цу, пользуЯсь минутным отсутствием Ђрно.
     - Људа? Људа? - спрашивали нас с любопытством старшие.
     - "‘едьмушки"  бунтуют!  -  кричали нам вдогонку наши соседки - шестые,
ужасно важничавшие перед нами своим старшинством.
     Ќикому  ничего  не  отвечаЯ,  мы миновали лестницу, церковную паперть и
остановились перевести дыхание у комнаты Fraulein.
     - ’ы,  ты  говори,  -  выбрали мы Ќину, пользовавшуюсЯ у нас репутацией
очень умной и красноречивой.
     - Kann  man  herein  (можно  войти)?  -  произнесла  кнЯжна, постучав в
дверь.
     ѓолос ее дрожал от важности возложенного на нее поручениЯ.
     - Herein (войдите)! - раздалось за дверью.
     Њы  вошли.  Fraulein  ѓенинг,  донельзЯ  удивленнаЯ  нашим  поЯвлением,
встала  из-за  стола,  у  которого  сидела  за  письмом. Ќа ней была простаЯ
утреннЯЯ блуза, а на лбу волосы завиты в папильотки.
     - Was wunscht Ihr, Kinder (что вы желаете, дети)?
     - Fraulein,  дусЯ,  -  начала  Ќина,  робеЯ,  и  выступила вперед, - мы
знаем,   что   вас   обидели   и   вы   хотите  уйти  и  оставить  нас.  Ќо,
Frauleinehen-дусЯ,  мы пришли вам сказать, что "всем классом" пойдем к Maman
просить  ее  не  отпускать  вас и даем слово "всем классом" не шалить в ваше
дежурство.  Ђ  это, Fraulein, - прибавила она, подаваЯ альбом, - на памЯть о
нас... Њы вас так любим!..
     ѓолос  кнЯжны  оборвалсЯ,  и мы увидели то, чего никогда еще не видали:
Ќина плакала.
     ’ут  произошло  что-то  необычайное. ‚есь класс всхлипнул и разревелсЯ,
как один человек.
     - Ћстаньтесь!.. любим!.. просим!.. - лепетали, всхлипываЯ, девочки.
     Fraulein,  испуганнаЯ, смущеннаЯ и растроганнаЯ, с альбомом в руках, не
стеснЯЯсь нас, плакала навзрыд.
     - „евочки  вы мои... добренькие... дорогие... Liebchen... Herzchen... -
шептала  она,  целуЯ  и  прижимаЯ  нас  к  своей любЯщей груди. - Ќу как вас
оставить...  милые! Ђ вот зачем деньги тратите на подарки?.. ќто напрасно...
Ќе возьму подарка, - вдруг рассердилась она.
     Њы  обступили ее со всех сторон, стали целовать, просить, даже плакать,
с  жаром  объЯснЯЯ  ей, как это дешево стоило, что Ќина, самаЯ богатаЯ, и та
дала  за  себЯ  и  за  ‚лассовскую  только  три  рублЯ, а остальные - совсем
понемножку...
     - Ќет, нет, не возьму, - повторЯла Љис-Љис.
     ‘  трудом,  после  долгой  просьбы,  удалось нам уговорить растроганную
Љис-Љис принЯть наш скромный подарок.
     Ћна  перецеловала всех нас и, обещав остатьсЯ, отослала скорее в класс,
"чтобы не волновать mademoiselle Ђрно", прибавила она мЯгко.
     - €  чтобы  это было в последний раз, - заметила еще Љис-Љис, - никаких
больше подарков Я не приму.
     ќтот  день  был  одним  из  лучших в нашей институтской жизни. Њы могли
наглЯдно  доказать  нашу  горЯчую привЯзанность обожаемой наставнице, и наши
детские сердца были полны шумного ликованиЯ.
     “же  позднее,  через  три-четыре года, узнали мы, какую жертву принесла
нам  Fraulein  ѓенинг.  …е  действительно  не любили другие наставницы за ее
слишком  мЯгкое,  сердечное  отношение  к  институткам  и  не раз жаловались
начальнице  на некоторые ее упущениЯ из правил строгой дисциплины, и она уже
решила  оставить  службу  в  институте.  Ѓрат  ее достал ей прекрасное место
компаньонки  в  богатый  аристократический дом, где она получала бы вчетверо
больше  скромного  институтского  жалованьЯ и где занЯтий у нее было бы куда
меньше...  “ход ее был решен ею бесповоротно. Ќо вот поЯвилось ее "маленькое
стадо"  (так  она  в  шутку  называла  нас),  плачущее,  молЯщее остатьсЯ, с
доказательствами  такой неподкупной детской привЯзанности, которую не купишь
ни  за  какие деньги, что сердце доброй учительницы дрогнуло, и она осталась
с нами "доводить до выпуска своих добреньких девочек".


        ѓ‹Ђ‚Ђ XIV

                                 14 ноЯбрЯ

     ’езоименитство  ѓосударыни  €мператрицы  -  14 ноЯбрЯ - праздновалось у
нас  в  институте  с особенной пышностью. Џосле обедни и молебна за старшими
приезжали  кареты  от €мператорского двора и везли их в театр, а вечером длЯ
всех - старших и младших - был бал.
     ‘  утра мы поднЯлись в самом праздничном настроении. Ќа табуретах подле
постелей   лежали  чистые,  в  несколько  складочек  праздничные  передники,
носившие  название  "батистовых",  такие  же  пелеринки  с  широкими,  жирно
накрахмаленными бантами и сквозные, тоже батистовые рукавчики, или "манжи".
     ‡а  утренним  чаем  в  этот день никто не дотронулсЯ до казенных булок,
предвкушаЯ  более  интересные  блюда.  ‘таршие Явились в столовую тоненькие,
стЯнутые в рюмочку, с взбитыми спереди волосами и пышными прическами.
     €рочка  ’рахтенберг  воздвигла  на  голове  какую-то необычайную шишку,
пронзенную  красивою  золотою  пикой,  только  что  входившую  в моду. Ќо, к
несчастью,  €рочка  попалась на глаза …лениной, и великолепнаЯ шишка с пикой
в минуту заменилась скромной прической в виде свернутого жгута.
     - Mesdames,  у кого Я увижу подобные прически - пошлю перечесыватьсЯ, -
сердилась инспектриса.
     Ѓогослужение   в   этот   день   было   особенно   торжественно.  Љроме
институтского  начальства  были  налицо почетные опекуны и попечители. Џосле
длинного  молебна  и  зычного троекратного возглашениЯ диаконом "многолетиЯ"
всему   царствующему  дому,  мы,  разрумЯненные  душной  атмосферой  церкви,
потЯнулись  прикладыватьсЯ  к  кресту.  ЏроходЯ  мимо Maman и многочисленных
попечителей,  мы  отвешивали  им  поЯсные  поклоны  (реверансов  в церкви не
полагалось) и выходили на паперть.
     - Ќу  что,  привыкаешь?  -  раздалсЯ  над  моей  почтительно склоненной
головой знакомый голос начальницы.
     - Oui, Maman, - смущенно прошептала Я.
     ЉнЯгинЯ-начальница  стоЯла  передо мной величественнаЯ, красиваЯ, точно
картина,  в  своем  синем  шелковом  платье  с  массою  орденов  на  груди и
бриллиантовым шифром. Ћна трепала менЯ по щеке и ласково улыбалась.
     - C'est  la  fille  de  Wlassovsky, heros de Plevna (дочь ‚лассовского,
героЯ  Џлевны),  -  поЯснила  она  толстому,  увешанному орденами, с красной
лентой через плечо господину.
     - Ђ-а, - протЯнул тот и тоже потрепал менЯ по щечке.
     Џотом Я узнала, что это был министр народного просвещениЯ.
     ‡а  завтраком  нам дали вместо кофе по кружке шоколаду с очень вкусными
ванильными  сухариками.  Ѓарышни наскоро позавтракали и, не обращаЯ вниманиЯ
на  начальство,  заглЯнувшее  в столовую, побежали приготовлЯтьсЯ к выезду в
театр.
     - ‘частливицы, - кричали мы им вслед, - возьмите нас с собою.
     Џраздничный  день тЯнулсЯ бесконечно... Њы сновали по залу и коридорам,
бегали  вниз  и  вверх,  раза  четыре  попадались на глаза злющей …лениной и
никак  не  могли  дождатьсЯ  обеда.  Ѓолее  деловитые  играли  в  куклы  или
"картинки"   -  своеобразную  институтскую  игру,  состоЯщую  в  том,  чтобы
подбросить  картинку,  заменЯющую  институтку,  кверху; если картинка упадет
лицевой  стороной  -  это  считалось  хорошим  ответом  урока,  а  обратного
стороной  -  ошибка.  ‡а  ответы  ставились  баллы в особую тетрадку и затем
подводились итоги. €гра эта была любимою у маленьких институток.
     ‘ерьезнаЯ  „одо  извлекла  из своего стола толстую книгу с изображением
индейцев на обложке и погрузилась в чтение.
     Љ  обеду вернулись старшие. ‘ шумом и хохотом пришли они в столовую. €х
щеки  горели  от удовольствиЯ, вынесенного ими из театра. Ћни не дотронулись
даже  до  обеда,  хотЯ обед с кулебЯкой и кондитерским пирожным, с тетерькою
на второе был самый праздничный.
     ‚  пЯть  часов  нас  повели  в  дортуар,  чтобы  мы успели выспатьсЯ до
предстоЯщего  в этот вечер обычного бала, на котором нам, "седьмушкам", было
позволено оставатьсЯ до 12 часов.
     Ќа  лестнице  нас  обогнала  €рочка ’рахтенберг с неизменной Њихайловой
под  руку.  Ћна  с  улыбкой сунула в руки смущенной Ќины полученную в театре
коробку конфект с вензелем ѓосударыни на крышке.
     - Merci,   -  могла  только  пролепетать  сконфуженнаЯ  Ќина  и  ужасно
покраснела.
     ‘пать  легли  весьма  немногие  из  нас, остальные же, большаЯ половина
класса, разместились на кроватЯх небольшими группами.
     Љира  „ергунова,  "второгодница",  то  есть  оставшаЯсЯ на второй год в
классе  и,  следовательно,  видевшаЯ  все  эти приготовлениЯ в прошлом году,
рассказывала окружившим ее институткам с большим увлечением:
     - €  вот,  mesdam'очки,  библиотека  будет украшена елками, и там будет
гостинаЯ  длЯ  начальства,  а в четвертом классе будет устроен буфет, но чай
будут  пить  только  кавалеры.  Љроме  того,  длЯ  старших будут конфекты...
фрукты...
     - Ђ  длЯ  нас? - не утерпела ЊанЯ €ванова, начинавшаЯ глотать слюнки от
предстоЯщего пиршества.
     - Ђ  нам не дадут... - отрезала Љира. - Ќет, то есть дадут, - поспешила
она поправитьсЯ, - только по Яблоку и апельсину да по тюречку конфект...
     - Ђ-а, - разочарованно протЯнула ЊанЯ.
     - ’ебе  скучно?  -  спросила  менЯ  Ќина,  видЯ, что Я лежу с открытыми
глазами.
     - „а, домой тЯнет, - созналась Я.
     - Ќу,  ‹юда, потерпим, ведь теперь ноЯбрь уже в середине, до праздников
рукой   подать,  а  второе  полугодие  так  быстро  промелькнет,  что  и  не
увидишь... ’ам экзамены, Џасха... и лето...
     - Ђх, лето! - с восторженным вздохом вырвалось у менЯ.
     - €  вот,  mesdam'очки, войдет Maman, оркестр заиграет марш... - тем же
тЯгучим, неприЯтным голосом повествовала „ергунова.
     ‚  7  часов началось необычайное оживление; "седьмушки" бежали под кран
мыть  шею,  лицо  и  чистить  ногти  и  зубы.  ќто проделывалось с особенным
старанием,  хотЯ  "седьмушкам" не приходилось танцевать - танцевали старшие,
а нам разрешалось только смотреть.
     ‚  8 часов к нам вошла фрейлейн, дежурившаЯ в этот день. Ќа ней, поверх
василькового  форменного платьЯ, была надета кружевнаЯ пелеринка, а букольки
на лбу были завиты тщательнее прежнего.
     - ЉакаЯ вы красавица, нарЯднаЯ! - кричали мы, прыгаЯ вокруг нее.
     €  действительно,  ее  добродушное,  с  жилочками  на  щеках  личико, с
сиЯвшей на нем доброй улыбкой, казалось очень милым.
     - Ќу-ну,  Dummheiten  (глупости)!  - отмахнулась она и повела нас вниз,
где выстроились уже шпалерами по коридору остальные классы.
     ‚низу   было   усиленное  освещение,  пахло  каким-то  сильным,  в  нос
ударЯющим курением.
     ‚  половине  девЯтого  в  конце  коридора  показалась  Maman,  в  целом
обществе опекунов и попечителей, при лентах, орденах и звездах.
     - Nous    avons   l'honneur   de   vous   saluer   (имеем   честь   вас
приветствовать)! - дружно приседаЯ классами, восклицали хором институтки.
     ‡а  начальством  прошли  кавалеры:  ученики  лучших  учебных  заведений
столицы,  приезжавшие  к  нам  по  "нарЯду".  €сключение составлЯли братьЯ и
кузены  старших,  которые  попадали  на  наши  балы  по  особому приглашению
начальницы или какой-нибудь классной дамы.
     Џод   звуки   марша   мы   все   вошли  в  зал  и  прошлись  полонезом,
предводительствуемые   нашим  танцмейстером  ’роцким,  высоким,  стройным  и
грациозным  стариком,  с  тщательно  расчесанными  бакенбардами.  Maman  шла
впереди,  сиЯЯ  улыбкой,  в  обществе  инспектора - маленького, толстенького
человечка в ленте и звезде.
     Ќаконец  начальство  подошло  к небольшому кругу мЯгкой мебели, подобно
оазису  уютно  расположенному  в  почти  пустой  зале,  и занЯло место среди
попечителей и гостей.
     ЏроходЯ   мимо  начальства,  мы  останавливались  парами  и  отвешивали
низкий,  почтительный  реверанс  и  потом  уже  занимали предназначенные нам
места.
     Џолонез   сменилсЯ  нежными,  замирающими  звуками  ласкающего  вальса.
Љавалеры  торопливо  натЯгивали  перчатки  и  спешили  пригласить "дам" - из
числа  старших  институток.  Њинута  - и десЯтки пар грациозно закружились в
вальсе.  ‚он  белокураЯ  €рочка  несетсЯ,  тонкаЯ и стройнаЯ, согнув немного
талию,  с  длинным, угреватым лицеистом, а вон Њихайлова кружитсЯ как волчок
с каким-то розовым белобрысым пажом.
     Џо  окончании  условных  двух  туров  (больше  двух  с  одним  и тем же
кавалером  делать  не  позволЯлось)  институтки приседали, опустив глазки, с
тихим,  еле  уловимым  "Merci,  monsieur". Ћтводить на место под руку строго
воспрещалось,  а еще строже - разговаривать с кавалером, чему плохо, однако,
подчинЯлись старшие.
     џ  с  Ќиной  и  еще  несколькими  "седьмушками"  уселись  под портретом
императора  Џавла,  основателЯ  нашего  института,  и смотрели на танцы, как
вдруг передо мной как из-под земли вырос длинный и худой как палка лицеист.
     - Mademoiselle,  - произнес он шепелЯвЯ, - puis-je vous engager pour un
tour de valse (могу Я вас пригласить на тур вальса)?
     џ обомлела и крепко стиснула руку Ќины, как бы ища защиты.
     - Merci,  monsieur,  -  всЯ  краснеЯ от смущениЯ пролепетала Я, - je ne
danse pas (Я не танцую), - и, встав, отвесила ему почтительный поклон.
     Ќо  было  уже поздно. „линный лицеист не понЯл менЯ и, быстро обнЯв мою
талию, понессЯ со мною в вихре вальса.
     ‹ицеист  кружилсЯ  ужасно  скоро.  Њои  ноги  не  касались  пола, и Я в
воздухе  выделывала  с  изумительной  точностью  все те па, которым учил нас
’роцкий на своих танцклассах.
     Љ   счастью   моему,  музыка  прекратилась,  и  длинный  лицеист  почти
бесчувственную  усадил менЯ на место, с изысканной любезностью прошепелЯвив:
"Merci, mademoiselle".
     - ‘частливица!  ‘частливица!  ’анцевала  с большим кавалером, - со всех
сторон слышала Я завистливые восклицаниЯ.
     ‡ал  стали  проветривать,  и  весь  институт  разбежалсЯ по коридорам и
классам, превращенным в гостиные.
     - Џойдем  пить!  •очешь?  -  шепнула Ќина, и мы побежали к двум красиво
задрапированным  бочонкам,  один  с  морсом,  другой с оршадом, из которых с
невозмутимым  хладнокровием  институтский  вахтер  ‘амойлыч  черпал стаканом
живительную влагу.
     ЌесмотрЯ  на  упрощенный  способ нашего водочерпиЯ, несмотрЯ на большой
палец  вахтера, перевЯзанный трЯпкой, пропитанной клюквенным морсом, Я жадно
выпила поданный мне стакан.
     - Ђй-ай,  пойдем  скорее,  сюда  идет  опЯть  этот  длинный  лицеист! -
невольно  вскрикнула  Я,  увидЯ опЯть знакомого уже мне лицеиста, и потащила
Ќину в сторону.
     - Џостой, погоди, вон пришел батюшка!
     „ействительно,   в  коридоре,  окруженный  младшими  классами,  сверкаЯ
золотым  наперсным крестом на новой лиловой рЯсе, нам улыбалсЯ отец ”илимон,
пришедший полюбоватьсЯ весельем своих "деточек".
     Њы с Ќиной бросились к нему.
     - —то,  веселишьсЯ,  чужестраночка?  -  ласково  улыбнулсЯ  и кивнул он
своей любимице Ќине.
     Њежду тем из зала раздавались звуки контрданса.
     - Mesdam'очки,   идите  гостинцы  получать!  -  кричала  ЊанЯ  €ванова,
запихиваЯ в рот целую треть апельсина, данного ей по дороге инспектором.
     Њы получили по тюречку кондитерских конфект, по Яблоку и апельсину.
     - —то же, пойдем в зал? - спросила менЯ Ќина.
     - Ђй,  нет!  Ќи  за  что!  -  в  ужасе произнесла Я, невольно вспоминаЯ
лицеиста.
     Ђ  между  тем там царило веселье, насколько можно было назвать весельем
это   благонравное   кружение   по  зале  под  перекрестным  огнем  взглЯдов
бдительного начальства.
     Њы  стоЯли в дверЯх и смотрели, как ловкий, оживленный ’роцкий составил
маленькую  кадриль  исключительно  из  младших  институток  и  подходЯщих их
возрасту  кадет  и дирижировал ими. ‚ большой кадрили тоже царило оживление,
но  не  такое,  как  у младших. "‘едьмушки" путали фигуры, бегали, хохотали,
суетились  - словом, веселились от души. Љ ним присоединились и некоторые из
учителей, желавшие повеселить девочек.
     ‚  12  часов  нас,  "седьмушек",  повели спать, накормив предварительно
бульоном с пирожками.
     €здали  доносились  до  нас  глухим  гулом  звуки  оркестра  и  выкрики
дирижера.
     џ скоро уснула, решив написать маме все подробно об институтском бале.
     Њне  снилась большаЯ зала, кружащиесЯ в неистовом вальсе пары и длинный
лицеист, шепелЯвивший мне в ухо: "Puis-je vous engager, mademoiselle?"


        ѓ‹Ђ‚Ђ XV

                         €тог за полгода. ђазъезд.
                                  Џосылка

     Џрошло два днЯ, и институтскаЯ жизнь снова вошла в прежнюю колею.
     ЏотЯнулись  дни  и  недели,  однообразные  донельзЯ. Ќаступало сегоднЯ,
похожее как две капли воды на вчера.
     ‡анЯтиЯ   шли   прежним   чередом.   Љрикливый   голос   инспектрисы  и
несмолкаемое "пиление" Џугача наводили ужасную тоску.
     џ  взЯлась  за книги с жаром, граничившим с болезненностью. „ело в том,
что  первое  полугодие приходило к концу и наступало времЯ считать учениц по
полугодовым  отметкам.  ‡а поведение Я уже получала 12, что и поставило менЯ
в   число   "парфеток".  ЊоЯ  фамилиЯ  красовалась  на  классной  доске.  Џо
воскресеньЯм  голова  моЯ  украшалась  белым  и  синим  шнурками. ќти шнурки
давались  нам в институте как знак отличиЯ за хорошее поведение и успехи. ‡а
дурное  же  поведение  шнурки  отнимались,  иногда на неделю, а другой раз и
навсегда.
     Ќаступало  ђождество  -  первый  и  самый  большой  отдых  институток в
продолжение  целого  года.  "‘едьмушки"  подсчитывали  свои  баллы, стараЯсь
высчитать  собственноручно,  кто  стоит выше по успехам, кто ниже. ‘лышались
пререканиЯ, основанные на соревновании.
     Ќина  еще  больше побледнела от чрезвычайного переутомлениЯ. Ћна во что
бы  то  ни стало хотела стоЯть во главе класса, чтобы поддержать, как она не
без гордости говорила, "славное имЯ „жаваха".
     ђовно  за неделю до праздников все баллы были вычислены и выставлены, а
воспитанницы занумерованы по успехам.
     Ќина   была   первою   ученицею.  –елый  день  кнЯжна  ходила  какаЯ-то
особеннаЯ,  счастливаЯ  и  сиЯющаЯ, стараЯсь скрыть свое волнение от подруг.
Ћна смотрела вдаль и улыбалась счастливо и задумчиво.
     - Ђх,  ‹юда,  -  вырвалось  у  нее,  - как бы мне хотелось видеть отца,
показать ему мои баллы!
     џ  вполне  понимала мою милую подружку, потому что сама горела желанием
поделитьсЯ  радостью  с  мамой  и  домашними.  Њои  баллы были немногим хуже
кнЯжны.  Ќо  все  же Я старалась изо всех сил быть не ниже первого десЯтка и
успела в своем старании: Я была пЯтою ученицей класса.
     - ‚едь  приЯтное  сознание,  не правда ли, когда знаешь, что ты в числе
первых? - допрашивала, сиЯЯ улыбкой, Ќина.
     Њы написали по письму домой.
     ‘  утра  22 декабрЯ сильное оживление царило в младших классах. Њладшие
разъезжались  на  рождественские каникулы... „евочки укладывали в дортуаре в
маленькие сундучки и шкатулочки свой немногочисленный багаж.
     - Џрощай,  ‹юда, за мной приехали! - кричала мне ЌадЯ ”едорова, взбегаЯ
по лестнице в "собственном" платье.
     џ   едва   узнала   ее.  „ействительно,  длиннаЯ  институтскаЯ  "форма"
безобразила   воспитанниц.  ЊаленькаЯ,  белокуренькаЯ  ЌадЯ  показалась  мне
совсем иною в своем синем матросском костюмчике и длинных черных чулках.
     - Љрошка  и ђенне одеваютсЯ в бельевой, - добавила она и, не стесненнаЯ
более институтскою формою, бегом побежала в класс прощатьсЯ.
     Џереодевались  девочки  в  бельевой.  ’ам  было  шумно и людно. Њатери,
тетки,  сестры,  знакомые,  нЯни  и прислуга - все это толкалось в небольшой
комнате с бесчисленными шкапами.
     - ‹ишние уйдите! - поминутно кричала кастелЯнша.
     ќто  была  строгаЯ  дама,  своей  длинной  сухой  фигурой  и рыжеватыми
буклЯми напоминавшаЯ чопорную англичанку.
     - Mademoiselle  €ванова, пожалуйте в бельевую, - торжественно возглашал
швейцар,   причем   вызваннаЯ   девочка   вскрикивала  и  в  карьере  бежала
переодеватьсЯ.
     - Mademoiselle  ‡апольскаЯ,  ‘мирнова,  Њуравьева,  -  снова  возглашал
желанный вестник, и вновь позванные мчались в бельевую.
     Њало-помалу класс пустел. „евочки разъезжались.
     Ћсталась всего небольшаЯ группа.
     - „ушка,  вспомни  менЯ  на  пороге,  -  кричала  ЃельскаЯ торопившейсЯ
прощатьсЯ  „одо.  -  Љак выйдешь из швейцарской, скажи "ЃельскаЯ". ќто очень
помогает, - добавила она совершенно серьезно.
     - Ђ  Я  уж  в  трубу  кричала,  да не помогает, папа опоздал, верно, на
поезд,  -  печально покачала головкой ЊилЯ Љорбина, отец которой зиму и лето
жил в Ћраниенбауме.
     - Ђ ты еще покричи, - посоветовала ЃельскаЯ.
     Љричать  в  трубу  -  значило  призывать  тех,  кого хотелось видеть. ‚
приемные  дни  это  Явление  чаще других наблюдалось в классе. ‚лезет та или
другаЯ  девочка  на  табуретку  и  кричит в открытую вьюшку свое обращение к
родным.
     Ќо на этот раз Њиле не пришлось кричать.
     - Mademoiselle   Љорбина,  папаша  приехали,  -  провозгласил  внезапно
поЯвившийсЯ  швейцар,  особенно  благоволивший  к  Љорбиной  за  те  рубли и
полтинники, которыми щедро сыпал ее отец.
     Љ  вечеру классы совсем опустели. Ћсталось нас на ђождество в институте
всего  пЯть  воспитанниц.  Љира  „ергунова,  ‚арЯ  —екунина, ‚алЯ ‹ер и мы с
Ќиной.
     Љира  „ергунова, ужаснаЯ лентЯйка и в поведении не уступающаЯ Ѓельской,
была  самой  отъЯвленной  "мовешкой".  Ќа  лице  ее  напечатаны  были все ее
проказы,  но,  в  сущности,  это  была предобраЯ девочка, готоваЯ поделитьсЯ
последним.  „а  и  шалости  ее  не  носили того злого характера, как шалости
Ѓельской.  Ќа  ђождество  она осталась в наказание, но нисколько не унывала,
так  как  дома  ее  держали  гораздо строже, чем в институте, в чем она сама
откровенно сознавалась.
     ‚арЯ  —екунина,  серьезнаЯ,  не  по  летам развитаЯ брюнетка, с умными,
всегда  грустными  глазами,  была  лишена способностей и потому, несмотрЯ на
чрезмерные  стараниЯ, она не выходила из двух последних десЯтков по успехам.
Љласс  ее  любил  за  молчаливую  кротость  и милый, чрезвычайно симпатичный
голосок.  ‚арЯ  мило  пела, за что в классе ее прозвали ‘оловушкой. Ќе взЯли
ее  родные  потому,  что  жили  где-то в далеком финлЯндском городишке, да и
средства их были очень скромные. ‚арЯ это знала и тихо грустила.
     Ќаконец,  последнЯЯ,  ‚алЯ  ‹ер, была живаЯ, маленькаЯ девочка, немного
выше  Љрошки,  с  прелестным личиком саксонской куколки и удивительно метким
Язычком, которого побаивались в классе.
     „омой  ‚алЯ  ‹ер не поехала, потому что не пожелала. ‚алЯ была сирота и
терпеть не могла своего опекуна. ‘ Љирой „ергуновой они были подругами.
     ‚от  и  все  маленькое  общество,  обреченное проводить времЯ в скучных
стенах института.
     Њы  расползлись  по коридорам и опустевшим классам, невольно подчинЯЯсь
господствовавшему кругом нас унылому покою.
     - ’ебе  взгрустнулось,  милочка,  -  сказала Ќина и, крепко обнЯв менЯ,
повела в залу.
     Њы  долго  ходили  там из угла в угол, оторванные, как нам казалось, от
всего мира.
     - ‹юда!  ‹юда!  -  кричала  вбежавшаЯ  в  зал  Љира. - ‘корее, скорее в
класс, тебе посылка! ’ебЯ всюду ищут!
     Њы с Ќиной, не разнимаЯ объЯтий, бросились бегом в класс.
     Ќа  кафедре  стоЯла  громаднаЯ корзина, зашитаЯ в деревенский холст, на
крышке  которой  была сделана надпись рукою мамы: "Џетербург, N-Я улица, N-й
институт,  7-й  класс,  институтке  ‚лассовской". Њы все пЯтеро не без труда
стащили  корзину  на  первую  скамейку  и  стали при помощи перочинных ножей
освобождать  ее  от холста. …два мы тронули крышку, как из корзины потЯнулсЯ
запах  жареной дичи и сдобного теста. ‚ корзине была целаЯ индейка, пулЯрка,
пирог  с маком, сдобные коржики, домашние булочки, целый пакет смокв и мешок
вкусных домашних тЯнучек собственного изготовлениЯ мамы.
     - Ђх, как вкусно! - вскрикивали девочки, замираЯ от удовольствиЯ.
     - Ђ  вот  и  письмо!  -  обрадованно  воскликнула Ќина, видевшаЯ, что Я
чего-то ищу, и приучившаЯсЯ понимать мои взглЯды.
     џ  молча  благодарно  взглЯнула  на  нее  и  принЯлась  читать  письмо,
извлеченное из коробки сушеных киевских варений.

     "‘ердце  мое  ‹юда!  - писала мама. - Џосылаю тебе с оказией (племЯнник
отца  ‚асилиЯ едет в ваши краЯ) домашних лакомств и живности, чтобы развлечь
тебЯ,  дорогаЯ  моЯ  девочка. Ќе грусти. џ знаю, что тебе тЯжело видеть, как
разъезжаютсЯ  твои подруги в разные стороны, но что делать, моЯ крошка. Ќадо
потерпеть.  Џодумай  только:  впереди  у нас целое лето, которое мы проведем
неразлучно. ќто ли не радость, голубка моЯ?
     ‚се  домашние  тебе  шлют  поклон.  €вась сделал нашему малютке гору, и
‚асЯ  ежедневно  целое утро посвЯщает на катание с нее. Ћн очень жалеет, что
тебЯ  нет  с  нами.  џ  в  этом году хотела делать, по обыкновению, скромную
елочку,  но  ‚асЯ  не  хочет.  "Љогда ‹юда приедет на лето, тогда сделаешь".
‚идишь,  как  горЯчо  любит  тебЯ  твой братец! џ подарила ѓапке твое старое
серенькое  платье,  из  которого  ты  уже  выросла. …сли б ты знала, как она
обрадовалась  подарку! —уть не плачет от радости. Џиши мне, как ты проведешь
праздники,  моЯ  дорогаЯ крошка, и кто осталсЯ в институте из вашего класса.
Џередай  милой  кнЯжне  мой  поцелуй. џ ее полюбила, как родную. Џрости, моЯ
крошка, - пришли рабочие, надо отпустить. Џиши своей горЯчо тебЯ любЯщей
                                                                      маме".

     Ђ  под  подписью  мамы  стоЯли кривые каракульки: "‚асЯ". џ с трудом их
разобрала.  ќто  мама,  желаЯ  сделать  приЯтное своей дочурке, водила рукою
брата.
     - Ќу что? - спросила Ќина.
     - Ќа,  прочти!  -  протЯнула  Я  ей письмо, так как давно уже давала ей
читать мою корреспонденцию с мамой.
     - Ќу  и пир же мы зададим теперь! - крикнула Я повеселевшим вокруг менЯ
девочкам.
     —ерез  пЯть  минут мы уже усердно занЯлись искусной стрЯпней заботливой
Љатри.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XVI

                            Џраздники. ‹езгинка

     Ќаступили  праздники,  еще  более однообразные и тЯгучие, нежели будни.
Њы  слонЯлись  по  коридорам  и  дортуарам. „аже старшие уехали на три днЯ и
должны  были  приехать в четверг вечером. €рочки не было, и кнЯжна хандрила.
џ  не  понимаю,  как могла посредственнаЯ, весьма обыкновеннаЯ натура шведки
нравитьсЯ  моей  смелой,  недюжинной и своеобразной кнЯжне. Ђ она, очевидно,
любила  €ру,  что приводило менЯ в крайнее негодование и раздражение. …е имЯ
было  часто-часто  на  Языке  кнЯжны,  и  к  нему  прибавлЯлись всегда такие
нежные, такие ласкательные эпитеты.
     ’еперь  €ры  не  было,  и  Я  могла хоть немного отдохнуть в отсутствие
моего врага.
     –елые дни мы были неразлучны с кнЯжной.
     ‘  утра, встав без звонка (звонки упразднЯлись на времЯ праздников), мы
лениво  одевались и шли в столовую... ’ак же лениво, словно нехотЯ, выпивали
кофе,  заменЯвший  нам  в  большие  праздники  чай,  и расползались по своим
норам.  Њы  с  Ќиной облюбовали окно в верхнем коридоре, где помещалсЯ наш и
еще  два  дортуара младших классов. –елые дни просиживали мы на этом окошке,
вполголоса  разговариваЯ о том, что наполнЯло нашу жизнь. Њы строили планы о
будущем  -  очень  праздничном и светлом в нашем воображении. Њы решили, что
будем  неразлучны, что Ќина будет проводить зиму на Љавказе, а лето у нас, в
хуторе, что Я с своей стороны буду гостить у них целый зимний месЯц в году.
     - Њы  устроим  прогулки,  Я  познакомлю  тебЯ  с нашими горами, аулами,
научу   ездить   верхом,  -  восторженно  говорила  милаЯ  кнЯжна,  -  потом
непременно  взберемсЯ  на  самую  высокую  вершину и там дадим торжественный
обет вечной дружбы... „а, ‹юда?
     џ  видела, как поблескивали ее черные глазки и разгорались щечки жарким
румЯнцем.
     - Ђх,  скорее бы, скорее наступило это времЯ! - тоскливо шептала она. -
‡наешь,  ‹юда, мне иногда кажетсЯ, что будущее так светло и хорошо, что Я не
доживу до этого счастьЯ!
     - —то  ты,  Ќиночка!  - в ужасе восклицала Я и, чуть не плача, зажимала
ей рот поцелуЯми.
     Џо  вечерам мы усаживались на чью-либо постель и, тесно прижавшись одна
к  другой,  все  пЯть  девочек, запугивали себЯ страшными рассказами. Џотом,
наслушавшись  разных  ужасов,  мы трЯслись всю ночь как в лихорадке, пугаЯсь
крытых  белыми  пикейными  одеЯлами постелей наших уехавших подруг, и только
под утро засыпали здоровым молодым сном.
     ‚  пЯтницу  утром (вечером у нас была назначена елка) нас повели гулЯть
по  людным  петербургским  улицам.  „елалось это длЯ того, чтобы съехавшимсЯ
накануне  старшим  можно  было  тайком от нас, маленьких, украсить елку. „лЯ
прогулки  нам  были  выданы  темно-зеленые  пальто  воспитанниц  католичек и
лютеранок,  ездивших в них в церковь по праздникам. Ќа головы надели вЯзаные
капоры с красными бантиками на макушке.
     ‚переди шла чинно Ђрно, сзади же - швейцар в ливрее.
     ли  мы  попарно:  ‚алЯ  ‹ер впереди с Џугачом, как самаЯ маленькаЯ, за
ними Љира и —екунина, и, наконец, шествие заключали мы с Ќиной.
     - —то  это?  Џриютских  девочек ведут? - недоумеваЯ, остановилась перед
нами какаЯ-то старушка.
     - Parlez  francais!  -  коротко  приказала  Ђрно,  обиженнаЯ  тем,  что
вверенных ей воспитанниц принимают за приютских.
     - Ђх,  милашки!  - воскликнула, проходЯ под руку с господином, какаЯ-то
сердобольнаЯ  барынька.  -  ‘мотри,  какие худенькие! - жалостливо протЯнула
она, обращаЯсь к мужу.
     - Ћт  институтских  обедов не растолстеешь, да и заучивают их там, этих
институток, - сердито молвил тот.
     Њы чуть не фыркнули. Ћт этой встречи нам стало вдруг весело.
     Љира,  знавшаЯ  Џетербург очень сносно, поЯснЯла нам, по какой улице мы
проходили.
     ‚еликолепные  магазины,  красивые  постройки  и пестраЯ, нарЯднаЯ толпа
приковывали  мой  взор,  и  Я молча шла рЯдом с Ќиной, лишь изредка делЯсь с
нею моими впечатлениЯми.
     Ќа  обратном  пути  мы  зашли  в  кондитерскую  за  пирожными.  ’ам все
удивленно и сочувственно смотрели на нас.
     Ћживленные  и  порозовевшие от мороза, мы вошли снова под тЯжелые своды
нашего институтского зданиЯ.
     ‚  семь  часов  вечера нас повели в зал, двери которого целый день были
таинственно закрыты.
     ‚   это   времЯ   из   залы   донеслись  звуки  роЯлЯ,  двери  бесшумно
распахнулись,  и  мы  ахнули...  Џосреди залы, всЯ сиЯЯ бесчисленными огнЯми
свечей  и  дорогими,  блестЯщими  украшениЯми,  стоЯла большаЯ, доходЯщаЯ до
потолка  елка.  ‡олоченые  цветы  и  звезды  на  самой  вершине  ее горели и
переливались  не  хуже  свечей.  Ќа  темном  бархатном  фоне  зелени красиво
выделЯлись  повешенные  бонбоньерки,  мандарины, Яблоки и цветы, сработанные
старшими. Џод елкой лежали груды ваты, изображающей снежный сугроб.
     Њне  пришло в голову невольное сравнение этой нарЯдной красавицы елки с
тем   маленьким   деревцом,  едва  прикрытым  дешевыми  лакомствами,  с  той
деревенскою  рождественскою  елочкою,  которою  мама  баловала нас с братом.
ЊилаЯ,  на  все  способнаЯ  мама  сама  клеила  и  раскрашивала незатейливые
картонажи,  золотила орехи и шила мешочки длЯ орехов и леденцов. € все это с
величайшей  осторожностью, тайком, чтобы никто не догадывалсЯ о сюрпризе. ’а
елка,  скромнаЯ, деревенскаЯ, которую делала нам мама, была мне в десЯть раз
приЯтнее и дороже...
     џ невольно вздохнула.
     Љак  раз  в  это  времЯ  к  нам  подошла  Maman, сиЯЯ своей неизменной,
довольной   улыбкой.   Ћна   была   окружена  учителЯми  и  их  семействами,
пришедшими,  по  ее  приглашению,  взглЯнуть  на  институтскую  елку  и дать
повеселитьсЯ своим детЯм.
     - ‚ас  ожидает  сюрприз,  -  произнесла Maman, обращаЯсь к нам и другим
младшим классам, живо заинтересовавшимсЯ этой вестью.
     - Љакой?  -  повернулась  Я было в сторону Ќины и смолкла; кнЯжны подле
менЯ не было.
     - ’ы  не  знаешь,  где  Ќина?  - тревожно обратилась Я к Љире, стоЯвшей
подле менЯ.
     - Ћна  только  что  говорила  с  инспектрисой  и  куда-то  побежала,  -
ответила мне та, не отрываЯ глаз от елки.
     ‚  ожидании  моего  друга Я подошла вместе с другими нашими к маленьким
детЯм наших преподавателей.
     Ћсобенно  понравилсЯ мне пЯтилетний сын француза ђотье, †ан, прелестный
голубоглазый ребенок с длинными локонами и недетской развЯзностью.
     - ’ы любишь институток? - спросила его Љира.
     Ћн  вскинул  глаза  на  говорившую  и  пресерьезно  ответил,  дожевываЯ
Яблоко, по-французски:
     - €нститутки  ужасные лентЯйки; когда Я вырасту и буду учить, как папа,
Я им всем наставлю единиц.
     Њы громко расхохотались.
     ’рогательно  прелестна была парочка близнецов - детей русского учителЯ.
Ћни,  мальчик  и  девочка по восьмому году, держались за руки и в молчаливом
восхищении рассматривали елку.
     ‚  эту  минуту  дверь  снова  распахнулась  и  в  зал вошла целаЯ толпа
рЯженых.  ‚переди была хорошенькаЯ пестраЯ бабочка, эфирнаЯ и воздушнаЯ, под
руку  с  цветком  мака,  в которых Я не без труда узнала €ру и Њихайлову. ‡а
ними  неслась  Љоломбина. „альше - полевые розы, потом китаЯнка, цветочница,
рыбачка  и  добрый  гений  в белой тунике и с крыльЯми - ‹еночка Љорсак, всЯ
утонувшаЯ  в  своих  белокурых  косах.  Ќо  кто  же это там между ними, этот
маленький  красавец  джигит  в  национальном нарЯде из малинового шелка? …го
белаЯ  папаха  низко сдвинута на глаза, а черные усики ловко скрывают нижнюю
часть лица.
     "Ћткуда   этот  красивый  мальчик  с  искусно  наведенными  усиками?  -
терЯлась Я в догадках. - € как его пустили рЯженым в наш зал?"
     ‘тарик  ђотье  шутливо  поймал  джигита  за  руку; тот, выхватив кинжал
из-за поЯса, погрозил французу.
     ’еперь по знаку Maman заиграли вальс, и все закружилось в моих глазах.
     - Puis-je  vous  engager, mademoiselle? - шепелЯвЯ и подражаЯ лицеисту,
проговорил подлетевший ко мне мальчик-джигит.
     - Ђх!
     € Я громко рассмеЯлась, узнав по голосу Ќину.
     - ‚от провела-то! - хохотала Я.
     - —то, не похожа? - радовалась кнЯжна.
     - ‘овсем, совсем не узнали, - весело подхватили наши.
     - Љак это тебе позволили одетьсЯ мальчиком?
     - Њне  Maman  велела  через  …ленину, - шепотом докладывала Ќина, - она
знала,  что  Я  костюм  привезла  с  Љавказа  и  знаю лезгинку, и велела мне
танцевать.
     - € ты будешь танцевать?
     - Љонечно!  ‚от  уже  заиграли. ‘лышишь? Ќадо начинать! - € хорошенький
джигит  при первых звуках начатой тапером лезгинки ловко выбежал на середину
зала  и  встал  в позу. ЌачалсЯ танец, полный огнЯ, пластичности, ловкости и
той неподражаемой живости, котораЯ может только быть у южного народа.
     •орошо  танцевала  Ќина,  змейкой  скользЯ  по  паркету,  все ускорЯЯ и
ускорЯЯ  темп плЯски. …е глаза горели одушевлением. …ще до начала плЯски она
стерла  свои  нелепые усы и теперь неслась перед нами с горевшими как звезды
глазами   и   выпавшими  длинными  косами  из-под  сбившейсЯ  набок  папахи.
ђазгоревшаЯсЯ в своем оживлении, она казалась красавицей.
     Ќо  вот  она  кончила.  …й  неистово  аплодировала  всЯ  зала.  Џросили
повторениЯ,  но  Ќина устала; тЯжело дыша, подошла она на зов Maman, котораЯ
с  нежной  лаской поцеловала общую любимицу и, вытерев заботливо со лба Ќины
крупные  капли пота, отпустила ее веселитьсЯ. џ хотела было подбежать к Ќине
и  крепко  расцеловать  ее  за  доставленное  ею  удовольствие. џ так пылала
любовью  к  моей  хорошенькой  талантливой  подруге,  которой гордилась, как
никогда,  но  -  увы!  -  Ќину  уже  подхватили  старшие и, наперерыв угощаЯ
конфектами и поцелуЯми, увели куда-то.
     Џотом  она поЯвилась снова в зале, обнЯвшись с €рочкой ’рахтенберг, и Я
не посмела отнЯть ее у нарЯдной бабочки.
     ‚  первый раз за мое полугодовое пребывание в институте Я почувствовала
себЯ совсем одинокой.
     ‘ердце  мое  сжималось...  грудь  сдавило... Ќо когда Ќина прибежала ко
мне, все мое горе исчезло...
     Њежду  тем  праздники подходили к концу. ‚ воскресенье стали съезжатьсЯ
девочки.   Љаникулы  кончились,  и  институтскаЯ  повседневнаЯ  жизнь  снова
вступила в свои права.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XVII

                              ‚ысочайшие гости

     Ћднажды,  дней  через  десЯть  по  съезде  институток, когда мы чинно и
внимательно  слушали  немецкого  учителЯ,  толковавшего  нам  о том, сколько
видов  деепричастий  в немецком Языке, раздалсЯ громко и неожиданно густой и
гулкий удар колокола.
     "Џожар!"  -  вихрем  пронеслось  в  наших  мыслЯх.  Ќекоторым сделалось
дурно.  Ќадю  ”едорову,  бесчувственную,  на  руках  вынесли  из класса. ‚се
повскакали со своих мест, не знаЯ, куда бежать и на что решитьсЯ.
     ЉласснаЯ   дама   и   учитель   переглЯнулись,  и  перваЯ  торжественно
произнесла:
     - Bleibt ruhig, das ist die Kaiserin (успокойтесь, это государынЯ)!
     - ѓосударынЯ  приехала!  - ахнули мы, и сердца наши замерли в невольном
трепете ожиданиЯ.
     ѓосударынЯ!  Љак  же  это сразу не пришло в голову, когда вот уже целую
неделю  нас  старательно готовили к приему ‚ысочайшей Џосетительницы. Љаждое
утро  до  классов  мы  заучивали  всевозможные  фразы  и  обращениЯ, могущие
встретитьсЯ  в  разговоре  с императрицей. Њы знали, что приезду лиц царской
фамилии  всегда  предшествует  глухой  и  громкий удар колокола, висевшего у
подъезда,  и  все-таки  в последнюю минуту, ошеломленные и взволнованные, мы
страшно растерЯлись.
     Њ-lle  Ђрно  кое-как успокоила нас, усадила на места, и прерванный урок
возобновилсЯ.  Њы  видели, как менЯлась поминутно в лице наша класснаЯ дама,
старавшаЯсЯ  во  что  бы то ни стало сохранить присутствие духа; видели, как
дрожала  в  руках  учителЯ книга грамматики, и их волнение невольно заражало
нас.
     "‚от-вот  Ћна  войдет, давно ожидаемаЯ, желаннаЯ ѓостьЯ, войдет и сЯдет
на   приготовленное   ей   на  скорую  руку  кресло..."  -  выстукивало  мое
неугомонное сердце.
     †дать   пришлось   недолго.   ‘пустЯ   несколько   минут  дверь  широко
распахнулась  и  в  класс  вошла небольшого роста тоненькаЯ дама, с большими
выразительными  карими  глазами,  ласково глЯдевшими из-под низко надвинутой
на  лоб  меховой  шапочки,  с  длинным  дорогим  боа  на шее поверх темного,
чрезвычайно простого коричневого платьЯ.
     ‘  нею  была  Maman  и  очень  высокий  широкоплечий  плотный офицер, с
открытым, чрезвычайно симпатичным, чисто русским лицом.
     - ѓде  же  ѓосударынЯ?  - хотела Я спросить Ќину, вполне увереннаЯ, что
вижу  свиту  Њонархини,  но  в  ту же минуту почтительно выстроившиесЯ между
скамей  наши  девочки,  низко  приседаЯ, чуть не до самого пола, проговорили
громко и отчетливо, отчеканиваЯ каждый слог:
     - ‡дравиЯ желаем, ‚аше €мператорское ‚еличество!
     € тотчас же за первой фразой следовала втораЯ на французском Языке:
     - Nous avons l'honneur de saluer Votre Majeste Imperial!
     ‘омнений не было. Џередо мною были ѓосударь и ѓосударынЯ.
     "’ак  вот  они!"  -  мысленно произнесла Я, сладко замираЯ от какого-то
нового, непонЯтного мне еще чувства.
     ‚   моем  впечатлительном  и  несколько  мечтательном  воображении  мне
представлЯлась  совсем  инаЯ  –арскаЯ —ета. Њысль рисовала мне торжественное
поЯвление  Њонархов  среди  целой  толпы  нарЯдных  царедворцев  в  богатых,
золотом  шитых,  чуть  ли  не  парчовых  костюмах,  залитыми с головы до ног
драгоценными камнЯми...
     Ђ  между  тем  передо  мною  простое коричневое платье и военный сюртук
одного  из  гвардейских  полков  столицы. ‚место величиЯ и пышности простаЯ,
ободрЯющаЯ и милаЯ улыбка.
     - ‡дравствуйте,  дети!  -  прозвучал  густой и приЯтный бас ѓосударЯ. -
—ем занимались?
     Maman   поспешила   объЯснить,  что  у  нас  урок  немецкого  Языка,  и
представила  –арской  —ете  m-lle  Ђрно  и  учителЯ.  ѓосударь  и ѓосударынЯ
милостиво протЯнули им руки.
     - Ђ  ну-ка, Я проверю, как вы уроки учите, - шутливо кивнул нам головою
ѓосударь  и,  обведЯ класс глазами, поманил сидевшую на первой скамейке Љиру
„ергунову.
     “  менЯ  замерло  сердце,  так  как  Љира,  славившаЯсЯ своею ленью, не
выучила  урока  -  Я  была  в  этом  уверена.  Ќо Љира и глазом не моргнула.
‚ероЯтно,  ее  отважнаЯ  белокураЯ  головка  с  вздернутым носиком и бойкими
глазенками  произвела  приЯтное впечатление на –арскую —ету, потому что Љира
получила  милостивый  кивок  и  улыбку,  придавшие  ей еще больше храбрости.
ѓлаза  Љиры  с  полным  отчаЯнием  устремились  на  учителЯ. Ћни понЯли друг
друга.  Ћн  задал  ей  несколько вопросов из прошлого урока, на которые Љира
отвечала бойко и умело.
     - •орошо! - одобрил еще раз ѓосударь и отпустил девочку на место.
     Џотом  его  взглЯд  еще раз обежал весь класс, и глаза его остановились
на  миг  как  раз на мне. ‘мутный, необъЯснимый трепет охватил менЯ от этого
проницательного  и  в  то  же  времЯ ласково-ободрЯющего взглЯда. Њое сердце
стучало  так,  что  мне  казалось  -  Я слышала его биение... —то-то широкой
волной  прилило  к  горлу,  сдавило  его,  наполнЯЯ глаза теплыми и сладкими
слезами   умилениЯ.   Ѓлизость   Њонарха,  …го  простое,  доброе,  отеческое
отношение,  -  …го  -  великого  и  могучего, держащего судьбу государства и
миллионов  людей  в  этих  мощных  и  крупных  руках,  -  все  это заставило
содрогнутьсЯ  от  нового  ощущениЯ  впечатлительную  душу маленькой девочки.
Љазалось,  и ѓосударь понЯл, что во мне происходило в эту минуту, потому что
глаза его засиЯли еще большею лаской, а полные губы мЯгко проговорили:
     - Џойди сюда, девочка.
     ‚зволнованнаЯ  и  счастливаЯ,  Я  вышла  на середину класса, по примеру
Љиры, и отвесила низкий-низкий реверанс.
     - Љакие-нибудь  стихи  знаешь?  -  снова  услышала Я ласкающие, густые,
низкие ноты.
     - ‡наю стихотворение "Erlk