        Љонстантин ‚агинов. ЉозлинаЯ песнь

---------------------------------------------------------------
     Origin: "Љнижный шкаф" ЂндреЯ Ќоскова и Ќ.ЉолпиЯ і http://noskoff.lib.ru/
---------------------------------------------------------------


     Џђ…„€‘‹Ћ‚€…, произнесенное поЯвлЯющимсЯ автором
     Џетербург  окрашен  длЯ  менЯ  с  некоторых  пор  в  зеленоватый  цвет,
мерцающий и мигающий, цвет ужасный, фосфорический. € на домах, и на лицах, и
в душах дрожит зеленоватый огонек, ехидный и подхихикивающий.  Њигнет огонек
-- и не Џетр Џетрович перед тобой, а липкий гад;  взметнетсЯ огонек  -- и ты
сам  хуже гада;  и  по улицам не люди ходЯт: заглЯнешь под шлЯпку -- змеинаЯ
голова;  всмотришьсЯ в старушку  --  жаба сидит  и животом движет. Ђ молодые
люди каждый с мечтой  особенной: инженер обЯзательно хочет гавайскую  музыку
услышать,  студент   --   поэффектнее   повеситьсЯ,  школьник  --   ребенком
обзавестись, чтоб силу мужскую доказать. ‡айдешь в магазин -- бывший генерал
за прилавком стоит и заученно улыбаетсЯ; войдешь в музей -- водитель  знает,
что лжет, и лгать продолжает. Ќе люблю Я Џетербурга, кончилась мечта моЯ.


     Џђ…„€‘‹Ћ‚€…, произнесенное поЯвившимсЯ автором
     ’еперь нет Џетербурга. …сть ‹енинград; но ‹енинград нас  не касаетсЯ --
автор по  профессии  гробовщик,  а  не колыбельных дел  мастер. Џокажешь ему
гробик -- сейчас постукает и узнает, из какого материала сделан, как  давно,
каким  мастером,  и  даже  родителей покойника  припомнит.  ‚от сейчас автор
готовит гробик  двадцати  семи  годам  своей жизни. ‡анЯт он  ужасно. Ќо  не
думайте, что с целью какой-нибудь гробик  он  изготовлЯет, просто страсть  у
него такаЯ. Џоведет носиком -- трупом пахнет; значит, гроб нужен. € любит он
своих покойников,  и  ходит  за ними еще  при  жизни, и  ручки  им  жмет,  и
заговаривает, и исподволь доски  заготовлЯет,  гвоздики закупает, кружев  по
случаю достает.


        ѓлава I ’…Џ’і‹Љ€Ќ

     ‚ городе ежегодно звездные  ночи сменЯлись белыми ночами. ‚ городе жило
загадочное  существо  -- ’ептелкин. …го часто можно  было видеть  идущего  с
чайником  в  общественную   столовую  за  кипЯтком,  окруженного  нимфами  и
сатирами.  Џрекрасные рощи благоухали длЯ него  в самых смрадных  местах,  и
жеманные  статуи,   наследие  восемнадцатого  века,  казались  ему  сиЯющими
солнцами из пентелийского мрамора. ’олько иногда подымал ’ептелкин огромные,
Ясные глаза свои -- и тогда видел себЯ в пустыне.
     ЃезроднаЯ, клубЯщаЯсЯ пустынЯ, принимающаЯ  различные формы.  ЏодыметсЯ
тЯжелый песок,  спиралью вьетсЯ к  невыносимому небу, окаменевает в колонны,
песчаные  волны возносЯтсЯ и застывают в  стены, приподниметсЯ столбик пыли,
взмахнет ветер верхушкой -- и человек готов, соединЯтсЯ песчинки, и вырастут
в деревьЯ, и чудные плоды мерцают.
     Ћдним  из  самых непрочных  столбиков  пыли была  длЯ  ’ептелкина ЊарьЯ
Џетровна  „алматова.  ЋдетаЯ в  шумЯщее  шелковое  платье, ЯвлЯлась  она ему
чем-то неизменным в изменчивости. € когда он встречалсЯ с ней, казалось ему,
что она соединЯет мир в стройное и гармоническое единство.
     Ќо  это  бывало  только  иногда.  Ћбычно  ’ептелкин  верил  в  глубокую
неизменность человечества: возникшее раз, оно,  подобно  растению,  приносит
цветы, переходЯщие в плоды, а плоды рассыпаютсЯ на семена.
     ‚се казалось ’ептелкину таким рассыпавшимсЯ плодом. Ћн жил в постоЯнном
ощущении разлагающейсЯ  оболочки, сгнивающих  семЯн, среди уже  возносЯщихсЯ
ростков.
     „лЯ  него  от  сгнивающей  оболочки  поднимались  тончайшие   эманации,
принимавшие различные формы.
     ‚  семь  часов вечера ’ептелкин вернулсЯ  с кипЯтком в свою  комнату  и
углубилсЯ  в бессмысленнейшее и  ненужнейшее  занЯтие.  Ћн писал  трактат  о
каком-то неизвестном  поэте, чтоб  прочесть  его  кружку  засыпающих  дам  и
восхищающихсЯ юношей. ‘тавилсЯ столик, на столик лампа под цветным  абажуром
и  цветок  в  горшочке.  ‘адились  полукругом,  и он  то  поднимал  глаза  в
восхищении  к потолку,  то  опускал  к  исписанным  листкам.  ‚  этот  вечер
’ептелкин  должен  был  читать.  Њашинально  взглЯнув  на  часы,  он  сложил
исписанные  листки и  вышел.  Ћн  жил на  второй улице „еревенской  Ѓедноты.
’равка росла меж камней, и дети пели непристойные песни. ’орговка блестЯщими
семечками  долго шла за ним и упрашивала его купить остаток. Ћн посмотрел на
нее, но ее не заметил. Ќа углу он встретилсЯ с Њарьей Џетровной „алматовой и
Ќаташей  ѓолубец.   Џерламутровый  свет,   казалось  ему,  исходил  от  них.
‘клонившись, он поцеловал у них ручки.
     Ќикто не знал, как ’ептелкин жаждал возрождениЯ.  -- †енитьсЯ хочу,  --
часто шептал он, оставаЯсь с квартирной хозЯйкой наедине. ‚ такие часы лежал
он на своем  вЯзаном голубом  одеЯле,  длинный,  худой, с  седеющими  сухими
волосами.  ЉвартирнаЯ  хозЯйка,  многолюбиваЯ   натура,  расплывшеесЯ  горой
существо,  сидела у  ног его  и  тщетно соблазнЯла пышностью своих форм. ќто
была   сомнительнаЯ   дворЯнка,   мнимо  владевшаЯ   иностранными   Языками,
сохранившаЯ от  мысленного  величиЯ  серебрЯную  сахарницу и  гипсовый  бюст
‚агнера.  ‘триженаЯ,  как  почти все  женщины города,  она,  подобно многим,
читала  лекции по  истории  культуры.  Ќо  в  ранней  юности она  увлекалась
оккультизмом и  вызывала  розовых мужчин,  и в  облаке  дыма  голые  розовые
мужчины ее целовали. €ногда она рассказывала,  как однажды нашла мистическую
розу на своей подушке и как та превратилась в испарЯющуюсЯ слизь.
     Ћна  подобно многим  согражданам  любила рассказывать  о  своем  бывшем
богатстве,  о том, как лакированнаЯ  карета, обитаЯ  синим стеганым атласом,
ждала ее  у подъезда,  как она спускалась по красному сукну  лестницы  и как
течение пешеходов прерывалось, пока она входила в карету.
     -- Њальчишки, раскрыв рты,  -- рассказывала она, -- глазели. Њужчины, в
шубах с котиковыми воротниками,  осматривали менЯ с ног до головы.  Њой муж,
старый полковник, спал в карете. Ќа запЯтках стоЯл лакей в шлЯпе с кокардой,
и мы неслись в императорский театр.
     Џри  слове  "императорский" нечто поэтическое просыпалось в ’ептелкине.
Љазалось ему -- он видит, как Ђвереску в золотом мундире едет  к  Њуссолини,
как они  совещаютсЯ  о поглощении  югославского государства,  об образовании
взлетающей  вновь ђимской империи.  Њуссолини  идет на  Џариж  и завоевывает
ѓаллию. €спаниЯ  и  ЏортугалиЯ добровольно присоединЯютсЯ  к  ђиму.  ‚  ђиме
заседает ЂкадемиЯ по  отысканию  наречиЯ, могущего служить общим  Языком длЯ
вновь  созданной империи,  и среди  академиков -- он,  ’ептелкин. Ђ хозЯйка,
сидЯ  на краю постели,  все трещала,  пока не  вспоминала,  что  пора идти в
Џолитпросвет. Ћна вкладывала широкие ступни в татарские туфли и,  колыхаЯсь,
плыла   к  дверЯм.   ќто   была   вдова   капельмейстера  …вдокиЯ   €вановна
‘ладкопевцева.
     ’ептелкин поднимал свою седеющую, сухую голову  и со злобой смотрел  ей
вслед.
     "Ќикакого  дворЯнского воспитаниЯ,  -- думал  он. -- Џристала  ко  мне,
точно прыщ, и работать мешает".
     Ћн вставал, застегивал желтый китайский халат,  купленный на барахолке,
наливал  в стакан холодного  черного  чаю,  размешивал  оловЯнной  ложечкой,
доставал с полки томик Џарни и начинал сличать его с Џушкиным.
     Ћкно  раскрывалось,  серебристый  вечер рЯбил,  и  казалось ’ептелкину:
высокаЯ, высокаЯ башнЯ, город спит, он, ’ептелкин, бодрствует. "ЃашнЯ -- это
культура, -- размышлЯл он, -- на вершине культуры -- стою Я".
     -- Људа это вы все спешите, барышни? -- спросил ’ептелкин, улыбаЯсь. --
Ћтчего  не  заходите  на  наши  собраниЯ?  ‚от  сегоднЯ  Я  сделаю  доклад о
замечательном поэте, а  в среду, через неделю, прочту лекцию об американской
цивилизации. ‡наете,  в  Ђмерике сейчас  происходЯт чудеса; потолки похищают
звуки, все жуют ароматическую резину, а на  заводах и фабриках перед работой
орган за всех молитсЯ. Џриходите, обЯзательно приходите.
     ’ептелкин солидно  поклонилсЯ, поцеловал протЯнутые  ручки,  и барышни,
стуча каблучками, скрылись в пролете.
     ѓулЯл  ли ’ептелкин  по саду над  рекой,  играл  ли  в винт за  зеленым
столом, читал ли книгу, -- всегда рЯдом с  ним стоЯл ”илострат. Ќеизреченной
музыкой было полно все существо  ”илострата, прекрасные юношеские глаза  под
крылами  ресниц   смеЯлись,  длинные  пальцы,  унизанные  кольцами,  держали
табличку и стиль. —асто шел ”илострат и как бы беседовал с ’ептелкиным.
     --  ‘мотри,  -- казалось ’ептелкину, говорил он,  --  следи, как ”еникс
умирает и возрождаетсЯ.
     €  видел  ’ептелкин   эту   странную  птицу  с  лихорадочными  женскими
ориентальными глазами, стоЯщую на костре и улыбающуюсЯ.
     €ногда ’ептелкина  навещал  сон:  он  сходит  с  высокой  башни  своей,
прекраснаЯ ‚енера стоит  посредине пруда, шепчетсЯ длиннаЯ осока, восходЯщаЯ
зарЯ  золотит концы  ее  и  голову  ‚енеры.  —ирикают воробьи  и  прыгают по
дорожкам. Ћн  видит  -- ЊарьЯ Џетровна „алматова сидит  на скамейке и читает
"Љаллимаха" и подымает полные любви очи.
     -- ‘редь ужаса и запустениЯ живем мы, -- говорит она.

        €Ќ’…ђЊ…„€џ
     Ќа проспекте 25 ЋктЯбрЯ благовоспитанные молодые люди,  ЉостЯ ђотиков и
Њиша  Љотиков,  прислонившись  к  чугунным  перилам,  протЯнули  друг  другу
зажженные спички.
     ‚ прежние времена в более поздний час не менее благородные молодые люди
мчали венгерку и  мазурку,  подыгрываЯ  музыку  на  губах. Љак  известно,  в
прежние времена  проспект пустел  совершенно  после трех часов  ночи. ”онари
гасли,   и  ищущие   субъекты   и   играющие   задами  женщины   исчезали  в
соответствующих заведениЯх.
     Ќо  сейчас около девЯти часов. Џо крайней мере часы на бывшей городской
думе, а теперь на третьеразрЯдном кинематографе, показывают без десЯти минут
девЯть.  Ќо  молодые люди стоЯли не против бывшей городской думы, а на мосту
под вздыбленным конем и голым солдатом, так, по крайней мере, казалось им.


        ѓлава II „…’‘’‚Ћ € ћЌЋ‘’њ Ќ…€‡‚…‘’ЌЋѓЋ ЏЋќ’Ђ

     1916 г.--  Ќа  этом-то  проспекте, на западный манер провел неизвестный
поэт свою юность. ‚се в городе ему казалось  западным -- и дома, и  храмы, и
сады,  и  даже  беднаЯ  девушка  ‹ида  казалась  ему  английской  Ђнной  или
французской Њиньоной.
     •уденькаЯ,  с  небольшим  белокурым хохолком  на голове,  с  фиалковыми
глазками,  она  бродила  между  столиков  в кафе под  модную тогда  музыку и
подсаживалась  к  завсегдатаЯм  нерешительно.  Ќекоторые  ее  угощали  кофе,
сваренным вместе со сливками, другие шоколадом  с  пеной и двумЯ бисквитами,
третьи --  просто чаем  с  лимоном. ‹юди  во фраках  с салфеткой под мышкой,
проходЯ,  обращались  к  ней  на  "ты"  и,   склонившись,  шептали  на   ухо
непристойность.
     ‚ этом кафе  молодые люди мужеского  пола уходили в  мужскую уборную не
затем, зачем ходЯт в  подобные места. ’ам, оглЯнувшись, они вынимали, сыпали
на руку, вдыхали и в течение  некоторого  времени быстро взмахивали головой,
затем, слегка побледнев, возвращались в зало. ’огда  зало  переменЯлось. „лЯ
неизвестного поэта оно превращалось чуть ли не в Ђвернское озеро, окруженное
обрывистыми, поросшими дремучими лесами берегами, и здесь ему как-то Явилась
тень ЂполлониЯ.

     1907  г.  --  ’олпы  гулЯющих  двигались  неторопливо.  ‚  белоснежных,
голубых, розовых колЯсках сидели, лежали, стоЯли дети. ‚любленные гимназисты
провожали  влюбленных гимназисток. Џродавцы  предлагали парниковые, пахнущие
дешевыми духами фиалки и качающиесЯ нарциссы. Ѓуржуа возвращались с утренней
прогулки  на  острова  --  в  ландо,  обитых синим или  коричневым сукном, в
шарабанах, в колЯсках, запрЯженных вороной или серой парой. €зредка мелькали
кареты, в них виднелись старушечьи носы и подбородки. Ћни подъезжали, сбегал
швейцар и почтительно открывал  дверцу. Ќеизвестный поэт часто ездил в таких
экипажах. ‘идела  мать, женщина задумчиваЯ, бледнаЯ, на козлах вырисовывалсЯ
круп  кучера, на коленЯх у  матери лежали цветы или коробка конфет, мальчику
было  лет  семь,  любил  он балет, любил он лысые головы  сидЯщих впереди  и
всеобщую натЯнутость и  нарЯдность.  Ћн  любил  смотреть, как мама  пудритсЯ
перед  зеркалом,  перед  тем  как  ехать  в театр,  как застегивает  обшитое
блестками  платье,  как  она  открывает зеркальный  створчатый шкаф  и душит
платок. Ћн, одетый  в белый  костюм, обутый в белые лайковые сапожки,  ждал,
когда мама окончит одеватьсЯ, расчешет его локоны и поцелует.

     1913 г. -- ‘емьЯ сидела за круглым столом, освещеннаЯ морозным, красным
солнцем. ‚ соседней комнате топилась печь, и слышно было, как дрова трещали.
‡а  окнами  была устроена  снежнаЯ  гора,  и видно было,  как  дворовые дети
неслись с высоты на санках.
     Џосле завтрака будущий неизвестный поэт пошел с гувернером в банкирскую
контору  Љопылова. Љопылов  издавал журнал "‘тараЯ монета". “ него в конторе
стоЯли  небольшие  дубовые  шкафики с выдвижными  полочками,  обитыми  синим
бархатом,  на  бархате лежали стратеры  Ђлександра Њакедонского, тетрадрахмы
Џтоломеев, золотые, серебрЯные динарии римских  императоров, монеты  Ѓосфора
Љиммерийского,  монеты   с   €зображениЯми:   Љлеопатры,   ‡енобии,  €исуса,
мифологических зверей,  героев,  храмов, треножников,  трирем, пальм; монеты
всевозможных оттенков, всевозможных размеров, государств -- некогда сиЯвших,
народов -- некогда  потрЯсавших мир  или  завоеваниЯми, или искусствами, или
героическими  личностЯми,  или   коммерческими   талантами,   а  теперь   не
существующих. ѓувернер  сидел на  кожаном диване  и  читал  газету,  мальчик
рассматривал монеты. Ќа  улице  темнело.  Ќад прилавком  горела лампочка под
зеленым колпаком.  ‡десь  будущий неизвестный поэт приучалсЯ к непостоЯнству
всего существующего, к  идее  смерти, к перенесению себЯ  в  иные  страны  и
народности. ‚от,  взнесеннаЯ шеей  голова  ѓелиоса, с полуоткрытым,  как  бы
поющим  ртом,  заставлЯющаЯ забыть  все.  Ћна  наверно  будет  сопутствовать
неизвестному поэту в его ночных блужданиЯх. ‚от храм „ианы ќфесской и голова
‚есты,  вот несущаЯсЯ ‘иракузскаЯ колесница, а вот монеты  варваров,  жалкие
подражаниЯ, на которых мифологические фигуры становЯтсЯ орнаментами,  вот  и
средневековье  прЯмолинейное,  фанатическое,  где   вдруг,  от  какой-нибудь
детали, пахнЈт, сквозь иную жизнь, солнцем.
     € все новые и новые поЯвлЯютсЯ Ящички.
     ѓувернер прочел всю газету. ‡а окнами горЯт фонари.
     Џора, - говорит он, -- не то мы опоздаем к обеду.
     Љупленные  монеты  опускаютсЯ  в  отдельные  конвертики,  конвертики  в
большой конверт.
     ЏридЯ домой, мальчик, доставал лупу, огромную как круглое окно, садилсЯ
на дубовый табурет перед столом, раскладывал приобретенные монеты и совершал
путешествиЯ  во  времени, пока  не проходил  мимо комнаты  отец в  бухарском
халате в столовую и горничнаЯ не забегала сказать:
     -- Љушать подано.
     Џосле обеда отец отправлЯлсЯ в  кабинет, обставленный книжными шкафами,
соснуть часок-другой на  ковровом диване. ‚ шкафах  помещались  великолепные
книги,  которые  можно  было  встретить  в  любом интеллигентном  семействе:
приложение к Ќиве,  страшнейшие романы Љрыжановской, возбуждающий бессонницу
граф  „ракула,  бесчисленный Ќемирович-„анченко, иностранные  беллетристы на
русском Языке. Ѓыли и  научные книги: "Љак устранить половое бессилие", "—то
нужно знать ребенку", "’рехсотлетие „ома ђомановых".
     ‚ девЯть часов вечера отец облекалсЯ в форму, душилсЯ и уезжал в клуб.
     Џосле  отъезда отца  в  кабинете  поЯвлЯлсЯ  будущий неизвестный  поэт,
садилсЯ  на диван,  на  ковре  расстилалась  карта, на диване  разбрасывалсЯ
ѓиббон и всЯческаЯ археологиЯ. ‚ соседней комнате, в  гостиной,  мать играла
"Њолитву девы". ‚ своей комнате младший брат читал Ќат-Џинкертона, в комнате
неизвестного поэта гувернер  надевал сапоги,  напеваЯ шансонетку,  -- он шел
поразвлечьсЯ после трудового днЯ; на кухне денщик сажал на колени горничную,
та -- ржала.

     1917  г.  --  Ќеизвестному  поэту  было 16  лет,  ‹иде  18,  когда  они
встретились. Ћна тогда лишь изредка поЯвлЯлась  в кафе. €ногда она говорила,
что  она  гимназистка,  и  вспоминала  поездку  на  лихаче,  тишайшую  ночь,
проносЯщиесЯ дома, мелькающие  деревьЯ  и кабинет ресторана,  офицеров, звон
бокалов и как она плакала на  диване,  утираЯ слезы краем черного передника.
€ногда  она рассказывала, что была влюблена в студента, белоподкладочника, и
как он уступил ее своим товарищам.
     €ногда она говорила, что ее обесчестил женатый человек) лицо, уважаемое
в городе, с длинной седой бородой, любЯщее гулЯть вечером по ‹етнему саду.

     Ќеизвестный поэт  оторвалсЯ от чтениЯ,  от расставлениЯ книг по полкам,
от  рассматриваниЯ  монет.  Ѓыл  третий  час  ночи.  Њимо  портьер,  наглухо
опущенных, по  черной  лестнице  он  сошел  на пустынный двор,  ослепительно
освещенный огромным висЯчим фонарем. “дивленный дворник выпустил его  из-под
ворот и видел, как юноша убегает по широкой улице по направлению к Ќевскому.
ел дождь мелкий, косой. Ќа ступеньках подъезда, разложив подаренные им ей в
прошлую  ночь  атласные  карты,  сидела ‹ида, прислонившись  к  дверЯм.  Ћна
дремала,  полураскрыв рот.  Ќеизвестный поэт  сел  рЯдом,  посмотрел  на  ее
девичье лицо, на  тающий снег вокруг,  на часы над  головой,  достал  белое,
искрЯщеесЯ из  кармана,  отвернулсЯ  к стене,  особое  звучание, похожее  на
протЯжное "о",  переходЯщее  в  "а", казалось ему, понеслось  по  улицам. Ћн
видел -- дома сузились и огромными тенЯми пронзили облака. Ћн опустил глаза,
-- огромные красные цифры фонарЯ мигают на панели. „ва -- как змеЯ,  семь --
как пальма.
     ђазложенные  карты притЯгивают его  глаза. ”игуры  оживают и вступают с
ним  в неуловимое соотношение. Ћн свЯзано картами, как актер с  кулисами; он
быстро будит  ‹иду и, по странной иронии,  начинает играть с ней в  дурачка;
пЯтерки карт дрожат в их руках, пока  в глазах не темнеет, ветер мешает, они
отворачиваютсЯ к  стене; дождь переходит в порхающий мЯгкий тающий снег. Ћни
защищены навесом.
     Љарты ему кажутсЯ ужасом и пустотой. ‘коро начнет просыпатьсЯ город.
     -- ‚ чайную, в чайную скорей!  -- говорит  ‹ида, -- Я совсем застыла за
эту  проклЯтую ночь! Ќеужели  ты  не  мог  прийти раньше  и  увезти  менЯ  в
гостиницу! џ бы проспала как убитаЯ!  Я ведь третью ночь  на улице! Ќет ли у
тебЯ денег, может быть, мы найдем пустую комнату.
     -- —то ты, ‹ида! в пЯть часов все  гостиницы переполнены, нас никуда не
впустЯт!
     -- ’огда  идем  скорей, скорей  в чайную.  ЊенЯ  мучит тоска. Ѓоже мой,
скорей, скорей идем в чайную!
     Ћн  посмотрел  на  ее  совершенно  белое лицо,  на расширенные  зрачки;
сколько внутренних  лет сидит он здесь, что означает  фонарь,  что знаменует
собой снег и что значит он, поЯвившийсЯ на проспекте?


–веты любви, цветы дурмана... --


     неожиданно  запела  ‹ида,   отступив  от  подъезда.  Џроходил  какой-то
забулдыга; он посмотрел на них  иронически. Ќеизвестный поэт и  ‹ида, сквозь
завесу колющего снега, пошли. Љарты лежали забытые на подъезде.
     ЌочнаЯ  чайнаЯ гремела. Џроститутки, в  платках,  в  ситцевых  платьЯх,
смотрели нагло и вызывающе. Ќа бледных лицах  непойманных воров мигали глаза
и  бегали  по углам,  на круглых  столах стоЯл чай  невыносимого,  как зарЯ,
цвета. Ќеизвестный поэт и ‹ида поЯвились в дверЯх. Ќочь отошла.
     Џроспект  25  ЋктЯбрЯ  носил  в  те  времена иное  название. “крашенный
круглыми ослепительными электрическими фонарЯми, в то  времЯ  как окружающие
его  улицы  и переулки  мерцали  от газового освещениЯ, простирал  он  между
домами  дворцы, церкви и казенные зданиЯ. ‘квозь стекла окон  и дверей можно
было видеть  белоснежные  лестницы с  коврами  нежнейшей окраски,  портьеры,
играющие  шелками,  столики  из  всевозможных  материалов,  кресла  и диваны
всевозможных  форм. €ногда,  в длинных залах, под потолками, с несущимисЯ по
воздуху амурами, молодые люди просиживали ночи напролет, глЯдЯ помертвевшими
глазами в пространство.

     ‘ергей   Љ.  сидел  в  своей  комнате,  разделенной  надвое  шкафами  с
французскими книгами. ‚  столовой,  сохранившей следы  восемнадцатого  века,
было тихо -- семьЯ, вплоть до бабушки,  уже отпила вечерний чай и разбрелась
по своим комнатам.  Ѓабушка, должно быть, в это  времЯ снимала  свою наколку
перед зеркалом, или,  может  быть, мазала руки на ночь  какой-нибудь пастой,
или  освобождала  себЯ от  корсета  с помощью своей горничной; мать,  должно
быть, писала своей  подруге  в Џариж,  или,  может  быть, перечитывала  свой
девичий альбом, или распускала  волосы  перед  зеркальным шкафом, в то времЯ
как ее горничнаЯ опускала шторы.  Ћтец в это времЯ подъезжал к  Яхт-клубу на
Њорской,  чтоб  провести  ночь за зеленым столом, или, может быть, входил  в
ресторан Љюба, чтоб встретитьсЯ там с одной из полночных див.
     —асы в столовой пробили одиннадцать. ђаздалсЯ звонок, вошел неизвестный
поэт,  и   друзьЯ  отправились.  ‹уна  и  звезды  проЯснились  над  городом.
Џоскрипывал  снег, гудели белые от света,  наполненные земгусарами, трамваи,
кинематографы предлагали зрелища,  личности под воротами -- порнографические
книжки  и  карточки,  трусцой  на  извозчиках  ехали  парочки,   таксомоторы
двигались, приготовлЯЯсь нестись.
     Ќа  панелЯх   кучками   стоЯли,   ходили,   подтанцовывали  женщины   с
раскрашенными лицами.
     Ќеизвестный поэт остановилсЯ. -- ‚спомни вчерашнюю ночь, -- повернул он
свое,  с нависающим лбом, с атрофированной  нижней частью, лицо к ‘ергею Љ.,
-- когда Ќева  превратилась  в  ’ибр,  по  садам  Ќерона,  по  ќсквилинскому
кладбищу  мы блуждали,  окруженные  мутными  глазами Џриапа. џ  видел  новых
христиан, кто  будут  они?  џ видел дьЯконов,  раздатчиков хлебов,  Я  видел
неЯсные толпы,  разбивающие кумиры. Љак ты думаешь, что это значит, что  это
значит?
     Ќеизвестный поэт смотрел в даль. Ќа небе перед ним  постепенно выступал
страшный,  заколоченный, пустынный,  поросший травой город --  друзьЯ шли по
освещенной, жужжащей, стрекочущей, напевающей, покрикивающей, позванивающей,
поблескивающей, поигрывающей улице, среди ничего не подозревавшей толпы.
     1918-- 1920 гг. -- Ќа снежной горе,  на Ќевском, то  скрываемый вьюгой,
то  вновь поЯвлЯющийсЯ, стоит неизвестный поэт: за ним -- пустота. ‚се давно
уехали. Ќо  он не имеет права, он не может покинуть город. Џусть  бегут все,
пусть смерть, но он  здесь останетсЯ и  высокий  храм  Ђполлона  сохранит. €
видит он  --  вокруг него образуетсЯ воздушный снежный  храм  и он стоит над
расщелиной.
     Ќеизвестный  поэт  и  ‘ергей  Љ. шли  по коврам  фойе  на  цыпочках.  ‘
некоторых пор они чувствовали боль в затылках.
     Ќа  постах  стоЯли  милиционерки,  театрально  отставив  ножку,  лущили
семечки и переругивались с танцующими личностЯми у фонарей.
     ђаспускалась  темнаЯ ночь позднего  лета. “же не луна и  одна звезда, а
луна и тысЯчи звезд, голубоватых, красноватых, желтоватых, освещали город.
     Џо этим-то торцам и панелЯм пробегала ‹ида, уже босаЯ и подурневшаЯ.
     "—ерт возьми, --  думала она, -- вот жизнь и кончаетсЯ. ѓде бы на чулки
и туфельки взЯть?  ’ак ведь и  на понюшку не заработаешь".  Ћна  бросилась в
чайную.
     -- Џошла  вон, --  толкнул  ее в грудь человек с  салфеткой, -- Явилась
шлЯтьсЯ, из-за вас еще заведение закроют.
     Ќеизвестный поэт с приЯтелем поЯвились из-под ворот.
     -- Џойдем, ‘ережа, в ‹етний сад, -- сказал он, -- посидим на скамеечке.
     -- ’ы! -- вскрикнула ‹ида. Ќо через  секунду отступила. -- €звините,  Я
помешала вам. ЏриближалсЯ патруль.
     ‹ида бросилась в  ворота  ближайшего  дома.  Њолодые  люди  скрылись на
Ќевском.


        ѓлава III Њ…†„“‘‹Ћ‚€…

     џ  сижу  у моего  друга, известного  художника. Ћн спит  за три комнаты
отсюда. Љомната, где Я нахожусь, выходит ротондой на улицу. ‘ейчас  три часа
ночи.  ќлектрические  лампочки,  прикрепленные к трамвайному  столбу,  горЯт
внизу.  €з окон крыши  домов не видны, они сливаютсЯ с небом, а за домами, Я
чувствую, течет Ќева, -- голубаЯ.
     Ќочь темна.  ‘ейчас  третий  час ночи. ‹юбимый  час  моих  героев.  —ас
расцвета  неизвестного поэта,  его способностей  и видений.  џ  снова  вижу:
сквозь лютый мороз, по снежным ухабам улиц, под ужасающий ветер, от которого
омертвевает  лицо, он  ищет опьЯнениЯ, не  как  наслаждениЯ,  а как средства
познаниЯ,  как средства  ввергнуть себЯ  в то  свЯщенное  безумие  (amabilis
insania), в котором раскрываетсЯ мир, доступный только прорицателЯм (vates).
     Ћкна закрыты. „ома  опустошены. ‚се дальше от него отступает  свЯщенное
безумие.  Ќет больше  пальм, платанов, кипарисов.  Ќет больше  портиков, нет
водометов. Ќет больше великой свободы духа.  Ќет  больше бесед под открытым,
черным  или  златоцветным  небом.  џ  вижу --  среди разрушающихсЯ домов  он
прощаетсЯ  со  своими  друзьЯми.  ‚от  сидит на  камне, бегаЯ  глазами,  как
сумасшедший,  один  из  них.  ‚от  другой  неподвижно  лежит  на  земле.  Ћн
чувствует, что  он умер.  ‚от третий  взбираетсЯ  по разрушенной лестнице  в
сквозном доме, чтоб  с  высоты,  в последний  раз, посмотреть  на город. ‚от
неизвестный  поэт  стоит,  прислонившись  к  колонне.  ђазбитаЯ  капитель  с
листьЯми  аканта доходит ему до колен; он слышит, как в соседнем доме кричит
петух. Ћн вспоминает кошек, уходЯщих  умирать в такие  же запущенные зданиЯ.
’ихо  поЯвлЯетсЯ  одна, вытЯгиваЯ шею, волочит задние ноги. ‡а  ней  другаЯ,
мокраЯ и  дрожащаЯ,  не удерживаетсЯ,  падает с  лестницы в  черный  провал.
’ретьЯ, потухшими глазами тщетно поискав вокруг, силитсЯ свернутьсЯ в клубок
и не успевает.
     ‘ейчас должно быть три часа. ’емно,  совсем темно. ‚низу женщина играет
на  роЯле.  џ уверен, что это женщина. џ думаю, ей кажетсЯ, что нежный  друг
лежит  у  ее  ног. џ  думаю,  она  распустила  волосы.  џ  раскрываю  диалог
Ѓарталомео ’аеджо "L'Humore" и читаю рассуждениЯ в похвалу и в хулу  вину. Ћ
дружбе, существующей между вином и поэзией. џ возвращаюсь к первой странице,
где  описываетсЯ  день жатвы  винограда  в  прелестнейшем  селении  ђобекко.
„евушки  у  давилен  воспевают драгоценность  лозы,  на  дорогах  крестьЯне,
повозки,  лохани с виноградом  или вином.  „ругие поселЯне  идут от дороги с
корзинами, котомками,  освободить  кусты  от плодов.  ‚  опьЯнЯющем  воздухе
движутсЯ толпы галерников,  входЯ пением и игрою на гитаре в сердца,  полные
любви, поселЯнок.
     џ вспоминаю страницу из романа ‹онга -- "была уже осень в своей силе, и
времЯ жатв наступило. Љаждый в полЯх"... € в окне мелькнула тень Ђфродиты. џ
подхожу к окну. Љак тихо все! Љакой желтый свет бросают вниз на  часть улицы
маленькие лампочки,  прикрепленные к перекладинам  на  трамвайных столбах! €
как  грустно идет  прохожий, поднЯв плечи,  по панели!  Људа идет  он? Њожет
быть, с ним были знакомы  мои  герои. Њожет  быть, это один из  моих героев,
случайно уцелевший.
     Ќебо посветлело. Љрыши  домов видны,  с трубами и громоотводами. –окают
копыта. ‡а мной на стене висит карта, сохранившаЯсЯ от времен всеевропейской
войны,  должно  быть,  лет  двенадцать,  тринадцать  тому  назад  ее утыкала
русскими,  французскими,  итальЯнскими,  английскими   флажками  всЯ  семьЯ.
ѓордилась успехами армии, горевала при отступлениЯх.


        ѓлава IV ’…Џ’і‹Љ€Ќ € Ќ…€‡‚…‘’Ќ›‰ ЏЋќ’

     Џосле  того,  как   барышни,  стуча  каблучками,  скрылись  в  пролете,
’ептелкин  постоЯл, посмотрел на то  место, где только  что они  протЯгивали
ручки, и быстро пошел, спотыкаЯсь. Џо-видимому, он задумалсЯ.
     -- Љак вы думаете... -- по рассеЯнности остановилсЯ ’ептелкин.

     Љнижник улыбнулсЯ.
     -- ‚сегда  вы шутите, вместо  того чтобы  поздороватьсЯ по-человечески.
‘адитесь, потолкуем.
     Ќо ’ептелкин стал рассматривать  книги, развешанные на решетке сада при
Њариинской больнице.
     -- …сли  бы  у вас были деньги, вы,  пожалуй, всю мою библиотеку купили
бы. -- € уличный торговец стал показывать ’ептелкину книги.
     „ействительно,  книги  были  замечательные:  почти  лубочный,  недавний
французский перевод  Њарка  ЂврелиЯ был переплетен  в  роскошный  пергамент,
тисненный  золотом, ‡одиак жизни  -- карманнаЯ книжечка с синим  обрезом,  с
прекрасным орнаментом на заглавном листе уносила в позднее ‚озрождение.
     -- Ќет ли у вас "“тешениЯ философии" ЃоэциЯ? -- спросил ’ептелкин. -- џ
бы взЯл у вас в долг.
     Љнижники  охотно давали  книги в долг  ’ептелкину, с которым можно было
посидеть и поговорить. ЃоэциЯ не оказалось.

     -- Ќо  как  же  совместить  это с  концепцией  неизвестного  поэта, что
большевизм  огромен,  что   создалось  положение,   подобное  первым   векам
христианства.
     € всю дорогу старалсЯ ’ептелкин выйти из этого затруднениЯ.
     -- ‚сегда  новаЯ религиЯ поЯвлЯетсЯ на периферии  культурного  мира, --
размышлЯл он. -- •ристианство поЯвилось  на периферии  греко-римского мира в
€удее нищей,  печальной, узкой  и косной  духом. €слам  у номадов,  а  не  в
цветущем ‰емене, где бьют фонтаны, где ароматные плоды колышутсЯ и наполнЯют
воздух дурманом, где женщины, при пробуждении, сладострастно  потЯгиваютсЯ и
лениво зевают. ”у, какие нечистые мысли, -- отвлексЯ ’ептелкин, -- точно Я о
женщинах мечтаю. Ћн задумалсЯ.
     -- „аже во сне, иногда, поЯвитсЯ женскаЯ грудь и вздохнет рЯдом. —ерные
глаза, кажетсЯ, смотрЯт  в душу, обнимешь  пустоту, замрешь и ждешь чего-то.
-- € ’ептелкин увидел свою  комнату  и розу, подаренную ему в прошлую  среду
Њарьей Џетровной „алматовой. -- ‘трашно жить ей, должно  быть, -- подумал он
о Њарье  Џетровне, -- страшно. Њы люди культурные, мы все объЯсним и поймем.
„а, да, сначала объЯсним, а потом  поймем  -- слова  за нас  думают. Ќачнешь
человеку  объЯснЯть,  прислушаешьсЯ к своим словам  -- и тебе самому  многое
станет Ясно.
     € он вспомнил о неизвестном поэте. ‹юбит он здорово неизвестного поэта!
Ќапишет  неизвестный поэт, не  думаЯ, две строчки,  а выйдет умно, эх,  черт
возьми, как умно. € будет в этих  словах гибель, и великаЯ страсть, и жалоба
на заходЯщее  навек солнце. ‡а неизвестного  поэта слова сами думают. Ћ, как
умел  обращатьсЯ со стихами неизвестного поэта ’ептелкин! Љаким многообилием
смысла раскрывались  длЯ  него метафоры  неизвестного  поэта! Љазалось  ему,
разрушаетсЯ государство, а чистый юноша поет  о  свободе духа, поет скрытно,
как  бы стыдЯсь,  а все слушают и хвалЯт за непонЯтные метафоры,  за сиЯние,
возникающее от сопоставлениЯ слов.
     “тром того же днЯ  казалось неизвестному поэту, что он проснулсЯ в доме
терпимости: одетые гусарами, турчанками, польками,  женщины  сидЯт на полу и
играют в  карты;  тапер,  взмахиваЯ  шевелюрой,  ударЯет  по клавишам. •одЯт
драгуны,  позваниваЯ  шпорами. “лан поручик сидит на  диване  и пишет  своей
сестре письмо в стихах.
     --  џ --  это мой  отец,  --  подумал  неизвестный поэт и  взглЯнул  на
висевшую на стене  картину,  -- грудастаЯ женщина в пышных  юбках, оклеенных
звездами,  лежала  на  диване,  закатив  глаза.  --  џ,  --  раскинул   руки
неизвестный  поэт,  --  это  мой  отец   в  девЯностых   годах,  в  каком-то
провинциальном  городе,  потому  что   в   Џетербурге  совсем   другие  дома
терпимости: львы,  мраморные лестницы, швейцары с галунами, лакеи в атласных
панталонах,  оркестр  человек  в  пЯтнадцать,   прекрасные  дамы  в  бальных
туалетах.
     -- ‘кри-кри-ра-ра-ру-ру, -- играл оркестр.
     Љазалось   неизвестному   поэту,   что   он   --   его  дед,  огромный,
представительный, сидит в  ложе; на  барьере лежит  шелковаЯ афиша,  обшитаЯ
мелкими кружевами;  на сцене -- ‹юдовик XIII  что-то говорит ђишелье.  ’еатр
деревЯнный, а вокруг театра деревЯнные домики и снега, снега... -- …нисейск,
-- подумал неизвестный поэт. -- џ -- мой дед, городской голова …нисейска.
     ‚ сумраке он почувствовал приближение тройки. Ѓудто он стоит на крыльце
и слышит бубенчики, а потом удары подков,  а потом и ржание, а потом  голоса
девичьи: -- "Џриготовлен ли зал, где лакеи, отчего нет огней?"
     €  видит, лакеи из дома церемонно  выходЯт.  ђаздаетсЯ  музыка бальнаЯ,
дамы с шлейфами  поворачиваютсЯ -- а за окнами ночка снежнаЯ, ночка снежнаЯ,
безмЯтежнаЯ, и стоит он и смотрит в окно  --  внизу аллеЯ статуй, а вдали, в
городе, снежнаЯ вьюга поет:


ѓде вы, оченьки, где вы, светлые.
‚ переулках ли, темных уличках
ђазбежалисЯ, да повернулисЯ,
„а кровавой волной поперхнулисЯ.
ЌегодЯй на крыльце
’очно Яблонь стоит,
‚сЯ цветущаЯ,
Ќе погиб он с тобой
‚ ночку звездную.
’ы кричала, рвалась,
ЃесталаннаЯ.
Ћдин -- волосы рвал,
„ругой -- нож повернул --
‡а проклЯтый, ужасный сифилис.


     -- Љой черт, -- вскричал неизвестный поэт, -- не жена она мне была,  не
любовница, и не знаю Я, был ли у ней сифилис.
     ‡лой  поднЯлсЯ   с  белоснежной  постели  и  пошел  в  ќрмитаж   статуи
рассматривать. ‚ нижнем помещении чувствует, как он сам склонЯетсЯ над собой
и поет:


Ђ друзьЯ его все гниют давно,
Ќе на кладбищах, в тихих гробиках,
Ћдин в доме шатаетсЯ,
Њежду стен сквозных колыхаетсЯ,
„ругой в реченьке купаетсЯ,
Џод мостами плывет, разлагаетсЯ,
’ретий в комнате за решеткою
‘ сумасшедшими переругиваетсЯ.


     ЏроснулсЯ неизвестный поэт. Ѓыло 1-ое маЯ. "ЏриЯтно,  -- подумал он, --
четыре года как Я порвал с ночью, с освещенным и потухшим городом, с ночными
мерцающими толпами, с предвещаниЯми".

<I></I>

        ѓлава V</b> <I></I><B>”€‹Ћ‘Ћ”€џ</B> <B>Ђ‘”Ћ„…‹€…‚Ђ</b>
     --  ‘транный  ’ептелкин, -- болтали  барышни, идЯ  по Љирочной улице.--
„евственник, наверно.
     -- †енить его надо, а то пропадет без толку. •очешь, Я егоза тебЯ выдам
замуж? --  подумав,  засмеЯлась ЊарьЯ Џетровна  „алматова. --  Ѓудет тебе он
ножки целовать, работать на тебЯ  как вол, а  ты  --  на кровати,  вечно без
бельЯ лежать и романы перелистывать.
     --  џ хочу любви, чтобы  всюду  цветы  забрезжили,  чтоб мир  длЯ  менЯ
проЯснилсЯ. Ђ то черт знает что вокруг, -- вздохнула Ќаташа.
     -- Ќичего, кутнем сегоднЯ, почитают нам стишки, угостЯт вином, целовать
будут, -- рассмеЯлась ЊусЯ.
     -- Ќо ведь они прохвосты, -- прервала ее смех Ќаташа.
     -- Ќичего, -- прыснула ЊусЯ. -- …сли кто станет лезть по-настоЯщему,  Я
булавку  воткну куда попадетсЯ,  живо отстанет. -- Ћна  вытащила  <I>v</I> серьезно
показала сломанную шлЯпную булавку
     -- ’олько длЯ тебЯ иду, -- заЯвила Ќаташа, -- уверена ли ты, что это не
опасно?
     --  …рунда, если станет приставать, дай  ниже живота кулаком -- отойдет
как миленький.
     Ћни вошли в подъезд. „верь им открыл ‘вечин.
     -- Ќу  что, девушки,  пришли,  --  улыбнулсЯ  он <I></I>и  закурил. --  ‚есело
проведем вечерок.
     ‡а  ним поЯвилсЯ Ђсфоделиев, выбритый, со смоченными одеколоном руками,
в визитке, в сиЯющем  пенсне;  он важно и неторопливо поздоровалсЯ, спросил,
гулЯли ли они  сегоднЯ по  ‹етнему саду, не  написали ли  новых  стихов. ‚се
вчетвером вошли в комнату.
     Њумиообразный человек поднЯлсЯ, взмахнул  длинными волосами, поклонилсЯ
издали.
     -- ‚от  наш  друг Љокоша  лЯпкин, --  представил его ‘вечин,  -- поэт,
музыкант,   художник,   кругосветный   путешественник.   ‘ейчас   из   глины
революционные сцены лепит -- прохвост ужаснейший. ‘убъект улыбнулсЯ.
     ‡а   Њусей  стал  ухаживать  Ђсфоделиев,  за  Ќаташей   ‘вечин.  Љокоша
подсаживалсЯ то к одним, то к другим и, по-видимому, скучал.
     Џосле  ужина  универсальный   артист  Љокоша  сел  за   пианино,  начал
импровизировать. ‚  соседней комнате  Ђсфоделиев, выбрав местечко  потемнее,
затащил  Њусю  на диван. ЊусЯ,  в истоме  после выпитого вина, позволЯла ему
проводить  губами  по  руке,  целовать  затылок,  но  руки  его  отстранЯла,
подбородок отталкивала.
     ’огда Ђсфоделиев попыталсЯ на нее воздействовать философией.
     -- Ќа кой черт  вам девственность, -- шептал он, прижимаЯ ее к  себе  и
вращаЯ жирным продолжением  своей спины, --  или  вас  соблазнЯют  мещанские
добродетели?  нет,  нет,  Я  предлагаю вам  сказочную жизнь богемы,  истинно
аристократическую жизнь. € толстЯк  уронил пенсне. --  „евушка -- желторотый
воробей, -- продолжал  он свои манипулЯции, -- от нее пахнет булкой; женщина
-- это цветок, это благоухание. ‘емьЯ -- это  мещанство, это штопанье чулок,
это кухнЯ. --  ђука его устремилась, но  была остановлена. -- Њы,  поэты, --
переваливалсЯ Ђсфоделиев  на другой бок, --  духовнаЯ аристократиЯ, поэтессе
нужны переживаниЯ. Љак вы хотите писать стихи, не знаЯ мужчины?
     ‚  это  времЯ, сквозь комнату, ‘вечин  протащил  хихикающую Ќаташу. Ћна
была пьЯна совершенно, голова ее  свесилась набок, она прикрывала рот рукой,
ее  тошнило.  Ћн  провел  ее  в  уборную  и  стал  прохаживатьсЯ  за  дверью
возбужденно. Ћтвел ее в последнюю комнату, опустил на постель.
     Ќаташа  уткнулась  в  подушку  и   заснула.  ‘вечин  стал  раздеватьсЯ,
насвистываЯ. Ћн снЯл с себЯ рубашку, стал медленно расшнуровывать ботинки.
     -- Џусть она уснет покрепче.
     ‘нЯл ботинки, поставил их аккуратно у кровати.
     ‡ажал ей  рот рукой, она  силилась  сбросить его с себЯ, но  не  могла.
‘квозь руку она плакала и видела свет лампы.
     Ћн  сел  на  краю  постели  отдышатьсЯ.  Ќаташа  поднЯла  свою  голову,
потрогала грудь,  посмотрела  на  его  спину,  откинулась  и  заплакала.  Ћн
повернулсЯ, радостно похлопал ее и сказал:
     -- Ќе все ли равно -- рано или поздно
     -- Љак твои дела? -- входЯ в гостиную, спросил он Ђсфоделиева.
     ’от сидел нахмурившись. ЊусЯ засмеЯлась
     Ћн отвел Ђсфоделиева к окну.
     -- ’ы дурак, -- сказал он. -- Ђ где прохвост Љокоша?
     -- “шел давно, надоело ему ждать.
     -- „урак твой Љокоша,  сейчас  бы  в  спальню  пошел,  пока девушка  не
очухалась. ѓоворил Я ему чтобы подождал.
     -- џ пойду туда, -- сказал Ђсфоделиев, улыбнулсЯ полным лицом, поправил
пенсне и отправилсЯ.
     ‘вечин подошел к Њусе.
     -- ѓде Ќаташа? -- спросила она.
     Ќо ‘вечин удержал ее за руки.
     -- Ћна сейчас придет. ЊусЯ понЯла и стала зла на подругу.
     -- „ура, -- подумала она и села.
     ‘вечин сел и начал обхаживать ее.
     -- ѓде Ќаташа? -- снова повторила она. ‚стала, чтобы идти ее искать.
     €з дверей вышел, улыбаЯсь, Ђсфоделиев.
     -- ‚аша Ќаташа пьЯна как стелька, она сейчас придет.
     ‡а окнами вставало солнце. Џодруги, не попрощавшись, вышли.

     ‚ это утро Љовалев сидел перед окном -- вот Џьеро несет  Љоломбину, вот
старый муж лежит  при лампе, а молодаЯ жена стоит -- ищет  блох. ‚от девушка
обнаженнаЯ лежит  на  операционном столе;  над  ней в задумчивости склонилсЯ
седой доктор.
     ‘колько воспоминаний... ‘колько воспоминаний.
     Ћткрытка  с  Џьеро  и  Љоломбиной  --  его любимаЯ открытка. Ћткрытки с
ловлей блох и с операционным столом -- любимые открытки генерала ѓолубца.
     Ђ когда Љовалев  в тачке возил щебень на барку, прошла возвращавшаЯсЯ с
пирушки Ќаташа, запрЯтав носик в воротник, не узнала Љовалева, а Љовалев был
страшно рад, что она его не узнала, он ведь  не рабочий, а так, временно, до
приисканиЯ  настоЯщей   работы,  щебень  грузит.  ‘крылась  Ќаташа;  закурил
Љовалев,  сел  на тачку и задумалсЯ; достал краюху ситного с изюмом и съел с
удовольствием, вспомнил Џасху, бой колоколов в воздухе и романсы.
     -- Ќичего,  вырвусь, -- решил, -- снова стану человеком. ‚от  только  в
профсоюз трудно пройти.
     € стал думать о профсоюзе, как прежде о георгиевском крестике.
     -- Ќадо во что бы то ни стало утвердитьсЯ на строительных работах.


        ѓлава VI ѓ…Ќ…ђЂ‹ ѓЋ‹“Ѓ…– € ЉЋђЌ…’ ЉЋ‚Ђ‹…‚

     ѓенерал ѓолубец,  отец  Ќаташи,  рассматриваЯ партитуру,  курил дешевую
сигару, когда Ќаташ  возвращаЯсь с пирушки, прошла в  свою комнату. …е  отцу
захотелось поговорить в это весеннее утро. Ћн встал, пошел следом за Ќаташей
и остановилсЯ в дверЯх.
     --  Љомендант  сидел  у  окна, --  стал  рассказывать  генерал  ѓолубец
анекдот, -- и увидел, что  по улице идет поручик Ќ  -- ского полка без шашки
"€ван!" -- зовет комендант  денщика  и  указывает на офицера.  —ерез  минуту
офицер поЯвлЯетсЯ  комнате, при шашке.  Љомендант видит  шашку и  смущаетсЯ.
"Џростите, поручик, -- говорит он, -- мне  показалось незнакомым ваше  лицо.
„авно ли вы у нас в городе?" € любезно поговорив, отпускает офицера. Џоручик
вышел. Љомендант снова сел к окну. —ерез минуту видит -- идет тот же поручик
без шашки! "€ван! -- кричит комендант. -- Џозвать его!" —ерез  минуту входит
офицер при шашке. Љомендант конфузитсЯ  еще более и просит офицера  передать
поклон  от него  командиру полка. Ћфицер  вышел. Љомендант снова сел к окну.
—ерез минуту видит, опЯть идет  тот  же офицер без шашки! "€ван!  --  кричит
комендант. -- ‚ернуть его! " —ерез  минуту входит тот же поручик  при шашке.
‘овсем сконфуженный  комендант  приглашает  поручика сыграю вечером  в винт.
Њолодой офицер вышел. Љомендант сел к окну. —ерез минуту видит,  идет  тот "
поручик  без шашки!  "‹иза, …лена Ђлександровна! -- зовет  комендант  жену и
дочь и показывает в окно на офицера.  -- Џри шашке он?" -- "Ѓез шашки!" -- в
один голос отвечают жена и дочь.
     "Ђ Я говорю, шашка есть! шашка есть! " -- кричит комендант и сердитсЯ.
     ѓенерал ѓолубец выдержал паузу
     -- Ђ  знаешь, где  поручик брал шашку? -- спросил он у  Ќаташи. --  ќто
была шашка самого коменданта!
     Ѓывший  генерал  ѓолубец  отходит  от  двери  в  столовую,  садитсЯ  за
партитуру; рЯдом самовар и жена. Ћн тапер в кинематографе, она шьет на рынок
маркизетовы