или  трагических  сценах  не
поведали бы они!
     ‚ино было превосходным. Љогда мы похвалили его судье, он сказал:
     - џ предложил вам не самое худшее, что у менЯ есть.
     Љогда  только  англичане  научатсЯ  подобной  радушной  изысканности  в
мелочах! Ђ это искусство стоит постигнуть - оно  украшает  жизнь  и  придает
блеск обыденности.
     ‡а ужином присутствовали еще два ландресийца. Ћдин был сборщиком уж  не
помню чего, а другой, как нам сообщили, - главным нотариусом городка.  ’аким
образом, оказалось, что  мы  все  пЯтеро  в  той  или  иной  мере  причастны
юриспруденции.  Џри  подобной   пропорции   разговор   не   мог   не   стать
профессиональным. Џапироска весьма эрудированно  повествовал  про  законы  о
бедных. Ђ вскоре Я почему-то начал толковать шотландский закон о  внебрачных
детЯх, о котором, должен  с  гордостью  сказать,  Я  не  имею  ни  малейшего
представлениЯ. ‘борщик и нотариус,  оба  люди  женатые,  обвинили  холостЯка
судью в том, что эту  тему  подсказал  он.  ‘удьЯ  отверг  обвинение  с  тем
смущенным и самодовольным видом, который Я в подобных случаЯх замечал у всех
мужчин, будь то французы или англичане. ‘транно, как любому из нас в  минуты
откровенности нравитсЯ, что его считают завзЯтым сердцеедом!
     ‚ино менЯ пленЯло чем дальше, тем больше; коньЯк оказалсЯ еще лучше,  а
компаниЯ  была  очень  приЯтной.  ‡а  все  времЯ  нашего  путешествиЯ  волны
общественного благоволениЯ ни разу не  поднимались  так  высоко  ни  до,  ни
после. ‚  конце  концов  мы  находились  в  доме  судьи,  что  было  как  бы
полуофициальным признанием наших заслуг. Ђ потому, памЯтуЯ,  что  ”ранциЯ  -
великаЯ страна, мы воздали должное оказанному нам  гостеприимству.  ‹андреси
давно спало, когда мы вернулись в гостиницу, и часовые  на  укреплениЯх  уже
ожидали рассвета.
 
 
        ЉЂЌЂ‹ ‘ЂЊЃђЂ - “Ђ‡Ђ 
 
        ЃЂђ†€ ЌЂ ЉЂЌЂ‹… 
 
     Ќа другой день мы отправились в путь поздно и под дождем. ‘удьЯ любезно
проводил нас под зонтиком до конца шлюза.  Љ  этому  времени  мы  прониклись
истинным смирением во  всем,  что  касалось  погоды,  -  смирением,  которое
человек обретает лишь изредка, если  только  он  не  бродит  по  шотландским
горам. Љлочок голубого неба, проблеск солнечного  сиЯниЯ  преисполнЯли  наши
сердца восторгом, а если дождь не лил как из ведра,  мы  уже  считали  такой
день почти безоблачным.
     ‚доль канала стоЯли длинные вереницы баржей; почти  все  они  выглЯдели
очень чистенькими и прифранченными в своих куртках из архангельского дегтЯ с
белой  и  зеленой   отделкой.   Ќекоторые   щеголЯли   железными   перилами,
выкрашенными Яркой краской, и настоЯщими партерами из цветов в  горшках.  Ќа
палубах играли дети, не обращаЯ на дождь ни малейшего вниманиЯ,  словно  они
родились на берегу ‹ох-Љаррона; мужчины с борта удили  рыбу,  некоторые  под
зонтиками; женщины занимались стиркой; и на любой барже была своЯ дворнЯжка,
исполнЯвшаЯ роль сторожевого пса. ЉаждаЯ такаЯ  собачонка,  Яростно  лаЯ  на
байдарки, бежала рЯдом по борту до самого носа, откуда сообщала о них  своей
товарке на следующей барже. ‡а день плаваниЯ мы видели не менее сотни  таких
ковчегов, тЯнущихсЯ друг за другом, как дома на улицах, - и со всех них  без
исключениЯ нас приветствовал собачий лай. Њы как будто побывали в  зверинце,
заметил Џапироска,
     ќти  маленькие  городки  по  берегам  канала  наводЯт  на   неожиданные
размышлениЯ. €з-за цветочных горшков и печных труб, из-за стирки  и  стрЯпни
они казались неотъемлемой принадлежностью пейзажа; однако стоит  шлюзу  ниже
по течению открытьсЯ, и  все  эти  суденышки  поставЯт  парус  или  запрЯгут
лошадей  и  одно  за  другим  поплывут  в  самые  разные  уголки  ”ранции  -
импровизированнаЯ деревнЯ дом за домом разбредетсЯ на север,  на  запад,  на
юг, на восток. „ети, игравшие сегоднЯ вместе на канале  ‘амбра  -  “аза,  не
покидаЯ родительского порога, где и когда встретЯтсЯ они вновь?
     ‚ течение некоторого времени мы говорили только  о  баржах  и  рисовали
себе картину нашей старости на каналах  …вропы.  Њы  смаковали  неторопливое
продвижение к месту назначениЯ, когда мы то уносились бы  по  быстрой  реке,
влекомые пыхтЯщим буксиром, то день за днем простаивали бы  у  какого-нибудь
никому не известного шлюза, дожидаЯсь лошадей. ‘ берега и с лодок видели бы,
как мы, осененные величием преклонных лет,  с  седыми  бородами  по  колено,
тихонько трудимсЯ на палубе. Ђ мы не выпускали бы из рук ведерка с  краской,
и ни на одном канале не нашлось бы баржи, чьЯ белаЯ краска была бы белее,  а
зеленаЯ - изумруднее нашей. Ќаши каюты хранили бы книги, банки с  табаком  и
бутылки со старым бургундским, красным, как ноЯбрьский закат,  и  ароматным,
как фиалка в апреле.  Ѓыл  бы  у  нас  и  флажолет,  из  которого  Џапироска
искусными пальцами извлекал бы при свете звезд  чарующие  мелодии,  а  может
быть, отложив флажолет в сторону, он запевал бы голосом, чуть менее звучным,
чем в былые годы, и слегка дрожащим - или назовем это природным  тремоло,  -
торжественный и прекрасный псалом.
     Џодобные тихоструйные мечты зажгли в моей груди  желание  оказатьсЯ  на
борту одного из этих идеальных приютов безмЯтежного досуга. ‚ыбор у менЯ был
огромен, и Я одну за другой оглЯдывал баржи, мимо которых проплывал под  лай
сторожевых псов, принимавших менЯ за бродЯгу. Ќаконец Я заметил симпатичного
старика - он и его жена посматривали на менЯ с Явным интересом, а  посему  Я
поздоровалсЯ с ними и причалил к их борту. ђазговор Я  начал  с  их  песика,
смахивавшего по виду на пойнтера, затем похвалил  цветы  мадам,  после  чего
сказал несколько лестных слов об их образе жизни.
     …сли бы  вы  попробовали  устроить  что-либо  подобное  в  Ђнглии,  вас
немедленно одернули бы, доказав, что  хуже  такой  жизни  не  придумаешь,  и
уколов вас намеком на ваше собственное благополучие. Ђ вот во ”ранции каждый
прЯмо и без всЯких колебаний признает свою  удачливость,  и  это  мне  очень
нравитсЯ. Ћни там знают, с  какой  стороны  намазан  маслом  их  хлеб,  и  с
радостью показывают это посторонним - что может быть  лучше  такого  символа
веры? € они не хнычут над своей бедностью - какое мужество может быть  более
истинным? Њне довелось услышать, как моЯ соотечественница,  занимающаЯ  куда
более видное положение и располагающаЯ  немалыми  деньгами,  назвала  своего
ребенка,  отвратительно  причитаЯ,  "сыном   нищего".   џ   бы   и   герцогу
‚естминстерскому не сказал ничего  подобного.  Ќо  во  французах  живет  дух
гордой независимости. Њожет  быть,  причина  заключаетсЯ  в  республиканских
институтах, как они их называют.  ‚ернее  же,  дело  в  том,  что  настоЯщих
беднЯков не так уж много, и любителей хныкать  расхолаживает  слишком  малое
число единомышленников.
     •озЯева баржи пришли в восторг, услышав, что Я  восхищаюсь  их  жизнью.
Ћни сообщили мне, что прекрасно понимают, почему мсье  им  завидует.  Ћднако
мсье, без сомнениЯ, богат, а в таком случае  он  может  сделать  свою  баржу
настоЯщей виллой - joli comme un chateau. Џосле  чего  они  пригласили  менЯ
посетить их собственную плавучую виллу. Ћни извинились за убожество каюты: у
них нет денег, чтобы перестроить ее как следует.
     - Џечь нужно бы установить вот тут, в этом  углу,  -  объЯснил  муж.  -
’огда посередине можно  было  бы  поставить  письменный  стол  с  книгами  и
(всеобъемлющий жест) прочим. Љаюта приобрела бы просто кокетливый вид  -  ca
serait tout-a-fait coquet.
     € он посмотрел по сторонам, словно  все  здесь  уже  было  перестроено.
Љонечно, он не впервые созерцал в своем воображении эту прекрасную каюту,  и
если ему  удастсЯ  подзаработать  малую  толику,  ее  середину,  несомненно,
украсит письменный стол.
     “ мадам в клетке жили три птички. ‘амые  обыкновенные,  объЯснила  она.
•орошие певуны стоЯт больших денег. Ћни думали купить канарейку, когда  были
прошлой зимой в ђуане (‚  ђуане?  -  подумал  Я.  -  Ќеужели  этот  .дом  4.
собаками,  птичками  и  печными  трубами  -  действительно   такой   бывалый
путешественник и столь же привычнаЯ деталь пейзажа среди  скал  и  фруктовых
садов  ‘ены,  как  и  на  зеленых  равнинах  ‘амбры?),  но  канарейки  стоЯт
пЯтнадцать франков штука - подумайте только, целых пЯтнадцать франков!
     - Pour un tout petit oiseau - за крохотную пичужку! - добавил муж.
     џ продолжал выражать свое восхищение,  и  эти  добрые  люди  вскоре  не
только перестали извинЯтьсЯ, но и принЯлись с такой гордостью  хвалить  свою
жизнь, словно были императором и императрицей Ћбеих €ндий. ‘лушать  их  было
очень приЯтно, и Я пришел в превосходное расположение духа. …сли  бы  только
люди знали, как  ободрительно  действует  хвастовство  -  при  условии,  что
человеку есть, чем хвастать, -  они,  Я  убежден,  перестали  бы  стеснЯтьсЯ
хвастовства и всЯческих преувеличений.
     ‡атем старички стали  расспрашивать  менЯ  про  наше  путешествие.  Љак
увлечены они были! Љазалось, еще немного - и они, распростившись  с  баржей,
последуют  нашему  примеру.  Ћднако  хотЯ  эти  canaletti  {†ители   каналов
(итал.).} и кочевники, но полуодомашненные. ќта одомашненность проЯвилась  в
очень симпатичной форме. ‚незапно чело мадам омрачилось.
     - Cependant {‚от только (франц.).}, - начала она,  запнулась,  а  потом
спросила, холост ли Я.
     - „а.
     - Ђ ваш друг, который поплыл дальше?
     - Ћн тоже не женат.
     Ќу, в таком случае все обстоЯло прекрасно. …й не  нравитсЯ,  когда  жен
бросают дома в одиночестве. Ќо раз  у  нас  нет  жен,  то  мы  не  могли  бы
придумать ничего лучше.
     - Џосмотреть мир вокруг себЯ, - заметил ее муж,  -  il  n'y  a  que  ca
{’олько это и  есть  (франц.).},  только  ради  этого  и  стоит  жить.  ‚от,
например, человек, который сидит в своей деревне, как медведь,  -  продолжал
он. - Ќу, он ничего не видит. Ђ потом приходит смерть, и все кончаетсЯ. Ђ он
так ничего и не увидел.
     Њадам напомнила своему другу об англичанине, который  путешествовал  по
этому каналу на пароходе.
     - Ќаверное, мистер Њоунс на "€тене", - предположил Я.
     - „а-да, - ответил муж. - Ћн взЯл с собой жену, слуг и детей. ‘ходил на
берег у всех шлюзов, спрашивал  у  сторожей  и  лодочников,  как  называютсЯ
деревни, и все записывал, записывал. Ћ, он писал без  конца!  Ќаверное,  это
было пари.
     Ќаше собственное путешествие нередко приписывали пари, но считать,  что
человек делает заметки на пари, - это оригинально.
 
        “Ђ‡Ђ ЏЋ‘‹… „Ћ†„…‰ 
 
     Ќа следующее утро в девЯть часов обе байдарки были уже погружены в ќтре
на  деревенскую  повозку,  и  вскоре  мы  следовали  за  ними  вдоль  склона
прелестной долины, зеленевшей хмельниками и тополЯми. ’ам и  сЯм  на  склоне
виднелись уютные деревушки, и  среди  них  -  ’юпиньи,  где  гирлЯнды  хмелЯ
свешивались с шестов прЯмо над улицей, а домики были увиты диким виноградом.
Ќаше поЯвление  вызвало  некоторый  интерес:  ткачи  высовывались  из  окон,
ребЯтишки вопили от восторга при виде двух "игрушечных барок" -  barquettes,
а прохожие в блузах, сплошь знакомые нашего возницы,  отпускали  шуточки  по
адресу его груза.
     ђаза два начиналсЯ ливень, но тут же переставал, не успев нас даже  как
следует вымочить. ‚оздух среди этих зеленых полей и  всей  этой  зелени  был
живительным и  чистым.  Џогода  ничем  не  напоминала  осеннюю.  Ђ  когда  в
‚аденкуре мы выгрузили байдарки на небольшой  лужайке  напротив  мельницы  и
спустили их на воду, из туч выглЯнуло солнце, и все  листьЯ  в  долине  “азы
ослепительно засверкали.
     ђека вздулась от долгих дождей. Ћт ‚аденкура до Ћриньи она  бежала  все
быстрее, набираЯ  скорость  с  каждой  милей,  и  мчалась  так,  словно  уже
чувствовала запах морЯ. †елтаЯ, мутнаЯ  вода  крутилась  бешеными  воронками
возле полузатопленных ив и сердито  плескалась  о  каменистые  берега.  ђека
вилась по узкой лесистой долине. Ћна  то  ударЯлась  о  склон  и  терлась  о
меловое подножие холма, показываЯ нам среди деревьев небольшие  полЯ  рапса,
то неслась под самыми садовыми оградами, и мы успевали заглЯнуть в  открытую
дверь дома или разглЯдеть свЯщенника,  расхаживающего  в  пЯтнах  солнечного
света. Џотом листва вдруг смыкалась так,  словно  впереди  был  тупик,  река
бежала под стеной ив, над которыми вздымались вЯзы и тополЯ,  а  над  водой,
как клочок синего неба, мелькал зимородок. € на все  это  солнце  лило  свой
Ясный и всеобъемлющий свет. Ќа поверхности быстрой реки тени лежали  так  же
плотно, как и на неподвижных лугах.  ‡олотые  лучи  играли  среди  танцующих
тополиных листьев, и наши взоры причащались холмам.  Ђ  река  все  бежала  и
бежала, ни на миг не останавливаЯсь, чтобы передохнуть, и каждаЯ камышинка у
ее берегов трепетала от корнЯ до вершины.
     Ќаверное, есть миф (хотЯ  Я  его  не  знаю),  объЯснЯющий  этот  трепет
камышей. Њало что в природе так поражает  человеческий  глаз.  ’рудно  найти
более выразительную пантомиму ужаса, и при виде стольких охваченных  паникой
существ, которые ищут укрытиЯ  во  всех  укромных  уголках  у  воды,  глупое
создание - человек - начинает ощущать смутную тревогу. ‚прочем, может  быть,
им просто холодно стоЯть по  поЯс  в  воде.  Ђ  может  быть,  они  никак  не
свыкнутсЯ с бешеной скоростью вздувшегосЯ потока или  с  неиссЯкаемым  чудом
его вечного движениЯ. Ќа их далеких предках  некогда  играл  Џан,  и  теперь
руками реки он все еще играет на нынешних камышинках в долине “азы -  играет
ту же мелодию, и нежную и пронзительную, котораЯ рассказывает нам о  красоте
и об ужасе мира.
     ’ечение  несло  байдарку,  как  опавший  лист.  Ћно  подхватывало   ее,
встрЯхивало и властно увлекало с собой,  точно  кентавр,  похищающий  нимфу.
—тобы удерживать  лодочку  в  повиновении,  приходилось  усердно  и  искусно
работать веслом. ђека так торопилась скорее добратьсЯ до морЯ! ЉаждаЯ  каплЯ
мчалась в панике, словно люди в обезумевшей от ужаса толпе. Ќо  какаЯ  толпа
бывает столь многочисленна и столь единодушна? ‚се вокруг уносилось назад  в
ритме танца; зрение мчалось вместе с мчащейсЯ рекой; каждый миг был исполнен
такого напрЯжениЯ, что все наше существо  уподоблЯлось  хорошо  настроенному
струнному инструменту, а  кровь,  очнувшись  от  обычной  летаргии,  неслась
галопом по широким улицам и узким проулкам вен и артерий и  пробегала  через
сердце так, словно кровообращение было лишь праздничным развлечением,  а  не
беспрерывным трудом, длЯщимсЯ изо днЯ в день многие десЯтки лет. Џусть камыш
предостерегающе гнулсЯ и выразительно дрожал, показываЯ, что река не  только
сильна и холодна, но и жестока и что в водоворотах кроетсЯ смерть.  Ќо  ведь
камыш прикован к своему месту, а те, кто вынужден  сохранЯть  неподвижность,
всегда робки и не уверены ни в чем. Ќу, а нам хотелось ликующе кричать. …сли
эта полнаЯ жизни красавица река и вправду была орудием смерти,  то  коварнаЯ
старуха просчиталась, думаЯ, что заманила нас в ловушку. џ каждую минуту жил
за троих. џ выигрывал десЯть очков у костлЯвой  с  каждым  ударом  весла,  с
каждым речным поворотом. Њне  редко  удавалось  получать  с  жизни  подобные
дивиденды.
     „а, мне кажетсЯ, именно с этой точки зрениЯ следует  нам  рассматривать
ту тайную войну, которую каждый из нас ведет со смертью. …сли человек знает,
что в пути его неминуемо должны ограбить, он будет требовать лучшего вина  в
каждой  гостинице  и  чувствовать,  что,  проматываЯ  деньги,  он   надувает
разбойников. Ђ главное, он не просто тратит деньги, но выгодно и надежно  их
помещает. ‚от  почему  каждый  сполна  прожитый  час,  а  особенно  отданный
здоровым занЯтиЯм, мы отнимаем у  оптовой  грабительницы-смерти.  Љогда  она
остановит нас, чтобы забрать все наше добро, у нас будет меньше в карманах и
больше в желудке. ЃыстраЯ река -  любимаЯ  западнЯ  старухи  и  приносит  ей
немалый годовой доход, но когда мы сойдемсЯ с ней, чтобы свести наши  счеты,
Я засмеюсь ей в глаза и напомню эти часы, проведенные на верхней “азе.
     Љ вечеру мы совсем опьЯнели от солнца  и  быстрого  движениЯ.  Њы  были
больше не в силах сдерживатьсЯ и подавлЯть свой восторг. Ѓайдарки  были  нам
тесны,  нам  требовалсЯ  берег,  чтобы  хорошенько  поразмЯтьсЯ.  €  вот  мы
растЯнулись на зеленом лужке, закурили табак, превращающий людей в богов,  и
объЯвили, что мир прекрасен. Ѓыл последний упоительный час этого  днЯ,  и  Я
задерживаюсь на нем, чтобы продлить удовольствие.
     ‚ысоко на склоне долины по отрогу холма  ходил  за  плугом  пахарь,  то
скрываЯсь из виду, то снова поЯвлЯЯсь. € при каждом  своем  поЯвлении  он  в
течение нескольких секунд четко рисовалсЯ на фоне  неба  -  точь-в-точь  (по
заЯвлению Џапироски) как игрушечный Ѓерне, который только что запахал горную
маргаритку. Љроме него, вокруг не было видно  ни  одной  живой  души,  если,
конечно, не считать реки.
     Ќа противоположном склоне  среди  листвы  виднелись  красные  кровли  и
колокольнЯ. ‚дохновенный звонарь вызванивал там призыв  к  вечерне.  ‚  этой
мелодии было что-то пленительное: мы никогда еще не слышали, чтобы  колокола
разговаривали так выразительно и пели так гармонично. Ќаверное, ткачи и юные
девушки шекспировской €ллирии пели "Џоспеши ко мне, смерть" в лад именно та-
кому звону. ‚ голосе колоколов слишком часто звучит тревожнаЯ нота,  грознаЯ
и металлическаЯ, и, слушаЯ их, мы испытываем боль,  а  не  радость;  но  эти
колокола, звонившие вдали то  громко,  то  тихо,  то  с  грустным  кадансом,
который врезалсЯ в памЯть, как рефрен модной песенки,  оставались  неизменно
мелодичными; они были столь же  неотъемлемы  от  общего  духа  этого  тихого
сельского ландшафта, как журчание ручьев и крик грачей неотъемлемы от весны.
џ готов был просить благословениЯ у  этого  звонарЯ,  кроткого  старца,  так
мЯгко  раскачивающего  веревку  в  такт  своим  размышлениЯм.  џ  готов  был
благословлЯть свЯщенника, церковный совет или еще кого-нибудь, кто  заведует
во ”ранции подобными делами, за то, что они позволЯют этим  милым  старинным
колоколам  проливать  безмЯтежную  радость,  а  не  созывают  собраниЯ,   не
устраивают сбора пожертвований, не печатают  в  местной  газетке  постоЯнных
призывов, чтобы обзавестись набором с иголочки новых,  наглых  бирмингемских
подделок, которые начнут трезвонить во  всю  мочь  под  ударами  с  иголочки
нового звонарЯ, буйным набатом пугаЯ эхо в долине и наводЯ на нее ужас.
     Ќаконец колокола смолкли, и с последним отголоском  закатилось  солнце.
Џредставление окончилось; долиной “азы  завладели  безмолвие  и  сумрак.  Њы
взЯли  весла,  полные  светлой  радости,  как  люди,  посмотревшие  чудесный
спектакль и возвращающиесЯ теперь к повседневному труду. ђека в  этом  месте
была особенно опасна; она бежала необыкновенно быстро и  внезапно  порождала
коварные водовороты. Ћдна трудность тут  же  сменЯлась  другой.  €ногда  нам
удавалось проскочить над затопленной плотиной, но чаще вода переливалась  по
самым кольЯм, и мы должны были выходить на берет и  тащить  лодки  на  себе.
Ћднако больше всего нам  мешали  последствиЯ  недавних  бурь.  —ерез  каждые
двести-триста Ярдов реку перегораживало упавшее дерево, и  обычно  не  одно.
Џорой оно не доставало до противоположного берега, и мы  огибали  лиственный
мыс, слушаЯ, как журчит и пенитсЯ вода среди ветвей. Џорой же доставало,  но
берег был так высок, что,  пригнувшись,  мы  благополучно  проскакивали  под
стволом. €ногда нам приходилось влезать на ствол  и  перетаскивать  байдарку
через него, а иногда - если течение было особенно сильным - у нас  оставалсЯ
только один выход: причалить к берегу и нести  байдарку  на  себе.  ‚се  это
придавало плаванию значительное разнообразие и не позволЯло нам  забытьсЯ  в
мечтах.
     ‚скоре после того, как мы снова пустились в путь и  Я  намного  обогнал
Џапироску, все еще пьЯный от солнца, скорости и колокольного звона, река  по
обыкновению сделала львиный прыжок у излучины, и Я увидел почти прЯмо  перед
собой очередное упавшее дерево.  џ  мгновенно  повернул  руль  и  прицелилсЯ
пронестись под стволом в том месте, где он  выгибалсЯ  над  водой,  а  ветви
образовывали просвет. Љогда человек только что  поклЯлсЯ  природе  в  вечной
братской  любви,  он  склонен  принимать  великие   решениЯ   без   должного
обдумываниЯ, и это решение, длЯ менЯ достаточно великое, не было принЯто под
счастливой звездой. ‘твол уперсЯ мне в грудь, и пока Я пыталсЯ  съежитьсЯ  и
все-таки проскользнуть под ним, река взЯла дело в свои руки и унесла  из-под
менЯ лодку. "Ђретуза" повернулась поперек течениЯ, накренилась, извергла то,
что еще оставалось от менЯ на ее борту, и, освободившись от  груза,  нырнула
под ствол, выпрЯмилась и весело помчалась дальше.
     Ќе знаю, скоро ли  мне  удалось  выбратьсЯ  на  дерево,  за  которое  Я
цеплЯлсЯ, но, во  всЯком  случае,  эта  операциЯ  длилась  дольше,  чем  мне
хотелось бы. Њысли мои принЯли мрачный, почти траурный оборот, но Я все-таки
крепко держал весло. …два мне удавалось извлечь на  поверхность  плечи,  как
река уносила мои пЯтки, и, судЯ по весу моих брюк, в их  карманах  скопилась
всЯ вода “азы.  Џока  не  испробуешь  этого  на  практике,  невозможно  даже
представить себе, с какой силой  река  увлекает  человека  в  глубину.  ‘ама
смерть схватила менЯ за ноги, так как это была ее  последнЯЯ  засада  и  она
лично вмешалась в борьбу. Ќо все-таки Я не выпустил весла. ‚ конце концов  Я
ползком вскарабкалсЯ на ствол и приник к нему размокшим бездыханным  комком,
не знаЯ, смеЯтьсЯ ли мне или плакать от такой несправедливости. Љакую жалкую
фигуру ЯвлЯл Я, наверное, в глазах Ѓернса, все еще пахавшего в высоте! Ќо  в
руке у менЯ  было  весло.  €  на  моей  гробнице,  если  Я  ею  когда-нибудь
обзаведусь, будет высечено: "Ћн крепко держал свое весло".
     Џапироска уже промчалсЯ мимо, ибо - как мог бы заметить и Я, не пылай Я
тогда такой любовью ко всей природе, - вершина дерева далеко не доставала до
противоположного берега. Ћн предложил мне помощь, которую  Я  отклонил,  так
как уже утвердил на стволе  локти,  и  послал  его  в  погоню  за  беглЯнкой
"Ђретузой". ’ечение было слишком быстрым, чтобы можно было  выгрести  против
него даже в одной байдарке, не говорЯ уж о том,  чтобы  вести  за  собой  на
буксире вторую. Џоэтому Я перебралсЯ по стволу на берег и отправилсЯ  дальше
пешком. џ так продрог, что сердце мое преисполнилось злобы. ’еперь мне стало
понЯтно, почему отчаЯнно дрожат камыши. ‚прочем, Я  мог  бы  преподать  урок
дрожаниЯ любой камышинке.  Љогда  Я  приблизилсЯ  к  Џапироске,  он  шутливо
сообщил мне, что решил, будто Я  "занимаюсь  гимнастикой",  и  только  потом
сообразил,  что  менЯ  бьет  озноб.  џ  хорошенько  растерсЯ  полотенцем   и
переоделсЯ в сухой костюм, извлеченный из прорезиненного мешка. Ќо до  конца
плаваниЯ Я так и не пришел в себЯ. ЊенЯ не оставлЯло мерзкое  ощущение,  что
сухаЯ одежда на мне - моЯ последнЯЯ. Ѓорьба с рекой менЯ утомила,  и,  может
быть, Я, сам того не знаЯ,  несколько  пал  духом.  ‡десь,  в  этой  зеленой
долине, где властвовала быстраЯ река, природа внезапно обратила против  менЯ
свою хищную сторону. Љолокола колоколами, но Я услышал  и  зловещую  мелодию
Џана. Ќеужели злаЯ река все-таки утащит менЯ за ноги на дно?  €  не  утратит
при этом свою красоту? Ѓлагодушие природы в конечном счете оказывалось  лишь
маской. Ќам предстоЯло еще долго плыть  по  извилистой  реке,  и,  когда  мы
добрались до  Ћриньи-‘ент-Ѓенуат,  сумерки  совсем  сгустились,  а  колокола
звонили к поздней вечерне.
 
 
        Ћђ€Ќњ€-‘…Ќ’-Ѓ…Ќ“Ђ’ 
 
        „Ќ…‚ЉЂ 
 
     Ќа следующий день было воскресенье, и церковные колокола звонили  почти
без передышки. ‘обственно говорЯ, насколько Я помню,  мне  нигде  больше  не
приходилось  замечать,  чтобы  верующим  предлагалсЯ  столь  богатый   выбор
всевозможных служб. Ђ пока колокола заливались в Ярком солнечном свете, весь
городок в сопровождении собак отправилсЯ на охоту среди рапса и свеклы.
     “тром мимо гостиницы проходил разносчик со своей  женой,  и  под  тихую
жалобную музыку они пели "Ћ  France,  mes  amours"  {"”ранциЯ,  любовь  моЯ"
(франц.).}. ‹юди начали выглЯдывать из окон и дверей, и, когда наша  хозЯйка
подозвала торговца, собираЯсь купить листок со словами,  оказалось,  что  он
уже все их распродал. Ћна была далеко не первой, кого очаровала  эта  песнЯ.
…сть что-то чрезвычайно жалобное в той любви,  которую  французы  со  времен
войны питают к  тоскливым  патриотическим  песнЯм.  Љак-то  на  крестинах  в
деревушке под ”онтенбло Я наблюдал за  лесником  из  ќльзаса,  когда  кто-то
запел "Les malheurs de la France" {"ЌесчастьЯ ”ранции" (франц.).}. Ћн  встал
из-за стола и отвел в сторону своего сынишку. Ћстановившись возле  менЯ,  он
сказал, положив руку на плечо мальчика:
     - ‘лушай, слушай и запоминай, сын мой.
     Ђ потом он вдруг вышел в сад, и Я слышал в темноте его рыданиЯ.
     Џозорное поражение их армии и утрата  ќльзаса  и  ‹отарингии  подвергли
тЯжкому испытанию терпение этого пылкого народа, и сердца французов все  еще
горЯт ненавистью  -  не  столько  против  ѓермании,  сколько  против  ‚торой
империи. ‚ какой еще стране патриотическаЯ песенка соберет  на  улице  целую
толпу? Ќо несчастье усиливает любовь, и мы почувствуем себЯ  англичанами  не
прежде, чем утратим €ндию. ЌезависимаЯ Ђмерика  до  сих  пор  остаетсЯ  моим
тЯжким крестом, и ”ермер „жордж вызывает во мне сердечное  отвращение;  свою
родину Я люблю сильней всего, когда вижу звездно-полосатый флаг и вспоминаю,
какой могла бы быть наша империЯ!
     Џесенник, который Я приобрел у этого торговца, представлЯл собой весьма
пеструю смесь. €гривые непристойности парижских кабаре соседствовали в нем с
народными песенками, на мой взглЯд, очень поэтичными и  достойными  веселого
мужества беднейших сословий ”ранции. ‚ этих  песенках  дровосек  прославлЯет
свой топор, а садовник гордитсЯ своей лопатой вместо того,  чтобы  стыдитьсЯ
ее. ќти трудовые стихи были не слишком хороши, но их неунывающий дух искупал
слабости формы и выражениЯ. ‘ другой стороны, военные и патриотические песни
все до одной были слезливым дамским рукоделием. Џоэт испил  до  дна  горькую
чашу унижений, он призывал армию посетить с опушенным  оружием  гробницу  ее
былой славы и воспевал не победу, а смерть.  ‚  сборнике  была  песенка  под
названием "”ранцузы-новобранцы", которую следовало  бы  поставить  во  главе
списка наиболее расхолаживающих военных гимнов. ‚ подобном настроении вообще
невозможно идти в  бой.  ‘амый  смелый  новобранец  побледнел  бы,  раздайсЯ
подобнаЯ песнЯ рЯдом с ним в утро сражениЯ, и под ее  мотив  сдалсЯ  бы  без
сопротивлениЯ целый полк.
     …сли ”летчер  из  ‘олтауна  прав  в  том,  что  он  говорит  о  влиЯнии
национальных песен, значит, дела ”ранции плохи. Ћднако исцеление заключено в
самом бедствии, и храброму, бодрому  народу  надоедает  хныкать  над  своими
горестЯми. Џоль „ерулед написал  уже  немало  мужественных  военных  стихов.
Џожалуй, в них не гремЯт фанфары, способные  зажечь  сердце  в  человеческой
груди, им не хватает лирического порыва и они медлительны. Ќо они  исполнены
торжественного, благородного стоицизма,  который  может  послужить  надежной
опорой солдатам, борющимсЯ за правое дело. € чувствуешь, что „еруледу  можно
верить. Љак будет прекрасно, если ему удастсЯ  привить  частицу  этого  духа
своим соотечественникам, чтобы можно было поверить в их будущее! Ђ пока  его
стихи  -  хорошее  противоЯдие  против  "”ранцузов-новобранцев"   и   прочих
заунывных стишков.
     Ѓайдарки мы накануне оставили  на  хранение  человеку,  которого  будем
называть здесь Љарнивалем. џ не разобрал его фамилии - и пожалуй, к  лучшему
длЯ него, так как не могу поведать о нем потомству ничего  хорошего.  €  вот
днем мы направились к обиталищу  вышеупомЯнутого  субъекта,  где  обнаружили
целую депутацию,  внимательно  изучающую  наши  лодки.  Ћдин  из  визитеров,
толстЯк, неплохо знавший реку, немедленно захотел поделитьсЯ с  нами  своими
сведениЯми. ‚есьма элегантный молодой господин  в  черном  сюртуке,  кое-как
владевший  английским  Языком,  тут  же  завел  разговор  об  оксфордских  к
кембриджских лодочных гонках. Љроме них, имелись еще три красивые  девицы  в
возрасте от пЯтнадцати до двадцати лет и почтенный  старец  в  блузе,  почти
беззубый и изъЯснЯвшийсЯ с сильным местным акцентом.
     Џапироске предстоЯло совершить какой-то таинственный ритуал  над  своим
такелажем в каретном сарае, и, таким образом, мне  пришлось  проводить  весь
парад в одиночку. ‚олей-неволей Я оказалсЯ в положении героЯ. „евицы ахали и
вздрагивали при мысли об опасностЯх, подстерегавших нас  на  нашем  пути.  €
галантность не позволила мне разочаровать  дам.  Ќебрежный  рассказ  о  моем
вчерашнем злоключении произвел чрезвычайный эффект.
     ‚новь повторилась историЯ Ћтелло, но уже с тремЯ „ездемонами  и  кучкой
доброжелательных сенаторов на заднем плане. Ќикогда байдаркам так не льстили
- и не льстили так искусно.
     - Ћна похожа на скрипку! - в экстазе воскликнула одна из девиц.
     - Ѓлагодарю вас за сравнение, мадмуазель, - ответил Я. -  €  тем  более
горЯчо, что с берега мне нередко кричат, будто она похожа на гроб.
     - Ћ! Ќо она, правда, похожа на скрипку! Ћна совершенна, как скрипка.
     - € отлакирована, как скрипка, - добавил кто-то из сенаторов.
     - ЋстаетсЯ только натЯнуть струны, - заключил другой сенатор, - и тогда
- "там-тати-там!" - Ћн увлеченно изобразил результат подобной операции.
     Ќе правда ли, до чего милые и  изЯщные  комплименты?  Ќе  могу  понЯть,
каким секретом похвалы владеют эти люди: или  их  секрет  -  лишь  искреннее
желание сделать приЯтное? ‘ другой стороны, гладкость речи не  считаетсЯ  во
”ранции грехом, тогда как в Ђнглии человек,  выражающийсЯ,  как  книга,  тем
самым вручает обществу прошение об отставке.
     ‘таричок в блузе прокралсЯ в каретный сарай и не совсем к месту сообщил
Џапироске, что он отец этих трех девушек и еще четырех:  немалое  достижение
длЯ француза!
     - ЏоздравлЯю вас, - вежливо ответил Џапироска.
     € старичок, видимо, добившись своего, столь же тихо удалилсЯ.
     Њы все очень подружились. „евицы даже предложили поехать с нами дальше!
Ќо шутки шутками, а и они и сенаторы очень хотели узнать час нашего отъезда.
Ћднако в тех случаЯх, когда вам предстоит забратьсЯ в байдарку  с  неудобной
пристани, зрители, даже самые благожелательные, оказываютсЯ  лишними,  и  мы
сказали, что тронемсЯ в путь не раньше двенадцати, а мысленно решили  отбыть
еще до десЯти.
     Љ вечеру мы снова вышли на улицу, чтобы отправить  несколько  писем.  ‚
воздухе веЯла приЯтнаЯ прохлада. „линное селение казалось совсем  безлюдным,
и только кучка мальчишек следовала за нами, словно  за  бродЯчим  зверинцем;
вершины холмов и деревьев теснились в Ясном небе, а колокола призывали к еще
одной службе.
     ‚незапно мы заметили, что перед лавкой на  широкой  обочине  стоЯт  три
девушки, с которыми мы познакомились  днем,  и  еще  одна.  Љонечно,  совсем
недавно мы весело с ними болтали. Ќо каковы правила хорошего тона в  Ћриньи?
Ѓудь это проселочнаЯ дорога, мы, разумеетсЯ, заговорили бы с ними, но здесь,
на глазах у всех местных кумушек, позволительно ли хотЯ бы поклонитьсЯ им? џ
посоветовалсЯ с Џапироской.
     - ЏоглЯди-ка, - ответил он.
     џ поглЯдел. „евушки продолжали стоЯть там же, где стоЯли, но  теперь  к
нам были обращены четыре спины, прЯмые и добродетельные.  Љапрал  ‘кромность
отдал команду, и дисциплинированный взвод сделал поворот кругом, как  единый
человек. Ћни сохранЯли эту позицию все  времЯ,  пока  мы  могли  их  видеть,
однако мы слышали, как они перехихикиваютсЯ, а девица, с которой мы не  были
знакомы, даже засмеЯлась вслух и  поглЯдела  через  плечо  на  врага.  „а  и
действительно ли это была скромность, а не деревенское кокетство?
     Љогда мы возвращались к гостинице,  мы  заметили  что-то  непонЯтное  в
обширном золотом поле вечерних небес над меловыми утесами и деревьЯми на  их
вершинах. ЌепонЯтный предмет парил слишком высоко  и  был  слишком  велик  и
устойчив длЯ змеЯ. Ћн не блестел и, значит, не мог оказатьсЯ  звездой.  ‚едь
будь звезда черной, как чернила, и  плотной,  как  грецкий  орех,  в  мощном
солнечном сиЯнии она все равно замерцала  бы.  “лицы  были  усыпаны  людьми,
стоЯвшими с задранными вверх головами, ватаги ребЯтишек со всех ног  мчались
по прЯмой дороге, котораЯ вела на вершину холма, где уже собрались их  более
шустрые сверстники.  Њы  узнали,  что  видим  воздушный  шар,  вылетевший  в
половине пЯтого из ‘ен-Љантена. Ѓольшинство взрослых орвньЯнцев отнеслось  к
этому событию с глубочайшим хладнокровием. Ќо мы были англичанами  и  вскоре
уже взбирались на холм наперегонки с лучшими бегунами.  Њы  ведь  тоже  были
по-своему путешественниками,  и  нам  очень  хотелось  посмотреть,  как  эти
путешественники будут высаживатьсЯ на землю.
     Љогда мы поднЯлись  на  вершину,  все  уже  кончилось.  ‡олото  в  небе
погасло, а шар исчез. Људа? - задаю Я себе вопрос. “нессЯ ли он  на  седьмое
небо? €ли благополучно опустилсЯ где-то там, за голубым неровным горизонтом,
куда, нырЯЯ то вверх, то  вниз,  уходила  дорога?  ‚озможно,  аэронавты  уже
грелись у очага какого-нибудь фермера - говорЯт, в негостеприимных  небесных
высЯх  царит  ледЯной  холод.  Ѓыстро  стемнело.   Џридорожные   деревьЯ   и
разочарованные зрители, возвращающиесЯ домой через луга, рисовались  черными
силуэтами на фоне красной полоски догорающего заката. Њы отвернулись от этой
неуютной картины и начали спускатьсЯ с холма навстречу дынного  цвета  луне,
висевшей высоко над лесистой долиной, а на  белых  утесах  позади  нас  чуть
розовели отблески печей, в которых пережигали известь.
     Ђ в Ћриньи-‘ент-Ѓенуат над  рекой  зажигались  лампы  и  приготовлЯлись
салаты.
 
 
        Ћђ€Ќњ€-‘…Ќ’-Ѓ…Ќ“Ђ’ 
 
        ЋЃ™…‘’‚Ћ ‡Ђ ’ЂЃ‹њ„Ћ’ЋЊ 
 
     •отЯ мы опоздали к обеду, общество за столом  встретило  нас  искристым
вином.
     - ’ак уж заведено у нас во ”ранции, - объЯвил кто-то. - ’е, кто  ест  с
нами, наши друзьЯ.
     € все остальные зааплодировали.
     Ќаших  сотрапезников  было  трое,  и  трудно  было  бы  подыскать   длЯ
воскресного вечера более странное трио.
     „вое из них,  приезжие,  как  и  мы,  были  с  севера  страны.  Ћдин  -
краснощекий великан с густой черной шевелюрой и бородой - принадлежал к тому
типу  неукротимых  французских  охотников,  которые,  чтобы  доказать   свою
доблесть,  не  брезгуют  никакой  добычей  -  ни  полевым   жаворонком,   ни
пескариком. Ћднако, когда такой широкоплечий здоровЯк, чьЯ  грива  могла  бы
соперничать с гривой ‘амсона, по чьим артериЯм  ведрами  бежит  алаЯ  кровь,
похвалЯетсЯ  столь  бесконечно  малыми  подвигами,   создаетсЯ   впечатление
разительного несоответствиЯ, словно паровой молот щелкает орешки.  ‚торой  -
анемичный, грустный блондин, тихий и робкий - чем-то походил на датчанина  -
"tristes tetes de  Danois"  {ќти  печальные  датские  лица  (франц.).},  как
говаривал ѓастон ‹афенетр.
     “помЯнув это имЯ, Я не могу не прибавить несколько слов о прекраснейшем
человеке, ныне покойном. Њы никогда уже не  увидим  ѓастона  в  его  костюме
лесника - все звали его ѓастоном, но  не  из  фамильЯрности,  а  потому  что
любили, - и не услышим, как он будит эхо ”онтенбло, трубЯ в  свой  охотничий
рог. Ќикогда больше его добраЯ улыбка не усмирит страсти художников всех рас
и народов, и при виде нее англичанин уже не почувствует себЯ во ”ранции, как
дома. Ќикогда уже овцы, не более  чистые  сердцем,  чем  он  сам,  не  будут
бессознательно позировать его трудолюбивому карандашу. Ћн умер слишком  рано
и как раз тогда, когда бутоны скрытого в нем  таланта  начали  распускатьсЯ,
обещаЯ что-то достойное его; однако никто  из  тех,  кто  знал  ѓастона,  не
скажет, что он жил напрасно. џ знал его совсем мало, но Я нежно любил его, и
то, насколько другие понимали его и ценили, может, на  мой  взглЯд,  служить
хорошим мерилом длЯ них самих. …го влиЯние, пока он еще жил среди нас,  было
поистине благотворным; он смеЯлсЯ искренне и заразительно, и при взглЯде  на
него сразу становилось легче на душе; какаЯ бы  печаль  ни  томила  его,  он
всегда держалсЯ бодро и весело, встречаЯ превратности судьбы так, словно это
был весенний дождь. Ќо теперь его мать сидит в одиночестве  на  опушке  леса
”онтенбло, где он собирал грибы в дни своей бедной и суровой юности.
     Њногие его картины оказались по ту сторону  ‹а-Њанша,  не  считаЯ  тех,
которые были украдены у него, когда подлец Янки бросил его в ‹ондоне с двумЯ
английскими пенсами в кармане и лишь со  вдвое  большим  запасом  английских
слов. …сли у кого-нибудь из тех, кто прочтет  эти  строки,  на  стене  висит
пейзаж с овцами в манере †ака,  подписанный  этим  прекраснейшим  человеком,
помните, что ваше жилище помог украсить самый добрый и самый мужественный из
людей. ‚ Ќациональной галерее найдутсЯ картины получше,  но  такого  доброго
сердца не было ни у одного художника среди многих поколений. „орога в глазах
господних смерть свЯтых его, учат  нас  псалмы.  €  она  не  может  не  быть
дорогой, ибо это колоссальный расход - тот удар, который оставлЯет неутешной
мать и превращает  в  прах,  единый  с  –езарем  и  двенадцатью  апостолами,
миротворца и  миролюбца  целой  общины.  Ќыне  дубам  ”онтенбло  чего-то  не
хватает, а когда в Ѓарбизоне подают десерт,  все  оглЯдываютсЯ  на  дверь  в
ожидании того, кого больше нет.
     ’ретьим нашим сотрапезником в Ћриньи был не более и не менее,  как  сам
супруг хозЯйки гостиницы, -  хозЯином  гостиницы  Я  его  по  справедливости
назвать не могу, так как днем он работал на  фабрике,  а  домой  возвращалсЯ
только ввечеру, словно постоЯлец. ќто  был  человек  худой,  как  щепка,  от
постоЯнного  возбуждениЯ,  лысоватый,  остролицый,  с  быстрыми   блестЯщими
глазами. ‚ субботу, описываЯ пустЯковое приключение во времЯ охоты на  уток,
он вдребезги разбил тарелку. Џосле каждого своего  высказываниЯ  он,  задрав
подбородок, оглЯдывал стол глазами, в которых вспыхивали зеленые огоньки,  и
требовательно ждал одобрениЯ. …го супруга  то  и  дело  возникала  в  дверЯх
комнаты и восклицала: "Ђнри, ты совсем  забылсЯ!"  или:  "Ђнри,  можно  ведь
говорить не так громко!". Ќо именно этого беднЯга никак не мог. €з-за всЯкой
чепухи глаза его вспыхивали, кулак опускалсЯ на стол, а голос превращалсЯ  в
громовый раскат. џ впервые видел столь взрывчатого человека; по-моему, в нем
сидел дьЯвол. “ него было два  излюбленных  выражениЯ:  "это  логично"  (или
"нелогично", в зависимости от обстоЯтельств) - и еще одно, провозглашаемое в
начале многих длинных и звучных историй  с  некоторой  бравадой,  словно  он
развертывал знамЯ: "џ, видите ли, пролетарий". „а, мы это прекрасно  видели.
Ќе дай бог, чтобы он оказалсЯ на парижских, улицах с  ружьем  в  руках!  ќто
будет малоприЯтнаЯ минута длЯ чистой публики.
     џ подумал, что две его любимые фразы во многом воплощают то  хорошее  и
то дурное, что присуще его классу, а до некоторой степени -  и  его  стране.
’ребуетсЯ сила длЯ того, чтобы, не стыдЯсь,  сказать,  кто  ты  такой,  хотЯ
частые повторениЯ этого в течение одного вечера и  отдают  дурным  тоном.  ‚
герцоге мне такаЯ черта,  разумеетсЯ,  не  понравилась  бы,  но  в  нынешние
времена в рабочем она почтенна. ‘ другой стороны, вовсе  не  требуетсЯ  силы
длЯ того, чтобы полагатьсЯ на логику, да еще на  свою  собственную,  -  чаще
всего она бывает неверна. ‘тоит  начать  следовать  собственным  словам  или
советам докторов, и одному богу известно, чем это  кончитсЯ.  ‚  собственном
сердце человека есть честность, более надежнаЯ, чем любой силлогизм; глазам,
склонностЯм и желаниЯм также известно кое-что, о чем никогда еще не  спорили
на диспутах.  „оводы  обильны,  как  черника,  и  как  кулачные  удары,  они
равнодушно служат любой стороне. „октрины властвуют или  низвергаютсЯ  не  с
помощью обоснованиЯ их правоты, и логика их зависит только от  искусства,  с
каким их формулируют. ‘пособный участник диспута доказывает  правоту  своего
дела не с большей убедительностью, чем способный генерал -  правоту  своего.
Ћднако всЯ ”ранциЯ устремилась вслед  за  двумЯ-тремЯ  звонкими  словами,  и
потребуетсЯ времЯ, прежде чем французы убедЯтсЯ, что это всего только слова,
хотЯ и очень звонкие; когда же это произойдет, логика,  пожалуй,  перестанет
казатьсЯ им столь уж привлекательной.
     ђазговор началсЯ с обсуждениЯ сегоднЯшней  охоты.  Љогда  все  охотники
городка охотЯтсЯ в его окрестностЯх pro indivise {Ѓез  разделениЯ  (лат.).},
неизбежно возникает много недоразумений, касающихсЯ вопросов этикета и права
первенства.
     - ’ак вот! - восклицал хозЯин, взмахиваЯ  тарелкой.  -  ‚от  свекольное
поле. Џрекрасно. ‚от тут стою Я. џ иду вперед, верно? Eh bien! Sapristi! {Ќу
вот! —ерт побери! (франц.).}
     €   рассказ,   становЯсь   все   громогласнее,   завершаетсЯ   раскатом
ругательств, хозЯин обводит глазами стол, ожидаЯ сочувствиЯ, и все кивают во
имЯ мира и тишины.
     Љраснощекий северЯнин, в свою  очередь,  поведал  несколько  историй  о
собственных доблестных деЯниЯх:  в  частности,  как  он  поставил  на  место
некоего маркиза.
     - "Њаркиз, - сказал Я, - еще  один  шаг,  и  Я  стрелЯю.  ‚ы  совершили
гнусность, маркиз!"
     Џосле чего маркиз, как выЯснилось, поднес руку к шлЯпе и удалилсЯ.