тысяч обсерваторий, с кораблей Разведки, автоматическими станциями из глубокого космоса и Бог знает, откуда еще. Но главным образом, институт представлял собой музей науки и техники, место, куда люди приходили семьями посмотреть, какова жизнь в цилиндрических мирах, как взаимодействуют компьютеры и пульсар Геркулес Х-1, создавая систему Всеобщего стандартного времени. Еще там была имитация путешествия в черную дыру. Библиотека и книжный магазин служили хорошими источниками информации о Мачесны. Я хотел просмотреть библиотечные формуляры, чтобы выяснить, пользовался ли библиотекой Гейб, но так ничего и не узнал. - Давайте проверим материалы вне сети, - сказал служащий. - У нас лучше регистрируются те материалы, которые пришлось получать на руки. Если он вернул что-нибудь с опозданием, мы это узнаем. Если же нет... - Он пожал плечами. - Не беспокойтесь. Я обратился туда, надеясь отыскать какого-нибудь эксперта, отвести его в сторону и получить свежий взгляд на проблему. Но, в конце концов, я не смог придумать, как сформулировать вопрос. Поэтому мне осталось лишь подобрать что-нибудь из побочных материалов, скопировать их на чистый кристалл и добавить в досье Джейкоба. Тот сообщил, что из первой связки книг не узнал ничего полезного. - Я продвигаюсь медленно, чтобы лучше воспринимать прочитанное. Но тебе следовало бы определить параметры поиска. - Ищи намеки на потерянный артефакт, - сказал я. - А еще лучше, на головоломку, решение которой мог бы подсказать нам доктор Мачесны. Или нечто потерянное, что мы могли бы считать артефактом. В некотором роде я стал экспертом по Рэшиму Мачесны. На войне он рисковал всем. Научное сообщество накидало ему черных шаров, родная планета возбудила против него судебный процесс и заочно приговорила к двум годам тюремного заключения. Движение борцов за мир проклинало его, один оратор даже заявил, что его имя будет стоять рядом с именем Искариота. Ашиуры доказали его продажность, воспользовавшись его знаниями, чтобы создать усовершенствованное оружие. Против этого обвинения он никогда не возражал. Мачесны обвиняли в том, что он маньяк, бабник и человек, любящий выпить. Мне он очень нравился. Хотя я так ничего и не добился. Не было никаких указаний на то, что пропало нечто ценное, и никакой связи с Дамой-под-Вуалью. Это скопление находилось вдали от мест сражений. Никакие бои там не шли, никакие цели не прятались в ее закрученных витках. Стратегический интерес к Даме-под-Вуалью появился совсем недавно, и связан он был с экспансией Конфедерации. Но во времена Сима не существовало никакой причины пролетать сквозь скопление, потому что к сердцу Конфедерации вели более легкие маршруты. Сегодня дело обстояло иначе. Чейз предложила свою помощь. Я ее принял, передав ей целый мешок материалов для чтения и просмотра. Это тоже не дало существенных результатов. Когда общество Людика Талино собралось на очередное ежемесячное заседание в "Колландиуме", там присутствовал и я. Яна Кайбер оказалась права: они собрались скорее на вечеринку, чем на академическое заседание. Беседа в вестибюле изобиловала шуточками, раздавались взрывы смеха, все явно настроились поразвлечься. Я чувствовал себя почти как в театре. Хорошо одетые люди махали друг другу руками, легко вступали в разговоры. Они совсем не походили на общество, которое можно ожидать, скажем, на собрании местного исторического кружка или друзей университетского музея. Я обменялся парой банальностей с несколькими дамами и взял бокал с выпивкой. Мы находились в анфиладе залов для заседаний, самый большой из которых мог вместить около трех сотен человек. У этого общества водились деньги: пушистые ковры, обшитые панелями стены, хрустальные канделябры и электрические свечи, резные книжные полки, картины Мануа и Ромфрета. На знамени в главном зале был изображен Талино, а на подиуме стояла фурия - эмблема Кристофера Сима. Имелась также выставка работ членов общества: исторические исследования, анализ боев, обсуждение спорных подробностей этой сложной войны. Большая их часть была издана на личные средства, но на некоторых обложках стояли названия крупных издательств. Над трибуной для выступлений опять-таки висела картина Маркросса "Корсариус". Повестку дня я прочел на стенде. Членам общества предстояло дать оценку отдельным историческим документам, исследовать взаимоотношения двух людей, о которых я никогда не слыхал, двух таинственных женщин, которые могли знать Талино и, по мнению многих присутствующих, когда-то поссорились из-за его благосклонности, а также рассмотреть некоторые неясные аспекты боевой тактики ашиуров. В назначенный час стук молотка призвал нас к порядку. Президентом общества оказалась крупная агрессивная женщина, с глазами, напоминающими линзы лазерных орудий. Она приветствовала нас, представила некоторых гостей, немного поболтала о старых делах, одобрила отчет казначея (получена довольно хорошая прибыль) и пригласила на трибуну краснолицего человека, который предложил заслушать представителя ашиуров из Маракаибской Группы. По наручному интеркому я шепотом спросил у Джейкоба, что это за группа. - Состоит из отставных армейских офицеров, - ответил он. - Как наших, так и ашиурских, ставит своей целью сохранение мира. Одна из немногих организаций в Конфедерации, членами которой являются инопланетяне. Что случилось? Что там за базар? Аудитория выражала свое недовольство предложением краснолицего. Тот что-то кричал, стараясь перекрыть шум, но его заглушили. Интересно, существует ли еще какое-либо место в Конфедерации, где так яростно настроены против ашиуров, как в этом святилище Общества Людика Талино? После вмешательства президента краснолицый с отвращением сошел с трибуны. Раздались радостные крики, быстро сменившиеся смехом и звоном стаканов. Это была игра. Или ритуал. Президент взглядом успокоила аудиторию и пригласила первого выступающего - высокого, начинающего лысеть мужчину, пытавшегося выглядеть равнодушным к традиционному потоку комплиментов. Когда президент закончила представлять его, он встал со своего места, поднялся на кафедру и прочистил горло. - Леди и джентльмены, я счастлив провести с вами сегодняшний вечер. Он слегка выпятил подбородок, приняв позу, которую, должно быть, считал полной достоинства. В действительности же, он был невзрачной личностью, состоящей из локтей и странных углов, с кустистыми бровями и нервным тиком. - Прошло очень много лет с тех пор, как я был в этих залах. Многое изменилось. Во-первых, спрашиваю я себя, не стали ли мы ближе к войне. Мы, несомненно, приблизились к дестабилизации. Всюду, где я побывал, идут разговоры о независимости. Он покачал головой и вытянутой рукой, - словно отметал подобную чушь. - Ну, это все неважно. Сегодня мы здесь вместе, и мне, кажется, что бы ни происходило _там_, Общество Талино останется оплотом цивилизации! - Его глаза блеснули, он ткнул пальцем в канделябр. - Помню, я сидел вон там... Я взглянул в указанном направлении, потом перевел глаза на оратора и неожиданно осознал, что видел в зале знакомое лицо. Я вернулся взглядом к женщине, привлекшей мое внимание. Но нет, я ее не знал, хотя и было что-то узнаваемое в грациозном изгибе шеи, очертаниях скул, или, возможно, в отрешенном выражении лица, а, может, в неуловимой грации, с которой она подносила к губам стакан. Я знал это лицо, оно было слишком привлекательно, чтобы забыть его. - ...был совсем молодым, когда впервые прибыл на Окраину. Уже тогда меня завораживали тайны, окружающие жизнь и смерть Людика Талино. Вот человек, который сражался на стороне Деллаконды против Токсикона, а до этого - против Корморала, а еще раньше - против тусканцев. Имеет почти все награды за отвагу, существующие на его планете. Несколько раз чуть не погиб, а однажды бросился из люка подбитого корабля на помощь раненому товарищу, хотя сомневался, что помощь подоспеет к ним вовремя. Представляете себе, что это такое - парить там, когда между вами и пустотой нет ничего, кроме тонкой ткани скафандра? Нет троса, связывающего с кораблем, есть только слабый сигнал в наушниках шлема. Поверьте, это поступок не для трусов. В противоположном конце зала женщина явно знала о моем присутствии: слушая выступавшего, она временами бросала взгляд куда-то в сторону, но ни разу не посмотрела на меня. Кто же, черт побери, эта женщина? - И как, спросил я себя, такой человек мог покинуть свой пост в критический момент? Единственный ответ - не мог. Должно существовать иное объяснение. Поэтому, будучи выпускником университета, я воспользовался возможностью приехать сюда, чтобы искать объяснение там, где Талино провел большую часть жизни, самому изучить документы, пройтись там, где ходил он, почувствовать то, что, наверное, чувствовал он в эти последние годы. И, конечно, сразу же по прибытию в Андиквар я посетил Хэтчмор Хаус, место его кончины. Оратор пошарил под трибуной, нашел стакан и наполнил его водой со льдом. - Помню, как я стоял возле спальни на третьем этаже, там, где поставлен барьер, и почти ощущал его присутствие. С тех пор у меня было много времени, чтобы проникнуть в истинную суть вещей. А истина в том, что человек, умерший на Окраине сто пятьдесят лет назад и заявлявший о своей невиновности, не был Людиком Талино. Публика зашевелилась. Женщина, пораженная этим заявлением, посмотрела прямо на меня. Я же, раздраженный ложным утверждением, вдруг вспомнил, кто она! Когда я видел ее в последний раз, она была еще девочкой. Ее зовут Квинда, она приходила со своим дедом в гости к Гейбу. Уайлер ораторствовал дальше: - На самом деле это был Джеффри Колм, актер. В свое время Колм играл роль стража в пьесе "Омикар", посланника в "Цезаре и Клеопатре" и гонца в "Троице". Подобная карьера не могла считаться удачной и, конечно, не приносила прибыли. Колм перепробовал множество занятий, в основном выполнял работу для лиц без специальности, финансируемую государством. Поэтому нетрудно предположить, что он искал более серьезное дело, какую-нибудь роль, которая принесла бы ему значительную выгоду. Он нашел роль Людика Талино. Вспомните, после Ригеля повсюду царило смятение. Сим погиб, деллакондцы разбиты, война проиграна. Никто точно не знал, что произошло и что произойдет дальше. Планеты Конфедерации и нейтральные миры, которые находились под их защитой, барахтались, стремясь выжить в дипломатическом и военном смысле, и никто не обращал особого внимания на подробности сражения, происшедшего у Ригеля. Царил хаос. Думали, что Тариен погиб вместе с братом, и некоторые деллакондцы пытались заключить мир с ашиурами. Трудно найти более подходящий момент для появления нового героя! Уайлер выступал без бумажки, говорил со спокойной уверенностью, размахивая правой рукой перед слушателями, чтобы подчеркнуть каждый свой довод. - Тогда никто еще не знал, что Сима предали. Свет померк, вверху за спиной оратора появилось два голографических изображения: смуглые красивые лица, которые природа одарила благородными чертами, одно - бородатое, другое - чисто выбритое. Несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте, они были поразительно похожими. - Талино - справа. Другой человек - Колм. Это рекламный снимок его роли в пьесе "Глубины". Изображения исчезли, вместо них возникло третье: человек тоже носил бороду, но в черных волосах появились седые пряди, а в глазах - тревога. - А это, - объяснил Уайлер, - голография Талино, сделанная после Ригеля. Кто же на них кто? - Он забарабанил пальцами по кафедре и я на мгновение забыл о Квинде. - Вероятно, Колм понимал насущную необходимость того времени, и возможность сыграть подлинного героя в реальной жизни, должно быть, понравилась ему. Он объявляет себя Талино, единственным уцелевшим, который каким-то образом спасся с "Корсариуса". Уайлер хихикнул. - Наверное, он ужасно удивился, когда всплыла история с предательством. Члены экипажа Сима удрали. И не самое ли естественное для публики предположить, что человек, заявивший о своем чудесном спасении, является лжецом? Особенно, если его изложение событий так отличается от официальной версии. Поэтому Колм, надеявшийся пожать плоды героизма другого человека, оказался в роли негодяя. - Так почему же он не отказался от этой роли? Почему не вернулся к прежней жизни? Мы никогда этого не узнаем. Талино мог легко исчезнуть, и никто бы ничего не заподозрил. Но он остался, продолжая играть свою роль, произносил речи на обедах. Возможно, ему было выгоднее играть роль опозоренного героя, чем влачить жизнь актера-неудачника. Но мне хотелось бы выдвинуть гораздо более необычное предположение: Колм играл Талино так хорошо, настолько отождествлял себя с ним, что и в самом деле стал Талино. Он чувствовал себя обязанным защищать присвоенное имя. Уайлер кратко суммировал немногочисленные доказательства: противоречия в утверждениях, приписываемых Талино - Колму, исчезновение актера примерно в то же время, когда произошло сражение у Ригеля, два заявления лиц, знавших Колма, которые утверждали, что он, действительно, замаскировался под Талино. И так далее. - Каждый факт в отдельности, - заметил оратор, - стоит немного. Но вместе они приводят к однозначному выводу. Он огляделся, ожидая вопросов. - Что случилось с настоящим Талино? - спросила молодая женщина в переднем ряду. Квинда небрежно повернулась и посмотрела в мою сторону. Казалось, она глубоко задумалась. - Держу пари, - сказал Уайлер, - что из всех членов экипажа только он остался верным Симу. По моему мнению, он погиб вместе со своим капитаном. - Не верю ни единому слову, - произнес я в сторону группы стоявших передо мной людей. Один из них, высокий седой человек с отточенной дикцией и осанкой декана философского факультета, обернулся и неодобрительно уставился на меня. - Уайлер - солидный исследователь, - торжественно заявил он. - Если вы можете доказать его ошибку, мы будем рады вас выслушать. Засмеявшись, он ткнул локтем одного из своих собеседников и одним глотком эффектно прикончил свой бокал. - Жаль, - сказала женщина позади нас. - Человек остается и отдает свою жизнь, когда остальные удирают, а что он получил в итоге? Ее глаза затуманились, и она покачала головой. Квинда, стоя ко мне спиной, разговаривала с каким-то юношей. Это она, теперь я уже не сомневался. Ее дед Артос Лландмен был коллегой Гейба, но мне не удалось вспомнить фамилию девушки. Я двинулся в ее направлении, с трудом прокладывая себе дорогу. Обрывки разговоров показывали, что не на всех рассказ Уайлера произвел такое же впечатление, как на меня: "...Избавили его от собственного имущества, чертовски стыдно, ну, я тебе скажу, мы этого не потерпим...", "...чертовски хочется, чтобы они составили свой акт до того, как цена на недвижимость упадет в тартарары..." - Квинда, - позвал я, подходя, - это ты? Она резко обернулась с выражением смутной настороженности, которое появляется у людей, когда они встречают знакомое лицо, но не могут вспомнить имя. - Да, - неуверенно ответила она. - Я так и думала, что знаю вас. - Алекс Бенедикт. Она вежливо улыбнулась, но, похоже, не узнала. - Мы с тобой когда-то ходили смотреть на Мелони. Помнишь? Мой дядя жил в Нортгейте, и вы с дедом иногда приходила к нам в гости. Квинда слегка нахмурилась, а потом глаза ее вспыхнули. - Алекс! - выдохнула она. - Это и вправду ты? - Ты здорово выросла с тех пор, когда я видел тебя в последний раз. Тогда ты была маленьким эльфом. - Она и сейчас такая же, - вмешался ее спутник. Через несколько секунд он извинился и отошел, а мы перебрались в одну из комнат и ударились в воспоминания о прежних днях. - Арин, - ответила она на мой вопрос о ее фамилии. - Такая же, как и раньше. У нее были спокойные зеленые глаза, коротко остриженные волосы, обрамляющие выразительное лицо, и милая уютная улыбка, появляющаяся легко и естественно. - Мне всегда нравились эти визиты, - сказала она. - В основном, из-за тебя. - Приятно слышать. - Я бы тебя не узнала. - У меня была нелегкая жизнь. - Нет, нет, я не то имела в виду. У тебя не было бороды. - Квинда сжала мою руку. - Я в тебя тогда влюбилась, - призналась она, слегка подчеркнув глагол, - а потом мы однажды пришли, а тебя уже не было. - Я уехал сколачивать состояние. - И удалось? - Да. В каком-то смысле. Это было правдой: мне нравилась моя работа, и я прилично зарабатывал. Квинда ожидала продолжения. Но я промолчал. - Что ты о нем думаешь? - спросила она, указывая на Уайлера, который все еще разглагольствовал перед группой почитателей. - Об ораторе? - О его теории. - Не знаю, - ответил я. То, что аудитория приняла его всерьез, выбило меня из колеи. - Разве через столько лет можно _знать_, что произошло? - Не думаю, - с сомнением произнесла она. - Вряд ли кто-нибудь купится на его историю. - Одного я уже нашел. Квинда склонила голову и озорно улыбнулась. - Наверное, ты не вполне понимаешь истинную природу Общества Талино, Алекс. И я не уверена, что должна разочаровать тебя, хотя меня бы очень удивило, узнай я, что доктор Уайлер сам верит хоть в один из своих доводов. - Ты шутишь. Она быстро оглядела комнату и остановила взгляд на полной немолодой женщине в белом жакете. - Вон там Мэриам Шау. Она может со всей убедительностью доказать, что актер Колм был членом Семерки. - Ты права, я, действительно, не понимаю. Квинда подавила смешок. - О настоящей цели Общества Талино никогда не говорят. Никогда не признают ее. Я покачал головой. - Вряд ли это так. Цель Общества изложена на табличке у двери внизу. "Обелить имя и восстановить должное уважение к деяниям Людика Талино". Или что-то в этом роде. - "Верного штурмана "Корсариуса", - закончила она с притворной торжественностью. - Так в чем же секрет? - Секрет, Алекс, в том, что здесь нет ни одного человека, кроме, возможно, тебя и еще двух гостей, появившихся впервые, кто бы принимал все это всерьез. - Ах, так... - Слушай, почему ты не рассказываешь мне о дяде? Как поживает Гейб? Ты давно вернулся? - Гейб был на "Капелле". Ресницы ее вздрогнули и опустились. - Мне очень жаль. - Условие человеческого существования, - я пожал плечами. Мне было известно, что ее дед тоже умер. Гейб упомянул об этом много лет назад. - Объясни мне, зачем люди приходят сюда и слушают вранье. - Я любила Гейба, - сказала после молчания Квинда. - Все его любили. Мы перешли к бару и взяли бокалы. - Не смогу как следует объяснить, - сказала она. - Это фантазия, способ уйти от обыденности и постоять на мостике рядом с Кристофером Симом. - Разве нельзя сделать это с помощью моделирования? - Наверное. - Квинда задумалась. - Но здесь, в залах Общества Талино, всегда 1206-й год, и "Корсариус" еще стоит во главе обороны. Мы некоторым образом управляем историей: можем менять ее, делать ее нашей. О, черт, не знаю, как объяснить, чтобы это не звучало бессмысленно. - Она улыбнулась мне снизу вверх. - Мне кажется, что идея Уайлера может быть правдой. Это возможно. И подобная возможность дает нам простор для передвижений по времени Сопротивления и способ стать его частью, понимаешь? - Квинда посмотрела на меня, потом с добродушной улыбкой покачала головой. - Все в порядке, Алекс. Сомневаюсь, что здравомыслящий человек может это понять. Я не хотел обидеть ее, поэтому ответил, что, конечно, понял и мне это кажется прекрасной идеей. Если бы я был посторонним, мои слова вызвали бы ее раздражение, а так она решила отнестись ко мне терпимо. - Все в порядке, - сказала она. - Слушай, мне надо идти к друзьям. Ты вернешься? - Да, возможно. Конечно, я имел в виду "нет". Она понимающе кивнула. - Может, лучше пообедаем вместе? - предложил я. - Завтра вечером? - Хорошо. С удовольствием. Мы договорились о встрече, и я ушел. Мне удалось найти несколько человек, знавших Джона Кайбера. Он им нравился, но в нем, по-видимому, не было ничего необычного, по крайней мере, ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание Гейба. Лишь двое из них знали, что он пропал. В Обществе Талино имелся Зал трофеев, куда можно было попасть через один из залов заседаний. Когда я вошел туда, там было полно народа. Прежде всего взгляд привлекали прекрасные парные портреты Талино и Кристофера Сима. По стенам висели удостоверения и таблички, представлявшие собой награды членов Общества, как я предположил, за достижения в исследованиях: экскурсы в боевую тактику у Гранд Салинас, анализ психологии ашиуров, применительно к мотивам атаки на Пойнт-Эдвард, сборник афоризмов, приписываемых Тариену Симу, и так далее. "Интересно, - подумал я, - что здесь настоящее, а что - лишь иллюзия". Были еще фотографии мужчин и женщин в сине-голубых мундирах раннего периода Конфедерации, портреты степенных немолодых типов, входивших в число основателей Общества, и большой платиновый кубок - награда команде детей-популяризаторов, спонсором которой было Общество. На полках стояли и другие трофеи, некоторые из них были украшены изображениями фрегатов или сияющих протуберанцев. На одной особенно заметной серебряной табличке была изображена черная фурия. На ней были выгравированы имена шестидесяти выдающихся членов Общества, избираемых на ежегодных собраниях. Имелся в Зале трофеев и банк данных с двумя терминалами. Я подождал, пока один из них освободится, и сел перед ним. Это была автономная система, соединенная с банками данных в других частях здания. Ввод осуществлялся голосом или с помощью клавиатуры, ответы появлялись на дисплее. Я отыскал канал "Архивы", ввел имя "Джон Кайбер" и запросил биографические данные. Их оказалось немного: КАЙБЕР, ДЖОН - ШИФР 367L441. Его имя и номер, по которому с ним можно связаться по общей сети. Я спросил о его должности в Обществе Талино. Компьютер ответил: ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА ПО ФИНАНСАМ: 1409-1410, ЧЛЕН КОМИТЕТА ПО ПРИЕМУ В ОБЩЕСТВО: 1406-1408, ЧЛЕН КОМИТЕТА НАБЛЮДЕНИЯ: 1411-1412, СОВЕТНИК ФЛОТА, МОДЕЛЬ-ГРУППА, РИГЕЛЬ: 1407, РАСПОРЯДИТЕЛЬ ЦЕРЕМОНИЙ, НЕОДНОКРАТНО: 1407 - НАСТ. ВР. ЖЕЛАЕТЕ УЗНАТЬ ПОДРОБНОСТИ? - Нет. Он когда-нибудь выступал на собраниях? ДА. ЖЕЛАЕТЕ УЗНАТЬ ПОДРОБНОСТИ? - Да. Названия выступлений, пожалуйста. МЕТОД ПРОБ И ОШИБОК У ИМАРИОСА: КОРМОРАЛ РЕАГИРУЕТ - 31.3.02, БОЕВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ КРЕЙСЕРОВ КОРМОРАЛА - 27.4.04, СУМЕРЕЧНАЯ ВОЙНА: ФРЕГАТ СТАНОВИТСЯ ВЗРОСЛЫМ - 30.13.07, АЛКОГОЛЬ И АШИУРЫ - 29.5.08, ТАНЦОВЩИЦЫ НА ЭБОНАЕ ПРОИГРЫВАЮТ ВОЙНУ - 33.8.11, ТАКТИКА МАЛЫХ СИЛ: СИМ У ЭСХАТОНА - 28.10.13, ПАРТИЗАНЫ ПРИХОДЯТ И ОСТАЮТСЯ: СИМ У САНУСАРА - 29.11.13, КОРНИ ПОБЕДЫ: ДЕЛЛАКОНДСКАЯ КРИПТОГРАФИЯ - 31.3.14. ИМЕЮТСЯ ПЕЧАТНЫЕ КОПИИ - Пожалуйста, дайте копии всех выступлений. Я прислушивался к едва различимому шороху принтера и ждал, надеясь найти причину того, почему Кайбер отправился вместе с Гейбом. Но в этом болоте разнообразных игр можно ли хоть чему-то верить? - Компьютер, - спросил я, - бывал ли здесь Габриэль Бенедикт? ПОЖАЛУЙСТА, ИМЕЙТЕ В ВИДУ, ЧТО ПРИХОДЫ И УХОДЫ РЯДОВЫХ ЧЛЕНОВ, А ТАКЖЕ ГОСТЕЙ НЕ РЕГИСТРИРУЮТСЯ. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ИЗВЕСТЕН ОДИН СЛУЧАЙ, КОГДА ГАБРИЭЛЬ БЕНЕДИКТ ПОСЕТИЛ ЕЖЕМЕСЯЧНОЕ ЗАСЕДАНИЕ. - Когда? ПЕРВОЕ ЗАСЕДАНИЕ В ТЕКУЩЕМ ГОДУ, ПРИМА 30. - Он пришел один? ДАННЫЕ ОТСУТСТВУЮТ. - Присутствовал ли в тот вечер Кайбер? ДАННЫЕ ОТСУТСТВУЮТ. - Выступал ли мистер Бенедикт? НЕТ. Наверное, в этом заседании было нечто особенное. - Можно увидеть программу того вечера? 403-Е ЗАСЕДАНИЕ ОБЩЕСТВА ЛЮДИКА ТАЛИНО ПРИМА 30,1414 20:00 ПРИГЛАШЕННЫЙ ОРАТОР: ЛИЗА ПАРО "ЗАГОВОР: БЫЛ ЛИ СИМ УБИТ ЗАГОВОРЩИКАМИ ДО РИГЕЛЯ?" ПЛАНОВЫЙ ОРАТОР: ДОКТОР ЭДМОР КАЙЛ "ВЗГЛЯД ПСИХОЛОГА НА ЗАПИСИ ТАЛИНО". ОБЕД: ТЕЛЯТИНА "МАРШАЛ", САЛАТ "ОТВАГА", ОВОЩИ. До меня вдруг дошло, что я упустил нечто важное. - Вы сказали, что присутствующие на таких собраниях, как правило, не регистрируются. ПРАВИЛЬНО. - Откуда же вам известно, что Габриэль Бенедикт был здесь 30-го Прима? ПОТОМУ ЧТО ОН КО МНЕ ОБРАЩАЛСЯ. Вот оно! - О чем он спрашивал? ДВА ВОПРОСА. ИНФОРМАЦИЯ О ЖИЗНИ ДЖОНА КАЙБЕРА. - Видел ли он что-нибудь по этому вопросу, чего вы не показали мне? НЕТ. - А второй вопрос? ОН ЗАПРОСИЛ КОПИЮ РЕЧИ, ПРОИЗНЕСЕННОЙ ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД. - Дайте, пожалуйста, копию этого выступления. На поднос выпала страничка, и я просмотрел ее. Трудно понять причину интереса Гейба к этой диатрибе. "Талино предан историей, - говорил выступавший, - и я рад, что есть еще люди, которым небезразлична правда. Время покажет вашу правоту. Талино и его несчастные товарищи пали жертвой обстоятельств, отобравших у них гораздо более ценную вещь, чем жизнь. Во все века не случалось подобной несправедливости. И я спрашиваю себя: удастся ли нам когда-либо исправить эту ошибку?" Оратор повторил мысль несколько раз, украшая ее подробностями и нагнетая драматизм. Почему она заинтересовала Гейба? Я перестал ломать голову, когда увидел имя оратора. Хью Скотт. 9 Межзвездные государственные образования (людей) по природе своей преходящи. Их создание - случайность, нечто вроде огней Святого Эльма, зажженных экономическими потрясениями, внешней угрозой, или, возможно, влиянием какой-либо идеологии. Когда ночь прошла и вернулись нормальные условия жизни, эти огни мигают и гаснут. Никакая унаследованная нами цивилизация не может рассчитывать на то, что ее институты переживут звезды. Анна Гривстейн. "Необходимость империи" Я никогда не читал книгу "Человек и Олимпиец". Как, вероятно, и остальных детей Конфедерации, меня познакомили с ней в школе. Помню свои мучения над главой о Сократе, когда готовился к семинару по истории в колледже. Но по-настоящему я никогда не читал эту книгу. В спальне Гейба стояла переплетенная копия. Я спал в комнате на третьем этаже, в глубине дома. Возвращаясь с заседания Общества Талино, я решил, что пора снова взглянуть на классический труд Сима. Конечно, это была одна из стандартных работ: история эллинской эпохи от персидских войн до смерти Александра. Своей репутацией книга обязана, как мне казалось, славе автора, а не собственной ценности, однако это мнение являлось лишь результатом столкновения ребенка с серьезной книгой. Я раскрыл ее посередине и начал читать в обоих направлениях попеременно, ожидая найти многочисленные экскурсы в греческую философию и утомительные изложения хода персидских и пелопонесских войн. Вместо этого я обнаружил вулкан энергии, отточенные формулировки собственных мыслей, мнения и по-настоящему блестящий ум. Поэтому ленивого просмотра нескольких обзоров политики греческих полисов или разглядывания стрелок на картах сражений не получилось. В книге Сима государственные деятели стучали кулаками по столу, с ее страниц доносился запах Средиземного моря и палубных досок афинских трирем. Остро вставали вечные проблемы свободы и порядка, бренности человека и бессмертия его духа. "Мы все - эллины, - пишет Сим в предисловии. - Деллаконда, Окраина и Корморал обязаны беспокойным мыслителям с берегов Эгейского моря, которые, в прямом смысле, сделали первые шаги к звездам. Священен только разум. Сначала эта теория была лишь блестящим озарением, но со временем, вместе с осознанием того, что природа подчиняется определенным законам, и законы эти можно понять, она дала ключ к Вселенной". Я читал до позднего вечера. Изредка возникал Джейкоб, суетился, шумно жарил бифштексы, смешивал напитки или прерывал чтение, предлагая мне воспользоваться хорошей погодой и погулять. Меня ожидало несколько сюрпризов. Сим не одобрял Сократа, доктрины которого хотя и воплощают человеческие ценности (соглашается он), но, тем не менее, подорвали эллинское общество. "Несчастье не в том, что имела место казнь Сократа, - пишет он, - а в том, что она произошла слишком поздно". На первых страницах "Человека и Олимпийца" описывались гнев Ксеркса ("О, Господин, помни афинян!"), правление Фемистокла и доблесть войск, сражавшихся у Фермопил. Я был поражен силой изложения и состраданием Сима. Подобного чувства обычно не ожидают от полководца. Но ведь когда начались трудные времена, Сим еще не стал военным лидером, он был учителем. Название книги хорошо подобрано - взгляды Сима по существу являются олимпийскими. Читателя не покидает ощущение, что он говорит от лица Истории, и если его обзор не всегда совпадает с позицией его коллег или предшественников, то причины такого расхождения ясны. Слово Сима - окончательное. Когда автор рассказывает о разрушении Афин и ненужных жертвах при попытке защитить Парфенон, его проза приобретает характер размышлений. Самый запоминающийся пассаж клеймит позором спартанцев, которые допустили события у Фермопил: "Они знали, что идут персы, во всяком случае, заранее получили данные разведки о подготовке армии вторжения, и тем не менее не заключили союз, не организовали оборону, пока не грянул гром. Тогда греки послали Леонида с солдатами и горсткой их союзников, чтобы они своей жизнью компенсировали небрежность и глупость политиков". Мрачное совпадение: это написано перед тем, как ашиуры начали войну, в которой именно Симу пришлось сыграть роль Леонида. Он возглавил оборону в пограничных мирах, а Тариен взялся за колоссальную задачу - выковать союз, способный противостоять захватчикам. За завтраком Джейкоб сказал мне, что раскопал нечто весьма странное. - По-видимому, "Корсариус" перемещался очень быстро. Например, если верить отчетам, через два дня после рейда на Хринвар он отогнал эсминец ашиуров возле Оникая-4. Оникай находится на расстоянии восьми световых лет от Волчков. Четыре дня только в гиперпространстве. Атаковал базовый корабль у Салинаса в день победы у Чаппараля. Снова невозможный перелет. Существует еще много таких случаев. - А что говорят на этот счет ашиуры? - Они не очень-то коммуникабельны, Алекс. Насколько мне удалось узнать, они просто отрицали все эти истории. Но их отчеты никогда не публиковались. - Может, следует поговорить с ними? - спросил я. - Как ты предполагаешь это сделать? Ведь дипломатических связей с ними не существует. - Один путь есть, - ответил я. - Маракаибская группа. Тридцать шесть стандартных лет назад небольшая группа старших офицеров нарушила существовавший обычай и пригласила известного специалиста по стратегии из ашиурского флота выступить в Военной Академии Маракаибо на Земле. Оратор, имя которой никто не в состоянии произнести, стала первой за сто лет представительницей ашиуров, легально допущенной на одну из планет Конфедерации. Подобные приглашения превратились в традицию, и на базе таких ежегодных собраний возникла необычная группа, объединенная особыми интересами, в которую входили армейские офицеры в отставке, как люди, так и ашиуры, преданные идее сохранения вечного мира. Естественно, группа была немногочисленной, поскольку движение никогда не пользовалось популярностью. Его члены, по крайней мере люди, подвергались за свою деятельность политическим гонениям и всегда вызывали подозрение. Когда я попытался связаться с ними, мне ответил только робот и объяснил, что офицеры Группы не принимают посетителей без предварительной договоренности. Какое у меня дело? Я представился, сказал, что провожу некое историческое исследование, спросил, не могу ли поговорить с кем-либо, кто знаком с Сопротивлением вообще и с подробностями сражений между кораблями обоих флотов в частности. Последовала пауза, в течение которой он наверняка запрашивал инструкции. - Мы не принимаем частных посетителей, - наконец ответил он. - Я был бы благодарен, если бы для меня сделали исключение. Я объяснил, что многие вопросы остались без ответа, а рассказ о войне с точки зрения ашиура внесет вклад во взаимопонимание, поэтому необходимо получить информацию из первых рук. Робот вежливо выслушал меня, извинился, и потом я прождал еще десять минут. - Хорошо, мистер Бенедикт. Один из наших работников с удовольствием ответит на ваши вопросы. Но мы просим вас приехать к нам лично. - Вы хотите сказать: физически? - Да. Если это не причинит вам слишком больших неудобств. Очень любопытно. - Вы хотите, чтобы я действительно приехал к вам? В этот момент я сидел напротив робота в одном из кабинетов Дома Костиева, который по моим предположениям, Маракаибская группа снимала помещение под офис. - Да. Если пожелаете. - Почему? - Личные контакты предпочтительны. Ашиуры чувствуют неловкость при использовании обруча. Я пожал плечами и договорился о времени визита. Через два часа я прибыл к Дому Костиева, бывшему зданию посольства неподалеку от Капитолия. В тот вечер оно было окружено демонстрантами, которые стояли вокруг голограммы, изображающей инопланетянина с горящими глазами. Как я узнал позднее, демонстрации вокруг здания проходили почти непрерывно, а их интенсивность и количество колебались пропорционально уровню взаимной враждебности в данный момент. Сейчас дела были плохи, и, пока я пробирался ко входу, меня осыпали насмешками. Я назвал свое имя службе охраны и вошел в старинное серое здание. Поднявшись на четвертый этаж, я свернул в обшитый панелями и покрытый пушистым ковром коридор. Через неравномерные промежутки попадались резные двери. Длинные фрески изображали мужчин и женщин в спокойных позах, задумчиво смотревших на предгрозовой пейзаж, флиртующих за роскошно накрытыми столами на пикнике или шатающихся по рынкам. Окна отсутствовали, единственными источниками довольно скудного света были редкие электрические свечи, поэтому дальний конец коридора казался уходящим в бесконечную даль. По обеим сторонам холла находились двери, большинство без табличек. Я прошел мимо юридической фирмы, компании по морским перевозкам, мимо одного-двух офисов с какими-то неприметными вывесками. В конце концов я очутился перед двойными дверями с надписью: "Маракаибская группа". Не знаю, чего я ожидал, думая о представителях цивилизации гораздо более старой, чем моя, - о телепатах, существах, превосходящих нас в умственном отношении, но отстающих в плане технических достижений. "Цена легкости общения, - теоретизировали некоторые. - Вертикальное сохранение информации. Письменность появилась у них слишком поздно". Во всяком случае, вместо экзотического помещения я попал в нечто, напоминающее офис туристической фирмы с безвкусной, но вполне земной обстановкой: неудобная кушетка прямоугольной формы, пара резных стульев и низкий столик, заваленный потрепанными книгами. В большие квадратные окна светило бледное солнце. Названия книг показались мне знакомыми, хотя я не читал ни одной из них: "Необходимость империи", "Зеленая трава и серебряные корабли", "Последние дни". Еще там было несколько биографий людей и ашиуров, которые на протяжении тысячелетия пытались предотвратить вспышку массового насилия. Обнаружив экземпляр "Отрывков из Тулисофалы" Таннер, я взял его в руки. Это был увесистый том, из тех, которые кладут на видное место, чтобы пустить пыль в глаза, но к которым никогда не притрагиваются. Перелистывая его, я вдруг почувствовал, что за мной наблюдают, осторожно поднял глаза от книги и взглянул на шкаф, на терминал, на дверь, на другую дверь, которая вела, по моим предположениям, во внутреннее помещение. Никаких изменений я не заметил. И все же что-то двигалось. Я его чувствовал. В офисе. В неподвижном теплом воздухе. Где-то позади моих глаз. Тут же я услышал шаги в соседней комнате. Дверь открылась. Тот, кто был за нею, не вошел сразу же, а задержался, словно беседовал с кем-то. Не раздавалось ни единого звука. Я начал покрываться потом. В глазах у меня потемнело, туманную дымку заполнили белые цветы. Наверное, я сел на стул. Некто вошел в комнату, но на меня накатила тошнота, из-за которой я перестал адекватно воспринимать окружающее. Чья-то рука дотронулась до моего запястья, прохладная ткань прижалась к моему лбу. Нечто, коснувшееся моего сознания, двигалось в размеренном ритме, соответствующем движениям вошедшего. - Все в порядке, мистер Бенедикт, - сказал мужчина. - Как вы себя чувствуете? - Нормально, - неуверенно ответил я. Что-то поворачивалось у меня в голове, пытаясь отвернуться от света, зарывалось в глубину. Накатила новая волна тошноты. - Извините, - произнес он. - Наверное, лучше воспользоваться связью. Именно так я в тот момент и думал. И он, разумеется, _знал_ это. Черт побери, разве я мог предвидеть такое? Конечно, я слышал всякие истории, но отмахивался от них, как от истеричных фантазий. Я попытался сосредоточить внимание на внешних предметах. Стол. Лампа. Солнечный свет. Длинная, похожая на человеческую, рука. - Меня зовут С'Калиан. И если это может вас как-то утешить, то знайте: ваша реакция обычна для людей. Я не видел, откуда доносятся слова. Несомненно, в его свободных рукавах было спрятано какое-то устройство. Мне удалось сесть прямо. Он сунул мне в руки кусок прохладной ткани. - Если хотите, могу позвать кого-нибудь из людей, чтобы вам помогли выйти на улицу. - Нет, - ответил я. - Со мной все в порядке. С'Калиан отступил на несколько шагов и небрежно прислонился к письменному столу. Рядом с ним мебель выглядела карликовой. Видеть голограммы ашиуров и оказаться с кем-нибудь из них в закрытом помещении - две большие разницы. Я был поражен. Он носил простое длинное одеяние, схваченное поясом, и ермолку. Его лицо с большими дугообразными глазами и клыками, из-за которых его улыбка становилась пугающей, выражало озабоченность. Что-то в его глазах вызвало ощущение спокойной жестокости. Я с трудом отвел взгляд, пытаясь собраться с мыслями. Выглядел ашиур молодым, с долей экзотичности, которая делала его привлекательным. Пугающе привлекательным. - Большое спасибо, что согласились побеседовать со мной, - произнес я. Он поклонился, и я почувствовал, как все тайны моей жизни выплеснулись на всеобщее обозрение. _Он телепат_! Я полагал, что смогу контролировать себя, задать ему несколько вопросов и убраться. На его лице ничего не отразилось, но я _знал_, что он читает все мои мысли. Что же он может в них прочесть? Покачивание груди Квинды Арин. Господи! Откуда это взялось? Я сосредоточился на хринварском рейде, "Корсариусе", великолепном броске в середину флота ашиуров. Нет. Это тоже не годилось. Я вздрогнул. Перед моим мысленным взором всплыли образы еще нескольких женщин. В соблазнительных позах. Как беседовать с созданием, которое схватывает едва родившуюся мысль? - Вы так настаивали на встрече, - сказал он, складывая руки под складками своего одеяния и ничем не показывая, что ему известно о смятении в моем мозгу. - Чем могу служить? Нельзя сказать, что я испугался, хотя мне были известны случаи, когда люди получали физическую травму от встреч с ашиурами. Страх придет потом, когда я окажусь в безопасности, а сейчас меня наполняли стыд и унижение от того, что я не могу скрыть свои мысли и чувства от этих нелюбопытных глаз, бросающих небрежные взгляды через мое плечо на нечто позади меня. - Нужно ли мне говорить? - спросил я. - Вы знаете, зачем я здесь. Я ожидал мимолетной усмешки, кивка, физического знака, что он понимает мое смущение. - Извините, мистер Бенедикт, я не могу избежать проникновения в ваш мозг, так же, как вы не можете не слышать оркестра, играющего в соседней комнате. Тем не менее, вам в