казались затронуты. Это совсем другая ситуация. Все будут восхищаться "ЛБА" и поздравлять ее с тем, как умело, гибко и мудро она смогла выйти из столь затруднительного положения. - Возможно, все, но только не полиция. - Полиция, может, и нет, но зато на нашей стороне будет весь рекламный и деловой мир, пресса, наконец, весь американский народ. - Что ж, возможно, вы и правы, - Вульф повернул голову. - Я хотел бы еще удостовериться, насколько твердо ваше решение идти на обман с полицией. Вы согласны, мистер Бафф? Крупное красное лицо Баффа еще больше покраснело, на бровях виднелись капельки пота. - Да, - ответил он, - мне больше ничего не остается. - Мистер О'Гарро? - Да. Мы приняли это решение еще прежде, чем прийти сюда. - Мистер Асса? - Да, мы просто попусту теряем время. - Отнюдь нет. Ведь речь идет не просто о том, чтобы найти убийцу. Здесь все сложнее, и мне нужна полная ясность. - Вульф поднял руку ладонью вверх, будто что-то взвешивая. - Например, мне было бы легче, будь я уверен, что тот, кто похитил бумажник, действительно получил ответы. А если нет? Что если Далманн показал всем какую-то другую бумагу и это, в сущности, было не более чем мистификацией, а вор остался ни с чем? Ведь такая возможность существенно затрудняет мою работу и требует совершенно иного подхода. - На этот счет можете не волноваться, - заверил его О'Гарро. - Это были те самые ответы и ничто другое. Я там был и видел все собственными глазами. А вы, Верн, что на это скажете? - Я бы сказал, двадцать к одному... - заявил Асса. - Луис мог выкинуть номер и показать им ответы даже с риском для себя. Но блефовать - нет, это совсем не в его стиле. Что вы об этом думаете, Оливер? - Вы прекрасно знаете, что я обо всем этом думаю, - мрачно проговорил Бафф. - Он был в своем репертуаре. Типично его штучки. Слов нет, это была золотая голова. В свои тридцать два года Луис Далманн достиг действительно выдающихся успехов, это был просто гений, а лет через десять он стал бы, наверное, первой фигурой в американском рекламном бизнесе, вторым Ласкером. Ведь именно так мы все и думали, не правда ли? Но у него всегда была патологическая склонность к эксцентричным выходкам... Конечно, это был листок с ответами, в этом нет ни малейших сомнений. Вчера вечером, Пэт, после вашего звонка мне надо было немедленно пойти к нему. Но с другой стороны, что бы это дало? Может, он и согласился бы порвать эту бумагу, просто чтобы меня успокоить, но стоило бы мне уйти - он мог сесть и преспокойно написать точно такую же другую; скорее всего так бы он и поступил. Но сейчас я думаю, что мне все равно надо было пойти к нему. Я уже тридцать восемь лет в "ЛБА", и еще ни разу за все это время ей не угрожала такая опасность. И все из-за него! Честное слово, будь он сейчас среди нас, живой, мне было бы трудно удержаться, чтобы... Он крепко сжал зубы, углы рта опустились. Вульф обратился к адвокату: - А вы, мистер Хансен, тоже уверены, что это не было мистификацией? - Да, уверен. - Что ж, тогда в своих действиях я буду руководствоваться именно этой версией, во всяком случае до тех пор, пока она не будет опровергнута. Для начала мне необходимо встретиться с конкурсантами, предпочтительно поодиночке, хотя мы и очень ограничены во времени. - Он бросил взгляд на стенные часы. - Не исключено, что ими сейчас как раз занимается полиция, но все равно надо попробовать. Кто-нибудь из вас должен сейчас позвонить и договориться, чтобы один из конкурсантов явился сюда в половине первого, следующий в три, потом в шесть, затем... - Почему именно в шесть? - переспросил Асса. - Господи, неужели вам на это понадобится целых три часа? - Надеюсь, что нет. Думаю, одного часа будет вполне достаточно. Просто с четырех до шести я буду занят другими делами и... - Какими еще делами?! Что за чушь! - Ваша фирма, мистер Асса, - Вульф смерил его ледяным взглядом, - меня наняла, а не купила, прошу не путать. И мой распорядок дня вашей регламентации не подлежит. Я намерен работать, как привык. Значит, второй в три, потом в шесть, следующий в семь и последний в восемь. Можете им сказать, что я представляю вашу фирму и должен обсудить с ними некоторые проблемы в связи с организацией конкурса, возникшие вследствие их непредвиденной задержки в Нью-Йорке. Разумеется, ни слова о бумаге, которую показал им вчера Далманн. Я ужинаю в девять, так что в любое время после половины одиннадцатого можете наведаться и узнать первые результаты. - Я тоже хотел бы присутствовать на встречах, - заявил Хансен, - но в половине первого я занят. - Это ничего не меняет, сэр. Беседы и без вас обещают быть нелегкими, так что спокойно занимайтесь своими делами. Не исключено, что мне придется обойтись даже без мистера Гудвина. Впрочем, он все равно будет в это время занят. Где находится сейф, в котором хранятся ответы? - В банке "Континентал траст компани", на Сорок седьмой улице. - Попрошу кого-нибудь из вас встретить там в половине третьего мистера Гудвина, достать из сейфа конверты с финальными стихами и ответами, дать ему с ними ознакомиться и привезти копии мне сюда. Оригиналы вернете в сейф. - Это совершенно невозможно, - уверенно возразил О'Гарро. - Эти конверты вскрытию не подлежат. - Чушь. - Когда Вульфу приходилось приводить в действие содержимое своей черепной коробки, он всегда почему-то становился раздражительным. - Это еще почему? Эти стихи и ответы все равно уже свое отыграли. Что бы ни случилось, они никогда уже не смогут послужить вам для присуждения призов. Они еще могли бы пригодиться, если бы у вас были неопровержимые доказательства, что в бумажнике у Далманна никаких ответов не было, но у вас их нет. Хорошо, пусть кто-нибудь попробует описать мне ситуацию, при которой еще можно было бы использовать эти стихи и ответы. Ну, попробуйте. Они обменялись взглядами. Вульф ждал. - Да, вы правы, - признал Бафф от лица фирмы. - Какой же в таком случае вред, если они будут у меня? Разумеется, при условии, что мы с мистером Гудвином сохраним все в тайне, и это может принести нам определенную пользу. Кстати, у меня уже есть на этот счет неплохая идея, которую стоит попробовать. Так что же, встретит там его кто-нибудь из вас в половине третьего или нет? - Хорошо, - согласился Бафф. - Есть вероятность, что нас будет двое. К этим конвертам пока еще никто не прикасался, мы должны поставить об этом в известность мистера Хири. Возможно, он тоже захочет присутствовать. - Это как вам будет угодно. Кстати, поскольку интересы его фирмы здесь затронуты не меньше, чем вашей, как насчет него? Он в курсе, что вы решили обратиться ко мне? И согласен ли он с вашей стратегией? - Да, целиком и полностью. - Тогда у меня пока все. Можете воспользоваться телефоном мистера Гудвина. Хотите, чтобы он вас соединил? Но они не захотели, и это было самым неопровержимым доказательством глубины их отчаяния. Ведь они были птичками самого высокого полета, шутка ли, главные фигуры в одном из трех крупнейших агентств страны - угловые кабинеты не меньше чем двадцать на двадцать, шестизначные доходы и все такое прочее. Ясно, что они уже сто лет собственноручно не прикасались к телефонным дискам. Но стоило мне освободить стул, как тут же подошел О'Гарро, уселся, спросил у меня номер телефона гостиницы "Черчилль" и стал так лихо набирать, будто это было его обычным повседневным занятием. Да, подумал я, человек с такими умными глазами способен делать все что угодно. Переговоры слегка затянулись, и несколько минут мы все сидели и слушали. Наконец он повесил трубку и сообщил: - Двоих не оказалось на месте. Мистер Роллинс только что отправился в Управление по расследованию убийств западной части города. Мисс Фрейзи будет здесь в половине первого. Поднявшись с кресла, Хансен сказал: - Нам пора идти, мы и так уже на полчаса опаздываем. Попытаемся найти их попозже. Но Вульф опять задержал их, на сей раз потребовав сведения о пятерых участниках финального тура. Этих сведений едва хватило, чтобы заполнить одну страничку в моей записной книжке - прямо скажем, негусто для начала. Я вышел с ними в прихожую, проследил, чтобы кто-нибудь из них по ошибке не прихватил мое пальто, выпустил их и вернулся в кабинет. Вульф сидел, закрыв глаза и положив на стол руки ладонями вниз. Я прошел к своему столу, придвинул к себе столик на колесиках, на котором стояла моя пишущая машинка, вынул бумагу и уж было совсем приготовился заняться перепечаткой скудного досье на наших подозреваемых. Но, услышав звук шагов, повернулся и увидел в дверях Фрица с подносом в руках. На подносе было пиво. - Исключено, - сказал я твердо. - Унеси это назад, Фриц. - Но ведь должна прийти женщина, - простонал Вульф. - Все это просто предлог. Настоящая же причина заключается в том, что вы терпеть не можете срочной работы, особенно если шансов на успех не больше одного из тысячи. Понимаю, что до полуночи двадцатого апреля вам предстоит жуткая жизнь, но позволю себе напомнить, что не далее как девятнадцатого января сего года, в три часа двадцать семь минут пополудни вы изволили сделать заявление, что если вам когда-нибудь вздумается заказать пиво до обеда, я вправе отменить это, невзирая на ваши протесты, если таковые последуют. Нет, я вас нисколько не осуждаю, есть от чего потерять голову, ведь ясно, что в этой истории нам скорее всего предстоит остаться с носом. Но пиво здесь совершенно ни при чем и пить вы его будете только после обеда. Так что не надо злоупотреблять терпением мистера Бреннера. Я вышел из-за стола, взял из рук Фрица поднос и отнес его на кухню. 4 Скорее всего у меня не хватило бы духу лишить его этой последней радости, знай я заранее, какое испытание уготовила ему судьба в лице основательницы и бессменного президента лиги "За естественную женщину", жительницы Лос-Анджелеса мисс Гертруды Фрейзи. Да и сам Вульф, если бы он с самого начала мог предвидеть такое, наверняка бы сразу отказался от этого дела и послал ко всем чертям фирму "ЛБА" вместе со всеми ее конкурсантами. Не берусь описать ее наряд - вероятнее всего она просто стащила его из какого-нибудь музея. Что же касается внешности, то было трудно поверить, что такое вообще существует. Внутренние уголки ее глаз все время так и норовили встретиться над переносицей, прямо там, где брал начало длинный узкий нос, и временами им это почти удавалось. Из верхней части лица можно было различить лишь небольшой кусочек лба, все остальное скрывали беспорядочные седые космы. Левая половина ее рта безудержно стремилась вверх, правая же с не меньшим упорством рвалась вниз, что создавало полное впечатление перекошенного подбородка, хоть и не исключено, что на самом деле он у нее был, как у всех. Она была примерно моего роста и имела широкую размашистую походку. Выысокая, прямая как палка, она воткнулась ровно посредине между спинкой и краем краснокожего кресла, водрузила себе на колени сумочку, повесила поверх нее руки и заговорила. - Никак не пойму, какое вообще отношение смерть этого человека имеет к конкурсу. Ну хорошо, пусть убийство. Но ведь в условиях-то не оговаривалось что кому-то вдруг вздумается умереть. Когда она говорила, то губы ее старались двигаться перпендикулярно перекошенной линии рта, челюсти же предпочитали простые движения вверх-вниз. Просто уму непостижимо, чтобы за столько лет - уж никак не меньше шестидесяти - они так и не смогли между собой договориться. Вульф сделал попытку добиться ее расположения. - Вы совершенно правы, мадам, в условиях конкурса возможность внезапной насильственной смерти действительно никак не предусмотрена. Но ведь конкурс затрагивает не сама эта смерть, а действия полицейских, которые попросили участников не покидать города, пока... - Ничего себе просьба! Да они мне просто приказали! Они сказали, что если я уеду, меня поймают и арестуют как убийцу! Я покачал головой. Ясно, что это за штучка. Ни один полицейский шпик и ни один сотрудник прокуратуры ни при каких условиях не мог сказать ей ничего подобного. - Не стоит обращать внимания, - примирительно проговорил Вульф, - иногда они слишком усердствуют. Впрочем, я хотел поговорить с вами не только о конкурсе, но и о вас лично. Ведь как только будут присуждены призы, сразу же возникнет большой спрос на информацию о победителях конкурса и мои клиенты должны заранее к этому подготовиться. Ваша вынужденная задержка как раз дает нам для этого удобный случай. Мой помощник, мистер Гудвин, будет вести запись. Вы, как я понимаю, замужем никогда не были? - Ну уж нет. Этого мне еще не хватало... - Она покосилась на мою записную книжку. - Только я хочу знать заранее, что они будут обо мне публиковать. - Хорошо, у вас будет такая возможность. Вы уже когда-нибудь выигрывали в таких конкурсах? - В жизни никогда в них не участвовала. Ненавижу все эти конкурсы. - Понятно. Но ведь в этом-то вы участвовали? - Конечно, участвовала. Что за идиотский вопрос. - Да, вы правы, - Вульф был просто сама любезность. - Но согласитесь, это все-таки очень странно - так ненавидеть конкурсы и участвовать в одном из них... Должно быть, у вас были для этого достаточно веские причины? - Никак не пойму, почему всем нужно совать нос в мои дела. Но причины, конечно, были, и у меня нет оснований их стыдиться. Десять лет назад я основала американскую лигу "За естественную женщину". Сейчас в ней уже много тысяч членов, даже невозможно сосчитать, сколько. Что вы думаете о женщинах, которые мажутся жиром, разрисовывают себя сажей и обливаются всякой вонючей мерзостью, которую делают из дегтя, сгнивших растений и наростов, появляющихся у самцов оленя?! - Не знаю, мадам, как-то никогда об этом не задумывался. - Еще бы вам задумываться! Ведь вы же самец! - Взгляд ее вонзился в меня. - Ну а вы, молодой человек? - Даже не знаю... Вообще-то по-разному, - ответил я, - хотя согласен, что нарост звучит не слишком-то эстетично. - Это и пахнет отвратительно. И они пользуются этой гадостью вот уже почти тридцать веков. Что делала Ева в Эдемском саду, когда у нее пачкалось лицо? Она умывала его свежей чистой водой. А как поступают в этих случаях нынешние женщины? Они втирают в него жир! Вы только взгляните на их губы, на пальцы рук и ног, на ресницы и прочие места! Лига "За естественную женщину" - друг и защитник естественной женщины. Ева была естественной женщиной, и такой ее создал Господь. Единственная настоящая красота - это красота естественная. Уж мне ли этого не знать, ведь меня-то Господь обделил этим чудесным даром. Я даже не дурнушка, я просто урод. И те, кому повезло больше, не имеют никакого права марать свою природную красоту. Уж мне-то можете поверить. Я это знаю! На мгновение ее плечи слегка ссутулились, но она тут же снова их распрямила. - Мне рано открылась эта истина, и с тех пор она служит мне жезлом и знаменем. Хлеб мой насущный я всегда добывала своим собственным трудом, но все-таки смогла, скопить немного денег, и вот десять лет назад я использовала часть из них, чтобы основать лигу. Сейчас нас уже много, больше трех тысяч, но взносы ничтожны, и мы жутко стеснены в средствах. Прошлой осенью, в сентябре, я увидела в газете объявление об этом конкурсе и подумала - уже в который раз подумала, - как безнадежно наше дело, слишком много денег работает против нас, много-много миллионов... Так я сидела, смотрела на эту рекламу и думала, думала - и тут мне в голову пришла одна идея. А почему бы нам не использовать их деньги для наших целей? Чем больше я думала, тем больше мне нравилась моя идея. Большинство членов нашей лиги живет в Лос-Анджелесе или в его окрестностях, в основном это женщины образованные и культурные. Я кое-кого обзвонила сама, те связались с другими, все с большим энтузиазмом встретили мою идею и изъявили готовность всячески мне помочь. Я сама все организовала; ведь чтобы уметь это, необязательно родиться красивой. Через две недели на нас работало уже триста человек. С первыми двадцатью стихами, с теми, что были опубликованы, у нас никаких проблем не было, они все дались нам довольно легко, кроме разве что восемнадцатого. Со вторым туром, полуфинальным, когда нам надо был меньше чем за неделю разгадать пять стихов, оказалось несколько сложней, и это было очень несправедливо, ведь их отправили из Нью-Йорка всем одновременно по почте, стало быть, ко мне они пришли позднее, чем к другим, и к тому же они оказались труднее, намного труднее, но мы все равно их одолели, и я отправила ответы даже на десять часов раньше крайнего срока. Мы и с этим справимся. - Она похлопала по сумке у себя на коленях. - Я в этом нисколько не сомневаюсь. Нисколько не сомневаюсь. Мы их разгадаем, какими бы они ни были трудными. Полмиллиона долларов. Для нашей лиги. Вульф рассматривал ее, стараясь сохранять любезное выражение лица, и это ему почти удавалось. - Но почему же обязательно полмиллиона? Ведь у вас же четверо соперников. - Да нет же, - сказала она доверчиво, - мы возьмем именно первый приз. Полмиллиона. - Она вдруг вся подалась вперед. - Скажите, у вас когда-нибудь бывают озарения? Вульф на миг перестал следить за выражением лица, и оно сразу же помрачнело. - Озарения? Это в каком же смысле? - Ну, обычные озарения, когда тебе вдруг открывается будущее. У меня было, два раза, один раз еще в молодости, потом долго не повторялось, до того дня, когда я впервые прочитала объявление о конкурсе. Оно снизошло на меня, вошло внутрь так внезапно, что я даже толком ничего и не почувствовала, только уверенность, что эти деньги будут наши. Ах, это такое приятное, такое удивительно прекрасное ощущение - быть в чем-то совершенно уверенной, а в тот день оно заполонило меня всю целиком, с головы до пят, так что я даже подошла к зеркалу, думала, может, что-то увижу. Я, правда, так ничего и не увидела, но с тех пор эта уверенность не покидала меня ни на минуту. Так что можете мне поверить, первый приз наш. Бюджетная комиссия уже разрабатывает, как лучше всего потратить эти деньги. - Да-да, конечно, - сумрачное выражение уже не сходило с его лица. - А те пять стихов, что Далманн дал вам вчера вечером, как вы передали их своим коллегам? По телефону, телеграфом или авиапочтой? - Ха! - ответила она, и, по всей видимости, это было все, что она предполагала сообщить по этому поводу. - Ведь конечно же вы их как-то передали, - констатировал Вульф без тени сомнения, - чтобы они не теряя времени смогли приступить к работе. Разве не так? Она снова выпрямилась. - Никак не могу понять, какое кому до этого дело. Ведь условиями конкурса не запрещается, чтобы вам кто-нибудь помогал. И вчера об этом ничего не говорили. Сегодня утром я действительно звонила миссис Чарлз Дрейпер, она мой заместитель, вице-президент нашей лиги, я же должна, я просто обязана была сообщить ей, что не смогу вернуться сегодня и вообще неизвестно, когда смогу. Это был сугубо приватный разговор. Было совершенно ясно, что он так и останется приватным. Вульф решил, что настаивать бесполезно, и сменил тему. - Другая причина, по которой я хотел с вами встретиться, мисс Фрейзи, это необходимость извиниться перед вами от имени моих клиентов, фирмы "Липперт, Бафф и Асса", за нелепую шутку, которую позволил себе вчера вечером мистер Далманн, показав вам какой-то листок и заявив, будто это ответы на конкурсные четверостишия, которые он только что вам раздал. Я считаю, что эта шутка была не просто глупой, но и весьма дурного тона. Так что примите от меня извинения от лица его коллег. - Ах, вот оно что, - проговорила она. - Собственно, нечто в этом духе я и подозревала, вообще-то я и пришла сюда, чтобы выяснить, в чем тут дело. - Она вздернула подбородок, голос стал тверже. - Но этот номер у них не пройдет. Можете так им и передать. Теперь я узнала все что хотела. - Она поднялась. - Думаете, если уж я уродина, то у меня и мозгов не может быть. Ну, они об этом еще пожалеют. Уж об этом-то я позабочусь. - Присядьте, мадам. Я не понимаю, о чем вы говорите. - Ха! А ведь вам-то вроде тоже полагалось бы иметь мозги. Они прекрасно знают, что один из них пришел, убил его и взял эту бумагу, а теперь они хотят... - Прошу вас, будьте поаккуратнее с местоимениями. Вы что, действительно хотите сказать, что бумагу взял один из моих клиентов? - Конечно, нет. Это сделал кто-то из конкурсантов. Но они все из-за этого оказались в такой дыре, что им ни за что из нее не выбраться, если им не удастся доказать, кто именно ее взял. Вот они и придумали всю эту историю, будто все это была только шутка и никакой бумаги вообще не было, и когда мы пришлем им ответы, они вручат нам призы и думают, что таким образом все уладится, если, конечно, полиция не поймает убийцу, а она его, может, и вообще никогда не найдет. Но этот номер у них не пройдет. Ведь у убийцы будут правильные ответы, все пять, но ему придется доказать, где он их нашел, а он не сможет. Судя по всему, эти стихи ужасно трудные, и за пару часов в библиотеке их не разгадать. - Да, пожалуй. Но ведь и вы, мадам, тоже вряд ли сможете это объяснить. Ведь там, дома, ваши коллеги уже над ними работают. Вы уже уходите? Она было направилась к двери, но обернулась. - Я возвращаюсь в гостиницу, у меня там встреча с полицейскими. С ними я тоже работаю мозгами, и к тому же я знаю свои права. Я сказала им, что вовсе не обязана ходить к ним сама, пусть они ко мне приходят, если, конечно, они меня не арестуют, но не думаю, чтобы они посмели это сделать. Я не позволю им обыскивать свою комнату или рыться в моих вещах. Я уже рассказала им все, что видела и слышала, и больше они от меня ничего не добьются. Ах, они, видите ли, еще хотят знать, что я думаю! Видите ли, им хочется узнать, считаю ли я, что на бумаге, которую он нам показал, действительно были ответы! Но я, признаться, никак не пойму, почему это я должна говорить им, что я думаю... А вам я, конечно, скажу, и вы можете передать вашим клиентам... Она вернулась к креслу и уже начала снова присаживаться, так что я было потянулся к записной книжке, но едва ее зад коснулся кожаного сиденья, как она тут же резко произнесла: "Нет-нет, у меня назначена встреча", выпрямилась и промаршировала к двери. Когда я подоспел к вешалке, она была уже в пальто, и мне пришлось поторопиться, чтобы успеть, опередив се, схватиться за ручку двери и выпустить ее на улицу. Когда я вернулся в кабинет, Вульф сидел ссутулившись, с шумом вдыхая носом и выдыхая ртом воздух. Он был в полной прострации. Я засунул руки в карманы и взирал на него сверху вниз. - Значит, она все-таки сказала полиции про Далманна и бумагу, - произнес я. - Что ж, это даже к лучшему. До обеда осталось двадцать минут. Может, пива? Я готов сделать исключение. Он состроил гримасу. - Может, - предложил я, - попробовать раскопать через лос-анджелесскую справочную службу эту миссис Чарлз Дрейпер и поинтересоваться, как у них идут дела со стихами? - Бесполезно, - жалобно проворчал он. - Даже если она убила его и у нее есть ответы, она в любом случае позвонила бы и сообщила своим друзьям стихи. Она ведь сказала, что у нее есть мозги. Да будь у меня ответы, я мог бы... нет, это, пожалуй, было бы преждевременно. Вы не забыли, что у вас в половине третьего свидание? - Нет, не забыл. Раз уж фирма с затратами не считается, может, имеет смысл позвать Сола, Фреда, Орри и Джонни и прицепить "хвосты" конкурсантам? Все равно, не вам же платить. Правда, четверо из них живут в "Черчилле", так что это будет та еще работенка... - Бессмысленно. Все, что можно узнать таким образом, полиция все равно выяснит намного раньше нас. Они могут... Зазвонил телефон. Я снял у себя на столе трубку, услышал давно знакомый низкий, хриплый и какой-то пустой голос и попросил его владельца не вешать трубку, сообщив Вульфу, что с ним желает говорить сержант Пэрли Стеббинс. Он потянулся к своему телефону, а я, как обычно, если не поступало специальных указаний, продолжал слушать по своему. - Да, мистер Стеббинс. Ниро Вульф у телефона. Как поживаете? - Да так себе. Что если я загляну к вам, скажем, часа в три? - Сожалею, но в это время я занят. - Полчетвертого? - Я буду все еще занят. - Ладно... думаю, дело потерпит до шести. Тогда значит в шесть? Пэрли прекрасно знал распорядок дня Вульфа и вполне отдавал себе отчет, что оранжерейное священнодействие с четырех до шести может нарушить что-нибудь никак не меньше водородной бомбы. - Весьма сожалею, мистер Стеббинс, но, боюсь, сегодня у меня уже не останется времени ни днем, ни вечером. Может быть, вы попробуете рассказать мне... - Ну, конечно. Просто хотел немного поболтать с вами, чисто по-дружески. Было бы интересно узнать ваши соображения об одном убийстве. - У меня нет никаких соображений ни о каких убийствах. - Так-таки и нет? Интересно, тогда какого же черта вы... - он взял себя в руки и продолжил уже другим тоном. - Послушайте, ведь мы с вами давно знаем друг друга. Вам прекрасно известно, что я совсем не страдаю галлюцинациями. В половине первого к вам в дом вошла некая женщина по имени Гертруда Фрейзи, и, по моим сведениям, она все еще находится у вас. Ну, так как, вы по-прежнему будете утверждать, что у вас нет никаких соображений по поводу убийства некоего человека по имени Луис Далманн? Расскажите это Гудвину. Да не бойтесь вы, я вовсе не собираюсь отнимать у вас кусок вашей добычи. Просто зайду и задам пару вопросов. Так, значит, в шесть? - Послушайте, мистер Стеббинс, - Вульф изо всех сил старался держать себя в руках. - Я ведь уже вам сказал, что в данный момент ни убийства Луиса Далманна, ни какого другого убийства никто расследовать мне не поручал. Вы лично, а также ваши сотрудники уже не раз в прошлом недвусмысленно давали мне понять, чтобы я не вздумал соваться в дела, связанные с расследованием убийств. Вы мне немало попортили крови, и уверен, что при первом же удобном случае с удовольствием займетесь этим снова. Но на сей раз я не вторгаюсь на вашу территорию, так что, ради всего святого, оставьте меня в покое. Он положил трубку, я одновременно с ним сделал то же самое и заговорил: - Это, конечно, тонкий ход, и глупо было упускать такой шанс. Но не спешите радоваться, ведь он сейчас все выложит Кремеру. - Знаю, - голос звучал уже получше. - Дверь на цепочке? Я отправился в прихожую, чтобы проверить, потом зашел на кухню сообщить Фрицу, что мы на осадном положении. 5 Я, конечно, мог бы просто ограничиться сообщением, что не пропустил назначенной на половину третьего встречи в банке и получил стихи и ответы, но, думаю, пора уже доставить вам удовольствие и познакомить с мистером Толботом Хири. Не знаю, почему, но он как-то сразу меня удивил, может, потому, что у меня в голове уже сложился некий образ парфюмерного магната, а он ни чуточки на него не походил. Помимо всего прочего, он совершенно ничем не благоухал. Ростом он был выше ста восьмидесяти, пошире меня в плечах и лет на десять постарше. Туго натянутая кожа лица была такой нежной и гладкой, что, казалось, не нуждалась даже в бритве. Не говоря уже о каких-нибудь следах жира, сажи, краски или прочей мерзости. Одним словом, он вполне мог бы стать членом лиги "За естественного мужчину". С ним были Бафф и О'Гарро, Ассы на сей раз не было. После того как они дали необходимые разъяснения, я был допущен в подвальное помещение. Потом мы с Баффом и Хири вошли в какую-то маленькую комнатку, и вскоре там появился О'Гарро в сопровождении служащего банка с сейфом в руках. Судя по размерам - он был всего сантиметров сорок в длину и что-нибудь двенадцать на семь в поперечнике, - сейф был арендован специально для этих целей. Когда служащий удалился, О'Гарро отпер сейф и вынул оттуда несколько конвертов, их оказалось шесть. С них свешивались шнурки с внушительными сургучными печатями. Четыре из них тут же были срезаны. Потом он спросил меня: - Вам нужно только пять последних? Я сказал, что да, и он протянул мне два конверта. На одном из них была надпись: "Стихи, вторая группа по пять четверостиший, конкурс "Пур амур", а на втором: "Ответы, вторая группа по пять четверостиший, конкурс "Пур амур". Я уже было вынул нож, готовясь их вскрыть, как О'Гарро сказал, что не хотел бы видеть содержимое, и отошел к дальней стене. Остальные последовали его примеру. С такого расстояния они уже не могли различать машинописного текста, но вполне могли наблюдать за мной, что они и делали. На столе были приготовлены карандаши и бумага, но я решил лучше воспользоваться своими ручкой и записной книжкой, сел и приступил к работе?. Все пять четверостиший уместились на одной страничке, на другой были ответы, имена пяти женщин с краткими пояснениями, почему стихи относятся именно к ним. Все это не отняло у меня слишком много времени. Когда я уже складывал листки и возвращал их снова в конверты, Бафф заговорил: - Вас ведь зовут Арчи Гудвин? - Совершенно верно. - В таком случае попрошу вас написать на каждом конверте: "Вскрыто и скопировано Арчи Гудвином в присутствии Толбота Хири, Оливера Баффа и Патрика О'Гарро тринадцатого апреля тысяча девятьсот пятьдесят пятого года" и расписаться. Я немного поразмыслил, потом сказал: - Нет, я не согласен. Что-то у меня нет никакого желания ставить свою подпись на документе, от которого сильно пахнет миллионом долларов. А что если сделать по-другому? Скажем, я напишу так: "Вскрыто и скопировано тринадцатого апреля тысяча девятьсот пятьдесят пятого года Арчи Гудвином с нашего согласия и в нашем присутствии", а вы, джентльмены, поставите под этим свои подписи. Они согласились, я написал, они подписались, О'Гарро положил конверты в сейф, запер его и вышел. Потом он вернулся, мы вчетвером поднялись на один пролет вверх по широкой мраморной лестнице и вышли на улицу. Хири спросил их, куда они собираются идти, они ответили, что к себе в контору, что было прямо тут же за углом, потом он обратился ко мне: - А вы, Гудвин? Я ответил, что на Западную Тридцать пятую улицу. Он сказал, что направляется в центр, и предложил меня подвезти. Мы сели в такси, и я назвал шоферу адрес: угол Тридцать пятой и Девятой авеню. Было уже без десяти три, и я хотел успеть к приходу второго посетителя. Когда мы, двигаясь на запад по Сорок седьмой улице, остановились у красного светофора на Пятой авеню, Хири сказал: - У меня сейчас как раз есть немного свободного времени, пожалуй, заскочу-ка я поговорить с Ниро Вульфом. - Прямо сейчас ничего не получится, - ответил я, - он занят. - Но у меня есть время именно сейчас. - Очень жаль, но он освободится позже, в сущности, намного позже. У него уже назначены встречи вплоть до позднего вечера, до половины одиннадцатого или одиннадцати. - Я хочу увидеться с ним немедленно. - Весьма сожалею. Я передам ему ваше желание и уверен, что он тоже будет очень огорчен. Если хотите, можете дать мне свой номер телефона, я позвоню и сообщу вам, когда он сможет вас принять. Он вынул из кармана бумажник и вытащил оттуда хрустящую двадцатидолларовую купюру. - Вот, это вам, - сказал он. - Мне ведь ненадолго. Возможно, хватит и десяти минут. Я был польщен. Биржу явно лихорадило. В таких случаях за глаза хватило бы и десятки. - Глубоко тронут, - с чувством изрек я, - но, видимо, вы ошиблись адресом, я не швейцар и не привратник. Мистер Вульф для разных целей держит разных людей, и я отвечаю только за изъятие стихов из банковских сейфов. Этим мои функции и ограничиваются. Аккуратно засовывая деньги обратно в бумажник, он все тем же ровным невозмутимым голосом произнес: - Как-нибудь в более подходящем месте я вышибу из тебя твои дурацкие мозги. Теперь вы поняли, почему мне так не терпелось вас с ним познакомить? На этом наш разговор закончился. Пока мы пробирались в плотном потоке машин, я от нечего делать перебрал в уме пару-тройку ответов, но, во-первых, все-таки за такси-то платил он, а, во-вторых, что ни говори, с его стороны было чертовски мило оценить мои услуги в целую двадцатку. Так что, когда машина наконец остановилась на Тридцать пятой улице, я ограничился тем, что сказал ему: "До встречи в более подходящем месте", и вышел из такси. На углу нашей улицы я зашел в аптеку, набрал в телефонной будке наш номер, позвал Вульфа и узнал от него, что гости еще не прибыли. Не так уж важно, конечно, прицепило ли Управление по расследованию убийств хвосты всем пятерым или этой чести была удостоена одна мисс Фрейзи, но ведь ясность никогда не повредит, так что я прошел один квартал, до дома, где жил док Воллмер, это метрах в тридцати от дома Вульфа, и спустился на площадку ниже уровня тротуара, откуда как на ладони просматривался наш подъезд. Мои часы показывали десять минут четвертого. Я, конечно, ждал такси и не обращал особого внимания на пешеходов, но когда я случайно глянул в сторону восточной части улицы, то сразу же приметил приближавшуюся ко мне фигуру, которую я могу назвать по имени. Я, словно флюгер, резко повернул голову в западном направлении и увидел, что по ступеням нашего дома поднимается особа женского пола. Тогда я вышел из своего укрытия на тротуар и оказался прямо на пути приближавшегося ко мне Арта Уиппла из Управления по расследованию убийств западной части города. От неожиданности он затормозил, секунду постоял на пятках, открыл рот, потом закрыл его. - Я ей ничего не скажу, - успокоил я его, - если, конечно, вы сами не попросите что-нибудь ей передать. - Пошел бы ты лучше... бабочек ловить, - предложил он. - Как-нибудь в более подходящем месте непременно этим займусь, - пообещал я. - Кстати, она пробудет у нас около часа, так что можешь пока посидеть в баре "У Тони", это прямо здесь, за углом. Я позвоню, как только она освободится, желаю удачи. Я направился к нашему подъезду и, уже поднимаясь по ступенькам, увидел, что дверь слегка приоткрылась, и из образовавшейся щели донесся голос Фрица: - Прошу вас представиться, мадам. Я сказал ему, что все в порядке, он снял цепочку, и я пригласил гостью в дом. Пока Фриц возился, снова запирая дверь, я предложил ей снять пальто, какую-то странную бурую хламиду, которую очень не мешало бы слегка освежить, но она не захотела с ней расставаться и сообщила, что ее фамилия Уилок. Я провел ее в кабинет и представил Вульфу: "Миссис Джеймс Р.Уилок из Ричмонда, штат Вирджиния". Потом прошел к сейфу, открыл его, вырвал из своей записной книжки четыре недавно исписанные страницы, положил их во внутреннее отделение, закрыл дверцу, набрал на ручке комбинацию цифр и захлопнул сейф. К тому времени, когда я добрался до своего стола, Кэрол Уилок уже восседала в краснокожем кресле, а со спинки свешивалась ее хламида. Если верить сведениям, что она была домашней хозяйкой, то этому дому очень скоро суждено будет остаться без хозяйки. У нее был такой вид, будто она не ела неделю и не спала месяц. Если бы ее слегка подкормить и нарастить хотя бы еще десяток к ее сорока пяти килограммам, не исключено, что она могла бы представлять собой весьма недурное зрелище и стать вполне приличной женой для человека, который попался бы на эту удочку и решил бы обзавестись женой. Но сейчас все это требовало незаурядного воображения. Единственное, что в ней было, это глаза. Темные, глубоко посаженные, они горели каким-то скрытым огнем. - Считаю своим долгом сказать вам, - сообщила она низким ровным голосом, - что я вовсе не хотела сюда приходить, но мистер О'Гарро утверждал, что это совершенно необходимо. Я приняла твердое решение, что никому ничего не скажу. Но если у вас есть что-нибудь мне сообщить, то я слушаю. Вульф смотрел на нее, глаза его пылали гневом. Мне хотелось объяснить ей, что это не имеет никакого отношения к ней лично, просто ему всегда было больно видеть любое голодное человеческое существо и совсем уж непереносимо, если оно недоедало месяцами. Наконец он заговорил. - Как вы понимаете, миссис Уилок, я представляю интересы фирмы "Липперт, Бафф и Асса", которая проводит конкурс для компании "Хири продактс". - Да, мистер О'Гарро уже говорил мне об этом. - Я действительно собираюсь вам кое-что сообщить, правда, не слишком много. Во-первых, я имел беседу с одной из конкурсанток, мисс Гертрудой Фрейзи. Возможно, вам известно, что она является основательницей и президентом лиги "За естественную женщину". Она сообщила мне, что в работе над конкурсом ей помогают двести или триста членов ее лиги, что, должен заметить, не противоречит его правилам. Она, правда, не сказала мне, что уже передала им по телефону стихи, которые вам раздали вчера вечером, и что там уже над ними работают, но было бы вполне логично предположить, что именно так все и происходит. Не хотите ли вы что-нибудь сказать по этому поводу? - Триста?! - сказала она. Вульф кивнул. - Но ведь это же нечестно. Это... так ведь нельзя. Вы не должны позволять ей так поступать. - Но мы здесь совершенно бессильны. Что мы можем сделать, если это не нарушает ни первоначальных правил конкурса, ни того, что было оговорено вчера вечером? Вот вам одна из сторон той странной ситуации, которая создалась в связи с убийством Луиса Далманна. - Я должна встретиться с остальными, - мерцавший в глубине зрачков огонь начал выплескиваться наружу. - Мы этого не допустим. Мы откажемся работать с этими стихами. Мы настоим, чтобы нам раздали другие, когда нам разрешат вернуться домой. - Это как нельзя лучше устроило бы мисс Фрейзи. Она выслала бы ответы раньше оговоренного срока и потребовала бы себе первый приз, а если бы она его не получила, то подала бы в суд и скорее всего выиграла бы дело. Если вы хотите ее обойти, у вас есть более выигрышный путь. Попробуйте победить ее, используя ее же собственное оружие. Ведь у вас, наверное, тоже есть помощники - ваш муж, ваши друзья, пусть они тоже приступят к работе. - У меня нет помощников. Она вся задрожала, сначала руки, потом плечи, и я уже, честно говоря, подумал, что наш разговор закончен, но тут она выкинула такое, чего я сроду не видывал. В этом кабинете случались истерики с женщинами всех возрастов, типов и комплекций. Одних мне удавалось привести в чувство с помощью хорошего глотка бренди, другим требовалась хорошая пощечина или какое-нибудь другое физическое воздействие, третьих приходилось просто выволакивать прочь, выдворив предварительно из кабинета Вульфа, поскольку он не переносил подобных сцен. Так что я уже встал со стула и направился к ней, размышляя, какой из методов сработает на сей раз. Но она вдруг взяла и показала мне язык. То есть я только подумал, что она показала мне язык, на самом же деле она просто зажала его между зубов, пытаясь унять таким образом дрожь. Кончик языка у нее распух, напрягся, побагровел, но она все продолжала изо всех сил давить на него зубами. Это, конечно, было не слишком эстетично, но достаточно эффективно. Она перестала дрожать, разжала кулаки, расслабила и снова сжала пальцы, расправила и распрямила плечи. Только потом она вернула язык в нормальное положение. Прежде чем возвратиться на свое место, у меня была мысль наградить ее аплодисментами за этот безукоризненно сыгранный спектакль, но потом я подумал, что женщина, которая способна за каких-нибудь десять секунд справиться с такой истерикой, возможно, и не нуждается ни в каких