герцог -- Ее города и гарнизонные деревни ничем не лучше Салузы Второй. Пол широко открыл глаза: -- Но там живут Свободные! -- Их отряды потенциально так же сильны и свирепы, как сардукары. Однако мы должны запастись терпением, ведь Свободных надо обучить, а также экипировать -- это потребует немалых расходов. Но Свободные -- там... и драгоценный спайс тоже там. Теперь ты понимаешь, почему мы летим на Арраки, зная о ловушке? -- А Харконнены знают о Свободных? -- Харконнены презирают Свободных, охотясь на них ради развлечения Они даже никогда не пытались их сосчитать Нам известно, как обращались Харконнены с тамошним населением. -- Металлическая нить из ястребиного клюва на груди герцога сверкнула, когда тот переменил положение. -- Теперь тебе понятно, почему наши шансы на их поддержку минимальны? -- Нам надо немедленно начать переговоры со Свободными, -- предложил Пол. -- Я уже послал делегацию, возглавляемую Дунканом Айдахо, -- ответил герцог. -- Дункан -- человек грубый и неискушенный в дипломатии, но очень честный. Я думаю. Свободные его полюбят. Если нам повезет, они будут судить о нас по нему. -- Да, Дункан -- сама честь, а Гурни -- доблесть. -- Как хорошо ты их назвал! -- отметил герцог. А Пол подумал: "Так назвала Гурни Преподобная мать..." -- Гурни сказал мне, что ты хорошо сегодня дрался, -- похвалил сына герцог. -- А мне он сказал другое! Герцог громко рассмеялся. -- А я уж было решил, что Гурни тебя захваливает. Он отметил твои изрядные навыки. Так что он говорил о разнице между клинком и его острием? -- Гурни сказал, что в убийстве острием нет страсти и что нужно убивать лезвием. -- Гурни -- романтик, -- проворчал герцог. Этот разговор об убийстве, начатый его сыном, внезапно встревожил его. -- Я бы предпочел, чтобы тебе никогда не пришлось убивать. Но если в этом возникнет необходимость, ты это сделаешь так, как сможешь: острием или лезвием. -- Он посмотрел на небо, с которого капал дождь. Проследив за взглядом отца. Пол подумал о том, что Арраки не знает, что такое падающие с неба капли влаги, и его мысли сразу приняли другое направление. -- Корабли Союза действительно велики? -- спросил он. -- Да, велики. Мы полетим на самом большом из них -- хайлайнере, потому что это долгий перелет. Мы погрузим в него всю нашу технику и все транспортные средства, но и они займут лишь малую часть его трюмов. -- Разве мы не можем оставить фрегаты здесь? -- Приходится платить за свою безопасность и безопасность Союза. Корабли Харконненов могут подойти совсем близко, и нам нечем будет от них отбиться. -- Я буду наблюдать за всем и попытаюсь увидеть человека Союза. -- Тебе это не удастся. Даже их агентам не удается увидеть человека Союза. Союз очень ревностно блюдет тайну монополии. Не делай ничего такого, что может подвергнуть опасности наши торговые привилегии. Пол. -- Может быть, они прячутся оттого, что изменились... и не выглядят больше людьми? -- Кто знает? -- герцог пожал плечами. -- Это тайна, которую мы вряд ли разгадаем. У нас есть более насущные проблемы, и среди них -- ты. -- Я?! -- Твоя мать хочет, чтобы именно я сказал тебе об этом, сын. Видишь ли, в тебе могут скрываться способности ментата. Несколько мгновений Пол молча смотрел на отца и наконец произнес с усилием: -- Ментата! Во мне?! -- Хават тоже так считает, сын. Это правда. Хотя лично я думаю, что обучение ментата должно начинаться с младенческих лет, и об этом нельзя говорить, иначе... -- Он оборвал себя. -- Понимаю, -- сказал Пол. -- Приходит день, -- сказал герцог, -- когда потенциальный ментат должен узнать, кто он на самом деле. Так наступает конец его пассивности: ведь ментат сам делает выбор: продолжать ли ему обучение, или прекратить его. Никто не может вмешаться, все решает он сам. Пол потер подбородок. Все специальные виды знания, полученные им от Хавата и от матери: контроль и острота восприятия, знание языков, способность различать нюансы интонации -- все это предстало перед ним в новом свете. -- Со временем ты станешь герцогом, сын, -- сказал ему отец. -- Герцог-ментат -- это было бы великолепно. Ты можешь принять решение или тебе понадобится время? -- Я буду продолжать обучение, -- уверенно прозвучал в ответ голос Пола. -- Вот и чудесно! -- воскликнул герцог, и Пол увидел гордую улыбку на губах отца. Эта улыбка поразила Пола: она придала острым чертам лица герцога неживой вид, сделав его похожим на мертвеца. Полузакрыв глаза. Пол чувствовал в себе пробуждение ужасной цели. "Возможно, быть ментатом и есть ужасная цель", -- подумал он. Но его новое знание говорило ему, что эта мысль неверна. x x x С леди Джессикой и Арраки система Бене Гессерит, основанная на сиянии проникновенно-легендарного, при посредстве Защитной миссионерии пришла к своему полному завершению. Мудрость системы сияния среди известных частей Вселенной, равно как и мудрость пророчества для защиты самого учения Бене Гессерит, была оценена давно, но мы еще никогда не видели подобного, доведенного до своего предела, идеального совпадения реальной личности и легендарной. Пророческие легенды привились на Арраки настолько, что это послужило возвышению усвоенных языков. Но главное то, что теперь точно установлено: скрытые возможности леди Джессики недооценивались. Принцесса Ирулэн. Анализы. Арракинский кризис (для секретного пользования, ВУ, регистрационный номер Ар-8108858). Все вокруг леди Джессики -- большой арракинский холл и часть открытого пространства -- было завалено их багажом: ящиками, коробками, сундуками, чемоданами, частично уже распакованными. Она слышала, как рабочие Союза разгружали следующую порцию груза. Джессика стояла в центре холла. Она медленно повернулась, оглядывая затейливую резьбу в глубоких нишах. Этот анахронизм напомнил залу для торжеств в школе Бене Гессерит. Но там он создавал ощущение теплоты, здесь же все дышало холодностью камня. "Неведомый архитектор глубоко изучил историю, прежде чем воссоздать эти сцены на опорах и эти темные драпировки", -- думала она. Сводчатые потолки высились над ней двумя ярусами, а огромная крестовина была доставлена на Арраки через космос, что, вероятно, стоило безумно дорого. Ни на одной планете этой системы не росли деревья, из которых можно было бы сделать подобные балки, если они только не были имитацией. Однако она тут же подумала, что о подделке не может быть и речи; этот правительственный дом был построен во времена старой Империи, когда расходы на постройки никого не смущали. Лето поступил мудро, выбрав для резиденции это место. Оно уважается арракинцами, которые чтут традиции. И город этот был небольшой, его легче было содержать в порядке и оборонять. Снова раздался грохот вдвигаемых в холл ящиков. Джессика вздохнула и огляделась. Прислоненный к коробке, справа от нее стоял портрет старого герцога. Упаковочная бечевка свисала с него, как потрепанная декорация. Возле портрета лежала черная бычья голова, насаженная на полированную доску. Блестящая голова смотрела в потолок, казалось, животное было готово взреветь в населенном эхом холле. Джессика и сама не знала, какое побуждение заставило ее в первую очередь распаковать именно эти вещи -- голову и портрет. Она чувствовала, что в этом действии было нечто символическое. С того дня, как посланцы герцога забрали ее из школы, она никогда еще не чувствовала себя такой испуганной и неуверенной в себе. Голова и портрет. Они приводили ее в замешательство. Она пожала плечами и посмотрела на щель окна высоко над ее головой. Здесь все еще был ранний день, но небо в этих широтах было холодным и темным, гораздо более темным, чем тепло-голубое небо ее родной планеты. Тоска по дому сжала ей грудь. Как он далеко, Каладан... -- Ну, вот мы и на Арраки! Это был голос герцога Лето. Она круто повернулась и увидела, как он выходит из-под арки, ведущей в обеденный зал. Его черная рабочая униформа с красными ястребиными клювами на груди была в пыли и помятой. -- Ты, наверное, совсем потерялась в этом уродливом месте, -- сказал он. -- Какой холодный дом! -- пожаловалась Джессика. Она посмотрела на его высокую фигуру, на смуглое лицо. Серые его глаза напоминали о теплом древесном дыме, но само лицо было лицом хищника. Внезапный страх перед ним стиснул ей грудь. Он стал таким далеким и неукротимым, с тех пор как подчинился приказу императора. -- Холодно всему городу, -- добавила она. -- Это грязный, пыльный, гарнизонный городишко, -- согласился он. -- Но мы все изменим. -- Он оглядел холл. -- Это зал для приемов. Я приглядел семейную квартиру в южном крыле. Там гораздо уютнее. Он подошел к ней и коснулся ее руки, любуясь ее величавостью. И снова подумал: откуда же она родом? Из ветви королевских изгнанников? Она казалась более царственной, чем все члены императорской семьи. Под его упорным взглядом она полуотвернулась, показывая ему свой профиль. И он подумал, что в ее красоте нет ничего, что бы нарушало гармонию. Лицо правильной овальной формы в облаке волос цвета полированной бронзы. Широко расставленные глаза цвета утреннего неба на Каладане -- зеленые и ясные; нос маленький, а рот большой, ярко-красный. Рост высокий, формы безупречные, несмотря на некоторую худобу. Он вспомнил, что сестры в школе звали ее костлявой -- так доложили ему его люди Но подобный подход был слишком упрощенным. Она внесла в род Атридесов царственную красоту. Он был рад, что Пол похож на нее. -- Где Пол? -- спросил он. -- Где-то в доме, берет урок у Уйе. -- Возможно, в южном крыле, -- сказал он. -- Мне кажется, я слышал голос Уйе, но у меня не было времени проверить. -- Он посмотрел на нее и заколебался. -- Я пришел сюда, чтобы повесить ключи от замка на Каладане. Она задержала дыхание, подавляя импульс броситься к нему. В том, что он решил повесить ключи именно здесь, была завершающая определенность. Но время и место были неподходящими для изъявления чувств. -- Когда мы въезжали, я видела, как над домами развевалось наше знамя -- зеленое с черным знамя Атридесов, -- сказала она. Он посмотрел на портрет: -- Где ты собираешься его повесить? -- Где-нибудь здесь. -- Нет! Слово прозвучало жестко и решительно. Оно сказало ей: она может прибегать к различным маневрам, но открытый спор бесполезен. И все же она решила попробовать. -- Мой господин, -- сказала она, -- если ты только... -- Ответ прежний -- нет. Я уступлю тебе во всем, но не в этом. Я только что был в обеденной зале, где... -- Мой господин! Я прошу... -- Выбор следует делать между твоим пищеварением и моей родовой гордостью, дорогая Он будет висеть в столовой. -- Да, мой господин. -- Ты можешь и впредь следовать своей привычке обедать в своей комнате, когда это возможно. Я буду требовать, чтобы ты была на своем месте только в торжественных случаях. -- Благодарю тебя, мой господин. -- И не будь такой холодной и чопорной! Скажи спасибо, моя дорогая, что я не женился на тебе! Тогда твое присутствие за столом во время каждой трапезы было бы обязательным. Она кивнула, не меняя выражения лица. -- Хават уже обставил столовую, -- сказал он. -- А в твоей комнате есть маленький стол. -- Тебе это не нравится... Ты не доволен? -- Дорогая моя, я думаю о твоем комфорте Я нанял слуг Они местные, но Хават проверил их. Все они Свободные. Теперь наши слуги освободились от дополнительных обязанностей. -- Может ли кто-то из местных быть по-настоящему безопасным? -- Любой, кто ненавидит Харконненов Ты можешь даже держать домоправительницу Шадоут Мапес. -- Шадоут, -- сказала Джессика. -- Это титул Свободных. -- Мне сказали, что это означает "глубоко черпающая". Может быть, она не покажется тебе типичной служанкой, хотя Хават отзывался о ней хорошо. Он и Дункан убеждены, что она хочет служить у нас, вернее, что она хочет служить тебе. -- Мне? -- Свободные узнали, что ты Бене Гессерит, -- ответил он. -- Здесь ходят о них легенды. "Миссионерия протектива", -- подумала Джессика. Ни одно место во Вселенной ее не избежало. -- Это означает, что миссия Дункана была успешной? -- спросила она. -- Свободные могут стать нашими союзниками? -- Ничего определенного нет. Они, как думает Дункан, хотят понаблюдать за нами некоторое время Тем не менее они обещали прекратить набеги на наши пограничные деревни в период перемирия Хават рассказал, что они нанесли Харконненам большой ущерб, истинные размеры которого тщательно скрываются. Но император все равно узнал о недостаточной эффективности правления Харконненов. -- Домоправительница из Свободных, -- задумчиво протянула Джессика, возвращаясь мыслями к полученной новости -- У нее будут яркосиние глаза. -- Не позволяй внешности этих людей обманывать тебя, -- сказал он. -- В них есть глубокая сила и жизнеспособность. Я думаю, в них есть то, в чем нуждаемся мы. -- Это опасная игра, -- сказала она. -- Давай не будем начинать все сначала. Она заставила себя улыбнуться. -- Мы уже начали, в этом нет сомнения. Она быстро проделала упражнение, восстанавливающее спокойствие -- два глубоких вдоха, набор соответствующих мыслей, а потом сказала: -- Могу ли я быть тебе полезной, после того как закончу дела здесь, в комнатах? -- Ты должна как-нибудь объяснить мне, как ты это делаешь, -- сказал он. -- Как ты отбрасываешь от себя все тревоги и поворачиваешься к практической стороне дела? Это, должно быть, умение Бене Гессерит? -- Это женское умение, -- улыбнулась она Он тоже улыбнулся ей в ответ: -- Что ж, занимайся комнатами. Проверь, чтобы рядом с моей спальней было помещение для просторного кабинета. Здесь будет больше работы с бумагами, чем на Каладане И конечно, комната для стражи. Она должна примыкать к кабинету. О безопасности дома не беспокойся. Люди Хавата основательно его перетрясли. -- Я не сомневаюсь. Он посмотрел на часы. -- Проследи, пожалуйста, чтобы все наши часы были переведены на Арраки некое время. Я назначил для этого специального человека. Он сейчас подойдет сюда. -- Герцог откинул со лба пряди волос. -- Теперь я должен вернуться на посадочную площадку. С минуты на минуту прибудет второй корабль с вещами. -- Разве Хават не может его встретить, мой господин? У тебя такой усталый вид. -- Зуфир занят больше меня. Ты же знаешь, что вся эта планета опутана интригами Харконненов. Кроме того, я должен попытаться уговорить нескольких опытных охотников за спайсом. Они, как тебе известно, имеют право на отъезд при смене правителя, а здешний планетолог, назначенный императором на должность судьи по изменениям, неподкупен. Он разрешит им отъезд, и мы можем потерять около восьмисот опытных работников -- корабль Союза уже стоит наготове. -- Мой господин... -- она замолчала, не смея говорить дальше. -- Да? "Я не смогу применить в отношении него свое умение", -- подумала она. -- Когда ты собираешься обедать? "Она не то хотела сказать", -- подумал он. -- Я поем в офицерской столовой в воздушном порту, -- ответил он. -- Вернусь очень поздно, ты меня не жди. И... я пришлю охранника для Пола. Я хочу, чтобы он присутствовал на нашем стратегическом совещании. Он прочистил горло, как если бы собирался еще что-то сказать, потом молча повернулся и вышел, направляясь к входу, откуда слышался стук опускаемых ящиков. Его голос, уверенный и презрительный, какой всегда был у него при разговоре со слугами, еще раз достиг ее слуха: -- Леди Джессика в большом холле. Немедленно идите к ней! Входная дверь хлопнула. Джессика повернулась и посмотрела на портрет отца Лето, выполненный известным художником Альбом. Старый герцог, по словам Лето, был изображен в костюме матадора, красная накидка была переброшена через его левую руку. Хотя художник запечатлел старого герцога в его зрелые годы, лицо того казалось молодым, едва ли старше лица герцога Лето, и имело такие же ястребиные черты, тот же взгляд серых глаз. Она сжала пальцы в кулаки, прижала их к бедрам и, напряженно глядя на портрет, произнесла, как заклинание: "Черт бы тебя побрал! Черт бы тебя побрал! Черт бы тебя побрал!" -- Что прикажете. Ваше высокородие? Это был женский голос, высокий и тягучий. Джессика резко повернулась и посмотрела на приземистую седовласую женщину в бесформенном платье коричневого цвета. Женщина была такой же морщинистой и бесцветной, как и те, что приветствовали их в порту. Все виденные леди Джессикой туземцы на этой планете были черны и изнурены работой. И все же они сильны и полны жизненной энергии. И, конечно, их глаза без белков полны глубокой темной синевы, скрытые, таинственные глаза. Джессика силой заставила себя отвести от них взгляд. Женщина поклонилась, не сгибая шеи, и произнесла: -- Меня зовут Шадоут Мапес, Ваше высокородие. Что прикажете? -- Вы можете называть меня "моя госпожа", -- сказала Джессика. -- Я не высокородная. Я -- наложница герцога Лето. -- Значит, у него есть еще и жена? -- спросила женщина, поклонившись на свой необычный манер. -- Нет, я единственная... спутница герцога, мать его наследника. Произнеся эту фразу, Джессика внутренне посмеялась над ее высокопарностью. Странный крик послышался с проходящей возле дома дороги. Он повторился: -- Соо-соо-соок! Соо-соо-соок! -- Потом: -- Икут-эй! Икут-эй! -- и снова: -- Соо-соо-соок! -- Что это? -- спросила Джессика. -- Когда мы проезжали по улице, я несколько раз слышала этот крик. -- Это всего лишь продавец воды, моя госпожа. Но Вам не стоит интересоваться такими, как он. Цистерна этого дома вмещает пятьдесят тысяч литров воды, и она всегда полная. -- Она посмотрела на свое платье. -- А вы знаете, моя госпожа, я даже не надела здесь свой стилсьют. -- Она хихикнула. -- И ничего, не умерла. Джессика заколебалась, желая расспросить женщину и не решаясь, поскольку самым важным сейчас было наведение порядка в замке. И все же она обнаружила, что мысль о том, что вода здесь является главным условием здоровья, расстроила ее. -- Мой муж сказал мне о твоем титуле, Шадоут, -- сказала Джессика. -- Я знаю это слово -- оно очень старое. -- Так вы знаете древний язык? -- спросила Мапес, напряженно ожидая ответа. -- Языки -- это то, чему в Бене Гессерит учат прежде всего, -- сказала Джессика. -- Я знаю бхотани джиб, чакобзу, все охотничьи языки... Мапес кивнула: -- Именно так говорит легенда. "Зачем я играю в эту игру?" -- удивилась про себя Джессика. Она читала по лицу Мапес, замечая мельчайшие детали его выражения. -- Я знаю скрытые тайны и пути Великой матери, Мизекес прейа, -- произнесла Джессика на языке чакобза. Мапес попятилась назад, она казалась страшно испуганной. -- Я знаю много всего, -- продолжала Джессика. -- Я знаю, что ты родила детей, но лишилась одного из них, что в страхе ты совершила жестокий поступок и совершишь еще. Я знаю много всего... Мапес в волнении прошептала: -- Я не хотела вас обидеть, моя госпожа! -- Пытаясь найти ответ на мучившие тебя вопросы, ты вспомнила о бытующей на Арраки легенде. Остерегайся же разгадок, которые могут открыться тебе. Я знаю, что ты пришла совершить насилие и за корсажем у тебя оружие. -- Моя госпожа, я... -- Существует отдаленная возможность того, что ты взяла бы мою жизнь. Но делая это, ты бы принесла большие разрушения, чем может вообразить твой дикий страх. Есть вещи худшие, чем смерть даже целого народа. -- Моя госпожа! -- взмолилась Мапес. Она, казалось, была готова упасть на колени. -- Оружие послано тебе в подарок, чтобы ты могла доказать, что можешь быть первой. -- Первой убитой на Арраки из ближайшего окружения герцога Лето? И главным доказательством моей избранности должна явиться моя смерть? -- Джессика ждала и казалась спокойной тем спокойствием, которое делало Бене Гессерит такой странной в борьбе. "Теперь посмотрим, в какую сторону склонится ее решение", -- подумала она. Мапес медленно сунула руку в одежду у ворота и извлекла темный футляр, откуда торчала черная серебряная рукоятка. Она взялась одной рукой за футляр, другой -- за рукоятку и выдернула из футляра молочно-белый клинок, задержав его на весу. Клинок сиял собственным внутренним светом. Он был обоюдоострым, сантиметров двадцати длиной. -- Вам это знакомо, моя госпожа? -- спросила Мапес. Джессика не сомневалась, что видит перед собой криснож, священное оружие Свободных. Она знала о нем только понаслышке, так как -- криснож никогда не вывозился с Арраки на другие планеты. -- Это криснож, -- спокойно сказала она. -- Вы так легко об этом говорите, -- сказала Шадоут. -- Вам известно его назначение? И Джессика подумала: "Все велось к этому вопросу. Вот причина, по которой эта Свободная пошла ко мне в услужение. Мой ответ может ускорить насилие или же..? Она хочет получить от меня ответ о назначении ножа. На языке чакобза она зовется Шадоут. Нож на этом языке называется "Создатель смерти". Она начинает беспокоиться. Я должна ответить теперь же, промедление опаснее неверного ответа". -- Это создатель... -- Эйе-е-е-е! -- завыла Мапес. Это был крик ужаса и радости одновременно. Она так дрожала, что лезвие ножа отбрасывало блики света по всей комнате. Джессика ждала. Она намеревалась добавить древнее слово, но сейчас все чувства воспротивились этому, каждый кусочек ее тела благодаря длительной тренировке ощущал опасность. Ключевым словом было: создатель, создатель, создатель. И все же Мапес держала нож так, как будто хотела пустить его в ход. Джессика сказала: -- Неужели ты думала, что я, зная о тайнах Великой матери, не знаю создателя? Мапес опустила нож: -- Моя госпожа, когда так долго живешь пророчествами, минута свершения наступает, как удар. Джессика подумала о пророчестве. Его цель была достигнута: защитная легенда, когда-то внушенная этим людям, сегодня сослужила свою службу. Она спасла Бене Гессерит. Шадоут убрала нож в ножны. -- Это неустойчивый нож, леди. Держите его всегда на себе. Если он побудет хотя бы неделю вдали от плоти, то начнет распадаться. Он ваш, пока вы живы. Джессика протянула правую руку, продолжая рискованную игру. -- Мапес, ты вложила клинок в ножны неокровавленным? Шадоут в смятении уронила ножны в руки Джессики и, рванув на груди платье, воскликнула: -- Возьми воду из моей жизни! Джессика выхватила нож из ножен и направила лезвие на Шадоут, увидев страх в ее глазах. -- Может, на нем яд? Она протянула руку и сделала царапину над левой грудью Мапес. Кровь появилась и тотчас же пропала. "Сверхбыстрая коагуляция, -- подумала Джессика. -- Влагозадерживающая мутация!" Она убрала нож в ножны и сказала: -- Застегни платье, Шадоут. Та, дрожа, повиновалась. Ее глаза, лишенные белков, завороженно смотрели на Джессику. -- Вы наша, -- пробормотала она. -- Вы та самая... От двери снова донесся шум разгрузки. Мапес быстро схватила нож и сунула его Джессике за корсаж. -- Тот, кто видел нож, должен быть очищен или заклеймен! -- прошептала она. -- Вы знаете это, моя госпожа. "Теперь я это знаю", -- подумала Джессика. Шадоут привела себя в порядок и сказала: -- Неочищенные, видевшие криснож, не смогут покинуть Арраки живыми. Никогда не забывайте об этом, моя госпожа. Вы прошли проверку крисножом. Теперь все должно идти своим чередом. Спешить нельзя. -- Она посмотрела на груды ящиков. -- А сейчас у нас здесь много работы. Джессика колебалась. "Все должно идти своим чередом" -- это было специфическое выражение из набора магических формул Миссионерии протективы. "Приход Преподобной матери освободит тебя". -- "Но я и есть Преподобная мать", -- подумала Джессика. Более того, Великая мать! Они вырастили ее здесь! Шадоут деловито спросила: -- С чего мне начать, моя госпожа? Джессика инстинктивно почувствовала, что нужно взять обыденный тон. Она сказала: -- Это портрет старого герцога, его следует повесить на стену в обеденной зале. Напротив него должна висеть голова быка. Шадоут подошла ближе. -- Это, верно, было огромное животное, если у него такая голова, -- сказала она. -- Вначале ее нужно почистить, моя госпожа? -- Нет. -- Но к ее рогам пристала грязь! -- Это не грязь, Шадоут. Это кровь старого герцога. Рога были покрыты прозрачным фиксатором через час после того, как бык убил его. Шадоут выпрямилась. -- Вот как? -- Это всего лишь кровь, -- сказала Джессика. -- Старая кровь. А теперь помоги мне это повесить. Такое тяжело видеть. -- Неужели вы думаете, что вид крови может меня встревожить? -- спросила Шадоут. -- Я из пустыни и видела достаточно крови. -- Я... знаю, -- сказала Джессика. -- И часть ее была моей собственной -- Шадоут внимательно посмотрела на Джессику. -- Та, что вы только что пролили, сделав маленькую царапинку, -- сущая ерунда. -- Ты бы хотела, чтобы я разрезала глубже? -- О, нет! Тогда бы через порез стала испаряться вода моего тела. Вы все сделали верно. И Джессика, отмечающая изменения интонации, почувствовала, какой серьезной она стала при слове "вода". И снова чувство тоски охватило ее при мысли, насколько велика сила воды на Арраки. -- На какую сторону мне повесить каждую из этих игрушек? "А она практична, эта Шадоут", -- подумала Джессика и сказала: -- Решай сама. Это неважно. -- Как скажете, моя госпожа. -- Шадоут наклонилась и стала освобождать голову от упаковки. -- Так ты убила старого герцога? -- пропела она. -- Помочь тебе? -- спросила Джессика. -- Я справлюсь, моя госпожа. "Да, она справится", -- подумала Джессика. Это свойство всех Свободных -- справляться во что бы то ни стало. Джессика почувствовала ножны под корсажем и подумала о долгой цепи делений той Бене Гессерит, что оставила здесь одно из своих звеньев. Благодаря ее деятельности она пережила сегодня смертельный кризис. "Спешить нельзя", -- сказала Шадоут. И все же в этом месте чувствовалась какая-то торопливость, наполнявшая Джессику дурным предчувствием. Бене Гессерит знала, что от него не избавят ни старания Миссионерии протективы, ни самая тщательная проверка Хавата. -- Когда все повесишь, начинай распаковывать ящики, -- распорядилась Джессика, -- у одного из грузчиков, работающих у входа, есть ключи, и он знает, как раскладывать вещи Возьми у него ключи и список вещей Если у тебя появятся вопросы, я буду в южном крыле. -- Как прикажете, моя госпожа, -- ответила Шадоут. Джессика повернулась и пошла, думая про себя может быть, Хават и считает эту резиденцию безопасной, но я чувствую, что здесь что-то не так. Ее охватило непреодолимое желание видеть сына Она пошла к сводчатому проходу, ведущему к обеденной зале и семейному крылу. Она шла все быстрее и быстрее, потом побежала. После ее ухода Шадоут прекратила разворачивать бычью голову и, глядя Джессике вслед, прошептала: -- Она действительно одна из них Бедняжка. x x x Уйе! Уйе! Миллиона смертей не было достаточно для Уйе! Принцесса Ирулэн. История детства Муаддиба. Дверь была открыта Джессика вошла в нее и оказалась в комнате с темными стенами Слева от нее стояла низкая тахта с верхом из кожи, два пустых книжных шкафа, висела запыленная бутыль с водой Справа, закрывая другую дверь, возвышалось еще несколько пустых шкафов, письменный стол с Каладана и три стула У окна, как раз напротив двери, стоял спиной к ней доктор Уйе и внимательно смотрел на разворачивающуюся перед ним картину. Джессика сделала вперед еще один неслышный шаг. Она увидела, что одежда Уйе помята, а с правого бока испачкана чем-то белым. Со стороны он казался бесплотным в своих широких одеяниях, марионеткой, застывшей в ожидании того момента, когда хозяин дернет его за веревочку Лишь квадрат головы с черными длинными волосами, схваченными серебряным кольцом школы Сак, казался живым. Она еще раз оглядела комнату и не увидела в ней никаких следов присутствия сына. Но дверь справа от нее, она это точно знала, вела в маленькую спальню, занять которую Пол выразил самое горячее желание. -- Добрый день, доктор Уйе, -- поздоровалась Джессика. -- Где Пол? Он кивнул, не поворачивая головы, словно тот, кого он приветствовал, находился где-то за окном, и, не оглядываясь, сказал: -- Ваш сын ушел. Я отослал его немного отдохнуть. -- Он будто очнулся и стал смущенно теребить рукой усы, свисавшие на пунцовые губы. -- Простите, госпожа, мою невнимательность: я задумался, и мысли унесли меня далеко. Она улыбнулась и протянула ему руку. В какое-то мгновение ей показалось, что он упадет сейчас на колени. -- Веллингтон, пожалуйста. -- Как мне вас называть?.. Я... -- Мы знаем друг друга шесть лет, -- сказала она. -- Формальности между нами давно излишни. Уйе, через силу улыбнувшись, подумал про себя. "Кажется, сработало Теперь она будет объяснять все странности в моем поведении моим замешательством Она не станет доискиваться более глубоких причин, считая, что ответ уже известен". -- Боюсь, что я был с вами фамильярен, -- еще раз извинился он. -- Когда я чувствую к вам особую жалость, я думаю о вас, как о Джессике. -- Чувствуете жалость? Почему? Уйе пожал плечами. Уже давно он понял, что Джессика не наделена таким даром различать правду, как его Ванна И все же он всегда, когда это было возможно, был правдив в разговоре с Джессикой. Так было безопаснее. -- Вы видели это место, моя... Джессика -- Споткнувшись на ее имени, он продолжал: -- Такое бесплодное... после Каладана. А люди! Эти городские женщины, мимо которых мы проезжали, прячутся под своими покрывалами. И как они на нас смотрели! Она приложила руки к груди и ощутила присутствие крисножа с лезвием, выточенным, если верить слухам, из зуба песчаного червя. -- Мы им чужие -- разные люди, разные обычаи Они знали только Харконненов. Она посмотрела мимо него в окно. -- На что вы так пристально смотрели? Он отвернулся. -- На людей. Джессика подошла к Уйе и увидела участок перед домом, к которому было приковано его внимание Там, выстроившись в ряд, росли двадцать пальм, и земля вокруг них была ровной и бесплодной Живая изгородь отделяла их от дороги, по которой шли люди в балахонах. Джессика почувствовала слабую вибрацию между нею и людьми -- домашнее защитное поле -- и продолжала следить за дорогой, удивляясь тому, что доктор нашел их такими занимательными. Появились прохожие -- и она приложила ладони к щекам. Как проходящие смотрели на пальмовые деревья! В их глазах была зависть, даже ненависть и в то же время в них отражалась надежда. -- Вы знаете, о чем они думают? -- спросил Уйе. -- Чтение мыслей ваша специальность, -- сказала она. -- Их мыслей, -- возразил он. -- Они смотрят на эти деревья и думают: "Это сто нас!". Вот что они думают. Она удивленно посмотрела на него и нахмурилась: -- Почему? -- Таков рацион пальм, -- сказал он. -- Одна пальма требует сорок литров воды в день. Человеку же нужно только восемь. Значит, одна пальма равняется пяти людям, а двадцать пальм -- ста. -- Но некоторые из этих людей смотрят на нас с надеждой. -- Они надеются на то, что пальмы могут погибнуть. -- Вы слишком пессимистичны, -- сказала она. -- Впрочем, надежда и опасность неразлучные спутники. Спайс мог бы дать нам богатство, а обладая им, мы смогли бы превратить этот мир в цветущий край. И она рассмеялась про себя "Кто я такая, чтобы убеждать?" Ее хрупкая веселость быстро исчезла. -- Рисковать, однако, опасно, -- добавила ома. Уйе отвернулся, пряча от Джессики свое лицо. Ну почему, почему он не может возненавидеть этих людей? Почему он любит их? Своими манерами и многим другим -- нежностью, мягкостью, преданностью -- Джессика напоминала ему Ванну. И в то же время именно их сходство ожесточало его, укрепляло его решимость. Жестокости Харконненов в отношении его Ванны должен быть положен конец -- она не должна умереть. И он, он должен сделать все, чтобы уверить себя в том, что освобождение Ванны станет возможным только благодаря принятому им решению. -- Не беспокойся за нас. Веллингтон. Это наши трудности, но не твои. Она думает, что я беспокоюсь о ней. Он заморгал, пряча слезы. Конечно, это так. Но я должен держаться, пока этот черный барон не воплотил в жизнь свои черные замыслы, и воспользоваться моим единственным шансом -- поразить его там, где кроется его единственная слабость: в момент его тайного злорадства! Он вздохнул. -- Я не побеспокою Пола, если взгляну на него? -- спросила Джессика. -- Нет, нет... -- Он хорошо переносит перемену климата? -- Нормально. Он, конечно, устал, взволнован, но какой пятнадцатилетний мальчик не был бы взволнован при подобных обстоятельствах?? -- Он подошел к двери и открыл ее. -- Пол здесь. Следуя за Уйе, Джессика вошла в затемненную комнату. Пол лежал на узкой кровати, вытянув одну руку вдоль легкого одеяла, а другую подложив под щеку. Из-за опущенных на окнах штор лицо мальчика находилось в тени. Джессика смотрела на своего сына, и его овальное лицо казалось ей собственным. Но волосы у него были, как у герцога, -- угольно черные и жесткие. Глаза прятались за длинными ресницами. Джессика улыбнулась, чувствуя, как возвращаются ее страхи Ее вдруг поразила мысль о генетических чертах в облике сына: глаза и овал лица он взял у нее, своей матери, но в его облике чувствовалось что-то резкое, угловатое -- то, что обычно не свойственно детству Это он унаследовал от отца. Она думала о чертах мальчика как о результате отбора собранных наугад частиц. Ей захотелось встать на колени возле кровати сына и взять его за руку, но делать это в присутствии Уйе было неудобно. Она вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. Уйе отвернулся к окну, он был не в состоянии наблюдать за тем, как Джессика смотрела на своего сына. "Почему Ванна так и не подарила мне ребенка? -- спросил он себя. Как доктор, он знал, что для этого не было никаких физиологических причин. -- Может быть, ограничения были наложены Бене Гессерит? Может быть, она не могла служить различным целям? Что же это было? Она ведь любила меня..." Впервые к нему пришла мысль о том, что он мог бы стать частью жизненного процесса, более сложного и запутанного, чем может себе вообразить. Джессика встала рядом с доктором: -- Какая восхитительная непринужденность есть в детском сне! Тот механически ответил. -- Если бы взрослые могли так расслабляться... -- Да. -- Когда мы это теряем... Джессика, хотя и обратила внимание на странный тон доктора, не дала себе труда задуматься над смыслом того, что он хотел сказать Он не закончил фразы. Ее мысли все еще были заняты Полом, трудностями его учебы здесь, изменениями в его жизни, которая должна стать новой, совсем непохожей на ту, что она когда-то планировала для него. -- Мы действительно кое-что теряем, -- сказала она. Она посмотрела вправо побитые ветром кусты, тусклая зелень покрытых пылью листьев, сухие колючие ветки Над кустами -- необычно темное небо. И даже арраки некое солнце не согревало ни душу, ни тело Его холодный серебристый свет был странно похож на тот блеск, которым отливал криснож, спрятанный у нее на груди. -- Это небо такое темное, -- вздохнула она. -- Видимо, это объясняется отсутствием влаги. Вода! О чем бы здесь ни заговорили, все упирается в недостаток воды! -- Это древняя тайна Арраки, -- сказал Уйе. -- Почему ее здесь так мало? Здесь есть вулканические скалы, есть источники энергии, которые я могу назвать Есть полярные льды Говорят, что в пустыне бурить нельзя -- штормы и песчаные бури разрушат оборудование быстрее, чем оно будет установлено К тому же существует опасность стать добычей червей. Во всяком случае, воды здесь никогда не находили. Но тайна, истинная тайна, Веллингтон, заключается в родниках, которые пробиваются здесь наверх, образуя водоемы. Вы читали об этом? -- Вначале струя, бьющая из-под земли, потом ничего, -- ответил он меланхолически. -- Но в этом и заключается тайна, Веллингтон! Вода здесь была. Она исчезла и больше никогда не появлялась. Но каждый новый родник ведет себя совершенно одинаково: сначала появляется струйка воды, потом она иссякает. Неужели это никого не заинтересовало? -- Это любопытно, -- сказал он. -- Вы предполагаете какое-то влияние? А что показал анализ глубинных образцов породы? -- Что он мог показать? Остатки вымерших растений, каких-то животных... Кто может это распознать? -- Она повернулась спиной к склону. -- Вода останавливается, значит, ее что-то задерживает. Я так считаю. -- Возможно, причина известна, -- сказал он. -- Харконнены не случайно скрывают много источников информации об Арраки. -- И потом есть еще влага атмосферы. Ее, конечно, немного, но все же она есть. Это главный источник воды, и она задерживается различными приспособлениями. Откуда она берется? -- С полюсов. -- Холодный воздух приносит мало влаги, Веллингтон. Харконнены скрывают много фактов, требующих тщательного рассмотрения, и не все они напрямую связаны со спайсом. -- Мы действительно находимся по ту сторону тайны Харконненов, -- сказал он. -- Возможно, мы... -- Он прервал себя, заметив, что она напряженно смотрит на него. -- Что-то не так? -- То, как вы произнесли слово "Харконнен", -- сказала она. -- Даже голос моего герцога не таит в себе столько злобы, когда он произносит это ненавистное имя. Я не знала, что у вас есть причины ненавидеть их, Веллингтон. "Великая мать! -- подумал он. -- Я возбудил в ней подозрения. Теперь мне придется пустить в ход один из трех трюков, которым меня научила моя Ванна. Есть лишь одно решение -- раскрыть ту часть правды, которую можно раскрыть". -- Вы же знаете, что моя жена, моя Ванна... -- Ком, вставший в его горле, мешал ему говорить. -- Они... -- Слова не шли. Он закрыл глаза и стоял так до тех пор, пока женская рука не коснулась мягко его ладони. -- Простите меня, -- сказала Джессика, -- я не хотела бередить старую рану. И она подумала: "Эти животные! Его жена явно была Бене Гессерит. И Харконнены, судя по всему, убили ее Еще одна бедная жертва, занесенная на Арраки ветром мщения". -- Простите меня, я не могу об этом говорить. -- Уйе открыл глаза, стараясь придать своему лицу скорбное выражение. Это, по крайней мере, было ему нетрудно. Джессика изучающе смотрела на доктора: темный блеск миндалевидных глаз, квадратный подбородок, преждевременные морщины... Джессику охватила глубокая жалость к нему. -- Веллингтон, я очень сожалею, что мы привезли вас в это опасное место, -- сказала она. -- Я приехал сюда по своей воле, -- вздохнул он, и это тоже было правдой. -- Но эта планета -- ловушка Харконненов. Вы должны это знать. -- Чтобы поймать герцога Лето, нужно нечто большее, нежели ловушка, -- сказал он, и это тоже было правдой. "Возможно, мне следовало бы быть более откровенной с ним, -- подумала она. -- Он блестящий тактик". -- Мы с корнем вырваны из своей почвы, -- вздохнул он. -- Вот почему нам так трудно. -- Зато очень легко погубить вырванное с корнем растение, -- подхватила она. -- Особенно, если оно пересажено на враждебную почву. -- Вы уверены в том, что почва враждебная? -- Когда станет известно, какое количество людей привез с собой герцог Лето, начнется водный бунт, который прекратится только тогда, когда люди узнают, что мы установили новые водяные установки. -- Здесь есть ровно столько воды, сколько нужно для поддержания человеческой жизни, -- сказал он. -- Люди знают, чт