ети,  -  дрожащим  голосом  проговорила она громко, - ваша маленькаЯ
подруга кнЯжна Ќина „жаваха скончалась сегоднЯ ночью!
     Љакие-то темные круги пошли у менЯ перед глазами.
     џ потерЯла сознание...
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Ћна  лежала  худенькаЯ-худенькаЯ  и  невероЯтно  вытЯнувшаЯсЯ  в  своем
небольшом,    но    пышном    белом    гробу.   …й   казалось   теперь   лет
пЯтнадцать-шестнадцать, этой маленькой одиннадцатилетней девочке.
     Њатенька  заботливо  расчесала  роскошные  косы кнЯжны и окутала всю ее
двумЯ   мЯгкими   волнами   черных  кудрей.  Ќа  восковом  личике  с  плотно
сомкнутыми,   точно  слипшимисЯ  стрелами  ресниц  смерть  запечатлела  свой
холодом пронизанный поцелуй.
     Ћно  было  величаво-покойно и как-то важно, это недетское лицо, мертвое
и  прекрасное  новой  таинственной  красотой.  ‘транно,  резко выделЯлись на
изжелта-белом  лбу  две  тонкие,  прЯмые  черточки бровей, делавшие строгим,
почти суровым бледное мертвое личико.
     Ћно  было  величаво-покойно и как-то важно, это недетское лицо, мертвое
и  прекрасное  новой  таинственной  красотой.  ‘транно,  резко выделЯлись на
изжелта-белом  лбу  две  тонкие,  прЯмые  черточки бровей, делавшие строгим,
почти суровым бледное мертвое личико.
     …е  перенесли  в  полдень  в последнюю палату, поставили на катафалк из
белого  глазета серебром и золотом вышитый белый гроб с зажженными перед ним
с  трех  сторон  свечами  в тЯжелых подсвечниках, принесенных из церкви. ‚сю
комнату  убрали коврами и пальмами из квартиры начальницы, превратив угрюмую
лазаретную палату в зимний сад.
     Њы  окружили  гроб  с  милыми  останками кнЯжны и, в ожидании панихиды,
слушали всхлипывающую Њатеньку.
     - “ж  так  она  тихо-тихо отошла, голубка наша белаЯ, - говорила добраЯ
сиделка  плачущим  голосом.  -  Ќи  стона,  ни жалобы... ’олько все просила:
"Ћтнеси  менЯ  в  сад  на  лужайку, Њатенька, Я небо хочу видеть". Џотом все
барышню  ‚лассовскую  звала:  "‹юда,  говорит,  ‹юда, приди ко мне..." ‚се о
Љавказе  бредила,  о  горах  да  о  крылышках  каких-то... и к утру забылась
немного...  Ќу  Я,  грешным  делом,  сама  тоже вздремнула. ’олько чувствую,
кто-то  мне  точно  в  лицо  дунул...  ѓлЯжу,  а  кнЯжна-то,  голубушка,  на
постельке  сидит,  ручки  вперед  протЯнула,  а лицо такое светлое-светлое у
нее.  "Џрощай,  -  шепчет  мне,  и  самое-то  чуть  слышно,  -  за мной мама
пришла...  на  Љавказ едем..." Џобледнела как простынЯ и упала на подушку...
’ак  и  скончалась  свЯтаЯ  душенька  ангельскаЯ... - закончила свой рассказ
Њатенька.
     Ќаши  некоторые  заплакали,  другие  зарыдали навзрыд, а у менЯ не было
слез.   ’очно   клещами   сдавило  мне  грудь,  мешаЯ  говорить  и  плакать.
Џрислонившись  к  гробу, Я судорожно схватилась за его край, едва держась на
ногах.
     - ‚ы  бы прилегли малость, - посоветовала мне Њатенька, испуганнаЯ моим
видом,  -  не  свалитьсЯ  бы  вам.  €шь  ведь,  бледные  стали...  не  лучше
покойницы!
     џ  едва  слышала  ласковую старушку и не отходила от кнЯжны, впиваЯсь в
лицо  покойной  сухими,  жадными  и скорбными глазами. “жасное, невыразимое,
никогда не испытанное еще горе со страшною силою охватило менЯ.
     "…е  нет,  а  ты,  ты  одинока теперь, - твердило мне что-то изнутри, -
умерла,  уснула  навсегда  твоЯ  маленькаЯ  подруга, и не с кем будет делить
тебе  здесь  горе  и радость..." "Џрости, роднаЯ", - звучал между тем в моих
ушах глухой, болезненно-хриплый голос, полный невыразимой тоски и муки...
     "Џрости,    роднаЯ!.."    —то   значили   эти   вещие   слова   кнЯжны?
Џредчувствовала  ли  она  инстинктом  труднобольной  свой  близкий  конец  и
прощалась  со  своей  бедной маленькой подружкой или же трогательно-виновато
просила  у  нее  прощениЯ за невольно причинЯемое ей горе - вечную разлуку с
нею, умирающей?
     €  вдруг  быстраЯ  мысль  пронизала  мой  мозг.  ‘он об эльфах оказалсЯ
вещим...  „уша  Ќины  высоко  поднЯлась  над нами, и прозрачнаЯ, чистаЯ, как
маленький эльф, утонула она в эфире бессмертиЯ...
     Њои  глаза  были  все  так  же  сухи  и  в  то времЯ, когда дрожащие от
волнениЯ  голоса старших пропели "‚ечную памЯть", когда кончилась панихида и
отец  ”илимон,  разжав восковые руки покойницы, положил в них образок свЯтой
Ќины.
     —ье-то рыдание, надрывающее душу, сухое и короткое, огласило комнату.
     ќто  плакала  €рочка  ’рахтенберг,  не  успевшаЯ  проститьсЯ с кнЯжной.
Maman,  с  добрыми,  покрасневшими  глазами,  в  черном  платье  и  траурной
наколке,  поднЯлась  на  ступени  катафалка и, склонившись над своей мертвой
любимицей,  разгладила  ее  волосы  по  обе  стороны  белого  и ровного, как
тесемочка,  пробора.  Љрупные,  горЯчие  слезы закапали на руки Ќины, а губы
Maman судорожно искривились, силЯсь удержать рыданиЯ.
     - „а,  дети,  это  была золотаЯ, благороднаЯ, честнаЯ душа! Ќа редкость
хорошаЯ! - обратилась она к нам тихим, но внЯтным голосом.
     "—истаЯ!  —естнаЯ!  ‘вЯтаЯ!  €  лежит здесь без дыханиЯ и мыслей, а мы,
ничем   не   отличающиесЯ,  шаловливые  и  капризные,  будем  жить,  дышать,
радоватьсЯ!.."  -  сверлило  мой  мозг,  и каким-то озлоблением охватило мою
детскую душу.
     —етыре  днЯ  стоЯла  покойница  в  ожидании  приезда отца, которого уже
известили по телеграфу о смерти Ќины.
     Ќа  пЯтый  день  он  приехал  во  времЯ панихиды, когда мы меньше всего
ожидали его поЯвлениЯ.
     Ћн  вошел  быстро, внезапно, еще молодой и чрезвычайно красивый высокий
брюнет,  в  генеральской  форме.  Ћн  вошел  мертвенно-бледный,  с судорожно
подергивающимисЯ  губами  под  черной  полоской тонких, длинных усов и прЯмо
направилсЯ к гробу.
     Ќе  решаюсь  описать  того  страшного,  мрачного  отчаЯниЯ,  которое  Я
увидела  на  этом  мужественном лице. џ помню только не то крик, не то стон,
вырвавшийсЯ  из  груди  отца  при виде мертвой дочери... Ќо это было до того
потрЯсающе-мучительно,  что  мои нервы не выдержали, и Я зарыдала в ответ на
этот  крик,  зарыдала  теми  благотворными,  отчаЯнными  рыданиЯми,  которые
смЯгчают  несколько  тЯжесть горЯ. Ђ он все стоЯл, схватившись обеими руками
за   край   гроба   и  впиваЯсь  мрачно  горевшими  глазами  в  лицо  своего
единственного, навеки потерЯнного ребенка...
     Ќа другой день ее хоронили.
     Ћтпевание  было  в  нашей  церкви,  где столько раз так горЯчо молилась
религиознаЯ девочка.
     ‚есна,  так  страстно  любимаЯ  Ќиной,  хотела,  казалось, приласкать в
последний   день   пребываниЯ  на  земле  маленькую  покойницу.  ‹уч  солнца
скользнул  по  восковому  личику и, ударЯсь о золотой венчик на лбу умершей,
разбилсЯ на сотню Ярких искр...
     Ћна  еще  глубже  опустилась  за  два днЯ на своем последнем ложе и еще
мертвеннее  было  заостренное  личико;  темные  пЯтна,  проступившие на нем,
легли зловещими тенЯми.
     "Ѓоже  мой,  -  думала  Я, мучительно вглЯдываЯсь в любимый образ, весь
окутанный  тонкой  и  прозрачной  дымкой фимиама, - неужели Я уже никогда не
услышу ее милого голоса? Ќеужели все-все кончено?.."
     Ђ  в  ушах  звенело  и переливалось на тысЯчу ладов: "Џрости, роднаЯ" -
последние слова, обращенные ко мне подругой...
     Ћдна  за  другой  подходили  институтки  к гробу, поднимались по обитым
черным  сукном  траурным  ступенЯм  катафалка  и с молитвенным благоговением
прикладывались  к  прозрачной  ручке  усопшей.  ѓолоса старших едва звучали,
задавленные рыданиЯми...
     ‚  этой  безысходной  тоске  всей тесно сплотившейсЯ институтской семьи
видна  была  безграничнаЯ  привЯзанность  к  маленькой  кнЯжне,  безвременно
вырванной  от  нас  жестокою  смертью...  „а,  все,  все  любили  эту  милую
девочку!..
     …е  похоронили  в  Ќоводевичьем монастыре, - так далеко от родины, куда
она так стремилась последние дни!
     ‚се  времЯ  отпеваниЯ отец Ќины не выпускал краЯ гроба, не отрывал глаз
от  потемневшего мертвого личика. Љогда гроб вынесли, он шел до монастырЯ не
сзади, а сбоку белого катафалка с кнЯжеской короной.
     Џрохожие,  при  виде  печальной процессии, маленького гробика, скрытого
под  массою венков, целой колонны институток, следовавших за гробом, снимали
шапки, истово крестились и провожали нас умиленными глазами.
     Ќо  больше  всего  поражал  прохожих  вид  высокого,  статного красавца
генерала,  идущего  у  самого  гроба  без  шапки,  с  глазами  блуждающими и
страшными...
     ‚  монастырской  церкви,  при  последнем  прощании  с  дочерью,  он  не
застонал  и  не  зарыдал,  как  это  всегда  бывает.  ‚се  тот  же  мрачный,
блуждающий  взглЯд,  полный  отчаЯниЯ...  Љогда  начальница  отрезала  прЯдь
черных  кудрей  его  дочери  и подала ему, он тупо посмотрел сначала на нее,
потом на прЯдь, конвульсивно зажал в руке волосы и закрыл лицо рукою.
     ‚се  это  Я  видела как сквозь сон. ‚ ушах моих, заглушаЯ пение и голос
институток, звучали только последние слова моей дорогой Ќиночки:
     "Џрости, роднаЯ!.."
     …е  опустили в могилу, забросали землей, сровнЯли холмик и поставили на
нем крест из белого мрамора с надписью:

                               ‡десь покоитсЯ
                      кнЯжна Ќина „жаваха-алы-„жамата.

     Ќаверху креста значилось:

                                ‘пи с миром,
                               милаЯ девочка.

     ЉнЯзь  долго-долго  смотрел на холмик, на крест, на надпись, и взор его
казалсЯ почти безумным.
     ’акого глухого, отчаЯнного горЯ Я еще не видала.
     ‚ тот же день он уехал из Џетербурга.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XXIV

                              ‚ыпуск. ‘юрприз

     ЏотЯнулись  тЯжелые  дни  одиночества.  џ  тосковала по Ќине, мало ела,
мало  говорила,  но  зато  с невыразимым рвением принЯлась за книги. ‚ них Я
хотела  потопить  мое горе... „ва оставшихсЯ экзамена были довольно легкими,
но  мне  было  чрезвычайно  трудно  сосредоточитьсЯ длЯ подготовки. ѓлубокаЯ
тоска  -  последствие  бурного  душевного  потрЯсениЯ  - мешала мне учитьсЯ.
—астые слезы туманили взор, устремленный на книгу, и не давали читать.
     џ  напрЯгла  все  свои усилиЯ и выдержала два последних экзамена так же
блестЯще,  как  и  предыдущие...  Џомню,  как  точно  во  сне  отвечала Я на
задаваемые  вопросы,  помню  похвалы  учителей  и ласковые слова начальницы,
котораЯ, с кончиной ее любимицы, перевела на менЯ всю свою нежность.
     - ‘овсем  ты  изменилась,  девочка,  -  говорила Њаman. - Џривезли тебЯ
румЯным  украинским  Яблочком,  а  увезут  хилой  и бледной. ‡наю, знаю, как
тЯжело  терЯть близких, и понимаю, как тебе грустно без Ќины. ’ы ведь ее так
любила!  Ќо,  милаЯ  моЯ,  на все волЯ ЃожьЯ: Ќину отозвал к себе ѓосподь, а
волЯ  …го  свЯтаЯ,  и  мы не должны роптать... ‚прочем, - прибавила Maman, -
Ќина  все равно долго бы жить не могла; она была такаЯ хилаЯ, болезненнаЯ, и
та  роковаЯ  болезнь,  котораЯ  свела так рано ее мать в могилу, должна была
непременно  отразитьсЯ  и  на  Ќине...  €  потому, - заключила кнЯгинЯ, - не
горюй о ней...
     ‚идЯ,  что  мои  глаза  застлались  слезами  при  воспоминании  о милой
подруге, Maman поспешила прибавить:
     - Ђ учишьсЯ ты прекрасно! Џожалуй, первою ученицей будешь в классе.
     Џервой  ученицей!  џ  об  этом  не  думала,  но  слова  Maman  невольно
наполнили  мое  сердце  самыми честолюбивыми замыслами... ‚ первый раз после
смерти  Ќины  Я  ощущала  какое-то  сладкое  душевное удовлетворение. Ѓыстро
подсчитала  Я  мои  баллы  и  не без восторга убедилась, что они превосходЯт
отметки „одо - самой опасной соперницы.
     ‘пустЯ днЯ три нам роздали бюллетени с баллами.
     “ра! џ была первою в классе!
     ЊенЯ  охватила на мгновение почти шумнаЯ радость, но - увы! - только на
мгновение...  Љакой-то  внутренний  голос шептал мне зловеще: "ќтого не было
бы,  если  б  кнЯжна  „жаваха  не  лежала  в могиле, потому что Ќина была бы
непременно   первой".   €   остраЯ  боль  потери  мигом  заглушила  невинную
радость...
     џ  написала маме еще до Ќининой смерти о моих успехах, потом послала ей
телеграмму  о  кончине  кнЯжны,  а  теперь  отправила к ней длинное и нежное
письмо,  просЯ  подробно написать, кого и когда пришлет она за мною, так как
многие институтки уже начали разъезжатьсЯ...
     Ђ   между  тем  институтскаЯ  жизнь  обогатилась  еще  одним  событием,
происходившим  ежегодно в конце маЯ: наступил день выпуска и публичного акта
старших.
     Ќакануне  лучшие  ученицы  из выпускных, окончивших институт, ездили во
дворец  получать  высшие награды из державных рук ѓосударыни. Њы, младшие, с
волнением  смотрели  на рЯд карет, подъехавших к зданию института, в которых
наши  выпускные  в  парадных  платьЯх отправились во дворец, и с нетерпением
ждали   их   возвращениЯ.   Ћни   вернулись  восхищенные,  умиленные  лаской
Ђвгустейших  хозЯев,  и  показывали  покрытые бриллиантами шифры и золотые и
серебрЯные  медали, которые рельефно выделЯлись на голубом бархате футлЯров,
увенчанных коронками.
     ‚  день выпуска была архиерейскаЯ служба, мало, однако, подействовавшаЯ
на   религиозное   настроение   выпускных.   ‚иновницы  торжества  поминутно
оглЯдывались   на  церковные  двери,  в  которые  входили  их  родственники,
наполнЯЯ церковь нарЯдной и пестрой толпой...
     Џосле  обедни нас повели завтракать... ‘таршие, особенно шумно и нервно
настроенные,  не  касались  подаваемых  им  в "последний раз" казенных блюд.
Ћбычную  молитву  перед  завтраком  они  пропели  дрожащими  голосами. Џосле
завтрака  весь  институт,  имеЯ  во  главе  начальство,  опекунов,  почетных
попечителей,  собралсЯ  в зале. ‘юда же толпой хлынули родные, приехавшие за
своими  ненаглЯдными  девочками,  отлученными  от родного дома на целых семь
лет, а иногда и больше.
     Џубличный акт началсЯ.
     €сполнен   был   народный   гимн,  после  которого  девочки  поочередно
подходили  к  столу,  за  которым  восседало  начальство,  низко приседали и
получали  наградные  книги,  аттестаты и …вангелие с молитвенником "в памЯть
института", как выражалась начальница.
     Џосле  раздачи  наград  начальство  обходило  выставку  ручных  работ и
рукоделий девочек.
     ’ут  выделЯлсЯ  портрет  самой  Maman,  мастерски исполненный маслЯными
красками одною из старших.
     ‚оспитанницы  пели,  играли  в  4,  8  и  16  рук,  показываЯ  все свое
искусство, приобретенное ими в стенах института.
     Ќаконец  зал  огласилсЯ звуками прощальной кантаты, сочиненной одною из
выпускных  и  положенной  на  ноты  ее  подругой. ‚ незамысловатых сердечных
словах,  сопровождаемых  такою  же  незамысловатою музыкой, прощались они со
стенами  института,  в  которых  протекало  их детство, резвое, беззаботное,
веселое,  прощались  с  товарками  и  подругами,  прощались с начальницей, с
доброй  матерью  и  наставницей, с учителЯми, пролившими Яркий свет учениЯ в
детские их души.
     Ћсобенно  трогательно  было  прощание  подруг  между собою, с поминутно
прерывающимисЯ звуками кантаты, готовой оборватьсЯ каждое мгновение.

                Џрощайте, подруги, Ѓог знает, когда
                Њы с вами увидимсЯ снова...
                ’ак пусть же почиет над каждой из нас
                …го благотворное ‘лово... -

выводил, усиленно сдерживаЯ рыданиЯ, дружный девичий хор.
     Љантата смолкла...
     Ќачались  слезы,  возгласы,  рыданиЯ...  Њолодые девушки прощались, как
родные  сестры,  на  вечную  разлуку. Ѓоже мой! ‘колько было здесь искренних
поцелуев, сколько слез горЯчих и светлых, как сама молодость!
     ЏрощаниЯ кончились...
     Љ  институткам  подошли  опекуны,  начальство...  Maman  сказала  речь,
трогательную  и  прочувствованную,  где  коснулась наступающих длЯ выпускных
новых обЯзанностей добрых семьЯнинок и полезных тружениц.
     - џ  надеюсь,  милые дети, - так закончила свою речь кнЯгинЯ, - что вы,
вспоминаЯ  про  институт,  вспомЯнете  раз-другой и вашу Maman, котораЯ была
иной раз строга, но душевно вас любила.
     …два  она  успела кончить, как все эти пылкие юные девушки окружили ее,
со слезами целуЯ ее руки, плечи, лепеча слова любви, признательности...
     Џотом  они  побежали  в  дортуар  - переодеватьсЯ в праздничные нарЯды,
ожидавшие их наверху.
     џ  невольно  поддалась  гнетущему  настроению.  ‚от здесь, в этой самой
зале,  еще  так  недавно  стоЯла  освещеннаЯ елка... а маленькаЯ чернокудраЯ
девочка,  одетаЯ джигитом, лихо отплЯсывала лезгинку... ‚ этой же самой зале
она,  эта  маленькаЯ  черноокаЯ грузиночка, поверЯла мне свои тайны, мечты и
желаниЯ...  ’ут  же  гулЯла  она  со  мною и €рой, тут, всЯ сиЯЯ Яркой южной
красотой, рассказывала нам она о своей далекой, чудной родине.
     ѓде  она,  милаЯ,  чернокудраЯ  девочка?  ѓде  он,  маленький  джигит с
оживленным  личиком?  ѓде  ты,  моЯ  Ќина,  мой  прозрачный  эльф с золотыми
крылышками?..
     Ќе  торопЯсь  последовала Я за нашими на церковную паперть, опираЯсь на
руку Љраснушки, особенно льнувшей ко мне со смертью моей бедной подружки.
     ЊарусЯ   ‡апольскаЯ,   сердечнаЯ,  добраЯ  девочка,  чутко  понЯла  все
происходившее в моей душе и всеми силами старалась менЯ рассеЯть.
     —ерез  полчаса на паперть выходили выпускные в воздушных белых платьЯх,
в   сопровождении  родных  и  помогавших  им  одеватьсЯ  воспитанниц  других
классов.  Ћни  заходили  на  минутку в церковь, а затем по парадной лестнице
спускались в швейцарскую.
     Џетр,  весь  блестевший  своей парадной формой, с эполетами на плечах и
алебардой  в  руках,  широко  распахивал  двери  перед  вновь выпущенными на
свободу молодыми девушками.
     €  какие  они  были  хорошенькие  -  все  эти Њаруси, ђаечки, ‡ои, в их
грациозных  нарЯдах,  с  возбужденными,  разгоревшимисЯ,  еще почти детскими
личиками.  ‚от  идет  €рочка.  Ћна  сдержаннее,  серьезнее и как бы холоднее
других.  …е  платье роскошно и богато... Ѓелый шелковый лиф с большим бантом
удивительно идет к лицу этой гордой "барышни".
     €рочка - аристократка, и это сразу видно...
     Ќе потому ли так любила ее чуткаЯ и гордаЯ Ќина?
     €рочка   прошла   паперть  и  готовилась  спуститьсЯ  вниз,  но  вдруг,
обернувшись, заметила менЯ и быстро приблизилась.
     - ‚лассовскаЯ,  - произнесла она, мило краснеЯ и отводЯ менЯ в сторону,
-  будущую  зиму Я приеду из ‘токгольма на три сезонных месЯца. ‚ы позволите
мне  навестить  вас  в памЯть Ќины?.. џ бы так желала поговорить о ней... но
теперь ваша рана еще не зажила и было бы безжалостно растравлЯть ее...
     џ изумилась.
     Ћт €рочки ли услышала Я все это?
     - ‚ы  ее очень любили, mademoiselle ’рахтенберг? - невольно вырвалось у
менЯ.
     - „а,  Я  ее очень любила, - серьезно и прочувствованно ответила она, и
тихаЯ грусть разлилась по этому гордому аристократическому личику.
     - Ђх,  тогда  как  Я  рада  вам буду! - воскликнула Я и детским порывом
потЯнулась поцеловать моего недавнего злейшего врага...
     Џоследние выпускные уехали, и институт сразу точно притих.
     Џонемногу  стали разъезжатьсЯ и остальные классы. џ целые дни проводила
в  саду с книгой на коленЯх и глазами, устремленными в пространство, мечтала
до утомлениЯ, до бреда.
     Ћднажды  в  полдень,  после завтрака, Я одиноко гулЯла по задней аллее,
где  так  часто  бывала  с  моей ненаглЯдной Ќиной. Њои мысли были далеко, в
беспредельном, голубом пространстве...
     ‚друг  в  конце  аллеи  показалась  невысокаЯ,  стройнаЯ  фигура дамы в
простом темном платье и небольшой шлЯпе.
     "‚ерно,  к  начальнице..."  -  мелькнуло  в моей голове, и, не глЯдЯ на
незнакомку, Я сделала реверанс, уступаЯ ей дорогу.
     „ама  остановилась... ‡накомое, близкое, дорогое, родное лицо мелькнуло
из-под темной сетки вуали.
     - Њама!!!  -  отчаЯнно,  дико  крикнула  Я на весь сад и упала к ней на
грудь.
     Њы  обе  зарыдали неудержимыми, счастливыми рыданиЯми, целуЯ и прижимаЯ
друг друга к сердцу, плача и смеЯсь.
     - Ђх!  Љак  Я  счастлива,  что  опЯть  вижу  тебЯ, ‹юдочка, моЯ дорогаЯ
‹юдочка!..  Џокажи-ка, изменилась ли ты... џ уже думала, что никогда тебЯ не
увижу... - всхлипываЯ, шептала мама и опЯть целовала и ласкала менЯ.
     џ  взглЯнула  на  нее: почти год разлуки со мною не прошел ей даром. …е
худенькое,  миниатюрное личико было по-прежнему трогательно-моложаво. ’олько
новаЯ  морщинка  легла между бровЯми да две горькие складки оттЯнули углы ее
милого  рта.  ЌебольшаЯ  пышнаЯ  прЯдь  волос  спереди  засеребрилась ранней
сединою...
     - Љак  ты  выросла,  ‹юда,  моЯ  рыбка,  моЯ  золотаЯ, да и какаЯ же ты
бледненькаЯ  стала!  €  кудрей  моих нету!.. - говорила мама, оглЯдываЯ менЯ
всю широким любЯщим взглЯдом, одним из тех, которые не поддаютсЯ описанию.
     Њы обнЯлись крепко-крепко и пошли вдоль аллеи.
     - Њамочка,  а  как же ‚асЯ? ’ы решилась оставить его одного? - спросила
Я, сладко замираЯ от прилива нежности.
     Ћна в ответ только счастливо улыбнулась:
     - Ћн здесь.
     - Љто? ‚асЯ?
     - Ќу  конечно,  здесь,  приехал  со  мною за сестренкой. Ћн идет сюда с
твоими  подругами...  џ  нарочно  не  взЯла  его  с собою, чтобы не нарушить
бурной радости нашего первого свиданьЯ... „а вот и он!
     „ействительно,  это  был  он, мой пЯтилетний братишка, миниатюрный, как
девочка,  с  отросшими  за  зиму  новыми  кудрЯми,  делавшими его похожим на
херувима.  ‚  один  миг  Я  бросилась вперед, схватила его на руки, так, что
щегольские  желтые  сапожки  замелькали  в  воздухе да белаЯ матроска далеко
отлетела с головы...
     - Њилый  мой,  хороший  мой! - повторЯла Я как безумнаЯ, - узнал, узнал
‹юду?
     - “знал?  Љонечно, узнал! - важно сказал мальчик. - ’ы такаЯ зе, только
стлизенаЯ.
     Ќовые поцелуи, смех, шутки окруживших его институток...
     џ  была  как в чаду, пока сбрасывала "казенную" форму и одевалась в мое
"собственное  платье",  из которого Я немного выросла. ‘ейчас же после этого
мы  отправились  с мамой за разными покупками, потом обедали с мамой и ‚асей
в  небольшом  нумере  гостиницы... Ћпомнилась Я только к ночи, когда, уложив
‚асю на пузатом диванчике, Я и мама улеглись на широкую номерную постель.
     Њы проболтали с ней до рассвета, прижавшись друг к другу.
     Ќа  другой  день,  в  10-м часу утра, мы все трое были уже на кладбище,
перед  могилкою моего почившего друга. Њы опустились на колени перед зеленым
холмиком, покрытым цветами. Њама проговорила со слезами на глазах:
     - Њир праху твоему, незабвеннаЯ девочка! ‘пасибо тебе за мою ‹юду!
     € она поклонилась до земли милой могилке.
     џ  повесила  на  белый  мрамор  креста  голубой  венок незабудок и тихо
шепнула:  "Џрости,  роднаЯ!"  - удивлЯЯ брата, не спускавшего с менЯ наивных
детских глазенок.
     Ђ  птицы  пели  и  заливались  в  этом  мертвом,  благоухающем  цветами
царстве...
     Њы с мамой встали с колен, вытираЯ невольные слезы...
     Њне  не хотелось покидать дорогую могилу, но надо было торопитьсЯ. ‚ещи
оставались неуложенными, а поезд уходил в три часа.
     џ  еще  раз  взглЯнула  на  белый  крестик  и, прижав к груди медальон,
подаренный  мне  Ќиной,  мысленно  поклЯлась  вечно  помнить  и любить моего
маленького друга...
     ‚озвратившись  в гостиницу, Я быстро сложила мои книги и тетради. ‘реди
последних   была  отдельно  завернутаЯ  дорогаЯ  краснаЯ  тетрадка,  которую
передала  мне  перед  самою  смертью Ќина. џ все не решалась принЯтьсЯ за ее
чтение. Њама уже знала из моего письма об этом подарке Ќины.
     - Џриедем  домой  и  вместе примемсЯ за чтение записок твоей подруги, -
сказала она.
     ’олько  что  успели  мы  уложить  все наши вещи, как слуга доложил, что
менЯ  желает  видеть  какой-то  генерал.  €  Я  и  мама - обе мы были ужасно
удивлены.
     - Џросите, - сказала мама.
     ‘пустЯ  минуту  в  комнату  вошел  пожилой  генерал с очень приветливым
лицом.
     - џ  пришел  по  поручению  моего племЯнника, генерала кнЯзЯ „жавахи, -
начал  он.  -  ЉнЯзь  „жаваха  просил  менЯ передать вам, милаЯ девочка, его
глубокую  и  сердечную благодарность за вашу привЯзанность к его незабвенной
Ќине.  Ћна  часто  и  много  писала  отцу  про вашу дружбу... ЉнЯзь во времЯ
своего  пребываниЯ в Џетербурге был так расстроен смертью дочери, что не мог
лично  поблагодарить  вас  и  поручил  это сделать мне... ‘пасибо вам, милаЯ
девочка, сердечное спасибо...
     џ  не могла удержатьсЯ при этом напоминании о моей дорогой, незабвенной
подруге и расплакалась.
     ѓенерал нежно обнЯл менЯ и поцеловал.
     Џотом  он  разговорилсЯ  с  мамой,  расспрашивал  про наше житье-бытье,
спросил о покойном папе.
     - Љак!  -  воскликнул генерал, когда мама сообщила ему о военной службе
папы.  -  ‡начит,  отец  ‹юды  тот  самый ‚лассовский, который пал геройской
смертью   в  последнюю  войну!  Ћ,  Я  его  знал,  хорошо  знал!..  ќто  был
душа-человек!..  џ  счастлив,  что  познакомилсЯ  с его женою и дочерью. Љак
жаль,  что  вы  уже  уезжаете  и  что  Я  не  могу пригласить вас к себе! Ќо
надеюсь, вы осенью привезете вашу дочь обратно в институт?
     - ђазумеетсЯ, - ответила мама.
     - Ќу,  так  времЯ еще не ушло! - воскликнул генерал. - џ ведь буду жить
теперь  в  Џетербурге.  Љогда ваша дочь вернетсЯ, Я ее часто буду навещать в
институте.  Ќадеюсь,  что  и  она  будет бывать у нас, а в будущие каникулы,
быть  может,  мы  все  вместе поедем на Љавказ посмотреть на места, где жила
Ќина...  Џусть  ваша  дочь  считает,  что  у нее теперь двумЯ родственниками
больше:  генералом  Љашидзе,  другом  ее  отца,  и кнЯзем „жавахой, отцом ее
безвременно умершей подруги...
     ‚се  это  было  сказано  очень трогательно, искренно. Ќа глазах старика
генерала  показались  даже  слезы.  ‚зволнованный,  он распростилсЯ с нами и
обещал в это же лето побывать у нас на хуторе.
     —асов  через  пЯть,  шумЯ  колесами  и прорезываЯ оглушительным свистом
весенний  воздух,  поезд мчал нас - маму, менЯ и ‚асю - в далекую, желанную,
родимую “краину...