плечи. За ширмой кто-то пошевелился. - Я не знал, что тут кто-то есть, - раздался голос, и ширма отодвинулась в сторону. За ней было окно, и дневной свет хлынул в глаза Вергилию, на мгновение его ослепив и заставив прикрыть глаза рукой. - Я жду лорда-капитана, - произнес он. - А... так идите сюда и ждите тут, здесь куда удобнее... За ширмой обнаружилась ниша со скамейками вдоль стен. Наконец глаза Вергилия привыкли к освещению, и он смог разглядеть незнакомца. В его речи был явственно ощутим акцент - пунический либо сирийский, одет же он был по последней неаполитанской моде и весьма изысканно. В манерах чувствовалось воспитание, выглядел он крайне благопристойно. А вот его возраст было невозможно определить. Он мог оказаться практически любым. Бледные-бледные голубовато-зеленые глаза. Сложение... - Меня зовут Ан-тон Эббед Сапфир, но здесь меня называют просто Огненным Человеком. Легко понять почему. Я - финикиец. Наша кожа впитывает в себя солнце, но совершенно не загорает. "Финикийцы" - это примерно и означает "огненные люди". - Эббед Сапфир махнул рукой и лениво растянулся на лавке. Помолчав, он добавил: - Лорда-капитана... странно, я, например, его никогда не видел... Проговорив все это, жестом руки он предложил Вергилию насладиться видом, открывающимся из окон замка. Тут в помещении появился тартессит с курчавой бородой, который, жестикулируя обеими руками, дал знак Вергилию следовать за ним. Вергилий мгновение помедлил, финикиец же не обратил на вошедшего ни малейшего внимания. - А кто был тот, в пурпурной мантии? - спросил Вергилий, обернувшись к Огненному Человеку. Тень мимолетной тревоги скользнула по безмятежному лицу финикийца. - Не спрашивайте ни о чем и не вмешивайтесь, - ответил он и вновь отвернулся к окну, глядя на вытянувшиеся вдоль побережья предместья. - А? - вдруг закричал курчавобородый тартессит. - А? Лорд-капитан?! Почему?! - И здесь голос его внезапно сорвался на визг, он визжал, словно роженица - взахлеб, совершенно не отдавая себе отчета в том, что кричит. Тело его забилось на полу в агонии. Мимо Вергилия пронеслась пурпурная мантия. Курчавобородый затих, финикийца и след простыл. Тот человек, что стоял на камне в центре двора, бежал теперь с отчаянным криком во внутренние двери. Он кричал что-то странное, неартикулированное, бессвязное, что нельзя было счесть речью ни на одном из существующих языков и наречий. С его меча стекали капли крови. Вергилий бросился вслед за ним. Все это показалось ему ночным кошмаром - бесконечные коридоры, гигантские стены, полумрак, чадящие факелы, отдающиеся эхом крики безумца, который в любой момент мог остановиться, развернуться и ринуться на преследователя. Время от времени он оглядывался, и ничего от человеческого выражения на его лице уже не было. Безумец остановился, и тут Вергилий споткнулся и упал, ударившись головой о камни. Безумец снова ринулся прочь, но зацепился краем мантии за выпирающую из стены скобу для факела, дернулся, ткань затрещала, порвалась, мантия осталась висеть на стене, а ее владелец побежал вперед. Вергилий вскочил, подхватил мантию и, держа ее в одной руке, на бегу отчаянно пытался отцепить от своего пояса письменный прибор. Неожиданно они оказались в анфиладе комнат, светлых и богато обставленных, добежали до конца, дверь в торце анфилад распахнулась - человек, сидевший в последней комнате за столом, поднялся с расширенными от ужаса глазами. Безумец взвыл и ринулся на него. Вергилий бросился следом и швырнул вперед мантию с привязанным к ее углу письменным прибором, потом резко остановился и подался назад. Мантия захлестнула шею безумца, он рухнул на пол, на миг обездвиженный, Вергилий воспользовался этим, кинулся сверху и, придавив безумца к полу весом своего тела, вывернул его руки назад. И только теперь отовсюду хлынули люди. Один из них занес меч... - Хорошее, крепкое вино, - своим гортанным голосом произнес лорд-капитан. - А еще я добавил сюда немного лекарственных настоев. Однако вино следует пить, а не держать в чашках. Вергилий пригубил. На вкус вино было странноватым и действительно чуточку пахло травами. Оно слегка горчило, и, против воли, Вергилий поморщился. Тут же, словно бы вместе с этой дрожью, слабость его покинула. - Зачем он сделал это? - осведомился гость. - Чего хотел добиться? Лорд-капитан вздохнул и поморщился: - Объяснять все - довольно долго. Да и тогда придется объяснять и сами объяснения. Скажу кратко: тут замешаны женщина, месть и прочие мотивы, распространяться о которых мне не хотелось бы... Сидя, лорд-капитан выглядел громадным. Гигантская голова, крепкий подбородок, широкие плечи. А вот ноги у него были коротки, вдобавок, он еще и прихрамывал. Вергилию пришла на ум мысль, что, возможно, именно поэтому хозяин редко показывался на людях. Волосы блестели сединой, щеку пересекал шрам. - Раньше повсюду было полно стражи, - продолжил тартессит, - чтобы предотвратить то, что произошло сегодня. Но я, решив, что никакой опасности нет, удалил их всех. И вот, гляди-ка, опасность... совершенно ниоткуда. Но расскажите теперь о себе, только честно. Кто вы, зачем искали меня? Комната была обставлена изысканно, богато, но все же казалась чуть-чуть ветхой, неуловимо запущенной. - Магическое зеркало... никогда о таком не слыхивал. Магия... Понятия не имею о магии. Короли, Каре, медь - все эти вещи не слишком привычны для меня. - Лорд-капитан встряхнул своими кудрями и глубоко вздохнул. - А вот олово... Да! Олово - другое дело. Тут я все понимаю. Нет, лорд-капитан не продаст вам олово, однако же он сможет помочь... Итак, Вергилий... Ученый. Маг. Сколько же олова тебе нужно? Медленно, со всей тщательностью выбирая слова, Вергилий объяснил, что олова требуется немного - столько, сколько уместится в ладонях... но это олово должно быть девственным. - Я понял, - кивнул хозяин, - ты объяснил мне все очень подробно, и я понял. А теперь я объясню тебе все - столь же тщательно и не спеша. Представь себе, что ты сидишь в своем доме и тебе что-то потребовалось. Как ты поступишь? Пошлешь раба на рынок. Скажешь ему: "Ступай, принеси мне это". Очень просто, не так ли? Но с тобой все куда сложней. Товары добираются до нас не спеша, медленно едут от подворья к подворью. Девственное олово? Нет, руду сюда не везут. Олово прибывает в слитках, а откуда они берутся, не знаю даже я, лорд-капитан. Да, я могу попытаться достать его. Но ведь я всего лишь здешний лорд-капитан. В соседнем подворье от меня останется только имя. А еще дальше - там, где подобное олово можно раздобыть, от меня не останется и имени. Здесь я вправе распоряжаться жизнью и смертью людей. А где-то вообще не имею ни малейшей силы. У меня есть еще влияние в Риме, в Марселе оно куда слабей. Лед... ты знаком со льдом, доктор Вергилий? Берешь кусок и перекладываешь из руки в руку. А кусок - уменьшается. Тает. А потом и вовсе исчезает. "Но тает не только значимость одного человека, - подумал Вергилий. - Похоже, что тает сам Тартесс, государство клонится к упадку, становится лишь тенью, призраком из прошлого. И сам лорд-капитан - вместе с ним. Однако же пока есть хоть какая-то возможность, пока хозяин не растерял еще былого величия, надо сделать так, чтобы он помог". - Я попытаюсь, - пожал плечами лорд-капитан. - Почему бы и нет? Дело представляется мне благородным. За три года, возможно, и удастся раздобыть твое невинное олово. - Сударь, - выдохнул Вергилий. - Три года - это слишком много. Даже три месяца могут оказаться роковыми. Слабая, кривая улыбка появилась на губах хозяина. - Доктор магии и прочих наук, ты что же, ограничен временем? Даже тебе оно не дает покоя и привязывает к себе? Что же тогда сказать обо мне? Ну да ладно. Огня сюда! Низкий голос гулко прозвучал в комнате. Вскоре появился слуга с факелами, и в их шипящем пламени гость и хозяин сошли вниз, проследовали теми же гигантскими, заворачивающими лестницами и оказались во внутреннем дворике, где стоял острый прогорклый запах. Человек, занятый тем, что складывал в бочку с водой куски мяса, взглянул на подошедших, не отрываясь от своего дела. "Сокольничий", - подумал Вергилий, увидев на запястьях человека широкие кожаные ремни. Но где же сами соколы Тартесса? И кто хотя бы слыхивал об их соколиных охотах? Да и весь вид дворика ни в малой степени не наводил на мысли об охотничьем дворе. Два старых человека - лорд-капитан и сокольничий - поговорили на своем языке, а затем развернулись и пошли в сторону приземистого деревянного строения, притулившегося возле каменной стены замка. Лорд-капитан дал знак Вергилию, чтобы тот следовал за ними. Внутри домика пахло как в любой конюшне, но отовсюду - с насестов, из клеток неслись птичьи голоса. - Это Хозяин Воздуха, - представил человека лорд-капитан. Вергилий поклонился. Хозяин Воздуха хмыкнул, не слишком, видимо, польщенный; когда же лорд-капитан продолжил: - Он сделает так, что твое сообщение будет отправлено, - принялся ожесточенно протестовать, как это можно было понять по его жестикуляции, поскольку все произносимые слова Вергилию были незнакомы. Продолжая бормотать, Хозяин Воздуха достал из клетки птицу, подобной которой Вергилий никогда не видел: золотую, с хохолком на затылке, что мягко стелился на лоб под указательным пальцем Хозяина Воздуха, поглаживающим птаху. Лицо его просветлело, и впервые за все это время он обратился к гостю. - Она была послана мне в яйце, - сказал он, нетвердо строя фразу, - их было два в выводке. Другое не проклюнулось. Я поднял, проверил. Таких птиц посылают только в крайней беде. - Беда уже пришла. Сегодня, - прервал его лорд-капитан. - И он, Вергилий, спас меня. Потому уверяю тебя: он имеет право на это послание. Казалось, Хозяин Воздуха готов был застонать. Задетый этим, Вергилий хотел было уклониться от чести, в чем бы она ни выражалась, - он и сам не понимал, что тут происходит. Но вспомнил о собственной беде, о собственной боли и смолчал. Хозяин Воздуха отвернулся и, бережно придерживая птицу, пошел в глубь птичника, откуда вскоре вернулся в компании двух сорокопутов, восседавших на его запястьях и свирепо поглядывающих по сторонам своими желтыми глазами. Лорд-капитан принял золотую птицу на раскрытые ладони, и птица взглянула на него. Он начал что-то говорить ей, а птица слушала. Он заговорил снова, сделал паузу и опять заговорил. Казалось, все время звучат одни и те же слова. Будто бы птицу в чем-то наставляли. - Что же, - на ум Вергилию пришла внезапная мысль, - золотая птаха перенесет мое сообщение? Она умеет воспроизводить речь, как попугай? И быстро она учится? - Нет. Разговаривать она не умеет. - Но зачем же... - Она отнесет твое сообщение, как если бы сообщение было моим. Она полетит, куда нужно, и напишет твои слова. _Напишет!_ И лорд-капитан не верит в магию?! - Ну что же, довольно. Она все выучила. А эти две будут охранять ее в пути. Покончим с этим делом. Хозяин Воздуха. Тот нежно погладил всех трех птиц, дунул соколам в уши, поцеловал хохолки. И наконец развязал кожаные ремешки. Сорокопуты встряхнулись, расправили крылья, и золотая птица первой взмыла в воздух. Края ее крыльев сверкали в свете факелов. Она сделала круг над головами людей, еще один, третий... Соколы взмыли в небо, как стрелы, пущенные из арбалетов, и все три птицы исчезли в ночи. Возле ног Вергилия опустилось мягкое серое перышко, а где-то в вышине раздался мягкий вскрик, заглушенный шумом ветра, трепавшего и дравшего в клочья огни факелов. 5 Поблагодарив, Вергилий отказался от услуг факельщика, посланного проводить его до дому, и покинул тартесский замок. Только ощутив привычный сильный запах Главного порта, расслабился и дал волю мыслям... Что встретится на пути золотой птички и двух ее телохранителей?! Моря и штормы, скалы и леса - куда она летит, сколько ей лететь? Он не знал. Через просторы земные и морские, над лесами и торфяными пустошами, пересекая самые дальние рубежи Империи, за пределы Великой Ойкумены, до таинственной Ультимы Туле (*10) - самой дальней из известных стран, да, возможно, до этой таинственной страны, покрытой камнями и льдом... кто знает, где находятся Оловянные Земли? Птичка увидит то, что не видел никто из людей, увидит, как, подобное начищенному медному диску, из пучин восходит солнце, под ее крыльями ослепительно блеснут горные вершины. Великий лес, простирающийся далеко за пределы человеческого знания, и наконец, после многих дней полета и многих опасностей, после штормов и холода. Северных морей, где свои владения охраняют уже тюлени, а не волки... Заслышав его шаги, слепой нищий затянул свою унылую молитву и немедленно оборвал ее на полуслове, едва услышав звон монеты, упавшей в чашку. В порту шла своя жизнь, шипели и дымились куски мяса, в чанах булькала фасоль, разогревалось пряное вино, продуктовые лавки освещались красноватым сиянием. Портовики и докеры сидели на порогах своих хибар и макали в миски куски хлеба, напоминая Вергилию о том, что за весь день у него и крошки во рту не было. Женщина с ярко накрашенным лицом и в расстегнутом платье перегнулась через подоконник и жестом поманила его внутрь. Чуть поодаль растрепанный пацан и шелудивая псина спали на траве в обнимку. Миновав эту оживленную круглые сутки часть порта, Вергилий шел теперь по району складов, где работа обыкновенно кипела только днем. Отовсюду падали черные тени, свет тек слабый, тусклый, фонарей было мало. На подъеме - там, где, миновав арку, улица начинала взбираться в гору, закипала какая-то ссора. Чтобы обогнуть кучу гравия, оставленного днем строителями, Вергилий свернул в сторону, и шумная эта компания вывалилась прямо на него - в одно мгновение он очутился в самом центре заварушки. Вздымались дубины, отовсюду неслись крики и непристойная брань. Спорщики то отскакивали в стороны, то вновь кидались друг на друга. Разбитый кувшин, возможно, причина или следствие скандала, валялся на земле в луже дешевого, кисло пахнущего вина. Вергилий принялся протискиваться между гуляками - всего их было человек пять или шесть, - как вдруг один из них навалился прямо на него. Протестовать не имело смысла, Вергилий удержался на ногах и пошел своей дорогой, однако тот, кто навалился на него, обежал его сзади и загородил путь. Задира что-то прокричал и принялся размахивать дубинкой. Объясняться времени не было. Вергилий извлек из ножен на поясе длинный нож и со словами "стой спокойно" последовал дальше. Но с рук ему это не сошло. Как по команде, остальные прекратили свару, кинулись к нему и окружили со всех сторон. - Ножик на нас вытащил... - мрачно протянул один из них, и в голосе его явственно прозвучал гнев недоумка, чувствующего себя задетым, когда ему возражают. Другой из толпы нагнулся, замахнулся, и, скорее почувствовав, чем увидев, Вергилий успел увернуться от летящего камня. Дела складывались плохо. Сначала ему показалось, что этот круг света возник лишь в его глазах - от полученного тычка. Однако, судя по тому, как замерли нападавшие, этот свет увидели и они. Линия света, бежавшая по земле, замкнулась и превратилась в горящее кольцо. Вергилий внезапно ощутил давление, подобного которому ранее не испытывал. Держа нож по-прежнему направленным в сторону нападавших, он обернулся. Сзади стоял мужчина, примерно так же, как и он сам, вытянувший руку, вот только ножа в ней не было. Небрежно отставленный указательный палец был направлен в сторону огня. Палец пошел вверх - уровень пламени моментально вырос. Бандиты - грязные мужики в латаных и засаленных куртках - шумно дышали раскрытыми ртами. Неизвестный повернулся к Вергилию и сделал рукой широкое и угрожающее движение. Круг огня моментально рассыпался на отдельные костерки, каждый из которых ринулся на противников, разбегаясь во все стороны веером. Огонь словно бы стал теперь извивающейся змеей, норовящей ужалить каждого из бросившихся врассыпную бандитов в пятку. На мрачных камнях складов мельтешили редкие отсветы. Теперь пламя двигалось медленней, но бандиты улепетывали без оглядки. Постепенно огонь стал угасать, казалось, он теряет тепло, становится из жарко-оранжевого холодным. Огоньки начали тускнеть, побелели и наконец сделались пятнышками, крапинками, стайкой светлячков, Вергилий снова оглянулся и увидел теперь, что за его спиной стоит Огненный Человек. И тут огоньки полностью угасли. - Хотел бы я узнать, как такое делается. - Клеменс испытующе взглянул на гостя. - Полный контроль над огнем, а точнее, над теплом - это вечная проблема в любых алхимических изысканиях. Похоже, капитан Ан-тон, вы это умеете. Хм, хм. Есть, правда, сведения о человеке, которого звали не то Элия, не то Элио, или что-то в этом роде, который умел приводить огонь с небес. Рассказывали, что в конце концов он вошел в огонь сам и с той поры не появлялся... Хм... - Верно, - кивнул Огненный Человек. - А что до того, как это делается, то вы ведь знаете, что все на свете имеет свой образ или, как выражается Лукреций Кар, свою конфигурацию атомов. Одни образы стабильны, иные - не слишком, а третьи и вовсе постоянно перетекают. Образы огня всегда текучи. А как иначе? Они привязаны к ветру, зависят от влаги... Тут главное - знать, с чего начать. А узнаешь это... - Гость улыбнулся, но улыбка не слишком разгладила его лицо. Он словно бы вглядывался во что-то, одновременно близкое и далекое. Клеменс в нетерпении нагнулся вперед, положил подбородок на кулаки, а локти распластал по столу. Но Огненный Человек не продолжил. Клеменс вздохнул и откинулся назад. - Ну что же, может быть, когда-нибудь после... - пробормотал он. - Когда-нибудь, - легко согласился Вергилий, неторопливо трапезничая. Он расслабился, отдыхая от событий дня. Казалось, даже мучительная боль, возникшая после встречи с Корнелией, на время приутихла. - Когда-нибудь я наконец научусь не ввязываться в стычки. Две за один день - мда... хотя ни одна их них не обернулась для меня плохо. Возможно, из-за вас, сударь. - Он повернулся к финикийцу. - Ведь в обоих случаях вы были неподалеку. Эббед Сапфир, разглядывавший в это время модель новой астролябии (проект Вергилия, который он на время оставил), с сомнением выпятил нижнюю губу. По его мнению, эти две истории совершенно случайно сошлись в один день. Нет, он не примет никакой благодарности. В одном случае виновен безумец, ставший таковым от долгого размышления о своих несчастьях, в другом же... Второй случай скорее всего был подстроен. - Почему вы так думаете? Кому это нужно? - Но это же была не ссора, - не заставил себя ждать финикиец. - Это была засада. Главный громила, самый отвратительный среди них, тот, что со шрамом на подбородке, находится на жаловании у Турнуса Руфуса. Клеменс пожал плечами. Половина Неаполя, не лучшая, надо отметить, его половина, находилась на содержании у Турнуса Руфуса. Однако финикиец продолжил свою аргументацию. Если верить его словам, по Неаполю пополз слушок, будто предпринимаются попытки сделать торговлю с Кипром совершенно свободной. Торговцы медью пришли в отчаяние - нарушается их монополия. А кто стоит за всеми торговцами, делящими между собой монополию? Турнус Руфус. Все запасы на складах моментально обесценятся. Правду ли говорят или нет - Руфусу не важно, ему нет нужды верить или нет в истинность любого слуха, довольно будет, если там содержится хотя бы крупица правды. - Если так, то в будущем нас ожидают непростые времена, - вздохнул Вергилий, - поскольку наш приятель Вергилий в одиночку себя прилично вести не умеет. Но их приятель Вергилий не выглядел слишком уж озабоченным, он принялся рассказывать о своем визите в замок Тартесса и о тартесситах как таковых. Огненный Человек подхватил разговор: - А я посещаю их всякий раз, когда оказываюсь в порту, где есть тартесское подворье. По случаю доставляю им грузы и нахожу их весьма честными, хотя с ними не всегда просто. Да и вообще, я испытываю к ним известные родственные чувства. Сами посудите, я ведь тоже из эмигрантов. Я говорил вам, что я - финикиец. Но, более того, я из Тира. Вы слыхали о Тирской войне? Вергилий и Клеменс попросили его рассказать. По бокалам было разлито вино, смешанное с небольшими порциями пятой винной сущности, произведенной дистиллятором Клеменса, и глаза Эббед Сапфира засияли, разгоряченное лицо побагровело, едва он принялся живописать блеск и великолепие опоясанного морями Тира. Дворцы. Флот. Гигантские залы, пахнущие кедром. Одежды из непревзойденнейшего пурпура, тайна способа производства которого и принесла Тиру его первоначальное богатство. - О, среди нас жила великая мудрость, - произнес тириец, и глаза его заблестели еще более. - Наши астроманты изучали небеса, по взаимному расположению созвездий определяя время, пригодное для отправки в плаванье, обучали, как по небесным знакам провести корабль, что предвещает благоприятный путь и когда лучше встать на якорь или укрыться в бухте у причала. Наши философы изучали таинства человеческой природы и тройственный состав его души, наши пастыри и пророки сносились со Сверхъестественными Силами - среди них мудрейшим был Перес, сын Пир-Хирама, короля Тира. Но и его мудрость, увы, оказалась небезгрешной. Однажды к нему явились четыре Великих Элоима: Миха-Эль, Хабри-Эль, Рафай-Эль и Ури-Эль... (*11) И вот, сии князья четырех частей Земли и Неба потребовали от Переса разрешить их спор - кто из них наимудрейший? В дурной час согласился он сделать выбор, и выбор его пал на Ури-Эля. И, сделав выбор, он потребовал награды... Он потребовал для себя любви самой прекрасной женщины на свете - Элеаны, нареченной невесты Александра мага, который, во гневе от потери, собрал вокруг себя все союзные ему племена Греции, пересек Малую Азию и на семь-лет окружил Тир. Всякую ночь его мужи топили в море гигантские камни, дабы установить мост, соединяющий материк с островом Тир, и всякую ночь наши пловцы уходили в глубины и крюками пытались растащить эти камни. Семь лет греки держали нас в осаде. И мы были разбиты... Ну что же, да пребудет Фортуна благосклонной к твоему начинанию, доктор Вергилий... А когда тебе потребуется суденышко, то... - Он не закончил фразы. Какое-то время двое слушающих, не вполне уловивших сказанное им, глядели на финикийца в растерянности. А Огненный Человек быстро кивнул, закутался в плащ и вышел вон. - Как ты думаешь... - От удивления Клеменс даже привстал. - Он расстроился после того, как пересказал нам историю о крушении Тира или... - Да нет, - покачал головой Вергилий. - Тут, похоже, дело сложней. - Но... - Сегодня у меня был очень тяжелый день. Будешь сидеть всю ночь? Нет? Ну ладно, я пойду лягу. Завтра очень много дел. Да, он и не подозревал, что настолько устал. Едва передвигая ноги, Вергилий добрался до кровати и рухнул на нее. Но перед тем, как Вергилий утонул в сонном мраке, его мозг посетила мысль - неоформленная, невнятная. Усталый, он желал лишь забыться, потерять себя в этой мягкой тьме, но все же изо всех сил удерживался, чтобы поймать мысль. Наконец всплыло слово, которое все объясняло. Кольцо. Какое кольцо? Сегодняшнее кольцо огня? Кольцо Огненного Человека? Мозг растворяла усталость, он засыпал... Какой-то знак... нет, не мог вспомнить... что-то было похожее... не мог собрать все воедино... Корнелия... кольцо... "Кто идет?" - спросил он беззвучно, и бронзовая голова пошевелила своими блестящими губами. Но кругом была лишь тишина. 6 На приглашение, доставленное в дом Бронзовой Головы следующим утром, пошел такой кусок пергамента, что его запросто хватило бы на оболочку для колбасы, произведенной из целого быка. Впрочем, хотя на листе достало бы места и для всех Сивиллиных книг сразу, начертаны на нем были лишь несколько строчек. Сие, несомненно, служило внятным признаком высочайшего благоволения. Странно, Вергилий и не подозревал, что столь высоко ценим дожем Неаполя. Впечатлился даже Клеменс, вышедший после утреннего омовения к столу, с каплями воды, блестевшими в волосах. - Мда... - протянул он. - То, что вместе с тобой он приглашает и меня, несомненно, означает, что ты для него птица важная... А я с ним встречался только однажды, и, кажется, эта аудиенция побила все рекорды краткости. - Как так? - Ну как... Он мне сказал: "Ты добудешь мне золото?", я ответил: "Нет", тогда он сказал: "Ну и ступай". Я и пошел. Вообще-то это удача, что Парки сделали его дожем. Все управление он переложил на своих подчиненных, на тех, что посмекалистей, а сам в любой момент может без труда их проконтролировать. Отлично. Хм... Хм... Охота на оленя. Однако же, если вдуматься, до каких пределов изощренности дошли всаднические круги, что превратили столь простую вещь, как желание отведать оленины, в столь замысловатый ритуал... Ну и ладно, все они будут алкать мясца, то есть будут заняты именно этим. Так с ними спокойнее. По мне, так король-чурбан куда лучше, чем король-плаха, да и в любом случае нас, похоже, ожидает там завтрак не из самых ужасных. Может быть, он даже придется мне по вкусу. Великое высочество дож Неаполя давал сию охоту в честь возвращения догарессы королевы Корнелии, равно как и в честь визита его высокопревосходительства Адриануса Агриппы, имперского вице-короля Юга. Мастером же охоты, явившимся в Неаполь исключительно по этому случаю, назначен был не кто иной, как сам величайший и прославленнейший принц Феб, сын короля Модуса, получивший по случаю проводимой дожем церемонии титул первого капитана охоты. Разумеется, для участия в охоте не мог подойти ни один из коней или жеребцов, имевшихся в конюшнях улицы Драгоценной Сбруи, однако же затруднения подобного рода, могущие возникнуть у приглашенных, были заблаговременно предусмотрены, так что через час после получения приглашения Вергилий и Клеменс услышали невероятный шум, доносившийся с улицы, бронзовая же голова объявила о прибытии "слуг дожа". В комнате появился смуглолицый человек в обтягивающей одежде и накидке цвета лесной зелени, отрекомендовавший себя "сержантом охоты". - А это, - сказал вошедший, представляя своего спутника, - главный возничий ее величества, который, как мы надеемся, окажет посильную помощь доктору Вергилию и второму высокоученому доктору... - гость обернулся в сторону Клеменса и галантно приподнял в знак приветствия шапочку, - тем, что поможет им выбрать одного из доставленных коней. Впрочем, если ни один из этих скакунов не покажется доктору Вергилию и его столь же высокоученому коллеге-доктору достойным, то мы, несомненно, будем счастливы прислать вам еще дюжину-другую коней на выбор. Передаю вам также искренние и наилучшие пожелания благоуспеяния от его высочества дожа. Да, разумеется, вместе с конями вам присланы и седла, и прочее снаряжение, а также необходимые для охоты принадлежности... - Он перевел дыхание, заодно послав воздушный поцелуй проходившей мимо окна шлюхе. Так вот ранним утром Вергилий и Клеменс обнаружили себя завтракающими в павильончике, выстроенном в Оленьем парке, что неподалеку от горы Сомма - по эту сторону Везувия. Еще не вполне рассвело, так что лампы не были задуты, а жаровни, заполненные древесным углем, прозываемые "сальдерини", надежно оберегали собравшихся от холода. Сам дож Тауро был громадным, сильно обросшим волосами человеком, мило встретившим пришедших и помахавшим в знак расположения огромной лапищей, однако обошлось без устных приветствий, поскольку рот дожа был занят - тот ел. Корнелия же слабо улыбнулась Вергилию - и не так, словно бы он и Клеменс ей не слишком приятны, но так, будто эти люди знакомы ей весьма смутно, так что и не вспомнить, кто они и где она встречала их прежде. Да, Корнелия слабо улыбнулась и пригубила горячее вино. Остальные собравшиеся - двор и крупные неапольские воротилы - озирали новых гостей со смешанными чувствами, а именно - уважения и удивления, в разговор же с ними не вступали. Так что развлекать ученых болтовней выпало на долю стройного и обходительного молодого человека с приятным взором и острым носом - вице-короля Агриппы, бывшего на деле умным и компетентным звеном между безразличием императора и бессилием дожа. - Чего желает душа мудреца? - осведомился он у Вергилия. - Нет хлеба, нет и философии. Я предполагаю, что сей восхитительный горячий хлеб выпечен с растолченными апельсиновыми корочками, - начните с него, не прогадаете: это куда лучше, чем любое пирожное. Да, кстати, пирожные у нас тоже есть. А запить? Стаканчик горячего вина или подогретое пиво с пряностями, доктор Вергилий? А вот, кстати, и превосходнейший мед. А это - копченый сыр, доктор Клеменс. Прямо с императорских мыз. А вот что я придумал - ну как мы поделим между собой эту громаднейшую колбасу? На ее приготовление пошла телятина и молочный поросенок - что может быть нежнее? И, безусловно, мы не обойдем своим вниманием и тарелку с печеными грушами, вон ту, что покрыта сочным кремом. Но, тес, - он приложил палец к губам, - кажется, наш Бык вот-вот замычит от удовольствия. В самом деле, глаза дожа приобрели осмысленность, мощные челюсти замедлили свое движение, а руки принялись жестикулировать. Замычать он не замычал, зато поднялся с места и направился прямиком к Вергилию и Клеменсу, которые при его приближении поднялись из-за стола. Дож подошел и, подхватив приятелей под локотки, повел в сторону. К тому времени он уже успел прожевать все, что было во рту. - Не будем терять времени зря, - произнес он низким голосом. - Охота - дело важнецкое, а завтра снова надо работать. Вот, - сказал он, подвигаясь поближе и продолжая тоном заговорщика. - Видишь в чем дело? А? Дочка моей кузины, благородная Лаура, три месяца назад уехала из Карса, и с тех пор о ней ни слуху ни духу. Смекнул? Найди мне ее и волоки сюда. И побыстрей. А что до всего этого, то... - Он сделал размашистый и гостеприимный жест, указывая на заполненный яствами стол. - В общем, ты понял? Гляди вот... - Дож порылся в недрах своих одежд и наконец извлек на свет медальон на тонкой золотой цепочке, открыл, и там обнаружилась миниатюра, писанная по слоновой кости. - Видишь? Понятно теперь, а? Подмигнув, дож продемонстрировал портрет молоденькой девушки, едва только вступившей в возраст девичества. - Ее дед тоже был дожем, - прибавил он не без гордости. Миниатюру рассмотрели, высказали восхищение, дож закрыл ее и спрятал на место. - Так что ты понял? Делай свое дело, ты знаешь какое. И делай быстро. И веди ее мне сюда. Вот так. А пока... - И он снова сделал гостеприимный жест, приглашающий мудрецов к столу, после чего незамедлительно вернулся на свое место и вновь принялся за тушеную пулярку. А вот Корнелия и лукавый Агриппа обменялись странноватыми холодными взглядами. Вергилий потягивал горячее, услажденное медом вино и без особой охоты слушал болтовню сотрапезников. - Ястребы... толстые коровы и иногда хорошие куры... лучше всего... - И что, никаких зайцев? - Ну как же... ну, раз в месяц можно и зайца... - Охоты у дожа прекраснейшие. Мамочка родная, да чтобы я хоть раз в жизни увидел тут оленя, у которого на брюхе меньше двух пальцев жира... - Хороша наша фортуна: дож или обедает, или храпит, а выспится, так снова на охоту. Вергилий неожиданно ощутил направленный на него взгляд вице-короля. - Когда бы голоса сплетников воспринимались столь же равнодушно, как шум воды, - промолвил тот, склонившись к магу. - Знаете, тут, вдоль нашего маршрута, есть павильончик... и если ваша страсть к охоте не сильнее моей, вы могли бы передохнуть там. Тогда бы, с вашего соизволения, мы и переговорили о том самом дельце, о котором заикнулся дож. А пока наши слуги не отнесли туда подстилки, подушки и питье, позвольте быть вашим сопровождающим? Здесь, по сути, все довольно забавно, да и воняет не слишком... Они вышли из павильона в утреннюю свежесть - на траве еще блестели капельки росы, а вот птицы если и распевали свои любовные песни, то слышно их не было. Кругом была толчея: охотники, лошади, грумы - все шумели, а еще и борзые, и гончие повизгивали так, будто просто-таки рвались заработать своим псарям обещанный за участие в охоте обол. Тут же присутствовал и сержант охоты, здесь же восседали на конях стрелки с арбалетами, тут же были егеря, следопыты и загонщики. Гончие рвались вперед, натягивая поводки, борзые вели себя более спокойно. Всех собак удерживали на поводках псари, которые составили их попарно и по три пары в своре. Словом, крутом царила кутерьма, какая и должна предшествовать охоте. Одни только громадные серо-белые волкодавы, свирепейшие псы, используемые на охоте и на войне, вели себя невозмутимо. Всеобщая веселая неразбериха моментально прекратилась, едва только вышеупомянутый капитан охоты, принц Феб, подкрутил свои тоненькие усики, выступил вперед и, встряхивая золотистой копной роскошных волос, принялся инспектировать выстроенных в ряд собак. - Мда, - пробурчал Клеменс, - может быть, в этом деле кто-нибудь и смыслит меньше меня, только я в этом очень сомневаюсь... Сказанное немедленно повлекло за собой симпатии сержанта. - Ну так следите, господа! - оживился он. - Зверей, пригодных для лесной охоты, в природе существует пять. Называются они потому "сильвестрес тантум" (*12), и вот они все: олень старше пяти лет, лань, заяц, кабан и волк. Но, господа, только не олень, не достигший пяти лет! А почему? - спросите вы. Да потому, что он определяется как зверь полей, вот почему, господа. Что до обычаев зверей лесов, то они устраивают себе тайные укрытия в чащобах, где и проводят свое дневное время... Но едва только сгущается тьма и наступает ночь, звери лесов покидают укрытия и выходят на пастбища, на луга и во всякие иные места, где ищут себе пропитание... Да, что касается того, почему сие место называется парком... Что такое парк? Парк составляют зелень, олени и ограда - все это в совокупности и является парком. Лес, скажем, с точки зрения охоты, состоит, разумеется, из зелени, и, возможно, в нем имеются олени. Однако же невзирая на присутствие двух предпосылок к тому, чтобы его называть парком, отсутствует третья - ограда... Между тем принц Феб покончил с осмотром собак и подозвал к себе следопытов, старший из которых выступил из шеренги вперед и приготовился отвечать на традиционные вопросы. - Вы провели вчера разведку, следопыт? - Да, мессир. - И обнаружили ли вы метки, следы, отметины? - Да, мессир, мы видели следы, метки, отметины. - Глубокие следы? Свежие тропки? Отпечатки копыт, в которых ясно различимы их передняя и задняя части? - Да, мессир. - И следы, которые вы обнаружили, свидетельствуют ли об олене, пригодном для охоты на него? Это в самом деле взрослый олень, а не лань или олень-малолетка? Не олень двух- или трехлетний? - Нет, мессир. Это самый настоящий взрослый олень. Далее капитан охоты подозвал главного загонщика и расспросил его о том, сделал ли он засечки на деревьях, возле которых зверь устраивается на ночь, изучил ли он примятую там траву, дабы определить размеры и вес оленя. Загонщик, как и положено слуге верному и опытному, все доверительно объяснил и пересказал. Да, он сделал зарубки, чтобы было известно место лежки, а также пометил те деревья, на которых были оставлены следы рогов. Кроме того, он расставил заграждения и сетки, дабы удержать оленя впоследствии на верном маршруте, а также - с той же целью - повсюду были расставлены пугала и предметы, которые не позволят зверю ускользнуть и скрыться в неизвестном охотникам убежище. Кроме того, подготовлены все места встречи оленя, и там уже ждут своего часа стрелки, в обязанность коим вменено направить ход оленя в сторону, которую потребует охота. Принц Феб вновь обратился к следопытам: - Обнаружили ли вы экскременты? Экскременты были немедленно продемонстрированы ему, он склонился над ними, а когда распрямился, на лице его появилась улыбка. - Сие обещает самца крупного и находящегося в преотличнейшем здравии, не так ли, следопыт? - О, несомненно, мессир! - Так ударьте же в гонг и разводите всех по местам! Резкий звук гонга еще медленно затухал в воздухе, а все вокруг уже пришло в движение, своры собак были разделены на три группы - авангард, арьергард и основную группу, - прозвучал горн, и охота началась. Одетый в этот день подобно прочим охотникам в просторную зеленую накидку и шапку, подвязанную под подбородком, дабы ветер не снес ее в сторону, Вергилий отложил на время попытки понять, что именно таилось в странноватых речах вице-короля, и со всем вниманием погрузился в незнакомое для него действо. Все происходящее было для него, не имевшего ни малейшего опыта, ни вкуса к подобным вещам, в новинку и уже оттого только было любопытно. Не говоря уже о том, что вся эта кутерьма, суета и суматоха дали ему возможность на время забыть собственную скорбь от потери. - Эй, следопыты! - вскричал принц Феб, привстав в стременах своей лошади кремово-белого цвета. - Спускайте псов! - _Ату его! Ату!_ - заорали следопыты и псари, к которым немедленно присоединились и загонщики. Собаки рванулись вперед, гончие при этом летели, вытянувшись стрелами, алануты же поспешали, вроде бы и не торопясь, но ничуть не отставая от гончих, а те внезапно остановились и принялись повизгивать и тявкать. Загонщики немедленно принялись улюлюкать. Главный егерь вскричал "След!" и, подъехав к собакам, спешился и припал к земле. Почти тут же вскочил на ноги, на лице его появилось недовольство. Он отряхнулся и показал два пальца. Ответом был общий вздох: "Ах ты... Вот досада..." - олень был молод для охоты. Компания понеслась дальше. Наконец зоркие глаза волкодавов сумели отыскать то, чего не смогли сделать чуткие носы гончих, - новый след, и снова главный егерь кинулся на землю и измерил его. Вскочив на ноги, он с торжествующим криком вытянул четыре пальца. - _Четыре! Четыре!_ То есть шириной след был в четыре пальца, иначе говоря, на палец шире, чем требуется для начала охоты. - Поднять и загнать! - закричал капитан охоты. Собаки ринулись вперед, всадники и пешие - следом за ними, и вот громадный олень-самец с головой, увенчанной роскошнейшими рогами, вскочил, вышел из своего логова и повернул в сторону от охотников. - _Уходит! Уходит! Ахой! Ахой!_ Двойной сигнал горна оповестил всех о том, что зверь покинул логово, тройной сигнал (его подали друг за дружкой дож, принц и сержант) дал знать, что первую группу борзых пора спустить с поводка, и сигнал четвертый, поданный уже только сержантом охоты, известил, что началась настоящая охота. Олень без особых усилий скользил впереди гончих, за которыми, в свой черед, по зеленым, словно бархатным, аллеям парка неслись на своих конях принц Феб в ореоле золотых развевающихся волос, дож Тауро, враскоряку сидящий на своей вороной кобыле, и Корнелия, столь же высокомерная, сколь нежная и безразличная в своем дамском седле, словно бы она сидела в саду под дубом на пригородной вилле. За ними - следопыты, псари и все прочие. - _Олени! Молодняк!_ - _Молодняк! Гляди, гляди!_ Выяснилось, что потревоженный олень был не один, теперь его догоняли двое других, очевидно - пара двухлеток или трехлеток. "_Чтоб их_", - послышались крики. "_Отделить приблудных_", - прокричал принц, и спущенные с поводков гончие отогнали молодняк в сторону, оставив взрослого самца в одиночестве. "_Назад, назад!_" - завопили загонщики, а псари щелкнули своими хлыстиками и принялись свистеть двум молодым гончим, увлекшимся преследованием молодых оленей. Это ли или новый сигнал горна, но гончие вс