х объяснений. -- Вы потеряли сознание в библиотеке. Брайан подумал даже, что вы умерли, и принялся звать на помощь. -- Рэчел снова улыбнулась. -- Я боялась, что у вас сердечный приступ или даже инфаркт, но, похоже, вы просто упали в обморок из-за чего-то. Обморок? С чего бы это ей падать в... И тут память вернулась к ней -- шокирующая, беспощадная. Фарли надул ее. Никакой золотой жилы не существует -- газетная статья просто подделка. Рэчел вскрикнула и поспешно долила что-то в капельницу. Комната прекратила свое вращение, и сонливость мягким одеялом окутала Голди, но неумолимая, страшная память осталась. Рэчел вернулась с табуреткой и села рядом. -- Голди? Она смогла поднять глаза. -- Голди, что случилось? Она начала смеяться -- высоким, почти истерическим смехом. По мере того как реальность ее утраты доходила до ее сознания, смех сменился напоминающими икоту судорожными всхлипами. Почти все ее сбережения пропали. Вернее, все, кроме нескольких монет и двух-трех необычных камней. И слава Богу -- бесценных попугаев. Чтобы прожить, ей придется продать то немногое, что у нее еще осталось, -- кроме этих великолепных птиц. Их она продаст только после того, как продаст все остальное, включая собственную душу. Она обнаружила, что выкладывает все это в промежутках между всхлипами -- это напугало ее, но -- странное дело -- она почувствовала облегчение. Рэчел утешала ее, обнимая обеими руками, помогая выплакаться. Ко времени, когда она выложила все до последней подробности, до нее дошло, что снадобье, которым Рэчел накачала ее из капельницы, сильнее, чем ей казалось вначале. Истощив запас слез и энергии, она отдалась лекарству. Последнее, что она помнила, -- это рука Рэчел на ее руке. А потом она уснула с лицом, еще мокрым от слез, чего не бывало уже много, много лет. * * * "Ох, блин", -- едва успел подумать Скитер, прежде чем разъяренный гладиатор бросился на него. Скитер перепрыгнул через кровать, расшвыривая по пути свои наполненные и закупоренные пузырьки, потом пригнулся, когда гладиатор метнул в него чем-то. Зеркало у него в изголовье разлетелось стеклянными брызгами. Скитер подхватил пару пузырьков и швырнул их наугад в сторону гладиатора. Он услышал смачный шлепок и рев боли и ярости, но не стал тратить время на то, чтобы посмотреть, какой ущерб нанес неприятелю. Он нырнул к двери, по возможности мягко оттолкнув с дороги Йаниру. Она взвизгнула за его спиной, и Скитер услышал громкое латинское ругательство, но он уже свернул за угол и несся как безумный. Проклятие! Рев Люпуса Мортиферуса эхом гулял по коридорам у него за спиной. Погоня продолжалась. Быстрый взгляд через плечо показал, что гладиатор в рубахе, намокшей и почерневшей от воды с чернилами, и с искаженным от ненависти лицом нагоняет его. Скитер прибавил скорость и устремился в самую гущу толпы, собравшейся поглазеть на открытие Врат. По крикам возмущения и злости за его спиной Скитер понял, что Люпус никуда не делся и несется за ним, как злобный снежный барс за излюбленной добычей. Скитер перемахнул через столик уличного кафе "Вокзал Виктория", вызвав визг обедавших и расшвыряв во все стороны посуду и еду. Бычий рев и новые визги за спиной сопровождались грохотом упавшего стола. Скитер несся по "Виктории", петляя между чугунными фонарными столбами, перепрыгивая через скамейки, нимало не заботясь, сидит ли на них кто-нибудь или нет, а мозг его тем временем лихорадочно работал сразу в нескольких направлениях. Ему нужно спасти Маркуса. Для этого нужно забрать деньги и не дать Фарли провести его через Врата. Чтобы получить деньги, ему нужно остановиться. Это значило, что Люпус Убийственный нарубит из него фарш. Он нырнул в Римский город, пронесся прямиком через мелкий прудик, распугав стайку ихтиорнисов, и рискнул оглянуться. Люпус не отставал, неотвратимый, как песчаная буря в Монголии. Скитер пробежал мимо банкомата не задерживаясь. "О, черт! Что дальше?" Может, ему удастся все-таки добежать до зоны ожидания, сделать петлю под прикрытием толпы, снять деньги и выдернуть Маркуса? Пока он обдумывал эту идею, ожили громкоговорители: -- Прошу внимания... Не обращая внимания на голос из динамиков, Скитер сконцентрировался на толпе ожидающих отправки в Рим. Может, он просто прорвется к этим двоим и предложит долговое обязательство? "Ну да, конечно... Деньги на бочку или фигу. В кредит не даем". Думать об этом было горько. Очередь начала двигаться вверх по пандусу -- последние прибывающие туристы уже очистили проход. Скитер увидел Маркуса, но он слишком запыхался, чтобы окликнуть его. Они с Фарли находились в начале очереди, почти у самого проема. Не имея времени, чтобы снять наличные, и дыхания, чтобы сказать хоть что-нибудь -- не говоря уже о заключенной с доктором Мунди сделке, -- Скитер сделал единственное, что мог сделать. Он перепрыгнул ограду зоны ожидания, ухватился за стальной бортик, раскачался и приземлился как раз перед девицей-гидом "Путешествий во времени", перепугав ее так, что она завизжала. Визг за спиной подсказал ему, что Люпус, будь он неладен, все еще догоняет. Скитер резво взял с места и вихрем пронесся вверх по пандусу, пытаясь перехватить Маркуса, прежде чем тот шагнет в отверстие Врат. -- Маркус! Погоди! Сердце его готово было выпрыгнуть из груди. Прямо перед его носом Фарли и Маркус исчезли в зияющем отверстии. Скитер готов был поклясться под присягой, что Фарли силой протолкнул Маркуса во Врата, когда тот обернулся на отчаянный крик Скитера. У Скитера оставалось два варианта на выбор. Он мог спрыгнуть с пандуса, еще раз попытавшись улизнуть от Люпуса, устроив веселую игру в догонялки по всему Вокзалу, или попробовать вернуть Маркуса. "Путешествия во времени, Инкорпорейтед" сдерут с него кошмарный... Скитер набрал в легкие воздуха и с разгона бросился в проем. Он приземлился в знакомой винной лавке, пронесшись по инерции мимо толпы удивленных туристов и врезавшись в штабель амфор с вином, не замедливший разлететься по полу. Вино подобно приливной волне залило весь пол кладовой. Туристы визжали и пытались убраться с дороги. В наступившей сумятице он никак не мог найти Фарли. -- Маркус! Ответа не последовало. Он вцепился в ближайшего знакомого гида. -- Фарли! -- прохрипел он. -- Куда пошли Фарли с Маркусом? Тот покачал головой. -- Они просто ушли с первой группой. В гостиницу. Скитер только рассмеялся -- почти истерически. -- Готов съесть свои сандалии, если Фарли придет в гостиницу... Он собирался выбежать на улицу, когда на плечо ему опустилась тяжелая рука. Кто-то с неожиданной силой резко повернул его. Вокруг снова панически завизжали. Прямо перед глазами Скитера маячило неестественно огромное лицо Люпуса Мортиферуса. "Ох, блин", -- только и успел подумать он, прежде чем тяжелый кулак вместе с чернотой обрушился на него. * * * Виды и запахи прошлой жизни обрушились на Маркуса, стоило двери винной лавки отвориться, выпуская их на улицу. Ноги его предательски задрожали. Фарли оглянулся на него. -- Не смей филонить! -- раздраженно сказал он на латыни. Маркус вспотевшими руками взялся за багаж и поплелся за группой в сторону гостиницы "Путешествий во времени" на дальней от Большого Цирка стороне Авентинского холма. По Аппиевой дороге прошли они к величественным ярусам каменных рядов для зрителей, круто поднимающихся к высокой аркаде. Когда группа повернула налево, в обход холма, Фарли удивил его, свернув в другую сторону, к Капитолийскому холму. -- Мистер Фарли... -- Заткнись и не отставай! -- огрызнулся Фарли. Маркус оглянулся на исчезающую за поворотом группу, потом неохотно поплелся за Фарли. Он дал слово. И ему нужно расплатиться с долгом. Но чем дальше они шли, миновав Капитолийский холм и большой Форум, где сияли металлом трофейного оружия и помятых корабельных таранов ростральные колонны, тем все сильнее охватывало его ощущение неправильности происходящего. -- Мистер Фарли, куда мы идем? -- спросил он по-английски, когда они миновали Форум. -- В место, где у меня назначена встреча, -- беззаботно ответил Фарли. -- Что за место? Фарли недовольно оглянулся через плечо. -- Ты задаешь слишком много вопросов, -- произнес он, недобро сощурившись. Маркус застыл посреди улицы, опустив сумки на землю. -- Полагаю, у меня есть права. Один угол рта Фарли чуть искривился. -- У тебя? Права? -- Похоже, эта мысль чрезвычайно развеселила его. -- Дай мне сумку. Вон ту. Маркус механически наклонился, поднял сумку и отдал ее Фарли. Тот открыл ее... И в следующее мгновение Маркус ткнулся лицом в кирпичную стену, а кулак Фарли ударил ему по почкам. Он задохнулся от боли и почувствовал, как подгибаются его колени. Еще мгновение Фарли удерживал его рукой за складку туники, а потом руки Маркуса оказались скованы железной цепью. -- А теперь слушай, парень, -- прошипел Фарли ему на ухо. -- Это тебе не Ла-ла-ландия. Это Рим. И я твой господин. Я хорошо заплатил за тебя, чистым золотом, и я буду делать с тобой то, что считаю нужным. Ясно? Даже понимая, что это бесполезно, Маркус сделал попытку вырваться. Фарли швырнул его на землю еще одним ударом по почкам. Маркус застонал и остался лежать у его ног. -- Встать! Маркус тщетно пытался вздохнуть. -- Я сказал, встать, раб! Сквозь упавшую на глаза челку Маркус яростно посмотрел на него. -- Ублюдок! -- Встать, раб, или я прикажу заклеймить тебя как беглого! Маркус побледнел. Буква "F", выжженная раскаленным железом у него на щеке... Шатаясь и едва не теряя сознание, он все же сумел встать. Любопытствующие прохожие только пожимали плечами и шли дальше по своим делам. Фарли привязал к цепям Маркуса длинную веревку и дал знак паре парней-носильщиков у винной лавки. Их портшез стоял рядом, прислоненный к стене. -- Эй, вы! Свободны? -- Конечно, благородный господин, -- откликнулся один из них, на вид покрепче, отставив в сторону глиняную кружку с вином. -- Скажите только, куда вам надо, мы мигом. Не веря своим глазам, со всевозрастающим страхом смотрел Маркус на то, как Чак Фарли забирается в кресло, как ставит на колени свой багаж. Носильщики крякнули, подняли носилки и устроили ручки у себя на плечах. -- Поди сюда, раб! -- рявкнул Фарли. -- Я не хочу, чтобы ты запутался в толпе и сдернул меня на землю! Шатаясь, Маркус пристроился за паланкином. Тяжелые цепи тянули руки вниз, и лязг их напоминал ему страшный сон. Он вспомнил, как его держали в цепях... и еще хуже. "Йанира! Что я наделал, любовь моя!" Представься ему такая возможность, он бы с радостью воткнул Чаку Фарли кинжал в его черное сердце. Но он знал, что сама собой такая возможность не представится никогда. Носильщики принесли Фарли к величественной вилле, и один из них постучал в дверь. Прикованный к стене с внутренней стороны раб-привратник отворил дверь и низко поклонился, спрашивая о деле, что привело их сюда. -- Скажи своему господину, что пришел человек, которого он ждал, -- ответил Фарли на безукоризненной латыни. -- С добром, как и обещал. Раб поклонился и передал это кому-то в глубине дома. Носильщики опустили свою ношу, потея и задыхаясь так, словно тащили не одного человека, а пятерых. Фарли расплатился с ними и отослал взмахом руки. Потом он повернулся к Маркусу, и в глазах его заиграла недобрая улыбка. -- С твоего позволения, ступай сюда, милый Маркус. Сейчас ты познакомишься со своим новым хозяином. Ему хотелось бежать. Все в нем кричало, что надо бежать. Но делать это при дневном свете, когда сотни римлян устремятся за ним с криками "Беглец!" было бы равносильно самоубийству. Во рту у него пересохло. Фарли сильно дернул за веревку, и Маркус чуть было не упал. -- Придется тебе поработать еще несколько лет, чтобы расплатиться с этим долгом, парень, -- издевательским шепотом сообщил ему Фарли. Маркусу сделалось дурно. Его предали, и он оказался в западне. Он знал, что никто не имеет права владеть им как вещью, но он оказался в мире, существовавшем две тысячи лет назад. Здесь и сейчас ему нужно было каким-то образом заработать деньги, заработать столько, сколько он стоит, чтобы соблюсти законы и не уронить своей чести. Или же поступиться принципами, которые ставил превыше всего, и просто убежать. И в эту минуту он, пожалуй, предпочел бы деньги. Потом его, все еще шатающегося, поставили перед тем человеком. Очень богатым человеком. Маркус посмотрел на него и упал без сил на колени. О боги... Он видел этого человека много раз раньше -- на публичных церемониях на Форуме, на судебных процессах. Фарли продавал его... -- Добро пожаловать, Фарлус! Входите, входите. -- Ваше гостеприимство не имеет границ, Луций Гонорий Гальба. Кстати, примите мои поздравления по поводу избрания _curule aedile_. От охватившей Маркуса дрожи у него даже лязгнули зубы. Луция Гальбу избрали _curule aedile_! Каким бы могущественным ни был его первый хозяин, Гальба был в тысячу раз могущественнее. Бежать от этого человека? Невозможно. Гальба посмотрел на него сверху вниз. -- Этот? -- спросил он голосом, буквально источавшим презрение. -- Этот трясущийся дурак и есть это полезное дополнение к моей коллекции, которое вы мне предлагаете? Фарли дернул за веревку. -- Встань, раб. Он не хочет, чтобы я продавал его из моего дома, -- пояснил он Гальбе. -- И ему, несомненно, известна ваша знаменитая репутация. -- Улыбка, которой Фарли одарил Маркуса, была холодна, как ящерица. -- Но уверяю вас, он знает свое дело хорошо. Я купил его несколько лет назад на распродаже имущества одного _plebeian aediles_ в связи с его смертью. А что до страха, он трясется, как девственница, единственно из желания произвести хорошее впечатление. Гальба хихикнул. -- Ну-ну, мальчик, тебе нечего бояться. Я человек справедливый. Вставай-ка. Мне как раз нужен новый писарь, и твой хозяин предлагает мне выгодную сделку, очень выгодную. Пошли, покажешь, на что ты способен. Фарли разомкнул цепь, и Маркус, облизнув пересохшие губы, взял дрожащими руками стило и восковую табличку. -- Ну, -- сказал Гальба с легкой улыбкой, -- посмотрим, как ты справишься с этим. Стило слегка дрожало в его руке, но он изо всех сил старался не отставать от диктовки. Предложенные ему упражнения варьировались от фрагментов письма к деловому партнеру до конторского учета товаров и вырученных денег. Проверив результат, Гальба одобрительно кивнул. -- Неплохо, -- признал он, -- для человека, трясущегося от страха. И вообще неплохо. В каком качестве служил ты своему _plebeian aedile_, мой мальчик? Голос Маркуса дрожал так же, как и все его тело. -- Я вел записи... бегов в Цирке, приобретения диких зверей для забав, а также записи гладиаторов -- кто победил и кто нет... Воспоминания нахлынули на него, четкие и горькие -- будто и не было всех этих лет. -- Я верю, что вы привели мне парня, который вполне справится со своими обязанностями, -- услышал он голос Гальбы. -- Отлично. Считайте, что сделка состоялась. Они вернулись в маленькую комнатку, выходящую в атриум с фонтаном. Чак Фарли и новый хозяин Маркуса склонились над бумагами, поставили свои подписи и обменялись деньгами за жизнь Маркуса. Покончив с этим, его новый владелец вызвал управляющего домом. -- Проследи, чтобы нового мальчика устроили с удобствами, но без излишеств. Я хочу быть уверен, что он не сбежит при первой возможности. Ладно, теперь о том, что вы хотели приобрести... Господа вернулись к делам, а Маркус как в тумане последовал за дородным слугой и еще одним, крепкого сложения мужчиной на заднюю половину дома. Комната, в которую они его поместили, была маленькой, без окон и освещалась только свисавшим с потолка фонарем. На оклик слуги явилась девушка-рабыня в ошейнике, с едой и питьем на подносе. Маркус с трудом удержался от полуистерического смеха. Если они думают, что он сможет это съесть, чтобы его не вырвало... Они оставили его наедине с нетронутым обедом, заперев дверь снаружи. Маркус опустился на лежанку -- единственную мебель в камере -- и стиснул тонкий тюфяк руками так сильно, что у него заныли пальцы. Пары виски, которым напоил его Фарли, выветривались, и ему с каждой минутой становилось все холоднее. Тусклый свет фонаря отсвечивал от его мокрых от пота рук. Ему хотелось визжать, ругаться, биться в дверь.. Вместо этого со спокойствием, которого он сам не ожидал, Маркус заставил себя съесть и выпить все, что ему дали. Ему нужно поддерживать силы. Маркус подозревал, что на деле это будет до смешного просто -- подождать несколько недель, улизнуть и добежать до винной лавки "Путешествий во времени" на Аппиевой дороге как раз к открытию Врат. Все в нем требовало так и поступить. Все, кроме его гордости. И эта гордость -- все, что осталось у него от родителей, от семьи, от всей его деревни и гордого племени таурусатов, правителей древней Аквитании, -- требовала, чтобы он заплатил своему новому хозяину столько, сколько тот отдал за него. Когда-нибудь, как-нибудь он сумеет найти дорогу до Римских Врат и снова обнимет Йаниру. На то, чтобы вернуть стоимость своей покупки, у него могут уйти годы, и у него не было никакой гарантии того, что прекрасная Йанира будет ждать. Возможно, он сможет еще передать ей весточку через кого-нибудь из гидов "Путешествий"? Он пока не имел ни малейшего представления, как он это сделает. Но сделает обязательно. И он вернется к ней. Или погибнет, пытаясь сделать это. * * * Кит Карсон как раз собирался идти на деловой ленч, которого с удовольствием бы избежал, -- он терпеть не мог эти ежемесячные деловые собрания владельцев отелей ВВ-86. Но на сей раз -- увы! -- ленч должен был состояться в дорогом ресторане "Замка Эдо". И жители Восемьдесят Шестого, и туристы питали глубокое уважение к кухне Кита. Но вот эти идиотские ежемесячные сборища, когда все говорят, никто ничего не делает, а Киту приходится сидеть и выслушивать все это... Он не ожидал от собрания ничего, кроме потери выручки за день, тем более что всех этих мужчин и женщин гораздо больше интересовали изысканные яства его ресторана, чем дела их цеха. Благодарение Господу, эти встречи перемещались из одной гостиницы в другую, так что Киту не приходилось страдать слишком уж часто. Он уже почти шагнул через порог "Кайко-но-кемуси" -- "Шелковичного червя" (хорошо известно, что любые насекомые твари, особенно гусеницы, вызывают у уважающего себя японца еще большее отвращение, чем тараканы -- у американца, так что большинство японских клиентов Хита находили название ресторана смешным до икоты), -- когда ЭТО и случилось. То самое чудо, способное, как он надеялся, спасти его от этого неизбежного чертова ленча. Его голова знакомо загудела -- и это притом, что он твердо знал: никакие Врата сегодня открываться не должны. Он вдруг широко улыбнулся, разом превратившись из серьезного бизнесмена в прогуливающего урок проказника. -- Нестабильные Врата! -- взревел он, выбегая в Общий зал. Повсюду уже завывали сирены. Еще одно окно в поздний мезозой? Нет, гул в голове был не настолько силен, как у Врат такого размера. Звук, который не был звуком, говорил ему, что эти Врата будут поменьше и продержатся открытыми... кто знает, сколько они продержатся открытыми? Отворятся ли они всего на раз или несколько, или начнут делать это регулярно? И куда? Впрочем, на своем веку Кит навидался уже всего, от гигантских птеродактилей до кровожадных валлийских лучников, провалившихся через нестабильные Врата. Кит прибыл на место происшествия сразу за санитарной службой. Парни в защитных серых формах со спокойными, мужественными лицами ощупывали все вокруг детекторами разрыва пространства-времени. Кроме детекторов, у них имелись при себе карабины, дробовики, сети -- все, чтобы справиться с кем угодно, кто мог ворваться на вокзал. Следом за Китом прибежали Майк Бенсон и отряд его парней из службы безопасности в сопровождении тяжело отдувавшегося Булла Моргана. Вид у Булла был тот еще -- глаза налились кровью, мешки под глазами побагровели до такой степени, что казались почти черными, щетина небрита. Майк казался посвежее -- как и подобает шефу службы безопасности. -- Есть идеи? -- осведомился он. Глава санитарной службы Сью Фритчи всегда имела вид тихий, чуть ли не застенчивый -- чем неизменно вводила людей в заблуждение. На деле она была вдвое сильнее и как минимум вчетверо хитрее, чем казалась. Кит ухмыльнулся. Она скромно стояла в сторонке -- ну один в один как любой другой агент санитарной службы. По ее внешности ни за что не скажешь, что она обладатель нескольких ученых степеней в биологии (экология, энтомология), в ветеринарии и палеонтологии (две степени, по флоре и по фауне). Плюс почти готовая диссертация по вирусологии. Одним словом, в работе Сью Фритчи была чертовски хороша. В воздухе, примерно в десяти футах над платформой Римских Врат и футах в четырех сбоку от нее, возникло свечение, быстро окрасившееся всеми цветами радуги, и в нем отворился темный проем. Из него выпал маленький буро-желтый зверек, пролетел тридцать футов до бетонного пола Общего и с глухим ударом (хруста ломающихся косточек почти не было слышно) разбился о него. За ним последовал еще один, а потом хлынул настоящий поток. Кит вдруг понял, что это, и громко рассмеялся. -- Лемминги! Парни из санитарной отчаянно пытались перехватить этот поток сразу у жерла Врат, опасно свешиваясь за перила помоста, чтобы подставить свои сети. Однако на каждые пять-шесть спасенных зверьков приходилось двенадцать или пятнадцать промахнувшихся мимо сети и пополнивших своими трупиками быстро растущую кучу безмолвных пушистых телец. Ошеломленные этой бойней туристы громко взывали к ребятам в серых комбинезонах, чтобы те сделали что-нибудь, что это жестоко, бесчеловечно... Не выдержав, Кит вмешался в разговор нескольких одетых по последней парижской моде дам, на все голоса ругавших Сью, -- та тем временем пыталась контролировать действия своих ребят на платформе, поставить другую группу делать то же самое с другой стороны и задействовать третью, чтобы те лопатами грузили мертвые тушки в большие пластиковые мешки. -- Прошу прощения, леди, -- обаятельно улыбнулся он им. -- Я невольно подслушал ваш разговор. Они разом повернулись и тут же лишились дара речи, узнав его. Кит удержался от смеха. В конце концов всемирная известность иногда не так уж и плоха. -- Мистер... мистер Карсон? Он поклонился. -- Я уже сказал, что подслушал невольно вашу беседу. -- Он умело отвел их подальше от Сью Фритчи, за что был награжден ее улыбкой. -- Скажите, леди, вы, случайно, не знакомы с шаблоном поведения обыкновенного лемминга? Они разом замотали головами, словно марионетки в ловких руках кукловода. -- Ах... позвольте мне попробовать объяснить. Лемминги относятся к грызунам. Некоторые из них обитают в арктической тундре, где численность их популяций ограничивается хищниками. Однако обитают они и в холодном горном климате, встречающемся, например, в Северной Норвегии. В отсутствие хищников наши милые маленькие грызуны размножаются, не встречая никаких ограничений, до тех пор, пока не начинают уничтожать среду своего обитания, не говоря уже об источниках пищи. -- Пять пар глаз в ужасе округлились. -- И когда это происходит, -- а это случается со многими и многими стаями леммингов, уверяю вас, -- что-то у них в генах, а может, в их крошечных мозгах включается и заставляет их покидать насиженные места -- тысячами. Понимаете, этот неизвестный сигнал предупреждает, что их популяция стала слишком большой, чтобы данная местность могла прокормить их. Она нестабильна, как вот эти Врата. Он показал рукой на зияющее в воздухе темное отверстие и подождал, пока пять пар удивленных глаз не вернутся к нему. -- В общем, они снимаются с места. И не забывайте, эти стаи живут в горной местности, где полным-полно высоких утесов и бурных рек. Можно сказать, эти милые зверьки обладают безотказным встроенным механизмом самоубийства. Некоторые из этих утесов обрываются в глубокие каменистые расселины. Некоторые -- в морские заливы... полные воды, -- поспешно добавил он, не уверенный в том, что коллективный уровень развития интеллекта этих дам превышает таковой у одного отдельно взятого лемминга. -- И знаете ли вы, что эти милые зверьки делают? Они бегут прямо к этим обрывам так, словно понимают все это или даже хотят этого, и бросаются с края. Вот эти, -- он показал на поток маленьких телец, продолжавших сыпаться из Врат, -- прыгнули с какой-то скалы. Они все равно погибли бы, даже если бы эти Врата не отворились здесь. Вы не можете изменить историю -- или механизм, заложенный в генах тех или иных видов. Попробуйте -- если сможете, конечно, -- изменить их генетический набор, избавить их от сигнала, который гонит их в эту миграцию-самоубийство, и очень скоро вы окажетесь по колено в голодающих леммингах. И уж наверняка на многие тысячи квадратных миль вокруг не останется ни одной зеленой травинки. Круглые глаза так и смотрели на него с побелевших лиц. Он снял воображаемую шляпу и ушел, весело мурлыкая что-то себе под нос. Интересно, с усмешкой подумал он, что эти пятеро скажут, когда вернутся в Верхнее Время? Он присоединился к команде, собиравшей мертвые тушки в контейнеры, подвозимые владельцами магазинов и другими готовыми помочь местными. Очень скоро он грузил еще теплые маленькие трупики в медное мусорное ведерко, которое могло попасть сюда только из "Радости эпикурейца". Кит улыбнулся и продолжал работу. Все что угодно, только не это бестолковое собрание! В толпе показалась Голди Морран, все еще жалостно шмыгавшая носом, но не без живого интереса наблюдавшая за леммингами. Бога ради, что ей здесь нужно? Разве не положено ей лежать сейчас в лазарете? Что ж, она быстро оправилась. Иногда Киту казалось, что Голди слишком зловредная, чтобы умереть. Она подошла к Сью Фритчи и пошепталась с ней немного. Сью безразлично кивнула и пожала Голди руку. За взгляд налицо Голди, когда она размышляла, обо что бы теперь вытереть покрытую кровью и липкой шерстью руку, можно многое отдать. Потом лицо ее просветлело, она прислонилась к какому-то неосторожному телерепортеру и незаметно вытерла руку о его пиджак, спрашивая его о чем-то медовым голоском. Тут уж Кит не выдержал и -- пока кто-то из других репортеров запечатлел-таки эту историческую минуту на пленку -- засмеялся, но тихо, чтобы Голди его не услышала. Чего бы ни хотела она здесь, она этого явно добилась, поскольку удалилась с довольной улыбкой на лице. Кит пробился к Сью. -- Чего хотела от тебя Голди? -- А? Ох, привет, Кит. Ей нужны шкурки. Она сказала, что заплатила кому-то из Нижних, чтобы тот содрал их для нее, а мясо, возможно, понравится кому-нибудь из больших гурманов. Боже, надеюсь, что понравится. Ты хоть представляешь себе, какая вонь будет стоять по всему Вокзалу, если нам придется жечь всю эту кучу? Кит вздрогнул. -- Да. Я очень хорошо себе это представляю. Она быстро подняла на него взгляд. -- Ох, черт. Извини, Кит. Я что-то совсем обалдела... забыла про все эти сожжения ведьм, которые тебе пришлось смотреть... Он заставил себя пожать плечами. -- Спасибо. Извинения принимаются. Но от одного из этих сожжений я до сих пор просыпаюсь по ночам. И запах этот мне тоже мерещится до сих пор вместе с рожами проклятых инквизиторов, по чьему приказу все это делалось. -- Он прокашлялся и уставился невидящим взглядом в пространство. -- Сью, одна из этих так называемых ведьм была маленькая девочка с рыжими кудряшками, не старше двух лет, и она все звала свою мать -- а та горела на соседнем костре. Сью крепко зажмурилась. -- Я никогда, никогда больше не буду жаловаться на свою работу. Кит хлопнул ее по плечу. -- Жалуйся на здоровье. Может, мне приятно слушать о чужих проблемах. Только бы это были не мои собственные. Сью сделала глотательное движение, потом выдавила из себя слабую улыбку. -- О'кей, Кит, есть у меня одна жалоба на работу, и касается она тебя. Какого черта ты стоишь здесь, вырядившись в свой дурацкий костюм-тройку? Бери эту чертову лопату -- и за дело! Кит рассмеялся, обнял ее, взялся за лопату и, насвистывая, вернулся к своему занятию. Наконец на сцене появились мотороллеры санитарной службы с грузовыми колясками. Бригада уборщиков принялась сваливать содержимое контейнеров в коляски. Кит тоже выгрузил свою корзинку, потом вернулся за следующей партией. К счастью, нестабильные Врата закрылись прежде, чем вся стая из нескольких тысяч леммингов свалилась на ВВ-86. Последний зверек, не успев вывалиться из зияющего отверстия Врат, был всосан обратно. В его крошечных черных глазках-пуговках застыло удивление, когда неведомая сила, закрывшая Врата, швырнула его обратно в собственное время -- возможно, только для того, чтобы он разделил судьбу своих друзей, шмякнувшись с какого они там нашли обрыва. Судя по размерам кучи на полу, почти четверть стаи нашла свою смерть здесь, на ВВ-86. Потребовалось еще несколько часов тяжелой работы, чтобы погрузить всех в коляски мотороллеров, не говоря уже о том, чтобы смыть кровь с пола. Репортеры из Верхнего Времени засняли все это событие с начала до конца -- не только для местных новостей, но и в надежде первыми доставить пленку Наверх через Главные Врата. Они попытались даже -- правда, безуспешно -- взять интервью у него, пока он стоял почти по пояс в тушках. Его дорогой костюм и некогда безупречно белая рубашка были полностью заляпаны кровью. Несмотря на его категорический отказ говорить ("Разве вы не видите, я занят. Поговорите с кем-нибудь еще!"), они мухами вились вокруг него. Даже их видеокамеры, будь они неладны, жужжали словно мухи. Игнорируя репортеров, он продолжал грузить трупы лопатой в коляски санитарной службы. Хотя большая часть леммингов разбилась о бетон, несколько сотен размазались по уникальным мозаикам, выполненным на средства торговцев Римского города художником из Нижнего Времени, занимавшегося мозаиками и в родное время. Теперь великолепные изображения виноградных лоз, богов, богинь и даже портреты членов семьи Императора, сделанные с поразительной точностью по памяти, предстояло не только вымыть, но и вычистить кровь из швов между разноцветными плитками размером не больше ногтя на мизинце Кита Карсона. -- Ну и грязища, -- буркнул голос, который невозможно было спутать ни с кем. Кит посмотрел Буллу Моргану в лицо. -- Еще какая. -- Как думаешь, плитки потрескались? Кит поплевал на кончик ненавистного галстука и соскреб с пола достаточно крови и потрохов, чтобы посмотреть. -- Боюсь, что да. Некоторые треснули, другие вообще разлетелись. Вот черт! -- Сью! -- заорал Булл, чертыхнувшись почти в унисон с ним. Сью Фритчи обернулась и поспешно подошла к ним. Крови на ней было еще больше, чем на Ките. -- Покажи ей, Кит, -- кивнул Булл. Он продемонстрировал ей ущерб, причиненный мозаикам. Сью застонала. Вести об этом наверняка уже распространились по Римскому городу -- в основном благодаря длинноносым репортерам, поспешившим к местным лавочникам, рестораторам и владельцам гостиниц, чтобы запечатлеть их реакцию. Булл сурово прищурился. -- Сью, когда вы хоть немного разберетесь со всей этой грязью, пошли своих людей, чтобы они отметили на схеме все недостающие плитки. Мое ведомство оплатит все расходы на реставрацию. Передай это своим людям, и побыстрее, пока еще не поздно. Булл криво ухмыльнулся, весьма напоминая мощный пожарный насос с приделанными к нему руками, ногами и головой. Кит, плечи которого ныли, пожалуй, еще сильнее, чем колени, ухмыльнулся ему в ответ. -- Хочешь посмеяться со мной? Теперь я по крайней мере могу вздохнуть. Эти проклятые репортеришки вились вокруг меня как мухи... -- Его передернуло. Булл ухмыльнулся еще шире и хлопнул его по спине -- Никогда еще не слышал, чтобы Кит Карсон сдался на милость репортеров. -- И не услышишь, -- буркнул Кит, -- если они только не подделают пленку. Вот тогда я смогу подать на них в суд. И разом лишиться состояния, репутации и своего дела. -- Угу, -- мрачно согласился Булл, сузив глаза, словно при виде роя журналистов, атакующих любого, из которого можно выудить хоть какой-то материал. -- Судиться с ними -- дохлый номер, это уж точно. Я все думаю, как бы вытурить их всех через Главные и не пускать обратно. Знаменитую на весь мир ослепительную улыбку Кита можно было видеть воочию так редко, что даже невозмутимый Булл Морган зажмурился. -- Что это ты задумал, Кеннет Карсон? -- Ох, ничего особенно вредного. Мне просто показалось, что ты мог бы подбросить кому-нибудь мыслишку насчет того, как отважные репортеры помогли разрешить кризис на вокзале. Пусть их ассистенты заснимут, как они ковыряются в потрохах. Представляешь, какой у них будет вид? Булл Морган медленно достал из кармана сигару и раскурил ее, выпустив огромное облако вонючего серо-голубого дыма. Глаза его мечтательно затуманились. -- Угу, -- согласился он, не выпуская изо рта сигары. -- Угу, классная мысль. Клевая у тебя голова, Кит. Это отвлечет их на время от наших ребят, не говоря уже о торговцах. По крайней мере до тех пор, пока они не извозятся по уши и не побегут искать ближайший душ. Кит усмехнулся: -- Ты у нас, Булл Морган, великий знаток испорченных людских душ. -- Ну, знаешь ли, Кит, уж ты-то мог бы дойти до этого сам: все людские души испорчены. Разница только в том, насколько. Оставив Кита переваривать эту, скажем так, не совсем свойственную Буллу Моргану философию, управляющий вокзалом пересек окровавленную площадь и принялся шептать что-то на ухо ближайшему репортеру -- длинноногой девице из Верхнего Времени. Она удивленно нахмурилась, потом просияла. Вскоре все до одного репортеры уже стояли на четвереньках, сгребая дохлых грызунов рука об руку с командами санитарной службы и местными жителями, повидавшими, переделавшими и пережившими уже решительно все, что только можно вообразить, -- во всяком случае, для них эта гора дохлых леммингов была не концом света, а так, головной болью. Бывало и хуже. В полном соответствии с пророчеством Булла Моргана -- Кит радовался, что не успел заключить на этот счет никаких пари, -- репортерская братия продержалась недолго. По одному, по двое ретировались они в свои гостиничные номера, прихватив с собой камеры и ассистентов, и их не было больше видно на улицах до самого вечера, когда кабельные ТВ Ла-ла-ландии начали крутить различные пленки и комментарии одного и того же события. Кит не смотрел телевизор. Если по нему передавали что-то действительно важное, ему об этом немедленно сообщали друзья -- сопроводив это десятком списанных с телевизора копий. Как только последнего дохлого лемминга увезли, а кровь соскребли с мостовой зубными щетками, санитарная служба отсняла каждую выбитую или треснувшую плитку. Конечно, щедрое предложение Булла несколько огорчило кое-кого из торговцев. Хитрый, однако, он тип, их управляющий. Впрочем, он и не мог быть другим, иначе искусственный мир Ла-ла-ландии обрушился бы, как воздушный торт, слишком долго простоявший на ярком солнечном свете. Да, Булл Морган был самым подходящим человеком для такой работы -- человеком, находившим закон полезным до тех пор, пока его можно было повернуть, с тем чтобы спасти друга. Кит громко расхохотался, вызвав удивленные взгляды ребят из санитарной службы, все еще снимавших поврежденные мозаики. Ему было все равно. Из этого можно было сделать потрясающий рассказ с огромными возможностями приукрасить события там и здесь -- а Кит Карсон знал, что заливать он большой мастер. Он снова рассмеялся, предвкушая реакцию своей внучки и лучшего друга, а в скором времени и родственника. Он улыбался как идиот и ни капельки не переживал из-за этого. В первый раз за много лет Кит Карсон понял, что абсолютно счастлив. Последний мотороллер фыркнул и укатил со своим грузом прочь. Только тут Кит посмотрел на себя. Его шикарный костюм-тройка -- сшитый тем же модельером, что и модные платья этих пятерых богатых безмозглых теток, -- насквозь пропитался кровью и покрылся коричнево-желтым мехом. А уж как он пах... Неудивительно, что Булл улыбался. Он вздохнул. Может, костюм и шелковую рубашку можно еще отстирать. Кит вернулся в "Замок Эдо", сумел благополучно проскользнуть мимо не завершившегося еще собрания и поднялся на лифте в свой кабинет. Ему не слишком хотелось сейчас идти домой, зато хотелось надеть кимоно, которое он держал в кабинете специально для того, чтобы чувствовать себя уютнее за работой. Кроме того, здесь имелся и душ, скрытый от посторонних глаз ширмой, некогда составлявшей гордость дома какого-то древнего дворянина из Эдо. Он разделся, принял душ, вытерся, потом нашел кимоно. Ох... вот так-то лучше. Он оставил костюм на полу в душе, боясь приближаться к нему: это кимоно обошлось ему в небольшое состояние. Уж во всяком случае, дороже, чем костюм. Он вызвал по интеркому посыльного и почти сразу же услышал легкий стук в дверь. -- Не заперто! -- Сэр? -- выдохнул посыльный, стараясь сделать вид, что не озирается восторженно по сторонам. -- Заходи, -- улыбнулся Кит. -- Можешь смотреть сколько душе угодно. Не похоже на деловой кабинет, правда? Мальчишка из Нижнего Времени, которого Кит в свое время спас и принял на работу, осторожно вошел. Мальчишка ни разу не видел еще эклектичного кабинета Кита со стеной телевизионных экранов, часть которых показывала виды Верхнего и Нижнего времени, а часть -- различные точки "Замка Эдо" и Общего зала. Сад камней с искусственным освещением настолько завладел его вниманием, что он буквально врезался в Кита, стоявшего у той самой знаменитой ширмы. Паренек покраснел до корней волос. -- О, сэр, прошу вас, простите... Прежде чем извинения превратились в обвал, мощностью не уступавший злополучным леммингам, Кит улыбнулся: -- Впечатляет, правда? Я помню, как сам увидел это в первый раз после того, как Хомако Тани исчез, оставив все это у меня на руках. Кажется, челюсть тогда отвисла у меня чуть не до пола. Неуверенная улыбка заиграла на губах у мальчишки -- он явно не знал, насколько вольно может вести себя при хозяине. -- Давай сюда, -- улыбнулся Кит. -- Я... видишь ли, испачкал немного костюм, возясь с этими дохлыми леммингами. Паренек просиял. -- Да, я слышал об этом, сэр. Их там правда были миллионы миллионов? -- Нет, -- рассмеялся Кит, -- хотя и могло так показаться. На самом деле вряд ли было больше двух-трех тысяч. Мальчишка округлил глаза от удивления. -- Так много? Это ведь много, да, сэр? Кит напомнил себе проследить, записали ли этого юнца на общеобразовательные курсы, которые он завел в "Замке Эдо" для персонала из Нижнего Времени и членов их семей. Многие так преуспели в образовании, что ушли из "Замка Эдо" и завели собственное дело. Кит гордился тем, что еще никто из его работников -- ни бывших, ни нынешних -- не проходил через Врата в обратную сторону и не затенил себя, исчезнув навсегда в секунду, когда шагнул сквозь них. Мальчик забрал испорченный костюм, пообещал отнести его в лучшую химчистку на Вокзале -- на самом деле их было только две, -- поклонился и побежал к лифту. Кит усмехн