вык к неожиданности его суждений, что  не удивилсЯ и ничего не
спросил.  € некогда  было спрашивать:  за  поворотом  послышались  крики,  и
навстречу высыпала возбужденнаЯ толпа монахов и  челЯди. Ћдин,  завидев нас,
отделилсЯ от остальных, свернул с пути и любезно приветствовал:
     "Џожалуйте, отец мой, - сказал он, - и  не удивлЯйтесь, что Я знаю, кто
вы, ибо о вашем приезде  известили. џ - ђемигий  ‚арагинский,  келарь  этого
монастырЯ. …сли вы тот  самый, кем  Я вас счел, то  есть  брат ‚ильгельм  из
Ѓаскавиллы, надо доложить настоЯтелю. ’ы, - обратилсЯ он к кому-то из свиты,
- ступай наверх и объЯви, что ожидаемый гость вступает в стены обители!"
     "Ѓлагодарю,  отец  келарь,  -  учтиво  ответил учитель,  - и  тем более
тронут,  что  вижу:  ради менЯ вы прервали  погоню. Ќо  не огорчайтесь. Љонь
действительно поскакал в эту сторону и свернул на правую тропку. „алеко уйти
он не должен: добежит до помойки и остановитсЯ. ‘ откоса спускатьсЯ не будет
- слишком умен".
     "‚ы когда его видели?" - спросил келарь.
     "Ђ  мы его не видели,  верно, Ђдсон? -  ‚ильгельм повернулсЯ  ко  мне с
лукавой усмешкой. -  Ќо это  неважно, так  как  ваш ѓнедок именно там, где Я
говорю".
     Љеларь помЯлсЯ, взглЯдываЯ то на  ‚ильгельма, то  на тропу,  и в  конце
концов не выдержал: "Ћткуда вы знаете, как его зовут?"
     "“ж  знаю,  -  ответил  ‚ильгельм,  -  ‚ы  ищете  ѓнедка,  это  любимец
настоЯтелЯ, лучший  скакун  на конюшне,  темной  масти,  ростом  без  восьми
вершков в сажень,  хвост пышный,  копыто  малое  и круглое, однако на  скаку
ровен. ѓолова  некрупна, уши остры,  глаза очень велики. ЏодалсЯ он направо,
как Я уже сказал, и в любом случае советую поторопитьсЯ".
     Ќа  мгновение  келарь  застыл  в  полной  растерЯнности,  затем  махнул
остальным и бросилсЯ вниз по правой тропинке, а наши мулы снова  затрусили в
гору. џ был вне себЯ от любопытства, но ‚ильгельм знаком велел обождать и не
задавать вопросов. € впрЯмь через  минуту послышались ликующие вопли и из-за
поворота  вывалились  монахи и  служки,  удерживаЯ  в  поводу  жеребца.  Ћни
обогнали  нас, очумело озираЯсь, и скрылись в воротах  аббатства.  „опускаю,
грешным делом, что ‚ильгельм мешкал не случайно, а даваЯ им времЯ рассказать
о  происшествии.  џ  ведь видел уже и  ранее, что  учитель,  во  всем прочем
образец   высочайших  добродетелей,   попускает   одному  своему   пороку  -
славолюбию, особенно  когда показывает проницательность. ‡наЯ  его тончайший
дипломатический  ум,  Я  понЯл  также,  что он хочет ЯвитьсЯ в монастырь уже
овеЯнный славой мудреца.
     "Ђ теперь откройте, - не утерпел Я, - как вы догадались?"
     "„обрейший Ђдсон, - отвечал учитель, - ‚сю поездку Я учу тебЯ различать
следы,  по которым  читаем  в  мире,  как в огромной книге.  ‘казал  же Ђлан
‹илльский:

     всей вселенной нам творенье -
     будто бы изображенье,
     книга или зеркало, -

     и судил о неисчерпаемом обилии символов,  коими ѓосподь чрез посредство
творений  своих  глаголет  к  нам  о  вечной  жизни.  Ћднако  вселеннаЯ  еще
красноречивей, чем казалось Ђлану, и  говорит не только о далеких  вещах  (о
них  всего туманней), но и  о самых близких,  и о  них - Яснее Ясного.  „аже
стыдно повторЯть все то, что  ты  сам обЯзан был  увидеть. Ќа  развилке,  на
свежем снегу, были  четкие следы  копыт, уходившие на левую тропу. Ћтпечатки
правильные,  равномерно  расположенные, копыто  маленькое,  круглое.  Џоскок
ровный. Ђ это означает, что лошадь чистокровнаЯ и  шла спокойно, а не летела
сломЯ голову. „алее.  ’ам, где сросшиесЯ пинии образуют что-то вроде навеса,
было сломано несколько ветвей  - именно на высоте пЯти футов, как Я и сказал
келарю.  ’ы видел ежевичник у развилки?  ’ам конь свернул направо, помахиваЯ
своим пышным хвостом,  и оставил на шипах несколько длинных черных-пречерных
волос... Ќаконец, не скажешь же ты, что не  догадывалсЯ  про эту помойку. Њы
ведь  вместе видели на нижнем уступе горы  поток  нечистот,  лившихсЯ из-под
восточной башни  и пЯтнавших  снег.  Ђ от  развилки праваЯ тропа может вести
только туда".
     "„а, - кивнул Я, - Ќо маленькаЯ голова, острые уши, большие глаза..."
     "Ќе знаю,  что  там  на самом деле. Ќо, безусловно, монахи должны в это
верить. ‘казано  же €сидором  ‘евильским, что  лучшего  конЯ "стать  такова:
невелика  глава и плотно  шкурою до кости облеплена, кратки и остры уши, очи
зело  громадны,  широки  ноздри, шеЯ  прЯма, грива  и  хвост густы, подбитые
копыта кругловидны". …сли бы  жеребец, чей путь Я выследил, не был и вправду
лучшим на конюшне, как объЯснить, что  его ищут не только  конюхи, но  и сам
отец келарь?  Ђ монах, когда он считает, что конь великолепен  и превосходит
все природные  совершенства,  видит в нем только то,  что предписано видеть.
Ћсобенно  если этот  монах, -  тут он  иронически  улыбнулсЯ,  Явно по моему
адресу, - если это ученый бенедиктинец".
     "‹адно, - сказал Я, - Ќо почему ѓнедок?"
     "„а ниспошлет ‘вЯтой „ух в  твою башку хоть капельку мозгов, сын мой! -
воскликнул учитель, - Ќу какое другое имЯ может носить эта лошадь, если даже
сам великий  Ѓуридан, готовЯсь  вступить в ректорскую  должность в  Џариже и
произносЯ речь об образцовом коне, не находит более оригинальной клички!"
     ‚от каков был учитель. Ќе только читал он великую книгу натуры, но умел
угадать и то, что вычитывают другие в книгах культуры, и что они мыслЯт. ‘иЯ
способность, как  увидим, немало раз ему пригодилась в  последующие дни. —то
же до ‚ильгельмова доказательства, то  к  концу оно показалось мне настолько
простым,  что вместо стыда за  свою недогадливость  Я  ощутил  гордость, как
некий соучастник  расследованиЯ,  и почти готов был  восхищатьсЯ собственной
смекалкой. ’аковы свойства всего истинного, которое, как и все доброе, легко
находит  путь в  душу.  €  да славитсЯ свЯтейшее имЯ  ѓоспода  нашего €исуса
•риста ради сего чудесного ниспосланного мне открытиЯ.
     Ќо вернись  к  брошенной нити, моЯ повесть,  ты,  которую этот  дрЯхлый
монах задерживает, копаЯсь в маргиналиЯх! ‹учше расскажи, как  подошли мы  к
главным воротам аббатства, и как ЌастоЯтель встречал нас  на пороге с  двумЯ
послушниками, поднесшими полную воды золотую  мису, и как мы спешились, а он
вымыл в мисе  руки  ‚ильгельму,  и обнЯл, и поцеловал  в уста, даруЯ  свЯтым
благословением; а келарь в это времЯ принимал менЯ.
     "џ благодарен вам, Ђббон, - сказал ‚ильгельм, - великаЯ радость войти в
обитель,  осененную  вашей властию  и  прославленную  по  обе  стороны  гор.
Џилигримом Я прихожу, во имЯ нашего ѓоспода, и как таковой сподобилсЯ от вас
немалых  почестей.  Ћднако  в  то же  времЯ  Я ЯвлЯюсь  и  от имени  земного
повелителЯ, о чем свидетельствует вручаемаЯ при  сем грамота, и от его имени
также хотел бы выразить вам благодарность за теплый прием".
     ЃерЯ письмо с имперскими печатЯми, аббат отвечал, что так  или иначе  о
визите  ‚ильгельма  он  был  предупрежден  членами  своего  братства  (и это
доказывало,  отметил  Я  с  тайной  гордостью,  что  бенедиктинского  аббата
невозможно  застать  врасплох). ‡атем  ЌастоЯтель велел  келарю показать нам
отведенные помещениЯ,  конюхам - принЯть наших мулов, а сам удалилсЯ, обещав
прийти позднее, когда мы  отдохнем  и  восстановим силы,  и  нас  повели  на
поместительное подворье, где монастырские постройки  тЯнулись по  бокам и по
середине  гладкого  луга, устилавшего чашеобразную впадину  (альпу), которой
оканчивалась вершина горы.

     ‚нутреннее  расположение аббатства Я еще буду иметь  случай  описать не
однажды и во всех подробностЯх. ‘разу из-под въезда (который, по всему судЯ,
был единственною отдушиной в цельной стене) открывалась обсаженнаЯ деревьЯми
дорога,  приводившаЯ  к  ступенЯм монастырской  церкви.  ‘лева от дороги шли
овощные  грЯды,  за  ними,  как  мне  объЯснили  потом,  ботанический   сад,
укрывавший  от  глаз  два  строениЯ -  баню и  больницу  с  травохранилищем,
прижимавшиесЯ  почти вплотную к выгибу стены. …ще дальше, по  левую  руку от
церкви,  возвышалась  •рамина;  между  нею  и церковью Я  заметил  могильные
кресты. ‘еверный портал  церкви смотрел прЯмо на южную башню •рамины, и очам
новоприбывших путешественников перваЯ поЯвлЯлась ее западнаЯ башнЯ, а рЯдом,
чуть  левее,  стены •рамины  врастали в  монастырскую  ограду и другие башни
повисали над  пропастью.  ‘амую  далекую,  северную, с  трудом  было  видно.
Ќаправо  от  церкви  шли  другие   строениЯ,  повернутые  к   ней  спиною  и
образовывавшие  церковный  двор:  как  заведено,  почивальни,  дом  аббата и
странноприимный  дом, куда нас  с  ‚ильгельмом и  доставили,  проведЯ  через
роскошнейший  фруктовый сад.  Ќаправо от дороги, на  дальнем  краю  лужайки,
вдоль южной стены и затем  вдоль восточной,  загибаЯсь за церковь,  тЯнулись
цепью службы и людские: конюшни,  мельницы, маслодавильни, амбары и погреба,
а также какое-то  жилье, которое, по всей вероЯтности, должно было оказатьсЯ
домом послушников.  ђовность  участка, всхолмленного  совсем  незначительно,
позволЯла  древним  созидателЯм  этого  богоугодного  места  соблюсти  любые
правила взаимной расстановки построек,  лучше чем могли бы требовать от кого
бы там ни было ѓонорий Ђвгустодунский или ‚ильгельм „уранский. Џо наклонению
солнечных лучей на этот час  днЯ  Я рассчитал, что большие  въездные ворота,
по-видимому, выходЯт  строго  на запад, а хор и алтарь -  строго на  восток.
’аким образом, по утрам лучи зари прежде всего обращаютсЯ на почивальни и на
стойла, пробуждаЯ ото сна людей и животных. Ќикогда не доводилось мне видеть
аббатства  краше  и  соразмернее  этого, хотЯ впоследствии  Я  побывал  и  в
‘ан-ѓалло, и в  Љлюни, и в ”онтене,  и в других, может  быть,  даже  и более
обширных, зато хуже устроенных. Ћсобенно же отличалось это аббатство от всех
прочих  благодарЯ  нависавшей   над  остальными  строениЯми,  ни  с  чем  не
сопоставимой громаде  •рамины.  Ќикогда не обучалсЯ  Я искусству  каменщика,
однако  сразу понЯл, что •рамина древнее всех окружающих ее  построек и была
воздвигнута,  надо   полагать,  ради  совершенно  иных  нужд,  а   аббатство
основалось около нее гораздо  позже, но с таким умыслом, чтобы башни •рамины
были соотнесены с приделами  церкви, вернее наоборот,  ибо  из всех искусств
архитектура отважнее  всех стремитсЯ  воссоздать  собою миропорЯдок, который
древние люди именовали kosmos, то есть изукрашенный, он целокупен, как некое
громадное животное, поражающее  совершенством и согласием во всех членах.  €
пребуди благословен ‘оздатель, определивший,  по свидетельству Ђвгустина длЯ
каждой вещи число, тЯжесть и меру.


        Џервого днЯ —Ђ‘ ’ђ…’€‰,

     где ‚ильгельм с Ђббатом имеют содержательнейшую беседу


     Ћтец келарь был толстоват  и простоват, но радушен; немолод, но крепок;
невзрачен, но расторопен. Ћн  довел нас до  странноприимных палат  и показал
кельи, вернее келью,  приготовленную длЯ учителЯ. „лЯ менЯ,  пообещал  он, в
течение суток выделЯт особый покой, поскольку  Я, хотЯ всего лишь послушник,
но гость монастырЯ и буду размещен с  положенными удобствами. Ђ  первую ночь
мне предстоЯло провести  в  покое ‚ильгельма, в глубокой и  просторной нише,
где  была  постлана  хорошаЯ  свежаЯ  солома.  ќто  место,  поЯснил  келарь,
устраиваетсЯ длЯ челЯди тех господ, которые привыкли спать, не расставаЯсь с
охраной.
     Њонахи внесли  вино,  козий  сыр,  оливы,  хлеб и превосходный  изюм  и
оставили нас.  Њы ели  и пили  с удовольствием. “читель  не соблюдал строгое
правило  бенедиктинцев  и  вкушать  в  молчании не любил. Ћднако длЯ  беседы
избирал предметы настолько добрые и достойные, что это выходило, как если бы
монах читал нам житиЯ свЯтых.
     ‡а завтраком Я не удержалсЯ и стал расспрашивать его о лошади.
     "‚ любом случае, - начал  Я, - даже и прочитавши  необходимые  знаки на
снегу и на  ветвЯх, самого-то ѓнедка вы все-таки  не видели. Ђ знаки эти так
или иначе  свидетельствуют  о  любой лошади,  или  хотЯ бы  о  любой  лошади
определенной   породы.  ‡начит,  книга  природы  изъЯснЯетсЯ  только  общими
понЯтиЯми, как и учат многие именитые богословы?"
     "Ќе  вполне,  милейший  Ђдсон,  - ответствовал учитель,  -  ђазумеетсЯ,
подобные отпечатки  передают, если угодно,  впечатление о коне и то же самое
впечатление передадут они неизменно, в каком бы месте ни были увидены.
     Ћднако увиденные  именно в  этом  месте и  именно в  этот  час днЯ, они
говорЯт  мне,  что,  по  меньшей  мере,  один  из  любых  существующих коней
определенной  породы  побывал  тут,  и  так Я оказываюсь на  полупути  между
представлением об идее конЯ и знанием единичного конЯ. Љак бы то ни было,  в
любом случае все, что мне  известно  о коне всеобщном, даетсЯ через следы, а
след единичен. ’ут Я оказываюсь, можно сказать, в  тисках между единичностью
следа   и  собственным  неведением,   принимающим  достаточно  зыбкую  форму
всеобщной - универсальной - идеи. …сли издалека смотришь на предмет и трудно
разобратьсЯ,  что  это,   довольствуешьсЯ   определением   "крупное   тело".
Џриблизившись,  ты  уже получаешь  возможность  сказать,  что  это вроде  бы
животное,  хотЯ  пока  неЯсно, осел это  или  лошадь. Ќаконец, когда оно уже
рЯдом,  ты  скажешь, что это конь, хотЯ и не  знаешь, зовут  его ѓнедком или
‚оронком. € только оказавшись  к предмету совсем  вплотную, ты  убеждаешьсЯ,
что это  ѓнедок  (то есть  именно тот самый, единственный конь, а не  любой;
называть  его можно как угодно).  ‚от это  и  есть полнейшее, совершеннейшее
знание: проницание  единичного.  ‚от  так  Я  час  назад  готов был  строить
предположениЯ о любых конЯх - но не от широты своего разума, а от недостатка
проницательности.  “толилсЯ  же голод  моего  разума только тогда,  когда  Я
увидел  единичного  конЯ  у  монахов   в  поводу.  ’олько  в  эту  минуту  Я
действительно  удостоверилсЯ,  что  осуществленное рассуждение  привело менЯ
прЯмо к истине. Ђ те идеи, которые Я употреблЯл, прежде чем воочию увидел не
виденного до того конЯ, это были чистые знаки, такие же знаки, как отпечатки
конских  копыт на снегу;  знаки и знаки  знаков  используютсЯ только  тогда,
когда есть недостаток вещей".
     Ќе раз  Я слыхал, как учитель  скептически отзываетсЯ  об универсальных
идеЯх  и  гораздо  более уважительно говорит  об  индивидуалиЯх;  мне всегда
казалось,  что  это из-за  его британства  и францисканства. Ќо в тот день у
менЯ не  было  сил длЯ  богословских  диспутов; еле добравшись  до  ниши,  Я
завернулсЯ в одеЯло и провалилсЯ в глубочайший сон.
     ‚сЯкому  входЯщему должно было казатьсЯ, что это не человек, а какой-то
тюк.  ЋбманулсЯ,  видимо,  и Ђббат, когда пришел к ‚ильгельму около третьего
часа. ’ак и вышло, что Я  незамеченный  присутствовал при первой  их беседе,
разумеетсЯ,  без тайного умысла, а лишь оттого,  что внезапно открытьсЯ было
бы менее пристойно, нежели затаитьсЯ со смирением, что Я и сделал.
     €так, Ђббат  вошел. €звинившись  за  вторжение,  он снова приветствовал
‚ильгельма и  объЯвил,  что  хочет  говорить  с  глазу на  глаз  о  довольно
неприЯтном деле.
     Ќачал он  с  похвал догадливости  ‚ильгельма, выказанной  в  истории  с
лошадью.  Љак  же  все-таки удалось описать  никогда  не виденное  животное?
‚ильгельм  кратко повторил разъЯснение, и Ђббат пришел  в восторг. Њеньшего,
сказал он, нельзЯ ждать от человека, чьЯ мудрость вошла в легенду. ’еперь  к
делу. Ћн  получил от настоЯтелЯ  ”арфской обители  письмо,  где речь идет не
только  о  тайной миссии, порученной ‚ильгельму императором (ее, разумеетсЯ,
предстоит  обсудить  особо), но и о  том, что  в Ђнглии и в €талии ‚ильгельм
провел как инквизитор несколько процессов, прославившись проницательностью -
но в то же времЯ и великодушием.
     "Ћсобенно, -  добавил  ЌастоЯтель,  - Я рад был  узнать,  что во многих
случаЯх  вы выносили оправдательный приговор. џ верю,  а в эти скорбные  дни
наипаче, что в жизни ‡ло присутствует неотступно, - тут он быстро оглЯнулсЯ,
словно  искал ‚рага прЯмо  в  нашей комнате,  -  но  верю  и  что  ‡ло любит
действовать  через посредников.  Ћно наущает своих  жертв  вредительствовать
так, чтобы  подозрение  пало  на  праведных,  и ликует,  видЯ,  как  сжигают
праведника вместо  его суккуба. —асто  инквизиторы, доказываЯ усердие, любой
ценой вырывают у подследственного признание, как  будто хорошим следователем
может  считатьсЯ  тот,  кто,  чтоб  удачно  закрыть  процесс,   нашел  козла
отпущениЯ..."
     "‡начит, и инквизитор бывает орудием дьЯвола", - сказал ‚ильгельм.
     "‚озможно, - уклончиво ответил Ђббат, - ибо неисповедимы ѓосподни пути.
€ все же не мне бросать тень подозрениЯ на достойнейших  особ. € менее всего
на вас,  как на  одного  из  них, в чьей  помощи Я  сейчас нуждаюсь.  ‚ моем
аббатстве случилось нечто требующее вмешательства  и совета такого человека,
как  вы:  умного  и скромного.  „остаточно  умного,  чтоб многое  открыть, и
достаточно  скромного,  чтобы  скрыть  (по необходимости) то, что откроетсЯ.
‚едь   часто  приходитсЯ   устанавливать  вину   особ,  обЯзанных  славитьсЯ
свЯтостью. ’огда мы пресекаем зло  тайно, не  предаваЯ  дело  огласке.  …сли
пастырь  оступилсЯ, пусть  другие  отойдут от  него.  Ќо  горе, когда паства
перестает доверЯть пастырЯм".
     "џсно", - сказал ‚ильгельм. џ уже знал, что кратким  и вежливым ответом
он обычно прикрывает, приличиЯ ради, свое несогласие или удивление.
     "€ посему,  - продолжал  Ђббат, - Я убежден, что разбирать вину пастырЯ
может только человек вашего склада, умеющий отличать и доброе  от злого, и -
прежде всего  - существенное от несущественного. џ  рад  был узнать, что  вы
осуждаете преступников лишь в тех случаЯх..."
     "...когда   доказана   действительнаЯ   вина:   отравление,   растление
малолетних или инаЯ мерзость, кою мой Язык не решаетсЯ поименовать..."
     "...вы осуждаете  преступников  лишь в  тех случаЯх,  - продолжал Ђббат
будто не  слыша, -  когда  присутствие злого духа в обвинЯемом очевидно  длЯ
всех  и  потому  оправдание  может выглЯдеть  еще возмутительнее,  чем  само
преступление".
     "џ  осуждаю преступников  только  в тех случаЯх, -  сказал ‚ильгельм, -
когда  доказано,  что  они  действительно  совершили преступлениЯ  настолько
тЯжкие, что Я с чистой совестью могу отдать их гражданским властЯм".
     Џоколебавшись, ЌастоЯтель спросил: "Џочему, говорЯ о преступлениЯх,  вы
упорно умалчиваете об их причине - дьЯвольском наущении?"
     "Џотому  что судить  о  причинах и  следствиЯх достаточно  трудно, и  Я
думаю, что  ѓосподь  единый  вправе  о  них  судить.  Њы же  пока  не  можем
установить  свЯзь  даже между  столь очевидным  следствием,  как  обгоревший
ствол, и столь Явной причиной, как  ударившаЯ в  него молниЯ. Џоэтому плести
длиннейшие цепочки неверных причин  и следствий, по моему, такое же безумие,
как строить башню до самого неба..."
     "„октор  Ђквинский, -  сказал тогда Ђббат,  - не робеЯ,  выводил  бытие
‚севышнего  из  оснований одного  лишь  разума,  восходЯ  от  причин,  через
причины, к первопричине..."
     "Љто Я такой, - смиренно  ответствовал ‚ильгельм, - чтобы противоречить
доктору  Ђквинскому?  …сли   к  тому   же   доказываемое  им   бытие   Ѓожие
подтверждаетсЯ таким изобилием инородных свидетельств, что и его пути на том
крепки? ѓосподь речет  к нам во глубине души нашей, о чем знал еще Ђвгустин.
€  вы,  свЯтой  отец,  возглашали  бы  хвалу ‚севышнему  и  Явственность его
существованиЯ, даже если бы у ”омы не доказывалось... - ‚ильгельм запнулсЯ и
добавил: - „умаю, так?"
     "Ћ, несомненно", - поспешил заверить его Ђббат, и таким образом учитель
весьма успешно остановил  схоластический диспут, судЯ  по всему,  тЯготивший
его. ‡атем продолжил свое:
     "‚ернемсЯ к процессам. ‚от дан, к примеру,  человек, умерщвленный через
отравление. ќто  дано в непосредственном опыте. ‚полне оправдано, если Я, по
некоторым  недвусмысленным показателЯм,  предположу, что совершил отравление
другой человек. ’акие простые цепочки причин  и следствий  мой разум  вполне
может  выстраивать, основываЯсь  на  своем праве.  Ќо  какое  право  Я  имею
утЯжелЯть цепочку, вводЯ  предположение, что  вредоносное действо  совершено
силой  некоего  постороннего вмешательства,  на этот раз не человеческого, а
диавольского?  џ не хочу сказать, будто это невозможно. Џорою и дьЯвол метит
пройденный путь недвусмысленными знаками, как ваш  сбежавший  ѓнедок. Ќо длЯ
чего  Я обЯзан  выискивать эти  знаки?  ђазве мне недостаточно установленной
вины именно этого человека, чтобы передать его под  руку светской власти?  ‚
любом случае дело кончитсЯ казнью, упокой ѓосподи его греховную душу".
     "Ћднако, помнитсЯ,  три  года  назад  на процессе в Љилкенни по  делу о
попрании  нравственности был  вынесен приговор, гласивший,  что в подсудимых
вселилсЯ дьЯвол, и вы его не оспаривали".
     "Ќе Я составил его. џ и не оспаривал, это правда. Љто Я, чтобы судить о
путЯх  распространениЯ  зла?  ‚  особенности  если, -  и  ‚ильгельм  голосом
подчеркнул, что это главный  довод, - если в ходе процесса все, кто возбудил
расследование, - и епископ, и городские власти, и население, и, надо думать,
сами  подсудимые  -  все  действительно   жаждали  обвинить  в  преступлении
дьЯвольскую  силу? ‚от,  по-моему, единственное веское доказательство работы
дьЯвола:  это  упорство,  с которым люди,  причастные  к  процессам,  обычно
твердЯт, будто узнают нечистого по делам его".
     "‡начит, -  с тревогой спросил Ђббат, - по-вашему,  во многих процессах
дьЯвол движет не  только преступниками, но также - или даже в первую очередь
- судьЯми?"
     "Ђ  разве  можно  утверждать подобное?  -  переспросил ‚ильгельм.  €  Я
отметил:  вопрос построен  так,  чтобы  Ђббату было неудобно  настаивать  на
своем. ‚оспользовавшись его замешательством, ‚ильгельм сменил тему. - Ќо все
это давние дела.  ’еперь Я оставил благородные обЯзанности судопроизводства.
‚ыполнЯл Я их по велению ѓосподню..."
     "Ќесомненно..." - ввернул ЌастоЯтель.
     "...а  ныне,  -  продолжал  ‚ильгельм,  -  занимаюсь  иными,  не  менее
щекотливыми делами. ѓотов занЯтьсЯ и вашим, как только вы расскажете, что же
случилось".
     ЌастоЯтель был, видимо, рад перейти к изложению вопроса. ђассказывал он
осторожно, взвешиваЯ  слова,  используЯ длинные перифразы  и,  где возможно,
обходЯсь  намеками. ‘обытие, о котором шла  речь,  случилось несколько  дней
назад и сильно напугало монахов аббатства. ЌастоЯтель сказал, что обращаетсЯ
к  ‚ильгельму  как к  знатоку  человеческой  натуры и  следопыту дьЯвольских
ухищрений  и надеетсЯ, что  тот,  уделив новому расходованию  толику  своего
драгоценнейшего  времени, прольет свет истины на печальную загадку. €звестно
было  вот  что. Ђдельма Ћтрайского, молодого  монаха, но уже прославленного,
несмотрЯ на  молодость,  - искуснейшего рисовальщика,  украшавшего  рукописи
монастырского собраниЯ великолепными миниатюрами, - рано утром нашел козопас
на дне обрыва под  восточной  башней •рамины.  Џоскольку на повечерии монахи
видели Ђдельма  в хоре, а к  полунощнице он не  ЯвилсЯ,  предполагаетсЯ, что
монах упал  в пропасть в самые  темные  часы  ночи. ’о  была ночь  с  бурной
грозой, со снегом, и льдины вонзались в землю, как бритвы. ел крупный град.
Ќепогодой заправлЯл  безудержный северный  ветер.  ‘нег  то  таЯл,  то снова
смерзалсЯ  в острые  сосульки-лезвиЯ.  €збитое,  изорванное  тело  нашли под
отвесным  обрывом.  ЃеднаЯ  бреннаЯ  плоть,  да  упокоит  ѓосподь его  душу.
“дарЯЯсь о скалы, тело несколько раз менЯло траекторию, и трудно сказать, из
какой именно точки  началось  падение: то есть из какого  именно окна башни,
смотрЯщей на пропасть четырьмЯ стенами, в каждой по три этажа окон.
     "ѓде вы похоронили несчастное тело?" - спросил ‚ильгельм.
     "ђазумеетсЯ,  на кладбище, - ответил ЌастоЯтель. - Ћно располагаетсЯ от
северной стены церкви до •рамины [1]; огородов".
     "ЏонЯтно, - сказал ‚ильгельм, - ЏонЯтно и ваше дело. …сли бы несчастный
юноша оказалсЯ, ѓосподи упаси,  самоубийцей  (поелику возможность случайного
падениЯ из  окна  заведомо исключена),  - на  следующее утро вы  должны были
найти одно из окон •рамины растворенным. Ђ между тем все окна были  закрыты,
и ни под одним не было потеков воды".
     ЌастоЯтель, как Я уже говорил, был человек  в высшей степени сдержанный
и дипломатичный. Ќо тут он  от  изумлениЯ  растерЯл  все  ораторские навыки,
которые, по Ђристотелю, приличествуют важному и великодушному мужу: "Љто вам
сказал?"
     "‚ы,  -  ответил ‚ильгельм. - …сли  бы окно было открыто, вы  знали бы,
откуда он упал. Љак Я заметил при осмотре снаружи, речь идет о больших окнах
с матовым  остеклением. ’акие  окна в подобных  массивных зданиЯх отворЯютсЯ
выше   человеческого  роста.  ‘ледовательно,  совершенно  исключено,   чтобы
пострадавший  выглЯнул и  случайно потерЯл равновесие. Џоэтому открытое окно
недвусмысленно  указывало  бы на самоубийство.  € вы  бы  не могли допустить
погребениЯ  его в  освЯщенной  земле. Ќо он  похоронен как  христианин.  ќто
значит, что все окна были заперты. Ђ поскольку они были заперты; и поскольку
ни разу,  даже  в процессах о  ведовстве, Я  не  видел, чтобы  непокаЯвшийсЯ
мертвец, при помощи Ѓога ли,  или же диавола выбралсЯ из пропасти ради того,
чтоб  замести  следы собственного преступлениЯ,  - Я  должен  заключить, что
предполагаемый самоубийца скорее  всего был вышвырнут  из окна  человеческой
рукой или, если вам так больше нравитсЯ, дьЯвольской. € теперь  вы терЯетесь
в догадках, кто  бы это мог  его, ну если не в самом деле выбросить из окна,
то  хотЯ  бы   загнать,   сопротивлЯющегосЯ,   на   высокий   подоконник.  €
неудивительно,  что  вы неспокойны, покуда в  Ђббатстве  свободно промышлЯет
злаЯ волЯ, естественнаЯ или сверхъестественнаЯ - дело не в этом..."
     "„а-да... - откликнулсЯ  Ђббат,  но Я  не  понЯл, соглашаетсЯ ли  он  с
последними  словами ‚ильгельма  или  же  перебирает в  уме  доводы,  которые
‚ильгельм так изумительно выстроил. - „а.  Ќо  откуда вы знаете, что ни  под
одним окном не было воды?"
     "Ћт вас. „ул ветер. Ђ окна открываютсЯ на восток".
     "Њало мне  рассказали о вашем уме, - проговорил ЌастоЯтель, - ‚се  было
так, и воды под окнами не нашли, и Я не мог понЯть почему, а сейчас понимаю.
Џоймите и вы мою тревогу. „остаточно тЯжко было  бы уж и если  один из  моих
монахов  дошел  до  богомерзкого греха  самоубийства.  Ћднако  есть  причины
полагать,  что второй  из  них  повинен  в  грехе  не  менее  вопиющем. € не
только..."
     "Џрежде  всего,  почему  -  второй  из  них?   ‚  аббатстве  достаточно
посторонних - конюших, козопасов, прислуги..."
     "„а, наша  обитель  хоть небольшаЯ, но  зажиточнаЯ,  - важно подтвердил
Ђббат,  - “  нас на  шестьдесЯт  братьев  сто  пЯтьдесЯт  человек челЯди. Ќо
прислуга  ни  при  чем.  ‚едь преступление  совершено в  •рамине. “стройство
•рамины вам, должно  быть, уже известно: в нижнем этаже поварни и трапезнаЯ,
в  двух  верхних  скрипторий и  библиотека.  Џосле  вечернего стола  •рамину
замыкают, и доступ туда строжайше запрещен... - ’ут ‚ильгельм,  по-видимому,
собралсЯ что-то спросить, потому что Ђббат угадал его вопрос и добавил, хотЯ
и очень неохотно: - ...запрещен всем, включаЯ, разумеетсЯ, монахов, но..."
     "Ќо что?"
     "Ќо...  „лЯ прислуги  это совершенно, понимаете, совершенно невозможно:
осмелитьсЯ войти в •рамину ночью... - ’ут по  лицу Ђббата пробежала какаЯ-то
вызывающаЯ улыбка, но тут  же угасла, как угасает ночнаЯ зарница.  - —то вы!
Ћни смертельно  этого  боЯтсЯ. Џонимаете,  когда хочешь что-то оборонить  от
простецов, запрет  надо усилить угрозой:  убедить, что с  тем,  кто нарушит,
произойдет нечто ужасное, скорее всего потустороннее.  Џростецы верЯт, а вот
монахи..."
     "џсно".
     "Љроме того,  у  монаха  может  быть какаЯ-то  надобность проникнуть  в
запретное длЯ других  место. Ќадобность, как бы это  выразитьсЯ, объЯснимаЯ,
хотЯ и противозаконнаЯ..."
     ‚ильгельм заметил,  что Ђббат не знает, как  продолжить, и задал  новый
вопрос, однако еще сильнее смутил собеседника.
     "ѓоворЯ о предполагаемом убийстве, вы добавили:  и не только... —то еще
имелось в виду?"
     "џ  так  сказал?  Ќу... Ќикто  не  убивает  без  причины,  пусть  самой
извращенной. €  мне  страшно  помыслить об извращенности  причины, способной
толкнуть инока на убийство собрата. ‚от. ќто все".
     "‚се?"
     "‚се, что Я могу рассказать".
     "’о есть - все, что вам позволено рассказать?"
     "Џрошу вас,  брат ‚ильгельм, прошу тебЯ, брат..." - Ћба слова, и "вас",
и  "тебЯ",  Ђббат  особо  выделил  голосом.  ‚ильгельм  сильно  покраснел  и
пробормотал:
     "‚ижу: ты - служитель ѓосподен".
     "‘пасибо, ‚ильгельм", - отвечал Ђббат.
     Ћ Ѓоже милостивый,  какой же непозволительной тайны коснулись в тот миг
мои увлекшиесЯ  наставники,  один  по  велению отчаЯниЯ,  другой  по велению
любопытства! ‚едь даже Я, жалкий послушник,  не причастный  еще тайн свЯтого
служениЯ ѓосподнЯ, Я, недостойный мальчишка, - понЯл, что Ђббат имеет в виду
нечто услышанное  на исповеди. ‘  уст исповедующегосЯ  дошло  до  него некое
греховное  признание,  по-видимому,  сопрЯженное   с  трагической   кончиной
Ђдельма. Џотому-то, наверное, Ђббат и  просил ‚ильгельма раскрыть злодеЯние,
о котором он,  Ђббат,  уже знал, не  имеЯ  права  ни  обвинить, ни  наказать
преступника. Ћн  надеЯлсЯ,  что мой учитель силою разума прольет свет на то,
что сам он обЯзан укутывать тьмой во имЯ наивысшей силы - милосердиЯ.
     "‹адно, - сказал ‚ильгельм. - џ могу опросить монахов?"
     "Њожете".
     "џ могу свободно перемещатьсЯ внутри аббатства?"
     "‚ы получите доступ повсюду".
     "Ћ моих полномочиЯх известЯт братьев?"
     "‚сех и сегоднЯ же вечером".
     "‚ таком случае Я начну немедленно, до оповещениЯ. Љроме всего прочего,
Я давно  предвкушал,  и  даже  полагал  не  в  малой  степени  целью  своего
путешествиЯ,  посещение  вашей  библиотеки,  о  которой во  всех  монастырЯх
христианского мира говорЯт как о чуде".
     ’ут Ђббат вскочил на  ноги. ‹ицо его окаменело. "џ обещал вам доступ во
все  постройки  аббатства,  это  правда.  Ќо, разумеетсЯ,  это  не  касаетсЯ
верхнего этажа •рамины - библиотеки".
     "Џочему?"
     "‘ этого  объЯснениЯ  следовало  бы начать.  Ќо  Я  думал, что  вы  уже
знаете... „ело в том, что наша библиотека отличаетсЯ от остальных..."
     "„а.  ‚  ней  больше книг,  чем  в  любой  библиотеке  христианства.  ‚
сравнении   с   вашими  собраниЯми   хранилища  братств  Ѓоббио  и  Џомпозы,
Љлюнийского и ”лерийского  аббатств покажутсЯ  школьной комнатой  мальчишки,
долбЯщего азбуку. есть тысЯч кодексов  Ќовалесской библиотеки, которыми она
выхвалЯлась более  ста лет назад,  мелочь по сравнению с вашим собранием, и,
надо думать, многие  из тех кодексов уже перекочевали к вам. џ знаю, что эта
библиотека - единственный наш светоч; это лучшее, что может противопоставить
христианский мир тридцати шести  библиотекам Ѓагдада,  десЯти  тысЯчам томов
визирЯ €бн  аль-Ђльками;  знаю,  что  число ваших  библий сравнимо  с  двумЯ
тысЯчами  четырьмЯстами каирскими коранами и что существование ваших запасов
-  блистательнаЯ  Явственность,  посрамлЯющаЯ  наглую  напраслину Язычников,
которые  еще  в отдаленные времена похвалЯлись (по близости своей  ко  кнЯзю
неправды),  будто их библиотека в ’риполи наполнена шестью миллионами томов,
населена восемьюдесЯтью тысЯчами толкователей и двумЯстами писцами..."
     "„а, это так, благодарение ѓосподу".
     "џ  знаю, что  в  составе  вашей  братии  много  пришельцев  из  других
аббатств, из различных стран мира. Ћдни приходЯт ненадолго, чтобы переписать
редкие в их краЯх рукописи и взЯть переписанное с собою на родину, а вам они
за это предоставлЯют другие  рукописи,  редкие в ваших краЯх,  чтобы вы,  их
переписав, приобщили к своему сокровищу. „ругие  же приходЯт на долгие годы,
иногда  на всю жизнь - ибо  только  у вас они  получают книги, освещающие их
область  науки.  Џоэтому  здесь  у вас обретаютсЯ  германцы, даки,  испанцы,
французы  и греки. ‡наю, что  именно вас ”ридрих-император  много  лет назад
просил по  его  заказу  составить трактат о пророчествах Њерлина и перевести
его на арабский Язык, чтобы послать в подарок  египетскому султану. Ќаконец,
Я знаю, что даже  в таком  славнейшем  монастыре,  как Њурбах, в наши убогие
времена не осталось ни  одного переписчика; что в ‘ан-ѓалло только несколько
монахов обучено  письму;  и что  отныне не здесь, а  в  городах  учреждаютсЯ
корпорации  и гильдии мирЯн, чтобы  переписывать по заказу  университетов; и
что  ваше аббатство сейчас  единственное  из  всех  ото днЯ  ко дню умножает
знаниЯ,  и  не  просто  умножает,  а   осиЯвает  все  более   пышною  славой
родительский орден..."
     "Monasterium  sine libris,[1] -  подхватываЯ, повел  Ђббат,  как  будто
забываЯсь, -  се подобствует граду без воев, кремлю без стратигов, Яству без
приправ, трапезной без Яств, без трав вертограду, лугу без  соцветий, дереву
без листвиЯ... € наше братство, возрастаЯ, стоЯ на двух заповедЯх - тружениЯ
и  молитвословиЯ, -  всему знаемому миру ЯвлЯетсЯ как свет,  как поместилище
науки, как  воскрешение древнейшей мудрости, спасенной  от  бедствий многих:
пожаров, грабежей,  земли  трЯсений; мы как бы кузнЯ новейшей письменности и
как хранилище вековечной...  Ћ,  вам  известно, до чего сумрачны наступившие
годы; не выговоришь,  не  краснеЯ, о  чем недавно ‚енский совет был вынужден
напомнить  народам!  Ћ  том,  что  монахи  обЯзаны  рукополагатьсЯ!  Љоликие
аббатства наши, две сотни лет бывые блистательными средоточиЯми высокоумиЯ и
свЯтожительства,  ныне  прибежища  нерадивцев!  Ћрден  пока  могуч,   однако
городским смрадом  дохнуло  и  в наших богоугодных местах:  народ Ѓожий  все
больше наклонЯетсЯ  к торговле,  к междоусобицам;  там, в огромных  градских
сонмищах, где  не успевает повсеместно владычествовать дух свЯтости, уже  не
только изъЯснЯютсЯ (иного от мирЯн и ожидать нечего), но даже и пишут уже на
вульгарных наречиЯх!  Џомилуй  ѓосподи  и упаси от  того,  чтобы хотЯ единое
подобное сочинение попало в наши стены - неминуемо переродитсЯ целаЯ обитель
в  рассадник ереси!  Џо  грехам человеческим  мир дошел  до  краЯ  пропасти,
целиком  охвачен бездною, бездну призывающей! Ђ завтра,  как и  предуказывал
ѓонорий, люди станут нарождатьсЯ телесами мельче, нежели мы; так же как и мы
мельче древних людей. Њир наш старитсЯ. …жели ныне и имеет орден от  ѓоспода
некоторое назначение,  вот оно: противостоЯть этой  гонке ко краю  пропасти,
сохранЯЯ,  воспроизводЯ  и  оберегаЯ  сокровище  знаниЯ,  завещанное  нашими
отцами. Џровидение так  распорЯдилось, чтобы всесветнаЯ власть,  котораЯ при
сотворении  мира  обреталась  на  востоке,  постепенно  с  течением  времени
передвигалась все сильнее  к закату, тем и  нас  извещаЯ, что  кончина света
также  приближаетсЯ,  ибо  гонка  событий  в  мире  уже  дошла  до  пределов
миропорЯдка. Ќо пока еще тысЯчелетие не  исполнилось окончательно,  пока еще
окончательно не восторжествовало - хотЯ ждать и недолго - нечистое чудовище.
Ђнтихрист, нам  надлежит  оставатьсЯ на защите достоЯниЯ христианского мира,
сиречь ЃожиЯ слова, кое дадено от Ќего …го  пророкам и апостолам, и кое отцы
наши повторЯли  благоговейно, не  изменЯЯ  в нем ни звука, и  кое  в прежних
школах благоговейно толковали, - даром что ныне в этих же школах змиеподобно
угнездились  гордынЯ, зависть, безрассудство.  Џеред  наступлением  грЯдущей
тьмы мы единственный факел света, единственный светлый луч над горизонтом. €
покуда  стоЯт эти  свЯщенные  древние стены, мы должны  пребывать на  страже
‘вЯтого ‘лова ѓосподнЯ..."
     "Ђминь, - благочестиво заключил ‚ильгельм, - Ќо какое отношение это все
имеет к запрету на вход в библиотеку?"
     "‚идите ли,  брат ‚ильгельм, - отвечал Ђббат, - „лЯ того чтобы вершилсЯ
свЯтой  неохватный  труд,  обогащающий  эти  стены, - и  кивнул на  громаду.
•рамины,  видневшуюсЯ   из   окна   и  возвышавшуюсЯ  над   самыми  большими
постройками,  даже и над церковью,  -  длЯ этого благочестивые люди работали
веками, соблюдаЯ железную дисциплину. Ѓиблиотека родилась из некоего  плана,
который пребывает в глубокой тайне,  тайну же эту никому  из иноков не  дано
познать.  ’олько  библиотекарю  известен  план  хранилища,  преподанный  ему
предшественником, и  еще при жизни он должен заповедать его преемнику, чтобы
случайнаЯ  гибель  единственного  посвЯщенного  не  лишила  братство ключа к
секретам  библиотеки.  €х  знают  двое,  старый  и  молодой,  но уста  обоих
опечатаны  клЯтвой.  ’олько библиотекарь имеет  право  двигатьсЯ  по книжным
лабиринтам, только он знает, где искать книги и куда  их  ставить, только он
несет ответ  за их сохранность. Џрочие монахи работают в скриптории, где они
могут  пользоватьсЯ диском  книг,  хранимых  в  библиотеке.  ‚  списке  одни
названиЯ, говорЯщие не слишком много. € лишь библиотекарь, понимающий  смысл
расстановки томов, по степени доступности данной книги может судить, что она
содержит -  тайну,  истину или  ложь.  Ћн  единолично  решает,  когда и  как
предоставить книгу тому, кто ее затребовал, и предоставить ли вообще. €ногда
он   советуетсЯ  со   мной.  "€бо  не   всЯкаЯ  истина  -  не   всЯкому  уху
предназначаетсЯ, и не всЯкаЯ ложь  может быть распознана  доверчивой душой."
„а   и  братьЯ,   по   уставу,  должны   в  скриптории  заниматьсЯ   заранее
обусловленными работами, длЯ которых потребны заранее оговоренные  книги - и
никакие  иные.  Ќечего потакать  всЯкому  порыву  безрассудного любопытства,
рожденного  слабостью  ли  духа,  опасной  ли  гордынею,   либо  дьЯвольским
наущением".
     "‡начит, в библиотеке есть книги, содержащие лжеученьЯ?"
     "€  природа терпит чудищ. €бо они  часть божественного промысла, и чрез
немыслимое  их  уродство проЯвлЯетсЯ великаЯ  сила  ’ворца.  ’ак  же  угодно
божественному  промыслу  и существование магических книг, иудейской каббалы,
сказок  Языческих  поэтов  и  лживых учений, исповедуемых иноверцами.  ‚ерой
столь незыблемой, столь свЯтой одушевлЯлись те, кто воздвиг наше аббатство и
учредил в нем библиотеку, что полагали, будто даже в клеветах ложных писаний
око мудрого и набожного читателЯ способно прозреть свет - пусть самый слабый
-  свет божественного  ‡наниЯ.  Ќо  и длЯ таких  читателей  библиотека пусть
остаетсЯ  заповедищем.  €менно  по  этим  причинам,  как   вы  понимаете,  в
библиотеку нельзЯ допустить всех и всЯкого. Љ тому же,  - добавил Ђббат, как
бы понимаЯ,  до  чего  непрочен последний  аргумент, - книга так хрупка, так
страдает  от времени,  так боитсЯ грызунов,  непогоды, неумелых рук! …сли бы
все эти сотни лет всЯкий, кто  хочет, мусолил наши кодексы, большаЯ часть не
дожила  бы  до  нынешних  времен. Ѓиблиотекарь  оберегает тома не  только от
людей, но и от природных сил, посвЯщаЯ жизнь борьбе с губительным ‡абвением,
этим вековечным врагом €стины".
     "‡начит, никто, кроме двух человек, не входит в верхний этаж •рамины".
     Ђббат улыбнулсЯ.  "Ќикто  не  должен.  Ќикто  не  может.  Ќикто, если и
захочет, не  сумеет.  Ѓиблиотека  защищаетсЯ  сама,  она  непроницаема,  как
истина, которую хранит в себе, коварна, как ложь, в ней заточеннаЯ. ‹абиринт
духовный  - это  и  вещественный  лабиринт.  ‚ойдЯ, вы  можете  не  выйти из
библиотеки.  џ  изложил  вам наши  правила  и  прошу  вас соблюдать  правила
аббатства".
     "Ќо вы допускаете, что Ђдельм упал в  пропасть из окна  библиотеки. Љак
могу   Я   расследовать   обстоЯтельства  его   гибели,   если  не   осмотрю
предполагаемое место преступлениЯ?"
     "Ѓрат ‚ильгельм, - отвечал ЌастоЯтель примирительным тоном,  - человек,
который смог описать  моего ѓнедка, никогда не видев его, и  гибель Ђдельма,
ничего  не знаЯ  о  ней, без  труда сумеет  судить о месте,  куда доступ ему
воспрещен".
     ‚ильгельм ответил поклонившись: "‚аше высокопреподобие и строгость свою
облекает мудростью. „а будет как вам угодно".
     "…сли Я когда-либо,  волею ѓоспода,  и  бывал  мудр, - это  единственно
оттого, что умею быть строгим", - ответил Ђббат.
     "€ наконец, - сказал ‚ильгельм, - “бертин?"
     "Ћн здесь. †дет вас".
     "Љогда?"
     "‚  любое  времЯ, - улыбнулсЯ ЌастоЯтель, - ‚ы его знаете. ЌесмотрЯ  на
великую  ученость,   он  равнодушен   к   библиотеке.  ‡овет  ее  преходЯщим
обольщением. Џроводит дни в церкви, молитсЯ, размышлЯет..."
     "‘тар он?" - поколебавшись, спросил ‚ильгельм.
     "‚ы давно его не видели?"
     "Њного лет".
     "Ћн устал. Ћтрешен от наших посюсторонних  забот. …му шестьдесЯт восемь
лет. Ќо душа его, кажетсЯ, молода, как и прежде".
     "‘пасибо, отец настоЯтель. џ разыщу его немедленно".
     Ђббат пригласил нас трапезовать с братией после шестого часа. ‚ильгельм
ответил,  что  совсем недавно позавтракал,  и очень сытно, и что  предпочтет
немедленно увидетьсЯ с “бертином. € Ђббат откланЯлсЯ.
     Љогда он  открывал дверь, со двора донессЯ душераздирающий вопль  - так
кричат смертельно раненые. ‡атем - другие крики, не менее ужасные. —то это?"
- вздрогнул  ‚ильгельм. Ќичего,  - ответил, улыбаЯсь, Ђббат, - Ћб эту пору у
нас  колют  свиней.  “  скотников  много работы.  Ќе эта  кровь  должна  вас
заботить".
     ’ак  он сказал,  и  не  оправдал  свою репутацию  прозорливца.  €бо  на
следующее утро... Ќо сдержи  нетерпени