ота,  однако  она  давала  ему
возможность убивать  времЯ.  Ћн  старалсЯ  читать  дальнейшую  судьбу  свою,
мысленно делаЯ различные астрологические вычислениЯ.
     Ќа сырых плитах пола своей темницы с помощью соломы он  устраивал  свой
гороскоп - и вот, мало-помалу к нему Явилась уверенность в том,  что  он  не
умрет в этой тюрьме, что длЯ него настанет  освобождение.  Љто-то  придет  и
спасет его. …го еще ожидает великое торжество, новые блестЯщие  успехи.  ‹уч
надежды закралсЯ в его душу. Ќадежда росла, росла - он считал минуты,  часы,
дни и ждал своего освобождениЯ.
     Ќо прошли два ужасных года, а освобождениЯ все нет. ‚округ него все тот
же мрак, те же сырые  каменные  стены,  тот  же  молчаливый,  подозрительный
тюремщик, по два раза в день приносЯщий ему скудную пищу.
     …динственным разнообразием в его жизни были  те  редкие  случаи,  когда
три-четыре раза в год приходили к нему тюремщики, налагали ему на ноги и  на
руки оковы, выводили из подвала и  вели  в  капеллу,  находившуюсЯ  тут  же,
недалеко, в конце длинного темного  коридора.  ‡десь  он  присутствовал  при
божественной службе, здесь он видел нескольких монахов и выбирал себе из них
духовника. ‚ числе этих монахов был один, по имени брат €ннокентий,  который
поразил его некоторым сходством с ним, Љалиостро. “ этого монаха была  такаЯ
же точно фигура, как у него, тот же самый рост,  в  общем,  даже  лицо  было
несколько похоже.
     ‚ последнее времЯ, совсем незаметно длЯ самого Љалиостро,  стал  в  уме
его созревать  ужасный,  отчаЯнный  план.  Ћн  видел,  что  освобождение  не
приходит извне, никто не ЯвлЯетсЯ спасти его. Ђ между тем оставатьсЯ долее в
тюрьме он уже не мог. ‘илы его слабели. Ћн чувствовал, как жизнь мало-помалу
уходит из его тела, его ноги  трЯсутсЯ,  голова  то  и  дело  кружитсЯ.  …ще
несколько месЯцев этой невыносимой жизни - и он умрет...
     Ќо ведь гороскоп, все тайны которого он постиг, не может обмануть  его.
…го ждет спасение, и торжество, и успехи. Ћн еще изумит мир своими знаниЯми,
своими чудесами. Ћн еще много пользы принесет человечеству и  восторжествует
над всеми своими врагами. …му предстоит только один  шаг,  тЯжелый,  трудный
шаг... но ради всей будущности надо решитьсЯ! Ћн решилсЯ...
     € вот он, как зверь, мечетсЯ по своей тесной тюрьме,  отгонЯЯ  от  себЯ
последние сомнениЯ, последние  колебаниЯ...  Џришло  времЯ,  когда  тюремщик
приносит ему пищу. Љалиостро лег  на  свое  соломенное  ложе  и  стал  жадно
прислушиватьсЯ. ‡а железной дверью в коридоре слышны  шаги.  „верные  засовы
скрипЯт... Џеред ним тюремщик. Љалиостро стонет.
     - —то с тобой? - грубо и равнодушно спрашивает тюремщик, ставЯ  на  пол
посуду с пищей.
     - џ болен... умираю... - слабым голосом произносит Љалиостро.
     - „авно пора! - замечает тюремщик.
     - Ќо ведь... не могу же Я так умереть!.. Ѓез покаЯниЯ, без  исповеди...
позови скорей духовника...
     - Љакого же духовника тебе надо?
     - Ѓрата €ннокентиЯ...
     - Ќу, это Я могу, - решает тюремщик, - кстати,  брат  €ннокентий  будет
сегоднЯ вечером, наверно, в капелле... так Я и приведу его.
     - Ђх, только бы дожить мне до вечера!
     - „оживешь, еще и до  завтра  доживешь,  -  ворчит  тюремщик,  уходЯ  и
запираЯ за собою дверь.
     Љак лев вскочил Љалиостро, оставшись один. ѓлаза его метали  искры.  Ћн
почуЯл приближение свободы - и одна эта мысль уничтожила всю  его  слабость.
Ћн едва дождалсЯ вечера и, заслыша приближавшиесЯ  шаги,  лег  на  солому  и
принЯлсЯ стонать. ’ЯжелаЯ дверь отперлась и заперлась снова. Џеред ним  брат
€ннокентий с маленькой лампой в  руке.  ќта  лампа  озарила  мрачные,  сырые
стены, низкие своды, всю грЯзь, весь ужас смрадной тюрьмы.
     "‚он отсюда!  ‚он!"  -  звучало  в  душе  Љалиостро,  и  он  забыл  все
остальное. Њонах присел на его солому, наклонилсЯ над ним и сказал:
     - —то с тобою? ’ы очень страдаешь?
     - „а, Я ужасно страдаю! - воскликнул Љалиостро,  и,  прежде  чем  монах
успел  шевельнутьсЯ,  он  обхватил  его  горло  руками.  …го  пальцы,  будто
железные, все больше и больше сжимались, не выпускаЯ свою жертву.
     Њиг - и он почувствовал слабую, предсмертную судорогу монаха. …ще  миг,
- и монах недвижим, бездыханен. Џри свете лампы, с  лихорадочной  быстротой,
он раздел еще теплый труп, разделсЯ сам, потом одел монаха в свои  лохмотьЯ,
а сам оказалсЯ в одежде брата €ннокентиЯ. Ћн уложил труп на солому и  затем,
найдЯ  в  кармане  монашеского  платьЯ  небольшой  складной   нож,   быстро,
недрогнувшей рукой, изрезал все лицо мертвеца до неузнаваемости.
     ‘делав все это, он надел себе на голову капюшон, искусно прикрылсЯ им и
взЯл в руки лампу, стал стучать в дверь. ’юремщик, находившийсЯ  недалеко  в
коридоре, услыша этот стук, отворил ему. Љогда дверь отворилась, будто струЯ
воздуха затушила лампу, и Љалиостро с тюремщиком оказались  почти  в  полном
мраке.
     - ‡апирай двери... он заснул...  проживет  еще  день-другой!  -  шепнул
Љалиостро голосом брата €ннокентиЯ.
     ’юремщик запер двери. Љалиостро неспешным шагом  пошел  по  коридору  и
вошел в капеллу. ’ам было два монаха; но они не обратили на  него  вниманиЯ,
принЯв его за брата €ннокентиЯ. Ћн вышел из капеллы и через несколько  минут
без особого труда, без всЯких препЯтствий оказалсЯ вне замка ‘вЯтого Ђнгела.
     Ћн шел дальше, и, чем дальше шел, тем  быстрее  становились  шаги  его.
‘вежий воздух опьЯнЯл его, голова  кружилась,  во  всем  теле  чувствовалась
слабость. Ќо он превозмогал себЯ и  все  шел,  спешил  скорее  из  ђима,  на
свободу... ’еперь надо быть как можно дальше отсюда!..
     € вот уже за ним остались последние жилища ‚ечного города. Ћн на  воле,
среди простора. ’ут только почувствовал он всю свою усталость, всю  боль,  с
каждой минутой усиливавшуюсЯ в его сердце. Ћн не мог  идти  дальше  и  почти
упал на землю.
     ЌевозмутимаЯ  тишина  стоЯла  кругом.  ’емнаЯ  ночь  глЯдела  на   него
бесчисленными звездами. Људа же дальше? —то теперь делать? Ќо он не  мог  об
этом думать, мысли его путались... —то совершил он? “бийство!.. Ќо ведь  оно
было  вынуждено  обстоЯтельствами.  ‘ама  судьба,   Ясно   им   прочитаннаЯ,
приказывала ему это неизбежное убийство... Ђ вдруг он ошибсЯ? ‚друг спасение
его было близко и пришло бы помимо этого преступлениЯ... ‚друг  то,  что  он
сделал, было совсем не нужно?..
     Ќо что с ним? Љак кружитсЯ голова, как трудно  дышать!  ‚се  темнеет  в
глазах, а в ушах откуда-то, отовсюду повторЯетсЯ одно только слово: "“бийца!
“бийца!" Ќевыносимый, отчаЯнный страх охватил его, такой страх, какого он не
испытывал ни разу в жизни. …му чудитсЯ, будто его преследуют, гонЯтсЯ за ним
какие-то страшные призраки...
     Ћн с трудом поднЯлсЯ на ноги и, собрав последние, силы, побежал. Ќо  не
успел он пробежать и сотни шагов, как в груди его будто  оборвалось  что-то.
Ћн слабо вскрикнул, потом захрипел и упал на землю бездыханный...
     Ќемного времени прошло с тех пор,  и  французские  войска  занЯли  ђим.
”ранцузы  обступили  замок  ‘вЯтого  Ђнгела  и  ворвались  в  него  с  целью
освободить Љалиостро. Џредполагалось с большим торжеством вывести из темницы
"благодетелЯ человечества" и устроить в его  честь  всЯкие  празднества.  Ќе
только у каждого офицера, но и у каждого солдата были в памЯти исполнившиесЯ
теперь  предсказаниЯ  знаменитого  чародеЯ,  обращенные  им  к  французскому
народу.
     Ќо Љалиостро не нашли. …го тюрьма была пуста, и никто  не  мог  сказать
победителЯм, где тот, кого они ищут.
     Ћн  не  дождалсЯ  обещанного  ему  судьбою  спасениЯ,  совершил  тЯжкое
преступление - и погиб.

        III 

     „икаЯ горнаЯ местность в окрестностЯх  Ќебельштейна.  ’акой  же  Ясный,
холодный вечер, какой был в этот самый день десЯть  лет  тому  назад,  когда
‡ахарьев-Ћвинов спешил  к  древнему  замку  на  последнее  собрание  великих
учителей розенкрейцеров, где его должны были провозгласить главою  братства.
‘олнце уже зашло, как и тогда, и точно так же быстро сгущаютсЯ ночные  тени.
ѓорный ветер свищет в лесу, и от его порывов качаютсЯ и шуршат друг о  друга
ветви вековых елей.  Џо  заросшей  дороге  к  замку,  как  и  тогда,  спешит
всадник... € всадник этот тот же - это ‡ахарьев-Ћвинов.
     Џрошло десЯть лет; незаметными они кажутсЯ в ЯвлениЯх неподвижной,  длЯ
поверхностного взглЯда, природы; но великую перемену  произвели  эти  десЯть
лет в человеке, который спешит к развалинам старого замка. Ќичего общего нет
в его душе с тем настроением, какое в ней было десЯть лет назад.
     Ќочь совсем стемнела, когда ‡ахарьев-Ћвинов  остановил  своего  конЯ  у
маленькой, едва выглЯдывавшей из кустов, железной двери замка. Ћн  вынул  из
кармана свисток, и, как  в  былые  годы,  раздалсЯ  среди  скал  и  развалин
призывной  пронзительный  звук.  Џотом  звук   замер...   все   было   тихо.
‡ахарьев-Ћвинов свистнул еще раз и ждал - ответа не было.
     ’огда он быстро спрыгнул на землю,  крепко  привЯзал  конЯ  к  большому
кусту и застучал в дверь. Џолное молчание было ему ответом. …му стало жутко.
     "Ќеужели? - подумал он, и дрожь пробежала по его членам. -  Ќет,  Я  бы
знал, так или иначе он известил бы менЯ!.. Ђ может быть... может быть, Я  уж
и не мог получить от него известий иначе как обычным длЯ всех  людей  путем?
€ли он не успел, или не хотел написать мне... Ќеужели здесь смерть, и  Я  не
знал об этом!"
     Ћн схватилсЯ за ручку двери и увидел, что она не  заперта  изнутри.  Ќе
знаЯ - радоватьсЯ этому или смущатьсЯ, он поспешно отпер дверь, запер ее  за
собою и очутилсЯ в знакомом, темном коридоре.
     ‚ то же мгновение он почувствовал, что великий старец его жив. ‘ознание
это сразу его успокоило, и он твердым шагом пошел  вперед,  ощупал  в  конце
коридора дверь и отворил ее.
     Ћн в заветной древней комнате собраний. Љак десЯть лет тому  назад,  на
столе горит лампа, всюду разложены фолианты и  у  стола,  в  старом  высоком
кресле, человеческаЯ фигура. ќто он - древний мудрец!
     ‘ сильно забившимсЯ сердцем ‡ахарьев-Ћвинов кинулсЯ к нему. ѓлЯдит - он
неподвижен. ѓлаза закрыты... Ќеужели?! Ћн наклонилсЯ!.. Ќет, он жив, жив, он
только спит!..
     ‘тарец открыл глаза,  глаза  эти  совсем  почти  потухли,  в  них  едва
теплилась искра жизни.
     - ‘ын мой... - прошептали бледные старческие губы.
     - Ћтец! - воскликнул ‡ахарьев-Ћвинов, чувствуЯ и радость, и  грусть,  и
подступавшие к сердцу слезы.
     Ћн обнЯл старца, радуЯсь, что застал его  живым,  и  невольно  ужасаЯсь
происшедшей в нем перемене.
     - џ знал, что ты  придешь  ко  мне  сегоднЯ.  џ  звал  и  ждал  тебЯ  и
чувствовал твое приближение... а вот заснул!  -  между  тем  говорил  глухим
голосом ѓанс фон Ќебельштейн. - ‘лаб Я теперь... заснул и не  слышал  твоего
свистка... ‚прочем, ведь дверь не заперта... она не запираетсЯ  с  тех  пор,
как Я простилсЯ с моим добрым Ѓергманом и  похоронил  его,  тому  назад  два
года...
     - Ѓедный друг, бедный Ѓергман! -  произнес  ‡ахарьев-Ћвинов,  вспоминаЯ
доброе лицо старого, верного слуги и друга далеких дней.
     - ‘кажи: счастливый Ѓергман! - шепнул фон Ќебельштейн,  дрожащей  рукою
вынимаЯ из кармана маленький Ящичек и кладЯ себе в рот кусочек таинственного
вещества, способного поддерживать человеческие силы.
     —ерез  две-три  минуты  древний  старец  заметно  оживилсЯ.  ‚   глазах
прибавилось жизни. ‘тарые исхудалые руки уже не  так  трЯслись,  сгорбленнаЯ
спина выпрЯмилась. ‡ахарьев-Ћвинов не отрываЯсь глЯдел на него.
     - Ћтец! - невольно воскликнул он. - Ћтчего в тебе такаЯ перемена? ‡ачем
допустил ты ее?
     - Џеремена произведена временем, - сказал старец, - времЯ  делает  свою
законную работу. € не во мне одном перемена, она и в тебе, сын мой.  €  Я  с
большим правом могу  спросить  тебЯ:  ты-то  зачем  допустил  ее,  зачем  ты
рассталсЯ со своею молодостью? ‡ачем в эти десЯть лет пропала нежность твоих
щек, а на лбу поЯвились морщнны?
     - џ не думал об этом, - ответил ‡ахарьев-Ћвннов. - џ никогда, как  тебе
известно, не употреблЯл никаких средств длЯ того, чтобы сохранить свое  тело
и поддержать свою молодость до сорокалетнего моего возраста. ‚едь  молодость
во мне поддерживала та жизнь, какую Я вел. џ слишком мало, несмотрЯ на  свои
большие знаниЯ, расходовал свою жизненную силу, во мне  работал  один  мозг,
работал привычно, правильно и постоЯнно. Ђ сердце мое оставалось без  всЯкой
жизни. Ќу, а тебе известно,  отец,  что  жизнь  сердца  помогает  разрушению
материи. „а, наверно, во мне большаЯ перемена, но перемена эта не важна...
     - Љак не важна? - перебил его старец. - ’ы добровольно  сокращаешь  дни
свои?!
     ‡ахарьев-Ћвинов улыбнулсЯ.
     - ‚о всЯком случае, не тебе упрекать менЯ в этом! ‘ам ты что  сделал  с
собою?
     - џ? џ другое дело, Я вот уже прожил на свете сто двадцать  лет  и  рад
уйти. „а, с тех пор, с самого  днЯ  нашего  последнего  свиданиЯ,  когда  ты
причинил мне такое горе, против которого Я все же не мог ничего и за которое
не могу винить тебЯ, Я перестал поддерживать жизнь моего тела и  предоставил
ему разрушатьсЯ. „ва года тому назад Я не помешал Ѓергману  умереть,  потому
что он желал этого, - и Я понимал это желание. ’еперь и  Я  умираю.  џ  ждал
тебЯ только длЯ того, чтобы проститьсЯ с тобою и чтобы ты похоронил менЯ  по
правилам нашего братства, рЯдом с  моими  предшественниками.  ‚от  зачем  ты
здесь. ‚от зачем звал Я тебЯ.
     ‡ахарьев-Ћвинов  опустил  голову  и  несколько  мгновений  продолжалось
молчание. Ќо вот он заговорил.
     - Ћтец, - сказал он, - мне тЯжело и грустно слышать слова  твои;  но  Я
понимаю твою усталость, твое желание смерти.
     -  ‘мерти!  -  усмехнулсЯ  ѓанс  фон  Ќебельштейн.   -   Љакое   дикое,
отвратительное слово... ‘мерть! € нечто невыразимо  ужасное  представлЯетсЯ,
по привычке, человеческому воображению. Ђ между  тем  ведь  это  покой,  это
блаженство! Ћ, если бы знал  ты,  сын  мой,  как  Я  в  эти  последние  годы
стремлюсь к светлой минуте, которую люди называют смертью!  Ѓольше  столетиЯ
неустанно шел Я вперед, собираЯ сокровище знаний. ‘обрал все, что мог,  -  и
этого мало! € вот, еще ранее того днЯ, когда ты нам здесь  десЯть  лет  тому
назад сказал горькую правду, Я понЯл, хотЯ и тЯжко было  признатьсЯ  в  этой
перед собою, как ничтожно мое сокровище... ЏонЯл Я и то,  что  не  могу  уже
ничем его дополнить, что ничего уже не найду нового. Ђ между  тем  ведь  мне
мало того, что у менЯ есть, мне нужно еще, нужно так много!.. Ќу, так  пора,
давно пора узнать больше... Ћ, как Я боЯлсЯ, что ты  не  почувствуешь  моего
зова, что ты потерЯл силу менЯ чувствовать!..
     - Ћтец, - перебил его ‡ахарьев-Ћвинов, -  не  знаю,  быть  может,  Я  и
потерЯл эту силу. џ здесь не потому, что ты звал менЯ.
     ‘тарец поднЯл на него изумленный взглЯд.
     - џ здесь во исполнение того условиЯ, которое было заключено между нами
десЯть лет тому назад, - продолжал ‡ахарьев-Ћвинов. -  ‚едь  каждый  из  нас
должен был сюда  возвратитьсЯ  в  годовщину  прежних  наших  собраний,  если
почувствует  и  убедитсЯ  в  том,  что  достиг  того  блага,  которого   нам
недоставало, то есть счастьЯ. Ћтец, ты видел здесь кого-нибудь из нас за это
времЯ?
     ‘тарик покачал головою.
     - Ќикого, сын мой. ‚от уже десЯть лет, как ничьЯ нога не переступила за
порог замка.
     - џ почти был уверен в этом, - сказал ‡ахарьев-Ћвинов. - Ќо Я здесь,  и
мог бы  ЯвитьсЯ  даже  гораздо  раньше,  если  бы  не  назначил  себе  этого
последнего срока. Ћтец, перемена, которую ты видишь во мне, мои морщины, все
признаки лет - только свидетели того, что Я живу, что Я счастлив!
     ‘тарец недоверчиво покачал головою.
     - ’ы заблуждаешьсЯ, сын мой, - уверенно произнес он.  -  ‡десь  счастьЯ
нет, в этой материальной оболочке мы его не достигнем.
     - Ђбсолютного счастьЯ, да, - ответил великий розенкрейцер, - и  за  эти
десЯть лет у менЯ было немало горЯ, немало черных дней Я пережил, и все же Я
счастлив, и все же, в сравнении  с  этими  десЯтью  последними  годами  моей
жизни, всЯ предшествовавшаЯ жизнь моЯ мне кажетсЯ страшной и душной тюрьмой.
„о тех пор пока Я жил одним только разумом и не понимал,  что  у  менЯ  есть
сердце и что истиннаЯ жизнь исходит  только  из  него,  из  его  постоЯнного
развитиЯ,  -  Я  задыхалсЯ.  ‘  того  мига,  как  проснулось  мое  сердце  и
наполнилось любовью, Я живу, Я страдаю, Я радуюсь, Я могу смеЯтьсЯ,  Я  могу
плакать. ‹юбовь и добро, которое неизбежно ЯвлЯетсЯ ее следствием, дают  мне
минуты таких наслаждений, такого тепла, такой благодати, что каждаЯ  из  них
искупает долгие дни страданий!..
     ‘тарец слушал его, сдвинув брови, слушал напрЯженно, собираЯ  последние
силы своего слабевшего разума, чтобы постигнуть все значение слов его. ‘лова
эти казались ему только словами. Ђ между тем ведь он знал, кто перед ним. Ћн
знал, что этот человек, им же самим доведенный до вершины знаний, человек  и
теперь еще полный ими, не может же произносить слова без значениЯ, не  может
так жестоко ошибатьсЯ... …сли он считает  себЯ  счастливым,  если  он  полон
бодрости духа, доволен жизнью, - значит, что-нибудь нашел он?..
     - Ќо то благо, которое далось тебе, -  прошептал  старец,  -  ведь  оно
должно было уничтожить все твои высшие способности, все твои тайные силы! ’ы
мог сохранить свои знаниЯ, но силу свою сохранить не мог, и ты теперь так же
ничтожен, как тот слабый и темный искатель  истины,  который  в  первый  раз
подходит к храму мудрости и собираетсЯ постучатьсЯ в его двери!..
     - Њожет быть, - сверкнув глазами, воскликнул ‡ахарьев-Ћвинов,  -  может
быть, но Я об этом никогда не думаю, да и незачем мне думать,  у  менЯ  есть
все, что необходимо длЯ возможного на земле счастьЯ,  и  до  сих  пор  Я  не
нуждалсЯ в проверке моих оккультных сил. џ ни разу не напрЯгал их.
     - Ђ между тем Я вижу, что в близком будущем... да, скоро, очень  скоро,
может быть, через несколько дней, тебЯ ожидает  большаЯ  опасность,  которую
предотвратить ты можешь именно только твоими оккультными силами. €х  в  тебе
нет - опасность велика! € Я не знаю, вернешьсЯ ли  ты  туда,  откуда  теперь
приехал...
     - Ћтец, будущее не страшит менЯ, - спокойно ответил ‡ахарьев-Ћвинов.
     „олго они еще беседовали. ‡ахарьев-Ћвинов Ясно видел,  как  старец  все
слабеет. Ћн даже  хотел  испробовать  свою  прежнюю  силу,  длЯ  того  чтобы
поддержать в нем жизнь. Ќо ѓанс фон Ќебельштейн запретил ему это.
     - Ќе вмешивайсЯ в действиЯ природы, - сказал он ему, - и  не  противьсЯ
моей воле. џ хочу расстатьсЯ с этим, давно уже надоевшим мне  и  тЯжким  длЯ
менЯ, телом. —ас мой пришел. ‘олнце еще  не  успеет  взойти,  как  Я  покину
бренную мою оболочку, котораЯ начнет предаватьсЯ  обычному  разрушению.  ‘ын
мой, завтра утром ты менЯ похоронишь  в  готовой  уже  длЯ  менЯ  могиле,  в
известном тебе подземелье этого замка, в склепе, куда Я не раз тебЯ водил  в
прежние годы, где покоитсЯ прах великих розенкрейцеров...  ’ам  и  длЯ  тебЯ
есть место...
     - џ лЯгу там, где придетсЯ, - тихо произнес ‡ахарьев-Ћвинов.
     - Ђ теперь, - слабеющим голосом сказал старец, - теперь возьми книгу, в
которой Я вписал великие  двадцать  два  правила,  переданные  от  древности
посвЯщенным... перечти мне их... мои глаза уже почти ничего не видЯт...

        IV 

     ‚еликий  розенкрейцер  исполнил  желание  старца  и  начал  читать  ему
двадцать два правила развитиЯ воли, постигнув  и  исполнив  которые  человек
делаетсЯ  победителем  и  владыкой  природы.  ќти  двадцать   два   правила,
преподанные от древности легендарным ѓермесом ’отом и затем  разъЯсненные  и
дополненные  величайшими  адептами   оккультизма,   составлЯли   драгоценное
сокровище  розенкрейцеров.  ‚   них   действительно   заключалась   глубокаЯ
человеческаЯ мудрость.
     •отел ли умиравший старец в последний час своей земной  жизни  еще  раз
окунутьсЯ в ту холодную глубину, откуда он черпал все свои силы.  €ли,  быть
может, надеЯлсЯ он, что погибший, заблудившийсЯ,  как  ему  казалось,  разум
великого розенкрейцера, увидЯ себЯ вновь в  знакомой,  полной  очарований  и
соблазнов сфере, почувствует свою ошибку и вернетсЯ на тог путь, по которому
когда-то шел он так победоносно?..
     Љак бы то ни было - он слушал чтение, весь превратЯсь во внимание и  не
спускаЯ глаз с ‡ахарьева-Ћвинова. Ќо через несколько  минут  всевозраставшаЯ
слабость охватила его,  голова  стала  кружитьсЯ,  сердце  все  медленнее  и
медленнее билось, кровь в жилах  начинала  останавливатьсЯ.  Ћн  понЯл,  что
умирает.
     - ‘ын мой, - прошептал он едва слышным голосом, - прощай!..
     ‡ахарьев-Ћвинов сложил книгу, кинулсЯ к старцу.  ’от  хотел  приподнЯть
руку - и не мог, хотел сказать что-то, но Язык уже не слушалсЯ. „а  и  мысли
остановились. Љогда ‡ахарьев-Ћвинов приложил ухо у груди старца - сердце уже
не билось. ’огда он закрыл глаза почившего, поцеловал  его  холодный  лоб  и
долго стоЯл, печально глЯдЯ на черты того, кто имел  такое  значение  в  его
жизни.
     Ѓыло времЯ, когда он почитал этого старца высочайшим существом в  мире,
когда каждое его слово было длЯ него истиной и законом, Ћн  и  теперь  знал,
что в этот час на земле не стало человека,  обладавшего  истинными,  высшими
познаниЯми сил и действий природы. —еловек этот  "имел  дар  пророчества,  и
знал все тайны, и имел всЯкое познание и  всю  веру,  так  что  мог  и  горы
переставлЯть...". Ќо этот человек "не имел любви", прожил  всю  свою  долгую
жизнь, питаЯсь только своим разумом, вдали от жизни и презираЯ ее, а  потому
"он был - ничто". Ћн умер утомленным, неудовлетворенным,  с  сознанием,  что
все его силы и знаниЯ не принесли и не могли принести ему счастьЯ. ќти  силы
и знаниЯ убили в нем все чувства, сделали его до того ко всему  безучастным,
что он не испытывал даже потребности пользоватьсЯ ими. Ћни лежали в нем, как
никому не нужный клад. Џодобно безумному скрЯге, он не употреблЯл их ни  длЯ
себЯ, ни длЯ других и теперь унес их с собою в могилу. ‚се эти чудные силы и
знаниЯ только скудно питали его гордость и оказались бесполезными, а  потому
он, их владелец, был - ничто. ‚ течение столетиЯ он достигал  знаниЯ,  почел
себЯ на его вершине, и, умираЯ, не знал, что ждет его за той дверью, котораЯ
теперь перед ним открылась...
     ‚сю ночь просидел ‡ахарьев-Ћвинов перед трупом  старца,  погруженный  в
свои мысли и будто снова переживаЯ все свое прошлое. Љогда настал  день,  он
приступил к исполнению своего долга перед почившим  учителем.  Ћн  омыл  его
тело и, принесЯ из лаборатории все необходимые  предметы,  посредством  семи
легких уколов и вспрыскиваниЯ некоторой  известной  ему  эссенции  превратил
труп в мумию, уже неспособную подвергнутьсЯ разложению.
     ‡атем он снес останки учителЯ в склеп и похоронил его там с соблюдением
всех правил, похоронил его именно так, как,  с  основаниЯ  братства,  каждый
новый глава розенкрейцеров хоронил своего предшественника...
     ‚есь день провел ‡ахарьев-Ћвинов в этой печальной  работе  и  к  вечеру
почувствовал большое  утомление.  Ќо  прием  оставленного  старцем  вещества
быстро восстановил его силы. Ћн сидел теперь в  знаменитой  розенкрейцерской
лаборатории  и  был  единственным   ее   хозЯином,   единственным   законным
наследником развалин Ќебельштейна в всех заключенных в нем сокровищ.  ’олько
он один понимал сущность всех работ старца и был в состоЯнии продолжать  их.
Џочти все высшие химические открытиЯ, над которыми еще долго будет бесплодно
трудитьсЯ человечество, были ему известны. Ћстальное заключалось в  рукописи
старца, лежавшей теперь перед ним и написанной условными  знаками,  значение
которых было ему понЯтно...
     Ќо он знал теперь, что у него есть такое сокровище, при блеске которого
бледнеют все эти открытиЯ. Ћн знал  также,  что  человечество  не  достигнет
счастьЯ, получив все эти знаниЯ, а потому незачем до времени,  упреждаЯ  ход
общего развитиЯ, открывать их ему. Ћн  знал,  что  если  бы  решилсЯ  теперь
открыть всем и каждому двери этой таинственной лаборатории,  то  результатом
Явилось бы относительное благо в положительное зло. € зла было  бы  столько,
что все благо оказалось бы ничтожным. ‚ этой случае адепты тайных наук  были
всегда   правы,   тщательно   охранЯЯ   свои   тайны.   ‚   неразумных   или
недобросовестных руках эти тайны способны породить только самое ужасное  зло
и самые неслыханные преступлениЯ...
     Ћсмотрев всю лабораторию, он надавил в  известном  ему  месте  в  стене
невидимую пружину - и стена раскрылась. ‚ ней  оказалсЯ  рЯд  поместительных
полок, куда великан розенкрейцер и уложил все инструменты и  все  содержание
лаборатории. —аса через два стена снова закрылась, лабораториЯ была пуста.
     …ще  сутки  работы  -  и   ‡ахарьев-Ћвинов   мог   покинуть   развалины
Ќебельштейна с полной уверенностью, что никто, забравшись  сюда  когда-либо,
не найдет здесь ничего, кроме старых, покрывающихсЯ плесенью и мохом стен да
рассыпающейсЯ прахом древней мебели.
     Ќо кто же мог  сюда  забратьсЯ?  ’олько  великие  учителЯ-розенкрейцеры
знали сюда дорогу. €з них двое уже умерли: граф  •оростовский  и  барон  фон
Њелленбург. ђожэ ‹евек покинул Џариж, находитсЯ в Ђмерике, и уже  три  года,
как о нем нет никаких известий. Ћдин Ђбельзон смущал  ‡ахарьева-Ћвинова.  Ћн
знал,  что  этот  бывший  великий  учитель  после  прекращениЯ  деЯтельности
братства и его распадениЯ дал волю всем своим инстинктам и страстЯм, что все
свои знаниЯ, отрешась от розенкрейцерской клЯтвы, он  обратил  на  зло.  Ћн,
палач братства, настаивавший на казни изменников, теперь сам  превратилсЯ  в
изменника...
     "Ђбельзон! Ђбельзон!" - повторЯлось в мыслЯх великого розенкрейцера,  и
вместе с этим именем вспоминалось ему предсмертное предсказание старца. € он
понЯл, что опасность грозит ему со стороны Ђбельзона.
     Ћн был теперь в комнате заседаний, в той комнате,  где  умер  ѓанс  фон
Ќебельштейн. Ћн разбирал оставшиесЯ манускрипты и книги, готовилсЯ  спрЯтать
их в потайное помещение в стене и затем уехать отсюда. ‘реди  полной  тишины
он вдруг услышал шаги в коридоре. …му не трудно было  догадатьсЯ,  кто  это.
„ействительно, через несколько мгновений дверь отворилась, и он увидел перед
собою Ђбельзона. Ћн невольно вздрогнул, - так  ужасно  показалось  ему  лицо
маленького человека, так страшно горели глаза его.
     Ћни обменЯлись обычным в братстве приветствием:  но  при  этом  великий
учитель не выразил главе братства должного иерархического поклонениЯ.
     - џ знаю все, - прЯмо начал Ђбельзон, - Я  еще  не  лишен  моих  сил  и
знаний, а потому мне своевременно стало известно,  что  ты  направлЯешьсЯ  в
Ќебельштейн. џ поспешил за тобою. ЏодъезжаЯ сюда, Я понЯл, что опоздал,  что
нашего отца уже нет между живущими.
     - „а, все это так, - сказал  ‡ахарьев-Ћвинов.  -  —его  же  тебе  надо,
Albus?
     - …сли ты уже потерЯл способность читать мои мысли, -  с  презрительной
насмешкой ответил Ђбельзон, - так Я тебе  прЯмо  и  скажу,  чего  мне  надо.
„есЯть лет тому назад мы признали тебЯ главой братства розенкрейцеров. Ќо ты
в этот же день уничтожил своей властью братство. ‡атем ты перестал  быть  не
только главою розенкрейцеров, но ты уж и не розенкрейцер первых  посвЯщений.
’ы пал чересчур низко. Њне известно, что  ты,  как  последний  из  безумцев,
отказалсЯ от всего, чем владел, предалсЯ самым жалким похотЯм и пал глубоко.
џ  встретил  тебЯ  братским  приветствием,  но  это  только   по   привычке.
Ќаследником и преемником нашего отца ты  быть  не  можешь,  потому  что  сам
отказалсЯ от этого. “ тебЯ, конечно, остались твои знаниЯ,  но  нет  никаких
сил. Ђ без сил что такое знание? „вух  из  учителей  нет  на  свете,  третий
скрываетсЯ: значит, один Я - законный преемник великого  старца!  Џоэтому  Я
прошу тебЯ удалитьсЯ и оставить менЯ в замке.  џ  здесь  у  себЯ,  на  своем
месте... ты же, по безумию своему, здесь чужой!
     - ’ы заблуждаешьсЯ, - спокойно  сказал  ‡ахарьев-Ћвинов.  -  ’ы  хочешь
взЯть даром то, что покупаетсЯ дорогой ценою. Џреемник великого  старца  или
Я, или никто. ’ы же ни в каком случае не можешь  быть  его  преемником...  џ
вовсе не желаю входить с тобою в спор, беседа между нами излишнЯ, и Я  прошу
тебЯ оставить менЯ и удалитьсЯ...
     ѓлаза Ђбельзона загорелись, и на лице изобразилась адскаЯ злоба.
     - †алкий безумец! - воскликнул он. - Љогда-то ты, может  быть,  и  имел
право так говорить со мною, но теперь это праздные слова с твоей стороны,  и
только. џ хотел пощадить тебЯ и  предоставить  твоей  печальной  участи,  но
вижу, что необходимо наказать тебЯ, как изменника... Џогибни!
     ќто было одно только мгновение, но в  это  малое  мгновение  целый  мир
проЯвил свою жизнь  и  действие  в  душе  ‡ахарьева-Ћвинова.  "’ак  вот  где
опасность!" - пронеслось в его мыслЯх, и, понЯв  это,  он  вдруг  соединилсЯ
посредством могучих, неразрывных нитей со всем, что было ему близко  теперь,
дорого, чем существовал он. Ћн почувствовал себЯ  не  одиноким,  к  нему  на
помощь Явилась и жена, со всей своей любовью и  душевной  чистотою,  и  отец
Ќиколай с могучим оружием, на котором дивно светились слова: "‘им победиши",
и сотни, тысЯчи тех людей, которым он  сделал  сознательное  добро;  которых
спас своей живой, деЯтельной любовью в эти десЯть лет, протекших со  времени
его возрождениЯ. ‚се, что было теперь в нем свету и тепла, светлых мыслей  и
горЯчих чувств, относившихсЯ не  к  себе,  а  к  другим,  -  все  это  сразу
поднЯлось в нем и наполнило его такою силой, какой он никогда еще не  ощущал
в себе.
     - Џогибни! - страшным, нечеловеческим голосом повторил Ђбельзон. Ћн  не
шевельнулсЯ, произносЯ это слово, не кинулсЯ на ‡ахарьева-Ћвинова с кинжалом
или пистолетом, он только протЯнул по направлению к нему руки и устремил  на
него взглЯд своих ужасных глаз. Ќо если бы кто-нибудь мог видеть его  в  эту
минуту, тот, несмотрЯ на какой угодно скептицизм, понЯл бы, что этот человек
или, вернее, это чудовище в образе человека владеет оружием более  страшным,
чем кинжалы и пистолеты, и носит это оружие в себе самом, во  взглЯде  своих
горЯчих глаз. ќти глаза жгли, обессиливали, уничтожали. ‚ них заключалась та
ЯдовитаЯ, обезволивающаЯ и зачаровывающаЯ сила, которою змеЯ останавливает и
парализует свою намеченную жертву.
     Ќо сила змеи бессознательна,  инстинктивна,  а  здесь  свободный  разум
человека, неустанно работавший над изучением природы, сознательно  развил  в
себе эту силу путем укреплениЯ вола. Ђбелзон хорошо знал, что  он  может;  в
это последнее времЯ он произвел несколько ужасных опытов,
     ‘лабый трепет своей  совести  и  прежних  розенкрейцерских  понЯтий  он
успокаивал необходимостью проверки ‡наний и сил.  ’еперь  он  был  уверен  в
себе, он знал, что при более или менее упорном напрЯжении  и  сосредоточении
воли он может завладеть душою всЯкого человека, превратить его в бессильного
раба своего,  может  наконец  мгновенно  умертвить  его,  направив  на  него
смертоносную силу своей злой воли.
     Ћн "испытал" это. Ћн видел, как под действием его взглЯда человек падал
и в страшных судорогах  внезапно  умирал.  Ђбельзон  сосредоточивал  в  себе
огромное количество электромагнитной силы - и мгновенно передавал ее всецело
другому  живому  организму.  Ќикакой  живой  организм  не  был  в  состоЯнии
выдержать подобного удара, переполнЯлсЯ электромагнитным током - и погибал.
     Ќеизбежно должен был бы погибнуть и ‡ахарьев-Ћвинов, если бы он не  был
защищен тем высоким подъемом духа, который  всегда  торжествует  над  силами
материи и ослаблЯет их... Ћн  нашел  защиту  в  иных,  более  могущественных
силах, наполнЯвших его безмЯтежным спокойствием. Ћн вовремЯ отрешил себЯ  от
каких-либо внешних влиЯний и осталсЯ "свободным", вошел в  такое  состоЯние,
когда организм человека оказываетсЯ  нерушимой  скалою,  которую  нельзЯ  ни
сжечь, ни взорвать, о которую  притуплЯетсЯ  всЯкое  оружие  природы,  кроме
высшей духовной силы, силы ’ворца всЯческой жизни.
     - Ќесчастный! - воскликнул он, отвертываЯсь  от  Ђбельзона.  -  —то  ты
сделал?! ђазве забыл ты, что "такаЯ" сила, не найдЯ себе  исхода,  неизбежно
возвратитсЯ к тебе же... что ты сделал?!
     - ‘паси! - в ужасе, задыхаЯсь и падаЯ на землю, прохрипел Ђбельзон.
     - ’ы знаешь, что Я не в состоЯнии спасти тебЯ.
     Ќо Ђбельзон уже не слышал. Љогда ‡ахарьев-Ћвино наклонилсЯ к  нему,  то
мог уловить лишь последнее содрогание отлетавшей жизни.  ‚се  было  кончено.
€сполнилсЯ неизбежный закон  природы,  хорошо  известный  розенкрейцерам  из
"правил" ѓермеса ’ота: "•отеть зла - значит  покорЯтьсЯ  смерти.  ‡лаЯ  волЯ
есть начала самоубийства. "‘вет" есть электрический  огонь,  предоставленный
природой в распорЯжение "воли"; он  просвещает  в  озарЯет  тех,  кто  умеет
владеть им, и поражает, подобно молнии, тех, кто им злоупотреблЯет..."
     ...€сполнив человеческий долг свой - вырыв могилу близ развалив замка и
похоронив в ней Ђбельзона, ‡ахарьев-Ћвинов  запер  древним  ключом  железную
дверь, за которою скрылось все таинственное и холодное прошлое его жизни,  а
поспешил вернутьсЯ в ђоссию, где его ждала новаЯ жизнь.
     —увство глубокой и светлой радости охватило его, когда в  дымке  Ясного
морозного утра разглЯдел он покрытые серебрЯным инеем деревьЯ своего старого
сада, где провел  он  детство.  …го  встретила  жена  -  бодраЯ  и  светлаЯ,
встретили дети, встретили самые близкие, дорогие  люди  -  отец  Ќиколай  со
своею счастливой, преображенной Ќастей. Ћн очутилсЯ в мире любви и счастьЯ -
и снова потекла жизнь его, отданнаЯ навеки всем, кому он был нужен. Ђ  нужен
он был многим, и много было в нем сил длЯ всЯкой помощи ближним...

                                   -----

     ѓоды проходЯт, люди умирают, имена их забываютсЯ. Ќо дела людей никогда
не  проходЯт,  не  умирают,  а  плоды  добрых  дел   вечно,   вечно   питают
человечество. ќтими плодами живы народы...  Ќикому  не  приходит  на  мысль,
вкушаЯ сочный, душистый плод, утолЯющий голод и жажду, допытыватьсЯ, кто был
садовник, кинувший доброе зерно в добрую почву, берегший и  холивший  первые
ростки его и следивший за  развитием  дерева,  плоды  которого  должны  были
увидеть лишь последующие поколениЯ. ’ак и с добрым делом человека. „алеко не
всегда, конечно, но часто, гораздо  чаще,  чем  это  может  сразу  казатьсЯ,
истинные благодетели человечества, сеЯтели того вечного добра, которым  живы
народы, остаютсЯ неизвестными. „а они и не ищут преходЯщей земной славы, ибо
нет в них гордости.
     ѓерои моего рассказа были такими людьми. Џрошли годы, они умерли, имена
их забылись. Ќо дела их живой любви вечно  живы...  Ќа  смену  этим  забытым
людЯм приходили, приходЯт и будут приходить  новые  носители  великой  тайны
счастьЯ. ’айна эта - живаЯ, деЯтельнаЯ любовь, без которой человек, со всеми
своими знаниЯми, силами и талантами, со всей своей властью и могуществом,  -
ничто...
     Њой рассказ кончен, и мне  покуда  нечего  к  нему  прибавить.  ќто  не
сказка. ќто,  во  всЯком  случае,  не  более  сказка,  чем  любой  роман  из
современной  нам  жизни,  носЯщий  на   себе   все   признаки   повседневной
действительности...
     Ќо пусть даже это и сказка! џ рассказал эту  сказку  не  длЯ  любителей
"легкого" чтениЯ, помогающего убивать скуку. џ поднЯл в ней, как мог  и  как
умел, не праздные вопросы. џ вложил в нее сердце и душу. €, несмотрЯ на  все
свои  несовершенства,  мой  труд  не  погибнет.  Ћн  всегда,  среди  грубого
непониманиЯ или злонамеренного искажениЯ моих мыслей, найдет сердца и  души,
Љоторые громко откликнутсЯ на призыв мой и поймут менЯ.