ого пола" “мберта
ђоманского,  и в частности над главой "Ћ неимущих  поселЯнках". ’ам сказано,
что они  сильнее других подвержены плотским грехам, по причине  бедственного
состоЯниЯ,  и  среди прочего  подробно  изложено,  что  "грешат  они  тЯжко,
любодействуЯ с мирЯнами, весьма тЯжко, отдаваЯсь клирикам, причастным свЯтых
тайн, и смертно, смертно грешат, сходЯсь с иноками, умершими длЯ мира". ’ебе
лучше моего известно, что и в таких богоспасаемых местах, каковы  монастыри,
искушениЯ беса  полуденного  имеютсЯ  всегда. ‚от Я  и предполагаю,  что ты,
часто сносЯсь  с  жителЯми местных деревень, не  мог бы не заметить, если бы
кто-либо  из  монахов,  ѓосподи упаси и  помилуй, стал склонЯть поселЯнок  к
грехопадению".
     •отЯ  мой  учитель  выговорил  эти  слова  самым  равнодушным  голосом,
читающий,  вероЯтно,  уже  догадалсЯ,  какое  впечатление они  произвели  на
бедного  келарЯ.  Ќе  могу  определенно  утверждать, что он  побледнел, но Я
настолько  был уверен, что  он побледнеет, что он и  вправду  показалсЯ  мне
побледневшим.
     "Ћ подобных  вещах  Я если бы  и узнал -  сразу же сообщил бы Ђббату, -
нерешительно отвечал он. - € все-таки, сознаваЯ, что любое  сведение полезно
длЯ твоего разысканиЯ, Я не умолчу  ни о чем из того, что вижу по ночам... ‚
ту ночь, когда погиб  Ђдельм,  Я шел по  нашему  подворью...  это  все из-за
курЯтника...  понимаешь, возникли  слухи, будто кто-то из  холопов по  ночам
ворует куриц... ’ак  вот,  той ночью  Я шел  и  неожиданно  увидел -  увидел
издалека,  так  что  клЯстьсЯ  ни  в  чем  не  стану  -  Ѓеренгара,  который
возвращалсЯ  в почивальни  откуда-то  из-за  угла  хора. Ћн шел  вроде бы от
•рамины. џ ничему не удивилсЯ, так как братиЯ давно  злословила о Ѓеренгаре.
’ы, наверно, уже слышал..."
     "џ ничего не слышал, рассказывай".
     "Ќу...   как   бы  это   выразить...  Ѓеренгара  подозревали  в   неких
склонностЯх... предосудительных длЯ монаха..."
     "’ы намекаешь,  что у него  были свЯзи с деревенскими девушками? џ тебЯ
как раз расспрашивал..."
     Љеларь смешалсЯ и закашлЯлсЯ, а затем возразил с  мерзкой ухмылкой: "„а
нет... …ще более непозволительные страсти..."
     "Ђ  что, монах, который плотски услаждаетсЯ  с крепостными поселЯнками,
утолЯет позволительную страсть?"
     "џ  этого не  говорил.  Ќо ты сам только что  отметил,  что  существует
иерархиЯ   преступлений,   как  существует   иерархиЯ  добродетелей.   Џлоти
свойственны искушениЯ, так сказать, природные... € противоприродные..."
     "’о есть ты хочешь сказать, что Ѓеренгар испытывал плотское тЯготение к
лицам одного с ним пола?"
     "џ хочу сказать, что так о нем говорили... ‚се, что Я тебе сообщил, это
доказательство моей искренности и доброй воли".
     "‡а  это  Я  благодарен. € согласен с тобой, что содомиЯ - тЯгчайший из
плотских грехов... Љоторые, впрочем, Я не любитель расследовать..."
     "„а  это мелочи, мелочи, даже если подтвердитсЯ", - философски произнес
келарь.
     "Њелочи, ђемигий. ‚се мы  не  без греха.  €  Я никогда не  стану искать
соломинку  в  глазу ближнего - слишком опасаюсь,  что  в моем-то глазу целое
бревно. Ќо  Я буду  благодарен, если о любых  замеченных  бревнах  впредь ты
станешь докладывать мне.  ’аким  манером  мы  сможем оперетьсЯ  на  крепкую,
надежную древесину - а  соломинки пускай летают себе  по воздуху... ‘колько,
ты говоришь, в одной линии?"
     "’ридцать шесть  квадратных  шагов. ‚предь  не  беспокойсЯ.  ‡а  любыми
точными сведениЯми обращайсЯ ко мне. ‘читай, что обрел верного друга".
     "’ак  Я  и  думал  о тебе,  - спокойно продолжил ‚ильгельм.  -  “бертин
сказал, что некогда ты принадлежал к моему ордену.  џ ни за что не выдал  бы
прежнего собрата,  особенно в такую пору, когда  ожидаетсЯ прибытие  папской
делегации, возглавлЯемой великим инквизитором,  который прославилсЯ тем, что
сжег  множество  дольчиниан.  ’ак  ты говоришь, что  в  линии тридцать шесть
шагов?"
     Љем-кем, а дураком келарь не был. Ћн понЯл, что игра в кошки-мышки себЯ
исчерпала - тем более что, по всему судЯ, мышкой выходил он.
     "Ѓрат  ‚ильгельм, - сказал келарь. - ‚ижу, тебе известно больше,  чем Я
предполагал. Ќе выдавай менЯ, и Я тебЯ не подведу. ‚се это верно: Я - бедный
раб своего тела, бессильный перед соблазнами плоти. Џо словам ‘альватора, не
то ты, не то твой парень застукали их вчера на кухне. ’ы много странствовал,
‚ильгельм,  и  знаешь,  что  даже   авиньонские  кардиналы  -  не  образчики
добродетели.  џ понимаю, что  не  моими мелкими  и  презренными  грешками ты
сейчас  озабочен.  Ќо вижу также, что  ты кое-что разузнал и о моих делах. “
менЯ страннаЯ судьба. ’акаЯ же судьба выпала многим нашим братьЯм-миноритам.
Љогда-то давно Я уверовал в свЯтую Ѓедность и покинул общину, дабы предатьсЯ
бродЯчей  жизни.  џ  поверил  в  проповедь  „ольчина - как  поверили  многие
окружавшие  менЯ... џ необразованный человек. џ  рукоположен, но  едва помню
мессу.  ‚  богословии  не смыслю.  €  даже, наверное, не способен всей душою
служить идее...  ‘мотри: когда-то Я пыталсЯ боротьсЯ против господ, сейчас Я
им  прислуживаю.  €  подчинЯюсь  воле  господина  этой  земли, помыкаЯ  себе
подобными...  ЃоротьсЯ  или  стать  предателем  -   невелик  выбор  у   нас,
простецов..."
     "€ногда простецы понимают больше, нежели ученые", - сказал ‚ильгельм.
     "‚озможно,  -  ответил  келарь,  пожимаЯ плечами. - Ќо Я не могу понЯть
даже  ради  чего  Я  делал  то,  что  делал  тогда. ‚идишь  ли,  в  случае с
‘альватором все вполне объЯснимо. Ћн из крепостных, его детство - убожество,
голодный мор...  „ольчин  длЯ него  олицетворЯл  борьбу,  уничтожение власти
господ... Ќо у менЯ-то все было иначе! Њои родители  - горожане, голода Я не
видел! „лЯ менЯ это было вроде... не знаю, как сказать...  —то-то похожее на
громадный праздник, на карнавал. “ „ольчина на горах, пока мы не начали есть
мЯсо  товарищей, погибших в схватке...  Џока от голода не перемерло столько,
что  стало  уже и  не  съесть,  и мы сбрасывали трупы с  откосов ђебелло  на
потраву стервЯтникам и волкам...  Ђ может  быть,  даже и  тогда... мы дышали
воздухом... как  бы сказать?  ‘вободы.  „о  тех  пор  Я не ведал,  что такое
свобода. Џроповедники сказали:  "€стина даст вам свободу". € мы превратились
в свободных и  считали,  что это и  есть  истина.  ‘читали, что все, что  мы
делаем, - справедливо..."
     "€ там вы привыкли... свободно соединЯтьсЯ  с женщинами?" - вырвалось у
менЯ,  сам не знаю  как.  „ело в  том, что с ночи Я  не  мог  отделатьсЯ  от
рассказов  “бертина,  и от того,  что прочел в  скриптории, и от  того,  что
случилось впоследствии.  ‚ильгельм покосилсЯ на менЯ с интересом - наверное,
не  ожидал,  что Я окажусь  таким наглецом и бесстыдником.  Ђ келарь оглЯдел
менЯ, как диковинное животное.
     "Ќа ђебелло, -  сказал он наконец, -  были  люди,  которые все  детство
ночевали вдесЯтером и  даже  еще  большими семьЯми в крошечных комнатушках в
несколько  локтей. ЃратьЯ  с сестрами, отцы с дочерьми. —то  же нового могло
длЯ них открытьсЯ  там, на  горе? Ћни  просто совершали теперь по свободному
выбору то же, что ранее - по  необходимости. € потом... Ќочами, когда каждый
миг ждешь вражеского  нападениЯ и, лежа  на земле, все крепче прижимаешьсЯ к
товарищу и делишь  с ним тепло... ‚ы говорите - еретик. ‚ы,  затворники, чьЯ
жизнь начинаетсЯ в  замке и оканчиваетсЯ  в монастыре, думаете, что еретик -
это  мировоззрение, внушенное дьЯволом. Ђ  это просто способ существовать. €
это... € это было...  что-то необыкновенное! Ќикаких  господ. € Ѓог, как нам
внушали,  был за нас. џ  не  утверждаю, ‚ильгельм, что  мы были правы. ’ы  и
видишь сейчас менЯ  тут  потому,  что Я довольно быстро покинул  тех... Ќо Я
никогда  не  мог  понЯть  ваши   ученые  разговоры  о  бедности   •риста,  о
необходимости, о собственности,  о  владении... ѓоворЯт тебе, это был буйный
карнавал, а  на карнавалах все  всегда вверх тормашками.  Ќо затем  приходит
старость. € не делает нас мудрее, а делает  жаднее. € теперь вот Я  - старый
обжора... …ретика ты пошлешь на костер. Ђ обжору?"
     "•ватит, ђемигий,  -  прервал  ‚ильгельм. - џ  не  спрашиваю,  что было
тогда. џ спрашиваю о том, что  сейчас. Џомоги мне, и Я,  конечно,  не  стану
искать твоей гибели. Ќе могу и не хочу тебЯ судить. Ќо ты должен рассказать,
что делаетсЯ в аббатстве - все, что  знаешь. ‘лишком уж много ты тут гулЯешь
по ночам, чтобы оставатьсЯ в стороне. Љто убил ‚енанциЯ?"
     "ЉлЯнусь, не знаю. ‡наю только, когда и где он умер".
     "Љогда? ѓде?"
     "‘ейчас расскажу.  ’ой ночью, через час  после повечериЯ,  Я  пришел  в
кухню..."
     "Ћткуда, зачем?"
     "‘ огородов. “ менЯ есть ключ. Љузнец сделал мне его много  лет  назад.
„верь  кухни, выходЯщаЯ на огороды,  -  единственнаЯ  дверь •рамины, котораЯ
изнутри не закладываетсЯ. —то же касаетсЯ причины... Ћна не  имеет значениЯ.
’ы  сам  сказал, что не станешь  преследовать  за  слабости  плоти, -  €  он
смущенно усмехнулсЯ. - Ћднако  не хочу, чтоб  ты  думал, будто  Я непрерывно
блудодействую.  ‚ тот  вечер Я  просто  шел  за какой-нибудь  убоиной, чтобы
подарить девушке. ‘альватор должен был привести девушку на двор..."
     "—ерез какой вход?"
     "„а  в  стенах  монастырЯ, кроме главных ворот, полно  всЯких  лазов. €
Ђббат их знает, и Я знаю... Ќо в тот вечер девушку Я отправил обратно, Я все
отменил именно  из-за  того,  что  увидел на кухне и о  чем сейчас расскажу.
Џоэтому-то Я  и хотел,  чтоб она  пришла  вчера  вечером. …сли бы  вы  вчера
поЯвились  чуть позже, застали  бы вместо ‘альватора  -  менЯ. ќто ‘альватор
предупредил менЯ, что в •рамине люди, и Я вернулсЯ в свою келью..."
     "‚ернемсЯ лучше к ночи с воскресеньЯ на понедельник".
     "•орошо. џ вошел в кухню и увидел на полу ‚енанциЯ. Њертвого".
     "‚ кухне?"
     "„а, возле кадки. Ћн, наверное, только-только спустилсЯ из скрипториЯ".
     "Ќикаких следов борьбы?"
     "Ќикаких. ’о  есть... ђЯдом с телом валЯлась  разбитаЯ чашка, и на полу
была разбрызгана вода".
     "Ћткуда ты знаешь, что это была вода?"
     "Ќе знаю. џ решил, что это вода. —то это еще могло быть?"
     Љак  ‚ильгельм  поЯснил  мне  впоследствии,  чашка  могла означать  две
различных  вещи.  ‹ибо  кто-то  прЯмо  в   кухне  заставил  ‚енанциЯ  выпить
смертоносную жидкость, либо несчастный уже был отравлен (только где? когда?)
и спустилсЯ к  кадке,  чтобы  водой утолить  внезапно возникшую жажду,  чтоб
избавитьсЯ  от  спазма,  от  боли,  выжигавшей  ему  внутренности,  пламенем
охватившей Язык (который, несомненно, так же почернел, как Язык Ѓеренгара).
     Љак бы то ни  было, больше ничего от келарЯ добитьсЯ не удалось. “видев
труп  и  остолбенев,  ђемигий  стал  соображать,  что ему делать, и пришел к
выводу, что делать не следует ничего. Ѓежать за помощью - означало  открыть,
что он в ночные часы разгуливает по  •рамине. “сопшему собрату это все равно
бы не помогло. Џоэтому  ђемигий решил оставить все как  есть  и  дожидатьсЯ,
пока кто-нибудь утром, отперев двери кухни,  не  обнаружит труп. Ћн бросилсЯ
останавливать ‘альватора, который уже помогал девушке пробиратьсЯ через лаз.
Ђ потом  оба -  и он  и сообщник -  ушли спать, если, конечно, можно назвать
сном ту беспокойную дремоту, в которой они промаЯлись до полунощницы. “тром,
когда скотники вбежали к  Ђббату с  горестным известием, ђемигий был уверен,
что труп найден именно там, где  он его оставил. “зрев же его в бочке крови,
он оледенел  от  ужаса. Љто вынес мертвеца из кухни? Ћб этом ђемигий не имел
ни малейшего представлениЯ.
     "…динственный, кто  имеет  право находитьсЯ когда  угодно в  •рамине, -
ЊалахиЯ", - сказал ‚ильгельм.
     Ќа это келарь отвечал с большой горЯчностью: "Ќет! ЊалахиЯ исключаетсЯ!
’о  есть  Я  не думаю...  ‚  любом случае  не мне  свидетельствовать  против
Њалахии..."
     "“спокойсЯ, чем бы ты ни был обЯзан Њалахии. Ћн что-то о тебе знает?"
     "„а,  - покраснев, сказал  келарь.  --€ всегда вел себЯ  как порЯдочный
человек.  Ќа  твоем месте Я последил бы за  Ѓенцием. “  него были непонЯтные
свЯзи с Ѓеренгаром и ‚енанцием.  Ќо больше Я ничего не видел, клЯнусь.  …сли
буду что-нибудь знать - обЯзательно расскажу".
     "‹адно, на  этот раз хватит. џ  обращусь к  тебе,  когда  понадобитсЯ".
Љеларь  с Явным  облегчением  отошел к своим  амбарам  и  принЯлсЯ распекать
холопов, которые тем временем перекидали невесть сколько мешков семЯн.
     ‚  эту минуту поЯвилсЯ ‘еверин. ‚  руке он держал ‚ильгельмовы стекла -
те самые, украденные позавчера ночью: "ќто  было  в рЯсе Ѓеренгара, - сказал
он. -  џ их  видел прежде у тебЯ на носу,  когда  ты читал в библиотеке. ќто
твои, правда?"
     "‘лава  всемогущему  ѓосподу!  -  радостно возопил ‚ильгельм. - „войнаЯ
удача! “ менЯ снова читальные стекла, и к тому же Я твердо знаю, что  именно
Ѓеренгар украл их у менЯ позавчера в скриптории!"
     Ќе  успели смолкнуть  эти возгласы,  как подбежал Ќиколай Њоримундский,
еще  более сиЯющий,  чем  ‚ильгельм.  ‚  руке  у  него  была  пара  готовых,
посаженных на оправу читальных стекол.
     "‚ильгельм, - восклицал он, - Я сам их сделал,  стекла готовы, надеюсь,
они тебе подойдут!" - ’ут он увидел,  что у ‚ильгельма  на носу  другаЯ пара
стекол, и застыл с открытым ртом.
     ‚ильгельм,  не  желаЯ его  расстраивать, снЯл старые стекла  и примерил
новые: "„а, эти лучше,  - сказал он. - ‡начит, старые Я оставлю про запас, а
носить буду твои". Џотом он повернулсЯ ко мне: "Ђдсон, теперь  Я отправлЯюсь
в свою келью и буду читать известный тебе документ. Ќаконец-то! Џодожди менЯ
где хочешь. € спасибо, спасибо всем вам, дорогие мои собратьЯ".
     Џробил третий час, и Я отправилсЯ в хор читать с прочими монахами гимн,
псалмы, стихиры и Љупе. ‚се  молились за упокой души  усопшего Ѓеренгара.  џ
благодарил ѓоспода за  то,  что  он послал  нам даже не  одну,  а  две  пары
читальных стекол.
     Ћт великого умиротворениЯ,  позабывши все безобразиЯ, какие привелось и
видеть и  слышать, Я заснул и пробудилсЯ только когда  служба  окончилась. џ
вдруг сообразил,  что этой ночью не спал  ни минуты и вдобавок  - подумал  Я
смущенно  -  истратил очень  много  телесных сил.  ‘ этой  мыслью  Я покинул
церковь, удалилсЯ на вольный воздух, но мысли все не отрывались  от  некоего
воспоминаниЯ - от воспоминаниЯ о той девице, что была со мною ночью.
     —тобы  отвлечьсЯ,  Я   быстрым  шагом  пересек  монастырское  подворье.
‹егонько  кружилась голова. ‡астывшими руками Я бил в ладоши. Ћт холода ноги
сами собой приплЯсывали. „ремота ушла еще не  окончательно, но в то же времЯ
Я  ощущал себЯ  бодрым  и  полным жизни. џ не мог понЯть,  что  же  со  мной
происходило.


        —етвертого днЯ —Ђ‘ ’ђ…’€‰,

     где Ђдсон исходит любовными мучениЯми,
     потом поЯвлЯетсЯ ‚ильгельм со своею запиской,
     котораЯ и после расшифровки остаетсЯ такой же
     зашифрованной


     —естно говорЯ,  после  ночной возмутительной  встречи с  девицей другие
жуткие происшествиЯ заставили  менЯ почти позабыть о том  деле;  а с  другой
стороны,  сразу после  исповеди, принесенной брату ‚ильгельму,  совесть  моЯ
освободилась от угрызений, в которых Я очнулсЯ от постыдной истомы. € теперь
Я чувствовал  большое  облегчение,  как  будто,  поделившись одними словами,
вместе  с  тем  поделилсЯ  с собратом  и  бременем  ноши, которой эти  слова
приходились  звучащим отображением.  ‚ самом  деле, не тому же  ли  призвано
служить благотворное  омовение души на  исповеди  -  не тому ли, чтобы бремЯ
грехов  и  сопутствующих  грехам  страданий  совести  мы  могли  бы  слагать
непосредственно  на лоно ѓосподне, обретаЯ снова,  после прощениЯ, воздушную
легкость духа и отрешаЯсь  от тела, уЯзвленного природной подлостью? Ќо Я не
совсем освободилсЯ. € в этот час, вдыхаЯ  пронизанный  солнцем холод зимнего
утра,  среди  неутихающей  возни  рабочих  людей и  животных,  Я  припоминал
прошедшее уже в ином духе. ’еперь мне казалось, будто от событий,  которые Я
видел  ночью, не  осталось  в моей памЯти  ни  раскаЯниЯ, ни  очистительного
исповедного вздоха,  а  одни  только  образы тел, человеческих сочленений. ‚
моем  перевозбужденном  мозге снова  и  снова  возникал  призрак  Ѓеренгара,
раздутого жидкостью, и Я снова сжималсЯ  от омерзениЯ и от жалости. ‚след за
этим, будто гонЯ  злосчастного  лемура, моЯ  мысль  оборачивалась  к  другим
видениЯм ночи, которые насвежо и накрепко укоренились в памЯти и с  которыми
Я ничего не мог поделать, ибо все  это стоЯло у  менЯ  перед  глазами (перед
глазами души, конечно, но  это  то  же самое, как если перед живыми  глазами
плоти), стоЯло видение девицы прекрасной и грозной, как выстроенное к  битве
войско.
     џ  столько   раз  себе   обещал   (дрЯхлый  запечатлитель   никогда  не
существовавшего текста, но  в  течение долгих  десЯтилетий все звучавшего  в
моей душе) рассказывать честно все как было, и  вызываетсЯ это не намерением
(впрочем, если бы и так, -  вполне похвальным) назидать будущих читателей, а
желанием освободить  старую,  полуувЯдшую памЯть, переутомленную  видениЯми,
которые  ее  подавлЯли  и  отЯгощали  все  эти  годы.  Џоэтому  Я  и  обЯзан
рассказывать именно так, как  было, соблюдаЯ  благопристойность, но  отметаЯ
всЯческий  стыд. ќто и  означает,  что  наступило времЯ  передать совершенно
чистосердечно то, что заполнЯло мысли тогда и  что в ту эпоху Я старалсЯ  от
себЯ  самого упрЯтать,  быстрыми шагами мерЯЯ  монастырское подворье,  порою
пускаЯсь бежать - вероЯтно, от неосознанной надежды претворить  в физическую
Ярость  задыханиЯ  сердца;  порою,  напротив, останавливаЯсь  и  внимательно
наблюдаЯ за неистомным  трудом холопов,  и,  по-видимому, полагаЯ развлечьсЯ
этим  созерцанием,  и впиваЯ ледЯной  утренний воздух  полными  легкими, как
упиваетсЯ вином каждый, кто хочет стрЯхнуть с души тЯготу или грусть.
     ‚се напрасно. џ думал только о девице. ЊоЯ плоть уже  не хранила в себе
ощущение   сладости,   пронзительной   и  безрассудной,  предосудительной  и
преходЯщей, как всЯкий  разврат, -  сладости,  испытанной от совокуплениЯ  с
нею;  но  душа  моЯ  не  могла  отстранить  от  себЯ  ее лика,  и  не  могла
чистосердечно оценивать  воспоминание о нем как о развратном; напротив, душа
трепетала   так  страстно,  как  будто  в  лице   девицы  отобразилась   всЯ
насладительность бытиЯ.
     џ чувствовал смутно, неЯсно, почти что отказываЯсь признать перед собой
природу  своего  чувства,  что  это  нищее,  грЯзное,  бесстыдное  существо,
продававшее  себЯ  (и  кто  скажет,  с  каким  паскуднейшим  постоЯнством?),
грешившее среди таких же  грешников, это отродье  …вы, как и она, ничтожное,
которое  столько раз нахально выносило, как  товар, собственное  тело, - это
создание в то же времЯ представлЯло собой нечто восхитительное, милое. ђазум
подсказывал, что она -  поместилище всех пороков, а вожделеющаЯ часть  моего
духа  (alleluya)  тЯнулась  к ней  как  к  средоточию  добродетелей.  ’рудно
сказать, что Я испытывал. Њожно было бы попробовать написать, что Я, все еще
пребываЯ  в  греховных тенетах, желал, вероломно,  увидеть ее, и ждал  этого
каждую  минуту,  и  внимательно следил за  малейшими  перемещениЯми рабочих,
чтобы не пропустить,  когда из-за угла стены или из темноты подвала вынырнет
тонкаЯ фигурка  той, кто менЯ соблазнила. Ќо, сделав так, Я  написал  бы  не
истину,  вернее,   набросил  бы  на  истину  некое  покрывало,  уменьшаЯ  ее
убедительность  и силу.  Џотому что истина - в  том, что Я на  самом деле не
только  желал видеть, но и видел  лицо той девушки.  џ ее  видел в сплетении
голых  древесных  прутьев,  легонько подрагивавших, когда нахохленнаЯ  птица
влетала в них,  ища  убежища; Я  видел ее  в огромных очах телочек, степенно
следовавших из хлева через площадь, и Я  слышал  ее в детском блеЯнии ЯгнЯт,
пересекавших мне  дорогу. Ѓыло так, как будто бы все творенье говорило мне о
ней, и Я  мечтал, да, мечтал вновь ее встретить, и в то же  времЯ был вполне
готов смиритьсЯ  с мыслью не встречать ее больше никогда и никогда больше  с
ней не соединЯтьсЯ.  Џотому  что, так или иначе,  ничто бы мне все равно  не
помешало  ощущать  те  восторги,  которые  Я ощущал  этим  утром,  и  всегда
чувствовать ее совсем рЯдом с собою, даже если б она была бесконечно далеко.
ќто  было  -  сейчас  Я  пытаюсь  понЯть -  как  если  бы  всЯ  совокупность
мирозданиЯ, котораЯ  несомненно  ЯвлЯет  собою  книгу,  начертанную  перстом
Ѓожиим,  в  которой   каждаЯ  малаЯ  вещь  говорит  о  несказуемой  благости
сотворившего ее, где каждое  творенье  -  книга и изображенье,  отраженье  в
зеркале,  в  которой  самаЯ жалкаЯ  роза  принимает  значение глоссы  нашего
жизненного пути,  в общем, как если  бы всЯ вселеннаЯ ни о чем другом мне не
говорила и  ничего  не  показывала мне,  кроме  того лица, черты  которого Я
еле-еле сумел разглЯдеть  в потемках  ночи, на кухне. џ не укорЯл себЯ из-за
описанных  бредней, потому что сказал себе (вернее, ничего Я не сказал себе,
так как  в эти часы совершенно был не  способен  производить  умозаключениЯ,
выражаемые в  словах), что  если  целый мир предрасположен  говорить  мне  о
мощности, благости и  справедливости  ‡иждителЯ, и если в  то же  времЯ этим
утром целый мир  говорит  мне  о  девице,  котораЯ  (какою  бы  грешницей ни
ЯвлЯлась) все же представлЯет собой одну  из  глав величайшей  книги  бытиЯ,
один  из  стихов  великого  псалма,  воспеваемого  космосом,  следовательно,
говорил Я  себе, вернее, говорю  ныне -  тогда Я  был неспособен  переводить
мысли в слова, - этим доказываетсЯ, что подобные знаки,  раз  уж Явлены мне,
не  могут  не  составлЯть  собой  частицу  того  грандиозного  богоЯвленного
предначертаньЯ, которым руководитсЯ весь мир, устроенный по образу и подобию
цитры, чуда согласиЯ и благостройности. Џочти что опьЯненный, Я упивалсЯ  ее
присутствием во всех видимых  мною  вещах,  и, вожделеЯ к  этой видимости, Я
этой же видимостью удовлетворЯл вожделенье. €  в то же времЯ Я испытывал как
будто боль, потому  что тем  не  менее страдал  от  ее  отсутствиЯ,  хотЯ  и
наслаждалсЯ  фантомом ее присутствиЯ.  Њне  чрезвычайно трудно изъЯснить это
таинственное противоречие, символизирующее, что человеческий дух  достаточно
хрупок  и  никогда  не продвигаетсЯ прЯмо по путЯм  божественного  промысла,
которым мир выверен,  как совершеннейший силлогизм; нет, и все же человек из
этого силлогизма выбирает только разрозненные посылки, между собою часто  не
свЯзанные,  -  отсюда и наша  уЯзвимость,  наша  готовность  идти  навстречу
обольщениЯм лукавого. џвлЯлось ли обольщением  то, что в этот  утренний  час
переполнЯло менЯ  таким трепетом? ‘ейчас Я склонен думать, что ЯвлЯлось, но,
тем не менее, полагаю, что человеческое чувство, пронизывавшее менЯ всего, в
своей основе не  было  порочным, а было порочным лишь  применительно к моему
тогдашнему состоЯнию. €бо само по себе это было чувство, сближающее  мужчину
и  женщину, чтобы  одной к  другому  прилепитьсЯ,  как  учил  апостол  перед
Язычниками,   и  чтоб  пребыли  вдвоем  единой  плотью,   и   плодились,   и
размножались, и  всЯчески  споспешествовали  друг другу от молодых лет и  до
старости. ‚прочем, апостол обращалсЯ  к тем  людЯм, кто взыскует спасениЯ от
блуда и  не  желает  разжигатьсЯ;  однако  апостол и  указывает  и  всЯчески
напоминает, что  лучше  обычай безбрачиЯ,  которому Я, как монах, обещалсЯ с
юношеских пор. € поэтому  Я страдал и терзалсЯ из-за тех вещей, которые были
неприличны именно мне, в моем  положении,  а длЯ других зато были очень даже
приличны,  и  даже были благом,  и  благом сладостнейшим, и поэтому Я теперь
заключаю, что смЯтение мое происходило вообще не от превратности моих мыслей
-  по  существу  достойных и чистых, -  а от превратности видимого отношениЯ
моих мыслей к обетам, которые Я приносил.  ‘ледовательно, Я поступал  дурно,
наслаждаЯсь вещами  по одному представлению добрыми, по другому - дурными, и
неправота  моЯ  состоЯла  в   попытке   примирить   естественный  аппетит  с
установлениЯми  рациональной  души.  ’еперь  Я  понимаю,   что   страдал  от
раздвоенности  между выраженным умственным аппетитом, производным  от усилиЯ
воли,  и  выраженным  чувственным  аппетитом,  производным  от  человеческих
страстей.  €бо  же  сказано: "Actus  appetiti  sensitivi  in  quantum habent
transmutationem  corporalem annexam,  passiones  dicuntur,  non autem  actus
voluntatis".[1] “ менЯ проЯвление  аппетита именно  к этому и приводило  - к
трЯске  всего  тела,   к  физической  необходимости  стонать  и  колыхатьсЯ.
Ђнгелический доктор  утверждает,  что  страсти сами по  себе не плохи,  если
только  они умерЯютсЯ  волей,  которой руководит рациональнаЯ  душа. ЊоЯ  же
рациональнаЯ  душа  в  то  утро  была  убаюкана  усталостью,  и   усталостью
сдерживалсЯ  раздражительный  аппетит,  который  обращаетсЯ  к  добру  и злу
постольку, поскольку  ими  определены  цели  завоеваниЯ;  но  не  был смирен
аппетит вожделеющий, который обращаетсЯ к добру  и злу постольку,  поскольку
они  познаны.  „абы  хоть  как-то оправдать  мое  тогдашнее безответственное
легкомыслие,  могу  сказать  ныне  словами   ангелического  доктора,  что  Я
несомненно  был  охвачен  любовью,  котораЯ  представлЯет  собою  страсть  и
космический закон, ибо даже и вес земного тела - проЯвление природной любви.
€  этой  страстью  Я  естественно  соблазнилсЯ,  потому что в  этой  страсти
appetitus tendit  in  appetibile  realiter  consequendum  ut  sit ibi  finis
motus.[2] €з чего следует естественным  образом,  что amor facit  quod ipsae
res quae amantur, amanti aliquo modo uniantur et amor  est  magis cognitivus
quam cognitio.[3]  € действительно, в  этот час Я видел свою  девицу гораздо
лучше, чем видел ее накануне, и познавал ее intus et in cute,[4] ибо в ней Я
познавал  себЯ, а  в себе - ее самое. ‘ейчас Я задаюсь вопросом, было ли то,
что  Я  чувствовал  тогда,  любовью  дружеской,  при которой  подобный любит
подобного  и  печетсЯ  о  благе друга,  или любовью вожделеющей, при которой
любЯщий печетсЯ исключительно о своем благе и,  взыскуЯ, жаждет только, чтоб
его дополнили.  џ думаю, что любовью вожделеющей  можно назвать то, что было
ночью, когда Я вожделел в девице того, чего у  менЯ  самого не было; а утром
следующего днЯ,  напротив, от девицы мне ничего  не  было нужно, нужно  было
только  ее  блага,  и  Я  желал  лишь  только,  чтоб  она  была избавлена от
жесточайшей нужды, котораЯ побуждала ее продавать свое тело за малую пищу, и
чтоб она  была  в довольстве; мне не  хотелось  даже и задавать  ей  никаких
вопросов, а только хотелось продолжать о  ней думать  и видеть ее в овцах, в
быках, в деревьЯх, в небесном свете, заливавшем ликованием весь двор.
     ’еперь мне известно, что природа любви  - это благо, а что есть благо -
определЯетсЯ знанием, и  нельзЯ  что-либо любить, если оно  не  познано  как
благо;  девицу  же  Я  познал  действительно  как  благо  длЯ  раздраженного
аппетита, однако, как зло длЯ воли. Ќо беспременно в ту пору Я находилсЯ  во
власти многих  и противоречивых  побуждений,  поскольку  то,  что Я  ощущал,
напоминало самую  свЯтую любовь именно так, как ее описывают доктора церкви;
чувство приводило менЯ к экстазу, в котором любовник и любимый желают одного
и  того же (а  неким мистическим  озарением  Я в  те  минуты  доподлинно был
уверен,  что девица, где бы она ни находилась, желает того  же, чего и Я), и
при  этом Я испытывал ревность,  но не ту дурную, которую возбранЯет Џавел в
первом послании к коринфЯнам как источник распрей и чувство,  не  вызывающее
участиЯ в любимом, - а ту, о которой говорит „ионисий в сочинении "Ћб именах
божиих", из которой исходЯ  ревнует и  ѓосподь  propter mullum amorem  quern
habet  ad  existentia[1]  (и Я  тоже любил девицу  именно  потому,  что  она
существовала,  и был рад, что она  существует, а не страдал  из-за этого). џ
ревновал ее в том смысле, в  котором у ангелического доктора  ревность - это
motus  in amatum, движение в  любимом; соревнование дружества, которое велит
подвигатьсЯ против  всего,  что  способно повредить возлюбленному  (а  иного
ничего Я и не мыслил себе, в оную минуту, кроме как освободит, эту девицу от
власти тех, кто мог покупать ее, осквернЯЯ своей нечистою страстью).
     ’еперь мне известно то же, о чем пишет свЯтой  доктор: что любовь имеет
свойство вредить любЯщему, если  она чрезмерна. Ђ моЯ любовь была чрезмерна.
џ  старалсЯ  здесь  передать то, что тогда  чувствовал, Я ни в коей мере  не
старалсЯ оправдывать  свои  чувства.  џ  рассказывал, каковы  были греховные
горениЯ моей  молодости. Ћни  были  неправедны;  но  истина  вынуждает  менЯ
признать,  что  тогда  Я  ощущал  их как самые  благие.  € пусть  это служит
назиданием тому, кто,  подобно  мне,  может попасть в  сети  соблазна. Ќыне,
старцем уже, Я изыскал бы тысЯчу разных способов убежать описанных соблазнов
(хотЯ не знаю,  насколько Я вправе гордитьсЯ таковым умением, учитываЯ,  что
полуденный бес уже давно менЯ не искушает; однако имеютсЯ соблазны и другие,
вот к примеру, как знать, не вдохновлено ли то дело,  коим Я занимаюсь ныне,
такой предосудительною  прелестью,  как  тайное  попустительство обольщениЯм
памЯти - глупейшаЯ попытка сберечьсЯ от бега времени и от смерти).
     ‘пассЯ Я каким-то чудесным наитием. „евица показывалась через все вещи,
через природу,  через  окружавшие менЯ  творениЯ человека. €сходЯ  из этого,
благодарЯ   счастливой  находке   разума,  Я  сказал   себе   погрузитьсЯ  в
сосредоточенное  созерцание  этих  творений. џ стоЯл  и  смотрел  на  работу
скотников,  выводивших быков из  стойла,  Я  стоЯл и  наблюдал,  как свинари
заливают  кабанчикам  хлебово,  как  овчары с собаками  сбивают разошедшиесЯ
гурты, как мужики  везут на  мельницу полбу и просо, а вывозЯт мешки хорошей
еды. џ  весь  отдалсЯ  наблюдению  за  натурой, надеЯсь через  это  уйти  от
собственных раздумий, если сумею созерцать ЯвлениЯ природы каковы они есть и
забытьсЯ в этом занЯтии с пользой и с радостью длЯ себЯ.
     „о чего же прекрасно было лицезреть жизнь  природы,  не  наделенной еще
сознанием, увы, столь часто пагубным длЯ человека!
     џ смотрел  на агнца, носЯщего имЯ похожее  на "ангел", по-видимому, как
знак  чистоты и благостности; хотЯ вообще известно, что это имЯ ему дано  по
другой  причине и  происходит  от  agnostcit  - "признает", потому  что  это
животное всегда признает свею мать и угадывает  ее голос среди голосов  всей
отары, как и родительница его среди множества неотличимых ЯгнЯт,  одинаковых
по виду  и по голосу, опознает всегда и  именно  своего собственного сына  и
дает  ему  питание.  Ќаблюдал  Я и  за овцою, котораЯ зоветсЯ ovis  от слова
oblatione  -  "жертвоприношение",  потому что  овец с  самых  давних  времен
употреблЯли  длЯ  ритуальных  закланий;  овца  до  того  многоумна,  что  по
собственной догадке,  чуть  начинаетсЯ предзимье, ищет  с  жадностью траву и
наполнЯет  себЯ кормом на те дни,  когда привычные  пастбища  будут обожжены
морозом. ‘тада овец охранЯютсЯ собаками, чье имЯ canis происходит от canor -
"звонкий", настолько звонко они лают. ќто животное совершенством превосходит
всех  прочих; одаренные  чудесной  проницательностью,  псы  всегда  признают
хозЯев  и выучены охотитьсЯ  на зверЯ в лесах и  в  рощах, защищать стада от
волчьего  набега, сторожить дом и малых  в доме; нередко, оборонЯЯ  хозЯина,
пес и погибает. –арЯ  ѓараманта,  уведенного в плен  неприЯтелем, выручили и
примчали  на  родину две  сотни его  собак,  сумевших проложить  путь  через
вражескую оборону; ‹икий, пес џзона, после гибели хозЯина перестал принимать
пищу  и умер от  истощениЯ;  пес царЯ  ‹исимаха  вспрыгнул  на костер, желаЯ
сгореть вместе с  прахом хозЯина. Џес обладает способностью излечивать раны,
зализываЯ  их, а  Языки его детенышей -  средство от Язвы кишечника. Џес так
устроен от природы, что сначала выблевывает  съеденную  пищу, а  потом опЯть
съедает;  тем  показывает  поразительную  воздержность,  котораЯ  как символ
свидетельствует о  высочайшем  совершенстве  духа;  точно так  и чудотворные
свойства  его Языка ЯвлЯютсЯ символом очищениЯ от  грехов, достижимого путем
исповеди  и покаЯниЯ. ‚ то же  времЯ возвращение пса к  однажды выблеванному
символизирует, что даже и после исповеди мы возвращаемсЯ в прежнее греховное
состоЯние, каковой  вывод оказалсЯ длЯ менЯ  довольно полезен  в то  утро  и
через лицезрение чудес природы предостерег мое сердце.
     ’ем временем шаг  за  шагом Я приблизилсЯ к бычьим стойлам.  Ѓыки в это
времЯ выходили из них нескончаемой чередой; погонщики их направлЯли. џ сразу
же подумал,  до чего  справедливо быки избраны символами доброты и дружбы; а
надо знать, что всЯкий бык на пахоте оборачиваетсЯ и ищет преданным взглЯдом
сотоварища; если же тот, по какому-то случаю, замешкалсЯ, напарник призывает
его  к работе дружелюбным  мычанием. Ѓыки до того  послушны, что, когда идет
дождь, сами без понуканиЯ  возвращаютсЯ в загоны  и укрываютсЯ под  навесом,
беспрестанно вытЯгиваЯ шеи, чтоб  увидеть, миновала ли непогода, потому  что
желают  как можно скорее  вернутьсЯ к  работе. ‚след за  быками в это  времЯ
выбирались из стойл и  говЯжьЯ молодь,  бычки  и  телочки, все  они  зовутсЯ
vitellini,  и  это имЯ по  всей очевидности  происходит  как от viriditas  -
мужественность,  так и от virgo - девственница, ибо  в этом возрасте они еще
совсем зелены,  недозрелы и непорочны, и поэтому, заметил Я себе, Я поступал
очень  дурно,  когда  находил  в их  невинных движениЯх сходство  с девицей,
отнюдь  не  такой чистой,  как  они. ‚от какие  вещи  мне приходили  тогда в
голову,  пока  Я,  примирившись  и  с  миром  и с самим собой,  наблюдал  за
спорЯщейсЯ работой в студеное зимнее утро. џ положил себе не думать о девице
и  сумел добитьсЯ  этого,  вернее  сказать -  добилсЯ,  чтобы та горЯчность,
которой  Я  был  охвачен,  претворилась   в  тихую   душевную  радость  и  в
благочестивое раздумье.
     џ  говорил себе, что  мир  добр,  что  мир восхитителен. € что  милость
ѓосподнЯ проЯвлЯет себЯ  даже  в  страшных  скотах, как  описано  у  ѓонориЯ
Ђвгустодунского.  €стиннаЯ  правда.  Ѓывают  же такие  большие змеи, которые
глотают оленей и переплывают  через океан; бывает зверь ценохорка с  ослиным
туловом, козлиными рогами, с грудью  и челюстЯми льва, с  конскими копытами,
однако, раздвоенными, как  у коровы, с  пастью,  растЯнутой до самых ушей, с
почти  человеческим  голосом,  а  на  месте зубов - у  нее цельный  костЯной
вырост. †ивет на свете и мантихор, у которого лицо человека, тройной порЯдок
зубов,  туловище льва, скорпионий  хвост, глаза болотного цвета, все же тело
багрЯное,  а голос напоминает сипение  змей;  лаком до человечьего  мЯса.  “
других  чудовищ случаетсЯ и по восьми  пальцев  на ладони,  волчиные  морды,
когти крючками, шкуры овечьи, покрик собачий; когда стареют, они покрываютсЯ
не сединой, а чернотою и на множество лет переживают человека. …сть созданиЯ
Ѓожии  с  очами на ключицах, с  двумЯ дырами  на груди заместо ноздрей,  ибо
головы  они не имеют.  …сть  созданиЯ  и другие,  обитающие при течении реки
ѓанг, которых держит на свете запах некоего плода, а если его от них удалить
или их  от него, погибают. €  тем не менее все  эти непотребные твари дивным
своим  разнообразием возносЯт хвалу  ‘оздателю и премудрости …го; они так же
восхвалЯют Ѓога, как собака, бык, овца,  ЯгнЯ и рысь. ‘коль же возвышенна, -
сказал Я, повторЯЯ  слова ‚инцента  из Ѓовэ, - самаЯ  низкаЯ из красот этого
мира,  и сколь удовлетворительно  озирать  взглЯдом  разума не  только виды,
числа  и  порЯдки  вещей,  с  дивной  затейливостью  установленные  во  всей
вселенной, но также и коловращение времен в  последовательности их взлетов и
падений, ввиду неотвратимости смертного исхода, которому  обещан всЯкий, кто
рожден.  € Я готов поклЯстьсЯ ныне, бедный грешник,  всей душой,  которой уж
недолго осталось пребывать пленницею плоти, что весь Я был в тот час охвачен
духовной нежностью к ‘оздателю, к правилу этого мира,  и в  радостном порыве
несказуемо восхищалсЯ величием и крепостью творениЯ.

     ‚  этом-то славном расположении  духа  менЯ и нашел мой  учитель, после
того как Я  непроизвольно (ноги несли менЯ сами),  как выЯснилось, несколько
раз обежал аббатство и очутилсЯ на том же месте,  где  мы  расстались  двумЯ
часами  раньше.  ’ам  Я и увидел наконец ‚ильгельма,  и  то, что он сообщил,
моментально  извлекло  менЯ из задумчивости и  снова  обратило  мои  мысли к
сумрачным тайнам аббатства.
     ‚ильгельм,  похоже, был очень  доволен.  ‚ руке  у  него  была  записка
‚енанциЯ,  наконец-то прочитаннаЯ. Њы  отправились в его келью, подальше  от
любопытных  ушей,  и  он перевел мне  все  слово в слово. ‚след за строчкой,
записанной зодиакальным алфавитом (8есге1ит  имЯ Ђѓпсае тапих  хирга {с1о1ит
аїе рптит е1 зер€тит йе Яиа1иог), по-гречески было написано следующее:

     “жасный Яд даст очищение... ‹учшее оружие против врагов...
     Џоказывай   низких  и   уродливых  людей,   из   недостатков   извлекай
удовольствие... Ќе должны  умирать... Ќе  в  домах царей и  властителей, а в
сельских хижинах...  после  обильной пищи  и возлиЯний...  приземистые тела,
безобразные лица...
     ‹ишают девства, ложатсЯ с блудницами, не злоумышлЯЯ, не опасаЯсь...
     „ругаЯ истина. „ругой образ истины.
     „осточтимые фиги.
     Ѓесстыдный камень катитсЯ по равнине... на глазах...
     Ќадо   обманывать   и   изумлЯть   обманом,   описывать   вещи  обратно
предполагаемому, говорить одно, а подразумевать иное.
     €м цикады будут петь, сидЯ на земле.

     €  все. Ќа мой взглЯд, маловато, если не сказать -  ничтожно. ќто очень
походило на бред сумасшедшего, что Я и высказал ‚ильгельму.
     "Њожет статьсЯ... Љонечно,  в моем переводе сумасшествиЯ поприбавилось.
џ  ведь  знаю  греческий  довольно  приблизительно.  Љроме того,  даже  если
допустить, что ‚енанций  слабоумен,  или что слабоумен сам автор книги,  это
все равно не объЯснЯет, почему столько людей (не все же они безумны?) тратЯт
столько  сил.  Ћдни,  чтобы  упрЯтать   эту  книгу,  другие,  чтобы  до  нее
добратьсЯ".
     "Ђ точно ли это выписки из той таинственной книги?"
     "ќто точно  выписки, сделанные  ‚енанцием. ‚зглЯни и можешь  убедитьсЯ:
это не похоже на старинный пергамент. € скорее всего выписки сделаны по ходу
чтениЯ  книги.  €наче при  чем  тут греческий  Язык? џ уверен,  что ‚енанций
списывал в сокращенном виде некоторые места сочинениЯ, добытого  из  предела
Ђфрики. Ћн перенес его в скрипторий и стал читать, отмечаЯ длЯ себЯ все, что
казалось  ему  важным.   Џотом  что-то  случилось.  ’о  ли  он  плохо   себЯ
почувствовал, то  ли  услышал чьи-то шаги.  ’огда  он укрыл книгу  вместе  с
выписками  у  себЯ  под  столом, вероЯтно,  предполагаЯ  вернутьсЯ следующей
ночью... Љак бы  то ни было,  этот  листок - единственное,  что нам  поможет
узнать содержание той таинственной книги, а содержание книги - единственное,
что  поможет найти убийцу. Џотому что в каждом  убийстве,  совершенном  ради
обладаниЯ предметом,  именно этот предмет всегда сообщает... пусть  немного,
но  сообщает о  личности убийцы.  …сли убили за  пригоршню золота -  значит,
преступник жадный  человек. …сли убили за книгу - значит, убийца готов любой
ценой  скрывать заключенные  в ней  тайны. ‘ледовательно, надо выЯснить, что
написано в книге, которой у нас нет".
     "€ вы способны по нескольким строчкам восстановить содержание книги?"
     "Њилейший  Ђдсон,  эти  строчки  похожи на отрывки сакрального  текста,
смысл которого гораздо шире, чем  буквальное содержание. Џрочитав эту запись
сразу  после разговора с келарем, Я был поражен некоторыми  схождениЯми. ’ут
тоже  говоритсЯ  о простецах и крестьЯнах  как  о носителЯх  другой  истины,
отличной  от  истины мудрецов.  Љеларь  обмолвилсЯ,  что  существует  тайное
союзничество  между  ним и Њалахией.  Ђ  что  если  ЊалахиЯ прЯчет  какие-то
еретические документы, доверенные ему ђемигием? ќто значило бы, что ‚енанций
читал  и  переписывал секретное  воззвание,  касающеесЯ  сообщества грубых и
простых людей, восстающих против всего и всЯ. ‚от только..."
     "—то только?"
     "„ве вещи свидетельствуют против этой версии. ‚о-первых, ‚енанциЯ, судЯ
по  всему, подобные  материи совершенно не  интересовали. Ћн  был переводчик
греческих  текстов,  а  не  глашатай  еретических  учений...  Ђ   во-вторых,
высказываниЯ насчет фиг, камнЯ и цикад с этой гипотезой не согласуютсЯ".
     "’огда, может быть, это  загадки со скрытым смыслом? - допытывалсЯ Я. -
€ли у вас имеютсЯ другие предположениЯ?"
     "€меютсЯ. Ќо  пока что  смутные.  Љогда Я  читал  этот листок,  менЯ не
покидало  чувство,  будто  Я  что-то  подобное  где-то уже читал.  Њне  даже
вспоминались фразы, почти совпадающие с некоторыми из  этих. Ќо Я читал их в
другом месте... “ менЯ ощущение, будто здесь говоритсЯ  о чем-то,  о чем уже
говорилось  в  последние дни... Ќо  Я  не  могу  вспомнить.  Ќадо  подумать.
Ќаверное, надо почитать другие книги".
     "Љак? —тоб узнать, что сказано в книге, вам нужно читать другие книги?"
     "€ногда это помогает. Љниги часто рассказывают о других  книгах. €ногда
невиннаЯ книга  - это  как семЯ, из  которого вдруг вырастает книга опаснаЯ.
€ли наоборот  - это  сладкий  побег от горчайшего  корневища.  ђазве,  читаЯ
Ђльберта