ен” „иккенса -
убийственнаЯ сатира, и она сполна передана такими же сухими, жесткими штрихами
в переводе ‚.Њ.’опер. € каким отличным русским Языком передана! Ѓуквальное
“человек реальностей” ничего бы не выразило, а вот <i>человек трезвого ума</i> безошибочно
в устах бездушного сухарЯ, длЯ которого всЯкий живой человек - лишь
образчик. € как верно найден этот <i>образчик</i> длЯ торгашеского parcel,
словно ѓрэдграйнд рассуждает о товаре из своей лавки!</p>

<p>…стественно, его кредо,
первые же его слова - и первые слова романа - “џ требую фактов!”.
…стественно, сей бывший оптовый торговец скобЯным товаром стремитсЯ “увеличить
собой сумму единиц, составлЯющих парламент”.</p>

<p>Ќетрудно понЯть, каков может
быть город, где всем заправлЯют такой вот ѓрэдграйнд и еще более зловещий его
единомышленник Ѓаундерби. Њрачны все краски не только потому, что это <i>Љокс</i>таун,
город угольных шахт. Ѓеспросветна жизнь всЯкого, кто <i>ввергнут в его дымную
пасть</i> (whirled into its smoky jaws), беспросветна прежде всего по вине этих
проповедников <i>факта</i>. „иккенс едко издеваетсЯ над их бездушной
философией:</p>

<p>A town so sacred to fact, and
so triumphant in its assertion, of course, got on well? Why no, not quite well.
No? Dear me!</p>

<p>Ѓуквально: ѓород, настолько
посвЯщенный (преданный) факту и торжествующий в его утверждении, конечно,
процветал, преуспевал? Ќет, не очень. Ќет? Ќеужели!</p>

<p>‚ переводе: <i>ѓород,
где факт чтили как свЯтыню, город, где факт восторжествовал и
утвердилсЯ столь прочно, - такой город, разумеетсЯ,
благоденствовал? „а нет, не сказать, чтобы очень. Ќет? Ѓыть не может!</i></p>

<p>Ќа удивление четко и
недвусмысленно передана интонациЯ подлинника. ‚ыбор слов, их порЯдок везде
Явственно иронические. Ћчень удачен повтор (<i>факт</i> и <i>город</i> - дважды):
оставить чисто английские местоимениЯ значило бы ослабить, разбавить русское
звучание. € великолепен заключительный аккорд. Ђнглийский возглас буквально <i>бог
ты мой</i> - почти междометие, знак изумлениЯ, недоумениЯ, и привычное
русское <i>не может быть</i> усилено здесь эмоциональной перестановкой: <i>Ѓыть
не может</i>!</p>

<p>ЉаждаЯ мелочь в отдельности
вроде бы проще простого, а в целом - вернейшаЯ интонациЯ, беспощаднаЯ
насмешка.</p>

<p>Ѓеспросветна в Љокстауне
жизнь тружеников, будь то шахтер или ткачиха, не видать им пониманиЯ и
справедливости. Ѓеспросветно детство, отданное во власть воспитателЯ с
многозначительной фамилией M’Choakumchild, душитель детей, в переводе
(помните?) столь же меткое <i>—адомор</i>. ЌерадостнаЯ жизнь уготована и
родным чадам самого ѓрэдграйнда, бездушие отца не могло не искалечить судьбы
сына и дочери. ‚от какой поЯвлЯетсЯ в начале “’Яжелых времен” пЯтнадцатилетнЯЯ
‹уиза ѓрэдграйнд:</p>

<p>“...в девочке чувствовалось
какое-то угрюмое недовольство (jaded sullenness, дословно унылаЯ угрюмость); но
сквозь хмурое выражение ее лица <i>пробивалсЯ</i> свет, которому нечего было <i>озарЯть
</i>(struggling... a light with nothing to rest upon)... изголодавшеесЯ
воображение, которое как-то <i>умудрЯлось</i> существовать (keeping life in
itself somehow)”. Ћблик дочери, как и облик отца, - зримый и
психологически безупречно верный.</p>

<p>Ќапомню, портрет ‹уизы
ѓрэдграйнд выписан по-русски тою же рукой, что в “”иесте” портрет Ѓрет. Ђ ведь
там, по сути, и портрета нет, лишь где-то в начале о ее глазах (они “бывали
разной глубины, иногда они казались совсем плоскими. ‘ейчас в них можно было
глЯдеть до самого дна”), да при первом ее поЯвлении совсем коротко:
“Ѓрет - в закрытом джемпере, суконной юбке, остриженнаЯ, как
мальчик, - была <i>необыкновенно хороша</i>... Ћкруглостью линий она
напоминала корпус гоночной Яхты, и шерстЯной свитер <i>не скрывал ни одного
изгиба</i>”.</p>

<p>„ва романа, воссозданных
по-русски одним и тем же мастером. „ругаЯ страна, другой век, совсем другой
автор, ничего общего в стиле, едва ли найдетсЯ что-то общее в видении и в
понимании мира, а какаЯ в обоих случаЯх духовнаЯ и художественнаЯ правда!
Џереводчик с той же силой искренности перевоплощаетсЯ и в „иккенса, и в
•емингуэЯ, вживаетсЯ в <i>их</i> мысль и ощущение и передает по-русски так, что
заставлЯет и нас видеть, думать и чувствовать с ними заодно.</p>

<p>Љонечно, великолепен как
портретист сам •емингуэй, но и его мастерство можно было, мЯгко говорЯ,
подпортить, переводЯ формально. You missed none of it with that wool jersey
дословно было бы: ‚ы не упускали ни одной округлости при этом шерстЯном
свитере! Ќо ‚.’опер безошибочно выбирает не первое по словарю, а самое верное,
самое нужное значение каждого слова.</p>

<p>€ когда у сдержанного „жейка
вырываетсЯ (не часто!), что Ѓрет was damned good-looking или looked very
lovely, в переводе никакого “чертовски красиваЯ” или “очень хорошенькаЯ”, а не
вызывающий сомнениЯ взглЯд „жейка: <i>необыкновенно хороша</i>. ’ут же
рЯдом первый взглЯд ђоберта Љона: “’ак, вероЯтно, смотрел его соотечественник,
когда увидел землю обетованную... взглЯд его выражал то же нетерпеливое,
требовательное ожидание”. € в переводе так же, как в подлиннике, нельзЯ не
почувствовать, что Ѓрет и вправду очень - и при том необычно -
хороша. „алеко не так сильно ощущалось бы это, не будь переводчик свободен, не
позволь он себе крохотных отступлений от английской буквы во имЯ <i>духа
подлинника</i>, в согласии с законами <i>русского</i> Языка.</p>

<p>Џосле “”иесты” трудами
кашкинского коллектива •емингуэй поистине ворвалсЯ в нашу жизнь. Ћткрытие за
открытием: пьеса “ЏЯтаЯ колонна”, рассказы, романы... ЏоЯвлЯлось кое-что и за
подписЯми других переводчиков, но даже называть их не стану, не в упрек
кому-либо будь сказано, те работы не выдерживают никакого сравнениЯ с
переводами кашкинцев. ‘равнить, сопоставить любопытно и полезно было бы каждому
начинающему, даже просто изучающему Язык: не придумаешь урока наглЯднее -
как надо и как не надо переводить.</p>

<p>„лЯ сборника 1939 года, куда
вошли пьеса “ЏЯтаЯ колонна” и первые 38 рассказов, пьесу перевели вдвоем ‚.’опер и ….Љалашникова; много позже они вместе перевели и его книгу об €спании
“Ћпасное лето”.</p>

<p>ЃлагодарЯ ….„.Љалашниковой
мы впервые прочитали и читаем до сих пор знаменитые романы “Џрощай, оружие” и
“€меть и не иметь”. ‚осхищаемсЯ ими, думаЯ только о мастерстве самого
•емингуэЯ, и забываем, что завораживает он нас именно благодарЯ мастерству
переводчика. Ќемного позже вдвоем с Ќ.Ђ.‚олжиной она перевела и “Џо ком
звонит колокол”, правда, эта потрЯсающей силы книга у нас вышла лишь через
долгих двадцать лет, но сие уже от переводчиц не зависело. Џозднее они же
вдвоем перевели его “Ћстрова в океане”.</p>

<p>Њожно бы написать целую
диссертацию об одних только переводах •емингуэЯ, созданных мастерами
кашкинского коллектива. ‚от где сошлись люди вдумчивые, талантливые, убежденно,
страстно верные своему прекрасному труду, а тем самым превыше всего <i>верные
автору</i>. € при этом у каждого мастера есть что-то, отличающее именно
его, не всегда уловимое своеобразие почерка, своЯ изюминка. Ѓыть может,
кто-нибудь когда-нибудь и займетсЯ такой, поверьте, захватывающей работой,
серьезным анализом этих и многих других шедевров, которые нам подарены
мастерами кашкинской школы. Ђ Я решаюсь только показать еще несколько крупиц,
золотых блесток из их трудов, уже не приводЯ на каждом шагу подлинник и
подстрочник. ’ешу себЯ надеждой, что в какой-то мере успела заслужить доверие
читателЯ и он не усомнитсЯ в моей добросовестности.</p>

<p>€так, рассказ “Ќа Ѓиг-ривер”.</p>

<p>Ќик Ђдамс, герой этого и еще
многих рассказов •емингуэЯ, приехал на Ѓольшую реку половить рыбу. Џо контрасту
с „жейком и его приЯтелЯми из “”иесты” Ќик - в родной стране, среди родной
природы. Љругом простор, тишина, безлюдье, можно отдохнуть душой. Ќеспешно
течет повествование, и до чего же все в нем зримо, осЯзаемо, хочетсЯ
сказать - победительно!</p>

<p>‚ переводе ничуть не менее
Явственно, чем в подлиннике, так и пахнуло от этих страниц речной свежестью,
желанной, первозданной чистотой Џрироды. € когда ловитсЯ у Ќика, а потом
срываетсЯ с крючка громадина-форель, будь ты и не завзЯтый рыболов, поневоле
тоже ёкнет сердце...</p>

<p>‚ рассказах о Ќике
Ђдамсе - и о его детстве, и о взрослой его жизни, и об участии в Џервой
мировой войне - много очень личного, глубоко хемингуэевского. € всегда мы
сливаемсЯ с героем и автором, разделЯем их ощущениЯ, дышим в одном ритме. Џока
стоишь с ними на мосту, неторопливаЯ плавнаЯ фраза будто притормаживает и твой
шаг, успокаивает и твое дыхание, и всматриваешьсЯ неспешно в каждую мелочь,
потому что неспешно внимателен, приметлив взглЯд автора - и переводчика.
Ќо вот Ќик взвалил на спину дорожный мешок, двинулсЯ дальше - и фраза
стала короткой, прерывистой, как прерываетсЯ дыхание от подъема с тЯжестью в
гору, и кажетсЯ, вместе с Ќиком ощущаешь этот груз, и начинают ныть все
мускулы... Љакое же нужно было мастерство, чтобы передать нам все это по-русски!</p>

<p>„а, Ћльга Џетровна •олмскаЯ,
котораЯ среди многого другого перевела и этот рассказ, была поистине мастером.
Ћтточена каждаЯ фраза - коротка ли она, длинна ли, но ничего лишнего. ‚се
отчетливо, Ясно до кристальности, слово не скрипит, не выбиваетсЯ из общего
музыкального лада, все по-особенному крепко сбито и - пожалуй, вернее не
определишь - мужественно. Љстати, в этой почти сплошь женской кашкинской
школе чего-чего, а дамского рукоделиЯ и тени не было! Ќикаких сантиментов,
вЯлости, жеманничаньЯ. Љак выразилсЯ ровно сто лет назад один из тончайших
стилистов во французской, да и в мировой литературе †юль ђенар, “стиль...
алмазный, без слюней”.</p>

<p>ѓде-то на большой глубине
рассказ “Ќа Ѓиг-ривер” (да, впрочем, и почти всё у •емингуэЯ) очень лиричен. Ќо
этот скрытый, потаенный лиризм едва уловим, лишь целомудренно запрЯтанным
теплом пробиваетсЯ он сквозь внешнюю сдержанность, так согласную с лесной и
речной прохладой, объемлющей Ќика. ЏробиваетсЯ - в том чутком внимании, с
каким вглЯдываетсЯ Ќик, а с ним и автор и переводчик в каждую букашку и каждую
былинку, в игру речной струи, как ставит палатку, засыпает, просыпаетсЯ,
разводит костер. Џраво же, от того, как описаны нехитрые трапезы Ќика, как
жарит он на костерке из сосновых щепок макароны с бобами и поливает томатным
соусом, готовит душистый кофе, а на другой день стрЯпает лепешки, у читателЯ
слюнки текут! ‚се любо, все внЯтно и важно им, Ќику с автором, - вкус и
запах еды на привале, дымок костра, повадки каждой рыбины. Њожно не быть
рыболовом, но нельзЯ не разделить волнениЯ, от которого задыхаетсЯ Ќик,
задыхаетсЯ фраза:</p>

<p>“”орель, наверно, злитсЯ.
’акаЯ огромнаЯ тварь обЯзательно должна злитьсЯ. „а, вот это была форель.
Љрепко сидела на крючке. Љак камень. Ћна и тЯжелаЯ была, как камень, пока не
сорвалась. Ќу и здороваЯ же. —ерт, Я даже не слыхал про таких”. (He’d bet the
trout was angry. <i>Anything that size would be angry</i>. <i>That was a trout</i>. He had been solidly hooked. Solid as a rock. He felt as a rock, too, before
he started off. <i>By God, he was a big one</i>. <i>By God, he
was the biggest one I ever heard of</i>. )</p>

<p>‘нова скажу: так живо, так
внЯтно передать рассказанное •емингуэем, чтобы отозвались и все твои пЯть
чувств, и сердце впридачу, мог только очень большой мастер. •отелось бы
приводить еще и еще отрывки - пейзажи, настроениЯ, мысли... жадность
одолевает, глаза разбегаютсЯ. Ќо вот еще только один малый штрих, сделанный тою
же рукой.</p>

<p>‘реди самых известных ранних
рассказов •емингуэЯ - “€ндейский поселок”. Ќик, еще мальчик, впервые видит
поЯвление новой жизни (отец, врач, при нем помогает тЯжело рожающей индианке) и
впервые видит смерть: муж индианки, потрЯсенный ее мучениЯми, покончил с собой.</p>

<p>‚ отличие от большого, в двух
частЯх рассказа “Ќа Ѓиг-ривер”, тут все кратко, сжато на четырех страничках,
предельно лаконичны описаниЯ, отрывист диалог. Ђ потом отец и сын возвращаютсЯ
из поселка.</p>

<p>“Ћни сидели в лодке.
Ќик - на корме, отец - на веслах. ‘олнце вставало над холмами.
ЏлеснулсЯ окунь, и по воде пошли круги. Ќик опустил руку в воду. ‚ резком
холоде утра вода казалась теплой”.</p>

<p>€ вслед за этим концовка. Ћна
в свое времЯ так же поразила нас и так же врезалась в памЯть, как те
незабываемые, не забытые за десЯтки лет строки “”иесты”:</p>

<p>“‚ этот ранний час на озере,
в лодке, возле отца, сидевшего на веслах, Ќик был совершенно уверен, что
никогда не умрет”.</p>

<p>In the early morning on the
lake sitting in the stern of the boat with his father rowing, he felt quite
sure that he would never die.</p>

<p>Љакие чистые, звонко
отчеканенные, под стать душевному состоЯнию мальчика эти две строки. ’акие же
они и в переводе, и только потому, что Ћ.Џ.•олмскаЯ не калькировала
механически слово за словом. ‘ледовала законам не чужой, а русской грамматики и
русского синтаксиса. €наче получилось бы: <i>сидЯ</i> на корме лодки (вместе) с
<i>гребущим</i> отцом (или пока отец греб). Љазалось бы, всего-то передвинуты
два слова - sitting и boat, да обошлось без причастиЯ - такаЯ
малость! Ђ ведь это благодарЯ ей строка зазвенела как струна, ничем не
отЯгощеннаЯ, и прочней западает в памЯть.</p>

<p>Ќе было бы конца-краЯ,
возьмись Я перечислЯть большие и малые находки в переводах •емингуэЯ. Ќо
невозможно совсем обойти молчанием роман “Џо ком звонит колокол” в переводе Ќ.Ђ.‚олжиной и ….„.Љалашниковой. Ќикогда не скажешь, что тут работали два человека,
так это цельно и уверенно - единое полотно, так четки контуры, размашисто
резок штрих там, где четкость и резкость у автора, так Ярки или, напротив,
мЯгки, приглушены краски - в безупречном согласии с красками подлинника.
Ќо все это нередко достигаетсЯ иными средствами, чем в подлиннике, не
формальной точностью, но глубинной верностью каждому оттенку мысли, чувства,
действиЯ, характера и в конечном счете - стилЯ.</p>

<p>‚сего лишь несколько реплик
из первого разговора ђоберта „жордана с партизанкой Џилар.</p>

<p>’акаЯ жизнь длЯ него <i>погибель, -
</i>это говорит Џилар о Џабло, который уже утрачивает смелость, боевой дух.
Ѓуквально <i>губит его</i> (ruining him) было бы слишком гладко и книжно длЯ
этой удивительной женщины, чьЯ сочнаЯ, грубоватаЯ, дышащаЯ неукротимой силой
речь дана не в этом именно месте, так рЯдом словами более земными, шершавыми,
иным строем - подчас угластыми каменными глыбами. Ђ здесь нейтральное <i>губит</i> провисло бы во всей ткани ее речи и характера. —уть дальше опЯть о Џабло: <i>‘пета
его песенка</i> (he is terminated). € еще: Џабло has a sickness for her (о
Њарии). ‘амое по-русски близкое “болен ею” в устах Џилар прозвучало бы
фальшиво, в переводе он <i>уже сам не свой от нее</i>. Ћ той же Њарии, с
хмурой заботливостью: <i>Ќе обижай</i> девушку, <i>с ней надо поосторожнее</i>... …й <i>много чего</i> пришлось вытерпеть... Ћна у нас <i>совсем плоха</i> (Be
good and careful about the girl... She has had a bad time... She was in a very bad
state). Љаждое слово на месте, найдена безупречнаЯ интонациЯ, и, уж конечно,
никакого буквализма. Ђ подумайте, как резало бы ухо (и не только ухо, но
душу!), если сделать дословно: у нее было - или даже она пережила -
плохое времЯ, она была в очень плохом состоЯнии.</p>

<p>€ - развЯзка... „умаю,
каждый, кто читал эту книгу, не забыл: выполнив свою задачу, взорвав мост перед
наступающими франкистами, ђоберт „жордан лежит на косогоре над дорогой, по
которой приближаетсЯ вражеский отрЯд. “ него сломана нога. Ћн не хотел, чтобы
отступающие партизаны взЯли его с собой, не хотел стать обузой, задержать
отход, подвергнуть их лишней опасности. Ќет, он хочет их прикрыть огнем своего
автомата и задержать врага, это - последнее, что в его силах. Ќо ему и
самому грозит страшное: попасть в плен, под пытки. Њожно оборвать боль,
избежать пыток, покончив с собой. ‚едь вот когда-то покончил с собой его отец,
да и здесь, в тылу врага, не так давно той же спасительной пулей избавил себЯ
от грозЯщей сейчас „жордану участи его товарищ, тоже раненый боец из
интербригады. € вот она близитсЯ, развЯзка - нарастает боль, идет жестокаЯ
внутреннЯЯ борьба.</p>

<p>“Џлохо ты с этим
справлЯешьсЯ, „жордан, сказал он. Џлохо справлЯешьсЯ. Ђ кто с этим хорошо
справлЯетсЯ? Ќе знаю, да и знать не хочу. Ќо ты - плохо. €менно ты -
совсем плохо, совсем плохо, совсем. Џо-моему, пора. Ђ по-твоему?</p>

<p><i>Ќет, не пора</i>. <i>[‚ этом отрывке курсив •емингуэЯ</i>. <i> - Џрим</i>. <i>авт</i>. <i>]</i> Џотому что ты еще можешь кое-что сделать. Џока ты еще знаешь, что
именно, ты это должен сделать. Џока еще помнишь об этом, ты должен ждать. <i>€дите
же</i>! <i>Џусть идут</i>! <i>Џусть идут</i>!</p>

<p>...„умай про Њадрид. <i>Ќе могу</i>. „умай про глоток холодной воды. <i>•орошо</i>. ‚от так оно и будет.
Љак глоток холодной воды. <i>‹жешь</i>. Ћно будет никак. Џросто ничего
не будет. Ќичего. ’огда сделай это. <i>‘делай</i>. ‚от сделай. ’еперь
уже можно. „авай, давай. <i>Ќет, ты должен ждать</i>. ’ы знаешь
сам. <i>‚от и жди</i>.</p>

<p>...џ больше не могу ждать, сказал
он. …сли Я подожду еще минуту, Я потерЯю сознание...</p>

<p>...<i>Ќо если ты дождешьсЯ и
задержишь их хотЯ бы ненадолго или если тебе удастсЯ хотЯ бы убить офицера,
это может многое решить</i>...</p>

<p>...‹адно, сказал он. € он лежал
спокойно и старалсЯ удержать себЯ в себе, чувствуЯ, что начинает скользить из
себЯ, так иногда чувствуешь, как снег начинает скользить по горному склону, и
он сказал: теперь надо спокойно, только бы мне продержатьсЯ, пока они придут”.</p>

<p>€ он дождалсЯ врагов.</p>

<p>“Ћн теперь вполне владел
собой и долгим, внимательным взглЯдом обвел все вокруг. Џотом он посмотрел на
небо. Ќа небе были большие белые облака. Ћн потрогал ладонью сосновые иглы на
земле и потрогал кору дерева, за которым лежал.</p>

<p>Џотом он устроилсЯ как можно
удобнее, облокотилсЯ на кучу сосновых игл, а ствол автомата прижал к сосне.</p>

<p>(€ последние величавые в
своей скупой строгости аккорды этого мужественного ожиданиЯ и всей книги.)</p>

<p>...ђоберт „жордан лежал за
деревом, сдерживаЯ себЯ, очень бережно, очень осторожно, чтобы не дрогнула
рука. Ћн ждал, когда офицер выедет на освещенное солнцем место, где первые
сосны леса выступали на зеленый склон. Ћн чувствовал, как его сердце бьетсЯ об
устланную сосновыми иглами землю”.</p>

<p>‘мею сказать: вопреки
известному утверждению †уковского, что переводчик прозы - раб, Ќ.‚олжина
и ….Љалашникова воссоздали по-русски прекрасную книгу “Џо ком звонит колокол”
отнюдь не рабски, но как достойные соперники мастерству автора.</p>

<p>’ак же на равных сумели
потЯгатьсЯ с •емингуэем и другие кашкинцы. Ќо всего не охватишь. џ только
упомЯнула важнейшие романы, не коснулась “ЏЯтой колонны” с блистательным
сценическим диалогом, страстных репортажей с испанских фронтов 1936-1938 годов
и еще очень, очень многого. Њне лишь хотелось в меру сил показать, каков в
переводах, вернее, как говорЯт о больших пианистах, в <i>исполнении</i> мастеров
такой разный, разный, разный •емингуэй.</p>

<h2>Њноголикость таланта</h2>

<p>’еперь взглЯнем с другой
стороны: как один и тот же мастер перевоплощаетсЯ в самых разных, очень
несхожих между собой писателей.</p>

<p>џ уже говорила об Ћ.•олмской -
переводчице •емингуэЯ. Ђ вот в ее исполнении „иккенс.</p>

<p>‘реди романов „иккенса,
воссозданных по-русски кашкинцами, особое место занимает своеобразный детектив,
широко известный у нас еще и благодарЯ телевидению, - незаконченнаЯ “’айна
ќдвина „руда”. ‘оздавалась “’айна” художником в расцвете зрелости, сам „иккенс
считал ее некоей новой длЯ себЯ ступенью, и здесь от переводчика потребовалось
находчивости и разнообразиЯ красок, быть может, даже побольше обычного.</p>

<p>‚ переводе Ћ.Џ.•олмской
достоверно и притом легко, непринужденно переданы прихотливейшие, неожиданные
переходы от просторечиЯ к выспренности, от Язвительности к лирике.</p>

<p>ђечь каждого персонажа звучит
в своем ключе.</p>

<p>...дела-то плохи, плохи, <i>хуже
некуда</i>... Ќу вот тебе, милый, трубочка! ’ы только не забудь -
цена-то сейчас на рынке <i>страх какаЯ</i> высокаЯ... <i>Ћх, беда,
беда, грудь у менЯ слабаЯ, грудь у менЯ больнаЯ</i> (Ћ me, Ћ me,
my lungs is weak... is bad)... трубочку <i>изготовить</i>... Ђ уж он <i>noпомнит</i>...</p>

<p>’ак болтает старуха, торговка
опиумом, содержательница притона длЯ курильщиков, на первый взглЯд воплощение
старческой немощи и льстивой угодливости, а по сути фигура довольно загадочнаЯ,
даже зловещаЯ. Џо английской традиции просторечие выражаетсЯ чаще всего
ошибками грамматики и произношениЯ (ye’ll вместо you’ll, dreffle вместо
dreadfully). Џо-русски оно передано словами и оборотами: <i>грудь слабаЯ</i>, а не <i>легкие, страх какаЯ</i> и т. п. - и это самый верный и
убедительный способ.</p>

<p>“ „иккенса нередко кто-то
говорит неграмотно, неправильно, а кто-нибудь другой или сам автор эту неправильность
примечает. ’ем самым она подчеркнута, существенна вдвойне, и ответственность
переводчика двойнаЯ. ‚ “’айне...” это встречаетсЯ на каждом шагу и, кажетсЯ,
ничуть не затруднЯет Ћ.•олмскую:</p>

<p>- Ћн, видите ли, <i>стал вдруг не в себе</i>...</p>

<p>- Ќадо говорить “<i>ему стало не по себе</i>”, ’оп.
Ђ “стал не в себе” это неудобно - перед настоЯтелем...</p>

<p>‚ подлиннике игра на ошибке в
форме глагола (he has been <i>took</i> a little poorly исправлЯют на <i>taken</i>), в переводе один естественный, живой, но не очень уважительный оборот
(разговор-то идет при почтенной особе, при настоЯтеле) заменен другим оборотом,
тоже естественным, живым, но не столь просторечным. ’от же прием дальше:</p>

<p>...’ак точно, сэр, не по
себе, - почтительно поддакивает ’оп. - ...‚идите ли, сэр, мистер
„жаспер до того <i>задохсЯ</i> (was <i>that</i> breathed)...</p>

<p>- Ќа вашем месте, ’оп, Я не стал бы говорить “задохсЯ”...
Ќеудобно - перед настоЯтелем.</p>

<p>- „а, “<i>задохнулсЯ</i>” (breathed <i>to that
extent</i>) было бы, пожалуй, правильнее, - снисходительно замечает
настоЯтель, польщенный этой косвенной данью уважениЯ к его сану.</p>

<p>Џодобные примеры
непринужденной игры можно приводить десЯтками.</p>

<p>’оп продолжает описывать
“припадок” мистера „жаспера, главного героЯ (злодеЯ) романа: ЏамЯть у него <i>затмилась
</i>(grew Dazed). ќто слово ’оп произносит с убийственной отчетливостью (и
курсив тут авторский!)... - даже <i>боЯзно</i> было на него смотреть... Ќу, Я
его усадил, <i>подал водицы</i>, и он <i>вскорости</i> вышел из этого <i>затмениЯ
</i>(However, a little time and a little water brought him out of his Daze).
Њистер ’оп повторЯет этот столь удачно найденный оборот с таким нажимом
(прибавлЯет автор), словно хочет сказать: “<i>‹овко Я вас поддел, а</i>? <i>
’ак нате ж вам еще раз</i>! ”</p>

<p>Љрасочно разговаривает и жена
’опа: „а вам-то <i>какаЯ печаль</i>, - в ответ на комплимент чуть смущенно
обрывает она ќдвина. - ...думаете, все Љиски на свете <i>так и прибегут к
вам гурьбой</i>, стоит вам только <i>кликнуть</i>!</p>

<p><i>Љиска</i> (Pussy) - ласковое слово и по-английски, и
по-русски, тут пока нет ничего необычного. Ќо вот ќдвин на радостЯх восклицает
о своем дЯдюшке и мнимом друге What a jolly old Jack it is! Ќаверно, еще
кто-нибудь перевел бы <i>Њолодец</i>! - но, думаю, мало кто,
кроме Ћльги Џетровны, вложил бы в уста жизнерадостного, беззаботного юнца
выразительное <i>Њолодчинище</i>!</p>

<p>‚ других тонах выписан
Язвительный портрет краснобаЯ ‘апси:</p>

<p>...он напыщен и глуп; говорит
плавно, <i>с оттЯжечкой</i>; ходит важно, <i>с развальцем</i> (having a roll in
his speech, and another roll in his gait - как изобретательно выражено в
обоих случаЯх это roll, буквально - колыхание, раскачивание!); у него
круглое брюшко, отчего по жилету <i>разбегаютсЯ поперечные морщинки</i> (уж
конечно, не горизонтальные, как сделал бы формалист!) ...непоколебимо уверен, что
с тех пор, как он был ребенком, только он один вырос и стал взрослым, а все
прочие и доныне несовершеннолетние; так чем же может быть эта <i>набитаЯ трухой
</i>голова, как не украшением... местного общества? (dunderhead - слово
редкое, тут слабовато было бы привычное <i>дубина, болван</i>).</p>

<p>…му докладывают о посетителе.</p>

<p>Џросите, - <i>ответствует
</i>мистер ‘апси, <i>помаваЯ</i> рукой...</p>

<p>…ще об этом болтуне, которого
<i>собственное велеречие привело в какое-то самозабвение</i>: Љ концу своей
речи мистер ‘апси все более понижал голос, и веки его слушателЯ все более
тЯжелели, глаза слипались...</p>

<p>- ‘ тех пор, - продолжает мистер ‘апси... - с
тех пор Я <i>пребываю в том горестном</i> положении, в котором вы менЯ видите;
с тех пор Я безутешный вдовец; с тех пор <i>лишь пустынный воздух внемлет</i> моей
вечерней беседе...</p>

<p>ЉаждаЯ мелочь зрима и
убедительна, чего стоит пышное, старинное и, увы, всеми забытое - <i>помаваЯ</i>!</p>

<p>‘овсем иные краски создают
другой образ, перед читателем Ќевил и …лена, брат и сестра - оба
черноволосые, со смуглым румЯнцем... оба чуть-чуть <i>с дичинкой</i>, какие-то
<i>неручные</i> (something untamed about them both - оборот непростой,
примерно: какаЯ-то в обоих неприрученность); сказать бы - охотник и
охотница, но нет, скорее это их преследуют, а не они ведут ловлю. ’онкие,
гибкие, быстрые в движениЯх; застенчивые, но не смирные; с горЯчим взглЯдом; и
что-то есть в их лицах, в их позах, в их сдержанности, что напоминает пантеру,
притаившуюсЯ перед прыжком, или готового спастись бегством оленЯ...</p>

<p>€ выразительнаЯ
характеристика их опекуна, филантропа из тех, которые, по словам одного
персонажа, ...так любЯт хватать своего ближнего за шиворот и, если смею так
выразитьсЯ, <i>пинками загонЯть его на стезю</i> добродетели (bumping them into
the path of peace)...</p>

<p>...может быть, и <i>не совсем
достоверно то</i>, что рассказывают про него некоторые скептики -
будто он <i>возгласил однажды</i>, обращаЯсь к своим ближним: “Ђх,
будьте вы все проклЯты (Curse yours souls and bodies), идите сюда и возлюбите
друг друга!”, все же <i>его любовь к ближнему настолько припахивала порохом</i>, что трудно было отличить ее от ненависти (буквально: его филантропиЯ была
порохового сорта, по-английски выразительно, по-русски невозможно, в переводе
просто великолепно!).</p>

<p>€ вот как говорит об этом
субъекте Ќевил:</p>

<p>- ЊоЯ сестра скорее дала бы разорвать себЯ на куски, чем
<i>обронила перед ним хоть одну слезинку</i>.</p>

<p>”амилиЯ сего филантропа
Honeythunder, то есть составлена из слов <i>мед</i> и <i>гром</i>, в
переводе <i>‘ластигрох</i>; ...он <i>громким голосом излагал</i> задуманный им
план: <i>переарестовать</i> за одну ночь всех безработных в ‘оединенном
Љоролевстве, запереть их в тюрьму и <i>принудить</i>, под угрозой
немедленного истреблениЯ, <i>занЯтьсЯ благотворительностью</i>.</p>

<p>„а, Ћ.•олмскаЯ мастер и в
том, без чего (вопреки мнению иных строгих педантов от литературоведениЯ)
зачастую обойтись невозможно: в игре слов и передаче имен “со значением”.</p>

<p>€мЯ юной героини ђоза,
фамилиЯ Bud. Џо-русски ни правильное фонетически Ѓад, ни воспроизведенное
графически Ѓуд ровно ничего не значат. ‚ переводе толика сходства - <i>Ѓуттон</i>, и хотЯ <i>т</i> удвоено, читатель поневоле уловит намек на смысл: <i>эта
роза</i> еще совсем юнаЯ, <i>бутон</i>. Џритом она бывает ребЯчески
своенравна, но когда к ней (вернее, к ее портрету) обращаютсЯ “мисс „ерзость”
(Impudence), в такое обращение по-русски не очень веритсЯ, а вот мисс <i>„ерзилка -
</i>вполне убедительно.</p>

<p>Љакую страницу ни возьми,
Язык перевода богатый, щедрый, чуть отдает стариной - без излишней
стилизации ощутима подлинно диккенсовскаЯ атмосфера, прошлый век.</p>

<p>Љто наблюдал когда-нибудь
грача, эту степенную птицу, столь сходную по внешности с <i>особой духовного
званиЯ</i> (sedate and clerical bird), тот видел, наверное, не раз, как он в
компании таких же <i>степенных</i>, клерикального вида сотоварищей <i>стремит
</i>в конце днЯ свой полет на ночлег, к <i>гнездовьЯм</i> (he wings his way
homeward)... ќто - начало второй главы, и весь подбор слов и неспешный ритм
фразы безупречны, тут не выделишь какие-то отдельные зернышки, все гармонично и
цельно.</p>

<p>—уть дальше - пейзаж.</p>

<p>...дикий виноград, <i>оплетающий
</i>стену собора и уже <i>наполовину оголенный, ронЯет</i> темно-красные
листьЯ на потрескавшиесЯ каменные плиты дорожек (creeper on the wall has
showered half its... leaves, буквально виноград на стене уже уронил половину
листьев)... под порывами ветра <i>зЯбкаЯ дрожь пробегает</i> порой <i>по лужицам
в выбоинах</i> камней и по громадным вЯзам, заставлЯЯ их внезапно проливать
холодные слезы...</p>

<p>Ђ начинаетсЯ роман совсем
другим зрелищем, видениЯми человека, который одурманен опиумом, - и до
чего же там все по-другому, не плавно, но обрывочно, лихорадочно, иной ритм,
иные краски поражают в переводе и слух, и взглЯд:</p>

<p>ЃашнЯ старинного английского
собора? <i>Ћткуда тут взЯлась</i> башнЯ английского собора (дословно: как она
может здесь быть)... € еще какой-то ржавый железный шпиль - прЯмо перед
башней... Ќо его же на самом деле нет! Ќету такого шпилЯ перед собором, <i>с
какой стороны к нему ни подойди</i>... Ђ дальше белые слоны - их
столько, что <i>не счесть</i> - в <i>блистающих</i> Яркими красками
попонах, и <i>несметные</i> толпы слуг и провожатых (буквально: бесконечное
число попон разной расцветки, провожатых...)... Ћднако башнЯ английского собора
по-прежнему маЯчит где-то на заднем плане - <i>где она никак быть не может</i>...</p>

<p>…ще картинка:</p>

<p>...даже и теперь курьерские
поезда <i>не удостаивают</i> наш бедный городок остановки, а с Яростными
гудками проносЯтсЯ мимо и <i>только отрЯсают на него прах со своих колес в знак
пренебрежениЯ</i>...</p>

<p>€ еще:</p>

<p><i>‘наружи, на вольном воздухе</i> (in the free outer air),
река, зеленые пастбища и бурые пашни, ближние лощины и убегающие вдаль
холмы - все было <i>залито алым пламенем</i> заката (were reddened by the
sunset); оконца ветрЯных мельниц и фермерских домиков горели как блЯхи из
кованого золота. Ђ в соборе все было серым, мрачным, погребальным; и слабый
надтреснутый голос все что-то бормотал, бормотал, дрожащий, прерывистый, как
голос умирающего. <i>‚незапно вступили</i> (burst forth - ворвались, даже
взорвались, такаЯ внезапность по-русски длЯ церковной музыки, да еще сравнимой
с морем, выпала бы из образа) орган и хор, и голос утонул в море музыки. Џотом
море отхлынуло, и умирающий голос еще раз возвысилсЯ в слабой попытке что-то
договорить - но море нахлынуло снова, <i>смЯло</i> его и <i>прикончило
ударами волн</i> (rose high, and beat its life out), и <i>заклокотало</i> под
сводами, и <i>грЯнуло</i> о крышу, и <i>взметнулось в самую высь</i> соборной
башни. Ђ затем море вдруг высохло и настала тишина.</p>

<p>ќтот перевод - словно
оркестр, поразительно разнообразие, гибкость, богатство голосов, инструментов.</p>

<p>ЌельзЯ обойти молчанием
участие Ћ.Џ.•олмской в том памЯтном однотомнике оу.</p>

<p>Џереводить знаменитого
шутника оу - задача нешуточнаЯ, тут кашкинцам, быть может, даже больше,
чем длЯ „иккенса, понадобилась всЯ гамма человеческого смеха. ‘ам оу с
неизменной Язвительностью разделил свои пьесы на “приЯтные” и “неприЯтные”. Ћ.•олмскаЯ перевела “„ругой остров „жона ЃуллЯ”, “„ома вдовца”, и в ее же
переводе с сокращениЯми напечатано было неподражаемое предисловие оу к
“неприЯтным пьесам” под названием “ѓлавным образом о себе самом”.</p>

<p>Џредисловие это, пожалуй, не
менее крепкий орешек, чем пьесы. ‚ начале его оу напоминает некое житейское
правило: говорЯт, если до сорока лет ни разу не влюбилсЯ, то после сорока и
начинать не стоит. Ђ Я, мол, применил это правило к <i>сочинению пьес</i>. „ословно:
Я сделал, вывел себе из него примерное наставление, руководство на будущее (I
made a rough memorandum for my own guidance). Џо-русски просто и хорошо: <i>записал
себе на памЯть</i> - если Я не напишу по меньшей мере пЯти пьес, то I had
better let playwriting alone, <i>лучше мне совсем не братьсЯ за драматургию</i>. ‚ буквальном переводе все это вышло бы громоздко, у •олмской везде
непринужденные и притом безукоризненно верные авторскому стилю и тону слова и
обороты, естественные русские речениЯ.</p>

<p>‡аинтересовать по меньшей
мере сто тысЯч зрителей, чтобы драматургией еще и <i>заработать на хлеб</i> (to
obtain a livelihood), говорит оу, было <i>свыше моих сил</i> (hopelessly
without my power). џ не любил <i>ходового</i> искусства, не уважал <i>ходовой</i> морали,
не верил в <i>ходовую</i> религию и не преклонЯлсЯ перед <i>ходовыми</i> добродетелЯми.</p>

<p>Ћстроумно выбрано слово,
верно понЯто четырежды повторенное автором и очень по-своему им истолкованное <i>popular</i>:ведь ни до Џервой мировой войны, когда написано было это предисловие, ни до
‚торой мировой, когда оно переводилось, еще не было в ходу понЯтие <i>массовой
культуры</i>.</p>

<p>€ дальше во всем сохранен
именно дух оу, идет ли речь о том, как он <i>сострЯпал</i> свои первые <i>предлинные
</i>романы (actually produced five long works in that form); о том ли, что <i>нормальное
</i>зрение, то есть <i>способность видеть точно и Ясно</i> (conferring the
power of seeing things accurately - заметьте, навЯзчивые <i>вещи</i>, по-русски
излишние, в переводе отсутствуют) - величайшаЯ редкость... и Я... представлЯю
собой... редкое и счастливое исключение (I was an exceptional and highly
fortunate person optically)... <i>’ут-то</i> Я наконец <i>и понЯл причину моих
неудач на литературном поприще</i> (I immediately perceived the explanation of
my want of success in fiction) - Я видел все не так, как другие люди, и
притом лучше, чем они.</p>

<p>’ак - страница за
страницей: разговорно, просто, изЯщно, никаких натЯжек, ни малейшей
тЯжеловесности, а она была бы неизбежна при формально точном переводе. €
неизбежно умертвила бы позванивающее затаенным смешком и тут же взрывающеесЯ
Язвительным хохотом живое слово остроумца оу.</p>

<p>Ќапомню еще жемчужинки в
переводе •олмской, взЯтые, что называетсЯ, с противоположных полюсов: “Ќищий”
Њопассана... и знаменитый “Ѓочонок амонтильЯдо” ќдгара Џо. ’ем и отличаютсЯ
работы мастеров-кашкинцев и среди них Ћ.Џ.•олмской: в переводе длЯ них словно
нет невозможного, нет автора, чей стиль они не сумели бы прочувствовать и
передать по-русски.</p>

<h2>Ћт миссис “оррен до Њаугли</h2>

<p>“дивительно разносторонним
переводчиком была и Ќина ‹еонидовна „арузес. ‘опоставьте выхваченное наудачу:
остро сатирический “Њартин —езлвит” „иккенса - и рассказы Њопассана,
всего-то несколько, но среди них такие значительные, как “‘тарик” и знаменитое
“Ћжерелье”; приключениЯ наших друзей детства ’ома ‘ойера и ѓека ”инна - и
один из самых известных жестоко обличительных рассказов Ћ.ѓенри “„ороги,
которые мы выбираем”. ЃогатейшаЯ палитра, нелегко тут выделить что-то
“самое-самое”, особенно поражающее мастерством перевоплощениЯ. € все же рискну
назвать перевод, так сказать, из рЯду вон.</p>

<p>’еатральному зрителю хорошо
знакома “неприЯтнаЯ”, по определению оу, безжалостно сатирическаЯ его пьеса
“ЏрофессиЯ миссис “оррен”. ‚от где Ќ.„арузес изумлЯет глубиной проникновениЯ в
своеобычную колючую стилистику автора.</p>

<p>Ќадо ли поЯснЯть, что перевод
пьесы - искусство еще посложнее, чем перевод прозы: когда читаешь глазами,
легче воспринимаешь даже очень сложно построенную фразу, на худой конец можно
ее перечитать. ђеплику, произносимую со сцены, уж непременно надо построить
так, чтобы она не просто прозвучала по-русски, но не оказалась бы мученьем длЯ
актера, не пришлось бы ему, что называетсЯ, вывихнуть Язык, и чтобы на слух она
сразу была внЯтной зрителю.</p>

<p>‚ первой же сцене
добропорЯдочный и чувствительный мистер Џрэд беседует с юной ‚иви, тоже вполне
добропорЯдочной, но притом весьма самостоЯтельной и отнюдь не чувствительной;
она покуда понЯтиЯ не имеет, чем занимаетсЯ и на какие деньги дала ей
образование ее мамаша.</p>

<p><i>Џрэд</i>....Љак Я рад, что ваша матушка не испортила
вас!</p>

<p><i>‚иви</i>. —ем это?</p>

<p><i>Џрэд</i>. Ќу, вас могли вырастить <i>очень чопорной</i> (making
you too conventional)... џ всегда опасалсЯ, что ваша матушка <i>злоупотребила</i> (would
strain) своим авторитетом и воспитает вас <i>в самых строгих приличиЯх</i>... (to
make you, буквально: чтобы делать вас! - very conventional).</p>

<p><i>‚иви</i>. Ђ разве Я вела себЯ <i>неприлично</i>? (Oh!
have I been behaving unconventionally?)</p>

<p><i>Џрэд</i>. Ћ нет, боже мой, нет! ’о есть это <i>не то,
что принЯто считать неприличным</i> (At least not conventionally
unconventionally)...</p>

<p>Ћчень выразительно, без
формалистического непременного повторениЯ обыграно слово conventional (его
корень и обычное значение - приличиЯ, условности).</p>

<p>Џрэд разговаривает учтиво,
фраза у него мЯгкаЯ, плавнаЯ:</p>

<p>- Љак это хорошо, что вы занЯли третье место на экзамене
по математике. €менно третье. Џервое место всегда занимает какой-нибудь <i>рассеЯнный,
чахлый юнец, который заучилсЯ чуть ли не до смерти</i> (a dreamy, morbid
fellow, in whom the thing is pushed to the length of a disease -
буквальный перевод был бы тут сложен до непроизносимости, а смысл и тон
перевода у Ќ.„арузес безукоризненно верны).</p>

<p>Ќе то - речь ‚иви, эта
бойкаЯ девица изъЯснЯетсЯ в полном соответствии со своим нравом: ...газеты <i>наперебой
кричали</i> (were full - были полны - о студентке, котораЯ) <i>отвоевала
первое место</i> у лауреата (beating the senior - обогнала, победила)... <i>вот
мама и вбила себе в голову</i>, что Я должна сделать то же (and nothing
would please my mother but that I should...)... Я сказала ей <i>напрЯмик</i>, что
не стоит тратить времЯ на <i>зубрежку</i> (it was not worth my while to face
the grind since I was not going in for teaching), <i>раз</i> Я не собираюсь <i>идти
в учительницы... на этом</i> мы с ней и <i>порешили</i>, хотЯ <i>без
воркотни не обошлось</i>.</p>

<p>Њожно и не приводить сплошь
подлинник. Љаждый оборот, каждое слово в переводе верны по смыслу и тону,
никакой натЯжки, все передано живыми речениЯми, по-настоЯщему разговорно. ќто
живость молодого задора, что называетсЯ, юношеского максимализма, без малейшей
вульгарности.</p>

<p>Ѓойкий легкомысленный ”рэнк
болтает примерно в том же духе:</p>

<p>џ <i>дошел до точки</i> (Things
came to a crisis - буквалист не отказалсЯ бы от <i>кризиса</i>! ). Џапе
римскому (о своем папаше, свЯщеннике) пришлось заплатить за менЯ долги. <i>Џоэтому</i> он сидит теперь <i>на мели</i> (He’s stony broke in consequence -
буквально <i>вследствие чего</i>!)... Ђ вас как сюда <i>занесло</i> (What are you
up to...)? ...<i>Ќет, как это здорово</i>, что вы здесь! (It’s ever
so jolly to find you here...)</p>

<p>—то ни слово -
мальчишеский петушиный задор, но грубости, вульгарности нет и здесь.</p>

<p>Ђ вот миссис “оррен, мамаша
‚иви, с самого начала изъЯснЯетсЯ по-другому:</p>

<p><i>Џросто умираю, до чего</i> хочетсЯ пить (I’m dying for a drop to
drink)... из молодежи следует <i>выбивать эту дурь</i> и еще кое-что <i>впридачу</i> (and
young people have to get all that nonsense taken out of them, and a good deal
more besides).</p>

<p>’ут каждаЯ мелочь выдает
вульгарную невежественную бабу, прежде всего интонацией передано, что речь ее
еще и неправильна, не очень-то грамотна. Џод стать ее речи и облику и
относЯщиесЯ к ней, нередко развернутые и очень выразительные, как всегда у оу,
авторские ремарки; вот к примеру (<i>налетаЯ</i> - swoops down на
достопочтенного ‘эмюэлЯ): „а ведь это ‘эм ѓарднер. <i>‘кажите пожалуйста</i>, пастором стал! Ќе узнаёте нас, ‘эм? ќто „жордж Љрофтс, <i>собственной
персоной, только вдвое толще прежнего</i>... (Why, it’s Sam
Gardner, gone into the church! Dont you know us, Sam? This is George Crofts, as
large as life and twice as natural...)</p>

<p>Ђ пастор, отвечаЯ, лепечет в
смЯтении - и опЯть превосходны ремарки: сперва, <i>весь побагровев</i> (конечно,
не буквально очень красный - very red), потом miserably confused - <i>готовый
провалитьсЯ сквозь землю</i>. ‹учше не скажешь. ќто куда верней, чем
обычное (а здесь было бы до беззубости гладко) <i>отчаЯнно смущенный</i>. Ќе
забудем, каждаЯ ремарка у оу весьма существенна, пьесы его равно предназначены
и длЯ сцены, и длЯ чтениЯ.</p>

<p>Љогда ”рэнк пробует
любезничать с миссис “оррен, у нее с Языка поминутно слетают не слишком
изысканные в устах Якобы почтенной особы словечки: <i>„а ну вас</i>! <i>Ќе ваше
дело</i>! - и эти пустЯчки тоже отлично найдены длЯ Get out и Never
you mind (разговорное, но правильное never mind обычно и переводитсЯ помЯгче,
например <i>не беспокойтесь</i>). ЏодлиннаЯ натура этой особы опЯть и
опЯть пробиваетсЯ на свет божий из-под маски добропорЯдочности: <i>беспутный
мальчишка</i>... Ќу и нахал, <i>клейма негде поставить, </i> - говорит
она ”рэнку. Љак же ты ушла, <i>не сказавшись мне</i>? <i>Џочем Я знаю,
куда ты девалась</i>? - так выражаетсЯ ее материнскаЯ заботливость. €
конечно, она не стеснЯетсЯ в выражениЯх, разговариваЯ со своим компаньоном
Љрофтсом, который, имеЯ титул баронета, вместе с нею наживаетсЯ на содержании
публичных домов: Њне один мизинец моей дочери дороже, чем вы <i>со всеми вашими
потрохами</i> (your whole body and soul). €ли: ‚ы <i>хоть и кутила, а
скаред</i> (vicious, stingy).