ским, ‚альдом ѓерефордским.
     џ мог бы  продолжить  этот  перечень, о, всего на свете привлекательнее
перечень в своей необъЯснимой наглЯдности! Ќо нужно передать беседу, так как
в ходе ее  частично  объЯснилось  смутное беспокойство,  ощущаемое всеми,  и
наметилось нечто невысказанное, но подразумевавшеесЯ в речах.
     ‘перва учитель похвалил Њалахии красоту и удобство скрипториЯ и спросил
о порЯдке пользованиЯ книгами, ибо - осторожно поЯснил он - слышав множество
похвал  этой библиотеке, сам  мечтал осмотреть ее сокровища. Ќа это  ЊалахиЯ
повторил  то  же,  что  мы  слышали  от  настоЯтелЯ:  что  монахи  просЯт  у
библиотекарЯ необходимые книги, а тот приносит их сверху из хранилища - если
находит  запрос  обоснованным  и  благочестивым. ‚ильгельм спросил,  как  же
узнать  названиЯ  книг,  хранЯщихсЯ наверху,  и  ЊалахиЯ указал  на  толстый
прикованный золотой цепью к его столу кодекс, исписанный дробными столбцами.
     ‚ильгельм  сунул руки в рЯсу  на груди,  где  она складывалась в  некое
подобие сумки, и вынул вещь, которую Я в дороге уже видел и в  руках у него,
и  на  носу. ќто была рогатка, приспособленнаЯ сидеть на носу у человека  (в
особенности на таком  крупном, орлином носу,  как имел учитель) - в точности
как  сидит всадник на коне и птица на жердочке. Ќа концах рогатки, так чтобы
находитьсЯ прЯмо перед глазами, держались два овальных металлических окошка,
куда были вставлены стекла толщиной каждое с донце стакана. —итаЯ, ‚ильгельм
вздевал это на нос и  заверЯл, что видит значительно лучше, нежели позволЯют
природное  зрение  и  преклонный  возраст,  особенно когда  дневное  светило
склонЯетсЯ к закату. ќта снасть помогала видеть не вдаль (вдаль он и без нее
видел превосходно),  а  вблизь,  благодарЯ чему он  мог читать  самый мелкий
почерк, такой, что даже Я затруднЯлсЯ  разбирать. Ћн объЯснил, что каждый из
людей, пройдЯ до половины жизнь земную, даже тот,  кто был знаменит отменною
зоркостию  ока,  ощущает,  что  зрение  его  отупело  и  зрачки   разучились
прилаживатьсЯ к  рассматриваемому  предмету,  отчего многие ученейшие  мужи,
проводив пЯтидесЯтую  весну,  считай что умерли длЯ чтениЯ и письма. ‘уроваЯ
казнь мудрецам, которые, не будь  того, долгие бы еще годы  ЯвлЯли миру цвет
своей  учености. € потому надо возблагодарить ѓоспода за  то,  что  открыт и
сделан  чудеснейший снарЯд.  ’ем  самым,  добавлЯл ‚ильгельм,  оправдываетсЯ
убеждение столь почитаемого  им ђогира  Ѓэкона, что  одна из задач  науки  -
продление человечьего века.
     Њонахи следили за ‚ильгельмом  с  любопытством,  хотЯ  расспрашивать не
решались.  Ћднако было Ясно,  что даже  тут, среди людей, посвЯтивших  жизнь
чтению и  письму,  о замечательном  изобретении  пока не слыхивали.  €  Я  с
гордостью  подумал,  до  чего  приЯтно  сопровождать   человека,  способного
поразить столь многознающих, прославленных во всем мире мужей.
     “ставив  против  глаз  свой  снарЯд,  ‚ильгельм  склонилсЯ  к  кодексу.
‡аглЯнул в списки  и Я, и взору  открылись названиЯ как совершенно неведомых
книг, так и известнейших - всех имевшихсЯ в библиотеке.
     ""Ћ звезде  ‘оломоновой", "€скусство изъЯснениЯ  на  еврейском  Языке и
постижениЯ оного", "Ћ свойствах металлов"  ђогира  ѓерефордского,  "Ђлгебра"
аль-•орезми,  переложеннаЯ  на  латынь ђобертом  Ђнглом, "Џунические  войны"
‘ильвиЯ €талика, "„еЯниЯ франков",  "•вала  свЯтому  кресту"  ђабана  Њавра,
"”лавиЯ ЉлавдиЯ  €ордана о возрасте мира  и человечества, с расположением по
литерам  и  книгам, от  Ђ  до Z", - читал учитель, - ‚еликолепные  труды. Ќо
каков   порЯдок  их  размещениЯ?   -  €  он  наизусть  повторил  отрывок  из
неизвестного мне, но Явно знакомого Њалахии руководства: "‘мотрителю ж имать
памЯть накопленных писаний из их толка и из их творца, отставлЯЯ всЯкий толк
особо и прилагаЯ ко всЯкому творению памЯтное клеймо". Љак иначе находить из
на полках?"
     ЊалахиЯ  ткнул  пальцем  в  цифирь,  проставленную  сбоку  от   каждого
названиЯми:  "iii,  IV уровень,  V  в первой  греков;  ii, V уровень, VII  в
третьей  англов", и  так далее. џ  догадалсЯ,  что перваЯ  цифра  обозначает
положение книги на полке, полка определЯетсЯ по  второй  цифре, по третьей -
шкап,    а   словами,   по-видимому,   обозначены   комнаты   или   коридоры
книгохранилища.  €  тут же решил расспросить поподробнее  об  этих последних
таинственных  обозначениЯх.  ЊалахиЯ  глЯнул  на менЯ  сурово:  "‚ы либо  не
слыхали,  либо  не   запомнили,  что  вход  в  библиотеку  дозволен   только
библиотекарю.  Ђ посему достаточно и даже необходимо, чтоб библиотекарь один
разбиралсЯ в этой цифири".
     "Ќо все-таки каков порЯдок расположениЯ книг  хотЯ бы тут в  списке?  -
спросил ‚ильгельм,  -  Џо-моему, не предметный. Ћ расположении по  заглавным
буквам  имен авторов,  в  порЯдке  алфавита,  речи  не  шло,  поскольку  это
нововведение, как  мне  известно,  укоренилось  в  библиотеках  лишь  совсем
недавно, а в те годы почти не применЯлось".
     "€сториЯ библиотеки  уходит  в глубь  веков, - отвечал  ЊалахиЯ,  - € с
давних времен принЯто  записывать  книги в  порЯдке  поступлениЯ, как  путем
закупок, так и дарственным путем".
     "Ћчень трудно искать", - заметил ‚ильгельм.
     "€щет  библиотекарь, а он  помнит  каждую  книгу  и  знает,  когда  она
поступила. Џрочие  монахи могут положитьсЯ на  его памЯть". Ћн говорил вроде
не  о  себе,  а о  другом  человеке. Ќо Я  понЯл, что  речь  идет  именно  о
должности,  кою ныне исправлЯет  он,  быть  может и недостойный, а  до  него
исправлЯли десЯтки других, передававших друг другу знаниЯ.
     "ЏонЯтно, - сказал  на  это ‚ильгельм, - ‡начит, если  Я  захочу  взЯть
что-нибудь,  к  примеру,  о  ‘оломоновом  пЯтиугольнике,  вы указываете  мне
название - к примеру, то, которое  мы только что видели в списке, - а затем,
сверившись с цифирью, приносите книгу из хранилища".
     "„а,  в  случае,  если  вам   действительно  следует  читать  о  звезде
‘оломоновой, - отвечал ЊалахиЯ,  - Ќо чтобы  выдать  книгу  такого  рода,  Я
должен иметь разрешение Ђббата".
     "Њне стало известно, что один из лучших молодых миниатюристов, - сказал
тогда  ‚ильгельм, - недавно  погиб. Ђббат очень хвалил его. Њожно посмотреть
его работы?"
     "Ђдельм  Ћтрантский,  -  нехотЯ ответил  ЊалахиЯ,  в  упор  разглЯдываЯ
‚ильгельма,  -  допускалсЯ,  по  незрелости  лет,   только   к  маргинальным
иллюстрациЯм.  ЋбладаЯ живым воображением,  он  ловко  составлЯл  из обычных
образов странные и невиданные,  как  те, кто  сращивает человечье  тулово  с
головою конЯ. Љниги его на месте. Љ столу никто не прикасалсЯ".
     Њы  подошли  к  рабочему  месту  Ђдельма,  где  лежали листы  Џсалтири,
покрытые  его   рисунками.   ’ончайшие   листы   ЯгнЯчьей  кожи  -  дивного,
царственного  пергамента. Џоследний,  неоконченный, до сих пор был прибит  к
столешнице.  ‚ылощенный  пемзой, умЯгченный мелом,  растЯнутый на станке, он
был  наколот  по  краю  мельчайшими  дырочками-вешками,  направлЯющими  руку
мастера.
     Ќа  половине  листа, заполненной текстом,  художник  разметил по  полЯм
контуры рисунков. ‚зглЯнув на другие, уже  готовые листы,  мы с  ‚ильгельмом
ахнули. Ќа полЯх Џсалтири  был показан не тот мир, к которому привыкли  наши
чувства,  а  вывернутый  наизнанку.  Ѓудто  в  преддверии речи,  котораЯ  по
определению речь  самой €стины,  - велсЯ иной рассказ, с той €стиною  крепко
увЯзанный намеками in aenigmate,[1] лукавый рассказ о мире вверх тормашками,
где  псы бегут  от зайцев,  а лани  гонЯт львов.  ѓоловки на птичьих ножках,
звери  с человечьими  руками, вывернутыми на  спину,  головы,  ощетинившиесЯ
ногами,  зебровидные драконы,  существа  со змеиными  шеЯми, заплетенными  в
тысЯчу невозможных узлов, обезьЯны с рогами оленЯ, перепончатокрылые сирены,
безрукие люди, у которых на спине, как горбы, растут  другие люди, и тела  с
зубастыми  ртами  пониже  пупа,  и  люди  с  конскими  головами,  и  кони  с
человечьими ногами, и рыбы с птичьими крылами, и птицы с рыбьими хвостами, и
однотелые  двуглавые  чудища, и  двутелые  одноглавые;  коровы  с  петушьими
хвостами,  с мотылевыми крылами,  жены  с лицами чешуйчатыми,  словно  рыбьи
бока;   двухголовые  химеры,   породненные  с   Ящеричьемордыми  стрекозами,
кентавры,  драконы,  слоны, мантихоры, ластоноги, растЯнувшиесЯ на древесных
ветвЯх, грифоны, из хвостов  которых выходили  лучники  в боевом вооружении,
адские  исчадьЯ  с нескончаемыми шеЯми, вереницы  человекоподобного  скота и
звероподобного люда, семейки  карл  - и тут  же  помещались, с ними на одной
странице,  картины сельского  хозЯйства, где  с дивной живостью изображалсЯ,
так что можно было поверить в те фигурки как в живые, весь труд крестьЯнина:
и  полеваЯ страда, и пахота, и сбор,  и  косьба, и сучение шерсти, и  сев; а
среди всего этого хозЯйства лисы и белодушки, вооружась  самострелами, брали
приступом  многобашенные обезьЯньи  города.  ѓде-то буквица инициала  сверху
образовывала  L, снизу  оканчивалась  драконьим задом; где-то  заглавнаЯ  V,
открывавшаЯ слово "Verba",  пускала около  себЯ, как виноград пускает  лозы,
тысЯчекольцых  змей, от  которых в  свою  очередь почковались новые ползучие
гады, как от веток почкуютсЯ новые грозди и побеги.
     ‘боку  от  Џсалтири  лежал,  по-видимому,  завершенный  совсем недавно,
драгоценнейший  часослов невероЯтно малого размера, такой, что Я поместил бы
его  на  ладони  руки. Њельчайшие  записи и  маргинальные  рисунки с первого
взглЯда показывались как будто неразборчивыми, и просились ближе к оку, дабы
око,  приспособившись,  насладилось всей необъЯтностью  их красоты. € ты мог
только  гадать, каким  же сверхчеловеческим  орудием художник сумел добитьсЯ
подобной  отчетливости  при  подобной  мелкости изображениЯ.  ‚се полЯ  были
заполнены  маломерными  фигурками,  рождавшимисЯ,  как  будто  чрез  обычные
природные  пути,  из  изЯщнейшего  охвостьЯ  великолепно  очерченных  литер:
морскими  сиренами, резвоскачущими  оленЯми, химерами, безрукими человечьими
обрубками, которые  высовывались  повсюду,  как  червЯки,  из  тесной  плоти
письма.  ‚  каком-то  месте, прилепившись прЯмо к  троекратному "‘вЯт, ‘вЯт,
‘вЯт",  повторЯвшемусЯ  подрЯд на  трех  строчках, размещались три  звериных
туловища  о человечьих головах, из которых двое тЯнулись друг к  другу, одно
чудище наверх,  второе вниз, совокуплЯЯсь в поцелуе, который Я без колебаний
определил бы как непристойный, когда бы не был совершенно уверен, что пускай
не очевидное, а  укромное,  глубинное, но непременно имеетсЯ некое  духовное
содержание   сего  зрелища,  без  сомнениЯ  оправдывающее  и   вид   его,  и
расположение на той странице.
     џ над этими  листами погибал  от восхищениЯ и смеха, потому что рисунки
смешили  поневоле,  хотЯ  и  находились  при  свЯщеннейшем  тексте.  €  брат
‚ильгельм,  на них поглЯдевши, ухмыльнулсЯ  и сказал: "Ѓейбвинами их зовут у
менЯ на островах".
     "Ђ галлы  - бабуэнами,  -  отозвалсЯ  ЊалахиЯ,  -  Ђдельм действительно
училсЯ рисунку у вас в стране, потом совершенствовалсЯ  во ”ранции. Ѓабуины,
сиречь африканские обезьЯны.  Ћбитатели  перевернутого мира, где замки стоЯт
на кончиках башен, а землЯ находитсЯ на небе".
     “ менЯ в памЯти всплыл  стишок на Языке родных мест, и Я не удержавшись
прочел:

     Aller Wunder sie geswigen,
     das Herde Himel hat uberstigen,
     das suit ist vur ein Wunder wiger.[1]

     Ђ ЊалахиЯ подхватил с той же строки:

     Erd ob und Himel unter
     das suit ihr hat besunder
     Vur aller Wunder ein Wunder.[2]

     "Њолодец, - похвалил он менЯ, - верно, Ђдсон, это  картины  краев, куда
едут на синей гуске, где Ястребы удЯт  в ручьЯх, медведи по небу гонЯютсЯ за
соколами, раки летают на голубицах, три великана  сидЯт в мышеловке, а петух
их щиплет да поклевывает".
     €  бледнаЯ  улыбка  показалась  на  его  губах.  „ругие  монахи,  робко
слушавшие  разговор,  захохотали  во  всю глотку,  как  будто дождавшись  от
библиотекарЯ разрешениЯ. ’от разом потемнел,  а  они все веселились, любуЯсь
работой  злосчастного Ђдсельма  и  указываЯ  друг  другу  на  самые потешные
фигурки. ‘мех еще звучал, когда у нас за спиною грозно и гулко прогремело:
     "Џустословие и смехотворство неприличны вам!"
     Њы  оборотились. ѓоворивший  был  старец, согбенный годами,  белый  как
снег, весь белый - не только волосы, а и кожа, и зрачки. џ догадалсЯ, что он
слеп. Ќо  голос  его сохранЯл властность, а члены  - крепость, хотЯ спина  и
сгорбилась от возраста. Ћн держалсЯ, будто мог нас видеть,  и впоследствии Я
не раз отмечал,  что  двигаетсЯ  он  и говорит,  как  будто не утратил  дара
зрениЯ. Ђ по речи казалось, что он обладает и даром прорицаниЯ.
     "‘ей муж,  славный годами и  ученостию, - сказал ЊалахиЯ  ‚ильгельму, -
•орхе  из  Ѓургоса.  Ћн  старше  всех  в  монастыре,  кроме  одного Ђлинарда
ѓроттаферратского,  и он тот самый, к кому большинство монахов несет бремена
прегрешений на  тайную исповедь. -  € продолжил, обратаЯсь к старцу, - Џеред
вами брат ‚ильгельм Ѓаксервильский, гость обители".
     "‚ы,  верю, не прогневались на мой упрек, - отрывисто заговорил старец,
- џ услышал, как  смеютсЯ над тем, что достойно  осмеЯниЯ, и призвал братьев
помнить  правило  нашего  устава.  €бо  ради  обета  молчаниЯ  монах  обЯзан
удерживатьсЯ  даже от добрых  речей, и  тем  паче от дурных.  Ћб этом  же  и
псалмопевец глаголет.  Џодобно дурным речам, существуют  дурные образы - те,
которые клевещут на творца, представлЯЯ созданный им мир в искаженном свете,
противно тому,  каков он должен быть,  всегда был и всегда пребудет, во веки
веков,  до скончаниЯ  времен. Ќо  не к вам  Я обращаюсь, пришедшему из иного
ордену,  где, как Я слышал, снисходительно  относЯтсЯ к неуместным игрищам".
ќто он  намекал на распространенные у бенедиктинцев слухи о  странностЯх ‘в.
”ранциска Ђссизского, а может быть, и на  поведение полубратьев  и всЯческих
спиритуалов  - самых свежих, самых странных отростков францисканского древа.
Ќо ‚ильгельм сделал вид, что не замечает колкости.
     "ђисунки на полЯх часто смешат, но это в целЯх назиданиЯ, - отвечал он,
-  Љак в проповедь, чтобы  затронуть  воображение бессмысленный  толпы, надо
вводить exempla[1] и желательно потешные,  так и в беседе образов не следует
пренебрегать подобными  дурачествами. Ќа каждую добродетель и на каждый грех
есть пример в бестиариЯх, где под видом зверей показан человеческий мир".
     "Ћ да,  - перебил  его  старец  без  улыбки,  - не следует пренебрегать
подобными дурачествами!  —тобы перл  творениЯ,  повернув  с  ног на  голову,
выставить посмешищем!  Џусть  провождает слово Ѓожие осел, играющий на лире,
сыч, пашущий щитом, волы, друг друга запрЯгшие, реки, потекшие вспЯть, море,
огнем  горЯщее,  волк,  приЯвший  схиму!  ’равите  зайцев коровами,  учитесь
грамматике  у филина, и пусть  псы  живут на блохах,  слепцы подглЯдывают за
немыми, а немые  кричат  "„ай поесть!". Џусть стрекоза родит  телка, жареный
петух по небу летит, на  крышах прЯники растут, попугаи риторике  учат, куры
петухов топчут.  ‚прЯгайте телегу поперед лошади, кладите собаку на перину и
гулЯйте все вниз головою! Љ чему приведут эти шуточки?  Љ  искажению  образа
действительности. ‚се созданное ’ворцом поставЯт с  ног на голову, под видом
преподаваниЯ божественной теории!"
     "Ќо Ђреопагит учил, - смиренно возразил ‚ильгельм, - что ѓоспода должно
ЯвлЯть  лишь через  самые неприглЯдные вещи. €  ѓугон  ‚икторинец доказывал,
что,  чем менее  правдоподобно  подобие,  тем  четче  вырисовываетсЯ истина.
‚стречаЯ страшные и странные личины, воображение оживает, и не расслаблЯетсЯ
в плотской благостности, а понуждаетсЯ искать истины, сокрытые под мерзостью
вида..."
     "Ќе  новый довод! €  со стыдом признаю, что он - первейший  из  доводов
нашего ордена в период борьбы клюнийцев с цистерцианцами.  Ќо  прав был  ‘в.
Ѓернард: постепенно  всЯкий, кто, собираЯсь  провождать  божественность  per
speculum et in aenidmate, занимаетсЯ дикими и уродливыми ЯвлениЯми, - войдет
во вкус  этого убожества и до того им проникнетсЯ, что  уже ничего  иного не
видит.  „а  взглЯните  вы, еще не  утратившие  зрениЯ,  на  капители  вашего
собственного  храма.  -  €  он ткнул пальцем в сторону окна,  выходЯщего  на
церковь. - Ђ  ведь это рассчитано на братьев, погружающихсЯ в медитацию! —то
выражает  это непотребное  кривлЯнье, эта сумбурнаЯ гармониЯ  и  гармоничный
сумбур?  Ћткуда  эти обезьЯны?  ќти  львы, кентавры, недочеловеки со ртом на
брюхе, с  одной  ногою, с парусами  вместо ушей? ‡ачем  тут пЯтнистые тигры,
воюющие  бойцы, охотники,  трубЯщие в  рог, и  многотелые существа  об одной
голове, и многоголовые об одном тулове? —етвероногие  змеехвостые,  и рыбы с
головой  четвероногого, и чудище,  которое передом лошадь,  а задом козел, и
конь с  рогами, и  далее в подобном роде,  так что теперь  монаху интереснее
глЯдеть  на  мрамор, чем в  манускрипт,  и  размышлЯть он будет о человечьей
искусности,  а не  о всемогуществе  Ѓожьем.  ‘тыд,  стыд вожделеющим очам  и
улыбке ваших уст!"
     —удный старец умолк, тЯжело дыша. Ђ Я  не мог надивитьсЯ острой памЯти,
котораЯ ему, столько уж лет незрЯчему, так живо сохранила обличаемые образы.
џ даже подумал, что, верно, эти образы сильно прельщали его самого, когда он
еще видел, -  если и через столько  лет он с такою страстью  описывает их. ‘
другой  стороны, Я встречал и прежде  самые соблазнительные  картины греха в
писаниЯх  именно  тех людей,  которые,  славны  неподкупнейшей добродетелью,
клеймили  соблазн и последствиЯ его. „оказательство, что  сих мужей  снедает
страсть  к истине до того пламеннаЯ,  чтобы не останавливатьсЯ  перед любыми
описаниЯми, изобличающими ‡ло во всех его прелестЯх, коими прикрываетсЯ.  „о
того они желают охранить людей и приготовить их к  кознЯм нечистого. ‚от и у
менЯ  слова •орхе  вызвали  горЯчее желание получше рассмотреть тех тигров с
обезьЯнами,  которых Я  в первой раз не заметил.  Ќо •орхе прервал ход  моих
мыслей, заговорив снова, хотЯ и более спокойно:
     "ѓосподь,  наставлЯЯ   на  праведный  путь,  не  нуждаетсЯ  в  подобных
нелепицах.  …го  параболы  не внушают  ни смеха,  ни страха. ‚ то времЯ  как
Ђдельм,  коего вы  тут  оплакиваете,  настолько  упивалсЯ  своими уродливыми
созданиЯми,  что утратил всЯкое представление  о конечных понЯтиЯх,  которые
должен был вещно отображать.  € дошел до самого дна, повторЯю, - голос •орхе
зазвучал  торжественно  и жутко, - до самого дна  нравственного падениЯ.  Ќо
ѓосподь умеет карать!"
     Џовисла тЯжкаЯ тишина. ‚енанций ‘альвемекский осмелилсЯ вмешатьсЯ.
     "„остопочтенный  •орхе,  -  сказал   он,   -  „обродетель  внушила  вам
пристрастные суждениЯ.  ‚едь  за два днЯ  до гибели  Ђдельма вы сами принЯли
участие в ученейшем диспуте  здесь, в  скриптории. Ђдельм обратилсЯ к  вам в
тревоге: нет  ли  опасности,  что его искусство диковинных  и фантастических
изображений будет истолковано превратно, хотЯ замышлЯетсЯ во славу ѓосподню,
на благо познаниЯ божественных тайн? Ѓрат ‚ильгельм тут цитировал Ђреопагита
о познании через  уродство.  Ђ  Ђдельм в тот  день  вспоминал слова  другого
знаменитого  мужа  -  доктора Ђквинского  - о том,  что свЯтые  истины лучше
представлЯть в грубых телах, чем в благородных. ‚о-первых, потому, что легче
уберечьсЯ  от ошибки. ‚едь в  этом случае Ясно, что низкие свойства никак не
могут принадлежать  божественности.  Ђ  в благородном  теле  непонЯтно,  где
проходит граница. ‚о-вторых, это ближе к тому представлению о ‚севышнем, кое
бытует здесь  на земле,  куда Ћн  ЯвлЯетсЯ чрез  то,  что не Ћн, несравненно
чаще, чем чрез то, что есть Ћн. Џодобие Ѓожие в самых далеких  от Ќего вещах
с наибольшей точностью нам …го указует, и так мы узнаем, что ѓосподь превыше
всего, что мы  способны  сказать и  помыслить.  Ђ  в-третьих,  этим способом
божественность  лучше  всего  укрыта от недостойных. ‚ общем,  в  этот  день
разговор шел  о  способах  ЯвлЯть истину чрез  необыкновенные,  остроумные и
загадочные образы. џ напомнил ему, что в  труде великого ЂристотелЯ мы имеем
довольно точные указаниЯ на сей счет..."
     "Ќе  помню,  - сухо  прервал  его  •орхе, - џ  очень  стар.  Ќе  помню.
‚озможно, Я был слишком резок. ’еперь поздно, пора идти".
     "‘транно, как это вы  не помните, -  не  отступалсЯ ‚енанций, - ќто был
ученейший и увлекательнейший спор, и в нем  участвовали, кроме нас, Ѓенций и
Ѓеренгар. ђечь шла о метафорах, словесных играх и  загадках,  которые, можно
бы   подумать,  изобретаютсЯ  пиитами  только  ради  забавы   -  но  которые
способствуют судить о предметах новым, удивительным образом. ’огда Я сказал,
что это-то и требуетсЯ от мудрого суждениЯ... € ЊалахиЯ слышал..."
     "…сли преподобный •орхе не помнит, уважь его года, не терзай утомленный
ум... впрочем, острейший и поныне..." - вмешалсЯ кто-то из толпы, окружавшей
спорЯщих. ѓолос  звучал  очень  взволнованно,  по крайней мере вначале,  но,
видимо, говоривший заметил, что, требуЯ уважать  старика, публично указывает
на его немощь, - и умерил пыл, а закончил и вовсе покаЯнным шепотом. ќто был
Ѓеренгар Ђрундсльский, помощник библиотекарЯ. Њолодой, бледнокожий; глЯдЯ на
него, Я  припомнил, что “бертин  сказал об Ђдсельме. “ этого тоже были глаза
блудливой женщины. ‘мущенный всеобщими взглЯдами, он стиснул пальцы рук, как
бы пытаЯсь подавить сильнейшее нервное возбуждение.
     ‚енанций повел себЯ довольно странно.  Њолча  и пристально он глЯдел на
Ѓеренгара, пока тот нс потупилсЯ.  "’ак вот, брат, - сказал он тогда, - коли
памЯть  дар Ѓожий, от Ѓога и умение  забывать, которое придетсЯ уважить... в
престарелом  собрате,  с  которым Я  спорил. Ќо от твоей-то  памЯти  Я  ждал
большей живости.  €бо речь идет о  том,  что произошло  здесь  в присутствии
твоего дражайшего приЯтелЯ..."
     Ќе  припомню, сделал ли ‚енанций  особое ударение на слове "дражайший".
Ќо в любом случае присутствующими  овладело замешательство. ‚се старались не
смотреть друг  на  друга, а особенно  на Ѓеренгара, покрасневшего до ушей. ‚
тот  же  миг  прозвучал властный  голос Њалахии.  "€демте, брат ‚ильгельм, -
сказал он, - џ покажу вам другие интересные книги".
     Њонахи расходились.  џ видел,  как Ѓеренгар метнул  на ‚енанциЯ взглЯд,
полный немого упрека, а тот ответил Яростным вызывающим  взглЯдом. ‚идЯ, что
старый  •орхе  готовитсЯ  уйти,  Я  нагнулсЯ  и  в  порыве  почтительнейшего
восхищениЯ поцеловал его руку. ‘тарец наложил мне длань на голову и спросил,
кто Я. “слышав мое имЯ, он просветлел.
     "’ы носишь гордое и равное имЯ,  - сказал он, - ‡наешь, кто такой Ђдсон
из  Њонтье-ан-„агра?" ‘ознаюсь, что  в  ту пору Я не  знал. € •орхе поЯснил:
"ќто   автор   дивного  устрашающего  сочинениЯ  "Ћб  Ђнтихристе",   в  коем
предсказано   все,   чему  суждено  случитьсЯ.  Ќо  к   нему   не   пожелали
прислушатьсЯ..."
     "Љнига  была  написана до тысЯчного  года, -  сказал ‚ильгельм, - но  в
тысЯчном году ничего не произошло".
     "Ќа  взглЯд  того, кто  не  умеет  видеть,  - ответил  слепой,  -  Џути
Ђнтихриста  медлительны  и дики. Ћн  тогда ЯвлЯетсЯ, когда  не предчувствуем
его. €  не апостол  ошибалсЯ,  а мы, не нашедшие  ключа к  расчету". € вдруг
закричал громовым  голосом, обернувшись к  залу и раскатываЯ  гулкое эхо под
высокими  вольтами  скрипториЯ: "‚от идет  он! Ќе  терЯйте  последние  дни в
зубоскальстве над пЯтнистыми  хвостатыми  уродами! Ќе тратьте последние семь
дней!"


        Џервого днЯ ‚…—…ђЌџ,

     где осматриваютсЯ прочие постройки, ‚ильгельм
     предлагает версию гибели Ђдельма и ведетсЯ беседа со
     стекольным мастером о стеклах длЯ чтениЯ и острастке
     длЯ тех, кто слишком любит читать


     ’ут  зазвонили к  вечерне, и монахи потЯнулись из залы. ЊалахиЯ дал нам
понЯть, что должны выйти и мы. Ћн  же оставалсЯ с помощником, с  Ѓеренгаром,
чтобы прибрать и (как он выразилсЯ) подготовить библиотеку к ночи. ‚ильгельм
спросил,  запираютсЯ ли  на  ночь двери. "“  нас  нет  дверей, преграждающих
доступ  в  скрипторий  из  кухни  и  трапезной, а  также в книгохранилище из
скрипториЯ. Љрепче  любых дверей обЯзан быть запрет настоЯтелЯ. Њонахи будут
пользоватьсЯ кухней  и трапезной  еще два часа,  до  повечериЯ. ‡асим,  дабы
случайно  не забрели в •рамину посторонний  человек, либо животное  (те, длЯ
кого  запрета не существует), Я  самолично запираю  нижние входы,  ведущие в
трапезную и в кухню. ‘ этой минуты в •рамину войти нельзЯ".
     Њы спустились. Њонахи спешили  к церкви. Ќо учитель сказал, что ѓосподь
простит нас, даже  если мы  пропустим богослужение (немало  …му пришлось нам
прощать и в последующие  дни!), а взамен предложил мне  прогулЯтьсЯ с ним по
обители, чтобы лучше исследовать местность.
     Њы вышли  из кухни,  пересекли  кладбище. ‘реди надгробий видны были  и
совсем свежие,  и  старинные,  отмеченные печатью  времени: немаЯ  повесть о
жизни тех, кто  был тут в монашестве в  прошлые столетиЯ.  ‚се гробницы были
безымЯнные, венчались каменными крестами.
     Џогода начинала портитьсЯ. ЏодымалсЯ холодный ветер. Ќебо туманилось. ‘
трудом угадывалось  место  солнечного  заката где-то за  огородами,  и почти
полнаЯ  темнота  уже стоЯла в стороне востока, куда  мы и направились, минуЯ
церковный хор,  и  вышли  на  самую далекую  от въездных ворот площадку. ’ам
почти под  самой крепостной оградой, вплотную прижимаЯсь к ней в том  месте,
где она перерастала в восточную башню  •рамины,  располагались хлевы.  Ћколо
них  свинари  кончали  вымешивать кровь и  укрывали бочку крышкой. Ќам сразу
бросилось в глаза, что за хлевами крепостнаЯ стена резко понижаетсЯ, так что
через нее можно  наклонить голову.  Џо  ту сторону  стены почва стремительно
уходила  вниз,  и  где-то в  глубине  обрыва виднелась  площадка, заваленнаЯ
мусором, который и  снегом укрывалсЯ не целиком, так что весь был на виду. џ
понЯл, что под  нами та самаЯ выгребнаЯ Яма, в которую  с этого уступа стены
вываливают  отбросы и  котораЯ  простираетсЯ  вплоть  до  памЯтной развилины
дорожек,  откуда ответвлЯетсЯ  тропа, увлекшаЯ ѓнедка. џ  назвал эту  свалку
выгребной  Ямой  потому,  что  в основном  она  состоЯла  из груд  смердЯщих
выделений, зловоние от которых, невзираЯ на глубину обрыва, доходило даже до
моего носа; как Я  понЯл, поселЯне из нижних деревень брали отсюда навоз длЯ
удобрений.  Ћднако  нарЯду с  испражнениЯми  людей  и  животных  в  Яме было
достаточно  много  и твердых  отходов: сюда  сваливались,  по-видимому,  все
отмиравшие  ткани,  все  нечистоты,  которые  аббатство исторгало из  чрева,
оставаЯсь в чистоте  и опрЯтности, соблюдаЯ дивный союз с овершием горы и  с
непорочными небесами.
     Ќеподалеку, на конюшне, работники подводили коней к ЯслЯм. Њы прошли из
конца в конец дорожку,  вдоль которой  с внешней стороны тЯнулись  скотный и
птичий  дворы, а по другую  руку -  пристроенные к  хору  почивальни и рЯдом
отхожие  места. ’ам, где восточнаЯ стена  оканчивалась и образовывала  угол,
встречаЯсь  с южной,  в  самом  углу площадки,  находилась  кузнЯ. Џоследние
работники  укладывали вещи  на  места, тушили  горны,  собираЯсь  к вечерне.
‚ильгельм,  полный  любопытства,  устремилсЯ  к  кузне,  где в  отгороженном
спереди покое  какой-то монах  укладывал свое  добро. Џеред  ним на прилавке
располагалась  целаЯ  выставка  чудесных цветных  стекол,  хотЯ  и  довольно
мелких;  но  широкие необработанные пластины тех же  цветов стоЯли  рЯдом, у
стены. ‘тоЯла перед монахом и недоделаннаЯ рака, то есть пока что серебрЯный
остов  раки, но  кое-где  были  уже  вставлены  стеклышки  и цветные  камни,
обточенные в виде перлов.
     ’ак мы познакомились  с Ќиколаем из  Њоримунды, монастырским  витражным
мастером. Ћн рассказал нам, что в задней половине кузни выдувают и стекло, а
здесь, в  передней,  кузнецы оковывают стекла свинцом  длЯ витражной работы.
•отЯ, добавил  он, основнаЯ витражнаЯ работа, украшающаЯ собою  и церковь, и
•рамину,  выполнена уже  давно  -  тому  не менее двух столетий. ’еперь  все
сводитсЯ к починкам, к исправлению зол, причинЯемых временем.
     "Ќо  сил  уходит  немало, -  продолжал  он, - потому что  нам не даютсЯ
секреты  старого  стекла. Ќевозможно  подобрать  цвет.  Ћсобенно тот  синий,
который  до  сих  пор очаровывает  взор  в церковном хоре.  ќто синий  такой
чистоты, что  отвесный  луч  солнца,  проходЯ через  стекло, окрашиваетсЯ  в
краски раЯ. ‘текла в западном  приделе,  замененные недавно, гораздо худшего
качества, и летом это заметно. Људа там! - заключил он. - “шло  умение наших
предков, окончилсЯ век великанов!"
     "„а, мы карлики, -  согласилсЯ ‚ильгельм, -  но  стоЯщие на плечах  тех
гигантов... Џоэтому, даже при нашей малости, видим дальше, чем они..."
     "„а? ‚  чем  же  мы  их опередили? —его  они  не сумели?  -  воскликнул
Ќиколай,  -  ‘ойди  в  крипту  нашей  монастырской  церкви,  где  содержатсЯ
сокровища,  и  увидишь там раки  такой тончайшей работы, что это страшилище,
которое  Я сейчас с  великим старанием собираю, -  и махнул на незаконченный
ковчежец, - покажетсЯ обезьЯной тех!"
     "Ќигде не писано,  что  мастера-стекольщики обЯзаны до скончаниЯ времен
клепать витражи  и оклады, коль скоро предки умели делать их намного лучше и
так надежно, чтоб  продержалось несколько столетий.  Ќадо ли наводнЯть землю
ковчегами длЯ свЯтых  мощей, если  свЯтые в  наше  времЯ  встречаютсЯ  очень
редко? - улыбнулсЯ ‚ильгельм, - € надо ли без конца возитьсЯ  с витражами? ‚
иных  странах  Я  видал  такие  стекольные  работы,  которые говорЯт  уже  о
завтрашнем дне.  ‘коро при помощи стекла станут не только отправлЯть обрЯды,
но и исправлЯть природу. •очу показать тебе творение, уже обращающеесЯ среди
умельцев, коего превосходный образец имеетсЯ и  в моем хозЯйстве". Ћн  сунул
руку  в рЯсу и  извлек  на свет свои  глазные стекла, при виде  которых  наш
собеседник остолбенел.
     Џочти  мгновенно  глазной  снарЯд  оказалсЯ в  руках ЌиколаЯ. "Oculi de
vitro  cum capsula![1]  -  воскликнул он,  - џ слышал  о подобных  в Џизе от
некоего  брата  €ордана! Ћн говорил,  что  такой  прибор  был  изобретен  за
двадцать лет до того. € еще прошло не менее двадцати лет..."
     "Џолагаю,  что  их изобрели  намного раньше, - сказал  ‚ильгельм,  - Ќо
изготовление их трудоемко, и  требуютсЯ  очень  опытные стекольщики. „олгое,
кропотливое  дело. „есЯть  лет назад  одна пара таких  вот vitrei  ab oculas
adlegendum[2] шла с торга в Ѓолонье за шесть сольдов. Ђ мне подарил такую же
пару знаменитый мастер ‘альвин из Ђрмати, уже больше десЯти лет назад, и все
эти годы Я берег их как  зеницу  ока... ‚прочем, теперь они и  впрЯмь у менЯ
вместо зеницы".
     "Њожет быть, ты как-нибудь на  днЯх сможешь  ненадолго их мне одолжить?
Ћчень  хочетсЯ понЯть устройство... Џопробовать сделать похожее..." - сказал
Ќиколай.
     "Љонечно,  дам,  -  отвечал ‚ильгельм, - Ќо  имей в  виду, что  толщина
стекол длЯ каждых глаз требуетсЯ особаЯ, и обычно берут много пар обточенных
стекол, и заказчик пробует все по очереди, пока не подберет подходЯщие".
     "—удеса!  -  не утихал Ќиколай, - Љое-кто, конечно, заподозрил  бы  тут
сделку с дьЯволом..."
     "Њожно, конечно, говорить  и о магии, - согласилсЯ ‚ильгельм,  - ’олько
магии  есть два  вида.  …сть  магиЯ от лукавого,  применЯющаЯ  длЯ  погибели
человечества  такие средства, о которых опасно даже  упоминать. € есть магиЯ
божественнаЯ, в  коей  небеснаЯ премудрость  проЯвлЯетсЯ  через  премудрость
человеческую  и  прилагаетсЯ к  преобразованию природы, а одна из главных ее
задач - удлинить самое  человеческую жизнь.  ќта  магиЯ свЯтаЯ, и она должна
привлекать мудрецов чем дальше, тем сильнее; и не только открытие новых тайн
мирозданиЯ ожидает их, но и  переоткрытие  тех тайн, которые милостью Ѓожией
известны  уже  давным-давно  евреЯм, грекам  и  прочим древним народам,  а в
нынешние дни известны Язычникам  (не  могу и передать  тебе, какое множество
необыкновенных  оптических  ухищрений  и  закономерностей  зрениЯ показано в
книгах, написанных  неверными!).  ‚семи  этими  познаниЯми обЯзана завладеть
христианскаЯ  наука,  вызволив от  Язычников  и  нехристей,  Яко  владетелей
несправедливых".
     "Ќо  почему  же  те христиане, которые уже овладели  премудростЯми,  не
делЯтсЯ ими со всем народом Ѓожиим?"
     "Џотому что не все  в народе Ѓожием готовы к восприЯтию премудростей, и
случалось, что  носителей  науки принимали  за ведунов, свЯзанных с нечистой
силою, и  они платили жизнью за намерение  поделитьсЯ с  людьми  сокровищами
мысли.  џ и сам, когда вел  процессы о ведовстве, опасалсЯ надевать линзы, и
приходилось искать  добровольных  секретарей, чтоб  они зачитывали материалы
следствиЯ.   €бо   в   противном   случае,  поскольку  присутствие   дьЯвола
чувствовалось всеми, и каждый, так сказать, обонЯл серную  вонь, менЯ самого
могли посчитать сообщником обвинЯемых. €  в конце концов великий ђогир Ѓэкон
упреждал,  что не всегда  научные  тайны должны открыватьсЯ любому, так  как
некоторые способны дурно использовать их. —асто мудрецы выдают за магические
самые   обыкновенные  книги,  полные  доброй  науки,  чтоб  оберечь  их   от
нескромного любопытства".
     "‡начит,  ты  боишьсЯ,  что  простецы  могут  употребить  во  зло  твои
секреты?" - переспросил Ќиколай.
     "—то до  простецов, Я могу  боЯтьсЯ лишь, что они до смерти напугаютсЯ,
принЯв открытиЯ науки за козни дьЯвола,  о  которых  слишком много слышат от
проповедников. Џоверишь, Я знавал прекрасных медиков, составлЯющих лекарства
от любой хвори. ’ак вот эти врачи, даваЯ простецам настои и мази, непременно
прибавлЯли  свЯщенные слова  или  пение,  напоминавшее  молитвы. Ќе из того,
конечно,  чтобы молитвы обладали целебной силой, а оттого что простецы, верЯ
в целебность молитв,  глотают настои и мажутсЯ  мазью  и выздоравливают,  не
очень-то вдумываЯсь, откуда беретсЯ исцеление. „а вдобавок и дух, умЯгченный
верой  в  спасительное  заклЯтие,  располагает  тело  к   приЯтию  целебного
препарата. Ћднако  в  иных случаЯх сокровища науки приходитсЯ  прЯтать не от
простецов,  а  от  ученых.  Ќыне создаютсЯ  необыкновенные  махины,  о  коих
как-нибудь расскажу, и они действительно позволЯют  изменЯть законы природы.
Ќо горе, если попадут в руки тех, кто с их помощью замыслил расширить земную
власть и  утолить жажду обладаниЯ.  Њне говорили, что  в  Љитае один  мудрец
составил  смесь,  котораЯ, коснувшись к огню, производит  великое  гудение и
пламЯ,  руша  все  на  множество локтей  вокруг.  Џолезнейший  снарЯд,  если
употреблЯть на поворот  течениЯ  рек и избавление пашни  от валунов. Ђ вдруг
его обратЯт против врагов?"
     "Њожет  быть, и  хорошо - если  против врагов народа ЃожиЯ", - степенно
произнес Ќиколай.
     "Њожет быть,  - согласилсЯ ‚ильгельм, - Ђ кто у нас  сейчас враг народа
ЃожиЯ? €мператор ‹юдовик или папа €оанн?"
     "Ћ  ѓосподи!  -  в  страхе вскричал Ќиколай, - џ не в силах ответить на
этот ужаснейший вопрос!"
     "‚идишь?  - сказал ‚ильгельм, - ‚от и хорошо, что некоторые вещи до сих
пор укрыты за  темными словами.  ’айны природы нелегко вызнать от козьей или
овечьей шкуры.  Ђристотель  в  книге о тайном  сказал,  что  от  разглашениЯ
слишком многих  секретов природы и науки ломаетсЯ  небеснаЯ  печать  и может
выйти много  зол.  ќто не значит, что тайны нельзЯ открывать. Ќо это значит,
что мудрецы должны взвешивать и решать - как и когда".
     "Ђ потому справедливо,  что в таких местах, как наше, - сказал Ќиколай,
- не все книги общедоступны".
     "ќто  другое дело, - отвечал  ‚ильгельм,  - ‚ грех вводит  как  избыток
сведений, так и их недостаток. џ не говорю, что источники знаний должны быть
под замком. Ќапротив, Я считаю это безобразием. џ  говорю иное: что, касаЯсь
тайн,  способных служить и добру  и злу, мудрец может и даже обЯзан укрывать
их  за темными словесами, внЯтными лишь таким, как он. Џуть познаниЯ труден,
и трудно отличить благое  от  дурного.  Ђ ученые  новых  дней  -  чаще всего
карлики на плечах карликов..."
     ЏриЯтнаЯ беседа с моим  учителем,  должно  быть, расположила ЌиколаЯ  к
доверительности. Џоэтому он мигнул  ‚ильгельму  (как бы говорЯ: мы  с  тобой
друг друга понимаем, ибо думаем одинаково) и произнес с намеком: "Ђ вот там,
-  кивнув  на  •рамину, -  секреты науки  надежно прЯчут другими  способами.
Њагическими..."
     "„а? - отозвалсЯ ‚ильгельм с  необыкновенным  равнодушием, - ‚оображаю:
запоры, суровые запреты, угрозы..."
     "Ќет, не только это..."
     "Ђ тогда, к примеру, что же?"
     "Ќу,  точно  не  знаю,  Я занимаюсь  стеклами,  а  не  книгами...  Ќо в
аббатстве ходЯт слухи... такие странные..."
     "Љакого рода?"
     "‘транные. ‚от, скажем, один монах ночью решил забратьсЯ в библиотеку и
найти что-то, что ЊалахиЯ отказывалсЯ ему выдать. Ћн увидал змей, безголовых
людей и двухголовцев. —уть не лишилсЯ рассудка там в лабиринте..."
     "Џочему ты говоришь о магии, а не о бесовстве?"
     "Џотому что хотЯ Я только бедный стекольщик, но кое-что понимаю. „ьЯвол
(ѓосподи спаси нас и помилуй!) искушает  монахов нас гадами и двухголовцами,
а как отцов в пустыне - сладострастными видениЯми. „алее. …сли прикасатьсЯ к
запрещенным книгам грех, зачем бы дьЯвол удерживал монахов от греха?"
     "Џо-моему, - заметил ‚ильгельм, - это неплохой силлогизм".
     "€ наконец. Љогда  Я  чинил витражи в  больнице,  от скуки заглЯдывал в
книги  ‘еверина.  ‘реди них  была  книга о  тайнах,  принадлежащаЯ, кажетсЯ,
Ђльберту ‚еликому. џ  смотрел миниатюры и попутно прочел  несколько страниц.
’ам говорилось, что особым составом можно пропитать фитиль маслЯной лампы, и
пойдут запахи, вызывающие видениЯ. Ђ ты  мог  заметить - вернее, пока еще ты
не мог заметить,  потому  что  не  ночевал в аббатстве, - что в  темные часы
верхний этаж  •рамины освещен. ‚ некоторых окнах горит  слабый  свет. Њногие
гадали, что бы  это  значило,  и  толковали  о  блуждающих  огнЯх и  о душах
покойных  библиотекарей,  возвращающихсЯ  по  ночам в свое  царство.  Њногие
верЯт.  Ќо мне  кажетсЯ, это светильники с дурманЯщим составом. ‡наешь, если
взЯть  жир  собачьего уха и пропитать фитиль  -  всЯкий,  кто  вдохнет  дым,
уверует, будто у  него собачьЯ голова.  Ђ увидит другого  человека - и  того
увидит  с песьей головою. Ћт иных зелий людЯм  мерещитсЯ, что они  распухли,
как слоны. Ђ из глаз нетопырЯ и двух рыб, не помню каких, и из волчьей желчи
получаютсЯ  испарениЯ,  от  коих  видишь  всех  этих  тварей.  Ћт  испарений
Ящеричьего  хвоста все  кругом становитсЯ как серебрЯное.  Ђ  от жира черной
гадюки  и  клочка  простыни мертвеца по комнате  будто расползаютсЯ змеи.  џ
догадалсЯ. “ них в библиотеке кто-то очень хитер..."
     "Ђ  ты не допускаешь, что это души  покойных библиотекарей развели  там
магию?"
     Ќиколай осексЯ, растерЯлсЯ и испуганно ответил: "Ћб  этом Я не подумал.
‚се  возможно.  ѓосподь   оборони  нас...  “же   поздно.  ‚ечернЯ  началась.
Џрощайте", - и направилсЯ к церкви.
     Њы  двинулись  дальше вдоль южной  стены обители.  Џо правой  руке  был
странноприимный дом  и  капитулЯрнаЯ зала с садом, по левой - маслодавильнЯ,
мельница, амбар, погреб и общежитие послушников. ‚се встречные торопились  в
церковь.
     "—то вы думаете о словах ЌиколаЯ?" - спросил Я.
     "Ќе знаю. ‚  библиотеке  кто-то орудует, и врЯд  ли  это  души покойных
хранителей".
     "Џочему?"
     "Џотому  что,  полагаю, они были настолько добродетельны,  что  ныне  в
царствии небесном предаютсЯ  созерцанию лика божественности... если подобный
ответ тебЯ устраивает.  —то касаетсЯ  ламп,  это  мы  проверим. —то касаетсЯ
смесей,  описанных нашим добрым стекольщиком, -  существуют  и более простые
способы  вызывать видениЯ,  и ‘еверину  эти  способы,  как  ты  сегоднЯ  мог
заметить,  отлично  известны.  ‚ общем, кто-то в аббатстве не желает, чтоб в
библиотеку ночью проникали, а кто-то другой, и даже многие другие,  пытались
и пытаютсЯ все же туда проникнуть".
     "Ђ наше убийство как с этим свЯзано?"
     "“бийство?  —ем  больше  Я  думаю,  тем  больше  убеждаюсь,  что Ђдельм
покончил с собой".
     "Џочему вы так думаете?"
     "Џомнишь,  утром  Я говорил о свалке отбросов?  Љогда  мы поднимались к
восточной башне,  Я заметил  следы  оползнЯ. ‡начит,  какой-то  пласт  почвы
примерно в  том  месте, куда  сваливают  мусор, тронулсЯ с места и сполз  до
самой  восточной  башни.  Љроме того,  сейчас, когда мы  шли мимо свалки, ты
должен был заметить, что на ней очень мало снега. ‚идимо, только  вчерашний.
Ђ весь  снег предшествующих дней  снесен бурей. ‚добавок  Ђббат  сказал, что
труп Ђдельма побит о скалы, а под восточной башней, где его нашли, скал нет:
там растут пинии. ‘калы имеютсЯ,  напротив, как раз под тем участком  стены,
где она понижаетсЯ, образуЯ ступень, и откуда сбрасывают мусор..."
     "€ что из этого?"
     "—то из этого - подумай сам. Ќе будет ли, как бы сказать, экономней длЯ
разума  предположить,  что  Ђдельм  сам  собою,  по  причинам,  которые  еще
предстоит выЯснить, бросилсЯ с уступа стены, разбилсЯ о скалы и мертвый (или
израненный, это неизвестно) попал в  кучу мусора?  ‡атем  лавина,  снесеннаЯ
ночным ураганом, обрушила участок почвы вместе  с мусором  и телом беднЯги к
подножию восточной башни".
     "Џочему это предположение будет экономнее длЯ разума?"
     "Њилый Ђдсон,  никогда  не  следует  без особой  необходимости