Режица, чтобы в содружестве с латышскими войсками драться против большевиков -- нам помешали. Правительство Ульманиса решило заключить преступный мир с большевиками, и тогда ручьи крови полились снова бы в латвийском краю. Что произошло с нами, если бы мы оставили у себя в тылу Ульманиса, с его необузданной политикой и действиями, направленные во вред общему русскому делу? Не обеспечив себе тыл и не закрепив его, наша армия попала бы под удар в спину со стороны тех, кто шел на дружбу и примирение с большевиками. Поэтому, устраняя враждебную русскому делу власть Ульманиса, мы этим самым приводим сознание народных латышских масс к необходимому просветлению и убеждению, что мы и они -- одно, что латышский край и Россия своим историческим прошлым неразрывно связаны между собой на всю жизнь. Во имя нашей Родины мы, добровольцы, горячо и искренне любящие ее, не имеем нравственного права допустить латышский народ до того тяжелого заблуждения, в которое его повергает Ульманис со своими соратниками. Надо не забывать, что Россия, скрепляясь с востока, севера и юга, скрепляется и отсюда, с запада. Мы борцы за ее спасение и возрождение, за начало ее объединения в одно целое и великое отсюда, с запада. И все, кто идет в наши ряды, должны стать нашими друзьями. Если им дорого спасение нашей истерзанной России -- мы вдвойне и глубоко благодарны им. Я не раз указывал на то, что руку дружбы и благодарности мы протягиваем всем, кто разделяет наши цели и задачи -- пусть то будет француз, немец, англичанин и т. д. Еще раз призываю всех чинов армии к служебной корректности и сдержанности, во имя идеи спасения России -- и к дружелюбному отношению к мирному населению латышского края, ибо интересы латышского народы не могут быть никем нарушены. Я требую, чтобы все офицеры и солдаты моей армии глубоко прониклись моим призывом. Вера в светлое будущее России всегда должна быть с нами, и тогда мы сделаем. Момент, когда мы пойдем смело и бодро вперед, опрокидывая все козни и хитросплетения наших врагов -- близок. С нами Бог и крестная сила. Подлинник подписал: командующий армией полковник князь Авалов С подлинным верно: начальник штаба полковник (подпись) Копия 92. Рапорт разведывательного отдела штаба XI Западного добровольческого корпуса 8 ноября 1919 года, г. Шавли No 1177 Секретно Начальнику штаба Рапорт Принимая во внимание сложившуюся обстановку, благодаря которой мы являемся чуть ли не в полной зависимости от немцев, замкнутость немецких руководящих инстанций, граничащую подчас с явным нежеланием ставить нас в известность в вопросах, непосредственно нас касающихся, выдвинула[сь] необходимость по мере возможности освещать агентурным путем настроение, планы и дальнейшие намерения не только противника, но и наших немецких войск129. За истекший месяц работы моей в этом направлении с полной ясностью определилось стремление перешедших к нам немцев только и исключительно к личному благополучию и самой беззастенчивой наживе, не считаясь [со] способами. Будучи обречены у себя на родине [на] безработицу и голод, немцы толпами поступают к нам в надежде на сытое и обеспеченное существование. Первое время все обстояло благополучно, т[ак] к[ак] питанием и деньгами люди были обеспечены. Ныне, с наступлением кризиса, настроение упало. Полная неопределенность будущего, уход на родину немецких частей и вместе с ними и всех тех мелких удобств, которыми так умело окружают себя немцы, возможность полного отсутствия сообщения с Германией, невыясненное положение жел[езных] дорог, уход полевой почты и ропот среди остающихся немцев, голоса эти раздаются не только из солдатской среды. Я был лично свидетелем, когда немецкий офицер в присутствии офицеров и солдат много и горячо говорил на тему бессмыслицы дальнейшего пребывания здесь. Выпуск новых денег окончательно подорвал веру в дело и с ней и желание дальнейшей работы. Для избежания возникновения самых нежелательных последствий необходимо как можно скорее и яснее объявить 1) положение жел[езных] дорог, 2) озаботиться устройством почты, 3) решить денежный вопрос. Неясность этих вопросов служит нескончаемым источником всевозможных слухов, дает обильную почву для агитации неблагонадежным элементам, и при дальнейшей неопределенности в этом отношении мы в самом ближайшем времени можем очутиться среди толпы взбунтовавшихся солдат, которые не будут выбирать средства для улучшения своего положения. Ротмистр (подпись) Копия 93. Приказ Бермонта-Авалова по Западной добровольческой армии 8 ноября 1919 г., г. Митава. No 74 Не подлежит оглашению Оперативная сводка за 2 и 3 ноября 1919 года В течение 2 ноября без перемен. 3 ноября противник130 около 5 часов утра начал обстрел судовой артиллерией района севернее Торенсберга и района устья реки Аа. Под прикрытием этого огня, веденного очень энергично, около 6 часов утра противником была произведена попытка высадиться в район Маиоренгоф, с катером, за которым следовал транспорт. Попытка эта, благодаря доблестным действиям наших частей, была отбита, причем в дружном отражении противника принимали даже участие телефонисты. Потерпев неудачу, противник произвел вторую попытку высадиться в районе Дуббельн, но, встреченный нашими частями, принужден был уйти в море. Около 8 часов утра была произведена третья попытка высадиться у Каугерн, причем небольшим частям противника удалось высадиться к западу от Каугерна. Энергичными ударами сосредоточенных наших славных частей все высадившиеся части были сброшены в море, причем огнем наших пулеметов, действовавших с дистанции 100 метров, противнику нанесены огромные потери. Катера и суда поспешно ушли в северо-восточном направлении. Нами захвачены лодки и оружие. Во время указанных действий гидроплан пытался снизиться у Маиоренгофа, но был подбит нашим огнем и на буксире уведен противником. Одновременно с попытками произвести десант на побережье, противник перешел в наступление со стороны Усть-Двинска, заставив в течение дня отойти несколько назад левый фланг нашего расположения. На этом участке бой продолжается. На побережье в течение дня было спокойно. В районе Фридрихштадта наши войска в направлении станции Даудзевас остановили предпринятое противником наступление. В районе Тальсена спокойно, наши части успешно продолжают очистку этого района от банд, грабящих население...131 Копия 94. Неизвестное лицо -- Бермонту-Авалову Ваше Превосходительство, Разрешите довести до Вашего сведения, что марки, благодаря всевозможным обыскам, арестам и общей медленности в их заготовлении, фактически не могли быть своевременно высланы на фронт. Кроме того, предприниматель, согласно договора, имеет право на продажу известной части в свою пользу -- в этом его выгода и объяснение всего соглашения. Тем не менее, я настаивал на отправке марок во что бы то ни стало, но из этого, к сожалению, ничего не вышло. Даже столь небольшого количества как 260 000 шт[ук] не удается отправить с кап[итаном] Гершельманом из-за риска конфискации и ареста лиц, их везущих. Все разговоры о том, что мы тут занимаемся продажей марок, в лучшем случае заблуждение, в худшем -- клевета. Все марки в количестве 9-10 млн шт[ук] пребывают опечатанными. Разрешение вопроса о них -- часть общего вопроса, разрешаемого комиссией. Кроме того, приняты меры к получению их другими путями. Андрей Константинович [Реммер] уполномочил полковника Суворова принять марки по снятию ареста. Теперь Андрей Константинович, согласно Вашему приказанию, сложил с себя полномочия и финансовыми вопросами не ведает. Созданное им грандиозное дело рухнуло, но не по его вине. Он и все, кто вместе с ним работали, честно и самоотверженно шли к определенной цели -- сделать все, дабы жила Западная армия, в то время как другие мешали этому, очевидно по недомыслию. Марочное дело, как исключительно выгодное для армии, как крупный фискальный источник гербового, почтового и как налога на роскошь сбора, кроме того, доходов, которые могут быть от продажи марок за границу коллекционерам, и, наконец, синдикат, образованный А.К. [Реммером], разве все это не решение задачи, хотя бы даже все эти дела временно переживали кризис, как и все наше дело. До сих пор я Вам ничего не писал, так как обо всем Вам докладывал Андрей Константинович. Теперь разрешу Вам донести, что фон [...]132 работает с нашей стороны в междусоюзной комиссии и, как владеющий двумя языками, он оказывает влияние отдельно на каждого члена комиссии и достигает результатов как в отношении признания Вас командующим, так и в финансовых вопросах. Кроме того, как русский представитель в комиссии работает А.И. Гучков, который находится под влиянием нашего офицера, друга Алексеева133, мичмана Клейбер[а]. Прапорщик Емельянов, командированный в Берлин для дачи концертов, таковых давать не может, но обещает половину своих заработков от выступлений жертвовать в пользу армии. Относительно себя доложу, что я жду освобождения опечатанных марок вместе с полковником Суворовым для сдачи таковых уполномоченным от Вас приемщикам. Неудача, постигшая Андрея Константиновича, естественно отражается на всех его подчиненных. Про всех говорят невероятные гадости и всеми силами стараются смешать с грязью. Что касается меня, то к такой оценке людей я уже привык, но тем не менее слишком все тяжело и подло. Если Вы хотя бы одну секунду поверили, я прошу Вас потребовать от меня официального отчета в каждом шагу своих действий, хотя бы даже я был лишь исполнителем полученных приказаний своего начальника, так как каждый из нас самоотверженно работал во имя Ваше, во имя полковника Бермонта, создавшего Западную армию из хаоса, лжи и подлости одних и благородства и чести других. От всей души желаю Вам всего наилучшего. Глубоко уверен, что Вам никакие препятствия не страшны, что Вы все победите и уже победили. Уважающий Вас, поручик [...]134 Копия 95. К.К. Пален -- Бермонту-Авалову 8 ноября 1919 года Глубокоуважаемый Павел Михайлович, Я только что узнал о том, что у Вас был какой-то ротмистр Майзель, предлагая привести отряд. Меня просил Позен передать Вам, что Майзель не ротмистр и известен как аферист, продающий полякам немецкое оружие. Чтобы получить его из складов, он хочет предъявить от Зап[адной] армии свидетельства. Позен советовал его арестовать здесь и произвести у него обыск. У него еше два помощника, выдающиеся за офицеров -- все это мошенники. Пишу Вам в постели, извините почерк. Крепко жму Вашу руку, искренне преданный Вам Константин Пален 96. Политическое донесение Бермонту-Авалову из Берлина 11 ноября 1919 года На основании обысков в Военном отделе Западной армии в г[ороде] Берлине был арестован казначей отдела Зальман, просидевший в Моабитской тюрьме 14 суток. Кратковременному аресту были подвергнуты кроме того: бар[он] Кнорринг, корнет Бодин, подпоруч[ик] Розенвальд, поруч[ик] Зиверт. Усиленно разыскиваются кап[итан] Непорожный и ротм[истр] Гершельман. Обыски и аресты исходили в первое время от абвер-команд135, затем были переданы в ведение фремденполицей136, наконец, комендантуре г[орода] Берлина, во главе которой стоит майор Каупиш. Каупишу поручено ведать всеми делами, касающимися вербовки, доставки оружия в Западн[ую] армию и т.д. Его помощником назначен г[осподи]н Феллехнер. По слухам, междусоюзническая прибалтийская комиссия с ген[ералом] Нисселем137 во главе не поедет в Митаву, а собирается остановится в г[ороде] Мемеле, взяв для собственной защиты пулеметы. Граф Ребиндер передает междусоюзной комиссии список лиц, вредных, по его мнению, для намерений Антанты в Прибалтике. В список вошли: барон Кнорринг, кап[итан] Непорожный, ротм[истр] Гершельман, шт[абс]-ротм[истр] бар[он] Нольде, корнет Бодин 1-й и 2-ой, корн[ет] Карпов, поруч[ик] Зиверт. Шт[абс]-ротмистр[...]138 Копия 97. Реммер -- Бермонту-Авалову Дорогой и горячо любимый князь Павел Михайлович, Твой граф Пален не мог бы никогда примириться с обстоятельством, когда при тебе находился бы человек, который смел бы свое суждение иметь и тем самым возражал бы на политику, проводимую графом, с исключительными видами господ прибалтийцев. Когда в Берлине я поднял на заседании в начале августа вопрос о персональной унии прибалтийских баронов с Германией, то барон Пилар позеленел от злости и вынужден был сознаться, что действительно нет акта, уничтожающего унию, но что якобы уния эта автоматически не существует, так как не существует старая Германия. На мой вопрос "а что если Германия вернется к старому строю, то в этом случае как бароны поступят в исполнение подписанного ими акта об унии с Германией?" -- Пилар в гневе возразил: я не понимаю, для чего г[осподин] Реммер поднимает такие вопросы, которые ничего общего с нашим делом не имеют. Вот с какого именно времени все баронство страшно вооружилось против меня и главным образом направило все усилия к тому, чтобы аннулировать то доверие, которое ты имел ко мне. Много было потрачено ими энергии и трудов и так как возможность достачи Реммером миллионов для тебя возвеличила бы Реммера и низвела бы все их интриги на нет, пошли на гадкое дело и на третий день пребывания Палена в Берлине было сообщено делегации от синдиката, что Реммер аферист, что доверенности от него отобраны и что с Реммером никаких дел делать не следует. На немцев это подействовало ужасно. Все это под присягой готовы подтвердить сами предложившие мне услуги: В.М. Поппе, Лев Андреевич Лаутман, и, когда будет нужно, это заявят и сами члены синдиката. 6 ноября бар[он] Кнорринг прислал мне письмо твое от 28 октября, в котором ты предлагаешь мне ввиду отсутствия реальных результатов прекратить действия по полученным мною доверенностям, 7-го вечером Поппе от моего имени заявил представителю твоему барону Кноррингу, что, согласно полученного твоего письма, Реммер прекратил всякую деятельность финансирования твоего дела. Кнорринг бесконечно обрадовался и начал упрашивать В.М. Поппе, что в устранении Реммера от дел он, барон Кнорринг, решительно ни при чем, что это Пален, которого он, Кнорринг, не оправдывает. Со своей стороны Кнорринг заявил, что действительно Реммер слишком верил в хороший исход дела и это, якобы, погубило все дело. С таким выводом могут выступать только или безумные, или злонамеренные. Но теперь поздно все это трактовать. К делу. Так как официально я не могу тебе помочь, я тебе помогу неофициально без всяких доверенностей. Люди, которые меня за это время узнали, желают идти со мною в частное предприятие, которое даст тебе постоянную поддержку деньгами. Но только тебе лично, а не Палену и Ко. В тебе определенно видят вождя армии против большевиков и тебе одному доверяют, в остальных видят лишь реакционеров, стремящихся только к одному -- возврату к основам унии, к милитаризму, к абсолютизму. Вчера был вызван для дачи объяснений к генералу Нисселю. Генерал Ниссель -- глава миссии, которую послала Антанта разобрать прибалтийское дело. Я подробно изложил генералу Нисселю, хорошо говорящуму по-русски, что ты с самого начала и до настоящей минуты только о том и думаешь, чтобы идти на большевиков, помочь Деникину и Юденичу. Сказал, что может быть в Прибалтике и есть какое-нибудь гнездо контрреволюционеров Германии, о перехваченных письмах которого говорит Антанта, но что с этим гнездом у тебя ничего общего нет. План генерала Нисселя заключается в том, чтобы твоя армия пошла на соединение с Юденичем, а немцы чтобы ушли в Германию. Генерал спросил меня: нам известно, что вы друг Бермонта, так скажите, как Бермонт отнесется к такому единственному положению. Я ответил: командующий наш имеет лишь одну единственную цель: освободить страдающую Родину от воров и грабителей в лице Троцких139, Лениных и проч[ей] сволочи. Само собою разумеется, что никакого отношения к восстановлению или контрреволюции в Германии командующий не имеет и если бы обнаружил что-либо подобное, то самым решительным образом пресек [бы] всякую деятельность в этом направлении. Впечатление мое от допроса меня французами таково, что Антанта решительно не знает выхода из положения и совершенно бессильна что-либо физически провести, кроме застращивании. Но у нее большой козырь в надежде взять измором тебя и, главным образом, немцев, чего надеются достигнуть при содействии Носке, видящего сегодня во всей прибалтийской политике организацию роялистов с баронами. Я категорически заявил генералу Нисселю, что если он даст тебе средства -- ты немедленно выступишь на фронт против большевиков, из чего сразу будет видно, в каком направлении ты желаешь действовать. Когда и Нисселю я заявил, что я частный человек, то он очень начал просить помочь ему разобраться во всем этом деле. Я ему ответил: единственно, что поможет делу -- это если генерал Ниссель, говорящий по-русски, обо всем переговорит сам с нашим командующим. Без всяких посредников, без всяких переводчиков. Вот что единственно может привести к самым лучшим результатам. Генерал Ниссель через два дня уезжает на фронт и постарается обо всем переговорить с тобою. Целую крепко и храни тебя Господь Бог. Твой навсегда А. Реммер Берлин, 11 ноября 1919 года При первой возможности еду с Поппе в Митаву. 98. Гучков -- Бермонту-Авалову 11 ноября 1919 года Многоуважаемый Павел Михайлович, Вместе в к[омис]сией междусоюзнической, которая едет для урегулирования дел в Балтике, отправляется мой старый и добрый знакомый бар[он] Корф. Очень рекомендую Вашему вниманию его, как человека отлично осведомленного, вполне надежного и, кроме того, имеющего связи со штабом адм[ирала] Колчака. С глубоким уважением (А. Гучков) Берлин, Копия 99. Донесение корнета Б.Э. Коскупа Бермонту-Авалову 13 ноября 1919 года Доношу, что с[его] ч[исла] мною получено донесение из Кенигсберга, от 12 с[его] м[есяца] (время отправки 6 час. 40 мин. вечера) следующего содержания: "У меня сложилось впечатление, что комиссия боится неприятностей вне границы; она прибудет в Тильзит в четверг, где временно остановится. Следует сообщить через адъютанта, посредством собственноручного письма, о приглашении комиссии сюда и гарантировании полной безопасности, и что командующий неотлучим. В крайнем случае встреча в Шаулен (Шавли) полезна. Мое впечатление, что поездка в Тильзит каких-либо начальников и депутаций грубая ошибка, так же и не следует касаться вопроса о колонизации". С подлинным верно: Корнет бар[он] Коскуль Копия 100. Директива германского комиссара при межсоюзной комиссии по прибалтийским делам вице-адмирала Гопмана командиру Железной дивизии [Ранее 14 ноября 1919 года] Командиру Железной дивизии Митава Для дальнейшей передачи командирам всех самостоятельных германских корпусов: по желанию межсоюзной комиссии по прибалтийским делам, Вы сим получаете приказание от германского имперского правительства прибыть на совещание в пятницу 14 ноября 1919 г. в гор[од] Тильзит. Гарантируется неприкосновенность личности и возвращение к Вашим частям. Ответ, когда прибудете, в ген[еральное] командование VI Резервного корпуса, на мое имя, а также к сведению Жел[езной] дивизии от Ген[ерального] командования] VI Рез[ервного] корпуса и 8-му воен[ному] управлению ж[елезных] д[орог] по поручению германского имперского правительства. Германский комиссар при межсоюзной комиссии по прибалтийским делам вице-адмирал Гопман140 Копия 101. Директива Гопмана командованию Западной добровольческой армии [Ранее 14 ноября 1919] Русской Западной армии Митава Согласно ходатайству председателя межсоюзной комиссии французского генерала Нисселя по прибалтийским делам, сим приглашаю начальника генерального штаба Западной армии, а также командиров самостоятельных корпусов прибыть на совещание с межсоюзной комиссией в Тильзит и прошу указать мне время прибытия по телеграфу в Генеральное командование VI Резервного корпуса в Тильзите. Гарантируется неприкосновенность личности и возвращение в Прибалтику германским правительством. Гопман, Вице-адмирал и герм[анский] комиссар по прибалтийским делам при межсоюзной комиссии. 102. Рапорт ротмистра Аничкова Бермонту-Авалову Тильзит, 15 ноября 1919 года Обер-офицер для поручений при начальнике в[оенно]-походной канцелярии командующего Западной добровольческой армией ротмистр Аничков 14 вечером я прибыл в Тильзит. Нам стало известно, еще в дороге, что союзная комиссия уехала в Ковно. Сегодня утром мы узнали, что здесь находится еще одна миссия генерала Викцент[а], которая будет контролировать границу. Я немедленно явился к генералу, был принят самым любезным образом, причем генерал заверил меня, что генерал Ниссель будет очень рад прикомандированию к нему русских офицеров Западной армии. Генерал познакомил меня с остававшимися в Тильзите офицерами Нисселя. Из переговоров с ними видно, что миссия хочет ехать в Митаву, но боится враждебных выступлений со стороны немецких солдат армии. После многих заверений в дружественном к ним отношении нашей армии, они сказали, что по всей вероятности миссия прибудет в Митаву. Миссия на днях приезжает в Тильзит. Согласно данным инструкциям, я употреблю все усилия, дабы уговорить приехать их в Митаву. Со своей стороны позволю себе заметить, что вряд ли желателен их приезд в Митаву, переговоры лучше вести в Тильзите. Здесь их гораздо легче будет убедить, что армия русская, что германцы только вошли в наши ряды как добровольцы и что германского командования и влияния не существует. Французский полковник все время старался говорить со мной, как с союзниками, говорили, что планы французов расходятся с видами англичан, но что, к сожалению, Ниссель здесь является только исполнителем приказаний Верховного союзного совета141 и вряд ли сможет встать на чисто французскую точку зрения и оправдать наши действия. Придется, мне кажется, иметь в виду возможное предъявление нам ультиматума об увольнении всех немцев, и тогда нам обещают все блага. Я заметил, что это требование абсурдно, армия этим уничтожается и этим самым уничтожается последний оплот против большевиков в Западной России. Я не имею времени сейчас изложить сколько-нибудь подробно положение, так как посылаю это письмо с Паршау, который немедленно едет на автомобиле в Митаву, и я только случайно об этом узнал. Прошу извинить меня за вид рапорта. Прошу Ваше Сиятельство немедленно снабдить нас с Кошкулем деньгами (2000 марок), если считаете необходимым мое присутствие здесь. Жизнь и расходы по представительству большие. В противном случае, мы принуждены покинуть, не окончив миссии, Тильзит 16 ноября. Прошу телеграфно известить, будут ли высланы деньги. Адрес -- Тильзит, отель Кайзергоф. Для пользы дела, мне казалось бы, было желательным, чтобы я явился (или кто-либо другой) бы не только офицером связи, а Вашим представителем. Прошу также сообщить, корнет бар[он] Кошкуль подчинен мне или он так же, как у офицера связи. Во втором случае я прошу разъяснения освободить меня от исполнения моих обязанностей и передачи ему дела, а мне вернуться в Митаву142. Прошу прислать инструкции и держать меня в курсе дела, так как неизвестно, когда еще приедет комиссия. Ротмистр Аничков Копия. Резолюция: "Ст[арший] адъютант. Командующий приказал уведомить, что ротмистр Аничков является офицером для связи и сопровождения миссии в Митаву. Кор[нет] Кошкуль, как младший, должен исполнять все инструкции ротмистра Аничкова. (Подпись)". No 103. ПриказПриказ по Западной добровольческой армии по Западной жлбровольческой армии П Прр по Западной добровольческой армииР Митава, 15 ноября 1919 года No 79. Не подлежит оглашению По отделу дежурного генерала 1. Отправленный на фронт под командою ротмистра Тимофеева эскадрон 1-го конного полка Зап[адного] добровольческого имени графа Келлер[а] корпуса, сформированный подполковником Наместником, оказался воспитанным и проникнутым тем духом, которого я желал бы видеть во всех частях командуемой мною армии и основы коего я постоянно проводил и прививал частям войска. Корректное и рыцарское отношение к местному населению, безукоризненная служба и точное исполнение отданных приказаний свидетельствует о точном понимании долга солдата и воина. От лица службы благодарю к[оманди]ра конного полка полковника Долинского, его помощника полковника Кременецкого, подполковника Наместника, создавшего такой эскадрон, ротмистра Тимофеева, сумевшего воплотить в жизнь заложенные начала, всех гг. офицеров эскадрона, а молодцам всадникам объявляю свое спасибо. 2. Из Германии прибыл отряд лейтенанта Россбаха и вошел в состав вверенной мне армии. Имя Россбах пользуется большой популярностью в нашей среде и является залогом того, что и командуемые им солдаты оправдывают то доверие, которое все питают к их н[ачальни]ку. От своего лица и всей армии приветствую лейтенанта Россбах[а] и его подчиненных и ожидаю от них дружной совместной работы против общих для всех врагов -- большевиков. 3. Замечено, что начальствующими лицами возбуждаются многочисленные ходатайства о назначении на административные должности строевых офицеров, чиновников и добровольцев. Во избежание сего приказываю начальнику строевой части армии освидетельствовать в состоящей при дивизионном лазарете постоянной врачебной комиссии, в состав коей распоряжением дежурного генерала назначается представитель от строевых частей, всех состоящих на службе в штабах, управлениях и заведениях армии офицеров, чиновников и добровольцев, занимающих должности от командира батальона и ниже и получающих содержание по 36 марок в сутки и ниже, на предмет определения годности их к строевой службе. О результатах этого освидетельствования н[ачальни]ку санитарной части армии сообщить дежурному генералу подробные списки с указанием степени пригодности каждого отдельного лица к строевой службе. Впредь всем начальникам возбуждать ходатайства о назначении на административные должности лиц не моложе 40 лет, имеющих свидетельства названной комиссии о полной непригодности их к строевой службе. Лиц же непригодных к строевой службе и моложе 40 лет дежурный генерал в исключительных случаях и только с личного доклада мне может переводить на нестроевые или административные должности. 4. Ввиду того, что Балтийский Ландвер143 со времени своего образования непрерывно вел борьбу с большевиками в Прибалтике и таким образом должен считаться находящимся на театре военных действий в боевой обстановке, предписываю распространить на лиц, служивших ранее в Ландвере и состоящих ныне на службе во вверенной мне армии, действия приказов по военному ведомству NoNo 563 и 681 -- 1915 г. и 296 -- 1917 г. о льготном и ускоренном производствах в следующие чины. 5. В дополнение к приказам No 5 п. 5 и No 7 п. 5 назначаю запасными членами в Думу для рассмотрения наградных представлений гг. офицеров к ордену Св. Великомученика и Победоносца Георгия полковника Анисимова, подполковника Червякова и капитана Гончаренко. 6. Назначается комиссия для рассмотрения наградных представлений о производстве в высшие чины, а равно об отдаче старшинства в чин в следующем составе: председатель -- генерал-лейтенант Билинский и членами -- генерал-майор Мартынюк и подполковник Кременецкий, при делопроизводстве подпоручик Резонь. 7. При встрече с офицерами в расстегнутых шинелях и с тросточками в руках буду таковых арестовывать и передавать военно-полевому суду за неисполнение моих приказов. 8. Распоряжением к[оманди]ра Западного добровольческого имени графа Келлер[а] корпуса в г[ороде] Туккум учредить военно-полевой суд. 9. Во изменение п. 10 Положения о чинах резерва армии, объявленного в приказе по армии No 6 пар[аграф] 3, указанным чинам состоять на денежном и кормовом довольствии при штабе армии в отделе дежурного генерала. 10. Ввиду явно вредного направления газеты "Утро*, в подтверждение приказа по армии No 25, пар[аграф] 1 воспрещаю распространение этой газеты в областях, занимаемых вверенной мне армией. 11. Приказываю солдатскую чайную, помещающуюся на Павловской улице, со всем инвентарем и штатом служащих передать в распоряжение н[ачальни]ка Отдела агитации и пропаганды при штабе армии. 12. Добавляется в Правила содержания военнопленных в Западной добровольческой армии, объявленные в приказе по армии No 66, пункт 4: "Все военнопленные офицеры, чиновники и прочие чины получают, кроме положенного им денежного довольствия, и полный солдатский паек". 13. Медицинский склад в Шавлях и лазарет бывшего Отдельного добровольческого корпуса Дибич[а], находящийся в женской гимназии в Шавлях, переходит в распоряжение н[ачальни]ка санитарной части армии. Приемка имущества склада и лазарета и временное заведование лазарета возлагается на врача Немецкого легиона. 14. Приказываю всем прибывающим в Митаву гг. офицерам, врачам, чиновникам и военным священникам в течение 24 часов по прибытии в город являться в Квартирный отдел комендантского управления для регистрации. 15. Категорически воспрещаю комендантам частей составлять самостоятельно наряды на обывательские подводы и требовать выполнения таковых от волостных старшин. С требованиями на обывательские подводы обращаться к уездным комендантам или их помощникам. 16. Нижеследующих гг. офицеров освидетельствовать в постоянной врачебной комиссии при дивизионном лазарете на предмет годности их к строевой службе: Бывшего политического отдела армии поручика Крестини, Западного добровольческого] имени гр[афа] Келлер[а] корпуса: 1-го конного полка поручика Нехай, 1-го пластунского полка поручика Клейненберг, состоящего в корпусном суде корнета Фриденталь, 1-го артиллерийского полка прапорщика Целина и 1-го запасного батальона корнета Берневиц[...]144 Копия 104. Телеграмма Бермонта-Авалова Междусоюзнической комиссии Прибалтики Митава, 16 ноября 1919 года Адмиралу Хопману -- Тильзит Вашу телеграмму от 16 ноября получил. Западное русское правительство и я действовали против воли германского правительства, которое несколько раз предлагало очистить Прибалтику. Веруя в помощь союзных России держав, я начал образовывать свою армию в твердой вере в то, что мне будет разрешен проход на большевистский фронт. Когда я хотел пути на назначенный мне участок большевистского фронта, латыши заградили мне дорогу и напали на меня. Поэтому я должен был прибегнуть к собственной помощи и принять вынужденный бой. Я предполагал, что представители союзных и союзных с ними держав, которые отдавали в Риге и Литве приказ стрелять по русским войскам, что они следовали не по приказу своих правительств. Я не могу принять ни на себя, ни на счет Германии вину за кровопролитие у Риги и Либавы. Я более чем когда-либо стою на точке зрения, что свержение большевизма без создания западного фронта является невозможным. Прошу сообщить, является ли это действительно желанием союзных и дружественных держав, как это вытекает из точки зрения, переданной Вашим Превосходительством, дать большевизму свободу в борьбе всего культурного мира. Командир Кн[язь] Авалов. Копия 105. Командир Германского легиона капитан 1-го ранга Зиверт -- Бермонту-Авалову Германский легион, 11 ноября 1919 года Командующему Зап[адной] Добровольческой] армии Полковнику князю Авалову-Бермонту Телефонограмму, полученную мною от полк[овника] Вырголича, содержащую приказы командующего, я считаю необходимым исполнить так же тщательно, как и сохранить добрые отношения с командиром 2-го Западного корпуса Вырголичем. Я полагаю, что Вы никогда не допускали сомнений относительно таких моих намерений, однако текст Вашей телефонограммы допускает такое толкование. Согласно приказу по армии, на меня возложено командование в Шавельском участке и принятие комендатуры штаб-квартиры, по уходу Добр[овольческого] корпуса Дибич[а], причем корпус Вырголича подчинен был мне в тактическом отношении. Вследствие этого я был назначен по Вашему приказу высшим начальником в Шавельском участке, безотносительно к полномочиям начальника гарнизона, о назначении коего я узнал из Вашей телеграммы, и я не считал бы обязанным исполнять приказания, отдаваемые подчиненным мне учреждением. Смена частей, стоящих на фронте, влечет за собою и смену снабжающих их тыловых учреждений. Поэтому я приказал установить в помещении эвакуирующегося лазарета No 11 полевой лазарет Германского легиона, считая, что эта мера не может вызвать чьего-либо возражения. Другого помещения для приема больных и раненых из стоящих на фронте частей здесь нет. Поэтому я полагаю, что действия начальника гарнизона, направленные, вразрез с моими приказаниями, к тому, чтобы поместить свой корпусной лазарет, обслуживающий части, стоящие в гарнизоне, именно в том здании, которое мне необходимо для планомерной смены частей, в то время, как для этого имеются и другие достаточные здания, я полагаю, что такие действия не найдут Вашего одобрения. Но ввиду того, что начальник гарнизона ссылается на мне не известный Ваш приказ, прошу Вас, по рассмотрению моего донесения, распорядиться о непрепятствовании установлению моего лазарета, ибо в противном случае мои части не смогут быть достаточно обслуживаемыми. В ожидании Вашего распоряжения, я немедленно взял обратно свой приказ, ввиду того, что мне указывают на существование Вашего распоряжения. Что касается материалов полевого лазарета No 11 и его санитарных автомобилей, то этот лазарет получил приказ от VI Рез[ервного] к[орпу]са сдать весь свой лишний материал корпусу Вырголича. Это и было сделано без всяких препятствий со стороны моих войск. Наличный же полагающийся материал подлежал отправке в Германию. Для того, чтобы обеспечить мои войска нужным материалом, я решил вопреки распоряжению немецкого генер[ального] командования велеть конфисковать этот материал. Поэтому эти материалы отныне являются собственностью легиона, отнюдь не в ущерб корпусу Вырголича. Для проведения этой конфискации и были приняты мною меры по отношению к немецкому лазарету, как расстановка пулеметов и проч[его], а вовсе не для того, чтобы насильно занять лазарет вопреки Вашему распоряжению, как это понял полковник Вырголич и, кажется, даже сообщил Вам. Надеюсь, что это донесение внушит Вам убеждение, что я следовал Вашим приказаниям, которые соответствуют и моим желаниям, и не совершил ничего нарушающего корректность взаимоотношений. Чтобы избежать возможные недоразумения, прошу о точном определении границ компетенции начальника гарнизона. Буду Вам очень благодарен, если Вы распорядитесь, чтобы распоряжения, существенно затрагивающие интересы моих войск и вопросы квартир, отдавались по предварительному соглашению со мной, которого, при взаимной предупредительности, достигнуть будет нетрудно. Надеюсь, что после этого столь весьма печальные явления повторяться не будут. Зиверт, капитан 1-го ранга Копия Резол[юция] и надпись Бермонта-Авалова: "К делу (личная переписка). Кн[язь] Авалов. 19 ноября*; "Вечная память рыцарю и верному другу кап[итану] Зиверту, погибшему за возрождение России. Князь Авалов 19 ноября* 106. Распоряжение Генерального командования VI резервного корпуса [Не позднее 19 ноября 1919 года] Группе Авалова No 607. Отд. па 22817 Сообщить непосредственно Генер[альному] команд[ованию] по телеграфу или письменно список командиров отдельных частей, включая батал[ьонных] командиров до командиров малых самостоятельных частей. Представить не позже 20 ноября -- 8 ч. вечера. Копия Резолюция командующего армией: "Ген[ерал]-кварт[ирмейсте]ру. Сообщить Генер[альному] ком[ан]до[ванию], что группы Авалова нет, а есть Зап[адная] армия, кот[орой] командует полк[овник] кн[язь] Авалов, кот[орый] привык уважать и верить слову генерала. Полк[овник] кн[язь] Авалов. 19 ноября 1919 года* 107. Обращение полковника Вырголича145 Господа, мы все, здесь собравшиеся, -- русские люди. Я не политик. Кроме того, сейчас не посвящен во все ее [политики] тонкости и нюансы, потому боюсь ошибиться, но мне все же кажется, я даже убежден, что мои слова найдут в вас отклик, вы поймете то, о чем я вам скажу от лица воинов. Все, что было мною только что доложено, не является детально разработанным планом действия, нет, это только канва, вместе с тем крик наболевшей русской души. Возможно, и я согласен с этим, что нам необходимо обеспечение глубокого тыла, подчеркиваю -- глубокого, так как история недавнего прошлого говорит, что для создания Добровольческой армии не так остро необходима глубина тыла, сколько дух борцов, идущих за вождем ради спасения Многострадальной. Условия, при которых мы работаем, значительно, во много тысяч раз лучше тех, при которых начинали дело создания Добровольческой армии генералы Алексеев и Деникин. Все это мы должны взвесить, господа, и должным образом оценить. Имейте в виду, что за каждое наше вольное или невольное прегрешение мы ответственны прежде всего перед нашими семьями и будущим поколением. Быть может, вы нашли, что в моих словах об обеспечении глубокого тыла проскользнула ирония. Да, и в этом вы не ошиблись. Мне, русскому человеку, больно сознавать, что по всем деяниям нашей будущей союзницы, Германии, приходится констатировать факты неискренности, в полном смысле этого слова. Став на точку зрения, что мы все, здесь собравшиеся, делаем великое дело собирания Земли Русской при помощи наших новых друзей, я должен заметить, что сейчас я вправе в первый раз бросить им, т[о] е[сть] нашим друзьям, упрек. Какие имеются на это у меня основания -- разрешите сказать позже, а сейчас остановимся на вопросе обеспечения тыла. Итак, мы приняли за основу всех наших действий мирную оккупацию Прибалтики -- в надежде на то, что при возрождении в недалеком будущем России эти области к тому времени уже будут русскими и тем самым нам не придется отвлекаться от внутреннего строительства Отчизны, так как о мятежных окраинах думать не придется. Так вот -- пусть же немецкое командование уяснит себе, что русские 2-го Западного добровольческого корпуса поверят в их искренность, если они смогут принять на себя защиту населения тыла и поддержания в нем порядка, а нет -- нам дать возможность силою оружия угомонить взбунтовавшихся, неразумных братьев наших, подкупленных заветами антихриста. Поэтому, господа, всех вас, а вас еще раз, Павел Михайлович, прошу об исполнении заветного желания корпуса идти на большевистский фронт, предоставить тыл нашим доблестным приятелям -- немцам. Во всяком из нас живо русское сердце, и поэтому приложим все свои силы к проведению того, что мною было только что сказано. Вот все мои соображения, которые я вам честно изложил и против которых ни я, ни мой корпус не пойдут. Начнем же, господа, учить наших друзей и врагов уважать русское властное слово. Все изложено письменно. Что написано пером, того не вырубишь топором... Я готов ответить Родине за каждое свое слово. С подлинным верно: Копия 108. Полковник Вырголич -- Бермонту-Авалову146 Положив в осно