адать большой силой". Киндерман проверил алиби Карла Энгстрома на момент смерти Дэннингса. Время сеанса в кинотеатре совпадало, совпадал и график движения транзитного автобуса. Кроме того, шофер автобуса, на котором Карл, по его собственному утверждению, возвращался домой, закончил работу и сменился на остановке, где Висконсин-авеню пересекает М-стрит, именно там, где, по словам Карла, он и сошел приблизительно в 9.20. Автобус немного запаздывал, но шофер успел нагнать время в дороге и приехал на остановку в 9.18. На столе у Киндермана лежал еще один документ: обвинение Энгстрома в уголовном преступлении от 27 августа 1963 года. Он обвинялся в неоднократном хищении наркотиков на протяжении нескольких месяцев. Брал он их из дома врача в Беверли Хиллс, где служил вместе с Уилли. "...родился 20 апреля 1921 года в Цюрихе (Швейцария), женился на Уилли Браун 7 сентября 1941 года. Дочь Эльвира родилась в Нью-Йорке 11 января 1943 года, адрес неизвестен. Подсудимый..." А дальше шло совсем непонятное. Врач, который, без всякого сомнения, должен был выиграть дело, неожиданно, не дав никаких объяснений, отказался от обвинения. Через два месяца Энгстромы нанялись на работу к Крис Макнейл. Это означало, что врач дал им положительную рекомендацию. Энгстром, безусловно, воровал наркотики, но медицинская экспертиза показала, что у него не было ни малейших признаков, изобличавших его как наркомана. Почему? Детектив все еще не открывал глаз. Он начал тихо декламировать "Бармаглота" Льюиса Кэрролла: "-- Варкалось. Хливкие шорьки..." Это тоже помогало ему прояснить сознание. Дочитав стихотворение, он открыл глаза и уставился на ротонду Капитолия. Попытался ни о чем не думать. Но, как и прежде, ему это не удавалось. Детектив вздохнул, и взгляд его упал на отчет полицейского психолога -- об осквернении в Святой Троице. "...статуя... фаллос... экскременты... Дэмьен Каррас..." Некоторые слова были подчеркнуты красным карандашом. Киндерман посидел немного в тишине, потом, достав пособие по колдовству и черной магии, открыл его... "Черная месса... форма поклонения дьяволу. Ритуалы включают в себя: 1. Проповедь зла среди членов общины. 2. Совокупление с бесом (по общему мнению, болезненное, так как пенис беса обычно описывается как "ледяной"). 3. Различные осквернения, чаще всего сексуальные". Киндерман нашел абзац, в котором описывались ритуалы, связанные с человеческими жертвами. Он медленно прочитал его, покусывая себя за подушечку указательного пальца. Закончив чтение, он нахмурился и покачал головой. В задумчивости детектив взглянул на лампу и выключил ее. Потом вышел из здания и поехал в морг. Дежурный, сидевший за письменным столом, жевал бутерброд с ветчиной и сыром. Когда Киндерман подошел к нему, он быстро стряхнул крошки с кроссворда. -- Дэннингс,-- хрипло прошептал детектив. Дежурный кивнул, записал в кроссворде какое-то пятибуквенное слово, потом поднялся и, прихватив с собой бутерброд, пошел по холлу. Киндерман последовал за ним, зажав в руке шляпу. Ему казалось, что вокруг пахнет тмином и еще чем-то, напоминающим горчицу. Они подходили к морозильным установкам, которые хранят тех, кто спит вечным сном без сновидений. Они остановились у номера 32. Дежурный с безразличным выражением на лице выдвинул ящик с трупом. Потом откусил кусок бутерброда, и маленькая крошка ржаного хлеба, облитая майонезом, упала на саван. Некоторое время Киндерман смотрел вниз. Потом медленно и очень аккуратно отодвинул край простыни и увидел то, во что никак не хотел верить. Голова Дэннингса была повернута на 180° и лежала затылком вверх. Глава пятая По глинистой овальной дорожке зеленой университетской низины в полном одиночестве бегал разминочным темпом Дэмьен Каррас. На нем были шорты цвета хаки и хлопчатобумажная рубашка с короткими рукавами, насквозь пропитанная потом. Впереди на холме белел известковый купол астрономической обсерватории. Сзади находилась медицинская школа, которую со всех сторон обступали холмы развороченной земли. С тех пор как Дэмьена освободили от обязанностей советника, он приходил сюда каждый день. И накручивал круги, гоняясь за здоровым, спокойным сном. Он уже почти выздоровел, вырвав из сердца цепкие когти горя. Теперь оно почти отпустило его. Двадцать кругов... Почти отпустило. Еще! Еще парочку! Почти отпустило... Кровь гудела в его сильных мышцах. Длинными пружинистыми шагами Каррас огибал поворот и тут заметил человека, сидящего на той самой скамейке, где он оставил свитер, полотенце и брюки. Дэмьену показалось, что человек наблюдает за ним. Может быть, он ошибся? Нет... Человек повернул голову в том направлении, куда побежал Каррас. Священник увеличил скорость и пошел на последний круг. Ему казалось, что от его шагов дрожит земля. Потом Дэмьен замедлил бег; тяжело и шумно вдыхая воздух, он перешел к ходьбе. Дэмьен прошел мимо скамейки, прижимая руки к бокам и не обращая на незнакомца никакого внимания. Мускулистая грудь и плечи сильно растянули рубашку и деформировали надпись "Философы", нанесенную на ткань с помощью трафарета. Когда-то эти буквы были черными. Но в результате частой стирки они потускнели и теперь едва прочитывались. -- Отец Каррас? -- хрипло позвал лейтенант Киндерман. Священник оглянулся и, прищурив глаза от солнечного света, кивнул. Он подождал, пока Киндерман подошел к нему, а потом жестом пригласил его пройтись. -- Вы не возражаете? А то я упаду,-- задыхаясь, пошутил он. -- Конечно, конечно, пожалуйста,-- без особого энтузиазма согласился детектив и засунул руки в карманы. -- Мы не встречались раньше? -- начал иезуит. -- Нет, святой отец. Нет, но мне кто-то говорил, что вы похожи на боксера. По-моему, какой-то священник, я уже не помню. -- Детектив вытащил свой бумажник. -- У меня совершенно нет памяти на имена. -- А свое собственное имя вы помните? -- Уильям Киндерман, святой отец. -- Сыщик показал свое удостоверение. -- Отдел по расследованию убийств. -- Правда? -- Каррас рассматривал значок и удостоверение с нескрываемым мальчишеским любопытством. Его взмокшее, раскрасневшееся лицо выражало наивность. -- А что случилось? -- Вы знаете, святой отец,-- задумался на секунду Киндерман, вглядываясь в грубые черты лица священника,-- вы действительно похожи на боксера. Извините меня, но этот шрам, вот этот, около глаза, делает вас похожим на Брандо из кинофильма "Портовый район". Вы настоящий Брандо. Вам, наверное, все об этом говорят, святой отец? -- Нет, не говорят. -- А вы когда-нибудь занимались боксом? -- Совсем немного. -- Вы из Вашингтона? -- Из Нью-Йорка. -- Клуб "Золотые перчатки"? Я угадал? -- Вы дослужитесь до капитана -- Каррас улыбнулся. -- Чем я могу быть полезен? -- Замедлите немного шаг, пожалуйста. Эмфизема. -- Детектив указал на свое горло. -- Извините. -- Каррас пошел медленнее. -- Ничего. Вы курите? -- Да. -- Вам не следует курить. -- Да, конечно. А теперь объясните мне, в чем все-таки дело. -- Разумеется. Я заболтался. Между прочим, вы сейчас не заняты? -- поинтересовался детектив. -- Я не отрываю вас от чего-нибудь? -- От чего именно? -- удивился Каррас. -- Может быть, от молитвы. -- Да, вы непременно будете капитаном. -- Каррас загадочно улыбнулся. -- Извините, я что-нибудь упустил? Каррас покачал головой, но улыбка не сходила с его губ. -- Я сомневаюсь, что вы вообще когда-либо что-либо упускаете,-- возразил он. Киндерман остановился и попытался придать своему лицу сконфуженное выражение, но, встретив взгляд священника, опустил голову и рассмеялся. -- Ну да. Конечно... конечно... вы же психиатр. Кого я хочу провести? -- Он пожал плечами. -- Вы знаете, святой отец, у меня такая привычка. Вы уж меня простите. У меня свои методы. Ну, хорошо, давайте остановимся, и я вам расскажу, о чем, собственно говоря, идет речь. -- Осквернения,-- угадал Каррас, кивнув головой. -- Да, мой метод не удался,-- спокойно заметил детектив. -- Извините. -- Ничего, святой отец, я заслужил это. Да, эти происшествия в церкви,-- подтвердил он. -- Верно. Но, помимо этого, и еще кое-что более серьезное. -- Убийство? -- Да. Отгадайте еще что-нибудь. Мне это нравится. -- Но вы же из отдела по расследованию убийств. -- Иезуит пожал плечами. -- Это ничего не значит, Марлон Брандо. Ничего не значит. Вам не говорили раньше, что вы очень умный священник? -- Моя вина,-- пробормотал Каррас. Он продолжал улыбаться, хотя начал понимать, что помимо воли задел своего собеседника. -- Я все же не понимаю, какая здесь связь? -- Послушайте, святой отец, можно мне надеяться, что этот разговор останется между нами? Конфиденциально? Так сказать, небольшая исповедь? -- Конечно. -- Дэмьен открыто смотрел на детектива. -- Так в чем дело? -- Вы знаете режиссера, который снимал здесь фильм, святой отец? Бэрка Дэннингса? -- Да, я видел его. -- Вы его видели. -- Детектив кивнул головой. -- Вы знаете, как он умер? -- Ну, из газет... -- Каррас снова пожал плечами. -- Это только часть правды. -- Да? -- Только часть. Послушайте, а что вы знаете о поклонении дьяволу? -- Что? -- Терпение. Я вас подвожу к главному. Поклонение дьяволу -- вам это знакомо? -- Немного. -- А все, что касается самих ведьм, не охоты за ними, а самих ведьм? -- Да, я когда-то писал статью по этому вопросу. -- Каррас улыбнулся. -- С точки зрения психиатрии. -- В самом деле? Отлично! Это большой плюс. Вы можете мне очень помочь, даже в большей степени, чем я ожидал. Послушайте, святой отец. Итак, о поклонении дьяволу... Осквернения. Они у вас никак не ассоциируются с поклонением дьяволу? -- Возможно. Такие ритуалы есть в черной мессе. -- Это уже хорошо. А теперь насчет Дэннингса. Вы читали, как он умер? -- Он упал. -- Ну что ж, я скажу вам. Пожалуйста, между нами. -- Конечно. -- Бэрка Дэннингса, святой отец, нашли у огромной лестницы. Ровно в семь часов пять минут его голова была свернута на спину, как у цыпленка. Отчаянные крики раздались с бейсбольного поля, где тренировалась университетская команда. Каррас замер и посмотрел лейтенанту в глаза. -- Так это произошло не в результате падения? -- наконец произнес священик. -- В принципе это возможно. -- Киндерман пожал плечами. -- Но... -- Маловероятно,-- задумчиво продолжил Каррас. -- И что вам приходит в голову относительно поклонения дьяволу? -- Ну,-- вымолвил наконец иезуит,-- предположим, что бесы таким образом ломают шеи ведьмам. По крайней мере так утверждает легенда. -- Легенда? -- В основном да. Хотя, по-моему, некоторые люди умирали подобным образом. Наиболее вероятно, что это были члены сборища, которые либо отреклись от черной мессы, либо выдали ее секреты. Но это только догадка. Киндерман кивнул. -- Точно. Я вспомнил о подобном убийстве в Лондоне. Это было уже в наше время. Вернее, не так давно, четыре или пять лет тому назад, святой отец. Я читал об этом в газетах. -- Да, я тоже читал, но все это оказалось газетной уткой. Я ошибаюсь? -- Нет, все верно, святой отец, абсолютно верно. Но в данном случае вы можете проследить некоторую связь между убийством и осквернением в церкви. Может быть, это какой-то сумасшедший священник или некто, настроенный против церкви? А может быть, подсознательный протест... -- Больной священник,-- пробормотал Каррас. -- Вы об этом? -- Вы психиатр, святой отец, вот вы и скажите мне. -- Безусловно, в осквернениях есть психическое отклонение, какая-то патология,-- задумался Каррас. -- И если Дэннингса убили, то я считаю, что убийца страдает расстройством психики. -- И, возможно, что-то знает о поклонении дьяволу? -- Возможно? -- Возможно,-- хмыкнул детектив. -- Тот, кто подходит под эту статью, очевидно, живет где-то поблизости и имеет по ночам доступ в церковь? -- Больной священник,-- тихо повторил Каррас и протянул руку к выгоревшим брюкам цвета хаки. -- Послушайте, святой отец, вам это, конечно, тяжело. Я все понимаю. Но ведь для священников на территории университета вы -- психиатр, святой отец. -- Нет, у меня теперь другие обязанности. -- В самом деле? В середине года? -- Таков приказ ордена. -- Каррас пожал плечами и стал надевать брюки. -- И все-таки вы должны знать, кто болен, а кто здоров. То есть вы понимаете, какую болезнь я имею в виду. Это вы должны знать. -- Совсем не обязательно, лейтенант. Совсем не обязательно. Если бы я и знал, это было бы чистой случайностью. Я не занимаюсь психоанализом. Мои обязанности -- давать советы. Я действительно не знаю, кто бы это мог быть. -- Ах, ну да. Врачебная этика. Если бы вы и знали, то все равно не сказали бы. -- Скорее всего нет. -- Между прочим, это я вспомнил так, к слову. Такая этика очень часто идет вразрез с законом. Я не хочу утомлять вас мелочами, но не так давно одного калифорнийского психиатра посадили в тюрьму за то, что он не дал полиции определенных сведений о своем пациенте. -- Это угроза? -- Не говорите ерунду. Я сказал к слову. -- Я всегда смогу объяснить судье, что это была исповедь,-- усмехнулся иезуит. Детектив мрачно взглянул на Карраса. -- Хотите заняться делом, святой отец? -- Послушайте, я действительно ничего не скрываю,-- объяснил он. -- На самом деле. Но если бы я и знал этого больного священника, я не назвал бы его имени. Скорее всего я доложил бы об этом архиепископу. Но я даже приблизительно не могу себе представить, кто бы это мог быть. -- Ну ладно,-- вздохнул детектив. -- Если говорить честно, я не думал, что это мог быть священник. Если бы я объяснил, какие у меня подозрения, вы бы назвали меня ненормальным. Не знаю. Все эти общества и культы, где жизнь человеческая и гроша ломаного не стоит. Начнешь задумываться. Чтобы идти в ногу со временем, надо быть чуточку сумасшедшим, Каррас кивнул. -- Что написано на вашей рубашке? -- спросил вдруг Киндерман. -- Что именно? -- На вашей футболке,-- уточнил детектив. -- Надпись "Философы". -- А-а, я читал лекции в одно время,-- объяснил Каррас,-- в Вудстокской семинарии штата Мэриленд. Я играл в низшей бейсбольной команде. Она называлась "Философы". -- А высшая? -- "Богословы". -- Странно все это, очень странно,-- печально произнес детектив. -- Послушайте, святой отец. Или я сошел с ума, или в Вашингтоне существует община Ведьм. Возможно ли это в наше время? -- Ну-ну, продолжайте,-- подстегнул его Каррас. -- Значит, возможно. -- Я вас не понимаю. -- Вы мне точно не ответили и опять поступили очень умно. Вы играете роль защитника дьявола, святой отец, да-да, защитника. Может быть, вы не хотите показаться доверчивым. Суеверный священник и рациональный умница Киндерман. -- Он постучал пальцем у виска. -- Но гений находится рядом, это наш Век разума. Правильно. Ну скажите, я прав? Иезуит посмотрел на детектива с уважением. -- Ну что ж, это довольно проницательное замечание. -- Тогда ладно,-- понизил до хрипа голос Киндерман. -- Я вас еще раз спрашиваю: может ли сейчас в Вашингтоне существовать община Ведьм? -- Но я действительно не знаю,-- задумался Каррас, сложив руки на груди. -- Говорят, что где-то в Европе есть почитатели черной мессы. -- В наши дни? -- В наши дни. -- Такие, как в средние века, святой отец? Вы знаете, я многое читал об этом, между прочим, и о сексе, и о статуях, и еще бог знает о чем. Я не хочу вызывать у вас отвращения, но неужели они действительно этим занимались? -- Я не знаю. -- Но выскажите хотя бы свое мнение по этому поводу. Иезуит рассмеялся. -- Ну хорошо. Тогда я считаю, что все это правдоподобно. По крайней мере я так думаю. Но здесь я исхожу только из патологии. Ну да, об этой самой черной мессе. Все, кто этим занимался, были, видимо, психически больными. В медицине даже есть специальный термин для подобного расстройства: сатанизм. Эти люди не могут получать сексуального наслаждения, если оно не связано с богохульством и осквернением святых. Это встречается не так уж редко даже в наше время, а черная месса только подтверждает правильность моих слов. В отчетах парижской полиции можно и сейчас найти описание интересного случая, который произошел с двумя монахами. Сейчас вспомню. По-моему, это было в Крэпи. Эти два монаха пришли в гостиницу и начали ругаться, требуя трехместную кровать. Третьего они тащили с собой: это была статуя божьей матери в человеческий рост. -- О боже, это потрясающе,-- выдохнул детектив. -- Потрясающе. -- Но это самая настоящая правда. И она подтверждает, что все, прочитанное вами, основано на фактах. -- Да, секс... Может быть, может быть. Я теперь понимаю. Но это немного другое. Не важно. А ритуалы, связанные с убийствами, святой отец? Это тоже правда? Расскажите! Они берут кровь грудных младенцев? -- Я ничего не знаю о ритуальных убийствах,-- проговорил Каррас. -- Нет, не знаю. Но в Швейцарии одна акушерка на исповеди призналась, что убила около 30 или 40 младенцев во время черной мессы. Возможно, у нее выведали это под пытками,-- поспешил добавить он. -- Кто знает? Но говорила она убедительно. Акушерка рассказывала, что прятала в рукав длинную тонкую иглу, и, когда надо было принимать ребенка, она незаметно высовывала иглу и втыкала ее в родимчик на голове ребенка, а потом опять прятала иглу в рукав. После этого не оставалось никаких следов,-- пояснил Каррас и взглянул на Киндермана. -- Все считали, что ребенок родился мертвым. Вы слышали, что европейцы-католики весьма предосудительно относятся к акушеркам? Так вот, эта предосудительность вытекает именно отсюда. -- Это страшно. -- И в нашем веке встречается безумие. Во всяком случае... -- Подождите. Все эти истории... ведь их рассказывали под пытками, верно? Так что на них нельзя полностью полагаться. Сначала они подписывали свои признания, а уж потом кто-то другой мог их дополнить. Я хочу сказать, что в этих случаях не было ни клятв, ни, так сказать, предписания о представлении виновных перед судом для рассмотрения законности их ареста. Я прав? -- Да, вы правы, но тем не менее многие признания были сделаны добровольно. -- Кто же будет добровольно рассказывать о таких вещах? -- Ну, хотя бы те, у кого болела душа. -- Ага! Еще один достоверный источник! -- Конечно же, вы правы, лейтенант. Я выступаю в роли адвоката дьявола. Но есть одна вещь, часто нами забываемая: люди, у которых хватает духу сознаться в подобных делах, возможно, способны и совершить их. Ну, например, вспомним легенду об оборотнях. Конечно, это звучит смешно, ведь никто не может превратиться в дикого зверя. Но если человек поверит в то, что он оборотень, он и будет вести себя как оборотень. -- Ужасно. Только теория или факт? -- Ну, существовал же, например, Уильям Стампер. Или Питер. Я точно не помню. Он жил в Германии в XVI веке, был уверен в том, что он оборотень, и убил больше 20 человек. -- Вы хотите сказать, что он сам признался в этом? -- Да, но думаю, что это признание было обосновано. -- Чем? -- Когда его поймали, он пожирал мозги двух своих молодых невесток. Детектив и иезуит подошли к стоянке. Поравнявшись с полицейской машиной, Киндерман посмотрел на Карраса. -- Так кого же мне искать, святой отец? -- спросил он. -- Сумасшедшего,-- тихо ответил Дэмьен Каррас. -- Возможно, наркомана. Детектив задумался и, ни слова не говоря, кивнул головой. Потом повернулся к священнику: -- Хотите, подброшу? -- предложил он, открывая дверцу машины. -- Спасибо, мне здесь близко. -- Не важно, садитесь! -- Киндерман нетерпеливым жестом пригласил священника в машину. -- Потом расскажете своим друзьям, что катались в полицейской машине. Иезуит улыбнулся и опустился на заднее сиденье. -- Ну вот и хорошо. -- Детектив шумно выдохнул воздух, откинулся назад и захлопнул дверцу. Каррас показал дорогу. Они поехали на Проспект-стрит, к современному зданию, куда недавно перевели иезуитов. Каррас не мог больше оставаться в коттедже, понимая, что священники, привыкшие к его помощи, будут продолжать свои посещения. -- Вы любите кино, отец Каррас? -- Очень. -- Вы видели "Короля Лира"? -- У меня нет возможности. -- А я видел. У меня есть пропуск. -- Это хорошо. -- У меня есть пропуск на самые лучшие фильмы. Моя жена очень устает и поэтому никогда со мной не ходит. -- Это плохо. -- Да, это плохо, я не люблю ходить в кино один. Понимаете, мне нравится поговорить о фильме, поспорить, покритиковать его. Каррас молча кивнул, глядя вниз на большие и сильные руки, зажатые между колен. Так прошло несколько секунд. Потом Киндерман неуверенно повернулся и, с хитринкой в глазах, предложил: -- Может быть, вы когда-нибудь согласитесь сходить со мной в кино, отец Каррас? Это бесплатно... У меня пропуск,-- быстро добавил он. Священник взглянул на него и улыбнулся. -- Как говорил Эльвуд Дауд в кинофильме "Гарвей": когда? -- О! Я позвоню вам, позвоню! -- Лицо детектива засветилось. Они подъехали к дому и остановились. Каррас взялся за ручку и открыл дверцу. -- Пожалуйста, позвоните. Извините, что я не смог вам помочь. -- Ничего, вы мне все-таки помогли. -- Киндерман неуклюже помахал рукой. Каррас уже выходил из машины. -- Послушайте, святой отец, я совсем забыл,-- вдруг остановил его Киндерман. -- Совсем вылетело из головы. Вы помните ту карточку с осквернительным текстом? Ту самую, что нашли в церкви? -- Карточка с молитвами? -- Ну да. Она еще у вас? -- Да, она у меня. Я проверял латинский язык. Она вам нужна? -- Да, она, может быть, мне чем-нибудь поможет. -- Одну секундочку, сейчас принесу. Пока Киндерман ждал около полицейской машины, иезуит прошел в свою комнату на первом этаже, выходящую окнами на Проспект-стрит, и взял карточку. Потом вышел на улицу и отдал ее Киндерману. -- Может быть, остались отпечатки пальцев,-- предположил Киндерман, осматривая карточку, а потом добавил: -- Хотя нет, вы же держали ее в руках. Хорошо, что я вовремя сообразил. -- Он вглядывался в пластиковую обертку карточки. -- Ага, подождите-ка, что-то есть, что-то есть! -- Потом с нескрываемым ужасом детектив посмотрел на Карраса. -- Вы ее вынимали отсюда? Каррас усмехнулся и кивнул. -- Ну, это не важно, может быть, мы что-нибудь все-таки найдем. Кстати, вы ее изучали? -- Да. -- Ваше заключение? Каррас пожал плечами. -- На шутника не похоже. Сначала я подумал, что текст сочинил какой-то студент. Но теперь я в этом сомневаюсь. У того, кто писал эти строки, несомненно, сильное психическое расстройство. -- Как вы и говорили. -- И латынь... -- Каррас нахмурился. -- Текст не безликий, лейтенант, здесь чувствуется определенный стиль, вполне индивидуальный стиль. Человек, который это писал, должен думать на латинском языке. -- А священники думают на латыни? -- Ну-ну, продолжайте! -- Ответьте на вопрос, мистер Вечно-Подозревающий. -- Да, на определенной стадии освоения языка это бывает. По крайней мере у иезуитов и некоторых других священников. В Вудстокской семинарии некоторые философские дисциплины читались на латыни. -- Почему? -- Для четкости мышления. Это стройная система. -- Ага, понимаю. Каррас посерьезнел: -- Послушайте, лейтенант, можно, я скажу вам, кто, по-моему, действительно сделал это? Детектив придвинулся к нему: -- Кто же? -- Доминиканцы. Поищите среди них. -- Каррас улыбнулся, помахал на прощание рукой и пошел. -- Я вам сказал неправду! -- вдруг крикнул ему вслед лейтенант. -- Вы похожи на Саль Минео! Киндерман следил взглядом за священником. Тот еще раз махнул рукой и вошел в здание. Детектив повернулся, уселся в машину, вздохнул и пробормотал: -- Он колеблется, колеблется. Совсем как камертон под водой. Новая комната Карраса была обставлена скромно: односпальная кровать, удобный стул, письменный стол и книжные полки, встроенные в стену. На письменном столе стояла старая фотография его матери, а в изголовье кровати молчаливым упреком висело металлическое распятие. Эта узкая комната вполне устраивала Карраса и являла собой его мир. Дэмьен не заботился о вещах, главное, чтобы они всегда были чистыми. Каррас принял душ, быстро побрился. Надев брюки цвета хаки и рубашку с короткими рукавами, он легкой походкой направился в столовую для священников. Здесь он заметил розовощекого Дайера, одиноко сидящего в углу. -- Привет, Дэмьен! -- поздоровался Дайер. Каррас кивнул и, встав рядом со стулом, скороговоркой пробубнил молитву. Потом благословил себя, сел и поздоровался с другом. -- Ну, как дела у бездельника? -- пошутил Дайер, пока Каррас развертывал на коленях салфетку. -- Кто это бездельник? Я работаю. -- Читая одну лекцию в неделю? -- Здесь важно качество,-- возразил Каррас. -- Что на обед? -- А по запаху не определишь? -- Кошмар! Кислая капуста да конская колбаса. -- Здесь важно количество,-- с напускной серьезностью парировал Дайер. Каррас покачал головой и протянул руку к алюминиевому кувшину с молоком. -- Я бы не стал рисковать,-- пробормотал Дайер, не меняясь в лице и намазывая масло на добрую половину пшеничного батона. -- Видите там пузыри? Селитра. -- Мне полезно,-- отрезал Каррас, пододвинул к кувшину свой стакан и услышал, как кто-то подошел к столу. -- Я наконец-то прочитал книгу,-- весело сообщил подошедший. Каррас поднял глаза и почувствовал болезненную тревогу, а потом свинцовую тяжесть в суставах. Он узнал священника, приходившего к нему недавно за советом. Того самого который не мог ни с кем подружиться. -- Да? И что же вы о ней думаете? -- полюбопытствовал Каррас и поставил кувшин на место. Молодой священник заговорил, а уже через полчаса вся столовая сотрясалась от смеха Дайера. Каppac взглянул на часы. -- Не хочешь одеться? -- спросил он молодого священника. -- Можно пойти полюбоваться закатом. Через некоторое время они уже стояли, облокотившись о перила лестницы, ведущей на М-стрит. Рыжие лучи заходящего солнца освещали западную часть неба и мелкими красноватыми зайчиками разбегались по темной речной глади. Однажды в это же время Каррас встретил Бога. Это было давно. Но, как покинутый любовник, он помнил об этом свидании. -- Красивое зрелище,-- восхищался Дайер. -- Да -- согласился Каррас. -- Я стараюсь приходить сюда каждый вечер. Университетские часы начали отбивать время. Было семь часов вечера. В 7 часов 23 минуты лейтенант Киндерман изучал спектрографические данные, подтверждавшие, что краска, отколупленная с птицы Реганы, была идентична краске с оскверненной статуи девы Марии. А в 8 часов 47 минут в трущобах северной части города бесстрастный Карл Энгстром вышел из запущенного, полуразвалившегося жилого дома, прошел три квартала к автобусной остановке, минуту подождал, не меняя выражений лица, а потом вдруг согнулся и зарыдал, опершись о фонарный столб. В это время лейтенант Киндерман был в кино. Глава шестая В среду, 11 мая, они вернулись домой. Регану положили в кровать, установили замки на ставнях и убрали все зеркала из ее спальни и ванны. "...все меньше и меньше работает ее сознание, а во время припадков она полностью отключается. Это новый симптом, и, пожалуй он исключает истерию. В то же время проявились другие симптомы в области, которую мы называем парапсихологическим феноменом..." Пришел доктор Кляйн. Крис вместе с Шарон наблюдали, как он демонстрировал им необходимые действия по подключению Регане питания во время комы. Он показывал им носожелудочную трубку: -- Сначала... Крис заставляла себя смотреть и в то же время не видеть лица дочери, слушать врача и забыть о словах, произнесенных врачом в клинике... Но они пробивались в ее сознание, как туман сквозь ветви деревьев. Кляйн направил трубку в желудок Реганы. -- Сначала вы должны проверить, не попала ли жидкость в легкое,-- инструктировал он, зажимая трубку, чтобы прекратить доступ сустагена. -- Если... "...синдром разновидности такого расстройства, которое вряд ли встретишь еще где-нибудь, может быть только у примитивных народов. Мы называем это "сомнамбулическая одержимость". Честно говоря, мы мало об этом знаем, разве только то, что она начинается с конфликта или чувства вины, приводящего больного к впечатлению, будто в его теле находится посторонний разум, душа, если хотите. Раньше, когда люди верили в дьявола, это вторгающееся существо считалось бесом. В современных случаях это чаще душа какого-либо умершего человека, знакомого больному прежде, которому он подсознательно может подражать мимикой, голосом, манерами и иногда даже воспроизводить черты лица этого знакомого. Говорят..." После того, как мрачный доктор ушел, Крис связалась со своим агентом в Беверли Хиллз и безжизненным голосом сообщила, что не будет принимать участия в съемках. Потом она позвонила миссис Пэррин. Но последней не оказалось дома. Крис повесила трубку и почувствовала отчаяние. Хоть бы кто-нибудь был рядом. Кто-нибудь, кто мог бы ей помочь... "...есть более простые случаи, относящиеся к душам умерших, здесь редко встречается ярость, сверхактивность или мышечное возбуждение. Однако в большинстве случаев сомнамбулическая одержимость новой, вселившейся личности всегда злобно настроена и враждебно относится к первой. Ее основная цель -- разрушить, замучить, а иногда даже уничтожить первую личность..." В дом доставили несколько смирительных ремней. Крис, усталая и опустошенная, стояла и наблюдала, как Карл привязывал их к кровати и к рукам Реганы. Когда Крис поправляла Регане подушку, швейцарец выпрямился и с жалостью глянул в искаженное лицо девочки. -- Она выздоровеет? -- спросил он. Крис уловила участие в его голосе, но не смогла ответить... В тот момент, когда Карл обратился к ней, Крис нащупала под подушкой какой-то предмет. -- Кто положил сюда распятие? -- возмутилась она. "...Этот синдром -- только проявление конфликта или какой-то вины, поэтому мы и пытаемся выяснить причину. Самый лучший способ в этом случае -- гипнотерапия, однако здесь мы не могли успешно ее применить. Поэтому выбрали наркосинтез -- это вид лечения наркотиками, но, честно говоря, опять зашли в тупик. -- Так что же дальше? -- Время покажет. Боюсь, что теперь только время может все выявить. Мы попытаемся что-нибудь сделать и будем надеяться на перемены. Пока что придется положить ее в больницу..." Крис отыскала Шарон на кухне в тот момент, когда та ставила на стол пишущую машинку. Шарон только что принесла ее из детской. Уилли около раковины резала морковь для рагу. -- Шар, это ты сунула распятие ей под подушку? -- выпытывала Крис с напряжением в голосе. -- Что ты имеешь в виду? -- опешила Шарон. -- Ты не клала? -- Крис, я не пойму, о чем ты говоришь. Послушай, я же тебе говорила еще в самолете: я рассказала Регане, что "бог создал мир", и еще, возможно, о... -- Хорошо, Шарон, я тебе верю, но... -- Я тоже ничего не клала,-- проворчала Уилли. -- Но ведь кто-то положил его туда, черт возьми! -- взорвалась Крис и тут же накинулась на Карла, открывавшего холодильник. -- Я тебя еще раз спрашиваю: это ты положил распятие ей под подушку? -- Голос ее почти срывался. -- Нет, мадам,-- спокойно возразил Карл, заворачивая кусочки льда в полотенце. -- Нет. Не знаю никакого креста. -- Но этот идиотский крест не мог сам попасть туда! Кто-то из вас врет! Отвечайте все: кто сунул его туда?! Кто? -- Она вдруг тяжело опустилась на стул и зарыдала, закрыв лицо руками. -- Простите меня, ради Бога, простите, я не соображаю, что делаю,-- всхлипывала Крис. -- О боже, я ничего не понимаю! Уилли и Карл молча смотрели на нее. Шарон успокаивающе дотронулась до ее шеи. -- Ну перестань. Все хорошо, все хорошо. Крис вытерла лицо рукавом. -- Да, я понимаю, что тот, кто это сделал, хотел как лучше. "-- ...Послушайте, я вам снова и снова повторяю, вы лучше поверьте мне: я не отдам ее ни в какой сумасшедший дом! -- Это... -- Мне не важно, как вы это называете! Но я должна видеть ее все время! -- Тогда извините. -- Конечно! "Извините"! О боже! Сотня докторов, и все, что вы мне можете сказать, это ваше идиотское..." Крис затянулась сигаретным дымом, потом нервно затушила бычок и поднялась в спальню Реганы. В сумерках Крис разглядела прямую фигуру, сидящую на стуле у кровати Реганы. "Что он тут делает? -- удивилась она. -- Карл?" Крис подошла ближе, но швейцарец даже не взглянул на нее, продолжая пристально смотреть на девочку. Рука Карла была протянута вперед, касаясь лица Реганы. Что у него в руке? Крис приблизилась к кровати и различила самодельный компресс со льдом, который Карл наспех соорудил на кухне. Швейцарец пытался охладить девочке лоб. Крис была тронута и с удивлением наблюдала за этой картиной. Заметив, что Карл не обращает на нее внимания и не двигается, она повернулась и тихо вышла из комнаты... "...внешняя случайность, ведь одержимость редко связывают с истерией, поскольку корни синдрома почти всегда ведут к самовнушению. Должно быть, ваша дочь слышала об одержимости, верила в нее, знала симптомы, поэтому сейчас ее подсознание и воспроизводит синдром. Если это возможно установить, тогда и лечение надо проводить на основе самовнушения. В таких случаях, мне думается, сыграло бы на руку потрясение. Хотя, вероятно, большинство терапевтов с этим не согласятся. Ну, и как я уже говорил, повлиять может любая внешняя случайность. Поскольку вы возражаете против госпитализации своей дочери, я... -- Говорите же, ради Бога, что "я"? -- Вы когда-нибудь слышали о ритуале изгнания дьявола, миссис Макнейл?.." Книги в кабинете были для Крис лишь частью обстановки, она не читала ни одной из них. Теперь же Крис жадно всматривалась в названия, упорно искала... "...специфический ритуал, во время которого раввины или священники пытаются изгнать духа. В настоящее время сохранился только у католиков. Для тех, кто считает себя одержимым, этот ритуал вполне действенное средство. Обычно этот метод срабатывает, здесь играет роль сила внушения. Вера больного в одержимость вызывает синдром, и в той же мере вера в изгнание беса может заставить исчезнуть все признаки одержимости. Этот... ну вот, вы уже нахмурились. Ну, может быть, здесь будет к месту рассказать вам об австралийских аборигенах. Они считают, что если какой-нибудь колдун мысленно на расстоянии пошлет им "луч смерти", то они обязательно должны умереть. И ведь в самом деле умирают! Ложатся и постепенно умирают! Единственное, что иногда спасает их, это то же самое внушение: аннулирующий луч, посланный другим колдуном! -- И вы хотите, чтобы я отвела ее к колдуну? -- Да. То есть я хочу сказать, что ее надо показать священнику. Я понимаю, что это немного странный совет, возможно, даже опасный, ведь мы не уверены в том, что Регана хоть что-нибудь знала раньше об одержимости, и в частности об изгнании бесов. Как вы думаете, она могла об этом прочитать? -- Не думаю. -- Может быть, она видела это в кино? Или по телевизору? -- Нет. -- Может быть, читала Евангелие, Новый Завет? -- А почему вы об этом спрашиваете? -- Там есть упоминание об одержимых и о том, как Христос изгонял бесов. Описание признаков одержимости. -- Нет. Забудьте об этом. Слышал бы сейчас все это ее отец..." Указательный палец Крис скользнул по корешкам книг. Ничего нет. Ни Библии, ни Нового Завета, ни... Спокойствие! Ее взгляд вернулся к заглавию книги, стоящей в самом низу. Это был один из томов о колдовстве, который ей прислала Мэри Джо Пэррин. Крис достала книгу и отыскала оглавление. Палец заскользил вниз по странице. Вот! Название главы пульсом отдалось в висках: "Состояние одержимости". Крис захлопнула книгу и прикрыла глаза. Она растерялась... Может быть... Может быть... Крис открыла глаза и медленно побрела на кухню. Шарон печатала на машинке. Крис показала ей книгу. -- Шар, ты прочитала это? Шарон продолжала печатать, не отрывая глаз от листа. -- Что именно прочитала? -- переспросила она. -- Книгу о колдовстве. -- Нет. -- Это ты ее отнесла в кабинет? -- Нет. Я вообще ее не трогала. -- А где Уилли? -- Ушла на рынок. Крис кивнула, что-то обдумывая. Затем поднялась в спальню Реганы и показала книгу Карлу. -- Карл, ты не ставил эту книгу в кабинет? На стеллаж? -- Нет, мадам. -- Может быть, Уилли,-- пробормотала Крис, уставившись на книгу. Смутные ужасные догадки начали мучить ее. Неужели врачи в клинике Бэрринджер были правы? Неужели это правда, и Регана сама внушила себе психическое расстройство после прочитанного? Можно ли найти здесь описание подобного состояния? Что-то специфическое, что присутствует и в поведении Реганы? Крис села за стол, открыла главу об одержимости и начала искать: "Непосредственное явление, вытекающее как следствие веры в бесов, так называемая одержимость,-- состояние, при котором люди считают, что их физическим и моральным поведением руководит либо бес (наиболее часто в описываемый период), либо дух умершего человека. Это явление встречалось в истории во все времена и по всей территории земного шара. Его еще предстоит объяснить. После тщательного исследования Траготта Ойстраха, впервые опубликованного в 1921 году, этот вопрос практически не изучался. Достижения психиатрии почти ничего не добавляют по существу этого явления". Крис нахмурилась. После разговора с врачом у нее сложилось другое впечатление. "Известно следующее: некоторые люди подвергались таким изменениям, что для окружающих они становились совсем другими личностями. Менялись не только голос, манеры, выражение лица и характерные телодвижения, но и сам человек начинал чувствовать, что он отличается от своего прошлого "я", и осознавал, что у него теперь иное имя (человеческое или дьявольское) и другая судьба..." Симптомы... Где же симптомы? -- нервничала Крис. "...В малайском архипелаге, где одержимость до сих пор -- обычное явление, вселившийся дух умершего часто заставляет одержимого повторять жесты усопшего, подражать его голосу и манерам до такой степени, что родственники усопшего часто впадают в истерику. Здесь можно столкнуться и с так называемой квазиодержимостью -- это может быть либо простое надувательство, либо паранойя или истерия. Проблема всегда состояла лишь в том, как объяснить явление, и самое древнее толкование этому -- вселение духа. Такое толкование подтверждали еще тем, что вселившаяся личность вела себя совсем по-иному. В бесовской форме одержимости "бес", например, мог разговаривать на иностранно