Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     OCR: Сергей Васильченко
---------------------------------------------------------------




   Июль 1969 по времени Земли

   Дж. Лэрд, оригинальный русский текст




     Развалившись  в  кресле, полковник  Ричард Блейд пристально смотрел  на
красный  телефон, словно гипнотизируя его  взглядом.  Прошло  минуты  три, и
аппарат  слабо тренькнул,  тихий звонок  чуть всколыхнул  пахнущий  жасмином
теплый июльский  воздух,  струившийся  через распахнутое  окно. Блейд лениво
протянул руку, поднял трубку и сказал:
     - Я готов, сэр.
     Дж.,  которого было нелегко сбить с толка, на несколько секунд  опешил,
но быстро справился с удивлением и ответил и тон Блейду,  не представляясь и
задавая лишних вопросов:
     - Очень рад за тебя, мой мальчик.
     - Добрый вечер, сэр.
     Тоскуя от безделья в своем дорсетском уединении, Блейд нетерпеливо ждал
этого  звонка и заранее решил,  что именно так  построит разговор  с  шефом:
пусть Дж. в первую очередь услышит то, что любой начальник хочет услышать от
своего подчиненного, а уж затем можно вспомнить и о хороших манерах.
     Конечно,  "сверху" поступали не просьбы, а приказы; тем не менее, Блейд
никогда  не сомневался в одном  - откажись он от задания, и Дж.  пойдет  ему
навстречу,  придумает  сотню  уважительных  причин,  по  которым  лучшему из
агентов Британии следует  предоставить  годичный  отпуск. Другое  дело,  что
отпуск был  ему  совершенно  не нужен, а его  хандра  объяснялась тянувшемся
второй месяц относительным бездельем. Прошло уже  три  недели с тех пор, как
ему вшили спейсер под левую подмышку, крохотная ранка  успела зарубцеваться,
а приказ все еще не поступал.
     - Добрый вечер, Дик, - Дж. суховато  рассмеялся, затем резонно заметил:
-  Хорошая  шутка!  Что  там творится  у  вас в Дорсете? Локальное солнечное
затмение?  Если  мои часы  не  врут,  в Лондоне  сейчас едва  перевалило  за
полдень. - Помолчав,  он  нерешительно произнес: - Что-то случилось?  Как ты
себя чувствуешь, мой мальчик?
     - Я в полном порядке, сэр!  - заверил Блейд своего начальника. - Просто
время не имеет столь уж существенного значения - по крайней мере, для меня и
в данный момент. Время - категория относительная... как и вся наша жизнь.
     -  М-да...  Нечасто  мне  доводилось  слышать   такое  от  людей  нашей
профессии, -  в  голосе Дж. звучала тревога. -  Кажется,  ты никогда не  был
приверженцем философии пессимистического толка.
     - Простите, сэр, но я вообще не философ. И не ипохондрик. Я  не страдаю
приступами пессимизма, депрессии, фатализма, раздвоением сознания и  прочими
глупостями.  Я   даже  не  могу  рассчитывать  на  элементарное  психическое
расстройство...
     - Превосходно, что ты так уверен в себе.
     - Я  действительно уверен в себе. Если вы желаете проинспектировать мое
физическое состояние, я готов бегом добраться до вашей резиденции, взять вас
на закорки и еще быстрее преодолеть дистанцию до берлоги его светлости.
     - Вот как? - Дж. помолчал. - Похоже, тебе чего-то не хватает, Дик... а?
-  заметил он, чувствуя, как его охватывает  беспокойство. Разговор этот был
странным -  не менее  странным,  чем поведение  Блейда  в  последние недели.
Казалось, он никак не может прийти в себя после странствия в Меотиду - хотя,
судя по отчету, там не случилось чего-либо экстраординарного. Ничего такого,
с чем Ричард  не сталкивался бы раньше, на Земле, в Альбе или  Кате. Немного
крови,  немного   интриг,  несколько...  гммм  ...  непривычная  сексуальная
практика  и  забавные  традиции, скажем так. Неужели  они  настолько  сильно
подействовали на Дика?
     Дж. прочистил горло и повторил:
     - Тебе чего-то не хватает, Ричард? Раньше я не замечал у себя приступов
хандры. Может быть, небольшой отпуск...
     - Ни в коем случае, сэр, - Блейд  сделал  паузу, словно прислушиваясь и
присматриваясь к  тому,  что  неясным видением клубилось перед его мысленным
взором;  Дж.  слышал  его  слегка  учащенное дыхание.  - Если мне  чего и не
хватает,  так  это  ощущений,  которые  я получаю в другом  мире...  Чувства
необычного,  сэр...  - он снова  замолчал, сунул ладонь за ворот  просторной
рубашки и  погладил  кончиками  пальцев  едва заметную выпуклость  спейсера.
Потом разведчик задумчиво произнес: - И  еще одно... Вам случалось принимать
горькое лекарство? И вы, конечно, помните, что старались тут же  запить  его
чем-нибудь подходящим, не так ли?
     Дж.,  прижимая трубку ухом  к плечу, полез в стол за трубкой и табаком.
Разговор  принимал столь непривычный  поворот, что его продолжение  казалось
немыслимым без пары-тройки хороших затяжек.
     -  Что это значит, Дик? - спросил он.  - Разве  твой последний вояж был
неудачным? Мне  представляется, совсем  наоборот... Ты удрал из этого Содома
без единой  царапинки и с неплохой добычей. Я  полагаю, ты  должен  остаться
довольным.
     - Царапины бывают не только на коже, - медленно  произнес Блейд, и Дж.,
выпустив  колечко  дыма,  невольно  поморщился.  Нет,  с  Диком  определенно
творится что-то неладное!
     - Значит, ты снова готов  в дорогу?  - это было скорее утверждение, чем
вопрос. Блейд не  ответил,  и  Дж.,  как  положено начальнику,  подвел  итог
беседы:  - Что ж, тогда до  скорой  встречи, Ричард. О сроке я сообщу.  - Он
осторожно  положил трубку и, выпустив из ноздрей две  струйки сизого дыма, с
задумчивостью уставился на телефон.
     * * *
     -  Лейтона,  пожалуйста  ...  - аппарат  спецсвязи чуть  слышно  гудел,
превращая слова в  неразборчивую мешанину электрических импульсов. - Это вы,
сэр? Дж. у телефона.
     -  Что-нибудь случилось? - суховатый голос  Лейтона был тревожным: Дж.,
великий поборник конспирации, звонил ему крайне редко. - Надеюсь, не с Бл...
     - Без фамилий, прошу вас. Случилось - и именно с ним.
     - Что? Он жив?
     - Жив и здоров,  если вас  интересует  именно это. Но...  -  Дж. сделал
многозначительную  паузу. - Конечно,  я  не врач, но  в данном случае рискну
поставить диагноз. По-моему, он тоскует.
     - Хммм... Я не думал, что Дик способен испытывать такие чувства
     - Он  живой человек и способен  испытывать все, что и  мы с  вами, даже
больше.  -  Дж.  снова помолчал,  надеясь,  что  эта  мысль дойдет до  лорда
Лейтона.  Говоря  по  правде,  шеф  отдела  МИ6А сомневался, что  его ученый
собеседник может вообще ощущать что-либо, кроме нежной привязанности к своим
машинам.  -  Но  дело не  в  том, что Дик хандрит,  - продолжал  он, -  меня
тревожит  другое: я  не понимаю  причины  его состояния. Он  пробыл  месяц в
Лондоне со своей девушкой, потом внезапно уехал на побережье, в свой коттедж
-  кстати, один. В прошлую пятницу  был у  меня  -  я  вручал ему патент. Вы
знаете, сэр, он получил погоны пол...
     - Без званий, прошу вас, - тон  его светлости был слегка насмешливым. -
Насколько я представляю, вы не  понимаете причин,  но имеете гипотезы? Какие
же?
     -  Возможно, он не в состоянии что-то  вспомнить...  возможно, скрыл от
нас какой-то факт, не отразив его в отчете... Возможно...
     - ...ему просто скучно, -  подхватил  Лейтон. -  Что ж,  есть  отличное
средство, которое избавит его от хандры.
     - У вас все готово?
     - Да Вчера я провел  последние испытания приемного блока - того самого,
который  должен  уловить  сигнал  от  спенсера  Дика и  включить  автоматику
возврата. Правда, у меня есть еще кое-какие сомнения...
     - Надеюсь, это не скажется на его безопасности?
     - Никоим  образом. Со спейсером или  без оного  Дик попадет туда,  куда
назначено судьбой и компьютером.  Однако  может наблюдаться эффект  обратной
связи... очень слабый, однако  я не представляю, как  он повлияет на процесс
переноса. Если бы Дик совсем не думал в этот момент, я был бы спокойнее.
     -  Совсем  не  думать  невозможно,  -  заметил  Дж.  -  Пусть  уж лучше
представляет рай.
     -  Магометанский - другой  ему не  подойдет, - трубка донесла суховатый
смешок Лейтона. - Итак, назначим срок. Послезавтра - устраивает?
     - Вполне. Я извещу Дика. - Дж. уже вознамерился закончить разговор, как
вспомнил еще об одном нюансе: -  Мне  хотелось бы проводить его... до самого
места. Не возражаете?
     - Буду рад покидать вас, мой дорогой.
     В  трубке  раздались частые  гудки  отбоя.  Положив  ее на  место,  Дж.
потянулся к  другому аппарату, представляя,  с каким нетерпением  дорсетский
отшельник ждет  его  звонка в своем коттедже,  окруженном цветущими  кустами
жасмина.
     * * *
     Они встретились  в  "берлоге" Лейтона через два дня. На этот раз Дж. не
только довел своего подчищенного до лифта, но и шагнул вслед за ним и тесную
кабинку. Вероятно, это посещение заранее согласовано с его светлостью, решил
Блейд, так как  дюжие бобби, которые  несли охрану в верхних  коридорах,  не
шевельнулись.  Лифт  пошел  вниз, ко  второму  посту, где  дежурили  морские
пехотинцы, и где гостей уже поджидал Лейтон.
     Он  был   в  своем  неизменном  белом  халате,  который  давно  потерял
первоначальный цвет,  из  карманов торчали пухлые блокноты, отвертка и моток
проводов. Иногда Блейд удивлялся, чем занимаются ассистенты  его светлости -
Лейтон, казалось, никого из них не подпускал к компьютеру, держа эту молодую
поросль  британской  науки на  вторых  ролях.  Из кратких замечаний, которые
профессор  иной раз  ронял  в  адрес своих  помощников,  у Блейда  создалось
впечатление, что он считает  их  всех  безголовыми  кретинами и  имбецилами.
Наверняка  это  было  не  так, ибо всевозможные новые приставки к гигантской
вычислительной  машине росли как на дрожжах; Лейтон  просто не справился  бы
один с таким объемом работ.
     Старый ученый протянул руку Дж., потом бросил острый взгляд на Блейда.
     -  Вы,  как  всегда, в  прекрасной форме,  Ричард,  - сухо  заметил он,
направляясь по  длинному коридору в свое святилище.  Посетители двинулись за
ним, прислушиваясь к мерному гулу машин,  рокоту  вентиляторов и  пулеметной
дроби  печатающих  устройств:  огромный  компьютерный комплекс  под древними
башнями  Тауэра  функционировал в обычном режиме,  ежедневно поглощая тысячи
фунтов из секретного фонда премьер-министра. Случалось, правда, что и проект
"Измерение Икс" приносил кое-что британскому казначейству - и в этом  смысле
последнее путешествие Блейда в Меотиду было отнюдь не бесплодным.
     Они  пришли  компьютерный зал,  который  Дж.  осмотрел  с  нескрываемым
любопытством, и его светлость, остановившись у колпака коммуникатора, кивнул
Блейду  на  маленькую  дверь. Там, в  крохотной  раздевалке,  путешественник
обычно разоблачался и отряхивал  с  себя  прах земной  перед отбытием в иные
миры. Стягивая куртку, Блейд  без лишних слов направился туда,  но  его  шеф
неожиданно поднял руку, остановив разведчика на половине дороги.
     - Один вопрос. Ричард, - произнес он строгим голосом, словно напоминая,
что в  его обязанность входит задавать вопросы, тогда как Блейду положено на
них отвечать. - Все ли вы рассказали нам о Меотиде?  После нашего последнего
разговора у меня складывается ощущение, что...
     - Ваши  ощущения субъективны, - заметил Лейтон и махнул рукой в сторону
раздевалки; Блейд, подчиняясь этому  безмолвному приказу, шагнул через порог
и начал неторопливо сбрасывать  одежду. Старый  ученый, кивнув  Дж. на  стул
рядом  с  панелью компьютера, принялся расхаживать по лаборатории;  потом он
заговорил - обычным своим суховатым тоном, словно читал лекцию или доклад на
научном симпозиуме:
     -  Напомню, что Ричард при  всем желании  не  может ничего скрыть,  ибо
диктует первый вариант отчета под гипнозом. Он передал нам всю информацию по
Меотиде -  абсолютно  все факты.  Другое  дело,  что  они  оказались  скорее
забавными,  чем полезными... -  его  светлость недовольно хмыкнул. -  Ну что
ж... зато  эти  золотые  доспехи,  которые  Ричарду удалось доставить  сюда,
являются  более  чем достаточной  компенсацией  за  прочие  потери. Тридцать
фунтов чистого  золота! Такие средства позволят  финансировать наш проект  в
течение...
     Дж. прервал его.
     - Я имею в виду совсем не факты... Факты изложены в официальном отчете,
и  я  ни  на  миг  не  сомневаюсь  в  их  достоверности. Речь  идет о  более
неопределенных   и,  в   то   же  время,  весьма  важных  материях.  Эмоции,
впечатления, подсознательные ощущения...
     - Что до ощущений, то они всплывут в его памяти еще  не скоро, - Лейтон
остановился,  бросив   взгляд  на  могучую  фигуру  Блейда,  шагнувшего   из
раздевалки  в зал. Разведчик  был почти нагим  - если не считать набедренной
повязки, охватывавшей  его чресла.  - Ощущения - как крепкий бульон, который
кипит на медленном огне; чтобы мы восприняли его аромат, должно пройти время
и должна испариться лишняя вода.
     - Мне  кажется, этот  тезис  лишен присущей вам логики, -  улыбнувшись,
заметил Дж.
     -  Отнюдь,  -  Лейтон  покачал  головой.  Он остановился  возле  пульта
компьютера, с привычной сноровкой  проверяя показания датчиков на  приборных
панелях.  Раздался легкий щелчок - пошел контрольный отсчет времени.  Ричард
Блейд  глубоко вздохнул  и уселся в кресло под большим  колпаком, с которого
свешивались   вниз  жгуты  разноцветных  проводов   с  плоскими  контактными
пластинами. Его  светлость приступил к  следующей  фазе операции, накладывая
контакты на кожу Блейда, обильно умащенную предохраняющей от ожогов мазью.
     Дж.  сидел  молча, с  профессиональным  терпением  бывалого  разведчика
дожидаясь объяснений Лейтона. Ему хотелось курить, но он  не был уверен, что
это разрешено в компьютерном зале. - К  тому же, он забыл прихватить с собой
трубку.
     -  Отнюдь,  -  повторил  лорд  Лейтон.   -  Ощущения  быстротечны;  они
откладываются  в подсознании  и оживают  для  Ричарда  там, где  нам с  вами
никогда  не  побывать,  куда дорога  для нас  закрыта, дорогой Дж. Вероятно,
возвратившись из нового странствия, Ричард  сумеет припомнить что-нибудь еще
о  Меотиде, - он ловко прилепил очередной электрод. - Когда вы рассуждаете о
собственных ощущениях, Дж., вы прежде всего имеете в виду свой опыт, который
подталкивает   вас  делать   выводы  согласно  накопленной  за  долгие  годы
информации...
     -  Не  хочу,  чтобы мои  слова прозвучали  пророчеством,  -  неожиданно
прервал  профессора Дж.,  -  но  сегодняшний старт  почему-то тревожит меня.
Словно мы отправляем Ричарда прямиком в...
     - Преисподнюю? - Блейд вопросительно поднял брови.
     Дж. не ответил.
     Лорд Лейтон, напротив, неожиданно рассмеялся:
     -   Ну  если   и  не   в  преисподнюю,   то   в  чистилище,  в  обитель
неосуществленных планов и рухнувших  надежд...  Тех самых,  что  порождаются
смутными и неясными ощущениями.
     Ричард Блейд усмехнулся, внезапно почувствовав нечто вроде облегчения.
     - Вы  абсолютно правы, сэр!  Но  в  огне чистилища еще  можно сохранить
надежду, тогда как на ледяных кругах ада ей нет места... Весь вопрос в  том,
куда я попаду.
     Похоже, ситуация несколько смягчилась. Дж, подавив беспокойство, в свою
очередь заулыбался и, подчеркивая неофициальность  обстановки, снова перешел
на "ты":
     - Ты  шутишь  - и  теперь нравишься  мне гораздо больше,  мой  мальчик!
Надеюсь,  что  лекарство, которое сейчас  пропишет тебе профессор,  окажется
слаще предыдущего...
     Блейд благодарно кивнул.
     - Иногда ощущения всплывают  в виде конкретной информации спустя  много
лет,  -  задумчиво произнес он.  -  И на  давно  минувшие  события  внезапно
смотришь совсем другими глазами...
     - Верно. Только тогда вы и сможете поведать нам  всю их скрытую суть, -
согласился Лейтон. Повернувшись к Дж., он продолжал: - Ричард еще  молод для
обобщений  и  писания мемуаров. Сейчас он  - репортер, рассказывающий  нам о
конкретных фактах. Их анализ и оценку, даже для  себя самого, он сможет дать
совсем, совсем нескоро...
     Блейд  почувствовал себя  почти  счастливым.  Лорд  Лейтон,  человек  с
компьютером вместо  сердца,  действительно уловил  его  настроение. Надо же,
старик оказался не только отличным кибернетиком, но и недурным психологом...
Как  будто  за  то  время,  что  они  не виделись,  он написал для  колледжа
очередной  обязательный  курс:  "Старение,  как  фактор  более  объективного
самоанализа" и сейчас проверял на практике основные тезисы своего труда.
     Ричард Блейд улыбнулся провожавшим его старикам.
     - Ну, теперь я действительно готов на  все сто процентов. И мое желание
отправиться в путь вы звано не только чувством долга, но и  неким внутренним
фактором, напоминающим  болезнь. Меня  поразил штамм ВИИ  - Вирус  Измерения
Икс... - он пожал плачами, и кабели, окутывающие его тело, дрогнули. -  Я не
психолог и не врач, так что затрудняюсь точнее определить свое состояние. Но
существует неоспоримый факт - я  действительно  чувствовал в последнее время
некую вялость, вызванную подсознательным стремлением "покинуть мир сей"... -
Блейд  снова  усмехнулся. - Возможно, преисподняя подходит  для  меня  самым
наилучшим образом.
     Дж. смотрел  на мощное, прекрасно  вылепленное тело Блейда, с некоторой
завистью  размышляя о том, что Лейтон  действительно прав. Так просто судить
об ощущениях молодости с высоты прожитых  лет.  А Ричард,  он... он  еще  не
анализирует  ощущения, а предпочитает их получать. Он  - в постоянной погоне
за  ними, догоняет  и наполняет ими свою жизнь...  Что ж, весьма  интересный
феномен! Жаль  только, что  нельзя проследить его еще на ком-нибудь... Блейд
уникален, как та курица, что несет золотые яйца. И его, Дж, главная задача -
вкупе с лордом  Лейтоном -  снабжать  Ричарда  новыми  ощущениями, чтобы  он
продолжал приносить яйцо за яйцом.
     Дж.  повернулся к  ученому,  открыв было рот,  но его  светлость только
раздраженно махнул рукой; пальцы старика, похожие на клешни краба, танцевали
по клавишам на панели компьютера.
     - Мы побеседуем чуть позже, - буркнул он не слишком вежливо. - Мне надо
дать Ричарду последние инструкции.
     Блейд  кивнул, подняв на старого  ученого  внимательный  и  напряженный
взгляд; предстартовое волнение с каждой секундой охватывало его все сильнее.
     - Итак,  вы впервые совершаете путешествие  с регулируемым возвратом, -
произнес Лейтон,  многозначительно хлопнув себя по левому  боку. - Определим
срок вашего пребывания и  мирах  иных дней, скажем, в шестьдесят.  Однако вы
можете в любой момент подать  сигнал возврата, нажав  на спейсер. Он  вшит в
самое  безопасное  место,  под  мышку,  что гарантирует  нас  от  случайного
включения  прибора. И еще одно, -  старик поднял  палец,  призывая  Блейда к
вниманию.  - Напомню вам, Ричард, что  для  запуска  спейсера надо приложить
определенное усилие. Не просто нажать, а ударить изо всех сил!  Тогда лопнет
защитная  оболочка,  устройство войдет в  резонанс  с вашей нервной системой
и...
     * * *
     В  этот момент  Ричард Блейд  отключился. То есть какая-то частичка его
сознания продолжала  стоять  на страже, он  вслушивался в  монотонный  голос
Лейтона,  повторявший давно заученное наизусть.  Но главный поток его мыслей
устремился в сторону  - словно буйная река, наткнувшаяся на плотину, и Блейд
вдруг поймал себя на том, что опять прокручивает  в голове события последних
недель, как делал уже не раз.
     Вернувшись  из Меотиды, он провел  месяц  в своей  лондонской  квартире
имеете с Зоэ. Почему-то тянулись те дни на редкость однообразно: просыпаясь,
он быстро  вставал  и, будто  не замечая  вопросительного  взгляда  девушки,
наскоро принимал душ,  брился, завтракал, молча одевался и шел  в Британский
Музей. Зоэ  сперва  немало  удивлялась его  неожиданной тяге к искусству, но
вскоре приметила,  что  маршруты  ее возлюбленного по лабиринту переходов  и
залов с завидным постоянством приводят к одному и тому же экспонату. Кстати,
Блейд  не  слишком настойчиво приглашал девушку с собой, поэтому ей начинало
казаться, что она играет роль собачонки, семенящей следом за хозяином.
     Однажды утром, после прошедшего в полном молчании завтрака, Зоэ собрала
вещи и сообщила, что уезжает к сестре в Манчестер.
     Или в Лидс?
     В тот момент Блейд был так невнимателен  и  рассеян, что сейчас  не мог
даже точно вспомнить название города.
     Несколько обескураженный, он  проводил  девушку  до дверей, поцеловал в
напряженно  сжатые губы, а  затем, по  профессиональной привычке,  проследил
из-за  шторы,  как она  садится  в  такси.  Сам  же он  вновь  отправился  в
Британский Музей.  И на этот  раз, поскольку Зоэ рядом с  ним не  было, и не
было нужды придумывать путаные маршруты, он устремился прямиком к цели.
     С  каким-то  необъяснимым  и  жгучим  нетерпением Ричард  Блейд  шел  к
мраморным барельефам "Амазономахии"...  Нет, не амазонки как таковые  влекли
его сюда и  не историческая ценность одного из семи чудес света, прекрасного
Мавзолея  из Галикаркаса,  представленного  фрагментами скульптурного  фриза
работы Скопаса...
     От  себя  он  не мог скрыть истинной причины  своей хандры. Несомненно,
дело заключалось в том, что все  артефакты, доставленные им из чужих миров -
как  и сами  эти реальности Измерения  Икс - навсегда исчезали из его жизни,
исчезали бесповоротно  и бесследно, превращаясь  в фантом,  мираж,  иллюзию,
подкрепленную  только  смутными воспоминаниями.  Блейд не мог  сказать,  где
сейчас  находятся черная жемчужина и нефритовая статуэтка, принесенные им из
Альбы  и Ката, что касается меотидского панциря,  то он, вероятно,  пополнил
золотой запас британского казначейства.
     Но здесь,  в этом зале, Меотида вновь становилась для него реальностью,
чудесным  образом  возрождаясь  к  жизни.  Он не сводил  очарованных глаз  с
мраморного  фриза, изображавшего битву греков с амазонками.  Тела, сильные и
одновременно женственные,  прекрасные  лица,  разметавшиеся по плечам кудри,
стройные  ноги,  округлость грудей, плеч, ягодиц... огонь,  порыв, неистовый
грохот бури  и стремительность горного обвала! Он  был  потрясен мастерством
скульптора. Можно было подумать,  что  тот,  за две с лишним  тысячи  лет до
него, до Ричарда  Блейда,  побывал в  том же Раю... в безумной, невозможной,
незабываемой Меотиде!
     Неужели прозорливость Скопаса - или сказочное  стечение обстоятельств -
и в самом деле позволило  скульптору пробиться  туда?  Без всяких хитроумных
устройств, без  компьютера?  Неужели он видел  живые лики тех,  кого  познал
Блейд,  и  перенес  их на  мрамор в  нашем  земном мире?  Нет,  смешно  даже
предполагать  нечто  подобное...  Конечно,  Скопас  был  великим  мастером и
обладал потрясающим  воображением... оно и только оно вдохновляло его гений.
И он имел дело с холодным мертвым камнем... Лишь Ричарду Блейду было суждено
сжимать в трепетных ладонях не мраморные, а живые и теплые груди амазонок.
     Это  было  словно дурман, словно наркотик. Какая-то сила опять и  опять
тянула его  в  этот  зал,  к  мраморным барельефам,  к телам,  сплетенным  в
яростном сражении...  Наконец,  он  смог  превозмочь  их  застывшее  мертвое
очарование; выход был один - бегство И он убежал В Дорсет...
     Очнувшись, разведчик глубоко  вздохнул. Вот и сейчас,  буквально  через
считанные секунды, он вновь  уйдет в неизведанное... и,  словно приглашенную
по  телефону  гулящую девицу,  его могут  ждать  и  уродливые,  и прекрасные
клиенты.  Как  повезет...  Впрочем,  Блейд  надеялся, что  удача  будет  его
неизменной и благожелательной спутницей.
     Он надеялся... Что еще ему оставалось?
     - Ричард! - раздался скрипучий голос лорда Лейтона.  - Я  прошу вас  на
секунду расслабиться и ни о чем не думать...
     Ричард Блейд  окончательно  выключил трансляцию из  Британского  Музея,
мысленно  превратив мраморные барельефы Скопаса в одно огромное белое  поле.
Потом этот внутренний экран всколыхнулся, пошел легкими снежными крапинками,
которые сыпались откуда-то сверху, снизу, со всех сторон. Их становилось все
больше  и  больше,  словно  чудовищный  ураган  раскручивал  полярные снега,
вздымая их в воздух  своим  ледяным дыханием,  холодными  ладонями оглаживая
нагое и беззащитное  тело человека. Сильный поток воздуха подхватил Блейда и
швырнул прямо в необозримый морозный простор.




     - Что произошло?  -  спросил  Дж., невольно вздрогнув,  когда массивная
фигура Ричарда Блейда растаяла под колпаком коммуникатора.
     - Хмм... -  Лейтон пожал плечами. - Буквально в последнюю секунду перед
стартом  у  меня возникло  подозрение, что  наш  подопечный не  просто  ждет
отправки,   а   начинает  самостоятельно   влиять  на  заданные  компьютером
координаты.
     - Подозрение? - Дж. внимательно посмотрел на старого ученого.
     - Скорее - возникло такое чувство, - поправил себя лорд Лейтон.
     - Так  все же - подозрение или чувство? - настойчиво переспросил Дж., в
рассуждениях его  светлости шеф МИ6А уловил некую нерешительность. - Ричарда
не в чем подозревать!  - с плохо скрытой обидой добавил он,  начисто  забыв,
что  еще  полчаса  назад  едва  не  устроил  своему  подчиненному  допрос  с
пристрастием по поводу меотидских ощущений.
     -  Вы правы, -  легко улыбнулся лорд Лейтон. - Это было  только смутное
чувство, и его оценка лежит за пределами моих возможностей.
     - Почему же вы так несправедливы к себе?
     - Все дело во  времени, мой дорогой, все дело во времени. Должен пройти
некоторый период, чтобы выяснилось, прав  я или  нет, -  совершенно спокойно
ответил ученый. - Но я уже слишком стар...
     * * *
     Белые   легкие   крапинки  не   исчезали,  наоборот,   они   слились  в
единообразный бесконечный  белый ковер. Сначала он  оставался  белесым,  как
утренний  туман  над водой, затем неожиданно стал наливаться фиолетово-серым
сиянием.
     На боль, привычную острую боль  в голове, вдруг стали наслаиваться  все
нарастающие жгучие  укусы  и  покалывания:  вскоре спину  начало печь, как в
огне, а еще через  несколько секунд  Ричард  Блейд понял, ощущает  не жар, а
ледяной холод. Только холод способен так  глубоко вгрызаться в тело, в кости
и плоть. Поверхность, которую он в полубессознательном состоянии  принял  за
раскаленный  песчаный  пляж,  была  в  действительности  бескрайней  снежной
равниной.
     Не вставая,  разведчик  повернул голову,  коснулся  волос;  под ладонью
скрипнули сухие крупинки снега. Он посмотрел вперед  - туда, где на  снежное
покрывало легла фиолетовая тень  заката. Приподнявшись на локте, он различил
какое-то возвышение  среди  ледяных торосов, похожее на конический сугроб  -
или   на  заметенную  снегом  юрту.  Над  ней   висела  половинка  багрового
гигантского светила, холодного и почти негреющего.
     Ледяной  ад!  Худшее,  что  могло  быть!  Черную  карту  выбросила  ему
судьба...  Вернуться?  Он нащупал ладонью  маленькую выпуклость под кожей, и
это  немного успокоило его. Нет, вернуться  он всегда успеет...  Может быть,
удастся найти  жилье,  одежду,  пищу... В первую очередь -  одежду, ибо  при
двадцатиградусном морозе нагишом ему не продержаться и трех часов.
     Блейд  поднялся  на  ноги,  стряхнул  обжигающие  крупинки  с  груди  и
осмотрелся. Худшего нельзя было  увидеть даже  в  кошмарном сне: снег, снег,
снег со всех сторон; безмолвная  бело-фиолетовая  пустыня -  на  запад и  на
восток, на юг  и  север...  Пожалуй,  только в небо не тянулась  эта снежная
пелена...
     Впереди, в том  направлении, где он увидел конический холмик,  по снегу
уже протянулись  черно-фиолетовые  тени от  гряды невысоких  торосов;  сзади
равнина  еще  сохраняла  белизну  похоронного   савана,  озаренного  потоком
сумеречного  света.  Багровый  диск  над  горизонтом казался  яростным  оком
неведомого бога,  с торжеством  следившего за  агонией крохотного  червячка,
брошенного прямо в обжигающую снежную крупу; возможно, этот глаз принадлежал
не божеству, а Сатане, владыке этого ледяного мира.
     Блейд  поежился. Выбора у него не  оставалось; теперь он  лучше  оценил
ситуацию,  решив,  что  на таком холоде  не выдержит и  часа,  а если грянет
пурга, то это  время сократится до двадцати минут. Ледяную преисподнюю - вот
что он получил после Меотиды!
     Разведчик сделал шаг вперед, но тут же нога по самое колено провалилась
в  снег, и тысячи  мелких, хищных  и острых коготков начали  раздирать кожу.
Блейд пошатнулся, выдернул ногу и неловко сел на снег - прямо в продавленное
его  телом  углубление.  Теперь  жгло  нагие  ягодицы  -  удовольствие  ниже
среднего;  вдобавок кожа  на  спине,  на груди и  плечах  начала покрываться
ледяной  корочкой. Только  подошвы еще как-то сопротивлялись ярости  снежных
укусов, но пальцев он уже не чувствовал.
     "Стоит провалиться по  пояс -  и конец..." - с ужасом подумал он, вновь
поднимаясь на ноги. Почему-то его меньше волновала перспектива уйти в снег с
головой, словно в нынешнем жутком  положении все заботы сосредоточились лишь
на одной-единственной части тела - как будто он  не рисковал отморозить уши,
пальцы и нос. Но пальцев, в конце концов, было целых два десятка...
     Снег вокруг небольшого  плацдарма,  на  котором стоял  Блейд, наливался
зловещими фиолетовыми тенями. Несомненно, близился закат, хотя он еще не мог
определить,  встает или садится местное светило; но что-то подсказывало ему,
что наступил  вечер. Решив отложить любование игрой багрово-фиолетовых лучей
до более  подходящего случая, разведчик внимательно изучил небольшой участок
снега перед собой.
     Белесое покрывало на первый взгляд казалось гладким; но стоило закатной
тени побежать быстрей, как он отметил, что справа от него, ярдах в двадцати,
фиолетовое  сияние высвечивает  нечто похожее на  санную колею. Он присел  и
похлопал  ладонью по ровной белой  поверхности  -  она  казалась  достаточно
прочной. Затем стукнул изо всех сил, и пальцы погрузились в  снежную  крупу;
ледяной холод пронзил руку, отдавшись обжигающей болью в плечевом суставе.
     Блейд встал и осторожно ступил вперед.  Наст треснул и подался, он ушел
по  колено  в снег,  но  более плотный слой  выдержал  вес  тела.  Разведчик
облегченно  вздохнул;   теперь  он  понял,   что  сможет   передвигаться  по
поверхности этой снежной пустыни. Но он знал теперь и  другое: надо спешить.
Закатные тени накатывались  серо-фиолетовыми волнами и каждая  из них словно
высасывала из воздуха по градусу тепла. Нужно  поторапливаться,  напомнил он
себе и двинулся в направлении санного следа.
     Холод  подгонял  его ледяным стрекалом и,  добравшись  до  колеи, он  с
опаской перешел  на легкую  трусцу; снежный  покров держал,  и Блейд ускорил
шаг. Он чувствовал, как губительная апатия  уже начинает сковывать его разум
и  мышцы; внутренний  голос  попытался  было  убедить  его,  что конец может
оказаться  приятней борьбы.  Конец  - или возвращение назад, в уютный теплый
зал под древними башнями Тауэра... Разведчик до крови прикусил губу, подавив
приступ  малодушия. Ни вопросов, ни возражений, ни сомнений! Ричард Блейд не
собирался останавливаться и  замерзать  в этом ледяном  аду! И  он не  хотел
возвращаться.
     Холмик  под грядой  торосов, перечеркнувших  бескрайнюю равнину, служил
ему  единственным ориентиром. Он  казался чем-то особым, чем-то выделявшимся
на  фоне  смертоносной белой простыни, и  только в нем могло таиться тепло и
спасение. И след саней вел прямо к нему!
     Стылые  фиолетовые тени  бежали все быстрее  и быстрее,  обдавая нагого
человека ледяным дыханием. Блейд перешел  на бег; он покрылся испариной,  но
капли пота  не  успевали  проторить мокрую  дорожку по спине - казалось, они
замерзали в  тот же миг, когда плоть Блейда  исторгала  их. Кожа заледенела;
резкие движения ломали прозрачную корку, и крохотные острые чешуйки сыпались
на снег.
     В какой-то момент  он понял, что расстояние  в полмили, на котором, как
казалось  ему,  находятся  торосы,  в  действительности  составляет  милю  с
четвертью,  если  не  больше.  Это удваивало  опасность.  Начало  не  только
стремительно холодать  - столь же стремительно наступал и мрак. Он прикинул,
что  через пятнадцать-двадцать  минут на снежную равнину опустится кромешная
тьма.  Удастся  ли ему тогда отыскать этот  спасительный  холмик? Едва ли...
Предположение  о том, что он замерзнет вконец или провалится  в какую-нибудь
невидимую трещину, казалось куда более вероятным.
     Он  бежал  и   бежал,   подгоняемый  холодом,   страхом,   гордостью  и
несокрушимым упрямством, понимая уже, что вновь неточно определил расстояние
до странного конического  сугроба. Наконец, когда он был готов остановиться,
чтобы слегка передохнуть, спокойно прочесть отходную молитву и  стукнуть  по
бугорку спейсера,  со  стороны холма  раздался  вой  -  странный,  хриплый и
заунывный; первый  звук,  который  он услышал  в ледяной  преисподней нового
мира. Из-за сугроба выскочила стая четвероногих созданий - с дюжину лохматых
животных,  напоминавших не  то  собак, не  то  мохнатых небольших  медведей.
Увидев  мчавшегося к ним  человека,  они подняли дикий содом,  подстегнувший
Блейда.
     Он  не  сомневался, что видит ездовых  псов. Будь звери голодны,  они с
рычаньем бросились бы ему  навстречу, а не призывали хозяина выйти из шатра.
Безошибочным инстинктом существа, находившегося на грани  гибели, он  ощущал
близость  жилья,  пищи,   тепла...  Близость   спасения!   Сейчас...  сейчас
кто-нибудь выйдет...  кто-нибудь услышит этот тревожный вой... Он  уже  едва
переставлял ноги, но продолжал двигаться вперед с упорством обреченного.
     Он  не ошибся.  Когда  до  полной  тьмы оставалось минут пять,  на фоне
холмика, за  прыгающими тенями  собак,  возник  человеческий силуэт.  Ошибка
исключалась; туземец - двуногое  создание, похожее на  невысокого мужчину, -
вышел из юрты, чтобы успокоить животных и посмотреть на незванного гостя.
     Ричард  Блейд  попытался  что-то  выкрикнуть, но  холод  клещами  сжал,
стиснул его горло,  и  вместо  слов  он выдавил лишь неясный жалобный вопль.
Затем он рванулся  к вожделенному жилью - сломя голову,  не разбирая дороги.
Туземец, еще более мохнатый, чем его собаки, побежал навстречу разведчику и,
вытянув руку, что-то  предостерегающе закричал, голос  у  него  был  тонкий,
почти детский.
     Но Блейд, в полуобморочном состоянии, не понял ни слов, ни жеста.
     Мгновение спустя  он  пробил корочку льда и  с  головой  ушел в ледяную
воду. От  неожиданности  свело  дыхание,  но  он  тут  же  принялся неистово
барахтаться, погружаясь все глубже и глубже. В первый  момент холод  едва не
свел его с ума; потом заряд  адреналина,  выброшенный  в  кровь, придал  ему
энергии, заставив  искать  путь  к  спасению.  Он бился в  мрачном бездонном
колодце  до  тех  пор,  пока мощным  толчком  обеих  ног не сумел  направить
изнемогающее тело к  спасительной поверхности. Он вылетел  над темной  водой
полыньи  и,  еще  не успев снова  погрузиться в нее с головой, услышал,  как
человек  что-то  кричит  собакам тонким пронзительным  голосом. Псы,  дружно
попрыгав в воду, поплыли ему навстречу.
     Разведчик  прижал колени к груди,  руками обхватил голени, надеясь, как
поплавок,  зависнуть  на  одном месте,  но  ему  не  хватило  воздуха  -  он
захлебнулся  горько-соленой  ледяной  влагой, заполнившей горло и желудок, и
все внутри, в груди и животе,  сразу  занемело. Но, как ни странно, в легкие
попал и воздух: небольшая порция кислорода буквально оживила его.
     Выпрямив ноги, он  снова попытался плыть. Вокруг уже мельтешили собаки,
Блейд не видел их - наступила кладбищенская темнота  - но  чувствовал острый
звериный  запах.  Он вцепился  в мохнатую шерсть обеими руками. Кажется, они
продвигались  вперед: псы неторопливо плыли в  ледяной воде и тащили  его за
собой. Откуда тут, на замерзшей равнине, озеро? - мелькнула и погасла мысль.
     На берегу вспыхнул  огонек:  собаки  издали  хриплый  отрывистый вой  и
удвоили свои старания. Блейд,  теряя  разум  и память от холода и усталости,
чувствовал,  что лежит  теперь  на спинах сбившихся в  кучу  псов словно  на
шерстяном ковре с длинным ворсом.  Снова раздалась  команда, и мохнатый плот
приподнял его;  видимо,  собаки  карабкались  на  твердую  почву.  Он  снова
отметил,  что  голос его  спасителя  звучит отрывисто, но  по-детски  нежно,
словно звон серебряного колокольчика.
     Интересно,  кто звонит в  этот колокольчик,  подумал  Блейд,  и лишился
сознания.
     * * *
     Все дальнейшие события запечатлелись  в его  памяти будто обрывки  сна;
при желании он мог восстановить общую картину, но ручаться  за каждую деталь
не решился бы.
     Перед  ним метался  сонм  бредовых  видений, порожденный  боровшимся  с
беспамятством разумом.
     Вот огромные собаки легко вылезли - вместе с распростертым на их спинах
нагим  человеческим телом  -  на  твердый  наст  и  дотащили  свою  ношу  до
конусовидного шатра, прятавшегося под снежным холмиком.
     Вот  чья-то рука торопливо откинула полог юрты, и псы заползли в тускло
освещенное пространство, обтянутое кожами. Блейд, сквозь полусомкнутые веки,
разобрал, что  юрта сшита или собрана из треугольных полотнищ и сравнительно
невелика - ярда четыре диаметром.
     Вот собаки остановились в  центре и  покорно легли  на утоптанный снег;
разведчик погрузился в их мех еще глубже.
     Вот чьи-то руки  с нежной кожей перевалили его  тело на ложе  из шкур -
просторный мешок, набитый чем-то мягким и теплым, словно пух.
     Легкий пряный  запах защекотал его ноздри.  Хозяин  жилища вышел, потом
опять  вошел  и,  как  показалось  Блейду,  поставил разогреваться  какой-то
котелок на некое подобие походной печки. Она была раскалена и распространяла
вокруг приятный жар.
     Сознание разведчика словно  плавало на грани бреда и  реальности, сна и
яви. Постепенно он стал приходить в себя; из горла хлынул поток воды, плечи,
грудь, живот сотрясла  дрожь.  Глаза его широко раскрылись, руки лихорадочно
шарили вокруг,  словно в  поисках оружия; он понимал, что находится сейчас в
полной власти своего спасителя. Профессиональная выучка, однако, брала свое:
он  успокоился,  хотя  еще не спускал подозрительного взгляда с туземца. Тот
плотно задернул полог, подошел к очагу, снял варежки и откинул капюшон.
     Ричард Блейд не сумел справиться с удивлением - застонав, он ошарашенно
уставился на тонкое бледное женское  лицо, освещенное слабыми бликами  огня.
Незнакомка стояла у раскаленной  печурки, помешивая в котле какое-то варево:
над ним  уже подымался  легкий парок. Услышав стон,  она  повернула  голову,
кивнула,  словно  отметив, что гость очнулся,  и  явно засуетилась, торопясь
приготовить  горячее питье. Блейд видел,  как она подбросила в котелок мелко
перетертые  ароматные травы,  потом, определив -  видимо,  по запаху,  - что
настой  готов, отлила  немного в миску и  капнула  туда что-то из крохотного
пузырька.
     Осторожно  обойдя печку, она  шагнула  к Блейду;  теперь, в  трепещущих
отблесках пламени, он видел лицо своей спасительницы более ясно.
     На первый взгляд, черты ее выглядели  несколько застывшими,  а взгляд -
излишне целеустремленным;  но  на  второй...  Да, со  второго  взгляда Блейд
пришел  к мнению,  что  она  была  красива  - той  хрупкой  сказочно-ледяной
красотой, которая  могла оттаять под  теплым  взглядом и  жаркими поцелуями,
обещая  много приятных  неожиданностей. Едва он подумал  об этом, как именно
так все  и  произошло - глаза  женщины блеснули,  ока  легко  улыбнулась,  и
странник, оживая, понял, что прогноз был верен.
     -  Пей, - она  поднесла  к его  рту плошку со своим  варевом. -  Пахнет
неважно, но выпить надо. И как можно быстрее!
     Блейд сделал глоток, затем второй. Он еще не чувствовал вкуса - видимо,
проморозил все  внутренности, от горла и до  желудка. Как обстояло  дело  со
всем прочим? Об этом он  боялся даже помыслить; но  если  его язык не ощущал
ничего, то что же говорить о наружных органах?..
     - Меня зовут Аквилания, - произнесла женщина, не давая Блейду перевести
дух и открыть рот, - но это очень длинное имя. Я предпочитаю прости Аквия...
Нет, нет, -  она поспешно  приложила ладошку к его  губам,  заметив, что  он
пытается что-то произнести.  - Сначала ты выпьешь все до последней капли,  а
потом уже скажешь, как тебя зовут. Договорились?
     Блейд опустил веки  в знак согласия.  Он согревался и начал чувствовать
не только  запах,  но и  отвратительный  вкус  пойла, поэтому с лихорадочной
поспешностью проглотил остатки целебного настоя. Только затем  ему  пришло в
голову, что лечение могло оказаться опасней болезни. Что, в конце концов, он
знал об этой женщине? Кто она? Знахарка? Колдунья? Ведьма?
     Ее  зеленоватые глаза впились в  зрачки  разведчика,  и он  вдруг начал
успокаиваться; казалось, его спасительница излучает невидимые флюиды доверия
и благожелательности.
     - Молодец, - похвалила она, затем с нежностью провела мягкой ладонью по
лбу Блейда.  -  Молодец, - повторила она, - ты - крепкий человек, сильный  и
терпеливый. Как твое имя, незнакомец?
     Он сглотнул и произнес заплетающимся языком:
     - Риард...  -  и запнулся,  не в  силах  ни повторить, ни пояснить, что
немного ошибся; губы и язык еще плохо повиновались ему.
     - Красивое имя - Риард, - кивнула женщина и вновь провела по лбу Блейда
ладонью, вытирая испарину. - Ты скоро придешь в себя, Риард, - сообщила она,
посмотрев на влажные пальцы. - Ты потеешь... Это хорошо!
     Она снова склонилась над ним, всматриваясь в глаза.
     - Как ты попал сюда? Один, голый? Откуда ты взялся?
     - Риард... - повторил Блейд, рассчитывая, что голос его, хриплый и едва
слышный, подскажет женщине, что у него нет сил для объяснений; пусть думает,
что спасенный  потерял память. Когда  он  узнает  больше об  этом  мире,  не
составит труда сочинить подходящую к случаю легенду.
     Но  сил  у  него  действительно почти не осталось,  а вот  что касается
памяти... Даже если рассказать правду, она в нее все равно не поверит.
     Внезапно  женщина откинула  голову  и  на лице ее мелькнуло  изумление.
Казалось, она прочитала его мысли - но в  это уже не мог поверить сам Блейд.
Впрочем,  ему  было  уже  не до того: он  почувствовал,  как  внутри  словно
взорвалась огненная бомба и  пот брызнул из пор чуть  ли не фонтанчиками. Он
исходил испариной  минуты полторы, после  чего наступило облегчение;  внутри
разливалось приятное тепло, голова пошла кругом.
     Аквия  довольно  кивнула  и отдала  собакам какую-то команду.  Животные
зашевелились,  полезли  на   ложе,  прижимаясь  к  бокам  разведчика;   одна
взгромоздилась на его ноги, другая  - грудь. Их шерсть была неожиданно сухой
и теплой, и сейчас они походили  на  длинные пушистые  меховые валики. Когда
движение мохнатых  тел  прекратилось,  разведчик почувствовал, что  кожа его
тоже стала теплой и сухой.
     Ему, решил было, что стоит расспросить прекрасную спасительницу об этой
реальности -  сейчас он ощущал явный прилив сил; однако смутные образы вдруг
закружились у него в голове, становясь все яснее и яснее. Казалось, с каждой
секундой он все глубже постигает  новый  мир, в который  его занесла судьба,
все полнее впитывает его формы  и запахи, вкус и  цвет. Он не мог объяснить,
каким образом это произошло - может быть, Аквия умела говорить без слов?
     Правда,  новые  его  знания  еще  находились  в  некотором  беспорядке.
Единственное, что он твердо помнил и понимал, касалось его назначения в этом
заснеженном  ледяном  мире.  Он   был  Риардом,  призванным  сопровождать  и
охранять; не бездомным странником, неведомым  никому, а стражем,  спутником,
покровителем  и  бойцом... И  ему  предстоял далекий путь - на север, сквозь
льды  и  снега,  в  древний  замок,  где  под  искусными  пальцами  мастеров
расцветают сказочные великолепные картины...
     По кого же он должен охранять?  Блейд задумался на миг в своем полусне,
и  вдруг   в   сознании   его  всплыло  имя  женщины,   снежной   красавицы,
спасительницы.  Аквия...  Аквилания... колдунья, чародейка,  принадлежащая к
Дому Властителей... Возможно, она сама навеяла эти грезы, подумал разведчик,
иначе откуда он знает такие подробности?
     Все   идет  так,   как  должно,  вдруг  решил   Блейд  с  непререкаемой
уверенностью и без всякого перехода погрузился в крепчайший сон.
     * * *
     Он находился в беспамятстве минут десять и очнулся свежим и отдохнувшим
-  ощущение тела было каким-то странным,  но  явно  вызывающим положительные
эмоции.  Жар,  как разволновавшийся теплый  ветерок,  пробегал  от пяток  до
макушки, а затем прокатывался обратно еще более  горячей волной. Чувство это
было  непривычным еще и  потому, что Блейд  не  мог пошевелить  ни рукой, ни
ногой, но внутренний огонь, опалявший его плоть, будил  желание - неистовое,
страстное.
     Аквия стояла на  коленях  рядом с постелью,  наблюдая за  его реакцией.
Видимо, возбуждение гостя не укрылось от ее глаз; судя по  улыбке  и  блеску
зрачков, в которых заиграли серебристые искорки, она ожидала именно этого.
     - Я вижу, Риард ожил... Что ж, я спасла тебя, а теперь ты поможешь мне,
- она снова улыбнулась и с милой откровенностью сообщила: - Уже много дней у
меня не было мужчины...
     Поднявшись,  женщина неожиданно легким движением скинула верхнюю одежду
и осталась в  тонком, плотно облегавшем тело халатике из  серебристого меха.
Затем  она  неторопливо  подошла  к лежавшим  у  печки объемистым мешкам  и,
пошарив  в  одном из  них, достала небольшой  сосуд. Острый аромат  коснулся
ноздрей  Блейда;  он  молча следил  за ней,  надеясь,  что на  этот  раз ему
предложат  нечто  более приятное,  чем прежний мерзкий  отвар.  Но Аквия  не
собиралась  давать  ему питье; она  капнула на ладонь  янтарный шарик жидкой
мази, резким окриком согнала псов  и шагнула к ложу, внимательно разглядывая
своего пациента.
     - Я вижу, ты еще слаб... Значит, мне  придется выполнить всю  работу за
двоих, но я не возражаю. А ты?
     Блейд в ответ опустил веки.
     - Договорились. Но завтра ты поможешь мне  - в любом деле, о котором бы
я не попросила?
     Блейд  хотел сказать, что  когда наберется сил,  готов  помогать  своей
спасительнице хоть ежечасно, но язык плохо повиновался ему.
     Неожиданно  его затрясло,  как  в  лихорадке,  на  лбу  снова выступила
испарина; сознание разведчика поплыло, стены шатра  заколебались, тело вновь
вспыхнуло огнем, как после погружения в обжигающую ледяную воду, но  теперь,
кажется, для этого имелись гораздо более  приятные  причины.  Он  видел, как
силуэт Аквии, его красавицы, его Снежной Королевы,  словно раздвоился; потом
обе  женщины одинаковым движением протянули к  нему руки, что-то  нашептывая
розовыми губами. Плавными круговыми движениями  Аквия  начала втирать в кожу
Блейда  янтарную мазь, и  ему казалось, что над ним усердно  трудятся четыре
нежные ладони.
     - Тебе не больно? - спросила одна из Аквий.
     Ричард   Блейд  осторожно  повернул  голову  и  с  невероятным  усилием
прошептал:
     - Мне хорошо ... очень хорошо...
     -  Скоро тебе станет еще  лучше... - она улыбнулась; бледно - алые губы
дрогнули на чуть порозовевшем лице.
     Она действовала умело и быстро: лицо, шея, руки, грудь, живот... затем,
когда разведчик с  усилием перевернулся, - спина, ягодицы, ноги...  Тело его
покрывалось мазью, чудодейственным бальзамом, снимавшем жжение и усталость.
     Блейд плыл по волнам блаженства, улыбаясь женщине. Он вес еще находился
в  странном  полусне,  лишь  иногда  испытывая краткие  всплески  удивления.
Неужели пробежка но  морозу и купание в ледяной ванне отняли у  него столько
сил?  Нет,  не может быть...  он слишком  крепок, чтобы  серьезно пострадать
из-за таких  мелочей... Или адаптация  к новой реальности, негостеприимной и
суровой,  лишила  его последних запасов  энергии?  Он понимал,  что ему едва
удалось  избегнуть смерти,  но не  мог  сказать, откуда пришло  к  нему  это
знание. От Аквии? Но как? Каким образом? Может быть, она...
     Закончив  с массажем, женщина  сбросила свое одеяние,  небрежно швырнув
его на мешки, Теперь она втирала терпкую мазь в собственную кожу, и в слабом
свете подмигивающего очага, в полусне-полубреду Блейд отметил, как прекрасно
ее нежное бледно-голубоватое тело.  Оно казалось разведчику гибким, хрупким,
но в то же время на удивление мягким, округлым и таинственно притягательным;
и  он  вдруг  понял,  что давно  уже  не  ощущал такого  страстного,  такого
необузданного желания.
     Аквия  склонилась над ним; тонкие пальцы  коснулись  его  воспрявшей  к
жизни  плоти; груди  ее,  словно  чаши, наполненные прозрачно-голубым соком,
слегка покачивались  и обжигали живот случайными  прикосновениями;  их соски
заметно набухали и твердели.
     -   Я  нравлюсь  тебе?  -  вдруг  спросила   она,  глубоко  вздохнув  и
приподнявшись над его телом; ее колени стиснули ребра Блейда.
     - Да... моя королева... моя Снежная Королева... - разведчик едва слышал
свой  голос;  он  плыл  в океане  блаженного тепла,  покачиваясь  на  волнах
сладостного предвкушения.
     Аквия оседлала его. Он хотел прижать женщину к себе, положить ладони на
талию,  затем наполнить их  голубоватыми  плодами  ее грудей, ласкать темные
соски, коснуться  нежной кожи плеч, спины, шеи... Он обнаружил, что не может
шевельнуться.
     Наклонившись,  Аквия впилась губами  в  его губы;  он чувствовал нежную
влажную податливость  ее плоти. Поцелуй прервался, она застонала, изнемогая,
и вскрикнула; потом затихла, прижавшись к Блейду. Он тихо позвал:
     - Снежная Королева...
     - Риард...  - долетел  откуда-то издалека полустон-полушепот  Аквии,  и
Блейд  почувствовал,  что  она  продолжила  прерванную  на  миг  игру,  свое
неторопливое влажное скольжение, ритмичное и восхитительно плавное...
     В  какой-то момент их стоны слились, и вечный поединок,  который  ведут
мужчина  и  женщина во всех  мирах  и любых  измерениях,  подошел  к экстазу
финала; тело  Аквии  конвульсивно выгнулось,  потом она  тонко вскрикнула  -
словно серебряный колокольчик победы  прозвенел над ухом Блейда, - и рухнула
на его грудь.
     * * *
     Ричард  Блейд  не запомнил, часто ли он слышал этот вскрик; но, судя по
загадочной улыбке, которой  расцвело лицо спящей Аквии, можно  было сказать,
что колокольчик звенел не один раз.
     Фиолетовая ночь -  первая, которую  он провел в этом мире,  в  пока еще
безымянной реальности - плыла над снежной равниной; спящему Блейду чудилось,
он  снова тонет  в  ледяной  купели,  задыхается,  бьется,  пытаясь глотнуть
воздух. Тело  его опять обдавало то жаром,  то холодом, странные покалывания
сверлили кожу в  тысяче, в миллионе мест, будто он, нагой и беззащитный, был
выброшен на  мороз, и миллионы снежных пиявок терзали его миллионами ледяных
игл. Он стонал и ворочался,  не в силах разорвать  цепи  сонного забытья, но
звуки эти, казалось, не тревожили спавшую рядом женщину; ее спокойная поза и
улыбка говорили только о блаженной усталости.
     Под утро Блейд успокоился и  крепко уснул. Кожа у него слегка зудела, и
мнилось ему, что целая армия муравьев  странствует по его плечам и  груди и,
переползая  то на живот, то на спину, щекочет тело бесчисленными лапками. Но
он больше не ощущал холодных укусов снега и ледяной воды; наоборот, ему было
тепло, очень тепло, почти жарко.
     Наступило   морозное  утро,  прогнав  сонную  одурь  ночи;  закончилось
действие  снадобий,  и  Ричард  Блейд,  живой и здоровый, вновь  вернулся  к
привычному состоянию умеренного оптимизма  и  трезвой  рассудительности.  Он
чувствовал себя превосходно - разве что очень хотел есть.
     Потянувшись, Блейд  выпростал  руки из-под мехового  покрывала, и вдруг
резко  отбросил его  в  сторону.  Он  глядел  на  свою  кисть, и  его  глаза
раскрывались все шире и шире. Дьявольщина! То была совсем не его рука!




     Ошеломленный,  Блейд  уставился  на  мускулистую  конечность,  покрытую
длинной, неимоверно густой  шерстью бурого цвета. Эта страшная лапа не могла
принадлежать  даже  горилле,  ибо  свисавшая  с   нее   на   добрых  полфута
растительность  не  уступала  толщиной и  плотностью  меху  белого  медведя.
Разведчик привстал, с лихорадочной поспешностью ощупывая лицо, плечи, грудь,
поясницу.  Везде то же самое - бурые отвратительные лохмы! С копчика  и паха
они  спускались почти до колен,  словно  шерстяная юбка  или борода выросшая
совсем в неположенном месте.
     Впрочем, положенное  место также не было обойдено - со щек и подбородка
на грудь струились густые заросли, подпертые охватившим  шею плотным валиком
шерсти.  Блейд  был  очень  темным  шатеном,  почти  брюнетом, но  волосяные
джунгли,   украсившие  за   ночь   его   лицо,  имели   такой   же   мерзкий
грязновато-бурый цвет, как и буйная поросль  на руках, груди и прочих частях
тела. С  похолодевшим  сердцем он  потянулся к  затылку,  коснулся ушей.  О,
великий Создатель! Космами, которые стекали с них к лопаткам, можно было два
раза обернуть кулак!
     Но почему?.. Какая-то странная болезнь? Блейд покосился на чистое белое
личико спящей рядом Аквии. Нет, ее не поразила эта  необъяснимая инфекция...
Так в чем же дело?
     Он  постепенно  приходил  в  себя,  и страх,  отвращение, ужас - вполне
естественная реакция всякого нормального человека - уступала место холодному
гневу. Воспоминания еще медленно ворочались в его голове, словно мозги  тоже
заросли волосами,  и  их спутанная  пряжа  не  позволяла мысли  двигаться  с
привычной  стремительностью. Однако в памяти уже начали  всплывать кое-какие
эпизоды  вчерашнего  вечера:  руки  Аквии,  втирающие в  кожу янтарную мазь,
отвратительный  вкус бальзама  потом - слова  и  понятия, которые будто сами
собой просачивались в его  мозг... странный предутренний сон и мучившая  его
чесотка...
     Его  опоили?  Аквия! Это она!  Колдунья,  телепатка проклятая!  Ведьма,
шлюха, дьяволица? Опоила! Из этого чертова котла, что валяется рядом!
     Взревев, словно раненый  мамонт,  Блейд  подскочил на постели  и  одним
ударом  огромного кулака вогнал в лед  по  самое дно перевернутый  бронзовый
котелок.  Потом  пальцы  его  сомкнулись  на вороте мехового одеяния  Аквии;
подняв ее  в воздух, он налитыми кровью глазами стал  искать столб,  камень,
бревно - любой твердый предмет, о который можно было бы разбить ее череп. На
миг он потерял  не только самообладание, но и всякую способность рассуждать:
он словно забыл  о сотне  способов убийства, которыми владел в совершенстве.
Столб, камень!  Разве не достаточно чуть-чуть сжать пальцы на  хрупком горле
женщины или переломить ей позвоночник о колено...
     -  Не  буйствуй,  странник,  -  раздался  вдруг  негромкий  серебристый
голосок, и он непроизвольно ослабил хватку.  -  С  тобой не случилось ничего
ужасного.
     Склонив  голову к плечу, Блейд уставился в зеленоватые  льдистые глаза,
взиравшие  на  него  с  несокрушимым  спокойствием.  С  минуту  длился  этот
безмолвный  поединок, и  внезапно  ярость, гнев, обида покинули его -  будто
бурлящая  и обжигающая влага  ненависти  просочилась сквозь  холодный  песок
рассудка  и ушла.  В  следующий  момент  разведчик  представил  весь  комизм
ситуации:  огромное  волосатое чудище  - Кинг Конг, да и только! - готовится
свернуть  шею  красавице-блондинке...  Не  хватает  только  героя-любовника,
спешащего на выручку с шестизарядным "смит-и-вессоном"...
     Невольно он  глянул  на полог шатра, словно  ожидая, что  сильная  рука
вдруг отбросит его в сторону и, вместе с клубами морозного воздуха, появится
избавитель.  Кто  именно?  Конечно, сам  Ричард Блейд,  бронзовокожий герой,
гроза врагов! Ричард Блейд, высокий обаятельный мужчина тридцати четырех лет
от роду, умеренно волосатый, любимец женщин, усмиритель монстров!
     Он  невольно  усмехнулся. Нет, в этом голливудском боевике ему, похоже,
предстоит сыграть обе роли - и героя, и чудовища!
     Аквия  не двигалась. Он швырнул  ее на ложе и  ступил  на ледяной  пол,
механически отметив, что подошвы совсем не чувствуют холода. Меховой халатик
женщины  распахнулся;  голубоватые  налитые груди  с  вишенками сосков  чуть
подрагивали в  такт дыханию, тонкий изгиб талии  переходил в соблазнительную
округлость бедра,  длинные  ноги были плотно  сжаты, словно она боялась, что
волосатый великан сейчас  набросится на нее. Но хризолитовые зрачки смотрели
уверенно и спокойно, а очертания бледнорозовых губ были тверды.
     -  Затем  ты сделала  это? - пробормотал Блейд, смущенно отводя взгляд.
Зря он сорвался: если  надо, стоит убить, но при этом вовсе  не  обязательно
давать волю эмоциям.
     - Ты предпочел бы замерзнуть без одежды? - голос Аквии был ровен и тих.
- Предпочел бы превратиться в ледяную статую?
     - Я предпочел бы убраться  отсюда, - заявил Блейд;  уверенность  начала
возвращаться к нему.
     -  До края Великих Льдов много дней пути, и никто не может попасть туда
быстрее, чем бегут его псы...
     - Откуда ты знаешь что я  могу,  а  чего - нет? -  Блейд  ощерил зубы в
угрюмой  усмешке. - Кажется, твоя магическая сила позволяет  шарить в  чужой
голове? Ну, так загляни в мою!
     Протекла еще  минута странного  единоборства, их  взгляды  скрестились,
словно клинки рапир -  темнобронзовый и  зеленовато-серебристый. На сей  раз
сталь уступила бронзе - Аквия, опустив веки, медленно кивнула.
     - Да, ты  можешь  уйти... уйти  в любой момент. Не  знаю,  куда и каким
образом, но это в  твоих силах... - сделав  паузу, она добавила:  - Я поняла
это еще вчера.
     -  Тогда оставим  сказки насчет того, что тебя снедает  беспокойство  о
моем  здоровье,  -  разведчик  сгреб свисавшую с  уха  прядь  и стал сердито
наматывать на кулак. - Тебе что-то от меня надо, ведь так?  - Она молчала. -
Что  же? По-моему, все, что  ты хотела,  ты получила ночью... Или мало? Но в
таком виде, - он рванул  бурый клок волос, непроизвольно дернув головой, - я
буду тебе не слишком-то приятен!
     Она  по-прежнему  не  говорила  ни  слова,  и  Блейд  начал  испытывать
раздражение. Конечно, он не  был  телепатом,  но разбирался  и в жизни, и  в
женщинах.  Чем  дольше она  молчит,  тем  неприятней  окажется  просьба  или
невыгодней -  сделка, ибо он был  сейчас  заинтересованной стороной. Да,  он
может уйти в любой момент - и что потом?  Обосноваться в лондонском зоопарке
до  скончания  веков?  В клетке  с  надписью:  "Гималайский  йети  -  бывший
сотрудник МИ6А Ричард Блейд"?
     Ударом ноги он  выбил изо льда  котел, и тот, задребезжав,  покатился в
угол. Блейд поймал его, перевернул и сел.
     - Так что  же тебе надо  от  меня?  - его  глаза  снова  встретились  с
зеленоватыми зрачками Аквии.
     Внезапно  она  приподнялась,  встав  на  колени,   и  меховое   одеяние
распахнулось еще сильнее; теперь Блейд видел ее всю - от нежного овала  лица
и полных грудей до светлого треугольника лобка меж слегка раздвинутых бедер.
Он  почувствовал,  как  его охватывает  возбуждение. Неужели  она собирается
соблазнить его? Позолотить пилюлю? Нет, не выйдет! Пока не  определится цена
сделки, никаких игр, никаких постельных забав и развлечений.
     Но Аквия, как оказалось, думала совсем о другом.
     - Я  - в  пути, -  произнесла  она тихо,  полузакрыв  глаза  и  стиснув
маленькие руки, - и путь этот труден и опасен...
     - Почему же тебе не сиделось дома? - поинтересовался Блейд.
     - Это - мое дело, - ее лицо вдруг стало замкнутым и суровым. - А твое -
охранять меня.
     Блейд приподнял бровь, похожую сейчас на птичье гнездо;  он старался не
думать, как выглядит при этом его физиономия.
     - Вот как? Раньше ты вроде бы обходилась без охраны...
     -  Я  могу  остановить человека или  зверя,  даже двух... но только  не
дайра, снежного ящера. Если он погонится за упряжкой... или стая волков, мне
конец, Риард!  -  она с отчаянием взглянула в  лицо разведчику. - Понимаешь,
мне  везло до сих нор, и ты  - самое  большое мое  везение. Ты  силен, очень
силен! Проводи меня  и  получишь эликсир,  который  снимет все  это, ее рука
потянулась к волосатому плечу разведчика, - за одну ночь.
     - Куда же?
     - На север, в Берглион... в замок Помнящих...
     - Там намечается очередной шабаш? - с иронией спросил Блейд, но женщина
ответила непонимающим взглядом. - Ладно... - пробормотал он. - Где этот твой
замок?
     - Где?  -  она  неопределенно  попела белоснежным плечиком.  -  Я  знаю
дорогу...
     - Велико ли расстояние?
     Зябко поежившись, Аквия запахнула одежду и покачала головой.
     -  Нет,  не  очень. Мы  пройдем его за двадцать дней...  может быть, за
двадцать пять...
     Блейд  поднялся,  подошел к пологу и  отдернул  его. Огромное  багровое
солнце  висело  низко над  горизонтом,  словно  тускнеющее  око  неумолимого
божества.  Этот  мир,  подумал  разведчик,  на  миллион  лет  старше  самого
Творца...  и,  вероятно,  потому Вседержитель  забыл о  нем,  отдав  в  лапы
ледяного дьявола.  Он  постоял,  вглядываясь  в  сверкание снежной равнины и
почти подсознательно отмечая, что  не  чувствует ни  холода, ни ветра, потом
вернулся  к  своему  сиденью.  Аквия, уже одетая, натягивала  сапожки, потом
принялась  растапливать  крохотную  печурку,  подбрасывая  в  огонь  ломтики
желтого  застывшего  жира. Блейд  посмотрел на  согбенную фигурку женщины  и
произнес, словно про себя:
     -  Двадцать дней...  немного,  конечно... Но и  за эти  дни  нас  могут
сожрать двадцать раз. Смотря кто встретится по дороге...
     Аквия пристроила над огнем ломоть мяса  и подняла взгляд на разведчика;
лицо ее оживилось.
     - О, это может быть дайр, быстрый, как смерть...  стая катрабов, сатлов
или ледяных волков... дикари, голодные и потому - жестокие... звери, которые
выходят из моря...  птицы  с железными  когтями...  Во имя Святой Пурги, тут
больше опасностей, чем снежинок в сугробе!
     Некоторое  время Блейд  сидел неподвижно, уставившись на  свои  колени,
походившие на две волосяные подушки; потом поднял угрюмый взгляд на женщину.
     - Значит, хочешь, чтобы я охранял тебя, -  он  стиснул  кулаки и мотнул
головой   в   сторону   отброшенного   полога,   за   которым   простиралась
бело-фиолетовая даль. - Хорошо,  я согласен. Мы доберемся до Берглиона, и ты
избавишь меня  от этого  украшения,  -  разведчик провел ладонью по мохнатой
груди, и Аквия радостно закивала. - Иначе... иначе я избавлю тебя от головы.
- Быстрым движением он показал, как сделает это.
     Аквия поджала губы.
     - Когда  мы  увидим скалу, на  которой  возносится замок,  ты  получишь
зелье! Я не лгу!
     - Хорошо, колдунья, - повторил Блейд, - но помни о своей голове. Я тоже
не лгу.  - Взяв  протянутый  женщиной кусок мяса,  он впился в него зубами и
начал  медленно жевать, о чем-то размышляя. Мясо  было похоже  на  тюленье и
сильно  отдавало  рыбой; волосы лезли  в рот, и разведчик раздраженно дернул
клок на нижней губе. - Мне нужно оружие, - наконец заявил он.
     - Оружие? - казалось, Аквия была озадачена.
     - Да, оружие. Меч, копье или секира... хорошо бы еще лук или самострел.
Ты думаешь, я могу  голыми руками справиться со снежным ящером? С катрабами,
сатлами и стаями волков? С людоедами-дикарями, черт бы их побрал?
     - Н-нет конечно. Но я... я как-то не подумала об этом...
     Блейд   мрачно  покачал   головой.  Типично  женский  подход  к   делу!
Представительницы  слабого  пола  умеют  обольщать,  обманывать,  добиваться
своего, играя на жалости или спекулируя страстью; они могут достичь многого,
используя универсальную отмычку - постель, изменой  и низким коварством  они
способны заполучить власть над мужчиной. И что же дальше? Как они используют
эту власть? Без смысла и пользы, ибо им не дано предвидеть последствий своих
поступков!
     Возмущенно  хмыкнув,  он уставился тяжелым  взглядом в лицо  женщины  и
произнес:
     -  Мне  нужно оружие,  понимаешь?  И  я не верю, что  ты отправилась  в
далекий путь, не прихватив с собой чего-нибудь этакого... - он неопределенно
пошевелил  пальцами, выглядевшими  как  связка толстых  волосатых сосисок. -
Ну-ка, развязывай мешки! Покажи, что там у тебя!
     Аквия, отложив недоеденный кусок, покорно подошла к тючку, покопалась в
нем  и  вытащила  цилиндрическую  плетеную  корзинку.  В ней  лежала  стопка
потемневших  металлических  дисков  полуфутового диаметра, очень  тонких,  с
острыми, как  бритва,  краями.  Блейд осторожно взял  один, щелкнул  по нему
ногтем  -  металл  отозвался  долгим протяжным звоном.  Бериллиевая  бронза?
Похоже, очень похоже...
     -  Откуда? -  отрывисто  спросил он,  продолжая  разглядывать диск. Ему
показалось,  что в темном металле запрессована  какая-то серебристая нить  -
она шла от центра постепенно разворачивающейся спиралью.
     - Из старых городов,  - Аквия махнула рукой на юг,  в сторону солнца. -
Там много странных вещей... Говорят, - добавила она помолчав, - такие кружки
служила  предкам  книгами...  только мы  давно разучились их читать...  -  в
голосе женщины звучала грусть.
     Древние  города?  В  этом  ледяном  мире?  Пожалуй,   решил  Блейд,  он
направляется совсем не  в  ту  сторону;  надо бы  идти к югу,  в  места, где
обитают  сородичи его  пленительницы, и пошарить в этих самых  городах... Он
понимал,  однако,  что  его  желание  сейчас  невыполнимо,  ибо   мерзостный
зверообразный  облик приковывал его  к Аквии надежней стальных цепей. Ладно,
он проводит ведьму на шабаш, получит расчет и двинется в теплые края...
     - Как пользоваться этой  штукой?  - разведчик взвесил на  ладони легкий
диск.
     - Ватаром? - Аквия взяла из корзинки еще один кружок и сделала вид, что
прицеливается  -  прямо  в  негреющее  светило.  Блейд  кивнул;  как он  уже
догадался,  памятные  диски  древних компьютеров служили  теперь метательным
оружием.
     - Это мне не годится, - решительно  заявил он, оглядывая юрту в поисках
чего-то более весомого и смертоносного. - Скажи-ка, чем ты колешь лед?
     Аквия хлопнула себя  по  лбу и торопливо  выскочила  наружу.  Разведчик
слышал, как она  возится рядом, за  пологом  из шкур, там, где  стояли сани.
Что-то  гулко  звякнуло,  раздался  визг потревоженной  собаки  и,  наконец,
женщина появилась в шатре, волоча тяжелую пешню и топорик.
     Блейд дожевал последний  кусок и осмотрел  свое  рыцарское  вооружение.
Пешня,  насаженная  на толстую пятифутовую рукоять,  была  грозным  оружием;
топор показался ему легковатым, но выбирать  не приходилось. Он одобрительно
кивнул,  потребовал у Аквии  точильный камень  и  стал приводить  в  порядок
изрядно затупившееся лезвие.
     * * *
     Спустя час, сложив нехитрый  скарб и разобрав  шатер, они отправились в
дорогу.  Блейд был мрачен;  он молчаливо восседал рядом с Аквией на  передке
широких, длинных  и  низких  нарт, которые  тащила дюжина псов.  Его обманом
подцепили на  крючок, это было совершенно ясно! Мысль, что  женщина  - пусть
даже колдунья и телепатка! - сумела его обойти, терзала самолюбие разведчика
не меньше, чем жуткая медвежья шуба, покрывшая тело.
     Тем  не менее постепенно он успокоился, и здравый смысл  - главное  его
оружие  и главная надежда - вновь снизошел к нему. Итак, его натерли мазью и
напоили какой-то дрянью, стимулирующей рост волосяного покрова... Дрянью? Да
за  такое средство  фармацевтические фирмы выложат  миллионы!  Миллиарды!  И
ведь,  если верить Аквии, существует эликсир, который приведет его в прежнее
состояние...
     Внезапно Блейд повеселел, сообразив, что в сети к нему попалась золотая
рыбка удачи. Люди изобрели множество полезных вещей - радиосвязь и пластики,
двигатели   внутреннего   сгорания   и   атомные   реакторы,  компьютеры   и
станки-автоматы,  антибиотики  и  искусственное  сердце,  зубные  протезы  и
противозачаточные пилюли, точнейшие приборы и сложнейшие механизмы... Однако
никто  и никогда не  смог  справиться  с проблемой  облысения! Да,  забавная
ситуация! Гении от физики подбираются к тайнам мироздания, гении от биологии
препарируют клетку, гении от кибернетики - вроде его светлости лорда Лейтона
-  способны связать с компьютером человеческий мозг...  И,  тем не менее, ни
один из них  не  сможет  вырастить даже волос на черепе  лысого! Видно,  эта
задача посложней  теории относительности  и расшифровки строения ДНК... Нет,
ему определенно  повезло! И лучше  не мечтать о поисках в древних городах, а
как следует покопаться в том бесценном источнике информации, что сидит рядом
с ним.
     Аквия,  вероятно,  ощутила смену  его настроения и  повернула  к Блейду
разрумянившееся  на  морозе лицо. Разведчик прочистил  горло,  подергал клок
волос, свисавших с левого уха, и приступил к допросу.
     - Ты говорила о целой куче чудовищ, обитающих тут, - он обвел  мохнатой
рукой  расстилавшуюся впереди снежную пустыню, монотонность которой нарушали
только торчавшие кое-где ледяные надолбы торосов. - Чем они питаются?
     - Друг другом, - Аквия пожала плечами.
     - Так  не бывает.  Должен быть еще  какой-то  источник пищи. Понимаешь,
хищники жрут тех, кто ест траву и листья, а те, в свою очередь... - вдруг он
остановился, пораженный внезапной  мыслью, и спросил: - Слушай, а ты знаешь,
что такое трава?
     Женщина усмехнулась.
     - На юге, на моей родине, не так холодно, как здесь. Там растет трава и
даже есть деревья,  не очень высокие, правда, зато много.  Ты же видишь, мои
сани сделаны из дерева
     Блейд кивнул, укорив  себя за невнимательность.  Похоже, эта история  с
превращением в  пушного зверя здорово выбила его из колеи! Он же  видел, что
сани - деревянные,  деревянными были  и древки  топора  и пешни. Любой идиот
догадался  бы,  что  эта ведьма прибыла из  краев,  где  есть хоть  какая-то
растительность!   Он  нахмурился,  прислушиваясь   к  серебристому   голоску
спутницы.
     - Там,  - она показала  в  сторону  багрового солнечного диска, -  есть
звери, которые  пасутся  в  поле и  в  лесу,  так  что  я понимаю, о  чем ты
говоришь.  Тут, - Аквия обвела широким  жестом  белую  безмолвную равнину, -
таких зверей нет. Зато под нами - море, и в нем много всякой живности. Стоит
только пробить лед...
     - Погоди, - остановил ее озадаченный Блейд, - значит,  мы  двигаемся по
замерзшей  морской  поверхности?  -  Аквия  молча  кивнула. - Но  этот  твой
Берглион... замок или город... он построен прямо на льду?
     - Нет,  конечно. Мы минуем Дарсолан  -  Великие Льды  - и  доберемся до
большого гористого острова на севере.  Берглион стоит на его берегу...  если
то место можно называть берегом - ведь лед на море никогда не тает...
     Несколько   минут   Блейд   пытался  осмыслить  новую  информацию.  Все
правильно; эта бесконечная ровная поверхность могла быть  только тундрой или
замерзшим океаном. Но в тундре встречаются возвышенности и  скалы, а здесь -
только ледяные торосы.
     Значит, этот Дарсолан -  море, местный Ледовитый океан! Теперь понятно,
откуда взялась полынья, из которой его вытащили собаки!
     Разведчик задумчиво погладил  дремучую бороду, водопадом жестких  волос
спускавшуюся  на грудь, потом кивнул  на заснеженную поверхность, по которой
скользили нарты, и поинтересовался:
     - Видимо, лед очень прочный? Сколько тут до воды?
     -  Два-три твоих  роста Но есть места, где корка  толщиной лишь в  рост
человека  или  еще  меньше.  Звери  разрывают  ее,  процарапывают   полыньи,
охотятся.
     Блейд кивнул.  Он  не  обратил особого внимания на деревянные сани,  но
заметил,  какие мощные и широкие лапы у собак - почти с его ладонь.  И когти
на них были соответствующего размера.
     Они мчались  в  снежном  безмолвии час за часом,  неслись  по  плотному
слежавшемуся снегу, мимо бело-голубоватых нолей или сверкающих ледяных глыб,
скользили ровно  и плавно, словно летели во сне над беспредельным холодным и
непроницаемым щитом, сковавшим океан. День кончался; на западе багровый диск
начал  погружаться за синюю черту горизонта, но был он так  огромен,  что до
того, как фиолетовый закат  разбросал крылья по небу, путники успели выбрать
подходящее для ночлега место и разбить шатер.
     Блейда  мучил  голод. Аквия, покачав головой, сказала,  что так и будет
несколько  дней,  ибо  всякий  взошедший  посев - даже волосяной  -  требует
питания.  Они  молча поели,  потом разведчик  подошел к  откинутому пологу и
начал  всматриваться  в быстро густевшую тьму.  За весь день - за девять или
десять часов - они не встретили ни одного живого существа. Где же те чудища,
стаи хищников и орды дикарей, о которых рассказывала колдунья? Не стал ли он
жертвой новой хитрости? И что ждет его в Берглионе?
     Услышав  шорох,  он  обернулся. Аквия,  сбросив  верхнюю  одежду и свой
меховой халатик, натирала грудь и живот мазью. Потом она принялась за ноги -
длинные,  стройные,  изогнувшись,  достала  до  лопаток  Блейд  смотрел,  не
чувствуя  даже возбуждения, только обиду, он стал зверем, и теперь медведица
или самка орангутанга подошла бы ему больше, чем эта женщина.
     Когда  Аквия  подцепила кончиком  пальца  еще  одну  капельку янтарного
бальзама и стала втирать мазь в ягодицы, он сказал, резко и грубо:
     - Зря стараешься! Я не собираюсь спать с тобой.
     Женщина  рассмеялась   -  словно   зазвенел   серебряный   колокольчик.
Медленными  движениями  ладоней  она  продолжала  оглаживать поясницу; Блейд
видел, как начала розоветь ее снежно-белая, с отливом голубизны, кожа.
     -  Ты думаешь, что сат-па - любовное средство? - она снова рассмеялась.
- Нет, Риард,  это всего лишь согревающая мазь. Сейчас я могу гулять босиком
по снегу... не хуже тебя!
     - Меня ты согрела другим способом, - буркнул Блейд, отворачиваясь.
     На  темном небе вспыхнули ледяные звезды, бросая слабый свет на вершины
торосов, сторожевым кольцом окруживших юрту,  и  на  застывшую в  вечном сне
поверхность   моря.   Разведчик   склонил  голову,   прислушиваясь.   Где-то
далеко-далеко  зародился  звук - слабый, но отчетливо слышимый вопль, полный
безысходной тоски, такой земной и мучительно знакомый.
     Вздрогнув, Блейд резко задернул полог.
     Под чужими звездами,  в чуждом мире, летел,  ширился,  звенел  в ушах и
бился о ледяные глыбы торосов заунывный вой голодной волчьей стаи.




     На следующий день Блейд убил своего первого снежного ящера.
     Как и  вчера,  их  нарты  мчались по торосистой  равнине;  собаки  сами
выбирали дорогу в ледяном хаосе, и Аквия лишь изредка ободряла их возгласом,
похожим  на  звон  соприкоснувшихся  хрустальных   бокалов.  Она   выглядела
довольной и оживленной, и несколько  раз пыталась втянуть Блейда в разговор,
однако он мрачно  молчал.  Из головы его не выходило видение бледного нагого
женского тела, розовеющего от жара сат-па, согревающего снадобья.  Для  него
она пожалела лишнюю каплю, наградив  мерзкой звериной шкурой!  Конечно,  все
эти чудодейственные зелья произвели бы переворот в земной фармакопее, но где
гарантия, что  питье,  предложенное в конце  пути, вернет ему прежний облик?
Может быть, волосы у  него и выпадут, но как  бы не отросли рога  - или чего
похуже!
     Смущенная  его  угрюмым  видим,  Аквия  тоже  замолчала,  лишь  изредка
поглядывая на спутника огромными зеленоватыми глазами. Лицо ее посуровело, у
губ и век залегли тонкие стрелочки морщинок, светлые пушистые  брови сошлись
у переносья; казалось. Снежная  Королева,  грозная  и прекрасная, несется на
север  в  леденящей тишине  и безмолвии  вечных  снегов,  торосов и  стылого
недвижного воздуха, озирая по пути свои владения.
     Внезапно зрачки Аквии  потемнели. Резким окриком  придержав  псов,  она
повернулась  к  разведчику  и  положила  руку  в  меховой  варежке  на   его
предплечье.
     - Будь готов, Риард. Нас выследил дайр.
     Блейд  вышел  из  своего  мрачного  раздумья  и  огляделся.  Их упряжка
неторопливо двигалась  к  полосе торосов, протянувшихся в полумиле впереди и
похожих на огромные  призмы и  конуса,  в  беспорядке  сваленные  на снежное
покрывало. На фоне  бледно-фиолетового послеполуденного неба  их вершины, то
плоские,  то  напоминающие шпили  готического  собора,  играли кроваво-алыми
отблесками под лучами клонившегося к закату солнца.  Эти ледяные скалы  были
сравнительно  невысоки  -  от  десяти  до  тридцати футов -  и  не  являлись
серьезным  препятствием для  путников,  меж ними оставалось достаточно места
для нарт, и собаки как раз трусили к одному из таких проходов. Видно, он был
сквозным - псы обладали непогрешимым чутьем но части выбора дороги.
     -  Мы  можем   уйти  от   него?   -  спросил   разведчик,  рассматривая
нагромождение льдов  впереди; он  не  слышал ни  звука и  не замечал  ничего
угрожающего.
     - Нет, - Аквия огорченно покачала головой в островерхом капюшоне. - Это
очень быстрый зверь, Риард. Он почуял нас, обошел  и спрятался где-то слева,
за теми глыбами льда, -  женщина вытянула  руку,  указывая на хаос проросших
друг  сквозь  друга ледяных кубов и пирамид. -  Если мы выберем другой путь,
дайр снова будет подстерегать нас, пока не возьмет свое - собаку или двух...
- Она помолчала и добавила: - Или меня...
     - Тебя? - Блейд покосился на спокойное лицо спутницы.
     - Ты  слишком велик и силен - даже для дайра. Для одинокого дайра, хочу
я сказать, а они редко охотится парами.
     - Какой он? - спросил Блейд.
     Аквия бросила на него испытующий взгляд.
     - Закрой глаза, я покажу.
     Разведчик  зажмурился,  и  перед  ним вспыхнул  неясный  размытый образ
мощного   зверя  -  с  пастью,  усаженной  двухдюймовыми  клыками,   сильным
мускулистым  телом и толстым  драконьим  хвостом. Его  спина,  грудь и  бока
поблескивали, словно изнанка перламутровой раковины, окутывая  чудище зыбким
сиянием.  Как  показалось  Блейду, размерами  и массой дайр немногим уступал
йоркширскому быку.
     Он открыл  глаза, и  видение исчезло. Аквия вытерла  покрытые испариной
виски и глубоко  вздохнула. На верхней ее губе тоже выступили росинки  пота,
быстро превращаясь в крохотные ледяные шарики.
     - Как ты учуяла  его?  -  поинтересовался  Блейд, поглядывая на  собак.
Упряжка вела  себя спокойно; нарты неторопливо катились к гряде  торосов, до
которой оставалось ярдов двести.
     - Он думает о  нас...  думает  о  добыче, о  теплом  кровавом мясе... Я
слышу.
     - А собаки что ж?
     - Снежный ящер почти не имеет запаха и прячется за  торосами... Псам не
вынюхать его. Они узнают про дайра только когда зверь кинется на упряжку.
     - Они будут сражаться?
     Аквия усмехнулась
     -  Они  боятся  дайра  больше  смерти...  -  Лицо  ее  вдруг  поблекло,
постарело,  словно от  смертельной  усталости.  -  Очень  свирепый зверь,  -
сказала она. - Голодный. Много  зубов, мало мозгов. Мне с ним не справиться,
Риард.
     - Хорошо, - Блейд кивнул головой. - Останови сани, дай мне какой-нибудь
ремень и сиди тихо.
     Он  ступил  на  снег,  пошаркал  по  нему  ступнями -  вроде  не  очень
скользко...  Аквия  уже  протягивала  ему кожаную полоску, запасную  упряжь.
Обвязав топорище  и сделав петлю,  Блейд повесил свою секиру за спину. Пешню
он  сунул  под  мышку;  ее древко,  окованное  на  фут железом, с наточенным
блестящим острием, торчало перед ним подобно рыцарскому копью. Он выбрал пса
помельче, вывел его из упряжки и взял на сворку.
     -  Так  ты говоришь,  этот дайр сидит где-то слева от  прохода? - Блейд
кивнул на ущелье, рассекавшее ледяную баррикаду.
     - Я думаю... думаю, он за теми глыбами, -  Акция говорила шепотом, лишь
взглядом показывая на хаотическое нагромождение ледяных многогранников.
     Разведчик  свистнул  псу  и дернул поводок.  Они медленно  потрусили  к
торосам -  мохнатая ездовая  собака, похожая  на небольшого  медведя, и  еще
более  мохнатый  человек, выглядевший пришельцем из  доисторических  времен,
древним  охотником каменного  века. Лишь блеск топора за  спиной да зловещее
сверкание  острия пешни  разрушали эту  иллюзию; но схватка,  которая должна
была сейчас состояться, ничем не отличалась от битв кроманьонцев с пещерными
медведями в эпоху великого оледенения Земли.
     Блейд следил, чтобы собака бежала  ярдах  в трех  от  него и слева. Его
приманка   вела   себя   спокойно;   видимо,  снежный   ящер   отлично  умел
маскироваться. Они  миновали горловину прохода, пройдя рядом с пирамидальным
ледяным утесом, потом пошли  вдоль поваленной  на ребро шестигранной призмы.
Эта полупрозрачная блистающая  колонна тянулась футов  на сорок,  и конец ее
приходился как раз напротив подозрительного места.
     Разведчик сделал  шаг,  другой, придерживая поводок кончиками  пальцев.
Вдруг слева, над плоской вершиной ледяного куба, взметнулось белесое облако;
собака панически взвизгнула и бросилась назад, вырвав ремень из руки Блейда.
Пес чуть-чуть не  успел, мощная лапа обрушившегося сверху чудовища вдавила в
лед  пушистый  собачий  хвост, и  клыкастая  голова на  длинной  гибкой  шее
стремительно метнулась  к  позвоночнику. Пронзительно взвыв, пес дернулся из
всех сил и вдруг заскользил по насту к выходу на равнину.
     Но  это  прошло  мимо сознания  Блейда.  Он  видел  перед  собой только
бледно-розовую  разверстую   пасть,  крокодильи  челюсти,   способные   враз
перекусить его ногу, и длинный узкий змеиный язык, с  которого капала слюна.
Пешня, словно живой таран, метнулась в капкан чудовищного зева - точно между
огромных  передних   клыков;  стальное  острие   ударило  в  небо,   пробило
неподатливую кость и вышло, обагренное бледной кровью, из загривка.
     Разведчик не пытался извлечь ее обратно; отпустив древко,  он  сорвал с
плеча топор и  рубанул зверя по шее. Потом отскочил в  сторону - тварь могла
оказаться  живучей, и  он не собирался  подставлять ребра под сокрушительный
выпад шестифутового хвоста.
     Удар его секиры, похоже, был лишним. Зверь бился на снегу,  и  с каждой
секундой его  судорожные движения становились все слабее, а хриплое шипенье,
вырывавшееся  из распоротого горла, все  тише. Сжимая  обеими  руками топор,
Блейд медленно двинулся  к голове монстра,  и вдруг  замер,  услышав  позади
слабый  скрип полозьев по снегу. Нарты стремительно  влетели в  проход, псы,
жутко взвыв, остановились в  десяти ярдах от поверженного чудовища, и Аквия,
соскочив  на снег, бросилась к  нему, сжимая в обеих руках  по  метательному
диску.
     - Ты... ты... цел? - она задыхалась.
     Блейд молча кивнул, наблюдая за дайром; тело его вытянулось и замерло.
     - Я чуть с ума  не  сошла,  когда пес выскочил из торосов, -  она робко
протянула  руку к неподвижной  туше  ящера,  разглядывая  его;  потом  брови
женщины  взлетели  вверх. -  Ты уложил дайра с одного удара?  Не получив  ни
царапины?
     Блейд подошел  к чудищу, откинул  ногой когтистую лапу и поднял собачий
хвост. Его приманке повезло - коготь зверя перебил кость и мышцы, вот почему
собаке удалось  удрать. Поискав глазами  раненого  пса - тот был  на  месте,
жался позади упряжки, - разведчик довольно кивнул.
     -  Вот  все  наши потери, - сказал  он, швырнув  хвост к ногам Аквии. -
Сегодня  ночью можешь  приделать  эту  штуку к моей заднице,  и я стану  так
страшен, что все дайры будут разбегаться с твоего пути.
     Она  отпрянула, как  от пощечины. Не  обращая на  нее  внимания,  Блейд
вытащил  свое копье, перевернул зверя на бок  и  принялся разглядывать.  Эта
тварь  действительно походила  на  огромную ящерицу  - чешуйчатым  вытянутым
телом с мощным  хвостом,  длинными  челюстями  и голыми кожистыми  лапами  с
когтями длиной в палец. Однако он  не сомневался, что зверь был теплокровным
-  иначе  он просто  не выжил бы в  ледяной  пустыне. Грудь дайра  покрывали
блестящие  серебристые квадраты  костяного панциря; такой же защитный доспех
монстр носил на спине - плюс гребень из треугольных пластин.
     Взявшись за топор,  Блейд  несколькими ударами распорол брюхо  снежного
ящера,  стараясь  не повредить  нагрудный  панцирь.  Он  оглянулся  -  Аквия
возилась с раненой собакой, обматывая тряпицей культю хвоста.
     - Эй! - позвал Блейд. - Принеси-ка мне нож да ставь юрту.
     Она  подошла,  молча  протянула  клинок;  разведчик  отметил  застывшие
полоски  слез  на бледных  щеках,  блестящие  глаза,  чуть дрогнувшую  руку.
Ничего!  Они заключили сделку, но дружелюбие и вежливость не были  указаны в
условиях контракта. Как, кстати, и доверие.
     Аквия  постояла  минут  пять, наблюдая, как он кромсает ножом и топором
плоть дайра, превратившуюся из  смертоносных могучих  мышц  просто  в  груду
мяса. Наконец она тихо спросила:
     - Что ты собираешься делать? Может быть, поедем дальше?
     - Сказано тебе - ставь юрту! - Блейд бросил на женщину сердитый взгляд.
- Клянусь,  я не  сделаю ни  шага  отсюда, пока  не  обглодаю  эту  тварь до
последней косточки!
     Слова  разведчика отнюдь  не  были  фигуральным выражением:  его  опять
терзал свирепый голод.
     * * *
     Мясо  дайра  оказалось вполне приемлемым на вкус,  и Блейд  умял  фунта
четыре; собаки тоже охотно ели его. Сытый и умиротворенный, разведчик  сидел
в  маленькой юрте на перевернутом котле,  лениво  наблюдая за тем, как Аквия
совершает ежевечерний ритуал отхода ко сну. Растеревшись янтарной мазью, она
набросила  свой халатик  и  скользнула  под  меховое  покрывало.  В шатре, у
раскаленной печурки, не было холодно - градусов пять-десять выше нуля; Блейд
затруднялся  определить  точнее, ибо  с  воздухом  контактировали,  пожалуй,
только его  глаза.  Шерсть росла  на его теле везде  -  даже  на  ладонях  и
ступнях, правда, тут она  имела  вид короткого, но очень густого подшерстка.
Однако  он не  мог  плотно  стиснуть  пальцы в кулак; когда  он  сгибал  их,
возникало ощущение, что в его ладони находится плотный комок меха.
     Несколько  раз  за  день Блейд  щупал,  под  левой  подмышкой,  пытаясь
установить,  все ли  в порядке со спейсером. Приборчик был  на месте,  но он
едва ощущал маленькую  выпуклость  на ребрах под двойным слоем  шерсти  - на
пальцах и  на боку. Включить его будет непросто... Оставалось надеяться, что
Аквия выполнит свою часть контракта  так же честно,  как он сам, и возвратит
ему человеческий облик.
     Разведчика удивляло, куда  делся его натуральный  волосяной покров, так
разительно  отличавшийся от звероподобной  шкуры,  что  облекла  сейчас  его
плоть.  Однажды,  незаметно  для  Аквии,  он  запустил  пятерню   в   буйную
растительность  на голове,  превозмогая боль, выдернул  клок  и  внимательно
рассмотрел  его.  Среди  бурой  шерсти, толстой  и грубой,  тонули отдельные
черные  волосинки.  Блейд  не мог  выделить  их  из  общей массы  и  ощупать
загрубевшими пальцами, но не сомневался,  что  видит следы  своей  настоящей
шевелюры. Значит, с бровями и  ресницами тоже ничего страшного не произошло;
бурая шерсть росла сама по себе, независимо  от волос,  покрывавших его тело
раньше. Оставалось  надеяться,  что  снадобье,  которое даст ему  колдунья в
конце  пути,  подействует так, как  нужно. Блейд  совсем  не  хотел потерять
собственные  волосы вместе с этой  жуткой бурой  шерстью - хотя,  в  крайнем
случае, был готов согласиться и на это.
     Аквия зашевелилась под своим покрывалом.
     - Риард...
     - Да?
     - Ты сердишься на меня?
     - Нет.
     Она помолчала.
     - Не могу забыть твоих слов... насчет хвоста...
     - Это была шутка.
     Снова молчание; потом тихий шепот:
     - Риард?..
     - Что?
     - Ты... ты прости меня...
     - Я же сказал, что не сержусь.
     - Нет, сердишься. Я  же  чувствую... твоя душа  полна -  гнева  и...  и
отвращения...
     Правда, несомненная  и  истинная;  Блейд забыл,  с кем имеет  дело.  Он
повернулся и пристально посмотрел на женщину.
     -  Давай  поговорим начистоту, ведьма. Да,  ты  спасла меня;  твои  псы
вытащили глупого  Риарда из воды.  Мало того,  ты  подарила  мне  прекрасную
ночь... И я бы помог тебе - из чувства благодарности. Так, как мужчина может
помочь женщине, сильный - слабому, воин - нуждающемуся в защите. Все было бы
честно, уверяю тебя...
     Она слабо вздохнула.
     - Вместе мы  решили  бы все проблемы -  с одеждой, например. Я понимаю,
что у тебя нет ничего подходящего, по мазь!.. Эта твоя сат-па! Я продержался
бы  с  ней  два-три  дня, убил  пару  волков... -  или еще кого  -  с теплой
шкурой... Наконец, вот это меховое  покрывало, - он ткнул  пальцем в  шкуру,
под которой съежилась Аквия, - его вполне хватило бы на куртку и штаны...
     - Все не так просто, Риард, как тебе кажется...
     - Просто - не просто! Разве  в этом дело? Ты посмотри, как все выглядит
со стороны...
     - Как?
     - Мерзко и отвратительно! Ты пустилась одна  в опасное  странствие - не
знаю, куда и зачем. Тебе нужен мужчина -  защитник, покровитель... такой,  с
которым ты могла бы разделить постель. Тебе встретился подходящий человек, -
он  прижал  ладонь к мохнатой  груди. - И что же ты делаешь? Заставляешь его
обманом  выпить  зелье,  потом  -  пока он еще  не  превратился в зверя  - с
удовольствием используешь... А  утром  начинаешь торговаться:  доведи  меня,
куда надо, тогда сниму эту мерзкую шерсть...
     Она плакала. Ничего, решил Блейд, это ей полезно; кто не плакал, тот не
жил.
     -  Пойми, дело даже  не в  этой  шкуре, что ты  натянула  на меня, а  в
насилии  над человеком! В  оскорблении, которое ты  мне нанесла! -  он шумно
выдохнул  воздух. - Может,  я  и сам решился бы на такой  исход...  если  бы
ничего другого не оставалось... Но - сам, по своей доброй воле и разумению!
     - Ты горд, Риард... - ее голос дрожал.
     - Какой есть, - буркнул Блейд, и они снова замолчали.
     - Риард?
     - Слушаю.
     - Понимаешь, тебе  нельзя пользоваться сат-па... Один раз, для спасения
жизни  -  может  быть... Но  это  очень сильное средство.  Нужна специальная
тренировка... этому обучают долгие годы...
     - Меня тоже обучали долгие годы, - заявил Блейд.
     - Но чему?
     -  Всему. - он  резко  выпрямил  спину.  -  Например,  как поступать  в
подобных обстоятельствах.
     - И как же?
     Блейд встал,  прошелся вдоль  полога, потирая занемевшие ягодицы  - три
шага туда, три - обратно, потом вытянул руки над раскаленной печуркой.
     - Видишь  этот очаг?  - Аквия молча кивнула. -  Что ты скажешь,  если я
поставлю  его  на  твою прекрасную  нежную грудь?  Еще  можно  срезать  кожу
ножом... медленно,  полоска за полоской.  Можно отобрать эту  мазь,  сат-па,
вывести тебя голую  на  мороз  и  поливать  водой...  Можно  изловить волка,
связать  ему пасть - чтобы терзал  когтями,  долго,  долго... Можно выдавить
глаза, вырвать  ногти, выбить  зубы...  Поверь  мне,  красавица,  не  только
колдовской отвар способен сделать из человека нечеловека...
     Она смотрела на него остановившимся взглядом,  в глазах плескался ужас,
а тело под меховым покрывалом съежилось в комок.
     -  Нет!.. - тонкий крик прорезал  полумрак под  кожаным сводом шатра. -
Нет! Я не верю! Ты  не  можешь так... так... безжалостно... - она  зашлась в
беззвучных рыданиях.
     - Почему  же? - голос разведчика оставался абсолютно спокойным. - Разве
ты испытывала ко мне жалость, когда давала то зелье? И самый  простой способ
получить  противоядие  -  пытка?  Тот  кровавый кусок  мяса,  в  который  ты
превратишься  через  пару  дней, все мне расскажет  -  про  каждую баночку и
пузырек в твоих мешках.
     - Я могу ведь и не сказать правды... - пробормотала она сквозь слезы.
     - Нууу... Во-первых, любое зелье я могу проверить сначала на тебе и  на
собаках; во-вторых, в каждом предприятии есть  своя доля  риска. И может  на
пути  в Берглион меня ждет гораздо  больше опасностей, чем в твоих мешках со
снадобьями.
     Снова воцарилось долгое молчание. Наконец:
     - Риард?
     - Весь внимание.
     - Зачем говорить такие страшные вещи?  Ты ведь не дикарь,  не изверг, я
чувствую... знаю... Ты не способен на это.
     - Кто  знает, на что способен человек, когда  его  лишают человеческого
естества? Люди,  видишь ли, могут меняться - особенно когда  их превращают в
зверей.
     Тихий шорох.  Меховое покрывало  медленно сдвинулось, обнажив  стройные
ноги  с  треугольником золотистых  волос  меж  ними, тонкая  рука  коснулась
налитых грудей.
     - Ты можешь лечь здесь... Нам будет теплее...
     Что это?  Искреннее раскаяние или очередная  хитрость?  Блейд почесал в
кудлатой голове.
     - Нет, моя милая. Мне будет слишком жарко под покрывалом рядом с тобой.
Лучше я устроюсь в холодке.
     Он лег  прямо на утоптанный снег - так же, как вчера, - и уснул. Но всю
ночь  ему  снились  округлые  бедра  и полные  груди  Аквии  и  слышался  ее
серебристый зовущий голосок.




     Утром  Блейд нарубил  топором  замерзшее  мясо  дайра -  его оставалось
фунтов  восемьсот  -  и  сложил  в  задок  саней. Шкуру и  голову с  мощными
костяными  чешуями  он  вычистил еще вчера; теперь  же,  разрезав  по бокам,
разведчик  натянул  ее  на  себя  словно  боевой доспех.  Несмотря  на массу
спутанных  волос, его  голова  свободно  поместилась  в  черепе зверя.  Лицо
выглядывало меж  широко раздвинутых челюстей  с огромными клыками, затыльная
кость прикрывала  темя, грудь и живот -  до самых колен  - защищали крепкие,
как  сталь, пластины, вдоль спины тянулся острый гребень. Собственная шерсть
теперь  не только  не мешала  ему,  но  пришлась очень кстати, выполняя роль
подкольчужной прокладки.
     Он  был так страшен в этом  облачении, что собаки панически взвыли и  с
полчаса  не  подпускали  его  к  себе.  Но,  к  счастью,  у  снежного  ящера
действительно был очень  слабый запах, и вскоре псы распознали человека  под
шкурой  их  страшного  врага.  Аквия  лишь  покачала  головой  в островерхом
колпачке и  ничего не сказала; после вчерашнего разговора она была молчалива
и поглядывала на Блейда с  нескрываемым страхом. Он решил в этот  день вести
себя с  женщиной помягче. Что  было,  то  было; сейчас  они  оба нуждаются в
каком-то  минимуме  доверия  друг к другу, иначе их кости  останутся  тут, в
мерзлых равнинах  Дарсолана.  Он  не  хотел,  чтобы Аквия боялась его. Пусть
лучше чувствует себя виноватой -  сознание вины  сделает ее разговорчивой, и
тогда  можно попытаться  выведать  кое-что  насчет всех этих чудодейственных
снадобий.
     В то утро Блейд  принял одно важное решение. Он не тронет  спейсер и не
вернется домой по своей воле, пока его  плоть покрывает эта  звериная шкура.
Лейтон дал ему  шестьдесят дней, и впереди еще  много времени: хватит, чтобы
два  раза добраться до  Берглиона. А там - там он предпримет кое-какие меры,
чтобы Аквия выполнила  свое обещание. Но  до  тех пор спейсер под  запретом!
Даже  в  минуту  смертельной опасности!  Он на самом деле лучше  погибнет во
льдах навечно  замерзшего моря,  чем  отправится назад,  не  решив все  свои
проблемы.
     Аквия  сложила юрту, запрягла собак. Пес,  вчерашний напарник Блейда по
охотничьей экспедиции,  уже весело  вилял  обрубком  хвоста;  за  ночь  рана
полностью  зарубцевалась,  и  разведчик  подозревал, что  тут  дело  тоже не
обошлось  без  волшебных  снадобий Аквии.  Молча они сели в сани,  и упряжка
дружно  потянула их  по ущелью меж причудливых ледяных  утесов. Потом  нарты
вырвались  на равнину  и полетели стрелой.  Тихо  шипел снег под  полозьями,
женщина изредка покрикивала на собак, багровый солнечный диск - раз в десять
больше   привычного   -   медленно,   в   торжественной  тишине   плыл   над
бело-фиолетовым саваном, навеки похоронившем океан.
     Сравнивая продолжительность дня и  ночи, Блейд пришел к выводу, что они
путешествуют отнюдь не в высоких широтах. Периоды света и тьмы были примерно
равны,  так  что   странники  находились,  скорее  всего,  где-то  в  районе
умеренного пояса, между сороковой и пятидесятой параллелями. Но  если  здесь
царит полярный климат, то что же творится на севере  - на настоящем  севере?
Видимо, зона, пригодная  для  обитания человека, протянулась вдоль экватора.
Там,  как он  понял из скупых  замечаний Аквии,  существует  растительность,
трава  и  деревья.  И  там,  несомненно,  сосредоточено основное  население,
сородичи этой странной женщины... Что же заставило ее отправиться в одиночку
в такой  страшный, тяжелый и опасный путь?  Что  гонит ее  по этим мертвящим
холодным снежным полям? Кто она? Беглянка? Преступница? Колдунья, осужденная
на мучительную казнь?
     И  какая катастрофа произошла  в этом мире? Совершенно ясно, что он  не
всегда был  таким. Аквия упоминала про древние города... вероятно, в далеком
прошлом тут бурлила жизнь,  возникла машинная цивилизация -  не ниже земной,
судя по этим дискам-ватарам... Что же случилось потом?  Необратимо нарушился
экологический  баланс  планеты?  Какие-то чудовищные эксперименты с климатом
вызвали новый ледниковый период? Или все случилось закономерно, естественным
путем? Древний мир, древнее,  гаснущее и умирающее  светило... Да, Лейтону с
его компанией яйцеголовых  будет над чем поразмыслить,  когда  он представит
свой доклад! Если представит, поправил себя Блейд.
     После  полудня  за  ними  увязалась  дюжина катрабов -  медведеподобных
созданий,  одновременно  походивших на  огромных гиен. У них  был желтоватый
блестящий  мех, могучие челюсти  и широченные когтистые лапы; весили они, по
прикидке разведчика, фунтов по шестьсот. Час за часом стая упорно трусила по
накатанному  следу нарт,  не  переходя в  атаку,  но  и  не  скрывая  своего
настойчивого  и   хищного   интереса.  Собаки  заволновались;  наконец,  это
молчаливое  преследование  стало   раздражать  и  Блейда.  Он  велел   Аквии
остановиться, взял копье и топор и направился прямо к зверям.
     Они подпустили его на пять ярдов - видно,  полагались больше на  чутье,
чем на  зрение,  а носы говорили, что  легкая добыча сама движется  к ним  в
пасть. Потом передние разглядели голову дайра, его страшные клыки и туманный
перламутровый  блеск  панциря; вся  стая  с глухим ревом подалась обратно  и
ринулась, не разбирая дороги, в снежную пустыню.
     В результате этого эпизода Блейд  заключил, что дайры пользуются  среди
местной живности  непререкаемым  авторитетом  и  бояться ему нечего.  Удачно
метнув копье, он перешиб  хребет  одной твари, затем добил ее топором. Аквия
развернула  и  подогнала  нарты,  без  слов наблюдая,  как  разведчик быстро
свежует еще теплую тушу. Ободрав шкуру  и слегка очистив ее от мездры, Блейд
швырнул ее в задок саней,  на останки снежного ящера. Мясо он решил бросить;
собаки еще не были голодны, а груз на нартах - довольно велик.
     Странники  вновь в  молчании помчались к северу, поглядывая на светило,
висевшее на локоть над горизонтом. Останавливаться  на ночлег было еще рано;
до  сумерек упряжка  одолеет  еще немало  миль,  и где-нибудь да  встретится
подходящее для привала место - небольшая площадка в окружении торосов.
     На этот раз молчание нарушил Блейд.
     - Аквия?
     - Да? - такое холодное, замерзшее "да", словно ком снега, подобранный с
этой ледяной равнины.
     - Я не собираюсь тебя пытать.
     - Я знаю.
     - И мстить тебе я тоже не хочу.
     - Ты уже отомстил. Вчера.
     - Значит, мы квиты?
     - Можно считать и так...
     Блейд уткнулся подбородком в мохнатую грудь, Пожалуй, вчера он перегнул
палку...
     - Поговорим?
     Она повернула к  разведчику бледное лицо, обрамленное серебристым мехом
капюшона, и тихо спросила:
     - Ты что-то хочешь узнать?
     Да, этой женщине не откажешь в проницательности! Хорошо еще, что она не
способна отчетливо читать мысли - все его мысли,  подумал Блейд. Вслух же он
произнес:
     - Только  одно: ты больше  не  спрашиваешь,  откуда я  появился в вашем
мире. Почему?
     - Потому что ты не из нашего мира, Риард. Я поняла это сразу.
     - Как?! - это был глупый вопрос, и Блейд тут же пожалел, что задал его.
     Аквия уклончиво повела плечиком;  на подобные  темы она предпочитала не
распространяться. Возможно, знание  ее было тайной; возможно,  она просто не
умела выразить его словами. Блейд решил не настаивать.
     - Что за место этот твой Берглион? - спросил он, меняя тему.
     - Замок Помнящих.
     - Ты уже говорила. О чем же они помнят?
     - О прошлом...
     - И ты хочешь послушать их рассказы?
     - Не только. Хочу посмотреть.
     - Увидеть прошлое? Разве такое возможно? - он был изумлен.
     - Конечно, - последовал спокойный ответ. - Помнящие могут показать, как
выглядел наш мир раньше... до  того, как снега и льды покрыли сушу и море...
- Аквия  помолчала.  - Говорят, что в незапамятные времена здесь  плескалось
теплое  море меж двух  континентов. Дар-со-ланнн... -  протяжные хрустальные
звуки  сорвались с бледно-розовых губ тремя осколками разбитого  зеркала.  -
Дарсолан  -  значит "ласковые  волны"... Они  струились  от  южных  берегов,
омывали Берглион -  почти в самой  середине моря,  -  и неслись  дальше,  на
север...  И   везде  была  жизнь,  Риард!  Везде!  Леса  -   зеленые,  а  не
сине-фиолетовые, как  сейчас...  трава,  цветы, желтый песок,  бурые  скалы,
голубые озера, реки... Все  краски, все  оттенки, все, что теперь  мертво...
Понимаешь.  Риард? - ее  глаза стали  огромными, как  два бездонных колодца,
полных изумрудной влаги, - Понимаешь? Увидеть такое хоть раз - и умереть!
     -  Ну  зачем  же  столь  трагично,  -  пробормотал  Блейд  с  некоторым
смущением; кажется, он начинал понимать эту женщину. - Увидеть и  жить - так
будет гораздо лучше.
     - Разве тебе  неясно? - Аквия  вскинула  на него  вопрошающий взгляд. -
Наверное, в твоем мире сохранилось все, о чем я говорю. Но для меня  увидеть
прошлое мира -  а потом  это...  -  она махнула  рукой в сторону безотрадной
унылой равнины и покачала головой.
     - Что ж, в снегах тоже есть своя  красота, - заметил разведчик и сделал
паузу, собираясь  с  мыслями.  -  В  том мире, откуда  я родом,  живет  одна
девушка, которая тоже любит смотреть на прошлое. Видишь ли, у нас есть люди,
художники,  которые изображают красками на ткани и бумаге все, что хочешь...
других людей, животных, лес, море, облака, солнечные закаты и восходы... Они
занимаются этим  уже тысячи  лет,  так что  мы знаем,  как выглядел наш  мир
раньше, - Блейд вздохнул, невольно подумав, - что в  определенных отношениях
этот мир  за последние две тысячи лет явно изменился к худшему. - Так вот, о
девушке...  -  он  вспомнил темные глаза  и  бархатистую  кожу Зоэ  и  снова
вздохнул. - Она показала мне картины мастера, который рисовал только снега и
льды - ибо в нашем мире тоже есть и то,  и другое. Его полотна... они... да,
они были прекрасны! Они потрясали душу!
     Замерев, с остановившимся взглядом, Аквия  слушала его рассказ. Лицо ее
побледнело, губы задрожали и приоткрылись в изумлении; потом она приложила к
ним ладонь, словно пыталась сдержать крик.
     - Значит... - ее обычно звонкий голосок вдруг стал хриплым, - значит, в
твоем мире люди могут везде увидеть картины прошлого?
     Блейд с недоумением кивнул; он не мог понять, что ее так поразило.
     - И таких картин много? Ты сказал - на ткани, на бумаге...
     - ...на дереве, на камне, на  металле - теперь художники рисуют  на чем
угодно,  даже на живых людях.  И  полотен, старых и  новых, столько, что  на
каждого жителя моего мира приходится  несколько десятков - или сотен, точнее
не могу сказать. Правда, не все они хороши. Есть, например...
     Но Аквия не слушала его. С жадным любопытством она вцепилась в его руку
и спросила - почти выкрикнула:
     - Сколько?!
     - Чего - сколько?
     - Сколько жителей в твоем мире? Тысяча? Десять тысяч? Сто?
     Блейд невольно рассмеялся, представив Лондон со стотысячным населением.
Это было бы совсем неплохо! Но реальность выглядела несколько иначе.
     - В одном городе моего мира тысяча тысяч людей. И таких городов - около
трех  тысяч.  - Дать  ей  лучшее  представление о  человеческом муравейнике,
кишащем на Земле, он не мог.
     Аквия испытующе посмотрела на него, и тонкая морщинка вдруг прорезалась
на  ее  лбу; Блейд ощутил мгновенный острый укол  под черепом, словно тонкая
игла  непонятной  энергии  пронзила мозг.  Потом  женщина  медленно покачала
головой.
     -  Это правда, но это - непредставимо...  Людей больше, чем  снежинок в
огромном сугробе... и еще больше - того, что ты назвал полотнами...
     - Но почему же это удивляет тебя?
     -  Потому,  что  некоторые мудрецы  Берглиона  делают  то  же  самое...
Воспроизводят  картины прошлого  по  древним  образцам.  Только их  осталось
совсем мало...
     Так вот что она имела в виду, когда говорила  о том, что может  увидеть
прошлое! Увидеть копии  неимоверно старых  картин тех сказочных, легендарных
времен, когда на месте ледяной  пустыни Дарсолана плескались теплые ласковые
волны! Блейд почувствовал жалость; на миг у  него перехватило дыхание, потом
он откашлялся и спросил:
     - Значит, в Берглионе  есть художники, которые  рисуют картины красками
на ткани?
     - Нет, - Аквия, порозовев  от волнения, вскинула руки, - они ткут ткани
с картинами! Такие большие  полосы  ткани, - она показала широким  жестом, -
длинные, яркие и разноцветные! И на них...
     "Бог  мой, -  думал Блейд,  слушая звон  серебристого  колокольчика над
ухом, - стоило ли переноситься в мир, где зеленые деревья и синее море можно
увидеть только  на  гобеленах! На древних гобеленах, которые  из  века в век
ткут фанатики в  какой-то затерянной в снегах  холодной  каменной башне! Что
полезного можно взять отсюда?"
     Потом он вспомнил о мешках Аквии с таинственными  снадобьями и  покачал
головой. Отсюда было что взять. И было что оставить.
     - Когда  мы  придем в Берглион, - Блейд широко ухмыльнулся, - я  подарю
свою шерсть  гобеленным мастерам. Нити такого  бурого цвета отлично подойдут
для изображения самых  мерзких  гор, которые когда-либо высились на  берегах
Дарсолана.
     * * *
     На  этот  раз они  разбили лагерь  рядом с подернутой ледком промоиной,
около очередной гряды  торосов. Место это Аквии чем-то не понравилось, и она
не хотела останавливаться тут, но Блейд настоял - ему  хотелось взглянуть на
морских обитателей
     Полынья - вернее, прорубь, -  была  явно выбита  во льду  человеческими
руками; может  быть,  это  и вызвало у Аквии тревогу.  Неправильный  квадрат
двадцать на двадцать  футов  с тремя отвесными стенками в  рост человека,  с
четвертой стороны к воде тянулся пологий откос.  Прихватив  несколько кусков
мяса, нож и копье, Блейд спустился вниз,  разложил приманку у самого края и,
прижавшись  к  ледяной  стене,  застыл в  неподвижности. Холода он почти  не
чувствовал, но хотел есть - впрочем, не так сильно, как вчера.
     Минут  пять все было тихо.  Темная поверхность  воды  просвечивала подо
льдом, холодная и  мрачная, видно, немало  тысячелетий прошло с тех пор, как
легкий бриз гнал ласковые волны по  нагретой солнцем  поверхности Дарсолана.
Потом в темном колодце что-то шевельнулось - и вдруг, в стремительном низком
прыжке пробив ледяную корку, на край полыньи выскочило похожее на небольшого
тюленя  существо.  Раз! - и мясо исчезло о  зубастой пасти, а ее  обладатель
шлепнулся обратно в воду. Тут же выскочил еще один "тюлень", за ним - третий
и  четвертый,  но  Блейд был уже начеку.  Глухо  ударила пешня, пробив череп
очередного воришки, и охотник, ухватив добычу за скользкий хвост, поволок ее
наверх.
     Солнце  только наполовину  успело  опуститься  за  горизонт,  по  снегу
побежали  фиолетовые  тени,  но  света  еще  хватало. Разведчик  внимательно
рассмотрел  морское  создание,  потом  взрезал  ножом  тугое  белесое брюхо.
Видимо, это существо в давние времена и  вправду  было тюленем, но с тех пор
успело  вырастить жабры.  Странное  полуживотное-полурыба,  с  перепончатыми
плавниками  и  вертикальным  хвостом,  покрытое  плотной   жесткой  шерстью,
привлекло  собак.  Блейд не  стал снимать шкуру, а только рассек трехфутовую
тушку на  несколько  больших  кусков и  хотел бросить  псам. Но  Аквия,  уже
успевшая поставить юрту, крикнула ему, что надо срезать несколько полос жира
- в качестве топлива для их печки, и он снова склонился над тюленем.
     Это  и  спасло его  от  серьезных неприятностей. Внезапно спину  обдало
потоком холодного  воздуха,  настолько  мощным, что Блейд  ощутил  проникшие
сквозь шерсть ледяные укусы, и над его склоненной головой абсолютно бесшумно
пронеслась  какая-то  тварь.  Он  успел   заметить  только  трехпалую  лапу,
подцепившую  на  лету добрый  кус мяса, да  крылья размахом  в  четыре ярда.
Поднявшись и ошеломленно  покрутив головой, Блейд уставился на темную точку,
стремительно таявшую в фиолетовом небе. Миг, другой - и ее не стало.
     Перебросив через плечо  толстую  полосу жира, разведчик зашагал к юрте,
за его  спиной слышалось смачное чавканье и хруст костей - собаки приступили
к трапезе. Ни рычания, ни  воя - они были на  редкость миролюбивыми зверьми.
И,  как не  раз  уже отмечал Блейд, на удивление  преданными.  Возможно, все
земные псы тоже  станут такими же, когда проживут  с людьми еще  пару-тройку
миллионов лет.
     - Что это было? - спросил он Аквию, показывая на небо.
     - Где? - она подняла голову, всматриваясь в небосклон.
     - Тварь  с крыльями...  Летает  бесшумно, и лапы - вот  такие,  - Блейд
растопырил три мохнатых пальца.
     - Стигарад. Плохо,  - она  удрученно  покачала  головой. - Эти создания
гнездятся около стойбищ... Воруют остатки пищи.
     - Л людей? Людей они не воруют?
     - Случается...
     Блейд обвел взглядом фиолетовую стену торосов.
     - Думаешь, туземцы близко? Что за племя?
     Женщина пожала плечами.
     -  Дикари... Кочуют от  проруби  к  проруби, сражаются из-за  добычи  с
волками и катрабами - и друг с другом тоже.
     - Они опасны?
     - Тут все опасны, Риард, потому что голодны... И едят тут все и всех.
     Они поужинали в настороженном  молчании. Однако собаки не беспокоились,
вокруг царила  тишина, и Аквия  тоже  не ощущала никаких тревожных сигналов.
Быстро растерев янтарную  мазь, она юркнула под  покрывало, не  принимая  на
этот раз  откровенных поз  и  не делая соблазнительных  намеков. Блейд снова
прилег  на  снег и погрузился в полудрему. Он  слышал, как Аквия вертится на
своем  ложе и тяжело вздыхает;  один раз даже как будто уловил тихий шепот -
"Риард, Риард?" - но беспробудный сон уже сомкнул над ним ласковые крылья.
     Сияющая  голубая  гладь  Дарсолана раскинулась  перед  его  очарованным
взором;  корабли с белоснежными  парусами плыли к  северу, к замку Берглион,
взметнувшему в синеву гордые резные башни, золотые шпили, вымпелы и флаги; к
Берглиону, где в тишине кабинетов с  резной  мебелью  и сводчатыми потолками
писали трактаты  философы,  сонм поэтов  и музыкантов сочинял чудеснейшие  в
мире песни,  а  маги-ткачи  трудились над  гобеленами,  расцветавшими  всеми
красками  мира, яркого и  по-молодому пленительного.  Над головой  странника
шумели  ветви могучих сосен с  золотистой  корой,  зеленая  трава  с  яркими
душистыми цветами волновалась, как море, перистые легкие облака проплывали и
небе, с юной победной мощью сияло солнце, даритель жизни...
     Ричард Блейд спал. Но видел ли он свои сны?




     Дикари  напали  на рассвете, в предутренних фиолетовых  сумерках, когда
верхний край багрового светила едва показался над краем ледяной равнины.
     Впоследствии, размышляя над произошедшим, Блейд был  вынужден признать,
что  этим  снежным  троглодитам  не  откажешь  ни  в  хитрости, ни в  умении
планировать подобные  набеги.  Видимо,  они следили  за  путниками и  знали,
сколько  их  и сколько  псов  тянут  нарты;  более  того,  они не собирались
связываться с самим Блейдом, и вся операция скорее напоминала воровство, чем
грабеж.
     Под утро забеспокоились собаки.  Разведчик  поднялся, прихватив топор и
пешню  и  вышел из  юрты; Аквия,  проснувшись, начала  торопливо  одеваться.
Снаружи было еще темно,  но Блейд разглядел  с  десяток теней,  копошившихся
рядом с упряжкой. Удивительно, но огромные мохнатые псы только жалобно выли,
не  пытаясь пустить в ход ни мощные челюсти, ни лапы,  вооруженные дюймовыми
когтями.  Человек  был табу; за  миллионы  лет, прожитых рядом с ним, собаки
полностью избавились от агрессивного инстинкта по отношению к своему хозяину
и господину.  Они  могли  схватиться с  волками -  даже  с  небольшой  стаей
катрабов; они постарались бы  удрать от дайра  или  сатла, огромной змеи; но
человек, свой или чужой, оставался под запретом. Он был  Верховным Владыкой,
от которого запрещалось  бежать и которому надлежало повиноваться. И если бы
даже человек пожелал  убить  своих  псов, чтобы насытиться их мясом, они  не
оказали бы сопротивления и не сбежали; с жалобным воем они покорно умерли бы
под ударами топора.
     Блейд  грозно рявкнул  и  устремился  к  нартам, вокруг которых сбились
собаки, и к маячившим рядом  смутным теням. Похитители отпрянули и бросились
к полынье; они  бежали к западу, проскользнув между темной, подернутой льдом
водой и гладкими  стенами  торосив, уходивших  вверх  футов на  пятьдесят. В
фиолетовом  полумраке  разведчик  разглядел  невысокие  коренастые  фигурки,
облаченные в парки из волчьих шкур, от которых тянуло острым звериным духом.
Туземцы  размахивали дубинками и дротиками -  видимо,  и  то, и другое  было
изготовлено из  костей;  такое оружие  не  представляло  опасности. Блейд не
сомневался, что аборигенам ледяного края неоткуда взять металл и дерево, ибо
южане,  сородичи  Аквии,  не  торговали  с  каннибалами  и  не появлялись на
равнинах  Дарсолана;  путешествие  же самой  Аквии  было  редким и  странным
исключением.
     Он ринулся в погоню. Туземцы бежали быстро, катились как меховые шарики
по белесо-фиолетовой поверхности,  но соперничать в  скорости  с  Блейдом не
могли  -  ноги  у  него были  в полтора раза  длиннее  и, благодаря  жесткой
короткой шерсти на ступнях,  он не проваливался и снег. Нади  отдать должное
колдунье, подумал разведчик на  бегу,  она произвела  существо,  максимально
приспособленное к жизни среди холода и льдов.
     До плотной  группы  туземцев оставалось  ярдов десять, когда они  резко
свернули за ближайший торос, и через мгновение оттуда  вылетели две упряжки.
Блейд  остановился,  переводя дух.  Преследовать  собак было бесполезно, они
бежали  вдвое  быстрей его. Он  мог,  пожалуй,  прикончить одного из  воров,
метнув копье,  но железное  орудие настолько превосходило по ценности жалкую
жизнь дикаря, что  Блейд  лишь  покрепче  прижал к  мохнатому боку  холодное
древко, Он  постоял  минуты  три в раздумье,  потом  неторопливо  направился
назад, к шатру. И в этот момент послышался крик.
     Отчаянный, тоскливый и тонкий вопль смертельно перепуганной женщины!
     Аквия! Крик подстегнул  его, словно удар бича. Почти мгновенно он понял
истинную подоплеку событий - то, что  он считал  нападением, являлось  всего
лишь  отвлекающим  маневром.  Блейд помчался  к  лагерю, уже не надеясь, что
поспеет на  помощь  своей  спутнице -  слишком  хорошо все было  рассчитано,
слишком хитро спланировано.  Чувствовалось, что грабители имеют большой опыт
в подобных делах.
     Конечно, он не успел.
     На истоптанном снегу валялась опрокинутая на бок юрта; собаки,  нарты с
запасом  пищи и Аквия исчезли. Насколько он  мог  судить по первому взгляду,
больше   ничего  не  было  тронуто;  либо  похитители  торопились,  либо  их
интересовала только еда. И Аквия - в том же качестве.
     Ошеломленный, он покачал головой, потом в ярости вонзил пешню в плотный
снег. Идиот! Имбецил, как любит повторять Лейтон, когда дело доходит до  его
помощников!  Кажется,  старик  с  полным  правом  может отнести к их числу и
Ричарда Блейда...
     Он  должен выручить Аквию. Ради нее самой  и  ради собственной шкуры  -
вернее,  ради  того,  чтобы избавиться от нее.  И  гнев  - плохой  помощник.
Медленно  успокаиваясь, Блейд  стоял посреди  разоренного  лагеря - странная
фигура, обросший  шерстью гигант с железной пешней в чудовищной лапе.  Капля
огненной  испанской  крови вкупе  с  буйным ирландским нравом -  материнское
наследие!  -  еще туманили рассудок,  но холодный английский  прагматизм уже
брал вверх. Он посмотрел на  солнце - четверть багрового диска поднялась над
горизонтом,  света  хватало,  и разведчик ясно видел накатанный  след саней,
тянувшийся  в  обход  полыньи. Вероятно,  в  набеге  участвовало с  полсотни
человек Такое количество его не пугало.
     Во  всей той истории имелось еще  кое-что,  с чем он  не мог смириться.
Кучка  жалких  троглодитов   перехитрила  его,  Ричарда  Блейда,  полковника
контрразведки,  лучшего  из лучших! Суперагента секретной службы, прошедшего
три преисподнии - в  Альбе, Кате и в Меотиде! У него украли мясо, нарты, его
собак и его женщину. Его женщину?  Он поймал себя на том, что впервые думает
так об Аквии, и раздраженно тряхнул головой. Нет,  будь он проклят! Пусть он
до конца жизни будет носить ту жуткую шкуру, если спустит такое с рук!
     Собственно, других  альтернатив не оставалось. Блейд  сунул ладонь  под
мышку  и  нащупал выпуклость спейсера. Он понимал, что если Аквия  погибнет,
если ее... гмм... съедят до того, как придет помощь, ему обеспечена почетная
и пожизненная  должность в  лондонском зоопарке. Конечно,  он  может наудачу
перепробовать  все  снадобья  из  ее мешков, но результат,  весьма вероятно,
будет плачевным. Что, если у него  вырастет хвост?  Или рога с копытами? Или
помутится рассудок? Это пахло уже не зоопарком, а пожизненным  заключением в
психушке...
     Он решил не рисковать.
     Поставив юрту,  Блейд разжег  огонь в печурке, благо в одном  из мешков
оставался еще  ломоть жира. Отковырнув кусок, он сбегал к промоине, разложил
наживку на берегу и со второй  попытки прикончил  крупного тюленя.  Теперь у
него  было мясо, он  быстро  поджарил  несколько  толстых  ломтей. Следовало
поспешать   -  но  поспешать  медленно.  И  он  действовал  с  основательной
неторопливостью. Он не нуждался ни в одежде, ни в  жилище,  ни в транспорте;
пища на два-три дня да оружие - вот все, что было  нужно.  Он имел  теперь и
то, и другое.
     Свернув  шатер,  Блейд  припрятал его  вместе  с  прочим  имуществом  -
мешками, печкой, меховым ложем и шкурами - под  глубоким выступом тороса. Он
завалил снегом вход в эту маленькую пещерку и  нагромоздил рядом пирамиду из
обломков льда. Этот указатель, плюс приметная полынья да четкий  санный след
гарантировали, что после спасательной операции они с Аквией смогут разыскать
свое добро.
     Затем Блейд натянул панцирь, повесил на левое плечо  топор, на правое -
сверток из  шкуры катраба,  в котором были фунтов двадцать  тюленьего  мяса,
взял  в  руки  копье и  неспешно потрусил  на  запад по следу нарт. Огромный
багровый диск, уже полностью поднявшийся над горизонтом, светил ему в спину,
играя на перламутровых пластинах доспеха.
     Весь день  он бежал неторопливой и упорной волчьей рысью, делая по пять
миль в час и изредка останавливаясь, чтобы  пожевать  мяса. Видимо, снадобье
Аквии, благодаря  которому  он  обзавелся медвежьей  шубой, стимулировало не
только рост волосяного покрова; Блейду казалось, что  кожа его стала толще и
грубее, и  под ней начал откладываться слой жира.  Несомненно, он был теперь
более выносливым и сильным - настоящий полярный медведь с топором и  тяжелым
железным копьем вместо когтей и клыков.
     Любопытно,  на  что  рассчитывали  эти  дикари?  Что  он  поплачет  над
разоренным  лагерем и  ляжет там умирать? Или пустится дальше  в путь  один?
Потом Блейд  понял, в чем дело. Вряд ли их  лазутчики как следует разглядели
его, и  вряд ли они могли составить верное представление о его возможностях.
Вероятно,  они видели женщину и  рослого  мужчину в шубе, вот и все. А любой
обычный человек,  брошенный в ледяных равнинах Дарсолана без  пищи и  собак,
был  обречен  на гибель. Оставалось только  подождать  пять-семь  дней, пока
рослый и сильный противник ослабеет от голода,  чтобы вернуться и без хлопот
подобрать еще двести фунтов человечьего мяса.  Если к тому времени будет что
подбирать!
     Блейд убедился в  справедливости  своих предположений,  когда навстречу
ему из-за ближайших торосов стремительно выскочила стая ледяных волков - две
дюжины крупных  зверей с пепельно-седой шерстью. В пяти ярдах от него  волки
затормозили и начали недоверчиво изучать намеченную  жертву. Видно, они были
посмелей катрабов - или более голодны; во всяком  случае, звери не пустились
сразу  наутек. Разведчик  встал на  четвереньки - в  такой позиции он больше
походил  на  страшного  дайра  - и заревел. Волчьи нервы не выдержали  этого
жуткого  зрелища;  вожак  жалобно  взвизгнул, словно  нашкодивший  щенок,  и
ринулся  к  спасительному  нагромождению  ледяных  глыб.  За  ним  в  панике
помчались остальные.
     Довольно улыбаясь, разведчик поднялся и потрусил по следу, надеясь, что
ему не доведется встретить настоящего снежного ящера.  Он не сомневался, что
одолеет чудище, но задержка не входила в его планы.
     Однако вскоре улыбка  Блейда  погасла. Он размеренно переставлял  ноги,
поглядывая то на  бело-фиолетовую  равнину слева, то на  гряду торосов,  что
тянулась справа  и  уходила  на запад. Ничто  не нарушало безмолвия  мрачной
равнины и ледяных скал; монотонное ритмичное движение и тишина располагали к
раздумьям. Он думал.
     Думал о том, что  в  этом  странствии  ему не удастся  совершить ничего
героического; тут просто не с кем сражаться за власть - да и над кем или чем
он стал бы властвовать? Пожалуй, лишь дайры, кровожадные и безмозглые твари,
которых  не  может  зачаровать  даже  искусница  Аквия,   были  ему  равными
противниками  -  конечно,  в  смысле силы, а  не  мозгов. И все  его подвиги
сведутся, скорее всего, к десятку пробитых черепов снежных ящеров плюс набег
на стойбище жалких голодных дикарей-каннибалов... И женщины у него нет! Даже
такой,  как  ненасытная  и  властолюбивая монгская  принцесса Садда,  сестра
изувера  Кхада...  Она немало  покуражилась  над  ним, однако  не обрядила в
жуткую шкуру монстра... да и в постели не отказывала ни в чем.
     Да,  Садда  оказалась  крепким  орешком,  но  она  была  женщиной,  его
женщиной.  Что уж говорить  о юной страстной Талин, о  нежной и хрупкой, как
нефритовая  статуэтка, Лали Мей, о  мраморных богинях  Меотиды!  О тех,  кто
действительно любил его... О Зоэ...
     Он  рассмеялся  - невесело и  хрипло.  Что он там толковал  Дж.  насчет
лекарств? Что горькое надо запить сладким?
     Но  сам  он  запил  горечь,  что  осталась  в  сердце   после  Меотиды,
отвратительным ядовитым пойлом Дарсолана.
     Это  его странствие напоминало трагикомический фарс,  и  только в конце
пути выяснится, чего же  в нем намешано больше -  трагического или смешного.
Пожалуй, он не совсем верно оценил ситуацию - пройти сквозь ледяную пустыню,
да  еще  в шкуре  зверя,  тоже  подвиг.  Если  Аквия  избавит  его  от  этой
растительности, все превратится в забавный эпизод; если же нет...
     Аквия!  Самая  трудная загадка, которую  он встретил в этом мире! Он не
мог считать ее своей женщиной - даже в том смысле, в котором его была Садда.
Да,  они  провели вместе ночь  - но что  она  сотворила  с ним после  этого!
Ведьма!
     И все же, все же... Чего-то он  еще не понимал.  Что погнало ее в снега
Берглиона, в  ледяные равнины Дарсолана? Из смутных образов, навеянных ему в
самый первый  их вечер, он извлек, что  Аквия - Аквилания! -  принадлежала к
роду Властителей  южных  краев, так что  вряд ли ее  собирались  подвергнуть
какой-то  страшной  каре  за  колдовство.  Теперь  он  совсем  отбросил  эту
гипотезу, понимая,  что  женщина,  владеющая  древними знаниями  о  травах и
отварах  - не говоря  уже о прочих способностях и несомненной красоте - была
на  родине  окружена  почетом.  Значит, предположение о  бегстве отпадало, и
странствие ее, вероятно, являлось добровольным.
     Что же ей надо? Там, на юге, по ее словам были леса -  пусть скудные  и
редкие:  была трава - пусть  серо-фиолетовая  и  чахлая;  были  животные, не
похожие на монстров  ледяных равнин... Наконец, там были  родичи и друзья...
возлюбленные... Как она сказала в  их первую ночь? - "Много  дней у меня  не
было мужчины"?
     И это невольное монашество тяготило ее - ибо она отдавалась ему на ложе
из мягких шкур с неподдельной страстью!
     Ради чего же она пустилась в путь? Чтобы посмотреть на зеленые, желтые,
красные цвета,  что разливаются на волшебных гобеленах Берглиона, на  краски
прошлого, которых давно лишен этот мир?
     Блейд покачал головой. Что ж, он  тоже полюбопытствует...  взглянет  на
эти тканые полотна... Но  какими бы прекрасными они не оказались, искупит ли
их лицезрение долгий и тяжкий путь сквозь льды и снега?
     Поступки Аквии представлялись ему нелогичными. Впрочем, он  давно знал,
что  всякое нелогичное на самом деле подчиняется своей,  высшей логике  - не
разума, но чувства. И  женщина - любая настоящая  женщина - была средоточием
этой нелогичной  логики.  Не сразу и не вдруг  Блейд смог  понять  это своим
мужским разумом; но к тридцати четырем годам он  познал многих, очень многих
женщин, среди которых была дюжина  настоящих... Он кое-чему  научился у них!
Конечно, не у  хищницы Садды Великолепной и не у старой развратницы Беаты из
Альбы;  но даже своенравная малышка  Талин  сумела  одарить  его  не  только
щедростью свой юной плоти.
     Он  бежал  по снежной равнине  - человек в пугающем зверином обличье, -
покрывая  милю  за милей и не зная еще,  что с сердцем, разумом и духом  его
происходит  не менее удивительная метаморфоза,  чем  та, что несколько  дней
назад случилась с телом. Ричард Блейд, агент секретной службы Ее Величества,
мало -  помалу уступал место другому человеку,  более глубокому более сильно
чувствующему, способному на бескорыстное самопожертвование и прощение. Он не
был еще мудрецом и философом - истинная мудрость придет  к нему позже, много
позже;  но  мысли   его  и  действия  явно  выходили  за  рамки  должностных
обязанностей  агента  разведки -  пусть даже суперагента лучшей  разведки на
Земле. Он учился понимать другого человека, пробираться к его душе не только
с помощью  кулака, клинка,  пули и хитрости, владеть собственными страстями,
дарить - и принимать даримое.
     А так как при этом он сохранял прежнюю свою силу, ловкость, ум, жесткую
настойчивость  и гордость,  то можно  сказать, что  здесь, в снежной пустыне
Берглиона, Ричард Блейд, агент, превращался в Ричарда Блейда, героя.
     * * *
     Ночью он отлично выспался  в уютной норе,  отрытой в сугробе у подножия
ледяной  гряды. Утром съел четыре фунта мяса,  вскарабкался,  соскальзывая и
чертыхаясь сквозь  зубы,  на  верхушку  конического  тороса  и  разглядел  в
отдалении низко стлавшийся  черный дымок. Теперь стоило торопиться  изо всех
сил, ибо завтраком в этот день могла послужить Аквия.
     Блейд съехал вниз  и направился на запад, к дымкам и темной  полынье, у
которой,  видимо,  располагалось стойбище.  Хотя он  спешил, легкий  путь по
санным  следам,  что тянулись  вдоль  гряды торосов,  был  уже  не для него,
крадучись, он двигался среди нагромождения ледяных глыб, перебегая от куба к
пирамиде,  затем  - к зеленоватой призме,  цилиндру или конуса.  Его  мудрая
предусмотрительность  вскоре  была   вознаграждена  -  он   вовремя  заметил
площадку, вырубленную в боку ледяной скалы - целого айсберга! на высоте пяти
ярдов.  Там сидел страж, и еще полудюжина его приятелей в мохнатых кухлянках
и торбасах  из  волчьего меха расположилась  внизу, на  небольшой  площадке,
очищенной от  снега. Они  негромко болтали и смеялись -  может быть, над тем
самым  недотепой, у которого позавчера  так ловко похитили  собак,  нарты  с
мясом и женщину.
     "Недотепа" осторожно положил на снег сверток из  шкуры катраба, спустил
с плеча топор и, прижимаясь к подножью скалы, медленно двинулся  вперед. Его
панцирь служил отличной маскировкой, так как преломлял и рассеивал солнечные
лучи  не хуже,  чем толстый  слой льда, лишь руки и  ноги до колен, покрытые
бурым волосом, могли выдать разведчика.
     Но не выдали. Он подобрался к заставе шагов на десять, а потом молча, с
холодной яростью, ринулся  вперед.  Два человека  упали, сраженные  копьем и
топором, остальные не успели  поднять  свое жалкое оружие, как  Блейд метнул
топор, застрявший в  черепе  одного  из туземцев, и, перехватив пешню обеими
руками,  прижал оставшуюся  троицу к  поверхности  тороса. Люди  не пытались
защищаться,  они  просто оцепенели от  ужаса  при  виде двуногого  дайра  со
смертоносными железными клыками. Блейд быстро покончил с ними, поднял голову
и уставился тяжелым взглядом на последнего воина, в ужасе  скорчившегося  на
своей наблюдательной площадке.
     - Крикнешь - тебе  конец,  -  произнес  он, голос  звучал  глухо из-под
черепа дайра,  но достаточно внятно. - Конец всему твоему племени, женщинам,
детям и собакам. Я сожру всех.
     Он не знал, насколько  весомы эти  угрозы, но туземец, похоже, при всем
желании не мог произнести ни звука - у него перехватило от ужаса горло.
     - Слезай, - велел Блейд,  многозначительно раскачивая  в руке  копье. -
Ответишь на мои вопросы, останешься жив.
     Дрожа,  абориген  соскользнул  вниз. Он был  невысок  -  едва по  грудь
разведчику  -  и, несмотря на  плотно сбитое тело, весил вдвое меньше.  Сняв
прочный  ремень с топорища, Блейд сделал петлю и накинул ее на шею пленника,
отметив, что от того несет  резким аммиачным запахом. Обмочился со страха...
это хорошо. Чем сильнее будет бояться, тем больше расскажет.
     Он намотал конец  ремня  на  кулак, уютно  устроился прямо  на  снегу и
приступил к допросу.
     - Догадываешься, кого вы ограбили?
     - Да, Великий Дайр! - туземец повалился ему в ноги.
     - Знаешь, что вас ждет?
     - Да, Великий!
     -  Тааак...  - он сгреб  дикаря за ворот  огромной полосатой  пятерней,
приподнял  его  голову и  всмотрелся в  побелевшие  от  ужаса  глаза.  -  Ты
понимаешь, что мне нельзя лгать?
     - Д-да...
     Блейд удовлетворенно кивнул.
     - Как зовется твое племя?
     - Убийцы Волков...
     - Это хорошо. Я тоже не люблю  волков.  Воруют у меня добычу, - сообщил
Блейд  и угрожающе  скрипнул зубами.  Туземец затрясся. -  Сколько воинов  в
племени?
     - Шесть по десять... - дикарь метнул взгляд на мертвые  тела и уточнил:
- Нет... Теперь меньше...
     - Кто вождь?
     - Харат Мощная Шея.
     - Мои собаки, мои нарты, мое мясо и моя женщина - целы?
     - Собак и  нарты не трогали, мясо - съели, женщина... - он  замялся,  и
Блейд, снова скрипнув зубами, дернул ремень.
     - Ну?!
     -  От нее  несет страхом,  как  холодом  от ледяного  поля... Никто  не
решается тронуть ее... хотя мясо нежное...
     - Это тоже хорошо, - Блейд успокоился. - Где ее держат?
     -  В  хижине шамана... Плата Рваное Ухо... Связанной... Плат собирается
сегодня очистить ее и... и...
     - И?..  -  разведчик положил тяжелую  руку на  горло  туземца, придавив
кадык.
     - Будет пир...
     - Ладно! Пир я вам обещаю, - он ухмыльнулся.
     - Великий! Пощади! - туземец снова повалился ему в ноги.
     Рывком поставив его на ноги, Блейд рявкнул:
     - Где стойбище? Далеко? Где юрта вождя? Где живет шаман? - он приблизил
клыки  дайра,  торчавшие  перед  его  лицом, к  шее  дикаря.  Тот  судорожно
сглотнул.
     - Юрты близко... за тем утесом... - он вытянул руку. - У Харата большая
палатка посередине...  Плат...  он  ставит юрту  на  отшибе...  за кругом...
Увидишь сразу, Великий...
     -  Хорошо!  Жизнь я тебе обещал, но и только. Разведчик  завел пленнику
руки  за спину  и  крепко связал  кисти,  захлестнув конец ремня вокруг шеи.
Другим  концом  обхватил лодыжки,  притянув ступни к самым ягодицам.  Бросив
беспомощного стража на снег, он подобрал оружие, сверток с тюленьим мясом и,
не таясь, обогнул огромную ледяную глыбу.
     За ней, на расчищенной площадке неподалеку от курившейся паром проруби,
темнело  кольцо  юрт;  одна,  покрупнее  прочих, стояла в центре. С  внешней
стороны  кольца, как  раз  на  пути Блейда,  располагался  небольшой  шатер,
украшенный волчьими черепами и хвостами  -  обитель шамана. Кое-где курились
костры, разложенные на плоских камнях - видимо, их привозили с твердой суши;
у огня хлопотали женщины  в мохнатых куртках и штанах,  вокруг них вертелись
ребятишки  и  собаки.  Рядом с  торосами  выстроилось две дюжины примитивных
нарт, и разведчик сразу узнал среди них свои сани - они были гораздо длиннее
и шире.  Он покрутил головой,  осматриваясь, но мужчин нигде не было  видно.
Отсыпаются в юртах, сожрав украденное мясо, решил Блейд.
     Долгих пять  секунд он  глядел на  жалкое  стойбище,  представляя,  как
зальет  его  кровью,  как изрубит и  переколет  всех,  от Харата, вождя этой
шайки,  до  последнего  шелудивого пса.  Он  снимет  головы половине  воинов
прежде,  чем   они  очухаются  и  поймут,  что  происходит...  а  остальных,
наверняка, хватит столбняк  от страха... Он убьет их тоже,  а потом примется
за женщин, детей и собак...
     Тьфу! Блейд с отвращением сплюнул, и  картина кровавой  бойни растаяла.
Да, он  может сделать это - но не сделает.  Разве  только  в  случае крайней
необходимости...
     Широким шагом он  направился  к  шатру  колдуна,  прятавшемуся  в  тени
айсберга. Отсюда до кольца юрт было  ярдов пятьдесят; его никто  не заметил,
лишь пара-другая собак жалобно заскулила. Разведчик  откинул полог, вошел  и
ударом  кулака отправил в небытие Плата Рваное Ухо, который  окуривал крепко
связанную Аквию вонючим дымом.
     - Риард! Ты пришел! - она закашлялась, но  глаза ее сияли сквозь густые
клуба словно два хризолита, источавших чистый зеленый свет.
     - Куда  я  денусь!  - буркнул Блейд,  осторожно перерезая ремни лезвием
топора. Он выпрямился, поставив Аквию на ноги. - Двигаться можешь?
     - Наверно... - тон ее был неуверенным. - Мы сейчас уйдем?
     -  Мы уедем... Тут наши собаки,  сани и наши должники. Сейчас я с  ними
поговорю... потолкую! Шагай за мной.
     Схватив  тело шамана  за ногу, он потащил его к юрте вождя: Аквия  едва
поспевала за ним. Теперь их заметили. На несколько секунд  женщины застыли в
недоумении,  потом, сообразив,  кто  явился  к ним в гости,  начали с визгом
разбегаться, хватая детей.
     Блейд бросил  труп, выдрал из снега три костяных стояка, поддерживавших
юрту  Харата, и опрокинул  ее набок.  Вождь,  разбуженный этим бесцеремонным
вторжением,  выпростал  голову  из-под  меховой  полости  и сел,  недоуменно
моргая: шея у него действительно была толстая.
     -  Узнаешь меня,  Харат? - разведчик оперся на копье,  сверля  взглядом
побледневшего как смерть туземца.
     - В-ве-ликий Дайр! - вождь в ужасе открыл рот.
     - Дайр, -  подтвердил Блейд, пошевелив ногой  голову мертвого шамана. -
Плат  был  плохой колдун.  Не предостерег вас  от  набега,  и  Убийцы Волков
проявили ко мне непочтительность.  С ним я уже рассчитался, охранников твоих
съел... да, съел.  Плохое  мясо, жесткое... Ты -  другое дело.  Ты -  вождь,
толстый, жирный...
     Харат, сидя в ворохе шкур, судорожно хватал ртом воздух. Мужчины начали
выползать из шатров, но  при виде жуткой гигантской фигуры в центре стойбища
их  брала оторопь. Те, кто посмелее, ринулись к торосам, прятаться;  человек
десять без сил опустились  в  снег. Блейд был доволен - кажется,  дело можно
закончить без кровопролития.
     Он скрипнул зубами и потянулся к вождю  волосатой  лапой. Харат, словно
очнувшись, забился, как зверь в капкане, заверещал:
     - В-великий, не надо... н-не...
     - Мои собаки? - грозно спросил Блейд.
     - 3-десь...
     - Нарты?
     - Ц-целы...
     - Вели своим бездельникам запрягать.
     Вождь  провизжал приказ,  сопроводив  его  парой  ругательств,  которые
остались непонятны разведчику. Он подтолкнул Аквию  туда, где дикари  начали
суетиться около саней, и велел:
     -  Присмотри, чтобы не перепутали  собак. - По том  опять  повернулся к
Харату и продолжил перечень похищенного имущества: - Мое мясо?
     - С-съели, Великий... Мы т-так голодны...
     - Я бы этого не сказал, глядя на твой загривок, - Блейд поднял топор. -
Если  не хочешь  расстаться с головой, давай мясо  - все,  какое есть,  -  и
лучшие шкуры. Все - на сани! Живо!
     - В-великий... х-хочешь молодую женщину? Или двух? Самых мягких?
     Блейд изобразил глубокое раздумье.
     - Пожалуй,  нет, - произнес он, - перебил аппетит твоими стражами. Хочу
мяса морских зверей... жира... теплые шкуры...  вот эти, - он ткнул копьем в
груду мехов, на которых почивал вождь.
     - В-все будет, как ты сказал...
     - Тогда вставай и пошевеливайся!
     Харат вскочил, как резиновый мяч, и принялся распоряжаться. Минут через
пять  за  спиной  Блейда  свистнул снег, и нарты,  которыми  правила  Аквия,
затормозили у перевернутой юрты.  Вождь бросился  к  своей постели,  потащил
шкуры. Рыкнув на него пару  раз для острастки, разведчик устроился в санях и
поманил Харата к себе.
     -  Я милостив сегодня, - сообщил он туземцу,  -  но в следующий раз мой
гнев будет страшен! Я иду к Берглиону, и не  желаю  никого  видеть на  своем
пути.  А  потому  ты,  волчий  потрох,  пошлешь  немедленно  гонцов  ко всем
остальным ублюдкам на севере...  что  глодают кости у своих прорубей.  Гонцы
скажут так: Великий Дайр идет, бегите с его дороги! Понял?
     Харат кивнул; глаза его были круглыми от ужаса.
     - Вперед! - Блейд  шлепнул Аквию по спине, и сами  рванулись на восток,
навстречу медленно восходившему багровому диску.




     Весь день, пока их  парты мчались к востоку, к покинутой стоянке, Аквия
была необычайно молчалива, Блейд с тревогой поглядывал на нее; казалось, она
думает  над какой-то  трудной, почти  неразрешимой  задачей.  Неужели плен у
дикарей так повлиял на нее? В конце концов, она не пострадала; вонючий дым и
заклинания покойного Плата в счет не шли. Разве что сказывались напряжение и
страх... Конечно, она  боялась! Каким бы сильным не было  ее психологическое
воздействие на туземцев, голод есть голод, мясо есть мясо...
     Лишь  раз она  положила тонкую руку на мохнатое запястье Блейда  и тихо
произнесла:
     - Спасибо, Риард... Ты не только сильный мужчина... ты - великий воин!
     Но Блейд слышал подобные  похвалы не впервые и остался равнодушен  к ее
словам. Дела интересовали его больше.
     Они нашли свое припрятанное имущество и решили в этот день не двигаться
дальше -  пусть  гонцы  Харата  разнесут  весть  о  Великом и Ужасном Дайре,
который идет на север.
     К вечеру,  поужинав, Блейд и Аквия сидели  в шатре. Как всегда, женщина
устроилась  на ложе,  где  теперь добавилось немало пышных  шкур;  разведчик
примостился на перевернутом котле. Поигрывая сосудом с янтарной мазью, Аквия
подняла на спутника  взгляд зеленых глаз. Казалось, она пришла  к  какому-то
решению;  лицо  ее   посуровело,  грудь  под   плотно  запахнутым  халатиком
вздымалась в неровном дыхании.
     - Скажи, Риард... - ее звонкий голос чуть дрогнул, - ты сделал это ради
меня?
     Блейд помолчал.
     -  Нет, не  только. - Он подумал,  что в данном случае  правда уместней
всего. - Для себя... но и для тебя тоже.
     - Для себя - я понимаю... - головка в бледном золоте волос склонилась в
утвердительном жесте. - Но для меня?.. Почему?
     - Хочу, чтобы ты попала в Берглион...
     Ее глаза вспыхнули,  на  миг Блейд ощутил, как тонкая иголочка проникла
под череп, в самый мозг. Потом Аквия перевела дыхание и прошептала:
     -  Ты сказал правду...  действительно,  правду!  Риард, мой страж,  мой
хранитель!
     Тонкая рука женщины легла на его волосатую лапу халатик  распахнулся, и
полные груди с напряженными сосками вырвались на волю. Блейд сглотнул слюну.
Нет, не  только глаза его и  губы остались безволосыми,  была еще одна часть
тела, и она все настойчивей давала о себе знать. Он пожирал взглядом налитые
полусферы  грудей, и бледно-алые соски, и тонкую талию, восхитительно гибкую
и волнующую,  и мраморные амфоры  бедер,  и светлый треугольник между  ними,
почти физически ощущая его упругую твердость.
     Твердость? Неужели она хочет его? Медведя, монстра, полузверя?
     Аквия поднялась,  сбросила  свое  одеяние. Медленно-медленно  скользили
ладони,   втирая   в  кожу  сат-па,  согревающую  янтарную  мазь.  Плавно  и
неторопливо  касались они шеи, хрупких плеч, живота, длинных стройных ног...
Потом  она  повернулась. Спина,  чуть выступающие лопатки,  поясница, мягкие
выпуклости ягодиц... Блейд  с  трудом сдержал  стон. Зачем  она  делает это?
Зачем мучает его?
     Женщина опустилась на колени; бедра ее были  плотно сжаты, кожа  начала
розоветь под действием бальзама.
     - Риард... иди ко мне...
     Ему послышалось? Или серебряный колокольчик прозвенел на самом деле?
     - Риард... иди ко мне...
     Он  потряс  головой,  отгоняя  наваждение: бурые  космы  всколыхнулись,
затанцевали по плечам.
     - Риард... иди ко мне...
     Она  почти  пела эти слова, срывавшиеся с  розовых  губ как  магическое
заклинание: "Риард... иди ко мне..."
     Будто зачарованный,  Блейд  передвинулся  со  своего  котла  на  мягкую
постель. И Аквия двинулась  ему  навстречу. Ладони  ее теперь  скользили  по
косматым  плечам,  бедра широко разошлись; миг - и  она  сидела  у  него  на
коленях,  обнимая за  шею  и спрятав лицо на груди. Казалось,  прикосновение
нежной  кожи  к  жестким  волосам  лишь  волнует  ее  все  больше и  больше,
подогревая страстное желание.
     Ноги  женщины скрестились на  спине  Блейда. Она подняла голову, тонкие
пальцы  нетерпеливо  тормошили его бороду и  усы,  пролагая  дорогу к губам,
потом  она  приблизила  свое  лицо,  и  горячий  язык  проскользнул  внутрь,
обжигающий и юркий, как нагретая солнцем ящерка.
     Аквия  привстала,  не отрываясь  от его  губ.  Теперь ее руки  возились
где-то внизу, разбирая шерсть волос к волоску, прядка за прядкой, освобождая
то, что требовалось освободить. Блейд  играл с  ее языком, обхватив ладонями
округлые ягодицы и почти  не ощущая кожи. Но запах он чувствовал!  Пьянящий,
терпкий и нежный аромат, который сводил его с ума!
     Головка Аквии  откинулась,  она резко  опустилась  вниз, издав короткое
серебристое "Ах!" Блейд поймал губами сосок  и  стиснул;  женщина застонала,
извиваясь в его  руках. Потом, упершись пятками в мягкий  ворс постели,  она
начала ритмично раскачиваться, испуская  звонкие  хрустальные возгласы,  что
таяли под кожаным пологом как ликующие вскрики сказочной птицы.
     И Блейд понял,  что обоняние и слух  дарят ему то,  что  отнято грубой,
нечувствительной кожей, заросшей бурыми лохмами. Он  слушал и вдыхал - и это
возбуждало не меньше, чем те восхитительные плавные движения, которыми Аквия
доводила до экстаза свою и  его  плоть, чем ее  набухший сосок на языке, чем
кольцо ее ног, сжимавших его тело.
     Долго,  долго  - целую вечность!  -  длился  этот поединок красавицы  с
чудищем; потом оба они застонали  и замерли в сладкой истоме. Нимфа отдалась
фавну, эльфийка снизошла до тролля, лоно Снежной Королевы оросил животворный
поток, исторгнутый зверем.
     * * *
     Уставшие, они  лежали в темноте,  и руки  Блейда обнимали тонкий стан и
плечи  Аквии.  Разведчик улыбался: теперь и в  этом мире  у  него  была своя
женщина. Настоящая женщина.
     Аквия зашевелилась, ее ладошка блуждала по груди возлюбленного, пытаясь
проникнуть к коже. Тщетно! Шерсть была слишком густой.
     - Риард, давай я освобожу тебя от этого...
     Блейд подумал.
     -  Нет, моя королева. Путь еще далек, кругом -  холод и снег. Если тебе
не слишком неприятно.
     - Не  слишком... - она хихикнула, как  напроказившая девчонка. - Скорее
наоборот! Но я думаю, что неприятно тебе.
     - Мы достигли огромного прогресса в наших отношениях, -  заметил Блейд,
снова улыбаясь в темноте, - теперь мы думаем друг о друге.
     Аквия повозилась у его груди.
     - Риард?
     - Что, милая?
     - Когда мы придем в Берглион - что ты будешь делать?
     - А что будешь делать ты?
     Она  помолчала, потом  вдруг начала шептать прямо ему  в ухо,  горячо и
сбивчиво:
     - Раньше  я думала - увидеть  и умереть... Теперь я хочу  жить... жить!
Понимаешь,  Риард,  когда-то  мир был совсем  иным, ярким,  щедрым... много,
много тысяч лет назад... никто не знает теперь, сколько прошло времени с тех
пор. Предки... о, предки умели  многое! Меняли мир, меняли себя, и то, что я
умею -  лишь отзвук былых знаний. Летали... да, летали далеко, очень далеко!
Многие  улетели  совсем,  немногие  -  остались... Но  мир  был  по-прежнему
прекрасен!  - она  судорожно вздохнула.  - Потом... потом что-то случилось с
солнцем...  Стало  холодно... Льды покрыли  Дарсолан, сковали все  моря, все
земли на севере, на западе и востоке.  Леса, травы  - все  умерло...  умерли
краски,  цвета  -  зеленый,  красный...  Лишь  на  юге  остались  деревья  -
фиолетовые,  как  небо  на  закате...  Люди... люди тоже  умирают. Мой край,
древний Кламстар, опустел...  В  Городе, - она так и сказала  "в Городе",  и
Блейд понял, что Город - один. - Да, в Городе осталось пять тысяч семей... в
поселках - может, еще столько же... - Аквия тесней прижалась к Блейду. - Они
не хотели, чтобы  я  уходила. Таких мало...  даже в  Доме Властителей, среди
избранных,  где  способности  передаются  по  наследству...  Людей  же  надо
лечить... утешать... дарить им легкую смерть...
     Вот как все  было,  думал  Блейд, напряженно вслушиваясь  в  ее  шепот.
Многие улетели, немногие - остались... Те, кого устраивал родной мир, кто не
испытывал  тяги  к  дальним  странствиям  среди  звезд. Они  жили  на  своей
прекрасной древней планете долго и счастливо, но все хорошее имеет конец...
     Аквия продолжала шептать:
     - Но я ушла. Устала... Устала  от безысходности!  Когда мир умирает, не
хочется жить, - понимаешь, Риард? Я решила - дойду  до Берглиона или погибну
в дороге... Решила - и ушла! Почти убежала...
     - Теперь ты знаешь, что доберешься туда, - уверенно произнес Блейд. - И
что же?
     - Не  умру. Буду  жить  - среди таких же,  как я, среди тех, кто пришел
туда раньше, кто родился там. И если ты, Риард...
     Он понял, что она хочет сказать, и обнял ее, ласково и крепко.
     - Сколько  смогу, я  пробуду с  тобой, моя Снежная Королева. У нас  еще
есть время... - он  не сказал, что времени этого мало,  очень мало, по любым
меркам,  земным или  берглионским  -  всего месяца полтора.  Он  боялся даже
подумать  об  этом,  чтобы  Аквия, колдунья,  не  уловила,  сколь  ничтожным
является  этот  промежуток  по сравнению с жизнью. Но  ведь  случается,  что
события одного  двух дней  круто меняют  ее, оставляя след,  подобный яркому
росчерку болида, прилетевшего из неведомых глубин.
     -  Спасибо, Риард... - серебряный колокольчик вдруг окреп, заговорил  в
полный голос.
     - Ты заразила меня своим Берглионом, - признался Блейд. - Теперь я тоже
хочу взглянуть на него. Он даже снился мне как-то раз, хотя я не уверен, что
это были мои сны...
     Аквия  тихонько  вздохнула  и погладила  его плечо. Некоторое время они
лежали  молча,  словно прислушиваясь к мертвой тишине  на  снежно-фиолетовых
равнинах Дарсолана, что раскинулись за тонкой стенкой шатра.
     - Аквия?
     - Да? - это "да" было теплым и легким, как пушистая шапочка одуванчика,
нагретая полуденным солнцем.
     - Те, кто живет в Берглионе... Помнящие... они - счастливы? Они не ищут
легкой смерти?
     - Не знаю... Наверно, нет...
     - Сколько их?
     - Немного. Сто или сто пятьдесят...
     - Откуда ты знаешь?
     Женщина  приподнялась на  локте,  нежно  разглаживая  шерсть  на  груди
Блейда, в слабом  свете, исходившем  от  крохотной  печки, лицо ее  казалось
серьезным и сосредоточенным.
     -  Нужны  новые  Помнящие, их  слишком  мало,  Риард. Иногда  они  шлют
посланцев  к  нам, те  ищут  подходящих  людей,  предлагают уйти  на  север.
Некоторые соглашаются, некоторые нет... она покачала головой, глаза ее стали
печальными.  - Восемь лет назад был гонец,  и  мои учитель ушел с  ним. Ушел
тот,  который  научил  меня всему,  что я знаю и умею -  она снова  покачала
головой.  - Я была совсем  еще девчонкой тогда, но помню рассказы  посланца.
Учитель... он, когда уходил, сказал - пришло его время... и еще сказал - мое
время тоже придет... Видишь, так оно и случилось!
     * * *
     Наступило утро, и  они снова отправились в путь. Собаки, накормленные и
хорошо  отдохнувшие,  бежали быстро,  нарты,  чуть  раскачиваясь,  плыли  по
снежной  равнине,  словно  крошечный  темный  жучок, одолевающий  безбрежные
пространства гигантского экрана в каком-то вселенском кинотеатре.
     Блейд  мысленно  прокручивал в памяти события последних  дней, сортируя
их,  раскладывая  по  полочкам,  откуда  Лейтон  в свое время  извлечет  их,
зафиксировав в виде бесстрастного рассказа на магнитофонной ленте.
     Мог  ли  он что-то  скрыть?  Что касается  фактов - бесспорно,  нет. Но
ощущения,  чувства,  мысли? Он  вспомнил последний  разговор  в  подземельях
Тауэра,  перед  самой  отправкой.  Да,  он  был  пока что  лишь  репортером,
передававшим  внешнюю  канву  событий,  но не  обозревателем, толкующим  их,
способным вникнуть в скрытую от поверхностного взгляда суть.  Вернее, он мог
вникнуть и вникал, сложности возникали только при изложении.
     Как  ему  рассказать об  Аквии?  О том,  как день  ото дня менялись  их
отношения,  о  пути, проделанном  между обманом  и искренностью, о сердечной
привязанности, пришедшей на смену телесной страсти? Может  быть, Бальзак или
Мопассан,  великие знатоки  женской души, сумели  бы это  сделать. В его  же
отчете  про Аквию  будет  сказано сухо  и коротко: женщина  из  южных краев,
целительница и знахарка с телепатическими способностями...
     Да, в том споре, который затеяли Лейтон и Дж., оба старика были  правы!
Дж. - потому что справедливо подозревал, что отчеты его подчиненного  далеко
не полны, Лейтон  - намекая  на  то, что сейчас большего  от  Ричарда Блейда
ждать и требовать нельзя. Придет время, и его мысли, догадки, предположения,
чувства, перекипев в котле  времени на  огне раздумий, примут сколько-нибудь
завершенную форму,  тогда  и только тогда он сумеет подкрепить правду фактов
правдой ощущений.
     Пока что даже не все факты были вполне ясны ему.
     - Аквия?
     Она повернула к Блейду разрумянившееся на морозе лицо.
     - Как живут люди  в замке? Я имею  в виду не их работу, а  повседневную
жизнь... Ну, например, как они добывают пищу?
     - Море кормит...  - женщина пожала плечами. - И Помнящих в Берглионе, и
тех дикарей,  которые напали на нас. Море еще богато... Потом,  в замке есть
специальные коридоры... большие, длинные... В них  - свет и земля, в которой
растут овощи и плоды, даже такие, каких нет на юге...
     Свет, земля, растения? Теплицы? В этом ледяном краю? Невероятно!
     Но самое невероятное ждало его впереди.
     -  Берглион строили предки,  -  задумчиво  сказала  Аквия.  -  Посланец
рассказывал:  там  - шахта... бездонная... идет в глубь земли... И есть  еще
нечто, что дает тепло и свет... он называл это "ма-ши-ны".
     Геотермальная станция?  Электричество? Вероятно...  Блейд  с удивлением
поскреб в затылке. Его любопытство разгоралось с каждой минутой.
     -  Значит, Помнящие хранят знания  и картины  прошлого, следят за всеми
чудесами древних? - спросил он.
     - Не только. Они ждут.
     - Ждут? Чего?
     Аквия  подняла  лицо  к серо-фиолетовому небу, глаза  ее  горели чистым
хризолитовым огнем.
     - Может быть,  те, кто  улетел в незапамятные времена, вспомнят о нас и
придут...  Может быть, они захотят помочь нам! Может быть, они  сделают наше
солнце живым  или заберут нас...  увезут далеко-далеко,  туда,  где  зеленые
деревья и голубое море... где нет снега и льда... - голос ее замер. Внезапно
она встрепенулась, будто вспомнила  что-то необычайно  важное, и сказала:  -
Знаешь,  много  лет  назад, в  Берглионе, в  запечатанном  хранилище,  нашли
странную  ма-ши-ну.  Она  как  будто  спит.  Такой  большой...  - женщина  в
затруднении  развела руками, -  большой стол, и на  нем  -  огни... - Пульт,
понял разведчик. - Горят ровно, не  мерцают,  и  слышится слабый гул. Но нет
ничего, что можно нажать или повернуть - так говорил посланец.  Только стол,
огни и толстая черная веревка...
     Компьютер или передатчик? Очень похоже,  подумал Блейд, Но  на любом из
таких  устройств можно много  чего нажать или  повернуть... если  только это
штука  не похожа  на  коммуникатор  Лейтона.  Черная веревка?  Это  еще что?
Внезапная мысль заставила его вздрогнуть.
     - Веревка  -  куда она ведет? - он  уже не сомневался, что речь  шла  о
соединительном кабеле. Интересно  будет поглядеть  на  эту  спящую  машину с
огоньками!
     - Никуда, - Аквия передернула плечиками. - Один  конец уходит в стол, а
на другом... на другом - такая большая шапка, из проволоки и прозрачных, как
лед, камней...
     Шлем! Блейд осторожно коснулся меховой рукавички Аквии.
     - Скажи, милая, никто не пробовал одевать эту шапку на голову?
     Она не  знала. Да и не слишком интересовалась этим. Она мечтала увидеть
картины  прошлого,  сказочные  гобелены  Берглиона,  а  не стол с огоньками.
Конечно,  древняя машина была чудом, но  еще большим  чудом казался  голубой
простор Дарсолана, по которому ветер  катит ласковые теплые волны  в кружеве
пены. Она хотела насладиться этим зрелищем - пусть даже только на картине. И
она хотела узнать кое-что еще.
     - Риард?
     Блейд повернулся  к  ней.  Аквия  не глядела  на  него;  ее  взгляд был
устремлен  вперед,  на  бело-фиолетовую  равнину,   плавно  стелившуюся  под
полозья, и он видел лишь точеный профиль и золотистую прядь, упавшую на лоб.
     -  Риард... Та девушка, о которой ты  говорил... девушка,  которой тоже
нравится смотреть картины прошлого... кто она? Ты... ты ее любишь?..
     О,  женщина! В  мире снега и льда,  под  умирающим багровым солнцем,  в
краю, где  род человеческий обречен на медленное  вымирание -  даже  там  ты
останешься сама собой...




     Многие,  странствуя  на  чужбине,  ведут  путевой дневник.  Для  Блейда
тетрадь  или  блокнот,  куда   можно  было  бы  заносить  свои  впечатления,
оставались недоступной роскошью. Он не мог писать; он  не имел ни бумаги, ни
пергамента, ни карандаша, ни даже обрывка белой березовой коры  с  угольком.
Более того, если б он даже умудрился получить все это, его толстые, обросшие
шерстью пальцы не удержали бы карандаш и не сумели вывести на листе ни одной
разборчивой  буквы.  Сейчас эти огромные  мощные руки предназначались совсем
для  другого; они могли сжать  древко  копья, поднести  ко рту ломоть  мяса,
поставить шатер, разжечь огонь. И, конечно, приласкать Аквию.
     Однако  он   вел  дневник  -  не  карандашом  на  бумаге,   а  в  форме
нескончаемого  мысленного  монолога, безукоризненно  четкие строки  которого
заполняли  чистые страницы  его памяти. Наступит время -  и  все слова,  все
фразы, которые он произносил про себя, оживут под властным  взглядом Лейтона
и превратятся в  звуки; потом  - в письменный отчет, который он  настучит на
машинке,  прислушиваясь  к  собственному  голосу,  к  магнитофонной  записи,
сделанной под гипнозом. Этот способ был стопроцентно надежным и гарантировал
полную и достоверную расшифровку его "дневника"; а потому Блейд старался  не
писать в нем лишнего.
     Итак, прошла неделя с тех пор, как он пустился  в странствие по ледяной
равнине - в полузверином обличье и с чародейкой в качестве спутницы.




     Аквия окончательно оправилась после  нападения каннибалов.  Видимо, тут
помогли и ночные труды Блейда, и та атмосфера доверия и взаимной симпатии, в
которой  теперь протекало их  путешествие.  Блейд  давно знал, что опасность
сближает людей;  и  если смертельные  враги, попав  в трудную  ситуацию,  не
перережут друг другу глотки  в первый же день, на второй или  на третий они,
весьма вероятно, станут друзьями.  Им с Аквией потребовалось немного  больше
времени  для выяснения  отношений, но конечный  результат стоил того; каждую
ночь Снежная  Королева  трепетала  в  объятиях своего  стража  и  хранителя,
услаждая его слух звонкими трелями серебряного колокольчика.
     На седьмой день они нашли новую полынью, на  этот  раз  - естественную.
Эта  длинная  и узкая  промоина образовалась  вследствие  локальной подвижки
льдов  в том месте,  где покрывавший  море  щит был особенно  тонким. Вокруг
скопилось много зверья; волки и катрабы охотились на тюленей и сами попадали
на  обед странным морским тварям, похожим  на огромных каракатиц с  четырьмя
длинными  щупальцами.  Аквия  сказала, что  лучше держаться подальше от этих
созданий, ибо  они "обжигают  невидимым огнем".  Видимо,  бьют электрическим
током, подумал Блейд, но проверять не стал.
     Он поинтересовался, откуда жителям Кламстара известны такие подробности
о северной  стране  - ведь Аквия не  раз  говорила, что ее сородичи избегают
этих краев.  Как  оказалось, кое-что рассказывали посланцы из замка, которые
появлялись  на  юге  раз в  семь-десять лет, но большая часть сведений  была
получена от самих  туземцев  Дарсолана. Иногда целые племена, вымирающие  от
голода, пытались перебраться на пустовавшие южные земли; обитатели Кламстара
уничтожали мужчин,  но  принимали женщин, детей и подростков. Каждый человек
был ценен -  если, конечно, он не относился к числу заядлых каннибалов и мог
трудиться.  По словам  Аквии,  почти все  пограничные районы ее  страны были
заселены теперь метисами, потомками белокожих высоких кламстарцев и туземных
женщин;  это племя охотников  и рыболовов оказалось весьма жизнеспособным  и
стойким, однако  в последние  десятилетия  и  они сокращались в числе.  Льды
наступали с севера и юга, полоска обитаемой земли у экватора становилась все
уже, и людей,  зажатых  меж несокрушимых холодных стен, охватывало отчаяние.
Они  предчувствовали:  еще два или  три  века,  и  Кламстар разделит  судьбу
Дарсолана.
     Из долгих бесед с Аквией Блейд с удивлением выяснил, что ни  сейчас, ни
в прошлом этот мир не  знал  смены времен года. Вероятно, ось  планеты  была
перпендикулярна  к  плоскости  эклиптики,  и на  каждой широте климатические
условия оставались неизменными. Было ли это обстоятельство  естественным или
в незапамятную эпоху, в век торжества технологии,  древние инженеры спрямили
ось? Аквия ничего не могла сказать по сему поводу; даже легенд о тех далеких
временах не осталось.  И  если некогда в материковых  щитах  вблизи  полюсов
зияли провалы  гигантских дюз, чудовищных  двигателей, развернувших мир,  то
теперь  эти  титанические  сооружения были навеки погребены под слоем льда -
как и остальные девять десятых поверхности планеты.




     Еще одна полынья - прорубь, высеченная в  семифутовой толще льда. Рядом
-  расчищенная  площадка  со  следами  костров,  несомненно,  с поспешностью
покинутое стойбище. На высоком  ледяном столбе - туша  тюленя, дар  Великому
Дайру. Увидев эту картину, Блейд довольно кивнул. Харат постарался выполнить
его повеление.
     Они забрали мясо  и  не  стали  задерживаться  здесь,  ибо  время  едва
перевалило за полдень,  и разбивать лагерь было еще рано. Упряжка мчалась по
равнине, пересеченной тут и там грядами торосов, неслась все дальше и дальше
на  север, к  острову, вмерзшему в морской лед, словно корабль, поставленный
на  вечную  зимовку. Блейд думал о том,  что  полыньи  - и  естественные,  и
искусственные  - служили одновременно  и  полями, и огородами, и охотничьими
угодьями для местных троглодитов.  Вероятно, каждый клан  владел несколькими
такими  колодцами,  ведущими  к морю и к пище. Скорее всего, они кочевали от
одной промоины к другой,  не  упуская случая ограбить соседей или прихватить
на обед зазевавшегося чужого охотника.
     Он убедился, что северный край вовсе не являлся таким безжизненным, как
могло показаться с первого взгляда. Тут были звери - и на снежной равнине, и
в хаосе ледяных надолбов, все как один - хищные и смертельно опасные. Волки,
самые  слабые среди прочих,  брали числом и отчаянной  дерзостью,  небольшие
стаи  катрабов  подстерегали их  у промоин  пытаясь  отнять добычу и  заодно
полакомиться  волчьей  плотью.  И  те,  и  другие  опасались  связываться  с
хандаром,  огромным медведем,  и сатлом, похожим на многоногую мохнатую змею
футовой толщины.  Дайр, владыка и повелитель снежного королевства, царил над
всеми - это значило, что он мог догнать, растерзать и пожрать любого.
     Люди Дарсолана стояли на одном уровне с волками - возможно, и ниже, ибо
никто из троглодитов, с их жалким оружием, не сумел  бы справиться с  волком
один  на  один.  Люди,  как и тюлени, были самым первым звеном экологической
цепи,  самые  слабые  среди  хищников,  они  являлись  пищей  для  тех,  кто
превосходил их  силой, быстротой, свирепостью. Даже обладание огнем не могло
уравнять  шансы, ибо топливом  служил  жир, и его хватало лишь на то,  чтобы
как-то обогреть крохотные юрты и приготовить пищу; настоящий  костер, защита
от хищников, оставался тут недостижимой мечтой.
     В полыньях  кишели  тюленеобразные  рыбы, но эта  добыча давалась людям
нелегко: морские создания были на редкость увертливыми, а костяные гарпуны с
трудом пробивали шкуру и толстый слой подкожного  жира.  Даже  Блейд,  с его
превосходной реакцией, промахивался  три раза  из четырех  и клял последними
словами ненасытные утробы своих собак и племя Харата, прикончившее не только
останки дайра, но и запас сушеной рыбы, которой Аквия кормила псов.
     Нет, что ни говори, самой легкой дичью на  снежной равнине был человек.
И  вряд ли  Аквилания, целительница из  Дома Властителей  Кламстара,  смогла
увидеть  знаменитые   берглионские  гобелены,  если  б  Ричард  Блейд  столь
своевременно не свалился ей на голову.




     Утром,  едва нарты отъехали  на пару миль  от места  последней стоянки,
Аквия  забеспокоилась. То и дело оборачиваясь, она  смотрела  назад,  словно
желая  разглядеть некую опасность,  скрывавшуюся  в белесо фиолетовом мареве
дарсоланской равнины. Блейд бросил на нее вопросительный взгляд
     - Дайр?
     -  Кажется...  Я   еще  плохо  чувствую...  слишком   далеко...  Но  он
приближается, Риард!
     -  Пусть.  Ничего хорошего его  тут не ждет, -  разведчик потянулся  за
топором.
     - Будь осторожен...
     - Я всегда осторожен. Потому и жив еще.
     Они замолчали; теперь оба то и дело поглядывали назад.
     - Вот он! - Аквия  вытянула руку, и Блейд увидел  мерцающее серебристое
облачко, стремительно мчавшееся по их следам. Этот зверь не пытался устроить
засаду; возможно,  он  был голоднее и нетерпеливее. Он видел добычу  и бежал
прямиком к ней.
     - Правь к ближайшим  торосам, -  велел Блейд женщине, перекидывая через
плечо ремень своей секиры.
     Когда они затормозили у бесформенной одинокой глыбы, он спихнул Аквию в
снег и перевернул нарты на бок, завалив ее поклажей.
     - Лежи тихо, не двигайся. И ради Великих Льдов не пытайся мне помочь.
     Собаки с воем сбились у передка саней; Блейд гаркнул на них,  и громкий
человеческий   голос   приободрил   упряжку.   Снежный   ящер   стремительно
приближался, совершая прыжки в пятнадцать футов. Не очень крупный экземпляр,
решил разведчик; тот, первый, был дюймов на пять повыше.
     Он  выступал вперед, потрясая копьем. Багровый солнечный луч  скользнул
но толстому широкому лезвию, окрасив сталь в цвета растерзанной плоти. Зверь
остановился; казалось,  он  не  то озадачен, не то поражен видом противника.
Это странное  существо носило  шкуру дайра, но лапы у  него выглядели совсем
иначе... И потом - потом, у него не было хвоста!
     Ящер испустил слабое  шипенье и двинулся в  обход, к собакам.  Весь вид
его  словно говорил:  не  трогай меня,  и я по  трону тебя  - только  возьму
положенную дань.  Блейд не пытался  заступить  ему дорогу; он замер,  высоко
подняв копье с тяжелым концом, окованным на фут железом.
     Дайр  скользнул  мимо,  опять  предостерегающе зашипев.  И в  этот  миг
разведчик ринулся вперед. Он  не хотел наносить удар острием; эта тварь была
слишком  мощной, живучей  и  отлично бронированной,  чтобы  прикончить  ее с
одного укола.  В конце концов,  в первый раз ему  сильно  повезло, но трудно
рассчитывать, что везение повторится...
     Он действовал копьем, как дубиной, и окованный железом  конец опустился
точно туда,  куда было  рассчитано - на крестец чудища, за шипастым гребнем.
Раздался сухой треск, Блейд отскочил в сторону, а ящер завертелся на снегу с
переломанным позвоночником. Зверь снова  зашипел, негромко,  яростно;  пасть
его раскрылась, обнажив ряд чудовищных клыков. Он пополз к человеку, царапая
лед когтями передних  лап и  оставляя широкий кровавый след -  задние лапы и
хвост бессильно волочились за ним.
     Блейд  неторопливо  отошел  в сторону,  наблюдая  за  зверем.  Лишенный
прежней стремительности, он  был все еще опасен, и  стоило подумать, куда  и
как нанести завершающий удар.
     - Риард!
     Разведчик скосил глаз - над краем нарт выглядывала головка Аквии.
     - Риард, уедем! Оставь его!
     - Оставить столько мяса? - Блейд покачал головой. - Ни за что!
     Он  дважды взмахнул  своей  страшной дубиной а  перешиб дайру  передние
лапы;  потом,  нацелившись,   всадил  стальной  наконечник   в  горло.   Псы
торжествующе взвыли, а Блейд, стянув панцирь,  бросил  его на снег и  махнул
рукой женщине.
     - Все! Тут хватит до конца пути - и нам, и собакам! Давай нож!
     Он выдернул копье, положил его рядом с панцирем, и начал рубить топором
твердую  кожу  на  брюхе  зверя.  Потом  повернулся -  Аквия  стояла  рядом,
протягивая нож. Ее прозрачные зеленые глаза были широко раскрыты, и смотрели
они на победителя с каким-то странным, призывным и ожидающим выражением.
     ...В ту ночь они долго  любили друг друга и утром тронулись в путь лишь
тогда, когда  солнечный диск,  оторвавшись от  далекого  горизонта, багровым
пузырем всплыл над равниной Дарсолана.




     - Там,  -  сказала  Аквия, протянув  к  северу  руку. Она  привстала на
цыпочки,  словно  пытаясь  разглядеть  стены,  шпили  и  башни  таинственной
цитадели за белесой дымкой, скрывавшей горизонт. - Там, скоро!
     Блейд кивнул.  Они  стояли  на  вершине невысокого  тороса, у  подножия
которого притулилась  юрта. Вещи  были  уже  собраны,  собаки  -  запряжены,
оставалось свернуть легкий каркас, обтянутый кожами, и - в дорогу.
     Чем  меньше миль отделяло их от скал Берглиона, тем  чаще мысли  Блейда
обращались к чудесам  древнего замка.  Что  ждет  его  за  каменными стенами
твердыни Помнящих? Бездонная шахта, что тянется до слоя расплавленной магмы,
неведомые  энергетические  установки,  оранжереи...  многоцветное  сверкание
полотен... Нет,  гобеленов - Аквия подчеркивала это не раз! И дремлющая века
-  или  тысячелетия -  машина  с колпаком  из проволоки и  прозрачных камней
шлемом ментальной связи, коммуникатором!
     Возможно, он допускал ошибку, и  это установка не была передатчиком,  а
шлем не имел никакого  отношения  к ментальной связи. В конце концов,  он не
являлся техническим  специалистом  и  мог опираться только  на  собственный,
весьма  ограниченный   опыт.  На  Земле  лишь  компьютер   Лейтона   обладал
возможностью непосредственной  коммуникации с человеческим мозгом,  и  Блейд
боялся,  что  окажется невольным  пленником  аналогий.  Любое  устройство  с
подсоединенным к нему  шлемом,  который человек  способен  водрузить себе на
голову, будет казаться ему прибором для  чтения и  передачи мыслей,  хотя на
самом деле  такая штука может  предназначаться  для чего угодно - от лечения
мигрени до  завивки волос. Тут  он вспомнил о собственной буйной  шевелюре и
усмехнулся.
     Однако  интуиция  подсказывала  ему,  что  вряд  ли  древние  строители
Берглиона разместили в  запечатанной  камере автоматического парикмахера или
машинку, способную только почесывать клиентов за ушами. Нет,  это устройство
являлось  чрезвычайно  важным,  и  при  трактовке  его назначения  следовало
исходить не только из внешнего вида, но также из  специфики момента. Которая
была весьма и весьма печальной.
     Предположим,  сказал  он  себе,  что дремлющая машина  и в  самом  деле
передатчик, способный отправить в межзвездные  просторы призыв о помощи. Кто
и  каким образом мог бы использовать ее? Человек, обладающий  наследственным
телепатическим  даром...  умеющий  концентрировать  мысль...  посвященный  в
древнее искусство,  когда-то общедоступное  и  привычное... Он  покосился на
задумчивое  личико стоящей  рядом  Аквии. Нет,  не надо далеко ходить, чтобы
найти подходящего кандидата!
     Но раньше он сам сунет голову в эту крысоловку из проволоки и убедится,
что она безопасна. Все-таки у него немалый опыт в подобных делах... Пять раз
компьютер Лейтона выворачивал его мозги наизнанку,  трудно  представить себе
что-то более ужасное!
     Да, он проверит сам... Только бы добраться до Берглиона!




     Перевалило за полдень; багровый  шар светила медленно сползал к далекой
черте горизонта.  Теперь, спустя три недели, оно уже не казалось Блейду оком
дьявола - скорее, покрасневшим от слез глазом божества, оплакивавшего гибель
этого  мира и  своих  детей, шаг  за  шагом приближавшихся к границе вечного
небытия. Бог, однако, оставил им надежду и послал мессию, способного указать
путь к  спасению. И если  он, Блейд,  был этим пророком, то  к божественному
разряду следовало отнести его светлость лорда Лейтона.
     Разведчик не  раз ловил  себя  на том, что  пристально всматривается  в
солнечный диск,  отыскивая  сходство  с янтарным зрачком старого профессора.
Бесполезное занятие; глаза Лейтона горели  яростным  и беспокойным пламенем,
тогда как светило Берглиона казалось заревом умирающего костра. И все  же он
снова  и  снова  глядел на  него,  словно  пытался  разгадать  тайну  своего
появления в этом мире
     - Что ты там увидел, Риард?  - ладонь  Аквии  в меховой рукавичке легко
коснулась его плеча.
     - Будущее, - пробормотал Блейд, невольно вздрогнув.
     - У нас нет будущего, - женщина покачала головой.
     - Я говорю о своем мире.
     Они помолчали; потом Аквия сказала:
     - Скоро тебе предстоит выпить снадобье, чтобы  убрать все  это...  - ее
ладонь вновь разворошила шерсть  на плече разведчика. - Не  хочу, чтобы тебя
видели в Берглионе таким. Моя вина...
     - Ни  слова больше!  -  Блейд шутливо  стиснул  ее  в  объятиях.  - Ты,
малышка,  замаливаешь свой грех каждую ночь, и я с удовольствием получаю эти
проценты с нашей сделки.
     -  Проценты? - Аквия наморщила  ясный  лоб; видимо, подобные финансовые
тонкости были выше ее разумения.
     - Не бери в голову... Это шутка.
     Она послушно кивнула.
     - Я приготовлю отвар. Ты выпьешь его утром, в  последний день, когда мы
увидим  скалы  Берглиона.  Волосы начнут  выпадать  не  сразу...  Сначала  -
чуть-чуть, потом полезут клочьями,  - она хихикнула. - Боюсь, ты подъедешь к
воротам замка совсем голым, Риард.
     -  У  меня  есть  шкуры,  реквизированные  у Харата,  - с  достоинством
возразил Блейд. - А сверху я натяну панцирь, который содрал с дайра!
     - Ты всех перепугаешь, мой хранитель...
     Блейд оскалился, щелкнул зубами, и Аквия, улыбнувшись, шлепнула  его по
губам. Прошло минут десять; они держались за руки, меховая рукавичка утопала
в огромной мохнатой лапе. Наконец разведчик произнес:
     -  То  мерзкое зелье,  что  ты  поднесла мне при  первом  знакомстве  -
презанятная  штука.  Многие  в моем мире отдали бы  полжизни, чтобы отведать
его...
     -  И та  девушка,  которая  любит смотреть  картины  прошлого? -  Аквия
скосила на него лукавый хризолитовый глаз.
     - Нет, у нее с прической все в порядке, - смущенно пробормотал Блейд.
     -  В  твоем мире у людей не хватает  одежд? - бровь  женщины недоуменно
приподнялась.
     - Дело не в том. У стариков, да и у молодых тоже, выпадают волосы - вот
здесь,  на голове, -  он взлохматил свою буйную шевелюру.  - И таких  парней
совсем не любят девушки... Представь, как они страдают!
     Внезапно Аквия расхохоталась - да так, что на глазах выступили слезы.
     - И ты... ты решил...  - она просто изнемогала  от смеха. - Ты хотел...
хотел бы дать им... мое снадобье?
     Блейд молча кивнул.
     -   О  добрый  мой,  благородный  страж  и  хранитель!  Как   эти  люди
отблагодарят тебя, если такое украшение вырастет у них  по всему телу? - она
дернула клок  шерсти на  груди  Блейда.  -  Для восстановления волос имеется
совсем  другое средство...  фастан,  жидкий  бальзам... Я  дам  тебе флакон,
которого хватит на сотни лысых черепов!
     Блейд  мысленно  перекрестился.  Хвала Создателю,  что  он  затеял этот
разговор! Если бы он  выпросил у  Аквии ту мерзость, которой его попотчевали
три недели назад,  и  принес  зелье  лорду Лейтону,  последствия могли  быть
самыми  плачевными. Говорят,  благородные седины  премьер-министра редеют от
тяжких  трудов  на  благо  страны...  и  если бы Лейтон,  с  самыми  лучшими
намерениями... О, это  было бы ужасно!  Их всех судили бы за государственную
измену!
     Он облегченно вздохнул. Кончался двадцать первый день странствий.




     Блейд принял зелье утром двадцать шестого дня.
     Еще накануне Аквия начала беспокоиться, то  оглядываясь по сторонам, то
склоняя  голову  к  плечу  и прислушиваясь к чему-то с зажмуренными глазами.
Казалось, она  словно кошка  ищет дорогу к дому,  к единственному месту, где
ждут  ее  тепло, свет и  забота  добрых  хозяев.  Блейд не понимал,  как она
ориентируется  в снежной пустыне;  для него все направления были  одинаковы.
Везде  -  ровная белесая  поверхность, слегка  подсвеченная  фиолетовым,  по
которой  разбросаны  отдельные  ледяные  надолбы  и  кое-где  тянутся  гряды
торосов; везде - снег, холод, изредка встречающиеся полыньи, голодное зверье
и голодные  люди,  да  заунывный  волчий  вой  -  будто  отчаянная  молитва,
взлетающая к багровому солнечному диску.
     Вечером  они  достигли  непреодолимого барьера:  поперек  равнины в обе
стороны, на запад и на  восток, протянулась полоса перекореженного льда. Это
не были привычные  торосы почти  правильных  геометрических  очертаний,  меж
которыми собакам  всегда удавалось  найти путь.  Здесь  глыбы, выломанные из
ледового щита, беспорядочно дыбились вверх, влево и вправо, вперед и назад -
во все стороны, льдины налезали  друг на друга, образуя  дикое нагромождение
остроконечных пиков, плоских  граней и  заостренных ребер, сквозь которое не
сумел  бы пробраться  ни  зверь, ни  человек.  Блейд  не  понимал,  как  мог
образоваться такой  хаос.  Никакая  буря  не в  силах взломать десятифутовую
корку льда, никакие ветры и штормы не способны вскрыть застывшее море, чтобы
волны воздвигли  этот  защитный вал на дальнем  рубеже  Берглиона. Потом  он
припомнил слова Аквии  о  шахте, что вела  в  глубь земли - а, точнее, к еще
неостывшим недрам  планеты.  Может быть, слой магмы залегал  здесь близко  к
поверхности,  и весь регион был  сейсмически  активен? Землетрясение средней
силы, конечно, взломало бы льды над прилегающим к острову шельфом.
     Аквия, увидев непроходимый барьер, против ожиданий довольно кивнула.
     - Мы на правильном пути, но чуть уклонились к западу, - сообщила она. -
Завтра поедем на восток, там должен быть проход.
     На рассвете, когда Блейд выпил чашку лекарственного  отвара  - не менее
отвратительного, чем  то  зелье,  которому  он был  обязан  своим  волосяным
покровом,  -  Аквия протянула ему  плотно  закупоренный  плоский  флакон  из
толстого стекла. Там  плескалось немного тягучей синеватой жидкости, похожей
на очень густое растительное масло.
     -  Фастан,  -  коротко  сказала женщина. - Нужно  взять очень немного и
тщательно растереть  тряпицей  - так,  чтобы  бальзам  не попадал на пальцы.
Иначе - сам понимаешь... она усмехнулась.
     Блейд благодарно кивнул, принял флакончик и тщательно примотал ремнем к
талии. Не было никаких гарантий, что чудодейственный эликсир пропутешествует
с ним обратно  в  родное измерение, однако уже дважды  он  сумел хоть что-то
принести на  Землю из  чужих  миров. Ему казалось,  что  здесь  существовала
любопытная закономерность -  сравнительно небольшой  предмет, находившийся в
контакте  с  его  телом  в  момент   переноса,  на   котором  подсознательно
фокусировались его мысли, мог стать его добычей.  Так  было в  Альбе и Кате,
возможно, это повторится в Берглионе?
     Впрочем, до возвращения оставался еще порядочный срок  - больше месяца.
Он  проведет  это  время с пользой,  исследуя тайны древнего замка вместе  с
милой Аквией, вполне излечившей его от тоски по Меотиде.  И потом - была еще
та  дремлющая  машина.  С  каждым  часом  и  каждой  пройденной  милей   его
любопытство разгоралось все сильней.
     Они  двигались  на  восток  вдоль  ледового  завала до  полудня.  Аквия
по-прежнему   вертела   головой   и   прислушивалась,  Блейд,  не  выдержав,
поинтересовался, как она находит дорогу.
     - Мы уже близко, совсем близко... взгляд женщины скользил по сверкающим
на солнце граням ледяных глыб. - Я чувствую людей  Берглиона - тут...  - она
коснулась лба. - Слабый гул, и он все растет и растет.
     - Но ты  говорила, что до  замка еще полдня пути, - разведчик удивленно
посмотрел на нее.  - Что можно ощутить с такого расстояния? И  потом - когда
на нас напали дикари, ты не  почуяла их, хотя эта шайка  подобралась к самой
нашей стоянке.
     -  Во-первых, я спала.  -  Аквия виновато  улыбнулась. - А во-вторых, в
Берглионе живут не дикари... они  думают, мыслят  -  и это заметно издалека.
Понимаешь,  Риард,  жар  от  большого  костра чувствуешь  со  ста  шагов,  а
маленький незаметен даже вблизи.
     Блейд кивнул, эта аналогия была ему совершенно понятна.
     - Когда мы придем в Берглион... - начала Аквия.
     Да, когда мы  придем в  Берглион, мысленно  откликнулся разведчик;  его
спутница все чаще и чаще повторяла эти слова. Когда мы придем в Берглион, мы
увидим  все чудеса этого  мира.  Мы  будем любоваться  многоцветьем  древних
тканей...   наши  руки  коснутся  темного  полированного  дерева,  покрытого
сказочной резьбой, мы вдохнем ароматы плодов,  зреющих в  оранжереях услышим
музыку  и  старинные  напевы,  протяжные,  веселые  или  печальные...  узрим
фантастические машины, дающие тепло и свет... и ту, дремлющую, с колпаком из
блестящей  проволоки   и  сияющих  радугой   камней...  Когда  мы  придем  в
Берглион...
     Блейд шумно перевел дух; Великая Чаша  Грааля  уже была в его  руках, и
оставалось только поднести ее к устам и испить.
     В ледяном валу открылся проезд. Неширокий, ярдов десять, но прямой, как
стрела.  Они двигались  в  этом  ущелье  всего  минут  десять,  потом  нарты
вырвались на ровную поверхность, которая уходила к самому горизонту -  туда,
где темнели скалистые пики.
     Камень!  Твердая  земля!  Пусть промороженная,  лишенная  жизни,  но  -
прочная и надежная, основа основ, фундамент человеческого бытия.  Блейд даже
не  подозревал, как  стосковался за этот месяц по  камню,  скалам  и утесам,
горам,  хребтам и  уходящим  в поднебесье вершинам. Да  что  там  говорить о
камнях! Он  с восторгом  глядел  на черные,  бурые и  серые  склоны -  после
белесой однообразной  равнины  взор, отдыхая,  тонул  в их неярких и мрачных
цветах.
     До   гористого  острова,  однако,  было  еще  миль  двадцать,  и  замок
разглядеть  не  удавалось.  Блейд в  нетерпении  вцепился в шерсть на груди,
стиснул  - в  его кулаках  остались  бурые клочья. Он удивленно воззрился на
них, затем потер ладони - подшерсток сходил целыми полосками, обнажая чистую
бледную  кожу.  И сразу мороз  вцепился в  пальцы ледяными  клещами,  словно
поджидал  этого  момента целый месяц.  Блейд сунул кисти под мышки, прижал к
бокам - тут бурые лохмы еще хранили тепло.
     - Не  торопись, Риард,  - Аквия глядела на него со странной улыбкой.  -
Шкуры,  которые ты  отнял у Харата, греют хуже твоей  -  Она  потянулась.  -
Знаешь, я тоже жду, когда ты освободишься от своей шерсти. Все было  хорошо,
мой дорогой  хранитель,  но  я  соскучилась  по  твоему  телу... по ощущению
кожи...
     Да, подумал Блейд, когда мы придем в  Берглион  мы  будем  любить  друг
друга на  мягком ложе под  резными  деревянными сводами,  в полумраке уютной
спальни, в тепле, под надежной защитой каменных стен...  И главное! - мы оба
станем людьми!
     Сани  стрелой  летели  по  ровной,  как  стол,  равнине.  Горы  впереди
понемногу росли,  и  вот уже на фоне  темных  прибрежных  скал острые  глаза
Блейда начали различать  что-то алое, воздушное, ажурно-резное, устремленное
ввысь подобно башням готического собора. Он удивленно посмотрел на Аквию, на
ее губах блуждала мечтательная улыбка.
     -  Красный  камень?  - разведчик вытянул руку вперед,  по направлению к
выраставшему на горизонте чуду.
     Женщина кивнула.
     -  Красный,  да... Берглион выстроен  из красного  камня. Говорят,  его
привозили издалека. Он так прочен и тверд, что твое копье не оставило бы  на
нем ни царапины. Предки резали и обрабатывали его огненными лучами...
     Лазером? Забывшись, Блейд дернул прядь,  свисавшую с уха, и чертыхнулся
- она  осталась  в его руке, а холод  сразу  куснул обнаженную  кожу. Он так
свыкся со своей  шубой, что  теперь вылезал  из  нее с неким ностальгическим
сожалением  -  словно  расставался  с  частицей  тела,  дарованной  ему  при
рождении.
     До  замка  было миль  семь.  Теперь  он отчетливо  видел  яркую  резную
игрушку, приподнятую над  застывшим  морем  на черной  скале,  она  казалась
крохотной,  но  даже  с такого  расстояния Блейд  мог  оценить  титанические
размеры постройки. Прибрежный откос уходил вверх футов на триста, и замок по
высоте  не  уступал ему. Внизу, у самого берега, на фоне темной  поверхности
утеса выделялась багровая полоска. Стена?
     - Что там  такое, у подножия  скал?  -  он тронул Аквию  за  локоток  -
Защитный форт?
     - Высокая стена из гладкого камни, в четыре человеческих роста. В ней -
арка с воротами,  дальше  -  внутренний двор  и  еще  одни ворота,  прямо  в
скале...  За ними -  ход, по которому можно подняться в  замок. Так  говорил
посланец Помнящих.
     Прошел еще час. Теперь Блейд ясно различал стену с прорезью посередине,
в ее глубине сияли, переливались желто - золотистым пятнышком створки ворот.
Башни замка уходили  в  фиолетовое небо подобно  языкам  пламени, и все  это
воздушное, легкое сооружение  напоминало окаменевший костер,  разведенный на
снежной  равнине  неведомым  исполином.  Вершину утеса  охватывала  наружная
стена; над  ней  футов на пятьдесят  выдавалось первое  кольцо  башен  - как
показалось Блейду, квадратных. Затем шли круглые, тонкие, высокие и резные -
словно   минареты  восточной  мечети;  они  окружали  центральную  цитадель,
увенчанную каменной короной  парапета. Некоторые башни  имели  остроконечные
кровли с блестящими шпилями, другие - плоские площадки, обнесенные каменными
перилами,  третьи вздымали  к небу округлые серебряные купола. Блейд глядел,
словно зачарованный.
     Внезапно на одном  из шпилей взвился яркий вымпел. Видимо, их заметили;
на  белой   равнине   темная  точка  саней  была  видна  издалека.  Берглион
приветствовал  гостей!  Нет,  не  гостей,  -  своих  новых  обитателей!  Это
показалось Блейду добрым знаком.
     -  Посмотри,  -  он тронул Аквию  за  рукав мехового одеяния,  протянув
другую руку  к замку.  - Посмотри! Флаг  - в честь  Снежной  Королевы  и  ее
отважного воинства!
     Но  вместо радостного возгласа его ждал мертвый взгляд  застывших глаз;
лицо женщины кривила гримаса отчаяния.
     - Лучше погляди  туда,  милый... и туда  - она кивнула налево,  потом -
направо.
     Серебристое мерцание, стремительно  приближавшееся к саням.  Дайр? Нет,
дайры! Два! Они брали путников в клещи, и ярдов через пятьсот их след должен
был пересечься со следом парт.
     - Самец и самка, очень голодные, очень злые... -  пробормотала Аквия. -
Как глупо... Они все - таки добрались до нас...
     Собаки почуяли зверей и, взвыв, ринулись  к воротам;  Блейд  видел, как
они  медленно распахнулись.  Нарты  летели стрелой,  но дайры  двигались еще
быстрее.
     - Они могут помочь? - разведчик кивнул в сторону приближавшегося замка,
и  начал  натягивать панцирь,  обдирая шерсть; волосы  лезли  с  него целыми
пучками.
     -  Вряд  ли, -  Аквия  покачала головой. - Не  думаю,  что они заметили
зверей... и уж во всяком случае, они не сумеют добраться вовремя.
     - Я  убью этих  тварей! - Блейд  стиснул  древко  копья,  он был уже  в
доспехе,  откинутый  назад череп ящера  и  топор мерно, в такт  ходу  саней,
раскачивались за спиной.
     -  Одного  -  да... Но тебе  не  справиться с обоими,  милый, - женщина
горестно  сжала руки. - Уходи! Я  же знаю, что ты можешь уйти!  Уходи в свой
мир, Риард, а я... я приму то, что уготовили мне боги Дарсолана!
     Риард,  спутник  и страж Аквилании,  целительницы  из  Дома Властителей
Кламстара, угрюмо усмехнулся:
     - Хранители не уходят, моя королева. Хранители бьются - и умирают, если
надо.
     Его  лицо  уже  очистилось от  мерзких  бурых  клочьев;  щеки  украшала
короткая темная бородка - жесткая и колючая, но его собственная.
     -  Если я  -  справлюсь с ними,  я  приду. Если  нет...  Поцелуй  меня,
колдунья...
     Губы Аквии были жаркими, как солнце - золотистое солнце Земли.
     Блейд  посмотрел  назад  -  звери мчались  в пятидесяти ярдах  от  них,
приближаясь  с каждым скачком. Он  приготовился спрыгнуть,  и  вдруг, ударив
себя по лбу, торопливо заговорил:
     -  Запомни,  моя  белоснежка...  Та  дремлющая машина,  с  огоньками  и
колпаком на черной  веревке, может передать  сигнал... призыв о помощи... Ты
должна  одеть колпак и  думать  -  звать изо всех  сил,  понимаешь?  Хочешь,
расскажи  нашу историю...  как  мы  встретились...  и  все остальное...  Они
поймут! Они прилетят за вами! Сделай так, как я сказал, ладно?
     Она послушно  кивнула. Из распахнутых ворот вылетели четыре  упряжки  -
видно,  люди  в  замке  почуяли  недоброе.   Блейд  на  мгновение  приник  к
бледно-алым губам и скатился в снег.
     - Проща-ай! - его крик еще дрожал  в морозном воздухе,  когда клыкастая
пасть молнией метнулась к горлу. Он ударил копьем в челюсть зверя,  проколол
язык  и  отпрыгнул в  сторону.  Ступни жгло  -  шерсть  с  них  сошла  почти
полностью.
     Дайр  отпрянул, пронзительно зашипев.  Он был  крупным  -  самец, и  не
меньше  того, которого Блейд уложил в  начале  путешествия.  Самка припала к
снегу  ярдах в пяти; ее глаза горели, как угли. Теперь звери не торопились -
добыча была перед ними,  опасная,  но вполне приемлемая  по размерам;  такой
хватит,  чтобы  насытить двоих. С медленной  и  ленивой  грацией они  начали
обходить жертву  с  обеих сторон.  Блейд  упер конец древка в плотный наст и
ждал, не двигаясь.
     Самка  прыгнула первой. Ее тело взметнулось  в воздух  с  непостижимой,
фантастической  быстротой,  растопыренные когти  царапнули  панцирь  Блейда,
отшвырнув его назад; падая,  он услышал скрежет железа по кости и понял, что
зверь напоролся на  копье. Была ли рана серьезной? Стоила ли она потерянного
оружия? Он вскочил, сжимая в руках топор.
     Раненый  дайр  бился  на  снегу,  угрожающе  разевая   пасть;  стальной
наконечник  на полфута  ушел в грудь чудища,  попав меж  панцирных  пластин.
Хорошо...  одним меньше! Взгляд  разведчика скользнул по  белой равнине - от
красной полоски стены, от упряжки Аквии, мчавшейся к распахнутым воротам, от
спешивших к  нему  на  помощь  людей - до клыкастой  пасти  самца, маячившей
розовым пятном на фоне снега. Продержаться бы минуту... хотя бы полминуты...
С  копьем в руке он не сомневался бы в победе, но топор - топор был  слишком
легким, чтобы с одного удара нанести смертельную рану бронированному ящеру.
     Босые ноги стыли в холодной белой крупе, и  Блейд начал приплясывать на
месте, словно боксер на  необъятном ринге, раскинувшемся во  все стороны под
светом  гигантского  багрового фонаря. Он усердно уминал  ступнями наст, тот
становился все плотнее и глаже  - и  все холодней. Зверь не сводил с  жертвы
гипнотизирующего  взгляда; подобрав задние лапы и раскрыв пасть, дайр  вдруг
зашипел и прыгнул.
     Подняв топор, Блейд ринулся навстречу, метя в горло. Возможно, его удар
достиг   бы  цели;  возможно,   он  бы  промахнулся.  Трудно   сказать,  как
развернулись  бы события,  если б  ноги  его не  заскользили  по утоптанному
насту, и разведчик не рухнул  в снег, прямо на  спину. Дайр пролетел над ним
как сверкающая серебристая ракета, смертоносная и стремительная; лишь кончик
шипастого  хвоста хлестнул  Блейда по ребрам, вдавливая  панцирь в кожу.  Он
охнул, выронил  топор и  вдруг  почувствовал,  как  в  боку у него, у  левой
подмышки, словно взорвалась граната.
     Доспех смягчил  удар,  ребра выдержали, но  таившаяся под кожей капсула
крохотного  прибора  лопнула,  распалась,  разлетелась  вдребезги.  Кажется,
директива его светлости  выполнена дословно, подумал разведчик,  корчась  от
нестерпимой  боли.  Что там говорил Лейтон? Не  просто нажать, а ударить изо
всех сил? Сил у этой твари хватало...
     В  следующий  миг  он  воспарил  над  ледяной  равниной  Берглиона, над
пламенеющим замком,  над  нартами с копьеносцами, расходившимися полукругом,
чтобы  взять зверей  в  кольцо,  над крохотным  темным червячком -  упряжкой
Аквии, вползающей под высокую арку ворот. С неимоверной высоты своего полета
Риард,  страж,   хранитель  и   спутник  Снежной  Королевы,   разглядел   ее
запрокинутое к небу лицо с  печальной  улыбкой прощания. Он  ринулся к  ней,
чтобы поцелуем стереть  грусть с  ее  губ, но безбрежное  белесое поле вдруг
расступилось  перед ним,  распласталось туманной  мглой,  поглотило звуки  и
краски, тепло и холод, мысль и чувство. Он падал в тумане года, десятилетия,
века  -  неисчислимое  время,  притянувшееся  от  первого  Дня  Творения  до
Страшного Суда; но,  стоило лишь  грянуть его  громовым  трубам,  как Ричард
Блейд был отпущен туда, где ему полагалось встретить Судный День - домой, на
Землю.




     Он  очнулся  от громкого  крика. Ощущения медленно возвращались к нему;
свет, падавший на сомкнутые веки, казался слишком ярким, прохлада подземного
зала  -  опаляюще  жаркой.  Ступнями  он  чувствовал  ребристую  поверхность
резинового  коврика, пальцы,  еще  мгновение назад сжимавшие рукоять топора,
теперь расслабленно  касались металлических  подлокотников кресла, и лопатки
холодил не  снег,  а  гладкая  эмалированная  спинка.  Кое-где  кожу  слегка
пощипывало - там,  куда впились овальные  пластинки контактов,  свисавших на
длинных кабелях с колпака коммуникатора.
     Ричард  Блейд  открыл  глаза.  Перед  ним белесым расплывающимся пятном
маячило лицо лорда Лейтона, губы  его светлости искривились в гримасе ужаса,
зрачки остекленели. Эта картина  окончательно привела разведчика в  чувство;
снежные пейзажи  Берглиона, нарты  с копьеносцами,  клыкастые пасти чудовищ,
запрокинутое к фиолетовому небу милое  личико  Аквии,  возбуждение и  ярость
битвы стремительно откатывались назад, уходили в  прошлое, заполняли ровными
строчками последнюю страницу его воображаемого отчета.
     Блейд встал, сделал  небольшой  шаг вперед и  отряхнулся. Шерсть ровным
кольцом легла вокруг его ног, несколько бурых  клочьев повисло на тянувшихся
за ним  проводах. Оказывается,  волос на нем оставалось еще  предостаточно -
ничего  удивительного в  том,  что  Лейтон  испугался. Видел  бы  он  своего
подопечного в полном берглионском обмундировании!
     - Д-дик... что с вами случилось? - голос старика дрожал.
     Довольно усмехнувшись, Блейд вытянул перед собой нагие мускулистые руки
- они были чистыми, только слишком бледными. Да, в  этот раз ему не пришлось
погреться  на  солнце!  Впрочем,  сейчас  он  сожалел  лишь  о  том,  что  в
компьютерном зале  не  была  установлена  фотокамера; стоило бы  запечатлеть
облик бесстрашного героя сразу  по возвращении  из страны  снега и льда! Ну,
что ж, глядя  на  эту шерсть он будет вспоминать о берглионской авантюре, об
Аквии и ее снадобьях...
     Снадобьях?
     Блейд судорожно  пошарил  у  пояса  и тут  же с  облегчением  вздохнул:
кожаная полоска вокруг талии с флакончиком была на месте. Большая удача!
     - Ричард, вы...
     -  Все  в  порядке,  сэр,  -  он коснулся  своей  обнаженной  груди,  с
удовольствием ощущая привычную твердость мышц. -  Местные  условия оказались
несколько суровыми, так что пришлось натянуть меховой комбинезон.
     - Довольно  оригинальный  способ  одеваться... - его светлость, видимо,
обрел душевное равновесие. Он  с  кряхтеньем  наклонился, поднял  клок бурой
шерсти  и принялся его  рассматривать. - И что же, все туземцы  в  тех краях
покрыты этой мерзостью? Ричард, мне жаль  вас... - старик покачал головой. -
Насколько я понимаю, самки шимпанзе совсем не в вашем вкусе.
     -  Вы  правы.  Но  моя... моя  подруга...  -  он не мог  назвать  Аквию
туземкой; в самом этом слове чувствовалось нечто  уничижительное. - Да,  моя
подруга и спутница составила бы достойную  пару принцу.  Королева... Снежная
Королева... и, вдобавок, волшебница!
     - Вот как? По-моему, вы не страдаете тягой к мистике.
     Блейд ухмыльнулся.
     -  Не страдаю.  Но  как  вы  назовете девушку,  способную  вырастить на
человеческом теле такое украшение? - он пошевелил босой ногой горку лежавшей
на полу шерсти.
     Глаза Лейтона вспыхнули, кажется, его подопытный кролик притащил на сей
раз весьма привлекательную морковку.
     -  И вы?.. - старик не закончил, с вожделением уставившись  на  кожаный
ремешок, охватывавший талию Блейда.
     - Да -  Разведчик  вытащил  флакон из  толстого  стекла и протянул  его
светлости.  - Если за эту операцию мне не дадут бригадного генерала, я ухожу
в отставку.
     * * *
     Спустя  час, приняв  душ и облачившись в  махровый халат, Блейд сидел в
госпитальном  отсеке,  потягивая  коньяк;   рядом,  в  пепельнице,  дымилась
сигарета.  Ему  предстояло провести  здесь  ночь  -  в  постели,  на  чистой
простыне!  Какое  блаженство!  Правда,  рядом  не было Аквии, зато  его ждет
Зоэ...  Он  должен  искупить  свою  вину  перед бедной девочкой; он  был так
невнимателен к ней после возвращения из Меотиды...
     Блейд погрузился в мечты  о том, как он будет вымаливать прощение у Зоэ
Коривалл -  день за  днем и ночь за  ночью, но тут дверь  отворилась и в его
маленькую  палату вошел лорд Лейтон. Он с  трудом тащил  большой магнитофон,
прижимая локтем к боку объемистый полиэтиленовый пакет  с шерстью  Блейда  -
видимо, в него  были собраны  все волосинки  до последней. Карман халата его
светлости  топорщился,  и  оттуда  выглядывала головка  флакона с  фастаном;
казалось, Лейтон даже на миг не хотел расставаться и с шерстью, и с чудесным
снадобьем - зримыми свидетельствами успеха последней миссии.
     Водрузив  магнитофон  на  стол,  он  сел  напротив  Блейда,  закурил и,
зачерпнув из пакета пригоршню волос, принялся механически мять их в пальцах.
     - Я позвонил вашему шефу, Ричард. Примите его поздравления.
     - Спасибо, - Блейд покосился на магнитофон. - Обычная процедура, сэр?
     - Не совсем. До того, как я погружу вас в транс, мы немного побеседуем,
- Лейтон помедлил,  словно  пребывая в  нерешительности; его  пальцы  быстро
двигались, сплетая из бурых волос косичку. - Два вопроса, Ричард...
     - Да, сэр?
     -  Помните,  месяц назад мы говорили  об  адекватности ваших отчетов? О
фактах и ощущениях?
     - Конечно, -  разведчик кивнул. - Мне не раз вспоминалась эта беседа...
там...
     - О!  Прекрасно! Тогда  вы поймете, что я хочу узнать. Не факты, а ваше
ощущение того мира... Чисто эмоциональное, так сказать - по свежим следам.
     Блейд с минуту подумал, потом, кивнув головой, произнес:
     - Безысходность. Трагическая безысходность, сэр...
     - Вот как? - Лейтон  пристально посмотрел на него и вдруг тихо спросил:
- Наверно, это было невеселое путешествие, Ричард?
     - Можно сказать  и  так, - разведчик пожал плечами.  - Однако я дал  не
совсем  верную  оценку.  Безысходность, да, -  но  теперь  у  них  появилась
надежда... благодаря нам с вами, сэр.
     - Полагаю, я здесь ни при чем.
     - Но вы же отправили меня туда...
     Лейтон подергал шерстяную косичку, некоторое время глядел на нее словно
в недоумении, потом покачал головой.
     - На сей раз  вы отправились сами - куда захотели. И это второй вопрос,
который я хотел обсудить. Скажите, Ричард, спейсер был вам полезен?
     -  Полагаю,  да.  В психологическом  смысле.  Когда знаешь,  что  можно
вернуться в любой момент...
     Лейтон, подняв руку, прервал его.
     - Боюсь  огорчить  вас, но спейсер  мы больше использовать  не  сможем.
Видите ли, он обеспечивает обратную связь с машиной,  и в момент отправки вы
получаете  возможность влиять на параметры запуска.  Совершенно неосознанно,
конечно, но я не могу учесть это влияние, а вы - вы не можете не думать.
     Блейд удивленно вздернул бровь.
     - И что же в этом  плохого? Не все ли  равно, куда я попаду - в тот мир
или этот... Зато спейсер дает мне чувство уверенности.
     Старик пожевал губами, о чем-то размышляя. Потом он спросил:
     - Ричард, о чем вы думали, что представляли перед стартом?
     Разведчик  напряг память.  Мысленные  картины побежали перед  ним;  они
мчались все быстрее и быстрее, обгоняя одна другую.  Зоэ, такси,  в  которое
она садится, он сам - за рулем автомобиля, надвигающийся портал музея, залы,
галереи  -  и,  наконец,  мраморный  фриз -  Барельефы  Скопаса!  Нагие тела
амазонок, неслышимый  грохот битвы, ярость, страх, надежда... Потом... потом
все заволокло белесым туманом.
     Он очнулся; янтарные зрачки Лейтона впились в его лицо.
     - Я думал о белом... о белой мраморной стене, о тумане...
     - И попали в  мир, где главный цвет - белый, ведь так? - Блейд послушно
кивнул.  -  Представьте, Ричард, что  произойдет,  если  в следующий раз  вы
подумаете  о  красном?  -  Лейтон  помолчал;  видимо,  для  того,  чтобы  до
подопытного  кролика  дошла  вся  опасность  ситуации.  - Да,  о красном,  -
повторил он, - или просто представите  себе преисподнюю в языках  пламени  и
потоках льющейся крови... Вы очень хотите туда попасть?
     Блейд содрогнулся - Нет, с него хватит и белого мира! Конечно, он может
вообразить не ад, но рай;  однако  где гарантии, что  за  райским фасадом не
скрывается нечто похуже Альбы, Ката, Меотиды и Берглиона вместе взятых? Нет,
пусть лучше выбор будет случайным и не зависящим от его желаний ни на йоту!
     Лейтон, внимательно следивший за его лицом, довольно кивнул.
     - Вижу, вы все поняли. Так  что спейсер мы сдадим в архив. - Он вытащил
из кармана блестящий шарик, который обычно использовал, гипнотизируя Блейда,
и приподнялся. - Ну, приступим...
     Блейд допил  свой коньяк  - небольшая доза алкоголя  снимала напряжение
перед  сеансом.  Он  лег в постель  и  блаженно  вытянулся,  прислушиваясь к
бормотанию   старика,  возившегося  с   магнитофоном.  Сейчас   он  уснет...
наконец-то уснет в безопасности, на Земле...
     Лейтон шагнул к кровати.
     - Да, Ричард, еще  одно... Как пользоваться этой  штукой? - он похлопал
себя по карману, из которого торчал флакон.
     - Кажется, сэр, вы хотите провести испытание? - разведчик усмехнулся.
     - Нууу...  - его светлость отвел взгляд, - перед тем, как рекомендовать
этот  препарат  одной  персоне... очень важной  персоне, должен  заметить, я
хотел бы проверить его на себе.
     Блейд прикрыл глаза; его подозрения подтверждались.
     - Его надо втирать... в кожу  головы,  я полагаю.  И тщательно следить,
чтобы бальзам не попал на пальцы.
     - Доза? - деловито спросил Лейтон.
     - Крошечная.
     - Крошечная - это сколько?
     Блейд вспомнил тонкие изящные пальчики Аквии и уточнил:
     - С просяное зернышко.
     - Хорошо. А теперь...
     - Простите, сэр, у меня тоже есть вопрос, - Блейд скосил глаз  на мешок
с шерстью. - Что вы собираетесь делать с этим?..
     - У вас имеются какие-нибудь предложения?
     - Вообще-то я хотел заказать свитер... вязаный свитер, на память...
     -  Ха,  свитер! -  Лейтон сунул ему  в  руки тонкую  волосяную косичку,
сплетенную во время их беседы. - Ну-ка, попробуйте порвать!
     Блейд,  улыбнувшись, дернул -  витой  шнурок не  поддавался. Он  дернул
сильнее,  потом  напрягся  так,  что вздулись жилы  на  висках.  Без всякого
результата!
     - Так-то,  - поучительно  произнес Лейтон, отбирая свое изделие. - А вы
говорите - свитер!
     Что-то проворчав, он  включил магнитофон и, держа блестящий шарик перед
глазами разведчика, начал:
     -  Сейчас,   Ричард,  вы  уснете.  Ваши   веки  тяжелеют,  ваши   мышцы
расслабляются, дыхание становится ровным. Вы засыпаете, вы засыпаете, вы уже
спите. Вы спите и слушаете мою команду...
     * * *
     Лорд Лейтон  и  Дж. были приглашены  к  премьер-министру на  двенадцать
часов -  только не дня, а ночи.  Несколько  поздновато для  визитов к  главе
правительства,  но  ходили  слухи,  что  сей  государственный   муж  обожает
таинственность.  Видимо, предстоящее  совещание чудилось  ему  чем-то  вроде
сборища заговорщиков; а они, как известно, предпочитают темное время суток.
     Молчаливый  секретарь  провел  обоих  гостей  по   длинному  безлюдному
коридору  старинного здания на  Даунинг-стрит и  осторожно  приоткрыл  дверь
кабинета.  Затем, по  его  вежливому кивку,  посетители перешагнули  порог и
направились  к большому овальному столу.  Их явно ждали; графинчик с бренди,
хрустальные  креманки  и пепельницы, коробка с  сигарами и  покойные  кресла
находились в полной боевой готовности. Сам хозяин поднялся навстречу, жестом
предложив  гостям  раздеваться.  Дж. поставил в угол зонт  и бросил на диван
шляпу; лорд Лейтон, однако, остался в  головном уборе и свой пухлый портфель
прислонил к ножке кресла.
     -  Рад видеть  вас, господа, - премьер пожал  каждому руку,  еще  одним
округлым величественным жестом приглашая садиться. - У нас намечается что-то
вроде собрания акционеров?
     - Компании "Лейтон Инкорпорейд", - усмехнулся Дж.
     -   Простите,  но  председатель  правления   не  я,   -  старый  ученый
расположился в кресле и расстегнул портфель.
     - Вот как? - премьер-министр приподнял бровь. - Кто же?
     - Вы, сэр. Контрольный пакет акции - у правительства Ее Величества.
     Министр покачал головой.
     - Я полагаю, что главный вкладчик тот, кто генерирует  идеи, а не  дает
деньги. И в этом смысле наш дорогой Дж. не ошибся с названием.
     -  Возможно, сэр, возможно... Но деньги  на данный момент тоже были  бы
для нас неплохим подспорьем. Кроме того, я хотел бы получить... ммм...  - он
неопределенно помахал рукой, - нечто вроде карт-бланш.
     -  Надеюсь,  вы не  собираетесь  поднять Лондон на  воздух?  -  премьер
заговорщицки усмехнулся.
     - Нет, сэр. В крайнем случае, я ограничусь Тауэром.
     - Тогда  что вы  понимаете  под карт-бланш? Если  не ошибаюсь,  полгода
назад проекту присвоен высший код секретности. Что же еще надо?
     - Надо распараллелить работы. Намечаются новые интересные направления -
скажем, телепортатор... ну, и еще кое - что, - Лейтон  любовно погладил свой
портфель.  - Я хотел бы организовать несколько групп - в Шотландии и Уэльсе,
возможно - в Ирландии. Все это требует денег, сэр. И полномочий! Мне некогда
ходить по инстанциям и объяснять, почему мне требуются именно эти здания или
именно эти люди. Я должен получить все необходимое - быстро и сразу.
     -  Сколько  это   стоит  -  "все  необходимое"?  -  премьер  так  точно
воспроизвел  требовательную  интонацию   его  светлости,  что  Дж.  невольно
ухмыльнулся.
     - Ну... я полагаю... миллиона два или три...
     -  Лейтон,  вы сошли  с ума! Времена  империи  канули в вечность; мы  -
маленькая страна на маленьком островке и не можем...
     - Не такой уж он и маленький, - пробормотал старый ученый, бесцеремонно
прервав первого министра Ее Величества. - И мне есть  что предложить за ваши
деньги!
     Он сунул руку в портфель, и на свет божий появился флакон с голубоватым
эликсиром. Премьер подозрительно уставился на него, склонив голову к плечу и
разглядывая то одним глазом, то  другим  - точь-в-точь  недоверчивая курица,
размышляющая  над  тем,  глотать  ли ей  червяка.  Наконец  он  нерешительно
произнес:
     -  Что  это, Лейтон? Средство от драконов? Раствор философского  камня?
Слезы Иуды Искариота? Или бальзам вечной молодости?
     -  Почти  угадали,  сэр с четвертой  попытки.  -  И  Лейтон,  поудобнее
примостив горб на мягкой спинке кресла, приступил к объяснениям.
     Когда  его светлость  закончил свою речь, премьер поглядывал на него  в
изрядном ошеломлении.
     - Вы уверены, что не выдаете желаемое за действительное? - вымолвил он,
машинально поглаживая свои редеющие волосы.
     -  Я  произвел контрольный  эксперимент, - Лейтон  коснулся полей своей
просторной велюровой шляпы, - и...
     - И?..
     - Вот результат.
     Старый  ученый был неплохим психологом; он медленно снял головной убор,
и  седая львиная грива  вспыхнула серебристым сиянием в ярком  свете люстры.
Премьер издал восторженное "Ах!" и застыл в благоговейном молчании.
     Прошло минут пять, наполненных лицезрением чуда. Затем  хозяин кабинета
откашлялся и слегка севшим голосом проговорил:
     - Итак,  вы просите два  миллиона фунтов  и карт-бланш? - Лейтон  молча
кивнул, и благородные седые пряди, обрамлявшие его лицо, исполнили медленный
торжествующий  танец. -  Хорошо,  я  подумаю... Представьте  доклад  о  всех
аспектах этого дела  - ну, скажем, через месяц, - и  мы  решим этот  вопрос.
Теперь,  что касается вашего зелья, -  он бросил алчный  взгляд на флакон. -
Полагаю...
     Примерно  через  час  его  светлость  вместе   с  Дж.  покинул  кабинет
премьер-министра Великобритании. Когда они направились к машине по усыпанной
гравием  дорожке меж  пышных клумб, едва заметных в слабом отблеске фонарей,
шеф отдела МИ6А произнес:
     - Похоже, вы сразили  его наповал...  Мне казалось,  он готов вцепиться
вам  в волосы, чтобы  проверить,  не парик  ли это, -  Дж. пыхнул сигаретой,
пустив  клуб дыма  в  темные  небеса,  и  улыбнулся.  - Только подумать!  Мы
получили все - благодаря вашей новой шевелюре!
     Лейтон хмыкнул.
     -  И старая была  неплоха. А что  до  всего обещанного, то  пройдет еще
немало  времени,  пока  мы получим деньги и  реальные полномочия. Премьер  -
осторожный человек.
     - Политик  и должен проявлять  предусмотрительность... - начал  Дж., но
спутник прервал его нетерпеливым взмахом руки.
     - Предусмотрительность  нужна  всем,  -  безапелляционно заявил  он.  -
Возьмите,  к примеру, меня...  Вы представляете, что  бы случилось, если б я
остановился на  той дозе препарата, которую рекомендовал наш дорогой Ричард?
Катастрофа,  форменная катастрофа...  -  его  светлость покачал  головой.  -
Хорошо, что я  понизил  концентрацию  раз  в десять...  или  в  двадцать,  -
задумчиво добавил он, сняв шляпу и поглаживая свою седую гриву.
     КОММЕНТАРИИ К РОМАНУ "СНЕГА БЕРГЛИОНА"
     I. Основные действующие лица
     ЗЕМЛЯ
     Ричард Блейд, 34 года - полковник, агент секретной службы Ее Величества
королевы Великобритании (отдел МИ6А)
     Дж., 67 лет  - его шеф, начальник спецотдела МИ6А (известен  только под
инициалом)
     Его светлость лорд Лейтон, 77 лет - изобретатель машины для перемещений
в иные миры, руководитель научной части проекта "Измерение Икс"
     Зоэ Коривалл - художница, возлюбленная Блейда
     БЕРГЛИОН
     Ричард Блейд, 34 года - он же Риард, страж и хранитель
     Аквилания (Аквия) - целительница из Дома Властителей Кламстара
     Харат Мощная Шея - предводитель клана Убийц Волков
     Плат Рваное Ухо - шаман
     2. Некоторые географические названия и термины
     Берглион - древний замок, убежище Помнящих
     Дарсолан  -  ледяная   страна  в  средних  широтах,  раскинувшаяся   на
поверхности замерзшего океана
     Кламстар - страна вблизи экватора, родина Аквии
     дайр - снежный ящер, драконоподобное существо, самый свирепый хищник на
равнинах Дарсолана
     катраб - крупный зверь, похожий на гиену
     ледяные волки - хищники, обитающие на равнинах Дарсолана
     сатл - гигантская многоногая змея
     стигарад - полярная сова огромных размеров
     хандар - полярный медведь
     ватар - оружие, летающий диск
     сат-па - согревающая мазь
     фастан - бальзам для восстановления волос
     спейсер - прибор, вшитый Блейду под кожу, обеспечивает обратную связь с
компьютером
     3.  Хронология  пребывания  Ричарда  Блейда  в  мире Берглиона  Ледовое
путешествие заняло всего 26 дней; на Земле прошло 26 дней

Last-modified: Mon, 07 Aug 2000 13:55:56 GMT

Оцените этот текст: