Полицейский, сопровождаемый смехом, покинул каюту. - Все свободны. Подполковник Мацухара, лейтенант Росс, прошу задержаться. Адмирал ткнул пальцем в желтый бланк расшифрованной радиограммы, в силу непостижимого свойства своего ума уже забыв о полицейском и берясь за новое дело. - Я получил дополнительные сведения о присутствии арабов на Марианских островах. - Он коротко глянул на Йоси. - Их части заняли и Сайпан и Тиниан. На Сайпане - усиленный батальон, Пятый специальный саперный, на Тиниане - Седьмая парашютно-десантная бригада. - Так точно, господин адмирал. На последнем совещании приводились эти данные, - напомнил Йоси. Взгляд адмирала на миг принял сердито-растерянное выражение. Память, слабеющая старческая память была его самым уязвимым местом, единственной уступкой годам. Но он тут же справился с собой и заговорил как ни в чем не бывало: - Повторяю, это отборные, элитные войска, "коммандос", а не обычная для арабов трусливая свора. Вот это действительно было новостью. - Наемники, сэр? - спросил Брент. - Да. Немцы, русские, англичане, французы... - Он помолчал и с гадливой гримасой, исказившей его лицо, добавил: - Американцы и японцы. - Но АДД нет? - Никаких самолетов вообще не замечено. - А где же истребители Розенкранца? - спросил Мацухара: - Я сам ломаю над этим голову. Исчезли бесследно. Агентура утверждает, что они снялись с прежней базы. Где они сели - вот вопрос. - Господин адмирал, а может быть, теперь, после того как один авианосец выведен из строя, у них просто не хватает сил и тылового обеспечения, чтобы противостоять израильским ВВС, проводить учебные полеты палубной авиации да еще держать мощную истребительную группу на Марианах? - предположил Брент. - Верно, - кивнул Фудзита. - Потери у них тяжелые. - Однако в ГДР строят новые "Мессершмитты", "Даймлер-Бенц" разрабатывает новый двигатель, а за пилотами, которым пообещают миллион в год, дело не станет, - сказал Мацухара. - Знаю, знаю. И все же они дали нам передышку. Усильте тренировки, Йоси. - Горючее, господин адмирал! Где взять горючее?! Лицо адмирала просветлело. - Насчет этого есть отрадные новости: нас обеспечат горючим за счет Сил самообороны. Им после атаки авианосца срезали лимиты. - Это другое дело, - просиял и Мацухара. - Тогда можно летать и использовать для тренировок каждую свободную минуту. - Господин адмирал, единственный способ уничтожить арабов на Марианах - морской десант. Высадиться и перебить их всех до единого. Фудзита поглядел на него: - Забавно: мы с вами мыслим в одном направлении. Да. Конечно! Только морской десант! Высадка! - Но у нас нет морской пехоты, господин адмирал, - сказал Йоси. - И это верно. - Он похлопал по лежавшей на столе папке. - Совершенно секретно. Мы ее создаем. Три полка штурмовых десантников, дивизион тяжелого оружия и танковый батальон. Только добровольцы. Под моим командованием. - Но мы же в ведении Департамента парков! - Морскую пехоту обучают под эгидой Сил самообороны в районе Нариты. - Сэр, у нас нет десантных судов, - сказал Брент, - а по вашим словам получается, что высаживать придется чуть ли не дивизию. - У Сил самообороны имеются три малых танкодесантных корабля типа "Миура" и один - типа "Ацуми". - Сэр, - не дал ему договорить Брент, - я прошел курс обучения боевым действиям по высадке морского десанта и знаю что говорю. Нам необходимы ДГТ [десантный грузовой транспорт] и ДВТ [десантный войсковой транспорт], опытные офицеры. Четыре десантных катера дивизию не поднимут. - Я знаю все это, лейтенант, - ответил адмирал и снова похлопал ладонью папку на столе. - Мы предпринимаем шаги в этом направлении. На Гудзоне стоят на приколе американские суда, отобранные для нас ЦРУ. Этим занимается адмирал Аллен. В скором времени мы пошлем туда нескольких офицеров. - Отлично! Отлично! - в один голос воскликнули Брент и Мацухара. Адмирал несколько минут молча барабанил по столу. Брент понял, что он уже размышляет над чем-то еще. - Йоси-сан, - наконец с несвойственной ему мягкостью произнес он. - Вы не отказались от своего намерения и по-прежнему просите разрешения на харакири? - Не отказался, господин адмирал. Прошу. - И причина этого - женщина. Женщина, которую вы любили и которая стала жертвой террористов в парке Уэно. - Да. Она погибла по моей вине. Я был беспечен и неосмотрителен... - Нет, Йоси, - вмешался Брент. - Виноват я. - При чем тут ты? - едко ответил летчик. - Ты, что ли, должен был на ней жениться? Ты сопровождал ее? Адмирал движением ладони заставил обоих умолкнуть. - Подполковник, вы - командир палубной авиации на моем корабле и лучший в мире истребитель. Мы многих, очень многих потеряли: неустрашимые души сотен наших самураев вошли в храм Ясукуни. - Глаза его стали похожи на кусочки влажного угля. - Я не разрешаю вам самоубийство. Вы нужны императору, Японии и "Йонаге". - Есть, ясно, - выпрямился Мацухара. - Там, - он показал вверх, - там я обрету смерть. Это будет справедливо. Летчик-истребитель должен погибать в небе. Ближе к богам. Фудзита глянул туда, куда указывал его палец: - Смерть легка как флюгер, Йоси-сан... - А долг - тяжелей горы, - подхватил Мацухара цитату из рескрипта одного из императоров эпохи Мэйдзи. - С такими плечами, как у вас, никакая ноша не страшна. Даже "Йонага". А она ведь потяжелей Фудзиямы. - Благодарю, господин адмирал, - летчик взглянул на часы, висевшие на переборке за столом адмирала. - Разрешите идти? У меня сейчас учебные полеты в международном аэропорту. Адмирал кивнул, и Мацухара повернулся к двери. - Имейте в виду, Йоси-сан, - сказал адмирал вслед. - Я усилил охрану аэропорта ротой матросов при трех тяжелых пулеметах и минометном расчете. Мацухара впервые за все это время улыбнулся. - Капитан Кудо будет просто в восторге. Когда дверь за ним закрылась, адмирал надолго взял Брента на прицел своих узких глаз. - У вас бешеный темперамент, лейтенант. - Знаю, сэр. - Это может помочь вам в жизни, а может и лишить вас ее. Характер у вас отцовский. - Он его и погубил. - Я хотел вам напомнить об этом, Брент-сан. И еще хотел сказать вам, что вчера у проходной вы вели себя как настоящий самурай - в лучших традициях бусидо. Брент улыбнулся: - В сомнении - избирай битву. Нападай первым, даже если перед тобой тысяча врагов. Пергаментное-лицо дрогнуло в неожиданно добродушной улыбке, и адмирал раскатился дробным и сухим стариковским смехом: - Я вижу, вы всерьез штудируете "Хага-куре" и берете оттуда самое важное. Похвально, Брент-сан. Брент был озадачен - приветливое выражение странно было видеть на этом сурово-замкнутом лице. Его вдруг осенило: он просто-напросто приятен адмиралу. Нелегко было осознать ту мысль, что этот виднейший флотоводец, одаренный стратег и блистательный тактик, этот осколок минувшего, ходячая реликвия, умевшая тем не менее завоевать совершенно собачью преданность своих подчиненных и восхищение всего мира, - относится к нему с глубоко затаенной ласковой симпатией. Более того - с уважением. Пока все эти мысли проносились у него в голове, улыбка исчезла с лица Фудзиты, теплые искорки в глазах померкли. Он стал неузнаваем, как хамелеон, и в голосе его звучала теперь глубокая скорбь. - Я вам уже говорил, Брент-сан: вы правильно поступили, согласившись оказать последнюю услугу своему командиру, лейтенанту Йосиро Такии. Брент, не ожидавший такого оборота разговора, слегка растерялся: он не поспевал за этими ртутно-подвижными мыслями. Но адмирал нагнулся, достал из-под стола и положил перед собой великолепный меч Такии. - Что вы, сэр... - Брент даже взмахнул руками, словно отгоняя нечистую силу. - Я имею честь вручить его вам. Он принадлежит вам по праву кайсяку. - Да, сэр, я знаю... Но у меня уже есть меч лейтенанта Коноэ, он достался мне при сходных обстоятельствах. - Мука слышалась в его голосе. - Одного - довольно... Мне не нужен меч Йосиро... Он был моим другом, и я... Я... - Вы любили его. - Да. - Этого не надо стыдиться. Любить друзей не зазорно для самурая, - адмирал чуть отодвинул от себя меч, как бы предлагая его Бренту. Тот снова покачал головой и отпрянул, как будто увидел перед собой ядовитую змею. - Нет, господин адмирал. Заберите его. Я не возьму. - Хорошо, Брент-сан. Я выполнил свой долг. И я понимаю вас. Честь велела мне предложить вам его - вы это знаете. - Знаю, господин адмирал. Морщины на лице Фудзиты расположились по-новому, в узких глазках появилось иное выражение: это значило, что он заговорит о другом. - Может статься, лейтенант, я поручу вам особое задание - вдали отсюда. - Нельзя ли чуть подробней, сэр? Адмирал чуть-чуть приподнял костлявые плечи: - Пока нельзя. Я должен буду сначала узнать, что решили в Женеве. Как бы вы в принципе отнеслись к такой... гм... командировке? - Мне очень хорошо на "Йонаге", я сроднился с кораблем и с командой. - От моего поручения во многом будет зависеть ваша карьера, Брент-сан. - Бьюсь об заклад, сэр, что вы имели беседу с адмиралом Алленом. Старик покачал головой: - Проиграете. Я отлично знаю, как он настроен. И знаю, что он не раз убеждал вас подать рапорт о переводе. Осведомленность Фудзиты не удивила Брента - это было в порядке вещей. Ничего, абсолютно ничего не ускользало от его внимания. Можно было подумать, что он в каждой каюте, в каждом отсеке держит соглядатаев и лазутчиков или обладает неким таинственным даром, позволяющим ему проникать в тайники ума и души с легкостью Опытного взломщика, для которого не существует замков и запоров. И этот мистический дар отлично сочетался с прагматическим складом ума, с совершенным знанием человеческой природы - всех ее сильных и слабых сторон, - с умением безошибочно отгадывать подоплеку человеческих устремлений и извлекать из них выгоду для себя. - Да, сэр, я сроднился с "Йонагой", - повторил Брент, - но вы мой начальник, и я выполню любой ваш приказ, любое задание, которое поможет борьбе с мировым терроризмом. Адмирал кивнул: - Слова, достойные офицера. Я не люблю посылать людей на задания против их воли и отлично понимаю смысл выражения "душа не лежит". Подобная практика противоречит самому духу корабля, которым я командую. Пока могу только сказать, лейтенант Росс, что новое назначение будет под стать и вашим дарованиям, и опыту. - Я готов, сэр, - искренно ответил Брент. - Сделаю все, что в моих силах, чтобы выполнить ваше задание наилучшим образом. Уголки тонких губ чуть приподнялись, обозначая, что ответ понравился адмиралу. - Добро, - сказал он и, надев свои очки в железной оправе, принялся просматривать документы на столе, нашел нужный и спросил: - Когда получите программное обеспечение для нового шифратора? - Сегодня вечером. - В отеле "Империал"? Щеки Брента порозовели: конечно, Фудзита знал все и, может быть, даже и то, каким могучим магнитом тянуло друг к другу его и Дэйл Макинтайр. - Я пошлю с вами наряд, Брент-сан. - Не стоит, сэр. Я при оружии, и потом - это минутное дело: заеду в отель, заберу программное обеспечение и вернусь на корабль. Боюсь, мы и так намозолили всем глаза: в аэропорту - целая рота, вокруг дока - пулеметные гнезда и караулы... Право же, не стоит. - Вы будете отсутствовать несколько часов, - произнес адмирал, угадывая все, о чем думал Брент. Тот неловко переступил с ноги на ногу. - Одного матросика все-таки возьмите. Пусть последит, чтобы вам не помешали... в вашем минутном деле. - Есть взять одного! - вспыхнул от смущения Брент. - Разрешите быть свободным? Адмирал отпустил его взмахом руки и понимающей улыбкой. - Неужели я убила его? - сказала Дэйл. Она сидела на диване рядом с Брентом, потягивая виски с содовой. Несколько минут назад Брент отогнал взятую Дэйл напрокат "Хонду-аккорд" в подземный гараж отеля "Империал" и в сопровождении доблестного старшины Куросу, который ехал следом за лейтенантом на штабном "Мицубиси", вошел в лифт. Все входившие и выходившие из кабины с изумлением посматривали на моряка с винтовкой, но никто не решился произнести хоть слово. Когда Дэйл отворила ему дверь, у Брента перехватило дыхание. Облегающее платье из зеленого шелка, перехваченное в талии черным кушаком, подчеркивавшим тонкую талию, обтягивало, как перчатка, все изгибы и выпуклости ее великолепной фигуры. Распущенные и зачесанные наверх волосы падали на плечи, отливая в свете люстры расплавленным золотом и платиной. Она лишь слегка подкрасила губы, не прибегая больше ни к каким косметическим ухищрениям: матово загорелое лицо, дышавшее свежестью и здоровьем, чуть зарделось при виде Брента, хотя выражение его осталось сосредоточенно-строгим, а под глазами и в уголках рта залегли чуть заметные складочки. И в зеленых глазах облачком, отражающимся в глади тихого озера, то и дело проплывала тревога. Брент мгновенно заметил ее напряжение и нервозность, но от этого она показалась ему еще желанней и привлекательней: захотелось обнять, отгородить ее от всего мира кольцом своих рук, успокоить. Как только он увидел Дэйл, мощный ток желания прошел по всему его телу, сердце заколотилось. Он ринулся к ней с порога. Однако она отстранилась, подвела его к дивану, усадила перед низким мраморным столиком с уже разлитым в стаканы виски. Повлажневшие зеленые глаза в смятении встретились с его глазами, и она произнесла эти слова: - Неужели я его убила? Об этом было в газетах... Трахея перебита. Брент пригубил неразбавленное виски, но не решился сказать Дэйл правду: - Кто может точно знать? Была свалка. Оба матроса заявили, что удар нанесли они. - Да? - напряжение немного ослабло. - Да. Старшина Куросу, который сейчас стоит на посту у твоего номера. - Брент показал в сторону коридора. - И матрос Накаяма. Оба - мастера кендо. Куросу не раз выигрывал первенства "Йонаги". - Кендо - боевое искусство, как каратэ. Оно создано для убийства. Будь проклят день, когда я решила брать уроки!.. - Дэйл, ты спасла мне жизнь, а может быть, кое-что еще более существенное. На лице ее появилась наконец слабая улыбка, она отхлебнула виски. - Я - тебе, а ты - мне... Это чудовище с древком своего плаката... - Зябко, точно от озноба, передернув плечами, она снова выпила, и под воздействием выдержанного скотча тугая пружина стала понемногу разжиматься. - У него явно имелись кое-какие планы насчет моей женской чести... - Она невесело усмехнулась. - Ты не знаешь, Брент, почему ненависть почти всегда имеет сексуальную окраску? - Как тебе сказать... Потому что мы больше смерти боимся потерять потенцию, а вы, женщины, - привлекательность. Угроза дергает ниточку страха, как нерв больного зуба. - Секс и насилие - всегда рядом? - Мужчины всегда убивают двух зайцев. - Все мужчины? - расширились глаза Дэйл. - Насильники-убийцы, - покачал головой Брент. - Нас с тобой вчера у проходной хотели подвергнуть насилию. Понимаешь? И тебя, и меня. - Да... Ты прав, Брент. - Ты ведь уже сталкивалась с чем-то подобным, Дэйл? - Сталкивалась. В Нью-Йорке. В парке. На меня напали с ножом... И, домогаясь, грозили вонзить... ну, в общем, сделать то, что страшит женщину больше всего на свете. - Дэйл налила ему и себе. - И вот после того случая я стала заниматься каратэ. Брент... так ты уверен, что пикетчика убил кто-то из матросов? Брент цедил сквозь зубы обжигающую янтарную влагу, не торопясь проглатывать ее и наслаждаясь смолистым вкусом выдержанного виски. - Полиция тоже в этом уверена и до такой степени, что собиралась арестовать Куросу. - Неужели? И что же? Брент рассмеялся, чувствуя во всем теле раскованную легкость: - Адмирал Фудзита убедил их этого не делать. Он бывает очень убедителен, когда надо. Дэйл подхватила его смех, тусклые глаза наконец ожили и заблестели, как прежде. - Значит, я могу выкинуть смерть этого негодяя из головы? - Можешь и должна. По всей видимости, он был из "Ренго Секигун". - И заметив, как она недоуменно изогнула бровь, пояснил: - Из "Японской Красной Армии". Банда левых террористов, безжалостных убийц женщин и детей. - А-а, знаю. У нас в конторе есть книжка о них. - Да? У нас тоже. Мы с тобой можем на паях открыть библиотеку. Ты ведь видела на совещании полковника Бернштейна? Ну так вот, он регулярно информирует нас о ближневосточных террористических группировках: эта самая "Ренго Секигун" обучает свои кадры в Ливии, Сирии и аденском лагере Вади-Хаддад. Там же тренируются головорезы из Фронта освобождения Палестины, Организации освобождения Палестины, Ирландской республиканской армии, баски из ЭТА, испанцы из ГРАПО, немцы из "Баадер-Майнхоф" [Росс перечисляет организации, использующие в своей деятельности террористические методы] и другие - всех не упомнишь. - Какое пышное соцветие подонков! - А токийская группа выделяется своей хладнокровной зверской жестокостью даже среди них. Это ее лидер, Хироми Мацунага, задумал и осуществил бойню в аэропорту Лод. - Я помню. - Тогда расстреляли из пулеметов и забросали гранатами ни в чем не повинных людей, большая часть которых возвращалась из паломничества на Святую Землю. Двадцать шесть человек погибло. Так что убить одного из этих негодяев - все равно что раздавить таракана, и винить тебе себя не в чем. Она с благодарностью в потеплевших, словно оттаявших глазах взглянула на него, придвинулась и взяла его за руку: - Какой ты милый мальчик, Брент. - "Мальчик"! Кажется, сейчас сейчас опять прозвучит романс "Сентябрь мой, увы, не за горами". Окончательно разделавшись с черными мыслями, она расхохоталась: - Что же плохого в слове "мальчик"? - Знаю-знаю, тебе просто не дает покоя моя голубиная чистота! Дэйл провела, чуть впиваясь ногтями, по его бицепсу: - Ты настоящий атлет... - Нет-нет, миссис Макинтайр, и не думайте! Только после венца! Невинность - лучшее приданое! Я бедный, но честный лейтенант флота и храню себя для первой брачной ночи! - продолжал он дурачиться. Дэйл хохотала без передышки, и он впился губами в открытый хохочущий рот, почувствовав скользкую змейку ее языка, а на груди - сводящее с ума упругое прикосновение ее грудей. Жадная тяга к ее телу с неистовой стремительностью лесного пожара охватила его, взбурлила кровь, пресекла дыхание. Рука его легла на ее грудь, пальцы заиграли вокруг обтянутого тугим шелком соска. Дэйл выгнулась, застонала, с силой обхватила его за шею и притянула к себе, отвечая на поцелуй. Однако вдруг ее ладони уперлись ему в грудь, отталкивая его, и она высвободилась: - Нет, Брент, - произнесла она, задыхаясь. - Почему? Что случилось? - Сама не знаю. Что-то не то мы делаем, - потрясла она головой, потом поправила растрепавшиеся волосы и взяла свой стакан. - Слишком быстро? Слишком скоро? Мизинцем она гоняла в стакане кубик льда. - Я вовсе не кисейная барышня, но... Брент, мы же с тобой видимся второй раз в жизни. Да, наверно, ты угадал: слишком резко взяли с места. И потом... - она показала в сторону коридора. - Там, под самой дверью торчит этот твой старшина... - Он тебе мешает? - Мне как-то не по себе. Брент сделал большой глоток виски, подумав о том, с каким мрачным юмором подстроила судьба безумные обстоятельства их встречи. - А кроме того, ты не желаешь сидеть за растление малолетних, - скрывая за шутливостью тона досаду, сказал он. Дэйл снова рассмеялась: - Ну что ты заладил одно и то же?! Она встала и потянула его за руку, поднимая с дивана. Брент обнял ее, и она, прильнув к нему, шепнула в самое ухо: - В этом отеле - штук шесть ресторанов, один лучше другого. Сейчас я тебе отдам дискету, а потом мы спустимся и пообедаем. Не забудь - у нас деловая встреча. - Ну разумеется! Разве я дал вам повод думать иначе? Смеясь, она скрылась за дверью спальни и вернулась с маленьким плоским свертком. Брент спрятал его во внутренний карман тужурки. Дэйл взяла его за обе руки и устремила на него свои изумрудные глаза, ярко отражавшие свет люстры. - Так ты считаешь, от сентября до мая - недалеко? - Рукой подать, - улыбнулся Брент. - А осень - самое прекрасное время года. Деревья надевают свой великолепный наряд, а солнце и облака устраивают в небе ни с чем не сравнимые действа. Она жадно припала к его губам. - Это - тоже ни с чем не сравнимое действо... - хрипловато сказал он, когда они наконец оторвались друг от друга. Дэйл взяла его за руку и повела к дверям. В коридоре к ним присоединился старшина первой статьи Куросу. И в заполненном людьми лифте, и потом, входя бок о бок с Брентом в новый французский ресторан на первом этаже, Дэйл чувствовала себя по-настоящему счастливой: в лифте она держала его за руку обеими руками, ловя завистливые взгляды других женщин. Впрочем, с не меньшим вниманием, смешанным с опасливым любопытством, смотрели люди и на Куросу, который свирепым взглядом встречал каждого, кто входил в лифт. - Я еще ни разу тут не была, но, по слухам, кухня великолепная. Кормят, как в Париже у "Максима", и вся обстановка - как там. Они вошли в просторный зал, пышно украшенный шелковыми обоями и бархатными драпировками им в тон, освещенный тремя огромными хрустальными люстрами. Затянутый в смокинг метрдотель - высокий сухопарый пожилой француз, державшийся прямо, как Наполеон на смотру, и по-наполеоновски отдававший распоряжения официантам, повел Дэйл и Брента к столику в центре зала возле самой площадки для танцев. К удивлению Дэйл, ее спутник отказался и потребовал, чтобы их посадили за другой стол - угловой, обращенный к единственной двери. Перед ним шел изогнутый кожаный диванчик, на котором могли вплотную друг к другу усесться только два человека. Дэйл оценила всю прелесть этого места, оказавшись бок о бок с Брентом. Она понимала, что сегодняшний вечер может оказаться последним, и больше они не увидятся никогда. Ей хотелось быть как можно ближе к нему, и пальцы ее вздрогнули, коснувшись его руки, лежавшей на сиденье диванчика. Мэтр сделал быстрое повелительное движение, и к столику плавно скользнул маленький изящный человек лет тридцати. - Мадам, мсье лейтенант, это ваш официант Марсель Плюбо, - представил его мэтр и удалился, явно раздосадованный тем, что клиенты проявили такую разборчивость в выборе стола. Тут он заметил приближающегося с винтовкой на плече Куросу и остановился, словно человек, не заметивший стеклянную дверь и с размаху треснувшийся о нее лбом. - Этот... человек с вами, мсье лейтенант? - неприязненно обернулся он к Бренту. Плюбо хранил молчание, держа в руках меню. - Oui, monsieur, - копируя его величавую манеру, ответил Брент. - Тысяча извинений, мсье, но он не может находиться в зале со своим рю...ружьем. Брент, улыбаясь, приказал Куросу стать у дверей. Старшина ответил "есть", вытянулся, четко повернулся через левое плечо и, провожаемый сотней недоуменных глаз, строевым шагом, грохоча тяжелыми ботинками по дубовому паркету, направился на свой пост. В мертвой тишине слышался только этот отчетливый грохот, подобный винтовочным выстрелам. - Я с авианосца "Йонага", - объяснил Брент. - Ему приказано меня сопровождать и охранять. Он - моряк дисциплинированный, порядок знает и не доставит вам ни малейших неприятностей или неудобств. Упоминание "Йонаги" произвело на мэтра магическое действие - он сделал легкий полупоклон и улыбнулся, хотя, по наблюдениям Дэйл, не совсем еще оправился от потрясения. Знает этот моряк порядок или не знает, но он торчит в дверях зала и глазеет на обедающих, а некоторые из них уже поспешили расплатиться и уйти. Другие собирались последовать их примеру. - Служба безопасности отеля будет возражать, мсье, - с легкой дрожью в голосе сказал он. - Пусть попробует, - ответил Брент. - Дайте нам, пожалуйста, меню. Уязвленный мэтр повернулся на каблуках и отошел. Однако отдельные охранники почему-то не проявили к старшине с винтовкой никакого интереса - их вообще не было видно, как будто они сделали для себя выводы из скандала, который устроил здесь вчера матрос Накаяма. То ли они были безнадежно некомпетентны в своем деле, то ли решили не связываться ни с кем из личного состава "Йонаги", но вероятнее всего, кто-то, наделенный властью и силой, предупредил их, чтобы оставили в покое моряков. Дэйл подозревала, что этот "доброжелатель" был либо сам адмирал Фудзита, либо тот, кто действовал по его приказу. Тем временем Марсель Плюбо в безупречном смокинге, перекинув через левую руку белую салфетку, склонился к ней так близко, что она почувствовала сильный и сладкий запах его одеколона, отдаленно напоминавший аромат "Шанель N_5". "Странно, - подумала она. - Мужчины так не душатся". Она стала наблюдать поверх меню за официантом, с поклоном и улыбкой вручавшим Бренту вторую увесистую книжицу в кожаном переплете. Его длинные темно-каштановые волосы были тщательно зачесаны набок и спускались на левое плечо, открывая большую брильянтовую сережку в мочке правого уха, длинные пушистые ресницы загибались кверху, бросая, казалось, тени на щеки. Улыбаясь, он звонким и по-девичьи чистым голосом без намека на акцент осведомлялся, что мсье лейтенант будет пить в качестве аперитива, какие именно сорта шампанского и вин он предпочитает. Марсель Плюбо вызвал у Дэйл сильнейшую неприязнь. - Сохраню верность скотчу. Подайте "Хейг энд Хейг". Дэйл тоже заказала виски с содовой. Официант поспешил к бару, а Брент взял в свои ладони руку Дэйл. - Мне кажется, ты сразил мсье Плюбо наповал, - сказала она, приникнув к нему и вздрогнув от прикосновения твердого бедра к ее бедру. Брент удивленно поднял брови и обернулся к бару, откуда уже спешил официант. - От него так одуряюще пахнет... Он надушился в твою честь. Плюбо поставил на стол виски и замер в выжидательной позе. - Ты выбрала? Дэйл покачала головой, и Брент сказал: - Я позову вас, когда мы решим. - Потом озадаченно повернул голову к Дэйл: - Скажи-ка мне лучше, как это такая красавица... м-м-м... одинока и свободна? Окинув взглядом ее тело, он сунул руку под стол и стал скользящими прикосновениями поглаживать ее бедро вверх-вниз. Дэйл вспыхнула, как пятнадцатилетняя девочка на первом свидании, заерзала в смущении и остановила его руку молящим: - Не надо, Брент... Не здесь... - А где? - Не знаю, - беспомощно пролепетала она. - Ну пожалуйста, будь умницей... - Ладно. Но ответь на мой вопрос. Она вздохнула: - Я десять лет была замужем за Джонатаном Макинтайром. - Вы развелись? - Развелись. - А дети? - Детей нет. - А почему вы расстались? - Джон упорно не хотел взрослеть. Он опоздал к сексуальной революции, как опаздывают на поезд, а потом пустился вдогонку. Он был на десять лет меня старше и, вообрази, - в сорок два года человек покупает красный "Корветт", заламывает набекрень зеленый берет, на нос цепляет солнечные очки, втискивается в джинсы "Келвин Клейне" и в таком виде начинает колесить по всем барам для холостых и незамужних, ища приключений. - Боже! Какие еще приключения, когда под боком у тебя такая женщина?! Он рехнулся, вот и все, - Брент крепче стиснул ее руку. - Спасибо, Брент, ты такой милый... Дэйл поцеловала его в щеку, отпила еще виски и стала рассказывать о себе. Она была единственным ребенком в семье крупного биржевика и дамы из высшего света. Родилась она на Лонг-Айленде и отца, рослого сумрачного мужчину, мало интересовавшегося дочкой, почти не видела: он дневал и ночевал в своей конторе на Нижнем Манхэттене. Она окончила закрытую частную школу, а потом университет Брин Моур с высшими баллами по математике. Мать, занятую главным образом игрой в бридж в своем клубе и частой сменой юных любовников, она совсем не знала и, вернувшись домой, очень скоро поняла, что никому там не нужна. Она поступила в концерн Ай-Би-Эм программисткой, а потом вышла замуж, бросила служба и была вполне счастлива, пока у Джонатана не начался "кризис сорокалетнего". После развода Дэйл как специалиста по компьютерам пригласили в ЦРУ. Она быстро овладевала новейшей технологией и стала заниматься кодами и шифрами. Она работала в Вашингтоне, Сиэтле, Нью-Йорке и на Гавайях и были чрезвычайно увлечена тем, что делала. - Но, наверно, в твоей жизни были другие мужчины? - Были, - эхом откликнулась она. - А замуж больше не собираешься? - Нет. Это не для меня, - не без горечи ответила Дэйл и отпила виски, глядя на Брента поверх ободка стакана. - Ну а ты, Брент? Каким ветром занесло тебя на "Йонагу"? Что за цепь обстоятельств предшествовала нашей встрече? Лейтенант, улыбнувшись, в свою очередь рассказал ей о своем детстве, об академии в Аннаполисе, о службе в разведуправлении ВМС, прикомандировавшем его к штабу адмирала Фудзиты. - Ну вот и все. Я осуществляю взаимодействие между Пентагоном и "Йонагой" и не оставлю корабль, пока Фудзита меня не выгонит! - Как знать, как знать... - загадочным тоном произнесла она. - Адмирал тоже сегодня туманно намекал на что-то. Может, ты все-таки скажешь, в чем дело? - Он раздраженно подозвал Марселя, показав на свой пустой стакан. - Тайны тут никакой нет, и завтра утром ты все равно бы это узнал. Могу сказать сейчас. Тебя назначили на "Блэкфин". - И что дальше? Она замолчала, потому что подошедший к столику Марсель, бормоча извинения, ставил перед каждым новые порции виски: чистого - для Брента, с содовой - для Дейл. - Командовать лодкой будет адмирал Аллен, и он... - И он вытребовал меня, - закончил за нее Брент. - Верно. Вот и все, что мне известно. - А Фудзита знал это, но, наверно, еще не решил, отпустить ли меня. - Решил, Брент, решил. Отпустит. ЦРУ предоставляет лодку в его распоряжение, но с одним условием - нужен грамотный командир и офицеры. - Да я понятия не имею, где у этих старых посудин нос, а где корма. Пришел черед Дэйл пожать плечами. - Как сказал бы наш Марсель: "C'est la guerre..." [на то и война (фр.)] Брент в раздумье покачал головой, уставившись поверх стакана туда, где с винтовкой у ноги стоял Куросу. Ресторан опустел, и только в дальнем углу еще сидела парочка. - Боюсь, что Аллен добился своего, - сказал он почти про себя. - Брент, тут есть одна тонкость... В Женеве пришли к соглашению. Лодки типа "Зулус" и "Виски", которые русские поставляют своим союзникам, и "Гато", которые мы передаем Японии... - ...не подлежат модернизации и перевооружению. Так? - Так. За исключением средств связи - они могут быть самыми наисовременными. Это сообщение пришло из Женевы час назад. Брент хлопнул по столу ладонью: - Ну ясно! Это его работа! Это расстарался адмирал Аллен. - Он сделал большой глоток, но тут под воздействием пришедшей в голову мысли настроение его изменилось: - Постой... "Блэкфин" стоит на Гудзоне в нью-йоркской гавани, да? А ты живешь в Нью-Йорке? - Глупо было бы отрицать такой очевидный факт, - рассмеялась она. - И завтра ты летишь домой? Она кивнула: - У меня дела в нашей нью-йоркской конторе. - И я смогу тебя увидеть? - Он поднял руки ладонями вверх каким-то молящим движением. - Если меня и вправду пошлют туда? - Увидишь, если захочешь, - Дэйл достала из сумочки чековую книжку и оторвала корешок. - Здесь мой адрес и телефон. Я живу на Нижнем Манхэттене в "холодильнике"... - Где-где? - Не думай, пожалуйста, что так у нас называют бордель, - рассмеялась она журчащим, словно горный ручей по камням, смехом. - Лет девяносто назад там была мясохладобойня. Дом огромный и мне нравится. - И мы там будем совсем одни?.. Ты и я? Вдвоем? - его рука снова легла на ее колено. - Да, мы будем там одни. Рука поползла выше. Дэйл не противилась, чувствуя, что тонет в жарких синих глубинах его глаз. - Pardon, monsieur et madame... Кухня скоро закроется, - сказал Марсель, словно соткавшийся из воздуха у столика. - Надо заказать что-нибудь, - сказала Дэйл. - А где оркестр? - раздраженно воскликнул Брент. - Я желаю танцевать! - Оркестр, мсье, играет только в субботу и воскресенье. - Ну хорошо, - Брент отхлебнул виски и взглянул на официанта. - Чем вы нас порадуете, Марсель? Тот придвинулся ближе, держа наготове блокнот и карандашик: - Сегодня у нас дивные "эскарго а ля Бургиньон", - сложив пальцы щепотью, он поднес их к пухлым губам, причмокнул и сделал в воздухе жест, означавший высшую степень совершенства. - Что? Улитки? Нет, спасибо. Тучка разочарования омрачила чистое чело официанта, но он быстро справился с собой: - Цыплята? - Вот! Это другое дело! - Брент вопросительно взглянул на Дэйл, и она кивнула. Марсель, мечтательно уставившись поверх лейтенантовой головы в неведомую даль, выразительным шепотом произнес: - Наш шеф приготовит для вас нечто исключительное - "сюпрем де-воляй Россини"... - Куриные грудки с паштетом, - пояснила Дэйл. - Да, мадам! Вы совершенно правы! Pate de foi gras - паштет из куриной печенки, - сказал Марсель замирающим голосом человека, собирающегося сию минуту предаться любви. - Снятые с костей куриные грудки с постной ветчиной, петрушкой и мясом в соусе "мадера"... - Он взглянул на лейтенанта и придвинулся еще ближе. - Возьму на себя смелость рекомендовать "суп альбигуаз", салат из помидоров... - Лицо его порозовело, дыхание пресеклось, и он прочистил горло деликатным покашливанием. - Отлично. Отлично. Действуйте, Марсель. Всецело полагаюсь на вас. Официант выпрямился: - Вино, мсье? Poulet exige du vin blanc [курица требует белого вина (фр.)]. - Какое у вас самое лучшее из белых? - Разумеется, "пуи-фюиссэ"! - Раз... "разумеется" - тащите, - нетерпеливо сказал Брент. Плюбо с застывшим на лице восторженным выражением быстро засеменил в сторону дверей, ведущих на кухню. - Да, он знает толк в кулинарии и любит ее, - заметила Дэйл. - "Любит" - не то слово. Я боялся, что еще минута - и он достигнет оргазма. - Боже мой, Брент, что вы такое говорите! - в притворном стародевьем ужасе вскричала Дэйл. - Гадкий! Вскоре Марсель подал суп, а второй официант разлил по бокалам "пуи". - За мясохладобойню на Манхэттене! - провозгласил Брент. Дэйл чокнулась с ним и выпила. За салатом нежнейшего вкуса последовали закуски и новая бутылка вина. Они ели и пили, хмелея от вина и друг от друга, пока Марсель со своим помощником постоянно вился вокруг, принося новые и новые блюда и следя, чтобы бокалы ни на миг не оставались пустыми. Дэйл, маленькими глотками отпивая вино, водя пальцами по ножке бокала, поймала себя на том, что не сводит глаз с Брента - с его прямого носа, квадратного подбородка, мощной шеи. Широченные плечи распирали тонкое синее сукно флотской тужурки, а дотрагиваясь до его руки, женщина ощущала рельеф стальных мышц. Близость этого могучего тела, созданного, казалось, резцом античного скульптора, волновала ее, и жаркие волны подхлестнутого алкоголем желания одна за другой накатывали на нее, одновременно будоража и мучая. Они отказались от десерта и, когда официант исчез, сели неподвижно, глядя друг на друга. Дэйл вновь почувствовала, как его рука медленно крадется под юбку. - Брент, перестань... От вина и от вожделения лицо его рдело, как закатное небо. - Мы же тут почти одни, - сказал он. Пока они обедали, появились еще две пары, тоже выбравшие укромные и слабо освещенные уголки зала. Марсель и его помощник скрылись на кухне, и Дэйл от всей души мечтала, чтобы они оставались там подольше. Фигура старшины Куросу терялась в полумгле. Жадные горячие пальцы уже перебрались за край чулок и задвигались по голому телу. "Перестань..." - повторила Дэйл, пытаясь удержать его, но руки ее ослабели и не в силах были справиться с его рукой, которая древним как мир кругообразным движением ползла к сокровенным глубинам ее пульсирующей плоти. - Когда-нибудь... когда-нибудь я увижу все это... - раздался у самого ее уха хрипловатый шепот. Жар, от которого, казалось, плавятся кости, распространялся по ее телу - Брент нащупал резинку трусиков и, резко оттянув ее, проник внутрь. Дэйл откинулась к стене. Сердце ее колотилось так, словно там, под левой грудью, сидел ополоумевший барабанщик, кровь зашумела в ушах и прихлынула к щекам. - Брент... Нет... Ты мучаешь меня. Дэйл остатками угасающего сознания понимала, что уже не владеет собой, что сама готова накинуться на Брента и отдаться ему сию минуту и прямо тут, на ресторанном диванчике, наплевав на стыд и все приличия. Слабый скрип открывающейся двери заставил ее поднять глаза. Раздались шаги. Брент тоже вскинул голову, и пальцы его замерли у самой цели. К ним приближался новый официант - рослый широкоплечий человек с салфеткой, переброшенной через руку. Дэйл услышала, как Брент сдавленно охнул, словно его ткнули кулаком в солнечное сплетение. В следующее мгновение он одной рукой схватил ее за плечо и мощным стремительным движением отбросил в угол, а другую сунул за борт тужурки. - Брент! - успела вскрикнуть она. - Лежать! Он был уже на ногах. Зазвенели и глухо ударились о толстый ковер посуда и приборы с перевернутого стола. Новый официант уже пересек площадку для танцев и был совсем рядом: из-под белоснежной полотняной салфетки он вытянул длинный, зловеще посверкивающий клинок. Дэйл почувствовала, как страх, словно вязкое холодное масло, растекается по желудку. Она скорчилась на полу, втянула голову в плечи. - Во имя Аллаха! Саббах! Саббах! - крикнул он, бросаясь на американца и занося нож. Брент рвал из кобуры пистолет, но Дэйл знала: он не попадет. Слишком много было выпито. Слишком сильно она разожгла его. Убийцы все это приняли в расчет. Рослый широкоплечий человек с безумными глазами, с черными длинными волосами, похожими на распрямленные пружины, был подобен подкараулившей добычу голодной гиене. Он легко и упруго перескочил через стол, поднял для удара нож, ярко сверкнувший даже в полутьме ресторана. Брент наконец выхватил "Оцу". - Смерть неверным! Смерть собакам-янки! Саббах! Саббах! Клинок пошел вниз. В этот миг оглушительно, как будто ударила пушка, и слитно, как автоматная очередь, прогремели один за другим три выстрела. Из широко раскрытого рта убийцы хлестнула струя крови: пуля вошла ему в затылок и вышла изо рта, выбив зубы. Вторая попала между глаз: осколки лобной кости, растекшийся белок, желтовато-серые сгустки мозга забрызгали Дэйл, вскрикнувшую от ужаса и омерзения. Тело его конвульсивно содрогнулось, согнувшись вдвое, и грозная, могучая машина смерти вышла из строя, лишилась способности двигаться, действовать, убивать. Дэйл попыталась отползти в сторону, но не успела: труп араба рухнул на нее всей тяжестью, придавив к полу всем своим центнером мертвой плоти. Простреленная голова стукнулась о ее голову, поток крови, блевотины, ошметков размолотых пулей десен и языка, выбитых зубов хлынул ей на грудь, насквозь вымочив зеленый шелк и полотно лифчика. Пробита была и яремная вена, и останавливающееся сердце последними толчками выбрасывало густую темную кровь, залившую волосы Дэйл. Она дико закричала. Ей бывало страшно, но еще ни разу в жизни не захлестывал ее такой утробный, животный ужас, заставивший ее отчаянно ворочаться и извиваться на полу, пытаясь выбраться из-под изуродованного грузного тела, подобного материализовавшемуся кошмару. Напрягая все силы, она сумела чуть повернуться на бок, и труп скатился по мокрому от крови и рвоты, скользкому шелку, ударился головой об пол, словно тряпичная кукла. Рыдая и всхлипывая, она поднялась на ноги - в горле першило от рвоты, ноздри щипало от едкого порохового дыма. В нескольких футах от нее, на "пятачке" танцплощадки стоял, все еще приникнув щекой к ложу винтовки, Куросу, и из