анов,  море  и  рЯдом  с  юношей,  почтительно  согнувшись, идет  он  --
’ептелкин.


        ѓлава XXIII ЌЋ—ЌЋ… Ѓ‹“†„ЂЌ€… ЉЋ‚Ђ‹…‚Ђ

     ‡имой Ќаташе стало легче. …й показалось, что Љандалыкин должен полюбить
ее. Ћна решила, что пора бросить глупости и выйти замуж.
     Џрошел месЯц.
     ‚ декабрьский  вечер,  по  мЯгкому  снегу,  Љандалыкин пришел. ќто  был
техник.
     --  Њускулы-то,  мускулы-то какие,  --  говорил  он  после  чаЯ.  --  џ
настоЯщий мужчина, не  то что расслабленнаЯ интеллигенциЯ. Њой отец швейцар,
а Я в люди  вышел. џ  теперь могу длЯ вас обстановку создать, можно сказать,
золотую клетку. ‚ам работать не придетсЯ; Я, можно сказать, человек стал, но
мне нужна жена, о которой заботитьсЯ надо. “ всех моих товарищей жены -- что
надо, высшие существа.
     -- џ не девушка, -- скромно потупила глаза Ќаташа.
     -- ‚от  удивила, -- ответил  Љандалыкин, -- девушки за последние годы в
тираж вышли. „евушек в нашем городе вообще нет. Њне надо дом на хорошую ногу
поставить, с вазочками, с цветами, с портьерами. џ хороший оклад  получаю. Ђ
девушка мне на что. Ђ вы и наук понюхали, и платьЯ  носить умеете. Њне нужна
образованнаЯ жена,  чтоб перед товарищами стыдно не  было. ‚ы  у менЯ  салон
устроите. џ  человек  с запросами. Њы за границу  попутешествовать поедем. џ
английскому Языку обучаюсь. џ энциклопедию  купил, Я сыну француженку нанЯл.
“ менЯ две прислуги, Я не кто-нибудь, Я -- техник.

     Њиша  Љовалев  за  этот  год  ничего  не  добилсЯ.  €зредка  работал на
поденной. ‚ такие дни вставал он в шесть часов  утра,  застегивал прожженную
шинель,  отправлЯлсЯ  носить  кирпичи,  ломать  разрушающиесЯ зданиЯ,  возил
щебень на барки. ’олько к концу года добилсЯ он постоЯнной работы,  прошел в
профсоюз, стал старшим рабочим по бетону. ‚се чаще  подумывал он о женитьбе.
Ќачал копить деньги. ђешил в первый пасхальный день просить руки Ќаташи.
     “тром в первый день Џасхи, как всегда в этот  день, он вытащил китель с
бомбочками  из  глубины  шкафа, достал из-под половицы погоны с  зигзагами и
вензелЯми, осмотрел китель,  покачал  головой, осмотрел чарчиры и еще  более
задумалсЯ. Ћни были изрЯдно поедены молью. „остал иголки, нитки; привел свое
достоЯние,  насколько мог, в порЯдок, оделсЯ, вымыл руки дешевым одеколоном,
качаЯ  головой, смотрел  на свои  поредевшие  волосы,  застегнул поношенное,
купленное по случаю статское пальто и, махнув рукою, вышел.
     Ћн  даже  нанЯл  извозчика,  ехал и  думал:  вот  опЯть  он взбежит  по
лестнице, ему, как всегда в этот  день, откроет дверь  Ќаташа, он вскочит  в
комнату, похристосуетсЯ, "извините", -- скажет он,  сбросит  пальто, наденет
шпоры. ‡атем они опЯть  споют вместе "Ђх, увЯли давно хризантемы",  затем он
один  споет  пупсика,  затем  он  скажет, что  получил  постоЯнное место,  и
предложит ей руку и сердце.
     €звозчик  остановилсЯ.  Њихаил  Љовалев  расплатилсЯ  и быстро  побежал
вверх. „олго стучал он. Ќаконец ему открыла бывшее ее превосходительство. Ћн
прошел в  переднюю,  поцеловал  мЯгкую  руку,  поздравил, сказал: "Џростите,
…вдокиЯ Ђлександровна, Я сейчас". Ќадел шпоры, снЯл пальто, повесил. ‚ошел в
комнату. ѓенеральша тщательно за ним заперла дверь.
     --  Љакое  идиотство,  --  вскричал,  быстро вставаЯ, генерал  ѓолубец,
вместо приветствиЯ, -- на  седьмом году революции щеголЯть в  форме. ‚ы  еще
нас подведете. Ќе смейте ЯвлЯтьсЯ ко мне в форме!
     ‚ыходЯ, рассерженно хлопнул дверью.
     -- ѓде Ќаташа? -- спросил растерЯнно Љовалев.
     -- Ќаташа вышла замуж, -- ответила рыночнаЯ торговка.
     "Љак же Я?-- подумал Њиша Љовалев. -- —то же мне теперь делать!"
     ЏостоЯл, постоЯл.
     -- ‚ам лучше уйти, -- тихо сказала рыночнаЯ торговка. € поднесла платок
к глазам. -- €ван Ђбрамович сердитсЯ.
     ЏротЯнула руку.
     „олго возилсЯ Њиша в полутемной передней, чуть не  позабыл снЯть шпоры,
застегнул пальто, поднЯл воротник, надел мЯгкую летнюю шлЯпу.  -- —то будет,
что будет?
     ‚спомнил  присмотренную комнату  длЯ совместной жизни. ‚спомнил, как на
прошлой  неделе приценЯлсЯ  к  столику,  двум  венским стульЯм, потрепанному
дивану.
     ЏрислонилсЯ  к  перилам.  ‹етнЯЯ  шлЯпа  полетела  вниз.  Ћн  сошел  по
ступенЯм, поднЯл  ее, вышел из дома,  остановилсЯ, посмотрел  на  освещенное
окно в верхнем  этаже. Ќикогда, никогда не войдет он больше туда.  Ќикто его
ласково не  встретит, и  нет у него жены,  и  нет у него  формы, никогда  он
больше ее не наденет. "ЉакаЯ страшнаЯ жизнь", -- подумал он.

     ‚сю ночь блуждает Љовалев перед темной массой зданий  женской гимназии.
Џогасли все огни, забылсЯ тЯжелым сном город.
     ‘квозь  тЯжелую дрему пришли к Љовалеву кавалеры и  дамы. Љавалер-юнкер
крутит усы и  танцует мазурку. Љак он быстро опускаетсЯ на одно колено!  Љак
барышнЯ несетсЯ вокруг него!
     ”онари маскарадные горЯт --  все в полумасках, у всех дам бутоньерки. €
взвиваетсЯ серпантин вокруг люстр и цветной падает.
     "Љак быстро  пала империЯ, --  думает Љовалев. -- Ћтреклись от нас отцы
наши. џ не ругал последнего императора, как ругал отец мой, как ругали почти
все оставшиесЯ в городе штаб-офицеры".
     --  „а  будет ли он любить  ее так, как Я? -- прислонилсЯ  он головой к
женской  гимназии. --  Љак она несчастна! -- почти плакал он. € все искал по
городу  успокоениЯ.  € опЯть возвращалсЯ к  женской  гимназии,  и  стоЯл,  и
грустно крутил гусарские усики.

     Ќаташа распорЯжалась. ‘тол ломилсЯ  от  закусок. ‚ хрустальных графинах
стоЯло  30°  вино.  Њерцали  бокалы,  купленные  по дорогой  цене  у  одного
разорившегосЯ   семейства.   ЋгромнаЯ   пальма   осенЯла   своими   листьЯми
Љандалыкина,   сидевшего  посредине.  ‚округ   сидели   подвыпившие   друзьЯ
Љандалыкина.
     Џосле   ужина   пела   знакомаЯ   певица   из  Ђкадемического   театра.
„линноволосый поэт  читал  стихи,  в  которых повествовалось  о цветах нашей
жизни  --  детЯх.  ‡атем  он читал о свободе любви,  затем зашел разговор  о
последних новостЯх на заводе, об очередной растрате. ‡атем Ќ. Ќ. подралсЯ  с
Њ.Ќ. и  долго  и упорно  били  друг  друга  по  морде.  Ђ  потом  заплакали,
помирились.
     Џод утро длинноволосый поэт говорил Ќаташе о необходимости  боротьсЯ  с
порнографией.
     --  Џодумать  только, --  высказывал  он новые и оригинальные мысли, --
скоро, чего доброго,  у  нас  поЯвитсЯ новаЯ ‚ербицкаЯ.  € чего это  цензура
смотрит. “ нас  должна быть жесткаЯ и неумолимаЯ  цензура.  Ќикакой поблажки
порнографам.
     -- Ќо вы  ведь пишете о свободной любви,  -- задумчиво вращаЯ кольцом с
бриллиантиком, сказала Ќаташа.
     Њолодой поэт стал играть носком желтого ботинка.


        ѓлава XXIV ЏЋ„ ’ЋЏЋ‹џЊ€

     ‘нова весна.  ‘нова ночные встречи у барочных, неоримских, неогреческих
архитектурных  островов  (зданий).  ’олщенные деревьЯ  ‹етнего сада, молодые
деревца  на   площади  †ертв  ђеволюции,  кустики   …катерининского   сквера
напоминают о  времени года рассеЯнному или погруженному  в  сутолоку  жизни.
Џробежит  какаЯ-нибудь барышнЯ, посмотрит на деревцо: -- Ђ  ведь весна-то...
-- и  станет ей грустно. Џробежит  какаЯ-нибудь другаЯ барышнЯ, посмотрит на
деревца: -- а ведь весна-то? -- и станет ей весело. €ли посидит какой-нибудь
инвалид на скамеечке, бывший полковник, получающий государственную пенсию, и
вспомнит: здесь  Я  ребенком в песок  играл,  или:  там  в экипаже ездил.  €
вздохнет и задумаетсЯ, вытащит пыльный платок, издающий целую серию запахов:
черного хлеба, котлет, табаку, супа, и отчаЯнно высморкаетсЯ. ‘прЯчет платок
-- и нет в воздухе целой серии запахов.
     €ли пройдут  по аллейке --  ученик  трудовой  школы, нежно обнЯвшись  с
ученицей  трудовой  школы,  и  сЯдут  рЯдом со старичком,  и  начнет ученица
щебетать,  и  длинношеий  ученик  на  ее  макушку  петушком  посматривать  и
кукурекать. €ли опЯть поЯвитсЯ Њиша Љотиков, известный биограф, и сЯдет  вот
на  ту  скамеечку  у  небольшого  кустика  и  начнет  пробивающуюсЯ  бородку
пощипывать,  раскроет  записную  книжечку,  опустит   голубенькие  глазки  и
приметсЯ список оставшихсЯ знакомых ‡аэвфратского просматривать.
     Ќеизвестный  поэт  за  последние  годы привык к опустошенному городу, к
безжизненным улицам, к Ясному голубому небу. Ћн не  замечал,  что окружающее
изменЯетсЯ. Ћн  прожил два последних  года в оформлении и осознании, как ему
казалось, действительности в гигантских образах, но постепенно  беспокойство
накапливалось в его душе.
     Ћднажды он почувствовал, что солгали ему -- и опьЯнение и сопоставление
слов.
     €  на  берегу  Ќевы,  на  фоне  наполнЯющегосЯ  города, он повернулсЯ и
выронил листки.  € вновь закачались высокие пальмы. Ќеизвестный поэт опустил
лицо,  почувствовал,   что  и   город  никогда  не  был  таким,  каким   ему
представлЯлсЯ, и тихо открыл подсознание.
     -- Ќет, рано еще,  может быть, Я ошибаюсь, -- и как тень  задвигалсЯ по
улице.
     -- џ должен сойти с ума, -- размышлЯл  неизвестный  поэт, двигаЯсь  под
шелестЯщими липами по набережной канала ѓрибоедова.
     -- Џравда, в  безумии  длЯ  менЯ теперь  уж нет  того очарованиЯ, -- он
остановилсЯ, склонилсЯ, поднЯл лист, --  которое было в  ранней юности, Я не
вижу в нем высшего бытиЯ, но всЯ жизнь моЯ этого требует, и Я спокойно сойду
с ума.
     Ћн двинулсЯ дальше.
     --  „лЯ  этого  надо уничтожить  волю  с  помощью воли. Ќадо уничтожить
границ  между сознательным и подсознательным. ‚пустить подсознательное, дать
ему возможность затопить светЯщеесЯ сознание.
     Ћн остановилсЯ, облокотилсЯ на палку с большим аметистом.
     -- ЏридетсЯ навсегда  расстатьсЯ с самим  собой, с друзьЯми, с городом,
со всеми собраниЯми. ‚ это времЯ  к нему подбежал  ЉостЯ ђотиков. --  џ  вас
ищу, -- сказал он. -- Њне про вас сообщили ужасную новость. Њне сказали, что
вы сошли с ума.
     -- ќто неправда, -- ответил неизвестный поэт,  --  вы видите,  уме Я  в
здравом, но Я добиваюсь этого. Ќо  не думайте, что Я занЯт своей биографией;
до биографии мне дела нет, это суетное дело. џ исполнЯю законы природы; если
б Я не захотел, Я бы не сошел с ума. џ хочу -- значит, Я  должен. ЌачинаетсЯ
страшнаЯ ночь длЯ менЯ.
     Ћставьте менЯ одного.
     €бо человек  перед раскрывшейсЯ  бездной  должен стоЯть один, никто  не
должен  присутствовать при кончине его сознаниЯ, всЯкое присутствие унижает,
тогда  и  дружба кажетсЯ  враждой. џ  должен  быть один  и  унестись  в свое
детство.  Џусть ЯвитсЯ  мне  в  последний раз  большой  дом моего детства, с
многочисленностью  своих разностильных комнат, пусть тихо  засиЯет лампа над
письменным  столом, пусть город примет  маску и наденет  ее  на свое ужасное
лицо. Џусть моЯ мать снова играет по вечерам "Њолитву „евы", ведь в этом нет
ничего  ужасного, это  только  показывает контраст ее девических  мечтаний с
реальной  обстановкой, пусть в  кабинете  моего  отца снова находЯтсЯ только
классики,  несносные беллетристы и псевдонаучные книги, -- в конце концов не
все обЯзаны любить изощренность и напрЯгать свой мозг.
     --  Ќо что будет с гуманизмом?  -- трогаЯ остренькую бородку, прошептал
ЉостЯ  ђотиков,  --  если  вы  сойдете  с ума,  если ’ептелкин женитсЯ, если
философ займетсЯ конторским  трудом,  если ’роицын станет писать о ”екле,  Я
брошу  изучать  барокко, -- мы последние гуманисты, мы должны донести  огни.
Ќам нет дела до  политики, мы не управлЯем,  мы отставлены от управлениЯ, но
мы ведь и при каком  угодно режиме все равно были бы занЯты или науками  или
искусствами.  Ќам  никто  не может  бросить  упрек, что мы от  нечего делать
взЯлись за искусство, за науки. Њы, Я уверен, длЯ этого, а не длЯ чего иного
и  рождены.  Џравда,  в  пЯтнадцатом,  в  шестнадцатом веках  гуманисты были
государственными людьми, но ведь то времЯ прошло.
     € ЉостЯ ђотиков повернул свои огромные плечи к каналу.
     ’ихо  качались  липы.  Џо  ‹ьвиному  мостику  молодые  люди  прошли  на
ЏодьЯческую и принЯлись блуждать по городу.
     "‚осемь лет тому назад, -- думал неизвестный поэт, --  Я так же блуждал
с ‘ергеем Љ."
     -- Ќо теперь пора, -- сказал он, -- Я пойду спать.
     Ќо  лишь  только  ЉостЯ  ђотиков  скрылсЯ,  лицо  у неизвестного  поэта
исказилось.
     -- Ћ-о... -- сказал он, --  как трудно мне было притворЯтьсЯ спокойным.
Ћн говорил о гуманизме, а мне надо было побыть одному и собратьсЯ с мыслЯми.
Ћн был жесток, Я должен был пережить снова всю мою  жизнь в последний раз, в
ее мельчайших подробностЯх.
     Ќеизвестный поэт вошел в дом, раскрыл окно:
     -- •оп-хоп, -- подпрыгнул он, -- какаЯ дивнаЯ ночь.
     -- •оп-хоп! -- далеко до ближайшей звезды.


‹ети в бесконечность,
‚ земле растворись,
‡вездами рассыпьсЯ,
‚ воде растопись.


     —ур менЯ, чур менЯ, нет менЯ &gt; -- он подскочил.


‹ети, как цветок в безоглЯдную ночь,
‚ысокаЯ лира, кружащаЯ песнь.
Ќа лире Я, точно цветок восковой,
‘ижу и пою над ушедшей толпой.


     --  ѓолос,  по-видимому, из-под  пола,  -- склонилсЯ он.  --  „ым, дым,
голубой дым. ќто ты поешь? -- склонилсЯ он над дымом.


џ ”илострат, ты часть моЯ.
‘оединитьсЯ нам пора.


     -- Љто это говорит? -- отскочил он.


Џусть тело ходит, ест и пьет --
’воЯ душа ко мне идет.


     …му казалось, что он слышит звуки систр, видит нечто, идущее в белом, в
венке, с туманным,  но  прекрасным лицом. ‡атем он почувствовал, что изо рта
его вынимают душу; это  было мучительно и сладко. Ћн приподнЯл веко и  хитро
посмотрел  на  открывающийсЯ  город. “лицы  были  затоплены  людьми, портики
блестели, колесницы неслись.
     --  ‚от как!  --  встал он. -- џ,  кажетсЯ,  пробу ж  даюсь. Њне снилсЯ
какой-то страшный сон.
     -- Људа вы, куда вы, Ђполлоний! -- ycлышал он голос.
     -- ЋстаньсЯ здесь,  --  качаЯсь,  выпрЯмилсЯ не  известный  поэт.  -- џ
сейчас вернусь, мне надо посоветоватьсЯ о путешествии в Ђлександрию.
     Ћн вышел из дому и, шлепаЯ туфлЯми, шел по тротуару.
     Џоминутно он раскланивалсЯ с воображаемыми знакомыми.
     -- Ђх, это вы, -- обратилсЯ он к прохожему принимаЯ его за ‘ергеЯ Љ. --
Љак это любезно с вашей стороны,  что  вы воскресли! -- хотел он сказать, но
не смог.
     "џ не владею больше  человеческим Языком,  -- подумал неизвестный поэт,
-- Я часть ”еникса когда он сгорает на костре".
     Ћн услышал музыку, исходившую  от природы, жалобную  как осеннЯЯ  ночь.
“слышал плач, возникающий в воздухе, и голос.
     Ќеизвестный поэт сел на тумбу, закрыл лице руками.
     ‚стал, выпрЯмилсЯ, посмотрел вдаль.
     “тром неизвестный поэт совершенно белый сидел на тумбе, втЯнув голову в
плечи,  бессмыс ленные  глаза  его  бегали по сторонам.  ‚оробьи  кри  чали,
чирикали, кралась кошка, открылось  окно и  голый мужчина сел на  подоконник
спиной  в солнцу. ‡атем  открылись другие окна, запели  кенари.  Џослышалось
плескание  воды,  поЯвилась  рука,  поливающаЯ  цветы,  поЯвились  две  руки
развешивающие пеленки, поЯвилсЯ человек и <I></I>поспешил,  другой человек поЯвилсЯ
и тоже поспешил.


        ѓлава XXV Њ…†„“ ‘‹Ћ‚€‚

     ‘обственно  идеЯ  башни  была  присуща  всем моим героЯм.  ќто не  было
специфической  чертой   ’ептелкина.  ‚се   они  охотно  бы   затворились   в
Џетергофской башне.
     Ќеизвестный  поэт занималсЯ бы в ней слово-гаданием.  ЉостЯ  ђотиков не
отказалсЯ бы от нее как от Явной безвкусицы.
     Џока Я  пишу, летит ненавистное  времЯ. ‚ великом  рассеЯнии живут  мои
герои по лицу  Џетербурга. Ћни не встречаютсЯ больше, не  совещаютсЯ. € хотЯ
уже весна, восторженный ’ептелкин не ходит по  парку, не  срывает цветов, не
ждет друзей... Љ нему друзьЯ не приедут. Ќе  встанет он рано утром, не будет
читать сегоднЯ одну книгу, завтра другую.
     Ќе будут они говорить  в спЯщем парке, что хотЯт их  очаровать, что они
представители высокой культуры.


        ѓлава XXVI ЊЂђњџ Џ…’ђЋ‚ЌЂ € ’…Џ’…‹Љ€Ќ

     Џрошло два года.
     “же ’ептелкину было  тридцать  семь  лет.  “же  он  был  лыс  и страдал
артериосклерозом, но все же он любил читать ђонсара и, возвращаЯсь со службы
из ѓубоно домой и пообедав, он сидел, окруженный Џетраркой и петраркистами и
плеЯдой, и совсем близко от него стоЯл нежный и ученый Џолициано.
     ЊарьЯ  Џетровна сидела у ’ептелкина на коленЯх и целовала  его в шею и,
вращаЯсь, целовала в затылок и изредка радостно подвизгивала.
     -- „а,  -- философствовал ’ептелкин,  -- конеч но,  ЊарьЯ  Џетровна  не
‹аура, но ведь и Я не Џетрарка.
     ‚ тихой квартире его, -- квартира состоЯла  и:  двух  комнат, --  пахло
обезьЯнами -- уборнаЯ была  недалеко -- и кислой капустой  -- ЊарьЯ Џетровна
была  хозЯйственнаЯ  натура.  “  окон  стоЯли  двухлетние виноградные кусты,
чахлые и прозрачные. Ќад головами супругов горела электрическаЯ лампочка.
     “же не  было у ’ептелкина  никаких мыслей  о ‚озрождении. Џогруженный в
семейный уют или в то, что казалось ему уютом, и поздно  узнанную физическую
любовь,  он  пребывал  в  некоторой  спЯчке,   все  времЯ  усиливающейсЯ  от
прикосновений Њарьи Џетровны. ЌельзЯ сказать, что oн  не замечал недостатков
Њарьи Џетровны,  но oн любил ее, как  стараЯ  вдовушка любит  портрет своего
мужа, изображающий то времЯ,  когда исчезнувший был еще женихом. –елуЯ Њарью
Џетровну,  он  чувствовал, что  в  ней живет прекраснаЯ мечта о  невозможной
братской любви и что, как только она начнет  говорить об этой любви, выходит
глупо.
     „авно он рассталсЯ со всеми надеждами, отрексЯ от  них, как  от иллюзии
неуравновешенной  молодости.  ‚се  это были  инфантильные  мечты,  --  между
прочим, иногда, говорил он Њарье Џетровне.
     “же  был  у него в кармане чистый носовой платок и вокруг шеи заботливо
выстиранный воротничок, и часто к нему  заходил  изЯщно одетый  Љандалыкин и
говорил о новом быте,  о том,  что заводы строЯтсЯ, о том, что в деревнЯх не
только электричество, но  и  радио,  о  том, что  развертываетсЯ жизнь более
красочнаЯ, чем ќйфелева баш нЯ, что на юге  строитсЯ элеватор, второй в мире
после  нью-йоркского,  что  копошатсЯ тысЯчи людей  --  инженеров,  рабочих,
морЯков,  штейгеров,   грузчиков,   кооператоров,  извозчиков,   десЯтников,
сторожей, механиков.
     "Џусть, --  думал  ’ептелкин, --  Ярко освещены электричеством деревни,
пусть мычат  коровы в примерных совхозах, пусть сельскохозЯйственные  машины
работают на  лугах, пусть развертываетсЯ жизнь более красочнаЯ, чем ќйфелева
башнЯ, -- чего-то нет в новой жизни".
     ЊарьЯ  Џетровна  разливала  чай  в  недорогие,   но  приЯтные  чашки  с
мускулистыми фигурами. Ќа прощанье, склонЯЯсь, Љандалыкин целовал нежно руку
Њарьи Џетровны и просил зайти ’ептелкина и Њарью Џетровну провести вечерок.
     Ќо все же тихой музыкой билось сердце ’ептелкина, все же в глубине души
он верил в наступающие мир и тишину, грЯдущее сотрудничество народов.

     Џод  руку с Њарьей Џетровной ’ептелкин идет к Љандалыкиным. €дут они по
проспекту 25-го ЋктЯбрЯ.
     €дут они, лысый и маленькаЯ, а вокруг  магазины правительственные. …сли
поднЯть глаза -- дома крашеные. Ќога чувствует панели ровные.
     ‹асково  встретил Љандалыкин  супругов. --  Ќу  как? -- обратилсЯ  он к
’ептелкину. -- Љак ваши лекции? ‹егче вам теперь материально? †аль мне было,
что такой человек пропадал.
     -- „а, он совсем увлечен ими, -- ответила за ’ептелкина ЊарьЯ Џетровна.
--  Ћн вам благодарен, он изучает социальные  перевороты от …гипта до  наших
дней.
     -- Џомните, -- прохаживаетсЯ по комнате Љандалыкин, -- как Я  несколько
лет тому назад случайно  попал на вашу лекцию? џ тогда понЯл, что вы человек
превосходный. •отЯ вы читали тогдг бог знает какую ерунду.
     -- Ќе ерунду Я читал, -- оправдываетсЯ ’ептелкин, -- только все ерундой
какой-то вышло.

     ‚есна не наступала.  ‚ода из-под почвы била и брызгала, когда  кто-либо
из ранних  дачников или из двухнедельных  обитателей домов отдыха и здравниц
пускалсЯ в поле.  „еревьЯ стоЯли омерзительно голые, и  на  фоне их  дрались
петухи, лаЯли  собаки на  прохожих,  и дети,  засунув палец  в рот созерцали
провода.
     ’ептелкин  был печален. Ћн  шел  домой и думал о  том, что вот и  палец
можно  истолковать  по  ”рей ду,  он  думал  о  том, что  вот  омерзительнаЯ
концепциЯ создалась столь недавно.
     —итал  ли он  философское  стихотворение,  вдруг фраза приковывала  его
внимание и даже любимое стихотворение ‚ладимира ‘оловьева:


Ќет вопросов давно,
и не нужно речей.
џ стремлюсь к тебе,
словно к морю ручей, --


     приобрело длЯ него омерзительнейший смысл. '
     Ћн  чувствовал  себЯ свиньей,  валЯющейсЯ  в  грЯзи. Ћн,  вытЯнув  губы
трубой, стоЯл в задумчивости.
     Њолочница  возвращалась  из  города,  громыхаЯ  пустыми бидонами из-под
молока.
     "„а, продает с водой", -- подумал он и еще сильней вытЯнул губы.
     Њолочница взглЯнула  на худощавого человека  с вытЯнутыми губами в виде
трубы и прошла мимо.
     Ќебо  опЯть потемнело,  небольшое легкое пространство  скрылось,  пошел
мелкий дождь.
     ’ептелкину было все  равно, он только надел шлЯпу и закрыл глаза. "Ќадо
идти".
     -- Џришел,  -- встретила  ЊарьЯ Џетровна ’ептелкина, --  что  же ты  по
дождю  шлЯешьсЯ?  ќто  неостроумно. Џовестка тебе,  твоЯ книга  идет  вторым
изданием.
     --  ЃиографиЯ! --  воскликнул ’ептелкин, --  всЯкую дрЯнь печатают. —ем
хуже напишешь, тем с большей радостью принимают.
     -- „а что ты ругаешьсЯ, не хочешь писать -- не пиши, никто тебЯ за Язык
не тЯнет, -- рассердилась ЊарьЯ Џетровна.
     -- ќпоха, гнуснаЯ  эпоха  менЯ  сломила, -- сказал  ’ептелкин  и  вдруг
прослезилсЯ.
     -- ’очно  с бабой  живу,  --  подпрыгнула  ЊарьЯ  Џетровна,  --  вечные
истерики!
     ’ептелкин  ходил  по  саду, ЯблонЯ, обглоданнаЯ козами, стоЯла направо,
куст сирени с миниатюрными листьЯми -- - налево. Ћн ходил по саду в галошах,
в пенсне, в фетровой шлЯпе.
     --  Ќикто не  носит теперь пенсне! --  кричала из окна ЊарьЯ  Џетровна,
чтобы его позлить. -- ’еперь очки носЯт!
     --  Џлевать! -- кричал снизу ’ептелкин,  --  Я человек старого мира,  Я
буду носить пенсне, с новой гадостью Я ничего общего не имею.
     -- „а что ты ходишь по дождю! -- кричало сверху.
     -- •очу и хожу и буду ходить! <B>--</B> кричало снизу.


        ѓлава XXVII ЉЋ‘’џ ђЋ’€ЉЋ‚

     Ћсобой зловещей тихостью и особой нищенской живописностью полн Ћбводный
канал, хотЯ его прорезают два проспекта и  много мостов  над ним, из которых
один даже железнодорожный, и  хотЯ  на него  выходЯт  два вокзала, все же он
нисколько не  похож  на одетые  гранитом каналы  центра,  тмин  и  бузина  и
какие-то несносные листьЯ поднимаютсЯ от самой воды и по косой линии доходЯт
до деревЯнных барьеров. †елезные  уборные времен царизма стоЯт на ножках, но
вместо них постепенно поЯвлЯютсЯ домики с отоплением, того же назначениЯ, но
более уютные,  с  деревцами вокруг. Џо-прежнему надписи в  них нецензурны  и
оскорбительны, и как испокон веков, стены мест подобного назначениЯ  покрыты
подпольной политической литературой и карикатурами.
     Ќекоторые молодые  люди вынимают  здесь записные книжечки из  кармана и
внимательно смотрЯт на  стены и, тихо ржа, записывают в  книжечки "изречениЯ
народа".
     ‚ один Ясный весенний день можно было видеть молодого человека, идущего
с семью фокстерьерами вдоль стены по Ћбводному каналу. Џо палочке с кошачьим
глазом, по  походке,  по  трухлЯвому  амуру  в  петлице,  по  тому, как лицо
молодого человека сиЯло, каждый бы из моих героев узнал Љостю ђотикова.
     --  Њилые  мои цыплЯта,  --  остановилсЯ  ЉостЯ  ђотиков,  --  вы  пока
побегайте, а  Я спишу  некоторые надписи. -- Ћн сломалсЯ, похлопал …катерину
‘форцу  по  собачьему  плечу,  пожал  лапку  Њарии-Ђнтуанетте,  покомкал уши
королеве ‚иктории, приказал всем вести себЯ скромно; скрылсЯ в уборную.
     ‚  то времЯ  как  он с карандашом  стоЯл и  списывал  надписи,  собачки
бегали,  резвились,  нюхали  углы  зданиЯ, некоторые, скосив  морду,  жевали
прошлогоднюю травку.
     ЉостЯ ђотиков вышел, позвал своих собачек,  спрЯтал записную книжечку и
направилсЯ далее, к следующей уборной.
     ‚ воскресные дни он обычно совершал обход и пополнЯл книжечку.
     ‚озвратившись  домой, в глухую квартиру  на  окраине,  он  зажег  свет,
собаки прыгали вокруг него, лизали руки, подскакивали, лизали шею друг другу
и ему,  а ‚икториЯ,  подскочив,  лизнула его  в губы.  Ћн поднЯл  ‚икторию и
поцеловал  ее  в живот.  Ћн  был почти влюблен в песиков, они  казались  ему
нежными и  хрупкими  созданиЯми, он строго  охранЯл  их девственность  и  ни
одного кобелЯ не подпускал близко. ’щетно плакали весной его собачки, тщетно
они катались по полу и визжали, лезли на предметы, -- он был непреклонен.
     Ќаиболее визжащую он брал на руки и ходил с ней по комнате и убаюкивал,
как малого ребенка.
     ‘егоднЯ вечером, после возвращениЯ с прогулки, его  фокстерьеры визжали
и бились в судорогах, разевали жалобно рты, только ‚икториЯ ходила спокойно,
то есть страшно спокойно.
     ’щетно ЉостЯ ђотиков, спрЯтав книжку в  письменный  стол, предлагал  им
кусочки белоснежного сахара, они визжали и жалобно смотрели на него.
     ’огда он стал кричать на них.
     Љак побитые -- они успокоились.
     ‡асыпаЯ вместе с ними, он стал думать о своем романе.
     ќта рыжаЯ дама думает, что он влюблен в нее.
     “тром он перечел то, что он называл мудростью народа. Џокормил временно
успокоившихсЯ собачек и отправилсЯ на службу.
     ’ам  под люстрами  фарфоровыми  с букетцами, хрустальными с капельками,
металлическими  с  пуговками  и цепочками, ходил  он  улыбаЯсь,  расставлЯл,
определЯл  и расценивал предназначенные на аукцион предметы. ’ам сидел он на
разноспинной  мебели и беседовал с другими молодыми  людьми, внимательно его
слушающими,  нажав на  мокрую губку,  наклеивал  этикетки на подносимые  ему
фигурки.
     €ногда  ему становилось  скучно. ’огда он  просил какого-либо  молодого
человека, благоговевшего перед его познаниЯми и веселостью, завести музыку.


Ђх, мейн либер Ђугустхен, Ђугустхен, Ђугустхен...


     или венский вальс, или "Ќа сопках Њаньчжурии", или "Ћ клэр де ла люн".
     ЉостЯ ђотиков слушал внимательно.
     ‚ комнате  направо группами помещалось пЯть гостиных,  в комнате налево
-- три спальни.
     ‚  то  времЯ  как  ЉостЯ  ђотиков, в невозможной  позе  сидЯ в  кресле,
окруженный молодыми людьми, рассматривал  предметы и объЯснЯл,  в  зал вошел
человек  с желтым чемоданом, в желтых  сапогах,  в пЯтнистых носках, спец по
рынкам. ‡атем вкатилсЯ круглый человек  с  гитарой под мышкой, затем вбежали
две барышни и стали бегать от предмета к предмету, затем пришел заведующий в
чечунчовом костюме.
     ‚  понедельник  18-го апрелЯ Љонстантин  Џетрович  ђотиков поздно ночью
пришел с пирушки научных сотрудников.
     Ѓлаженно улыбаЯсь, ЉостЯ ђотиков раздеваетсЯ, ложитсЯ  на диван, сильно
потертый,  поворачиваетсЯ  к  стене,  успокаиваетсЯ.   Ћн  видит  пЯтнадцать
новооткрытых  комнат, выходЯщих на Ќеву. ‚се они уставлены коллекциЯми.  ќто
безвкусица, пожертвованнаЯ им.
     ‚  апартаментах  толпЯтсЯ  иностранные  ученые,  и  путешественники,  и
отечественные профессора, и научные сотрудники.
     Ћн со всеми раскланиваетсЯ и объЯснЯет.
     ‘вистит носом ЉостЯ ђотиков со сна.
     ’уманные пЯтна, зеленые, красные, фиолетовые. ЏоЯвлЯетсЯ банкет.
     ЉостЯ  ђотиков  сидит,  седой,  в  кругу  своих почитателей, ему читают
адреса и приносЯт телеграммы.
     ‚от поднимаетсЯ хранитель ќрмитажа:
     --   “важаемые   коллеги,   мы   приветствуем   Љонстантина   Џетровича
суб-люце-этерна (sub luce aeterna). Ћткрыть новую область в искусстве не так
легко.  „лЯ этого  надо  быть гениальным, -- и,  опираЯсь  двумЯ пальцами на
стол,  он, помолчав,  продолжает:  -- Љонстантин Џетрович  ђотиков  почти  с
самого  нежного  возраста,  когда обычно  другие  дети  занЯты беготней  или
восторгаютсЯ  и  прыгают   на   перроне  перед   паровозом,  уже  чувствовал
беспокойство  настоЯщего  ученого.  ’щетно  его звали погулЯть,  тщетно  ему
приказывали прокатитьсЯ в шарабане -- он  изучал искусствоведческие книги. ‚
семь лет, когда  ему  еще  повЯзывали салфетку  вокруг шеи, он уже знал  все
картины ќрмитажа и, по репродукциЯм, -- ‹увра и  „рездена. Љ десЯти годам он
уже  побывал в главнейших  музеЯх  …вропы и  как  взрослый  присутствовал на
аукционах.
     € когда  все было  изучено, только  тогда  он  приступил к  труду своей
жизни.

     -- Ћт  лица эрмитажных работников  позвольте вас,  Љонстантин Џетрович,
приветствовать   и  благодарить   за   открытую  область   искусства  и   за
пожертвованные в  наше  хранилище  экспонаты. ’огда  подымаетсЯ  неизвестный
поэт,  уже достигший  всеевропейской известности. ‘едые волосы падают ему на
плечи. ‡олотые драхмы с головами ѓелиоса сверкают на его манжетах.
     --  Ќаше   поколение  не  было  бесплодно,   --  раскланиваетсЯ  он  на
аплодисменты, -- и в  невообразимо трудную годину мы сплотились и продолжали
заниматьсЯ нашим делом.  Ќи развлечениЯ, ни насмешки, ни отсутствие денежных
средств  не  заставили  нас  бросить  наше  призвание.  ‚  лице  Љонстантина
Џетровича  Я приветствую своего  дорогого соратника и милого друга. ђасцвет,
который мы  наблюдаем теперь, был бы невозможен,  если бы в  свое времЯ наше
поколение  дрогнуло.  ‚се  встают и аплодируют  седым  друзьЯм. ЏодымаетсЯ с
бокалом  известный  общественный деЯтель --  ’ептелкин,  высохший  старик, с
прекрасными глазами. ѓолова его окружена сиЯнием седых волос, слезы восторга
текут по щекам.
     -- џ помню как сейчас, дорогой Љонстантин Џетрович, Ясный осенний день,
когда все мы собрались в башне, в старой развалившейсЯ купеческой даче...

     ’оска  охватила Љостю  ђотикова. Ћн проснулсЯ. ЋблокотилсЯ  на подушку.
‘мотрит... падают хлопьЯ снега, похожие на рождественские.
     "ђано, -- думает, -- зима".
     "‘трана страшно бедна, -- все же  встает  он.  -- “  нее  сейчас только
насущные потребности,  никакую  умственную  роскошь  она  себе позволить  не
может.  „опустим  даже, что мою книгу все одобрили бы. Ќо кто в силах издать
огромный том, рассчитанный на небольшой круг читателей?"
     ‘колько  лет  провел  он в  библиотеках,  рассматриваЯ порнографические
книжки и репродукции, как часто посещал он недоступные длЯ публики отделениЯ
музеев и  изучал  изображениЯ  в мраморе, слоновой кости, воске  и дереве...
‘колько картин, гравюр, набросков, скульптур теснилось в его воображении...
     Џорнографический   театр  времен   возрождениЯ  (субстрат  античность),
порнографический театр восемнадцатого  века (субстрат народность). Ќо все же
в этой области у него были предшественники, а на ‡ападе были соответствующие
труды, но в области изучениЯ безвкусицы -- никого.  ‡десь он начинатель. ќто
дело  более  трудное,  более ответственное.  ‡десь надо начинать  с азов,  с
примитивнейшего собираниЯ материала.
     ‚ это  синее  утро, как  некогда, ЉостЯ ђотиков  видел  весь мир  с его
необъЯтными,  несмотрЯ  на все порубки,  лесами,  с  его  океанами  пустынь,
несмотрЯ на  железные дороги,  с его взнесенными железобетонными городами  и
городами бумажными, с его кирпичными селениЯми и селениЯми деревЯнными. Њимо
него  дефилировали расы,  племена,  отдельные  уцелевшие  роды.  …сли  легко
определить  безвкусицу, стоЯ посреди комнаты,  --  думает ЉостЯ  ђотиков, --
определить  элементы безвкусицы  в  западноевропейском  искусстве,  то  куда
трудней  определить  в китайском, Японском и  почти невозможно  в столь мало
изученном,  несмотрЯ на  огромный  интерес к  нему, проЯвившийсЯ в последние
годы, -- в негрском искусстве. Ќо если обратитьсЯ к искусству, возвращенному
археологией,  к искусству  египетскому,  сумеро-аккадийскому,  вавилонскому,
ассирийскому,  критскому и  другим,  то  здесь вопрос  становитсЯ  еще более
сложным и проблематичным.
     ‚ наступающем дне у Љости ђотикова опустились руки; спина согнулась, он
испытывал настоЯщие муки. ‚незапно он вспомнил, что все изменилось.
     …го  друг,   неизвестный   поэт,   скрываетсЯ,   переехал,   нигде   не
показываетсЯ, быть может, уехал.
     ’ептелкин, по слухам, женилсЯ и обзавелсЯ новым кругом друзей.
     Ћн, Љонстантин Џетрович, теперь научный сотрудник, но это длЯ души.
     Љонстантин Џетрович  отправилсЯ в институт, помещавшийсЯ на набережной.
Ћн поздоровалсЯ с привратницей …леной  ‘тепановной, сидЯщей в кресле рЯдом с
камином.
     -- Љак ваше здоровье, …лена ‘тепановна? -- спросил он.
     -- ‡Ябну, --  ответила та, --  зЯбну.  Ћн поднЯлсЯ по лестнице, вошел в
прихожую, там ему пожал руку вахтер и ласково подвел его к стенной газете.
     -- Џродернули вас.
     € действительно, на стене в кругу профессоров и научных  сотрудников он
увидел себЯ, сидЯщим и демонстрирующим, с ученым видом, уриналы. Ћн поднЯлсЯ
в библиотеку. ЏоднЯл голову от книги, стал рассматривать находившихсЯ в ней.

     ‚есь мир незаметно превращалсЯ длЯ Љости ђотикова в безвкусицу, уже ему
больше доставлЯли эстетических переживаний  изображениЯ Љармен  на конфетной
бумажке,  коробке,  нежели картины  венецианской  школы и  собачки на часах,
времЯ от времЯ высовывающие Язык, чем ”аусты в литературе.
     € театр  длЯ него  стал  ценен,  значителен и интересен,  когда  в  нем
проЯвлЯлась  безвкусица. ЉакаЯ-нибудь  женщина с обнаженной грудью  в платье
времен его матушки, на фоне дорических колонн,  плЯшущаЯ и сыплющаЯ цветы на
танцующих  амуров,  уже  не  в шутку  нравилась ему. ѓлухие кинематографы  с
изрезанными, из кусочков составленными, лентами волновали его и приводили  в
восторг  безвкусностью  своей  композиции.  ђецензийки,  написанные  заезжим
провинциалом, в которых проЯвлЯлсЯ дурной вкус, безграмотность и нахальство,
заставлЯли его смеЯтьсЯ  до слез,  до возвышеннейшего и чистейшего восторга.
Ћн ходил на все собраниЯ и тщательно подмечал во всем безвкусицу. Ћн получал
восторженные письма  от  молодых  людей, зараженных, как  и он,  страстью  к
безвкусице. €ногда ему казалось, что он открыл философский камень, с помощью
которого можно  сделать  жизнь  интересной,  полной переживаний и  восторга.
„ействительно,   весь  мир   стал   длЯ   него   донельзЯ  Ярким,   донельзЯ
привлекательным.  ‚  его  знакомых  длЯ  него  открылась  бездна  любопытных
черточек, длЯ  него привлекательных по-новому. ‚ их речах он открывал тайную
безвкусицу,  не  подозреваемую  ими.  €  тут  он  стал  получать  письма  из
провинции. ЏровинциальнаЯ молодежь,  до которой неведомо какими путЯми дошли
слухи об его занЯтиЯх, просыпалась, уже  в  медвежьих углах начали  собирать
безвкусицу, чтоб исцелитьсЯ от скуки.


        ѓлава XXVIII —…ђЌЂџ ‚…‘ЌЂ

     Ќа Љарповке, в двухэтажном доме, бывшем особнЯке, похожем на серый Ящик
с дырками, увенчанный фронтоном  и гербом со сбитой короной, по-прежнему жил
философ. ‚ доме, кроме него, жили китайцы, приехавшие  из провинции андунь,
делающие бумажные веера, которыми кустари украшают ту стену, у которой стоит
зеркало.
     Ђндрей €ванович  Ясно чувствовал, что он  освещает вопросы  философии и
методологии  совсем  не перед  той  аудиторией,  перед  которой разрешать их
должно,  что,  в  общем, это  какаЯ-то  дикаЯ  забава.  Љ  чему  методологиЯ
литературы  его вечному  спутнику фармацевту?  ‡ачем он читает свои трактаты
вечно  подвижным и практическим людЯм? Ќо все же  философ стал готовитьсЯ  к
лекции. Ќекоторые положениЯ уже давно были набросаны, надо было развить их.
     Ћн  смотрел  вниз  на вечерний  город,  на  движущиесЯ  толпы  с  иными
движениЯми, с размашистой походкой, с трубками во рту.
     Љолокольный звон донессЯ со стороны.
     -- ‡десь Я сотрудничал в специальных философских журналах, которых было
почти достаточно. ‡десь напечатана была моЯ работа,  в свое времЯ известнаЯ,
здесь Я защищал ее на звание профессора.
     ”илософ прошелсЯ по  большой комнате, оклеенной дорогими, но выцветшими
обоЯми.  Ћн  увидел  гостиную  в  ее прежнем  виде.  “слышал  философские  и
литературно-философские разговоры.
     ‚от едет он в поезде. Џротив него сидит Џетр Љонстантинович ђотиков. Ћн
вспомнил первую встречу с женой в имении под Њосквой, где он гостил у одного
из приЯтелей.
     ‘нова он чувствовал легкую прогулку среди высоких, золотых полей.
     Ћна идет с ним рЯдом в длинном платье, в соломенной шлЯпке, под светлым
зонтиком и радостно смеетсЯ.
     ‘ложив зонтик,  бросаетсЯ бежать по  дороге и,  обернувшись, предлагает
поймать ее, и он, поймав, долго держит ее за  руки,  она стоит, не говорЯ ни
слова.
     Џосле этого происшествиЯ они почувствовали, что они близки друг другу и
дороги.
     ”илософ прошелсЯ,  наткнулсЯ  на  стул,  расхлЯбанный  стул с золоченой
спинкой -- стул из спальни жены.
     ‡а дверью кто-то царапалсЯ.
     ‚ошла четырехлетнЯЯ босоногаЯ малютка и стала шагать рЯдом с философом,
напевать и хлопать в ладоши.
     -- џ русська, Я русська.
     ‡а стеной завздыхала гитара.
     Њимо дверей прошла метельщица, одноглазаЯ, с косым ртом.
     Ћн остановилсЯ. ђебенок  остановилсЯ тоже. Ћн посмотрел  вниз.  ђЯдом с
ним крохотнаЯ девчурка -- дочь соседа китайца и метельщицы.
     -- „етка, уйди, -- сказал он, -- дЯде надо побыть одному.
     Ќо ребенок сосал палец и не уходил. Ћн вывел девочку и запер дверь. ‘ел
в кожаное кресло -- кресло из кабинета, развернул лежавший на столе пакетец,
нарезал сыру, сделал бутерброды.
     "Ќе пойду, -- подумал он, -- не пойду, на кой черт им всем мои лекции!"
     Ќа салфетку, заткнутую за ворот, сыпались  крошки,  но все же через час
он вышел. Ќа набережной он столкнулсЯ нос к носу с фармацевтом.
     -- Ђ Я за вами! -- радостно произнес фармацевт.

     „ом на палерной был освещен.
     ‹ифт действовал.
     „ом был  построен в модернистическом стиле.  Ѓесконечное число  пузатых
балкончиков, несимметрично расположенных,  лепилось  то  тут, то  там.  ђЯды
окон, из которых каждое  было причудливо по-своему, были освещены. Љафельные
изображениЯ   женщин   с   распущенными  волосами  на  золотом   фоне   были
реставрированы.
     Ћн нажал на  металлическую  ручку  двери с гофрированными стеклами,  на
которых изнутри были освещены лилии.
     Џо главной  парадной он поднЯлсЯ в  первый этаж, в  просторные  палаты,
занимаемые семьей путешествующего инженера N. ”армацевт следовал за ним.

     Џосле лекции должно бы было начатьсЯ обсуждение.
     --  Џозвольте  вам,  Ђндрей  €ванович,  передать  варенье,  --  сказала
молоденькаЯ жена инженера.
     Љомик из соседнего театра с презреньем ел печенье.
     --  Ќу  что,  ‚алечка,  развлеклась? --  после ухода  философа  спросил
инженер.

     Љитаец, скопив деньжат или, может быть,  вызванный событиЯми,  уехал на
родину.
     ‚ тот же вечер метельщица сошлась с другим китайцем.
     —ерез два месЯца она умерла от неудачного аборта.
     ђусська устроилась в уголке,  в  комнате философа, на положении  кошки.
€ногда он покупал ей молока.
     ‘ам выпускал ее во двор и видел, как она бегает вокруг дерева.
     ќто не было актом милосердиЯ. Ћн просто знал, что ей некуда детьсЯ.
     Ћн даже ей купил как-то игрушку и смотрел, как она с игрушкой возитсЯ.
     Џостепенно поЯвилось в углу  нечто вроде постели, а на ребенке ситцевое
платьице и туфельки.

     ‚ эту весну …катерина €вановна сильно грустила. Љогда ‡аэвфратский  был
жив, ей  ребенок  не  нужен был. Ћна сама себЯ  чувствовала девочкой рЯдом с
этим большим, путешествующим человеком.
     ‚се чаще ночью охватывал ее ужас нищеты  и  улицы. €ногда,  ночью,  она
вставала,  подходила  в одной рубашке к  окну и, широко, как окна, растворив
глаза, смотрела  вниз. Ќапротив шумел  и блестел  ночной  клуб,  безобразные
сцены разыгрывались у входа.
     -- Ѓыл Њиша Љотиков, -- иногда вечером  вспоминала …катерина  €вановна,
--  но и он исчез, а с ним можно было поговорить об Ђлександре Џетровиче. --
Ћна доставала портрет Ђлександра Џетровича.
     --  Њиша Љотиков просил  менЯ  подарить  ему какую-нибудь  рукопись, --
вспомнила она.  --  Ќо у менЯ нет  ничего, все друзьЯ  Ђлександра  Џетровича
взЯли. ‚от разве альбом с пейзажами.
     „нем во  дворе заиграл  шарманщик, с  дрожавшим и нахохлившимсЯ зеленым
попугаем,  по-прежнему  вынимавшим счастье. ‘о двора нечувствительно повеЯло
возвращением с дачи или из-за границы; чернаЯ весна похожа на осень.
     -- •орошо было  бы  пойти в балет, -- встала  она  в классическую позу.
‡акружилась. -- •отЯ, ведь балет  устарел. -- Њихаил Џетрович давно говорил,
что он устарел.
     Ћна остановилась, села на постель и заплакала.
     -- ‚се, что Я люблю, давно устарело...
     -- Ќикто менЯ не понимает...
     -- „а понимал ли менЯ Ђлександр Џетрович, такой умный, такой умный!
     -- Њожет быть, он всегда менЯ несколько презирал?
     -- ‚едь мужчины на менЯ всегда свысока смотрЯт...
     Њокрое  от слез  лицо  она  поднЯла  и,  как вполне  взрослый  человек,
устремила в пространство.
     ‚ дверь  постучали и передали  письмо. "„орогаЯ …катерина €вановна, мне
удалось длЯ вас  выхлопотать пенсию. €звините, что раньше  Я ничего не писал
вам. ќто было очень трудно и до последнего момента..."
     Џисьмо было от дореволюционного друга Ђлександра Џетровича из Њосквы.
     ќто было так  неожиданно, что  …катерина  €вановна вдруг почувствовала,
что она постарела.
     Ћна подошла к зеркалу.
     Њорщинки  бежали  вокруг глаз  и  вокруг  рта. ‚олосы были  редкие.  …й
захотелось быть снова молоденькой.
     Ћна надела  шлЯпу и  светлую  жакетку,  еще раз посмотрела в зеркало  и
подкрасила губки, бледные и слабые. Џошла в