Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Roger MacBride Allen. The Torch of Honor (1985,1991)
   ("The Torch of Honor" #1). Пер. - У.Сапцина. М., "Армада", 1997.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 12 November 2001
   -----------------------------------------------------------------------


                      Посвящается отцу - моему наставнику, коллеге и другу


                                     В полях Фландрии маки рдеют
                                     Там, где белых крестов аллеи
                                     На могилах; летают поныне
                                     Жаворонки в небесной сини,
                                     Но стрельба заглушает их трели.
                                     Мы мертвы. Но недавно мы жили,
                                     Мы любили, любимыми были,
                                     Мы встречали рассветы, смеялись,
                                     А теперь навсегда остались
                                     В полях Фландрии.
                                     Бросьте вызов врагу смелее,
                                     И примите из рук, что слабеют.
                                     Факел ваш поднимите выше,
                                     Если ж вы посрамите погибших,
                                     Не уснем мы, где маки рдеют
                                     В полях Фландрии.
                                                              Джон Маккрай




   Апрель 2115 года

   Финны так и знали, что гардианы победят.  Все  было  кончено.  Гардианы
захватили всю планету, и теперь капитуляция крупного спутника Вапаус стала
вопросом нескольких часов. Гардианы  сами  вызвали  отсрочку  капитуляции,
настаивая, чтобы переговоры велись строго на  английском.  Желая  выиграть
время, финны тянули, сколько могли, потратив на поиски офицера, говорящего
по-английски, несколько часов.
   Сейчас все решало время. Последней, хотя  и  жалкой,  была  надежда  на
Лигу. Требовалось только отправить сообщение.
   С шести оставшихся торпед сняли все боеприпасы и установили  генераторы
световой скорости и радиомаяки. На борт торпед отправили записи с жизненно
важными сведениями о ракетных оборонных системах и ту скудную информацию о
гардианах, которой обладали финны.
   Весть должна была достичь цели.
   Гардианы  еще  не  сомкнули  кольцо  ракет  вокруг  Вапауса.  С   этого
космического плацдарма запустили три крохотных  одноместных  корабля  -  в
отсеках каждого из них таилось по две торпеды. Корабли были  запущены  при
шести "g" и направлены прямо в сторону флота гардианов. Радары врагов были
слишком мощны, чтобы не заметить отвлекающий маневр; спасти корабли  могла
лишь максимальная скорость.
   Но  такой  защиты  оказалось  недостаточно.  Первый  из  кораблей   был
уничтожен через пару секунд - лазерным лучом  с  ближайшего  транспортного
корабля  гардианов.  Пилот  финнов  успел   только   взорвать   реактивные
двигатели. Образовавшаяся при взрыве плазма на время вывела из  строя  все
экраны радаров на тысячи километров вокруг. Это дало  оставшимся  кораблям
шанс проскользнуть сквозь заслон противника незамеченными.
   Корабли вышли на нижнюю орбиту, торопясь облететь  планету  так,  чтобы
она оказалась между ними и вражескими радарами прежде, чем  те  возобновят
работу после взрыва финского корабля.
   Они огибали планету,  набирая  скорость  для  маневра,  используя  силы
гравитации. Оба корабля изменили курс в  резком  маневре  -  один  из  них
перешел на силовую орбиту и направился к северному полюсу планеты,  другой
ушел в сторону южного полюса.
   Как только пилоты вышли на новый курс, они на мгновение прервали работу
двигателей и выпустили торпеды. Сразу же после  того  оба  корабля  и  две
выпущенные торпеды включили двигатели и рванулись в  небо:  торпеды  -  по
заданному курсу, корабли - вновь сменив направление.
   Южный корабль вскоре засекли, и он был уничтожен истребителем, поднятым
с поверхности планеты. Северный корабль выпустил вторую  торпеду  и  вновь
сменил курс, отвлекая противника на себя.
   Скоро, слишком скоро второй  взрыв  озарил  небо,  отмечая  место,  где
ракета гардианов настигла последний финский корабль.
   Гардианы обнаружили только последнюю из торпед и уничтожили ее.
   Из шести торпед две уцелели и  остались  незамеченными.  С  работающими
вполсилы двигателями они летели по изогнутым орбитам над планетой в  прямо
противоположных направлениях: одна - над южным, а другая  -  над  северным
полюсом; под действием гравитации их курсы постепенно изменялись, пока  не
приняли идентичный румб.
   Едва достигнув скорости отрыва от планетарной орбиты, торпеды запустили
двигатели - точно над полюсами.
   Теперь каждая из них летела прямым курсом, начинающимся в  точке  прямо
над полюсом и параллельным экватору. Обе торпеды двигались одним и тем  же
курсом.
   Застопорив  двигатели,  они  рвались   через   космос,   доверив   свою
безопасность ледяной черной пустоте.
   Через несколько часов после запуска, когда обе торпеды уже находились в
тысячах  километров  от  орбиты  луны  Куу,   бортовые   треккеры   начали
обследовать  ближайшие  сектора  космоса.  Шумно   сработав,   маневренные
двигатели  произвели  точную   настройку   курса.   Теперь   обе   торпеды
направлялись точно к звездной системе Ипсилона Эридана, к колонизированной
планете англичан, Британнике. Торпеды  находились  еще  слишком  близко  к
солнцу Новой Финляндии, чтобы  переходить  на  световую  скорость.  Долгие
недели они летели  в  темноте,  пока  позади  гардианы  наводили  ужас  на
уцелевших финнов.
   На одной из торпед вышли из строя двигатели,  и  она  стала  еще  одним
никчемным и беспомощным суденышком, затерянным в глубинах космоса.
   Но другая,  последняя,  торпеда  по-прежнему  двигалась  к  цели.  И  в
условленный  момент  генератор  световой  скорости  поглотил   почти   всю
тщательно распределенную энергию торпеды,  а  она  принялась  стремительно
разрывать космос.
   Последняя торпеда мчалась в темноте между звезд.
   Вскоре после этого торпеда  с  подсевшими  батареями  и  едва  уловимым
сигналом радиомаяка оказалась в системе Ипсилона Эридана.
   Она достигла цели - но с великим трудом.









   Январь 2115 года

   Капли ледяного моросящего дождя стекали по шлему моего скафандра,  пока
капеллан бубнил заупокойную службу, стоя на краю пустой могилы.
   Металлическая, обтянутая резиной клешня на переднем стекле моего  шлема
моталась туда-сюда в поле зрения, стирая дождевые капли. Вероятно, лишь на
этой планете, единственной  из  тех,  которые  удосужилось  колонизировать
человечество, к скафандрам полагались дворники. Они работали у  всех  нас,
резиновые клешни неустанно двигались из стороны в  сторону,  словно  жвалы
гигантской саранчи.
   Они исчезли, погибли, затерялись в глубинах космоса - шестьдесят  наших
однокашников. Их корабль словно  растворился,  возвращаясь  из  последнего
учебного полета. В начале учебы нас была ровно сотня. Разумеется, в  наших
рядах и прежде  случались  потери  -  из-за  аварий,  отсева  неподходящих
кандидатов, и вот теперь эта, последняя. На унылой равнине  сейчас  тесной
кучкой сгрудились всего тридцать четыре курсанта.
   - Суета сует, сказал Екклесиаст, - монотонно бормотал наш  капеллан.  -
Мы ничего не принесли в мир, ничего не можем и вынесть из него...
   С  таким  же  успехом  капеллана  могла  бы  заменить   запись.   Голос
священнослужителя мне  представлялся  подгорелым,  крошащимся  тостом.  Он
говорил многозначительным, напыщенным тоном, выхватывая изо всего  Писания
куски,  составляющие  универсальную  службу  для  всех  похорон  и  других
печальных событий.
   - Что есть человек,  что  Ты  помнишь  его?  -  вопросил  капеллан,  на
мгновение повысив голос и вновь переходя на невнятное бормотание.
   Внутри моего шлема вспыхнул индикатор приемника,  и  я  включил  личный
канал связи.
   - Мак, этот человек невыносим. Почему бы не  заставить  его  замолчать?
Разве мы не можем просто постоять здесь и подумать? - спросила Джослин.
   Три  месяца  назад  этот  же  капеллан  обвенчал  нас  с  Джослин.  Ему
понадобилось две минуты, чтобы выслушать наш обмен клятвами, и  еще  сорок
пять минут - на бессвязное наставление, усыпившее половину собравшихся.
   - Просто отключи радио, - посоветовал я.
   -  Не  поможет  -  тогда  придется  наблюдать,   как   ворочается   его
челюсть-калоша. Подожди, он смотрит на нас! Давай лучше послушаем. О  Мак,
они заслужили другого прощания! - Джослин сунула свою руку  в  перчатке  в
мою ладонь, и мы подключились к общему каналу.
   - Милосердный  Боже,  мы  вверяем  твоему  попечению  бессмертные  души
усопших. Молим Тебя принять и упокоить души лейтенанта Дэниэла  Аккермана,
лейтенанта Дуайта Амото, лейтенанта  Люсиль  Колдер,  старшего  лейтенанта
Джозефа Денверса...
   "Примечательная деталь, - подумал я, -  капеллан  упоминает  умерших  в
алфавитном порядке".
   Пустая могила была стандартной: метр в ширину, два в длину и два  метра
в глубину. Я поднял голову к  небу  -  туда,  где  сквозь  завесу  облаков
светился бело-голубой шар.  Обычай  проводить  панихиды  у  пустой  могилы
появился именно там, на планете Кеннеди.  Во  времена  Молниеносного  Мора
умерших редко предавали земле - трупы были источником смертельной  заразы.
Единственным надежным способом стерилизации останков считалось их сожжение
в  пламени  дюз  приземлившегося  корабля.  Эта  участь  постигла  и  моих
родителей - я до сих пор помню темные силуэты в очищающем  огне.  Там,  на
Кеннеди, осталась пустая  могила  -  метр  на  два  и  на  два,  прикрытая
гранитной плитой с высеченными именами.
   По-моему, в любую эпоху цивилизации случалось немало панихид без трупов
- как и теперь. Причин было множество:  скажем,  корабль  не  вернулся  из
полета. Кто-нибудь нажал не ту кнопку,  и  корабль  взорвался.  Или  людей
попросту съели - словом, причин было не перечислить.
   Наконец  гранитная  плита  с  шестьюдесятью  именами   была   осторожно
возложена на серые бетонные края могилы. Во время панихиды на  дне  могилы
скопилась лужа грязной воды.
   Мы вернулись под защиту поля, создающего приемлемое давление, к себе  в
казарму. Там  предстояло  еще  одно  событие  -  поминки,  даже  если  все
старались избегать этого слова.
   Мы  с  Джослин  задержались  и  еще  немного  постояли  на  поверхности
Колумбии, луны планеты Кеннеди.
   Когда люди впервые  прибыли  в  эту  систему,  у  Колумбии  была  едкая
метановая  атмосфера  и  ледяные  шапки  на   полюсах.   Теперь   инженеры
осуществляли десятки проектов, делая это место более пригодным для  жизни.
Когда-нибудь они завершат работу, и здесь смогут  жить  люди.  Атмосферное
давление на Колумбии уже составляло треть земного. Тем не  менее  Колумбия
по-прежнему оставалась сырой, паршивой болотистой планеткой с  холодным  и
переменчивым климатом и ядовитой атмосферой. И притом слишком дождливой.
   Молча я в последний раз попрощался с товарищами, и мы вошли в казарму.
   Понадобилось  немало  времени,  чтобы  избавиться   от   скафандров   и
переодеться в мундиры с мрачным дополнением в виде черных траурных повязок
на рукавах.
   Я с трудом влез в свой черный, с высоким воротником,  довольно  строгий
мундир  флота   Республики   Кеннеди.   Джослин,   уроженка   Планетарного
Содружества    Британники,    считалась    подданной     короля-императора
Великобритании. Воротник ее темно-синего  мундира  был  значительно  ниже,
покрой - лучше, а пуговиц на кителе -  поменьше.  Оба  мы  носили  шевроны
разведывательной службы Лиги Планет с изображенными на них созвездиями  на
фоне прямоугольной координатной  сетки.  После  присвоения  лейтенантского
звания нас двоих направили на курсы специальной подготовки в учебный центр
разведывательной службы Лиги Планет на Колумбии.
   Джослин критически оглядела себя в зеркало. Она говорила, что ее рост -
метр шестьдесят семь с половиной, а мой - метр девяносто. Я считал, что ее
рост составляет сто семьдесят сантиметров, а  мой  -  сто  девяносто  три.
Джослин была стройной, мускулистой и сильной, с  овальным  лицом,  пухлыми
губами и полным комплектом ямочек, возникающих, когда  она  улыбалась.  По
цвету волос она  представляла  собой  нечто  среднее  между  блондинкой  и
брюнеткой и заплетала волосы в косу длиной ниже пояса. Сейчас ее коса была
закручена узлом  на  голове,  как  требовали  правила.  Одернув  китель  и
попытавшись осмотреть себя в профиль, она улыбнулась и  подмигнула  мне  в
зеркало.
   Удовлетворившись собственной внешностью, Джослин  повернулась  ко  мне,
оправила китель и смахнула с рукава какую-то пылинку.
   - Тебе идет форма,  -  заметила  она,  -  но,  если  бы  в  ней  решили
подкладывать подплечики, ты не прошел бы ни в одну дверь. -  Внезапно  она
обвила руками мою  шею,  притянула  к  себе  голову  и  нежно  поцеловала.
Взглянув мне в глаза, Джослин вздохнула. - О Мак, как я тебя люблю!
   Чмокнув ее в шею под ухом, я улыбнулся в ответ.
   - Нелепый мундир - чепуха, - заявил я. - Ты  уверена,  что  в  целом  я
выгляжу прилично?
   - Разумеется - конечно, для тех, кому нравятся греческие боги.
   Посмотрев в зеркало, я  пожал  плечами.  Мне  всегда  казалось,  что  я
выгляжу как  персонаж  из  комикса  -  чересчур  широкоплечий,  с  излишне
рельефной мускулатурой, узкой талией,  длинным  лицом  и  впалыми  щеками.
Светлые волосы и  голубые  глаза  неплохо  сочетались  между  собой.  Чуть
кривоватая улыбка была тем не менее вполне  дружелюбной.  У  меня  длинные
ноги и руки, огромные ступни  и  ладони.  Любую  деталь  одежды  для  меня
приходилось подыскивать самых больших размеров.
   Подрастая, я то и дело запинался о  собственные  ноги  и  натыкался  на
стены. Развитие чувства координации не поспевало за ростом тела. Теперь же
Джослин без опасений могла сопровождать меня и на  танцы  -  я  умел  даже
вальсировать. Глядя на свое отражение в зеркале, я заключил, что  уставный
мундир придает мне вид ангела смерти - учитывая  обстоятельства,  подобное
сравнение я воспринял отнюдь не благосклонно.
   Мы направились в кают-компанию.


   Нам,  уцелевшим,  связанным  узами  товарищества  друг  с  другом  и  с
умершими, следовало бы собраться сегодня в узком кругу.  Но  вечер  обещал
стать многолюдным. Уже прибыли представители полудюжины  правительственных
органов - к ним следовало относиться соответственно положению. Кое-кто  из
них принадлежал к народам и  планетам,  принявшим  разведслужбу  в  штыки,
другие же приветствовали ее создание.
   Джослин отошла, разыскивая стаканы. Я остался на месте, пытаясь найти в
толпе знакомое лицо. Пит Гессети поймал мой взгляд и шагнул ближе.
   Пит  работал  в  государственном  департаменте  Республики  Кеннеди   и
принадлежал  к  числу  людей,   способных   заставить   вас   поверить   в
эффективность действий бюрократии. Пит был  человеком  среднего  роста,  с
изрядно  полысевшей  головой   и   неизменно   спокойным   выражением   на
интеллигентном   лице.   Дружеские   предупреждения   Пита   спасали    от
неприятностей уйму его знакомых. Пит был дружен с моим  отцом  и  приложил
немало усилий, чтобы спасти меня от неприятностей после смерти  родителей.
Если бы не Пит, вероятно, я пополнил бы ряды  сирот-беспризорников,  из-за
которых полицейские в Хайниспорте старались держаться по двое.
   Подойдя, Пит пожал мне руку:
   - Жаль,  что  приходится  встречаться  при  таких  обстоятельствах,  но
другого случая нам могло долго не представиться. Поздравляю с  присвоением
звания, лейтенант Терренс Маккензи Ларсон!
   - Спасибо, Пит.
   Отсалютовав  мне  стаканом,  он  сделал  глоток.  Вернувшаяся   Джослин
протянула мне стакан.
   - Еще два поздравления или даже три: с присвоением  звания  вам  обоим,
лейтенант Джослин-Мари Купер-Ларсон, и с вступлением в брак! Поздравляю!
   Мы чокнулись и заулыбались. Пит продолжал:
   - Сожалею, что пропустил столь важное событие. Должно быть, преподобный
Баксли опять разговорился и не мог остановиться.
   - Мы понимаем, Питер, между объявлением  о  свадьбе  и  самой  свадьбой
прошло слишком мало времени, - ответила Джослин. - Как  только  мы  решили
пожениться, не было смысла долго ждать.
   - Если не считать нашей свадьбы, вы ничего не потеряли, - сообщил я.  -
Колумбию не назовешь раем для туриста.
   - Полагаю, ты прав. Лиге следовало подыскать место  получше  для  вашей
подготовки, ребята. И потом, у меня создалось впечатление, что, загнав вас
в эту дыру, кое-кто намеренно решил вставлять палки в колеса  разведслужбе
- неизвестно еще, заинтересованы ли вы в легкой паранойе.
   - Что? - переспросил я.
   - Мак, скажи откровенно: насколько Колумбия подходит  в  качестве  базы
для  космических  операций?  -   Пит   обладал   склонностью   молниеносно
перескакивать с одного предмета на другой. Очевидно,  он  до  сих  пор  не
избавился от этой привычки.
   - Ну, скажем, это не самый худший вариант...
   - И это меня настораживает. Вам следовало быть на свободной  орбите.  В
этом случае для учебных полетов на своих кораблях вам  пришлось  бы  всего
лишь выйти со станции. А здесь, поскольку ваши  корабли  не  предназначены
для планетарного приземления, вы теряете уйму времени, мотаясь в  капсулах
туда-сюда. При таких условиях придерживаться расписания  невозможно.  Даже
подготовка к полетам в ядовитой атмосфере не стоит потерянных часов.  Сама
здешняя атмосфера - аномальное явление, особенно если учесть,  что  работа
началась именно с нее. Возьмем хотя бы  единственный  факт  -  дождь  льет
здесь годами не переставая. Воздух способен убивать наповал, так  что  без
скафандров здесь не обойтись.  Метан  просачивается  повсюду,  доходит  до
самых верхних слоев атмосферы. И в целом атмосфера пребывает в  переходном
состоянии; оборудование портят всевозможные виды осадков...
   - Ваш вывод ясен, -  подытожила  Джослин.  -  Колумбия  не  подходит  в
качестве базы. Тогда кто же загнал нас сюда?
   - Ребята, вам повезло, что я допиваю еще только третий  стакан  и  могу
оставаться дипломатом, - заметил Пит. - А загнали вас сюда  люди,  которые
ждут поражения службы. Люди, друзья которых сбили с толку членов  Торговой
палаты Кеннеди, заставив их проголосовать за основание базы именно здесь -
если, конечно, вы понимаете, о чем я. Люди, которые только и ждут  неудачи
службы разведки - потому, что британцы предоставили  десять  кораблей  для
дальнего космоса, на которых  вы  летаете,  потому,  что  ваш  командующий
учился  в  Аннаполисе,  потому,  что  отчеты  предстоит   публиковать   на
английском  языке.  Люди,  которые  уверены:  британцы  и  янки  замышляют
наложить лапу на всю лучшую недвижимость. Заметим, что Британника, Кеннеди
и Новейший Джерси до сих пор считаются лучшими  из  планет  -  к  примеру,
Европа не настолько пригодна для жизни. Для подозрений есть масса  причин.
Любой  присутствующий  здесь,   говорящий,   к   примеру,   по-французски,
по-немецки или по-японски, был бы только рад, если бы вы все оказались  на
борту "Венеры" в момент ее исчезновения.
   - Вы хотите сказать, что "Венера"... - начал я.
   - Была взорвана преднамеренно? Нет. Но  сдается  мне,  ваши  друзья  не
погибли.
   - Пит, это противоречит всякой логике, - возразил  я.  -  Мы  собрались
помянуть их - разве ты не заметил?
   - Гм... -  Пит  нервозно  огляделся  и  заговорил  вновь,  приглушенным
голосом: - Язык мой - враг мой. Послушайте, мне не следовало заводить этот
разговор, но раз уж так вышло, я доведу мысль до конца  и  забуду,  о  чем
говорил. Идет?
   - Идет, - согласилась Джослин, а я согласно кивнул.
   - Тогда слушайте: случай с  "Венерой"  не  единственный.  За  последний
десяток лет произошло не  менее  тридцати  подобных  случаев.  "Аргумент",
надежный корабль, пропал, двигаясь по хорошо известному курсу, выверенному
заранее. На его борту находился ряд высококвалифицированных  специалистов.
Есть  доказательства   -   скажем,   вполне   очевидные,   -   позволяющие
предположить, что все эти люди оказались на  одном  корабле  не  случайно:
кто-то намеренно свел их вместе.  Корабль  исчез.  Не  удалось  обнаружить
никаких обломков, ничего, что объясняло бы его  гибель.  Корабль  попал  в
список судов, пропавших без вести со всем экипажем и пассажирами,  и  дело
на этом замяли.
   Пит помолчал минуту и вновь заговорил,  жестикулируя  рукой  с  зажатым
стаканом:
   - Иногда у меня создается странное впечатление, что  некто  обосновался
на отдаленной планетке и теперь нуждается в опытных специалистах. И потому
похищает лучшие мозги.
   - Вы шутите? - изумился я. - Это безумие!
   - Может быть, - подтвердил Пит. - А теперь забудь все, что я сказал,  -
терпеть не могу выкручиваться  и  отрицать,  что  такая  мысль  когда-либо
приходила мне в голову. - Он отпил из стакана.
   Я застыл, слишком изумленный его словами, чтобы ответить. Но Джослин не
собиралась менять тему.
   - Питер, если  вы  так  уверены  в  этом,  почему  же  не  организовали
поисковую экспедицию?
   - Джослин, не надо...  -  Пит  заметил  выражение  на  лице  Джослин  и
вздохнул. - О, этот взгляд мне знаком. Сдаюсь. По-моему, я  зашел  слишком
далеко,  чтобы  так  просто  оборвать  разговор.  Причин  было  несколько:
во-первых, у меня нет никаких доказательств.  Во-вторых,  я  боюсь  дарить
обманчивую надежду тысячам людей - родственникам и друзьям тех, кто пропал
вместе  с  кораблями.  Зачастую  корабли  и  в  самом  деле  пропадают   с
пассажирами. Можно ли поступить  более  жестоко,  нежели  заставить  людей
поверить, что их близкие  еще  живы?  В-третьих,  Галактика  действительно
безгранична.  Мы  летаем  среди  звезд  меньше  ста  лет,  но  не   успели
обследовать и десятой части звездных систем на расстоянии  сотни  световых
лет от Земли. В-четвертых, рано или поздно  мы  обязательно  наткнемся  на
тех, кто  крадет  наши  корабли,  -  в  следующем  году  или  в  следующем
тысячелетии. Мы найдем их - если  будем  продолжать  поиск  пригодных  для
жизни планет.  Если  кто-нибудь  вроде  офицеров  разведывательной  службы
оторвется от земли и пустится на поиски. На  правительственных  заседаниях
тратится уйма времени на  обсуждение  вопросов  разведки.  Начальство  без
конца ворчит по этому поводу. Так что  оставим  в  покое  наш  разговор  и
поболтаем о погоде. Дождь еще не кончился?
   - И не кончится еще лет пятьдесят, - отозвался я. - Мы все поняли.
   Пробормотав нечто вроде слов прощания, мы затерялись в толпе гостей.  Я
пробирался между людьми, действуя почти машинально.
   Моя голова грозила лопнуть от  царящей  в  ней  неразберихи.  Прежде  я
никогда не уделял политике особого внимания. У меня не возникало и  мысли,
что кто-то может быть недоволен  разведывательной  службой,  а  тем  более
пытается уничтожить ее. И над всем этим хаосом то и дело  всплывала  дикая
мысль - все люди, которых мы считаем погибшими, могут быть еще  живы...  Я
понимал, почему Пит не стал подробнее излагать свою  теорию.  Мы  с  Питом
были знакомы всю жизнь; но даже при таких обстоятельствах и при  том,  что
Пит перебрал, он не решился намекать мне об этом. Каким же образом он  мог
бы вести такие разговоры в присутствии незнакомых людей?
   А потом, все эти слухи, что разведывательная  служба  погибла  еще  при
рождении...  Нам  еще  только  предстояло  отправить  на  разведку  первый
корабль. Нас, курсантов  первого  выпуска,  отделял  от  завершения  учебы
месяц, когда исчезла "Венера". Я полагал,  что  случившееся  заставит  нас
снизить темпы подготовки к первому полету, но  сможет  ли  оно  остановить
нас?
   Благодаря всем этим тревогам вечер получился слишком мрачным  даже  для
поминок.


   Несколько часов спустя я сидел в  одиночестве  в  смотровом  помещении.
Нависающий карниз крыши оберегал огромное окно от потоков дождя,  позволяя
отчасти разглядеть мрачные пейзажи Колумбии и ее хмурое небо.  Ночь  давно
наступила, планета Кеннеди засияла в просвете между тучами. Это зрелище не
располагало к траурным мыслям.
   Я засмотрелся в свинцовые небеса, думая о звездах, скрытых за  грязными
тучами, - о великом множестве звезд.
   В окрестностях солнца Земли  звездные  системы  находились  от  него  в
среднем на расстоянии пяти световых лет. Более тридцати четырех звезд было
обнаружено в пределах сотни световых лет от Земли. Родимая наша  Солнечная
система представляла собой отличный пример  среднестатистической  звездной
системы - девять-десять  планет  приличного  размера,  сорок  -  пятьдесят
более-менее заметных спутников и несколько триллионов мелких небесных тел,
а точнее, небесного мусора - от обломков спутников до отдельных  атомов  и
элементарных частиц.
   Но в действительности системы поражали разнообразием, варьировались  от
средних  до  невероятных.  Если  бы  каждое  живое  человеческое  существо
занялось бы научной или исследовательской работой и передавало дело  своих
рук потомкам, то и  тогда  понадобилось  бы  несколько  тысяч  лет,  чтобы
составить основной каталог всех сведений о космосе, находящемся в пределах
сотни световых лет от нас.
   Стоит лишь вспомнить о бесконечном многообразии Земли - о ее  геологии,
гидрологии, атмосфере, биологии, физической реальности дома наших  предков
- и умножить на число ждущих человека планет, и  тогда  масштабы  проблемы
постепенно прояснятся.
   Исследования проводились отнюдь не из праздного любопытства Знать,  что
окружает нас, было насущной необходимостью, и эта необходимость возрастала
с каждым годом.
   Примерно  в  начале  третьего   тысячелетия   были   проведены   первые
эксперименты, благодаря которым полеты быстрее скорости света  перешли  из
ранга  невозможного  в  разряд  лабораторных   опытов,   а   затем   стали
реальностью.  Доковыляв  до  третьего  тысячелетия  своего  существования,
человечество обнаружило, что звезды  преподнесены  ему  как  на  блюдечке.
Некоторые считали подобный прорыв слишком поспешным и преждевременным.  Мы
смогли достичь звезд прежде, чем по-настоящему поняли  значение  подобного
события.
   Но повернуть обратно  нам  не  удалось  -  к  звездам  уже  устремились
исследователи.
   Некоторые из них возвращались, рассказывая о найденных планетах. Следом
тянулись  первые  поселенцы  и  зачастую  исчезали  бесследно.   Колонисты
покидали Землю, не имея ни четкой организации, ни более-менее определенной
надежды, что найдут новую планету пригодной для жизни. С тех пор о  судьбе
многих из колонистов никто ничего не знал.
   Как бы там ни  было,  к  2025  году,  по  оценкам  бюро  переписи  США,
население вне Земли впервые превысило миллион человек. Десять  лет  спустя
эта цифра возросла  вдвое  и  продолжала  расти.  К  2050  году  благодаря
ускоренной эмиграции и возросшему уровню рождаемости  за  пределами  Земли
стали насчитывать десять миллионов  человек,  и  по  всем  признакам  этой
группе населения не грозило замедление роста.
   Одной из задач разведывательной службы было находить потерянные колонии
- или их уцелевшие остатки, - чтобы составить подробный каталог  пригодных
для жизни планет  и  в  конечном  итоге  обеспечить  следующему  поколению
кораблей колонистов больше шансов выжить.
   Второй нашей задачей было составление каталога щедрот  звездных  долин,
невероятных богатств, буквально висящих  в  небе.  Какие  новые  минералы,
родившиеся в экзотических температурах и сменах давления, ждут,  когда  их
обнаружат и найдут им применение? Где в темноте летят астероиды размером с
гору и состоящие из чистого никеля и железа, ожидая, когда  ими  завладеют
грузовые корабли? Где ждут чудесные, заросшие зеленью  планеты,  пригодные
для  жизни  людей?  Сколько  во  вселенной  существует  новых  растений  и
животных, достойных поиска?
   Необходимость в исследованиях  была  очевидна  для  всех,  и  столь  же
очевиден был тот факт, что правительства обязаны взять эту работу на  себя
-  впрочем,  это  понимали   все,   кроме   членов   самих   правительств.
Правительства предназначены, чтобы вести за собой людей, но с тех пор, как
человечество вышло  в  большой  космос,  правительства  заняли  позицию  в
арьергарде.
   Первый сдвиг  произошел  в  2030  году.  К  тому  времени  человечество
обладало доброй полудюжиной колонизированных  планет  -  причем  не  самых
хороших. Державы и консорциумы определенно не могли финансировать создание
колоний повсюду Поиск новых мест представлял выгоду  только  для  народов,
которые могли позволить себе огромные вложения  капитала.  Но  для  бедных
народов это означало банкротство - задолго до  того,  как  колонии  начнут
окупаться. Подобный сценарий повторялся множество раз. Нация, или колония,
или обе вместе, приходили  в  упадок,  люди  начинали  гибнуть.  Богатства
космоса неизбежно приносили с собой войны, мятежи, эпидемии и голод.  Этим
заканчивалась колонизация на десятках планет по множеству разных причин.
   Крупные  народы  и  крепкие  поселения  вскоре  изнемогли  от  проблем.
Соединенные Штаты, азиатские и европейские державы, могущественные колонии
- Кеннеди, Британника, Европа, Новая Альберта, Новейший Джерси и остальные
- собрались за столом переговоров. Всеми мыслимыми способами они принудили
малочисленные и слабые народы присоединиться к ним - Эстонскую Республику,
Народный  Федеральный  Протекторат  Чада,  Уругвай,  колонии  вроде  Новой
Антарктики и Верхней Албании -  и  внешне  вполне  благополучные,  но  уже
прошедшие полпути к разорению колонии, расположенные вокруг Земли.
   Отчасти виновниками проблем  становились  большие  страны  -  например,
Китай  только  выигрывал  от  неудач  в  космосе.  Самыми   ответственными
участниками переговоров неожиданно оказались менее крупные страны и  новые
образования: Швеция, Сингапур и его колония, Верхний Сингапур, Португалия,
Финляндия, Новая Финляндия - все они активно поддерживали идею колонизации
космоса.
   Между делегатами то и дело вспыхивали ссоры, они пытались угрожать друг
другу. В кулуарах вступали в сделки, из-за которых разгорались  нешуточные
скандалы. И тем не менее им удалось прийти к соглашению.
   Итак, 1 января 2038 года в  00  часов  00  минут  по  среднему  времени
Гринвичского меридиана  и  в  00  часов  общего  звездного  времени  (ОЗВ)
родилась и была  подкреплена  соответствующими  документами  Лига  Планет.
Межпланетный договор вступил в действие.
   К 00 часов 00  минут  по  среднему  времени  Гринвичского  меридиана  2
января, или в 24 часа ОЗВ, Лига начала эвакуацию беспомощных жителей Новой
Антарктики и лечение их от обморожения.
   Делегатам удалось создать действенную систему.  Основным  ее  принципом
было превосходство  права  любого  человеческого  существа  на  жизнь  над
идиотским обычаем вести правительственные дела, словно семейные.
   Как только Лига начала свое существование,  были  установлены  основные
правила создания колоний. Разумеется, корабли колонистов могли по-прежнему
сбиваться с курса и исчезать, но подобные  случайности  стали  происходить
все реже. Меньше людей  страдало  от  голода.  Когда  на  Кеннеди  начался
Молниеносный Мор, вмешалась Межпланетная организация здравоохранения, и ее
помощь спасла нас. Оспаривать этот  факт  было  бессмысленно.  Вот  почему
Республика Кеннеди всеми силами поддерживала Лигу.
   Создание  Лиги  принесло  пользу  во  многих  отношениях.  Все   меньше
диктаторов-самодуров  завладевали  властью  в  колониях   при   молчаливом
согласии слабых правительств.  Торговля  стала  надежным  ремеслом,  а  не
азартной и непредсказуемой игрой.
   Стоя у окна, я вглядывался в ночной мрак. Внезапно я понял, что, должно
быть, был наивен до идиотизма, если считал,  что  политики  не  попытаются
разделаться с разведывательной службой - особенно если  вспомнить  историю
Лиги.
   Наверное, я простоял на своем месте не  меньше  часа,  зажав  в  ладони
стакан, прежде чем ко мне подошел вестовой.
   - Лейтенант Ларсон?
   - Да?
   - Прошу прощения, сэр, но капитан Дрисколл передает вам поздравление  и
спрашивает, не могли бы вы сейчас зайти к ней.
   - Разумеется, - кивнул я и последовал за вестовым по хорошо  известному
пути до кабинета капитана Дрисколл.
   Вестовой довел меня до двери и исчез. В кабинете уже  ждала  Джослин  и
вместе с ней - Пит Гессети. Когда я вошел, Дрисколл как раз возвращала ему
пачку бумаг. Пит сунул ее в папку с пометкой: "Государственный департамент
Республики Кеннеди. Допуск класса А. Совершенно секретно".
   Мы с Джослин обменялись взглядами, но она только покачала головой -  ей
еще ничего не было известно. Пит сохранял на лице  смущенное  выражение  -
неудачный вариант хорошей мины при плохой игре.
   Минуту Дрисколл не замечала меня, уставясь через окно на  небо,  и  это
показалось мне странным: Джиллиан Дрисколл не принадлежала к числу  людей,
часто предающихся созерцанию звезд. Гораздо более привычными  у  нее  были
команды, отдаваемые звучным, повелительным голосом.
   Капитан Дрисколл была  невысокой,  подтянутой  женщиной,  из  тех,  что
способны в раздражении пробиться  сквозь  любые  стены.  Ее  круглое  лицо
выглядело простоватым, кожа на нем  загрубела  от  ветра.  Капитан  носила
очень короткую, почти мужскую стрижку -  явно  по  соображениям  удобства.
Впрочем, она умела искусно пользоваться косметикой и выглядела  более  чем
презентабельно в парадном мундире, но теперь уже успела переодеться в свою
привычную одежду и обувь. Вынужденная по многу часов подряд  проводить  за
столом, она вела решительную борьбу с  подкрадывающейся  полнотой.  И  эта
проблема была у нее не единственной:  капитан  Дрисколл  вела  занятия  по
рукопашному бою и выживанию. Среди ее предков явно значились  ирландцы,  и
голубые глаза, рыжие волосы и нос-пуговица были тому доказательством.
   Наконец капитан Дрисколл пришла в себя и заметила мое появление.
   - Мак! Садись. Нам надо поговорить.
   Я сел.
   Капитан Дрисколл забарабанила пальцами по столу  и  что-то  забормотала
себе под нос, а затем проговорила громче:
   - Пит, расскажи сам. Я хочу снова послушать и кое-что обдумать.
   - Хорошо, - согласился Пит и повернулся  к  нам  с  Джослин.  -  Прежде
всего, известно ли вам,  как  разведывательная  служба  получила  корабли,
предназначенные для ваших полетов?
   - Кажется, их предоставили британцы, - отозвался я.
   - Не совсем так. Вы получили десять кораблей, лишь  частично  пригодных
для разведки. Предусматривалось, что эти корабли  будут  нести  длительную
патрульную службу, и по плану  их  должно  было  хватать,  чтобы  посылать
один-два корабля в горячие точки и наводить там порядок, пока политики  не
уладят все разногласия. Правительство его величества заказало сотню  таких
кораблей на имперской верфи и в приложение к контракту включило условие об
изготовлении еще десятка.
   Правительство считало,  что  это  дополнительное  условие  должно  быть
задействовано по требованию, а на верфи были уверены,  что  по  требованию
его можно только отменить. Изготовитель находился  на  расстоянии  десятка
световых лет от покупателя.  В  результате  британцы  получили  на  десять
кораблей больше, чем заказывали, и за ту же цену. Получилось так,  что  им
не понадобилась даже  первая  сотня  кораблей,  а  бюджета  на  содержание
бесполезной  техники  у  британцев  не  хватало.   Потому   корабли   были
предоставлены в аренду Лиге на определенный срок. Будем считать, что таким
образом британцы избавились от уплаты налогов. Через пять лет после  сдачи
кораблей в аренду британцы потеряли в авариях часть патрульного  флота,  и
более того  -  зона  их  действия  расширилась.  Теперь  они  могут  найти
применение даже десяти лишним кораблям. Срок аренды истекает  через  сорок
пять суток - земных суток, черт знает сколько это в часах.
   - В заключение скажу, что ваш друг мистер Гессети  только  что  нарушил
ряд законов, постановлений и соглашений, чтобы показать мне  перехваченное
дипломатическое  сообщение,  -  вставила  капитан  Дрисколл.  -  Оно  было
отправлено из Лондона в британское посольство на Кеннеди.
   - Наши ребята недавно разгадали дипломатический шифр, - объяснил Пит. -
Мы перехватили сообщение по  спутниковой  связи,  записали  его  и  прочли
прежде, чем это успели сделать британцы - к счастью для нас, - добавил он,
ничуть не смущаясь.  -  Из  Лондона  посольству  было  приказано  выразить
недовольство  разведывательной  службой.   Вскоре   они   отзовут   своего
советника, а пока ищут политически приемлемый повод забрать корабли.
   - Было перехвачено и сообщение об  исчезновении  "Венеры",  -  заметила
Дрисколл. - Благодаря поддержке британцев в  Лиге  мы  могли  бы  пережить
потерю половины курсантов. Если бы наши отношения не пострадали,  британцы
не стали бы искать "политически приемлемый" повод  забрать  корабли  перед
самым завершением учебы первого выпуска.
   - Да, но в нынешнем положении вам не  позавидуешь,  -  мрачно  закончил
Пит.
   - Что же нам делать? - спросила Джослин.
   - Да, что делать? - Дрисколл выдвинула ящик стола, вытащила бутылку  со
стаканом  и  наполнила  его.  -  Мы  соберем  тридцать  четыре  оставшихся
курсанта, рассадим их по десяти кораблям, на каждом из  которых  требуется
девять человек экипажа, и отошлем подальше - прежде чем чиновники из  Лиги
успеют оттяпать нам головы.
   Прошла минута, прежде чем я сумел опомниться.
   - Капитан, при всем уважении к вам должен заявить, что это не  поможет,
- произнес я.
   - Может, ты и прав, Мак. Но если  корабли  не  отправятся  на  разведку
немедленно, другого случая не представится. Нам надо вывести их  с  орбиты
Колумбии, начать работу, для которой предназначены корабли.
   -  Но  разве  нельзя  ускорить  подготовку   следующего   класса?   Или
воспользоваться помощью инструкторов? - спросила Джослин.
   - Об этом я подумала в первую очередь. Малыши из  второго  выпуска  еще
никогда не бывали на разведывательных кораблях. Они  не  знают  даже  азов
пилотажа. Большинство из них еще не прошли курс выживания, никто из них не
знаком с астронавигацией - хотя бы в той мере, чтобы  доверять  им  полеты
между Кеннеди и Британникой, не говоря  уже  о  разведке  в  районах,  для
которых нет  точных  звездных  карт.  Стыдно  признаться,  но  инструкторы
подготовлены еще хуже своих подопечных. Сканлан  -  лучший  специалист  по
реакторам и двигателям на тридцать световых лет во все стороны, но она  ни
разу в жизни не надевала скафандр. Джеми Шеппард научил вас в совершенстве
пользоваться скафандрами, но он ни черта не смыслит в пилотировании.  Нет,
остаетесь только вы. Ваш класс" Иначе нам вообще ничего не светит.
   Дрисколл залпом выпила содержимое стакана и вздохнула.
   - Есть еще одна проблема: тридцать  четыре  не  делится  на  десять.  И
потом, некоторые из курсантов слишком неопытны, чтобы отправляться в полет
втроем. Но вы двое, - она помедлила, - способны составить  лучший  экипаж.
Наш самый классный пилот и курсант, который был главой  каждого  класса  и
команды, в какой только оказывался, -  то,  что  называется  "прирожденный
лидер". Вы  двое  -  гордость  выпуска,  и  потом,  вы  женаты  -  значит,
психологически совместимы.  Итак,  я  составила  два  экипажа  из  четырех
человек, три экипажа по три человека. И один - из двух. Это вы. Прежде чем
вы пришли, я бросала жребий. Джослин, теперь  ты  первый  лейтенант.  Мак,
тебе  присваивается  звание  командира,  и,  как  только  я  подпишу  этот
документ, ты примешь командование сорок первым  разведывательным  кораблем
Лиги Планет - РКЛП-41. Запуск состоится через двести часов -  прежде,  чем
эти идиоты политики отреагируют на исчезновение "Венеры".
   Я был не просто потрясен. Я - командир  корабля?  Запуск  через  двести
часов? Британцы хотят выбить почву у нас из-под ног? Все произошло слишком
стремительно. Я в замешательстве огляделся и встретился взглядом с Питом.
   Он только усмехнулся:
   - Поздравляю еще раз.
   - Пит, это подстроили вы, - упрекнула Джослин.
   - На этот раз ты  ошиблась,  Джослин,  -  возразила  Дрисколл.  -  Идея
принадлежала  мне.  Впрочем,  именно  сообщение  Пита   привело   меня   к
неизбежному выводу - На мгновение  ее  лицо  озарила  улыбка,  но  тут  же
капитан Дрисколл словно уменьшилась в размерах  и  стала  выглядеть  более
усталой, чем когда-либо прежде.
   - Вы даже не предложили  нам  вызваться  на  это  дело  добровольно!  -
заметила Джослин.
   - А вы согласились бы?
   Мы с Джослин переглянулись.  Выражение  на  ее  лице  выдавало  попытку
действовать разумно и осмотрительно, прислушиваться к голосу  рассудка,  а
не сердца. Я увидел, к какому решению пришла Джослин, и согласно кивнул  -
так, чтобы кивок заметила только она.
   - Да, - просто ответила Джослин.
   Капитан Дрисколл поднялась.
   - Так и запишем. Лейтенант Ларсон, командир  Ларсон,  я  предлагаю  вам
добровольно взять на себя эту рискованную задачу Отвечайте  честно.  -  Ее
тон стал сухим и официальным.
   Невольно я застыл по стойке смирно.
   - Я согласен, - хрипло произнес я.
   Джослин не встала и окинула внимательным взглядом каждого из нас.
   - Я тоже согласна.
   Последовала долгая пауза. Я уже в который  раз  задумался  о  том,  как
стремительно  совершаются  события.  Теперь  наша  жизнь  была  неразрывно
связана с разведывательной службой. РКЛП-41  мог  пилотировать  экипаж  из
двух человек, но это слишком напоминало... Молчание затянулось надолго.
   - Ну и слава Богу, - нарушил напряженную тишину Пит. - Пожалуй,  теперь
мы все могли бы выпить, капитан.
   - Отличное предложение, мистер Гессети.  -  Дрисколл  достала  еще  три
стакана и наполнила их.
   Пит взял свой стакан и поднялся, предлагая тост. На  его  веке  заметно
пульсировала жилка.
   - За секреты! За то, чтобы знать, когда следует иметь  их  и  зачем  их
хранить!
   - За секреты! - хором повторили все мы и опустошили стаканы. Теперь  мы
стали заговорщиками: какими бы ни  были  причины  подобного  поступка,  мы
только что сговорились угнать собственный флот.
   - Еще одно, - остановил нас Пит. - Мак, я  не  хочу,  чтобы  ты  вел  в
космосе безымянный корабль. Ты должен дать ему имя.
   - Ей! - в унисон поправили Джослин и Дрисколл.
   - Так и сделаю, - подтвердил я.  -  Друзья,  предлагаю  вам  выпить  за
разведывательный корабль Лиги Планет "Джослин-Мари".
   - Мак! - ошеломленно воскликнула Джослин. - Не смей!
   - Тише, лейтенант, - осадила ее Дрисколл. - Не спорьте с мужчиной, если
он решил покрыть ваше имя славой.
   С таким напутствием мы выпили за только что окрещенный корабль.


   Конечно, Джослин не упустила случая отомстить мне. Я уже упоминал,  что
жители планеты Кеннеди терпеть не могут, когда их называют "американцами".
Откровенно говоря, даже если мы не были американцами, то  представляли  их
чертовски  точную  копию.  Во  всяком  случае,  спустя  полторы  недели  я
обнаружил, что "некто" окрестил три вспомогательные шлюпки  "Джослин-Мари"
как "Звезды", "Полосы" и "Дядя Сэм". Хуже того, по  всей  шлюпке  "Звезды"
были намалеваны огромные белые звезды на синем  фоне,  "Полосы"  покрывали
красно-белые полосы, а на шлюпке "Дядя Сэм" красовалось  и  то  и  другое.
Когда я впервые повел заново разукрашенную шлюпку  "Звезды"  на  Колумбию,
диспетчер с Земли встретил меня потрясенным молчанием. Я сделал  вид,  что
ничего не замечаю, и отправился искать свою напарницу, размышляя, сумею ли
как следует наказать ее за столь утонченное нарушение субординации.
   Полет обещал быть захватывающим.





   На следующее утро приказ был  вывешен  и  озаглавлен:  "Предварительные
списки экипажей".
   В первых строках его значилось:

   "РКЛП-41 "Джослин-Мари":
   Командир - ТМ.Ларсон,
   Первый помощник - Дж.-М.Ларсон.
   Набор добровольцев прекращен".

   Далее шел список остальных кораблей - без экипажа, только  с  указанием
командиров. Через двенадцать часов экипажи разведывательных  кораблей  под
номерами 42, 43, 44, 45, 46 и 48 были укомплектованы. Насколько я понимал,
от каждого  курсанта  требовалось  добровольное  согласие  -  но  все  они
согласились войти в экипажи именно тех кораблей, которые выбрала  для  них
капитан Дрисколл. Разумеется,  экипажи  из  четырех  человек  включали  по
одному из наиболее слабых курсантов и троих более сильных для поддержки. В
трехместных кораблях экипаж составляли курсанты-середнячки.  Прислушиваясь
к сплетням, я понял, что  капитану  никого  не  приходилось  принуждать  к
согласию - очевидно, она хорошо знала курсантов.
   Вскоре базу наполнил рев вспомогательных шлюпок, нагруженных припасами,
инструментом, багажом и прочим грузом для кораблей, находящихся на орбите.
Склад  был  обобран  дочиста  за  пятьдесят  часов,  прежде  чем  с   базы
распорядились вернуть все излишки на склад для надлежащего  распределения.
В то время как исполнительный экипаж "Джослин-Мари" вернул почти все, чему
не успел найти применение, за другие корабли  я  не  смог  бы  поручиться.
Несколько шлюпок отправились на Кеннеди за запасами  еды,  предназначенной
для длительного хранения и вкусом мало отличающейся от картона. Во  мнении
о провизии, хранящейся на базе, все курсанты были единодушны.
   Все  каналы  связи  были   забиты   тщательно   проверенными   цензурой
сообщениями для почти каждой планеты Лиги. Ни  в  одном  из  сообщений  не
объяснялись причины столь срочного вылета.
   Капитан Дрисколл  попыталась  избежать  огласки  дела  об  исчезновении
"Венеры" - хотя, разумеется, долго хранить такую тайну  не  представлялось
возможным. Капитан отлично знала, что рано или поздно весть о  случившемся
распространится.  Конечно,  ближайшим  родственникам  погибших  уже   были
направлены соболезнования - в них упоминалось только,  что  чей-либо  сын,
дочь, племянник, внук или супруг с честью погиб,  исполняя  свой  долг.  В
сообщениях не было ни намека о том, как, когда или где  это  случилось,  и
они заканчивались только фразами, что ввиду некоторых  обстоятельств  тела
погибших не будут возвращены родственникам для погребения.
   Если бы разнеслись слухи  и  кто-нибудь  из  важных  персон  удосужился
узнать, что происходит на учебной базе разведывательной  службы,  ручаюсь,
запуск кораблей был бы отложен - на  весьма  длительный  срок.  Но  космос
велик, а связь работает медленно  -  и  потому  мы  могли  надеяться,  что
пройдет еще немало времени, прежде чем опомнятся представители власти.
   Кроме того, существовала надежда и весьма значительный шанс,  что  риск
капитана Дрисколл оправдан. Теоретически разведывательными  кораблями  мог
управлять всего один человек - разумеется, при  условии  исправности  всех
систем, - а двое или  трое  могли  справиться  с  этой  работой  даже  при
затруднительных обстоятельствах. Экипажи из девяти человек были  чрезмерно
велики, являлись мерой и гарантией безопасности. Правила  для  экипажа  из
девяти человек требовали, чтобы по крайней мере трое оставались  на  борту
корабля и имели шлюпку,  пока  остальные  проводят  обследование  планеты.
Теперь о соблюдении такого правила не могло быть и  речи  -  оставлять  на
корабле было бы попросту  некого.  Впрочем,  невыполнимым  оказывалось  не
только  одно  правило,  но  и  множество  ему  подобных.  Теперь  экипажам
предстояло подчиняться решениям командиров.
   Чтобы  разъяснить  это,  Дрисколл  вызвала  на   совещание   командиров
кораблей. Основные ее наставления были просты: собрать и доставить на базу
как можно больше информации, не подвергая людей  риску.  Привести  корабль
обратно целым и невредимым. Найти какую-нибудь уютную  планетку,  полетать
вокруг немного,  выяснить  все,  что  удастся,  -  но  непременно  вернуть
корабль!
   Первые исследования разведывательной службы Лиги  Планет  должны  стать
хорошей рекламой - таков был недвусмысленный приказ капитана.
   Затем последовали проверки состояния кораблей - в  это  время  я  целые
ночи проводил без сна. Неужели я неправильно считал показания  давления  в
топливном насосе у третьего резервуара с кислородом? Значит ли  что-нибудь
повышенное напряжение? Как насчет агрегатов очищения воздуха? Единственным
утешением было  то,  что  нам  пришлось  большинство  ночей  проводить  на
"Джослин-Мари", а значит, работать и спать в условиях невесомости. Это  во
многом помогало нам.
   Вскоре корабль был приведен в полный порядок, но мог  ли  он  выдержать
весь путь туда и обратно? Команда астронавигаторов передала нам  курс,  по
которому предстояло  лететь  последующие  тринадцать  тысяч  часов,  чтобы
увести "Джослин-Мари" на расстояние десятков  световых  лет  от  ближайшей
верфи - по земным меркам, на полтора года. Мы с Джоз проверили все первые,
вторые и третьи резервные и аварийные системы шаг за шагом, затем  так  же
внимательно просмотрели  компьютерные  программы  и,  наконец,  с  помощью
компьютерной  диагностики  проверили  все,  что  было   сделано   вручную.
Мало-помалу мы устранили все недочеты в своей работе.
   К тому времени, как Джослин закрыла последнюю из программ диагностики и
вытерла пот с носа еще  более  потной  рукой,  в  нашем  распоряжении  был
безукоризненный корабль. Мы загордились им.
   - Мак, пожалуй, я прощу тебе то, что ты назвал старушку в  честь  меня.
Она прелесть.
   - Согласен, но, по-моему, ты еще лучше. - Я  был  счастлив  в  обществе
обеих Джослин-Мари. Та из них, что сидела рядом, улыбнулась, бросилась  ко
мне и поцеловала, а затем устроилась над моими коленями.  Правильнее  было
бы сказать "у меня на коленях", но в это  время  мы  были  в  невесомости.
Хорошая штука эта невесомость: колени совсем  не  устают.  Я  вытянулся  в
кресле и привлек к себе Джослин, глядя поверх ее плеча на пульт.  С  такой
наблюдательной точки пульт казался восхитительным.
   "Джослин-Мари" достигала девяноста метров в длину, от носа до кормы. На
корме располагались три огромных реактивных двигателя и поддерживающая  их
аппаратура.  Прямо  за  двигателями  находился  центральный  резервуар   с
водородом, окруженный шестью топливными  баками.  Эти  баки  не  следовало
сбрасывать;  "Джослин-Мари"  могла  -  по  крайней  мере  теоретически   -
состыковываться с парящими в  космосе  ледяными  глыбами  или  кометами  и
заправляться, набирая с них водород. Впрочем, я не раз подумал бы,  прежде
чем решиться на такой подвиг. За  топливным  отсеком  находилось  машинное
отделение. Подобно остальным помещениям корабля,  оно  представляло  собой
цилиндр диаметром пятнадцать метров. Его люки  шли  по  осевой  линии,  по
которой вращался корабль, обеспечивая гравитацию. Над машинным  отделением
располагались два  яруса  отдельных  кают,  уборные,  камбуз,  библиотека,
помещение для отдыха и так далее. Верхний отсек  был  отведен  под  кабину
управления - здесь и находились сейчас мы с Джоз. Рядом размещались пульты
всех девяти предполагаемых членов экипажа, на том  или  ином  удалении  от
кресла командира, где сейчас сидел я. В  полете  Джоз  следовало  занимать
кресло первого пилота.
   Над нашими головами находился стыковочный отсек  и  шлюзы  для  шлюпок.
Состыкованное нос к носу с "Джослин-Мари" и таким образом  движущееся  при
расстыковке кормой вперед, зависло большое тупоконечное  и  конусообразное
тело баллистической шлюпки "Дядя Сэм". Туннели  вели  от  него  в  сторону
кормы, вдоль тела корабля,  к  местам  для  шлюпок  "Звезды"  и  "Полосы",
находящихся как раз на уровне  первого  и  четвертого  бортовых  топливных
резервуаров. В отличие от "Дяди Сэма", обе шлюпки  следовало  подводить  к
"Джослин-Мари" боком и заводить в дополнительные зажимы.
   "Джослин-Мари", "Дядя Сэм", "Звезды" и "Полосы" были оснащены торпедами
и мощными  лазерными  орудиями.  Мы  везли  с  собой  телескопы,  рацию  и
детекторы  всех  сортов.  По  всему  кораблю  были   расставлены   десятки
внутренних и внешних камер наблюдения, соединенных с  экранами  на  пульте
наблюдения.  Скафандры,  маневренные  аппараты,  моющие  машины,  сушилки,
веревки, биологическая аппаратура, спутник  наблюдения,  напоминающий  сам
корабль в миниатюре, и еще многое другое было до сих пор разбросано там  и
сям.
   "Джослин-Мари" была отличным кораблем.
   Мы долго сидели, восхищаясь им. По крайней мере для меня в этот  момент
он перестал быть грудой металла, выдерживающей  наружный  вакуум,  и  стал
моим домом. "Джослин-Мари" была готова к вылету.


   Дрисколл вызвала  нас  к  себе  для  краткого  напутствия  перед  самым
запуском. Она выглядела изможденной, едва держалась на ногах и,  очевидно,
опасалась гораздо сильнее, чем мы.  Все  произошло  стремительно.  Капитан
Дрисколл пригласила нас в кабинет,  попросила  сесть,  вежливо  предложила
выпить, и мы вежливо отказались. Казалось, долгое время она  не  знала,  с
чего  начать,  издавала  неразборчивые  восклицания,  упоминала   какие-то
несущественные детали и все время перебирала ручки и  бумаги,  лежащие  на
столе.
   Наконец она перешла к делу.
   - Черт возьми, ребята, знаете ли вы, как я  горжусь  вами?  -  спросила
она. -  Отныне  вы  принадлежите  миру,  целой  Галактике.  Вам  предстоит
отправиться туда и по мере своих  сил  бороться  с  неведомым.  Вы  можете
погибнуть,  сражаясь  с  холодом,  жарой,  безвоздушным  пространством   и
одиночеством, но вы умрете достойно, оставаясь сильными духом  и  сердцем,
даже не зная толком, за что отдаете жизнь. Узнать это вам просто не  дано.
Вы еще слишком молоды, слишком отважны и уверены в себе.
   Замолчав, она глубоко вздохнула, запрокинула голову и долго смотрела  в
потолок, прежде чем продолжить:
   - Пожалуй, лучше всего напутствовать  вас  будет  так:  если  до  самой
смерти вам удастся сохранить силу духа, значит, вы погибли  достойно  -  а
достойная смерть просто означает, что вы прожили достойную жизнь. Но я  не
верю, что вам предстоит погибнуть, - оба вы  от  рождения  принадлежите  к
числу победителей, выживающих в любых обстоятельствах. И если иной раз вам
будет казаться, что это конец, помните: вы - победители. Пусть  это  слово
поможет  вам  собраться  с  остатками  выдержки,  смелости   и   силы,   о
существовании которых в себе вы даже не подозреваете. - Сделав паузу,  она
улыбнулась, и мы заметили странный блеск в ее глазах. -  Вот  все,  что  я
хотела вам сказать. -  Она  проводила  нас  до  двери,  крепко  обняла  на
прощание, и мы ушли.


   Несколько часов спустя мы сидели в креслах перед пультом управления,  а
мощный буксир тащил корабль за собой, придавая ему  скорость,  необходимую
для старта, чтобы не расходовать топливо  из  резервуаров  "Джослин-Мари".
Таким  образом  топливо  сохранялось  для  последующего  использования   и
дальность полета увеличивалась.
   Благодаря новейшим двигателям  корабль  развил  скорость,  составляющую
квадрат  скорости  света.  Обычно  такие  двигатели  обозначались   С2   и
назывались  "це-квадрами",  хотя  это  название  было  не  совсем  точным.
Скорость света - сто восемьдесят шесть тысяч миль в  секунду,  или  триста
тысяч километров в секунду, или же один световой год в год.
   "Це-квадрами" эти двигатели назвали потому, что они давали  эффективную
скорость порядка восьмидесяти девяти миллиардов километров в секунду,  что
примерно равно квадрату метрического выражения скорости  света.  Двигатель
С2 мог доставить вас от Солнечной системы  до  Проксимы  Центавра  за  450
секунд - если, конечно, кому-нибудь требовался полет к Проксиме  Центавра.
Разумеется,  использовать  С2  следовало  за  пределами  зоны   притяжения
солнечных систем, или  корабль  мог  оказаться  слишком  далеко  от  места
назначения.
   Для космических полетов существовали и другие ограничения  -  например,
прыжок из "нормального" космоса требовал огромных  затрат  энергии.  Если,
Боже упаси, с энергетическими системами корабля что-нибудь  случалось  при
работе двигателей С2, корабль заносило на край вселенной - точнее  узнать,
что с ним при этом происходит, не удавалось еще  никому.  Немало  кораблей
было потеряно в подобных авариях.  Менее  катастрофическими,  но  все-таки
чрезвычайно опасными последствиями грозила неточная астронавигация. Ошибка
в девять сотых долей секунды при выходе из режима С2 была способна  увести
корабль примерно так же далеко от цели, как отстоит  астероидный  пояс  от
Солнца.
   В наши времена навигационные компьютеры стали  настолько  надежны,  что
пилоты могли чувствовать себя в безопасности даже при погрешности курса  в
пределах полумиллиона километров. Курс "Джослин-Мари"  проверялся  трижды,
поскольку для зоны, в которую мы направлялись, еще не существовало  точных
карт. Кроме того, оказавшись над полюсом намеченной звезды, как надеялись,
мы заняли бы удобную наблюдательную позицию для исследования.
   Для большинства звездных систем (в том числе и системы Земли) плоскость
вращения планет совпадает с плоскостью экватора  звезды,  о  которой  идет
речь. И потому, если взглянуть, скажем, на Солнечную систему  с  плоскости
экватора Солнца, планеты, астероиды  и  прочие  движущиеся  небесные  тела
будут обращены к вам  "в  профиль".  Если  в  течение  года  наблюдать  за
движением Земли по орбите, может показаться, что она движется по прямой  -
то с одной стороны Солнца, то с  другой,  перемещаясь  перед  Солнцем  или
позади него. С достаточно удаленной точки,  выбранной  для  наблюдения  за
орбитой, земной шар, двигаясь в сторону наблюдателя и от  него,  описывает
круг, видимый сбоку,  и  потому  сделать  точные  измерения  орбиты  будет
затруднительно. Однако при наблюдении из северной или южной полярной  зоны
орбиты планет  окажутся  лежащими  "лицом"  к  наблюдателю  и  его  задача
значительно упростится. В свою очередь это поможет провести наблюдения  за
движением других планет и  других  небесных  тел  и  составить  достаточно
точные карты с указанием их отклонений от своих орбит.
   В общем, все это доказывает, что лучше зависнуть над звездной  системой
и смотреть на нее сверху, чем подлетать сбоку и пытаться разглядеть  ее  в
профиль.
   Ну, идем дальше. Итак, было обнаружено, что планеты обычно вращаются  в
плоскости экватора своей звезды. Но как  определить,  где  находится  этот
экватор? С  одной  звезды  другие  солнца  кажутся  абсолютно  одинаковыми
искорками.
   Обычно  для  этой  цели  пользуются  методом,  основанным  на   эффекте
Допплера. Световой импульс заданной частоты имеет большую видимую частоту,
когда движется к наблюдателю, и меньшую видимую частоту -  когда  движется
от него. Свет остается прежним, меняется лишь способ  наблюдения  за  ним.
Очевидно, одна сторона вращающегося  объекта  будет  двигаться  к  вам,  а
другая - от вас. Различие заметно даже  на  космических  расстояниях.  При
аккуратных  измерениях  можно  обычно  определить  плоскость  вращения   и
установить положение экватора и  полюсов  с  точностью  плюс-минут  десять
градусов.
   Десять градусов -  значительное  отклонение,  а  если  учесть  то,  что
реальное  расстояние  до  какой-либо  звезды  редко  бывает   известно   с
допустимой  степенью  точности,  вы  поймете,   как   во   многом   работа
разведывательной службы основывалась на чистом везении. Возьмите  неточные
данные, с помощью их приведите корабль не на то место, и вы зря  потратите
топливо, поскольку вам все равно придется  вести  корабль  туда,  где  ему
надлежит быть. Если потратить слишком много топлива, вернуться из разведки
придется раньше, чем намечено, или не  вернуться  совсем.  Конечно,  можно
добыть  водород  из  ледяной  глыбы-спутника.   Но   подходящие   спутники
встречаются редко, а добыча  водорода  из  них  -  долгое  и  утомительное
занятие.
   Итак, вы отправились в путь в режиме С2, точно вычислив курс  и  набрав
заданную  скорость.  Звезды  движутся  по  своим  орбитам  вокруг   центра
Галактики - точно  так  же,  как  планеты  движутся  вокруг  звезд.  Таким
образом,  их  движение  происходит  относительно  друг   друга.   Типичное
скоростное отклонение составит порядка  семидесяти  километров  в  секунду
Корабль, движущийся от  одной  звезды  к  другой,  должен  учитывать  этот
скоростной сдвиг.
   Буксир  довел  нас  до  требуемой  скорости,  соответствующей  скорости
движения звезды, куда мы направлялись в первую очередь. Оказавшись там, мы
должны были произвести настройку скорости и курса и начать поиск пригодных
для жизни планет.
   Отцепившись от буксира, мы двинулись дальше самостоятельно. Пять  минут
спустя бортовые компьютеры "Джослин-Мари" решили, что мы прибудем в нужное
место и в нужное  время,  запустили  режим  С2,  и  корабль  устремился  в
неизведанный космос.


   В  течение  четырех  тысяч  часов  или  приблизительно  шести   месяцев
"Джослин-Мари" выполняла  свою  работу.  Мы  посетили  полдюжины  звездных
систем, существенно отличающихся друг от друга.  Каждая  из  них  вызывала
почти  непреодолимое  искушение  остаться  здесь  подольше   и   посвятить
исследованиям по крайней мере всю жизнь. Единственное, что удерживало  нас
от подобного шага,  -  обещание  новых  чудес  впереди,  в  новом  секторе
космоса.
   Я удивлялся не только чудесам вселенной, но и любимой женщине,  которая
делила со мной радость открытий. Это были дни величайшего счастья.  Каждый
день  я  просыпался  в   предвкушении   интересной   работы,   не   только
захватывающей, но и жизненно важной и полезной. Каждый  день  я  проводил,
зная, что люблю и любим. Каждый день приносил нам новые приключения.
   И все дни до единого были запоминающимися и захватывающими.
   Вообразите себя  стоящим  на  крохотной  планетке,  до  отказа  набитой
ценными минералами, появившимися здесь по  необъяснимой  прихоти  природы.
Представьте, что вы стоите, глядя в небо с планеты, по размеру в сотни раз
превосходящей Юпитер, зная, что вспышки молний, видимые в разрывы облаков,
- не что иное, как родовые муки звезды, ее  термоядерные  реакции,  только
что пробудившиеся к жизни. Наблюдая подобные картины, мы с Джослин  знали,
что за нами  последуют  другие,  торопясь  извлечь  сокровища  из-под  ног
прежде, чем огненный шар в небе загорится в полную силу и опалит окрестный
космос, оставляя на месте, где мы стояли, только угли. Эта планета  кончит
свое существование за время, лишь вдвое превышающее человеческую жизнь.
   Представьте себе две планеты размером с земную Луну, которые  вращаются
вокруг  друг  друга,  разделенные   всего   тремя   тысячами   километров.
Взаимодействующие   силы    притяжения    вызывают    здесь    бесконечные
землетрясения, полностью разрушая поверхность планет-близнецов. Мы назвали
их Ромулом и Ремом. Когда-нибудь они врежутся  друг  в  друга,  и  от  них
останутся только обломки камня, разлетевшиеся в космосе.
   Вообразите планету, где воздух свеж и сладок, а жизнь, очень похожая на
земную, наполняет моря, небеса и землю. Там мне удалось  обнаружить  нечто
любопытное.  По-моему,  это  был  кусок  обработанного  металла.   Джослин
считала, что это творение природы -  комок  сплава,  выброшенный  из  зева
вулкана и принявший странную форму по капризу воды и  погоды.  Вскоре  там
зародится человечество, и,  я  надеюсь,  какое-нибудь  дитя  этой  планеты
станет постигать науки и  ремесла,  подтвердив,  что  мы  не  единственные
разумные существа, побывавшие в тех местах.
   Мы с Джослин были рождены, чтобы странствовать в небе, и это устраивало
нас обоих. Эти дни были счастливейшими в нашей жизни.
   А потом нас догнали.
   В это время мы находились близ шестой из  намеченных  для  исследований
системы. Мы провели здесь уже десять дней, только что  закончили  выяснять
расположение, количество и параметры орбит основных планет, а теперь  были
готовы покинуть наблюдательный пункт над северным полюсом звезды, чтобы  с
более близкого расстояния произвести осмотр своих новых владений.
   Сигнал застал нас в постели,  крепко  спящими.  Это  был  общий  сигнал
тревоги, оповещающий о  довольно  редком  экстренном  случае  -  настолько
редком, что для него не удосужились придумать отдельного звукового кода.
   Мы с Джослин вскочили с  постели  и  бросились  по  коридору  к  пульту
управления. С трудом нашарив кнопку, я отключил истошно воющую сирену.
   Джослин, которая обычно  просыпалась  быстрее  меня,  успела  заставить
компьютер расшифровать сигнал прежде, чем я добрался до кресла.
   - Нас вызывает радиоуправляемый корабль-курьер! - объявила она.
   - Что?
   - Ты же слышал.
   - Слышал, но это какая-то чушь. -  Курьерские  корабли  стоили  бешеных
денег - странно, что кто-то рискнул послать  его  к  нам  в  такое,  мягко
говоря, отдаленное место.
   - Скажи это  курьеру.  Включайся  и  распечатай  инструкцию  по  приему
сообщений с курьерских кораблей. - Джослин  изучала  свой  экран,  пытаясь
выжать побольше информации из светящихся на нем строк.
   Я ввел несколько команд,  и  принтер  загудел,  выдавая  инструкцию  по
приему сообщений размером с солидную книгу. Тем временем я дал  компьютеру
команду расшифровать сигнал маяка курьера и сообщить данные.
   - И когда же он передаст нам сообщение? - осведомилась Джослин.
   Я взглянул на экран и присвистнул.
   - Никогда. Не спрашивай почему, но доступ ко всей информации  на  борту
курьера, кроме маяка, перекрывает блок защиты.
   - Может, он поможет нам добраться  домой?  -  Джослин  рассуждала,  как
заправский пилот - если курьер исправен, он сбережет нам топливо.
   - Расшифровка сигнала маяка показывает, что топливные резервуары  почти
пусты.
   - Вот досада... Значит, до нас он уже недотянет?
   - Если только ты не хочешь, чтобы он доставил сообщение  нашим  внукам.
"Почти пусты" в данном случае значит "совершенно пусты".
   - Этого не может быть, если его отправили с базы.
   - Ручаюсь, он сделал изрядный крюк. По-моему, он пытался разыскать  нас
еще в предыдущей системе, а затем направился сюда.
   - Мак, ты представляешь  себе,  как  трудно  рассчитать  программу  для
курьера? Знаешь, какая  сложная  поисковая  аппаратура  ему  требуется?  А
другие инструменты? А энергия? Затраты на них просто колоссальны.
   - Знаю, знаю... Вот почему мы летим на управляемом вручную корабле.  Но
из последней системы мы ушли за  неделю  до  намеченного  срока.  На  базе
считают, что мы по-прежнему там. А курс курьера почти  точно  совпадает  с
курсом, по которому мы двигались оттуда, -  и  на  сто  двадцать  градусов
отклоняется от направления, которое ему могли бы задать с Колумбии.
   - Черт! Ты прав. И при управлении  с  Колумбии  его  скорость  была  бы
другой.
   Я уставился на экран, заполненный цифрами.
   - Найди координаты встречи и рассчитай нам три траектории  -  с  учетом
разумной  экономии,  средней  дальности  и  минимального  времени.   А   я
приготовлю кофе.
   - Он нам понадобится, - согласилась Джослин  и  принялась  рассчитывать
курсы.
   Спустя пятнадцать минут у нее появились приблизительные цифры,  которые
Джослин и продемонстрировала мне.
   - При потере одного процента топлива мы доберемся туда  за  месяц.  При
потере пяти процентов - за пять с половиной дней. - Она помедлила.
   - А если взять минимальное время?
   Джослин прикусила губу.
   - Это тридцать шесть часов.  Пятнадцать  процентов  оставшегося  у  нас
топлива.
   - Если мы полетим на "Джослин-Мари"?
   - Конечно нет! Все расчеты сделаны для полета на  "Звездах".  По-моему,
"Звезды" более эффективны, чем "Полосы".
   - Пятнадцать процентов... Черт возьми! Ладно, заложи курс с минимальным
временем в компьютер "Звезд", а я проверю системы.
   - Мак! - остановила меня Джослин. - Мы не можем позволить себе потерять
так много топлива! Мы рискуем не выполнить задание!
   Я вздохнул:
   - Джоз, я знаю, что ты прежде всего пилот. Ты обязана вести корабль, не
тратя топливо понапрасну и следя за его  запасами.  Но  благодаря  жребию,
брошенному капитаном  Дрисколл,  на  этом  корабле  окончательные  решения
принимаю я. И потом, какая бы база  ни  отправила  за  нами  курьера,  там
сочли, что сообщение куда важнее нашей задачи, - иначе вовсе не  стали  бы
посылать корабль.
   - Но что может быть настолько  важным,  чтобы  отправлять  за  кораблем
курьера?
   - Не знаю. Но если нас разыскивали по двум звездным  системам,  значит,
дело действительно важное и спешное.  Увеселительная  прогулка  закончена,
Джоз. Пора возвращаться в реальный мир. -  Я  направился  вниз,  осмотреть
шлюпку.
   И в самом деле,  что  экстраординарного  могло  случиться  на  базе?  Я
терялся в догадках. Приблизительно  представляя  себе,  во  что  обходится
снаряжение курьерского корабля, я принялся мысленно подсчитывать  затраты.
Цифры получались впечатляющие. Чего стоил один робот,  достаточно  мощный,
чтобы обыскать одну звездную систему и перейти к поискам во  второй,  плюс
компьютеры, позволяющие проложить курс в другую систему, да двигатели,  да
топливо, да агрегат  режима  С2  и  приборы  связи  -  курьер  обошелся  в
кругленькую сумму, превышающую стоимость "Джослин-Мари". Причем курьер был
оборудован по особому заказу, а корабли  типа  "Джослин-Мари"  выпускались
большими партиями.
   Такие затраты на поиски "Джослин-Мари" казались необъяснимыми.  Что  за
причины заставили выбросить на ветер столько денег?
   Через  три  часа  мы  покинули  "Джослин-Мари",  оставив  ее  ждать   с
выключенными  двигателями.  Шлюпка  "Звезды"  была  аккуратным,  маленьким
судном. Джослин даже позволила мне повести ее.  Стараясь  вернуть  Джослин
хорошее настроение, я вывел  нас  на  курс  с  помощью  гироскопов,  чтобы
сберечь топливо на настройке.
   Курс  был  сногсшибательным.  Нам  предстояло  включить  режим  С2   на
несколько миллисекунд,  выйти  из  режима,  сменить  направление  и  вновь
вернуться к прежнему режиму - и все это, лишь бы  обойти  местное  солнце,
которое находилось в опасной  близости  к  прямому  курсу  курьера.  Затем
предполагался длительный отрезок пути на реактивных двигателях - до самого
заключительного прыжка к координатам и скорости, переданным курьером.
   Эти тридцать шесть часов тянулись медленно и скучно,  если  не  считать
нескольких минут, которые требовались для  управления  кораблем  и  сверки
курса по компьютеру. Не радовало и то, что Джослин упорно дулась на  меня.
Несмотря на то, что она понимала, как важно быстрее добраться до  курьера,
эта спешка ей не нравилась, к тому же Джослин была лишена даже возможности
накричать на персонал базы, отправивший за нами курьерский корабль.
   Кричать на меня она не решилась, но это не поправило положение: Джослин
ни разу не перемолвилась со мной словом.
   У меня не осталось другого выбора,  кроме  как  попытаться  представить
себе, какое сообщение доставил курьер. Но в голову не приходило ни единого
убедительного варианта.
   К тому времени, как мы оказались в зоне видимости  курьера,  я  был  не
просто рад этому - меня охватило чистейшее обезьянье любопытство.
   На "Звездах" не было сложных оптических приборов, которыми мы нагрузили
"Джослин-Мари",  зато  имелась  камера  дальнего  действия.   Как   только
появилась слабая надежда увидеть курьер с помощью камеры,  я  задействовал
ее. И испытал одно из самых ощутимых потрясений в жизни. Курьеру надлежало
иметь размеры торпеды, его длина не должна была превышать  пять  метров  -
большей частью за  счет  резервуаров  с  топливом.  Эта  же  штуковина  по
величине  не  уступала  "Джослин-Мари",  и  в  основном  она  состояла  из
топливных резервуаров. Единственным ее грузом, по-видимому,  был  цилиндр,
укрепленный внутри  кабины.  Огромные  стрелы,  намалеванные  на  обшивке,
указывали на него.
   -  Наверное,  запасов  топлива  у  него  в  пять  раз  больше,  чем   у
"Джослин-Мари",  -  пробормотала  Джослин,  и   дрогнувший   голос   выдал
потрясение, подобное тому, что чувствовал я. От неожиданности недовольство
Джослин мною улетучилось.
   - Если он сжег все топливо, чтобы добраться сюда, должно быть, он искал
нас по целым трем звездным системам...
   - Если не больше. И при этом двигался с огромной скоростью. Видишь, что
стало с обшивкой?
   - Да. А  корма  указывает  направление  полета.  Должно  быть,  остатки
топлива  он  потратил,  чтобы  снизить  скорость  и  встретиться  с  нами.
Единственная радость - если у курьера есть наружные насосы,  мы  могли  бы
перекачать остатки топлива в резервуары "Звезд".
   - Даже если в этом монстре остался хоть один процент топлива, этого нам
хватит, чтобы заправиться  под  завязку  Это  уже  неплохо.  Мак,  как  ты
думаешь, что может быть в сообщении?
   - Скоро узнаем.
   Мы медленно приблизились к гигантскому кораблю. Когда расстояние  между
нами сократилось до сотни метров, Джослин ткнула пальцем в экран.
   - Смотри! Топливный рукав ждет нас. Они предусмотрели перекачку.
   - Вот и хорошо. Займемся сообщением,  каким  бы  оно  ни  было,  а  тем
временем подзаправимся.
   Я включил нашу  топливную  систему  и  забыл  о  ней.  Она  действовала
автоматически, была предназначена  для  заправки  в  коммерческих  портах.
Портовые роботы могли выполнить всю работу с кораблем, не беспокоя экипаж.
Такая предусмотрительность  со  стороны  строителей  корабля  уже  не  раз
трогала нас.
   Мы обогнули курьер, поравнялись с ним и сошлись нос к носу. Я осторожно
подвел "Звезды" к  стыковочному  отсеку  курьера  и  задействовал  зажимы,
надежно соединяющие вместе два корабля.
   Отстегнув ремни и выбравшись из кресел, мы выплыли  к  носовому  шлюзу,
сгорая от любопытства. Я открыл  предохранительный  клапан,  ожидая,  пока
выровняется  давление  воздуха  в  нашем  корабле  и  в  кабине   курьера.
Послышалось свистящее шипение воздуха. Чувствуя, как  закладывает  уши,  я
начал глотать. Переглянувшись со мной,  Джослин  открыла  люк  "Звезд",  а
затем перешла по метровому шлюзу к люку курьера.
   Люк курьера распахнулся, открыв кабину корабля. Поскольку корабли  были
состыкованы нос к  носу,  мы  смотрели  вниз  с  потолка  кабины  курьера.
Единственной вещью во всем помещении был огромный черный цилиндр - как раз
такого размера, чтобы он смог пройти через  шлюз.  Цилиндр  был  направлен
точно в сторону открытых люков обоих кораблей; все, что нам требовалось, -
лишь как следует подтолкнуть его снизу, чтобы доставить на "Звезды".
   Оттолкнувшись от косяков люка, мы вплыли в кабину курьера и  уставились
на цилиндр. Он был слишком велик и хорошо укреплен в основании.
   Джослин повисла между полом и потолком кабины, ошеломленно пробормотав:
   - Боже мой, эта штука похожа на тотемный столб, приготовленный...
   Но ее прервал бухающий голос гиганта, внезапно раздавшийся из динамика,
расположенного у самого верха цилиндра, над нашими головами.
   - Это сообщение о чрезвычайном военном положении, - грохотал  голос.  -
Перенесите цилиндр на ваш корабль как можно скорее. Не  задерживайтесь  ни
под каким видом.  Как  только  закончится  перекачка  топлива,  немедленно
возвращайтесь   на   "Джослин-Мари"   с   максимальной    скоростью.    Не
задерживайтесь.  Цилиндр  вы  сможете  осмотреть   в   пути.   Торопитесь.
Торопитесь. Чрезвычайное военное положение. Сообщение закончено.
   Чтобы выдержать этот оглушительный голос,  я  слушал  сообщение,  зажав
ладонями уши. Как  только  голос  умолк,  мы  с  Джослин  переглянулись  в
состоянии, близком к шоку, и  немедленно  взялись  за  цилиндр.  Обсуждать
приказы такого властного голоса было попросту нелепо.
   На месте цилиндр удерживали чрезвычайно простые  зажимы.  На  креплении
была нанесена схема, показывающая, как освободить груз. Я  нажал  на  один
рычаг, Джослин - на второй, и цилиндр покачнулся в кольце зажимов.  Снизу,
под ним, сработала пружина, мягко подтолкнув цилиндр в  сторону  люка  над
головой. Я оттолкнулся от стены кабины, схватился за приделанные к потолку
перила и протолкнул болванку в люк  за  пару  секунд,  а  затем  отплыл  в
сторону. Цилиндр прошел сквозь носовой люк "Звезд". Я последовал за ним  и
увидел, как на переднем конце черной блестящей штуки появляются три опоры,
встают на места  и  закрепляются,  образуя  подставку  в  виде  треноги  -
достаточно надежную, чтобы удержать цилиндр.  Опоры  коснулись  внутренней
обшивки "Звезд", и я услышал три щелчка - электромагниты притянули к месту
наш новый груз.
   Джослин вплыла в кабину "Звезд" следом за цилиндром, запирая  за  собой
люки. Цилиндр имел в длину добрых восемь метров, он заполонил собой  почти
всю  кабину  "Звезд".  Кто-то  тщательно  спланировал  все   до   малейших
подробностей - даже учел размеры кабины шлюпки, на которой  мы  отправимся
на поиски курьера.
   Как только Джослин закрыла внутренний люк, динамик  на  цилиндре  вновь
включился, управляемый по радио с курьера. Здесь он звучал не так  громко,
но тем не менее повелительно.
   -  Перекачка  топлива  завершена.  Начинайте  расстыковку.  Торопитесь.
Торопитесь. Сообщение закончено.
   Но Джослин без лишних команд уже сидела в своем кресле, работая  ручкой
управления. Она круто развернула "Звезды"  и  запустила  двигатели,  обдав
кабину курьера пламенем из дюз и превращая ее в пыль. Теперь курьер ни  на
что не годился, пополнив  перечень  космического  мусора,  но  Джослин  не
собиралась терять время и помнить об осторожности.
   Во время головокружительного разворота я с трудом удержался на месте  и
добрался до своего кресла, лишь когда Джослин  запустила  двигатели  и  мы
рванулись вперед. Я взглянул в сторону цилиндра, надежно стоящего на своих
трех опорах.
   Во что мы ввязались? Что это за военное положение? Какая еще война?
   Как выяснилось, война была нашей.


   Джослин гнала нас на полной скорости, и мы закончили  маневрирование  в
рекордно  короткое  время.  Через  двадцать  минут  после  расстыковки   с
гигантским курьером мы начали все чаще посматривать в сторону цилиндра.
   Прежде всего я понял, что уже не испытываю былого трепета при виде этой
огромной штуки - кстати, она оказалась не такой уж огромной.  Под  внешней
оболочкой большую  ее  часть  занимали  материалы,  смягчающие  толчки,  и
зажимы, предохраняющие от повреждений содержимое  цилиндра.  Мы  поспешили
убрать оттуда все лишнее.
   Внутри, среди  мягкой  упаковки,  оказалось  несколько  странного  вида
приборов и  набор  самых  обычных  дисков,  помеченных  большими  красными
номерами. Джослин вынула из футляра диск с номером один и вставила  его  в
читающее устройство "Звезд".
   - Мак... мне страшно включать его.
   - Теперь уже слишком поздно отступать, Джоз. Включай.
   Она нажала кнопку. Главный экран осветился, первым делом  показав  флаг
Лиги Планет, а затем - лицо Пита Гессети. Пит? Какое отношение он имеет  к
сообщению с базы? Почему не капитан Дрисколл? Я вгляделся в изображение на
экране. Пит казался усталым, его одежда имела  такой  вид,  словно  в  ней
спали. Впервые в жизни при виде  Пита  я  удивился,  поняв,  какой  же  он
старый. Он постарел на добрый десяток лет за какие-нибудь шесть месяцев.
   Но мое внимание приковали его глаза - в них светился гнев, решимость  и
какой-то странный оттенок веры.
   Пит заговорил:
   - Привет, Мак и Джослин. Меня попросили сделать это, поскольку  оба  вы
знаете меня. Возможно, вам будет лучше услышать новости  именно  от  меня.
Впрочем, такие новости вряд ли можно чем-нибудь смягчить.  Мы,  вся  Лига,
все ее члены до единого, вступили в войну.  Но  не  друг  с  другом,  а  с
внешним врагом. Это люди,  предки  которых  были  землянами.  Они  говорят
по-английски. Мощные  военные  силы  атаковали...  нет,  не  атаковали,  а
захватили планету Новая  Финляндия.  По  условиям  межпланетного  договора
члены Лиги должны прийти на помощь  Новой  Финляндии.  Невозможны  никакие
отговорки, отсрочки и отказы. На членах Лиги лежит юридический и моральный
долг помогать своим союзникам. Мы должны спасти их. Мы просто обязаны  это
сделать. Возможно, это не  официальное  политическое  заявление,  но  ясно
одно: если члены Лиги не будут выполнять  свои  обязательства,  ей  грозит
распад. В лучшем случае - превращение в  бесполезный  дискуссионный  клуб.
Никто не  станет  полагаться  на  такой  союз.  В  нем  уже  сейчас  царит
нездоровая атмосфера - положение ухудшилось с тех  пор,  как  вы  улетели.
Признаков  тому  не  счесть  -  скрытое  противоборство,   мелкие   ссоры,
непрестанные попытки бросать бессмысленный вызов Лиге. Это мелочи,  но  не
из тех, какие можно оставить без внимания. Члены Лиги должны  поддерживать
друг друга - нам не  остается  иного  выхода.  Если  начнется  распад,  мы
повторим судьбу Лиги Наций и прямиком двинемся к войне. Во всем  этом  нет
ничего хорошего, но вы должны знать, как много надежд возлагается на Лигу.
И как отчаянно мы надеемся на вас.
   Пит, или скорее изображение Пита,  помедлило  и  нахмурилось,  а  затем
вздохнуло:
   - Вот так-то. Жители Новой Финляндии - переселенцы из той группы людей,
которая во многом зависела от своего огромного и опасного соседа - бывшего
Советского Союза. Потому финны выбрали планету  подальше  от  всех,  чтобы
избежать лишнего беспокойства. Они находятся  у  самых  границ  физической
территории космоса, колонизированного человечеством. Единственное, что нам
было известно до сих пор, - то, что  вся  связь  с  финнами  потеряна.  Но
недавно маленький курьерский корабль вошел в нормальный космос  в  системе
Новой Британники. Он доставил сообщение от группы новых финнов, живущих на
крупном искусственном  спутнике  планеты,  Вапаусе.  Финны  сообщают,  что
захватчики называют себя гардианами и что эти  гардианы  начали  создавать
ракетную  оборонную  систему  вокруг  системы  Новой  Финляндии.  Гардианы
разработали довольно простое устройство, выявляющее специфические  вспышки
ультрафиолета  и  радиации  от  кораблей,  выходящих  из  режима  С2.  Это
устройство соединено с ракетной установкой, имеющей собственный  генератор
С2.  В  результате,  как  только  в  системе  Новой   Финляндии,   которую
контролируют гардианы, появится корабль, он будет выявлен и  уничтожен  за
несколько секунд. Уже известно несколько случаев исчезновения  гражданских
кораблей на подходах к Новой Финляндии. Теперь мы можем предположить,  что
они были взорваны. Единственный проблеск надежды в сообщении финнов -  то,
что строительство ракетных систем еще не завершено. Ценой жизни нескольких
человек финны сумели пробиться за кольцо. Если корабль подойдет к  системе
Новой Финляндии с определенного  направления  и  в  определенное  время  -
670716 часов по звездному времени,  или  в  полдень  по  среднему  времени
Гринвичского меридиана 8 июля  2115  года  со  стороны  Земли,  он  сможет
проникнуть сквозь кольцо и остаться невредимым.
   Пит с трудом глотнул.
   - Единственный корабль и единственные люди, которые могут прибыть  туда
вовремя, - это РКЛП-41,  "Джослин-Мари".  У  вас  быстрый  корабль.  Новая
Финляндия  находится  чуть  в  стороне  от  вашего  курса.  Вам  предстоит
отправиться туда.
   Внезапно на лице Пита обеспокоенное выражение сменилось смущением.
   - Да,  но  это  только  полдела.  Оказавшись  на  месте,  вам  придется
совершить кое-что потруднее. Лаборатория "Белл", находящаяся на приисковом
спутнике Люцифер, разработала одну машину - как  раз  в  то  время,  когда
состоялся запуск "Джослин-Мари". Это передатчик материи.
   - С ума сойти, - выдохнул я. - Передатчик материи!
   - Они утверждают, что этот аппарат действует по тому же принципу, что и
генератор С2, если не считать, что направление  силы,  поля,  энергии  или
чего-то в этом роде повернуто на  девяносто  градусов.  Вы  же  знаете,  я
погряз в бумажной работе и таких сложностей не понимаю. А теперь очередной
этап этой безумной затеи...
   Он сделал долгую паузу.
   - На этот аппарат возложены большие надежды. Там же, где вы нашли диски
с  записью,  находятся  основные  детали   для   принимающего   устройства
передатчика материи. Вы должны высадиться на планету вместе с ним, собрать
приемник точно в заданном месте - и пятитысячный  десант  появится  там  с
расстояния светового месяца.
   - Боже милостивый! - воскликнула Джослин, на мгновение  заглушая  голос
Пита.
   - ...значит, что начнется переброска войск -  или  будет  подан  сигнал
переброски, на тридцать земных суток, или семьсот двадцать часов,  раньше,
чем вы получите аппарат. И это в свою очередь означает, что  войска  будут
переданы вам прежде, чем вы установите приемник в нужное место.
   - Джослин, это безумие, - произнес я. - Как работает эта штука?
   - Мак, я ничего не... - Джослин замолчала, чтобы дослушать Пита.
   - Среди прочего груза вы найдете  техническое  описание  устройства.  И
несколько других приборов. А также  курсы  ускоренного  изучения  финского
языка. - Изображение Пита перебирало какие-то бумаги на столе.
   - Мак, Джослин, у меня все. Собственные слова мне  кажутся  безумием  -
но, должно быть, вас они ошеломляют еще больше.  Мы  все  перепуганы.  Эти
гардианы  просто  захватили  Новую  Финляндию.  Возможно,   они   способны
захватить и нас. В сообщении от финнов говорится, что именно  такие  планы
они сейчас строят. Надо остановить их. Как  только  парни  из  лаборатории
предложили в помощь свой передатчик, у нас вырисовался план.  Мы  отправим
вам все материалы на самом быстром из имеющихся у нас курьерском корабле -
возможно, кораблей, способных опередить его, еще не существует.  Мы  будем
искать вас в трех различных звездных  системах.  Курьер  будет  запущен  с
ускорением, которое убило бы пассажиров за  считанные  минуты.  У  вас  не
будет никакой возможности отправить сообщение, просто  чтобы  подтвердить:
"Да, мы получили сигнал курьера и груз, и мы готовы". На это вам не хватит
времени. И потому переброска войск была начата вслепую, в надежде, что  вы
поймаете брошенный мяч. Другими словами, сейчас  эти  войска  подвергаются
огромному риску. Если у вас ничего не получится и сигнал не будет  принят,
они погибнут. Вся надежда на вас. Вы - единственный шанс этих войск выжить
и, может, единственный шанс для финнов вновь обрести свободу  -  Помедлив,
Пит понизил голос: - И у меня есть предчувствие, что случившееся с финнами
имеет отношение к тому, что я говорил на поминках, после третьего стакана.
   Мое сердце ухнуло в пятки. Неужели гардианы захватили "Венеру"?
   -  Это  предположение  не  подкреплено  никакими  доказательствами.  Но
почему-то я уверен, что не ошибся. И если  так,  то  наших  друзей  вы  не
найдете на Новой Финляндии - скорее всего, их вместе с остальными гардианы
увезли к себе. Тех людей, которые попросили меня передать вам сообщение, я
предупредил, что у меня есть свой таинственный способ убедить  вас.  -  На
мгновение по его лицу пробежала улыбка -  вернее,  намек  на  улыбку  -  А
теперь послушайте внимательно. Есть одни старинные стихи, дошедшие до  нас
из давно минувших лет и мест. Это мой последний  козырь,  и  я  выкладываю
его, чтобы убедить вас начать эту войну. Там говорится:

   Бросьте вызов врагу смелее
   И примите из рук, что слабеют.
   Факел ваш - поднимите выше,
   Если ж вы посрамите погибших,
   Не уснем мы...

   - Факел ваш, - повторил Пит дрогнувшим голосом.  Он  относился  ко  мне
так, как мог бы относиться к сыну, и тем не  менее  вынужден  был  послать
меня на войну, может, на гибель.
   Нет, наши шансы были слишком малы - он посылал нас на верную гибель.
   - Сообщение окончено.
   Мы были предоставлены самим себе.





   Гаечный ключ вновь чуть не выскочил у меня из рук, но я сумел  удержать
его - ценой ободранных костяшек пальцев.
   - Черт побери! - буркнул я, высасывая из ссадин кровь. - Будь моя воля,
я распорядился бы этим временем по-другому.
   Мы втащили одну из торпед в шлюз и  теперь  разбирали  ее  в  ремонтном
отсеке "Джослин-Мари". Работу затрудняли  целых  две  причины:  во-первых,
большинство инструментов на борту корабля было предназначено для работы  в
условиях невесомости.  Это  означало,  что  инструменты  создавали  равное
давление в двух прямо противоположных направлениях. Иначе работа  была  бы
невозможна. Обычный молоток - отличный пример того, почему нам требовались
особые инструменты. Ударьте по чему-нибудь молотком в условиях  гравитации
- и вы останетесь на месте,  удерживаемые  собственным  весом.  Попробуйте
сделать то же самое в условиях невесомости - и вы отлетите в  сторону  Без
помощи гравитации приложенная вами сила не  только  забьет  гвоздь,  но  и
поднимет вас к потолку, вызывая ответную, равную по силе и противоположную
по направлению реакцию.
   Потому все инструменты для  работы  в  невесомости  имели  противовесы,
вращающиеся  в  обратном  направлении  муфты   и   так   далее.   Особенно
электрические инструменты - они выглядели как плоды затуманенного выпивкой
воображения помешанного изобретателя.
   Второй проблемой было то, что "Джослин-Мари" продвигалась при двух  "g"
к тщательно вычисленным координатам, где предполагалось совершить прыжок к
системе   Новая   Финляндия.   При   такой   гравитации   гаечный    ключ,
предназначенный  для  работы  в  невесомости,  становится  скорее  орудием
самоубийства, чем инструментом.
   Имелось, разумеется, и третье затруднение: мы двигались к системе Новая
Финляндия, когда нам хотелось рвануть в обратную сторону.
   - Мак, полегче с этой штукой! Ты переусердствовал  -  смотри  не  сорви
резьбу.
   - Виноват.
   - Давай сделаем перерыв. Мы и так опережаем график.
   - Звучит заманчиво. - Я  отшвырнул  гаечный  ключ,  и  он  ударился  об
обшивку с вызывающим удовлетворение грохотом. Не вдаваясь в обсуждения,  я
последовал за Джоз в кают-компанию,  выпить  чаю.  Пока  Джоз  возилась  с
посудой, я сел и задумался.
   - Не могу поверить, - вдруг произнес я вслух.
   - Во что? - спросила Джослин, занятая больше чаем, чем мной.
   - Во всю эту чертовщину. В этот безрассудный поступок. И в то,  что  мы
на него согласились.
   - Да, не понимаю, как мы могли решиться на такое. Ты прав, и это  самое
страшное, - подтвердила  Джослин,  ставя  на  стол  чайник  и  садясь.  Во
внутренней гравитации были свои плюсы: мы имели  возможность  пользоваться
такими домашними и уютными вещами, как чайник, а не  питаться  пастами  из
тюбиков. - Если бы  у  меня  был  шанс  подумать,  -  продолжала  Джослин,
разливая чай, - я наверняка убедила бы себя, что необходимо помочь жителям
Новой  Финляндии.  И  дала  бы  согласие.  Но   меня   слишком   ошеломила
стремительность, с которой все  произошло,  я  чувствую  себя  фигурой  на
шахматной доске, у которой нет выбора, кроме как двигаться туда,  куда  ее
пошлют.
   - Вряд ли и Питу эта затея по душе. Но, по-моему, у него тоже  не  было
выбора - как не было у всех остальных  после  нападения  на  финнов.  Лига
надеется только на нашу помощь. Бедный старина Пит, - печально заключил я.
   - Он пробовал давить на все кнопки - напоминал о том,  что  он  заменил
тебе отца, говорил о долге...
   - И намекал, что мы могли бы найти исчезнувших однокашников. -  Впервые
я назвал тех, кто был  на  "Венере",  "исчезнувшими",  а  не  "погибшими".
Только тут я понял: я не сомневался, что они еще живы.
   - Не забывай, что в наших руках судьба Лиги,  -  с  мимолетной  улыбкой
напомнила Джослин.
   - Я все помню, но от этого мне не легче. -  Я  отпил  чаю  и  некоторое
время  сидел  молча.  -  Меня  убивает  то,  что  мы  лишены   возможности
остановиться, послать все к черту  и  увести  "Джослин-Мари"  подальше  от
опасности. Если бы мы развернулись и бежали, если бы уничтожили курьерский
корабль, вернулись через пару лет и заявили, что не нашли его, нам  бы  не
грозило никакое наказание.
   - Единственное, что заставило нас влезть в это дело и  рискнуть  жизнью
ради незнакомых людей, - чувство долга.  -  Я  помедлил.  -  Полагаю,  его
хватило. Хвала чувству долга, которое долго взращивали в нас и вбивали нам
в головы. Я понимаю, что ты имела в  виду,  говоря,  что  у  нас  не  было
выбора.
   - И теперь, когда мы уже далеко от  нашей  системы,  давай  закончим  с
коляской, - заключила Джослин, взъерошив мне волосы.
   "Коляской" она назвала то,  что  осталось  от  торпеды.  Мы  с  Джослин
разобрали всю носовую часть. Я установил перегрузочное ложе перед  отсеком
для торпедного двигателя,  пока  Джослин  вытаскивала  приборы  поиска  из
носовой части и устанавливала их  вновь  на  обезглавленную  торпеду.  Она
оставила на месте всю  электронику:  ей  надлежало  принимать  вычисленную
траекторию с компьютера шлюпки "Полосы" и оперировать  этими  цифрами.  На
контрольной панели осталась единственная кнопка с надписью: "Пуск".
   Перегрузочное ложе по виду ничем не отличалось от садового  шезлонга  и
складывалось точно так же, но было не в пример крепче. Таких шезлонгов  на
"Джослин-Мари" было  около  десятка  -  на  случай,  если  придется  везти
пассажиров.
   Переделка торпеды составляла основную часть нашего  грандиозного  плана
доставки меня на землю для переговоров с местным населением и подготовки к
перемещению в пространстве войск. Мне надлежало стать единственным  грузом
торпеды - мы не хотели даже тащить на планету приемник, пока не  установим
контакт с местными жителями.
   Вместе с сообщением Пита нам доставили другие записи со всей  имеющейся
информацией о финнах.
   Самое важное, Лига располагала некоторыми сведениями о противнике.  Как
только с Новой Финляндии прибыло тревожное сообщение,  самые  светлые  умы
Лиги засели за работу,  копаясь  в  старых  папках,  просматривая  древние
записи и пытаясь определить, кто  такие  гардианы.  Лиге  не  понадобилось
много времени, чтобы выяснить, кто они такие или, по крайней мере,  какими
были в начале своего существования.
   Около шестидесяти лет назад, в начале двадцать первого столетия,  свора
фашистов и деятели правого толка из Великобритании  и  Соединенных  Штатов
объединили силы, назвав себя Атлантическим Фронтом Свободы,  или  попросту
Фронтом - очевидно, позаимствовав название  из  истории  Англии  XX  века,
когда был создан Национальный фронт. Они устраивали демонстрации,  вызвали
пару мятежей, а во время кризиса в начале XXI века привлекли к себе  более
пристальное внимание. Члены Фронта были готовы поддержать  кого  угодно  -
ку-клукс-клан, новых последователей Джона  Берча,  остатки  африканеров  в
изгнании. Они неуклонно завоевывали положение, в котором, как им казалось,
будут представлять собой реальную силу.
   15 марта 2008 года они попытались свергнуть британское  и  американское
правительства. Оба правительства в те времена были в полной безопасности -
во Фронте насчитывалось всего лишь несколько тысяч членов по  обе  стороны
Атлантики.  Задуманный  блестящий  двойной  переворот   закончился   парой
кровавых стычек в  Вашингтоне  и  Лондоне.  Уличным  бандитам,  получившим
название гардианов  Фронта,  удалось  прикончить  нескольких  полицейских,
солдат, а также ни в чем не повинных зрителей. Главным образом  пострадали
сами гардианы. Лидеры Фронта  и  наиболее  видные  из  его  деятелей  были
схвачены и приговорены к тюремному заключению. Предполагалось, что на этом
Фронт прекратит свое существование.
   В те времена законы колонизации были слишком неопределенными -  какими,
полагаю, остались и по сей день. Любому человеку, который был в  состоянии
нанять корабль и собрать необходимое имущество, позволялось покинуть Землю
и отправиться на поиски подходящей планеты для колонизации.
   Гардианы, или то, что от них осталось, именно так и  поступили.  Причем
из своих намерений они не делали тайны -  в  числе  прочих  материалов  мы
получили  копии  старых  объявлений  в  газетах,  в  которых  добровольцев
призывали "установить новый порядок на  небесах".  Их  корабль,  названный
"Мосли", был готов к запуску в июне 2010 года.
   Ни у кого  не  вызвала  удивления  попытка  гардианов  вызволить  своих
лидеров из  тюрьмы  прежде,  чем  покинуть  Землю.  Власти  ожидали  нечто
подобное, но не предполагали, что побег будет настолько хорошо организован
и осуществлен: гардианы умели  учиться  на  своих  ошибках.  Одновременные
налеты на тюрьмы Англии и США застали власти врасплох  и  повлекли  гибель
множества хороших людей.
   Через два часа после налетов гардианы и спасенные ими  лидеры  движения
отбыли в баллистической ракете к "Мосли", а  час  спустя  "Мосли"  покинул
орбиту, вошел в режим С2 и больше  не  вернулся.  Впрочем,  расставание  с
гардианами Земля восприняла без сожалений.
   Планета, к которой направлялись гардианы - по  их  заявлениям,  -  была
обнаружена спустя некоторое время. На  ней  не  оказалось  никаких  следов
пребывания человека - ни в прошлом, ни в настоящем. "Мосли" был  внесен  в
списки кораблей, пропавших вместе со всем экипажем и пассажирами.  Услышав
о  предполагаемой  гибели  последних   гардианов,   многие   вздохнули   с
облегчением. И пребывали в неведении, пока не поступило сообщение с  Новой
Финляндии. Несомненно, на финнов напали те самые гардианы. Опознавательные
знаки на кораблях подтверждали это наряду с жестокостью захватчиков.
   Лига предоставила нам план действий  лишь  в  общих  чертах;  доставить
приемник на поверхность планеты в нужное место и  включить  его  в  нужное
время.
   В нашем распоряжении оказались наборы  карт  и  схем  строения  системы
Новая  Финляндия,  относящиеся  еще  ко   времени   обнаружения   планеты.
По-видимому, эта информация изрядно устарела.
   Кроме  того,  в  числе  присланных  материалов  оказались   электронные
переводчики и полный комплект записей с курсом финского языка.
   Но никакие программы изучения языков под  гипнозом,  изучения  во  сне,
аудиовизуальные пособия и все тому подобное не в силах изменить тот  факт,
что некоторым языки даются с трудом, и я принадлежу к числу  таких  людей.
Меня бесят фразы вроде: "Кот сидит на крыше дома моей седовласой бабушки с
материнской стороны", - в голове  сразу  же  начинает  складываться  нечто
вроде: "Бабушка моей матери сидит на крыше с седовласым котом на голове".
   Но Джослин - одна из тех людей, которые  усваивают  языки  с  такой  же
легкостью, с какой сдувают пылинку с одежды. С ее способностями  это  было
неудивительно. Мало-помалу Джослин помогла мне освоиться в  дебрях  чужого
языка и разобраться со всеми бабулями и котами, сидящими на крышах.
   Джослин попыталась вообще избавить меня от проблем с языком,  предложив
самой установить контакт с финнами. Но подобный вариант был невозможен.  В
материалах, присланных Лигой, подчеркивался тот факт, что  гардианы  редко
позволяют  женщинам-финкам  выходить  из  дома.  Ни  одной  из  женщин  не
дозволялось   занять   мало-мальски   руководящий   пост.    Единственными
гардианами, которых видели финны, были мужчины,  хотя  не  раз  слышали  о
существовании "службы  удовольствий".  Кто  бы  из  нас  ни  высадился  на
планету, ему предстояло играть роль шпиона и  под  видом  местного  жителя
проникать, куда ему понадобится. Для мужчины такая задача была всего  лишь
трудной, а для женщины - невозможной. Взять эту задачу на себя должен  был
я.
   И остаться в одиночестве. До этого момента одиночество для нас означало
одиночество вдвоем. Теперь же кто-нибудь из нас  мог  погибнуть,  и  тогда
другому  предстояло  остаться  одному  среди  чужаков  или  в  бесконечном
космосе.
   Отогнать от себя подобные мысли нам было тяжелее всего.


   Мы вышли в точку смены режима и совершили  самый  длительный  прыжок  в
режиме С2, какой только испытывали прежде. Ощущения при этом  почти  такие
же, как и в нормальном космосе - генератор  С2  вводит  в  условия  режима
достаточно большой участок космоса вместе с  кораблем.  Единственное,  чем
отличались режимы, - наружные камеры не действовали. Камеры, обращенные на
корабль, работали нормально, но снаружи все словно  исчезало.  По  крайней
мере, теоретически. Впрочем, наши ощущения было иными - в  космосе  всегда
найдется, за что зацепиться глазу. Но окружающий мир в режиме С2 был лишен
каких бы то  ни  было  цветов,  подробностей,  веществ,  выхлопов  энергии
созданных людьми аппаратов. И все же в нем что-то было - я чувствовал это,
хотя и не мог сказать, что именно. Но  как  могли  глаза,  приспособленные
видеть свет, заметить что-нибудь в условиях,  теоретически  требуемых  для
режима С2 - так сказать, в свете, движущемся во много раз быстрее света...
   Все подобные рассуждения кажутся лишенными смысла - вот еще одна  черта
режима С2.
   Вернувшись в нормальный космос, мы были уже у  внешних  границ  системы
Новая Финляндия. Даже при ускоренных темпах  работы  Джослин  понадобилось
почти полчаса, чтобы сверить наши координаты с заданными, а тем временем я
не сводил глаз со всех пассивных детекторов, которыми мы располагали. Если
бы финны ошиблись и неправильно указали  расположение  оборонных  ракетных
систем, мы давно были бы мертвы. Вероятно, ракеты срабатывали так  быстро,
что у нас не было никакого шанса сбить их выстрелом из лазерных орудий, не
пользуясь при этом радаром, - но радаром мы  могли  воспользоваться,  лишь
рискуя выдать себя. Несмотря на это, я подготовил лазерное  орудие  и  был
настороже.
   Но проходили часы, а мы по-прежнему были целы  и  невредимы  -  за  это
время нас уже сотню раз успело бы разнести ракетой в пыль, если бы за нами
кто-нибудь наблюдал. Таким образом, мы оказались  внутри  системы  и  пока
были в безопасности.
   Наконец Джослин определила  положение  достаточного  количества  планет
системы, чтобы уточнить наши координаты.  Мы  двигались  точно  по  курсу,
находились в орбитальной плоскости системы планет, от Новой Финляндии  нас
отделяло солнце системы,  и  мы  направлялись  прямиком  к  этому  солнцу.
Разумеется, мы тут же сбавили скорость и перешли на безопасную орбиту,  но
нынешнее  наше  положение  было  как   нельзя   более   выгодным:   солнце
представляло собой идеальный щит. Чтобы скрыться из виду,  нам  требовался
простейший маневр - нырок вниз.  К  тому  времени,  как  нам  пришлось  бы
включать двигатели, мы были бы надежно заслонены огненным светилом.
   Джослин намеревалась вывести нас на солнечную орбиту как  раз  напротив
Новой Финляндии, двигаясь с той же  скоростью,  чтобы  мы  оставались  под
прикрытием солнца, на расстоянии ста восьмидесяти градусов от планеты,  но
на той же орбите.
   Но прежде чем нам понадобился такой маневр, прошла целая неделя. О том,
как мы провели это время, я умолчу - скажу только, что мы были  счастливы,
как никогда, и отсрочка нас полностью устраивала.
   Наконец пришло время вывести "Джослин-Мари" на нужную орбиту. Но  перед
этим мы подготовили к запуску шлюпку. Я должен был вывести  одно  из  двух
баллистических суденышек, "Полосы", на заранее вычисленную  траекторию.  В
грузовой отсек  "Полос"  мы  закатили  коляску,  сооруженную  из  торпеды,
замаскировали ее  отражающим  и  защищающим  от  нагревания  материалом  и
погрузили мои вещи на борт "Полос".
   Времени  оставалось  в  обрез.  Я  торопился.  Стоит  мне  опоздать,  и
пятитысячное  войско  навсегда   останется   в   пузыре,   вращающемся   в
безвременье. Ни одному приемнику не обнаружить и не вернуть этот пузырь на
планету. Если считать, что в  условиях  С2  нет  ничего,  то  и  тем,  кто
окажется там навсегда, нечего надеяться на спасение в  смерти.  Стоит  мне
хоть немного опоздать, и эта солнечная  система  погибнет,  и  ее  участь,
возможно, разделит множество других.
   Терять время было непростительно.
   В последний раз мы попрощались в шлюзе возле "Полос".  Мы  ввязались  в
войну. Вполне возможно, что видели друг друга в последний раз.
   Крепко обнявшись, мы  бормотали  то,  о  чем  неинтересно  рассказывать
посторонним. Мы были вместе до последней минуты - последней перед тем, как
двигатели  грозили  заглохнуть  и  нам  пришлось  бы   потерять   топливо,
жертвовать которым было никак нельзя.
   Люки захлопнулись, я уселся перед пультом и запустил двигатели "Полос",
сразу уводя шлюпку на безопасное расстояние. Двигатели "Джослин-Мари"  тут
же пробудились к жизни, и выхлоп из дюз унес мою жену вдаль.
   Я надел крохотные пластиковые наушники и крепко прижал их к ушам - так,
словно хотел вновь приблизить к себе Джослин.
   - До свидания, малыш, - тихо произнес я.
   - Удачной охоты тебе, Мак. Не забудь оставить пару этих ублюдков мне.
   - Ублюдков? - переспросил я, невольно улыбаясь. - Чем же они  тебе  так
насолили?
   - Как это чем? Ведь тебя больше нет со мной рядом, верно?


   Выбросы двигателей "Джослин-Мари" создавали  плазменное  облако,  поток
сверхгорячего газа, состоящий из отработанных частиц топлива. Он  создавал
помехи связи. Как только большой корабль замедлил ход, а  я  отклонился  в
сторону, плазма окончательно приглушила  все  сигналы  рации.  Нас  словно
отрезало друг от друга.
   "Джослин-Мари" вышла на орбиту, в одиноком  космосе  ожидая  вестей  от
меня - если, конечно, я выживу и сумею дать о себе знать.
   Мне  тоже  пришлось  выпустить  пару  ракет  -  первая   ускорила   мое
приближение к солнцу, а вторая помогла отклониться от  прежнего  курса,  и
описать крутую дугу вокруг него. Маневр с  использованием  сил  гравитации
должен был доставить меня к Новой Финляндии меньше чем через месяц.
   Маневр был рискованным, при нем утлая посудина  "Полосы"  вполне  могла
немного пострадать - и я вместе  с  ней,  если  выйдет  из  строя  система
охлаждения, но мне нельзя было сбавлять скорость.  Так  близко  от  солнца
пользоваться режимом С2 не представлялось возможным:  в  таком  случае  я,
вероятно, кончил бы  жизнь  в  пламени,  а  не  там,  куда  мне  следовало
добраться. Кроме того,  существовала  и  еще  одна  причина  оставаться  в
нормальном режиме: гардианы отлавливали корабли, выходящие из С2,  и  меня
сразу же засекли бы.
   Тем временем мне оставалось лишь ждать, причем это ожидание становилось
все более неприятным по мере приближения к звезде. Я прошел всего в сорока
миллионах километров от солнца Новой Финляндии. При этом слегка пострадала
наружная обшивка "Полос", но старушка-шлюпка благополучно вынесла меня.
   Хуже всего я переносил скуку длительного полета. Развлечения на корабле
не  радовали  разнообразием.  Вдобавок  неизвестность,   ждущая   впереди,
раздражала и пугала. Отвлекался я лишь за уроками финского.
   Наконец все было кончено. Сто  восемьдесят  градусов  солнечной  орбиты
отделили меня от "Джослин-Мари", и я оказался вблизи от Новой Финляндии  -
не слишком быстро, хотя двигался с максимальной относительной скоростью. Я
не мог сбавить скорость "Полос": мы с Джослин считали, что шлюпке  следует
держаться на почтительном расстоянии от планеты. Если подойти ближе, шанс,
что кто-нибудь ее заметит, многократно  возрастал.  Теперь  я  должен  был
покинуть шлюпку.
   Для этого и была предназначена переделанная  торпеда,  прозванная  нами
"коляской". Я подготовил ее к  катапультированию,  забрался  в  раскладное
ложе и запустил двигатели. "Полосы" должны были идти  прежним  курсом  еще
некоторое время и, только оказавшись на значительном расстоянии  от  Новой
Финляндии, прибавить скорость, не рискуя быть  замеченными.  Затем  шлюпке
следовало вернуться к солнцу и остаться на  его  полярной  орбите  -  так,
чтобы оказаться в зоне видимости с Новой  Финляндии  и  "Джослин-Мари"  на
много месяцев - если, конечно, ее не собьют гардианы.  Оставаясь  в  таком
положении, шлюпка могла служить станцией для передачи сообщений между мной
и Джослин.
   До сего момента полет был только опасным, но ничуть не захватывающим  -
даже скучным. Теперь все переменилось. Десятки раз  я  пересматривал  свой
багаж и одежду - долгое время мне предстояло полагаться лишь на них. Затем
я запустил  программу  с  курсом,  перегруженную  в  компьютер  торпеды  с
астронавигаторского  компьютера  "Полос".  По  крайней  мере  теоретически
компьютер торпеды должен был знать, где я нахожусь и куда хочу попасть.
   Прежде чем покинуть "Полосы", я оставил для Джослин краткую  записку  -
ничего важного. Но если я  не  выживу,  что  весьма  вероятно,  и  Джослин
подберет шлюпку, у нее останется  хоть  несколько  слов,  написанных  моей
рукой.
   Покончив с делами на шлюпке, я начал протискиваться, в люк. Он с трудом
вместил мое упакованное в скафандр,  слишком  громоздкое  тело,  рюкзак  и
сумку с инструментами. Все вещи я разложил в торпеде так, чтобы  она  была
как следует уравновешена в полете. Покончив с этим,  я  протянул  палец  к
кнопке, открывающей торпедный отсек. Мелкая вибрация подсказала  мне,  что
торпеда отделилась от корабля. Пролетая мимо, она ощутимо  задела  обшивку
"Полос". Я медленно уплывал в сторону. Через некоторое  время  я  проверил
хронометр в шлеме. Оставался еще час до того момента, как я  нажму  кнопку
"пуск" и направлюсь к планете. Уйма времени, чтобы "Полосы" успели уйти на
безопасное расстояние. Торпеда медленно разворачивалась, но  это  было  не
важно. Этот час я провел, наблюдая, как "Полосы" неторопливо  уплывают  из
поля зрения, сменяясь великолепным видом Новой Финляндии и ее единственной
естественной луны, Куу. Я был слишком далеко, чтобы заметить  Вапаус,  мою
конечную цель. К счастью, большую часть времени солнце оставалось за  моей
спиной.
   Наконец час прошел.  Я  нажал  кнопку,  и  двигатель  торпеды  деловито
загудел. Я ощутил вибрацию даже сквозь скафандр. Приборы поиска определили
местонахождение Новой Финляндии, и торпеда развернулась к цели.
   Безо всякого предупреждения двигатель за  моей  спиной  набрал  десяток
"g",  и  торпеда  сорвалась  с  места.  Этот   стремительный   полет   был
захватывающим, но недолгим, и двигатель выключился так же внезапно, как  и
заработал. Если бы этого не случилось,  я  последовал  бы  за  "Полосами",
медленно дрейфующими от планеты.  Теперь  же  я  двигался  прямо  к  Новой
Финляндии, притом довольно резвым аллюром. Торпеда начала вращаться  вдоль
длинной оси, двигателю предстояло включиться вновь через тридцать часов  -
иначе в атмосфере я  начал  бы  падать  и  сгорел.  Я  достаточно  доверял
механизмам переделанной торпеды,  чтобы  не  волноваться,  но  этого  было
слишком мало, чтобы избавить меня от скуки: теперь я  двигался  в  сторону
солнца и был вынужден смотреть прямо на него. Визор  автоматически  убирал
лишнюю яркость, но постоянная настройка безумно раздражала.
   Я опустил матовый солнечный фильтр, чувствуя, как при виде яркого света
внутри скафандра начинает раскаляться тело. Система охлаждения тут была ни
при чем, и полет от этого не стал более приятным.
   Мне предстояло ждать еще слишком долго. Часть этого времени я потратил,
заново обдумывая состряпанный вместе с Джоз план проникновения на астероид
Вапаус.
   Кое-что о нем я уже знал: Вапаус начал свое существование  как  обломок
камня, плывущий по собственной орбите совсем близко  от  Новой  Финляндии.
Финны перевели его  на  планетарную  орбиту  и  превратили  в  орбитальную
промышленную базу и космопорт.
   Первым их шагом было выдалбливание сердцевины астероида  и  превращение
его из бесформенной глыбы в правильный цилиндр.
   У  внешних  границ  системы  Новая   Финляндия   находилось   несколько
гигантских газовых планет.  Ближайший  из  этих  гигантов  имел  маленькую
ледяную луну, движущуюся в зоне гравитации.  Здесь  добывали  лед,  а  его
буксировали к орбите астероида.
   Внутренней поверхности астероида  была  придана  цилиндрическая  форма,
которую финские инженеры заполнили льдом. Шахты выходили на поверхность  и
заканчивались воздушными шлюзами. Затем астероид был приведен во вращение.
   Расположенные вокруг астероида гигантские солнечные отражатели посылали
на его поверхность сконцентрированный свет и тепло.
   Камень расплавился, как масло.
   От  жары  растаял  лед  внутри  астероида.  Закипев,  он  обратился   в
сверхгорячий пар и наполнил астероид, заставив его раздуться, как  детский
шарик.
   Инженеры знали толк в своем деле, и воздушные шлюзы сработали в  нужный
момент. Девяносто процентов воды  вышло  в  космос,  а  затем  шлюзы  были
запечатаны вновь. Остаток воды стал  основой  искусственной  экологической
системы Вапауса.
   Когда расплавленный камень остыл, финны получили  планету,  размером  в
шесть раз превышающую прежний астероид. Финны  первыми  испытали  подобный
способ обработки каменного астероида. Люди уже пытались  "надувать"  таким
образом небесные тела с большим содержанием железа и никеля, но  на  таких
спутниках возникали досадные проблемы  с  вихревыми  магнитными  полями  и
электрическими  эффектами,  вызванными   вращением   большого   количества
мегатонн материала-проводника.
   Извлеченный из недр астероида камень был переведен  на  нижнюю  орбиту.
Солнечные отражатели оплавили его, превратив в глыбу, которую называли  не
иначе, как Камень. Камень стал  хорошей  базой  для  множества  процессов,
требующих условий невесомости, и выполнял функции орбитальной станции.
   Мы с Джослин разработали свой план, основываясь на сведениях о том, что
Вапаус был "надут". Нам было известно, что кое-где  в  камне  образовались
наполненные воздухом пустоты. Должно  быть,  не  представляло  затруднения
найти такую пустоту и пробраться в нее.
   По крайней мере, я надеялся на это. Иначе мне грозила смерть.
   Я вздохнул. Лучше всего было не думать о незначительной вероятности,  а
именно такую вероятность имел успех всех предстоящих мне в самом ближайшем
будущем задач.
   Когда стекло шлема становилось матовым, его можно было  использовать  в
качестве экрана. Я включил записи, и между делом заучил еще десяток  новых
слов на финском.
   Это занятие почти не сократило путь.
   Тридцать часов я провел, чередуя уроки, сон и беспокойство.  Полет  при
матовом фильтре на стекле шлема оказался  еще  скучнее:  кроме  текста  на
стекле и голоса внутри шлема, я ничего не видел и не  слышал.  Потемневшее
стекло находилось на расстоянии  пяти  сантиметров  от  лица.  Я  висел  в
космосе, зная, что от бесконечного пространства меня отделяет лишь  тонкий
скафандр и обшивка торпеды, и ощущал приближение  приступа  клаустрофобии.
Это лишь усилило тревогу. Десятки раз я уже тянулся к кнопке, чтобы убрать
матовый фильтр и хоть что-нибудь видеть, но каждый раз уговаривал себя  не
делать  этого.  Солнце  сразу  же  ослепило  бы  меня.  Аргумент  оказался
убедительным даже в моих теперешних обстоятельствах.
   Согласно заложенной программе, торпеда  должна  была  вывести  меня  на
высоту около ста километров над Вапаусом, а затем перейти  на  орбитальную
скорость. Преодолеть остальной путь мне следовало с управляемым парашютом,
а торпеде предстояло попасть в атмосферу Новой Финляндии и сгореть.
   К назначенному времени я заснул. Мне снилось, что я лечу  на  "Звездах"
сквозь  угольно-черную  пещеру,  пытаясь  догнать  Джослин,  но   та   все
отдаляется. Проснувшись, я долгое время не мог  сориентироваться,  перейти
от снов к реальности, пока не вспомнил, что  пора  убрать  фильтр.  Передо
мной всплыла Новая Финляндия, медленно повернулась и осталась  позади.  Ее
работа была выполнена, системы  поиска  отключены,  и  торпеда  плыла,  не
нуждаясь в корректировке курса.
   Мне захотелось поскорее выбраться из торпеды. Я ни  в  коем  случае  не
желал сопровождать ее на пути к поверхности планеты. Рюкзак  с  парашютом,
включающим маневренный  реактивный  агрегат  и  систему  жизнеобеспечения,
находился под перегрузочным  ложем  вместе  с  остальным  необходимым  мне
оборудованием. Я подсоединил шланги  и  рукава  системы  жизнеобеспечения,
выпутался из ремней на ложе и вытащил из-под него свое имущество.
   Действуя быстро и осторожно, я выбрался из торпеды, таща за собой вещи.
Надев рюкзак, я вновь проверил шланги, а  затем  включил  ручной  пульт  и
заработал рукояткой управления. Я нашел радиомаяк Вапауса, прочел  сигнал,
подождал  минуту  и  проверил  его  еще  раз.  Определить  координаты   по
показаниям приборов в рюкзаке можно было  настолько  же  точно,  как  силу
ветра - с помощью послюненного пальца, но повторное  считывание  показаний
помогло мне в общих чертах понять,  куда  лететь.  Я  подкачал  топливо  и
проследил, как торпеда задумчиво уплывает в верхние  слои  атмосферы.  Она
скользнула вниз  и  скрылась  из  виду  за  считанные  минуты.  Я  заметил
крохотное светящееся пятнышко впереди, слишком странное на вид, чтобы быть
звездой. Настроив бинокль, я без сомнений узнал в светящемся пятне Вапаус.
   Пользуясь встроенным в  шлем  секстантом,  я  приблизительно  определил
скорость моего приближения к цели. Цифры  казались  такими,  какими  им  и
следовало быть, и у меня появилась уверенность,  что  я  вышел  на  нужную
орбиту.
   Пришло время очередного ожидания.
   Час спустя я уже мог ясно  различить  Вапаус,  который  превратился  из
бесформенного пятнышка в ровный круг, напоминающий вид корабля со  стороны
кормы. Еще полчаса - и я увидел, как  пятно  света  приобретает  форму,  а
затем - как вращается это  пятно  и  одновременно  поворачивается  ко  мне
другим боком.
   Я слегка подправил траекторию и прибавил скорость,  взяв  более  точный
курс на цель.
   Вапаус быстро увеличивался в размерах.
   С помощью легкого маневра я направился точно в сторону кормы  спутника.
Носовая его часть представляла собой лабиринт воздушных шлюзов,  причалов,
доков и других сооружений. Вапаус был оживленным местом.  С  точки  зрения
экономики центром этой солнечной системы следовало считать именно  Вапаус,
а не Новую Финляндию. Опасаясь загрязнения планеты, финны перенесли  почти
всю  тяжелую  промышленность  в  космос.   Однако   деловая   жизнь   была
сосредоточена в основном в носовой части спутника. Никто еще не удосужился
освоить его корму. Она казалась мрачной и пустынной.
   Я надеялся, что это обстоятельство окажется моим козырем.
   Астероид  рос,  заполняя  собой  небо,   -   огромный   серый   силуэт,
напоминающий  гигантскую  картофелину  правильной  формы.  Возможно,   для
планеты он был маловат, но довольно обширен по людским меркам.
   Внезапно оказалось, что я уже  прибыл:  я  больше  не  двигался  к  еле
различимому пятнышку, а видел перед собой рукотворную планету,  громадную,
как мамонт.
   Я не мог разобраться, что испытываю: удивление или страх. Впрочем,  это
было не важно. Зрелище потрясло меня.
   Останавливая и вновь запуская двигатели, я обогнул  Вапаус,  видя,  как
укорачивается цилиндрическая  картофелина,  оказался  прямо  напротив  его
кормы и завис в небе, обратившись лицом точно к центру круглой  каменистой
площадки, наполовину освещенной заходящим солнцем.
   Астероид медленно и умиротворенно  вращался  прямо  передо  мной,  а  я
спускался к нему, разыскивая место для посадки.
   Я искал взглядом хороших размеров трещину в  камне,  говорящую  о  том,
какому расплавлению подверглась каменная оболочка Вапауса. Кое-где пузыри,
наполненные  воздухом,  прорвались,  оставив  после  себя  на  поверхности
астероида  кратеры  с  рваными  краями.  Другие  же  остывали   достаточно
медленно, чтобы сохранить  прежнюю  форму  -  вероятно,  они  должны  были
напоминать купола на хаотическом ландшафте.
   Я подлетел еще ближе, пока поверхность астероида не оказалась  всего  в
тридцати - сорока метрах впереди меня - или подо мной,  в  зависимости  от
того, с какой стороны смотреть, а  затем  затормозил,  чтобы  осмотреться.
Кругом  был  только  камень,  серый  и  бурый,  и  вращение,   которое   с
километрового  расстояния   казалось   умиротворенным,   теперь   достигло
головокружительной скорости.
   Я обнаружил, что слегка смещаюсь от центра  поверхности  планеты  к  ее
боку, пока не оказался в тени. Я спустился слишком низко, чтобы видеть  из
такого положения солнце. Я чертовски приблизился к этому мрачному камню.
   Тут же я постарался  взять  себя  в  руки.  Мне  предстояла  виртуозная
работа. Я внимательно  оглядел  несущуюся  ко  мне  поверхность.  Вот  он!
Пузырь, достигающий в поперечнике  двух  метров,  почти  прямо  по  курсу.
Запустив двигатели, я двинулся к поверхности астероида со скоростью  около
метра в секунду. Пот катился у меня со лба,  и  я  потряс  головой,  чтобы
избавиться  от  него.  Капли  слетели  с  лица  и  немедленно  высохли  на
внутренних стенках шлема.
   Теперь я находился всего в десяти метрах над поверхностью, наблюдая  за
ее стремительным  приближением.  От  приземления  меня  отделяли  секунды.
Сейчас  следовало  попробовать  привести  скорость   моего   движения   по
горизонтали  в   соответствие   с   интенсивностью   вращения   астероида.
Требовалось двигаться с той же скоростью,  что  и  камень,  на  который  я
намеревался приземлиться. Если мое движение окажется слишком медленным,  я
пропущу выбранное место и, вероятно,  буду  отброшен  в  космос.  Если  же
поторопиться, я вообще пролечу мимо астероида и буду вынужден  предпринять
еще одну попытку - на этот раз под угрозой нехватки топлива.
   Стиснув зубы, я двинулся вперед, сворачивая в сторону центра каменистой
поверхности. Запустив двигатели, я выровнял  скорость  -  так,  чтобы  она
совпала со скоростью вращения астероида. Камень вращался все медленнее, и,
когда мои ноги оказались всего в пяти метрах  над  поверхностью,  я  вновь
настроил скорость.  Оставив  в  покое  пульт  маневрирования,  торопясь  и
нервничая, я вынул из-за пояса крепежный костыль. Я  чуть  не  ударился  о
камень, прежде чем успел пустить в него управляемый костыль. Даже когда он
вонзился в камень, меня продолжало тащить вперед. Я подтянулся  на  тросе,
привязанном  к  костылю,  и  аккуратно  приземлился  на  ноги,  балансируя
свободной рукой.
   Астероид вращался, создавая искусственную  гравитацию.  Чем  дальше  от
оси, тем заметнее становились силы притяжения.  Я  находился  не  в  самой
дальней точке, но все-таки далеко. Я почувствовал заметный толчок  вниз  -
насколько позволяло мне судить тело,  несколько  отвыкшее  от  гравитации,
хотя "вниз" теперь значило не к поверхности астероида, а к горизонту.
   Внезапно я осознал, что нахожусь не на небольшой возвышенности  посреди
плоскогорья, а свисаю на веревке с утеса высотой в три километра. Внизу, у
подножия - или у вершины  -  утеса  начиналась  пустота  -  ничего,  кроме
пустого космоса. Как только я сделал ошибку, взглянув вниз, солнце выплыло
из-за горизонта  с  ошеломляющей  скоростью.  Фоторецепторы  внутри  шлема
успели отреагировать на смену освещения. Словно завороженный,  я  смотрел,
как потемневшее солнце заливает мрачную  равнину  и  проходит  подо  мной.
Пылающий ад находился прямо под моими ногами.
   Я поскользнулся.
   Мгновение  я  болтался,  хватаясь  за   неровную   поверхность   утеса,
удерживаемый лишь тонким тросом, прикрепленным к поясу. Я  чуть  не  упал!
Прямо на солнце! Душа моя вопила от страха, уйдя в пятки.  Снова  взглянув
вниз, чтобы убедиться, что солнце действительно там,  я  заметил  планету,
Новую Финляндию, проплывающую  под  моими  ногами.  Ближе  и  больше,  чем
звезды, она, казалось, двигалась намного быстрее. Затем она вышла из  поля
зрения, оставив после себя только россыпь холодных звезд. Смерть среди них
была хуже, в тысячу раз хуже мгновенной смерти на  солнце.  Вой  миллионов
обезьяноподобных предков отдавался у меня в ушах.  Я  мог  упасть,  и  это
падение обещало быть вечным - падение в никуда, лишь одно падение...
   Вероятно,  этот  ужас  длился  всего  несколько  секунд.  Очнувшись,  я
попытался успокоить собственные инстинкты. Горло горело, словно я и впрямь
вопил. Я старался смирить дрожь во всем теле, глубоко дышал, расслабляя  и
напрягая мускулы. Я даже попытался спеть себе песню, но  самое  главное  -
постоянно запрещал себе смотреть вниз и даже открывать глаза.
   Все страхи, которые обычно защищают нас  от  безрассудных  поступков  -
боязнь падения, боязнь темноты, неожиданной  потери  направления,  опасных
сюрпризов, - сейчас ополчились против меня. Если бы  я  держался  за  трос
руками, а не был обмотан им, вероятно, я разжал бы руки и  страх  убил  бы
меня.
   Чтобы победить страх, мне понадобилось несколько долгих минут.
   Когда дрожь  утихла,  я  медленно  и  осторожно  приоткрыл  один  глаз,
стараясь смотреть только перед собой и убеждая свое  внутреннее  око,  что
все в порядке, я всего лишь повис на самой обычной скале  в  полуметре  от
карниза. Словно  на  учениях.  Я  подождал  еще  немного  и  с  такими  же
предосторожностями открыл второй глаз. Пока все шло нормально.
   Не без опаски я начал болтать ногами  туда-сюда,  раскачиваясь,  словно
маятник, чтобы добраться до поверхности.
   Схватившись за каменный карниз так отчаянно, словно цеплялся за  жизнь,
я с радостью увидел каменный  пузырь,  который  выбрал  еще  в  полете.  Я
испустил облегченный вздох. Оказалось,  что  я  не  совсем  промахнулся  и
приземлился всего лишь в пятнадцати метрах от цели. Поверхность  астероида
была наклонена к боковому горизонту,  и  быстрое  вращение  Вапауса  вновь
привело к тому, что солнце оказалось прямо подо мной.
   Вспомните обо всем - остатках  дрожи,  от  которых  я  так  и  не  смог
избавиться,  о  поте,  заливающем  внутренность  скафандра,  двух  сутках,
проведенных в скафандре, внезапной мысли, что стекло шлема вот-вот треснет
- может быть, совсем скоро, - и вы поймете, что спуск  со  скалы  проходил
совсем не в благоприятных или обнадеживающих условиях.  Единственным  моим
преимуществом стало приближение к оси вращения, и следовательно, ожидалось
снижение  искусственной  гравитации.  Вероятно,  в  условиях   нормального
притяжения совершить этот спуск я бы не смог.
   Спуск с гор, особенно  с  таких  крутых,  состоит  из  пауз  и  рывков.
Поглядывая на поверхность скалы, надо не  раз  мысленно  повторить,  какую
конечность передвинуть первой и что делать потом. Человек ждет,  набираясь
храбрости перед следующим рывком. Иногда он  даже  пытается  сдвинуться  с
места, не отрывая от камня рук и ног, просто расслабившись  и  удерживаясь
одной рукой, пытаясь угадать, хватит ли у него сил для очередного  спуска.
Иногда оказывается, что план был построен  неудачно,  и  тогда  приходится
подолгу обдумывать другой вариант. И наконец, когда причин медлить  больше
не остается, человек продолжает спуск, двигаясь быстро и уверенно,  словно
перехватывая  руками  и  переступая  ногами  на  ступеньках   лестницы   в
уверенности, что они выдержат. Иногда это помогает.
   Я передвигался ползком и короткими рывками,  полз  и  висел,  медлил  и
срывался с места. Дважды опоры для рук и ног оказывались ненадежными, и  я
сваливался со скалы, вновь начиная раскачиваться, чтобы вернуться  к  ней.
Наконец мне удавалось за  что-нибудь  зацепиться,  я  ждал,  пока  утихнет
дрожь, и начинал все заново.
   Наконец  каменный  пузырь  оказался  прямо  подо  мной,  на  расстоянии
полуметра. Вбив еще один костыль в поверхность скалы, я запустил второй  к
пузырю, а затем  укоротил  и  связал  концы  двух  веревок.  Еще  одной  я
воспользовался, чтобы надежнее  держаться  на  скале.  После  пятиминутной
передышки я перешел к пузырю.
   Вытащив ручной лазер из кобуры, я настроил его на узкий луч и выстрелил
в  пузырь.  Потребовалось  почти  полторы  секунды,  чтобы   луч   пронзил
поверхность пузыря, и вскоре воздух вырвался наружу вместе с клубами пыли,
которые быстро рассеялись. Я вырезал на поверхности пузыря неровный круг с
центром в том месте, где был вбит костыль с веревкой.
   Через пятнадцать минут в поверхности пузыря  было  проделано  отверстие
размером как раз для человека. Я сунул в кобуру почти разряженный лазер  и
потянул за веревку, привязанную к костылю.  Потребовалось  лишь  небольшое
усилие, и с противным скрипом кусок камня отделился от пузыря и вывалился.
Я отпустил его, и он несколько секунд качался  на  веревке,  как  маятник,
нелепо  отклоняясь  от  центральной  линии   движения   под   воздействием
непостоянной кориолисовой силы, создаваемой вращением спутника.
   Избавившись от рюкзака, я отсоединил шланги и протолкнул рюкзак в  щель
первым, а следом забрался сам.
   Теперь я был внутри пузыря и сумел это сделать. По крайней мере,  сполз
со скалы. Я ощущал под ногами твердый камень, а  не  видел  его  лишь  над
своей головой.
   Я  развязал  все  веревки,  связывающие  меня  с  костылями  на  скале.
Использовав одну из них как лассо, я с третьей  попытки  притянул  обратно
вырезанный кусок камня. Вбив костыль  на  его  внутренней  поверхности,  я
обмотал веревку вокруг локтя.
   Удерживая каменную пластину одной рукой и сожалея, что у меня всего две
руки, я вытащил банку герметика для камня и нанес  его  толстым  слоем  на
края пластины и отверстия.
   Отступив подальше в свое убежище, я включил на шлеме  фонарь,  поставил
плиту на место и как следует прижал ее, чтобы герметик  успел  затвердеть.
Ради предосторожности я еще раз покрыл клейким веществом все стыки камня.
   Герметик схватился через несколько минут. За это время я  успел  вынуть
из рюкзака плоскую коробку системы жизнеобеспечения и снова  надел  ее  на
спину, присоединив обратно шланги. Это было сделано как раз вовремя -  еще
немного, и от недостатка кислорода у меня перед глазами поплыли бы пятна.
   Я вытащил из рюкзака последний положенный туда  инструмент  -  нож  для
камня, очень простое, мощное,  надежное  и  самое  большое  из  устройств,
которые я захватил с собой. Я приставил  его  к  стене,  напротив  которой
находилось отверстие. По другую сторону этой стены  начиналась  внутренняя
поверхность астероида. Я включил нож. Три ряда вращающихся алмазных зубьев
вгрызлись в поверхность  камня.  Камень  перемалывался  в  тонкую  пыль  и
выводился наружу через шланг. Конец  шланга  я  отвел  к  дальней  стороне
пузыря.
   Сцепив зубы, я снова  приложил  нож  к  стене.  Звук  работающего  ножа
отражался от каменных стен и проникал сквозь скафандр,  представляя  собой
пронзительный, дьявольский вой. Вскоре нож выгрыз в  камне  туннель  около
полуметра в диаметре. Несмотря на отводной шланг, пыль вскоре осела мне на
шлем, и пришлось сделать паузу, чтобы смахнуть ее.
   Туннель медленно рос. Через двадцать томительных минут я продвинулся на
метр в каменную толщу. Я не представлял,  насколько  толстыми  могут  быть
здесь стены, и приготовился провести долгие часы в  обществе  оглушительно
воющей машины и каменной пыли.
   Но прошло меньше часа, прежде чем нож чуть не выпрыгнул у меня из  рук,
а остатки стены обвалились перед ним. Я отключил инструмент в тот  момент,
когда внутренний воздух Вапауса со свистом  ворвался  в  вакуум  каменного
пузыря, поднимая тучи пыли, которая осела лишь через  несколько  минут.  Я
встревожился, что  это  пыльное  облако  могут  заметить,  но,  когда  оно
рассеялось, я увидел, что внутри спутника темно. На Вапаусе стояла ночь.
   Я отбросил нож назад, в переполненный каменной пылью пузырь, прополз по
туннелю с гладкими, словно отполированными стенками и  высунул  голову,  а
затем снял шлем и вдохнул сладкий воздух Вапауса.
   Прошло сорок два дня, тысяча часов с того  момента,  как  сигнал  маяка
разбудил нас.
   И вот теперь я был внутри Вапауса. Дальше предстояло самое трудное.





   Вернувшись в каменный пузырь,  я  выбрался  из  скафандра  -  это  было
невыразимо приятно. Я провел внутри ненавистного кокона двое  с  половиной
суток, и мне надоело дышать собственным потом. Раздевшись догола, я понял,
что потом от меня будет нести даже в таком виде. Мне  следовало  помыться.
Со вздохом я облачился в прежнее белье и одежду, не желая надевать  чистое
на пыльное и потное тело.
   Каменный пузырь нельзя было назвать удобным обиталищем. В нем оказалось
невозможно стоять, не  держась  рукой  за  стену.  Изнутри  пузырь  формой
напоминал  яйцо,  воткнутое  в  землю  острым  концом.   Пузырь   наполнял
перемолотый камень и мои вещи, о которые я то и дело спотыкался.
   Края  вырубленного  в  камне  отверстия,  по-видимому,  были  скреплены
надежно, но я еще раз прошелся по ним герметиком. Мне не хотелось делиться
своими запасами воздуха с астероидом. Добрую половину жизни я провел, дыша
воздухом из баллонов, и потому научился ценить его.
   Из туннеля появился постепенно  усиливающийся  луч  света.  На  Вапаусе
наступал день. Решив, что  без  риска  быть  замеченным  выбраться  внутрь
спутника при дневном свете  не  удастся,  я  настроился  ждать  ночи.  Это
значило, что можно подремать - я нуждался в отдыхе. Отцепив  от  скафандра
штанины, я скатал их, соорудив своего рода подушку, и вытянулся в туннеле.


   Проснувшись ближе к вечеру, я обнаружил, что все тело у меня затекло от
неудобной позы. Я выбрался обратно в туннель и размялся, как смог, а затем
стал готовиться к выходу.
   Я вбил костыль в потолок туннеля и  электромагнитом  прикрепил  к  нему
веревку. Электромагнит  включался  и  выключался  по  команде,  подаваемой
передатчиком. Я проверил его исправность. Магнит вместе с веревкой тут  же
упал с потолка туннеля. Я подхватил их и снова укрепил на  прежнем  месте,
включив магнит  и  для  надежности  несколько  раз  подергав  веревку  Она
выдержала.
   Предыдущей ночью я уже спускался с этой скалы.  Теперь  мне  предстояло
проделать то же самое - но спуститься  по  ее  внутренней  поверхности.  Я
оставил в пузыре скафандр, рюкзак, нож для  камня  и  прочие  инструменты,
захватив лишь комбинезон и все, что было в его карманах. Прежде чем начать
спуск, я оглядел внутренность Вапауса.
   Сумерки только начали спускаться  на  просторную  долину.  Свет  внутри
создавало мощное сферическое "солнце" из тысяч отдельных ламп, подвешенное
точно над центром равнины и плывущее в зоне невесомости  у  оси.  "Солнце"
удерживали на месте прочные растяжки, укрепленные на скалах  в  носовой  и
кормовой частях спутника - они не поддерживали вес конструкции  (в  осевой
зоне  "солнце"  ничего  не  весило),  а  просто  не  давали  ему  сойти  с
центральной  линии.  Сейчас  внутреннее   "солнце"   угасало,   приобретая
красноватый отблеск, каким бывает настоящее солнце в сумерках. В домах  на
равнине светились окна.
   Я с удивлением осознал, насколько легко воспринял  этот  окруженный  со
всех сторон каменными стенами мир. Может, это произошло потому, что я  уже
видел снимки других подобных планет, но скорее всего, потому, что  изнутри
Вапаус выглядел естественно  и  упорядочение.  Единственное,  что  мне  не
удавалось, - поверить, что этот мир сотворен человеком. Он выглядел  таким
же величественным, как Большой каньон или долина Маринерис, и вместе с тем
был куда более гостеприимным.
   В пейзаже Вапауса преобладали все  оттенки  зелени.  Мягко  округленные
холмы покрывала сочная трава, в которой кое-где  мелькали  неразличимые  с
такого расстояния пятна цветов. Под  моими  ногами  виднелось  целое  море
деревьев, плавной дугой поднимавшееся по стенам до самого свода.
   Здесь реки текли даже на своде, одна вилась прямо над моей головой.  Ее
исток скрывали облака, но я проследил вдоль реки до самого  моря,  которое
уютно плескалось посредине спутника. Цепочки облаков-близнецов скрывали из
виду края равнины. Эти  облачные  ленты  тянулись  от  скал  в  носовой  и
кормовой частях спутника и простирались  почти  на  четверть  километра  к
середине цилиндра,  словно  окаймляя  серой  рамкой  расстилающееся  внизу
зеленое великолепие.
   Когда я начал спускаться со скалы, цепочка облаков оказалась под  моими
ногами. Эти облака и сгущающаяся темнота должны были скрыть меня из виду.
   Стены  или  скалы  в  передней  и  задней  частях  спутника  имели  вид
пустотелых куполов. Если измерять  по  оси,  Вапаус  достигал  одиннадцати
километров в длину от края до края, измерения же по подножиям скал  давали
длину долины около десяти километров. Это  означало,  что  если  спуск  по
наружной стене утеса с каждым шагом становился все труднее,  то  спуск  по
внутренней стене постепенно приводил  меня  к  более  ровному  и  пологому
склону. К тому времени, как  я  достиг  конца  веревки,  я  уже  спускался
достаточно уверенно, несмотря на померкший искусственный свет.
   С помощью передатчика я отключил электромагнит, удерживающий веревку, и
она немедленно стала  падать,  ложась  затейливыми  кольцами.  Как  я  уже
говорил, реальная гравитация внутри вращающегося  цилиндра  вроде  Вапауса
увеличивалась от нуля у оси до максимального  значения  у  стен  цилиндра.
Конечно, это означало, что верхняя часть веревки падает медленнее  нижней.
Было и еще одно странное явление: вращение спутника не влияло на  свободно
падающий предмет внутри него. Предмет падал по прямой  к  поверхности.  Но
для наблюдателя, стоящего на этой  поверхности  и  подверженного  вращению
спутника, предмет падал перпендикулярно к направлению вращения. Вместе оба
этих странных явления заставили падающую веревку танцевать наподобие  змеи
- более причудливого падения я еще никогда не видел. Наконец веревка упала
к моим ногам, я смотал ее и сунул в трещину между камнями.
   Глупо, конечно, но я чувствовал себя гораздо увереннее, когда спускался
по внутренней стене, а не по внешней.  Почему-то  меня  радовало  сознание
того, что в случае падения я пролечу всего километр и ударюсь о  землю,  а
не буду падать в пустой космос вечно.
   Впрочем, внутренний спуск и в  самом  деле  был  безопаснее.  На  скале
оказалось полно трещин, выступов и расщелин: я без труда находил опоры для
рук и ног. Я быстро спустился в облака, жмущиеся к скале  в  этой  стороне
долины. Стена стала более влажной и скользкой, и вскоре  я  попал  в  зону
дождя. Капли быстро пропитывали одежду. Я отметил, что воздух тут, на  мой
вкус, слишком прохладен. Это было вполне  объяснимо  -  финнам  полагалось
любить прохладу. Кроме того, по мере снижения воздух  становился  плотнее.
Последние пятьдесят метров спуска я лишь скользил, тормозя  каблуками,  по
мелким камням, собравшимся у подножия утеса.
   Наконец  я  достиг  уровня  земли  и  взглянул  наверх,  туда,   откуда
спустился. Всегда приятно припоминать опрометчивые  поступки  после  того,
как они приводят к успеху. Гардианы охраняли  воздушные  шлюзы  в  носовой
части спутника, но здесь никто не додумался поставить охрану.
   Я пробрался сквозь мокрую от дождя траву у подножия утеса и  направился
к обитаемым местам.
   Должно быть, человек, живущий на краю зеленой долины близ гор,  до  сих
пор удивляется, куда исчезли его рубашка, брюки и кое-какая еда. Кем бы ни
был этот человек, спасибо ему. Он помог мне как раз  вовремя.  Комбинезоны
разведывательной службы Лиги Планет мало кто носит в тех местах, а  черный
хлеб  жителя  равнины  оказался  восхитительным.  Перекусив,   я   закопал
комбинезон и двинулся дальше.
   Вскоре я оказался на  своего  рода  транспортной  станции.  Спрятавшись
неподалеку, я терпеливо ждал. Транспортировка в  здешних  краях  оказалась
довольно простой: ярко освещенные вагончики бежали по монорельсовой дороге
с  пятиминутным   интервалом   между   поездами.   У   станции   вагончики
останавливались, открывались двери,  секунд  тридцать  ожидая  пассажиров,
затем двери захлопывались, и поезд уплывал в ночь.
   Посмотрев в небо, или скорее на землю,  висящую  над  моей  головой,  я
заметил огни других поездов монорельсовой дороги, скользящие в темноте там
и сям, как светляки. Один из поездов пересекал  центральное  море,  и  его
огни разбросали на поверхности воды мягкий отблеск,  который  почти  сразу
угас.
   В такое позднее время на станции не было других пассажиров. Я  вошел  в
вагон, двери со свистом закрылись за мной, и поезд плавно покатил вперед.
   Я прилип к  окну,  стараясь  как  можно  лучше  рассмотреть  в  темноте
незнакомый ландшафт. На следующей станции вошли пассажиры. В  соответствии
с обычаями всего мира я не обратил на них внимания, как и они на меня.
   Следующие  несколько  станций  были  пустынны.  Поезд   приближался   к
скоплению многоэтажных домов, стоящих на берегу моря.
   Вагон  остановился,  и  двое  угрюмых  мужчин  в  темно-серых  мундирах
растолкали других пассажиров и вошли  в  вагон  первыми,  заложив  большие
пальцы за пояса, поблизости от лазерных пистолетов угрожающего вида.
   Враги.
   До этого момента в моем представлении гардианы были почти  неизвестным,
далеким от меня явлением. И вот теперь они стояли рядом, прямо передо мной
- я выбрал ближайшее к двери сиденье. Один из гардианов лениво подошел  ко
мне и ткнул большим пальцем в дальний конец вагона. Я сделал вид,  что  не
замечаю его. Возможно,  я  перестарался.  Во  всяком  случае,  я  чуть  не
провалил все дело.
   - В чем дело, парень? - осведомился солдат. Он говорил  по-английски  с
резким акцентом и глотал окончания. - Не хочешь поделиться своим местом? -
Гардиан шагнул ближе и навис надо мной. - Ну, что?
   Я поднялся и прошел в конец  вагона,  провожаемый  странными  взглядами
пассажиров. Оба  солдата  плюхнулись  на  только  что  освобожденное  мною
сиденье.
   - Вот так-то лучше, парень, - заметил тот из них, что согнал  меня.  Он
указал на панель стены, отчасти прикрывающую  нечто  похожее  на  дыру  от
лазерного оружия. - Ты  что,  хочешь,  чтобы  в  этих  чистеньких  вагонах
прибавилось пятен крови или дыр?
   Оба  солдата  громко  расхохотались.  Остальные  пассажиры  старательно
игнорировали эту сцену. Гардиан помахал мне рукой в знак, что я  свободен,
и сплюнул на безукоризненно чистый пол.
   Как только вагоны затормозили у следующей станции, я вышел, опасаясь  в
гневе совершить какую-нибудь глупость, чем-нибудь выдать себя -  так,  что
все прежние усилия пропадут даром. Они и без того едва не пропали.
   Пассажир, сидящий рядом, вышел вместе  со  мной  и,  как  только  поезд
умчался, взял меня за локоть и произнес на беглом финском, который я  едва
понял:
   - Будь осторожнее и осмотрительнее, друг. Не разменивайся  по  мелочам.
Завтра или послезавтра придет время вступить с ними  в  бой.  Но  если  ты
погибнешь сегодня, то нас станет на одного меньше. - Кивнув, он  торопливо
зашагал прочь и вскоре исчез за поворотом дорожки. Деревья,  скрывшие  его
из виду, были почерневшими и обугленными, дорожку усеивали выбоины.
   Вчера здесь тоже был бой.
   Остаток ночи и начало следующего утра я бродил  по  Вапаусу.  Я  многое
повидал, но узнать сумел не больше, чем  знал  прежде.  Этот  мир  был  не
просто завоеван,  но  и  постоянно  подвергался  жестокости  завоевателей.
Солдаты здесь были повсюду - расталкивали пешеходов, слонялись по  улицам,
задевали и оскорбляли финнов. Ночная жизнь Вапауса  проходила  в  основном
вокруг  группы  башен  у  моря,  и  здесь   гардианы   веселились   вовсю:
переворачивали уличные лотки, выливали и выпивали запасы винных погребов и
баров, выкрикивали непристойности вслед женщинам.
   Во время ночной прогулки я ни  разу  не  встречал  на  улицах  одиноких
солдат. Видя приглушенную ненависть в глазах  финнов,  я  сомневался,  что
гардианы могли чувствовать себя в безопасности даже вдвоем.
   Бегло поглядывая на карту на станции монорельсовой дороги, я обнаружил,
что госпиталь находится в одной из башен у моря. По плану,  разработанному
нами с Джослин, мне следовало первым делом оказаться в госпитале, и потому
я вновь вошел в вагон. В тот момент, когда я пересекал  центральное  море,
искусственное солнце над головой вновь начало  разгораться.  С  моста  для
монорельсовой дороги море  казалось  фантастическим  зрелищем.  Совершенно
ровная подо мной поверхность  воды  вдали  изгибалась,  поднимаясь  вверх,
словно единственная великанская волна, которая  лизнула  небесный  свод  и
застыла.  У  побережья  виднелась  россыпь  мелких  островков,   небольшие
песчаные  пляжики,  узкие  фиорды.  Там  и  сям  попадались  бусинки  ярко
раскрашенных прогулочных катеров, но в море  не  было  ни  единого  судна.
Вскоре море осталось  позади,  и  я  вышел  из  вагона  в  ста  метрах  от
госпиталя, посреди обгорелых остатков сквера.
   Я вытащил из кармана крохотную капсулу с транквилизатором  и  проглотил
ее,  стараясь  идти  беспечной  походкой   и   ожидая,   когда   лекарство
подействует. Его воздействие напоминало удар обухом по голове. Я повалился
на замусоренную дорожку.
   Препарат представлял собой сочетание депрессанта и релаксанта. От  него
у меня понизилась температура, пульс замедлился настолько, чтобы  испугать
любого прохожего, который решит узнать, что со мной стряслось.
   Действие капсулы кончилось несколько  часов  назад,  но  я  по-прежнему
спал. Сон в узком туннеле прошлой ночью не принес облегчения.
   Я проснулся в чистой отдельной палате госпиталя, как и  требовалось  по
плану.  За  мной  внимательно  наблюдала  высокая  и  стройная  сероглазая
медсестра с короткими светлыми волосами. Заметив,  что  я  проснулся,  она
стремительно приставила к моему виску карманный лазер.
   Вот это уже не соответствовало плану.
   Она говорила по-английски недурно, чуть-чуть растягивая слова:
   - Знаешь, ты очень плохой шпион. Ни одному финну не позволяется  носить
лазер, но шансов сообщить о том, что у меня он есть, тебе не представится.
Твой трюк с обмороком был настолько детским, что над  тобой  смеялись  все
врачи. Неужели твое  начальство  считало,  что  ты  сможешь  пробраться  в
госпиталь и не выдать себя? Зачем тебе это понадобилось?
   Эти слова немного успокоили меня. Как  и  рассчитывали  мы  с  Джослин,
персоналу госпиталя разрешили  продолжать  работу  после  того,  как  была
закончена война,  -  госпиталь  и  врачи  всегда  могли  понадобиться.  Мы
надеялись найти здесь подпольную группу сопротивления: во-первых,  потому,
что  только  здесь  финнам  было  позволено  иметь  свою  организацию,   а
во-вторых, потому, что врачам  и  сестрам  приходилось  не  раз  и  воочию
убеждаться в жестокости гардианов.
   По-видимому, мы оказались правы. Теперь  все,  что  мне  оставалось,  -
убедить сестру не делать дыры у меня в черепе.
   Стараясь сохранять спокойствие, я спросил ее на плохом финском:
   - Эта комната прослушивается?
   Вопрос изумил ее. Сестра ответила  по-фински,  но  так  быстро,  что  я
ничего не понял. Не верьте рекламам курсов изучения языка под гипнозом - с
их помощью вы так и не научитесь бегло владеть  языком,  как  бы  долго  и
старательно ни занимались. Особенно если этот язык финский.
   Я поднял руку, останавливая ее:
   - Прошу вас, помедленнее. Я плохо понимаю по-фински.
   Нахмурившись так, что весь ее лоб собрался в морщины, сестра  повторила
- на этот раз внятно и неторопливо:
   - Какая тебе разница, гардиан? Если нас и подслушивают, то только  твои
друзья. - Она  злорадно  усмехнулась,  и  эта  усмешка  до  неузнаваемости
исказила ее миловидное лицо. - По правде говоря, они только  считают,  что
эта комната прослушивается. Но мы сменили здесь  несколько  проводов.  То,
что они услышат, они примут за твой храп.
   Вот и славно. По крайней мере я мог говорить без опасений.  Внезапно  у
меня промелькнула тревожная мысль.
   - Но откуда мне знать, что вы сами... не гардиан?
   Более гневное выражение лица вообразить  себе  было  невозможно.  Палец
сестры дернулся на спусковом крючке.
   - Верю, верю, - от неожиданности я заговорил по-английски, но опомнился
и перешел на финский. - Все в порядке. Вы меня убедили.
   Сестра фыркнула:
   - Зато ты меня совсем не убедил, идиот. Если вы хотите шпионить  здесь,
по крайней мере пришлите того, кто говорит по-фински не хуже нас.
   - Я не шпион! Я на вашей стороне.
   - Чепуха! Мы о тебе ничего не знаем. Ты не здешний. Слушай,  шпион,  ты
испытываешь мое терпение.
   Если она и впрямь  считала  себя  терпеливой,  то  меня  ждали  большие
неприятности, когда она придет в ярость.
   - Я из Лиги! Из Лиги Планет! Меня отправили сюда!
   Сестра усмехнулась:
   - И твой корабль стоит в доке рядом с военными кораблями гардианов?
   - Я - Терренс Маккензи Ларсон, командир корабля РКЛП-41  "Джослин-Мари"
флота Республики Кеннеди. Личный номер 498245.
   Едва заметное сомнение мелькнуло в глазах сестры, но  она  не  опустила
лазер. Я считал, что она начинает мне верить.
   - Ты лжешь, - заявила она  после  минутного  колебания.  Вероятно,  мои
слова не показались ей убедительными. - Если ты из Лиги,  почему  же  тебя
прислали только сейчас, а не три месяца назад, когда здесь  появились  эти
чудовища?
   - Я пробыл на этой планете - или внутри ее, как  вам  угодно,  -  менее
двадцати часов.
   - И как же ты сюда пробрался? По личному шлюзу?
   Теперь я сам начал терять терпение.
   - В сущности, да.
   Сестра взорвалась смехом.
   - Шпион, да ты совсем новичок в своем деле! - заявила она, отсмеявшись.
- Что бы ты ни пытался сделать, такая задача тебе не по зубам.
   Я вздохнул, повернулся на  постели  и  только  тут  заметил  в  комнате
огромное окно. Передо мной расстилалась кормовая часть Вапауса: я различил
утес, с которого спустился, и понял, что надо делать.
   Повернувшись к сестре, я увидел, что она по-прежнему хмурится.
   - Не могли бы вы  принести  мне  хороший...  как  же  это  по-фински...
бинокль?
   Моя просьба вновь рассмешила ее.
   - Разве у тебя нет собственного, шпион?
   - Послушайте, можете смеяться  сколько  угодно,  только  принесите  мне
бинокль, и  я  покажу  вам  мой  личный  шлюз.  Без  бинокля  вам  его  не
разглядеть.
   - Мы зря теряем время. Но чтобы прекратить эту ерунду, я  выполню  твою
просьбу и посмотрю, что ты станешь делать дальше. А потом узнаем, зачем ты
сюда явился.
   - Замечательно! Великолепно! Только принесите бинокль.
   Продолжая целиться  мне  в  голову,  сестра  поднялась,  нажала  кнопку
аппарата внутренней  связи  и  что-то  негромко  и  быстро  проговорила  в
микрофон. Затем она снова села и несколько минут ждала молча.
   Рослый и плотный мужчина в халате поверх мундира военного врача вошел в
палату, неся бинокль. Не говоря ни слова, он протянул бинокль сестре, а та
передала ему лазер. Мужчина прицелился мне  не  в  голову,  а  в  грудь  -
разница несущественная.
   Сестра бросила бинокль на постель, но я взял его и протянул ей.
   - Нет, посмотрите вы.
   Не подходя ближе, сестра потянулась и забрала у меня бинокль.
   - Куда смотреть?
   - Вы знаете, где находится площадь  Рус?  -  На  эту  площадь  выходила
улица, по которой я шел, спустившись с утеса. Я  молча  порадовался  тому,
что сумел запомнить это название.
   - Да.
   - Отлично. Теперь ведите биноклем вверх от площади, прямо до скалы. Ну,
как?
   - Готово.
   - Теперь поднимитесь вверх по скале - чуть выше облачного слоя, ближе к
оси.
   Сестра послушалась. Я наблюдал, как она  осмотрела  поверхность  скалы,
вдруг остановилась и повела биноклем вниз, словно заметив нечто  достойное
внимания.
   - И что же вы видите?
   - Нечто вроде дыры в Кормовом утесе. Вверху, на козырьке  дыры,  что-то
блестит - по-моему, металл. - Голос сестры дрогнул. Очевидно,  я  все-таки
убедил ее.
   - Это и есть мой личный шлюз. Если вы дождетесь ночи  и  пошлете  своих
разведчиков, коммандос или кого угодно, вы сможете осмотреть этот туннель.
Вы увидите, что он  выходит  в  каменный  пузырь  с  прорезанным  и  вновь
закрытым отверстием в стенке. Кроме того, в пузыре вы увидите  стандартный
скафандр с опознавательными знаками Лиги, лазер с пустыми батареями и  еще
несколько инструментов. Мой корабль спрятан по другую сторону солнца.
   - Вы и в самом деле из  Лиги?  -  Теперь  в  голосе  сестры  прозвучало
удивление и надежда.
   - Да.
   - Мы даже не надеялись, что вы когда-нибудь появитесь... -  Внезапно  у
нее вспыхнула новая мысль: - Какова численность вашего войска?
   Я вспомнил об экспериментальном передатчике материи.
   - Если повезет, около пяти тысяч человек.
   Сестра метнулась из комнаты. Похоже, победа осталась за мной.
   Затем  последовала  общая  суета,  во  время  которой  плотный  мужчина
невозмутимо направлял лазер мне в грудь. Меня  фотографировали  и  снимали
отпечатки пальцев - я так и не узнал зачем.
   По-видимому, моя сестра всеми силами пыталась привлечь ко мне  внимание
некой важной персоны. Несколько раз она выходила из палаты и снова входила
- нерешительно и настороженно, словно прикидывая, правду ли я сказал.
   Наконец дверь распахнулась и в  палату  вошел  солидный,  держащийся  с
достоинством мужчина в  форме  медика  -  очевидно,  прибыла  долгожданная
важная персона. Отпустив мужчину с лазером, вновь прибывший уселся рядом с
моей постелью.
   -  Сестра  Тулкаас  рассказала  о  вас  нечто  чрезвычайно  любопытное,
командир, - произнес он на безупречном английском. - И где  же  войска,  о
которых вы говорили?
   - Полагаю, на расстоянии четырех световых недель отсюда.
   Мужчина и глазом не моргнул, но я  заметил,  как  лицо  сестры  Тулкаас
исказилось от разочарования.
   - Разве вам неизвестно о существовании ракетной системы? -  осведомился
врач.
   - Мы должны провести войска сквозь нее.
   - Каким образом?
   Я смутился.
   - Доктор, нельзя ли мне встать  и  рассказать  об  этом  за  столом?  И
желательно за столом с завтраком? Прошу  прощения,  но  мне  не  удавалось
поесть как следует уже несколько дней.
   - Разумеется, можно.
   - Отлично. - Я вскочил с  постели  и  тут  же  снова  укрылся  одеялом.
Облачение пациентов финского госпиталя не включало брюки.  Врач  улыбнулся
при виде моего смущения.
   - Сестра, подайте командиру Ларсону халат из шкафа.
   Сестра принесла халат и помогла облачиться в него, не  вытаскивая  меня
из-под одеяла - несомненно, в  этом  сказывалась  длительная  практика.  Я
завязал пояс и снова поднялся.
   - Еще один момент, - предупредил я. -  Нет  ли  у  вас  специалиста  по
гипнозу? Я не решился захватить с собой ни единого документа  или  записи,
но у меня много важной информации. Мне хотелось спрятать ее  ненадежнее  -
на  случай,  если  я  попадусь  вашим  приятелям   гардианам.   Информация
закодирована в подсознании, вызов осуществляется с помощью трех  отдельных
команд в состоянии гипноза. Чтобы узнать эти команды, вам придется  ввести
меня в легкий транс.
   - Я вызову мистера Кендрела, - заверил врач и повел меня в коридор.


   - Это последний пароль,  командир.  Как  только  я  произнесу  его,  вы
очнетесь, полностью вспомнив всю закодированную в памяти информацию.
   Голос доносился до  меня  словно  издалека,  но  я  не  придавал  этому
значения.
   - Сейчас начнется обратный отсчет, и после  него  я  произнесу  пароль.
Итак, пять, четыре, три, два, один... Маннергейм! Вы все помните?
   "Еще бы", - тупо подумал я и ответил вслух:
   - Да.
   - Отлично. Теперь пойдет отсчет до трех,  и  я  прикажу  вам  очнуться.
После этого вы придете в себя,  но  по-прежнему  будете  все  помнить.  Вы
готовы? Один... два... три... просыпайтесь!
   Мой мозг словно сразу переключился в  рабочее  состояние,  и  я  открыл
глаза,  в  первый  момент  ничего  не  увидев  перед  собой.  Поморгав,  я
повернулся к гипнотизеру.
   - Дайте мне бумагу и ручку.
   Мне пододвинули требуемые вещи, и я принялся царапать  длинный  столбец
цифр, торопясь и опасаясь что-нибудь забыть. Этими цифрами были координаты
антенны, уровни  напряжения  и  тому  подобное.  Затем  последовала  схема
принимающего устройства со всем вспомогательным оборудованием, по  которой
хороший инженер-электронщик запросто мог собрать необходимую цепь.
   - Командир, вы можете объяснить, что все это значит?
   - Минутку доктор. Мне надо вспомнить подробности. Пожалуйста, дайте мне
карту планеты.
   Последними в память  были  заложены  координаты  места,  где  надлежало
установить принимающее устройство  -  широта  и  долгота.  Быстро  оглядев
карту, я провел одним пальцем по линии требуемой долготы, а  другим  -  по
линии широты.
   И повторил все сначала. А потом еще раз.
   Координаты  оказались  неверными.   Участок   поверхности   планеты   с
координатами сорок пять градусов западной долготы  и  пятнадцать  градусов
северной широты находился под водой.
   Я сел и уставился на карту, а потом закрыл глаза и сосредоточился. Нет,
координаты я вспомнил  правильно.  Я  вновь  оглядел  карту.  Чертыхнулся.
Покусал ногти. Указанный участок по-прежнему находился под водой, вдали от
берега.
   - В чем дело, командир? - осведомился врач.
   - Эта карта, конечно, составлена точно. - Я не решился  произнести  эти
слова вопросительным тоном.
   - Разумеется.
   Я обернулся к врачу, который до сих пор не назвал своего имени.
   - Тогда понадобится  кое-что  объяснить.  Совсем  недавно  в  Лиге  был
разработан передатчик материи. Имеется лишь экспериментальный образец,  но
создатели уверены в его надежности. Мой  корабль  встретился  с  курьером,
доставившим  основные  компоненты  для  принимающего  аппарата.  Мне  было
приказано прибыть сюда. Передатчик - более сложная и  точная  система,  он
требует больших затрат энергии. Корабль флота США  "Мэйфлауэр",  на  борту
которого находится передатчик, направит сюда пять тысяч человек вместе  со
снаряжением со скоростью света, оставаясь  за  пределами  вашей  солнечной
системы. Луч передатчика будет направлен на Новую  Финляндию,  в  точку  с
указанными координатами. Войска должны прибыть именно в эту точку, или они
погибнут. Но это место скрыто под водой, и берега от него далеко.
   - Финским кораблям  запрещено  выходить  в  море.  Водные  пространства
контролируют гардианы.
   - И пять тысяч человек не поместятся ни на одном корабле, - заключил я.
   - Поразительно! Неужели эти люди действительно будут перенесены сюда? -
Обернувшись, врач взглянул на гипнотизера. - Такое возможно?
   Мистер Кендрел пожал плечами и ответил:
   - Теоретически - да. Такой аппарат планировалось создать еще со  времен
изобретения двигателя С2 с применением того же принципа. Говоря упрощенно,
здесь  действует  тот  же  эффект,  который  позволяет  кораблю  развивать
сверхсветовую скорость во  вращении,  -  если  не  считать  того,  что  он
остается статичным, или, точнее, применимым к  любой  точке  пространства.
Короче, найден способ заключить участок пространства в своего рода  пузырь
и перетащить его в нормальный  космос  контролируемым  образом.  По-моему,
именно так они и решили эту проблему - Мистер Кендрел оказался  начитанным
специалистом.
   - Замечательно! Какое удивительное изобретение! - Вдруг врач задумался,
а затем вернулся к нашей нынешней проблеме. - Но почему  войска  не  могут
прибыть в какое-нибудь другое место? Неужели этот луч настолько узок?
   - Дело не в ширине направляющего луча, а  в  допплеровском  отклонении.
Точка, из которой направляется луч, и  вторая,  в  которую  он  направлен,
должны  быть  неподвижны  относительно  друг  друга.  Точка  с  указанными
координатами будет перемещаться с определенной  скоростью  в  тот  момент,
когда сигнал достигнет Новой Финляндии. Вращение  планеты  вокруг  солнца,
вращение ее  вокруг  собственной  оси,  даже  отклонения,  вызванные  этим
спутником, -  все  было  тщательно  учтено.  Если  же  сигнал  при  приеме
исказится, то и войска окажутся... искаженными.
   Значит, они могут появиться в виде  гигантов?  Или  пигмеев?  А  может,
вывернутыми наизнанку? Или изогнутыми в виде синусоиды?
   Принять войска  невозможно.  Закрыв  глаза,  я  попытался  представить,
каково шагнуть в машину, ожидая, что сейчас чудесным образом окажешься  на
другой планете... и никогда этого не дождаться. Быстрая и  легкая  смерть,
которую не сознают сами погибшие. Неужели они и впрямь погибнут, застыв на
мгновение субъективного  времени,  которое  растянется  на  вечность?  Или
просто исчезнут?
   Хрустнув переплетенными пальцами, сестра  Тулкаас  встала,  уставясь  в
никуда.
   - На краткий миг у нас была надежда, а  теперь  она  рассеялась.  Вашей
Лиге следовало бы поучиться читать карты, прежде  чем  посылать  людей  на
гибель.
   - Карина, ты несправедлива, - возразил врач.  -  Вся  беда  в  смещении
координат. Это вполне объяснимо, командир: составляя первые карты планеты,
мы пользовались произвольными координатными сетками. Но когда пришло время
строительства, оказалось, что одна из первых строительных площадок  города
находится как раз на базовой координатной линии всей планеты. Вместо  того
чтобы переносить стройку, мы предпочли сместить линии долготы. Ваши войска
были направлены в самое подходящее место - если судить по старым картам.
   - А теперь эти люди наверняка погибнут, - заключил я.
   Вдруг сестра Тулкаас взорвалась:
   - Зачем вообще вы затеяли все это безумие?
   Я  отвел  взгляд  от  стола,  который  изучал  так  пристально,  словно
намеревался проделать в нем дыру.
   - Что?
   - Почему вы, вместо того чтобы заниматься своим делом, потащились сюда,
подали нам ложную надежду и погубили столько людей из-за дурацкой ошибки?
   - Потому,  Карина,  -  решительно  возразил  врач,  -  что  командир  -
достойный человек, посланный Лигой, членами которой  все  мы  являемся,  и
потому, что Лига обязана попытаться помочь нам. А  что  касается  дурацких
ошибок, в них виноваты только мы сами, составив неточные карты и  проиграв
войну прежде, чем прибыло подкрепление.
   - Но мы и вправду поступили глупо, - признался я. - Нам следовало знать
о новых картах. Для этого Лиге  и  понадобилась  разведывательная  служба.
Поскольку еще шесть месяцев назад мы об  этом  даже  не  задумывались,  вы
проиграли войну, а мы погубили войска. Люди погибли, даже не зная об этом.
   Врач собирался что-то ответить, когда вмешался новый голос.
   - Эти люди не погибли. -  В  разговор  вступил  гипнотизер  Кендрел.  -
Насколько я понял из теории и схемы, нарисованной вами, как только  вместе
с радиосигналом в приемник поступит пузырь пространства с  заключенными  в
нем войсками, мы можем извлечь их, когда нам вздумается. И мы сделаем это,
соединив простой приемник, схема которого набросана  вами,  с  устройством
для сохранения сигналов. Ваш корабль может выровнять  скорость  в  космосе
относительно принимающего устройства. Сигнал можно принять без искажений и
сохранить в приемнике. Затем мы перевезем сохраняющее устройство туда, где
должны появиться войска.
   Последовала гробовая тишина.
   Невысокий  лысоватый  мистер  Кендрел  смущенно  улыбнулся  и   впервые
заговорил по-английски:
   - Видите ли, командир Ларсон, электроника - мое хобби.





   Мы вернулись к обсуждению, и вскоре финны взялись за работу. В качестве
подпольной группы они действовали весьма ловко и, по-видимому, не вызывали
подозрений у гардианов.
   Наконец врач раскололся и сообщил мне, что его фамилия Темпкин, а также
признался, что он и есть лидер подпольной группы. В тот момент  я  считал,
что его люди лишь на девяносто процентов уверены в моих благих намерениях.
Все мои слова  и  поступки  подвергались  сомнению,  но  мое  преимущество
заключалось в том, что никто из подпольщиков  не  мог  найти  убедительных
мотивов столь изощренного обмана. Но даже в  этом  случае  я  был  уверен:
финны готовы уничтожить меня при первой же ошибке. Как  бы  там  ни  было,
Темпкин пребывал в полной уверенности,  что  я  никого  не  выдам.  Именно
потому он охотно рассказал, как группе  удалось  столь  надежно  ввести  в
заблуждение врага.
   - Прежде всего, - объяснял он,  -  госпиталь  был  естественным  местом
сосредоточия  деятельности  лоялистов.  В   этом   же   здании   находятся
административная и исполнительная власти всего  спутника.  Целых  тридцать
процентов  помещений  здесь  отведено   под   разнообразную   электронику:
компьютеры, системы связи и тому подобное. К счастью для нас, - с  улыбкой
добавил он, - большинство микросхем похожи как две капли  воды.  Здесь,  в
центре управления, мы разместили массу скрытой аппаратуры. Кстати  говоря,
мистер  Кендрел  не  просто  электронщик-любитель.  Мы  перехватываем   их
сообщения, подслушиваем разговоры и сбиваем их со следов.
   Кроме того, когда в капитуляции Вапауса не осталось  никаких  сомнений,
все  карты,  планы,  транспортные  схемы  и  информационные  базы   прошли
тщательную "проверку"  и  были  в  значительной  мере  исправлены.  Многое
ускользнуло от внимания гардианов  только  потому,  что  компьютеры  и  не
подозревали о  существовании  подобной  информации.  Мне  бы  не  хотелось
вдаваться в подробности, но есть ряд крупных сооружений,  в  том  числе  и
оборонного значения, о которых гардианы понятия  не  имеют.  Некоторые  из
этих установок поддерживаются в рабочем состоянии, и, когда придет  время,
они помогут нам. Я в достаточной мере доверяю  вам,  чтобы  привести  один
пример: под этим зданием имеется обычный пешеходный переход, из  тех,  что
выводят к  соседним  сооружениям.  Он  действительно  выходит  к  ним,  но
благодаря  своевременной  работе  строителей   и   устранению   нескольких
указателей мы заставили его исчезнуть. Этот туннель бывает очень  полезным
для нас.
   Меня проводили в отведенную мне  комнату.  Во  время  беседы  для  меня
успели найти  обычную  одежду  добропорядочного  финна,  и  я  переоделся.
Темпкина куда-то вызвали, и мне осталось  только  ждать  его  возвращения.
Очевидно, мне еще не доверяли настолько, чтобы  показать  вход  в  скрытый
туннель.
   В сущности, меня более или менее вежливо оставили в комнате  дожидаться
следующего утра. Подозреваю, эта задержка была вызвана тем,  что  к  скале
действительно отправили  разведчиков,  чтобы  осмотреть  проделанный  мною
туннель из каменного пузыря. К утру они вернулись, прихватив с  собой  нож
для камня, скафандр флота Республики Кеннеди и разряженный  лазер  образца
Лиги, а также замаскировали вход в туннель (по крайней мере, позднее я  не
смог разглядеть его в  бинокль).  Во  всяком  случае,  после  этого  финны
общались со мной более свободно.
   На следующее утро Темпкин провел меня в  другую  комнату  -  в  нее  мы
попали,  пройдя  через  чулан  с  хозяйственным  инвентарем.   В   комнате
размещалась рация. Темпкин, радист  и  я  провели  здесь  несколько  часов
подряд, ведя трехстороннюю и двуязычную дискуссию о том, как  отправить  к
шлюпке "Полосы" сообщение и  что  должно  содержаться  в  этом  сообщении.
Понадобилось немного компьютерной  работы,  терпеливый  перевод  Темпкина,
несколько  испорченных  листов  бумаги,  но  радист  установил   связь   с
"Полосами" с первой же попытки - как только понял, где надо искать шлюпку.
   Я спросил Темпкина, как группе удалось скрыть лазерную радиостанцию  от
гардианов, и он охотно объяснил:
   - Поскольку Вапаус вращается, а поблизости  постоянно  летают  корабли,
очень велики шансы на то, что луч перехватят или  команды  кораблей  будут
ослеплены этим лучом. Поэтому лазерную радиостанцию всегда держали  не  на
Вапаусе,  а  на  его  спутнике,  Камне.  Теперь  мы  просто  как   следует
замаскировали  ее.  Гардианы  много  раз  искали  станцию  и  теперь  даже
убеждены, что нашли ее, и тем не менее она в безопасности.
   Мы постоянно пользуемся лазером, выходя на связь  с  нашими  людьми  на
планете. Скажу честно - им уже известно о вашем  появлении.  К  сожалению,
обратной связи у нас нет. Кроме  того,  у  нас  есть  несколько  небольших
ретрансляторов, спрятанных на наружной поверхности Вапауса. Часть  из  них
уже обнаружили, но связь  еще  не  прервана...  пока.  Как  вам  известно,
выявить лазерный луч в вакууме невозможно, если только  не  наткнуться  на
него. Это во многом помогло нам.
   Еще час я провел, кодируя сообщение для Джослин стандартным шифром Лиги
и надеясь, что гардианы  не  перехватят  его.  Самым  кратким  способом  я
сообщал,  как  поступить  дальше  с  приемником  сигнала,  и  велел  ждать
дальнейших указаний, как перебросить устройство на Вапаус.
   Наконец сообщение для Джослин было отправлено.
   После некоторых размышлений мне стало  ясно,  что  пятитысячное  войско
Лиги невозможно принять на Вапаусе, где население составляет всего  четыре
тысячи человек. На спутнике для войска просто не хватило бы места,  еды  и
даже воздуха.  Кроме  того,  здесь  войску  было  бы  негде  развернуться.
Разумеется, захватить гарнизон спутника солдаты Лиги могли бы запросто,  и
что дальше? Гардианы с планеты просто взорвут спутник и разом  покончат  с
противником. Или же просто уничтожат все корабли, взлетающие с  Вапауса  и
отправляющиеся в его сторону, дожидаясь, пока население спутника не вымрет
от удушья и голода. Нет, войска следовало  высаживать  на  планету  -  это
несомненно. Но осуществить такое решение было не так-то  просто.  Гардианы
следили за всеми движущимися объектами в  ближайшем  космосе.  Хуже  того,
финнам не позволялось вылетать в космос  -  за  исключением  тех  случаев,
когда это имело большое значение для гардианов,  и  только  под  усиленной
охраной и после тщательного обыска, для которого  обыскиваемых  не  только
раздевали догола, но и осматривали под рентгеном и микроскопами.
   Финны пытались похитить несколько  маленьких  кораблей  и  даже  сумели
сделать пару рейсов, но  гардианы,  как  и  следовало  ожидать,  оказались
меткими стрелками. Они сбивали любой воздушный  и  космический  транспорт,
взлетающий с планеты без разрешения властей.  Ускользнуть  от  бдительного
надзора гардианов не удавалось никому.
   Все это наводило на мысль, что устройство  придется  везти  на  корабле
гардианов - разумеется, с  достойным  сопровождением.  Естественно,  самым
подходящим кандидатом для такой работы оказался я.
   План не потребовал длительных обсуждений. Мы всего лишь договорились  о
том, что заставим гардианов соорудить для нас приемник материи.
   Первым этапом плана было внедрение моей персоны  в  население  Вапауса.
Кто-то умело поработал с компьютерными банками данных, состряпал и ввел  в
них убедительное досье на  некоего  доктора  Джефферсона  Дэрроу,  недавно
эмигрировавшего из США. Дэрроу женился на  финке  и  последовал  за  женой
сюда. Жена вскоре умерла, но Дэрроу  остался  на  Вапаусе.  В  собственной
лаборатории   он   разрабатывал   приборы   связи.   Доктор   Дэрроу   был
высококвалифицированным  специалистом  по  электронике  и  совершенно   не
интересовался политикой - вследствие чего заслужил  неприязнь  соседей.  В
сущности, он вел жизнь отшельника.
   В срочном порядке  я  был  водворен  в  заранее  подготовленный  дом  у
Переднего утеса, где на столе стоял  портрет  моей  усопшей  жены,  мебель
покрывали пятна и пыль, а под стол для пущей убедительности были заброшены
грязные, явно провалявшиеся тут несколько месяцев трусы. Мне  предоставили
возможность на свое усмотрение распоряжаться в доме и делать  вид,  что  я
поглощен работой в лаборатории, занимающей одну из комнат.
   Никто в точности не знал, когда гардианы проявят  ко  мне  интерес,  но
предполагалось,  что  ждать  не  придется  долго.  Специалисты  по   связи
значились во главе списка полезных им людей, и насторожить их  могло  лишь
то, почему мое досье оказалось в банке данных совсем недавно.
   Итак, я хозяйничал в доме и ждал,  пока  враг  заметит  меня.  Кухню  я
привел в совершенно запущенное состояние (Джослин  непременно  высказалась
бы, что в этом дурная привычка оказала  мне  хорошую  службу)  и  старался
вести себя как ни в чем не бывало.
   Десять дней мною пренебрегали и финны, и гардианы.  Сообщники  Темпкина
больше не появлялись. Не знаю почему, но даже мои соседи делали  вид,  что
не замечают меня.
   Затем в один прекрасный день долгожданное событие произошло.
   Вернувшись домой с прогулки по соседним улочкам,  я  обнаружил,  что  в
гостиной меня ждут гардианы.
   Их было трое - главный, развалившийся в моем  любимом  кресле,  и  двое
прихвостней в мундирах, стоящих рядом.
   Увидев старшего гардиана, я понял, что смотрю прямо в  лицо  врага.  Он
был слишком толст, его тучность прямо-таки кричала о  склонности  гардиана
жить на  широкую  ногу,  была  неопровержимым  доказательством,  что  этот
человек ест и пьет больше других - благодаря своим  неограниченным  правам
на все, что только пожелает.
   Мышино-серые  волосы  гардиана  были  подстрижены  так   коротко,   что
топорщились ежиком. Его глаза отражали лишь скуку и брезгливость - пока не
устремились на меня. Внезапно эти глаза возродились к жизни, воинственной,
отвратительной жизни. Эти глаза почти заплыли складками жира, но блестели,
как холодные драгоценные камни. Свой широкий тонкогубый рот гардиан держал
приоткрытым,  как  будто  готовясь  всосать  любой  лакомый  кусочек,  что
попадется на его пути.
   Униформа этого отвратительного существа  была  не  стандартно-серой,  а
темно-красной, с черными эполетами и карманами.  Яркие  нашивки  на  груди
смотрелись особенно крикливо  на  мрачном  красном  фоне.  Поднявшись,  он
уставился на меня и заговорил по-английски с типично гардианским акцентом,
грубо и гнусаво.
   - Я - полковник Брэдхерст из особого разведотдела. В досье сказано, что
твое имя - Джефферсон Дэрроу.  Мы  считаем,  что  ты  слишком  поздно  был
включен  в  список  квалифицированных  специалистов   протектората   Новая
Финляндия. - Сделав  многозначительную  паузу,  он  вдруг  заорал:  -  Где
находится компьютер, на котором тебя  внесли  в  списки,  кретин?  Или  ты
возник здесь из воздуха?
   - Я...
   - Молчать! - Полковник прошел к окну и уставился на чудесный вид за ним
так, словно затаил на него злобу. - Сколько  ты  прожил  в  системе  Новая
Финляндия?
   - Мы с женой прибыли сюда около десяти месяцев, или шести тысяч  часов,
назад.
   - Неподходящее вы выбрали время, верно? Твоя  жена  умерла  и  оставила
тебя здесь в одиночестве... Какая досада. - Полковник развернулся и  вновь
уставился на меня. - Одно мы знаем  наверняка:  твои  сородичи,  финны,  -
отъявленные сплетники. А о тебе никто и ничего не знает. Что ты скрываешь?
   - Я просто... ни с кем не общаюсь. Мне нечего скрывать. В  сущности,  я
давно ждал вас.
   - Конечно, тебе нечего скрывать - ни сейчас, ни впредь. - На  его  лице
появилось жесткое выражение. - От меня ничего  не  скроешь.  Говоришь,  ты
ждал нас? Зачем? Что ты здесь делаешь, Дэрроу?
   Я решил, что Дэрроу  должен  быть  трусом.  Разыграть  испуг  оказалось
довольно  просто.  Требовалось  лишь  сосредоточиться,   чтобы   заставить
Брэдхерста заглотать приманку, а не стоять как вкопанному.
   - Я... я работаю над особым передатчиком, очень сложным,  который...  -
заикаясь, начал я.
   - Врешь! Без тебя эту хибару обыскали сверху донизу.  Твоя  лаборатория
набита бесполезными, никуда не  годными  игрушками.  Говоришь,  передатчик
очень сложный? Чепуха! Все вы стараетесь произвести впечатление  на  новых
хозяев, добиться расположения,  выхвалиться  перед  ними,  чтобы  получить
привилегии и  присвоить  все,  что  только  можно.  Твой  народ  не  знает
преданности, Дэрроу.
   - Это не мой народ! - возразил я. - Я не принадлежу к нему, финкой была
моя жена. Я ничем не обязан этим людям, и они для меня ничего не значат  -
в отличие от вас.
   - Тогда почему же ты сам не обратился к нам? - допытывался Брэдхерст.
   - Вы же сами сказали - финны любят посплетничать. Если бы я обратился к
вам и ничего не добился, меня прирезали бы как пособника гардианов.  Я  не
начинал новую работу, боясь, как бы этого  кто-нибудь  не  заметил.  Новый
передатчик вот здесь. - Я  указал  на  свой  лоб.  -  Мне  недостает  лишь
оборудования, компьютерного времени, чтобы сделать  тесты,  и  возможности
испытать передатчик. У меня нет всего необходимого, чтобы изготовить  его,
но я знаю, что я способен собрать действующий передатчик материи!
   Выражение на лице полковника  резко  изменилось  -  очевидно,  до  него
дошло, что из меня можно извлечь некоторую пользу.
   - Передатчик материи? Что ты несешь?
   - Это устройство, которое может перемещать предметы  в  пространстве  с
помощью радиоволн. - Я решил, что для приманки этого хватит.
   Полковник застыл - не просто замолчал, а намертво застыл на месте.  Его
лицо стало бессмысленным, и, несмотря  на  роскошный  мундир  и  надменную
позу, он стал походить скорее на  робота,  чем  на  человека.  Я  почти  с
уверенностью мог прочесть его  лихорадочные  мысли:  "Передатчик  материи!
Если он говорит правду, то это нечто особое. Стоит нам завладеть  секретом
такого изобретения, и мое положение укрепится. И потом, чем я рискую?  Его
он врет, его можно убить, и никто не узнает, как глупо я попался.  Я  могу
лишь выиграть, но не проиграть".
   - И ты сможешь доказать это? Ты будешь сотрудничать с нами?  -  наконец
требовательно спросил он.
   - Да, - ответил я, чувствуя, как заколотилось сердце.  -  Только  дайте
мне место для работы. И потом, я хочу, чтобы моя работа была оплачена.
   - Конечно. - Полковник задумчиво  разглядывал  меня.  Тиранам  зачастую
неведомо, что такое добровольное сотрудничество. - Если  ты  не  лжешь.  Я
пришлю сюда наших специалистов. Ты опишешь им этот  передатчик  и  принцип
его действия. Но если ты попытаешься обмануть их, тебя  ждет  медленная  и
мучительная смерть. Если же ты  сказал  правду  и  сможешь  собрать  такой
передатчик, тебя щедро вознаградят. Гардианы великодушны с теми, кто готов
предложить им выгодные сделки. - Полковник собрался уходить. - И еще одно:
ты и в самом деле мог прибыть сюда десять месяцев назад. Сейчас я не стану
тратить времени на допрос. Если записи неверны и ты приложил к этому руку,
ты будешь наказан. Мы подробно разузнаем  о  тебе,  о  твоем  настоящем  и
прошлом, и если поймаем тебя на лжи, то уничтожим, невзирая на передатчик.
- Он вышел, двигаясь на редкость легко для такого грузного  человека.  Оба
солдата удалились вслед за ним.
   Я рухнул на диван, обливаясь потом. Игра продолжалась.





   - Эй, поосторожнее!
   Рядовой в серой форме схватил чувствительный измерительный прибор,  как
ручную гранату. Джефферсон  Дэрроу,  классный  специалист,  воспользовался
помощью  своих  друзей.  Я  внушил  им,  что  мне   не   удастся   надежно
компенсировать  избыточную  кориолисову  силу  на   Вапаусе.   Разумеется,
вращение Новой Финляндии вокруг оси создавало тот же самый эффект,  но  не
настолько сильный. Здесь  компенсировать  ее  было  возможно.  Мои  стражи
верили всей этой чепухе,  и  потому  испытание  устройства  было  намечено
провести на поверхности  планеты.  За  десять  недель,  проведенных  среди
людей, которых гардианы считали учеными, мне удалось,  не  выдавая  самого
принципа действия, убедить их, что аппарат будет действовать.  К  счастью,
гардианы не посылали своих самых передовых  ученых  на  вновь  захваченные
территории.
   Мне помогло и то, что человечеству уже десять лет назад было известно о
возможности создания передатчика материи. Точно так же о расщеплении атома
ходило много разговоров еще в  начале  30-х  годов  прошлого  тысячелетия,
прежде чем атом действительно удалось расщепить. Как и прежде,  люди  были
готовы поверить тому, о чем долго слышали. Почва  для  моего  эксперимента
была подготовлена таким же образом. При такой поддержке мои  объяснения  и
действия могли оставаться  весьма  неопределенными.  Сооружая  действующий
приемник для передатчика материи, я хотел, чтобы гардианы знали о нем  как
можно меньше. К тому времени, как мои теории дойдут до настоящих ученых на
родной планете гардианов и в них выявят ошибки, будет уже слишком поздно -
конечно, если мне повезет.
   Обман  продолжался  уже  десять  долгих  недель.  Компьютерные  техники
Вапауса были настоящими мастерами своего дела, и иногда мне казалось,  что
они способны окончательно задурить мозги любому  компьютеру  и  с  успехом
ввести в банки данных любую, самую неправдоподобную информацию. Во  всяком
случае, к тому времени, как полковник Брэдхерст приступил к расследованию,
мое прошлое представляло ряд убедительных фактов, близких к  совершенству,
но не идеальных - иначе это вызвало бы подозрение.  Пробелы  в  информации
были оставлены весьма искусно, и объяснить их не составляло труда. Толстяк
Брэдхерст был чрезмерно подозрительным по  долгу  службы  и  по  свойствам
характера и доставил  мне  немало  неприятных  часов.  Как  голодный  пес,
готовый жевать сухую кость, лишь бы не пускаться на поиски  свежего  мяса,
Брэдхерст  подолгу  расспрашивал   меня,   пытаясь   поймать   на   мелких
несовпадениях, но даже не попытался провести настоящее расследование,  при
котором вполне могла бы всплыть важная информация.
   Эти десять недель я  провел  в  постоянном  напряжении,  прислушиваясь,
запоминая и переполняясь отвращением.  Из  обрывков  разговоров,  случайно
брошенных слов, горьких вздохов и кратких замечаний  финнов,  похвальбы  и
насмешек солдат  в  голове  у  меня  складывалась  история  падения  Новой
Финляндии.
   Победа досталась гардианам не так  легко,  как  они  рассчитывали.  Они
планировали войти в  систему  на  нескольких  кораблях,  провести  обстрел
мелких городов, разрушить  лазерными  орудиями  крупные  и  снисходительно
принять капитуляцию перепуганных жителей  планеты.  Корабли  действительно
вошли в систему, на три города были сброшены бомбы,  лазеры  сожгли  дотла
десяток зданий в Маннергейме и Новом Хельсинки.
   Гардианам казалось, что победа уже у них в кармане.
   Захватчики рассчитывали напасть на  безоружного  противника.  Но  финны
хорошо помнили прошлое, когда долгие века им приходилось жить бок о бок  с
врагами, знать, что у самой границы  ждут  чужие  войска.  Им  приходилось
сражаться с русскими, немцами, шведами, датчанами и даже друг с другом - в
мрачном средневековом прошлом,  в  XIII-XIV  веках.  Память  не  позволяла
финнам довериться десяткам  световых  лет  и  безвоздушному  пространству,
отделяющим их от врагов.
   Финны  дождались  прибытия  оккупационных  войск.   Из   первой   волны
прибывающих войск мало кто добрался до планеты и, даже высадившись, прожил
на ней недолго. Но гардианы были слишком сильны и многочисленны, и  войска
все прибывали. Вскоре они захватили всю планету.
   Зато в космосе корабли гардианов то и дело разлетались на куски.  Финны
подготовились к вторжению  гораздо  лучше,  чем  рассчитывали  захватчики.
Наконец гардианы прибегли к тактике террора: ядерные снаряды были взорваны
в космосе, в нескольких километрах от Вапауса,  грозя  уничтожить  спутник
вместе с многочисленным гражданским населением. Со спутника  велись  битвы
на орбите, но, когда он был  вынужден  капитулировать,  исчезла  последняя
надежда планеты. Гардианы почти преуспели,  не  давая  финнам  сообщить  о
вторжении своим союзникам из Лиги.  После  прибытия  гардианов  ни  одному
кораблю с экипажем не удалось покинуть систему Новая Финляндия.  Насколько
мне было известно, тот курьер, который добрался до систем Лиги,  оставался
последним судном финнов.
   Но то, что должно было занять десяток дней, неделю, растянулось на  три
месяца. Последнее восстание произошло за несколько дней до моего  прибытия
на Вапаус. "Легкие недоразумения" переросли в настоящую бойню - на  земле,
в воздухе и в космосе.
   Однако финны  выиграли  время.  Вапаус  превратился  в  скопище  тайных
убежищ, скрытых туннелей, замаскированных складов оружия. Данные в отчетах
и   компьютерных   банках   были    предусмотрительно    уничтожены    или
фальсифицированы. На Камне был имитирован взрыв - убедительный  спектакль,
заставивший гардианов поверить, что бывший спутник  превращен  в  источник
радиации.  Гардианы  старались  держаться  подальше  от   Камня,   а   там
по-прежнему велась работа в доках.  Медленно,  исподтишка  финны  готовили
корабли к бою.
   Даже потерпев поражение, многие финны не сдались. Гардианы считали, что
целая треть населения Вапауса погибла  в  мятежах,  резнях  и  репрессиях,
последовавших за  прибытием  гарнизона  захватчиков.  Но  это  заблуждение
побежденные использовали как свое преимущество. Более половины  тех,  кого
считали погибшими, просто ушли в подполье, инсценировав свою  смерть.  Эти
люди скрылись в тени, разрабатывая  планы,  готовясь  к  тому  дню,  когда
смогут возобновить борьбу.
   Впрочем, не все смерти были мнимыми. Из окна  мне  был  виден  страшный
черный шрам на земле, где-то на полпути  к  закруглению  внутренней  стены
этого перевернутого мира. Подслушав разговор в местной лавке, я узнал, что
вся семья администратора спутника доктора Темпкина, за  исключением  сына,
была вмиг уничтожена взрывом бомбы. Трупы жены и  детей  опознали,  но  от
трупа самого Темпкина остались лишь спекшиеся угли.
   Я часто размышлял, хватило бы мне смелости прийти к собственному  дому,
превращенному в пылающие руины, увидеть гибель всей семьи и все-таки найти
в   себе   силы   воспользоваться   ситуацией   и    исчезнуть.    Неужели
предусмотрительность помогла бы мне найти мертвеца и бросить его в пламя -
мне на замену? Темпкин казался  весьма  деликатным  человеком.  Знать  бы,
какие кошмары мучают его по ночам?
   Захватчики не позволили кремировать останки семьи Темпкина, руины  дома
были окружены кольцом солдат день и ночь.  Исходящая  от  руин  вонь  была
запахом настоящего варварства.
   Десять недель прошли в неведении. Я мысленно отметил лишь один день  из
них - тот день, когда по плану Джослин  должна  была  вылететь  на  шлюпке
"Звезды" (она расходовала  меньше  топлива,  чем  "Полосы")  и  установить
принимающее устройство в нужном месте. Если Джослин удастся принять сигнал
и она сможет передать устройство финнам, мы еще сможем победить.
   Я  соорудил  устройство,  размерами  и  формой   не   отличающееся   от
настоящего, и долго гадал, каким образом будет  сделана  подмена.  Однажды
вечером я оставил свою подделку со снятой задней панелью на  столе.  Войдя
на следующее утро в лабораторию, я обнаружил настоящее устройство. Схватив
отвертку, я быстро поставил на место заднюю панель. Индикатор был включен.
Я не знал, удалось ли и в самом деле принять сигнал, не представлял  себе,
как Джослин передала  устройство  на  Вапаус,  как  финны  собрали  его  и
пробрались, чтобы доставить его в строго охраняемую лабораторию.
   Финны оказались знатоками своего дела - возможно, ловкость  в  подобных
играх была у них в крови.  Этого  я  не  знал.  Но,  на  мой  взгляд,  они
действовали слишком таинственно.
   Задолго до того, как я  перевоплотился  в  Дэрроу,  помощники  Темпкина
выбрали точный момент для выхода войск, который должен был  сопровождаться
общим  восстанием.  Теперь,  с  прибытием  пятитысячного  войска  Лиги,  и
планета,  и  спутник  были  готовы  взорваться  массовым  мятежом.  Финнам
предстояло   заняться   транспортом   врага.   Армия,   лишенная   средств
передвижения,  не  способна  воевать.  Мне   было   важно   придерживаться
согласованного времени - именно исходя из него я объявил  о  готовности  к
эксперименту.
   И вот теперь неуклюжие охранники грузили мое оборудование - среди  него
были и настоящие приборы, и  просто  ящики,  набитые  всяким  радиохламом.
Наконец все было уложено, и меня подняли в порт на пассажирском лифте. Для
перевозки  моей  персоны  была  выделена  финская  баллистическая  шлюпка,
перекрашенная в цвета гардианов - красный и черный.
   Войдя  в  шлюпку,  я  увидел,  что  привычный   интерьер   гражданского
пассажирского судна  исчез  и  заменен  рядами  скамей  в  военном  стиле.
Очевидно, шлюпку потрошили поспешно и небрежно - острые углы, кривые  швы,
царапины  и  торчащие  болты  были  тому  доказательством.  Небрежность  в
подобных  делах  можно  было  считать  характерной  чертой   гардианов   -
инженеров-разрушителей,  работников-лентяев.  Повсюду  я   замечал   следы
небрежной работы, недочеты, скрытые за сверкающими фасадами. Мои охранники
носили мундиры из десятка разных  тканей,  не  особенно  прочных  на  вид.
Обтрепанные  штанины  были  распространены  у  младших  чинов  и  даже   у
сержантов. Гардианы  предпочитали  пользоваться  конфискованным  у  финнов
оружием - мало кто из офицеров был вооружен чем-либо еще,  кроме  финского
пистолета. Охранники у моего дома жаловались, что выданного  им  лазерного
оружия едва хватает на неделю.
   Ущерб,  нанесенный  войной,  гардианы  поправляли  грубо  и   впопыхах.
Отстроенные заново стены были кривыми,  обвалившийся  пролет  моста  через
центральное море пришлось переделывать дважды.
   Но пока победителями были они. Даже оказавшись на борту шлюпки, имеющей
заметное фамильное сходство со "Звездами", "Полосами" и "Дядей  Сэмом",  я
точно не представлял, куда лечу. Такую проблему финны предвидели заранее и
заверили меня, что я могу ожидать помощи на любой из баз, куда бы меня  ни
привезли.
   Ко мне приставили многочисленную охрану  -  любой  из  этих  охранников
благодаря своему званию мог запросто отдавать приказы пилоту корабля.  При
посадке охранники затеяли такую толкотню у люка, что на время  забыли  обо
мне.
   Выйдя из шлюпки, я  обнаружил,  что  в  мою  голову  направлен  десяток
лазерных винтовок. Временами мне не составляло труда разыгрывать труса.  Я
застыл, потрясенный неожиданной мыслью: меня  разоблачили  и  по  каким-то
причинам лишь ждали,  пока  перевезут  на  Новую  Финляндию,  чтобы  здесь
арестовать.
   Но тут же я заметил, что ко мне спокойно направляется мужчина в мундире
лейтенанта, с улыбкой на лице.  У  пассажирского  трапа  он  приветственно
протянул руку. Я робко ответил на его пожатие.
   - Добро пожаловать на Новую Финляндию, доктор  Дэрроу!  Я  -  лейтенант
Граймс. Буду сопровождать вас на базу "Деметра". - Офицер еще раз сердечно
пожал мне руку - Прошу вас, вот сюда. - Он  помог  мне  сойти  с  трапа  и
указал на только что поданный джип. Охранники по-прежнему целились  мне  в
голову.
   - Скажите, а это не опасно... - начал я срывающимся голосом.
   - А, почетный караул? Совершенно безопасно. Они не станут стрелять  без
команды - видите ли, таков порядок. Слишком много финнов пытались  удрать,
едва ступали на трап. Почетный  караул  помогает  образумить  их.  Но  вам
нечего опасаться - я в этом уверен. Прошу вас, вот сюда.
   Лейтенант подвел меня к джипу и помог сесть.
   Мы выехали с посадочной площадки  и  за  воротами  свернули  на  север.
Поездка заняла около четырех часов. Наконец мы приблизились к воротам базы
"Деметра". Ворота тут же открылись, и мы  направились  вперед  по  широкой
грунтовой дороге, огибающей центральную  группу  строений.  После  второго
поворота, направо мы некоторое время  двигались  по  более  узкой  улочке,
затем еще пару раз свернули направо  и  оказались  на  однорядной  дороге,
заканчивающейся круглой площадкой около тридцати метров в диаметре.
   Площадку  окружали  массивные,  напоминающие  ангары  строения,   стены
которых были выкрашены  в  серо-стальной  цвет,  а  крыши  закамуфлированы
зеленым. Водитель Граймса ввез нас прямо в самое  большое  из  строений  с
дверями наподобие амбарных. Внутри строение оказалось совершенно пустым, и
это наводило на мысль, что им никогда не  пользовались.  Это  была  грубая
сборная конструкция,  без  вентиляции  и  отопления,  предназначалась  она
только для защиты от дождя. В этом кубе со  стороной  тридцать  метров  не
было ни единого окна.
   Граймс повернулся ко мне.
   - Ну, Дэрроу, вот и ваше жилье. В этом углу для вас поставят койку, еду
вам будут приносить. Уборная во дворе. Вам разрешено  пользоваться  ею  не
более трех раз в день. Необходимые вам материалы и груз  будут  доставлены
сюда в течение часа. Мой командир ждет, что вы продемонстрируете нам  свое
изобретение не позднее чем через десять местных суток.  -  Теперь  из  его
голоса исчезли все следы приветливости. Граймс отдавал приказы и  требовал
беспрекословного подчинения. Закончив, он развернулся к двери.
   - Но мне обещали две недели! - запротестовал я. - В меньшее  время  мне
просто не уложиться!
   Но было уже слишком поздно - Граймс ушел. Конечно, насчет двух недель я
солгал. Мне хватило бы и одной,  тем  более  что  через  неделю  ожидалось
восстание, но, закончив работу раньше, чем предполагалось, я мог  добиться
благосклонности тюремщиков.
   Двери с лязганьем захлопнулись, отсекая поток дневного света. Я остался
наедине со своим рюкзаком, двумя гориллоподобными охранниками и замыслами,
которые вполне могли стать моим смертным приговором.
   Отойдя подальше от охранников, я присел на корточки у  стены  ангара  и
вздохнул. Пока мне оставалось только ждать.
   Прошел не один, а все  три  часа,  прежде  чем  мое  оборудование  было
доставлено.  Два  капрала  с  опознавательными  нашивками  135-го   отряда
таможенного досмотра въехали в ангар, таща на прицепе тележку, нагруженную
моим багажом. Один из них вышел из машины и протянул папку с бланками.
   -  Подпишите  все  шесть  копий.  Такое   количество   багажа   намного
превосходит положенное. Досмотр был чрезвычайно затруднен.
   Этот тип напомнил мне библиотекаря из сиротского приюта на Кеннеди. Это
ископаемое существо было уверено, что  для  надлежащей  работы  библиотеки
надо, чтобы книги вообще не покидали полки. Я покорно подписал  все  шесть
бланков, улыбаясь своим воспоминаниям. Я решил быть достаточно дружелюбным
и послушным, чтобы хоть немного скрасить капралу хлопотливый день.
   Возиться с  документами  мне  пришлось  долго:  здесь  были  накладные,
разрешения, декларации, требования,  акты  осмотра  на  предмет  выявления
ущерба, счета за перевозку на космическом корабле и наземном транспорте.
   В том отсутствии воображения, с  которым  бюрократ  относится  к  своей
работе, есть нечто трогательное. Для  такого  человека  красота  -  прежде
всего  порядок,  идеальный,  нетронутый  и  хрупкий,  как  цветок.   Стоит
допустить неточность хоть  в  одной  из  бумажек,  и  бутон  этого  цветка
завянет.
   Работа капралов из 135-го таможенного отряда  тоже  поражала  красотой.
Все  бланки  были  аккуратно  заполнены,  все  правила  соблюдены,  печати
аккуратно приложены. Несмотря на все затруднения, багаж доставили бережно,
в  том  числе  и  приемное   устройство,   индикатор   которого   светился
по-прежнему.
   Не важно, что я стал первым человеком в мировой  истории,  контрабандой
сумевшим провезти через таможню пять тысяч полностью  вооруженных  солдат.
Моя подпись  удостоверяла,  что  указывать  в  декларации  мне  решительно
нечего.
   Распаковывать хлам, привезенный мною с Вапауса, почти не имело  смысла.
Хлам  этот  изображал  атрибуты  последней  стадии  изготовления  сложного
электронного устройства.  Прежде  чем  продолжать  работу,  я  должен  был
дождаться изготовления самого крупного из  компонентов  приемника.  Однако
человек, которому предстояло помогать мне на базе, пока не появлялся.  Мне
следовало лишь создать видимость работы и ждать.
   Ближе к закату звук открывающихся дверей вывел меня из легкой  дремоты.
В ангар вкатилась машина  с  грузом  стальных  деталей  и  электроники.  Я
поднялся со своего места на полу, с трудом распрямив затекшую  шею,  когда
приветливый на вид, добродушный и коренастый  парень  вышел  из  машины  и
легким шагом двинулся ко мне. Улыбаясь, парень протянул мне руку:
   -  Доктор  Дэрроу?  Я  Джордж  Приго.  Похоже,  вы  взялись  смастерить
серьезную штуку.
   - Пожалуй, да. - Я ощутил мгновенную симпатию к Джорджу.  Голову  этого
невысокого парня венчала густая шапка вьющихся каштановых волос, его глаза
казались почти сонными, однако время от времени в их глубине  поблескивали
живые искры. Его рукопожатие оказалось сердечным и твердым, а  руки  могли
бы принадлежать отличному  хирургу  -  большие,  с  длинными  пальцами,  с
точными и грациозными движениями.
   Этот парень вовсе не походил на военного, не важно, что он был  облачен
в мундир -  впрочем,  его  одежду  лишь  с  натяжкой  можно  было  назвать
мундиром. Шеврон на нем выцвел, рубашка была измята и застирана  до  такой
степени, что приобрела оттенок светло-серых брюк, слишком  длинных,  почти
закрывающих носки нечищеных ботинок. В  каждой  детали  одежды  проявлялся
характер Джорджа, небрежность истинного таланта, слишком увлеченного своим
делом, чтобы обращать внимание на мелочи, и потому  пользующегося  большей
свободой и привилегиями, чем все остальные.
   - Передатчик материи! - восторженно  продолжал  Джордж.  -  Вот  уж  не
думал, что мне посчастливится работать над ним! Когда меня прислали  сюда,
я  уж  совсем  было  отчаялся.  Здесь,  на  этой  планете,  не  занимаются
исследованиями.
   - Но теперь тебе представилась такая возможность. Ты уже  видел  схемы,
переданные со спутника?
   Джордж ткнул пальцем в сторону машины, нагруженной полосами  и  листами
металла.
   - Все готово  к  сборке.  Час  назад  мы  закончили  последние  детали.
Вообще-то я решил собрать основную раму уже сегодня, пока ты  заканчиваешь
свои дела. Но ты, похоже, переутомился. Где тебя поселили? Я провожу.
   - Идти никуда не придется. Мне позволено лишь трижды в день выходить  в
уборную. Койку принесут сюда.
   - Замечательно! Заниматься серьезной работой -  и  при  этом  спать  на
полу, посреди мастерской! Генри!
   - Да, сэр?
   -  Первым  делом  устроим  доктору  удобное   местечко.   Мы   соорудим
звуконепроницаемую кабину здесь, в углу. Разыщи звукоизоляционные плиты  и
остальное - и чтоб через три часа все было  здесь.  И  заодно  вытряси  из
квартирмейстера койку и белье. Еще нам понадобятся рабочие столы и стулья.
Неужто начальство решило, что мы должны работать, сидя на полу? Ну, ты все
понял?
   - Да. Может, что-нибудь еще?
   - Подумай сам - а еще лучше спроси у Стива. Он  знает,  что  нам  может
понадобиться.
   - Слушаюсь. - Генри сделал вид, что позабыл отдать  честь,  но  Джордж,
по-видимому, ничего не заметил. Генри уселся в машину и уехал.
   - Сейчас все уладится. Слушай-ка, а тебя кормили?
   - Как бы не так!
   - И я забыл перекусить. Знаешь что? Пойди освежись, а я принесу поесть.
- И Джордж ушел.
   В уборную пришлось шагать через весь двор. К тому времени, как я  успел
принять душ, побриться, почистить зубы и, в общем, вновь почувствовал себя
человеком, Генри со своими  подручными  подготовил  мне  отдельную  каюту.
Вскоре появился Джордж с парой подносов, накрытых крышками. Немного погодя
вся команда помощников занялась освещением ангара.
   Лампы были подвешены под углом и давали узкие лучи,  как  прожектора  у
посадочной полосы.  Ярко  освещенные  фигуры  пересекали  полосы  света  и
исчезали в темных углах. Огромные бесформенные тени появлялись на стенах и
постепенно приобретали нормальный человеческий вид - как  только  те,  кто
отбрасывал эти тени, подходили ближе к стенам и выпрямлялись.
   В этой спешной ночной работе чувствовалось  нечто  таинственное.  Двери
ангара оставались открытыми, люди выходили в  них  и  снова  входили  -  с
инструментами, с бутербродами из столовой, - и  прохладный  ночной  воздух
овевал освещенный ангар. Прежде нетронутое помещение лишилось  девственной
пустоты. Люди погрузились в работу,  на  полу  появился  мусор  -  обрывки
бумаги с примитивными чертежами и вычислениями, обертки бутербродов, куски
металла, ненужные инструменты, и спутанные змеи проводов.
   А посреди всей этой мешанины  скелет  приемника  рос,  подобно  руинам,
возрождающимся к жизни. Появились первые опоры,  над  платформой  поднялся
широкий  разрезанный  пополам  цилиндр.  Детали  скреплялись,   и   каждое
соединение Джордж подвергал пристальному осмотру. Он  явно  принадлежал  к
тем людям, что умеют  доводить  до  конца  любое  дело  и  считают  работу
законченной, лишь когда она сделана на совесть.  Наконец  скелет  чудовища
был готов, и мы принялись обтягивать его кожей.
   Листы тонкой стали скрепляли болтами изнутри рамы,  а  затем  сваривали
финским аппаратом лазерной сварки. Проведя рукой по стыку, я изумился,  не
почувствовав шва.
   Мне в помощники досталась  дружная,  работящая  команда.  Джордж  умело
руководил ею, и ребята знали себе цену. Самый младший  из  его  помощников
имел право выигрывать в техническом споре с любым  из  своих  начальников.
Здесь прежде  всего  ценилась  искусная  работа,  а  канитель  с  отчетами
откладывалась на потом.
   Гардианы, против которых я боролся, были  живыми  роботами,  садистами,
варварами или же просто невежественными животными. Но здесь меня приняли в
команду, поскольку я умел держать в руках отвертку и мог помочь завершению
немыслимо  важного  и  нужного  Дела.  После  долгих  недель  одиночества,
начавшегося в тот момент, когда я ступил на борт "Звезд", мне  недоставало
именно такого сотрудничества.
   Я почти забыл, на чьей стороне все эти  люди,  не  помнил  о  том,  что
устройство, над которым они так  усердно  работают,  принесет  им  смерть.
Оправдать убийство мерзавцев легко, но Джорджа, который дал мне  послушать
свой приемник, я не мог представить лежащим в луже крови.
   Только одна мысль  побуждала  меня  к  работе.  План  мог  провалиться.
Передатчик мог не сработать. Разведка гардианов  могла  разоблачить  меня.
График работ мог быть нарушен. Интересно, сумею ли я ускорить работу, если
понадобится?
   Огромная конструкция росла и обрастала кожей посреди ангара, освещенная
со всех сторон. Гардианы принялись наводить последние штрихи на дело своих
рук, когда усталость окончательно сморила меня. Я дополз до койки и рухнул
на нее. В раскрытую дверь ангара виднелось  посветлевшее  перед  рассветом
небо. Я спал долго и крепко.
   А за  стенами  моей  удобной  каюты  медленно  росла  машина  смерти  и
спасения.





   - Джефф, если эта штука заработает, изменится весь мир - да, да,  я  не
шучу, - Джордж сделал  огромный  глоток  финской  водки  и  поморщился  от
крепости напитка. Он протянул мне бутылку, и я сделал значительно  меньший
глоток, а затем неопределенно кивнул в знак согласия. - Машины,  самолеты,
даже межпланетные корабли - все  они  безнадежно  устареют.  Стоит  только
нажать кнопку - и попадешь туда, куда пожелаешь!
   -  А  там  тебе  сразу  же  вручат   счет   за   потраченный   гигаватт
электроэнергии.
   - Это уже вопрос производительности.
   - Думаешь, ее можно сделать достаточно производительной?
   - Конечно! Это тебе раз плюнуть!
   - Мне? Гм...
   - Да, тебе. Джефф, почему ты все время говоришь о машине так, словно не
ты ее придумал?
   - Так оно и есть. - Осознав, что ступаю на  зыбкую  почву,  я  поспешил
оправдаться: - Эта идея витала в мире уже так давно, что я просто не  могу
приписать ее себе. И потом, я не могу поверить, что машина заработает.
   - Непременно заработает! - Джордж был таким же  никудышным  теоретиком,
как и Терренс Маккензи Ларсон (ныне Джефферсон Дэрроу). Его мнение -  нет,
его уверенность основывалась на вере. Вере в меня,  славного  парня,  дока
Дэрроу. Я еще раз глотнул из бутылки.
   Иуда - вот кем я себя чувствовал. Я нравился Джорджу, он  уважал  меня.
Мне становилось  все  труднее  изображать  доктора  Дэрроу,  обманывать  и
предавать тех,  кто  работал  со  мной.  В  представлении  Джорджа  я  был
талантливым изобретателем игрушки, о которой  он  грезил  еще  ребенком  в
детском бараке на планете гардианов - Столице. А  мне  предстояло  предать
его.
   Мы  сидели  в  моей  каюте,  а  ребята  из  команды  Джорджа,   носящей
официальное название стройбата 9462, устроили себе  небольшую  пирушку  по
случаю завершения работы над основной конструкцией. Дальше предстояла лишь
сложная  и  кропотливая   работа   с   осциллоскопами   и   измерительными
инструментами. Один из парней открыл дверь, сунулся в нее  с  криком:  "За
мной!" - и чуть не прихлопнул себе голову дверью, убегая и  не  дождавшись
ответа.
   Джордж усмехнулся и вновь отхлебнул из  бутылки.  Я  смотрел  на  него,
качая головой.
   - Ты совсем не похож на солдата, Джордж. Как ты оказался здесь?
   - Черт возьми, Джефф, на Столице все люди военные.  Там  просто  больше
нечем заниматься, вот и все.
   - Но зачем понадобилось называть планету Столицей?
   Он пожал плечами:
   - Видимо, кто-то считал, что когда-нибудь она и впрямь станет столицей.
В будущем. Столицей для всех и вся.
   - Для всех? Столицей Земли? Солнечной системы? Европы?
   - Похоже, да.
   - О Господи! Но почему?
   - А я думал, тебе нет дела до политики.
   - Конечно нет - Выпивка, а также дружеские отношения с Джорджем  слегка
развязали мне язык. - Но вы перебили здесь  много  людей.  И  если  решите
захватить остальные планеты, то перебьете еще больше.
   - Да, убито здесь было много... - пробормотал он себе под нос и  мрачно
улыбнулся. - Я знаю, о чем ты думаешь. Ты хочешь отвертеться от вопроса  -
почему ты всегда говоришь об этой машине, словно не ты ее придумал?  -  Он
безрадостно рассмеялся и посмотрел на стену -  в  ту  сторону,  где  стоял
приемник от передатчика материи. - Что же мы с ней будем делать?
   - С этой машиной?
   - Да, с  этой  чертовой  машиной.  -  Джордж  искоса  взглянул  на  мое
ошеломленное лицо, хлопнул меня по  спине  и  поднялся.  -  Ложись  спать.
Завтра нам придется как следует поработать.
   Назавтра пришлось не только работать, но и бороться с жутким  похмельем
- по крайней мере мне. Я  слонялся  по  ангару,  подавляя  острое  желание
разобрать собственную голову на детали и посмотреть, что с ней стряслось.
   Работа продолжалась.
   И вот однажды оказалось, что долгожданный день наступит завтра. К  тому
времени я возился с внутренним оборудованием приемника  уже  полтора  дня.
Теперь пришло время положить конец обману. Устройство  было  собрано,  все
детали,  привезенные  с  Вапауса,  все  впечатляюще  подмигивающие   лампы
оказались на своих местах.  Большая  часть  команды  Джорджа  вернулась  к
другим делам. Со мной остались лишь Генри и Джордж.
   Закончив осмотр громоздкого сооружения, я направился к охранникам.
   - Будьте любезны сообщить командующему базы,  что  мы  готовы  провести
демонстрацию завтра, в восемь часов.
   - Слушаюсь, сэр!
   Момент был историческим: впервые за  все  время  охранник  назвал  меня
"сэром" и бросился выполнять приказ.
   К  этому  времени  завершилась  подготовка  сотни  операций  здесь,  на
планете, и на Вапаусе. Если повезет, то ко времени прибытия войск  Лиги  в
рядах гардианов уже наступит смятение, вызванное внезапным и  таинственным
прекращением  связи,  взрывами  двигателей,  странными  случаями   пищевых
отравлений, затянувшимися поставками припасов и пожарами.
   Разведка  гардианов  уже  заметила   повышенную   активность   местного
населения. Можно было предположить, что уже схвачены и допрошены те,  кому
известно больше, чем следовало  бы.  Конспирация  -  профессия,  требующая
многочисленных  навыков,  а  здесь  ею  занимались  любители.  Несомненно,
гардианы уже поняли: назревают какие-то события.
   Сумел ли  уже  кто-нибудь  установить  связь  между  моим  аппаратом  и
внезапной вспышкой сопротивления местных жителей, которые прежде  казались
такими покорными?
   Ночью время словно застыло на месте. Я не  мог  избавиться  от  чувства
одиночества и страха.
   Охранники бдительно следили за мной, но позволили мне  выйти  за  порог
ангара и подышать свежим воздухом теплой и ясной осенней ночи.
   Я засмотрелся в чистое небо, на привычные, но кажущиеся  незнакомыми  с
чужой планеты звезды. Уже не в первый и даже не в  сотый  раз  я  думал  о
Джослин. Она ждала неизвестно где, и, только выжив, я мог вновь  увидеться
с ней.  Одной  этой  причины  было  достаточно,  чтобы  продолжать  борьбу
Мысленно я вернулся к тем славным временам, пока курьер не принес пугающие
известия, а потом  еще  дальше  -  к  дням  нашей  учебы  до  исчезновения
"Венеры". Как я очутился в этой дали? Как случилось, что именно мне выпала
доля сломать ярмо, в котором гардианы держали этот мир?
   Я осознал, что у  меня  никогда  не  было  выбора,  что  я  был  обязан
оказаться   здесь.   Мысленно   возвращаясь   в    уютную    кают-компанию
"Джослин-Мари", я думал, что желание не ввязываться в чужую войну было  бы
вполне понятным... Нет. Война была моей - по праву долга, чести и гнева, и
продолжать ее следовало хотя бы для  того,  чтобы  отомстить  за  погибшую
семью Темпкина.
   И за Джослин. Она тоже оказалась  втянутой  в  эту  войну.  Этот  довод
перевешивал все возражения. Если мы победим, она спасется.
   В эту ночь в моих руках была судьба целой планеты, но я думал только  о
Джослин. Глядя на звезды, я думал о том, как безумно люблю ее.
   Внезапно я заметил округлую фигуру в плаще, шагающую ко мне  торопливой
походкой. Вдалеке виднелся джип. Ночной гость вышел в полосу  света,  и  я
похолодел. Брэдхерст! Он шагал прямо ко мне, приоткрывая  безгубый  рот  в
улыбке василиска. Выдержав паузу, он произнес:
   - Добрый вечер, командир Ларсон.
   О Господи! Срочно изображаем хорошую мину при плохой игре. Не поддаемся
на провокацию. Они меня раскусили! Я непонимающе взглянул на Брэдхерста.
   - Простите, Брэдхерст? Это же я, Дэрроу. Вы меня с  кем-то  спутали.  -
Мое сердце  колотилось  так  громко,  что  я  опасался  выдать  себя  этим
грохотом.
   - Нет, вас я ни с кем не спутал, командир.
   Протянулась томительная и безмолвная минута. Брэдхерст не сводил с меня
безжалостных, мертвых глаз, и все, что мне хотелось, - броситься бежать.
   - Не понимаю, о чем вы говорите. Я Дэрроу.
   - Ну конечно. Пойдемте со мной.  -  Он  жестом  отпустил  охранника.  -
Похоже, охрана доверяет вам, если позволяет стоять за порогом.
   - У нее нет причин не доверять мне. И потом, куда мне деваться?
   - Вот именно. - Брэдхерст явно наслаждался - как кот, который играет  с
птичкой, зная, что она никуда не денется.
   Сунув руку в карман, Брэдхерст вытащил пару тонких кожаных  перчаток  и
стал неторопливо натягивать их на жирные пальцы.
   - Представьте себя на моем месте. Благодаря мне человеку  было  оказано
доверие - ему поручили возглавлять создание  мощного  нового  оружия.  Это
оружие - чрезвычайно полезный и лакомый кусочек. Досье человека  в  полном
порядке. Очень удобно, правда? Особенно потому, что  этот  человек  возник
словно из-под земли и непонятно, где он был раньше. - Брэдхерст улыбнулся,
оскалив зубы. - Но вот в чем загвоздка: если что-нибудь случится,  в  этом
могут обвинить меня. И потому я решил подстраховаться - не раз и  не  два.
О, проверка велась самым тщательнейшим образом! Я просмотрел даже файл  со
списком  сотрудников  разведывательной  службы  Лиги  Планет.  И  там  мне
попались любопытные сведения и отпечатки пальцев.
   Даже в такой момент я  не  мог  не  удивиться  тому,  насколько  свежей
информацией располагали гардианы.  Звание  командира  было  присвоено  мне
всего несколько месяцев назад, а продвижение по  службе  младших  офицеров
флота нельзя счесть информацией, требующей  пристального  внимания.  Каким
образом эти ничтожные сведения достигли Столицы, а потом так  быстро  были
переданы на Новую Финляндию?
   - Не знаю, как вы сюда попали, Ларсон, но вы здесь. И эта машина  здесь
- не знаю, что это такое, только не устройство, которое  вы  нам  обещали.
Она не принесет пользы гардианам.
   Брэдхерст остановился и повернулся ко мне. У меня вновь мелькнула мысль
о побеге, но полковник не ошибся - бежать мне было некуда.
   Глядя на меня в упор, он продолжал:
   - Сегодня было  зафиксировано  необычно  большое  количество  аварий  и
проблем, связанных  с  местным  населением.  Интересно,  известно  ли  вам
что-нибудь об этом? Впрочем, не важно. Мы зашли слишком далеко. Сейчас  мы
вернемся и разнесем эту адскую машину на куски - и выясним, что это такое.
А потом, после того, как мы вывернем твои мозги наизнанку, ты умрешь.
   Какой бы слабой ни была надежда, я  должен  был  рвануться  в  темноту,
описать круг,  вернуться  в  ангар  и  запустить  машину.  Шансов  у  меня
практически не было, но и выбора не оставалось.  Я  переступил  на  месте,
и...
   - Не пытайся сбежать, Ларсон. - Внезапно голос полковника стал  твердым
и холодным, как гранит. Я приостановился. Попытаться все-таки следовало.
   Полковник вытащил лазер:
   - Предупреждаю тебя...
   Рубиновый луч пронзил его шею, разрезая плоть. Полковник содрогнулся  и
повалился на меня замертво, придавив своим весом.
   Рядом  глухо  простучали  шаги.  Появилась  темная  фигура  с  лазерным
пистолетом в руке.
   -  Я  должен  был  уничтожить  передатчик,  -   произнес   взвинченный,
подрагивающий голос. - Я не мог допустить,  чтобы  убийства  продолжались.
Я... я хотел убить тебя -  пока  не  подслушал  ваш  разговор.  -  Человек
выступил из темноты, по-прежнему сжимая пистолет. Это был Джордж Приго.
   Он подхватил обмякшее тело полковника и оттащил его в сторону  Переведя
дыхание, я стер капли крови, попавшие мне на лицо, поднялся и сверху  вниз
взглянул на мясистое лицо врага. Тонкая струйка крови вытекла из угла  его
губ. Теперь это лицо было таким же мертвым,  как  остекленевшие,  жестокие
глаза.
   - Туда ему и дорога, - заявил Джордж равнодушно и твердо и вдруг  остро
взглянул на меня: - Теперь обратный путь мне закрыт.
   Я с удивлением заметил безумный блеск в его глазах.
   - Нет, - возразил я, не зная, что и подумать.  -  Не  может  быть...  -
Знать бы, какой путь он избрал? Я задумался. -  Зачем  ты  это  сделал?  -
неожиданно для себя самого спросил я.
   Казалось, Джордж меня не слышал. Опустившись на колени, он  разглядывал
труп с бесстрастным, затвердевшим лицом.
   - Той ночью, когда мы выпили, - глухо заговорил  он,  -  я  понял,  что
Столица - дрянное место. Мы готовы прозябать даже здесь,  в  этом  вонючем
лагере, лишь бы быть  подальше  от  Столицы,  оказаться  рядом  с  людьми,
которые привыкли жить в мире и на свободе. Больше я не мог терпеть. Я стал
думать о машине, о том, что можно предпринять. Потом решил убить  тебя,  а
потом... - Осекшись, он поднял голову, глядя на меня так, словно  видел  в
первый раз. - Ты и вправду из Лиги? - спросил он.
   Я вдруг вспомнил, что надо дышать, жадно глотнул воздуха и в  последнюю
минуту избежал судорог.
   - Да. Я - Терренс Маккензи Ларсон, лейтенант флота Республики  Кеннеди.
Я из Лиги.
   - Отлично. - Джордж поднялся и пнул труп. - Что будем делать с этим?
   - Не знаю, - пожал я плечами.
   - Подожди минуту, я знаю одно место. Хватай его за руку.
   Взяв Брэдхерста за руки, мы поволокли прочь еще теплое тело. Тащить его
пришлось метров пятьдесят, к складу с инструментами. Джордж вытащил связку
ключей, открыл замок, и мы впихнули труп за дверь. Вернувшись  на  прежнее
место, я попытался  засыпать  гравием  лужу  крови  и  следы,  оставленные
тяжелым телом. Теперь найти место преступления мог лишь тот,  кто  знал  о
нем. Поспешив обратно, я увидел, что Джордж ждет в тени у склада.
   - А теперь поговорим, - начал он.  -  Что  появится  из  этой  чертовой
штуки, если нажать кнопку?
   - Не что, а кто, - поправил я. - Это и в самом деле передатчик материи.
Лига отправила сюда пятитысячное войско.
   - О Господи! И машина сработает?
   - Понятия не имею, но надеюсь, что сработает.
   - Но как же мы... не важно. Об этом позднее. Так что же будем делать  с
Брэдхерстом?
   - Дай подумать, - попросил я. События развивались слишком стремительно.
- Слушай, ты должен вернуться к ангару  и  передать  водителю,  что  вы  с
Брэдхерстом обсуждаете меры безопасности при эксперименте. Скажи,  что  ты
сам отвезешь полковника обратно. Все,  что  нам  нужно,  -  держать  их  в
неведении до испытания. А что будет потом - уже не важно.
   Джордж хотел что-то возразить,  но  только  кивнул.  Он  убил  старшего
офицера и теперь, вероятно, собственный народ для него был  опаснее  войск
Лиги.
   - Пожалуй, ничего другого нам не остается, - заключил  он.  -  Я  скоро
вернусь. Подожди здесь.
   - А куда еще мне деваться? - с усмешкой спросил я, но Джордж уже  исчез
в темноте.
   Ждать его возвращения пришлось довольно долго. Наконец Джордж  вынырнул
из-за угла склада.
   - Порядок. Похоже, они клюнули.
   - Отлично. Давай выберемся отсюда и найдем место,  где  можно  спокойно
поговорить. - Мне хотелось оказаться подальше от трупа.
   Джордж привел меня в пустое строение на  краю  лагеря  -  очевидно,  он
знал,  как  избежать  столкновения  с  часовыми.  Чем  могло  грозить  все
случившееся Джорджу? Чем ему придется поплатиться? Можно ли положиться  на
него, или  к  утру  он  способен  передумать?  Можно  ли  вообще  доверять
перебежчикам?
   Но сейчас Джордж явно не терзался сомнениями. Он сразу начал  расспросы
и принялся обдумывать план дальнейших действий. Он вступил  в  заговор  со
мной - против тех людей, с которыми завтракал бок о бок еще сегодня утром.
   - Мне надо бы о многом расспросить тебя, Джордж.
   - Знаю, но ты ведь не расспрашиваешь. И не надо. Я  сам  все  расскажу.
Нашими играми я уже сыт по горло. Сегодня утром  я  проходил  по  дальнему
краю лагеря, возле стрельбища. Я узнал на стрельбище одного  из  солдат  -
днем раньше я починил ему затвор. Я видел, как солдаты пристрелили девочку
лет двенадцати - она разыскивала отца и подошла к стрельбищу,  думая,  что
он с солдатами. Ей не было дела, чьи это солдаты. Ее убили как шпионку.
   Мне было нечего ответить.
   События стали разворачиваться слишком быстро. Игра близилась к концу  -
если, конечно, все будет в порядке. Ни о чем другом  я  не  мог  подумать.
Никто из нас  не  знал,  что  случится  завтра.  Мы  лишь  надеялись,  что
Брэдхерст ни с кем не успел поделиться своим  открытием  и  что  гардианам
известно меньше, чем нам.
   Все, что я знал наверняка, - завтра кого-то  из  нас  уже  не  будет  в
живых.





   Эту  ночь  со  мной  провели  призраки.  Я  метался,  обливаясь  потом,
окруженный лицами, которые смотрели на меня со  всех  сторон,  недоверчиво
усмехались, словно сомневаясь, что я оправдаю оказанное доверие.
   Я отчетливо различал лишь глаза призраков - их лица и тела выступали из
мрака, становились почти видимыми, определенными и реальными, только чтобы
вновь скрыться.
   Оборванный, забрызганный грязью солдат  с  ребенком  на  руках;  индеец
чероки, поджидающий в ночи врагов, захвативших  его  земли;  перепуганная,
худенькая  девчонка  в  заваленной  при  бомбежке   подземке,   пытающаяся
успокоить детей, оказавшихся в ловушке вместе с ней,  -  она  напевала  им
детские песенки, рассказывала сказки, а тем временем напряженно ждала,  не
послышится ли вдалеке лязг  металла,  грохот  разбираемого  завала,  звуки
спасения. Она мурлыкала песенку и терялась в догадках, придет ли помощь...
   Забытые герои смотрели на меня, хмурились и качали головами,  взглядами
спрашивая, не подведу ли я, сумею ли выполнить свой долг.
   Ближе к рассвету среди призраков появилась Джослин. Она взяла  меня  за
руку и улыбнулась давно умершим защитникам.
   Они по очереди кивали и исчезали в сером тумане, отправлялись  охранять
другие ворота, сквозь которые рвалась беда.









   На следующее утро, когда я проснулся, мне понадобилось немало  времени,
чтобы понять: ночь наконец-то кончилась  и  наступил  тот  самый  день.  Я
быстро оделся и в  последний  раз  исполнил  ежедневный  ритуал  похода  к
уборной в сопровождении двух вооруженных охранников.
   Вернувшись к себе, я надел официального вида белый  лабораторный  халат
поверх комбинезона. Сунув руку под матрас, я вытащил оттуда лазер, отнятый
у Брэдхерста, и  старательно  спрятал  его  в  комбинезоне,  надеясь,  что
просторный халат скроет оттопыренный карман.
   Я позавтракал - по крайней мере сделал вид, что ем. Куска три  все-таки
попало в мой желудок, но я сомневался, что они  там  задержатся.  Да,  мне
было чего опасаться.
   Отправив поднос  в  столовую,  я  придал  лицу  деловитое  выражение  и
принялся  вышагивать  по  ангару.  Весь  мусор,  оставшийся  после  бурной
деятельности, уже был убран, для гостей приготовлены  складные  стулья.  Я
знал, что на испытание соберутся зрители, но не предполагал, что их  будет
так много. Еще одна неожиданность, к которой я оказался не готов.
   Минуты тянулись бесконечно, цифры на моих часах  сменялись  медленно  и
нехотя.  Я  пытался  убить  время,  стоя  за  пультом,  вновь  проверяя  и
перепроверяя работу кнопок  и  последовательность  действий,  которую  уже
успел выучить наизусть.
   Наконец торжественный момент настал. Фигуры в серых мундирах потянулись
одна за другой через дверь ангара и рассаживались по местам.
   Я с беспокойством вспомнил о Брэдхерсте.  Ждут  ли  его  здесь  сегодня
утром? Сколько времени пройдет, прежде чем  его  хватятся?  Когда  в  этом
заподозрят меня? Может, перед смертью полковник успел сообщить кому-нибудь
о командире Ларсоне?
   Люди в сером продолжали прибывать, время близилось к назначенному часу,
а я надеялся, что ученые нервничают точно так же, как шпионы.
   То и дело я задавал себе вопрос: можно ли доверять Джорджу? Пока он  не
появлялся. Может, он сбежал? И  уже  возвращается  сюда  вместе  с  тайной
полицией?
   Но за пятнадцать минут до испытания он появился - единственный из своей
команды. Он был в полном мундире  -  я  впервые  видел  Джорджа  при  всем
параде. Кроме того, мундир давал ему право запастись  положенным  офицерам
оружием. Кивнув мне, он махнул большим цилиндрическим футляром  для  карт.
Джордж сохранял совершенно невозмутимый вид.
   Только теперь я  смог  оценить  обстановку,  как  и  подобало  солдату.
Половина зрителей была вооружена, у дверей  застыли  навытяжку  двое  моих
охранников, отдавая честь входящим. Голенища их  сапог  сияли  на  солнце.
Если повезет, они будут больше думать о своих надраенных  сапогах,  чем  о
помощи в экстренном случае. Тем  не  менее  у  охранников  было  оружие  -
лазерные винтовки, способные прожечь дыру в толстой стальной пластине.
   Ладно, значит, их придется убрать первыми, а потом офицеров - и на  все
это  мне  отпущено  несколько  секунд  между  включением   передатчика   и
материализацией первых рядов войск Лиги.
   Вопрос  с  прибытием  войск  Лиги  оставался  открытым.   Если   сигнал
действительно передали, если он сохранен в  приемнике,  если  приемник  не
уронил какой-нибудь остолоп из транспортной службы гардианов  -  при  всех
этих "если" я не имел представления, какого рода войска отправлены сюда  и
какой будет  их  реакция.  Единственное,  на  что  я  надеялся,  -  на  их
способность к быстрому реагированию.
   К тому  времени,  как  Лига  отправила  курьерский  корабль  на  поиски
"Джослин-Мари", военачальники Лиги ни за что не успели бы собрать  войска.
В отчетах, присланных с курьером,  говорилось,  что  нам  следует  ожидать
комбинированные  войска,  составленные  из  присланных  впопыхах   отрядов
союзных держав. Поскольку корабль, перебросивший войска  к  точке,  откуда
был передан сигнал,  вылетел  с  Земли,  большую  часть  войск  составляли
земляне. В отчете сквозил намек на то, что политические реалии  привели  к
отправке отдельных небольших групп войск в качестве вкладов от  союзников,
у которых не хватало ни времени, ни денег, чтобы собрать отряды побольше.
   Мои размышления прервало прибытие генерала  Шлитцера,  командира  базы,
встреченного  приветствиями  со  всех  сторон.  Лейтенант  Граймс   подвел
Шлитцера поближе, представил меня и оставил нас наедине. Шлитцер  удостоил
меня рукопожатием.
   -  Добрый  день,  доктор,  -  произнес  он.  -  Ну  что,  вы  готовы  к
демонстрации?
   Проглотив ком в горле, я  улыбнулся,  чувствуя,  как  сердце  уходит  в
пятки.
   - Думаю, да, сэр.
   - Отлично. Будем надеяться, что этот день станет великим для нас обоих.
- Он перевел взгляд на машину. - Скажите, - продолжал он, - а почему здесь
принимающее устройство намного больше передатчика?
   Черт возьми! Этого вопроса мне следовало ожидать. Фальшивый  передатчик
едва достигал в объеме кубического метра, а  приемник  был  в  десять  раз
больше.
   - Видите ли, сэр, передатчик - гораздо более  сложное  устройство,  при
его изготовлении требовалась огромная точность, в то  время  как  приемник
должен быть лишь довольно большим, чтобы вместить  переданную  материю.  И
потому, чтобы сберечь время при последующих испытаниях, мы соорудили  один
большой приемник, который сможет вместить все,  что  мы  будем  передавать
позднее, с помощью более мощных передатчиков. - Я надеялся, что эта ерунда
прозвучала убедительно.
   - Понятно. Полагаю, подобные вопросы мы и  впредь  будем  оставлять  на
усмотрение вас, ученых. -  Вежливо  кивнув,  генерал  повернулся  лицом  к
зрителям, показав спину мне - возможно, своему будущему убийце.
   Зрители затихли, видя, что  генерал  ждет  их  внимания.  Откашлявшись,
Шлитцер произнес небольшой спич:
   - Джентльмены, всем нам в общих чертах известно об этом  устройстве.  В
случае успеха оно сможет передавать материю с радиоволнами  и  в  конечном
итоге  -  усилит  нашу  способность  наносить  быстрые,  жесткие  и  более
эффективные  удары.  Через  несколько  минут  мы  узнаем,  будет  ли  наша
следующая победа более внушительной и, самое главное, обойдется ли она нам
дешевле. Сегодня перед нами стоит первый передатчик материи, а завтра  его
увидят десятки планет,  которым  останется  лишь  покориться  перед  нашим
могуществом. Прошу вас, доктор.
   Я кивнул, с трудом глотнув, и заработал на пульте. Включив питание, я с
удовлетворением услышал громкий щелчок больших реле. Свет в ангаре  мигнул
-  приемник  требовал  слишком  много  энергии.   На   пульте   вспыхивали
индикаторы. Оставалось  нажать  лишь  последнюю  кнопку,  чтобы  запустить
последовательность автоматически  выполняемых  команд.  Среди  зрителей  я
заметил единственного, который не смотрел во  все  глаза  на  приемник,  -
Джорджа. Крадучись, он заходил в тыл потерявшим бдительность охранникам.
   Я нажал кнопку.
   Свет погас, как только вся энергия устремилась к  приемнику.  Далее  от
нас ничего не зависело - приемник вошел в автоматический режим.
   Раздался первый из трех звуковых  предупреждающих  сигналов  -  система
готова к действию. Сунув руку под  халат,  я  нащупал  рукоятку  лазерного
пистолета, принадлежащего покойному полковнику. Джордж сунул руку  в  свою
кобуру.
   Второй сигнал! Включилось приемное устройство.
   Джордж мгновенно прикончил одного из  охранников,  раскроив  ему  череп
бесшумным лазерным лучом.
   Третий сигнал - прием объектов начался...
   По   ангару   пронесся   ветер   из   приемника,   вызванный   эффектом
материализации.
   Выхватив пистолет, я  выстрелил  в  генерала.  Он  успел  лишь  коротко
вскрикнуть, пока луч распарывал ему грудь. В ту же  секунду  он  повалился
ничком.
   В приемнике  промелькнул  свет,  и  неясные  силуэты  в  нем  мгновенно
сменились настоящими, реальными людьми. Они прибыли.
   Обернувшись, я выстрелил в толпу  офицеров.  Джордж  прикончил  второго
охранника выстрелом в сердце, выхватил его винтовку и принялся стрелять  в
толпу, успев ранить, ослепить и убить половину зрителей  в  первый  момент
растерянности. Гардианы были потрясены. Две трети погибло прежде, чем им в
голову успела прийти мысль об ответной стрельбе.
   Съежившись за пультом, который представлял собой  не  слишком  надежную
защиту, я взглянул в сторону прибывающих войск. Они были  вполне  реальны.
Устройство сработало. Но для самих солдат Лиги это  оказалось  не  меньшим
сюрпризом, чем для гардианов.
   Некоторые из  них  спрыгивали  с  платформы  приемника  и  инстинктивно
пытались укрыться, не понимая, кто и зачем стреляет. Остальные  стояли  на
местах, ошеломленно озираясь. Им явно требовалось время,  чтобы  прийти  в
себя.
   Услышав сигнал, я понял, что сейчас  начнет  материализовываться  новая
группа.
   Поднявшись, я крикнул:
   - Сойдите с платформы! Быстрее расходитесь!
   Только теперь я узнал  их  по  мундирам  -  морская  пехота  Республики
Кеннеди.
   - Расходитесь! Расходитесь! Прочь отсюда!
   Они послушались. У одного из  солдат  хватило  ума  швырнуть  что-то  в
людей, по которым я  стрелял.  По  ангару  грохнул  взрыв,  и,  когда  дым
рассеялся, там, где только что сидели враги, остались  вонючие  угли.  Еще
несколько выстрелов из лазерной винтовки - и с последними гардианами  было
покончено.
   Приемник вновь загудел. На подходе были следующие группы.
   Сунув в кобуру пистолет, я сорвал халат.
   - Рядовой! Да, вы! Подойдите сюда!
   Перепуганная девушка в форме подбежала ко мне и отсалютовала.
   - Да, сэр?
   - Кому-нибудь известно, когда ожидается прибытие артиллерии?
   - У Каплана, капрала Каплана, есть сведения о том, кто и  когда  должен
прибыть, сэр.
   - Каплан!
   - Здесь!
   Каплан появился передо мной, уже вытаскивая толстую кипу бумаг.
   - Каплан, когда ожидается прибытие артиллерии?
   - Одну минуту, сэр... ага, части сто седьмого полка  легкой  артиллерии
британской армии. Пятая группа прибытия. Сэр, что здесь происходит?
   - Об этом потом. Останьтесь со мной. - Я оторвался от бумаг и  разыскал
взглядом Джорджа. - Держись, Джордж!  Сейчас  будет  еще  хуже!  -  Джордж
выронил винтовку так, словно она превратилась в змею в его руках.  Он  был
совсем плох. - Джордж, послушай, артиллерия прибывает, британцы. Выведи их
во двор и покажи цели, понял?
   - О Господи! Да, я понял. - Он был близок к обмороку.  Внезапно  Джордж
встряхнулся и ответил вновь, уже более сильным голосом: - Хорошо. Я сделаю
это. - И он зашагал к приемнику, слегка пошатываясь.
   Каплан и девушка, с которой  мы  только  что  говорили,  стояли  рядом,
наблюдая, как  их  товарищи  появляются  ниоткуда  и  сходят  с  платформы
приемника.
   Наконец девушка опомнилась:
   - Прошу прощения, командир Ларсон, но где мы? Нам же говорили,  что  мы
появимся на пустой равнине...
   - Произошла ошибка. Первоначально выбранное место  появления  находится
под водой. Это одна из главных баз противника. Нам пришлось пойти на риск.
И потом, сейчас по земному времени уже середина  октября.  Ваше  появление
задержалось почти на месяц.
   Девушка приоткрыла рот и вытаращила глаза.
   - Боже милостивый! Как же нам теперь выбираться отсюда?
   - Желательно поосторожнее.
   Тройные сигналы приемника теперь раздавались почти непрерывно.
   Судя по обилию  металла  на  плечах  вновь  прибывших,  пришла  очередь
главного штаба. Штабисты выглядели как  бывалые  вояки,  а  не  кабинетные
крысы -  редкое  явление.  Оглядев  их,  я  нашел  командующего,  крупного
подтянутого мужчину в мундире бригадного генерала британской армии.
   На этот раз пришла моя очередь вставать навытяжку и салютовать.
   - Командир Терренс Маккензи Ларсон, флот Республики Кеннеди.
   Командующий оглядел  дымный  ангар  и  искореженные  трупы  в  мундирах
высоких чинов, а затем толпу наших солдат, постепенно приходящих  в  себя.
Ответив на приветствие, командующий потребовал:
   - Докладывайте!
   -  Ошибка  картографии,  сэр.  Первоначально  выбранное  место  высадки
оказалось под водой. Мы с финнами нашли  способ  сохранить  сигнал,  затем
приняли его в космосе, доставили на поверхность планеты и  воспользовались
помощью врага в сооружении приемника. Нам пришлось сооружать  его  посреди
одной из самых больших баз  противника.  Командование  базы  считало,  что
увидит демонстрацию работы первого передатчика материи...
   - Так и получилось. Но похоже, все они мертвы, отдавать  приказы  здесь
некому, и у нас есть в запасе несколько минут.
   - Да, сэр.
   - Мы можем выбраться отсюда?
   - Наверняка. Надо только захватить  транспорт,  находящийся  в  здешних
гаражах. - Я кивнул в сторону Джорджа. - Этот  человек  покажет  вам  план
базы.
   - Роберте! Изучите план, возьмите пару взводов и приведите транспорт. -
Командующий повернулся к Каплану - Теперь вы... Стойте рядом с  приемником
и  объясняйте  прибывающим,  что  происходит  -   Договорив,   командующий
повернулся ко мне. - Как насчет помощи местного населения?
   - Местные группы сопротивления должны атаковать  гардианов  -  то  есть
противника - на планете и спутнике  Вапаус,  большинство  выступлений  уже
началось. Основная их цель - отвлечение внимания противника.
   - Отлично.
   Вдруг я заметил, что на платформе появились люди, таща за собой средних
размеров гаубицу. Окликнув  Джорджа,  я  указал  на  платформу  Он  быстро
закончил с Робертсом, построил ошарашенных солдат и вывел их во двор.
   Командующий довольно  флегматично  наблюдал  за  тем,  что  происходило
вокруг него.
   - Похоже, мы были не  готовы  к  такому  броску.  Кстати,  я  бригадный
генерал британской армии Тейлор.
   - Да, сэр.
   Снаружи послышался тяжелый гул, а спустя мгновение с  юга  донесся  ряд
оглушительных взрывов.
   - Очевидно, они добрались до складов, - заметил Тейлор.
   - Складами предстоит заняться во вторую очередь, а  затем  покончить  с
казармами и остальным лагерем, - ответил я.
   Еще несколько взрывов раздались с востока, словно резкие,  перебивающие
друг друга рапорты. Тейлор вскинул голову.
   - Это не наша артиллерия.
   Солдат в мундире Республики Кеннеди ворвался в ангар со двора.
   - Ограда базы только что была прорвана -  большая  секция  прямо  перед
нами.
   Мы все бросились на  быстро  наполняющийся  двор.  Войска  представляли
собой дезорганизованную  толпу.  Тейлор  вцепился  в  первого  попавшегося
офицера и выкрикнул:
   - Уведите людей отсюда! Сбейте замки на ангарах и  разместите  их  там.
Очистите подъезд! В любой  момент  может  вернуться  лейтенант  Роберте  с
транспортом. Живее!
   Командующий пересек двор в сопровождении небольшой толпы, среди которой
был и я. Ограда базы держалась,  за  исключением  участка  в  сто  метров.
Оттуда к нам бежали вооруженные люди. Один из них нес флаг...  флаг  Новой
Финляндии!
   - Не стрелять! - крикнул я. - Это союзники!
   Обнаружив, что по-прежнему держу в руках пистолет, я сунул его в кобуру
и  поспешил  навстречу  финнам.  Ко  мне  выбежал  худощавый  мужчина  лет
пятидесяти в поношенном мундире. Отряд остановился за его спиной.
   - У нас есть грузовики и поезд, - с  трудом  выговорил  он  на  ломаном
английском.
   - Я говорю по-фински, - прервал я.
   Мой собеседник испустил вздох облегчения и перешел на родной язык.
   - Отлично. Мы подвели сюда грузовики, а неподалеку  нас  ждет  поезд  -
километрах в двенадцати отсюда. Мы можем перевести  людей  к  поезду.  Нам
передали, что прибывает много солдат, которым нужен транспорт.
   - Это точно. Идите за мной.  -  Я  подвел  его  к  Тейлору  и  объяснил
ситуацию.
   Тейлор кивнул и снял с пояса миниатюрный передатчик.
   - Фрейлинг, соберите своих людей у пролома  в  ограде.  Местные  жители
готовы начать перевозку - Отключив передатчик, генерал повернулся ко  мне.
- Спросите его, сколько человек они могут перевезти?
   Финн понял и ответил по-английски, не дожидаясь перевода:
   - Миллиона два.
   - Миллиона?
   - То есть две тысячи! Я хотел сказать, две тысячи. Прошу прощения.
   - А если бы у вас был транспорт, вы смогли бы перевезти  большее  число
людей? - спросил Тейлор.
   -  Транспорт?  А,  вы  про  грузовики!  Разумеется  -   всех,   сколько
понадобится.
   - Хорошо. - Генерал вновь поднес ко рту передатчик. - Майор Каванос?
   - Да, слышу.
   - Отправляйтесь к гаражу за Робертсом. Заберите оттуда весь  транспорт,
какой только найдете. Загрузите его  и  двигайтесь  к  пролому  в  ограде.
Постарайтесь захватить весь транспорт - если мы потеряем его, нам крышка.
   Прежде чем он снова убрал приемник, тот настойчиво запищал.
   - Да. Понятно... Продолжайте отстреливаться, попытайтесь выяснить,  где
они, и пусть артиллерия выбьет их оттуда. - Генерал обернулся  ко  мне.  -
Эти гардианы наконец опомнились и начали стрельбу. Вернемся во двор.
   Двор  напоминал  сборный  пункт   новобранцев.   Приемник   по-прежнему
доставлял все новые и новые отряды, и места для них уже не хватало. Тейлор
потряс головой.
   - Если бы у них хватило ума обстрелять  собственный  лагерь,  они  живо
разделались бы с нами.
   Первые грузовики с трудом въезжали во двор, толпа  нехотя  расступалась
перед ними. Тейлор пробился сквозь нее и встал рядом с грузовиком.
   - Скорее рассаживайтесь и уезжайте отсюда - да, да,  вы,  в  коричневых
беретах!
   - Да, сэр, - тупо отозвался какой-то офицер.
   - Посадите своих людей в машину и убирайтесь!
   - Что, сэр?
   Тейлор схватил за воротник сержанта армии США.
   - Стой! Теперь ты здесь за старшего. Наведи порядок в этом  сумасшедшем
доме, понял? - Сержант оказался гораздо понятливее офицера.
   - Эй, вы! Освободите дорогу! - Генерал схватил  передатчик.  -  Говорит
Тейлор.  Внимание  всему  командному  составу.  Постройте  своих  людей  и
отведите  подальше  от   середины   двора.   Машинам   необходимо   место.
Расходитесь! Сейчас одного снаряда хватит, чтобы перебить нас всех. Капрал
Каплан, сообщайте это вновь прибывающим частям.
   К северо-востоку от двора  слышалась  упорная  перестрелка.  Артиллерия
107-го полка еще громила остальной лагерь. Двор то и дело затягивали клубы
дыма, который тут же растаскивал ветер. Я пробился туда, где  разместились
орудия. Джордж был рядом с артиллеристами, холодно и бесстрастно работая с
картой. Он решительно сжимал губы. От взрывов в воздух взлетала  глинистая
пыль, оседая на лицах  и  одежде.  Особенно  бледным  от  пыли  было  лицо
Джорджа.
   - Джордж! - Орудия ударили вновь, и  разговор  прервался  на  несколько
долгих секунд. - Как у вас дела?
   Он стряхнул слой пыли с карты и показал, что почти две трети лагеря  на
ней усеяны красными крестиками.
   - Мы обстреливаем лагерь квадрат  за  квадратом,  и,  как  видишь,  вот
столько успели сделать. Осталось немногое - палатки, столовая и  несколько
казарм.
   Командир орудия постучал меня по плечу.
   - Надо ли ждать, пока генерал Тейлор... - его прервал грохот взрыва,  -
...отправит патрули, чтобы оцепить зону обстрела?
   Продолжая говорить, он жестами руководил стрельбой.
   - Сомневаюсь. Это ни к чему, нам надо только выбраться отсюда.
   - Хорошо, сэр.
   - Сержант, вы сможете обойтись без помощи мистера Приго?
   - Пожалуй... - очередной взрыв, - ...да,  сэр.  Мы  уже  разобрались  с
картой. Мистера Приго заменит один из моих ребят.
   - Пойдем, Джордж. Тебе надо избавиться от этого мундира.
   - Что? А, ты прав.
   Сержант внимательнее оглядел Джорджа.
   - Значит, вот как выглядит форма противника, сэр?
   - Да, - подтвердил я.
   - Так я и думал. Наш человек в стане врага?
   - Вроде того, - безучастно отозвался Джордж, словно внутри у  него  все
заледенело.
   Я помог ему подняться, и мы  пробрались  сквозь  толпу  к  ангару,  где
по-прежнему работал приемник.
   - Ты сможешь переодеться у меня, - предложил я.
   Внутри ангара толпа немного поредела: очевидно, Каплану пока  удавалось
контролировать ситуацию. Когда мы вошли, он как  раз  объяснял  обстановку
вновь прибывшим.
   Дождавшись, пока он договорит, я спросил:
   - Сколько еще осталось?
   Каплан взглянул на длинный, уже обтрепанный список.
   - Одну минутку... последняя группа была  из  армии  Шестой  Республики,
французы. После них... еще около сорока партий.
   - Позаботьтесь, чтобы эта штука  была  взорвана  ко  всем  чертям,  как
только с нее сойдут последние из солдат.
   - Это предусмотрено, командир. Да, и ближе к концу будет доставлен груз
оружия для местных.
   - Хорошо. Финны уже ждут снаружи, чтобы забрать его.
   С очередным сигналом на платформе приемника материализовалась еще  одна
группа. Каплан вернулся к работе.
   - Кто это прибыл?  Войска  Европейской  Федерации?  Отлично.  Слушайте,
ребята, а те из вас,  кто  понимает  по-английски,  переводите  остальным.
Место нашей высадки изменилось, но это только к лучшему.
   Мы оставили капрала и направились к каюте, которую несколько дней назад
соорудили из звуконепроницаемых плит специально для меня. Я закрыл  дверь,
отгородившись от продолжающейся снаружи войны, и мы уселись на мою койку.
   Джордж испустил глубокий вздох.
   - Господи, какого черта я влез в это дело?
   - Джордж, ты можешь покончить с ним в любую минуту Ты уже выполнил свой
долг. Все в порядке. Никто на твоем месте  не  смог  бы  спокойно  убивать
своих товарищей.
   - Дело не в этом, Джефф - или  Терренс,  или  Маккензи,  как  там  тебя
зовут?..
   - Зови меня Мак.
   - Мак, разве ты не понимаешь? Да, может  быть,  я  выполнил  свой  долг
перед той девочкой, однако она по-прежнему  мертва.  Но  за  скольких  еще
придется отомстить? Мне наплевать,  что  я  работал  с  ребятами,  которых
теперь предал. Они убийцы. Сколько людей было убито из  ружей,  которые  я
чинил? За них мне не отомстить и за всю жизнь.
   Минуту он смотрел мимо меня невидящими глазами, затем вдруг встряхнулся
и принялся снимать тяжелый мундир.
   - Хватит болтать. - Он переоделся, выбрав кое-что из моих вещей.  Наряд
получился небогатым, но вполне приличным. Джордж  направился  к  двери.  -
Давай выбираться отсюда. Посмотрим, что будет дальше.
   Мимо приемника мы проходили как раз в тот момент, когда Каплан объяснял
ситуацию 101-му особому подразделению коммандос. Вскоре  мы  были  уже  во
дворе.
   Должно быть, тому  сержанту  наконец  удалось  навести  здесь  порядок.
Грузовики вкатывались во двор без затруднений, их быстро заполняли мужчины
и женщины неизвестных мне подразделений. Казалось,  каждое  из  государств
Лиги сочло своим долгом прислать подкрепление финнам. Отсутствовали  разве
что представители швейцарской гвардии из Ватикана.
   Артиллерия  громила  остатки  базы,  но  дым  пожаров   уже   настолько
сгустился, что рассмотреть плоды их труда было невозможно.
   В середине двора стоял Тейлор, приставив ко рту передатчик.
   - Говорит Тейлор. Пока все идет нормально. Продолжайте в таком же духе.
- Он обернулся к нам с Джорджем. - Финны уже погрузили передовые отряды на
поезд. - Оглядев развалины, которые еще недавно были армейской  базой,  он
покачал головой: - Удивительно, как мы вообще до сих пор целы. Вы  и  ваши
финские друзья славно поработали.
   Армейские базы не рассчитаны на атаки изнутри. В первые тридцать секунд
мы вывели из игры большинство старших офицеров. Первым предупреждением для
врагов был обстрел склада боеприпасов. Мне не хотелось задумываться о том,
сколько людей было убито во время первой атаки, сколько погибло,  не  имея
ни малейшей надежды защититься. Посадочная  полоса  была  разворочена,  от
центра связи остались лишь обломки, лагерь был пустым и мертвым.
   - Приготовьтесь к большому шуму, - сообщил Каплан, подходя к нам.
   - Значит, приемник уже...
   Нас прервал взрыв.
   - Конечно! - подтвердил Каплан. - Не приведи  Боже  когда-нибудь  снова
объяснять  всем  подряд,  что  происходит  и  где  они   очутились.   Этим
удовольствием я сегодня насытился по горло.
   Грузовики стали возвращаться из первого рейса к железной дороге. Тейлор
заговорил в передатчик:
   - Всем  командирам!  Транспорт  готов  ко  второму  рейсу.  Продолжайте
погрузку и оставайтесь в пределах слышимости, только  не  толпитесь.  Если
противник решит взорвать железную дорогу, пусть хоть в другой корзине яйца
останутся целыми.
   Среди машин был не только  военный  транспорт  -  во  двор  вкатывались
джипы, трейлеры, даже фургон. Все они останавливались, ожидая,  пока  люди
заполнят их, и снова уезжали через пролом в ограде.
   Свистящий шум от лазеров высокой  мощности  и  случайные  осколки  были
единственными признаками настоящего сражения.
   Мы и в самом деле сумели доставить сюда войска и  вывезти  их  с  базы,
несмотря на все препятствия. Теперь им предстояло продержаться  достаточно
долго, чтобы вступить в войну.
   В пролом стены уезжали вереницы машин.





   Переваливаясь в колеях дороги, натужно гудя  моторами,  машины  увозили
солдат прочь от руин базы.
   Мы с Тейлором наблюдали, как постепенно редеет толпа солдат, как вместо
тысяч их осталось рядом семьсот - восемьсот человек. Пока войска  Лиги  не
встречали реального  сопротивления,  даже  ожидаемый  нами  налет  авиации
гардианов так и не состоялся.
   Тейлор расположился в одном из уцелевших ангаров, 1-й пехотный батальон
армии США - чуть поодаль. На крышах и по периметру занятой нами территории
были выставлены посты. Тейлор перевел взгляд с десантников  на  крышах  на
толпу во дворе, меланхолично покачал  головой  и  снова  уставился  поверх
голов на крышу ангара, где находился приемник.
   Вытащив из кармана короткую трубку, он принялся раскуривать ее, заметив
сквозь зубы:
   - Подкрепление противника застанет нас врасплох. Сейчас мы -  толпа,  а
не боеспособная армия.
   Если не считать десантников, толпа во дворе состояла из  отбившихся  от
своих частей солдат. Многие подразделения были увезены по частям, при этом
понятия не имели, куда их везут.
   - Может, они так и не появятся, пока мы не покинем базу, -  предположил
я. - Финны намеревались устроить саботаж по всей планете, в особенности на
военных базах. Согласно плану Темпкина, сейчас гардианам не до нас.
   Не отводя взгляда от десантника на крыше, Тейлор отозвался:
   - Никогда  еще  сражения  не  проходили  точно  по  плану.  Вы  слышали
когда-нибудь о рейде американцев на Плоешти во время Второй мировой войны?
Тогда только опробовалась бомбардировка по квадратам с  небольшой  высоты.
Но все бомбардировщики,  кроме  одного  отряда,  пропустили  цели  и  были
вынуждены возвращаться, и получилось так, что сотни самолетов сошлись  над
целью с трех сторон сразу. Представляете себе?  Командующий  обороняющейся
армии на земле думал, что все идет  как  надо,  -  то,  что  он  наблюдал,
казалось исполнением тщательно  продуманного  плана.  А  в  воздухе  никто
понятия не имел, что происходит.
   - И что же случилось дальше?
   - Американцы потеряли половину самолетов. - Тейлор надолго замолчал.  -
Так и теперь: кто-нибудь оттуда,  -  он  ткнул  вдаль  чубуком  трубки,  -
прорвется и начнет атаку, и наверняка небезуспешно. Где-нибудь саботаж  не
удастся. Кто-нибудь из офицеров-гардианов удивится, что  стряслось  с  его
приятелем здесь, на базе, и отправит сюда самолет, поскольку связаться  по
телефону так и не сможет. Нет, они непременно явятся сюда. Только в случае
необыкновенного везения мы успеем удрать до их появления.
   - Тогда что же нам делать? - спросил я.
   - Понятия не имею.
   Солнце медленно ползло к  горизонту,  заигрывая  с  верхушками  высоких
деревьев Новой Финляндии и постепенно погружая нас в  темноту.  Теперь  на
базе осталось лишь несколько сотен солдат.
   Внезапно передатчик Тейлора ожил. Я различил тонкий голос, рвущийся  из
крохотного динамика.
   - Сэр, они здесь! Я нахожусь примерно в пятистах метрах  к  востоку  от
вас. Они были замечены в инфракрасном режиме. Мы насчитали десяток... нет,
только что из-за поворота появился второй ряд. Двадцать машин, в том числе
порядка десяти танков.
   - Сколько времени у нас осталось?
   - Им понадобится пять, от силы десять минут, чтобы добраться до лагеря,
и, может, еще столько же, чтобы обнаружить нас.
   - Значит, совсем немного. Держите меня в курсе. Байе! - позвал  Тейлор,
повернувшись в сторону.
   - Да, сэр. - Высокая, решительного вида  женщина  с  вьющимися  черными
волосами, пряди которых выбивались из-под  каски,  выросла  словно  из-под
земли.  Женщина  оказалась  полковником  Луизой  Байе,   командиром   1-го
пехотного батальона.
   - Луиза, расставьте цепь  стрелков  в  ста  метрах  к  востоку  отсюда.
Отправьте туда лучших снайперов.
   - Слушаюсь, сэр. - Не прошло и нескольких  минут,  как  стрелки  заняли
новую позицию.
   Тейлор вернулся к передатчику.
   - Роберте, постарайтесь увезти всех своих людей  и  уезжайте  сами.  Вы
должны быть здесь не позднее чем через две минуты.  Через  три  минуты  вы
поведете машины на восток.
   Отключив передатчик, генерал закричал на весь лагерь:
   -  Все,  кроме  солдат  первого  пехотного  батальона!  Сюда   движутся
последние машины. Занимайте в них места.  Если  мест  не  хватит,  уходите
пешком на запад - и как можно скорее. Делайте все возможное,  лишь  бы  не
отстать от своих частей. Удачи вам, ребята!
   Посреди поднявшейся суматохи я обратился к Тейлору:
   - Генерал, с вашего разрешения я хотел бы остаться здесь и  попробовать
задержать противника.
   - Как хотите.
   -  Благодарю,  сэр.  -  Я  схватил  брошенную   лазерную   винтовку   и
присоединился к группе десантников, направляющихся на восток.
   Один из них удержал меня за руку.
   - Подождите минутку. Сандерс собрался... - Его прервал грохот. Впереди,
на расстоянии пятнадцати метров, земля вдруг взметнулась в воздух, оставив
за собой аккуратную траншею. - Это сделали буровые машины. Они  вгрызаются
в землю и проделывают в ней туннели. Если расставить их в  ряд,  получится
как раз такая траншея. -  Моим  собеседником  оказался  плотный  и  рослый
шоколадного цвета негр с добродушным, почти детским лицом. -  Вы  командир
Ларсон, верно?
   - Да.
   - Так я и думал. Больше в округе нет ни одного человека в штатском.
   - Крабновски! - послышался голос Байе.
   - Да, мэм! - отозвался мой сосед.
   -  Споттер  говорит,  что  первые  три  машины  появятся  здесь,  между
зданиями, через полминуты.
   - Ого!  -  Крабновски  зарядил  угрожающего  вида  десятисантиметровыми
снарядами ручной гранатомет. Положив ствол  гранатомета  на  бруствер,  он
уставился в прицел. Тут же появилась первая машина,  но  негр  явно  решил
подпустить ее поближе. В проход между зданиями нырнула вторая  машина,  за
ней показалась третья, и тут  Крабновски  выстрелил,  угодив  ей  прямо  в
капот. Ракета со свистом рассекла воздух, и пламя мгновенно  охватило  всю
машину. Грузовик застыл на месте, преграждая  путь  остальным.  Крабновски
прикончил двумя снарядами первый грузовик и еще одной парой -  второй.  Из
горящих машин с воплями выкатывались гардианы и пытались бежать, но их тут
же сбивали меткими выстрелами из траншеи и с крыш.
   - Краб, танки на подходе! Слева, там, где были грузовики!
   - Слышу,  Боб.  -  Крабновски  зарядил  гранатомет  тонкими  снарядами,
пробивающими броню. - Сколько их?
   - Не знаю. Сэл насчитала пять, а затем ей  пришлось  удирать.  Им  всем
задали жару.
   - Надеюсь, она выбралась, - заметил Крабновски.
   Взрыв потряс землю в нескольких  метрах  позади  нас,  засыпая  траншею
землей и камнем и поднимая в воздух клубы пыли.
   - Идут!
   В дыму появились танки, медлительно двигаясь по полю боя. На  этот  раз
Краб не стал мешкать. Первый его выстрел пришелся на передний танк, но тот
продолжал катиться прямо на нас, нацелив длинный ствол.
   Торопливыми выстрелами Краб разбил правую и левую гусеницы, но танк  не
остановился, продолжая катиться  на  оголенных  колесах.  Тем  временем  я
расправился  с  несколькими  пехотинцами,  приближающимися   к   нам   под
прикрытием танка. Танк наконец остановился, но его орудие было  направлено
прямо на нас.
   Краб прицелился и мягко нажал спусковой крючок. Снаряд угодил как раз в
то место, где ствол соединялся с башней и броня была более слабой.
   Ствол оказался почти начисто отстрелен в грохоте  двойного  взрыва.  Он
изогнулся под немыслимым углом и беспомощно повис.
   - Будь я проклят! - восхитился Краб. - Я угодил прямо ему в ствол!
   Позади нас грохнул второй взрыв, еще ближе предыдущего. До меня донесся
голос Байе:
   - Отступаем! Отступаем! Возвращайтесь во двор!
   Нас не понадобилось  просить  дважды.  Преследуемые  танками  почти  по
пятам, мы бросились удирать во двор.
   Как раз в тот момент со двора  выкатился  последний  грузовик,  набитый
солдатами Лиги. Робертс стоял, вцепившись руками в борт, - похоже,  отъезд
его совсем не радовал.  Тейлор  смотрел  вслед  грузовику.  В  отличие  от
Робертса, генерала не радовало то, что пришлось остаться здесь.
   - Мы выиграли столько времени, сколько смогли, командир Ларсон.  Уехали
все,  кроме  пехотинцев.  Теперь  нам  предстоит  выяснить,  как  гардианы
обращаются с военнопленными.
   Байе остановилась, рядом, глядя на приближающиеся танки.
   - И то, сколько времени они держат у себя пленных, - добавила она.
   Я задумался. Генерал, добровольно сдающийся в плен, -  редкое  явление.
Возможно, Тейлор ждал, что этот плен будет коротким. Или же он понял,  что
игра безнадежно проиграна.
   Одной из простыней с моей кровати мы воспользовались, как белым флагом.
   От досады я едва сдерживал слезы.


   Марш под усиленной охраной продолжался полночи и привел пленные  войска
Лиги в другой лагерь, где нас погрузили в машины и повезли в ночь.  Спустя
десять часов после того, как затих последний выстрел, мы прибыли к  месту,
которое казалось бывшей гражданской тюрьмой. Я задумался о том, что  стало
с заключенными этой тюрьмы - может, гардианы выпустили преступников-финнов
на свободу? Или просто расстреляли их?
   Нас распихали в камеры по двое и отобрали личные знаки. Конечно, у меня
его не оказалось. У меня спросили имя, и  я  решил,  что  нет  причин  его
скрывать. Я только надеялся, что Джордж успел выбросить свой знак и отдать
гардианам чужой. Камеру мы делили с Крабновски - тот держался приветливо и
дружелюбно, но я ощущал страшное одиночество.
   События минувшего дня наводили на тягостные  размышления.  Войска  Лиги
были успешно доставлены на планету и захватили вражескую базу.  И  тем  не
менее войска понесли заметные потери, к тому же день закончился в  тюрьме,
что не предвещало ничего хорошего.
   Мы провели в молчании почти час, прежде чем холеный капрал отпер  дверь
камеры и вызвал:
   - Ларсон, выходите!
   - Надеюсь, мы с тобой еще встретимся, Краб.
   - Удачи вам, командир.
   Вместе с капралом у двери камеры ждал хмурый рядовой. Оба  они  привели
меня  в  комнату,  которая,  должно  быть,  предназначалась  для  свиданий
заключенных. Стеклянная стена делила ее надвое. Вся  прежняя  мебель  была
вынесена из комнаты и заменена на моей половине простым деревянным стулом.
С потолка комнату заливал слепящий свет.
   Странное  устройство,  напоминающее  несколько  связанных  между  собой
аппаратов для зондирования, стояло в углу. Множество  суставчатых  клешней
придавало устройству вид двухметрового паука на колесах,  поднявшегося  на
дыбы.
   По другую сторону стеклянной стены я не смог рассмотреть ничего,  кроме
двух силуэтов, неразличимых от яркого света, бьющего мне прямо в лицо. Мне
велели сесть и довольно небрежно связали.
   - Перейдем прямо к делу, Ларсон. - Ровный голос разносился  по  комнате
из динамика в потолке. Ослепленный огнями, я не мог даже  понять,  кто  из
двух людей говорит.  -  Несколько  дней  назад  нам  сообщили,  что  некий
Джефферсон Дэрроу сегодня готовился провести на базе "Деметра"  любопытный
эксперимент. Полковник Брэдхерст из разведки считал, что вы и в самом деле
Дэрроу, и описания настолько совпадали, что  мы  даже  не  подумали  снять
отпечатки пальцев. Вы и этот Дэрроу - одно и то же лицо. Итак, мы намерены
задать вам несколько вопросов и получить ответы. Прежде  всего,  как  сюда
попали войска Лиги и какова их численность?
   - Я - Терренс  Маккензи  Ларсон,  командир  флота  Республики  Кеннеди,
личный номер 498245.
   Из динамика послышался вздох.
   - Не морочьте нам голову. Теперь правила игры  будем  диктовать  мы.  А
если  вам  вздумалось  действовать  по  ветхим  законам  вроде   Женевской
конвенции, могу напомнить: солдат, который оказался  без  формы  в  момент
сдачи в плен, - шпион, а, по обычаям, шпионов  расстреливают  без  суда  и
следствия.
   Тут впервые заговорил второй силуэт  -  более  усталым,  сочувственным,
мягким голосом:
   - Командир, рассудите здраво. Нам  уже  известны  ваше  имя,  звание  и
номер. Нам обоим известно, что есть  способы  заставить  вас  отвечать,  и
обещаю вам: мы не станем терять время, делая  их  более  приятными.  Итак,
какова численность войск Лиги, откуда они взялись?
   - Я - Терренс Маккензи...
   - Довольно, мы все поняли, - прервал первый голос. - Хватит разыгрывать
героя. Если нам вздумается, через десять минут вас расстреляют как шпиона.
   Я промолчал - угроза оказалась слишком действенной.
   - Это ваш последний шанс, командир.
   Я молчал.
   - Ладно, начнем эксперимент. Капрал, вы готовы?
   Позади послышался неясный шум. Внезапно  мне  в  руку  вонзилась  игла.
Через несколько секунд голова закружилась, перед  глазами  все  поплыло  и
потеряло резкость.
   На флоте Республики Кеннеди много  внимания  уделяли  изучению  методов
"допроса с пристрастием" - вплоть до демонстрации, что значит подвергаться
влиянию "препаратов истины". Наставники объясняли нам, как избежать  этого
влияния, и теперь я силился вспомнить давние уроки.
   Как только препарат начал действовать, я воспользовался  его  влиянием,
чтобы защититься. "Препараты истины" не делают человека более откровенным,
просто затуманивают сознание, добавляют  пассивности  и  сговорчивости.  И
потому я приказал себе стать пассивным, не обращать внимания на окружающий
мир, ничего не слушать и не слышать. Я велел себе  замкнуться  и  подольше
оставаться в таком состоянии. Я чувствовал, как  от  препарата  становлюсь
беспомощным, и сделал последнюю попытку скрыть истину  в  воспоминаниях  и
мучительной паутине мыслительных ассоциаций.


   Учитель задал мне вопрос о преамбуле Конституции Республики Кеннеди.  Я
поднялся и заговорил, но неожиданно изо рта полились совсем не те слова:

   "Ты уж стар, папа Уильям, - напомнил юнец,
   Поседела твоя голова.
   Прекрати же вставать на нее наконец -
   Разве можно, в твои-то года..."

   Класс взорвался дружным смехом и воплями, а учитель, на  котором  вдруг
оказался серый мундир, хлестнул меня по щеке...
   ...Я пошевелил пересохшими  и  потрескавшимися  губами.  Некто  пытался
загадать мне загадку, упорствуя и желая, чтобы я самостоятельно ответил на
вопрос: сколько людей может поместиться  в  чемодане?  Я  знал  ответ,  но
почему-то не мог произнести его, как ни пытался...
   ...Мир неожиданно стал огромным, но  тут  же  я  вспомнил,  что  я  еще
ребенок. Я шел по длинным коридорам госпиталя, где работали врачами мама и
отец, и разыскивал их. Странно, но все палаты были пусты - совсем  недавно
я видел здесь множество больных.  Прикоснувшись  к  собственному  лицу,  я
понял, что его прикрывает маска хирурга. В таком виде меня никто не сможет
узнать, и я только порадовался этому Никто не узнает меня и не остановит в
такой маске. Я шел по  коридорам  госпиталя,  поднимался  и  спускался  по
лестницам, но вокруг было совершенно пусто. От усталости я наконец  присел
в углу и расплакался. Спустя  некоторое  время  я  услышал  приближающиеся
торопливые  шаги.  Подняв  голову,  я  обнаружил,  что  по  коридору  идет
безобразный старик в сером мундире. Я так перепугался, что  мысленно  стал
отгонять его. Старик превратился в симпатичную  медсестру  Вглядевшись,  я
понял, что это Джослин - она идет ко мне,  чтобы  предупредить:  я  должен
молчать, просто молчать, и все будет хорошо...
   ...И все-таки, где же мама и отец?
   Я сидел в катапультируемом кресле, ожидая, когда сработает  механизм  и
меня выбросит неизвестно  куда,  чтобы  освободить  место  для  следующего
курсанта. Но очевидно, что-то случилось с механизмом. Откуда-то снаружи ко
мне подкатили массивный аппарат тестирования. Я понял, что просидеть здесь
придется целый день, но решил терпеть, прикусил губу и замер  в  ожидании.
Вспомнив, я потянулся, чтобы  отключить  внутреннюю  связь,  но  мои  руки
оказались прикованными к этому проклятому креслу.
   ...К креслу? Силуэт застекленной кабины  управления  исказился  и  стал
расплываться. Кресло подо мной изменило форму - оно стало деревянным, а  я
был привязан к нему Только аппарат тестирования остался прежним, и я узнал
в нем паукообразную штуковину, которая раньше стояла в  углу.  Суставчатые
лапы  паука  обхватили  мою  голову.  Каждая  лампа  оканчивалась  зондом,
испускающим багровый луч. Лучи упирались мне в голову Голова раскалывалась
от нестерпимой боли, нос наполнился слизью и кровью.
   Человек в неряшливой форме, под глазами которого набухли темные  мешки,
а волосы  торчали  во  все  стороны,  наблюдал,  как  техники  настраивают
аппарат.  Он  заговорил,  и  я  узнал  голос  второго  из  людей,  которые
допрашивали меня.
   -  Похоже,  ты  заставил  нас  работать  всю  ночь.  -  Он  кивнул   на
паукообразную машину  -  Пока  ты  приходил  в  себя,  мы  вживили  совсем
крохотное, микроскопическое устройство тебе  в  кровь.  Оно  уже  достигло
мозга. Этот "терновый венец" предназначен, чтобы поместить  приборчик  как
раз туда, куда мы хотим. Не беспокойся, эта штучка так мала,  что  пройдет
сквозь любой кровеносный сосуд  и  просто  растворится  -  примерно  через
девятнадцать часов. С твоими мозгами ничего не случится. С другой стороны,
предстоящие часы покажутся тебе не особенно приятными. Полагаю, ты  слышал
о прямой стимуляции мозга? Мы действуем по тому же принципу.
   Он повернулся ко мне спиной и отошел.
   Минуту спустя он присоединился к своему партнеру за стеклянной  стеной.
Из динамика послышался невнятный от усталости и раздражения голос:
   - Пройдет еще минута, всего лишь минута, и ты  станешь  умолять,  чтобы
тебе дали шанс ответить на вопросы, -  но  прежде  тебе  придется  кое-что
вытерпеть.
   - Он говорит правду, командир. Прежде, чем мы пойдем  дальше,  отвечай:
откуда взялись войска?
   - Я - Терренс Мак...
   Мир вокруг меня взорвался. Мои  руки,  глаза,  мозг  охватили  пляшущие
языки пламени. Мир исчез, вытесненный болью и огнем. Комнату наполнял  рев
пламени и удушливый густой дым. Стоящие  поодаль  охранники  ярко  пылали,
огонь лизал их мундиры.
   Переведя взгляд, я увидел, как горит моя грудь,  и  почувствовал  запах
паленого мяса. Глаза жгло невыносимо, я ощущал, как  веки  съеживаются  от
нестерпимого, убийственного жара...
   Внезапно он прекратился.
   Я замолчал, только тут поняв, что несколько последних минут  кричал  не
переставая. Я обмяк на стуле, по телу проходила судорога. Но  физически  я
остался невредим.
   - Видишь, на что мы способны? Мы можем повторить  то  же  самое,  когда
захотим. Устройство в твоем мозгу было помещено в  тот  центр,  стимуляция
которого вызывает ощущение огня  и  боли.  -  В  голосе  первого  из  моих
мучителей сквозило злорадное удовольствие. - Расскажи нам  все,  что  тебе
известно, иначе ты снова вспыхнешь и будешь гореть до  тех  пор,  пока  не
пожелаешь, чтобы огонь этот стал реальным, чтобы он убил тебя и  прекратил
боль. Но боль не прекратится, пока ты  не  ответишь  нам.  Откуда  взялись
войска?
   Может, я и ответил бы, если бы мог говорить. Но я был  не  в  состоянии
шевельнуть языком.
   Пламя вспыхнуло вновь. Казалось, на этот  раз  вынести  его  будет  уже
легче - ведь теперь я знал, чего ждать, но все оказалось гораздо хуже.
   Огонь охватил мои внутренности. Я чувствовал, как от жара  обугливаются
и превращаются в пепел мое сердце, легкие, кишки, желудок.
   Ноги превратились в два бьющихся в агонии  полыхающих  бревна,  боль  в
которых должна была прекратиться лишь со смертью.
   Под черепом бушевало пламя, мозг и глаза горели, чернели,  обугливались
- долгое время после того, как им следовало бы превратиться в пепел...
   И вдруг все прекратилось. Оба мужчины  что-то  говорили,  но  я  их  не
слышал. Подсознание вопило от ужаса и требовало: беги! спасайся! Но я  был
привязан к стулу...
   Мир вновь заполыхал. Агония придала мне силы. Судорожным усилием мышц я
разнес стул в щепки, разорвал ремни и вскочил, вопя от боли.
   Споткнувшись, я рухнул на пол, ударившись ладонями - или тем, что,  как
подсказывала мне боль, давно уже превратилось в почерневшие  культи.  Удар
вызвал новую, еще более острую боль.
   Я кричал, выл, стонал, не останавливаясь, чтобы перевести дух.
   Перекатившись по полу, я  увидел  охранников  -  две  объятые  пламенем
башни, медленно приближающиеся ко мне.
   Взвыв в животной ярости, я бросился на них, успел схватить  первого  за
горло и в маниакальном порыве свернул ему  шею.  Выхватив  у  поверженного
противника лазер, я прикончил второго охранника, водя лучом по его телу до
тех пор, пока тот не упал, действительно превратившись в обугленный труп.
   Две гранаты, висящие у него  на  поясе,  сработали,  подбросив  труп  к
потолку и пробив дыру в полу.
   Мгновенно обернувшись, я выстрелил  в  стеклянную  стену.  Оба  мужчины
бросились на пол, но я последовал за ними лучом. Луч  рассек  перегородку,
задел провода, и свет, который я  лишь  смутно  замечал  с  тех  пор,  как
оказался в огне, мигнул и погас.
   Сжав лазер, я заковылял к двери,  через  которую  меня  ввели  сюда,  и
наткнулся на еще одного пылающего солдата. Я прикончил его, не давая сойти
с места, выхватил лазер из его кобуры и сорвал с пояса гранаты,  не  зная,
взорвутся они в моих горящих руках или нет.
   Еще двух попавшихся на пути охранников я превратил в обугленное месиво.
   Но пламя продолжало бушевать, охватывая все, что я видел и  чувствовал.
Я обливался потом, и этот пот горел, а вместе  с  ним  и  влажная  одежда.
Кровь, выступающая из порезов на руках, тоже мгновенно вспыхивала.
   Визжа и вопя, почти не сознавая, что делаю, я полз, хватаясь за  стены,
вставал  и  брел  по  коридорам.  Неподалеку  что-то  зашевелилось,  и   я
выстрелил, не останавливаясь и не глядя, куда  попал.  Коридор  становился
все длиннее, превращаясь в кошмарный туннель,  оранжево-алый  от  пламени,
подобный чудовищному пищеводу монстра, порождения ночи, проглотившего меня
целиком.
   Что-то преградило мне путь. Лишь через некоторое время я понял, что это
дверь коридора, ведущего к камерам. Уже  решив  взорвать  ее  гранатой,  я
вспомнил, что при этом могу погибнуть сам.
   Я рвался прочь, я должен был сбежать отсюда. Лазером я срезал замок,  и
дверь распахнулась.  По  другую  сторону  появился  горящий  охранник.  Он
потянулся за оружием, но я успел выстрелить первым.
   Впереди появилась еще одна запертая дверь. Сжечь ее к чертовой  матери,
как первую? Но дверь уже горела. Может,  это  выход?  Я  должен  выбраться
отсюда! Я пустил луч лазера в замок.
   - Эй, ты что, спятил... Господи, да это же парень, который был с нами!
   - Какая разница - он взломал дверь!
   Они приближались, и я уже прицелился...
   Удар пришелся мне в затылок, и я упал, вопя от боли во всем  обожженном
теле. Почему боль не утихает? Смутно я понимал, что до сих пор нахожусь  в
сознании, но прогнал  эту  мысль,  измученный  болью.  Боль  была  слишком
сильна. Почему она до сих пор не убила меня?  До  меня  доносились  слова,
смысл которых я едва понимал.
   - Он спалил охранника! Отобрал  у  него  лазер  и  гранаты  и  вырвался
оттуда!
   - Тогда чего же мы ждем?
   - Возьми ключи, пиротехник!
   - Смотри, здесь кругом мертвые охранники! Давай  сматываться,  пока  не
поздно!
   - Это же Ларсон! Господи, что они с ним сделали?
   Мне было все равно. Боль лишила меня  последних  сил,  и  при  этом  не
стихала, не покидала меня. Я дергался, извивался, напрягая все мускулы.  Я
не мог потерять сознание, но мог заснуть. И видеть сны.
   Во сне меня преследовал огонь.
   Я проснулся среди ночи, окруженный приятной прохладой. Ноги, руки,  все
мое тело казалось сплошной раной, но оно было целым и холодным.
   Чьи-то руки подняли меня и понесли, вскоре  передав  другим  рукам.  За
моей спиной слышалась стрельба. Меня  бережно  положили  на  необыкновенно
приятную холодную поверхность металлической скамьи грузовика.





   - Я сказал, положи его на место! Не смей трогать!
   - Эй, полегче.
   - У него снова начнутся судороги.
   Меня  обступили   голоса,   силуэты   людей   -   слишком   смутные   и
неопределенные.  Вторым  ощущением  была  боль  от  ссадин  и  синяков   и
усталость. Мускулы превратились в тугие, саднящие узлы.
   - Смотри, у него шевелятся веки. Кажется, он просыпается.
   - Отлично. Может,  наконец-то  его  удастся  расспросить,  -  отозвался
кто-то с режущим слух акцентом.
   Разговор шел обо мне. К губам  прижался  край  стакана  с  водой,  и  я
машинально глотнул. Первый глоток пробудил жажду, и я торопливо допил весь
стакан.
   - Пока хватит, - заявил тот, что  говорил  с  акцентом.  Рука  в  белом
отняла у меня стакан. - Ты можешь говорить?
   - Да.
   - Вот и хорошо. Но не напрягайся.
   - Что со мной?
   Поверх руки из воздуха материализовалось  лицо,  коричневые  и  зеленые
пятна мундиров, странные фигуры. Переминаясь с ноги на ногу, они обступили
первое из лиц и смотрели на меня. На лице, нависшем надо  мной,  появилась
улыбка.
   - Этот вопрос я  хотел  задать  тебе.  Похоже,  наши  приятели-гардианы
хотели выпотрошить тебе мозги?
   - Да, так оно и  было.  Они  заставили  меня  видеть  пламя,  заставили
считать, что я пылаю - так, что я  до  крови  искусал  губы,  лишь  бы  не
умолять их потушить этот пожар, избавить меня от дыма и вони...
   Точный и хлесткий удар пришелся мне по щеке.
   - Прекрати! Не вспоминай об  этом!  Это  действие  имплантата.  Он  уже
рассосался, но память о нем еще осталась. Ты не сможешь  выжить,  помня  о
том, что случилось.
   Игла впилась мне в руку.
   - Это транквилизатор. Он поможет тебе расслабиться.
   Я прерывисто и глубоко вдохнул, кивнул и вновь  погрузился  в  приятную
прохладу.
   - Если ты хочешь расквитаться с ними, прежде отдохни. - Стакан с  водой
вновь прижался к моим губам, и я попытался поднять руку, чтобы взять  его.
Но рука не поднялась, прижатая к ложу ремнем. -  Расслабься,  отдохни.  Ты
заслужил этот отдых. Потом я объясню тебе, как забыть о случившемся.
   После долгого сна я проснулся со зверским аппетитом. На Новой Финляндии
был уже полдень, судя по яркому свету, льющемуся в комнату сквозь  широкое
окно. В комнате преобладали белые, солнечно-золотистые  или  нежно-зеленые
тона, успокаивающие и неяркие. Я лежал в постели и размышлял.
   Мысли мои вертелись вокруг двух предметов: думать о первом из них  было
приятно, а о втором - мучительно. Ответственность  за  судьбу  пяти  тысяч
солдат тяжелым грузом лежала у меня на плечах. Теперь солдаты были уже  на
месте и могли действовать  самостоятельно,  а  мне  предстояло  отойти  на
второй план войны и избавиться от беспокойства.
   И тем не менее во всем происходящем было что-то не так. Содеянное  мной
представляло собой палку о двух  острых  концах,  то  и  дело  всплывающих
передо мной.
   Вчера я убил самое  меньшее  десять  человек.  Где-то  осталось  десять
семей, ждущих сообщения, письма, гостя в мундире, который скажет  им,  что
их сын или брат погиб от руки чужака.
   Я наконец-то понял, чем плохо быть военным.
   Вместе со скрипом двери в комнату вплыли запахи горячего кофе,  оладий,
сосисок. Появился врач, который осматривал меня прежде.
   - Среди твоих друзей  было  несколько  человек  с  твоей  планеты.  Они
приготовили завтрак, который, как они сказали,  тебе  понравится.  На  мой
взгляд, он тяжеловат.
   Завтрак действительно был обильным,  но  как  раз  соответствовал  моим
аппетитам.
   Я умял его без остатка. Казалось, прошло несколько месяцев с  тех  пор,
как я ел в  последний  раз,  и  желудок  стремился  наверстать  упущенное.
Наконец я проглотил последнюю сосиску и улегся в постели с кружкой  самого
лучшего кофе во вселенной.
   - Ну, теперь хорошо?
   - Великолепно.
   - Вот и славно. А сейчас возьми себя в руки: то, что я сделаю, испугает
тебя. Попробуй подготовиться к этому испугу заранее.  -  Врач  вытащил  из
кармана зажигалку - изящную, довольно тяжелую  вещицу  цвета  потемневшего
серебра. Врач шевельнул большим  пальцем,  и  зажигалка  выплюнула  язычок
пламени.
   Огонь! Я смотрел на него как зачарованный. Желтоватый язычок покраснел,
словно налился кровью, и стал расти. Вырвавшись  из  крохотной  зажигалки,
пламя лизнуло потолок, перекинулось на простыни, коснулось моих ног, дошло
до рук, оставляя за собой черный след...
   Из транса меня вывела пощечина.  Щека  сразу  же  заныла,  а  пламя  на
постели исчезло, как и огонек из зажигалки.
   - Такое, друг мой, будет происходить с тобой всякий раз, как только  ты
увидишь огонь - свечу, костер, пламя из дюз корабля, даже луч  лазера  или
солнце в  небе.  Гардианы  часто  пользуются  таким  приемом.  Иногда  это
действует, а иногда - нет. Обычно те, кому вживляют имплантант, уже никуда
не годятся - они сходят с ума. Мне  часто  доводилось  наблюдать  подобных
пациентов. Твой генерал сделал запрос, и тебя привезли сюда. Мне  сказали,
что ты силен, хорошо подготовлен и сумел избежать  пытки,  пока  не  стало
слишком поздно. Так что еще не все  потеряно.  У  тебя  есть  надежда.  Но
понадобится немного времени, может,  несколько  дней,  а  может,  и  целый
месяц. И потому тебе придется пробыть здесь,  пока  я  не  увижу,  что  ты
исцелился, - иначе ты погибнешь, и эта смерть будет ужасна. Ты  умрешь  от
испуга. Но не тревожься, мне уже случалось излечивать тех, кто выжил после
первых пыток. Итак, мы введем тебя в состояние гипноза. Ложись  поудобнее,
расслабься и смотри, как из окна льются солнечные лучи. Смотри, как пляшут
за окнами ветки деревьев, качаются туда-сюда...


   - А теперь  приходи  в  себя...  Отлично.  Ты  замечательно  поддаешься
внушению. Завтра мы сделаем еще больше. - Врач, невысокий худой человечек,
поднялся, чтобы уйти. У двери он остановился, обернулся и добавил с робкой
улыбкой: - Знаешь... спасибо тебе за все.
   В последующие три дня врач приходил ко  мне  по  два  раза  в  день,  и
постепенно чудовище цвета пламени выпустило из цепких лап мою душу.
   Помимо этого, со мной не происходило ничего особенного. У меня  хватало
времени на размышления, а поразмыслить следовало о многом.
   Я беспокоился о том, что гардианы  пришлют  сюда  подкрепление.  Первый
серьезный удар был нанесен им при появлении  войск  Лиги.  Впрочем,  этому
способствовали не только войска - по всей  планете  восстали  финны  и  во
многих местах быстро одержали победу. Врага атаковали со всех сторон.
   Разрозненные части войск Лиги совершали  рейды  там  и  сям,  добиваясь
хороших результатов, если верить полученным докладам.
   Но расстановка сил могла резко измениться, как только гардианы  получат
подкрепление, а мы останемся  в  прежней  численности.  До  тех  пор  пока
ракетные  установки  гардианов  защищают  внешние  границы  системы  Новая
Финляндия, отрезая финнов от их союзников, нам грозит серьезная опасность.
   Вывод был очевиден: как только оборонная мощь  будет  уничтожена,  Лиге
обеспечена победа. О гардианах мы до  сих  пор  знали  немногое,  но  было
совершенно ясно, что они контролируют лишь  две  звездные  системы:  Новую
Финляндию и свою планету, Столицу, где бы  она  ни  находилась.  Возможно,
борьба будет долгой и кровопролитной, но,  если  нам  удастся  вывести  из
строя ракетную систему, Лига сможет прислать новые  войска,  и  это  решит
исход войны.
   Ракетная система. Ключ к победе. Очевидно, ею  управляют  с  нескольких
станций. Иначе ни одному кораблю самих гардианов не удалось бы  попасть  в
контролируемое пространство. Ракеты находятся  под  негативным  контролем,
подчиняются приказам не стрелять в определенные мишени. Если бы  с  самого
начала в них была  заложена  другая  программа,  им  пришлось  бы  подолгу
гоняться за мишенями. Световая скорость слишком мала  для  любого  другого
режима контроля;  если  бы  ракетам  пришлось  ждать  команд  с  базы,  на
получение которых потребовался бы  час,  а  то  и  день,  кораблям-мишеням
хватало бы времени ускользать от  ракет,  сбивать  их,  маневрировать  или
вновь войти в режим С2 и исчезнуть.
   Нет, нынешняя работа ракетной системы требовала мгновенного включения -
и негативного контроля. Значит, имелся и центральный пульт управления.
   Стоит лишь найти его, захватить, отдать приказ о самоликвидации  ракет,
и война будет выиграна. Но если это окажется нам не под силу, мы наверняка
проиграем.
   Мы проиграем даже в том случае, если просто уничтожим пульт управления.
Наверняка гардианам хватило ума предусмотреть контроль над ракетами извне,
из другой системы. Даже если сигналу понадобится месяц,  у  гардианов  еще
останется время, чтобы отправить к Новой Финляндии корабль с новым пультом
управления. Как только пульт  будет  заменен,  ракеты  по-прежнему  станут
уничтожать корабли, появляющиеся в системе без предупреждения.
   Я был уверен, что гардианы не ограничились  одним  внешним  контрольным
устройством, не предусмотрев подобных устройств внутри  солнечной  системы
Новая  Финляндия.  Они  наверняка  позаботились  об   избежании   неточных
сигналов, задержек сигналов, всякого рода ошибок.
   До сих пор мои логические умозаключения  казались  справедливыми.  Все,
что теперь требовалось, -  прикинуть,  где  может  быть  расположен  пульт
управления,  и  карточный  домик  будет  достроен,  замок  из   логических
заключений надежно повиснет в воздухе...
   Замок в воздухе! Внезапно меня осенило.
   Пульт  управления  должен  находиться  на  Вапаусе  -  это   предвещало
множество проблем, возможно, даже бедствий.
   Разыскав одежду,  я  покинул  палату  Мне  не  терпелось  поговорить  с
генералом Тейлором. С помощью простейшего  маневра  мне  удалось  избежать
встречи с дежурной сестрой.
   Кто-то одолжил мне армейский мундир Республики Кеннеди, который  трещал
на мне по всем швам, как любая чужая одежда. Через  двадцать  минут  после
бегства из палаты я уже приближался  к  штабу  Тейлора,  расположенному  в
здании бывшей школы. От холодного ветра у  меня  сильно  замерзли  ноги  -
чужие штаны не доходили до щиколоток.
   Ждать пришлось гораздо меньше, чем я рассчитывал, - вскоре меня провели
к генералу.
   Мы довольно быстро покончили с обменом любезностями и перешли к делу. Я
изложил  свои  соображения  о  существовании  и  типе  станции  управления
ракетной системой. В моих словах для генерала не было ничего нового - я  и
не рассчитывал на это; должно быть, он уже не  раз  размышлял  о  ракетном
заслоне и указал мне, что штаб пришел к подобным заключениям  прежде,  чем
войска Лиги были переданы на Новую Финляндию.
   - Так я и думал, сэр, но никогда не мешает подтвердить предположения.
   Генерал вежливо кивнул, протягивая руку к бумагам на столе, от  которых
его оторвал мой приход.
   - У вас что-нибудь еще, командир?
   - Да, сэр. Мне известно, где  находится  пульт  управления  -  или,  по
крайней мере, где он может находиться.
   Генерал заинтересованно вскинул голову:
   - Где же?
   - На Вапаусе.
   - Вот как? Но почему вы так решили?
   - Видите ли, сэр,  попробуем  рассуждать  следующим  образом:  если  мы
правильно поняли принцип работы центра управления,  это  означает,  что  в
случае крайней, катастрофической для гардианов ситуации им остается только
включить режим автоматического управления, сидеть и ждать  подкрепления  -
причем подкрепление может прибыть только с их стороны.
   - Вапаус - большая, удобная мишень, следить за которой  можно  с  любой
точки этой планеты. Даже самый маленький из кораблей может  увезти  бомбу,
которая расколет спутник, как яйцо. Недурно.
   - Еще одно, сэр. Пожалуй, нам следует отказаться от подобных мыслей.
   - Вот как?
   - Мы не должны поддаваться искушению захватить Вапаус. Вполне  понятно,
что в случае нашей атаки четыре тысячи человек будут убиты в  тот  момент,
как гардианы поймут, что мы ищем.
   - Дорогой  мой  мальчик,  мы  уже  отвоевали  Вапаус!  Жители  спутника
перебили гарнизон в тот же день, как мы  прибыли  сюда.  Впрочем,  с  этим
гарнизоном финны могли справиться в любой момент, их останавливала  только
боязнь нового вторжения гардианов. Но когда наступление финнов началось по
всей планете, лидеры сопротивления на Вапаусе  решили,  что  теперь  можно
рискнуть.  Насколько  я  понимаю,  самое  большое  затруднение  финнов   -
сохранить  заключенным  жизнь.  Охранники  склонны  поддерживать   местных
жителей, а те проявляют желание устроить суд Линча.
   - Тогда могу сказать,  что  Вапаус  представляет  одновременно  и  нашу
надежду, и величайшую опасность. Как только командование гардианов узнает,
что подкрепление близко, оно уничтожит Вапаус.
   Генерал задумался.
   - Если вы правы, наш единственный шанс - не допускать вылета с  планеты
ни единого корабля противника, чтобы сохранить Вапаус.
   - А тем временем надо бы отдать приказ, чтобы на Вапаусе  приступили  к
поискам центра управления ракетами. Его вполне могли спрятать где-нибудь в
подземном туннеле или потайной комнате.
   - Верно. Командир, разведывательная служба Лиги Планет выросла  в  моих
глазах. Пожалуй, я последую вашим советам.
   - Возможно, я ошибся, сэр.
   - Не спорю. Но я ошибся бы еще больше,  если  бы  отмахнулся  от  ваших
слов. Вы проявили удивительную ловкость  и  профессионализм,  оставаясь  в
живых  так  долго.  Конечно,  здесь  сыграло  свою  роль  и   везение,   и
сообразительность. Но  я  склонен  верить,  что  вам  больше  всего  помог
рассудок. Если  вы  смогли  уцелеть,  пожалуй,  к  вашим  советам  следует
прислушиваться.
   Покидая комнату, я успел заметить, как  генерал  извлекает  из  кармана
трубку.
   Тейлор был неплохим командующим - он доказал это еще  при  эвакуации  с
базы "Деметра".  Для  прикрытия  отхода  основных  сил  он  выбрал  первый
пехотный батальон - самое мобильное из подразделений, подобно  десантникам
подготовленное действовать  по  собственной  инициативе  и  независимо  от
остальных сил. По-моему, Тейлор заранее предвидел, что  пехота  не  только
сдастся в плен, но и вскоре вырвется из плена.
   Быстрота, с которой пехотинцы  воспользовались  моей  безумной  атакой,
показала, что они способны на многое. Через десять минут после того, как я
уничтожил стражников в коридоре тюрьмы и вырезал  пару  дверей,  пехотинцы
уже успели захватить транспорт и освободить почти всех пленных.
   Четыре дня спустя хорошо спланированные налеты на  склады  гардианов  и
помощь финнов помогли пехотинцам вновь раздобыть  снаряжение,  и  все  это
было проделано так незаметно, что противник так и не сумел обнаружить нашу
базу.
   Штаб Тейлора  тоже  вскоре  проявил  себя.  Финны  постоянно  проводили
разведывательную работу, а штабисты  Тейлора  нашли  достойное  применение
добытой информации.
   Прежде всего мы узнали отличные новости: в настоящий момент у гардианов
осталась всего одна аэрокосмическая база,  откуда  к  Вапаусу  могли  быть
запущены корабли - база "Коготь", которой командование Лиги дало  условное
название "Гадес". Все остальные  летные  базы  ко  времени  прибытия  Лиги
представляли собой небольшие взлетные площадки, оборудованные  несколькими
резервуарами с топливом. Все они были выведены из строя благодаря  взрывам
топливных резервуаров или взлетных  полос.  Несколько  бывших  гражданских
аэродромов были просто захвачены войсками Лиги. Однако  у  противника  еще
остались ракетные установки типа  "земля  -  воздух"  и  хорошие  взлетные
площадки (оборудованные  не  только  для  атмосферных,  но  и  космических
кораблей). Финны сбили несколько кораблей гардианов,  на  время  лишив  их
желания вылетать в космос.
   К сожалению, какими бы ни были потери  гардианов,  "Гадес"  представлял
для нас серьезную угрозу  благодаря  не  только  численности  самолетов  и
кораблей, но и своим огромным размерам и хорошей обороне. Не  задумываясь,
зачем  войска  Лиги  интересуются  "Гадесом",  финны  уже  давно   мечтали
уничтожить последнее прибежище противника. Захватив "Гадес", они могли  бы
контролировать не только воздушное пространство планеты, но и  следить  за
запуском и посадкой космических кораблей.
   У Лиги и  финнов  было  немало  шансов  нанести  атаку  по  "Гадесу"  и
захватить его, но вместе с тем  такая  атака  была  нелегким  делом.  Наши
войска были рассеяны по планете, они  не  могли  позволить  себе  открытые
броски. Кроме того, приходилось  учитывать  массу  всяких  неожиданностей.
Потому выбор был остановлен на неожиданном и скрытом ударе. Если бы Лига и
финны смогли удержать Вапаус и воздушное пространство  планеты,  война  на
земле завершилась бы в два счета. Но на  Новой  Финляндии  оставалось  еще
немало сил гардианов, и многие из них были в отличной форме. Впрочем,  при
условии захвата Лигой космоса, воздуха и большей части планеты у гардианов
не осталось бы ни единого шанса.
   Постепенно нам начинало казаться, что захват "Гадеса" - прямой  путь  к
победе, даже если центр управления ракетной системой не  будет  обнаружен.
Тейлор переменил мнение  и  решил  никого  не  посвящать  в  наши  домыслы
относительно центра - вокруг было слишком много чужих ушей,  сообщения  по
связи слишком часто перехватывались.
   На стене класса, в котором расположилась штаб-квартира Тейлора,  висела
карта планеты, и мы постепенно постигали новую географию. Если не  считать
больших материков у северного и южного полюсов планеты, большая часть суши
на Новой Финляндии была сосредоточена в западном полушарии. Там находились
три небольших материка - в основном к северу  от  экватора.  Только  самый
крупный из них простирался к югу от центральной линии планеты.
   С точки зрения геологии эти  три  материка  отделились  друг  от  друга
совсем недавно и потому были еще довольно близки, разделяясь  лишь  узкими
глубокими проливами. Линии побережья материков были  рваными,  изобиловали
множеством бухт и заливов.
   Самым маленьким, менее заселенным и расположенным ближе  к  северу  был
материк Новая Лапландия.
   И "Гадес", и основные силы Лиги размещались на самом крупном и наиболее
заселенном материке -  Карелии.  Последний  из  материков  носил  название
Куусамо.
   На Карелии имелись  крупные  города,  здесь  было  сосредоточено  почти
девяносто процентов населения планеты. По этой причине гардианы разместили
свои крупные базы именно здесь, с целью контроля за населением.
   Почти все города находились у  побережья,  а  базы  гардианов  занимали
внутреннюю часть материка - чтобы уберечь войска  от  местного  влияния  и
контролировать воздушные и наземные транспортные пути.
   Рельеф Карелии  был  изломанным,  холмистым,  материк  почти  полностью
покрывали леса, через которые финны еще не везде успели проложить  дороги.
До войны здесь огромную роль играл воздушный транспорт.  Теперь  воздушное
пространство  контролировали   гардианы,   но   их   силы   были   слишком
малочисленными, чтобы следить за всеми дорогами.  Густые  леса  затрудняли
наблюдение с воздуха - на это мы и рассчитывали.
   Мы начали получать информацию  от  остальных  войск  Лиги,  отмечая  их
дислокацию на карте. Наши войска располагались примерно по кругу с центром
в разрушенной базе "Деметра". Войска финнов и Лиги были разбросаны по всем
трем материкам и ближайшим островам. Мы захватили большую часть территории
- в этом не оставалось сомнений.
   Штаб Тейлора решал, какой должна быть переброска войск,  какие  из  них
следует оставить на местах, где  войскам  будет  удобнее  соединиться  для
штурма "Гадеса". Много частей - и финнов, и Лиги,  -  которые  оказали  бы
огромную помощь, пришлось оставить на прежних местах: они просто не смогли
бы достичь "Гадеса" вовремя.
   Скорость сейчас имела для нас жизненно важное значение.  Байе  заявила,
что ее пехоте понадобится три дня на полное перевооружение и еще  три  дня
на марш до "Гадеса".
   В своих расчетах Тейлор взял за основу  эти  шесть  дней.  Все  войска,
которые могли достичь "Гадеса" к этому  времени,  получили  приказ  начать
переброску.
   Неожиданности   предстояло   стать   самым   мощным   нашим    оружием.
Приготовления  следовало  проводить  быстро  и  незаметно.  Нанести   удар
требовалось прежде, чем гардианы решат уничтожить Вапаус.
   Дни проходили в бурном обсуждении последствий того или иного действия -
эти последствия  казались  почти  неизвестными.  Догадки  громоздились  на
предположения, логически выстроенные цепи вдруг превращались в  запутанные
и безосновательные рассуждения, часто  помехой  оказывалась  всего-навсего
усталость.
   Но мало-помалу, шаг за шагом Тейлор и его штаб разобрались в ситуации и
решили,  кому,  куда  и  когда  двигаться,  каким   образом   осуществлять
переброску, откуда атаковать "Гадес".
   В конце второго дня после моей беседы с Тейлором  в  классе  наконец-то
потух свет. Пол густо устилали  обрывки  бумаги,  воздух  был  спертым  от
длительного присутствия множества людей и запаха  невероятного  количества
выпитых чашек кофе. Если не  считать  сержанта,  заснувшего  на  стуле,  и
курьера, разыскивающего потерянную бумагу, комната была пуста.
   План  "Гадеса",  предоставленный   финской   разведкой   (ценой   жизни
нескольких  смельчаков),   оптимистично   покрывали   пластиковые   значки
различной формы и размера и жирные карандашные линии,  тянущиеся  прямо  к
центру лагеря.
   Пятьдесят человек предстояло бросить на захват подстанции.  Двадцать  -
уничтожить ограду между двумя определенными точками. Еще сто  должны  были
ждать с ручным противовоздушным оружием у базы  не  менее  чем  за  десять
часов до штурма.
   Две тысячи пятьдесят  человек  направлялись  на  поиски  и  уничтожение
космических судов. Приблизительная численность  объединенных  сил  Лиги  и
финнов - четыре тысячи триста человек.
   Приблизительная численность противника - шесть тысяч.
   Беспечный порыв ветра  залетел  в  приоткрытое  окно  и  сдул  с  карты
несколько значков, с тихим стуком попадавших на пол.





   Тейлор решительно не знал, как поступить со мной. На вопрос, чем  бы  я
хотел заняться, я ответил коротко: "Разведкой".
   Адъютант генерала направил меня  в  5-ю  команду  и  показал,  где  она
расположилась.  Там  мне  пришлось  подождать.  Оказалось,   что   команду
составляют Крабновски вместе с тремя незнакомыми мне солдатами.
   - Доброе утро, командир. В  штабе  мне  только  что  сказали,  что  вас
направили сюда.
   - Привет, Краб.  Зови  меня  просто  Мак.  Не  знаю,  значит  ли  здесь
что-нибудь мое флотское звание. Полагаю, вы и есть пятая команда?
   Краб от неожиданности осекся.
   - Да, это мы. Эй, Боб, Голди, Джоан, познакомьтесь с командиром Маком.
   Боб окинул меня мутными глазами под черными зарослями бровей.
   - Ну и что?
   - Привет, Мак,  -  поздоровалась  Голди,  невысокая,  плотно  сложенная
женщина, которая выглядела неотразимо даже в просторной форме  армии  США.
Ее огромные, синие и ясные глаза было ни к чему  подчеркивать  косметикой,
волосы отливали теплым медовым оттенком. Со своей  пышной  грудью,  тонкой
талией и округлыми бедрами Голди напоминала песочные часы.
   Джоан не отличалась столь  броской  внешностью,  и  все-таки  она  была
красивой, а Голди - всего лишь хорошенькой. Высокая, сдержанная, с коротко
подстриженными  темно-каштановыми  волосами,  стройная  и   гибкая   Джоан
уставилась на меня серыми спокойными  глазами,  широко  расставленными  на
прекрасно вылепленном лице.
   - Привет, Мак, - произнесла она. - Послушай, на тебе форма рядового,  с
чего же тогда Краб назвал тебя командиром?
   -  Я  и  есть  командир  флота  Республики  Кеннеди.  Просто  никто  не
удосужился найти для меня флотский мундир.
   - А нагишом воевать просто неприлично, - вставил Краб.
   Внезапно остальные трое заметно занервничали.
   - Так вы настоящий офицер? - осторожно поинтересовалась Голди.
   - Самый настоящий.
   - О Господи! Прошу прощения  за  фамильярность,  сэр.  Просто  в  армии
привыкаешь относиться к людям согласно тому, какая на них форма.
   - Все в порядке. Я здесь не для того, чтобы  командовать.  Меня  просто
направили сюда на время операции.
   - Да, сэр, - отозвалась Голди.
   - Не сэр, а Мак.
   - Слушаюсь, Мак.
   - Ладно, не важно.
   Голди обернулась к Крабновски.
   - Почему ты не предупредил нас, что этот человек офицер?
   - Я думал, что у вас хватит ума узнать его, - отозвался Краб.
   Голди вгляделась мне в лицо, почти неузнаваемое  для  самого  меня  под
слоем пыли и трехдневной щетиной, и вдруг ее осенило:
   - Так вы командир Ларсон!  Терренс  Маккензи  Ларсон!  Тот  самый,  что
доставил нас сюда!
   - Верно.
   Джоан присвистнула и ткнула Краба в бок.
   - Краб, как это ты завел такого важного друга?
   - Благодаря обаянию, Джоан, и только.
   - Значит, это вы помогли нам бежать из тюрьмы, - продолжала Джоан. -  И
это вам вживили имплантат.
   - Ну ничего,  за  это  гардианы  еще  поплатятся!  Сукины  дети!  Прошу
прощения, сэр, - смутилась Голди.
   - Что же, давай начнем работу, и  у  тебя  будет  шанс  расквитаться  с
гардианами.
   - Машина ждет снаружи.
   Десять  минут  спустя  военная  полиция  и  городской  полицейский-финн
выпустили нас за черту города, в котором расположились войска.
   Выехав из города, мы увидели, что  вся  земля  покрыта  тонкой  снежной
пудрой. Вокруг было бело и тихо.
   Наша задача была проста: выслеживать патрули и разведотряды  гардианов,
которые  могли  наблюдать  за  продвижением   войск   Лиги   к   "Гадесу",
обезвреживать их или же предупреждать о гардианах  тех,  кто  следовал  за
нами.
   Мы влезли  в  одну  из  отбитых  у  гардианов  машин,  на  которой  был
установлен пулемет. Для пятерых человек  здесь  было  тесновато,  особенно
потому, что двое из этих пяти были такие громоздкие  существа,  как  мы  с
Крабом, но все-таки мы уместились внутри.
   Однако кое-что смущало меня, и я решил задать вопрос.
   - Послушай, Краб, ты не мог бы мне  кое-что  объяснить?  Почему  машина
ничем не замаскирована? Похоже, начальство не заботится о вас.
   - Дело не в  скупости  начальства,  -  отозвался  Краб.  -  Просто  это
бессмысленно. Заметил, на чем мы едем?
   - На машине, отбитой у гардианов.
   - Верно. Всего-навсего на  машине  -  не  на  катере,  не  на  шагающем
вездеходе. На самой  обычной  простой  машине  с  двигателями  во  втулках
каждого колеса и аккумулятором под задним  сиденьем.  Гардианы  рассуждали
точно так же, как мы.
   - Как это?
   - Обе армии сейчас отрезаны от складов десятками световых лет. И потому
транспорт должен быть настолько простым, чтобы  он  не  требовал  сложного
ремонта или замены деталей.  Кроме  того,  для  нашей  работы  эта  машина
подходит как нельзя лучше. Местность здесь пересеченная,  дорога  идет  то
вверх, то вниз - гораздо чаще, чем по прямой линии. Любой  наземный  катер
свалится с первого же здешнего холма, на который попытается взобраться.  И
потом, катера сильно шумят,  на  них  установлено  оружие  с  инфракрасным
прицелом, они не особенно надежны - их сбивает с курса первым  же  сильным
порывом ветра, а если надо поспешить, можно лишиться головы, ожидая,  пока
появится воздушная подушка. Нет, катера гораздо сложнее и ненадежнее,  чем
такие машины.
   - Пожалуй, в этом есть смысл, но почему вас отправили на задание с этим
примитивным оружием? И почти без боеприпасов...
   - А зачем? - удивилась Голди. - Если мы найдем цель, это еще не значит,
что мы в нее попадем. Кроме того, мы знаем, что можем надеяться только  на
себя. А если придется удирать? Представляешь, если  нам  придется  бросить
оружие и нам вслед будут стрелять? А из этих винтовок все равно никуда  не
попадешь.
   - Опять ты за свое! Сколько можно ругать УОЛ? - рассердилась Джоан.
   - Я вовсе не ругаю его! - возразила Голди. - Это всем  известно  -  оно
никуда не годится.
   - Постойте, - вмешался я, - что такое "уол"?
   -  Вот,  -  объяснил  Боб,  похлопав  по  стволу  своей   винтовки.   -
Универсальное Оружие Лиги - УОЛ.  Им  снабжены  все  войска,  отправленные
сюда.
   - И если хочешь знать, в нем  есть  к  чему  придраться,  -  добродушно
продолжала Голди. - УОЛ имеет слишком низкую  скорость  стрельбы  -  около
восьмидесяти выстрелов в минуту в автоматическом режиме.
   - Слушай, давай без шуток, Голди, - вступил в  разговор  Краб  с  таким
видом, словно уже не раз приводил  один  и  тот  же  довод.  -  Стреляя  в
автоматическом режиме, в девяносто девяти случаях из ста ты ни в  кого  не
попадешь. Ты стреляешь просто затем, чтобы заставить противника спрятаться
в укрытие и помешать ему целиться в тебя. Даже если бы  скорость  стрельбы
составляла двести пятьдесят выстрелов в минуту, противники  не  смогли  бы
прятаться раньше, а у тебя кончились бы патроны в четыре раза быстрее -  и
потом, зачем тащить с собой такую тяжесть только для того,  чтобы  кого-то
отпугивать?
   - Но разве нельзя облегчить вес боеприпасов? - удивился я.
   - А какой в этом смысл? Вес придает патрону нужную  инерцию,  дальность
полета, точность, пробивную силу - в общем, позволяет оставлять  в  мишени
классные огромные дыры, - заключил Краб.  -  Если  патроны  станут  легче,
скорость их снизится от сопротивления воздуха, их будет сбивать в  сторону
даже легкий ветерок - что в  этом  хорошего?  Нет,  УОЛ  мне  нравится,  -
задумчиво добавил  Краб.  -  Внушительная  вещь,  простая  в  механическом
отношении. Редко ломается. Просто лучше бы нам выдали  еще  сотню  зарядов
для лазера.
   - Видите ли, командир, у нас с собой есть УОЛ/Л  -  вторая  "Л"  значит
"лазер", - объяснил Боб. - Краб считает, что с ним одна  морока,  что  эта
штука не стоит лишней тяжести в рюкзаках.
   Я уже пожалел, что завел этот разговор. Насколько я  понимал,  о  своем
оружии каждый из солдат имел  определенное  мнение.  Мои  четыре  спутника
вскоре вступили в яростный спор о достоинствах и недостатках УОЛ.
   Но все они соглашались, что УОЛ - самое распространенное оружие и  что,
если бы вся армия перешла на стандартное вооружение, было бы гораздо легче
использовать его.
   Однако у разведчиков оказались и образцы более сложной техники - прежде
всего "Железная дева". Боб работал с ней первым. Эта  "Дева"  представляла
собой  миниатюрную  комбинацию  радара,  гидролокатора   и   инфракрасного
локатора, которая укреплялась на голове  и  позволяла  наблюдателю  видеть
окружающий мир сквозь пару экранов на расстоянии ладони от лица. "Железная
дева"  твердо  гарантировала  пользователю  головную  боль  по  прошествии
максимум часа, и потому мы сменялись через каждые тридцать минут.
   Моя очередь наступила после Боба, и мне понадобилось  некоторое  время,
чтобы привыкнуть  к  устройству.  Жизнерадостный  и  суматошный  маленький
компьютер  преобразовывал  импульсы  радара   в   два   параллаксированных
изображения;  в  результате  получалось,  что  видишь  картину  словно   в
электронный бинокль.
   Обычно устройство вело ленивое сканирование со скоростью одного оборота
в минуту - казалось, моя голова медленно поворачивается  вокруг  шеи.  Мне
оставалось  только  переключать   режимы   работы   и   делать   повторное
сканирование  при  появлении  какого-либо   интересного   объекта.   Обруч
"Железной девы" доставлял отвратительную боль, но в  остальном  устройство
было чрезвычайно удобным для наблюдения.
   Мы двигались дальше.
   Джоан вскоре забрала у меня "Деву", а я сосредоточился  на  том,  чтобы
избавиться от плавающих перед глазами пятен.  Голди  сидела,  свернувшись,
как котенок, возле площадки для пулемета.
   - Послушайте, командир, вы умеете играть в духов?
   - Во что?
   Краб покачал головой:
   - Берегитесь, командир. Она положит вас на обе лопатки.
   - Помолчи, капрал, иначе не примем  тебя  в  игру.  Это  очень  просто,
командир: первый из нас пишет букву, а  затем  все  остальные  по  очереди
добавляют к ней другие буквы слова. Надо  составить  настоящее  слово,  но
тот, кому придется написать последнюю  букву,  получает  первую  от  слова
"дух". И так далее - до самой последней буквы. Тот,  кто  станет  "духом",
выбывает из игры, а игра продолжается, пока не останется один  победитель.
Боб, тебе начинать.


   - Что это за слово начинается на "дезори"?
   - Замечательное слово.
   - Вечно ты блефуешь. Давай, Боб, покажи ей.
   - Если ты имела в виду "Дессау", ты уже проиграла.  И  потом,  это  имя
собственное.
   - "Дезори" - начало отличного слова...
   - Краб, в сторону! - выкрикнула Джоан,  лихорадочно  переключая  кнопки
"Железной девы".
   Крабновски резко свернул в кусты, чуть не забуксовав в снегу. Он  успел
схватить  гранатомет  прежде,  чем  машина  полностью  остановилась.  Свой
гранатомет Краб лично отобрал у гардианов.
   - Где? - торопливо спросил он.
   - Шпион! Летит низко, наверняка из "Гадеса". Направление -  юго-восток,
курс - примерно сто девяносто.
   Краб сорвал шлем и зарядил гранатомет.
   - Боб, вызывай штаб. Скажи, чтобы войска сворачивали с дороги, если они
уже вышли. А мы попытаемся прикрыть их.
   - Команда-пять вызывает штаб. Команда-пять вызывает штаб. Видим самолет
противника, направляется в вашу  сторону,  курс  примерно  сто  девяносто.
Возможно, ведет съемку.
   Голди вскочила, наводя и заряжая пулемет.
   - Голди, разве эта штука может пробить броню самолета? - удивился я.
   - Нет, но наверняка  отвлечет  его,  пока  Краб  целится,  -  торопливо
ответила она. - Джоан, долго еще ждать?
   - Он летит медленно и низко. Пожалуй, через  восемьдесят  секунд  будет
над нами. Курс сто девяносто пять - прямо на седловину между холмами.
   - Да, он явно ведет съемку, - вставил Боб.  -  Штаб  ответил.  Они  уже
успели укрыться под деревьями.
   - Какая разница, если он снимает в инфракрасном режиме? - пожал плечами
Краб, наводя тяжелый гранатомет. - Джоан, он следует вдоль дороги?
   - Вроде бы - да.
   - Голди, дай ему знать, что мы здесь.
   Голди выпустила в  воздух  несколько  очередей.  Заряды  разрывались  в
верхней точке траектории.
   - Он проглотил приманку, - объявила Джоан. - Приближается. Видимость  -
десять.
   Мы уже слышали рев двигателей.
   - Подходит  все  ближе,  -  сообщала  Джоан.  -  Наверное,  решил,  что
наткнулся на партизан. Дай-ка еще очередь, Голди.
   Самолет появился вдалеке,  направляясь  прямо  к  нам.  Голди  еще  раз
пустила длинную очередь.
   Внезапно самолет прибавил скорость и пронесся прямо над нами,  выбросив
бомбу, упавшую на расстоянии ста  метров.  Земля  под  нами  задрожала  от
взрыва, воздух наполнили дым и запах горящего дерева.
   - Он поворачивает! -  крикнула  Джоан.  -  Стреляй  в  сторону  дороги,
отгони-ка его от нас!
   Голди развернула пулемет и дала еще одну  очередь  в  пустое  небо  над
дорогой.
   Вой двигателей на мгновение утих, а затем стал сильнее прежнего.
   - Он снова сбросил бомбу! Сейчас...
   Земля взметнулась в воздух в пятидесяти метрах от машины, запах гари  и
дыма  стал  удушливым.  Самолет  пронесся  прямо  над  головами,  и  Голди
выпустила  очередь,  целясь  в  фюзеляж,  на  котором  заряды  взрывались,
причиняя не больше ущерба, чем петарды.
   Краб бросился к дороге, таща на плече гранатомет.
   - Джоан, приготовься и, когда до него останется километра полтора,  дай
сигнал.
   - Ясно. Голди, похоже, ты его все-таки зацепила - разворот был  слишком
широким, он вроде бы направляется к дому... нет, приближается!
   - Вижу! - крикнул Краб.
   - Дальность цели - полтора километра. Огонь!
   Краб выпустил сразу шесть снарядов, и они взмыли в воздух,  пылая,  как
римские свечи, и меняя вид. Они гнались за самолетом. Один прошел  впритык
к цели, но пять попали точно в самолет. На месте самолета в небе  появился
огненный шар, оранжево-черный клубок пламени. Он рухнул в лес невдалеке от
нас и взорвался, взметнув в небо кровавый язык и оставив после  себя  кучу
догорающих обломков.
   Внезапно вокруг наступила тишина.
   А я пришел в себя - я почувствовал это. Только что  я  видел  настоящий
огонь, способный пожирать и убивать.  Объятый  страхом,  я  долго  не  мог
оторваться от пылающих руин самолета. Огонь был реальным, находился совсем
рядом и горел довольно долго. Почему-то мне хотелось, чтобы он подольше не
угасал.
   Вдруг я осознал, что сам не горю - пламя  бушует  снаружи,  не  касаясь
меня.
   Собравшись с силами, я встал и отряхнулся.
   Крабновски вернулся к  машине,  скинув  с  дороги  тлеющие  ветки.  Боб
спокойно проговорил что-то в микрофон и отложил его. Джоан сняла "Железную
деву" и потрясла головой, часто моргая, а затем положила ее  на  колени  и
потерла глаза.
   Краб отдал Голди гранатомет. Она приняла оружие, уложила его в машину и
развернула на место пулемет, а Краб тем временем  запустил  двигатель.  Мы
двинулись дальше.
   Две минуты спустя Голди и Боб заспорили, можно ли  считать  законченным
слово "дезориент". Позади нас в чистое  небо  поднимался  мертвенно-черный
столб дыма.


   Мы разбили лагерь в шестидесяти  километрах  от  места,  где  был  сбит
самолет. Остаток дня прошел без каких-либо происшествий.
   Ночь выдалась морозной, темной  и  на  редкость  тихой.  Наступила  моя
вахта. Я уселся в машине, завернувшись в одеяло, и задумался.
   По какой-то странной причине впервые за время этой войны я почувствовал
себя в безопасности.  Здесь,  сейчас,  опасность  была  очевидной,  явной,
видимой издалека, как линия горизонта на обширной равнине. В любую  минуту
мог  появиться  человек  или  машина  и  попытаться  убить  меня.  И  если
противнику повезет, я  погибну.  Только  и  всего.  Тут  были  ни  к  чему
какие-либо тонкости, ничего не зависело от планов  и  сложной  игры  обеих
сторон, от тактики, стратегии и мучительных  размышлений  о  том,  кому  и
насколько следует доверять.
   Все, что мне требовалось, - осторожность,  а  привыкшие  к  изощренному
умственному труду участки моего мозга могли наконец-то передохнуть.
   Внезапно  я  понял  квартет,  вместе  с  которым   путешествовал,   его
спокойствие и уверенность во время стрельбы сегодня днем.
   Бывает время, когда борьба до крайности упрощается и  выбор  приходится
делать между выживанием и смертью. Этот выбор человек делает элементарно и
машинально. Даже самоубийца осторожно переходит улицу к  зданию,  с  крыши
которого собирается спрыгнуть.
   Сделай правильный выбор, выбери верный путь - и уцелеешь.  В  противном
случае - умрешь.
   Уложив винтовку на колени, я спокойно вгляделся в холодную ночь.
   Два дня спустя опасность вновь приняла изощренную форму.


   Мы катились по той же дороге, радуясь солнечному дню, но не забывая  об
осторожности, когда Краб вдруг свернул в сторону и нырнул в кусты.
   - Что та... - начал я, но Краб оборвал меня резким жестом.
   Я замолчал, и тут же в тишине отчетливо  послышался  шум  электромотора
еще одной машины, приближающейся по дороге.
   Выразительными жестами руки Краб расставил Джоан, Боба,  Голди  и  меня
позади прикрытия. Затем он  пересек  отделяющие  нас  от  дороги  двадцать
метров и лучом лазерной винтовки перерезал ствол ближайшего дерева. Дерево
с громким треском повалилось и перегородило дорогу.
   Краб торопливо вернулся на свое место за кустами, рядом со мной.
   Ждать  пришлось  недолго.  Секунд  через  пятнадцать  у  нас  появилась
компания. На дорогу из-за  поворота  вывернула  машина  -  близнец  нашей,
отбитой у гардианов. Оба  ее  пассажира  слышали  звук  падения  дерева  и
держали оружие наготове.
   Они остановили машину в  нескольких  метрах  от  поваленного  дерева  и
осторожно вышли из нее, внимательно осматриваясь.
   Отойти от машины им так и не удалось - я прикончил обоих  выстрелами  в
грудь. Оба гардиана дернулись и затихли на земле. Я выстрелил не  думая  и
потому попал, но уже минуту спустя меня затошнило.
   Мы выбрались из-за кустов, гадая, не следуют ли за  убитыми  гардианами
их товарищи.
   - Отличная стрельба, командир, - похвалил Краб.
   - Еще бы! - вяло отозвался я.
   - Боб, передай следующее сообщение, - приказал Краб и взвалил на  плечо
винтовку.
   Вскоре мы продолжили отсчитывать мили дороги - уже на двух машинах.
   Мы слишком продвинулись вперед, и в этом не было ничего  хорошего.  Нет
смысла сообщать о том, что участок дороги чист, а затем оставлять его  без
наблюдения чуть ли не на двое суток. Помня об  этом,  Краб  решил  сделать
привал пораньше.
   Мы разбили лагерь у вершины округлого холма, возвышающегося над широкой
долиной. Здесь мы имели  возможность  не  только  полюбоваться  живописным
видом, но и заметить приближающегося противника еще издалека.  Местом  для
ночлега мы выбрали глубокую  выемку  близ  вершины  холма,  в  которую  не
добирался ветер.
   Нет ничего лучше, чем по-настоящему согреться в холодную ночь. Мы,  все
пятеро, сбились у костра и увлеклись  едой.  Шла  вахта  Голди;  она  ела,
положив на колени лазерную винтовку. "Железная дева" должна была истошными
сигналами предупредить нас, если кто-нибудь потревожит ее идиотские мозги.
Под ее защитой мы были почти в безопасности.
   Боб расправился с едой и направился  к  машине  гардианов,  отвоеванной
нами раньше этим же днем. Вскоре он вернулся с объемистым холщовым  мешком
и с глухим стуком опустил его на землю.
   Краб выжидательно уставился на него.
   - Ну и что?
   Боб присел на корточки и завозился с тесемками, стягивающими  отверстие
мешка.
   - Это почта.
   Голди внезапно заинтересовалась и стала помогать ему. Джоан вздохнула в
изнеможении, словно воспитатель детского сада, подопечные  которого  назло
перемазались красками.
   - Командир, я так надеялась, что, по  крайней  мере,  ваше  присутствие
сдержит этих двоих. Скажите, возможно ли  вообще  позорное  увольнение  за
подобные поступки?
   Я усмехнулся:
   - Не имею ни малейшего представления, но звучит заманчиво.
   Боб возразил с видом оскорбленного достоинства:
   - Мы не грабители и не мародеры. Мы ведем разведку, верно? А здесь  нам
попался целый мешок сведений.
   - И потом, нам хватит топлива для костра  на  всю  оставшуюся  ночь,  -
добавила Голди.
   - Не можем же мы позволить себе сжигать улики! - возмутился Боб.
   - Эй, командир, - обратилась ко мне Голди, - если мы  найдем  чеки  или
деньги, можно конфисковать их в нашу пользу?
   - Великолепная мысль, Голди, - рассеянно подтвердил Боб. - А потом  нам
останется только отправиться в первый банк Новой  Финляндии  и  предъявить
чек  гардианов.  Вот  увидишь,  там  будут  рады  оттяпать  нам  головы  и
вышвырнуть их за дверь.
   - Похоже, ты прав. А что там еще?
   - Почти  ничего,  -  пробормотал  Боб,  просматривая  письма.  -  Какая
скучища! Черт, что за тупые типы эти гардианы!
   Краба вдруг осенило:
   - Послушай, а посылок там нет?
   -  Сейчас  посмотрим,  -  отозвался  я  и  выудил  из  мешка  тщательно
упакованную прямоугольную коробку. Я вскрыл  ее  ножом.  -  Прямо  золотая
жила! Шоколад, сигареты, печенье...
   Боб и Голди сразу же бросили письма и принялись азартно рыться в мешке,
отыскивая посылки. Через несколько минут их обоих окружали груды коробок с
едой,   дешевыми,   излюбленными   у    солдат    сигаретами,    коллекция
порнографического хлама,  отпечатанного  на  тонкой  бумаге.  "Прилагается
специально для космических полетов, чтобы помочь  скоротать  и  сэкономить
время", как было указано на упаковке. Боб решил, что  и  впрямь  напал  на
золотую жилу, и с утроенным рвением продолжил поиски.
   - Смотрите, а вот кое-что любопытное.
   - Что ты нашел. Боб? - поинтересовался Краб.
   -  Сумка  с  донесениями  или  чем-то  вроде  этого.   Здесь   указано:
"Сверхсекретно".
   - Будь осторожен, Бобби -  может,  пакет  заминирован,  -  предупредила
Голди.
   - Минутку... - Боб достал фонарик и открыл карманный нож.  -  Если  они
решили, что я с этим не справлюсь... - Он поковырялся в замке сумки, держа
фонарик во рту. После нескольких попыток Боб слегка повернул влево  острие
ножа, и сумка открылась со звонким щелчком.
   Боб изобразил улыбку, насколько это было возможно с фонариком во рту, и
принялся разбирать бумаги, вытащенные из сумки.
   Первые  несколько  листов  он  перевернул,  почти  не  читая,  а  затем
приостановился, вернулся к началу и начал читать их медленно и  задумчиво.
Я видел, как постепенно бледнеет его лицо. Наконец Боб отложил  бумаги,  с
трудом глотнул и заговорил - негромко, но таким тоном, что все мы  застыли
на своих местах.
   - Проклятье! Нам крышка. Командир, капрал  Крабновски,  по-моему,  надо
послать ко всем чертям график  выхода  на  связь  и  связаться  со  штабом
немедленно.
   - Зачем? - поинтересовался я. - В чем дело?
   - Сюда движется корабль, - объяснил Боб. - И притом чертовски  большой,
из тех, что могут летать в космосе и входить в атмосферу планет. Это нечто
вроде космического авианосца. Чертова штуковина  должна  быть  размером  с
астероид, и орудий на ней...
   Я не дослушал, потянулся к бумагам, вынутым из сумки,  и  начал  читать
вслух:
   - "Экипаж корабля - две тысячи человек..."
   Читать пришлось долго, но каждая из цифр  вызывала  мысль,  что  всякая
надежда потеряна.
   - "...обслуживающий персонал для восьмидесяти космических  истребителей
"Комета", пятидесяти космических и  воздушных  истребителей  "Мститель"  и
сорока воздушных бомбардировщиков "Торнадо"..."
   И так далее,  и  так  далее.  Информация  предназначалась  для  убитого
командира базы "Деметра", генерала Шлитцера. Я лично застрелил его.  Пакет
был направлен генералу, чтобы тот заранее  успел  подготовиться  к  приему
корабля.
   Боб нервно водил пальцем по одной из бумаг.
   - Этот корабль называется "Левиафан".


   - Командир, машина приближается!
   - А ты уверен, что  это  машина  из  штаба?  -  Долгая  ночь  на  Новой
Финляндии была в самом разгаре. Я настроил инфракрасный бинокль и взглянул
в сторону поворота дороги.
   Краб подхватил свой гранатомет, зарядил его и водрузил на плечо.
   - А если нет, гостям будет оказан шумный прием.
   Но как только машина выехала из-за деревьев, мы ясно  рассмотрели  знак
Лиги - пламя, корабль и звезду. В машине сидели двое - женщина и  мужчина,
некотором я узнал Джорджа. Женщина, должно быть, была  офицером  разведки,
которого Тейлор прислал после получения шифрованного сообщения о  находке.
Похоже, штаб встревожился не меньше, чем мы.
   - О Господи, Джордж! - Мой давний приятель выглядел, словно только  что
вырвался из лап смерти, был исхудавшим, усталым и вялым.
   - Привет, Джефф. - В его голосе сквозила смертельная  усталость.  Когда
же он спал в последний раз?
   - Краб, скорее сюда!
   Краб сбросил гранатомет, позвал Джоан и поспешил к машине, чтобы помочь
мне вытащить Джорджа.
   - Джордж, что с тобой стряслось? - спросил я. Мы с Крабом  поддерживали
его с двух сторон - по-видимому, самостоятельно Джордж не мог  сделать  ни
шага.
   - Просто давно не спал. И не ел.
   Я обернулся к женщине. Она поднялась с водительского  места,  покачивая
головой.
   - Бонсуар, командир. Я - лейтенант  Мари-Франсуаза  Чен,  армия  Шестой
Французской Республики, личный номер 899701228. Не  знаю,  зачем  со  мной
отправили этого человека. Каким бы специалистом по технике гардианов он ни
был, сейчас он слишком плох. Мне очень жаль.
   - Совершенно согласен с вами, - черт возьми, война  войной,  но  нечего
надеяться выжать что-нибудь из Джорджа, когда  он  в  таком  состоянии.  -
Джордж, тебе надо перекусить. Сейчас мы накормим тебя и уложим спать.
   - Я не хочу есть. А заснуть я уже пробовал - не получается.
   -  Хочешь  или  нет,  а  перекусить  тебе  придется.  Голди,  приготовь
что-нибудь съедобное и найди в аптечке снотворное.
   - Слушаюсь.
   Мы с Крабом скорее дотащили, чем довели Джорджа до  костра.  Голди  уже
хлопотала здесь, готовя-еду. Боб и лейтенант Чен вытащили из машины вещи и
последовали за нами. Чен начала просматривать бумаги  сразу  же,  пока  мы
пытались впихнуть в Джорджа хоть немного еды. Вместе  с  последней  ложкой
супа из концентратов Голди заставила Джорджа проглотить  сильнодействующий
седатив. Вскоре препарат  подействовал  и  Джордж  заснул  -  если  бы  не
снотворное, наверняка кошмары разбудили бы его через пару минут.
   - Почему бы вам тоже не прилечь, командир? Остальные  спали  не  меньше
шести часов прошлой ночью, а вы даже не ложились, - напомнил Краб.
   Чен подняла голову:
   - Да, командир, думаю, вам будет  лучше  отдохнуть.  Пройдет  несколько
часов, прежде чем я сумею сказать что-либо определенное.
   - Ладно, уговорили. Голди, дай-ка мне такую  же  пилюлю.  -  Я  не  мог
позволить себе тратить драгоценное время отдыха, силясь заснуть.


   - Командир, просыпайтесь. - Джоан поднесла к моему носу кружку крепкого
кофе. Запах разбудил меня, но пошевелить языком я смог, лишь приподнявшись
и сделав первый глоток.
   - Спасибо. Сколько я проспал?
   - Около трех часов.
   - Как Джордж?
   - Спит, как младенец. Наконец-то он перестал ворочаться и затих.
   - Уже неплохо.  -  Я  спал  в  одежде,  сняв  только  обувь  и  ремень.
Выбравшись из спального мешка, я снова  оделся  и  с  отвращением  оглядел
рубашку - чистой ее можно было назвать неделю назад.
   - Чен-уже что-нибудь выяснила?
   - Да. Потому я и разбудила вас.
   Джоан отступила от выхода из палатки, пропуская меня. Мы направились  к
костру Лейтенант Чен сидела рядом, даже не замечая, что ее бьет дрожь. Она
закуталась в одеяло и держала в  ладонях  кружку  с  горячим  чаем.  В  ее
овальном лице с высокими скулами сочетались европейские и тонкие восточные
черты. Длинные  гибкие  пальцы  беспокойно  двигались  по  теплым  стенкам
кружки. Еще в первую минуту знакомства  я  отметил  точность  и  грацию  в
каждом ее движении.
   Нас окружала холодная, ясная и тихая ночь. На востоке  только  появился
первый проблеск приближающегося рассвета.
   Заметив  меня,  Чен  перестала  читать  и  закрыла  блокнот.   Усевшись
поудобнее и уставившись перед  собой  отсутствующим  взглядом,  она  долго
грызла кончик карандаша, прежде чем встать и поприветствовать меня.
   - Командир Ларсон, я закончила первый анализ, - доложила она.
   - И что же?
   Чен смутилась:
   - Давайте ненадолго отойдем от костра.
   Я последовал за ней в обступающую костер темноту.
   Помедлив еще немного, Чен заговорила:
   - Строго говоря, мне  следовало  отчитываться  только  перед  генералом
Тейлором. Но я думаю, вы и ваши друзья имеете право кое-что узнать - прошу
прощения, но вам придется сообщить все остальным. Это трудная задача, даже
перед одним слушателем. Я выяснила все, что только могла, об этом  корабле
противника, "Левиафане". У меня есть и хорошая новость - он был запущен  с
планеты гардианов, Столицы, задолго до нашей атаки. Что бы ни привело сюда
"Левиафан", его появление не связано с контратакой. Экипаж корабля ожидает
найти здесь покоренную и мирную планету. Не знаю точно, когда он прибудет,
но это должно случиться совсем скоро. Я учитывала нынешнее состояние наших
войск и сопоставляла его со сведениями о других вражеских базах.
   "Левиафан" - это настоящее чудовище.  Откровенно  говоря,  он  способен
запросто справиться со всеми  нами.  Но  в  броне  любого  гиганта  всегда
найдется трещина, а здесь, пожалуй, брони не так-то много. У нас  остается
надежда - слабая, жалкая, но это надежда. Есть шанс, что мы разделаемся  с
"Левиафаном" и победим. По роду своих  занятий  я  имею  дело  с  цифрами,
фактами, вероятностью, и потому вспоминать, что  за  этими  цифрами  стоят
люди из плоти и крови, - самое мучительное в моей работе.  Но  мысленно  я
стараюсь  представлять  их  лишь  в  виде  цифр,  и  тогда  самые  ужасные
предположения становятся почти приемлемыми. Правда, на этот раз наши  люди
видятся мне живыми, способными смеяться и плакать. Победа  достанется  нам
нелегко, она потребует удачи и выдержки. И все-таки мы способны уничтожить
"Левиафан" и выиграть войну. Но можно с уверенностью сказать, что  большая
часть наших людей при этом погибнет, - с горечью закончила Чен.





   На рассвете мы вновь связались с генералом Тейлором.  Он  приказал  нам
оставаться на месте: сейчас мы  находились  в  нескольких  часах  пути  от
"Гадеса", и следовало учесть риск перехвата сообщений противником.
   К настоящему времени войска финнов и Лиги  располагались  полукругом  к
северу от "Гадеса". Приближению наших войск почти  ничего  не  мешало,  и,
если повезет, гардианы заметят нас, лишь когда станет слишком поздно.
   Нам осталось только ждать. Когда  Джордж  проснулся,  я  предложил  ему
прогуляться, поразмять ноги и заодно поговорить.  Сейчас  Джордж  выглядел
лучше, чем в предыдущую ночь, но все-таки казался больным и уставшим.
   - Джефф... то есть Мак, что будет дальше?
   - Не знаю, Джордж.
   Мы оба присели на поваленное дерево.
   - Если вы... то есть мы... если войска  Лиги  победят,  что  станет  со
мной?
   - Это зависит от тебя самого,  Джордж.  Ты  классный  специалист,  тебя
везде примут с распростертыми объятиями.
   - Знаешь, я много общался с американскими солдатами и  те  рассказывали
мне о Земле. Как думаешь, я смогу  попасть  туда?  -  Он  сделал  выдох  и
проследил, как пар дыхания клубится в  холодном  воздухе.  -  Я  не  прочь
увидеть Землю.
   - Да, там есть на что посмотреть.
   - На Столице часто вспоминают о Земле, но совсем по-другому. Американцы
рассказывали о больших городах, о разных народах, мирно живущих вместе,  а
на Столице нам в головы вбивали, что  такой  порядок  -  воплощенное  зло,
которое развращает и дезорганизует людей.
   - Полагаю, правы и те и другие.
   - Как думаешь, смогу ли я жить там, если кто-нибудь узнает, что  я  жил
на Столице и был на стороне гардианов?
   - Возможно. - Я оглядел расстилающуюся впереди долину.  Где-то  за  ней
находился "Гадес". -  Ты  хороший  парень,  Джордж,  и  я  не  стану  тебя
обманывать: я не знаю, где тебе будет легче жить.
   - Знаю. И еще знаю, что ни у кого нет ни малейшего представления о том,
что может случиться через пару часов.
   - Я могу пообещать тебе только одно: я увезу тебя с этой планеты  и  из
этой звездной системы. Возможно, тебе поможет мой  друг  Пит  Гессети.  Ты
примешь гражданство Республики  Кеннеди.  Сейчас  там  ведутся  работы  по
обустройству спутника под названием Колумбия. Там нужны опытные техники.
   - Да? Это было бы замечательно. Если, конечно, я выживу.
   Я промолчал.
   Мы долго сидели молча, глядя на мирную долину.
   - Командир, они здесь! - К нам мчалась Голди. - Джоан заметила колонну,
которая движется сюда!
   К тому времени, как мы вернулись в лагерь, там уже ждал генерал  Тейлор
вместе  с  лейтенантом  Байе  и  высоким  рыжеволосым  офицером  в   форме
британской армии. Позади них по дороге  маршировали  солдаты  и  двигались
машины. Тейлор кивком ответил на мое приветствие.
   - Командир, лейтенант Чен сообщила мне, что у нас есть шанс разделаться
с "Левиафаном".
   - Да, но только из космоса, - добавила Чен. - Сражаться с ним  с  земли
бесполезно. Значит, тем, кто находится в космосе, понадобится  информация,
которая есть у нас.
   Незнакомый мне британский офицер заговорил:
   - Передать ее по рации невозможно. Гардианы наверняка подслушивают наши
переговоры, и нельзя допустить, чтобы они узнали о прилете корабля.
   - Мы располагаем лазерными передатчиками?
   - Да, но они не настолько мощны, чтобы послать хороший луч  на  Вапаус,
не рискуя оказать помощь  нашим  врагам.  В  каждом  донесении  с  Вапауса
говорится о  новых  шпионах  и  подслушивающем  оборудовании,  оставленном
гардианами.
   - И потом, информации слишком много, - продолжал британец. - У нас  нет
ни аппаратуры для шифровки, ни видеоаппаратуры. Всю  эту  прорву  сведений
нам придется передавать в виде текста. Это займет добрую  половину  суток,
если не учитывать проблемы со связью. Гардианы выследят нас прежде, чем мы
успеем начать передачу. Нет, единственный выход -  отправить  сообщение  с
курьером.
   - Хорошо, Стенли, вы меня убедили, - уныло  заключил  Тейлор.  -  Прошу
прощения, командир. Майор Дефорест, это командир Терренс Маккензи  Ларсон,
флот Республики Кеннеди, и Джордж Приго, который оказывает нам  неоценимую
помощь в технических вопросах. Майор Стенли Дефорест - командующий отрядом
Королевского стрелкового полка.
   - Рад познакомиться с вами, - произнес Дефорест, обращаясь ко мне. -  Я
много наслышан о вас... Но вернемся  к  делу  Итак,  мы  должны  отправить
сообщение с курьером и передать его из рук в руки. Это означает,  что  нам
придется угнать воздушный транспорт гардианов.
   - Согласна с вами, - кивнула Чен.
   - Мистер Приго, какой транспорт, способный достичь спутника, имеется  в
"Гадесе"?
   - Ну, в точности я не знаю, какой там есть транспорт,  но  единственные
корабли  гардианов,  способные  достичь  орбиты,  -  баллистические   типа
"Мститель" или истребители класса "Нова".  Корабли  "Нова"  взлетают,  как
обычные самолеты, набирают необходимую высоту и выходят в космос.
   Вмешалась Чен:
   - Согласно  донесениям  наших  осведомителей-финнов,  в  "Гадесе"  есть
только два корабля типа "Нова". "Мстителей" там нет вообще.
   - Конечно, мне не хватило времени осмотреться, - вступил в разговор  я,
- но,  по-моему,  когда  меня  привезли  на  планету,  мы  приземлились  в
"Гадесе". Думаю, я смог бы переделать обычный гражданский корабль.
   - Нет, скорее всего, вас привезли на космическом корабле типа "Куу",  -
возразила Чен, - сейчас таких кораблей в нашем распоряжении нет. Некоторые
из них были захвачены на Вапаусе,  некоторые  -  взорваны  или  безнадежно
испорчены.  В  "Гадесе"  не  осталось   ни   одного   из   них.   Придется
воспользоваться кораблем "Нова".
   -  Досадно,  но  что  поделаешь...  Джордж,  ты  говоришь,  что  "Новы"
взлетают, как обычные самолеты?
   - Да, у них горизонтальный взлет.
   - Значит, нам придется сохранить одну из посадочных полос - по  крайней
мере до вылета "Новы" с нашими людьми на Вапаус.
   - Насколько это усложняет нашу задачу? - спросил я.
   - По-моему, не слишком, - отозвался Тейлор и развернул план "Гадеса" на
капоте машины. - Новой информации о плане  базы  не  поступало,  лейтенант
Чен?
   - Нет.
   - Тогда "Новы" почти наверняка находятся в этих  ангарах,  возле  самой
длинной  из  двух  основных  взлетных  полос.  Расстояние  между  ангарами
довольно велико, не менее четверти мили - значит, можно не опасаться,  что
случайный взрыв уничтожит их все до единого. Наш план - зайти с  севера  и
продвинуться  в  глубь  базы,  взрывая  объекты   один   за   другим.   Не
останавливаясь, мы пройдем до южной стороны базы, надеясь,  что  противник
будет не в состоянии преследовать нас. В некотором роде это налет. Но идея
с  угоном  корабля  требует,  чтобы  мы  захватили  основной  гарнизон   и
удерживали взлетную полосу, пока не взлетит корабль,  а  потом  попытались
удрать сломя голову.
   - Значит, мы будем просто прикрывать  корабль  до  вылета?  -  спросила
Байе.
   - Да, и эта перспектива  меня  тоже  не  радует.  Но  если  корабль  не
взлетит, а информация о "Левиафане" и  центре  управления  на  Вапаусе  не
попадет на спутник, мы  проиграем,  и  гардианы  просто  рано  или  поздно
перебьют нас. Это наш единственный шанс победить и попасть домой.
   Эта мысль явно не понравилась Байе.
   - Но среди нас нет ни одного пилота, способного вести корабль.
   - Напротив, лейтенант, - возразил Дефорест. - Прежде всего, у нас  есть
командир Ларсон - опытный пилот космического корабля,  и  мистер  Приго  -
специалист по технике гардианов.
   - И потом, в составе  наших  войск  имеются  еще  тридцать  пилотов,  -
напомнила Чен.
   - Какого флота? - заинтересовалась Байе.
   - Военно-воздушных сил США. Многие из них способны  пилотировать  любой
незнакомый самолет. Их прислали сюда как раз для таких  случаев  или  если
финнам понадобится больше пилотов.
   - Вы совершенно правы, Чен. Меня подвела память. Найдите их и  вызовите
сюда - по крайней мере столько, чтобы хватило для управления  кораблем,  -
приказал Тейлор и повернулся ко мне. - Итак, командир Ларсон, несмотря  на
то, что эта мысль нам не  по  душе,  у  нас  нет  другого  выхода.  Боюсь,
Дефорест прав: на борту корабля должны быть вы  -  не  только  в  качестве
пилота, но и как наш входной билет. Финны с Вапауса знают вас. Они поверят
вам и выслушают сообщение. Мистер Приго, если вы не против, я попросил  бы
вас присоединиться к операции  и  вас,  лейтенант  Чен,  -  на  вас  будет
возложена обязанность курьера. Пока вы - наш  единственный  специалист  по
"Левиафану" и  полагаю,  принесете  большую  пользу,  работая  в  разведке
Вапауса, а не здесь. Очевидно, при захвате корабля вам понадобится  помощь
- не слишком  большой  отряд,  чтобы  не  привлекать  внимания.  По-моему,
команда, в которой вы работали прежде, уже  показала  свое  мастерство,  -
продолжал Тейлор. - Командир Ларсон,  планировать  детали  я  предоставляю
вам. Поступайте так, как сочтете нужным.
   - Я сделаю все, что в моих силах, сэр.
   - Думаю, этого будет достаточно. Ну, удачи вам. Сделайте все возможное,
а тем временем я попытаюсь закончить здесь войну. Стенли, Байе,  не  будем
заставлять водителя ждать.
   Они перешли  поляну  и  сели  в  большую  машину,  отсалютовав  нам  на
прощание. Машина быстро скрылась из виду.
   Я еще долго думал, увижу ли я когда-нибудь вновь этих людей.


   Войска по-прежнему проходили  мимо  нас  -  иногда  крупными  отрядами,
иногда же  их  поток  иссякал,  превращаясь  в  тонкий  ручеек.  Мы  ждали
обещанного прибытия пилотов.
   Спустя два часа четверо молодых офицеров в синих мундирах вышли на нашу
поляну, неуверенно оглядываясь. Голди приветливо помахала им.
   - Должно быть, вы и есть те самые пилоты, - произнесла она.
   Женщина из группы прибывших ответила ей грустной улыбкой.
   - Да, мы пилоты. Я - капитан ВВС США Ева Берман, особый отряд  дальнего
космоса. А это - старший лейтенант Рэндолл Меткаф, лейтенант Роберт  Эмери
и лейтенант Эдвард Толли, десантный корпус США. Лейтенант  Байе  говорила,
что для нас есть работа?
   - Да, но только для двоих.
   - Еще двоих мы прихватили на всякий случай. Мы все так изголодались  по
полетам. Вам еще повезло, что сюда не явились  все  тридцать  человек.  Мы
бросили жребий. Эти трое выиграли, а я смошенничала.
   - Так я и знал, - буркнул Меткаф. Он заметно растягивал слова.
   Меткаф был высоким и тощим парнем  с  худым  лицом,  вьющимися  черными
волосами и клочковатыми бровями, придающими ему удивленный вид.
   - Я насчитал в шляпе не меньше двадцати бумажек с твоим именем.
   - Ну хватит, Рэндолл, - прервала Берман, которая по сравнению с длинным
пилотом казалась миниатюрной. Ее кожу покрывал  шоколадный  загар,  темные
волосы были коротко подстрижены, а в карих глазах мелькали лукавые  искры.
- Будьте осторожны с этим парнем: стоит только уделить  ему  хоть  немного
внимания, и все пропало - придется везде пропускать его первым,  разрешать
ему вести самолет и не забывать кормить. А теперь скажите, что  мы  должны
делать и когда приступать к работе?


   Спустя несколько томительных часов ожидания в полной темноте, мы сидели
на исходной позиции, на расстоянии  полукилометра  от  ограды  базы.  Если
верить Джорджу, до ближайшего ангара, где держали "Нову", расстояние  было
втрое большим. Мы представляли собой пеструю смесь:  Боб,  Джоан,  Краб  и
Голди из армии США;  Меткаф,  Берман  и  Эмери  из  флота  США,  Толли  из
десантного корпуса, Чей из французской армии,  я  -  из  флота  Республики
Кеннеди, и Джордж.
   Меткаф и Берман были назначены первым экипажем корабля, а Эмери и Толли
предстояло заменить их в случае гибели.
   Атаку назначили за три часа до  восхода  естественного  спутника  Новой
Финляндии, Куу.
   - Командир, время близится, - прошептал Краб.
   - Все готово? Обе машины в порядке?
   - В полнейшем. Мы готовы. Осталось еще пять минут.
   Сигналом к атаке должен был стать залп артиллерии, и  сразу  за  ним  -
запуск  ослепляющих  ракет.  Войскам  Лиги  требовалось   подстраховаться.
Предполагалось, что ракеты ослепят противника в первые минуты боя.  Каждая
из таких ракет первые две минуты распространяла  слепящий  свет,  а  затем
продолжала гореть уже менее ярко.
   Мы ждали, сидя в двух машинах.
   Залп прогремел неожиданно, заставив  нас  закрыть  глаза  и  съежиться.
Спустя секунду мы ощутили бесшумный  взрыв  света,  заметный  даже  сквозь
сомкнутые веки. Свет был чересчур ярким, чтобы смотреть на него.
   Должно  быть,  гардианы  что-то   заподозрили   -   ответная   стрельба
последовала незамедлительно, слишком быстро - они даже  не  стали  тратить
времени на поиск цели.
   Боб прислушался.
   -  За  кого   это   они   нас   приняли?   За   бомбардировщиков?   Это
противовоздушная артиллерия!
   - И не только: они ведут обстрел разрывными снарядами, - добавил Краб.
   Снаряд разорвался неподалеку от наших машин.
   - Слушай, Краб, и это называется стрельба вслепую?
   - Да, и перебить  нас  они  смогут  с  таким  же  успехом,  как  и  при
прицельном обстреле.
   Неожиданно вспышка померкла.
   - Ракеты гаснут! Вперед!
   Мы сорвались с места. Краб вел переднюю  машину,  вместе  с  ним  ехали
Голди, Берман, Толли и я. Боб управлял второй  машиной,  куда  влезли  все
остальные.
   Краб включил фары, и они высветили ограду базы на  расстоянии  тридцати
метров от нас. Подъехав ближе, Краб ударил  по  тормозам.  Джоан  и  Голди
выскочили из машин и побежали к ограде, таща длинные подрывные заряды. Они
установили их у основания ограды, проверили таймеры и  бегом  вернулись  к
машинам.
   Ограда задрожала, едва они успели рухнуть на сиденья. Прогремел  взрыв,
и вверх взметнулись столбы земли и обломков.
   - Мины, черт побери! - Вокруг уже гремел бой, и Крабу  пришлось  вопить
во все горло. Ночь наполнил грохот взрывов и выстрелов. - Голди,  сплошной
обстрел впереди ограды и за ней!
   Голди бросилась к пулемету и выпустила несколько очередей перед оградой
и в пролом, за нее.
   После  еще  трех  взрывов  мы  прорвались  сквозь  ограду  прежде,  чем
прекратилась тряска.
   Ангары,  которые  мы   искали,   находились   невдалеке,   возле   двух
параллельных взлетных полос. Мы ворвались  на  базу  с  северо-востока,  а
взлетные полосы тянулись с востока на запад.
   Крабновски выключил фары, едва мы выехали за ограду, и устремился точно
на юг в темноте, лихорадочно вертя руль. Машина подпрыгивала на выбоинах и
ухабах, двигаясь по пересеченной местности.
   В темноте по обе стороны от нас к  центру  лагеря  продвигались  другие
отряды.
   Артиллерия Лиги с первых минут боя успела нанести  противнику  ощутимые
потери. Впереди нас взрывались строения, шум  отдельных  взрывов  тонул  в
реве боя, окружающем нас со всех сторон.
   Краб вывернул на взлетную полосу, и машина резко вильнула,  впервые  за
эту ночь оказавшись на ровной дороге. Мы сделали крутой разворот и чуть не
вылетели за край полосы. Заметив это, Боб успел сбавить скорость и остался
на полосе. Краб резко переложил руль и выправил машину.
   До сих пор ракеты давали достаточно  света,  но  теперь  начали  быстро
гаснуть. В мигающем свете взрывов я заметил место для разворота  на  южной
полосе и  указал  на  него  Крабу.  Мы  развернулись  на  двух  колесах  и
подпрыгнули, снова становясь на все четыре.
   - Туда! - выкрикнул я. Ангар находился прямо  впереди.  Как  только  мы
приблизились, свет в нем погас. У кого-то хватило ума отключить энергию.
   Голди и Джоан прикрывали нас,  ведя  стрельбу  из  пулеметов,  едва  мы
остановились у ангара и выскочили из машин. Мы с Крабом  первыми  достигли
строения, бросившись  туда  сломя  голову,  и  оказались  перед  открытыми
раздвижными дверями.  Внутри  действительно  стоял  корабль,  и,  судя  по
описанию Джорджа, это была  "Нова".  Лазерный  луч,  разрезавший  темноту,
напомнил мне, что у нас нет времени стоять разинув рот. Краб уложил одного
противника прежде, чем я сумел опомниться. Второго я  заметил  на  рабочем
помосте и прикончил его выстрелом из винтовки.
   В  дальнем  углу  ангара  мелькнула  тень.  Мы  с   Крабом   выстрелили
одновременно и в ответ услышали протяжный вопль.
   -  Не  стреляйте!  Сзади  свои!  -  Тяжелые  сапоги   прогрохотали   по
металлическому полу, и Боб чуть не наткнулся  на  нас.  -  Мы  прихлопнули
троих ублюдков у ангара...
   Я не стал слушать его. Сбоку виднелась крутая открытая лестница,  почти
вертикальная, ведущая вдоль левой стены на галерею. Я бросился к  лестнице
под прикрытием длинных очередей прежде, чем успел подумать. Уловив  шорох,
я выстрелил в ту сторону, откуда он донесся. Глухой шум подсказал мне, что
я попал в цель. Свет  в  ангаре  выключили  изнутри,  но  это  не  помогло
гардианам.
   Быстрыми перебежками я проверил остальную галерею.  Здесь  не  было  ни
души.
   Пора было вспомнить о времени. Мы прорвались через ограду десять  минут
назад.
   Спустившись вниз, я пересчитал свой отряд. Эмери исчез.
   - Где Эмери? - спросил я у Меткафа.
   - Он исчез еще из джипа - я обернулся и увидел, что его  нет  рядом,  -
объяснил Меткаф. - Должно быть, его выбросило, когда машину встряхнуло  на
какой-нибудь колдобине.
   - Черт возьми! - Почему-то меня разозлило, что я  не  запомнил  первого
имени пилота. - Надеюсь, его подберет наш отряд.  Ручаюсь,  на  земле  ему
будет безопаснее, чем нам здесь.
   - Не надо об этом. Давай лучше посмотрим, как выбраться отсюда.
   - Джордж, это и есть корабль, который нам нужен?
   - Да, это он. - В голосе Джорджа прозвучал новый оттенок. Он уже  успел
обойти корабль со всех сторон.
   - Тогда за дело. Джордж, наверху есть комнаты...
   - Найти инструкции?
   - Верно.
   Он проворно взобрался по лестнице.
   - Командир, зачем нам такой яркий свет? - поинтересовалась Джоан.
   - Нам без него не обойтись. И  потом,  еще  неизвестно,  что  привлечет
больше внимания - свет или темнота. Вы, четверо,  останетесь  снаружи,  но
держитесь поближе к ангару, стойте тихо и  ничего  не  предпринимайте  без
необходимости.
   - Не беспокойся.
   - Чен, Берман, Меткаф, Толли - за мной. - Я оглядел корабль  в  поисках
люка и нашел его над правым  крылом.  "Нова"  оказалась  большим,  черным,
угрожающим  чудовищем,  массой  обтекаемых  поверхностей.  Она   создавала
впечатление не изящества, а силы. Вскоре мы оказались на борту.
   Меткаф опередил всех и нашел, как включается свет. Он  пренебрежительно
огляделся.
   - Вот теперь я чувствую себя как дома -  только  дом  этот  не  слишком
гостеприимный.
   - Наверное, эта штука летает не лучше кирпича, - поддакнул Толли.
   - Если она сумеет поднять нас в воздух и подольше не падать, ее  дизайн
меня вполне устраивает, - заключил я.
   - Ну, что это  за  дизайн!  Грубая  коробка  и  пара  топливных  баков.
Половину деталей отсюда можно оставить  в  ангаре  без  особого  риска,  -
фыркнул Меткаф.
   Трое пилотов уже уселись в кресла,  разглядывая  пульт.  Берман  заняла
место первого пилота, пощелкала кнопками на  пульте,  и  на  нем  замигали
огни. Кабина наполнилась  шумом  и  пощелкиванием  пробудившихся  к  жизни
механизмов.
   - Веселенькие штучки, - произнес  Меткаф,  указывая  на  индикаторы.  -
Надеюсь, у них есть какое-нибудь назначение.
   - Вы сможете лететь на этой посудине? - поинтересовался я.
   - Посудина - это в самую точку, но, пожалуй,  мы  с  ней  справимся,  -
заявил Меткаф. - Во всяком случае, пульт здесь вполне обычный. Дай нам еще
немного времени, чтобы разобраться.
   Внезапно весь корабль вместе с ангаром затрясся  -  бой  приближался  к
нам. Еще один взрыв прогремел поближе пару секунд спустя.
   - Ладно, разбирайтесь, а я посмотрю, как дела снаружи, - сказал я.
   Толли покачал головой, пробуя еще несколько тумблеров.
   - О ребятах беспокоиться незачем, сэр. Если бы не  они,  мы  бы  сейчас
здесь не сидели.
   - Оставьте местечко для меня. Я скоро вернусь.
   Я выбрался  из  корабля  и  встретился  с  Джорджем,  который  как  раз
карабкался на крыло, прижимая к груди кипу толстых  книг  с  замысловатыми
названиями. Я подсадил его и направился дальше.
   Едва я добрался до выхода из ангара, все вокруг словно осветила молния.
Грохот на мгновение оглушил меня, швырнув на землю.
   С трудом поднявшись на ноги, я увидел, как  из-за  угла  ангара  спиной
вперед выполз Крабновски.
   - Краб! - позвал я, подползая ближе и вглядываясь в ночь.
   - Скорее убирайтесь отсюда, - торопливо отозвался он.
   - В нас стреляют?
   - Стреляют куда попало. Черт, ну и  холодная  же  земля!  Этак  мы  или
отморозим себе все потроха, или сгорим заживо.
   - Сколько времени у нас осталось?
   - Кто знает! Может, десять минут, а может, пятьдесят лет.  Все  зависит
от того, сколько времени наши продержат гардианов на другой стороне  базы.
Но если гардианы в состоянии атаковать, нам всем не поздоровится.
   - О Господи!
   - Так что возвращайтесь и постарайтесь скорее взлететь. Может,  разбить
их и не удастся, но исчезнуть отсюда надо успеть.  Время  работает  против
нас.
   Десять минут спустя я  вернулся  на  корабль  и  углубился  в  изучение
штурманского пульта. Сможем ли мы взлететь?
   Сможем - если Чен и пилоты разберутся в назначении всех кнопок. Если  я
сумею задать программу запуска,  которая  приведет  нас  на  Вапаус.  Если
приборы не врут и топлива действительно хватит.
   Я начал работу на пульте. Джордж и Чен  помогали  остальным,  поминутно
заглядывая в инструкции.
   Навигаторская система не отличалась от  тех,  к  которым  я  привык,  и
потому я разобрался с ней в два счета. Полеты к Вапаусу наверняка были для
корабля обычным занятием, и потому в компьютере хватало данных.
   Да, техника была совсем недурна.  Но  цифры...  с  каждой  минутой  они
нравились мне все меньше.  Окно  -  промежуток  времени  и  участок  неба,
необходимые для встречи с  Вапаусом,  -  было  досадно  узким,  а  затраты
топлива предстояли чудовищные.
   Окно оказалось теснее, чем я рассчитывал. Задумавшись, я пытался  найти
решение и наконец обнаружил одно, но был не слишком доволен им.  Нет,  для
полета с экипажем,  состоящим  из  дилетантов  и  во  вражеском  воздушном
пространстве, выход решительно не годился. И все же мы могли попытаться...
   Краб просунул голову в люк за моей спиной.
   - Командир, если вы не взлетите через десять минут, вам  отсюда  вообще
не выбраться! Наши отступают - отсюда их уже видно.
   - Буксир! -  воскликнула  Берман.  -  Цепляйте  эту  чертову  машину  к
буксиру, иначе мы не выберемся из ангара! Толли, иди  с  Ларсоном.  Давай,
Рэнди, выводи его на полосу. С остальным разберемся в воздухе.
   Мы с Толли выбрались наружу Понадобилось три изнуряющие  минуты,  чтобы
найти буксир. Если бы его не  оказалось  в  ангаре,  наш  план  с  треском
провалился бы. Самостоятельно "Нова"  могла  двигаться  только  с  помощью
реактивных или ракетных двигателей, а запуская их в ангаре,  мы  рисковали
развалить его так же запросто, как карточный домик, и похоронить себя  под
обломками. Наконец Толли нашел буксир, припаркованный в самом темном  углу
снаружи ангара.
   Бой  приближался  к  нам,  наши  отступали.  Вскоре  ангар  должен  был
оказаться на передовой. Вспышки и гром выстрелов  слышались  все  ближе  и
ближе.
   - Похоже, они развоевались не на шутку, - заметил Толли.
   - И это только начало, - подтвердил Краб. - Заводи его, и поживее.
   Мы не стали спорить. Толли вскочил за руль буксира, и мы прицепили  его
к шасси корабля.
   Грохот выстрелов было уже не перекричать. Внезапно Толли  схватился  за
грудь, на которой расплывалось алое пятно,  и  повалился  с  сиденья.  Боб
возник рядом как из-под земли, вскочил на место Толли и  завел  двигатель,
одной рукой держа винтовку и продолжая отстреливаться. Но мундиры  тех,  в
кого он стрелял, были странно знакомыми...
   - Это же наши! - воскликнул я.
   - Какая разница, черт побери! - взревел Краб. - Взлетайте!
   Случайный или прицельно пущенный  снаряд  снес  заднюю  стенку  ангара.
Крабновски упал, а Боб крикнул мне:
   - Скорее! Скорее улетайте отсюда!
   Он по-прежнему отстреливался, выводя "Нову" на полосу.  Голди  и  Джоан
прикрывали нас с боков, очередями отвечая на огонь, вылетающий из темноты.
   Я запрыгнул на крыло и нырнул в люк, слыша, как по обшивке вокруг  меня
чиркают пули. Захлопнув люк, я наглухо задраил его.
   - Буксир ушел. Да благословит тебя Бог, Толли! - воскликнула Берман.  -
Путь свободен! Запуск главных двигателей... один, второй - все работают.
   Мощные реактивные двигатели пробудились к жизни.
   - Двигатели на полную мощность по моей команде, -  произнес  Меткаф.  -
Следи за носом, Ева.
   Я выглянул в боковой иллюминатор. Три крохотные  фигурки  уплывали  все
дальше, стреляя в темноту.
   Той ночью все они погибли -  этого  и  следовало  ожидать.  Кроме  них,
погибло еще Бог весть сколько наших.


   - Нарекаю тебя "Боика", корабль военно-воздушных и космических сил США!
- провозгласил Меткаф.
   Берман запела:
   "Полный вперед! Мы - повелители неба!"
   Мы взлетели, оставив за собой руины "Гадеса", и устремились  туда,  где
уже разгорался рассвет. Из пылающей ночи - в день.
   Прежде чем приняться за работу, я молча помолился за всех нас.





   Это продолжалось всего минуту, а потом все изменилось -  за  кратчайший
промежуток времени, подобный искре. Этой ночью погибло столько людей, а  я
покинул поле боя и вступил  в  новое  сражение  так  неожиданно,  что  мне
казалось, будто все, кого я знал, не погибли, а просто оказались где-то  в
другом месте. Не мертвы, а исчезли.
   В тот момент, когда наш  украденный  корабль  взмыл  в  небо,  я  вновь
почувствовал пламя - оно вернулось, пусть всего лишь на миг.  И  теперь  я
мог повелевать им. Я укротил в себе это чудовище. Я знал,  что  оно  может
быть капризным и опасным рабом. В моем воображении пламя  внизу  и  позади
салютовало нашему вылету.
   Предвестник смерти,  яростный  разрушитель  стал  моим  рабом.  Чистым,
неподкупным воином. Затем минута прошла, и я вновь вернулся в сознание.









   - Высота десять тысяч метров. Поднимись до ста тысяч, а потом иди прямо
по курсу. Держи вот сюда, Рэндолл, - объяснила Берман, отстегивая ремни  и
выбираясь из кресла.
   - Слушаюсь, командир. - Меткаф вел корабль с  боязливой  деликатностью,
никоим образом пока не доверяя ему.
   - Командир Ларсон, не могли бы вы пройти сюда? - позвала Берман.
   - Минутку - Судя по показаниям  моих  приборов,  Меткаф  твердо  держал
курс. Пока мне было не о чем беспокоиться. Еще не сбросив оцепенение после
боя на земле, я двигался медленно, почти вяло.  Выбравшись  из  кресла,  я
направился к Берман. Она сидела перед пультом управления орудиями, рядом с
Чен. Джордж разместился у рации, через проход от Чен.
   - Что случилось? - спросил я.
   - Должно быть, ее зацепило рикошетом. Трещина в черепе.  По-моему,  она
не выживет.
   И Крабновски не выжил... Жив  ли  еще  кто-нибудь  из  тех,  с  кем  мы
расстались пять минут назад?
   - Командир! - позвала вновь Берман.
   - Да? Прошу прощения. Дайте взглянуть.  -  Берман  посторонилась,  и  я
опустился на колени рядом с Чен. Она была бледна и почти висела на кресле.
Тонкая струйка крови сочилась из уголка ее  рта.  Кошмарный  широкий  шрам
пересекал лоб. Возможно, удар вызвал контузию. Или же дело тут не только в
ране в голову? Почему у нее изо рта течет кровь? Еще  одна  рана?  Пробито
легкое? Я пальцем приоткрыл  ей  рот.  Нет,  похоже,  она  прикусила  щеку
изнутри. Может, когда пуля скользнула по черепу, она вызвала  судорогу  во
всем теле.
   Я вытер кровь с руки о собственную одежду и приподнял левое  веко  Чен,
отодвинул руку, чтобы свет  падал  на  зрачок,  и  всмотрелся.  Зрачок  не
сузился под ярким лучом.
   - Похоже, она контужена.
   - И что же нам делать?
   - Откуда мне знать? Я не врач! - Чего она хотела от меня? Что я  должен
был сделать? - Самое меньшее, что мы можем, - оставить ее в покое!
   - Но она может умереть!
   - А если  мы  попытаемся  промыть  рану  и  наложить  на  лоб  повязку,
треснувшая кость может сместиться, воткнуться ей в мозг, и тут  уже  ничем
не поможешь! Привяжите ее к креслу, оставьте в покое и займитесь полетом -
иначе мы все погибнем!
   Берман одарила меня злобным взглядом и склонилась  над  Чен.  Я  прошел
вперед и уселся рядом с Меткафом. Почему  Берман  обратилась  ко  мне?  Ей
следовало командовать на корабле, по званию она была старше меня. А, вот в
чем дело: я служил в  разведке.  Предполагалось,  что  я  прошел  солидную
медицинскую подготовку. Берман  ждала  от  меня  совета  и  помощи,  а  не
приказа.
   - Проклятье, - выругался я вслух, - не помню,  когда  в  последний  раз
спал или ел.
   Не отрываясь от приборов, Меткаф отозвался:
   - Чем кончился бой на земле?
   - Все погибли, Рэндолл.
   На его щеке дернулся мускул.
   - Да благословит их всевышний и всемогущий Бог -  впрочем,  иногда  мне
кажется, его ничуть не заботит, что происходит с нами. Позови Еву обратно.
Мы приближаемся к побережью - где-то  здесь  должны  быть  воздушные  базы
гардианов. Могут возникнуть сложности.
   Ева услышала его.
   - Иду, Рэндолл.
   Мы с ней с трудом разошлись в узком  проходе.  Лицо  и  руки  Евы  были
заляпаны чужой кровью, но она этого не замечала. Проходя, она  оскорбленно
и злобно взглянула на меня. Оба мы промолчали.
   Опустившись в кресло, с которого только что поднялся я,  она  взглянула
на приборы.
   - Мы в полете уже четырнадцать минут. Береговую линию пройдем  примерно
через девяносто секунд. - Ее глаза стали  холодными,  суставы  пальцев  на
пульте побелели от напряжения.
   Я подавил вздох, ощутив тяжкую усталость. С трудом преодолев три  шага,
оставшихся до моего кресла, я рухнул в него, пристегнулся и  уставился  на
экран радара. И тут же застыл. Сразу три!
   Меткаф заметил их первым.
   - Командир, неопознанные самолеты внизу, прямо  под  нами.  Они  быстро
приближаются.
   - Вижу,  только  здесь  нет  неопознанных  самолетов  -  одни  посудины
гардианов. Джордж, ты можешь поймать их сигналы?
   - Минутку, точно еще не знаю, но...
   Джордж перекинул тумблер, и из динамика раздался отчетливый голос:
   - ...повторяю, лидер прибрежного отряда вызывает истребитель "Нова".  У
вас нет разрешения на полет. Отвечайте, или мы начинаем стрельбу.
   - Ну что? - с сомнением спросил Джордж.
   - Сделай что-нибудь, ради Бога! - крикнула Берман, не поворачиваясь.  -
Заговаривай ему зубы, пока мы в зоне досягаемости.
   Джордж на мгновение задержал руку над пультом управления,  затем  нажал
правую кнопку и вытащил наушники, неловко водрузив их на голову.
   -  Вызываю  лидера  прибрежного  отряда.  Лидер   прибрежного   отряда,
отвечайте.
   - Лидер прибрежного отряда слушает. Укажите свой номер.
   Выглянув в окно, Джордж прочел номер на крыле.
   - Говорит "Нова" 44-8956 НФ, 44-8956 НФ. Мы бежали после  нападения  на
базу воздушных сил "Коготь". У нас повреждения. Значительные повреждения.
   "Когтем" гардианы называли "Гадес".
   Противник отозвался с нескрываемым подозрением:
   - Какого рода повреждения? Мы сможем помочь?
   Обернувшись, Меткаф прошептал Джорджу:
   - Шасси!
   Джордж кивнул и проговорил в микрофон:
   - Неисправны шасси - были разбиты противником в момент взлета.
   Теперь все трио самолетов гардианов было видно в инфракрасном режиме  -
их улавливали приборы в хвостовой части корабля. На  экране  быстро  росли
три точки. Я надел наушники и включил внутреннюю связь.
   - Штурман вызывает пилота. Мы можем прибавить скорость и уйти от них?
   - Ответ отрицательный. А если снизимся, можем  не  дотянуть  до  места.
Если же попытаемся  удрать  от  них,  на  таком  расстоянии  нас  достанут
ракетами.
   - Досадно... - "Боика", как назвал Меткаф  наш  корабль,  взлетела  без
боеприпасов.
   Джордж  по-прежнему  разговаривал  с  вражеским  пилотом,   но   вскоре
переключился на внутреннюю связь и вклинился в наш разговор.
   -  Они  хотят  осмотреть  повреждения  в  воздухе.  Требуют,  чтобы  мы
прекратили набирать высоту, держались на одном уровне и снизили скорость.
   Меткаф еле слышно чертыхнулся.
   - Что будем делать, командир?
   - Выполняй, Рэнди. Они вооружены, - вздохнула Ева.
   "Вооружены", - эхом отозвалось у меня в голове. Рядом  со  мной  лежало
оружие... Я включил внутреннюю связь.
   - У кого-нибудь из вас есть лазер?
   - Да, - подтвердил Меткаф.
   - И у меня тоже. Ну и что? - спросила Берман.
   - У меня - нет, - вздохнул Джордж.
   У меня мелькнула идея, которую я тут же счел слишком рискованной.
   - Меткаф, Берман, кто из вас лучше стреляет?
   - Я всего лишь выполнила стрелковые нормы, - отозвалась Берман.
   - А я когда-то считался снайпером, - сообщил Меткаф.
   - Отлично, Меткаф. Доставай  оружие,  переключайся  в  режим  лазера  и
настраивай его на полную мощность и самый широкий  луч.  Я  сделаю  то  же
самое. И поменяйтесь местами с Берман.
   - Что за дьявольщину вы задумали... сэр? - спросил Меткаф, пока менялся
местами. Корабль качнуло, но он тут же выровнялся.
   - Мы дождемся удобного момента, когда по крайней мере  два  истребителя
будут в зоне досягаемости, а затем оба выстрелим прямо  в  пилотов,  им  в
лицо, и ослепим их.
   - Вы шутите? - изумилась Берман.
   - Если у вас есть идея получше, я готов уступить.
   - Ничего у меня нет, а жаль, - пробурчала она. - Могу отдать  вам  свое
оружие - конечно, если вы и в самом деле не шутите.
   - Ни в коей мере,  -  отозвался  я.  -  Это  подействует,  Джордж,  как
думаешь?
   - Должно подействовать, - с беспокойством отозвался он. - Лазерный  луч
пройдет сквозь стекло наших иллюминаторов и переднее стекло  истребителей.
Если вам удастся попасть им прямо в лицо, нам повезло.
   - Отлично, - кивнул я. -  Приготовьтесь  сбить  их  и  сразу  выйти  на
орбиту.
   - Не выйдет, - возразил Рэндолл. - По первоначальному плану  полета  мы
находимся еще в семнадцати минутах от места, где должны выйти на орбиту.
   - Знаю. Но если мы выйдем из атмосферы в другом  месте,  мы  просто  не
доберемся до Вапауса, а если не разделаемся с этой сворой,  вообще  никуда
не попадем. Сейчас самое лучшее  -  остаться  в  живых,  попасть  хоть  на
какую-нибудь орбиту, а потом думать, как быть дальше. Всему свое время.
   - Они приближаются, чтобы осмотреть повреждения, - сообщил Джордж.
   Я взглянул на экран радара.
   - По крайней мере двое.
   Третий самолет, по-видимому, ведущий, остался позади,  на  почтительном
расстоянии,  отправив   к   нам   двоих   ведомых.   Все   самолеты   были
тускло-черными, с угловатыми, вытянутыми вперед крыльями. Передние  стекла
их кабин напоминали темные, массивные глаза насекомых.
   - Джордж, что это за машины?
   - Понятия не имею. Это что-то новенькое.
   - Два истребителя приближаются...
   Джордж прервал Меткафа:
   - Они требуют, чтобы мы попытались выпустить шасси.
   - При такой скорости?
   -  Мы  еще  не  успели  опробовать  шасси.  -  Очевидно,  Меткаф  решил
воспользоваться представившейся возможностью.
   - Ладно, я покажу им, - пообещала  Ева  и  задергала  рукоятку  выпуска
шасси туда-сюда, не давая им раскрыться.
   Я взглянул на экран.
   - Одному из них придется осмотреть нас снизу.  Сейчас  один  прямо  над
нами, а другой - внизу. Джордж, переключи радио на внутреннюю связь.
   -  ...видимых  повреждений,  истребитель  "Нова".   Не   вижу   никаких
повреждений.
   Вздохнув, Джордж отозвался:
   - По-видимому, неполадки с гидравлической системой.
   - Вполне возможно, "Нова". Но мы не видим течи.
   - Командир, пригнись! Если они увидят, что машину  ведет  женщина...  -
торопливо проговорил Меткаф.
   - Ты прав, Рэнди. - Берман сползла  в  кресле  и  съежилась,  стараясь,
чтобы ее не увидели за стеклом, но в то же время не убрала рук  с  пульта.
Наша форма тоже  могла  вызвать  подозрение,  но  маскироваться  было  уже
поздно.
   - Командир, моя цель на месте, - сообщил Меткаф.
   - А моя еще нет - он приближается снизу, и пока... - начал я.
   - Теперь мой ушел чуть вперед.
   Мы с Меткафом наблюдали, как наши мишени скользят  вдоль  обеих  сторон
"Боики".
   - Снова приближается... теперь можно стрелять, - проговорил я.
   - Ушел. Ну, ублюдок, давай, иди сюда!
   - Так ты можешь стрелять? Моего как раз видно...
   - Да, почти... еще немного... огонь!
   Мы выстрелили одновременно. Из иллюминатора мне было видно, как  тонкая
рубиновая линия пронзает небо.
   Луч ударил прямо в лицо пилоту сквозь мгновенно  расплавившееся  стекло
шлема. Во взрыве боли пилот схватился за глаза, и  самолет  клюнул  носом,
падая в море.
   - Гони! - крикнул я.
   Двигатели взревели, и мы устремились в небо.
   - Меткаф, тебе удалось...
   - Да, я достал его.
   Я взглянул на экран радара.
   - Еще один на хвосте.
   На экране заднего обзора две точки уменьшались, уходя вниз по спиралям.
Сзади нас догонял самолет, похожий на злую черную муху.
   Я включил радио.
   - Говорит лидер прибрежного отряда. Преследую предателей на истребителе
"Нова". Сандерс и Хэмптон сбиты "Новой".  У  предателя...  -  из  динамика
понесся шум и бессмысленные восклицания.
   - Он включил шумовую завесу. Больше мы ничего  не  услышим,  -  сообщил
Джордж.
   - Мы слышали достаточно, - отозвался я.
   - Командир Ларсон, - позвала капитан Берман, -  мы  не  можем  выйти  к
Вапаусу - мы вылетели за окно для выхода на орбиту.
   - Знаю, знаю.
   День разгорался. Мы летели навстречу  восходящему  солнцу.  Я  выключил
инфракрасную камеру и перешел в режим  нормального  просмотра.  Небо  было
ярко освещено, но море и земля внизу терялись  в  темноте.  Мы  постепенно
поднимались и теперь могли увидеть изогнутый горизонт.
   - Мы должны попытаться вылететь на орбиту - любую, на какую  получится,
- предложила Ева. - Ни одна из  баз  Лиги  не  в  состоянии  принять  этот
летающий  гроб.  А  если  мы  повернем  обратно  к  Земле,  нас  наверняка
подстрелят. Топлива у нас хватит только дотянуть до орбиты.  Нам  остается
либо лететь вверх, либо упасть в море.
   - А это весьма жесткое и неуютное место, - вставил Меткаф.
   - И прежде всего - мокрое, - поправила Берман. -  Рэндолл,  последи  за
радаром. Пусть Ларсон вычислит новый курс.
   На это мне не понадобилось много времени. Минуту назад нашей целью  был
крохотный участок неба, теперь же мне предстояло вычислить курс  на  любую
орбиту. Я начал закладывать данные  по  минимальной  орбите  при  наиболее
низком отклонении скорости с условием, что не придется менять  орбитальную
плоскость, учел направление солнечных лучей...
   - Ракеты! Две ракеты!
   Оторвавшись от расчетов, я взглянул на экран радара. Прошло,  наверное,
полминуты с тех пор, как мы сбили два истребителя. Я предоставил закончить
расчеты компьютеру.
   - Пилот, выбирайтесь отсюда! Курс девяносто восемь градусов, отклонение
- ноль, наклон поперечной оси - тридцать пять, отклонение ноль.
   Берман резко подняла нос корабля, выравнивая курс и заставляя его круто
взмыть вверх.
   - Курс взят!
   - Запуск на орбиту на полной мощности на высоте пятьдесят тысяч метров.
   - Слушаюсь - двигатели на полную, высота пятьдесят.
   Я вновь перевел взгляд на радар:
   - Ракеты приближаются.
   Черт возьми, Чен без сознания сидела перед пультом контроля за  оружием
- радары там больше подходили для такой работы. Я прибавил увеличение.
   - Продолжаю держать на девяносто восемь,  ноль,  тридцать  пять,  ноль.
Высота двадцать пять тысяч. - Голос Евы по-прежнему был тверд  и  холоден,
но под внешним спокойствием уже сквозил страх.
   - Ракеты приближаются: дальность - четырнадцать тысяч. Скорость подхода
- шестьсот пятьдесят метров в секунду.
   - Высота - тридцать тысяч, - дрогнувшим голосом сообщил Меткаф.
   - Ларсон, сообщайте о дальности ракет, - приказала Ева. - Рэндолл,  дай
обратный отсчет для запуска.
   - Десять секунд, - сказал Меткаф.
   - О Господи! - Почти забытый в пылу боя Джордж уставился на свой экран,
беспомощно сжимая кулаки.
   - Дальность - одиннадцать тысяч.
   - Девять секунд.
   - Девять тысяч пятьсот.
   Теперь хвостовые приборы  отчетливо  выдавали  на  экран  вид  ракет  -
крохотных белых огненных колец с темными точками в середине.
   - Восемь секунд.
   - Приготовиться к выходу на орбиту, - объявила  Ева.  Выдержит  ли  Чен
запуск? Какую перегрузку она в состоянии перенести с такой раной?
   - Семь секунд.
   - Семь тысяч метров. -  Мой  голос  повысился,  но  не  перекрывал  рев
двигателей.
   - Не успеем...
   - Заткнись, Рэнди! Продолжай отсчет!
   - Четыре тысячи пятьсот, - произнес я. Меткаф был прав - мы не успевали
уйти.
   - О Господи! Пять секунд!
   - Дальность ракет - три тысячи метров. - Внезапно одна из  них  нырнула
вниз и пропала с экранов. - У одной кончилось топливо.
   - Господи, помоги! Четыре секунды.
   - Вторая приближается быстрее. Тысяча двести метров.
   - Три секунды...
   - Пятьсот метров!
   - Маневр! - крикнула Ева и бросила корабль круто  вниз,  заставив  меня
стиснуть челюсти. Во рту распространился привкус крови.  Позади  прогремел
взрыв, потрясая корабль. Я слышал визг рассеченного металла. Ева вышла  из
пике и вновь стала набирать высоту.
   - Попадание! Потерян хвостовой руль, и где-то течь, - сообщила Ева.
   - Да, но, слава Богу, мы еще живы, - возразил Рэндолл.  -  Хорошо  еще,
попадание не было прямым.
   - Желтый сигнал в области орбитальных двигателей. Рэнди, что там такое?
   - Утечка топлива.
   - Мы сможем выйти на орбиту?
   - Ракета на экране! - Она появилась ниоткуда  в  тот  момент,  когда  я
убавил увеличение.
   - Рэнди, дай высоту!
   - Сорок восемь тысяч.
   - Столкновение через три секунды.
   Ева дернула рукоятку, выводя корабль в угрожающе крутой подъем.  Где-то
в утробе корабля послышался глухой стук, пол под нами задрожал.
   - Высота - сорок девять тысяч.
   - До столкновения - две секунды.
   - Пятьдесят тысяч метров!
   - Запуск!
   Мощные двигатели рывком пробудились к жизни. На экране заднего обзора я
видел, как струя пламени коснулась ракеты и та тут же испарилась.
   Вокруг  стоял  невообразимый  грохот,  весь  корабль  трясся,   как   в
лихорадке. Джордж что-то кричал, но никто не мог услышать  его.  Казалось,
он дрожит еще сильнее, чем корабль.
   Через наушники я едва разбирал голоса Берман и Меткафа.
   - Утечка топлива усилилась - красный сигнал.
   - Слышу, Рэнди.
   - Прошли число Маха. - Еще мгновение вибрация продолжалась,  но  грохот
постепенно  утихал.  Затем  мы  вышли  из   атмосферы,   и   тряска   тоже
прекратилась.
   - Подкачай топливо с крыльев в главный резервуар.
   - Восемнадцать секунд полета.
   Напряжение полностью исчезло, а мы были еще живы.
   - Утечка топлива хуже, чем я думал. Нам не выйти  даже  на  минимальную
орбиту, - сообщил Меткаф.
   - Неужели все так плохо? - спросил я.
   - Посмотри сам.
   Здесь, в  верхних  слоях  атмосферы,  водород  из  бокового  резервуара
немедленно испарялся. У основания крыла виднелась  струя  густого  вязкого
пара, тянущаяся из отверстия величиной с большой палец.
   - С ума сойти... - пробормотал я.
   - Вот именно, - подтвердил Меткаф. - Я перекачиваю топливо  в  основной
резервуар с максимальной скоростью, но  придется  сделать  это  для  обоих
крыльев, чтобы корабль не перекосился.
   - Ты успеешь?
   - Понятия не имею.
   - Благодарю за исчерпывающий ответ.
   На мгновение в кабине стало тихо, и в этой тишине прозвучал слабый стон
Чей. Она была еще жива, но сколько времени она  сможет  выдержать  тройную
перегрузку?
   Вскоре перегрузка достигла трех с  половиной  "g".  По  мере  того  как
корабль терял топливо и таким образом облегчал свой вес, двигатели  должны
были нести его все быстрее  с  каждой  секундой.  Максимальная  перегрузка
могла составить четыре с лишним "g".
   - Шестьдесят секунд орбитального  полета.  Командир,  можно  ли  убрать
крылья? - спросил Меткаф. - Как только резервуары в них будут пусты,  было
бы неплохо  избавиться  от  балласта.  Это  возможно  или  мы  собьемся  с
траектории?
   - С какой еще траектории? - усмехнулся я. - Мы  должны  были  двигаться
строго по курсу, но не выдержали  его.  Мы  должны  выйти  на  орбиту,  но
понятия не имею, на которую. Давай попробуем. Почему бы тебе  не  оставить
насосы в рабочем состоянии еще десять секунд после перекачки топлива -  на
всякий случай? Затем отключим их, на  две  секунды  застопорим  двигатели,
уберем крылья и прибавим скорость.
   - И в самом деле, почему бы не попытаться? - подтвердил Меткаф. - Точно
выдержать курс нам уже не светит. Ева, ты справишься?
   - Пожалуй, да, - отозвалась она, - но не знаю, выдержит ли эта штука.
   - Если она не выдержит, всем нам крышка, - заключил Меткаф. -  С  такой
утечкой нам точно не хватит топлива, чтобы добраться до  орбиты,  таща  на
себе крылья.
   - Похоже, это не лучший наш полет, верно? - горестно спросила Ева.
   - Вы правы, командир, - согласился Меткаф. - Резервуары в крыльях будут
пусты на сто двадцатой секунде полета.
   - Ладно, двигатели будут застопорены на сто тридцатой секунде. Рэнди, я
поведу корабль, а ты займись крыльями, только будь осторожнее.
   - Я уже начал цикл отсоединения. Осталось нажать одну кнопку.
   Раздался  воющий  звук  -  насосам  было  больше   нечего   выкачивать.
Одновременно вязкая струйка  пара  из  отверстия  в  крыле  истончилась  и
исчезла.
   - Резервуары в крыльях пусты на сто пятой  секунде  полета,  -  объявил
Меткаф.
   - Хорошо. Начинай сбрасывать крылья и хвост, - приказала Ева.
   - Все взрывные цепи задействованы. Только  удержи  эту  штуку,  пока  я
сбрасываю крылья и хвост. Крен будет сразу во все стороны.
   - Я готова. Попробую сразу же выправлять его.
   - Джордж, проследите вместе  с  командиром  за  сбросом  крыльев,  а  я
послежу за хвостом, - сказал Меткаф.
   - Приготовиться! - скомандовала Ева. - Сто двадцать  пять  секунд,  сто
двадцать  шесть,  двадцать  семь,  двадцать   восемь,   двадцать   девять,
остановка!
   Перегрузка исчезла вместе с  остановкой  двигателей.  Затем  из  своего
иллюминатора я увидел  краткие  вспышки.  Послышался  скрежет  металла  по
металлу, а потом крыло бесшумно отплыло в сторону и исчезло.
   - Крыло сброшено!
   - И второе тоже, - сообщил Джордж.
   - И хвост. По крайней мере в  этом  корабль  нас  не  подвел.  Запускай
двигатель, командир!
   - Запуск!
   Нас  снова  вдавило  в  кресла,  сильнее  прежнего.  Перегрузка  быстро
достигла четырех с половиной "g". Выдержит ли ее Чен?
   - Мак, как думаешь, когда нам ждать выхода на орбиту? - спросил Джордж.
   - На которую? На ту, что мы собирались и пытались выйти, или на  ту,  к
которой движемся на самом деле? Запуск на орбиту произошел во время выхода
из маневра. Я даже не знаю, в какую  сторону  мы  тогда  летели.  Ева  уже
исправила курс и взяла верное направление, но  я  не  представляю,  какими
могут быть последствия первых секунд полета или сбой после сброса крыльев.
Очевидно, мы немного поднялись, но понятия не имею насколько.
   - Да, положение несколько осложнилось, - прокомментировал Меткаф.
   - Но ведь мы выйдем на орбиту? - полуиспуганно спросил Джордж.
   - Наверняка, - отозвался я, - но ненадолго,  может,  всего  на  два-три
оборота. Мы будем находиться так низко над планетой, что, возможно, смогли
бы воспользоваться крыльями. Но ради этого тащить их на себе не стоило.
   Берман и Меткаф, как истинные пилоты, невозмутимо восприняли мои слова,
но Джорджу явно стало не по себе.
   - Зачем надо было лететь так далеко, если мы все равно упадем?
   - Будем надеяться, что нам  попадется  попутный  транспорт  и  что  нас
подвезут, - заявил Меткаф. - Обидно возвращаться с полпути до Вапауса.
   Джордж ошеломленно покрутил головой.
   - Но тогда какого черта вы сидите и ждете?
   - Что с вас взять, когда даже мы, отважные пилоты, теряем  спокойствие,
- объяснил Меткаф. - Лично я чуть не наложил в штаны, когда первая  ракета
прошла впритык к хвосту.
   - Послушай, она прошла совсем не так близко! - насмешливо перебила Ева.
   - Да? Тогда что же стряслось с моими штанами? Двести сорок пять  секунд
полета.
   Несколько секунд спустя послышался резкий сигнал.
   - Черт возьми!  Десятисекундное  предупреждение  -  кончается  топливо.
Время  полета  двести  пятьдесят...  пятьдесят  одна...  пятьдесят  две...
пятьдесят три... четыре... пять - все, дальше призовое время  -  пятьдесят
семь... восемь... девять...
   Двигатели  взревели  раз,  другой,  поперхнулись  и  затихли.   Топливо
кончилось.
   - Остановка двигателей на двести пятьдесят девятой секунде полета  -  а
может, чуть позже. Командир, мы так и будем здесь висеть?
   - Подожди пару минут. -  Единственными  приборами,  с  которыми  я  мог
управляться, не заглядывая в инструкцию, были секстант и радар  высоты.  С
помощью секстанта я  приблизительно  определил  скорость  и  выпустил  ряд
импульсов в сторону планеты. Затем наступило время расчетов. - Мы движемся
приблизительно со скоростью семь  тысяч  четыреста  метров  в  секунду  на
высоте ста шестидесяти двух километров  по  почти  круглой  орбите.  Можно
считать, нам повезло.
   Мои слова были встречены неистовыми криками радости.
   - Джордж, - продолжал я, - настрой передатчик  и  вызови  Вапаус.  Если
сможешь, разберись с настройкой гардианов - они на ультравысокой  частоте,
второй канал.
   - Раз плюнуть! Да, лейтенант Меткаф, как вы назвали корабль?
   - Корабль "Боика" под командованием пилота ВВС  США  -  но  это  долгая
история...
   -  Будь  осторожен,  а  то  он  начнет  вдаваться  в   подробности,   -
предупредила Берман. - Командир, давайте осмотрим раненую.
   Я расстегнул ремни и в сопровождении Берман подплыл к Чен.
   Чен по-прежнему была в глубоком обмороке. Теперь, в  невесомости,  рана
на ее лбу почти не кровоточила. Вместо того  чтобы  скатываться  по  лицу,
кровь крохотными шариками поднималась вверх, подрагивая  от  дыхания  Чен.
Ева оттолкнулась от стены, проплыла к задней части кабины  и  вернулась  с
аптечкой первой помощи.
   - Корабль под командованием пилота ВВС  США  "Боика"  вызывает  станцию
Вапаус. Просим ответить.  У  нас  кончилось  топливо,  на  борту  раненый.
Вапаус, ответьте. Корабль ВВС США "Боика" вызывает...
   Не слушая высокий, почти радостный голос Джорджа, мы с  Евой  принялись
осматривать Чен. Губкой я убрал кровь со лба и осторожно  обработал  рану.
Она оказалась неглубокой.
   В аптечке был маленький фонарик - с помощью его я вновь осмотрел зрачки
Чен. На этот раз они слегка сузились. Чен закашлялась, и несколько  капель
крови вылетело изо рта, поплыв по кабине. Ева поймала их  губкой.  Значит,
рана  во  рту  еще  кровоточила.  В  невесомости  кровь  может   перекрыть
дыхательные пути, и Чен захлебнется.
   - Мак, ты, должно быть, устал, - вдруг произнесла Берман.  -  Я  помогу
Чен, как получится, а ты отдохни. Ты понадобишься нам, когда придет  время
ответить Вапаусу - Она начала перевязывать рану.
   - Кстати, командир, не могли бы вы подменить  меня  на  минутку?  Я  не
прочь сходить на нос, - сообщил Меткаф.  В  "Боике",  предназначенном  для
длительных полетов, на носу имелась крохотная уборная.
   - Хорошо. - Я сел в кресло второго пилота, а Меткаф  удалился.  На  его
штанах расплылось темное пятно, следом за Меткафом тянулся  шлейф  острого
запаха.
   Джордж прервал вызов.
   - А я думал, он шутит насчет штанов...
   - По-моему,  любому  пилоту  случается  пожалеть,  что  он  не  запасся
подгузниками, - заметил я. - Со мной тоже такое случалось во время учений.
   Меткаф вернулся через  несколько  минут  -  его  штаны  казались  более
сырыми, но уже не пахли.
   - Рэндолл, следи, чтобы мы не свернули  с  курса.  -  Нос  "Боики"  уже
начинал вихлять из стороны в сторону. Какой бы разреженной ни  была  здесь
атмосфера, она все-таки была, и, если бы нам удалось  держать  корабль  на
прежнем курсе, мы пробыли бы на орбите подольше.
   Я мог обойтись и без замечания. Взглянув в иллюминатор на  проплывающую
поверхность планеты, Меткаф присвистнул и кивнул.
   - Корабль ВВС США "Боика" вызывает Вапаус. У нас нет топлива, на  борту
раненый. Мы просим помощи, черт возьми! Корабль ВВС США  "Боика"  вызывает
хоть кого-нибудь! Отзовитесь!
   Джордж повторял эти слова, как  заклинание.  Я  попытался  заснуть.  За
последние пятьдесят два часа я проспал не более  четырех  и  сейчас  хотел
подремать хоть часок, но  был  слишком  возбужден.  Наконец,  оставив  все
попытки, я отправился посмотреть, как дела у Меткафа.
   - Ну, что скажешь? - спросил я, усаживаясь в кресло второго пилота.
   - Ничего хорошего. Показания приборов настораживают. С  высотой  все  в
порядке, а вот отклонение и наклон поперечной оси изменились. Должно быть,
это случилось еще во время маневра.
   - И что же ты собираешься делать?
   - Сбросить запасы топлива реактивных высотных двигателей.  Слава  Богу,
идиоты, которые клепали эту  посудину,  предусмотрели  для  них  отдельный
источник топлива, иначе мы лишились бы их  помощи,  как  только  произошла
утечка.
   - А как насчет реактивного топлива?
   - Зачем оно? Здесь, без воздуха, оно все равно не будет гореть.
   - Да, но должен же быть какой-то способ сбросить его.
   - Ну и что?
   - Если мы сбросим топливо, масса корабля изменится и...
   - А по мере того, как будет снижаться масса, выход топлива  замедлится.
Ладно, посмотрим. -  Он  взял  инструкцию,  которую  Джордж  прихватил  из
ангара. - Выпуск топлива... Страница четыреста пятьдесят шесть.  Схема  на
странице четыреста сорок четыре... Это уже кое-что. Если схема  верна,  то
выбросы должны уравновешивать друг друга. Вероятно, все-таки  нас  немного
покачает, но что делать? - Он разыскал в инструкции описание кнопок и стал
нажимать их одну за  другой.  Издалека  донесся  свист,  и  "Боику"  вдруг
окружило  облако  белого,  быстро  рассеивающегося  пара.  Корабль   начал
поворачиваться вокруг длинной оси, но Меткаф не обратил на это внимания. -
Меня беспокоит только поперечный крен, а остальное не важно. Благодарю  за
идею.
   - Есть еще проблемы?
   - Пожалуй, скоро иссякнет энергия - батареи садятся с каждой  секундой.
Если мы вернемся, стоит побеседовать с механиками. А пока можно  отключить
системы, которые сейчас нам ни к чему.
   - Я попробую чем-нибудь помочь.
   - Но помогать было почти нечем.  Я  отключил  свет  и  вырубил  питание
пультов, которыми мы не пользовались, - моего и пульта, у которого  сидела
Чен. Но все эти системы забирали ничтожную долю энергии, а больше всего ее
поглощали  цепи,  без  которых  мы  не  могли  обойтись:  связь,   система
жизнеобеспечения, контроль высоты. Я ненадолго выключил пульт  термального
контроля,  но  похолодание  в  кабине  не   принесло   нам   значительного
облегчения.
   Темный, холодный и молчаливый  корабль  пробивал  небо,  направляясь  к
яркому спутнику, а планета, на которой  шла  война,  медленно  уходила  из
иллюминаторов." Вскоре мы  опять  должны  были  оказаться  на  ее  теневой
стороне.
   - Корабль ВВС США "Боика" вызывает кого-нибудь. У нас нет  топлива,  на
борту раненый. Корабль ВВС США "Боика" вызывает...
   Мы дрейфовали в космосе. Джордж охрип, и я  на  время  сменил  его.  Мы
вышли из планетарной тени,  и  затем,  прямо  впереди  нас,  яркая  звезда
Вапауса  всплыла  из-за  изогнутого  бока  Новой   Финляндии.   Это   было
восхитительное зрелище.  Как  только  свет  озарил  постепенно  остывающую
кабину, мы ощутили прилив надежды, растущей вместе с сиянием.
   Я переключился с радиоантенны на узкий луч  и  направил  его  прямо  на
Вапаус.
   - Корабль ВВС США "Боика" вызывает станцию Вапаус. Вапаус, отвечайте. У
нас нет топлива, везем раненого. Просим вас ответить, станция Вапаус.
   Наконец нам ответили - сначала я  не  мог  понять  ни  слова,  а  затем
сообразил, что говорят по-фински.
   Ко мне повернулись застывшие в ожидании лица.
   - Ну, что они сказали? - спросил Джордж.
   - Велели нам сдаваться, иначе они откроют стрельбу.
   - О Господи...
   Я торопливо схватил микрофон.
   - Говорит "Боика". Это корабль Лиги. Мы на вашей стороне! - От волнения
мой финский стал еще хуже.
   - Сдавайтесь, иначе мы откроем стрельбу.
   Внезапно с другой стороны корабля появилась яркая вспышка желтого света
и что-то ударилось об обшивку.  Несколько  разрывных  снарядов  пронеслись
совсем близко.
   - Это заранее рассчитанный промах, - сообщил Меткаф.
   - Да, стрельба навесом... но должно быть,  они  выпустили  эти  снаряды
прежде, чем ответили нам, - добавила Ева.
   - Говорит "Боика"! База Вапаус, требуем прекратить  огонь!  На  корабле
нет боеприпасов! Мы все безоружны, среди нас раненый!
   От сверкающей звезды Вапауса отделилась блестящая крошка.
   - Они снова выстрелили, - сообщил Меткаф.
   Спустя несколько долгих секунд рядом  появилась  слепящая  вспышка.  На
этот  раз  визг  стальной  обшивки  прозвучал  гораздо   громче.   Корабль
заболтало. Кабину наполнил вой сирены.
   - Воздух выходит! - крикнул Джордж и отключил сирену.
   - Вапаус, у нас пробоина! Прекратите стрельбу!  Мы  сдаемся.  -  Силуэт
спутника начал набухать - наши орбиты сближались. Ответа  не  последовало,
но стрельба тоже прекратилась.
   Джордж бросился к люку и вытащил красную  коробку  из  боковой  ниши  -
комплект для заделки мелких пробоин. Выхватив оттуда флакон  с  аэрозолем,
он выпустил струю сероватого дыма. Дым повис в воздухе, а  затем  медленно
поплыл к вентилятору Джордж покачал головой.
   - Если бы пробоина была в кабине, аэрозоль подтянуло бы  прямо  к  ней.
Значит,  повреждение  в  системе  подачи  воздуха,  там,  где  до  нее  не
добраться.
   Ева вглядывалась в растущую  громаду  спутника.  Теперь  мы  находились
настолько близко к нему, что видели его вращение.
   - Почему они просто не добили нас? Что  они  замышляют?  Ведь  они  уже
взяли нас в вилку. Если бы понадобилось,  они  уничтожили  бы  нас  первым
выстрелом.
   - Ничего не понимаю.  -  Помедлив  минуту,  я  вновь  включил  связь  и
заговорил по-фински: - Говорит "Бойка". Вызываем Вапаус. У  нас  серьезные
повреждения. На борту раненый. Мы - ваши союзники. Мы угнали этот  корабль
у противников. Пожалуйста, не стреляйте. Ответьте нам.
   Ответом было молчание.
   Спутник медленно плыл по небу, пока мы проносились мимо по своей  более
низкой и быстрой орбите. Сначала  Вапаус  оказался  позади  нас,  а  затем
скрылся за боком Новой Финляндии.
   Мы находились в пределах видимости большого спутника около часа, но  за
это время не последовало ни выстрелов, ни выхода на связь.
   Внезапно меня осенило - подозреваю,  эта  идея  уже  давно  родилась  в
глубинах мозга.  Изучив  регулятор  частот  передатчика,  я  настроил  его
заново, а затем, почти не дыша - по какой-то причине мною овладел страх, -
я вновь включил связь.
   В душу ко мне уже давно закралось леденящее опасение:  противник  вновь
захватил Вапаус, свергнув финнов. Гардианы сначала атаковали нас, а  затем
исследовали  орбиту,  убедились,  что  на  ней  мы  продержимся  не  более
нескольких часов, и решили не тратить боеприпасы и силы.
   В таком случае оставался всего один корабль и один  человек,  способный
вовремя прийти к нам на помощь.
   - Командир Терренс Маккензи Ларсон, корабль ВВС США  "Боика",  вызывает
РКЛП "Джослин-Мари". У нас повреждения, на борту раненый,  нас  обстреляли
со спутника.  Если  сможете,  отвечайте,  "Джослин-Мари".  -  Помедлив,  я
прикусил губу, решился и добавил:  -  Это  Мак.  Джоз,  где  ты?  Джослин,
отзовись!
   В кабине воцарилось молчание. Вапаус медленно скрылся за горизонтом.


   Мы не сдавались - впрочем, теперь нам оставалось лишь улечься поудобнее
и ждать смерти. Мари-Франсуаза Чен была уже близка к такому состоянию. Ева
давно отчаялась остановить кровь, текущую из раны во рту Чен.  Теперь  она
просто собирала кровь губкой и выжимала  ее  в  пластиковый  пакет,  чтобы
капли не разлетались по всей кабине. В своем  занятии  Ева  не  преуспела:
вокруг Мари-Франсуазы постепенно прибавлялось брызг  крови  -  сухих,  уже
запекшихся, и совсем свежих. Казалось, Ева не замечала,  что  на  ее  лице
сейчас больше крови, чем на лице пациентки.
   Рана на лбу Мари-Франсуазы перестала кровоточить, но Еве приходилось то
и дело лезть в рот пациентки и  собирать  губкой  сочащуюся  кровь.  Кровь
решительно не желала свертываться.
   Прошло около трех часов после запуска на орбиту.
   Мы то  и  дело  пытались  установить  связь  -  и  со  спутником,  и  с
"Джослин-Мари". И то и другое казалось почти безнадежным делом, но  помощи
больше ждать было неоткуда.
   - Говорит Терренс Маккензи Ларсон, корабль  ВВС  США  "Боика".  Вызываю
РКЛП "Джослин-Мари". Ради Бога, Джоз, отвечай. Мак вызывает Джоз, отвечай,
прошу тебя...


   Рэндолл сидел, тупо глядя в никуда. По крайней мере, "Боику"  перестало
болтать. Рэндоллу было нечем заняться, разве что наблюдать, как постепенно
истощаются батареи, а воздух медленно уходит в пробоину. Время от  времени
он переводил взгляд с приборов на небо.
   - Говорит Мак  Ларсон,  вызываю  РКЛП  "Джослин-Мари".  Джоз,  ты  меня
слышишь? Отвечай. Говорит Мак...
   Неожиданно Меткаф завопил:
   - Радар! Кто-то приближается к нам сзади - притом быстро!
   Я включил экран радара и увидел две крохотные, как булавочные  головки,
точки, скользящие к нам с востока, со стороны Новой Финляндии.
   Они приближались чертовски стремительно, двигались  обратным  ходом  по
орбите, с противоположной нам стороны. Чтобы  выйти  на  обратную  орбиту,
требуется уйма энергии и скорость не менее десяти километров в секунду.
   - Должно быть, у  них  перегрузка  не  меньше  восьми  "g",  -  заметил
Рэндолл.
   - Ракеты. Опять эти чертовы ракеты, - уныло добавила Ева.
   Это было уже слишком -  суметь  совершить  почти  невыполнимое  и  быть
сбитым своими же союзниками!
   - Они сочли нас  бомбой,  заминированной  ловушкой,  -  объяснил  я.  -
Дождались, пока мы окажемся по другую  сторону  планеты,  а  теперь  хотят
взорвать нас.
   Два слепящих луча мчались к нам, превращаясь  в  яркие  точки  по  мере
того, как ракеты описывали дугу и поворачивались к нам носами.
   - Две ракеты, приближаются со скоростью пятьсот километров  в  секунду.
Скорость увеличивается.
   - Джордж, Ева, Рэндолл, спасибо вам всем. Вы сделали все возможное. Как
и Мари-Франсуаза, - еле слышно произнес я.
   Ева взглянула на меня пристально и печально. На ее лице  засохли  капли
чужой крови.
   - Прощайте, командир.
   Минуту все молчали.
   - Две ракеты движутся с ускорением  прямо  по  курсу.  До  столкновения
тридцать секунд, - сообщил Рэндолл. - Нам крышка.
   Теперь мы ясно видели обе ракеты. Спасения не предвиделось.
   И тут светящееся копье рассекло разреженный  воздух  на  границе  между
атмосферой и космосом. Копье это угодило в одну из ракет, на месте  ракеты
расцвел пышный бутон пламени. Лазер метнулся ко второй ракете и  превратил
ее в  пар.  Быстро  гаснущие  вспышки  скользнули  мимо  нас  в  космос  и
растворились в его черноте.
   Третья точка на экране приближалась  со  стороны  планеты,  оттуда  же,
откуда появились ракеты.
   Приемник заработал так неожиданно, что все мы вздрогнули.
   - Мак, ты здесь? Ради Бога, отвечай! Мак!
   Я взорвался плачем  и  смехом  одновременно,  мои  мускулы  затряслись,
словно в судороге. Она услышала нас! Она успела! Мы были спасены, и только
благодаря ей. Остальные так ничего и не поняли или  не  хотели  понять.  Я
включил микрофон.
   - Джослин, - произнес я, -  как  тебе  удается  каждый  раз  появляться
вовремя?
   - О Мак! Слава Богу, ты жив!





   В этот момент Джослин больше ничем не могла нам помочь: она и без  того
совершила настоящий подвиг. Она спасла нам  жизнь.  На  большее  мы  и  не
претендовали.
   "Джослин-Мари" совершила посадку на Вапаусе несколько  недель  назад  -
тихо и тайно, и потому  Джослин  услышала  лишь  обрывок  одного  из  моих
сообщений, отправленных на "Джослин-Мари" -  по  приемнику,  унесенному  с
корабля. Слава Богу, этого обрывка хватило, чтобы убедить Джослин.
   Финны и в самом деле сочли нас бомбой. На спутнике, где, как мы думали,
про нас забыли,  началась  бурная  деятельность.  Население  облачилось  в
скафандры - на случай, если предполагаемая бомба взорвется, причинив ущерб
Вапаусу.
   Джослин понадобилось полсекунды, чтобы решить, что делать.  Она  побила
все рекорды, стремительно прорвавшись сквозь  охрану  у  воздушных  шлюзов
Вапауса к "Джослин-Мари". Она вывела "Дядю Сэма", нашу грузовую шлюпку, на
орбиту - как раз в тот момент, когда туда были запущены ракеты.
   Не дожидаясь разрешения и не жалея топлива, Джослин бросилась в  погоню
за ракетами. Чтобы нагнать их, Джослин  пришлось  развить  скорость  более
двадцати четырех тысяч километров в час - значит, больше  пяти  минут  она
провела при перегрузке в восемь "g". Она с трудом вынесла такой полет,  но
все-таки догнала и успела сбить обе ракеты.
   Теперь топливные резервуары "Дяди  Сэма"  были  пусты  -  так  же,  как
резервуары "Боики". С Вапауса к  нам  были  отправлены  буксирные  суда  и
всевозможные извинения.
   Но буксир, отправленный за "Дядей Сэмом", был  запущен  по  траектории,
которая  требовала  пятнадцати  часов  полета  в  каждый  конец  -   чтобы
совместились орбиты. Воссоединения пока не получилось.
   Мы не смогли даже поговорить. "Дядя Сэм" вышел по своей орбите из  зоны
досягаемости почти немедленно и возвращался  в  эту  зону  каждый  час  на
четыре минуты. И потом,  пользоваться  для  подобных  разговоров  открытым
радиоканалом в кабине, где находится еще четверо человек, было не  в  моих
правилах.
   Буксир прибыл к нам  через  четыре  часа.  Меткаф  использовал  остатки
реактивного топлива, чтобы выровнять корабль, финны состыковались с  нами,
забрали Чен, сразу уложив  ее  на  ложе  с  нулевым  притяжением,  помогли
выбраться с корабля всем остальным и расстыковались  через  десять  минут.
Удалившись на почтительное расстояние, с буксира выпустили ракету прямо  в
беспомощную "Боику". Конец  злосчастного  корабля  оказался  мгновенным  и
бесславным.
   На Вапаус мы попали более обычным путем, чем пришлось пробираться мне в
первый раз. Буксир совершил посадку на площадке  близ  оси  спутника.  Там
механические клешни подхватили его  и  направили  по  туннелю  к  обширной
воздушной камере, расположенной на трети расстояния по  оси.  Вместо  того
чтобы пускать в камеру воздух, к ней подвели  гибкий  гофрированный  рукав
порядка четырех метров  в  диаметре.  Его  присоединили  к  боковому  люку
корабля и наполнили воздухом. Мы покинули корабль  медленно  и  осторожно,
привыкая к пониженной гравитации в посадочной зоне. Здесь медики уже ждали
Чен - ее сразу увезли в госпиталь.
   Остальных  встречал   сам   доктор   Темпкин.   Вежливо   и   торопливо
поприветствовав нас, он направился по лабиринту коридоров к лифту, который
доставил нас вниз, к центральной цилиндрической равнине Вапауса.
   Стена лифта  была  стеклянной,  и  когда-то,  должно  быть,  через  нее
открывался великолепный вид на  внутренность  Вапауса.  Теперь  же  долина
представляла собой печальное зрелище.
   Яркая зелень сменилась тускло-желтыми тонами. Лужайки, деревья, парки -
пострадала почти вся растительность. Там  и  сям  виднелись  свежие  пятна
травы, словно растительность стремилась возродиться. И все-таки это  место
казалось нежилым. Центральное море уже не поражало  сияющей  голубизной  -
оно  превратилось  в  мутную   зеленовато-бурую   лужу   Исчезли   пестрые
прогулочные катера,  там  и  сям  на  воде  виднелись  мрачные  и  грязные
траулеры. Взбираясь с опор  через  каждые  девяносто  градусов,  пересекая
центральное  море   огромными   пролетами,   нелепо   торчала   гигантская
конструкция из решетчатых балок, расположенных симметрично. Каждый  пролет
посреди поддерживался парными опорами. Четыре опоры  встречались  точно  в
центре спутника,  посреди  оси  -  эти  огромные  перевернутые  Y-образные
сооружения были укреплены на общем основании. В центре сооружения, на  оси
Вапауса, мы увидели нечто напоминающее громадные турбины.
   - Боже милостивый, а это еще что такое? - изумился Джордж.
   - Это "Гидра", - ответил Темпкин. - Вся конструкция  предназначена  для
удержания гироскопов точно в  центре  спутника.  Понадобилось  пять  дней,
чтобы собрать конструкцию с помощью всех работоспособных мужчин, женщин  и
детей.
   - Неужели все это было собрано за пять дней?
   - Все сооружение было уже давно  разработано,  построено,  разобрано  и
хранилось для такого  крайнего  случая,  с  которым  теперь  нам  пришлось
столкнуться. Оно предназначалось для быстрой  сборки.  Не  забывайте,  что
здесь  находятся  главные  верфи,  и  мы  могли  воспользоваться   помощью
автоматов.
   - Что это за крайний случай?
   - Неделю назад гардианы  запустили  к  нам  бомбу.  Она  не  уничтожила
станцию, но от взрыва чуть не треснула оболочка спутника. Еще чуть-чуть  -
и попадание было бы прямым. Мы заметили бомбу заранее  и  предприняли  все
возможное, чтобы сбить ее. Но даже так взрыв был достаточно  силен,  чтобы
изменить вращение  Вапауса.  Весь  спутник  долго  трясся.  Осколки  бомбы
развили огромную скорость - достаточную, чтобы оставить на спутнике  массу
трещин, и более чем достаточную, чтобы сбить нас с орбиты. После взрыва мы
лишились  нескольких  источников  энергии,  кроме  того,  были  повреждены
системы температурного контроля.  Здесь  полились  сильные  дожди,  смывая
верхний, плодородный слой почвы в море. В результате этого  погибло  много
растений. Разумеется,  процессы  фотосинтеза  нарушились.  Мы  делали  все
возможное, чтобы  возместить  потери  кислорода,  но  наши  ресурсы  почти
исчерпаны. Пришлось развести в море водоросли для производства  кислорода.
Сейчас восстанавливается верхний слой почвы на суше.
   Доктор Темпкин помолчал.
   -  Кроме  того,  во  время   переворота   здесь   велись   ожесточенные
перестрелки, вспыхивали пожары, наблюдался  саботаж.  Все  это  привело  к
загрязнению воздуха  и  серьезным  повреждениям  ремонтных  машин.  Скорее
всего, мы выживем, но восстановить равновесие в этом мире нелегкая задача.
   Дальше мы спускались в молчании.
   Выйдя  из  лифта,  я  первым  делом  услышал   низкий,   сильный   гул,
пронизывающий все вокруг: гироскопы работали на полную мощность,  придавая
спутнику прежнее вращение.
   В воздухе пахло дымом и гарью. Он казался плотным и удушливым.
   Попадающиеся нам  на  пути  люди  посматривали  на  нас  со  сдержанным
любопытством, приглушенным усталостью, потрясением и горем. Проходя  вслед
за Темпкином  к  административному  центру,  мы  видели  сгоревшие  улицы,
обугленные поля, покрытые воронками дороги.
   В  кабинете  Темпкина,  докладывая  о  случившемся,  все  мы  с  трудом
удерживали глаза открытыми и желали только  одного:  поскорее  вымыться  и
сменить одежду. Наши отчеты записывались, мы подробно  рассказали  о  ходе
военных  действий  на  планете.  Я  подчеркнул  роль  Джорджа  в  недавних
событиях,  и  тем  не  менее  Темпкин   относился   к   нему   чрезвычайно
подозрительно. Он мягко, но решительно настоял, чтобы снимки  и  отпечатки
пальцев Джорджа были сделаны и отправлены в архив "для выяснения". Посреди
разговора советник подсунул Темпкину тонкую папку. Изучив  ее  содержимое,
Темпкин кивнул Джорджу со словами:
   - Да, вы не значитесь  в  наших  списках,  к  тому  же  командир  готов
поручиться за вас. Добро пожаловать в наши ряды. - Несмотря на приветливые
слова, Темпкин, казалось,  был  совсем  не  рад  сотрудничеству  с  бывшим
гардианом.
   Я рассказал, как  был  найден  мешок  с  корреспонденцией,  что  в  нем
оказалось,  сообщил  о  наших   выводах   относительно   существования   и
расположения центра управления ракетной оборонной  системой.  Я  объяснил,
чем было вызвано решение передать информацию на Вапаус,  а  также  изложил
план бегства на орбиту Темпкин изредка перебивал меня, задавал вопросы, но
в основном слушал внимательно и молча.
   Наконец  рассказ  был  завершен.  Некоторое  время  Темпкин   сидел   в
задумчивости.
   - Я ошеломлен, - признался он. -  С  орбиты  мы  наблюдали  за  штурмом
космопорта, который вы называете  "Гадесом",  и  уже  считали,  что  война
выиграна. После потери "Гадеса" гардианам было не  на  что  надеяться.  Мы
думали, войска Лиги сровняли базу  с  землей.  А  затем  появилась  вторая
бомба, которая оказалась вашим  кораблем.  Мы  решили,  что  на  этот  раз
гардианы действовали умнее и собрались одурачить нас,  заставить  привезти
бомбу на спутник. Мы уже поручили техникам найти способ прорвать  ракетную
оборонную систему. По нашим предположениям, на этот процесс  потребовались
бы годы, но нам не занимать терпения и упорства. А теперь вы сообщаете нам
об этом корабле, "Левиафане". - Задумавшись, Темпкин покачал головой. - Но
вы, командир Ларсон, лейтенант Меткаф,  капитан  Берман  и  мистер  Приго,
сделали намного больше, чем  от  вас  требовалось.  Теперь  нам  предстоит
изучить доставленную информацию, а вы можете отдохнуть. -  Он  поднялся  и
повел нас из кабинета.


   Вапаус некогда был цветущим садом и, возможно, вскоре вновь должен  был
стать им. Но теперь он представлял собой скопище серых и грязных развалин.
Помня, каким он  был  раньше,  я  с  трудом  воспринимал  его  в  нынешнем
плачевном  состоянии.  Даже  моих  друзей  удручал  унылый  вид  подбитого
спутника.  Я  пригласил  всех  их  подальше  от  мрачного  ландшафта,   на
"Джослин-Мари". На корабле, рассчитанном  на  девять  человек  экипажа,  с
легкостью смогли бы разместиться все мы.
   Мне не терпелось вновь оказаться на корабле,  который  я  считал  своим
домом.
   Мы, все четверо, молча  перекусили,  освежились  и  отправились  спать.
Джордж, Рэндолл и Ева разместились в отдельных каютах, я отправился  в  ту
из них, которую мы с Джоз выбрали для  себя.  Повалившись  на  кровать,  я
оглядел мирную комнату, мой дом, наслаждаясь ощущением чистоты, сытости  и
невесомости.
   Комната была теплой, приветливой и уютной. Меня окружали вещи  Джослин,
я чувствовал ее запах - не просто  запах  духов,  но  и  особый,  присущий
только ей тонкий аромат, напоминающий мне о чистых голубых небесах и любви
мирной весной.
   Сотни раз я представлял себе нашу встречу, воображал, как мы бежим друг
к другу посреди поля боя или  в  зеленом  прохладном  уголке  Вапауса  или
встречаемся в глубинах космоса. Но такое мне даже не приходило в голову  -
воссоединение с еще отсутствующей Джослин, ее призраком,  намеками  на  ее
существование - при том, что самой Джослин не было рядом со мной.
   Ужас,  который  я  до  сих  пор  старательно  отгонял,  выскользнул  на
поверхность. Джослин могли убить. Я никогда не осмеливался признаться себе
в этом страхе, несмотря на весь риск войны, не желал знать, что и ее могут
убить в каком-нибудь бою здесь, в космосе. Я был изможден до крайности,  я
дрожал, представляя себе мрачное будущее, которое становилось еще  мрачнее
теперь, с приближением "Левиафана". Здесь, в темноте каюты, в моей  голове
холодно и уверенно нарастала  мысль,  что  Джослин  уже  мертва,  что  она
пожертвовала собой ради спасения "Боики", что  буксир  не  нашел  ее,  что
шлюпка разбилась, что ее затянуло неведомо куда в сложной пляске орбит.


   Трудное это дело - плакать в невесомости. Слезы никуда  не  текут,  они
просто скапливаются в глазах и затуманивают зрение. Я  потряс  головой,  и
глупые соленые капли разлетелись во все стороны.
   Это была реакция на постоянную опасность, страх, риск. Здесь и  сейчас,
впервые за бесчисленные дни  оказавшись  в  безопасности,  я  был  охвачен
ужасающей  дрожью  страха  и  отчаяния,  оказавшись   на   грани   видений
бодрствования и ночного кошмара.
   Сознание медленно уходило прочь.  Я  погружался  в  пучину  кошмаров  и
воспоминаний - воспоминаний разума и тела о горящей планете,  о  холодных,
переполненных  ужасом  ночах,  об  исковерканных,  окровавленных   трупах,
друзьях, убитых незримыми убийцами у меня на глазах, о  вечном  бегстве  и
вечном преследовании. Перед моими глазами проходили Боб,  Джоан,  Голди  и
Краб - такие, какими я видел их в последний раз, когда их пожирали война и
мрак.
   А потом Джослин разыскала меня, пришла ко мне и все поняла.


   - Мак, что они с тобой сделали? -  Джослин  обнимала  меня  в  темноте,
крепко прижимая к себе. Она видела, что нас  по-прежнему  разделяют  клубы
дыма и пламени, что моя душа переполнена мраком войны.  -  Какой  ты  стал
угрюмый, испуганный, злой... Мак, прошу тебя,  успокойся.  Все  хорошо.  Я
люблю тебя.
   Я покачал головой и поцеловал ее, с трудом пробормотав:
   - О Джослин, я благодарю Бога за тебя!
   - А я - за тебя. -  В  темноте  каюты  я  едва  различал  ее  лицо,  но
выражение на  нем  было  невозможно  описать.  Любовь,  страсть,  желание,
облегчение, смущение и надежда отражались в ее глазах, в складках  губ,  в
нахмуренном лбу.
   Наконец мы заснули.
   Этой ночью я понял, что Джослин спасала мне жизнь много раз  -  еще  до
того, как сбила ракеты, пущенные в  "Боику".  Я  понял:  все  время  нашей
разлуки я оставался самим собой только потому, что знал - она любит меня.
   - Пожалуйте завтракать, командир, - пригласил Рэндолл.
   Я вплыл в кают-компанию и слабо улыбнулся.
   - Всем привет!
   Джоз помнила об обязанностях хозяйки и теперь подавала Еве, Рэндоллу  и
Джорджу английский завтрак.
   - Напрасно меня не разбудили пораньше. -  Я  проспал  целых  тринадцать
часов подряд.
   - Тебе нужен был отдых, Мак. Ты голоден?
   - Еще бы! - ответил за меня Джордж. - Миссис Ларсон, то есть  лейтенант
Ларсон, я хотел сказать...
   - Зовите меня Джослин.
   - Спасибо. Джослин ни в какую не соглашается, чтобы все мы готовили  по
очереди.
   - Ей придется согласиться - завтра моя очередь.
   - Не только завтра, но и послезавтра, и  так  далее,  и  так  далее,  -
сообщила Джослин.
   - Что?
   - Мне приходилось готовить каждый день - с того времени, как ты перешел
на борт "Полос". Так что теперь пора рассчитаться.
   Я рассмеялся и тут же смутился: мой желудок издал  громкое  урчание.  Я
обнаружил, что и в самом  деле  голоден.  К  стряпне  Джослин  требовалось
привыкнуть,  но  у  меня  такая  привычка  появилась  давно.  Джослин  уже
запаслась свежей едой с какой-нибудь из  уцелевших  ферм  Вапауса.  Передо
мной она поставила "добрый британский завтрак" из бекона, сосисок, вареных
бобов, яичницы, крепкого чая, апельсинового сока и толстых ломтей ветчины.
Завтрак я умял моментально - к явному удовольствию Джослин.
   Пока я  насыщался,  остальные  пили  кофе  и  болтали.  Рэндолл  лениво
перебирал кнопки на пульте наружных приборов наблюдения. Спустя  некоторое
время  он  настроил  вид  кормовой  камеры,  помещенной  между   основными
двигателями "Джослин-Мари". Наш корабль был пристыкован к шлюзу боком, так
что кормовые камеры давали большой обзор,  который  не  заслонял  спутник.
Изогнутая поверхность планеты отчетливо виднелась на  экране,  по  темному
небу, усыпанному звездами, двигались точки кораблей.
   - Приятный вид, - заметил я. - Но где же "Левиафан"?


   С этим вопросом  мы  прожили  целых  два  месяца.  Никто  не  мог  даже
предположить, когда появится "Левиафан". Это могло случиться  завтра,  или
сегодня, или послезавтра. Тем временем мы пытались подготовиться к встрече
-  в  небе  и  на  земле.  Войска,  атаковавшие  "Гадес",  понесли   почти
тридцатипроцентные потери. Раны требовалось залечить, но работы хватало  и
без этого.
   После захвата  "Гадеса"  мы  получили  возможность  совершать  довольно
рискованные полеты между Вапаусом и планетой на баллистическом  транспорте
класса  "Куу",  которым  пользовались  финны.  Эти  корабли  могли  быстро
доставить в нужное место отряды или припасы и  так  же  быстро  удалиться.
Гардианы по-прежнему оставались серьезными противниками, еще имели авиацию
и  численностью  войск  превосходили  нас.  Полеты  кораблей  "Куу"   были
сопряжены с постоянной опасностью, мы нередко теряли эти  корабли,  но  не
могли обойтись без их помощи. Они доставили на орбиту оставшихся пилотов -
товарищей Евы и Рэндолла. Прежний глава  команды  остался  на  планете,  и
потому его обязанности перешли к Еве.
   Корабли "Куу" привозили  оборудование,  требующее  ремонта,  механиков,
информацию, но кроме того, оказывали неоценимую помощь, когда  требовалось
доставить людей в определенное место планеты.
   Вапаус  стал  признанной  ставкой  войск  финнов  и  Лиги.  При   нашей
способности обозревать любую точку  планеты  мы  узнавали,  когда  следует
наносить удар, когда отступать или защищать остатки наших сил. Но  бои  на
земле  в  эти  дни  стали   редкостью,   ограничивались   лишь   недолгими
перестрелками. Ни одна из сторон не была в состоянии решиться на большее.
   Ремонт на Вапаусе постепенно продвигался, раны спутника заживали. Целых
полдня спутник отмечал возврат к прежнему вращению  и  остановку  "Гидры".
Однако "Гидру" не разобрали - она могла понадобиться вновь. Это громоздкое
сооружение служило  постоянным  напоминанием  о  том,  что  война  еще  не
закончена, опасность по-прежнему близка.
   Но  особое  внимание  уделялось  подготовке  ко  встрече   "Левиафана".
Мари-Франсуаза быстро поправлялась и уже начала работать вместе с финнами,
выжимая каждую каплю информации из имеющихся  у  нас  документов.  Учебные
полеты пилотов Лиги  и  финнов  проводились  совместно,  особенно  в  зоне
спутника Камень, где располагались основные верфи. Кроме того,  немыслимые
усилия затрачивались на массовое производство орбитальных истребителей.
   Разрабатывались тысячи видов нового космического оружия,  в  том  числе
экзотических кислот и разумных микроорганизмов. Радиоуправляемые мины были
размещены  на  орбитах,  курьерские  корабли  сновали  между  спутником  и
планетой. На все просто не хватало времени.  Инженеры  установили  жесткие
приоритеты, определив, что следует сделать и за какое время.
   Мы с Джорджем разрабатывали тактику  боя  -  полагаю,  эту  работу  нам
поручили только потому, что финны не знали, к чему еще  нас  приспособить.
Мы получили полную свободу действий и аудиторию с огромным голографическим
проектором. По-моему, больше всего  финнов  удивило,  что  наши  усилия  и
впрямь принесли некоторую пользу.
   Пожалуй, после всех испытаний плоды нашей работы удивили и  нас  самих.
Первым делом мы состряпали программу  вывода  на  топографический  дисплей
изображения планет Новая  Финляндия,  Вапауса,  Камня,  естественной  луны
Новой Финляндии -  Куу,  и  так  далее.  Затем  мы  заложили  в  компьютер
изображения наших истребителей,  данные  о  "Левиафане"  и  предполагаемое
изображение истребителей, находящихся на нем.
   Джордж принял командование  авиацией  Лиги,  состоящей  в  основном  из
кораблей гардианов. Мы постепенно узнавали возможности  своих  машин.  Нас
занимало множество вопросов: какая орбита будет наиболее благоприятной для
таких кораблей, какие ловушки мы сможем подготовить для противника,  какие
трюки станем использовать и какие - избегать?  Разумеется,  все  эти  игры
имели огромное значение, и мы передавали уйму информации тем, кто  мог  ею
воспользоваться.
   Но оставалась одна задача, которую мы так и  не  смогли  решить:  выход
"Левиафана" из атмосферы.  Очевидно,  эта  штука  должна  была  входить  в
атмосферу и здесь действовать как гигантский авианосец.  Но  нам  казалось
немыслимым, чтобы такой огромный корабль  уцелел  при  входе  в  атмосферу
Новой Финляндии.
   Тем не менее гардианы считали такое возможным - иначе  корабль  был  бы
попросту бесполезен. Но  вводить  "Левиафан"  в  атмосферу  с  орбитальной
скоростью было не  менее  абсурдно,  чем  надеяться,  что  мыльный  пузырь
уцелеет в урагане. Любой корабль, предусмотренный для космических полетов,
окажется слишком хрупким, чтобы войти  в  атмосферные  слои  со  скоростью
восемь километров в секунду.
   Однажды ночью, когда мы никак не могли сдвинуться с этой мертвой  точки
в рассуждениях, мы сидели в аудитории - каждый с  портативным  компьютером
на коленях. На экране застыли планета, луны и корабли. Я был  уже  сыт  по
горло космическими играми  и  решил,  что  пора  возвращаться  к  основной
проблеме.
   - Черт побери, Джордж, ответ существует, только  мы  его  не  видим,  -
заявил я. - Но им он известен.  У  них  есть  какой-то  эффектный  маневр,
блестящий трюк, чтобы ввести корабль в атмосферу. И если мы разгадаем его,
уничтожим корабль, как только он попытается проделать этот маневр.
   Благодаря обилию новых игрушек и занятий Джордж постепенно излечился от
былого уныния. Он проявлял живой интерес к предстоящей битве -  не  только
как к событию, способному решить судьбу планеты, но  и  как  к  хитроумной
загадке, требующей разрешения.
   Он задумался.
   - Итак, они должны войти в  атмосферу.  При  орбитальной  скорости  это
невозможно. Потому входить корабль будет не с орбиты.
   - Великолепно, Джордж. И что же это значит?
   - Будь я проклят, если что-нибудь понимаю! - сообщил он.
   - Досадно. - Я поерзал на стуле и задумался. - Может, этот "Левиафан" -
хитрый розыгрыш? Может, нам специально подсунули сообщение?
   - Вполне возможно. Все генералы гардианов собрались и решили состряпать
утку о новом оружии, чтобы до смерти  перепугать  врага  и  заставить  его
заняться производством истребителей и оружия.
   - А что, звучит правдоподобно! Давай примем такой вариант и проработаем
запасной. Если они попытаются войти в атмосферу,  их  разнесет  на  куски.
Итак, при какой максимальной скорости они останутся невредимыми?
   Джордж застучал по клавиатуре, помедлил и сообщил:
   - Если ты ждешь однозначного ответа, можешь  ждать  дальше.  С  лучшими
материалами под рукой, при осторожном пилотировании, высокой  точностью  и
при  поразительном  везении  им  удастся  это  только   при   числе   Маха
[характеристика течения  газа  с  большими  скоростями,  равная  отношению
скорости течения и скорости звука в той же точке потока],  равном  двум  -
если они хотят сохранить вертикальный стабилизатор. И  крылья.  Учти,  это
верхний предел.
   - Значит, вся история с "Левиафаном" - чистейшая выдумка!
   - Но тогда она вообще бессмысленна.
   - Давай прервемся, - со вздохом предложил я.
   - Годится. - Джордж перебрал  несколько  клавиш,  и  изображения  Новой
Финляндии и ее ближайшего окружения исчезли с экрана.
   Покинув аудиторию, мы направились на "Джослин-Мари". В кают-компании  я
нашел записку от Джоз: "Ушла  навестить  Мари-Франсуазу.  Скоро  вернусь".
Джордж пожал плечами.
   - Значит, нам вновь придется рисковать, питаясь твоей стряпней?
   - Сегодня все равно моя очередь.
   - Тогда хоть на этот раз будь поосторожнее с чесноком, ладно?
   - Не порть мне настроение. -  Я  громыхал  кастрюлями  и  сковородками,
разбирая их и ставя на плиту. Готовить в невесомости очень легко, когда  к
этому  привыкнешь.  Просто  надо  приготовиться  к  тому,  что  все  будет
происходить иначе. - Итак, к чему же мы пришли?
   - Мы имеем корабль, который не может приземлиться, не  может  выйти  из
атмосферы, но должен войти туда и продолжать полет.
   - Разве такое возможно?  Получается  какой-то  передатчик  материи  без
приемника.
   - Вот именно, - подтвердил Джордж. - Но, если они  способны  на  такое,
зачем вообще было сооружать корабль? Им не понадобился бы даже  простейший
корабль, а тем более авианосец.
   - Ладно, это всего лишь домыслы. Где соевый соус?
   - Когда ты готовишь - везде,  -  произнес  бодрый  голос  сверху.  Джоз
вплыла в кают-компанию головой вперед из верхнего отсека. - Как ты  можешь
поливать этой гадостью все, что только попадается тебе под руку?
   - Точно так же, как ты умудряешься подать к  завтраку  свинину  в  трех
видах. - Джослин перевернулась на бок, снизилась, и я поцеловал ее. -  Как
дела у Мари-Франсуазы?
   - Ей уже гораздо лучше. Ее не выпишут из госпиталя еще неделю,  но  она
превратила свою палату в кабинет - там повсюду бумаги и дискеты.  А  какой
оттуда вид! Даже теперь, когда внутри Вапаус -  унылое  зрелище,  из  окна
видно...
   - Весь спутник. Помнишь, как я попал сюда в первый раз?
   - Нет, больше ничего не  стану  тебе  рассказывать!  Лучше  поболтаю  с
Джорджем. Джордж, что сегодня пришло в голову нашим гениям мысли?
   - Ну, первым делом мы обозначили корабли Лиги синим цветом,  а  корабли
гардианов - красным, но затем  решили  сделать  все  наоборот.  Затем  Мак
наконец-то наладил системы отсчета. Во время обеденного перерыва я  принял
порций пять джина, а потом мы решили перекрасить  корабли  Лиги  в  желтый
цвет, а Вапаус  и  остальные  спутники  сделать  синими.  А  потом  как-то
незаметно подошло время ужина.
   Джоз укоризненно покачала головой:
   - Вот что значит целиком отдаваться работе!
   Я причмокнул, принюхиваясь к запаху бобов, и вздохнул.
   - Джордж пытался объяснить тебе, что  мы  застряли  на  месте.  Система
давно уже работает идеально...
   - Уж будто бы!
   - Ну, почти идеально. Ставка на Камне получит дубликат программы, чтобы
следить за ходом реальных событий, когда дело дойдет до этого. Но  теперь,
когда система в порядке, мы не можем запустить реалистичные имитации, пока
не узнаем, как "Левиафан" собирается достичь планеты.
   -  Сдается  мне,  мы  узнаем  это,  только  когда  здесь  появится  сам
"Левиафан".
   - Если дальше все пойдет в том же духе -  согласен.  Ужин  будет  готов
через двадцать минут.
   Я возился с ужином, не переставая  обдумывать  проблему.  Это  казалось
загадкой: как может объект оказаться вблизи планеты, не побывав прежде  на
орбите, и при  этом  быть  практически  в  космосе  относительно  планеты?
Другими  словами  -  какой  объект  может  иметь  одинаковые   орбитальные
характеристики с данной планетой на данной орбите...
   - Эврика! Джослин, ты не против, если мы перенесем ужин  -  скажем,  на
завтра?
   - Почему это?
   - Я  знаю,  откуда  появится  этот  чертов  корабль!  По  крайней  мере
догадываюсь. И  мне  надо  вернуться  в  аудиторию,  проверить,  имеет  ли
какой-нибудь смысл моя догадка.
   В аудитории мы были  через  пятнадцать  минут,  и  я  немедленно  начал
работать на клавиатуре.
   На экране появился схематичный вид внутренней  звездной  системы  Новой
Финляндии - с изображением планет без соблюдения  масштаба,  иначе  их  не
было бы видно.
   - Замечательно, - заявил я. - Итак, это движущаяся модель. Приведем  ее
в ускоренное движение. - Крохотные пятнышки планет начали вращаться вокруг
яркой точки, представляющей солнце Новой Финляндии.  -  А  теперь  сообщим
компьютеру, что Новой Финляндии  больше  не  существует.  Посмотрите,  что
тогда случится с луной Куу.
   Сине-белый мраморный шарик Новой Финляндии внезапно исчез. Серая  точка
Куу ярко вспыхнула, а затем продолжила движение по той  же  орбите  вокруг
солнца, на которой прежде находилась планета.
   - Ну и что это значит? - спросил Джордж.
   - Мы забыли, что Новая Финляндия обращается по орбите вокруг солнца.
   - Мы же учитывали в программах притяжение солнца.
   - Я имею в виду общую картину Взгляни на Куу! Ей все равно,  существует
Новая Финляндия или нет. Дело в орбите, а не в том, что на ней находится.
   Джослин уставилась на экран.
   - Значит, "Левиафану" надо только выйти  на  ту  же  самую  орбиту,  по
которой движется Новая Финляндия, сманеврировать с максимальной точностью,
чтобы  компенсировать  притяжение  Новой  Финляндии,  а  затем  выйти   на
траекторию,  которая  позволит  кораблю  двигаться  со  скоростью,   точно
совпадающей со скоростью планеты...
   - И тогда он просто вплывет в атмосферу...
   - Поскольку их скорости равны.
   - Но это безумие! - возразил Джордж. - Да если они ошибутся на  десятую
долю процента, они либо врежутся в планету, либо вновь будут  отброшены  в
космос!
   - Не хотел бы я поменяться местами с пилотом "Левиафана", -  подтвердил
я, - но сделать этот трюк вполне  возможно.  Должно  быть,  у  них  мощные
маневренные двигатели.
   - О Господи... - пробормотал Джордж, не сводя глаз с экрана.
   - Ну ладно, а теперь доработаем подробности, - заключил я.
   Догадка могла быть верной.  Она  была  не  лишена  смысла,  пусть  даже
ошеломляющего смысла. Она казалась верной.


   - Это настоящее оружие террора! Да, у него есть свои недостатки, но его
преимуществ  достаточно,  чтобы  перепугать   меня   до   смерти.   Только
представьте себе, что  эта  чертова  штука  зависла  прямо  над  Столицей,
заслоняя  солнце,  не  позволяя  взлетать  или  просто  передвигаться  без
разрешения! - выпалил Джордж несколько часов спустя, поздно ночью.
   - Да, но дело не только  в  этом.  Это  распространение  власти.  Можно
лететь  куда  угодно,  оказаться  в  любом  месте  над  сушей  или  морем.
"Левиафан" - часть большого плана. Имея один такой корабль, можно  держать
всю планету в ежовых рукавицах. Ни один мятеж не будет доведен до конца  -
место, где он вспыхнет, будет просто стерто с лица  планеты.  Кроме  того,
согласно предположениям Мари-Франсуазы, там может поместиться целый штаб -
представляете себе, летающий штаб! Здание правительства,  административный
центр!
   - Солдатам останется только завоевывать новые земли и двигаться дальше,
а "Левиафан" будет контролировать  захваченные  территории,  -  произнесла
Джослин.
   Я вернул на экран  схему  подхода  "Левиафана"  к  планете.  На  экране
появилась  паутина  эллипсов,  парабол  и   гипербол.   Главным   условием
достижения Новой Финляндии была точная орбитальная скорость именно  в  том
участке, где проходит граница атмосферы планеты. Это условие не  настолько
ограничивало возможности,  как  могло  показаться  на  первый  взгляд:  мы
рассмотрели лишь четыре способа подхода, но в каждом способе  выделили  не
меньше двадцати видов, получив бесконечное множество вариантов. Но не  все
варианты были тактически продуманными. Мы задали себе вопрос  -  какой  из
них был бы наилучшим, с точки зрения военного? Я догадывался, что гардианы
собираются проделать то же самое, что когда-то совершили мы,  -  вынырнуть
из-за  солнца.  Это  обеспечивало  быстрый  подход,  и  при  этом  корабль
оставался скрытым от планеты наиболее долгое время. Если же корабль выбрал
бы другое направление, его заметили бы задолго до появления у планеты.
   Через  двенадцать  часов  после  отмененного  мною  ужина  мы  покинули
аудиторию. Нам было чем похвастаться: по нашим предположениям,  "Левиафан"
должен был подкрасться к  планете  незамеченным.  Это  означало,  что  ему
придется почти в буквальном смысле выныривать  из-за  солнца  по  строгому
курсу в  виде  гиперболы  или  параболы,  проходящему  в  непосредственной
близости от солнца, и прикрываться его блеском и шумом  вспышек.  В  таком
случае заметить его на подходах к планете будет почти невозможно.  Но  как
только финны узнают, откуда ждать опасности, ситуация изменится.
   День за днем команда корпела над имитатором. Мы с Джорджем находились в
отведенной нам аудитории  безотлучно,  а  Джоз  разрывалась  между  ней  и
работой с Мари-Франсуазой - та была в  основном  здорова  и  лишь  изредка
страдала головокружениями. Но Мари-Франсуаза не обращала на них  внимания,
пользуясь каждой минутой, чтобы еще точнее оценить  боевые  характеристики
"Левиафана".
   Джослин  моталась  между  Вапаусом  и  Камнем,   где   с   лихорадочной
поспешностью строили боевые корабли. Она беседовала с  Евой,  Рэндоллом  и
другими пилотами. Какая тактика будет  наиболее  выигрышной?  Предположим,
истребители с "Левиафана" поведут себя так или иначе. В чем  их  слабость?
Можно  ли  воспользоваться  ею?  Пилоты  обычно  отвечали   утвердительно,
добавляя, что неплохо было бы проверить их предположения на  имитаторе.  И
Джослин мчалась к нам.
   Истребители,  выходящие  с  конвейера  на  Камне,  представляли   собой
безобразные, стандартные цилиндрические консервные банки,  предназначенные
для полетов в  космосе.  Этот  тип  в  официальных  документах  именовался
"Корпус-3", а пилоты называли его "базовым боевым транспортом"; постепенно
это название сократилось до ББТ,  а  чуть  позже  превратилось  в  "Биби".
Кое-кто из пилотов считал, что эти машины надо именовать согласно их форме
"железными  сигарами",  что  привело  к  появлению  странных  названий   -
"Взнузданная сигара", "Недвижимый", "Долой трубки".  Большинство  кораблей
получили непечатные названия.
   Были  и  несколько  вариантов  основной  конструкции,  два  из  которых
особенно важны. Первый - "базовый боевой транспорт  с  удлиненным  баком",
ББТ/УБ, или  "Зверь".  "Звери"  предназначались  для  длительного  полета,
расходовали больше топлива, больше воздуха,  но  обладали  более  широкими
возможностями. Помимо них, имелись корабли связи,  глаза  и  уши  штаба  -
"разведчики-наблюдатели", РН, или "Шляпные вешалки". Таких  кораблей  было
всего два. "Шляпные вешалки", или просто "Вешалки", получили свое название
благодаря антеннам всех сортов, торчащим из них во все  стороны.  На  этих
кораблях были установлены радары, рации и компьютеры классом  повыше,  чем
требовалось обычным кораблям. Предполагалось,  что  они  будут  руководить
боем и в то же время помогать в нем.  Чтобы  компенсировать  массу  лишних
приборов,  "Шляпные  вешалки"  снабжали   двумя   модульными   реактивными
системами, установленными тандемом, и удлиненными топливными баками -  как
у "Зверя". Выглядели эти корабли просто безобразно.
   На  всех  кораблях  предусматривались  мощные   лазерные   и   ракетные
установки. Некоторые, помимо стандартного, несли особое оружие.
   Одновременно приводились в порядок уже имеющиеся у финнов корабли. Суда
класса  "Куу",  совершившие  немало  подвигов,  оснастили  более   тяжелым
вооружением. Космические буксиры оборудовали лазерами. Курьерские  корабли
превратили в роботов-камикадзе.
   Если не считать шлюпок и ремонтных кораблей, весь флот  перебазировался
на Камень - в противном случае Вапаус  не  выдержал  бы  столько  вылетов.
Камень представлял собой твердую массу камня,  более  надежное  пристанище
для флота, чем хрупкая вращающаяся скорлупа Вапауса.
   Мы не могли позволить себе потерять  ни  один  из  спутников.  Если  мы
выиграем, они останутся  жизненно  важным  связующим  звеном  между  Новой
Финляндией и остальным человечеством, а если нам не удастся разделаться  с
"Левиафаном", спутники могли стать последними бастионами свободных людей в
этой звездной системе. При необходимости спутники могли бы превратиться во
взлетные площадки - если бы мы  были  вынуждены  отступать,  скрываться  в
глубинах космоса, исчезать за внешними планетами системы.
   Но все мы - те, кто знал точно, чего можно ждать от врага, и  те,  кому
известно было лишь то, что опасность близка, - изо дня в  день  занимались
одним и тем  же:  смотрели  в  небо,  напрягая  глаза,  настраивая  экраны
приборов. И все до  одного  задавались  единственным  вопросом:  когда  же
появится враг?


   Через два месяца после  моего  второго  прибытия  на  Вапаус  обитатели
"Джослин-Мари" были внезапно разбужены посреди ночи.
   Почти с первых минут прибытия экипажа "Боики" на Вапаус начались поиски
центра управления ракетной системой.  Команды  разведчиков  обшарили  весь
спутник, искали с помощью радаров и  локаторов,  острых  глаз,  архивов  и
интуиции.
   Бурные приготовления к бою развернулись, как  только  доктора  Темпкина
ошеломила весть о громадном корабле. Наши корабли были  наготове,  экипажи
рвались в бой. В глубине Камня контрольный пункт штаба находился в рабочем
состоянии, компьютеры были  отлажены  и  действовали  без  перебоев.  Раны
Вапауса полностью пока не удалось залечить, но состояние спутника  заметно
улучшилось; кроме того, были предприняты меры предосторожности  на  случай
боя. Казалось, новое оружие появляется каждый день.  В  конце  концов  нам
стало казаться, что шансы на победу над "Левиафаном" весьма реальны.
   Теперь  "Джослин-Мари"  оказалась  перенаселенной:  Мари-Франсуаза  Чен
приняла наше приглашение  перебраться  на  борт  корабля.  Здесь  же  жили
Рэндолл Меткаф и Ева Берман - когда прибывали  на  Вапаус.  Джордж  Приго,
Джослин и я были постоянными обитателями корабля. Мы сумели  создать  себе
удобную и размеренную жизнь - несмотря на массу  срочной  работы,  которой
хватало на всех.
   Все мы, шестеро человек, были на борту "Джослин-Мари" в ту ночь,  когда
аппарат связи затарахтел над ухом у Джослин.
   - Да?
   - Командир Ларсон! - прозвучал непривычно возбужденный голос  Темпкина.
- Мы нашли его!
   - Нашли? Что?
   -  Центр  управления  ракетной  системой!  Будите   Приго   и   Чен   и
отправляйтесь на  станцию  "Парк  Рауман"  по  красной  ветке.  Прихватите
скафандры. - Связь прервалась.
   - Скафандры? - сонно переспросила Джослин.
   - Не спрашивай меня - я сам ничего не понимаю. Давай будить остальных.
   Разумеется, к нам присоединились Ева и Рэндолл. Пятнадцать минут спустя
мы были уже в вагоне, едущем по ночной равнине Вапауса. Здесь огни в  небе
были не звездами, а светом фонарей на улицах, в окнах домов, светом ручных
фонариков. Появлялось странное ощущение, когда светящаяся точка, которую я
бессознательно воспринимал как звезду, вдруг начинала двигаться  туда-сюда
в такт движениям человека, страдающего бессонницей.
   Нам повезло - по пути мы почти никого не встретили.  Здесь,  на  вполне
пригодном для жизни Вапаусе, носить скафандры считалось бестактностью. Они
не только привлекали взгляды и собирали вокруг  толпу  зевак,  но  и  были
неудобными.  Кроме   того,   при   виде   человека   в   скафандре   сразу
распространялись слухи о возможной пробоине оболочки спутника...
   На станции нас ждала машина. Водитель  велел  нам  поторопиться,  и  мы
неуклюже забрались  внутрь.  Машина  резво  рванула  с  места  в  темноту,
подпрыгивая на огромных тугих шинах  и  пренебрегая  проложенной  дорогой.
Спустя  несколько  минут  я  разглядел  смутный  силуэт  большой  палатки,
освещенной изнутри. Мы выбрались, и водитель ввел нас внутрь палатки.
   Доктор Темпкин уже ждал нас  -  он  был  в  скафандре,  надетом  поверх
пижамы.
   - Добрый вечер всем вам! Мы действительно нашли то, что  искали.  -  Он
указал в сторону кучки людей, заполняющих центр палатки. - Здесь хитроумно
запертый люк. Сейчас его пытаются открыть. Под ним находится  вертикальный
туннель, ведущий прямо к скальному основанию  Вапауса.  Мы  уже  отправили
буксир для осмотра этой территории снаружи.  В  конце  воздушного  туннеля
есть хорошо замаскированная открытая платформа, а на ней - оборудование  и
радиоантенна. Управлять этими чертовыми ракетами могли только  оттуда.  Мы
нашли центр управления, когда один из местных жителей вспомнил, что  часто
видел здесь гардианов. Локаторы помогли нам обнаружить туннель.
   Ропот голосов из группы людей оборвался взрывом аплодисментов. Люк  был
открыт.
   Темпкин водрузил на голову шлем, и мы услышали его голос по  внутренней
связи:
   - Давайте посмотрим, что там такое.
   Включенные прожектора направили прямо в  туннель.  Он  имел  квадратное
поперечное сечение со стороной  около  метра.  По  одной  стороне  туннеля
тянулась вниз металлическая лестница. Темпкин начал спускаться  первым,  я
последовал за ним.
   - Должно быть, шлюз здесь совсем невелик. Будем спускаться по  двое,  -
решил я.
   Мы с Темпкином втиснулись в шлюз и вскоре выбрались из  него,  а  потом
вскрыли нижний люк, выходящий на платформу. Из люка  мы  шагнули  в  нечто
непонятное.
   Наши ноги, ощущение равновесия, полная тишина -  все  это  подсказывало
нам, что мы находимся на твердой земле, совершенно неподвижной  под  нами.
Но земля эта представляла собой металлическую решетку. Под нами  вращались
звезды, солнце, планета и небо.
   Все четыре угла платформы были приварены к толстым двутавровым  балкам,
укрепленным в камне. Вся конструкция была выкрашена  в  грязно-серый  цвет
наружной каменной оболочки Вапауса.
   Я представил себе, как должна выглядеть  эта  платформа  из  космоса  -
крохотный, едва различимый взглядом ровный  прямоугольник,  исчезающий  из
поля зрения в один момент. Неудивительно, что платформу так долго не могли
обнаружить.
   Точно  в  центре  платформы  размещался  пульт  управления   для   двух
операторов, заключенный в проволочную клетку. Снаружи, у двери клетки,  мы
обнаружили прямоугольный ящик, формой и размерами напоминающий гроб.
   - Через решетку проходит антенна, - понял Темпкин, встав  на  колени  и
глядя сквозь пол. - Можно окружить эту платформу воздушным пузырем  -  это
облегчит работу.
   Из люка выбрались Джордж и  Мари-Франсуаза.  Джордж  застыл  на  месте,
уставясь на ящик-гроб.
   - Эта штука мне знакома, - сообщил он. - Я помогал  конструировать  ее.
Это защитное устройство, вполне  стандартное  для  ограничения  доступа  к
сложным машинам внутри.
   Подойдя к ящику,  Джордж  нажал  какой-то  неприметный  выступ  на  его
поверхности. Передняя стенка плавно  открылась.  Внутри  располагался  ряд
больших переключателей безо всяких пометок, каждый был в  защитном  чехле.
Над этим рядом оказалась всего одна большая кнопка. Джордж указал на нее:
   - Возможны сотни комбинаций. Как  только  переключатели  установлены  в
нужные положения, надо  только  нажать  верхнюю  кнопку,  и  дверь  клетки
откроется сама.
   - А если комбинация набрана неправильно? Или если  попробовать  открыть
дверь клетки просто так? Что будет тогда? - спросил я.
   - Не знаю. Все зависит от того, какую бомбу сюда подложили.  Может,  от
нее только расплавится оборудование, а может, треснет  оболочка  спутника.
Но я  смогу  открыть  клетку.  Мне  нужны  инструменты  -  тестеры,  самые
чувствительные, какие только найдутся, дозиметры - может, с их помощью  мы
узнаем что-нибудь о бомбе, -  отвертки,  ключи,  увеличители,  прожектора,
микроинструменты, блокнот...


   Вскоре  Джордж  углубился  в  работу.   Прибыла   команда   рабочих   с
оборудованием и начала спуск с платформы и установку вокруг нее воздушного
пузыря. Мы с Темпкином вернулись внутрь спутника, а Рэндолл и  Ева  заняли
наше место на платформе. Территория внутри  спутника,  вокруг  люка,  была
превращена в строительную площадку.  Здесь  расставили  палатки,  принесли
фонари и рацию. Поблизости разместилась полевая  кухня,  и  мы  с  Джослин
отправились туда, надеясь разжиться  чашкой  чая.  Я  не  успел  выпить  и
половины чашки, прежде чем пришло сообщение, что Джордж  хочет  поговорить
со мной. Вновь надев шлем, я вернулся на платформу. Странно, всего  минуту
назад я спокойно пил чай, а теперь стоял на металлической  решетке,  видя,
как под моими ногами вращается вселенная.
   - Как дела, Джордж? - спросил я.
   - Не важно, - отозвался он, не поднимая головы. -  Это  не  игрушки.  -
Говоря, он продолжал медленно  проверять  цепь.  -  Знаешь,  бывают  такие
сторожевые собаки, которых натаскивают нападать на любого, кто приблизится
к дому хозяина. Хозяин уходит и возвращается, а собака ждет его и охраняет
имущество... Лет пять назад я помогал разработать эту систему. Требовалось
создать реальную защиту, которую было бы невозможно обойти.  Мы  перебрали
все возможные варианты, вплоть до самых сложных - настолько  сложных,  что
такую защиту было проще уничтожить, чем  обойти.  А  потом  нам  в  голову
пришла эта простая идея, но даже здесь мы не обошлись  без  одной  уловки.
Это детектор индукции. Я пользуюсь слабым индукционным полем, которое едва
можно уловить, а оно помогает пройти в обход защиты.
   - Здорово!
   Воздушный пузырь вокруг платформы  был  сооружен,  и  я  помог  рабочим
подняться на платформу и вернуться внутрь  Вапауса.  Закрыв  за  ними  оба
люка, я долго думал, не стоит ли мне последовать примеру  рабочих.  Джордж
так и не сказал, что ему надо от меня. Может, он хотел просто  поговорить,
чтобы не терять спокойствия, а может, считал мое присутствие талисманом на
счастье. Какой бы ни была причина, меня она устраивала.
   Теперь, когда пузырь был готов, я открыл резервуар с воздухом, и вскоре
вокруг платформы натянулась прочная пластиковая пленка. Я  открыл  забрало
шлема, а Джордж сбросил и шлем, и перчатки.
   Наконец Джордж присел на корточки и вздохнул.
   - Готово. Я прошелся по всем  цепям.  Комбинация  набрана  правильно  -
если, конечно, эти ублюдки не заминировали клетку. Идем.
   - Подожди минутку, - попросил я и подключил передатчик к  панели  связи
на стенке шлюза. - Говорит Ларсон, - произнес я. -  Мы  попробуем  открыть
дверь клетки. Запечатайте верхний люк, а я открою нижний - на случай, если
возникнут проблемы. - Глядя на индикаторы, я открыл нижний люк  сразу  же,
как только убедился, что верхний  заперт.  -  Все  в  порядке,  Джордж,  -
объявил я. - Давай начнем.
   Джордж кивнул и нажал кнопку. Дверь клетки плавно открылась.
   - Отлично! - восхитился я.
   Джордж радостно усмехнулся.
   - Нам просто повезло. - Он вернулся к своим инструментам. - Но это  еще
не все. -  Он  осторожно  перерезал  два  провода,  ведущих  от  цилиндра,
расположенного   на   внутренней   стороне   двери.   -   Это   устройство
самоуничтожения,  -  объяснил  он,  -  другими  словами,  бомба,   которой
управляет ящик у двери. Сейчас она неопасна...
   Не успел он договорить, как пульт управления замигал всеми  лампочками,
словно новогодняя елка. Джордж встревожился.
   - О Господи, эта штука пытается взорвать бомбу! - воскликнул он.
   - Ты хочешь сказать, что перерезать провода было мало...
   - Да, но комбинацию я установил правильно. Теперь бомба не сработает.
   - Может, здесь цепь замедленного действия?
   - Нет, не может быть. Я же  помогал  разрабатывать  эту  штуку!  Сейчас
система могла включиться, только если бы получила сигнал извне!
   - Сигнал извне? -  Мы  с  Джорджем  переглянулись,  внезапно  осененные
страшной догадкой.
   - Джордж, смотри вниз! - крикнул я.
   Там, под нашими ногами, медленно поворачивалась антенна.
   - О Господи! Должно быть, "Левиафан" послал сигнал уничтожить пульт! Он
здесь! Скорее уходим с платформы!
   Джордж бросился к люку, и я последовал за ним, успев  на  бегу  закрыть
забрало.
   Позади нас послышался гулкий и низкий рев. Я нырнул в люк.
   За спиной загрохотали камни, и  из-под  опор,  удерживающих  платформу,
взметнулись столбы пламени. Платформа  отделилась  от  опор  и  поплыла  в
космос, прорвав пластиковый пузырь. Воздух  оттуда  мгновенно  улетучился.
Перчатки и шлем  Джорджа  уплыли  вместе  с  платформой.  Я  схватился  за
ступеньку лестницы и удержался в люке, но Джорджа вытащило  оттуда  ногами
вперед. Его лицо исказилось от ужаса, он схватился за край люка, его  ноги
повисли в пустоте. Остатки воздуха исчезли.  Нас  окружил  вакуум,  но  по
крайней мере он  позволил  мне  ослабить  захват  и  броситься  на  помощь
Джорджу.
   Джордж уже потерял сознание. Он отпустил край люка и начал выплывать из
него. Я нырнул за ним вслед и успел удержать его  за  воротник  скафандра.
Зацепившись ногами за края люка, я подтянул Джорджа поближе, подхватил под
руки и втащил в камеру.
   Захлопнув дверь люка, я наглухо задраил ее и открыл  клапан.  В  камеру
рванулся воздух. Джордж закашлялся и  задышал,  из  носа  у  него  потекла
кровь. Я сорвал шлем и услышал, как Джослин вызывает  меня  по  внутренней
связи.
   - Мак, ты там? - кричала она. - Ты жив?
   - Мы оба здесь, и с нами в основном все в порядке, - ответил  я.  -  Мы
внутри шлюза. Откройте верхний люк, и мы сейчас поднимемся.
   - Командир, говорит Темпкин. Мы только что получили сообщение о...
   - О гигантском корабле, появившемся из-за солнца. Знаем. -  Я  помедлил
минуту. У меня кружилась голова, дыхание было  затруднено,  руки  ныли.  -
"Левиафан" отправил сигнал сюда, в  центр  управления,  как  только  вышел
из-за солнца. Джордж уже успел перерезать провода  бомбы,  которая  должна
была  взорвать  платформу,  но  они  взорвали  заряды  у  опор.  Платформа
оторвалась от опор и ушла в космос.
   - Что вы имеете в виду? Что произошло?
   - Я хочу сказать, что командир "Левиафана" принял командование  центром
управления ракетной системой, как только смог это сделать.  Почему  мы  не
предусмотрели этого раньше? "Левиафан" здесь!





   Спустя четыре часа люди, собравшиеся вокруг входа в туннель, разошлись.
Мари-Франсуаза потребовала, чтобы Джослин помогла ей разобраться  в  новой
информации о "Левиафане", полученной при непосредственном  наблюдении.  На
экранах радаров корабль по-прежнему казался одной точкой,  но  по  крайней
мере у разведки появился материальный объект для работы.
   Нас с Джорджем отправили в госпиталь. У меня  треснула  кость  руки,  а
Джордж заработал вакуумный шок.  Повреждения  были  неопасными,  но  врачи
хотели продержать нас под наблюдением хотя бы сутки.  Они  не  сомневались
насчет выздоровления - просто не хотели лишаться ценных работников.
   Я не  сопротивлялся.  Прошлую  ночь  я  почти  не  спал,  а  здесь  мне
предоставили отдельную палату.
   Вскоре после того, как врачи и сестры оставили меня в  покое,  в  дверь
негромко постучали.
   - Войдите, - разрешил я.
   Вошла Ева и смущенно присела у кровати.
   - Привет. Как у тебя дела?
   - Все в порядке. Завтра утром меня выпустят отсюда. А что случилось?
   - Мне поручили командование флотом истребителей.
   - В самом деле? - Мне  было  нечего  сказать.  Наши  с  Евой  отношения
начались неудачно  еще  на  "Боике",  и  с  тех  пор  колкости  в  них  не
поубавилось.
   - В живых не осталось  ни  одного  финского  офицера  со  званием  выше
лейтенантского - они были или казнены гардианами, или погибли в бою. Финны
решили, что им нужен опытный командующий, - объяснила Ева.
   - А я тут при чем? - удивился я.
   Она слегка покраснела - румянец едва заметно  проступил  под  загорелой
кожей - и отвернулась.
   - Мне казалось, ты считаешь себя более достойным такой должности.
   - Ни в коем случае! Ты же сама сказала, что старше по званию.
   - По-моему, финны могли  бы  отдать  все  командование  Лиге,  если  бы
захотели.
   Неужели  она  пришла  только  затем,  чтобы  позлить  меня?  Нет,  Ева,
казалось, была смущена.
   - Ева, мне не нужен такой пост.
   - Черт возьми, Ларсон, мне он тоже ни к чему!
   - Понятно...
   - Я пилот, а не стратег. Пусть даже проведу следующие  десять  лет  при
штабе, я все равно останусь боевым пилотом!
   - Сочувствую тебе. Но ты так и не ответила, зачем ты пришла с  этим  ко
мне?
   - Потому, что ты  единственный  офицер,  пригодный  для  такой  работы.
Джослин могла бы заменить тебя, но она ниже по  званию,  и  у  нас  с  ней
проблема одинаковая - она пилот, а не штабист. Если бы я могла  отказаться
от назначения в твою пользу, я сделала бы это немедленно.
   - Нет - Я не стал медлить с ответом.
   - Но почему?
   - Тот же вопрос я мог бы  задать  тебе.  Ева,  я  брался  за  все,  что
поручали мне в этой войне - с тех пор как она стала моей. Я действовал,  я
ждал. Я импровизировал. Я могу принять все, что мне  поручат,  потому  что
только я способен выполнить эту работу, но взять твою работу на себя я  не
в состоянии. Только ты имеешь необходимую подготовку и звание. Тебя  знают
пилоты. Это твой пост, а не мой.
   - Черт возьми, Ларсон, Мак, разве ты не понимаешь? Я не  могу  посылать
своих ребят на смерть!
   - Не можешь? И я не могу Но  тебе  придется  сделать  это.  Если  бы  я
считал, что способен принять на себя командование, что  при  этом  уцелеет
больше наших ребят, я мог бы попытаться. Но я так не  считаю.  И  не  могу
согласиться только для того, чтобы облегчить  твою  совесть.  Мне  хватает
собственных кошмаров.
   Не говоря ни слова, она встала, повернулась и вышла.
   Я выключил свет. В эту ночь мне так и не удалось заснуть.


   Прошло несколько дней с тех пор, как Ева предложила мне командование, а
я так и не мог успокоиться и не раз поверял Джослин свои тревоги.
   - Насколько я понимаю, Мак, тебе предложили шанс ухудшить  и  без  того
плохую ситуацию. Предложение Евы не прошло, но если бы ты  согласился,  то
мы обрели бы неудачное командование. Согласившись, ты  совершил  бы  самую
досадную из  ошибок.  Мне  бы  не  хотелось  иметь  командующего,  который
тяготится своими обязанностями.
   - Но разве я мог согласиться? Или, может, следовало сделать это?
   - С какой стати? Если бы ты  принял  командование,  наше  положение  не
изменилось бы в лучшую сторону. Больше всего меня пугает, что  Ева  вообще
сделала такое предложение - значит, она струсила. Нет, я и не  ожидала  от
нее блестящих  стратегических  решений,  но  боевому  духу  пилотов  будет
нанесен значительный ущерб, как только они узнают о  случившемся...  Чтобы
преодолеть это затруднение, тебе понадобились бы огромные усилия. Мак,  ты
не годишься для такой работы. Вот если бы ты был лет на тридцать  постарше
и не исследователем, а военным...
   - Знаю. Похоже, это предложение испугало меня.
   - И еще одно, дорогой: помни, несмотря на то, что наши корабли держат в
резерве, мы те самые "ребята", которых Еве предстоит посылать на смерть.
   Финны  сумели  отправить  космический  буксир  за  центром   управления
ракетной системой и вернуть его. При  исследовании  стало  ясно:  если  бы
Джордж не перерезал  провода,  термозаряды  уничтожили  бы  всю  платформу
прежде, чем она сорвалась с опор и вылетела в космос. Но благодаря Джорджу
мы получили ее обратно почти целой. Конечно, программы были начисто стерты
и восстановить их или отменить команду,  отправленную  с  "Левиафана",  не
представлялось  возможным.  Но  само  оборудование  не  пострадало.  Финны
немедленно принялись исследовать его, соображая, можно ли наладить  работу
центра. Не прошло и дня, как мы узнали назначение кнопок на пульте - пусть
даже они уже не действовали.
   Эта информация была неоценима, ибо нам открылась ужасная истина: теперь
мы не могли просто уничтожить "Левиафан", нам следовало захватить  его.  С
корабля осуществлялось управление ракетной  оборонной  системой.  Если  бы
поиски центра на Вапаусе завершились хотя бы днем раньше,  у  нас  был  бы
шанс найти код, необходимый,  чтобы  взорвать  ракеты.  По  крайней  мере,
возвращение центра на Вапаус дало  нам  понять  одно:  ракеты  остаются  в
действии и будут атаковать все движущиеся объекты - все до  единого,  если
прежние хозяева перестанут контролировать их.
   Единственный способ уничтожить ракетную систему -  пробраться  на  борт
"Левиафана", найти центр управления и взорвать ракеты.
   Но эта нелегкая задача заставила нас пересмотреть все прежние планы  за
рекордно короткое время. Теперь, когда "Левиафан" был обнаружен, мы  могли
с  большей  уверенностью  определить  его  курс.  С  того  места,  где  он
находился, войти в атмосферу Новой Финляндии можно было лишь одним  путем.
В зоне досягаемости  наших  истребителей  гигантский  корабль  должен  был
оказаться через триста шестьдесят часов,  а  прибыть  к  планете  -  через
пятьсот.
   Радовало только одно: Джордж был всецело уверен, что  пульт  управления
на борту "Левиафана" ничем не отличается от пульта на Вапаусе. Гардианы во
всем придерживались стандартов и, уж конечно, не стали бы разрабатывать по
такому случаю иной пульт. Действуя быстро и решительно,  финны  подключили
пульт к стимулятору и подготовили к работе на нем команды из двух человек.
Пульт состоял из двух панелей, находящихся на расстоянии  четырех  метров.
Работая на нем, два оператора должны были  стоять  спиной  друг  к  другу.
Одному человеку такая задача была не под силу.
   Мы с Джослин составляли одну из подготовленных  команд.  Оказавшись  на
"Левиафане", каждая из команд  должна  была  направиться  к  определенному
отсеку корабля. На корабле имелось  шесть  зон,  которые  разведка  (иными
словами, Мари-Франсуаза при содействии Джослин)  считала  подходящими  для
размещения пультов управления ракетной системой. В  каждую  из  таких  зон
отправлялось по две команды - одной  из  них  непременно  должно  повезти.
Подготовить запасную команду не хватило времени: "Левиафан" приближался.
   После долгих, утомительных часов работы вместе с командами финнов мы  с
Джослин поднаторели так,  что  смогли  бы  управиться  с  пультом  даже  с
закрытыми глазами. Во время подготовки такое со мной случалось.


   Ожидание  было  напряженным,  но  в  конце  концов   оно   закончилось.
"Левиафан" оказался в  зоне  досягаемости,  и  первым  из  наших  кораблей
предстояло отправиться к нему.
   Мы   с   Джослин   наблюдали,    как    механики-финны    переоборудуют
"Джослин-Мари". Корабль избавили от  лишнего  веса,  подготовили  бортовые
орудия. Шлюпки "Звезды" и "Полосы" убрали, чтобы облегчить вес,  но  "Дядю
Сэма" оставили на месте - не только в качестве спасательной шлюпки,  но  и
как независимую огневую точку, которая  могла  понадобиться.  Кроме  того,
финны  успели  произвести  множество  мелких  переделок,  но  вся   работа
приостановилась, когда  стали  приходить  сообщения  о  первой  атаке.  Мы
слушали, как наш отряд истребителей подходит к противнику.
   - ...О Боже, что за громадина!
   - Он слишком велик! Нам с ним не справиться!
   - Придется. Говорит "Лучник".  В  мою  сторону  произведен  выстрел  из
лазера. С такого расстояния он не причинил ущерба.
   - Говорит "Пекарь". В меня тоже стреляют.
   Вклинился голос Евы:
   -  Черт,  им  не  терпится...  "Лучник",  "Пекарь",  пускайте   ракеты.
"Вешалка", укажите им курс со смещением. Пусть считают  нас  самоубийцами.
Посмотрим, как они отреагируют на  это.  "Вешалка",  выпускайте  вслед  им
сенсорные зонды.
   - Говорит "Вешалка". Ракеты и зонды выпущены. Движутся в сторону цели.
   - Вижу запуск с правой стороны.
   - Сколько?
   - Трудно рассмотреть, мешают помехи. Солнце светит им в спину,  приборы
при таком расстоянии барахлят. Я насчитал один... два... три корабля.
   - Говорит "Вешалка". Веду наблюдения за кораблями  противника.  Они  не
обращают внимания на ракеты и направляются к нашим истребителям.
   - Говорит штаб. Первое и четвертое звено,  приготовиться  к  фланговому
маневру, расстояние до ста километров по эклиптике.
   - Говорит "Пекарь". Противник произвел  выстрелы  в  сторону  ракет  из
лазерных орудий главного отсека. Одна ракета сбита. Вторая  цела.  Похоже,
ты не старался промазать, Рэндолл.
   - С какой стати? - отозвался Рэндолл с ведущего корабля.
   - Это штаб. Мы принимали сведения с пяти  зондов,  но  недолго.  Четыре
перегрелись от лазерного удара. Четыре сбиты.
   - "Вешалка" на связи. Один истребитель направляется к нам.  Два  других
сбивают зонды.
   - Это "Лучник". Моя  ракета  движется  прямо  к  их  лазерным  орудиям.
Похоже, сработала защита. Взрыв! Кажется, лазерам тоже не поздоровилось.
   - Говорит "Вешалка". Истребитель почти в зоне  досягаемости.  Разрешите
открыть огонь.
   - На связи штаб. Ни в коем случае! Мы рассчитывали на добычу покрупнее,
чем три вшивых корабля.
   - И мы ее уже получили. О Господи,  восемнадцать  кораблей  -  половина
держит прикрытие, половина направляется к нам.
   - Это "Пекарь". Вижу, как отряд прикрытия сбивает оставшиеся зонды.
   - Говорит "Вешалка". Еще один запуск - насчитал десять кораблей.
   - Черт! Это штаб. Отступайте. Если они  погонятся  следом,  пускай.  Не
сбивайте истребители так близко от большого корабля.
   - И на том спасибо.
   - Кончай болтать, Ламбер. Все идет по плану, и ты сам это знаешь.
   - Похоже, не  совсем  по  плану.  Пятеро  этих  ублюдков  движутся  мне
наперерез. Ева, мне придется посбивать их. Если нас отрежут, тогда...
   На мгновение наступила тишина.
   - "Вешалка"! Ответьте штабу, - прорезался голос Евы. - Что  происходит,
черт возьми?
   - Ничего особенного, штаб. Ламбер сбил двоих. Все  остальные  отступили
благополучно.


   Гардианы  пустились  в  погоню,  и  первый  отряд  наших   истребителей
отступил. Второму отряду наших был отдан срочный  приказ,  и,  как  только
гардианы приблизились, отряд  вылетел  из-за  планеты  в  тыл  противнику.
Гардианы оказались отрезанными от авианосца, а  тот  был  слишком  далеко,
чтобы оказать им помощь.
   Из гардианов не спасся никто. Такая же участь  постигла  четырех  наших
ребят. И это был последний успех  в  битве,  последний  тактический  план,
который удалось осуществить.


   Такой битвы еще не видывал никто, да ей и не могло найтись  свидетелей.
Только  изредка  кому-нибудь  удавалось  узреть  противника  на  несколько
секунд,  пока  два  истребителя  проносились  мимо.  Успех  битвы   решали
расстояние и скорость, длинные часы затишья, краткие моменты  лихорадочных
действий и сопряженная с ними опасность.
   Те, кто руководил битвой, видели символы, номера и  проекции  орбит  на
топографическом  экране.  Мы  с  Джослин  следили  за  ней  по   монитору,
принимающему  сигналы  из  штаба.  Все  происходящее  казалось  сложной  и
азартной игрой. Центр экрана занимала планета в виде правильной и  гладкой
окружности, или, вернее,  в  виде  двух  окружностей  с  общим  центром  -
внутренняя обозначала поверхность планеты, а внешняя - границу атмосферы.
   Планета была показана прозрачной: зрители могли видеть, как  крохотные,
похожие на мотыльков тени кораблей движутся вдоль обратной стороны шара.
   Огромная  кроваво-красная  стрела   "Левиафана"   медленно   и   грозно
приближалась к планете. Два голубых овала, Вапаус  и  Камень,  непрестанно
вели танец вокруг планеты. Вапаус облетал свою орбиту трижды, пока  Камень
успевал обойти ее два раза.
   Символы кораблей были окрашены в свои цвета. За каждым из них  тянулась
тонкая нить, отмечая орбиту корабля.
   Время от времени  на  экране  вспыхивала  точка,  обозначающая  ракету,
пущенную с одного корабля. Эта точка двигалась к другому кораблю, и иногда
тот исчезал с экрана под взволнованные голоса: "Крышка ублюдку!", или:  "О
Господи, Эдмонда сбили!".


   Сильнее всего меня ошеломляли расстояния. Это казалось бессмысленным  -
мне пришлось пролететь десятки  световых  лет,  чтобы  добраться  сюда,  а
истребители едва покрывали несколько сот тысяч километров. Но несмотря  на
постоянное ускорение при одном "g" и невероятной скорости, им  требовались
долгие часы, чтобы встретиться друг с другом.


   Гардианы вывели второй отряд истребителей. Наша  атака  была  тщательно
спланирована задолго до ее  осуществления,  но  раньше  или  позже  что-то
должно было нарушиться. Действия гардианов пробили брешь в  наших  планах.
Мы  еще  держались,  но  уже  с  трудом.  Мы  уничтожили  восемь  кораблей
противника, но потеряли еще четыре наших.


   По-видимому, Ева боялась рисковать нашими  силами,  каким  бы  ни  было
положение. Она посылала два корабля туда, где работы хватало на все  пять,
пару кораблей заменяла одним. Из страха потерять сразу несколько  экипажей
она отправляла их на смерть один за другим. Битва превратилась в  поединки
один на один между парами кораблей или трех кораблей  против  двух,  стала
сражением смельчаков-одиночек против стаи хищников.


   Постепенно проявлялся сложный узор боя. Обе стороны  приобретали  опыт,
платя за него жизнью своих пилотов. Корабли противника были легче,  меньше
по размеру, могли оставаться в  полете  более  короткое  время,  чем  наши
"Биби". Эта  легкость  позволяла  им  развивать  большую  скорость.  Грубо
говоря, более мощные двигатели противников  были  установлены  на  меньших
кораблях.
   Эти легкие машины могли бы потерпеть поражение при обстреле из лазеров,
но имели больше шансов ускользнуть от ракет.  Но  наши  "Биби"  и  "Звери"
несли больше топлива и воздуха.
   Я наблюдал, как на экране "Зверь" сгоняет противника с орбиты.  К  тому
времени  нам  было  достоверно  известно,  сколько  топлива   в   кораблях
противников и, таким образом, сколько  остаются  в  рабочем  состоянии  их
двигатели.
   Я догадался, что  пилот  "Зверя"  уже  все  рассчитал.  Он  преследовал
противника при максимальном ускорении 2,6 "g". Противник мог  достичь  3,1
"g",  к  тому  же  он  уже  успел  оторваться  на  тысячу  километров   от
преследователя и постепенно уходил все дальше. Но даже если  бы  противник
захотел, он не смог бы повернуть обратно - "Зверь" мгновенно сбил бы его.
   Проведя три четверти часа при трех "g", противник развил  скорость,  во
много раз превышающую  скорость  отрыва  от  планетарной  орбиты.  "Зверь"
развернулся и направился прочь. Противника можно  было  считать  погибшим.
Ему не хватило бы топлива, чтобы вернуться.
   Он все-таки сделал попытку. Ему не только пришлось сбавить скорость, но
и сделать это достаточно быстро, чтобы вернуться к  планете,  где  он  мог
надеяться на спасение. Может, не  выдержали  двигатели,  может,  топливные
баки опустели раньше, чем предполагалось. Попытка  не  удалась.  Вражеский
пилот к планете не вернулся.


   Противник и "Биби" гонялись друг за другом по  противостоящим  орбитам.
"Биби" находился всего на пятьдесят километров ниже  гардианина.  Один  из
них двигался с востока на запад, другой - с запада на восток: каждые сорок
две  минуты  они  пролетали  мимо  друг  друга.  Их  скорость  приближения
составляла примерно шестьдесят тысяч километров в час.  Прежде  всего  они
растратили все ракеты. Маленькие бортовые компьютеры, управляющие запуском
ракет, не могли маневрировать достаточно быстро и точно, чтобы  обеспечить
попадание при такой скорости.
   Затем пришла очередь лазерного оружия.
   Два корабля пролетали мимо друг друга, на  десять  минут  оказываясь  в
пределах  видимости.  Два  луча   скрещивались   в   небе,   оба   корабля
перегревались, силясь за краткое время сбить врага. Затем у каждого из них
было полчаса, чтобы остыть, проверить ущерб, попытаться заделать  пробоины
и посмотреть показания приборов.
   Затем еще одна встреча после прохождения  половины  орбиты,  и  корабли
вновь разлетались, каждый раз со все большими  повреждениями.  Передатчики
затихли - антенны расплавились под лазерными лучами. Корабли трясло,  пока
краска затягивала пробоины и срабатывали предохранительные клапаны.  Зная,
что топлива остается мало, пилоты не обращали внимания на тряску. На обоих
кораблях  имелись  приборы  точной  наводки   лазеров,   и   потому   лучи
направлялись в цель, как бы ни повернулся корабль.
   Энергия иссякала, удары лазеров слабели. Посреди свободной орбиты лазер
"Биби" перегрелся и взорвался. Корабль уцелел.
   Должно быть, противник решил, что ему  повезло.  Два  корабля  медленно
сходились. Воспользовавшись остатками топлива, пилот "Биби" поменял орбиту
и запустил двигатель на всю мощность  -  так,  что  пламя  обдало  корабль
противника. Тот превратился в ком  расплавленного  металла,  а  "Биби"  не
удержался на новой орбите.
   Он вошел в слои атмосферы с ночной стороны планеты,  как  раз  напротив
того места, где по случайности стояла у причала "Джослин-Мари". Мы видели,
как в темном  небе  неожиданно  появилась  яркая  вспышка,  мрак  разорвал
длинный косматый хвост пламени, а затем темнота сгустилась вновь.
   Смерть и опасность были повсюду, куда бы я ни повернулся - наблюдая  за
крохотными искрами на мониторе, за трансляцией с камер,  установленных  на
истребителе, на Вапаусе и на Камне.


   Лишившись топлива и боеприпасов, пилот мог только смотреть, как  ракета
приближается к нему по более быстрой  орбите,  а  ракете  оставалось  лишь
ждать, пока цель будет достаточно близка. В течение пятнадцати минут пилот
видел ракету, прежде чем наступал конец. На ракету была направлена камера,
и мы тоже видели, как  росла  точка  на  экране  прежде,  чем  изображение
исчезало.
   Должно  быть,  у  одного  из  кораблей  противника  внезапно   отказали
источники энергии. Он направлялся  к  "Левиафану"  на  полной  скорости  и
вскоре достиг точки, где ему  следовало  затормозить,  чтобы  благополучно
совершить посадку на палубу авианосца. Вместо этого  он  камнем  падал  на
"Левиафан". Оттуда выстрелили в собственного пилота  -  сразу  несколькими
ракетами. Истребитель обратился в пыль.


   Космос заполонили  сломанная  техника,  лишившиеся  топлива  корабли  и
ракеты, обломки, клубы пара,  выплескивающегося  в  вакуум  из  взорванных
топливных баков, и  исковерканные  трупы  погибших  воинов.  Некоторые  из
кораблей перед гибелью успевали войти в атмосферу, и много дней  подряд  с
Новой Финляндии были видны необычно яркие падучие звезды.  Другие  корабли
постепенно дрейфовали к солнцу системы или покидали  ее  пределы,  исчезая
навсегда.
   Это была настоящая бойня в замедленном режиме, дни  и  часы  борьбы  за
превосходство, за время которых смерть наступала в мгновение ока.
   Мы проигрывали.
   Я  понимал  это,  едва  отрывался  от  какой-либо  из   картин   битвы,
прикованный к ней ужасом, и обозревал целое.
   Победить должна была та сторона, у которой уцелеют корабли, в то  время
противник лишится  последнего  из  них.  Мы  потеряли  половину  кораблей,
противник - треть. Но флот гардианов оказался более многочисленным, чем мы
рассчитывали, а их командование - более осторожным. Гардианы  придерживали
корабли в недрах "Левиафана", а гигантский авианосец неумолимо двигался  к
планете.
   Ева ничего не могла поделать. Возможно, ситуация  была  безнадежной,  и
все-таки более мудрый или старый командующий смог бы выпутаться из нее.
   Она пыталась исправить положение, но никакие махинации и провокации  не
помогали опустошить "Левиафан". И наконец Ева решила пустить  в  ход  свой
козырь. Нас.
   - Берман вызывает "Джослин-Мари". Отвечайте.
   - Говорит "Джослин-Мари". Слышим вас, штаб. Что у тебя, Ева?
   - Подожди минутку, Мак, мы перекачиваем  информацию  в  ваш  компьютер.
Готово, теперь открой файл "партизан" и включи монитор.
   Я  выполнил  требуемое,  и  на  монитор   передали   модель   битвы   с
голографического экрана. Первым делом появился "Левиафан".
   -  Итак,  Джослин  и  Мак,  это  наша  самая  подробная  информация   о
"Левиафане" - та, которую Мари-Франсуаза собрала вместе  с  Джослин,  плюс
последние наблюдения вместе с догадками. Вам придется атаковать "Левиафан,
- заключила Ева.
   - Знаешь, я так и думал, что мы придем к этому.
   - Мне жаль, Мак, что так получилось, но выслушай меня до конца.  Мы  не
можем выманить оттуда корабли, чтобы разделаться с ними, значит, мы должны
задержать их там. Вот наши цели. -  На  голограмме  замигало  четыре  алых
пятна. - Это зоны запуска истребителей. Две на  носу,  две  на  корме,  по
левому и по правому борту.
   - Все на главной палубе?
   - Да. Мы  предположили,  что  они  предназначались  и  для  запусков  в
атмосфере. Корабли вылетают с неубирающимися крыльями, мы также разглядели
нечто вроде баллистических катапульт для запуска  в  условиях  гравитации.
Все эти сведения мы передали вам. - Изображение  "Левиафана"  стянулось  в
круглую точку. Вновь появилась планета, к которой "Левиафан" был  повернут
кормой для торможения. Витая красная линия вспыхнула и потянулась  оттуда,
где сейчас находилась "Джослин-Мари", к "Левиафану", прошла с  ним  бок  о
бок с левого борта и затем постепенно исчезла вдалеке.
   - Это безумие, Ева. Какой будет перегрузка?
   - Шесть "g" всю дорогу. Вот почему это придется  сделать  вам.  Никакой
другой корабль не в состоянии лететь так долго с такими затратами  топлива
и энергии. Ваш корабль - единственный,  способный  набирать  и  сбрасывать
скорость достаточно быстро, чтобы уцелеть.
   Джослин задумчиво уставилась на схему.
   - Капитан Берман, не могли бы вы  показать  на  схеме  выбросы  из  дюз
"Левиафана"?
   Розовый хвост  длиной  в  сотню  километров  дополнил  изображение.  Он
пересекал наш курс.
   - О Господи! - не удержался я. - Ева, ты посылаешь нас прямо через  это
пламя?!
   - Черт возьми, знаю! Все знаю! Но это наш единственный шанс.  Пламя  из
дюз создает гигантскую плазменную тень, за которой их  приборы  не  смогут
вас обнаружить. Эта тень обеспечит вам прикрытие - чтобы вы смогли подойти
как можно ближе.
   - Сколько же времени нам придется провести в этом хвосте? И какова  там
будет температура?
   - По нашим расчетам, время составит от четырех  до  десяти  секунд.  Мы
попытались провести вас ближе к концу хвоста, где немного прохладнее.  Там
температура не превышает шести тысяч абсолютных градусов. И частицы плазмы
здесь имеют меньшую плотность.
   - Мы не выживем, - ровным и твердым голосом отозвалась Джослин.
   -  Поскольку  на  корабле  останется  "Дядя  Сэм",  воспользуйтесь  его
тепловым щитом, чтобы уберечь нос "Джослин-Мари"...
   Я негромко присвистнул. То, что предлагала  Ева,  было  лишено  всякого
смысла.
   - Это, конечно, поможет, но ненамного. Температура слишком высока.
   - Дело не только в  температуре.  Это  все  равно  что  пролетать  мимо
ядерной бомбы в момент ее взрыва, - сообщила Джослин.
   - Дайте мне  договорить.  Мы  попробуем  помочь  вам,  и  вероятно,  вы
уцелеете. Вы должны уничтожить зоны запуска. "Левиафан" войдет в атмосферу
через пятьдесят восемь часов. Моих ребят осталось слишком мало.  Если  так
пойдет и дальше, вскоре у меня не  будет  ни  единого  пилота.  "Левиафан"
захватит планету, а затем разделается  с  Вапаусом,  когда  пожелает.  Они
выиграют. Но если зоны запуска их кораблей будут  уничтожены,  у  нас  еще
останется шанс. Вы и ваш корабль - наша единственная призрачная надежда.
   - Ева, это невозможно! Почему бы тебе не заставить нас пролететь  прямо
сквозь солнце?
   - Мак...  командир  Ларсон  и  лейтенант  Купер,  вы  получили  приказ.
Подготовка  корабля  начнется  немедленно.   Я   предлагаю   вам   убавить
температуру внутри корабля. Запуск через три часа. Связь окончена.
   Я указал на тонкую красную линию нашего курса.
   - Ты заметила, Джослин? Они  даже  не  удосужились  проложить  для  нас
обратный курс.
   - Да, Мак, но я обратила на это внимание только сейчас. Черт... Знаешь,
иногда мне становится жаль, что мы оба так  серьезно  относимся  к  своему
долгу.
   - Говорит капитан буксира. Выводите корабль из дока.  Остановка  в  ста
метрах от спутника.
   Джослин выполнила приказ. Мы ждали, пока не услышали скрежет  и  глухие
удары по обшивке, за которыми наступила тишина.


   - Говорит капитан буксира. Мы укрепили конец милара на корабле.  Просим
вас  использовать  только  гироскопы,   никаких   реактивных   двигателей,
максимальная скорость - пол-оборота в минуту.
   "Джослин-Мари" начала медленно поворачиваться вокруг  длинной  оси.  На
экране  мы  видели  Вапаус.  Рядом  с  кораблем  завис  толстый   цилиндр,
придерживая в рабочих клешнях нечто вроде гигантского  рулона  алюминиевой
фольги. По мере того как вращалась "Джослин-Мари",  фольга  разматывалась.
Сам  буксир  двигался  вдоль  оси  нашего  корабля,  и  фольга  постепенно
окутывала его. Обычно миларом изолировали суда, предназначенные для работы
вблизи от солнца. Сейчас эту работу проводили впопыхах,  покрывая  миларом
двигатели высоты. Если бы  нам  пришлось  использовать  их,  вся  изоляция
мгновенно исчезла бы.
   Наконец  фольгой  был  обмотан  весь  корабль.  Крохотная   фигурка   в
скафандре, спокойно наблюдающая  с  площадки  одной  из  клешней  буксира,
ножом, похожим на мачете, отсекла конец  милара.  Поднявшись  с  площадки,
человек подхватил конец фольги, свисающей с  "Джослин-Мари",  и  повис  на
нем. Корабль продолжал вращаться, и этот конец намотался на него.  Человек
достал баллон с клеящим веществом, покрыл им всю  поверхность  отрезанного
конца милара, и с помощью двигателей в рюкзаке за спиной направился  вдоль
обшивки,  таща  за  собой  фольгу.  Едва  клейкий  слой  милара   коснулся
поверхности корабля, они словно присосались друг  к  другу,  и  человек  в
скафандре покачнулся.
   - Напомни, чтобы я никогда не брался за такое дело, - попросил я.
   - Сомневаюсь, что ты сам об этом забудешь, - отозвалась Джослин.
   - Следующий этап, - произнес я в микрофон.
   Буксир торопливо набрал высоту  и  развернулся  вдоль  нашего  корабля.
Толстая струя липкого вещества ударила из шланга, тянущегося  из  буксира.
Попадая в вакуум, это  вещество  пузырилось,  налипало  поверх  милара  на
обшивку корабля и застывало в виде  густой  пены.  Это  был  теплозащитный
материал. Под действием тепла он мог раствориться, но при этом уносил  все
избыточное тепло с собой.
   Все происходящее представляло собой беспомощную, жалкую попытку  решить
проблему полета в раскаленной плазме, но  доставляло  некоторое  утешение.
Казалось, с появлением защитного слоя уровень опасности нашего предприятия
перешел с отметки "самоубийство" на отметку "рискованно".
   Если не считать антенны и главных двигателей, защитный слой покрыл весь
корабль. Антенну так или иначе раскаленная плазма превратила бы в пар. Все
остальные наружные приборы связи и поиска были убраны.
   - Система охлаждения запущена на полную мощность, - сообщила Джослин.
   Это была очень важная деталь - нам  требовалось  замерзнуть.  В  полете
корабль постоянно  нагревался.  Защитный  слой  обеспечивал  нам  отличную
изоляцию. Пропуская сверххолодный жидкий водород из топливных  резервуаров
в трубы охладительной системы корабля, а затем, уводя его к двигателям, мы
могли понизить температуру.
   Как только будут запущены реактивные  двигатели,  у  нас  не  останется
способа охладить корабль - пока не расплавится защитный слой.
   Но неизвестно еще, доживем ли мы до того, как он расплавится.





   Приближался час ноль.
   "Джослин-Мари" произвела запуск при одном "g",  но  спустя  три  минуты
перегрузка возросла до шести "g". Мы слышали, как  скрипят  и  постанывают
конструкции корабля, принимая тяжесть.
   Вапаус уплывал от нас все быстрее и быстрее. Нас с Джослин вдавливало в
противоперегрузочные кресла. Эти кресла приспособили к большим перегрузкам
- теперь они представляли мешки вискозного  геля  под  тонкими  и  гибкими
оболочками. Гель, экзотическое органическое вещество, умудрялся  проникать
сквозь  поверхностные  оболочки,  и  вскоре  в   кабине   распространилась
нестерпимая вонь. Мы не могли позволить себе тратить энергию на  включение
системы вентиляции, тем более что выключать ее пришлось бы слишком скоро.
   Температура постепенно повышалась. Мы охладили весь корабль до  четырех
градусов Цельсия. Хотя двигатели были изолированы и в основном жар шел  не
от них, на корабле существовала  масса  других  устройств,  создающих  при
работе тепло, и избавиться от него было уже нельзя.  Кабина  вновь  начала
нагреваться - медленно, но заметно.
   Наша скорость достигла головокружительных высот. Менее  чем  через  три
минуты после набора  шести  "g"  мы  достигли  скорости  отрыва  от  Новой
Финляндии.  Если  бы   двигатели   вдруг   заглохли,   если   бы   системы
астронавигации забарахлили в самый  неподходящий  момент,  мы  никогда  не
вернулись бы обратно. Мы упали бы на солнце. Конечно, нам  так  или  иначе
приходилось сталкиваться с жаром -  если  не  с  солнцем,  то  с  огненным
хвостом из дюз "Левиафана".
   Снаружи, поверх защитного слоя, на корабле не были установлены  камеры,
но мы знали, что между нами и солнцем растет еще одна светящаяся  точка  -
гораздо меньше по размеру, расположенная  гораздо  ближе  и  более  яркая.
Отсюда ее было видно невооруженным глазом. "Левиафан".
   Полет при шести "g" был изнуряющим занятием, если не сказать больше.  К
концу дня, несмотря на всю защиту и усовершенствованные кресла, нам с Джоз
предстояло покрыться синяками и кровоподтеками от лопнувших сосудов. Нас с
Джослин напичкали  различными  препаратами  и  витаминами,  чтобы  уберечь
организм от губительной перегрузки. Но если перегрузка все-таки убьет нас,
"Джослин-Мари" будет действовать дальше как робот и  попытается  выполнить
задачу самостоятельно, везя на борту два трупа.
   Я уже сейчас чувствовал себя трупом. Я не мог повернуть  голову,  чтобы
взглянуть на Джослин, но мы видели друг друга благодаря внутренним камерам
корабля. Джослин выглядела так, словно на нее обрушилась тонна кирпичей  -
что, впрочем, было недалеко от истины. Скосив глаз на камеру, она  дернула
уголком рта, пытаясь изобразить улыбку.
   Мы мчались в ночной мрак, зная, что поблизости нет безопасной орбиты  -
только бесконечная пустота.
   Пятьсот секунд, семь тысяч триста километров от точки запуска. Скорость
двадцать девять километров в секунду.
   Семьсот секунд, четырнадцать с половиной тысяч километров.  Скорость  -
сорок один километр в секунду.
   Девятьсот секунд полета,  пройдена  половина  пути  -  двадцать  четыре
тысячи километров от точки запуска. Скорость - пятьдесят два  километра  в
секунду, сто девяносто тысяч километров в час.
   Скорость возрастала по мере того, как мы теряли топливо.  На  это  была
рассчитана  программа  корабля.  Через  тысячу  секунд  скорость  достигла
максимального предела.
   Все быстрее и  быстрее  мы  приближались  к  столбу  пламени,  к  массе
распадающихся и возрождающихся вновь атомов. Мой организм изнемог до такой
степени, что не было сил даже оставаться  живым.  Каждый  вздох  с  трудом
давался моему телу, внезапно прибавившему  в  весе  шестьсот  килограммов,
душа трепетала в предчувствии встречи с космическим чудовищем, к  которому
мы направлялись, изрыгающим факел  огня  в  пустой  черноте.  Сила,  мощь,
невероятная скорость больше не  пугали,  а  возбуждали  дух.  Мы  с  женой
мчались на мощной колеснице по небесам, чтобы  отомстить  своим  врагам  и
мучителям.
   От последней мысли у меня перехватывало дыхание;  массой  "Левиафан"  в
тысячу раз превосходил "Джослин-Мари".
   И все-таки он был отличным кораблем. Его двигатели работали  как  часы,
он не сбивался с курса, уверенно пронзая космос.
   Тысяча двести секунд в полете; сорок две  тысячи  километров  от  точки
запуска;  скорость  -  семьдесят  километров  в  секунду,  свыше   двухсот
пятидесяти тысяч километров в час. Скорость сейчас была нашей защитой.  Мы
двигались слишком быстро, и только у самого мощного радара оставался  шанс
заметить нас.
   Мы летели вслепую в непроглядную темноту.
   Тысяча пятьсот секунд, двадцать пять минут в полете  -  пройдено  более
шестидесяти шести тысяч километров, осталось приблизительно тридцать тысяч
- по восемьдесят восемь в секунду.
   Тысяча шестьсот секунд. Эти цифры потеряли всякое  значение.  Наступало
время готовиться к бою. Внешние камеры по-прежнему находились  в  защитных
кожухах, но были включены. Я приготовил к работе радар, но не включил  его
- при миларовом щите он был бесполезен.
   Мы  с   Джослин   сосредоточенно   работали   на   пульте,   почти   не
переговариваясь, стараясь экономить движения. Поднять руку при  шести  "g"
требовало столько же усилий, сколько подтянуться на Земле.
   Тысяча  восемьсот  секунд.  Курс  верен.  Полчаса  с  момента  запуска.
Скорость относительно цели - сто двадцать один километр  в  секунду,  румб
ноль-два-ноль.
   Остановка   двигателей   произошла   внезапно.   Перегрузка   сменилась
невесомостью. Мы открыли кожух третьей камеры.
   Наши  тела  неожиданно  приобрели  непривычную  легкость,  сердца  дико
заколотились от внезапного исчезновения перегрузки.  Я  ощутил  тяжесть  в
желудке - гироскопы  пришли  в  движение,  поворачивая  "Джослин-Мари"  на
безопасной высоте носом вперед.
   Нам предстояло броситься в пламя головой.
   Третья камера показывала темноту под слоями  милара  и  защитной  пены.
Затем постепенно в этой  темноте  появился  тусклый  красноватый  отблеск,
постепенно набирающий силу и яркость. Очевидно, защитный слой  растворился
- на экране появилась вспышка, и камера обратилась в пар.
   Пронзительно завизжала сирена.
   - Температура обшивки достигла пятисот градусов и продолжает  расти,  -
сообщила Джослин.
   - Аварийную систему охлаждения на полную мощность.
   - Температура обшивки - шестьсот.
   - Приготовиться к запуску торпед.
   - Начинаю запуск торпед. Цикл пошел. Запуск торпеды... один, два,  три,
четыре, пять, шесть - пуск. Второй цикл... торпеды запущены!
   - Джоз, похоже, внешние термодатчики испарились - нет показаний.
   - Да, вместе с остатками защитного слоя. Кормовые люки охлаждаются  при
девяностапятипроцентной мощности.
   - А температура растет.
   - Температура обшивки - тысяча двести градусов. Появилось еще несколько
повреждений.
   - Систему охлаждения на аварийную мощность!
   - Семь секунд полета в плазме.
   - Все системы охлаждения на аварийную мощность.
   Но мы уже вылетели из огненного хвоста.
   Компьютер вновь взял на себя  управление  кораблем,  бросив  мегатонную
тяжесть на сто градусов за полсекунды.
   По  кабине  "Джослин-Мари"  пронесся  горячий  ураган,   пока   система
охлаждения откачивала  нагретый  сверх  всех  возможных  пределов  воздух,
наполненный вонью спаленной  изоляции,  расплавленного  пластика  и  пота.
Температура воздуха достигала точки кипения воды  и  быстро  снижалась,  а
затем корабль вновь окатывали волны  жара.  Система  охлаждения  прогоняла
жидкий водород из топливных баков по трубам и выбрасывала  его  в  космос.
Температура быстро падала.
   Мы даже не замечали этого: в этот момент ожили уцелевшие камеры,  и  мы
увидели "Левиафан".
   Огромный, гигантский, чудовищный - ни одна машина, ни одно творение рук
человеческих  не  могло  быть  таким  невероятным,   таким   ошеломляющим.
"Левиафан"  следовало  счесть  чудовищем,  порождением  природы,  потомком
темного солнца, зверем в форме наконечника стрелы.
   И эта масса металла приближалась и росла, а мы не сводили с  нее  глаз,
потрясенные этой животной, гротескной массивностью.
   Уродливое чудовище округлилось, когда мы  подлетели  ближе,  исчезло  и
вновь  появилось  на  экранах  заднего  вида.  В  численном  выражении  мы
пролетели мимо нее за секунду, но эта секунда  показалась  нам  невероятно
долгой.
   Оказавшись позади огромного корабля, мы изменили  первоначальный  курс,
повернув на девяносто  градусов  при  привычном  одном  "g".  Столбы  огня
вырвались со стороны борта "Левиафана" - один, второй...
   - Я насчитала пять, - сообщила Джослин.
   - Начинай второй запуск.
   - Торпедный залп: один,  два,  три,  четыре,  пять,  шесть...  загрузка
цикла.
   - Четвертая и пятая - осечка.
   - Обезвредить и сбросить четвертую и пятую. Туда им и дорога.
   На экране появились и тут же исчезли вспышки  -  торпеды  вырвались  из
корабля и ушли к "Левиафану".
   Лазеры корабля открыли огонь, но мы насчитали три попадания.
   - Ты заметила, они не выпустили истребители?
   - Подожди, сейчас проверю... нет. Мак, дорогой, мы удрали!
   - Ушам не верю! И вышли на обратный курс?
   - Безусловно, дорогой. Прямо на Куу!
   - Боюсь даже спрашивать, не шутишь ли ты.  -  Я  обернулся  к  Джослин.
Одной ее усмешки мне хватило. - Нет, не шутишь. Хорошо, курс на луну Новой
Финляндии.


   Как  только  корабль  взял  новое  направление,   двигатели   взревели,
перегрузка возросла до шести "g", а нас  вновь  вдавило  в  кресла.  После
краткой передышки это оказалось еще хуже.
   Рассчитывая курс отхода от "Левиафана", Джослин знала: нам  не  удастся
уйти туда, откуда мы появились, "Левиафан" нельзя одурачить дважды, к тому
же мы лишились прежней защиты. Потому нам  пришлось  удирать  от  корабля,
находящегося прямо между нами  и  Новой  Финляндией.  Однако  прежде,  чем
окончательно оторваться, нам пришлось сбросить  скорость.  Джослин  вывела
нас  на  девяносто  градусов  в  сторону  от  первоначального  курса.   Мы
продолжали двигаться не только вперед, но и  в  сторону.  Как  только  это
боковое движение отвело нас на безопасное расстояние  от  "Левиафана",  мы
могли притормозить.
   Однако мы двигались слишком быстро и  теперь  баки  были  почти  пусты.
Чтобы замедлить ход, требовался хитрый маневр.  Мы  летели  к  Куу  кормой
вперед при работающих двигателях, которые нуждались в помощи.
   Именно Куу могла оказать нам такую помощь. Мы должны были  облететь  ее
по кривой, сбавив  скорость  благодаря  гравитации,  или,  точнее,  начать
движение в противоположном направлении с той же скоростью.
   Этот маневр использовался уже сотню лет, но загвоздка была в  том,  что
для  смены  направления  нам   требовалось   рискованно   приблизиться   к
поверхности Куу - на расстояние тринадцати километров. Этого  хватило  бы,
чтобы разбиться вдребезги при отклонении от курса более чем на сотую  долю
процента.
   Куу была  невелика,  представляла  собой  всего  лишь  каменный  шарик,
маленький и бесполезный. Но в случае аварии от этого нам не было бы легче.
Все подробности рельефа никчемной  планетки  росли  на  экране.  Ее  почти
сплошь покрывали кратеры, и очередной  кратер,  оставленный  нами,  просто
пришелся бы на место какого-нибудь из прежних. Когда-то на Куу были  горы,
долины и  равнины,  а  теперь  от  них  остались  одни  сплошь  усеивающие
поверхность кратеры. Мертвенность и уродливость этой  планетки  теперь  не
скрывали ни расстояние, ни атмосфера.
   Мы опасались мести  "Левиафана",  но  ответной  атаки  не  последовало.
Может, мы действительно повредили катапульты для запуска, а может,  удрали
слишком быстро или же гардианов утомила битва с истребителями Лиги. Черный
лунный ландшафт подплыл еще ближе. Радар сообщал, что отклонение от  курса
равно нулю, но мы учитывали ошибку прибора, которая могла  возникнуть  при
такой дальности.
   - Мак, включи пятую камеру!
   Я переключил  экран  на  пятую  камеру  и  тихо  выругался.  "Левиафан"
произвел запуск.  Одна,  две,  три  ярких  искры  отделились  от  корабля.
Четвертая только появилась и тут же рассыпалась снопом искр поменьше.
   - Что-то случилось с катапультой!
   - Мы не смогли их остановить, но, похоже, сумели задержать на время.
   Больше над кораблем не появилось ни одной искры.
   Я переключился на главную камеру и увидел, как Куу надвигается на  нас,
подобно валуну, катящемуся на муравья. Ее шар рос буквально на  глазах,  и
мне пришлось настраивать масштаб, чтобы вновь видеть перед собой всю луну.
   Радар  сообщил,  что  до  поверхности  планеты  остается  еще  тридцать
километров. Мы наблюдали, как мертвая планета  растет,  и  ее  изображение
расплывалось перед нашими усталыми глазами.
   К тому  времени,  как  расстояние  между  нами  сократилось  до  десяти
километров,  наш  резвый  полет  значительно  замедлился.  Оказавшись   на
расстоянии восьми километров от луны, мы почти  ползли.  Однако  все  было
относительно: нам по-прежнему нужна была  вся  мощность  двигателя,  чтобы
вырваться отсюда. Гравитация Куу  держала  и  притягивала  нас.  Мы  вновь
набирали скорость.
   Теперь казалось, что мы движемся не только к луне, но и вокруг нее;  ее
поверхность скользила под нами по мере того,  как  мы  описывали  над  ней
дугу. "Джослин-Мари" летела с почти застопоренными двигателями,  под  нами
прокатывался мрачный ландшафт. Казалось,  мы  катимся  вниз  по  длинному,
крутому склону одного из проплывающих внизу кратеров.
   Я запустил программу прогнозирования столкновения, ввел данные о Куу из
памяти на свой монитор. Программа дала мне три схемы.
   Первая  представляла  собой  простую  координатную  сетку  карты   Куу.
Крохотный красный крестик медленно  тащился  по  ней.  Если  бы  двигатели
отказали в эту  минуту,  на  месте  крестика  появился  бы  новый  кратер,
оставленный нами.
   Вторую схему усеивали цифры от нуля до 15350 - наше превышение в метрах
над средним радиусом планеты.
   На третьей схеме появилась ломаная черная  линия,  которая  менялась  с
каждой минутой - это радар снимал рельеф Куу впереди нас. Вопрос состоял в
одном: когда наше превышение достигнет пятнадцати километров, не  окажутся
ли в этом месте планеты горы высотой километров шестнадцать?
   Мы находились почти точно в центре оборотной стороны Куу -  территории,
для которой имелись лишь самые неточные карты.
   Если двигатели выдержат и мы  дотянем  до  того  места,  где  при  этом
исчезнет красный крестик, будет  ли  это  означать,  что  Куу  -  идеально
круглое тело без гор и долин (что маловероятно)? А если ее  гравитационное
поле повсюду одинаково (что тоже маловероятно), мы значительно отойдем  от
поверхности спутника.
   Внезапно значение нашего превышения над уровнем планеты стало падать  -
пятнадцать и три, пятнадцать и два, пятнадцать и один...
   Я чертыхнулся. Так и есть: гравитационное поле Куу не везде  одинаково.
Под поверхностью, над которой мы пролетали, залегали более плотные породы,
и притяжение здесь было сильнее, чем в среднем над Куу. Нас тащило вниз.
   Ощущение скольжения по длинному склону  исчезло  -  мы  просто  падали,
второго варианта здесь быть не могло.
   Отвратительное лицо Куу проносилось перед камерами.
   Ломаная линия рельефа стала еще более ломаной.
   - Мы снижаемся над горной цепью, - вполне нейтрально сообщила  Джослин.
- О Боже мой, сейчас мы  врежемся  в  гору!  -  Последнее  замечание  было
абсолютно точным и справедливым. - Мак, я перейду  на  ручное  управление.
Начинай отсчет до точки среднего превышения над уровнем и называй значение
превышения в метрах.
   - Двадцать секунд. Превышение двенадцать пятьсот. Девятнадцать  секунд,
двенадцать  тысяч  четыреста.  Восемнадцать  секунд,   одиннадцать   тысяч
девятьсот.
   Джослин прильнула к своим экранам,  следя  за  двигателями,  радаром  и
камерой заднего обзора.
   -  Пятнадцать  секунд,  -  продолжал  я,   -   одиннадцать   девятьсот.
Четырнадцать секунд,  двенадцать  тысяч.  Тринадцать  секунд,  по-прежнему
двенадцать тысяч.
   -  Хватит,  читай  только  значения  максимальной  высоты  рельефа,   -
приказала Джослин.
   - Максимальная высота - десять тысяч пятьсот метров.  Подъем...  Десять
шестьсот. Одиннадцать восемьсот... данных нет.
   - Все верно, Мак, мы прошли зону гор. Радар пытается дать  показания  о
пустом про...
   Ее заглушил грохот. На мгновение свет померк, и я неожиданно  вспомнил,
что, если мы врежемся, у нас не будет времени  заметить,  что  мы  мертвы.
Включилось аварийное освещение, показания радара исчезли. Вдруг  я  понял,
что мы летим в невесомости.
   - Джоз, что это...
   - Помолчи! - крикнула она, лихорадочно работая на пульте.
   Зависнув посреди  кабины  и  желая  весить  раз  в  шесть  побольше,  я
наблюдал, как пилот в соседнем кресле пытается спасти мою шкуру.
   Свет вновь мигнул, корабль мучительно закачало,  где-то  в  его  недрах
включились  двигатели.  Вентиляторы  принесли  в  кабину  новый  запах   в
дополнение к уже привычной для нас вони  -  запаху  сгоревшей  изоляции  и
расплавленного кабеля.
   - Пока корабль слушается  управления.  Мак,  но,  похоже,  мы  лишились
второго двигателя и переключились на запасной компьютер. Посмотри, удастся
ли запустить главный компьютер снова.
   Но я уже вводил команды запуска.  Компьютер  вернулся  к  работе  через
десять секунд.
   - Джоз, переключайся на автоматическое управление.
   - Готово... Вот это да! Теперь начинается самое плохое.
   - По-моему, хуже уж некуда.
   - Похоже, корабль еще держится более или менее. Второй двигатель просто
исчез - кажется, его снесло ударом. Система охлаждения вышла из строя,  но
это еще не самое страшное.
   - В чем дело?
   - По-моему, когда мы проходили над последним высоким хребтом, компьютер
решил, что мы сейчас врежемся. Он запустил автоматический обходной маневр,
включил двигатели, а затем понял, что столкновения не произойдет, и  резко
выключил их. Все произошло за полсекунды, но  двигатели  от  этого  успели
пострадать. Они и так весь полет испытывали  чрезмерную  нагрузку.  Второй
двигатель взорвался, и это вызвало второй скачок энергии по всей цепи -  в
том числе и цепи реактивной системы. При этом вырубились первый  и  второй
двигатели. Мне удалось вновь запустить их и распределить нагрузку, но  при
этом перегрузка снизилась до двух "g" с шести. Это  не  пошло  кораблю  на
пользу - в том числе  и  системе  охлаждения,  -  заключила  Джослин  свой
монолог.
   - Но сможем ли мы добраться до базы при двух "g"?
   - Разумеется! Мы ведь потеряли  двигатель,  а  не  топливо.  Но  лететь
придется на несколько часов дольше. И кроме того,  "Левиафан"  остался  на
прежнем месте.
   "Джослин-Мари" вынырнула из-за  мертвой  планеты,  где  чуть  не  нашла
гибель, и устремилась вперед - навстречу своей  базе,  врагам,  друзьям  и
судьбе.






                   4. Рыкают враги Твои среди  собраний  Твоих;  поставили
                знаки свои вместо знамений ваших.
                   7.  Предали  огню  святилище  Твое;  совсем  осквернили
                жилище имени Твоего.
                   8. Сказали в сердце своем; "разорим  их  совсем",  -  и
                сожгли все места собраний Божиих на земле.
                   13. Ты расторг силою Твоею  море.  Ты  сокрушил  головы
                змиев в воде.
                   14. Ты сокрушил голову  левиафана,  отдал  его  в  пищу
                людям пустыни.
                   18. Вспомни же: враг поносит Господа, и  люди  безумные
                хулят имя Твое.
                   20. Призри на завет Твой; ибо наполнились  все  мрачные
                места земли жилищами насилия.
                   23. Не забудь крика врагов Твоих; шум восстающих против
                Тебя непрестанно поднимается.
                                                                 Псалом 73




   Наш подбитый корабль вылетел из-за обратной стороны Куу и взял курс  на
внутренние орбиты Новой Финляндии.
   Джослин  быстро  выяснила,  какая  из  орбит  подойдет  для  нас.   При
отсутствии одного двигателя и еще двух, не вполне  исправных,  Джослин  не
решалась пускаться даже на самые простые маневры.
   Она  выбрала  высокую   удлиненную   экваториальную   орбиту,   которая
пересекалась  с  орбитой  Камня  и  поднималась  над  планетой  на  высоту
пятидесяти тысяч километров.
   - Если с нами что-нибудь случится, с  Камня  или  с  Вапауса  рано  или
поздно придут к нам на помощь, - объяснила Джослин.
   - Ты забыла про "Дядю Сэма", - напомнил я. - Это отличная шлюпка, и она
вполне исправна.
   - Ничего я не забыла, но моя космическая тезка - ценное имущество, и мы
должны доставить ее на  базу.  А  пока  я  хочу  выйти  на  эту  орбиту  и
попробовать определить, насколько сильны повреждения. Это хороший корабль,
но бедняжка может взорваться, если мы будем гонять его в хвост и в  гриву,
не заботясь о ремонте.
   -  Полагаю,  ремонтом  придется  заняться  мне.  -   Я   погрузился   в
компьютерную диагностику повреждений. Большую часть диагностической работы
я мог проделать, сидя у пульта.  Компьютеры  проверяли  десятки  систем  и
подсистем корабля. Когда работа какой-либо из них не отвечала определенным
требованиям, компьютер объяснял мне ситуацию.  Я  мог  принять  решение  о
последующем ручном ремонте,  мог  сделать  визуальный  осмотр  или  отдать
компьютеру команду перейти на аварийную систему. Большинство проблем решал
сам компьютер, просто сообщая мне о переключении на аварийные  устройства,
- основные системы были в безнадежном состоянии.
   Казалось, ситуация не смертельна. Я  обнаружил  десятки  незначительных
повреждений, но в таком количестве они не радовали. Обычно к  трагедиям  в
космосе  приводит  не  одно  крупное  повреждение,  а  множество   мелких,
сочетающихся неожиданным образом.
   Вот почему поломка двигателя  была  таким  крупным  бедствием,  гораздо
хуже, чем отсутствие этого двигателя. Конструкторы  корабля  предусмотрели
надежные аварийные системы, но разумнее всего было  бы  не  полагаться  на
них, подлетая близко к планете с огромной скоростью.
   Не то чтобы опасность столкновения нам не угрожала - столкновение  было
вполне возможно, но в тот момент, когда не выдержал двигатель, мы вовсе не
должны были  врезаться.  Просто  ситуация  оказалась  чересчур  близкой  к
критической. Избежать столкновения было чрезвычайно важно, если не сказать
большего, и система отдала предпочтение именно спасению, не доводя дело до
критической ситуации.
   Досаднее же всего оказалось, что отличная система вмешалась  в  дело  в
самый неподходящий  момент,  при  непредвиденных  обстоятельствах.  В  тот
момент, когда всего страшнее было перенапряжение и без того  перегруженных
двигателей,  система,  задачей   которой   было   избежать   столкновения,
запаниковала и запустила двигатели. Взорвавшись, один из  этих  двигателей
вызвал неполадки в системах питания и контроля по всему кораблю - как  раз
эти неполадки чуть не погубили нас.
   Допускать что-либо подобное в будущем мы не собирались.
   Закончив работу с компьютером, я отправился в  инспекционный  обход  по
кораблю. После нескольких путешествий к отсеку, где хранились запчасти,  и
обратно, я заменил большинство деталей, которым компьютер не доверял.
   Наконец  с  мелким  ремонтом  было  покончено,  до  орбиты  мы  еще  не
добрались, а  пульт  управления  сообщил,  что  наш  корабль  находится  в
плачевном состоянии. Индикаторы, которым полагалось быть  зелеными,  стали
янтарными, а потом красными.
   Вытянув телескопические трубы,  камеры  принялись  обозревать  наружную
поверхность  корабля  и  выдавать  на  экраны  изображение   исковерканной
обшивки. Защитного слоя, нанесенного на поверхность корабля перед  полетом
к "Левиафану", едва хватило. В десятке мест обшивка потеряла цвет  и  вид.
Вдобавок оказалось, что на борту наблюдается утечка воздуха.  Я  запечатал
люки, ведущие в кормовые отсеки, считая, что нет никакого  смысла  тратить
воздух на помещения, в которых некому дышать.
   Хвостовая наружная камера вышла  из  строя  вместе  с  двигателем.  Нам
удалось направить туда одну  из  ближайших  уцелевших  камер  и  осмотреть
двигатели.
   Зрелище оказалось малоприятным. Второй двигатель был вовсе не разбит  -
он просто исчез.  Пламя  из  дюз  расплавило  и  наружные,  и  большинство
внутренних частей двигателя за считанные миллисекунды.
   Первый и третий двигатели  были  на  месте,  но  их  обильно  покрывали
вмятины. Очевидно,  эти  двигатели  не  постигла  судьба  собрата,  но  их
положение отличалось лишь немногим.
   Ни Вапаус, ни Камень долгое время не  выходили  с  нами  на  связь.  Мы
несколько раз передали условный код с помощью лазеров связи, сообщая:  "Мы
здесь!", и  получили  автоматический  ответ  от  компьютеров:  "Мы  тоже".
Казалось, люди были слишком заняты, чтобы уделить нам внимание.
   В окружающем космосе все было мирно. Мы не пользовались радаром, боясь,
что нас обнаружат, но инфракрасные приборы, передатчик и  камеры  дальнего
обзора давали нам некоторую  информацию.  Мы  засекли  несколько  взрывов,
несколько лазерных вспышек и полетов ракет. Очевидно, битва  измотала  обе
воюющие стороны.
   К тому времени все спутники, передающие информацию  между  кораблями  и
станциями, оказались далеко позади,  а  многие  были  просто  выведены  из
строя. Мы приблизились к планете.
   Если для штаба в этот момент  мы  не  представляли  интереса,  нас  это
вполне  устраивало.  Мы  начали  приводить  в  порядок  себя  и   корабль.
Неудобные, но эффективные душевые насадки, предназначенные  для  работы  в
невесомости, смыли с нашей кожи весь пот, накопленный за время полета  при
большой перегрузке.  Сам  процесс  купания  казался  невыразимо  приятным.
Теперь, при таком состоянии двигателей, "Джослин-Мари" не смогла бы  вновь
набрать ускорение даже при необходимости.
   Оба мы оказались покрыты с ног до головы кроваво-красными пятнами - при
перегрузке рвались капилляры. Эти пятна причиняли больше  неудобства,  чем
боли, но мы запаслись мазью, которая хорошо помогала, хотя от  нее  чистая
одежда липла к телу.
   Мы не стали возиться со  стряпней,  просто  заставили  себя  перекусить
всухомятку,  дополнив  рацион  протеиновыми  добавками  и  витаминами.  Мы
выспались по очереди, по четыре часа каждый.
   Прошло пятнадцать часов после нашей  бомбардировки  "Левиафана",  когда
штаб наконец-то связался с нами по лазерному передатчику. У пульта как раз
дежурил я и успел разбудить Джослин, едва поступил сигнал.
   - ...Штаб. Отвечайте, "Джослин-Мари". Вы слышите?
   Голоса я не узнал, но, судя по звукам, его обладатель был на  последнем
издыхании.
   - Говорит "Джослин-Мари". Мы слышим вас.
   - Ждите дальнейших инструкций... - Последовала  полуминутная  пауза.  -
Говорит Берман. Выслушайте приказ и подтвердите его получение. - Голос Евы
был совершенно мертвым - в нем не осталось ни намека на человечность. - Вы
должны очистить всю доступную память бортового компьютера  "Джослин-Мари".
Не  сохраняйте  информацию  для  последующего  перезапуска  или  операций.
Оставьте только программы, совершенно необходимые для  полета  корабля  по
орбите, а также все программы связи и поддержания систем жизнеобеспечения.
Вся  информация,  связанная  с  баллистическими,  маневренными  и  прочими
функциями, должна быть уничтожена. Все компьютерные файлы, не  требующиеся
для настоящей работы корабля,  следует  стереть  из  памяти.  После  этого
начинайте прием и запись информации, передаваемой нами,  -  вам  предстоит
взять на себя функции штаба. Информацию о нынешнем  тактическом  положении
мы передадим через пятнадцать  секунд.  Сообщение  закончено.  Подтвердите
получение.
   - Черт побери! "Взять на  себя  функции  штаба"!  Что  она  городит?  -
изумленно воскликнула Джослин.
   - Кажется, я понял. Это контрудар, - произнес я, указывая на экран.  На
него только что передали схему тактической ситуации из  штаба.  Траектории
трех ракет сходились на Камне. Вероятно, перехватить их было некому.
   Я запросил у компьютера состояние оборонных систем Камня.
   Компьютер провел поиск в только что переданной информации  и  выдал  на
главном экране:
   "Все лазерные станции выведены из строя. Количество  оставшихся  ракет:
1".
   Простейшая арифметика: приближаются три  ракеты,  а  ракета-перехватчик
осталась только одна. Камень обречен.  Так  "Левиафан"  отомстил  за  нашу
атаку.
   - Какого черта мы вообще согласились на этот полет! - выпалил я.
   - У нас не было выбора. Мак, мы просто воспользовались шансом.
   - Ничего себе шанс! Они были просто обязаны отомстить!
   - Знаю. И Ева знала, но отдала этот приказ. - Джослин  вздохнула.  -  А
теперь отдает другой. Мы сможем его выполнить?
   Я  задумался  -  и  надолго.  Каким  бы  отличным  кораблем   ни   была
"Джослин-Мари", какими бы мощными компьютерами мы ни оснастили ее, она все
равно не могла стать командным центром. Для этого  у  нас  не  хватило  бы
каналов связи. Компьютеры не могли вместить все данные по  всем  кораблям,
своим и вражеским, а тем более следить за их перемещениями. Наш радар тоже
не был приспособлен для этого.  Нам  оставалось  полагаться  на  сообщения
истребителей. Нет, такая задача была нам явно не под силу.
   И все-таки ее поручили нам.
   Я нажал кнопку передатчика:
   -  Говорит  "Джослин-Мари".  Мы  начинаем  чистку  памяти   компьютера.
Приготовьтесь к передаче информации.
   Что еще нам оставалось делать? Штаб был обречен, а мы по  крайней  мере
могли продолжать борьбу.
   Баллистические и маневренные программы, информация о складе и  запасах,
программы  связи  со  вспомогательными  кораблями,  диагностика,   системы
обнаружения атаки, контроль повреждений  в  реальном  времени  -  все  они
должны  быть  уничтожены,  должны  исчезнуть.   "Джослин-Мари"   останется
парализованной,  немой,  беспомощной   и   обобранной.   Корабль   лишился
возможности регулировать высоту  полета,  как  когда-то  было  с  "Боикой"
(неужели это случилось совсем недавно?), и нам предстояла тряска.
   Я вывел на принтер копию судового журнала, прежде чем стереть его, -  в
будущем им наверняка кто-нибудь заинтересуется.
   Мы  усердно  потрошили  кораблю  мозги.  Точно  так  же,  как  идеально
функционирующая рука или нога становится бесполезной  при  травме  головы,
так и наш корабль, не лишаясь возможностей, утратил средства их контроля и
использования.
   Мы с Джослин работали, как в оцепенении. Мы превращали  в  беспомощного
калеку корабль, который сохранил нам жизнь, стал нашим домом. Мы понимали,
что можем поплатиться за это жизнью. Конечно, мы могли бы сбежать на "Дяде
Сэме", но куда? Камень вскоре превратится  в  пыль.  "Левиафан"  войдет  в
атмосферу планеты. Гардианы победят. Раньше или позже кого-нибудь  из  них
осенит мысль послать ракету на эту одинокую орбиту.
   Отключено  большинство  систем  жизнеобеспечения,  приборы  в  кормовых
отсеках, аварийные приборы в передней части корабля. Что толку в  системах
сигнализации, если нет больше способов справиться с аварийной ситуацией?
   Можно подумать, что где-то должен быть  способ  управлять  всеми  этими
системами и приборами, следить за их показаниями  по  шкалам,  переключать
или нажимать кнопки вручную. Но все датчики, шкалы, переключатели и кнопки
были связаны с компьютерной системой.  В  случае  неисправности  основного
компьютера его функции могли принять вторая, третья и четвертая машины, но
их память теперь была нужна нам целиком.
   Через десять минут штаб начал перекачивать  данные  к  нам  -  по  всем
имеющимся каналам.
   Самой  важной  информацией  был   эмулятор,   позволяющий   компьютерам
"Джослин-Мари"  работать  с  программами,  написанными  для  штаба.   Этот
эмулятор  был  перекачан  дважды  и  заставил  нас   запустить   программу
сравнения, чтобы убедиться, что запись ничем не отличается от оригинала.
   Нашим машинам предстояло сыграть роль своих старших братьев, оставшихся
на Камне, - иначе им было  просто  не  разобраться  в  потоке  информации,
приходящей по всем каналам.
   А информации было  немерено.  Координаты  кораблей,  отчеты  о  запасах
топлива и энергии на каждом из них, сообщения о вражеских истребителях,  о
положении  "Левиафана".  Голографическое  представление  боя   вплоть   до
нынешнего момента - в надежде, что мы разгадаем еще какую-нибудь  хитрость
противника и его тактику и изменим согласно этому тактику собственную.
   Работа оказалась не такой сложной, как я считал: прежде всего благодаря
мрачному  факту  -  следить  приходилось  за  мизерным  количеством  наших
кораблей. Во-вторых, кто-то  на  Камне  счел  своим  долгом  передать  нам
множество вещей, знать которые было бы неплохо, но воспользоваться ими  мы
никогда бы не смогли. Несколько программ  и  файлов  пришли  лишь  в  виде
заголовков: "Список и биографические данные пилотов истребителей", "Расчет
вероятности попадания", "Траектории запуска к планетарным целям  с  орбиты
Камня" и так далее. Были и еще более незаметные штрихи: я заметил, что нам
не передали программы действий  на  высоте.  превышающей  нынешнюю  высоту
"Левиафана". Впрочем, так высоко мы и не собирались.
   Огромное значение имели  данные  о  противнике.  Сколько  их  осталось?
Какова форма "Левиафана"? Каковы его недостатки? Есть ли у  нас  шансы,  а
если есть, как ими воспользоваться?
   По  крайней  мере,  мы  выяснили,  что  наша  атака  на  зоны   запуска
"Левиафана" имела успех. С тех пор с авианосца  не  запускали  управляемые
пилотами корабли, ограничиваясь ракетами.
   Однако у нас осталось всего восемнадцать "Биби" и "Зверей". Оба корабля
связи, "Шляпные вешалки", погибли. Оставались еще  шлюпки  -  "Дядя  Сэм",
"Звезды",  "Полосы",  несколько   баллистических   кораблей,   пара-тройка
буксиров, курьеров и других судов, не предназначенных для боя.
   Нам пришлось отвести огромную зону памяти компьютера для всех известных
сведений о "Левиафане" и его нынешнем положении. Джослин добавила туда  же
все записи  наших  камер,  сделанные  во  время  полета  вокруг  огромного
корабля.
   Вначале информация прибывала мощным потоком, но постепенно  уменьшилась
до размеров средней реки, превратилась в ручеек и исчезла.
   Разумеется, штаб мог бы отправить нам в несколько раз больше данных, но
даже полученной частью мы были почти не в  состоянии  распорядиться.  Наши
компьютеры были полны под завязку, данными заполнился каждый  используемый
байт памяти. Оставалось лишь немного места для данных, которые должны были
поступать с кораблей - и только.
   Все линии связи были переключены на компьютеры, и у  нас  не  оказалось
возможности поговорить с людьми на Камне. Тех из них, которых  требовалось
спасти, уже увозили  медленные,  не  приспособленные  для  войны  буксиры,
кое-кто выбросился в космос в скафандрах -  в  надежде,  что  их  поймают.
Некоторым удалось спастись. Других так и не нашли.
   На  Камне  осталось  лишь  несколько  человек  команды,  ждущих  смерти
спутника. Из всего штаба я знал лишь Еву и Джорджа.
   Мари и ее команду уже увезли с  Камня  на  Вапаус,  где  им  предстояло
разгадать следующий ход гардианов. Мари-Франсуаза настояла,  чтобы  Джордж
присоединился к  ее  команде.  Он  был  лучшим  источником  информации  по
гардианам, и Мари не позволила ему остаться на спутнике  и  ждать  смерти,
которая разрешила бы все его сомнения.
   Не помню, как я попрощался с Евой. Не припоминаю, что я сказал,  сказал
ли я что-нибудь вообще и ответили ли мне.
   Все, что осталось у меня в памяти - ее лицо в последние  минуты,  когда
видеокамеры  показали  нам  тех,  кто  остался  в  штабе.  Ева   выглядела
неимоверно усталой и изможденной, и в первый миг мне  показалось,  что  на
этом лице незачем искать отражение других чувств. Но я ошибся.
   Приглядевшись, я увидел, что на  нем  отражается  гнев,  решительность,
может, даже намек на азарт воина перед битвой. Ева не боялась - у  нее  не
было ни времени, ни желания  поддаваться  страху.  В  этот  момент  первая
ракета достигла цели, следом - вторая и третья, и те, кого мы  только  что
видели на экране, погибли в пламени взрыва.


   Камеры показали нам, как взрываются ракеты. Камень медленно распался на
части.  Несколько  только  что  появившихся  метеоритов  угодили  в  Новую
Финляндию, Куу и Вапаус, а потом все было кончено.
   - Мак, с  Вапауса  сообщили,  что  ракета  взорвалась  точно  в  десяти
километрах от посадочной зоны, -  произнесла  Джослин.  -  Нам  ясно  дают
понять - убирайте штаб с Вапауса, или мы уничтожим его.
   - И это наш козырь. "Левиафан", вероятно, считает, что мы  врезались  в
Куу, - задумчиво отозвался я.
   - Сомневаюсь, что они станут нас искать.  Зачем  им  вообще  направлять
радары в нашу сторону? У нас есть явное преимущество. Мак.  Информация  на
борту этого корабля - абсолютный,  единственный  и  самый  последний  шанс
наших выиграть войну. -  Она  помедлила.  -  И  вы,  сэр,  командир  этого
корабля. Значит, судьба всех нас в ваших руках.
   Все-таки я влип. Цепь командования распалась звено за звеном -  Тейлор,
Берман - и остановилась на мне.
   Теперь все командование было передано мне. Мне одному. В  мои  руки.  Я
вдруг понял, что пристально разглядываю собственные руки, словно ожидая от
них ответа, что делать, как спасти нас на этом  последнем  рубеже.  Подняв
руки, я на мгновение спрятал в них лицо, глубоко вздохнул и  уставился  на
экраны, распрямив спину и постепенно овладевая собой. Какая-то часть моего
существа наверняка знала, что я погибну. Это был не страх, а  убеждение  -
слишком сильное, чтобы назвать его иначе, чем знанием, что я обречен.
   Вместе с  ним  появилась  решимость  продолжать  то,  что  было  начато
другими, как следует взяться за эту работу и преуспеть  в  ней,  насколько
это возможно. Патриотизм, верность клятве, даже инстинкт самосохранения  -
все эти слова на время превратились для меня в пустой звук. Все, к чему  я
стремился, - продолжать бой.
   Где-то в глубине души я нашел секрет командования. Здесь, рассеянные  в
космосе,  ждали  мужчины  и  женщины,  которые  нуждались  в  руководстве.
Обстоятельства сложились так, что принять  на  себя  это  руководство  мог
только я, и эхо множества настойчивых  и  неразличимых  голосов  побуждало
меня сделать решительный шаг.
   - Джослин, мы должны выиграть.
   - Да.
   - Это значит, что мы должны уничтожить ракетную систему и продержаться,
пока нам не пришлют подкрепление.
   - Верно. И это, в свою очередь, значит,  что  мы  должны  добраться  до
центра управления ракетной системой...
   - ...который находится в совершенно  недоступном  месте  -  на  корабле
размером с астероид. Надо пробраться на борт "Левиафана".
   - А это весьма неприятная задача.
   - Похоже, у  меня  появилась  идея...  но  сначала  надо  поговорить  с
Мари-Франсуазой.
   Среди переданных нам штабом программ была программа контроля  секретных
коммуникаций. Все сообщения посылались с помощью лазеров, и даже при  этом
они кодировались. Теоретически прочесть лазерное сообщение мог только тот,
кому оно предназначалось, но теория слишком часто не оправдывала  себя,  а
среди шпионов всегда находились умельцы. Мы действовали крайне осторожно -
и за это я теперь  был  благодарен,  как  бы  ни  раздражала  меня  прежде
замедленная  и  затрудненная  связь.  Если  бы  мы   пользовались   прямой
радиосвязью, я никогда бы не осмелился связаться с Вапаусом, опасаясь, что
таким образом помогу противнику обнаружить цель.
   Но теперь мы были совершенно уверены, что не подвергаем опасности  свою
орбитальную базу. Когда мы связались с разведцентром, там как раз дежурила
Мари-Франсуаза. На ее лице отразилось усталое удивление, едва она увидела,
с кем говорит.
   - Я думала, вы давно погибли.
   Я чертыхнулся. Боевой дух наших сторонников меня не волновал, но мне бы
хотелось унаследовать  более  информированную  службу  разведки.  Затем  я
вспомнил, что Вапаус только что вышел из-за планеты  и  что  в  отсутствие
спутников трансляции Мари-Франсуаза просто не могла знать  о  произошедшем
за последние сорок пять минут.
   - Мак, - начала она после паузы, - что нам теперь делать?  Мы  лишились
командования. У нас остались истребители, но они почти  бесполезны:  я  не
решусь  использовать  это  место  в  качестве   командного   центра.   Нас
моментально уничтожат.
   - Мари, с Камня нам успели передать всю информацию  штаба,  -  сообщила
Джослин. - Теперь штаб - это мы.
   Еле заметная искра надежды промелькнула в глазах Мари-Франсуазы.
   - И у вас  хватит  данных?  Хватит,  чтобы  разобраться  во  всем,  что
происходит?
   - Да, - подтвердил я, сомневаясь в собственной правоте. Но тут же идея,
осенившая  меня   не   так   давно,   приобрела   законченную   форму.   -
Мари-Франсуаза, ты, должно быть, теперь знаешь "Левиафан" лучше,  чем  его
капитан. Скажи, какой может быть максимальная относительная скорость входа
"Левиафана" в атмосферу?
   - К тому времени как они достигнут плотных слоев  -  не  более  пятисот
пятидесяти - шестисот километров в час.
   - На каком расстоянии от атмосферы корабль  должен  сбросить  скорость?
Назови расстояние и время.
   - Подожди, дай подумать...  если  он  будет  следовать  по  оптимальной
траектории, выполнит поворотный маневр, выровняет высоту... не  менее  ста
километров и двадцать пять минут. Максимум -  сто  двадцать  километров  и
тридцать минут.
   - У тебя есть последние сведения  о  наших  истребителях?  Кажется,  их
оставалось восемнадцать.
   - Правильно. Более новых сведений у меня нет.
   - Отлично. А теперь я хочу кое-что рассказать  -  и  тебе,  и  Джоз.  Я
задумал одну штуку, которая зависит от того, насколько быстро  и  слаженно
мы будем действовать. Я хочу,  чтобы  все  наши  истребители  отступили  и
вернулись к Вапаусу Планета скроет  этот  маневр  от  "Левиафана".  Скажи,
когда последний из истребителей сможет вернуться  на  базу?  И  сможет  ли
Вапаус принять их - все сразу?
   - На последний вопрос я могу сразу же дать утвердительный ответ.
   - Вот и хорошо. Сейчас работы хватит вам обеим. Я хочу сымитировать бой
- в предположении, что вы обе будете знать, самые последние новости.
   - Надо отдать приказ? - спросила Джослин.
   - Пока - нет. И еще одно: Мари-Франсуаза, найди среди своих подчиненных
людей, которым нечем заняться.  Пусть  разузнают  о  всех  судах,  которые
способны совершить баллистическую посадку с людьми на борту  -  даже  если
потом не смогут взлететь. Сейчас главное  -  посадка.  Затем  сообщи  мне,
каким количеством людей мы можем  пожертвовать  для  чрезвычайно  опасного
дела - имей в виду, учитывать надо только  добровольцев,  не  брать  обоих
родителей, у которых есть дети, и тому подобное. Ты сможешь провернуть это
побыстрее?
   - Запросто. Но что ты задумал? Мне было бы легче  действовать,  зная  о
твоих планах.
   - Ты узнаешь о них чуть позже,  сначала  помоги  мне.  Это  необходимо.
Займись делом, а потом вновь выходи на связь. Мне надо кое-что обдумать.
   Я прервал связь и потянулся - даже  невесомость  не  прогнала  боль  из
мышц. Шесть "g" слишком повлияли на них. Усевшись поудобнее, я задумался.
   Использование боевой тактики Евы было бы уважением памяти погибших,  но
не наилучшим  выходом.  Я  размышлял  о  том,  удастся  ли  мне  придумать
что-нибудь получше. И вот теперь я нашел выход.
   Ева пыталась подавить сопротивление "Левиафана",  даже  не  представляя
себе, что будет делать потом. Она постоянно опасалась ввести в бой слишком
большие силы, и в результате малочисленные отряды понесли огромные потери.
   Таково  было  унаследованное  мною  положение.  Мы  имели  единственное
преимущество: у нас осталось больше пилотов.  Каким  бы  огромным  ни  был
"Левиафан", он не мог везти замену каждому из  пилотов.  Вместе  с  каждым
разбитым кораблем погибал пилот. "Левиафан" вез не только воздушные, но  и
космические суда. Очевидно, для каждого типа судов  предназначался  особый
отряд пилотов - нельзя ждать,  чтобы  один  человек  умел  пилотировать  и
космические, и воздушные истребители.
   Следовательно, теперь  у  "Лечиафана"  остался  полный  состав  пилотов
воздушных истребителей и ни малейшего шанса воспользоваться их помощью.
   Космические истребители и ракеты "Левиафана" были совершенно непригодны
для полетов в атмосфере. Воздушные истребители не могли летать в  космосе.
Аэрокосмические истребители класса "Нова", такие, как злосчастная "Боика",
оставались  бесполезными,  пока  корабль  не  войдет   в   атмосферу,   по
единственной, но очень веской причине: они не могли  развивать  достаточно
большую скорость.
   Нелепо говорить такое об истребителе, способном вылетать на орбиту,  но
требовалось  учесть:  чтобы  войти  в  атмосферу,  "Левиафан"  должен  был
выровнять скорость в полном соответствии со  скоростью  вращения  планеты.
Огромному кораблю предстояло протиснуться сквозь узенькое  игольное  ушко.
"Левиафану" придется двигаться со скоростью на десятки тысяч километров  в
час меньше орбитальной, иначе его разнесет на куски.
   Истребители  класса  "Нова"  представляли  собой  нечто  среднее  между
воздушными и космическими кораблями, но в любой из этих  сред  оказывались
менее эффективными, чем те или другие. Загруженные  боеприпасами,  имеющие
достаточно топлива, чтобы достичь орбиты, "Новы" взлетали с перегрузкой не
более 2,5 "g" - и это в самом лучшем случае. "Биби" могли  бы  сбивать  их
одного за другим еще на  взлете  -  если  бы  гардианы  осмелились  начать
запуск. Ситуация для "Нов" становилась еще  хуже  при  выходе  на  большую
высоту и низкой скорости полета: крылья здесь были бесполезны, а топливо в
громадных количествах расходовалось на набор высоты.
   Все это наводило  на  следующие  мысли:  у  "Левиафана"  нет  воздушных
кораблей,  способных  защитить  его  на  границах  космоса,  где   воздуха
недостаточно для реактивных двигателей и для крыльев,  и  нет  космических
кораблей, способных защитить "Левиафан"  в  непосредственной  близости  от
планеты, где им придется двигаться слишком медленно.
   На границах космоса... Когда "Левиафан" достигнет их,  у  нас  появится
шанс. Стоит нанести удар именно в тот момент, когда его ракеты не угрожают
Вапаусу,  когда  космические  истребители  почти  бесполезны  -  и  гигант
окажется уязвимым. Не допускать взлета ни одного истребителя  "Левиафана",
а затем захватить его как можно быстрее.
   Идея была не лишена смысла. Она могла сработать.  Я  запустил  имитатор
боя.
   Спустя пятнадцать минут Джослин принесла мне  чай  и  листок  бумаги  с
печатным текстом. Поместив и то, и другое в ниши, она  стояла  у  меня  за
спиной, наблюдая за работой. Я ощущал ее присутствие, но прошло  несколько
минут, прежде чем я смог оторваться от своего занятия и поговорить с ней.
   - Привет, - отсутствующим тоном произнес я.
   - Привет, - отозвалась  Джослин.  -  Выпей  чаю  и  расскажи  про  свой
грандиозный план.
   - Непременно. Дай только мне самому  в  нем  разобраться.  Как  дела  у
корабля?
   - Небольшая утечка воздуха продолжается - должно быть, где-то разошлась
обшивка.  Корабль  слегка  болтает,  но  довольно  медленно,  безо  всяких
выкрутасов. Незначительный крен тут  же  выправляется.  Кроме  того,  есть
небольшие проблемы с поддержанием температуры в кабине.  При  определенных
углах поворота по отношению к  солнцу  начнутся  перепады  температуры.  С
системой очистки воздуха в основном все  в  порядке,  но  через  некоторое
время здесь будет довольно душно и влажно. Я не хочу рисковать с  починкой
системы без необходимости - боюсь,  этот  ремонт  только  наделает  вреда.
Разумеется, пилотировать корабль невозможно, но некоторое время мы  в  нем
еще продержимся.
   - Сколько?
   - Неделю, если не будем привередничать. Или десять  дней,  если  ты  не
прочь провести это время в скафандре.
   - Но ремонт возможен?
   - Разумеется! Надо лишь добраться до верфи,  найти  запасные  детали  и
восстановить компьютерные программы. Бедняжка только слишком  обобрана,  и
удила у нее затянуты чересчур туго.
   - Как и у всех нас.
   - Мак... - решительно начала Джослин и замолчала.
   - Что?
   - Я не хочу сдаваться. Я не оставлю корабль в  космосе  и  не  позволю,
чтобы эти ублюдки завладели им и начали расстреливать людей  где-нибудь  в
другом месте.
   Я взглянул на  жену,  признавая,  что  выглядит  она  ужасно.  Ее  лицо
покрывали кровоподтеки от лопнувших  при  большой  перегрузке  капилляров.
Веки припухли, глаза покраснели.  Губы  пересохли  и  потрескались.  Голос
Джослин оставался спокойным и уверенным, но в нем сквозила ярость.
   - Это не просто мой корабль, Мак. Это мой дом.
   - И мой дом тоже, Джослин. Послушай, у меня есть план  -  по-моему,  он
сработает. Если мы испробуем его, нам придется покинуть "Джослин-Мари", но
совсем ненадолго. Обещаю, гардианы ее не получат. Мы заминируем корабль  и
взорвем его, если понадобится.
   Джослин крепко обняла меня, и я радостно ответил на ее объятия.
   - Спасибо, Мак! Знаю, мне не следовало признаваться в этом  даже  самой
себе, но, пробыв долгое время на корабле, начинаешь привыкать к нему. А мы
с "Джослин-Мари" долго пробыли вдвоем,  без  тебя.  Я  не  отдам  ее  этим
мерзавцам.
   - Они ее не получат, - подтвердил я. - Им вообще ничего не  достанется.
Кажется, я нашел способ справиться с ними.
   Джослин  отстранилась  и  пристально  взглянула  мне  в  глаза,  словно
проверяя, правду ли  я  говорю.  Наконец  она  улыбнулась  и  вдруг  опять
похорошела.
   - О Мак, нам давно пора что-нибудь предпринять. Но что ты задумал?
   - Ты слышала когда-нибудь о первом законе нападения?
   - Это какой-нибудь отвратительный американизм? "Бей  в  самое  уязвимое
место"?
   - Почти угадала - "бей, когда враг уязвим". - Я дал компьютеру  команду
проложить курс входа "Левиафана" в атмосферу.  -  Эта  схема  основана  на
самых достоверных сведениях о  "Левиафане".  Входя  в  атмосферу,  корабль
должен  совершить  сложный  маневр,  при  котором  необходима   высочайшая
точность. Посмотри на эту пунктирную линию  -  это  ее  курс  относительно
планеты. Если команда "Левиафана" не желает разбиться  или  отказаться  от
своего замысла и вернуться в дальний космос, они  должны  следовать  этому
курсу, отклоняясь от него не более чем на  полпроцента.  А  теперь  смотри
дальше. Двигатели застопорены. В этой  точке  "Левиафан"  начинает  слегка
удаляться от  планеты.  Ему  придется  осторожно  маневрировать,  помня  о
гравитации планеты и о том, что Новая Финляндия движется следом за ним.
   "Левиафан" находится на чуть более быстрой орбите, составляющей  радиус
планеты и еще чуть-чуть. В этот напряженный момент корабль просто не может
позволить  себе  защищаться.  Кораблю  придется  двигаться  с   черепашьей
скоростью, держа корму направленной  строго  к  планете,  так,  чтобы  при
снижении  скорости  двигатели  были  обращены  к  ней.  Чтобы  влететь   в
атмосферу, крылья корабля  должны  быть  обращены  в  нужном  направлении.
Разумеется, в сущности, этот корабль - одно большое крыло, подъемное тело,
но это крыло должно быть направлено в определенную сторону Корабль слишком
велик и не способен к быстрому маневрированию. Планета  находится  слишком
близко от него и  постепенно  приближается.  Прежде  чем  начать  поворот,
гардианам понадобится посадить на  борт  все  истребители  и  как  следует
укрепить их на  своих  местах,  чтобы  они  не  разбились,  когда  корабль
перевернется вверх дном. Пока судно переворачивается в космосе и  начинает
входить в атмосферу, осуществить запуск истребителей или стрельбу  с  него
будет чертовски трудно. Как только они  начнут  поворот,  все  космические
истребители, не успевшие попасть на борт корабля, можно считать погибшими.
   - Но остаются лазерные орудия.
   - Знаю. С этим мы как-нибудь справимся  -  пока  не  знаю  как.  Смотри
дальше. "Левиафан" завершает маневр и готовится к  входу  в  атмосферу.  В
атмосферу ему так или иначе придется входить в  пике  со  скоростью  около
пятисот километров в час. Корабль немедленно попытается выйти из пике и  в
затяжном  планировании  снизиться  к  более  плотным  слоям  воздуха.  Ему
придется постоянно  следить,  чтобы  нос  не  опускался,  и  держаться  на
минимальной скорости.  "Левиафану"  необходимо  как  можно  скорее  пройти
наружные слои атмосферы. Очутившись  в  более  плотных  нижних  слоях,  он
сможет  опустить  нос  и  набрать  крейсерскую  скорость   около   двухсот
километров в час. Все ясно?
   - Ясно, - подтвердила Джослин.
   - Отлично. Вновь набрав скорость,  корабль  становится  быстроходным  и
вполне управляемым. Но до тех пор пока скорость  не  набрана,  ручаюсь,  с
корабля не станут производить запуск - как и в то  время,  когда  нос  его
будет опущен и скорость составит пятьсот  километров  в  час.  Истребители
просто скатятся с него и разобьются.
   Джослин постояла молча, глядя на схему, потом вернулась к началу показа
и быстро прогнала  его  вперед.  "Левиафан"  вновь  застопорил  двигатели,
развернулся и нырнул в  атмосферу,  достиг  высоты  пять  тысяч  метров  и
перешел на крейсерскую скорость.
   - Мак, ты хочешь сказать, что с того момента, как он начнет маневр,  до
того момента, как выровняет скорость в воздухе, "Левиафан" будет полностью
беззащитным?
   - Если не считать лазерных орудий - да. Ну, что скажешь?
   - По-моему, ты прав. Господи, если бы нам вернуть все прежние  корабли,
атаковать скопом, бросить в бой сразу все силы! Мы могли бы уничтожить  на
борту этого чудовища все истребители и всех пилотов. "Левиафану"  пришлось
бы входить в атмосферу, не имея ни единого пилота.
   - Знаю. Так почему же это не пришло нам в голову три недели назад?
   - Это уже не важно. Вопрос в том, хватит  ли  у  нас  сейчас  кораблей,
чтобы выманить гардианов на бой в нужный момент?
   - Ручаюсь, на это мы еще способны. Давай поговорим с Мари-Франсуазой  и
Рэндоллом и попробуем разработать план.





   - Мак, ты только дай нам наводку и орбитальные координаты,  и  мы  живо
разнесем вдребезги эти лазерные  орудия.  Предоставь  это  нам,  -  заявил
Меткаф из кабины своего истребителя.
   - Ты сможешь провести всех своих пилотов вокруг Вапауса  и  подготовить
корабли к вылету в назначенное время - так, чтобы с "Левиафана" ничего  не
заметили?
   - Нет проблем! - отозвался Меткаф. - На орбите  Камня  полно  обломков.
Нам придется лететь осторожно, но в остальном задача проста  -  пройти  по
орбите Камня и перейти к Вапаусу под прикрытием обратной стороны  планеты.
С  "Левиафана"  ни  за  что  не  разглядеть  восемнадцать  кораблей  среди
множества обломков. Может, гардианы и заподозрят что-нибудь, но  наверняка
ничего не узнают.
   - И потом. Мак, не забывай -  у  нас  еще  остаются  водородные  бомбы,
которые мы успеем взорвать, если они откроют стрельбу по Вапаусу Они знают
об  этом,  -  напомнила  мне  Джослин.  -  И  помнят,  что  могут   дорого
поплатиться.
   - Ладно, похоже, мы сможем воспользоваться своим шансом, - заключил  я.
- Иначе все пропало. Так что займитесь подготовкой к вылету.
   - Это ни к чему Нам не хватает пилотов,  а  не  кораблей.  Истребителей
"Биби" без малого в два раза больше, чем пилотов. На верфи Вапауса  успеют
привести  в  порядок  -  в  том  числе  и  внести  некоторые  изменения  в
конструкцию по моему распоряжению.
   - Ты что-то задумал? - поинтересовался я.
   - Естественно. Я поведу на абордаж первый отряд, - отозвался Меткаф.
   - Ты шутишь? Или это помехи связи?
   - Я сказал, что поведу на абордаж первый отряд.
   - На этих кораблях  нельзя  летать  в  воздухе,  -  возразил  я.  -  Вы
разобьетесь.
   - С таким же успехом мы можем разбиться  и  в  космосе,  -  невозмутимо
ответил Меткаф. - По-моему, у нас все получится. А если нет, переиграем, и
тогда придет твоя очередь.
   - Меткаф, а ты в порядке?
   - В полнейшем, босс. Я еще расквитаюсь с этими  ублюдками...  Послушай,
мы выйдем из зоны видимости через секунду. Связь закончена.
   Я пожал плечами и отключился. Меткаф получил приказ, и я знал,  что  он
выполнит его. Если ему вздумалось внести в план свои изменения, тем лучше.
Я не сомневался, что стоит только Меткафу пожелать, и он доставит  экипажу
"Левиафана" изрядную головную боль.
   Мари-Франсуаза задала работу всему своему отделу По моему  замыслу  все
корабли, способные перевозить пассажиров, должны были совершить посадку на
палубе "Левиафана". Первый ответ Мари на запросы меня вполне устроил.  Она
также сообщила, что более восьмидесяти процентов  населения  спутника,  то
есть две с половиной тысячи человек, добровольно вызвались отправиться  на
выполнение необычной и опасной задачи. А  все  корабли  вместе  смогли  бы
перевезти не более двухсот человек.
   Но  Мари-Франсуаза  выдвинула  невероятное  предложение:   использовать
одноместные спасательные капсулы.
   Спасательные капсулы представляли собой простейшие и  самые  ненадежные
суда для передвижения в космосе. Они всего лишь  прикрывали  тонким  слоем
защитной обшивки пассажира в скафандре, имели систему  поиска  и  ракетный
двигатель. Пассажиру оставалось лишь втиснуться в  такую  капсулу,  нажать
единственную кнопку и ждать, скрестив на всякий случай пальцы.
   Примитивная система поиска обеспечивала полет в нужном направлении,  и,
если двигатель срабатывал  правильно,  капсулу  выталкивало  в  космос,  а
пассажир иногда  даже  оставался  жив.  Стоило  нажать  другую  кнопку,  и
пассажира выбрасывало  из  капсулы  -  тогда  либо  открывался  парашют  и
пассажира ждала мягкая посадка, либо он падал в океан и тонул.
   Разумеется, полеты в капсулах не представляли  реальной  опасности,  но
находились люди, которые считали такие  полеты  азартным  развлечением.  В
моей работе опасность встречалась настолько часто, что я не  видел  смысла
рисковать своей шеей ради забавы.
   На  Вапаусе  нашлось  около   двухсот   спасательных   капсул   -   они
предназначались  для  строителей,  работавших   здесь   в   самом   начале
обустройства спутника. Капсулы им так и не потребовались и теперь пылились
на каком-то складе.
   Кроме того,  Мари-Франсуаза  разыскала  сборище  излишне  самоуверенных
идиотов, называющих себя "метеорами", - это название я  счел  на  редкость
удачным. До войны  они  регулярно  проводили  полеты  в  капсулах  и  сами
мастерили их.  С  тех  пор  как  началась  война,  "метеоры"  были  лишены
излюбленного  удовольствия,  но  уже  давно  приглядывались  к   капсулам,
сваленным на складе.
   Президент клуба уверял, что "метеоры" смогут приземлиться  на  открытую
палубу "Левиафана" - при условии, что их запуск с орбиты будет  произведен
с максимальной точностью.  Для  пущей  безопасности  "метеоры"  собирались
использовать привязные ремни и  толстые  подкладки  к  костюмам.  Я  долго
колебался, прежде чем согласиться на их предложение,  но  в  конце  концов
решил,  что  в  нынешней  ситуации  мы  не   можем   разбрасываться   даже
самонадеянными идиотами.
   И таких смельчаков находилось немало - все население планеты рвалось  в
бой,  стремилось  что-нибудь  сделать,  уничтожить  ненавистный   корабль.
Мари-Франсуаза сообщала нам, что весь Вапаус гудит как пчелиный  рой.  Все
мастерские  переполнены,  оружие  расхватано,  каждое   судно,   способное
двигаться, готово к вылету.
   Растущее  раздражение   людей,   запертых   внутри   пустотелой   луны,
вынужденных ждать, когда другие решат их судьбу,  одержимых  ненавистью  к
врагу и, может, еще больше  -  изматывающим  ожиданием  и  неизвестностью,
будут ли они снова свободные может, погибнут от взрыва  водородной  бомбы,
сменилось внезапным маниакальным взрывом надежды,  порожденным  неожиданно
возникшим шансом сделать хоть что-нибудь.
   Тем временем мы с Джослин руководили отступлением в бою, который до сих
пор гремел в небе. Мы отступали осторожно и осмотрительно, так,  чтобы  не
остаться без прикрытия с тыла. Свои несколько кораблей мы  увели  на  базу
без единой потери.
   Очевидно, противник решил, что обстрел Камня  произвел  запланированное
воздействие: вылазки против истребителей  гардианов  прекратились,  как  и
самоубийственные атаки против самого "Левиафана".
   А  в  это  время  мы  руководили  доставкой  всех  пилотов  на  Вапаус,
предоставляя им возможность вымыться, перекусить,  отдохнуть  и  осмотреть
новые корабли.
   Возможно, капитан "Левиафана" понял, что корабли вернулись на Вапаус, а
может, просто потерял их след среди обломков Камня. Как бы  там  ни  было,
нам не пришлось поднимать корабли по тревоге. Скрестив пальцы, я надеялся,
что гардианы на время потеряли бдительность.
   По прихоти судьбы будущность целой Солнечной системы была вручена  мне.
Люди, которых я никогда не  видел,  родившиеся  на  расстоянии  пятидесяти
световых лет от моей родины, не говорящие на моем  языке,  не  имеющие  со
мной ничего общего, спокойно и уверенно брались за оружие,  чтобы  сыграть
свою роль  в  непродуманном  плане,  который  наверняка  стал  результатом
обильного поглощения кофе и недосыпания.
   Впрочем,  план   постепенно   продумывался.   Самое   поразительное   в
командовании  -  видеть,   как   твои   собственные   смутные   инструкции
относительно какого-либо этапа атаки возвращаются к  тебе  в  подробнейшем
виде, с приложением  компьютерных  схем  и  указанием  степени  готовности
войск. Войска же были не просто готовы - они кипели жаждой отмщения.
   Я часто размышлял о командире "Левиафана".  Что  ему  известно  о  нас?
Очевидно, он умудряется поддерживать связь с бандой  уцелевших  гардианов,
скрывшихся где-то на планете. Об этом мы могли только догадываться. Должно
быть, на корабле имелась мощная  система  связи  и  наблюдения.  Знает  ли
командир "Левиафана", в каком положении он окажется при входе в атмосферу?
Нашел ли он способ истолковать  наши  действия?  Попытался  ли  что-нибудь
предпринять в ответ? Что он вообще за человек?
   Наверняка я знал лишь одно - вскоре мы доставим этому  человеку  немало
причин для беспокойства.


   Битва началась. По плану первым делом мы собирались уничтожить все зоны
запуска  на  "Левиафане",  чтобы  воспрепятствовать  взлету  или   посадке
космических истребителей противника.  Мари-Франсуаза  согласилась  с  моим
предположением, что космические истребители были предназначены для посадки
на орбитальную базу. Эти суда были не просто бесполезны - они  увеличивали
и без того огромный вес "Левиафана" во время входа в атмосферу.
   Командиру "Левиафана" предстояло сделать трудный выбор:  сможет  ли  он
оставить на корабле балласт или  решит  пожертвовать  двадцатью  с  лишним
космическими кораблями?
   "Левиафан" представлял собой летательный аппарат, однако был не слишком
быстрым и грациозным. Будет ли он при лишнем весе слушаться руля?  Удастся
ли быстрее совершить вхождение в атмосферу и выход на крейсерскую скорость
без балласта? А если корабли останутся на орбите,  насколько  велик  риск,
что их не захватит противник, то есть мы? К такому  исходу  дела  мы  были
готовы. А может, командир "Левиафана" прикажет уничтожить их в  атмосфере?
Пожалуй, это только осложнит его задачу.
   С нашего нового центра управления Джослин проложила курс для  "Биби"  к
"Левиафану"  -  истребителям  предстояло  не  только  нанести   противнику
существенные поражения, но и выманить оттуда как  можно  больше  кораблей.
План напоминал игру в кошки-мышки: мы представляли  собой  соблазнительные
мишени для противника, но не собирались ждать, пока противник  собьет  эти
мишени.
   Нам помогали обширные сведения, собранные  о  кораблях  противника.  Мы
знали,  какую  перегрузку  способны   выдержать   истребители   гардианов,
насколько быстро они могут реагировать, какова точность их орудий.
   Погибший вместе с Камнем штаб передал нам настолько  подробные  данные,
что мы уже  могли  различать  "почерк"  пятнадцати  -  двадцати  вражеских
пилотов. Мы знали, что один отчаянный гардиан при взлете способен пойти на
максимальные перегрузки, но скупо  расходует  лазерные  заряды.  Еще  один
пилот противника имел опасную привычку не смотреть на экраны заднего вида.
   Мы воспользовались и этими  сведениями,  и  всеми  нашими  навыками,  и
искусством своих пилотов,  чтобы  заманить  корабли  гардианов  как  можно
дальше от "Левиафана".
   План сработал великолепно. Голографический экран показал крохотные, как
булавочные головки,  точки,  разлетающиеся  во  все  стороны  от  корабля.
Мало-помалу они удалялись все больше, увлекаясь погоней.
   Кто бы сейчас ни следил за боем с мостика "Левиафана", он тоже заметил,
как разворачиваются действия. Он начал отзывать  пилотов,  но  мы  удвоили
усилия, противопоставляя неожиданные провокации и атаки призывам вернуться
на базу.  Чем  ближе  оказывались  пилоты  противника,  тем  отчаяннее  мы
дразнили их. Наконец нехватка времени стала работать на нас.  Наши  пилоты
воспользовались шансом лучше, чем я ожидал, и вели игру  решительнее,  чем
планировалось, почти в открытую. Я не возражал,  зная,  что  агрессивность
наших пилотов  нам  не  помеха.  Впервые  мы  контролировали  ситуацию,  а
противник был вынужден плясать под нашу дудку.
   Но если  наши  пилоты  оказались  склонны  к  самодеятельности,  то  их
противники с "Левиафана" были вовсе не управляемы. К тому времени,  как  с
"Левиафана" подали сигнал к отступлению, мы с Джослин заметили,  что  силы
противника рассеяны по всей  округе  и  увлечены  перестрелкой.  Меткаф  с
радостью сообщил мне об этом.
   - Босс, мы так распалили этих ребят, что они готовы  перестрелять  друг
друга, - доложил он по лазерной связи.
   - Если так, выходите из игры.
   - Вообще-то я тоже разошелся - одного из них я мог сбить уже три раза.
   - Я видел. Кстати, в третий раз ты чуть было не попал.
   - Знаешь, во мне тоже взыграл азарт. Хочешь, могу  сделать  так,  чтобы
гардианам пришлось долго искать этого пилота.
   - Развлекайся, как пожелаешь. Но  если  ты  продержишься  еще  немного,
часов через восемь могу пообещать тебе настоящий бой.
   - Это  уже  лучше,  Мак.  Мне  не  терпится  намалевать  еще  несколько
корабликов на обшивке. Но следующий из них я обещаю посвятить тебе.
   - Большего трудно и пожелать. Ладно,  продолжай  игру.  Теперь  вы  вне
досягаемости с большого корабля, и должны остаться в таком  положении  еще
пару часов.
   - Ладно, но если понадобится, вызови меня. Конец связи.
   Долгие часы мы посылали свои истребители досаждать противнику, выводили
их на длинные петлеобразные орбиты - так, чтобы истребители лишь  мелькали
на горизонте перед "Левиафаном" и тут же исчезали, увлекая в преследование
новые силы противника.  Мы  проводили  свои  корабли  прямо  под  носом  у
противника и пускали их врассыпную, выманивая гардианов с корабля.
   Мы с Джослин час за часом сидели, вслушиваясь в  бубнящие  в  наушниках
голоса, лихорадочно переключая  частоты,  пытаясь  читать  цифры,  которые
расплывались перед затуманенными глазами. Мы провели слишком много времени
на одном крепком кофе и чае, без еды и сна.
   Вокруг  нас  продолжала   медленно   умирать   "Джослин-Мари".   Воздух
становился  влажным  и  удушливым,  наполнялся  запахом  горелой   резины.
Постепенно накапливалась углекислота. У нас не было  ни  времени,  ни  сил
заниматься кораблем. Вскоре для работы нам все равно пришлось  бы  перейти
на борт "Дяди Сэма".
   А два призрачных отряда кораблей продолжали битву.
   Окно во времени стало приоткрываться. Мы не могли упустить тот  момент,
когда "Левиафан"  начнет  останавливать  двигатели.  Минуты  складывались,
перетекая в часы, но  пришел  нужный  момент,  и  пламя,  отмечающее  путь
огромного корабля по небу, вдруг исчезло.
   Я вызвал по лазерной связи Меткафа.
   - Рэнди, задай им жару!
   - Опоздали, босс, - мы уже собрались для общей атаки и выпустили ракеты
"Красный глаз".
   - Ну и как, есть попадания? - поинтересовался я.
   - Полагаю, сейчас будут.
   "Красным глазом"  называли  ракеты,  предназначенные  для  стрельбы  по
лазерным орудиям - ориентиром для них служили  лучи  лазеров.  Эти  ракеты
покрывал чрезвычайно стойкий защитный слой, способный выдержать чудовищные
температуры.  Пилоты  Меткафа  выпустили  в  сторону   "Левиафана"   сразу
несколько ракет, ожидая, что хотя бы одна-две уничтожат  лазерные  орудия,
как только с "Левиафана" попытаются сбить ракеты.
   Для попадания в цель ракетам  требовался  лазерный  луч,  и  "Левиафан"
позаботился об этом. Наши истребители  вылетели  навстречу  кораблю  из-за
планеты, чтобы стрелять наверняка.
   Лазеры "Левиафана" ответили им мощными лучами. Момент был тревожным.
   - Они наводят лазерный прицел, - сообщил Меткаф внезапно посерьезневшим
голосом.
   Его собственный корабль и два из  трех  остальных  оказались  в  фокусе
лазеров. "Биби" перед полетом покрыли такими же защитными  слоями,  как  и
"Джослин-Мари" перед нашим безумным рейдом в пламени "Левиафана".
   - Меня зацепило! - Корабль Меткафа петлял, пока противник следил за его
запутанным курсом в небе. - Да, пользоваться,  этой  штукой  они  умеют...
Похоже, и Ваайакоски  они  задели...  и  Такико  тоже...  Вот  теперь  нам
действительно придется жарко. Защитный слой помогает, но  надолго  его  не
хватит.
   Ракеты неслись к целям.
   - Мне пора убираться отсюда. Система охлаждения барахлит.
   - Меткаф развернул корабль, собираясь выйти из зоны досягаемости.  Одна
из ракет взорвалась в космосе,  задев  "Левиафан".  Затем  вторая.  Третья
нашла цель, и корабль Меткафа вырвался из обжигающего луча.
   - Уфф! Ну и жарища была! Поворачиваюсь и снова приближаюсь.  Ваайакоски
и Такико еще под  прицелом...  теперь  только  Ваай.  Но  и  он  выбрался.
Противник произвел выстрел из трех лазерных орудий. Теперь все молчат.
   - Рэндолл, мы же узнали, что на "Левиафане" четыре лазерных  орудия,  -
напомнила ему Джослин.
   - Знаю. Но одно либо вышло из строя за  прошедшие  три  дня,  либо  эти
гардианы чертовски хитрые ублюдки. Мы приближаемся.
   "Биби" сходились, пытаясь отрезать истребители гардианов от их корабля.
   - Огонь с "Левиафана" прекращен, - сообщил Меткаф.  -  Если  получится,
они выпалят по своим истребителям. Слушай, босс, это тебе  на  заметку:  у
них чертовски прочная обшивка. Пятисоткилограммовые ракеты не оставляют на
ней ни царапины. Хорошо еще, лазеры не такие прочные.
   Первый отряд  истребителей  гардианов  теперь  находился  в  семидесяти
километрах от  "Левиафана",  но  от  корабля  наших  противников  отделяла
команда Меткафа.  Противник  был  загнан,  доведен  до  отчаяния,  лишился
топлива и все-таки оставался невредимым - пока  не  собирался  сунуться  к
"Левиафану".
   Открыть огонь "Биби" могли лишь в том  случае,  если  гардианы  рискнут
подойти поближе к громадному  кораблю.  Им  никто  не  запрещал  двигаться
вперед, но этого гардианы не могли себе позволить. Им не хватало топлива и
почти наверняка не хватило бы времени.
   Проверив курс корабля-гиганта, я убедился,  что  "Левиафан"  затягивает
маневр. Значит, ему были нужны пилоты.
   К этому времени все боевые корабли с большей или  меньшей  вероятностью
дрейфовали к Новой Финляндии на орбитальной скорости.
   "Левиафан" шел запланированным  курсом.  Истребители  гардианов  должны
были нагнать его или лишиться  последнего  шанса  попасть  на  борт.  Если
гардианов затянет на орбиту, им ни за что  не  успеть  вернуться  на  базу
вовремя.
   Капитану "Левиафана" приходилось ждать свои истребители. Сумеем  ли  мы
вывести наши корабли с головокружительных траекторий как раз в  то  время,
когда гардианы ринутся напролом?
   Вскоре я понял, что на этот вопрос можно ответить утвердительно.  Отряд
Меткафа вдруг отступил к орбите.
   Истребители гардианов немедленно  перестроились  плотным  и  компактным
звеном, чтобы быстрее вернуться на борт.
   И тогда мы изменили свои планы. Отряд  Меткафа  рванулся  к  гардианам,
начиная обещанную жаркую схватку.
   Гардианы не могли маневрировать, их не прикрывал огонь с  корабля.  Они
были вынуждены беспомощно висеть на орбитах.
   "Биби"  пустили  в  дело  каждое  лазерное  орудие,  каждую  ракету.  С
"Левиафана" пытались отстреливаться, но между нашим отрядом  и  гигантским
кораблем находились истребители гардианов. Два истребителя  гардианов  уже
были сбиты огнем с корабля. Космос наполнился вспышками  и  разлетающимися
обломками.
   - Босс, ты был прав. Это лучшая перестрелка,  в  какой  мне  доводилось
побывать. Уже трое готовы!
   - Только сам не подставься под выстрел.
   - Ух ты! Последний лазер снова заработал! О Господи, они врубили его на
всю мощность! Всем  кораблям!  Держаться  ниже  плоскости  верхней  палубы
противника! Последний лазер еще действует!
   Битва  продолжалась,  а  "Левиафан"  неуклонно  продвигался   к   Новой
Финляндии.
   - Мак, отряд рассыпался! Гардианов,  которые  не  успели  добраться  до
корабля, можно считать мертвыми. Оставьте их в покое! - крикнула Джослин.
   - Ты права. "Джослин-Мари" - всем истребителям. Вы  добили  их!  Теперь
"Левиафан" начнет пикировать в любую секунду.  Отступайте  и  выходите  на
орбиту.
   - Говорит Меткаф. Я требую официального разрешения на захват корабля.
   - Меткаф, ты серьезно?
   - Да, сэр. Это разрешение?
   - А как быть с последним лазерным орудием?
   - Не могут же они направить его в собственную палубу! Мак,  ради  Бога,
отвечай - да или нет! У нас есть максимум девяносто секунд!
   Это было отчаянное безумие. Что-то в  голосе  Меткафа  подсказало  мне:
пилот тоже это понимает.
   - Даю разрешение... и да сохранит тебя Бог! - прошептал я.
   Истребители гардианов  по-прежнему  висели  на  орбите,  но  "Биби"  не
обращали на них внимания  -  теперь  ни  одному  гардиану  не  удалось  бы
вернуться на базу Мы предоставили пилотам противника самим  сделать  выбор
между полетом по орбите, смертью в атмосфере, а также возможностью сдаться
финнам на Вапаусе, которые явно не собирались сочувствовать побежденным.
   "Биби" выстроились в боевом порядке, развернулись и ринулись в  сторону
гигантского корабля. Проскочив под правым крылом  "Левиафана"  к  планете,
они искрами промелькнули на экранах, устремляясь к далекой Земле.
   Громоздкий корабль плыл по небу так, словно  бой,  который  вспыхнул  и
угас  рядом  с  ним,  не  имел  никакого  отношения  к  его   судьбе.   Но
гравитационное  поле  Новой   Финляндии   уже   протянуло   незримые,   но
безжалостные щупальца к этому небесному чудовищу. "Левиафан" снижался - не
только к атмосферным слоям Новой Финляндии,  но  и  к  своим  противникам.
"Биби" сбросили скорость, развернулись и понеслись навстречу "Левиафану".
   Корабль начал маневр. С поразительной для такого гиганта  скоростью  он
разворачивался, готовясь войти в пике.
   Развернувшись, он навис над истребителями. Последнее из лазерных орудий
оказалось в опасной близости от  крохотного  отряда  и  выстрелило  в  его
сторону - раз, другой, и там, где протянулся его луч, похожий  на  длинный
палец, гибли корабли.
   Но "Биби" вновь прибавили скорость и налетели на  корабль  сверху,  как
ястребы на добычу. Истребители  выравнивали  скорость,  подстраиваясь  под
скорость "Левиафана".
   С каждого корабля над палубой гиганта повисли длинные тонкие тросы.  На
концах  тросов  закачались  канистры  с  вакуумным  цементом,  затем   они
открылись, и цемент пролился,  моментально  твердея  до  прочности  стали.
Истребители словно притянуло к кораблю мощными лебедками.


   Теперь я понял, какие  изменения  велел  внести  Меткаф  в  конструкцию
кораблей. Эти тросы  и  остальное  оборудование  использовали  разведчики,
притягиваясь к какому-нибудь голому  астероиду.  Очевидно,  такая  техника
оказалась подходящей и для боевых кораблей.
   Пятнадцать кораблей пережили  обстрел.  Еще  два  были  сбиты  лазерами
"Левиафана", а  у  последней  пары  не  сработали  тросы  и  лебедки.  Они
вернулись на орбиту,  но  вскоре  вновь  зашли  над  палубой  "Левиафана".
Наконец Такико удалось закрепиться над палубой, но  он  притянулся  к  ней
слишком быстро. Кабина разбилась, воздух вышел из нее, и Такико погиб.
   Но уцелело десять лазерных орудий, десять пар глаз, ушей и десять голов
на вражеском корабле. Лазеры "Биби" были предназначены для боя в  глубинах
космоса. С их помощью мы вполне могли захватить палубу.
   -  Говорит  Меткаф  -  может  быть,  это  мой   последний   вызов.   Мы
приземлились, мы живы. Нас осталось десять человек. Цемент уже затвердел и
надежно держит нас. Что будет дальше - посмотрим.
   - Отличная работа, Меткаф! Мы представим всех вас к почетным крестам.
   - Я передам это ребятам, но лучше бы ты сделал это  сам.  Надеюсь,  так
нам будет легче пережить полет. Конец связи.
   - Все в порядке, Джослин, это удача! Перебираемся на "Дядю Сэма".  -  Я
начал  выключать  еще  работающие   системы   на   борту   "Джослин-Мари".
Истребители завершили свою  работу,  и  миссия  "Джослин-Мари"  как  штаба
подошла к концу.
   Сейчас нам был куда нужнее "Дядя Сэм". В последний раз я воспользовался
лазерной связью.
   - РКЛП-41 "Джослин-Мари" вызывает Вапаус.  Подготовьте  все  абордажные
суда. Мы будем в доке через час.
   Через  несколько  минут  "Джослин-Мари"  превратилась  в   безжизненную
скорлупу. Радар и маячные огни остались включенными -  на  всякий  случай,
если мы вернемся.  Эти  системы  вместе  с  устройствами  самоуничтожения,
замкнутыми на батареи, были единственными, потребляющими энергию.
   Мы были готовы покинуть корабль быстрее, чем я рассчитывал. Мы  назвали
это событие "прощание с домом".
   Уплывая от корабля, мы с Джослин  прильнули  к  экранам.  Маячные  огни
"Джослин-Мари" вспыхивали каждые две секунды -  им  предстояло  продолжать
работу до тех пор, пока кто-нибудь не появится на борту и не  отключит  их
или пока не кончится питание, а это произойдет через тридцать - сорок лет.
Если  не  считать  этих  огней,  корабль   остался   мрачным,   темным   и
безжизненным. Я сжал руку Джоз, глядя, как он отдаляется от нас.
   Я не мог пообещать даже себе, что мы вернемся, - на это я не надеялся.
   Минута прощания завершилась, и  нам  пришлось  заняться  работой.  Было
приятно вновь оказаться на управляемом, послушном рулю  корабле  с  хорошо
работающей вентиляцией.
   Следующей остановкой должен был стать Вапаус, где нас ждали  абордажные
суда и оружие. Джослин перевела "Дядю  Сэма"  на  автопилот,  а  мы  стали
готовиться к предстоящей битве.
   Прежде всего мы оба приняли душ - вдвоем, так как ждать  своей  очереди
ни у кого из нас не было  ни  времени,  ни  желания.  Нам  вновь  пришлось
провести несколько дней подряд в одной одежде, отказывая  себе  в  роскоши
вымыться горячей водой, а причин потеть у нас хватало. Часто я ловил  себя
на мысли, что готов отдать что угодно, лишь бы оказаться чистым. За  душем
последовала богатая протеинами еда и витамины,  а  также  стимуляторы,  на
которых нам предстояло продержаться несколько часов.
   Но ничто не могло надолго отвлечь нас от экранов.  Пилот  Корски  после
посадки на палубу "Левиафана"  сумела  воспользоваться  антенной  корабля,
чтобы передавать вид со своей носовой камеры, направленной прямо в сторону
носа "Левиафана". Финны перехватывали ее сообщения и передавали их нам,  а
также на борт  буксиров,  отправленных  наблюдать  за  входом  гигантского
корабля в атмосферу.
   Полет "Левиафана" оказался зрелищем, достойным внимания, - даже если бы
корабль не был в буквальном смысле слова воздушным замком противника, даже
если бы наши люди не были незваными  гостями  в  нем,  а  наша  судьба  не
зависела бы от них.





   В космосе быстро привыкаешь к тому, что тебя окружают огромные объекты.
Пятьдесят лет назад были построены энергетические спутники размером больше
Манхэттена, и с тех пор их стали делать еще больше. Вапаус  во  много  раз
превышал массу любого космического или морского  судна.  В  космосе  слово
"большой" имеет больше смысла, чем "маленький" - хотя  бы  потому,  что  с
помощью его человечество получило некий промежуточный масштаб между  собой
и безграничной пустотой космоса.
   Но в  воздухе,  в  настоящем  небе,  слово  "большой"  утрачивает  свое
значение и уже не дает представления о масштабах. "Левиафан"  не  подходил
ни под одно из привычных определений - язык не поворачивался  назвать  его
"большим", "огромным", "гигантским" или употребить  превосходную  степень.
Такой объект было просто немыслимо представить летящим.
   Но "Левиафан" летел. Никогда еще я не видел подобного входа в атмосферу
и такого полета. "Войти в атмосферу" для космического корабля -  значит  в
буквальном смысле совершить столкновение на полной скорости, выдержать жар
от раскаленной при трении обшивки и сбавить скорость  до  таких  пределов,
где в силу вступают законы аэродинамики.
   "Левиафан" вошел  в  атмосферу  Новой  Финляндии  при  аэродинамической
скорости, и, судя  по  камерам,  установленным  на  орбитальных  буксирах,
сделал это плавно, как упавший с дерева листок.
   Судя  по  тому,  что  показывала  камера  Корски,  "Левиафан"  попал  в
водоворот. Нос корабля  был  направлен  прямо  к  поверхности  планеты,  и
корабль падал. В этом не могло быть сомнения.
   "Левиафан" имел форму громадного ската манты с распухшим брюхом. В  его
чудовищных дельтаобразных крыльях и внутри  живота  размещались  подъемные
камеры, заполненные гелием или водородом. Между камерами находились  жилые
отсеки,  ангары  и  склады.  Между  двумя  крыльями,   в   теле   корабля,
расположились штаб и мастерские.
   Вдоль боков  корабля,  на  уровне  средней  палубы,  шли  катапульты  и
посадочные  рамы  для  космических  судов.  Именно  их  некогда  атаковала
"Джослин-Мари".
   Над   кормой   возвышался,   как   гигантский   плавник,   вертикальный
стабилизатор, который также служил наблюдательной башней.
   Главная палуба для воздушных судов расстилалась  как  раз  под  башней.
Истребители взлетали с носа судна. Наши корабли прицепились к  палубе  как
раз посредине, преграждая взлетные полосы.
   Шесть больших конических спойлеров выдавались над палубой, ограждая  ее
от потока воздуха - так, чтобы люди и машины могли стоять  на  палубе,  не
рискуя быть отброшенными  к  корме,  пока  "Левиафан"  рассекает  небо  со
скоростью сотен километров в час.
   Камера  Корски  охватывала  большой  участок  палубы,  которая   словно
рассекала мир надвое. Вдалеке виднелись силуэты еще  двух  "Биби".  Корски
прибавила резкость, и мы увидели в кабине одного из них движение  -  пилот
махал рукой.
   Спойлеры завибрировали  под  напором  воздуха,  как  только  свершилась
настоящая встреча "Левиафана" с Новой Финляндией. Внушительные  размеры  и
скорость  корабля  создавали  мощную  волну  перед  носом  судна,  которую
приходилось преодолевать.
   Бурные воздушные волны прокатывались по палубе. Мы видели, как под ними
задрожали  "Биби",  как  пошло  волнами  изображение,  переданное  камерой
Корски, - ее истребитель раскачивался из стороны в сторону.
   Затем клубы густого пара стали перехлестывать через  борта  палуб.  При
прохождении "Левиафана" водяной пар нагревался и конденсировался в облаках
на такой высоте, где их, казалось бы, не должно быть.
   На наших глазах резкая линия горизонта, образованная носом "Левиафана",
приобрела тусклый красноватый блеск - это  постепенно  испарялся  защитный
слой краски.
   "Левиафан" пикировал прямо к  планете,  лавируя  в  воздушных  потоках,
поддерживающих  крылья,  и  достигая  максимально  возможной  в  атмосфере
скорости прежде, чем выровняться.
   Новая Финляндия больше не казалась  плоским  диском  -  она  выросла  в
округлое тело и продолжала набухать, пока не заполонила все небо,  видимое
над палубой корабля. Приблизился и прошел тот неопределенный момент, когда
камера перестала двигаться к выбранной цели  и  перешла  к  панораме  этой
цели. "Левиафан" стал частью планеты, занял место в ее небе.
   Помехи связи усиливались - так, что временами на экране было невозможно
хоть что-нибудь разобрать. Должно быть,  тряска  вконец  измотала  пилотов
"Биби".  Поверхность  планеты,  запятнанная   кроваво-красными   тепловыми
вспышками, надвигалась на корабль.
   Очевидно, что-то случилось с камерой истребителя Корски  -  изображение
исчезло. Совершенно осипшим голосом Меткаф сообщил, что корабль Корски еще
держится.


   На экране появилось изображение, транслируемое с движущегося по  орбите
буксира. Мощные камеры были направлены к борющемуся  с  воздухом  кораблю.
"Левиафан" уже начинал выходить из пике, оставляя за  собой  резкий  белый
след.
   Я  выругался.  Длинными,  ленивыми  движениями,  проходящими  от  самых
кончиков до  фюзеляжа  и  обратно,  крылья  манты  километровой  ширины...
сгибались и распрямлялись! Корабль махал крыльями!
   - Мак, крылья!
   - Вижу. Господи, что творят эти ублюдки?
   Джослин  забыла,  на  чьей  стороне  корабль,  и  воскликнула,   словно
обращаясь к его пилоту:
   - Давай же ты, чудовище!  Поднимайся!  Задирай  нос!  С  ума  сойти,  я
думала, они лишатся крыла... нет, слава Богу, оно еще на месте. Давай  же,
действуй, олух, или наверняка потеряешь оба крыла!
   На время "Левиафан" перестал быть флагманом нашего ненавистного  врага.
Он превратился в воздухоплавающее животное, борющееся со стихиями за  свою
жизнь.
   С холодком в животе я вспомнил, что, если "Левиафан" разобьется, вместе
с ним разобьется и центр управления ракетной системой - и тогда все усилия
пропадут даром.
   Несколько раз я чувствовал, как невольно тянусь к  ручке  управления  в
огромном самолете. Некая глубоко заложенная любовь  к  машинам,  способным
летать,  заставляла  меня  помочь  этому  чудовищу,  ввести  его  в  более
спокойные слои неба.
   Медленно и неуклонно, с мучительным величием воздушный зверь  снижался,
выходя из пике на длинном плавном скольжении, оставляя за собой большие  и
мелкие водовороты  воздуха.  Корабль  выровнялся,  его  полет  стал  более
уверенным, когда пробудились к жизни воздушные двигатели  и  была  набрана
крейсерская скорость.
   "Левиафан" прибыл к планете.
   Джослин убрала изображения, переданные орбитальными камерами,  и  вдруг
на экране переднего вида прямо перед нами выросли  доки  Вапауса.  Джослин
вела нас на посадку, продолжая наблюдать за "Левиафаном".
   Пока Джослин управляла кораблем, я переоделся в боевой костюм  -  нечто
вроде комбинезона и жилета со множеством карманов, обеспечивающего хорошую
защиту от пуль и отражающего лазерные лучи, - а затем принес для нас обоих
очередной набор пилюль.  Сильнодействующие  витамины,  опасные  в  больших
дозах амфетамины, средства, помогающие удалить из крови человека  сгустки,
образующиеся при сильном переутомлении, психодепрессанты, чтобы  устранить
побочное воздействие других препаратов, и еще черт  знает  сколько  всякой
дряни. Я проглотил свою порцию, а  вторую  отнес  Джослин.  Никто  из  нас
терпеть не мог подобные вещи. Все пилюли были отвратительными на вкус, они
не заменяли крепкий ночной  сон  и  хорошую  еду  -  но  могли  поддержать
человека в рабочем состоянии, а значит, и спасти ему жизнь.
   Поморщившись, Джослин проглотила свою горсть пилюль и торопливо  запила
их водой.
   - Какая гадость! Ладно, завтра наступит пора отыграться.
   -  Если  завтра  вообще  будет.  Ты  что-нибудь  цитировала   или   это
импровизация? И кстати, мы уже приземлились?
   - Да, и наши гости уже прибывают, а я еще  не  успела  одеться.  Ты  не
займешься ими, пока я приведу себя в порядок?
   Я не успел открыть люк на нижнюю палубу, как началось действие  пилюль.
Вдруг я пришел в сознание - более ясное, чем бывало за несколько последних
недель. Я взглянул на металлический поручень, убеждаясь, что, схватившись,
не согнул его. Разумеется, поручень был в порядке, но ощущение невероятной
силы и выносливости  очень  помогало.  Спустя  некоторое  время  эта  доза
снадобий могла уложить меня в госпиталь,  но  пока  я  чувствовал  себя  в
полном порядке.
   Внутренняя дверь шлюза открылась, и через нее  начали  вливаться  люди.
Воздушный туннель был проведен из внутренней поверхности Вапауса, так  что
они могли пройти на борт, не дожидаясь своей очереди у шлюзов.  Первый  из
вошедших был в форме младшего лейтенанта. Среди незнакомых людей  я  сразу
же заметил Джорджа. Из остальных мужчин и женщин кое-кто был  в  армейской
форме, кое-кто - в штатском. Эти добровольцы знали, куда  направляются,  и
горели желанием немедленно вступить  в  бой.  Всех  их  снабдили  тяжелыми
пуленепробиваемыми жилетами и нагрузили боеприпасами. Каждый был  вооружен
пистолетом и винтовкой. Многие прихватили также угрожающего вида ножи.
   Я  подозвал  к  себе  лейтенанта  -  невысокого  плотного  человечка  с
неуправляемой копной светлых волос и зловещим блеском  в  глазах.  Похоже,
когда-то ему сломали нос. Под носом нахально топорщились усы. Он торопливо
откозырял мне.
   - Младший лейтенант Раунио, сэр.
   - Добро пожаловать на борт, лейтенант. Через пятнадцать минут ваши люди
должны быть готовы к погрузке. Весь багаж сложите в  грузовых  отсеках,  а
затем начинайте  размещаться  на  корабле.  В  пассажирских  отсеках  есть
привязные ремни и поручни, воспользуйтесь ими. Нам придется маневрировать,
так что не покидайте свои места, пока вам не сообщат, что все  в  порядке.
Ясно?
   - Да, сэр. Всем этим людям уже не раз приходилось летать в космосе. Они
знают, что надо делать.
   - Отлично. Надеюсь, я тоже буду знать, что нам делать,  как  только  мы
окажемся на месте.
   Раунио хищно улыбнулся.
   - Ручаюсь, так оно и будет.
   Я отнес эту двусмысленность к плохому владению языком - казалось, этого
лейтенант и ждал. Уходя, я слышал, как  он  раздает  приказы  на  финском,
приправляя их изощренной бранью.
   Когда я вернулся в кабину, Джослин  уже  успела,  как  она  выразилась,
"одеться для бойни".
   - Как дела у "Дяди Сэма"?
   - Как всегда, в порядке. С Вапауса провели диагностику всех  систем,  и
они работают как часы. До вылета еще есть время.
   Я опустился в свое кресло и вызвал Мари-Франсуазу.
   - Что происходит?
   - Пока все идет по плану. Команда спасательных капсул ждет на  станции.
За вами  последуют  пятнадцать  судов.  Меткафа  и  его  пилотов  пока  не
беспокоили - ничто не ускользает от  их  лазеров.  Внизу  хорошая  погода.
"Левиафан" идет на запад, к приморскому городу Випурии, и там день в самом
разгаре.  Джослин  уже  перенесла   схемы   расположения   цели   в   свою
навигаторскую систему. Остальные последуют за вами.
   - В цели есть какие-нибудь изменения?
   - Нет. Вы по-прежнему направляетесь к помещениям связи корабля.  Потому
держите устройство для обнаружения радиоволн наготове.
   Все команды захвата центра управления ракетной системой  везли  "черные
ящики", закодированные на электронный шум определенной частоты.
   - Удачи тебе, Мак.
   - И тебе тоже, Мари-Франсуаза. Конец связи. - Я отключился.
   На борту "Дяди Сэма" царило неестественное спокойствие. Опасность вновь
стала очевидна и ясна. На карту была  поставлена  наша  жизнь,  исход  боя
должен вскоре проясниться. Через несколько  минут  мы  будем  либо  живыми
победителями, либо мертвыми побежденными. Почему-то я испытал  странное  и
пугающее удовольствие, зная, что, если предстоит  погибнуть,  мы  с  женой
умрем вместе.
   Наконец Джослин нажала на две кнопки, и мы были готовы к вылету.


   Спокойствие улетучилось в  тот  момент,  как  заработали  двигатели.  Я
слышал, как лихорадочно застучало сердце. Предстоял бой,  и  я  обнаружил,
что держу руки на пульте лазерного орудия, не подозревая об этом.
   Но прежде предстояло войти в атмосферу. Двигатели "Дяди Сэма" ревели  в
тишине космоса, корабль  падал  к  виднеющейся  внизу  планете.  Остальные
корабли следовали за нами  в  боевом  порядке,  на  расстоянии  нескольких
километров друг от друга.
   "Звезды", "Полосы" и десяток баллистических судов - в  основном  класса
"Куу" - запустили двигатели одновременно с нами. Их пилотами были капитаны
буксиров или торговых судов, не имеющие боевой подготовки, - других  людей
у нас не осталось.
   Если  все  корабли  сумеют  совершить  посадку,  на  борту  "Левиафана"
окажется двести человек.
   Джослин вела нас неторопливо и ровно, так, что перегрузка не  превышала
одного "g", и начала тормозить, как  только  мы  приблизились  к  планете.
Полет к границе атмосферы занял лишь несколько минут.
   На самой  границе  Джослин  вырубила  двигатели.  Несколько  секунд  мы
двигались в невесомости, а затем почти незаметное давление снизу переросло
в сокрушительную силу, вдавившую меня в кресло. Я  обнаружил,  что  боевой
костюм жмет еще в четырех местах. Мы вошли в слои воздуха.
   Джослин ввела нас в атмосферу  быстро  и  решительно,  используя  самый
крутой из возможных угол входа, чтобы дать радару  "Левиафана"  как  можно
меньше шансов заметить нас заранее.
   Перегрузка  исчезала  по  мере  того,  как   мы   сбрасывали   огромную
первоначальную  скорость.  Наши  ряды  слегка  распались,  другие  корабли
подошли ближе к нам, пикируя к цели. Эту часть работы  командиры  буксиров
знали как свои пять пальцев, и отставшие  вновь  быстро  присоединялись  к
общему строю.
   Мы входили в воздух все глубже и глубже.
   - Джоз, на экране радара только что появился "Левиафан".  Мы  находимся
над ним.
   - Мы скоро нагоним его. Мак. Я выйду прямо туда, где  должен  оказаться
"Левиафан", плюс-минус километр. Мы на правильном курсе.
   Между нами  и  нашей  добычей  протянулся  слой  облаков.  Я  попытался
связаться с Меткафом.
   - "Лучник", это "Дядя Сэм". Отвечайте.
   - Говорит "Лучник". Спускайтесь, мы приготовили для вас местечко. Здесь
становится жарковато, босс, так что  поспешите.  Они  пытались  поднять  в
воздух истребители, но мы сбили троих, не давая им взлететь с  палубы.  На
палубе еще какие-то войска, но мы надежно держим их. У Корски  только  что
скис лазер, и остальные близятся к такому же состоянию. Отвлеките  от  нас
огонь, и, может, мы сумеем подзарядить батареи. Подожди...  что-то  только
что промелькнуло с нижней палубы. Похоже, им все-таки удалось взлететь.
   - Верно, на нижней  палубе  должны  быть  запасные  катапульты.  К  нам
направляется самолет противника... даже два. Можешь дать нам изображение?
   - Попробую. Вы на краю зоны досягаемости, но камера может сработать.
   На экране зарябили полосы, постепенно складываясь в отчетливую  картину
главной  палубы  "Левиафана".  Пока  мы  разглядывали  ее,  перед  глазами
промелькнула еще  одна  точка,  и  радар  засек  очередной  приближающийся
самолет  противника.  Мы  находились  еще   в   пятистах   километрах   от
"Левиафана", но быстро приближались к нему.
   Истребители противника мчались прямо на нас.  Настроив  изображение,  я
повернулся к  пульту  управления  лазерным  орудием  и  выстрелил.  Первый
самолет противника превратился в  огненный  шар  через  несколько  секунд.
Второго я сбил с такой же быстротой. Третий внезапно вильнул и  спикировал
к земле, а потом снова появился снизу, заходя нам в тыл.
   - Я вижу, Мак, - спокойно сказала Джослин. -  Всем  кораблям!  Нарушить
ряды и совершать посадку по своему усмотрению!
   Выровняв "Дядю Сэма", Джослин запустила реактивные двигатели, в пламени
которых сгорел третий самолет противника.
   - Отличная стрельба, ребята! Я все видел, - восхитился по связи Меткаф.
- Помашите в камеру и улыбнитесь. И  приготовьтесь  к  встрече  еще  троих
гостей - нет, двоих, один достался Гилберту.
   Отряд наших кораблей рассеялся, пилоты начали снижаться. Камера Меткафа
показала облачное небо, заполненное крохотными, быстро летящими искрами.
   Мы пробили облачный слой, и  теперь  "Левиафан"  оказался  прямо  перед
нами, как остров в небе, осажденный со всех сторон.
   Благодаря камере Меткафа мы видели со стороны самих себя - "Дядю  Сэма"
с гордыми звездами и полосами,  намалеванными  на  обшивке,  ведущего  наш
маленький  флот  в  битву  Тусклые  пятна  света  озарили  слой   облаков,
разгораясь все ярче, - финские корабли пробивали этот слой,  и  каждый  из
них тащил за  собой  собственный  огненный  хвост.  Это  было  грандиозное
зрелище: небесная армада неслась, чтобы отомстить захватчику.
   Но полюбоваться этой отрадной картиной нам не хватило времени. Еще  два
истребителя, о которых нас предупредил Меткаф, приблизились и  были  сбиты
моими выстрелами. Больше противник не стал рисковать.
   "Левиафан" надменно заполнил собой небо, там и сям на его палубе горели
огни, отмечая остатки самолетов, сбитых нашими "Биби". Гигантский  корабль
напоминал какое-то морское чудовище,  движущееся  со  странной  грацией  и
сатанинским величием.
   - Переходим на вспомогательные двигатели, - доложила Джослин.
   "Дядю Сэма" качнуло в  тот  момент,  когда  Джоз  запускала  химические
ракетные двигатели.  Пламя  реактивных  расплавило  бы  палубу,  затрудняя
посадку и дальнейшее передвижение. Химические двигатели поглощали  топливо
быстрее и использовали его менее эффективно, но создавали более приемлемую
температуру.
   Мы начали посадку.
   Внезапно экран вспыхнул багровым светом и потемнел.
   - Босс, последний лазер! Он в хвостовой башне!
   Джослин остановила двигатели, мы рухнули как камень и  через  несколько
секунд были внизу, над самым кораблем. Здесь лазер не мог  сбить  нас,  не
разрушив при этом палубу самого "Левиафана".
   - Нас чуть было не прикончили. Мак, ты не сможешь сбить башню торпедой?
   - Могу попробовать. Запускай двигатели - сейчас противник занят другими
мишенями.
   Прямо над нами рубиновый луч  устремился  к  новой  жертве,  одному  из
финских кораблей.  Его  капитан  попытался  уклониться,  но  луч  двигался
быстрее. Маленькое торговое судно превратилось в огненный гриб. К горлу  у
меня подступила тошнота.
   Джослин выжала рукоятку ручного управления, и мы взвились в воздух  над
"Левиафаном". Вырубив главные двигатели,  Джослин  работала  на  высотных,
пока наш нос не оказался направленным точно вниз. Мы  падали  к  палубе  -
так, чтобы торпеды были устремлены в сторону  башни-плавника.  Я  запустил
сразу обе торпеды и  за  долю  секунды,  прежде  чем  Джослин  вильнула  в
сторону, заметил четыре тонких луча из "Биби", тоже  обращенных  к  башне.
Джоз развернула нас на девяносто градусов  и  вновь  запустила  реактивные
двигатели - чтобы уничтожить самолеты, вновь бросившиеся за нами в погоню.
   Мы  оказались  под  гигантским  самолетом,  между  ним  и  поверхностью
планеты.
   - Ну что, Рэндолл? - поинтересовался я.
   - Лазер наверняка вышел из строя. Садитесь на палубу, Мак, мы ждем.
   - Подожди секунду, Мак. Пока мы не сели,  пусти  еще  одну  торпеду,  -
попросила Джослин.
   - Будет сделано.
   Джослин затормозила - на этот раз более мягко, и зависла в полете прямо
под брюхом "Левиафана". Я заметил длинный, туннелеобразный выступ,  идущий
по центральной оси корабля и открытый с обоих концов.
   - Пожалуй, пустим торпеды вот сюда, Джослин.
   Я привел в боевую готовность еще две торпеды и выпустил  их,  целясь  в
туннель. Прогремел взрыв, и  яркое  оранжевое  пламя  вырвалось  из  обоих
отверстий туннеля.
   - Это на время отвлечет их. Давай подниматься.
   Джослин включила двигатели и подняла нас над палубой. Три наших корабля
уже успели совершить посадку. Еще два приблизились к палубе вместе с нами.
С помощью лихорадочной работы  маневренных  двигателей  мы  снизились  над
гигантской палубой - казалось, мы летим над необычно ровным плато в горах,
среди облаков. Там и сям на это плато спускались наши корабли.
   Мы коснулись палубы "Левиафана". Джослин посадила нас  со  всевозможной
предосторожностью, вовремя выпустив шасси. Гидравлические системы смягчили
удар.
   - Готово!
   - Давай посмотрим, как дела у наших пассажиров. - Я включил  внутренние
камеры. - Лейтенант, мы на палубе. Все в порядке. Как себя чувствуют  ваши
люди?
   Лейтенант Раунио с трудом поднялся и помахал в камеру.
   - Неплохо, сэр. Двоих-троих тошнило, но я заставлю их убрать за собой.
   - Звучит неплохо. А теперь готовьтесь к выходу.
   Я взглянул на экран, куда теперь носовая  камера  выдавала  изображение
палубы, а затем включил связь.
   - Ну, Меткаф, как у вас здесь дела?
   - Привет, Мак! Добро пожаловать на борт! Пока все  тихо,  но  несколько
минут назад  они  спустили  палубный  лифт  -  полагаю,  это  первый  этап
торжественной  встречи.  Если  принять  нос  за  двенадцать  часов,   лифт
находится на четырех, в двухстах метрах от того места, где находитесь  вы.
Несколько минут назад мы потеряли Гилберта - кто-то подобрался  к  нему  с
гранатой.
   - Вижу. Камера направлена как раз на обломки корабля. Джослин, запускай
охлаждающие устройства, пора освободить наших пассажиров.
   Джослин нажала  кнопку,  открыв  клапан  резервуара  с  жидким  азотом.
Сверххолодная жидкость вылилась на нагретую при  посадке  палубу,  тут  же
превращаясь в пар и мгновенно снижая температуру палубы на  несколько  сот
градусов. Минуты две мы сидели в напряжении, не зная, выдержит ли материал
палубы резкие перепады температуры. Но ничто под нами  не  треснуло  и  не
прогнулось. Мы расслабились.
   - Мак, лифт поднимается! - крикнула Джослин.
   Я бросился к пульту лазерного орудия. Реактивный истребитель  в  клубах
пламени вырвался из лифта. Лифт остановился, не доходя  нескольких  метров
до верхнего уровня. Нос  реактивного  истребителя  был  повернут  к  "Дяде
Сэму". Противник собирался воспользоваться орудиями и ракетами истребителя
прямо на палубе.
   Тут же поднялся еще один лифт, на расстоянии полукилометра от  нас.  На
платформе стоял еще один истребитель. Как только истребитель оказался выше
уровня палубы, его орудия открыли стрельбу по одному из финских  кораблей.
Выстрел угодил в резервуар с водородом, и  корабль  взорвался.  Я  перевел
воздушную торпеду  в  режим  "земля  -  земля",  и  истребитель  гардианов
последовал в преисподнюю за своей жертвой.
   - Черт, сколько у них этих лифтов? Меткаф, Меткаф, отвечай!
   Я заметил фигуру, перебежками направляющуюся в нашу сторону, и направил
на нее лазер.
   - Сейчас скажу, если вы откроете люк! - послышалось из динамика.
   В стороне прогремел взрыв, и фигура - конечно, Меткаф  -  бросилась  на
палубу и прикрыла голову руками.
   Дым от взрыва  рассеялся.  Меткаф  вскочил  и  вновь  бросился  бежать.
Джослин открыла внутренний и внешний люки одновременно, и  через  тридцать
секунд Меткаф пробрался между финнами в нижнем отсеке корабля и ввалился в
кабину, глотая воздух и в изнеможении прислонившись к стене.
   - Уфф, я думал, мне крышка, - пробормотал он.
   - Что ты сделал? Взорвал собственный корабль?
   - Вот именно. Нам надо проникнуть вниз, под эту  палубу,  и  я  захотел
проделать в ней дыру. Я пустил в ход все остатки боеприпасов.
   Взглянув на экран, я покачал головой. Там, где стоял  корабль  Меткафа,
осталась лишь  груда  искореженного,  дымящегося  металла,  а  под  ним  -
гладкая, без единой вмятины, ровная палуба.
   - О черт, ну и крепкая эта штука! Вот почему они не  боятся  швырять  в
нас гранаты.
   - Мы должны захватить один из лифтов.
   - Этого они и ждут.
   - Мак, взгляни на радар! - Экран был переполнен светящимися точками.  -
Что за чертовщина?
   - Это спасательные капсулы!
   - Некоторые из точек - да, - согласился Меткаф. - А  точки  побольше  -
наверняка самолеты противника. Стреляй, вопросы будешь задавать потом.
   Я потянулся к пульту лазера, смутился, а  затем  настроил  приемник  на
другую частоту, которой мы еще не пользовались. Скороговорка финской  речи
пронеслась по кабине прежде, чем я успел настроить громкость.
   - Если это пилоты противника, они чертовски хорошие актеры. - Я включил
внутреннюю связь с  пассажирским  отсеком.  -  Лейтенант,  отправьте  сюда
одного из своих людей - того, кто лучше всех владеет английским.
   - Мой английский достаточно  хорош,  сэр!  -  обиженно  заявил  Раунио,
появляясь из люка.
   -  Отлично.  Тогда  идите  сюда.  Похоже,   откуда-то   здесь   взялись
истребители финнов, и...
   Мои слова потонули в реве реактивных двигателей проносящегося над  нами
самолета.
   - Дайте мне микрофон, - попросил Раунио и торопливо заговорил  в  него.
Казалось, он быстро сговорился с пилотом, и финский самолет описал широкий
круг над кораблем. - Теперь он знает, кто есть кто,  -  спокойно  заключил
Раунио.
   - Парашютисты! - воскликнула Джослин.
   Небо усеяли мелкие зонтики, снижающиеся над нами.
   - Один из финнов говорит, что возле хвостовой башни корабля формируются
войска, - сообщил Раунио.
   - Значит, вне досягаемости наших лазеров. Вот зачем они затеяли всю эту
чертовщину с лифтами - они отвлекали нас, - мрачно заключил Меткаф.
   - Тогда нам пора за  дело.  Рэндолл,  надеюсь,  ты  прихватил  с  собой
оружие?
   Я спустился  в  пассажирский  отсек.  Финские  солдаты  были  готовы  к
выступлению и теперь проверяли  снаряжение  друг  друга.  Я  схватил  свое
оружие, в том числе и гранатомет - уменьшенную копию того, который некогда
был излюбленным оружием Крабновски. Я проверил прицел,  закодированный  на
пульте управления. Испытать  оружие  мне  не  удалось,  но  я  видел,  что
включился индикатор питания. Я сунул гранатомет в рюкзак.
   - Лейтенант, сюда! - позвал  я.  Мы  направились  к  люку.  -  Слушайте
внимательно. Палуба слишком прочна, чтобы пробить в ней  дыру.  Неподалеку
находится шахта  палубного  лифта  с  остатками  взорванного  самолета  на
платформе. Через этот лифт лежит наш путь внутрь корабля. Прикажите  своим
людям прикрывать нас от ответного огня. На борту есть пенные бомбы.
   На таких баллистических судах, как "Дядя Сэм", при  попадании  возможно
воспламенение  обшивки,  потому  пенные  бомбы,   приглушающие   пламя   и
избавляющие судно от перегрева, входили в стандартное оборудование.
   - Ладно, предоставьте это нам, -  отозвался  Раунио  и  что-то  крикнул
своему отряду.
   Несколько человек выхватили из зажимов на стенах пенные  бомбы.  Раунио
подошел к открытому  люку,  выпустил  несколько  очередей  и  спрыгнул  на
палубу. Я последовал за ним, спустившись по трапу  и  спрыгнув,  когда  до
палубы "Левиафана" осталась последняя пара метров. Меткаф и Джослин просто
спустились.
   Из всей битвы эта сцена была единственной, что навсегда врезалась в мою
память. Все вокруг окружал кристально чистый, какой-то нереальный  воздух,
краски казались ярче, расстояния - больше, а все непривычные предметы  мне
представлялись более чужими, чем следовало бы.
   Как только мы покинули "Дядю Сэма",  "Левиафан"  вынырнул  из-под  слоя
облаков, закрывающих солнце, и засиял в своем гордом великолепии. На корме
на пятьдесят метров возвышался плавник с почерневшей вершиной,  наполовину
снесенной торпедами "Дяди Сэма". Обломки  контрольной  башни  и  лазерного
орудия наверху плавника еще пылали. По всей палубе были  рассеяны  корабли
финнов и гардианов - и целые, и превратившиеся в груды пылающих  обломков.
Оранжевое пламя казалось особенно  ярким  на  фоне  темно-серого  металла.
Чернильно-черный дым поднимался из обломков и  лениво  уплывал  вверх.  На
высоте нескольких метров, оказавшись вне  зоны  защиты  носовых  спойлеров
корабля, дым вдруг закручивался дикими вихрями, сплетался в фантастические
узлы и внезапно пропадал.
   Мы вышли на палубу как  раз  в  тот  момент,  когда  на  нее  опустился
последний из  финских  кораблей  и  выпустил  из-под  себя  струи  азотной
охлаждающей  пены.  Из  кораблей  выбирались  отряды.  Мы   слышали   лязг
автоматического оружия.
   Вокруг не было ничего, кроме  корабля  и  неба.  "Левиафан"  летел  еще
слишком высоко, а его палуба была чересчур широкой,  чтобы  увидеть  внизу
землю. Облачный слой остался  далеко  позади.  Небо  вокруг  сияло  чистой
кобальтовой голубизной с отделкой из тонких белоснежных  облачных  кружев.
Взгляду было не за что уцепиться, кроме оранжевого пламени, черного  дыма,
серой палубы, синего неба и белых облаков  -  мира,  окрашенного  в  цвета
стихий.
   В этот мир с неба постепенно спускались  люди.  Зависнув  над  палубой,
авангард парашютистов сбросил клеевые бомбы на тросах - миниатюрные  копии
тех, которыми воспользовались "Биби".
   Двадцать парашютистов достигли палубы  одновременно.  Из  них  двое  не
сумели правильно бросить бомбы и просто проплыли к корме корабля и  начали
снижаться к земле. Остальные вскоре встали на клеевые якоря  над  палубой.
Их  тросы  натянулись,  парашюты  и  стропы  относило  ветром,   вызванным
стремительным движением корабля.
   Трое-четверо парашютистов погибли, так и не сумев справиться с  ветром,
и повисли над палубой, как мрачные украшения в небе.
   Но остальные выжили, сумели справиться с мощными  лебедками  на  концах
тросов и подтянуться к палубе.
   Парашютисты  прибывали.  Некоторые  слишком  спешили,  и  их   парашюты
исчезали под  килем  корабля.  Должно  быть,  таких  неосторожных  летунов
разбивало в лепешку об  обшивку  корабля,  как  жуков  о  ветровое  стекло
машины.
   Те из них, кто не успел снизиться над палубой, благополучно  спускались
к земле. Один проплыл над горящим кормовым  плавником  и  полетел  дальше,
превратившись в живой факел. Парашютист  дергался  от  боли,  пока  пламя,
сжигающее его, не расплавило стропы. Человек  рухнул  вниз,  и  скоростное
падение сбило пламя.  Прежде  чем  он  исчез  за  кормой,  я  увидел,  как
раскрылся запасной парашют. Мне так и не удалось  узнать,  выжил  ли  этот
человек.
   Двести мужчин и женщин выводили спасательные капсулы с орбиты на палубу
"Левиафана".  По  самым  приблизительным  подсчетам,  примерно  сотня   их
опустилась на палубу одновременно. Но Бог свидетель, нам  была  необходима
эта сотня человек. Чтобы захватить корабль, нам нужен был каждый из них.
   "Левиафану" потребовалось менее двух минут,  чтобы  проскользнуть  мимо
парашютистов. К тому времени Раунио и его команда  приготовились  потушить
пламя на  обломках  реактивного  самолета  на  платформе  лифта  и  теперь
подбирались ближе короткими  перебежками.  Отряд  был  уже  на  расстоянии
десяти метров от лифта, когда откуда-то из-под палубы  началась  стрельба.
Финны  попадали.  Раунио  выхватил  гранату  и  метнул  в  сторону  лифта.
Послышался  глухой  взрыв,  из  шахты  вырвался  серый  дым,  и   стрельба
прекратилась. Все пятеро  финнов  тут  же  вскочили  и  забросали  пенными
бомбами горящие обломки. Бомбы взорвались в жарком  пламени,  разбрызгивая
плотную лиловую пену, в которой вскоре скрылись алые языки.
   Вторая команда бросилась к лифту, волоча за собой резервуары  с  жидким
азотом. Забросив резервуары на платформу лифта, финны  прострелили  в  них
несколько отверстий. Азот закипел на раскаленной платформе и превратился в
облако пара. Я надеялся, что азот охладит платформу настолько, что на  нее
можно будет ступать в ботинках с толстыми подошвами.  Раунио  обернулся  к
кораблю и сделал приглашающий  жест.  Оставшиеся  пять  человек  бросились
через палубу "Левиафана" к покореженному лифту.
   Платформа остановилась на высоте человеческого роста от главной  палубы
- так, что нам хватало места проникнуть в недра  корабля.  Раунио  оставил
двух человек снаружи, а  остальные  спрыгнули  на  еще  теплую  платформу.
Кто-то притащил связку веревочных лестниц,  и  мы  привязали  их  концы  к
покрытым пеной обломкам самолета.
   Лестницы имели длину около десятка метров - как раз  достаточно,  чтобы
добраться до нижней палубы. Мы полезли вниз. Неподалеку я заметил снайпера
гардианов, слегка помятого гранатой Раунио.
   При взрыве самолета пострадала и нижняя палуба вокруг лифта - она  была
покорежена и оплавлена. Еще пять истребителей  с  повреждениями  различной
степени стояли в своих  загонах,  как  пучеглазые  чудовища,  опаленные  и
почерневшие. Я уловил запах паленого мяса, и меня чуть не вырвало.  Должно
быть, пилоты успели заметить лишь ослепительно белую  вспышку  водородного
топлива. Снайпер появился уже потом. Никто из людей, бывших здесь в момент
взрыва, не уцелел и не мог уцелеть.
   Мы проникли под кожу огромного  животного.  Оставив  одного  из  финнов
охранять выход, мы направились дальше и оказались у левого борта  корабля,
почти на полпути к крылу.  Нашей  команде  предстояло  проверить  наиболее
вероятные места расположения центра управления ракетной системой  -  вдоль
осевой линии корабля, под большим вертикальным стабилизатором и плавником.
   Мы не теряли времени. Я отправил Раунио вместе с остальными  вперед,  а
сам с  Джослин,  Меткафом  и  еще  несколькими  финнами  занял  позицию  в
арьергарде.
   Нам понадобилось две минуты, чтобы найти выход из  мрачного  помещения,
но затем вспышка фонарика высветила его. Люк был закрыт.
   Раунио встал перед ним и жестом приказал одному из своих людей  открыть
люк. Люк медленно распахнулся. Раунио вскинул автомат.
   За порогом было пусто.
   Пригнувшись, Раунио бросился в-коридор, подал остальным знак ждать  его
у люка и проверил ближайший поворот. Вскоре он вернулся.
   Он подал сигнал, и мы тихо вошли в недра корабля.
   Мы направились по коридору, ведущему к правому борту и центральной  оси
корабля.  Двигаться  приходилось  осторожно,  проверяя   каждую   развилку
коридоров. Эта часть корабля казалась пустынной. Но даже  в  этой  пустоте
было что-то раздражающее, что заставляло нас шагать все быстрее, под конец
мы  почти  бежали  по  коридору.   Ярко   освещенные   коридоры   казались
настороженными, ждущими. Мы слышали приглушенные удары и скрежет,  далекие
звуки аварийных сирен и стрельбы. Почему-то этот доносящийся издалека  шум
лишь прибавлял нам беспокойства в пустом и тихом коридоре.
   Мы торопились, иногда из осторожности замедляя шаги, иногда срываясь  с
места.
   Каждый перекресток коридоров был обозначен нанесенными  через  трафарет
символами. Судя по этим указателям, мы находились на палубе В, в  тридцать
шестом коридоре. Перекрестки были обозначены Р-16, Р-15, Р-14 и так далее.
Очевидно, цифры указывали номер  коридора,  считая  от  центральной  линии
корабля.
   Внезапный, резкий и оглушительный взрыв где-то поблизости ошеломил нас.
Я чуть не наткнулся на Раунио, который упал ничком  и  указал  вперед,  на
следующий перекресток. Он выстрелил,  послышался  еще  один  взрыв  -  уже
дальше, и Раунио вскочил на ноги.
   Мы вновь бросились по коридору, спеша достичь правого борта и кормы.
   - Сзади! - послышался вопль  Меткафа,  и  коридор,  сквозь  который  мы
только что прошли, утонул в вихре пламени и дыма.
   Рухнув на пол, мы начали отстреливаться -  до  тех  пор  пока  те,  кто
отвечал нам, не прекратили стрельбу. Мы потеряли  двоих,  но  снова  могли
двигаться к цели.
   Вскоре нам вновь пришлось открывать  огонь  -  на  этот  раз  противник
оказался спереди. Я  понял,  что  стрельбу  ведут  из  главного  коридора,
проходящего  вдоль  центральной  линии  корабля.   Именно   там   гардианы
подстерегали абордажные войска.
   Я вытащил из рюкзака гранатомет и зарядил его зажигательными снарядами.
Целясь наугад,  я  выпустил  сразу  три  этих  маленьких,  но  эффективных
снаряда. Спустя секунду из коридора впереди вырвалось пламя, а затем снова
наступила тишина. Свет погас. Кто-то  из-за  моей  спины  швырнул  дымовую
гранату в темноту.
   Дым  долго  висел  в  воздухе.  Мы  вышли  в  главный  коридор,   слыша
приглушенные звуки далеких перестрелок.
   Джослин ткнула меня в бок и указала направо. Там оказался широкий трап,
ведущий на нижние палубы. Жестами отозвав весь отряд, мы двинулись  глубже
в брюхо корабля. На палубе С было  тихо.  Раунио  оставил  у  трапа  двоих
охранников. Спускаясь в противоестественную тишину палуб D, E и F,  мы  на
каждом уровне лишались двух человек. Раунио это явно не нравилось,  но  по
крайней мере такое решение гарантировало нам возвращение по тому же пути.
   У трапа на палубу G мы помедлили, и  я  взглянул  на  шкалу  устройства
поиска  центра  управления  ракетной  системой.   Вертикальный   индикатор
по-прежнему указывал вниз - значит, требовалось спуститься по меньшей мере
еще на одну палубу.
   В воздухе пахло порохом, дымом, горелой резиной и  изоляцией.  Издалека
по-прежнему доносились звуки выстрелов, иногда  по  кораблю  прокатывалась
дрожь мощного взрыва. Но здесь, вокруг нас, все было спокойно -  словно  в
ловушке, перед тем как она захлопнется.
   Раунио подполз к трапу на палубу G и бросил вниз  дымовую  гранату.  Из
шахты трапа вырвался дым и  окутал  нас.  Когда  дым  рассеялся,  выстрелы
послышались громче и чаще. Прогремел взрыв,  за  ним  последовало  шипение
работающего лазера.
   Раунио указал на тонкий луч света, пробивающийся сквозь дым. Он исходил
откуда-то  с  середины   трапа,   на   полпути   вниз.   Джослин   сделала
предупреждающий знак, сняла  рюкзак  и  вытащила  кусачки.  Лежа  лицом  к
коридору, она жестом  приказала  мне  придержать  ее  за  ноги.  Ее  каска
ударилась о  ступеньки.  Осторожными,  едва  заметными  знаками  руки  она
показывала, насколько спустить ее вниз. Оказавшись в нужном месте, Джослин
резко взмахнула рукой, приказывая мне остановиться.
   Кусачки звучно щелкнули - раз, другой, и  тонкий  луч  света  погас,  а
вместе с ним были обезврежены и лазеры.
   Я уже собрался подтянуть  Джослин  наверх,  как  она  жестом  попросила
спустить ее еще пониже. После того как был перерезан третий  провод,  путь
на палубу G оказался свободен.
   Теперь мы знали, чего опасаться. Еще три игрушки на фотоэлементах  были
обезврежены сразу же, едва мы вошли в коридор.
   Я проверил устройство поиска: вертикальная стрелка исчезла - значит, мы
находились на нужной палубе.  Горизонтальная  стрелка  указывала  прямо  в
сторону кормы. Мы приближались к цели.
   Оставив за собой еще двух человек, мы двинулись  к  корме.  Теперь  нас
было только двенадцать - неплохо, по пути сюда мы могли потерять и больше.
   Мы находились в самой глубине брюха небесного чудовища. Впервые в жизни
я испытал приступ клаустрофобии. Мы были внутри врага, а враг  -  впереди,
позади, слева, справа, сверху и снизу. Он мог нанести удар с любой стороны
и в любой момент.
   Теперь на каждом перекрестке Раунио проявлял маниакальную осторожность,
подолгу застывая на коленях возле угла, сжимая в руке пистолет и держа нож
другой рукой наготове. Он проверял оба направления,  быстро  поворачиваясь
туда и сюда, затем делал это вновь и кивал нам.
   Такое повторялось много раз подряд, за это время мы успели продвинуться
едва ли на несколько  десятков  метров.  Наконец  наступил  момент,  когда
Раунио быстро отпрянул, а пуля ударила в стену на том  месте,  где  только
что находилась его голова.
   Раунио вскочил как пружина и бросился через перекресток, успев швырнуть
гранату. Послышался глухой удар и взрыв. Я рухнул на пол и  стал  стрелять
вслепую. Трупы мы обнаружили с обеих сторон перекрестка. Раунио бросился к
одному из раненых, приставил пистолет к его затылку и выстрелил,  а  затем
добил остальных. Я не знал, что он  делает  -  стреляет  в  мертвецов  или
добивает еще живых. Вряд ли и Раунио понимал,  что  делает,  -  он  просто
помнил об осторожности.
   Но времени размышлять у меня не было - я стрелял  во  все  стороны,  не
задумываясь. Раунио громко выругался, над  моим  ухом  просвистел  нож.  Я
бросился на пол, не переставая стрелять.  Один  гардиан  упал  с  ножом  в
глотке, второго прикончили пули. Дотянувшись до гранатомета,  я  пустил  в
сторону  противника  сразу  три  снаряда,  слишком  поздно  вспомнив,  что
загрузил зажигательные. Секунду спустя коридор наполнила тошнотворная вонь
паленого человеческого мяса. Послышался дикий вопль - он оборвался,  когда
Раунио выстрелил в сторону пламени. Стена пламени и жара подкатила к нам и
успела опалить мне брови и ресницы, прежде чем жар утих. Кроме  трупов,  в
коридоре было нечему гореть, и пламя быстро погасло.
   Именно сюда нам и требовалось  попасть  -  я  чувствовал  это.  Догадку
подтверждали мины и засады.  Я  вновь  взглянул  на  устройство  поиска  -
стрелка на нем указывала прямо на следующий перекресток.
   - Вот он!  Скорее!  -  Мои  слова  нарушили  тишину.  Если  не  считать
проклятий и выстрелов, казалось, мы провели в  молчании  долгие  часы.  На
самом же деле мы находились внутри корабля всего двадцать три минуты.
   Теперь я шел впереди,  а  Раунио  прикрывал  нас  с  тыла.  Я  старался
переступать через тлеющие трупы, не глядя на них,  не  принюхиваясь  и  не
думая. По телу бегали мурашки.
   Джослин вскинула пистолет и выстрелила как раз в тот момент,  как  пуля
ударилась о мою каску, а в голове зазвенело от  удара.  Я  ощутил  сильный
толчок в грудь и ошеломлению оглядел себя. Вторая  пуля  ударилась  о  мой
бронежилет  и  впечаталась  в  него  плоской  бесформенной   кляксой.   Не
задумываясь, я потянулся, чтобы оторвать ее, и обжег пальцы о металл,  еще
раскаленный после полета и удара. Сунув обожженные пальцы в рот, я пососал
их, морщась от боли. Я оставался на месте,  борясь  с  желанием  двигаться
дальше, пошевельнуться, выстрелить.  Вдруг  я  ощутил  внушительный  пинок
сзади, и Меткаф поднял меня за воротник, поставил  на  ноги  и  подтолкнул
вперед.
   - Идем, босс. Это он умер, а не ты.  -  Он  кивнул  в  сторону  убитого
Джослин гардиана.
   - Спасибо, Рэндолл.
   - Пустяки. Это наша служба.
   Я отплатил Рэндоллу за услугу, потянув его вниз, как только из-за  угла
появился еще один  гардиан.  Мы  шумно  грохнулись  на  пол.  Гардиан  был
вооружен только автоматом и стоял на виду. Пистолет я по-прежнему сжимал в
руке и только поднял руку и не  торопясь  дважды  нажал  на  курок.  После
второго выстрела гардиан выронил автомат.
   Я  взглянул  на  устройство  поиска   -   его   зашкаливало,   на   нем
перемигивались  все  индикаторы.  Мы  находились   возле   самого   центра
управления. Через несколько метров  от  нас  оказалась  дверь  без  всяких
надписей - наша цель.
   Джослин протянула мне пластиковые пуговицы разрывных зарядов. Я заложил
их возле дверной ручки, во все четыре угла двери, нашел места прикрепления
петель и тоже подложил туда заряды. Джослин следовала за мной,  прикрепляя
к каждому заряду крохотные радиоуправляемые фитили.
   Мы просигналили остальным,  велев  им  лечь  и  ждать  взрыва,  и  сами
последовали их  примеру.  Джослин  нажала  кнопку  на  передатчике.  Взрыв
оглушил нас. Дверь сорвалась с петель и врезалась в противоположную  стену
с лязгом, который мы услышали, несмотря  на  грохот  взрыва.  Из-за  двери
вырвались клубы пыли и дыма.
   Шагнув  внутрь,  Раунио  выстрелил  трижды.  Войдя  следом  за  ним,  я
обнаружил в помещении три трупа, уловил краем глаза движение, стремительно
обернулся и выстрелил в его сторону, добавив к трем трупам четвертый.
   Дым быстро рассеивался.
   Здесь,  в  просторном  помещении,  находились  пульты,   контролирующие
ракеты, которые охраняли от кораблей  внешние  границы  звездной  системы.
Отсюда, если заключения финских техников оказались правильными,  мы  могли
отдать системе приказ о самоликвидации, обречь ракеты на  гибель.  Корабли
Лиги, ждущие у границ системы, смогут войти в нее, и война будет  выиграна
одним ударом.
   Мы с Джослин  знали,  что  делать,  -  десятки  раз  мы  повторяли  эту
последовательность действий на Вапаусе. Где-то  на  корабле  находились  и
другие команды, которые тоже готовились к  этой  задаче  и  были  способны
выполнить ее. Но центр обнаружили мы. Еще одна команда должна  была  выйти
сюда с другого борта корабля, но она так и не появилась.
   Я повернулся к Джослин, пытаясь сказать "давай начнем", но  не  услышал
собственный голос. Джослин зашевелила губами, но я по-прежнему  ничего  не
слышал. Я оглох - как и Джослин, и все остальные. Это было самое страшное.
   Две  контрольные  панели  были  расположены  друг  напротив  друга,   и
выполнять команды синхронно мы могли, только переговариваясь между  собой.
Но поскольку мы ничего не слышали, выполнить работу оказалось невозможно.
   Десять невыносимо долгих минут мы провели,  сначала  объясняя  проблему
финнам и Меткафу, а затем крича во все горло - до тех пор, пока  не  стали
слышать друг друга сквозь звон в ушах. Бдительный Раунио  караулил  нас  у
двери, выходящей в коридор.
   Наконец мы охрипли, ощутили боль в натруженных барабанных перепонках  и
взялись за работу.
   Техники с Вапауса  снабдили  нас  ключами  для  замков  пульта,  но  мы
обнаружили более надежный источник ключей - мы  сняли  их  с  трупов  двух
операторов-гардианов.
   - Первый ключ вставлен, - сообщила Джослин.
   - Первый ключ вставлен, - подтвердил я.
   - Поворачиваем ключ в первую позицию по моей  команде,  -  предупредила
Джослин. - Готовься, внимание, давай!
   Щелчки ключей прозвучали одновременно, на моей панели зажглись  зеленые
сигналы.
   - Ключ два, - объявила Джослин.
   - Ключ два вставлен.
   - Поворачиваем ключ два в первую позицию. Готовься, внимание, давай!
   Появилось еще два сигнала, и  панель  открылась  передо  мной,  обнажив
очередной ряд кнопок. В это время издалека послышались выстрелы.
   - Берись за тумблер переключения режимов. По моей команде поднимай  его
вверх до упора - до отметки "полный ручной контроль". Я  буду  отсчитывать
каждый щелчок. Первый - стоп. Второй  -  стоп.  Третий  -  стоп.  -  Голос
Джослин становился все более отчетливым, поразительно чистым и  спокойным.
Откуда-то по-прежнему доносился шум перестрелки, постепенно нарастая.
   - Левую руку - на тумблер первого режима. Правую - на  тумблер  второго
режима. Опускаем оба одновременно по  моей  команде.  Готовься,  внимание,
давай!
   Комнату вдруг заполнил громкий механический голос - хриплый и гнусавый.
   - Вы  задействовали  систему  полного  ручного  контроля.  У  вас  есть
тридцать секунд, чтобы исправить команду Если через тридцать секунд вы  не
исправите  команду,  пульт   будет   отключен,   помещение   автоматически
запечатается, и в него начнет поступать ядовитый  газ.  Начинается  отсчет
тридцати секунд...
   Из-за моей спины раздался по-прежнему спокойный голос Джослин:
   - Открой ячейку над кнопкой команды самоликвидации. Готовься, внимание,
давай! Вижу три кнопки.
   - Осталось двадцать секунд, - сообщил механический голос.
   - По команде дави на левую крайнюю кнопку.  Готовься...  давай!  Теперь
правую. Готово. Последней жми кнопку в центре и не забудь на всякий случай
скрестить пальцы свободной руки, дорогой! Ну, готовься, внимание... давай!
   Панель передо мной засверкала, как новогодняя  елка.  Тот  же  гнусавый
голос проговорил откуда-то сверху:
   - Вы отдали приказ о самоликвидации ракетной системы.  Если  приказ  не
будет отменен в последующие пять минут,  он  поступит  по  связи  ко  всем
ракетным установкам. Начинается отсчет пяти минут.  Через  тридцать  минут
после передачи команды самоликвидации  контрольная  система  автоматически
очистит всю память. Осталось четыре минуты сорок пять секунд.
   С воплем радости мы бросились друг к другу и тут же услышали выстрелы -
на этот раз совсем близко. Меткаф крикнул нам:
   - Рано радоваться, ребята! Неизвестно еще, сумеем  ли  мы  продержаться
эти пять минут. Пора  взяться  за  оружие  и  отогнать  отсюда  непрошеных
гостей.
   Раунио и Джордж стреляли в обе стороны, стоя около двери.
   Рванувшись с места, я подхватил гранатомет  и  зарядил  его  разрывными
снарядами. Бросившись к  дверному  проему,  я  выстрелил  в  обе  стороны,
стремительно поворачиваясь. Взрывы сбили всех нас с ног, протрясли и вновь
оглушили.
   Я выглянул из двери. Снаружи не только не осталось наших противников  -
не было и половины самого коридора.
   Эти пять минут показались мне самыми  длинными  в  жизни.  Ближе  к  их
завершению ко мне вновь вернулся слух.
   - Осталось девяносто секунд, - произнес бесстрастный голос с потолка.
   Меня охватило желание пустить в динамик пулю.
   Из коридора снова послышались выстрелы и шипение лазеров. Раунио и  его
люди вели ответный огонь. Выбираться отсюда будет затруднительно.  Пока  я
даже не знал, удастся ли  это  вообще.  У  нас  еще  оставалось  несколько
взрывных пластиковых лент, покрытых полосами условных цветов,  от  желтого
до синего. Желтый конец был наиболее взрывоопасным  и  давал  направленный
взрыв. Если же требовался добрый старый взрыв во  все  стороны,  следовало
использовать тускло-зеленую часть.
   Я влез на табурет, взял весь пластик и развернул его, прикрепив  желтой
стороной к потолку, образовав круг около полуметра в диаметре. Потолок был
алюминиевым, но не из того сверхпрочного  материала,  из  которого  делают
наружные обшивки. Мы могли пробиться через него. Я  прикрепил  к  пластику
четыре радиоуправляемых фитиля и спрыгнул на пол.
   - Осталось шестьдесят секунд, - гнусаво напомнил голос.
   Одна из добровольцев-финок пошатнулась и упала с простреленной головой.
   - О черт! - выпалил Меткаф. - Давай же, жестянка, отправляй сигнал, или
все мы пойдем на отбивные!
   Я убрал подальше табурет и взглянул на бойцов  у  двери.  Там  не  было
места еще для одного человека. Все, что нам  оставалось,  -  ждать,  когда
истекут последние секунды.
   - Ну, мистер Машина, скажи, что осталось тридцать секунд,  -  упрашивал
шепотом Меткаф.
   Закашлявшись, я сплюнул, и только тут заметил, что у меня изрезаны  все
руки. Я не мог вспомнить, когда это произошло.
   Наконец мы услышали хорошую новость:
   - Осталось тридцать секунд.
   - Дождались, - проворчал Меткаф.
   - Это еще не все. Будем надеяться, что отсчет верный.
   Раунио метнул по гранате в обе стороны коридора. Дым ворвался в дверной
проем и заполнил комнату.
   - Осталось пятнадцать секунд.
   -  Раунио,  уходим  через  потолок!  Приготовься  истратить   последние
припасы!
   - Осталось десять секунд.
   - Сюда! - крикнул я финнам.
   Раунио закинул за спину автомат, бросил еще две  гранаты  в  коридор  и
отскочил от двери. Повернувшись, он усмехнулся мне.  Его  лицо  почернело,
волосы наполовину обгорели, из левого уха по шее тянулись струи крови.
   - Мистер Ларсон, пора выбираться отсюда! -  прокричал  он,  пересиливая
грохот.
   Джордж сунул пистолет в кобуру и поднялся на ноги.  Кивнув  мне,  он  в
изнеможении прислонился к стене.
   - Пять секунд. Четыре. Три. Две.
   Джослин положила палец на кнопку радиодетонатора.
   - Одна.
   Все вокруг стихло - кроме звуков стрельбы из коридора. Пауза показалась
длиннее всей жизни. В этой тишине гулко прозвучал щелчок.
   Гнусавый голос вновь ожил:
   - Всем ракетным установкам отправлена  команда  самоликвидации.  Сигнал
достигнет их через  четыре  -  десять  часов.  Контрольные  системы  будут
отключены, а программы - стерты через тридцать секунд.
   Мы выиграли.
   Мы выиграли эту войну.
   Джослин нажала кнопку, и заряд взорвался с диким ревом, вновь  наполнив
комнату дымом. Несколько секунд в  плотном  дыму  было  невозможно  ничего
разглядеть.
   Наконец мы увидели, что пласт алюминия над нашими головами  превратился
в нелепо искореженный металлический жгут толщиной в мой палец. Я отстрелил
его лазером. Он с лязгом свалился на пол.
   Пули застучали по стене напротив двери. Полдюжины автоматов  выстрелили
одновременно, и вражеский солдат упал через порог, в секунду превратившись
в окровавленный кусок мяса.
   Меткаф и Раунио отстреливались через  дверь,  а  я  схватил  табурет  и
подставил его под отверстие в потолке. Подхватив Джослин, я впихнул  ее  в
дыру За Джослин последовал Джордж, а потом финны.
   - Меткаф, Раунио, скорее сюда! - Я выстрелил в сторону двери.
   Меткаф скрылся в дыре через две секунды, Раунио не отставал от него.  Я
покинул центр управления последним.
   Оказавшись наверху, я огляделся. Мы попали в офицерскую  каюту.  Хозяин
каюты был здесь же - его труп уже остывал. Джослин всадила ему пулю  между
глаз прежде, чем офицер успел пошевелиться.
   Раунио вышиб дверь  в  коридор,  и  мы  выбрались  из  каюты,  стараясь
следовать  тем  же  путем,  каким  двигались  уровнем  ниже.  Но,  видимо,
расположение палубы F было иным.
   Мы заблудились в рекордно короткое время. Раунио вновь шел впереди, уже
не тратя времени на предосторожности. Он стрелял из-за каждого угла  -  на
случай, что там кто-то есть. Взглянув на номера коридоров, я выругался: мы
выбрали неверный путь.
   - Мы идем не в ту сторону! - завопил я Раунио.
   Повернувшись, мы двинулись в сторону носа. Я свернул к правому борту, а
затем вновь к носу - так,  чтобы  выйти  к  первому  коридору  Центральный
коридор наверняка держали  под  обстрелом,  а  нам  требовалось  пройти  к
тридцать шестому - туда, где мы оставили охранников.
   Вспомнив нечто важное, я включил передатчик.
   - Всем войскам Лиги и  финнов!  Передаю  код  "Гол".  Повторяю:  "Гол".
Миссия завершена. Отступайте, бегите, спасайтесь  -  миссия  завершена.  -
Закончив, я попросил Раунио повторить то же самое по-фински. Мы шли вперед
не останавливаясь.
   Воздух стал едким, к нему примешались запахи гари и пота. У  ближайшего
поворота я заметил трафарет F-50. Еще четырнадцать коридоров.
   Обвалившийся потолок перегородил коридор S-1.  Мы  свернули  к  правому
борту и через четыре перекрестка оказались в коридоре F-42.
   Путь в лабиринте коридоров продолжался. Я сворачивал к  правому  борту,
затем к носу и снова к правому  борту.  Наконец  мы  достигли  перекрестка
центрального коридора и F-36.
   Два удивленных охранника-финна чуть не перестреляли нас, не  узнав.  Мы
разрешили охранникам с палубы G покинуть свой пост  и  сами  поднялись  по
трапам с палубы F на D.
   Оставалось пройти всего-то четыре лестничных марша - такая задача может
показаться чепуховой, но после пережитого мы едва справлялись  с  ней.  На
каждой палубе к нам  присоединялись  охранники.  К  тому  времени  как  мы
достигли палубы В, перед моими глазами  появились  разноцветные  пятна,  я
жадно глотал воздух.
   До сих пор нам везло. Но на палубе В мы наткнулись  на  настоящий  бой.
Стреляли со стороны носа.
   В пяти метрах от нас я видел трап, ведущий на палубу А - самую верхнюю,
открытую. Короткий путь. Если  проберемся  туда,  мы  будем  избавлены  от
бесконечного  -  и  возможно,  смертельного  -  блуждания   по   лабиринту
коридоров, ведущих к лифту, через который мы спустились  сюда.  Эта  мысль
вызывала искушение, но мы не могли и носа высунуть из шахты трапа,  рискуя
превратиться в гамбургеры.
   В десяти метрах от нас в другой стороне находился коридор, по  которому
мы двигались от лифта менее часа назад.
   Я задумался. Весь наш  отряд  чуть  не  падал  от  изнеможения,  и  это
обстоятельство оказалось решающим. Я знал, что мы не выдержим  перехода  к
борту и подъема на палубу. Время работало против нас. Следовало  двигаться
наперерез  -  притом  немедленно,  чтобы  остаться  в  живых.  Я   зарядил
гранатомет последними снарядами.
   - Раунио, - попросил я, - просигналь своим людям у лифта, что мы идем в
другую сторону. Будем прорываться прямо к трапу наверх, -  пригнувшись,  я
направил ствол гранатомета в шахту трапа.
   Немедленно по металлу защелкали пули. Я нажал курок, выстрелив  слепую,
и первый снаряд со свистом унесся вверх.
   Вспышка последовала спустя секунду. С воинственным кличем я вырвался на
палубу В и застыл, расставив ноги и сжимая в руках гранатомет. Моим глазам
открылась преисподняя, коридор корабля, искаженный в адовом огне.
   Извивающаяся фигура, охваченная пламенем, рухнула на пол. Я выстрелил в
нее в упор, и фигура взорвалась. Пепел сгоревшего человеческого тела  осел
на мои руки и лицо.
   Огонь, пламя, красно-рыжий монстр... Я продолжал стрелять  -  не  знаю,
зачем мне понадобилось усиливать царящий вокруг хаос.
   Наш отряд бросился к люку палубы А, а я прикрывал его, вспоминая другое
пламя, виденное когда-то давно. Увлекшись стрельбой, я  даже  не  замечал,
что у меня кончились снаряды: я ликовал, видя огонь,  и  радовался  жуткой
бойне!
   - Мак, скорее! - позвала меня Джослин.
   Только тогда я услышал  щелчки  разряженного  гранатомета.  Поняв,  что
делаю, я отшвырнул чертову штуку и  бросился  на  палубу  А.  Я  последним
вывалился из шахты трапа на широкую верхнюю палубу "Левиафана".
   Здесь тоже кипела бойня.
   Взорвались  еще  два  наших  корабля.  Десятки  поединков   и   схваток
вспыхивали в разных  концах  палубы.  Противники  прятались  за  обломками
кораблей, стреляя друг в друга.
   "Дядя Сэм" стоял на прежнем месте, целый и  невредимый,  и  его  гордые
белые, красные и синие узоры на боках  выглядели  чертовски  здорово  -  и
находились чертовски далеко. От корабля нас отделяло полкилометра открытой
палубы. Еще дальше я  видел  звезды  "Звезд"  и  полосы  "Полос",  которые
неплохо смотрелись на фоне финского неба.
   "Левиафан" летел гораздо медленнее, постепенно снижаясь  и  кренясь  на
левый борт. С палубы была  видна  поверхность  планеты.  На  самой  палубе
полыхало с десяток костров.
   Я забрал у Раунио свой передатчик.
   - Всем войскам! Всем войскам Лиги и финнов! Передаю код - "Гол"! Миссия
завершена!  Отступайте,  бросайте  к  черту  этот  корабль  и  спасайтесь!
Передайте это сообщение всем. - Я протянул передатчик Раунио.  -  Переведи
это, Раунио, повтори для всех наших на корабле. Пусть  выбираются  отсюда,
пока еще целы.
   Утомленные солдаты следовали за Раунио в  последнем  стремлении  спасти
жизнь. Один парень вдруг остановился и с размаху грянулся о палубу, сбитый
шальной пулей.
   Со всех сторон солдаты направлялись  к  кораблям.  Я  видел,  как  трое
парашютистов просто бросились на корму и спрыгнули за борт,  полагаясь  на
надежность запасных парашютов.  Остальные  делали  то  же,  что  и  мы,  -
организованно отступали. Дважды мы чуть не наткнулись на отряды гардианов,
занятых бегством от наседавших сзади финнов. Гардианам не  пришлось  долго
бежать - Раунио пустил в ход последние ножи.
   Казалось, "Дядя Сэм" не  приближается,  а  удаляется  от  нас.  У  меня
колотилось сердце, кружилась голова. Я сбросил рюкзак и отшвырнул винтовку
-  для  стрельбы  расстояние  все  равно  было   слишком   незначительным.
Избавившись от каски, я делал все возможное, лишь бы переставлять  ноги  -
одну за другой.
   Мы двигались к шлюпке  медленно  и  мучительно.  Истребитель  гардианов
пролетел над нами чуть в стороне, преследуемый финном. Удрать  гардиан  не
успел - финн выпустил торпеду, та в мгновение преодолела расстояние  между
ними, и гардиан взорвался, разбрасывая обломки вокруг хвостового плавника.
   Внезапно оказалось, что до "Дяди Сэма" совсем близко - около семидесяти
пяти метров. Потом это  расстояние  сократилось  до  пятидесяти  метров  и
исчезло совсем. Джослин первой нырнула в люк и поднялась в кабину, но я не
отставал.
   Изнеможение охватило нас, искушая забыться, заснуть, послав все к черту
Но мы уже проделали полпути и, возможно, могли еще спастись.
   На нескольких экранах шел бой, финны захватывали нижние палубы. Джослин
избавилась от своего боевого снаряжения  и  рухнула  в  кресло.  Я  сорвал
бронежилет и уронил его на пол, вытер окровавленное лицо рукавом  и  занял
свое место у пульта.
   - Джослин, прежде чем взлетать, задержись у борта. Нас  могут  догнать.
Включи и химические, и реактивные двигатели, но  держи  их  на  половинной
мощности, пока сможешь.
   - А может, стоит еще пострелять?
   - Пора кончать игру. Интересно, расплавит ли пламя из дюз обшивку этого
чудовища. - Я включил внутреннюю связь. -  Лейтенант  Раунио,  поднимитесь
сюда. Мне нужен переводчик. Рэндолл,  ты  тоже  иди  к  нам  -  нам  может
понадобиться запасной пилот.
   Раунио и Меткаф поднялись в кабину.
   - Раунио, вызывай все корабли.  Прикажи  им  взлетать  немедленно,  как
только на борту окажутся все, кого они смогут  увезти.  Пусть  "Звезды"  и
"Полосы" задержатся с вылетом. Надо попробовать пробиться сквозь палубу  и
попортить шкуру этому зверю. - Раунио передал приказы. Меткаф плюхнулся  в
пустое кресло и стал помогать Джослин готовить "Дядю Сэма" к взлету.
   Я вывел на экран изображение с камеры, расположенной  у  люка.  Сначала
там было пусто, затем  мокрый  от  пота  солдат  пробежал  через  открытое
пространство палубы и нырнул в корабль. За ним последовал второй.
   Первый корабль финнов взлетел с носа "Левиафана" и устремился вперед, к
какой-нибудь из уцелевших  баз.  Я  долго  смотрел  ему  вслед.  Под  нами
простирался  ландшафт  Новой  Финляндии,   впереди   быстро   приближалась
береговая линия.
   Еще один финн  совершил  взлет.  Последняя  пара  самолетов  противника
попыталась погнаться за ним, но наши истребители сразу  же  перерезали  им
путь. Вскоре взлетел и третий корабль.
   - "Дядя Сэм" готов  к  взлету.  Реактивные  и  химические  двигатели  в
порядке, - доложила  Джослин  и  откинулась  на  спинку  своего  кресла  с
удовлетворенным вздохом. - Господи, Мак, мы целы!
   - Пока - да. Лейтенант Раунио, в каком состоянии "Звезды" и "Полосы"?
   Раунио вызвал оба корабля и доложил:
   - Все системы готовы к немедленному запуску.  Но  оба  корабля  требуют
отложить взлет.
   - Ни в коем случае, -  возразил  я.  -  Правда,  можно  попытаться  как
следует отделать этого зверя. Пора кончать с ним.
   - Согласен, командир.
   - Босс, взлетел последний из наших кораблей.
   - Отлично. Осмотрите палубу во все камеры. Кто-нибудь еще остался там?
   - Никого. Нет. Ни души, - ответили мне три голоса.
   Я пожелал, чтобы они оказались правы. Палуба была действительно пуста.
   - Взлетай, Джослин.
   - Стойте! - вдруг крикнул Меткаф.
   Три фигурки торопливо  бежали  к  нам,  подняв  руки  над  головами,  -
гардианы сдавались в плен.
   - О черт! Впустите их. -  Я  включил  внутреннюю  связь.  -  Лейтенант,
доставьте на борт троих пленных и  позаботьтесь,  чтобы  ваши  солдаты  не
перебили их.
   Три гардиана опасливо подошли к кораблю, все время держа руки на  виду.
Я видел, как Раунио появился из люка и резкими ударами в живот  поочередно
свалил всех пленных. Схватив за воротники, он забросил их в люк и  помахал
рукой камере.
   Я задумался над тем, за какую  работу  может  приняться  человек  вроде
Раунио в  мирное  время  -  должно  быть,  займется  рукопашным  боем  или
каким-нибудь местным видом борьбы.
   - Давайте взлетать, - заключил я. - Реактивные двигатели на  половинную
мощность. - Корабль завибрировал, едва двигатели пробудились. -  Передайте
тоже самое "Звездам" и "Полосам".
   Из основания  обоих  кораблей  вырвались  тонкие  фиолетово-белые  лучи
света, расплющиваясь о невероятно прочный материал  палубы.  Долгое  время
казалось, что ничего не происходит.
   Меткаф издал длинный пронзительный свист.
   - Любая палуба должна от этого расплавиться через пару секунд!
   Прошло десять секунд, затем двадцать, но палуба держалась. Затем что-то
задрожало и поплыло  под  "Звездами",  в  тот  же  момент  рычание  нашего
двигателя ненадолго утихло, а затем стало более низким, приобрело утробный
оттенок.
   - Со "Звезд" сообщают, что "Дядя Сэм" пробил палубу, - передал Раунио.
   Взглянув на него, я заметил, какой жаждой победы горят его глаза.
   - Ладно, Джослин, подними нас на десять метров.
   Рокот стал более гулким, и "Дядя Сэм" приподнялся в воздух.  Пламя  дюз
резало обычный  материал  под  верхним  покрытием  палубы,  словно  масло,
полностью испаряя алюминий. Смрадный химический дым вдруг вырвался из дыры
в палубе и завихрился вокруг "Дяди Сэма", ослепив нас.
   - Двадцать метров вверх, и начинай продвигаться  со  скоростью  метр  в
секунду к корме, - приказал я. - Лейтенант Раунио, передайте  "Звездам"  и
"Полосам" -  пусть  следуют  нашему  примеру,  но  движутся  со  скоростью
полметра в секунду.
   "Дядя Сэм" с легкостью разрезал верхнее покрытие палубы, как  только  в
нем была сделана первая  дыра.  За  ним  оставалась  широкая  траншея,  из
которой вырывался дым и  огонь.  Сначала  "Звезды",  а  затем  и  "Полосы"
медленно поплыли над палубой, прожигая в теле "Левиафана" свои траншеи.
   Теперь пришло время решительной атаки.
   - Джослин, подними нас над левым крылом.
   "Дядя Сэм" вдруг прибавил скорость и завис над крылом "Левиафана".
   - И оставайся над ним на высоте пятнадцати  метров,  пока  не  получишь
команду Будь готова удирать отсюда во весь опор.
   Джослин кивнула, и наш корабль слегка снизился над крылом.
   - Мак, должно быть, мы прямо  над  подъемными  камерами.  Если  там  не
гелий... - тревожно начал Меткаф.
   - Знаю, знаю. Но это подействует, вот увидишь.
   - "Звезды" и "Полосы" сообщают, что  топлива  у  них  осталось  на  две
минуты полета. Просят разрешения на посадку.
   - Черт возьми! Ладно, пусть садятся.
   Два корабля немедленно нырнули к земле.
   - Мак, они не дотянут до  берега,  им  придется  совершить  вынужденную
посадку на воду. Мы уже над океаном, - заметила Джослин.  -  У  нас  самих
топлива тоже негусто, - тихо добавила она.
   Два корабля падали в море, двигатели тормозили их падение. Дотянуть  до
берега они даже  не  пытались  -  до  него  оставалось  не  меньше  десяти
километров. Реактивные двигатели коснулись  воды,  и  на  несколько  минут
клубы пара скрыли корабли из виду.
   Раунио прислушался, поправив наушники, и доложил:
   - Оба корабля сели благополучно. - Он гордо усмехнулся. - "Полосы"  вел
мой сын - ручаюсь, он классный пилот. Теперь с ним все в порядке.
   "Дядя Сэм"  висел  над  крылом  своего  гигантского  противника  и  был
единственным кораблем в небе над "Левиафаном", если не считать  нескольких
отставших истребителей. Пламя двигателей прожигало крыло "Левиафана".  Наш
корабль слегка покачнулся, и Джослин выровняла его.
   - Мак, кажется, мы уже...
   Ее прервал взрыв. Мощная  волна  отбросила  нас  высоко  в  воздух  над
кораблем и вышвырнула из зоны взрыва.
   Гардианы слишком  понадеялись  на  прочность  обшивки  своего  корабля.
Камеры в крыльях "Левиафана"  они  заполнили  водородом  -  самым  легким,
летучим и воспламенимым из газов.
   Запустив двигатели на полную мощность, Джослин провела нас над  горящим
кораблем. Левое крыло почти полностью скрывало пламя. "Левиафан"  болтался
и кренился во все стороны. Огромный кусок крыла вдруг  отвалился  и  начал
лениво падать в море. "Левиафан" стал неуправляемым и описал длинную дугу,
вновь разворачиваясь к  земле,  теряя  высоту  и  скорость.  Мы  держались
неподалеку, наблюдая за смертью небесного чудовища,  гигантского  корабля,
страшного противника.
   Он падал все ниже и ниже,  теперь  уже  быстрее,  приближаясь  к  линии
побережья на высоте шестисот метров. Очередным взрывом  оторвало  огромный
многотонный кусок левого крыла, и  тот  рухнул  вниз,  как  огненный  шар.
Воздушной волной сорвало хвостовой плавник, и он упал в сторону кормы,  но
еще  цеплялся  за  корабль  искореженными  остатками  опор.  Вскоре  и  он
обрушился на землю, подняв столб песка  и  земли,  смешанный  с  травой  и
ветками. Плавник оставил на земле длинную, глубокую борозду и замер.
   "Левиафан" врезался в землю с силой, потрясшей почву, море и даже небо.
   Как гора,  внезапно  оторвавшаяся  от  основания,  "Левиафан"  катился,
подпрыгивал и разваливался  на  части,  пламя  от  которых  вздымалось  на
несколько километров в небо. Эти обломки казались маленькими по  сравнению
с "Левиафаном", но каждый из них был  больше  "Джослин-Мари".  Падая,  они
зарывались глубоко в землю.
   Медленно и постепенно  после  длительной  агонии  последние  конечности
измученного монстра застыли на месте и были охвачены пламенем. Огонь с них
перекинулся на траву, деревья, саму почву  -  все  вокруг  съеживалось  от
невероятного жара. Этому огню предстояло полыхать еще несколько часов.
   С  ужасом  и  недоверием  мы  наблюдали,  как  устроенная  нами   бойня
завершается нашей победой.
   Победа была абсолютной и окончательной.
   Я вытянулся в кресле и мысленно уставился сквозь потолок кабины доброго
старого "Дяди Сэма" в чистое небо над головой.
   Мы победили...
   - Веди его на посадку, Джослин, - тихо произнес я. - Снижайся и дай ему
отдохнуть.





   Мы с Джослин брели рука об руку вдоль пустынного берега моря.  Впереди,
у залива, едва виднелся силуэт "Полос", приведенных  к  причалу.  "Звезды"
увели  в  док  за  несколько  километров  отсюда,  ожидая,  пока  появится
возможность поднять шлюпку с воды.
   Наступал поздний вечер длинного дня  Новой  Финляндии,  солнце  бросало
теплый алый отблеск на  воду  впереди  нас.  Джослин  заметила  неподалеку
знакомую фигуру, и мы направились к ней, поглядывая в небо.
   Первая бесшумная, отдаленная вспышка  появилась,  когда  мы  подошли  к
Джорджу. Вспышка возникла высоко в небе,  над  заходящим  солнцем.  Джордж
стоял, уставясь на нее. Заметив нас, он лишь молча кивнул.
   Мы, все трое, застыли рядом. Вапаус вышел из-за горизонта  и  поплыл  к
нам, как дружелюбный ночной сторож. Я  повернулся  и  оглядел  землю,  где
громадными безобразными грудами среди обугленных лугов еще лежали  обломки
"Левиафана".
   Ближайший  городок,  Випурии,  был  снесен  почти  до  основания.   Еще
несколько  городов  -  Маннергейм,  Новый  Хельсинки  и  другие  -  сильно
пострадали во время войны. Завтра же пора  было  начинать  отстраивать  их
заново.
   Сотни, тысячи, десятки тысяч людей были мертвы, еще больше - смертельно
ранены. Погибли герои и трусы  -  большинство  их  будет  забыто,  и  лишь
несколько останутся жить и после смерти. Планета покрылась  шрамами,  была
опалена, залита кровью, но осталась цела.
   Все было кончено.
   Можно было,  конечно,  сказать,  что  те  тысячи  погибших  жили  ровно
столько, сколько им было уготовано судьбой, что они внесли  свой  вклад  в
общее дело и погибли с честью. Можно было повторить давнее высказывание  о
том, что древо свободы в очередной раз окропила кровь патриотов.
   Но сейчас нам было тягостно думать о победе или о поражении,  вообще  о
войне. Все, что я знал наверняка, - то, что я еще жив и свободен  и  почти
не испуган.
   В небе вдруг появилась еще одна вспышка, и Джослин взяла меня за  руку.
Радиоволны несли незримые команды от уже исчезнувшей  машины,  и  ракетные
установки,  космические  роботы-убийцы,  погибали.   Они   кончали   жизнь
самоубийством - последним средством отчаявшегося безумца.
   Джордж  вздохнул  и  похрустел  пальцами,  словно  ему   не   терпелось
что-нибудь делать руками, ремонтировать, строить.
   - Это рушатся стены тюрьмы. Я сам помогал их  строить  и,  слава  Богу,
помог уничтожить. Скоро сюда прибудет подкрепление, а потом вы -  нет,  мы
выбьем их со Столицы. Там найдется немало людей, которые будут рады победе
нашей стороны, стороны Лиги.
   - Мы непременно победим.
   - Мак,  Джослин,  этой  маленькой  планетке  чертовски  повезло:  здесь
появились вы. Теперь в вашу  честь  здесь  будут  называть  целые  города.
Окажись на  вашем  месте  кто-нибудь  другой,  финнам  было  бы  нечего  и
надеяться на победу.
   - Нам пришлось победить,  Джордж.  Гардианы  могли  напасть  на  другую
планету, завоевывать все больше систем. Пусть они победили всего  на  двух
или трех планетах - угроза,  которую  они  представляли,  была  той  самой
последней каплей, что сплотила  Лигу,  сделала  ее  сильнее,  чем  считали
народы.
   - Может быть. Но вы двое спасли миллионы жизней и  не  дали  этой  чуме
охватить другие планеты.
   - Пожалуй, с нас хватит, - улыбнулась Джослин и сжала мою руку.
   - И вскоре они будут окончательно побеждены, -  произнес  Джордж,  и  я
понял, каких трудов  стоило  ему  называть  гардианов  "они".  Он  пытался
освободиться, но его еще сковывали прежние запреты.
   - Нет, не так, - возразил я, высвободил руку из ладони Джослин и  зашел
в воду, предоставив ей плескаться о ноги.
   - Небеса огромны,  -  продолжал  я,  -  и  пока  человечество  способно
путешествовать по ним, пока люди  вольны  лететь  туда,  куда  они  хотят,
найдутся те, кто пожелает править и завоевывать, кто будет одержим  жаждой
власти и алчностью. На этот раз мы победили их. И пока существуют  мужчины
и женщины - пусть всего несколько, - которых судьба других  людей  волнует
больше собственной, люди, которые готовы пожертвовать жизнью, чтобы спасти
ребенка, - до тех пор мы сможем побеждать их вновь.
   Я вспомнил про Пита Гессети и его слова о  наших  пропавших  товарищах,
экипаже и пассажирах "Венеры".  Их  держали  там,  на  планете  гардианов,
Столице. В этом я был  уверен.  Они  ждали,  когда  мы  найдем  их,  когда
выследим  гардианов,  обнаружим  их  логово  и  освободим   его   узников.
Успокаиваться было еще рано.

Last-modified: Mon, 12 Nov 2001 15:36:57 GMT

Оцените этот текст: