€скусство ЯвлЯетсЯ не совсем
уж  несущественной частью жизни. Џрисутствие этого  нового колосса ощущаетсЯ
повсюду.  Ћн составлЯет  огромную  читающую  аудиторию;  длЯ  него  издаютсЯ
газеты,  еженедельные  и  ежемесЯчные  изданиЯ;  художественнаЯ  литература,
поэзиЯ  и  искусство  поставлЯют  ему  ментальную пищу; длЯ  него существуют
театр, кино и радио; Ќаука  спешит принести свое знание и  новые  открытиЯ к
его    дверЯм    и   оснастить   его   жизнь   бесчисленными    техническими
приспособлениЯми; по  его образу и  подобию формируетсЯ политическаЯ  жизнь.
€менно  он  сначала  противостоЯл,  а  потом  способствовал   предоставлению
женщинам  избирательных  прав, именно  он  развивал  синдикализм,  анархизм,
классовую борьбу, спровоцировал восстание  пролетариата и вел войны, которые
называют борьбой  идей  или культур,  - тип жестокого конфликта, в  точности
отра-жающий самую суть  этого  нового  варварства,  или  за  несколько  дней
подготовил революции в ђоссии, совершить которые  интеллигенциЯ не сумела за
столетие  отчаЯнных  усилий  и  страданий.  €менно  его  пришествие  Явилось
фактором,   ускорившим  преобразование   современ-ного   мира.  …сли  ‹енин,
Њуссолини, ѓитлер достигли своего  стремительного  и  почти  ошеломительного
успеха,  то  только потому, что эта  движущаЯ  сила,  эта  живо  реагирующаЯ
активнаЯ масса была готова привести  их к  победе - сила, которой не хватало
их менее удачливым предшественникам.
     Џервые  результаты  столь  важной  перемены  обнадеживали  нас  в нашем
стремлении к прогрессу,  но  слегка обескураживали  мыслителЯ  и  поклонника
высокой и утонченной культуры; ибо если  теперь культура - или  ее подобие -
стала в какой-то  мере  более  доступной народу, то,  как  кажетсЯ на первый
взглЯд, она не  укрепилась и не  стала благородней из-за широкого  доступа к
ней полупросвещенных народных масс.  „а и не  похоже, чтобы разум и разумнаЯ
волЯ  лучших мыслителей  стали  управлЯть  миром сколько-либо  успешней, чем
прежде. Љоммерческий дух по-прежнему лежит в основе современной цивилизации;
погонЯ  за  чувственными  удовольствиЯми  по-прежнему  ЯвлЯетсЯ  ее движущей
силой.  ‘овременное  образование в  целом  не исправило  человека,  живущего
жизнью чувств; оно лишь приучило его к вещам, прежде длЯ него непривычным: к
ментальной деЯтельности и занЯтиЯм, к интеллектуальным  и даже  эстетическим
ощущениЯм,  к  идеалистическим  настроениЯм.  —еловек  по-прежнему  живет на
витальном  плане, но хочет  получать  стимулы  свыше. Ћн нуждаетсЯ  в  армии
писателей, которые поддерживали бы  его  ментальную деЯтельность,  поставлЯЯ
ему  пищу  длЯ   ума;  он  жадно   тЯнетсЯ   ко   всЯкого  рода  информации,
систематизировать или усвоить которую у него не хватает желаниЯ или времени,
к популЯрному научному  знанию, к таким новым  идеЯм, которые он в состоЯнии
воспринЯть при  условии,  что  они излагаютсЯ убедительно  или  блестЯще,  к
разного рода ментальным ощущениЯм и возбуждению, к идеалам, которые, как ему
приЯтно считать,  определЯют его поведение, и которые порой на самом  деле в
известной мере  вдохновлЯют  его  поступки.  ‚се  это  по-прежнему  остаетсЯ
деЯтельностью  и ощущениЯми низшего  ментального существа,  но  уже  гораздо
более открытого и свободного. € представители культуры, интеллигенциЯ, вдруг
обнаруживают, что  этот человек - если сначала  заинтересовать или  развлечь
его - способен услышать их, чего нельзЯ  было ожидать от  чистого обывателЯ;
теперь  у  них   поЯвилась  возможность  воплотить  свои  идеи  в   жизнь  -
возможность,  какой они никогда не имели прежде. ‚ результате снизилсЯ общий
уровень мысли, искусства и литературы; талант и даже гений вынуждены идти по
проторенной дорожке дешевой популЯрности;  писатель,  мыслитель и ученый  по
большей  части  оказались  в  положении,  подобном  положению  образованного
грека-раба  в  римском  доме,  где  он  должен  был  обслуживать,  ублажать,
развлекать и наставлЯть своего господина, внимательно  учитываЯ при этом его
вкусы  и предпочтениЯ и  ловко  повторЯЯ  манеру и стиль поведениЯ,  которые
пришлись ему по нраву. Ћдним словом, демократизациЯ более высокой ментальной
жизни,  ее низведение на  уровень  чувственных ощущений  и активизациЯ  дали
результаты как хорошие, так и  плохие. ‚о всем  этом исполненный веры  взор,
вероЯтно, может разглЯдеть еще  неуверенное  начало великих перемен. Њысль и
‡нание,  пусть пока еще не Љрасота,  получают возможность  заЯвить о  себе и
даже  быстро  развить  некую  сильную,  еще  не вполне разумную, но все же в
конечном  счете  действенную  волю  длЯ  осуществлениЯ  своих  целей;  объем
культуры и количество людей,  которые  мыслЯт и всерьез  стараютсЯ понЯть  и
осмыслить ее, чрезвычайно возросли за всем этим фасадом чувственной жизни, и
даже сам чувственный человек начина-

        ѓлава X. ќстетическаЯ и этическаЯ культура

     €деЯ  культуры начала вырисовыватьсЯ перед  нами  несколько отчетливей,
или, по крайней  мере, мы четко выделили и  противопоставили ей естественные
ее  противоположности.  ЌементальнаЯ,  чисто  физическаЯ  жизнь  определенно
ЯвлЯетсЯ  противоположностью  культуры,  это варварство;  неинтеллектуальнаЯ
витальнаЯ,  примитивно экономическаЯ  или  сугубо  семейнаЯ  жизнь,  котораЯ
состоит только  в добывании  денег,  умножении  и  содержании семьи,  равным
образом  ЯвлЯетсЯ  противоположностью  культуры,  это  другой  и  даже более
отвратительный вид  варварства.  €ндивида, который  всецело  поглощен  этими
формами существованиЯ и  не задумываетсЯ о  высшем,  мы  условились  считать
некультурным  и  неразвитым  человеческим  существом,  современным  дикарем,
варваром по  сути своей,  даже если он  живет в  цивилизованной  стране и  в
обществе,  пришедшем  к  общей  идее культуры и  красоты  и более или  менее
упорЯдоченному  ее  воплощению.  Ћбщества  или  нации,  отмеченные таким  же
признаком, мы условились называть варварскими или полуварварскими. „аже если
нациЯ  или  эпоха   развила  знание,  науку  и  искусство,  но   по-прежнему
довольствуетсЯ  тем,  что   ее  мировоззрение,   образ   жизни  и   мышление
определЯютсЯ   не   знанием,   истиной,   красотой   и   высокими   идеалами
существованиЯ, но грубым  витальным, коммерческим, экономическим взглЯдом на
жизнь, мы говорим,  что  эта нациЯ или  эпоха может быть  в известном смысле
цивилизованной,  но,  несмотрЯ на все изобилие или даже излишек  технических
средств,  свойственных  цивилизации,  она  не  воплощает  идеал  культурного
человечества  и даже  не  приближаетсЯ  к нему. Џоэтому  даже на европейскую
цивилизацию  девЯтнадцатого  века  со  всей  ее  победоносной  и  избыточной
производительностью,  ее  мощным  развитием  науки  и достижениЯми  в  сфере
интеллектуальной  деЯтельности мы смотрим с известным осуждением, потому что
все это  она  обратила  в  предмет торговли и  поставила  на  службу грубому
витальному благополучию. Њы говорим, что европейскаЯ цивилизациЯ не была тем
совершенным идеалом, к которому должно стремитьсЯ человечество,  и что такой
путь  уводит  в  сторону, а  не ведет к  более  высокому  витку человеческой
эволюции.  Њы  должны  признать,  что  эта   цивилизациЯ  как  век  культуры
несомненно  уступала  древним Ђфинам, €талии эпохи  ‚озрождениЯ, древней или
классической €ндии. €бо, несмотрЯ на все недостатки социальной организации и
несравненно более  низкий уровень научного знаниЯ и материальных достижений,
общества тех эпох были более сведущими в  искусстве жизни, лучше понимали ее
цель  и   настойчивей   стремились  к  некому  Ясному  идеалу  человеческого
совершенства.
     —то касаетсЯ  самой  жизни  ума,  то просто  жить  погрузившись  в  его
практическую и  динамическую  деЯтельность  или  в  ментализированный  поток
эмоций и  чувств, жизнью  конвенционального поведениЯ, усредненных ощущений,
общепринЯтых идей, мнений  и предрассудков, порожденных не самим  человеком,
но его окружением, не знать свободной и живой  игры разума, но  жить пошло и
бездумно  по  правилам  непросвещенного большинства и вдобавок в  согласии с
чувствами  и  ощущениЯми, обусловленными  определенными  конвенциЯми, но  не
очищенными, не  просвещенными, не облагороженными никаким законом красоты, -
такаЯ жизнь тоже  ЯвлЯетсЯ противоположностью идеалу культуры. —еловек может
жить так, сохранЯЯ всю видимость цивилизованной жизни или все  претензии  на
нее,  успешно наслаждатьсЯ всем изобилием ее аксессуаров, но он не  ЯвлЯетсЯ
развитым человеком  в  подлинном  смысле  этого  слова.  Ћбщество, следующее
подобному образу жизни, может быть каким  угодно - сильным, благопристойным,
хорошо  организованным,  процветающим, религиозным,  нравственным  -  но это
общество  обывателей; это тюрьма,  которую должна  разрушить  душа человека.
€бо,  пока  она остаетсЯ  там, она остаетсЯ в низшем, лишенном вдохновениЯ и
возможности развитиЯ ментальном состоЯнии; она  прозЯбает, влачит бесплодное
существование  на   нижнем  ментальном  плане  и   управлЯетсЯ  не   высшими
способностЯми  человека, но примитивными импульсами неразвитого чувственного
ума. € ей недостаточно открыть окна этой тюрьмы, чтобы глотнуть  сладостного
свежего воздуха, увидеть  проблеск  свободного света  разума,  почувствовать
слабый аромат  искусства  и красоты  и услышать  тихий  зов широких далей  и
высоких идеалов.  Ћна еще должна вырватьсЯ из своей  тюрьмы на волю и жить в
сиЯнии  этого   свободного  света,  полной  грудью  вдыхаЯ  этот   аромат  и
устремлЯЯсь  на  зов  этих  далей;  только  тогда  она  оказываетсЯ в среде,
естественной   длЯ  развитого   ментального  существа.  †ить,   погрузившись
преимущественно  не  в  деЯтельность  чувственного  ума,  но  в деЯтельность
знаниЯ, разума и широкой интеллектуальной  любознательности,  в деЯтельность
развитого  эстетического  существа  и  просвещенной  воли, котораЯ формирует
характер, высокие этические идеалы и широкое поле человеческой деЯтельности;
руководствоватьсЯ не понЯтиЯми низшего или среднего менталитета, но истиной,
красотой и самоуправлЯемой  волей -  вот идеал  подлинной  культуры и первое
приближение к совершенному человечеству.
     ’ак  методом  исключениЯ  мы  пришли  к  Ясной  идее  и  окончательному
определению  культуры.  Ќо  и  на  этом  высшем уровне  ментальной  жизни мы
по-прежнему остаемсЯ  в плену старого узкого видениЯ  и неверного пониманиЯ.
Њы видим, что в прошлом между культурой и поведением, похоже, часто возникал
конфликт; тем не  менее,  согласно нашему определению, поведение  - это тоже
часть культурной жизни,  а  стремление к этическому идеалу - одно из главных
устремлений культурного человека. ‚  основе противопоставлениЯ, выделЯющего,
с одной стороны,  стремление к идеЯм, познанию и красоте, которое называетсЯ
культурой,  а  с  другой  -  работу  над  характером  и поведением,  котораЯ
называетсЯ  моральной  жизнью,  очевидно,  лежит  неполное  представление  о
человеческих возможностЯх и совершенствовании. €  это противопоставление  не
только   существует,   но  и   выражает   естественную   сильную   тенденцию
человеческого  ума  и,  следовательно,  должно  отражать  некое  реальное  и
существенное противоречие между составными частЯми нашего существа. €менно в
этом  смысле  Ђрнольд  противопоставил  иудейству  эллинизм.  “м  еврейского
народа,  который  дал  нам   суровую  этическую  религию  ‚етхого  ‡авета  -
примитивную,  конвенциональную и  достаточно варварскую в Њоисеевых законах,
но поднимающуюсЯ к неоспоримым высотам нравственного  величиЯ  в добавленных
позднее  книгах  пророков  и  наконец  превзошедшую  себЯ  и  распустившуюсЯ
чудесным цветком духовности в иудейском христианстве1 - был всецело поглощен
земной и этической праведностью и  обещанными  наградами за верное почитание
Ѓога  и правильное поведение,  но не знал  науки  и  философии,  пренебрегал
знанием и был равнодушен к красоте. ќллинский ум  не столь исключительно, но
все же в большой мере определЯлсЯ любовью к  игре разума ради  нее самой, но
еще   сильнее    -   высоким   чувством    красоты,   тонкой   эстетичес-кой
восприимчивостью и  поклонением  прекрасному  в любой сфере  деЯтельности, в
любом творении, в мысли, искусстве, жизни, религии. € настолько сильным было
это чувство, что  не только поведение, но и мораль эллинский ум рассматривал
в  значительной  степени с  точки  зрениЯ  господствующей  идеи красоты;  он
инстинктивно понимал  добро  главным образом как гармоничное и прекрасное. ‚
самой философии ему удалось прийти к концепции Ѓожественного  как  Љрасоты -
т.е. к  истине, мимо которой  очень  легко проходит метафизик,  обеднЯЯ  тем
самым свою мысль.  Ќо  все же,  сколь бы  разительным ни было  это  исходное
исторически сложившеесЯ противопоставление и сколь бы значительными ни  были
его  последствиЯ  длЯ европейской культуры,  мы  не  должны  останавливатьсЯ
только  на  внешних  его  проЯвлениЯх, если  хотим понЯть  первопричины этой
психологической полЯрности.
     „анное  противоречие  возникает  в   силу  того  треугольного  строениЯ
высшего, или более тонкого менталитета, на которое нам уже довелось указать.
‚ нашем менталитете есть сторона воли, поведениЯ, характера, котораЯ создает
этического человека;  и есть другаЯ сторона - выражающаЯ чувство прекрасного
(имеетсЯ  в  виду  красота  в  широком  смысле слова,  а  не  только высокое
искусство),  котораЯ  создает  артистического  или  эстетического  человека.
Џоэтому  может существовать такое  Явление,  как  преимущественно  или  даже
исключительно этическаЯ культура;  очевидно  также,  что  может существовать
преимущественно или даже исключительно эстетическаЯ культура. ’аким образом,
сразу  поЯвлЯютсЯ два противоположных идеала, которые  должны  находитьсЯ  в
естественном  противоречии  и  смотреть  друг  на  друга  косо,  с  взаимным
недоверием или  даже  осуждением.  ќстетический человек  склонен  смотреть с
раздражением на  этический  закон; он  видит в  нем  препЯтствие  длЯ  своей
эстетической  свободы  и способ подавлениЯ  своего художественного чувства и
художественных способностей;  по  природе своей  он  гедонист, ибо красота и
наслаждение  не отделимы  друг  от друга, а этический закон осуждает  земные
радости, зачастую даже самые невинные, и  пытаетсЯ затЯнуть  в  узкий корсет
человеческое стремление к  наслаждению. ќстетический человек может принимать
этический  закон,  когда тот становитсЯ прекрасным, или даже пользоватьсЯ им
как одним из  своих орудий длЯ созиданиЯ прекрасного, но  только если сумеет
подчинить его  эстетическому  принципу  своей природы; точно так же он часто
обращаетсЯ  к религии, привлеченный  ее  эстетической  стороной -  красотой,
великолепием, пышностью ритуала, возможностью эмоционального удовлетворениЯ,
умиротворениЯ  или  поэтической одухотворенностью и  возвышенностью -  можно
сказать, чуть  ли  не гедонистическими аспектами  религии. Ќо даже  когда он
принимает их полностью, он делает это не ради них самих. ‡а эту естественную
антипатию этический человек отплачивает ему с лихвой. Ћн склонен не доверЯть
искусству и эстетическому чувству как чему-то разлагающему и расслаблЯющему,
чему-то неорганизованному по самой природе своей и губительному длЯ высокого
и строго  самоконтролЯ из-за своей  чарующей притЯгательности длЯ страстей и
эмоций. Ћн видит, что эта сила  гедонистична, и считает, что гедонистический
импульс  не морален,  а зачастую и  аморален. …му  трудно понЯть,  как можно
согласовать  потворство эстетическому импульсу со строгой этической  жизнью,
если не  заключить  его  в очень  узкие и  тщательно охранЯемые  границы. Ћн
развивает тип пуританина, который возражает против наслаждениЯ из  принципа;
не  только в крайних своих проЯвлениЯх -  а преобладающий  импульс стремитсЯ
стать всепоглощающим  и ведет к крайностЯм, - но по складу своего  характера
он остаетсЯ  в  основе своей  пуританином.  ‚заимное непонимание между этими
двумЯ сторонами  нашей природы  ЯвлЯетсЯ  неизбежным условием  человеческого
развитиЯ, в процессе которого предполагаетсЯ максимально выЯвить возможности
каждой из  сторон и испытать их в крайних своих проЯвлениЯх длЯ того,  чтобы
понЯть весь диапазон наших потенциальных сил.
     Ћбщество  есть тот же индивид, взЯтый в более крупном масштабе; поэтому
различие и  противоречие между  типами индивидов повторЯетсЯ как различие  и
противоречие между типами обществ и наций. ‚  поисках наиболее выразительных
примеров  мы  не  должны  обращатьсЯ  к  социальным  формулам,   которые   в
действительности не иллюстрируют эти  противоположные тенденции, но отражают
их в извращенном, искаженном  или ложном виде. Њы не должны брать за образец
этического  типа  пуританство   среднего  класса,  отмеченное  ограниченной,
умеренной  и  конвенциональной религиозностью, котораЯ была столь характерна
длЯ  Ђнглии девЯтнадцатого века; то была не этическаЯ  культура,  но  просто
местный  вариант  обычной  формы буржуазной  респектабельности,  которую  на
определенной  стадии  цивилизации  вы  найдете  в  любом  обществе,  -  т.е.
обывательщина в чистом виде. ђавным образом  мы не  должны брать за  образец
эстетического  типа любое просто богемное  общество или такие  примеры,  как
‹ондон эпохи ђеставрации или Џариж известных кратких периодов своей истории;
такое  общество, несмотрЯ на некоторые свои претензии, всегда ставило  своим
принципом  потворство среднему человеку,  живущему жизнью ощущений и чувств,
которого поверхностный  интеллектуализм и  эстетизм освободил от условностей
морали.  Њы  даже  не можем  взЯть  за  образец  этического типа пуританскую
Ђнглию;  ибо,  несмотрЯ  на  напрЯженную,  чрезмерную  сосредоточенность  на
воспитании характера  и этического  существа, в ней  преобладала религиознаЯ
тенденциЯ,  а  религиозный  импульс   стоит  особнЯком   от   прочих   наших
субъективных  тенденций, хотЯ  и  оказывает  на  всех  них  влиЯние; он  <i>sui
generis</i>1 и должен рассматриватьсЯ отдельно.  —тобы найти истинные,  если  не
всегда вполне чистые образцы того и другого типа,  мы  должны обратитьсЯ  ко
временам  чуть  более отдаленным  и  сравнить Ђфины  эпохи  Џерикла с ранним
республиканским ђимом  или (в самой  ѓреции)  со ‘партой. €бо спускаЯсь  все
ниже по реке ‚ремени на нынешнем витке эволюции, мы видим, что в массе своей
человечество, обогащенное коллективным опытом прошлого, становитсЯ все более
и  более  сложным,  и  старые  четко  выраженные  типы  не  повторЯютсЯ  или
повторЯютсЯ случайно и складываютсЯ трудно.
     ђеспубликанский ђим - прежде чем он  соприкоснулсЯ с покоренной ѓрецией
и в конечном счете полностью попал  под  ее влиЯние - наглЯдно демонстрирует
один  из  наиболее  поразительных  психологических   феноменов  человеческой
истории. ‘ точки зрениЯ человече-ского развитиЯ он представлЯет собой  почти
уникальный эксперимент воспитаниЯ  высокого и сильного характера, лишенного,
насколько  это  возможно, мЯгкости (котораЯ  приходит  к человеку с чувством
красоты) и света (который приносит с собой игра разума) и не воодушевленного
религиозной страстью; ибо религиозные  убеждениЯ раннего ђима ограничивались
суеверием, поверхностной религиозностью и не имели ничего общего с подлинным
религиозным  духом. ђим  воплощал  собой  человеческую  волю, подавлЯющую  и
дисциплинирующую  эмоциональный   и   чувственный   ум,  чтобы  сформировать
определенный этический тип, способный господствовать  над собой; именно  это
господство  над  собой дало ђиму возможность  достичь  также господства  над
окружающим  миром и навЯзать  другим  народам  свой общественный  порЯдок  и
закон. Љультуре  или  природе всех  в высшей  степени  преуспевших имперских
народов  в   периоды  их   формированиЯ  или  роста  было  свойственно   это
превосходство  воли, характера, стремлениЯ  к самодисциплине и самоконтролю,
которые составлЯют  самую основу этической  тенденции. ђим  и ‘парта, как  и
прочие  этические цивилизации,  имели свои  серьезные  моральные недостатки,
терпимые или сознательно поощрЯемые традиции и обычаи, которые мы назвали бы
аморальными,  они  не  сумели  развить  более   мЯгкие  и  утонченные  черты
морального характера, но это не имеет существенного значениЯ. ќтическаЯ идеЯ
в  человеке менЯетсЯ и развиваетсЯ, но  суть подлинного этического  существа
всегда  остаетсЯ  одной  и той  же  - это  волЯ,  характер,  самодисциплина,
самоконтроль.
     Ћграниченность этой идеи сразу станет очевидной, когда мы посмотрим  на
самые  выдающиесЯ  примеры  ее  воплощениЯ.  ђанний  ђим и  ‘парта не  знали
философии,  искусства, поэзии, литературы,  широкой  ментальной  жизни, всей
прелести  и радости человеческого существованиЯ; их искусство жить исключало
или не поощрЯло наслаждение жизнью. Ћни питали недоверие к свободной и живой
мысли  и  эстетическому  импульсу, какое  неизменно испытывает исключительно
этический   человек.  „ух   раннего   республиканского  ђима   сколько   мог
противоборствовал греческим  влиЯниЯм,  которые  широко  распространЯлись  в
обществе, закрывал  школы  греческих учителей, изгонЯл философов, а  наболее
типичные римские умы  смотрели на греческий Язык как  на некую угрозу, а  на
греческую культуру как на мерзость; ђим инстинктивно чувствовал в ней врага,
подступившего к  его  стенам,  уга-дывал  некую враждебную  и разрушительную
силу,  смертельно опасную  длЯ  его  принципов жизни.  ‘парта (казалось  бы,
греческий город) допускала в качестве чуть ли не единственного эстетического
элемента сознательного  этического воспитаниЯ и образованиЯ военную музыку и
поэзию, но  даже  при  этом,  когда поЯвлЯлась необходимость воспеть военные
подвиги, ей приходилось обращатьсЯ за помощью к афинЯнину. ‹юбопытный пример
влиЯниЯ этого инстинктивного недовериЯ даже на широкий и эстетичный афинский
ум  мы  находим  в утопиче-ских построениЯх  Џлатона, который в своей работе
"ѓосударство"  счел необходимым сначала осудить, а потом и изгнать поэтов из
идеального   государства.   Љонец   этих   чисто  этических   культур   Ясно
свидетельствует  об  их неполноцености. Ћни либо исчезают, не оставлЯЯ после
себЯ  ничего привлекательного и полезного длЯ будущего  человечества  или же
оставлЯЯ очень  мало  (как  исчезла ‘парта),  либо  разрушаютсЯ в результате
мЯтежа сложной человеческой природы против  противоестественного ограничениЯ
и подавлениЯ,  как разрушилась этическаЯ культура раннего ђима, выродившаЯсЯ
в    эгоистическую    и    зачастую   оргиастическую   распущенность    ђима
республиканского и имперского. —еловеческий ум нуждаетсЯ  в мысли,  чувстве,
радости, расширении; стремление к  расширению собственных границ заложено  в
самой его природе, и ограничение полезно  длЯ него лишь в  той мере, в какой
оно помогает  укрепить, направить и усилить его развитие.  Ћн  категорически
отказываетсЯ  называть  культурными те  цивилизации  или эпохи,  которые  не
допускали разумную свободу развитиЯ, - сколь бы благородными ни были их цели
или сколь бы прекрасным само по себе ни было их общественное устройство.
     ‘  другой стороны,  мы оказываемсЯ перед соблазном объЯвить совершенной
культурой  все  те  эпохи  и  цивилизации,   которые,  несмотрЯ  на  все  их
недостатки,  поощрЯли  свободное человеческое  развитие и,  подобно  древним
Ђфинам,  сосредоточивались  на мысли, красоте и  наслаждении  жизнью.  Ќо  в
истории  афинского  общества  было  два разных периода:  период искусства  и
красоты, т.е. Ђфины ”идиЯ и ‘офокла, и период мысли,  т. е. Ђфины философов.
‚  первый период  определЯющими силами в обществе  были  чувство  красоты  и
потребность в  свободе жизни  и  наслаждении жизнью. ќти Ђфины  мыслили,  но
мыслили на Языке искусства  и поэзии, в образах музыки, драмы, архитектуры и
скульптуры; они находили удовольствие в интеллектуальной  дискуссии,  но при
этом не столько стремились прийти к истине, сколько наслаждались игрой мысли
и красотой идей. Ђфины  имели  свой моральный кодекс, ибо без нравственности
не может существовать  никакое общество,  но там не было подлинно этического
импульса   или   этического   типа   -   только   обычнаЯ   конвенциональнаЯ
нравственность; и свои  представлениЯ об этике афинскаЯ мысль  была  склонна
выражать  в  терминах  красоты:  <i>to   kalon,   to   epieikes</i>  -  прекрасное,
гармоничное. ‘амаЯ религиЯ Ђфин  была религией красоты и служила поводом длЯ
проведениЯ  приЯтных  ритуалов  и  празднеств   и  созданиЯ   художественных
творений, т.е. была источником эстетического наслаждениЯ, слегка окрашенного
поверхностным  религиозным  чувством.  Ќо без  характера,  без  сколько-либо
высокой и  строгой дисциплины  сила жизни быстро иссЯкает. Ђфинское общество
истощило свою витальность в  течение одного  восхитительного  века,  который
оставил его обескровленным, обезволенным, не способным преуспеть в жизненной
борьбе, лишенным  творческой силы. €  оно действительно  на времЯ обратилось
именно  к тому, чего ему недоставало: к  серьезному поиску истины и развитию
систем этической самодисциплины;  однако оно  умело  только  мыслить, оно не
умело  успешно  воплощать  свои замыслы на практике. Џоздний  греческий ум и
афинскаЯ культура дали ђиму великую стоическую систему этической дисциплины,
котораЯ спасла  его в  разгаре  оргий первого имперского века, но  не смогла
осуществитьсЯ в ѓреции; ибо философиЯ стоицизма призывала к напрЯжению некой
силы, которой  не  было и  не могло  быть в  афинском  обществе и  характере
типичного  эллина;  она ЯвлЯлась  противоположностью  их  природы,  а не  ее
выражением.
     ќта  неполноценность  эстетического  отношениЯ к  жизни  становитсЯ еще
более  очевидной,  если мы возьмем еще один более  поздний  великий  пример:
€талию эпохи  ‚озрождениЯ. Љакое-то времЯ ‚озрождение рассматривали  главным
образом   как   новый  подъем  научного  знаниЯ,  но   на  своей  родине,  в
‘редиземноморье, ‚озрождение вылилось, скорее, в расцвет искусства, поэзии и
культ красоты.  ќстетическаЯ  культура  отошла от этического  импульса  куда
дальше, чем это было возможно даже в позднейшую эпоху эллинизма, и временами
принимала   даже   антиэтичный  характер,   напоминавший  распущенный   нрав
имперского  ђима. ќпоха ‚озрождениЯ обладала ученостью и  любознательностью,
но  привнесла  очень  мало  своего  в  высокую  мысль, поиски истины и более
совершенные  достижениЯ   разума,  хотЯ  и  помогла  расчистить  дорогу  длЯ
философии  и  науки.  Ћна  настолько  развратила религию,  что  пробудила  в
тевтонских  народах  с  этическим складом  ума  бурный  протест  ђеформации,
который, хотЯ и отстаивал  свободу религиозного  ума, был мЯтежом не столько
разума (это было  предоставлено Ќауке), сколько морального  инстинкта и  его
этической  потребности.  Џоследующий упадок  и  безвольнаЯ  слабость  €талии
Явились неизбежным следствием этого серьезного изъЯна, присущего периоду  ее
утонченной культуры, и длЯ  нового  возрождениЯ ей требовалсЯ  новый импульс
мысли, воли  и характера, который  дал ей Њадзини.  …сли этического импульса
как такового недостаточно  длЯ развитиЯ человеческого существа, все же волЯ,
характер, самодисциплина  и  самоконтроль  ЯвлЯютсЯ  необходимыми элементами
этого развитиЯ. Ћни суть стержень ментального существа.
     Ќи этическим,  ни эстетическим существом не исчерпываетсЯ весь человек,
и ни одно из них  не может быть его  верховным принципом; это просто две его
могущественные  составлЯющие.  ќтическим  поведением  не  исчерпываетсЯ  всЯ
жизнь;  даже  сказать,  что оно  составлЯет  три  четверти  жизни,  - значит
развлекатьсЯ  очень  сомнительной математикой. Њесто этического  существа  в
жизни не может быть обозначено в подобных определенных выражениЯх - в лучшем
случае  мы  можем  сказать,  что  лежащие в  его  основе  волЯ,  характер  и
самодисциплина   ЯвлЯютсЯ   чуть   ли  не   первым  условием   человеческого
самосовершенствованиЯ.  ќстетическое чувство  равным образом необходимо, ибо
без  него самосовершенствование ментального существа не может достичь  своей
цели, котораЯ на ментальном плане есть правильное и гармоничное обладание  и
наслаждение истиной, силой, красотой и радостью человеческого существованиЯ.
Ќо  ни одно,  ни  другое  не  может быть  высочайшим  принципом  организации
человеческой  жизни. Њы можем объединить этическое и эстетическое  существа;
мы можем расширить этическое чувство с помощью чувства красоты и наслаждениЯ
и привнести  в  него  элементы  мЯгкости,  любви,  нежности,  т.  е. развить
гедонистическую  сторону  морали,  чтобы  нейтрализовать  его  тенденцию   к
жестокости  и  суровости;  мы  можем укрепить, направить  и  усилить чувство
наслаждениЯ   жизнью,  привнесЯ  в   него  необходимую  волю,   строгость  и
самодисциплину, которые придадут ему устойчивость и чистоту. ’аким  образом,
эти  две силы нашего психологического существа,  которые представлЯют  в нас
сущностный  принцип энергии  и  сущностный  принцип  наслаждениЯ  (индийские
понЯтиЯ  ’апас и Ђнанда1 более глубоки  и выразительны), могут помогать друг
другу  в первом случае обретать  более богатое, а во  втором - более великое
самовыражение. Ќо длЯ достижениЯ даже  такого  взаимного примирениЯ эти силы
необходимо возвысить и просветить с помощью более высокого принципа, который
будет  в  состоЯнии  понЯть и  постичь  в равной  мере и  ту,  и  другую,  и
высвободить   и  беспристрастно  сочетать   их  стремлениЯ  и  потенциальные
возможности.  ќтот  высший  принцип,  по  всей  вероЯтности,  откроетсЯ  нам
благодарЯ  деЯтельности  разума  и разумной  воли.  ’о  высочайший  принцип,
который, похоже, по праву станет коронованным повелителем нашей природы.

        ѓлава XI. ђазум как правитель жизни

     ђазум, использующий разумную волю длЯ упорЯдочениЯ внутренней и внешней
жизни,  несомненно  ЯвлЯетсЯ  наиболее  развитой  способностью  человека  на
нынешней  ступени  эволюции;  это верховный  правитель,  ибо он представлЯет
собой способность управлениЯ и самоуправлениЯ в сфере сложного человеческого
существованиЯ.   —еловек   отличаетсЯ   от   других   земных  существ  своей
способностью   к   поиску  закона  жизни,   закона   своего  бытиЯ  и  своей
деЯтельности,  принципа организации  и саморазвитиЯ, который не ЯвлЯетсЯ тем
исходным инстинктивным, врожденным, автоматически самореализующимсЯ законом,
управлЯющим его природным существованием. €скомый принцип не имеет отношениЯ
ни к неизменной  и  не способной к развитию организации устойчивого  типа  в
природе, ни (если последний подлежит изменению) к самопроизвольной эволюции,
характерной  длЯ низших форм жизни, - эволюции,  действующей скорее в массе,
чем в индивиде, в ходе которой субъект развитиЯ не  осознает  происходЯщий с
ним  процесс  и  не  принимает  в нем сознательного  участиЯ.  —еловек  ищет
разумный закон,  над которым он сам  станет  правителем и  господином или по
крайней  мере распорЯдителем,  обладающим  частичной свободой  действий.  Ћн
может представить себе некий прогрессивный принцип, с помощью которого будет
эволюционировать  и  развивать  свои  способности,  значительно  расширЯЯ  и
качественно изменЯЯ  из-начальную сферу  их деЯтельности; он может  положить
начало разумной эволюции и сам будет определЯть ее направление или во всЯком
случае   станет  ее  сознательным   орудием  и,  более   того,  полноправным
участником,  имеющим постоЯнную  возможность влиЯть на ее ход. Џрочие  формы
земной жизни безнадежно порабощены и подавлены своей природой -  человек же,
достигающий зрелости, инстинктивно стремитсЯ стать властелином своей природы
и быть свободным.
     Ќесомненно, во всем без исключениЯ - как и в этом стремлении человека -
проЯвлЯетсЯ  действие  Џрироды;   оно  исходит  из  принципа  существованиЯ,
лежащего в основе человеческой сущности,  и реализуетсЯ через процессы, этим
принципом допускаемые и  изначально  ему  присущие.  Ќо  все  же это  второй
уровень проЯвлениЯ Џрироды - та стадиЯ развитиЯ, на которой Џрирода обретает
самосознание в индивиде  и пытаетсЯ постигать, видоизменЯть, перестраивать и
развивать,  использовать, сознательно  экспериментировать  сама  с  собой  и
своими  потенциальными возможностЯми. ‚  этом процессе  изменениЯ неожиданно
происходит  открытие собственной  сущности,  имеющее крайне  важноезначение;
обнаруживаетсЯ то, что было скрыто в материи и низ-ших формах жизни и еще не
выЯвилось  отчетливо  в  животном,  несмотрЯ   на  наличие  у  него  разума:
обнаруживаетсЯ присутствие  в  вещах „уши, котораЯ  вначале  была  полностью
поглощена своей собственной природной и внешней  деЯтельностью, растворЯлась
в ней и по крайней мере на поверхности  не сознавала сама себЯ. ‚последствии
- в животном - она начинает обретать некую сознательность на поверхности, но
по-прежнему беспомощно погружена в свою природную деЯтельность и, не обладаЯ
пониманием, не  может управлЯть собой и своими проЯвлениЯми. Ћднако  в конце
концов -  в человеке - она обращает свое сознание на  саму себЯ, стремитсЯ к
знанию, пытаетсЯ  управлЯть в индивиде деЯтельностью индивидуальной природы,
а через индивида и  коллективные разумиэнергию многих  индивидов  управлЯть,
насколько это возможно, и  деЯтельностью  Џрироды в человечестве и мире. ќто
обращение  сознаниЯ на  себЯ самого  и на мир, которое произошло в человеке,
ознаменовало  стадию великого перелома в ходе земной эволюции души в Џрироде
- стадию продолжительную и находЯщуюсЯ в процессе развитиЯ. ‚  истории ‡емли
были  и  другие переломные моменты  эволюции, как  например,  период,  когда
поЯвилась сознательнаЯ жизнь в животном; несомненно, такой момент наступит и
в будущем, когда поЯвитсЯ более высокое духовное и супраментальное соз-нание
и обратитсЯ на деЯтельность разума.  Ќо  в настоЯщее времЯ дейс-твует именно
эта  сила;  обладающаЯ  самосознанием душа  в  разуме,  ментальное существо,
<i>маномайЯ   пуруша</i>,   отчаЯнно  стремитсЯ   обрести  некий  принцип  разумной
организации самой себЯ и жизни, а также возможность  некого неограниченного,
может быть, бесконечного развитиЯ сил  и потенциальных способностей человека
как своего орудиЯ.
     €нтеллектуальный  разум -  не  единственное  средство  познаниЯ, данное
человеку.  ‚сЯ  его деЯтельность, все  восприЯтиЯ,  весь  <i>aesthesis</i>1  и  все
чувства,   все  побуждениЯ  и  волЯ,  все  воображение   и  творческаЯ  сила
предполагают работу  универсальной  многосторонней  силы познаниЯ, и  каждаЯ
такаЯ  форма, или способ познаниЯ, имеет свою собственную, особую природу  и
закон, свое собственное устройство и принцип организации, свою особую логику
и  не имеет необходимо-сти следовать,  а  тем  более  быть идентичной закону
природы, устройству  и принципу организации, которые интеллектуальный  разум
хотел бы  установить длЯ нее или осуществлЯть сам, будь  у него  возможность
контролировать все  эти  формы познаниЯ.  Ќо  интеллект  имеет над  ними  то
преимущество, что может абстрагироватьсЯ от своей  деЯтельности,  отойти  от
нее, чтобы беспристрастно изучать и понимать ее, анализировать ее процессы и
выЯвлЯть принципы.  ќто недоступно никакой другой силе  и способности живого
существа; ибо каждаЯ существует исключительно ради собственной деЯтельности,
ограни-чена  работой, которую выполнЯет,  и, в отличие от  разума, не  видит
ничего за пределами своей деЯтельности и не  проникает  в  ее суть;  принцип
познаниЯ, присущий каждой  силе,  заключаетсЯ  и воплощаетсЯ в действии этой
силы,  способствует  ее формированию, но  при этом  он сам себЯ ограничивает
тем, как он сам  сформулирован. Ћн существует длЯ  реализации действиЯ, а не
ради  знаниЯ  - или ради знаниЯ лишь как  части действиЯ. Љроме того, каждаЯ
сила вовлечена лишь  в  сиюминутное  конкретное  действие или  работу  и  не
пытаетсЯ осмыслить прошлый опыт или обратить свое сознание на будущее или на
работу прочих сил, пытаЯсь согласовать с ними свою деЯтельность. Ќесомненно,
другие развитые качества живого существа - как, например, инстинкт животного
или  человека  (последний  менее  развит  именно  потому,  что  он  подавлен
сомнениЯми  и поисками  разума)  - заключают в себе  свою  собственную  силу
прошлого   опыта   и   способность   инстинктивной   самоадаптации,  которые
действительно  ЯвлЯютсЯ  накопленным знанием;  и порой  они настолько прочно
держатсЯ  за  этот багаж знаний,  что передают  его в  качестве  неизбежного
наследиЯ из поколениЯ в  поколение. Ћднако все эти качества - именно потому,
что они  инстинктивны и не  обращены  на  себЯ  в  попытке  себЯ осознать, -
действительно  чрезвычайно  полезны  длЯ  жизни в  смысле  осуществлениЯ  ее
процессов, но совершенно бесполезны - если не находЯт поддержку разума - длЯ
достижениЯ той особой цели, которую ставит перед собой человек: длЯ  поисков
нового  закона  деЯтель-ности  души  в  Џрироде  -  деЯтельности  свободной,
рациональной, разумно согласованной,  осмысленно наблюдающей за собой, когда
осознанно испытываетсЯ власть самосознающего духа над проЯвлениЯми силы.
     ђазум  же, напротив, существует ради  знаниЯ и  способен  не увлекатьсЯ
своей деЯтельностью, отстранитьсЯ  от нее, с  пониманием изучать, принимать,
отвергать,   видоизменЯть,   регулировать,  совершенствовать,  объединЯть  в
различных сочетаниЯх  действиЯ и  потенции  разных сил, может подавить одну,
поддержать другую и последовательно  приближатьсЯ  к  разумному,  понЯтному,
желанному  и   организованному  совершенству.  ђазум   -  это   наука,   это
сознательное творчество, это  изобретательность.  ќто способность наблюдать,
котораЯ    позволЯет   постигать   и    упорЯдочивать   истины   фактической
действительности; это  способность  размышлЯть, котораЯ позволЯет выЯвлЯть и
предсказывать  истины  потенциальной  действительности.   ќто   идеЯ   и  ее
осуществление, идеал и  его  воплощение.  Ћн может проникать  взором  сквозь
покровы  внешнего  и  обнаруживать скрытые  за  ними  истины.  ќто  слуга  и
одновременно  господин  всЯкого утилиритаризма;  и  он  может,  отметаЯ  все
утилитарные  соображениЯ, беспристрастно  искать  €стину ради  нее  самой и,
найдЯ €стину, открывать целый мир новых возможностей, обещающих практическую
пользу. Џоэтому  интеллектуальный разум  есть высшаЯ  способность, благодарЯ
которой  человек  обрел  власть  над  самим  собой;  слуга  и  хозЯин  своих
собственных  сил,  божество,  на  помощь  которого  полагались  все   прочие
божественные  силы  человека  в  своем  восхождении;  он  был  Џрометеем  из
мифа-притчи,  помощником,  наставником,  зовущим  к   совершенству   другом,
просветителем человечества.
     Ћднако  недавно  человеческий   ум  открыто  восстал  против  подобного
господства  интеллекта - обнаружилась,  можно  сказать,  неудовлетворенность
разума  самим  собой  и  собственной  ограниченностью,  а  также  готовность
предоставить боvльшую свободу и придать большее значение другим  силам нашей
природы. ‚ласть разума в человеке,  конечно, всегда была несовершенной  -  в
действительности   она   постоЯнно  подвергалась  нападкам,  сопротивлЯлась,
встречала противодействие и зачастую терпела поражение; но все же лучшие умы
чело-вечества признавали разум высочайшим  авторитетом и законодате-лем. …го
единственной  общепризнанной  соперницей  оставалась   вера.  Ћдна   ђелигиЯ
чувствовала  себЯ вправе требовать,  чтобы  разум умолкал перед ней, или  по
крайней мере могла утверждать, что есть сферы, ему не доступные, где следует
внимать единственно вере;  но на времЯ  даже  ђелигии пришлось полностью или
частично   отказатьсЯ  от  своих  притЯзаний  на   абсолютное  первенство  и
подчинитьсЯ  верховной   власти  интеллекта.  †изнь,  воображение,   эмоции,
этическаЯ и эстетическаЯ  потребности часто требовали права на существование
ради самих  себЯ и на следование своим  собственным наклонностЯм; фактически
они  часто добивались  такого  права,  но  все  же в  целом по-прежнему были
вынуждены  находитьсЯ  под  наблюдением  и  частичным  контролем  разума   и
относитьсЯ к нему как к своему  повелителю и судье. Ќо в наше времЯ мыслЯщий
разум  человечества  все  больше склонен сомневатьсЯ  в своих возможностЯх и
задаватьсЯ  вопросом: а не слишком  ли широко, глубоко, сложно и таинственно
бытие, чтобы интеллект мог полностью охватить  его и подчинить своей власти?
“  человека  поЯвилось смутное  ощущение  некоей  божественной  силы,  более
великой, чем разум.
     Ќекоторые считают  этой божественной силой саму †изнь, или ‚олю, неЯвно
присутствующую в жизни; они утверждают, что править должна  именно  она, что
интеллект  полезен  лишь  до  тех пор, пока служит  ей, и что  †изнь  нельзЯ
подавлЯть, ограничивать  и  механизировать, подчинЯЯ  деспотичному  контролю
разума. ‚ †изни заключены великие силы, которым нужно дать большую  свободу,
ибо лишь они одни  направлены  на развитие  и  созидание.  ‘ другой стороны,
человек  сознает, что разум  слишком  склонен к анализу, слишком деспотичен,
что он фальсифицирует жизнь - своими категориЯми, жесткими классификациЯми и
основанными  на  них  незыблемыми  правилами,  что  существует  некаЯ  более
глубокаЯ  и всеохватывающаЯ сила знаниЯ -  интуициЯ или  еще что-то, котораЯ
глубже проникает в тайны бытиЯ. ќта мощнаЯ сокровеннаЯ сила теснее свЯзана с
глубинными  источни-ками  существованиЯ  и   более   способна  открыть   нам
основополагающие истины  жизни, ее  изначальные ре