ричневый конверт из Велфайр на месте! Он положил его обратно, поднялся по лестнице и защелкнул за собой все три замка. Если все будет хорошо, то едой и деньгами он обеспечен. Старик даже не почувствовал слабого дуновения. И когда повернулся, то увидел, что его квартира разграблена! Старый телевизор украден, с кухонной полки сброшено скудное содержимое, подушка валяется на полу... Со стоном он открыл дверь в спальню, чтобы убедиться, не унесли ли драгоценные запасы бумаги... На его кровати лежал какой-то человек. Горло его перерезано, глаза безжизненны, лицо искажено болью и страхом... Это было его лицо! АВГУСТ, 24, 1983 г. ВРЕМЯ: 4.20 ДНЯ. МИССИС НАЙЛА ХРИСТОФ БОУКВИСТ Я должна вылететь в Рочестер, но не смогла покинуть Вашингтон. Сумасшедший день промелькнул непонятным фильмом: наступило время полета, прошло. Эми сделала заказ на вечерний рейс, но отменили и этот. Я, как делаю это всегда во время отчаяния, раздражения и тревоги, репетировала. Сидела перед телевизором за фортепьяно и исполняла отрывок из концерта Чайковского. Вновь и вновь, но глаза мои притягивались к экрану, где каждые двадцать минут повторялось безумие предыдущей ночи и показывали Дома, дорогого Дома, любимого, с которым я спала в одной постели, любовника Дома. Он сидел с приторной улыбкой и представлял суррогат президента Соединенных Штатов, говорившего ужасные вещи. Вся программа изменилась, и везде были такие же нереальные новости. Чужие группы в Нью-Мехико продолжали удерживать захваченную территорию, наши не атаковали, и никто в Вашингтоне не смог произнести что-либо дельное. Не только я была обескуражена и сбита с толку. Даже погода была прескверной: с побережья принесло что-то вроде тропического циклона, и у нас установилась сильная жара и постоянно моросящий дождь. Не переставая звонил телефон. Дважды звонила Джекки. Звонили Ростроповичи, концертмейстер Слави и даже старая миссис Джеветс - все, кто хоть немного мог заподозрить меня в личном интересе к сенатору. Но никто не намекал на это, они были чересчур вежливы. Через десять минут я уже не помнила ничего из сказанного. Хорошо, что не звонили газетчики. Наша общая тайна оставалась нераскрытой. Я уделила время даже на то, чтобы выразить соболезнование бедной Мэрилин Де Сота. Она сидела в пентхаузе у неумолкающего телефона и удивлялась: какая муха укусила мужчину, за которым она столько лет замужем? Да, я нашла время позвонить жене своего любовника! Это было не впервые, но первый раз я задержалась при этом более, чем требовал этикет, - как раз настолько, насколько нужно бы, чтобы сказать, что Дом неверный муж и я не виновата! Обычно я верила в это... И пришла Эми... с чаем, с надуманными вопросами: какие платья я хочу носить в Рочестере? Я вдруг вспомнила, что мне назначено интервью из "Ньюсуика", что из Рочестера звонил импресарио, а я еще не ответила ему. Конечно, я не забыла про концерт. Можно сказать, что я работала, как никогда раньше. Они пригласили дирижером Рикардо Мати, с которым я придерживалась различных взглядов. Я хотела исполнить Чайковского, и он соглашался, но я хотела играть его полностью, а Мати был против. Когда я исполняла Чайковского, я ссорилась каждый раз и всегда уступала, но только не сейчас! Я проиграла его полностью. От начала и до конца дважды, выпила пару чашек холодного чаю... и играла снова и снова. Меня беспокоило, что мои пальцы думают о музыке, а сознанием владело другое. Что делает Дом? Почему он не звонит мне? Быть может, он только пошутил о безумном проекте Кэтхауза? И что я сделала со своей жизнью? Время от времени на меня находило сомнение: хочу ли я иметь ребенка? И если да, то от кого? Я постаралась опять вернуться к музыке, пока из Гварнериуса выплывают эти волнующие романтические темы. У Чайковского была масса сложностей с концертами, например. "В первый раз могу поверить в возможность существования музыки, неприятной для слуха!" - сказал на премьере один из критиков. Как бы вы жили после этого? (Но теперь, это самый любимый концерт из его репертуара.) И его собственная жизнь была закручена посильней моей в немузыкальном (политическом?), кажется, политическом смысле. Поскольку здесь присутствовал византийский аромат интриг царского двора. Его брак оказался неудачным, и на его почве он получил нервное расстройство. На протяжении двадцати лет Чайковский имел, пылкий роман по любовной переписке с Надеждой фон Мекк, не встречаясь при этом с ней ни разу (как только она появлялась, он немедленно выбегал через черный ход). Сумасшедший Петр Ильич! Говорят, он мечтал стать дирижером, но не вышло, поскольку правой рукой он управлял оркестром, а левой держался за подбородок (иногда у него появлялась навязчивая идея, если он расслабит руку, голова свалится с плеч). Сумасшедший Петр Ильич! Спинг - лопнула пятая струна, порванная мной. Я сердито ухмыльнулась, вспомнив, что говорил мне однажды Руггиеро Рикки: "Вы соблазнили Страдивари, но изнасиловали Гварнери!" На этот раз я изнасиловала его немного грубовато. Эми сразу же ворвалась в дверь. Я не спросила, не подслушивала ли она. Без сомнения. Я протянула ей скрипку, и она внимательно рассмотрела порванную струну. - Нужно натянуть точно такую же! Она кивнула. Пока Эми раскрывала пакет со струнами, я вновь ушла в грезы. "Сумасшедший Петр Ильич!" - подумалось опять, только это обернулось в: "Сумасшедшая Найла Боуквист! Что ты сотворила со своей жизнью?" Раздумывая, я полизала болевшие ногти. Они не изрезались до крови, для этого потребовался бы, как минимум, резец, но они болели. Я сильно страдала. И сказала: - Эми, как вы думаете, где сейчас находится мой муж? Она взглянула на часы. - Здесь около пяти, значит, в Чикаго четыре. Думаю, он в офисе. Вас соединить? - Пожалуй, да! - Ферди не любил отпускать меня на дальние гастроли. Для связи мы использовали специальную линию. Только Эми лучше меня помнила номера, на связь у нее уходило не более двух минут. - Он едет в клуб! - Она протянула трубку. - Я связалась с салоном автомобиля. Я посмотрела на нее так, что она все поняла правильно. - Я закончу в другой комнате! - сказала Эми и ушла, прихватив Гварнериуса и инструменты настройки. А я сказала: - Милый? Это Найла! - Спасибо за звонок, дорогая! - донесся мягкий пожилой голос. - Я очень тревожился за тебя, все что случилось... - Со мной все в порядке! - обманула я. - Ферди? - Да, дорогая? - Я... как будто взбесилась! - Я знаю. У тебя хлопоты с Рочестером: на авиалиниях хаос! Послать за тобой самолет компании? - О нет! - быстро откликнулась я. Чего я хотела, я и сама не знала, но только не этого! - Нет, у Эми все под контролем. Дорогой Ферди, я давно хотела сказать тебе одну вещь!.. - я сделала глубокий вздох, подбирая слова. Они никак не выходили. - Да, дорогая? - вежливо проговорил Ферди. Я сделала еще один вздох и попробовала иначе: - Ферди, ты помнишь Де Сота? - Конечно, дорогая! - Он очень забавно произнес эти слова. Что за глупый вопрос! Кто же в эти дни не знал Дома Де Сота? Кроме того, Ферди знаком со всеми реальными силами штата Иллинойс. - Это просто ужасно! - продолжил он. - Я знаю, тебе не нравится, что он замешан во всем этом дерьме! Я сглотнула. Безусловно, он не намекал ни на что иное... но все же... когда у вас совесть нечиста, даже "привет!" может иметь двойной оттенок. Я пробовала представить себе, что понял из сказанного Ферди. Мне думалось, что отлично играю роль жены, которая все сознает, но из ее рта не вылетает ни единого слова. И может быть, я подсознательно стараюсь вызвать у Ферди подозрения, чтобы он вышел из себя и задал мне вопросы. Но Ферди не заподозрил ничего. Нежно и снисходительно он забавлялся нерешительностью своей супруги, которая, кажется, забыла, что хотела сказать. - Ферди! - выдавила наконец я из себя. - Все, что я хотела сказать... Видишь ли, я хотела сказать... Что, Эми? Она появилась в проходе. - Вас хочет видеть миссис Кеннеди! - сказала Эми. - О дьявол! - выругалась я. В трубке послышался смешок. - Я понял! - сказал Ферди. - У тебя гости! Ладно, дорогая, сейчас я паркуюсь у клуба... ты, наверное, слышишь гудки? Давай поговорим позже! О'кей? - Хорошо, милый! - расстроенно произнесла я... но, слава Всевышнему, день еще не закончился. Тут пришла Джекки и сказала, что подвезет меня на ужин. - Простой семейный ужин в узком кругу! Мы хотим, чтобы и вы присоединились к нам! Я с радостью приняла приглашение. На самом деле это не было "семейным ужином" - из детей не было никого, даже занимающихся политикой, хотя за столом сидел главный помощник Джека Кеннеди с супругой. И был также наш старый приятель Лаврентий Джугашвили. Хорош хозяин - любезен и гость! Но тем не менее, увидев его, я поразилась. Мое присутствие становилось более понятным: ведь Лави был один, а Джекки не любила неуравновешенный стол. - Нет, милая Найла! - сказал он, галантно поцеловав руку. - На сегодня я холостяк! Ксения улетела в Москву, чтобы убедиться, что дочка регулярно принимает витамины и посещает школу. - У нас будет обычный непринужденный ужин, - сказал сенатор, - поскольку всем нам нужно встряхнуться! Альберт! Подберите что-нибудь из напитков для миссис Боуквист! Это было не просто роскошью! Ферди так же богат, как и Джек Кеннеди, но, когда мы устраиваем семейный ужин, мы не проводим его в большом зале с дворецкими, подающими блюда. Обычно мы ужинаем в столовой, и повар Ханна ставит перед нами блюда. У Кеннеди все по-иному. Мы выпили коктейли в гостиной, где на стене висели портреты трех покойных братьев сенатора. Вина были в родовых бутылках, и столовое серебро было золотом! На самом деле, все было так, как сказал Джек Кеннеди. Мир снова сделался реальным. Это было нечто вроде маленького ужина, каких у меня сотни в год. Говорили о погоде (надвигается ураган и ожидаются дожди), о школьном классе дочки Лави, и о том, как поистине великолепно я играла Гершвина, какая жалость, что выступление было прервано! Посол Советского Союза взглянул на меня (красивое русское лицо было в восхищении от моей одежды), весело провел глазами по цветам на столе, еде и винам. Лаврентий мне всегда нравился: отчасти потому, что действительно получал от музыки наслаждение. И не всегда от такой, какую я понимала. Как-то мы ездили слушать гастролирующую у нас труппу из советской Грузии - пятьдесят приземистых смуглых красавцев мычали песни-капеллы (это больше походило на рев, каждые несколько секунд прерываемый возгласами "хай и "хэй"). Мне это не по вкусу, но глаза Лави были затуманены, как во время Второго концерта Прокофьева (изумительно музыкальный, но часть аудитории находит его трогательным). Почти час мы старательно уходили от темы вторжения иных Штатов и особенно от моего Дома. В этом немало усилий прилагала Джекки. Она и миссис Харт рассказали забавную историю про то, как Пэт Николсон хотела вступить в группу кантри-вестерн, а мисс Хелис, у которой в Южном методическом университете был любовник-тенор, хотела ее разоблачить. Когда мы приступили к курице и дикому рису, Джекки, посмотрела на меня и сказала: - Нам нужно раскачать остальных, Найла. Может быть, вы исполните нам что-то вроде Берга? Сенатор пошевелился: очевидно, его снова беспокоила спина. - Берг? Это такое пронзительно писклявое? Вам это и в самом деле нравится, Найла? Хорошо, концерт Берга не нравится никому. Это все равно что любить слона. Нравится вам или нет, вы вынуждены за ним ухаживать. Но я хотела исполнить лучшую его часть. Дома я не могла это сделать, ведь чикагский Оркестр-Холл не подходит для такой вещи. Он хорош, скажем, для Бетховена или Брюса - они так ритмичны и мелодичны, что оркестр даже не слушает себя. Но для произведений, подобных Бергу, акустика оркестрового зала не годилась. Когда я объясняла это Джеку Кеннеди, я отметила, что он не слушает: глаза смотрели в упор, но пронизывали меня насквозь, и он рассеянно помешивал вилкой рис. Я решила, что это из-за спины. Как и Лави... - Ах, сенатор! - вмешался он с добрым юмором русского медведя. - Почему вы не едете в Москву показаться нашим врачам? Наш медицинский институт имени Джугашвили - в честь деда, а не меня - имеет лучших в мире хирургов! - А что, разве они могут поставить мне новую спину? - проворчал Кеннеди. - Пересадить спину? А почему бы и нет? Доктор Азимов - лучший трансплантатор в мире! Он пересадил триста восемьдесят пять сердец, не говоря уже о печенках и яйцах. Я не знаю всего точно, поговорим в Москве, когда пройдет первая в мире успешная пересадка геморроя... Ицек сделает это! Засмеялась я, улыбнулась и Джекки. За столом смеялись все, кроме сенатора. Он едва улыбнулся, - но улыбка тотчас потухла на его губах. - Сожалею, Лави! - сказал он. - Но боюсь, что сегодня мое чувство юмора работает не очень хорошо! - Он положил вилку и повернулся. - Гэри? Вы сказали, что привезли Джерри Брауна? Я имею в виду нашего... - Да, сенатор! Его нашли в штате Мэн, но полет задерживается из-за плохой погоды. Сенатор состроил на лице гримасу, потирая свою спину. - Из-за погоды, говорите? - сказал он и махнул дворецкому для смены тарелок. - Господь знает, что сделает Браун! Я думаю, наш Джерри хотя бы подскажет о своем коллеге-двойнике. К разговору присоединился Харт: - Я хочу лучше понять действия этих ребят. Может быть, нам стоит набрать их двойников и нанести ответный удар? На меня никто не взглянул, кроме Джекки. - Найла! - сказала она. - Вы, конечно же, знакомы с Домом Де Сота? И я поняла, зачем пригласили именно меня: не говоря открыто, Джекки дала мне почетный статус его жены... или невесты. Лучше она и не могла ко мне обратиться, ведь репутация Дома стала абсолютно туманной. Она продолжила: - Я считаю, вы разговаривали с Де Сота, прежде чем он уехал в Мехико. Тактична! Конечно же, проболтался помощник Дома! Интересно, он что-нибудь говорил о причинах? Я заколебалась: - Не знаю, слышали ли вы о том, что произошло в Сандии. Лаврентий сказал: - Полагаю, да, милая миссис Боуквист! Даже я что-то слышал! - Вы можете говорить открыто! - подбодрил сенатор. - Даже если это и было секретом, то не теперь! - Хорошо, сенатор говорил что-то о собственном двойнике... Точно... кажется, у него были те же отпечатки. Они хотели устроить очную ставку. - Все сходится! - торжествующе сказал Гэри Харт. - Так мы и думали, сенатор! Человек по телевидению не был настоящим Домом Де Сота! Сенатор кивнул и сделал дворецкому знак: - Мы будем пить кофе в моем кабинете, Альберт! - И всем нам: - Давайте взглянем еще разок на того парня! Мне было необходимо время, чтобы осмыслить сказанное. Мы находились в громадном кабинете (больше моей комнаты в Чикаго), достаточно большом для военных совещаний и секретных встреч. Здесь находилось четыре телемонитора и огромный экран, имелся видеомагнитофон. Джек Кеннеди сидел в углу рядом с кондиционером и дымил сигарой, наблюдая ретрансляцию лица Дома, которое говорило его голосом невозможные для Дома слова. Я в это не верила. Как и Джек. - Что вы думаете по этому поводу? - спросил он у собравшихся. Никто не ответил, и я увидела, что Харты повернулись ко мне. Я удивилась, разве они считают меня виновной за неслыханное перерождение Дома? Морально, в конце концов... Я задумалась на секунду. - Вы можете прокрутить запись снова? - спросила я дрожащим голосом и достала из сумочки очки, которые никогда не носила на публике. Я внимательно всматривалась в любимое лицо, вслушивалась в интонации и наблюдала за каждым жестом. Еще сомневаясь, я ответила: - Он выглядит более худым, может быть, это не он? Хотя, если изображение немного искажено... иначе... - Иначе, - сказал Харт, - мы правы, сенатор! Это их Дом Де Сота! - Я так и думала! - шепнула Джекки, протягивая руку к моему креслу. Я почувствовала, как она по-матерински ласкает мое плечо. Мне хотелось поцеловать ее, я не знала, что творилось в моей груди. Ах, Дом! По крайней мере, ты мог быть неверным жене, но ты не был предателем!.. - Я думаю, Гэри, - сказал сенатор, - самое время просмотреть сводку новостей ЦРУ. Он взял у помощника пачку листов, надел очки и стал читать верхнюю страницу. Я не слушала и чувствовала огромное облегчение. Хотя меня по-прежнему беспокоили Ферди и Мэрилин, одна потрясающая боль притупилась. Еще оставалось время, и я могла успеть позвонить Ферди, может быть, на этот раз я решусь сказать ему то, чего боялась... Конечно, еще оставалась Мэрилин... Что я думаю! Как я могу раскрыть тайну без согласия Дома? И даже не предупредив его. Снова растворяясь в сомнениях, я смогла сосредоточиться на словах Джека Кеннеди. - ...два человека, - говорил он. - Первым был шустрый полицейский из Альбукерка. После него ловкая агентка ФБР, которая укатила на оккупированную телестанцию на велосипеде. Оба они беспрепятственно общались со вражескими солдатами. - Вшивая у них охрана! - сказал Харт. - Тем лучше для нас! - сказал Джек. - Во всяком случае, те не очень-то распространялись о военных делах. Но полицейскому и агентке ФБР удалось узнать различия между нашими мирами. Полагаю, теперь мы имеем довольно ясную картину. Я постаралась уяснить остальное, но это давалось с трудом. Во время учебы в Джулиарде я занималась музыкой, и там не было обширных курсов по истории. В этом отношении мне было нелегко понять, что подразумевается под "параллельными временами", хотя Дом и пытался мне втолковать, как теорию. Как реальность, это воспринималось сложнее. - Их врагами, - сказал Джек, - являются Советский Союз и Китай. Он сделал здесь паузу и взглянул на посла. Лави молча сидел в кресле и хмурился. - Какой Китай? - спросила я, как и любой на моем месте. - Они имели в виду Китайский Мандат или Хан Пекин? Сюзеренитет Гон-Конг или Маньчукуо? Тайваньскую империю или любую из остальных двенадцати - пятнадцати частей Китая, на которые он раскололся после Культурной революции? - Просто Китай! - сказал Джек. - У них единое целое и является самой крупной из наций Земли. Мы переглянулись. В это очень трудно поверить. Сама мысль, что Советский Союз угрожает кому-либо, казалась просто нелепой! Я попробовала прочитать выражение лица Лави, но он был бесстрастен. Посол просто слушал, затем протянул руку и достал из коробки сенатора сигару, хотя я знала, что он не курит. Опустив глаза, Лаби медленно разворачивал фольгу и молчал. Я видела, что он был озабочен больше, чем я, но по другой причине. В результате Культурной революции между Советским Союзом и Китаем произошел ограниченный обмен ядерными ударами. Для русских это кончилось весьма прискорбно: пали Москва и Ленинград, страна оказалась обезглавленной. Я попыталась вспомнить русскую историю. Вначале там были цари... потом Ленин, которого убили или что-то в этом роде. После него страной правил Троцкий, он провел серию войн с государствами типа Финляндии и Эстонии (большинство которых проиграл). Затем к власти временно пришел дед Лаврентия, он начал термоядерный проект, втянувший нас в атомное противоборство, закончившееся, когда на Москву напали китайцы, и неожиданно... Но, похоже, в их времени Троцкий никогда не правил СССР, хотя у власти был дед Лаврентия. Не было серии приграничных войн - была одна большая, названная Второй мировой. Они вели ее с человеком по фамилии Гитлер. Германия стремилась завоевать весь мир и почти сделала это, но оставшиеся объединились в антигерманский союз. Это было удивительно: Германия была единой страной! Я как-то выступала там, она слишком мала, чтобы угрожать целому миру! Кроме того, напротив меня сидел Лаврентий и не спеша зажигал свою "Кубан Кларо". Конечно, он коммунист, но в русских нет ни капли воинственности, как выразились английские большевики (со своими центрами агрессии во всех, так называемых, содружественных федеративных республиках). Благодарю Небеса, что Австралия и Канада откололись... Я покачала головой: мне это уже было неинтересно. Но для Лаврентия Джугашвили это было несчастьем! Когда Кеннеди заканчивал с рапортом ЦРУ, он выкурил полдюйма сигары и ждал окончания чтения. - Согласен с вами! - сказал Лави. - Меня это сильно беспокоит, в конечном счете, эти агрессоры направятся на мою страну. - Я полагаю, не совсем на вашу - на Советский Союз их времени! - Но тем не менее, - вздохнул Лави. - Это мой народ! Разве не так? Кеннеди слегка кивнул и промолчал. Лави встал. - С вашего позволения, любезная миссис Кеннеди, - мрачно сказал он, - я должен посетить посольство. Я извещу вас о результатах, сенатор! Возможно, нам что-либо удастся предпринять... хотя я не знаю, что именно. Мы все поднялись: это выражало не столько почтение, сколько симпатию. Когда он ушел, Кеннеди приказал принести по последнему бокалу. - Бедный Лаврентий! - вымолвил он. - И мы тоже, вот что важно! Ведь и я не знаю, что делать! Несмотря на больную спину, сенатор решил отвезти меня лично. За компанию села и Джекки. Мы ехали без всякого удовольствия: дождь падал пеленой на скользкие, будто масленые, улицы. Мы легко уместились на переднем сиденье сенаторского лимузина, во время поездки почти не разговаривали, даже Джекки, которая усиленно помогала мужу следить за дорогой: с тех пор, как оба его младших брата погибли в автокатастрофах, она панически боялась автомобилей. Я думала о своем: сейчас десять, в Чикаго девять, Ферди еще не спит, наверное. Позвонить? Но правильно ли я поступлю? Я едва заметила, когда мы застряли в пробке - сенатор раздраженно ударил по рулю. - Какого дьявола? - заворчал он, пытаясь увидеть, что происходит впереди. - Что там? - спросила Джекки. - Авария? Но это не было автокатастрофой! Кеннеди выругался. Сквозь стекла передних машин я увидела, что по другой дороге что-то движется нам навстречу. Это было что-то большое и быстрое, но без сирен полицейского патруля или "Скорой помощи". И у этой машины был вращающийся прожектор, освещавший дорогу, как дворник стеклоочистителя. Свет едва освещал нечто высовывавшееся из транспорта. Это здорово походило на пушку! - Боже всемогущий! - прохрипел сенатор. - Какой-то е...й танк! Джекки закричала. Думаю, что и я тоже. Сенатор не стал ждать дальнейших событий. Его громадный "крайслер" ударился глушителем об обочину, заскрипел разворачивающимися колесами до упора... на полной скорости проехал по тротуару и выскочил прямо на магистраль в тридцати ярдах от танка. Я увидела, как из танка высунулась огромная пушка и нацелилась на нас. Сенатор кожей почувствовал это... но у ближайшего перекрестка что-то случилось с мотором, и мы начали останавливаться (о, мы ехали уже со скоростью сорока миль в час)... и он едва дотянул до угла. Навстречу неслось такси. Я никогда еще не ощущала смерть так близко! Мы остановились: передний бампер почти коснулся дверей такси. И водитель уже опускал стекло, рыдая и что-то крича Джеку. Но сенатору было наплевать! У нас сломался двигатель, и Джек даже не пытался завести его снова. Он открыл дверь и вывалился наружу, с ворчанием сгибая спину. Посмотрел, как мимо проехал танк, сопровождая с полдюжины грузовиков с пехотинцами. Когда они проезжали мимо, я увидела отблески их шлемов... за ними ехал другой танк. - Удивительно! - сказал Джек Кеннеди. - Почему мы пустили по улицам танки? - спросила я. Сенатор повернулся, и я увидела его глаза. Джек - пожилой человек, но я еще не видела его таким старым. Он обнял Джекки. - Это не мы!.. - сказал он. - У нас нет таких танков! Ветеринару было двадцать четыре года, и она была потрясена. Шесть раз, как и было приказано, она намылилась и окатилась водой, после этого, не одеваясь, прошла в спальню, где ее ждал армейский капитан. Девушка даже не думала о том, что стоит нагишом; он медленно проводил палочкой над каждым дюймом ее кожи и прислушивался к одиночным трескам радиации. "Я думаю, вы смыли все! - сказал он наконец. - Вы говорите, что нашли в подобном состоянии весь крупный рогатый скот?" Она кивнула, глаза девушки были большие и испуганные. "Можете одеваться! - заключил капитан. - Думаю, что с вами все о'кей!" Но он остался наедине со своими опасениями. Радиоактивные осадки! Половина квадратной мили почему-то оказалась покрыта радионуклидами высокого уровня. И это здесь, не более чем в сорока милях от Далласа! Без всякой войны и ближайших источников радиоактивности! Это была головоломка без ответов... И его до мозга костей продрал страх. А что, если это произошло в центре города? АВГУСТ, 26, 1983 г. ВРЕМЯ: 6.40 ВЕЧЕРА. НИКИ ДЕ СОТА Мне снилось, что миссис Рокфеллер просила устроить кредит на шестьсот миллионов долларов для постройки загородного домика. Но все дело в том, что она хотела начать со взноса в полторы тысячи, все ее деньги были по десять центов... потом, когда я устроил это, миссис Рокфеллер не могла расписаться в ведомости: у нее не было больших пальцев. И когда меня разбудил сильный толчок, моей первой мыслью было не то, где я нахожусь и что случилось, а то, знает ли мистер Блекисел, что меня арестовали вместе с оставшимися закладными. И с этим я ничего не мог поделать. Я ничего не мог сделать, потому что был прикован наручниками к спинке соседнего кресла. Мой первый полет в новом четырехмоторном "боинге" оказался просто великолепным! Боже мой, что это были за муки! (Я имею в виду настоящие муки!) Я мучился, поскольку находился на этом самом месте уже одиннадцать часов, совершил за это время две промежуточные посадки - и пролетел Бог знает сколько сотен или даже тысяч миль! Но самое большое страдание было раньше, когда меня сажали в самолет - первое место, дрожащий трап, закованные сзади руки... и этот противный фэбээровец Мо Что-То-То-Там-Еще, который угрожал всеми видами смерти, если я заговорю или попытаюсь удрать, попробую снять шляпу и маску (они заставили меня носить это, чтобы никто не смог опознать!). Он все знал о моих неудобствах, большую часть которых создавал сам. Должен признаться, ребята из ФБР - большие мастера причинять боль, не оставляя при этом следов. Через проход крепился другой пленник - тоже в шляпе и маске. Его конвоир, как и мой, вожделенно храпел, а мы бесконечно тряслись вдоль посадочной полосы, уходившей в никуда. По крайней мере, мне удалось вырваться из этой вонючей цистерны в чикагской штаб-квартире, где я провел большую часть последних... чего?.. дней? Конечно, уж будьте уверены! Довольно противно сидеть вместе с социально нежелательными элементами, грабителями и валютными спекулянтами, но это было лучше, чем тогда, когда меня уводили задать парочку вопросов. Конечно, я не отвечал. Я не знал ответов, но, Господи, как я жаждал этого!.. Сейчас подойдет Мо, он проснется и встряхнет меня. Наверно, мы покончили с этим самолетом, принесшим меня Бог знает куда! Нет, куда он меня увез, знал не только один Господь, но и я - сквозь маску и крошечное окно я ясно увидел пункт прибытия - это выглядело по-иностранному. На большой вывеске говорилось: "Добро пожаловать в Альбукерк! Штат Нью-Мехико, высота 5196 над уровнем моря". О Небеса! Нью-Мехико! Что им взбрело в голову сделать со мной в Нью-Мехико? Правда, Мо не ответит мне. К нему подошла стюардесса и дернула за плечо, а он тут же разбудил другого охранника. Но мне он сказал только: - Помни, что я говорил! Я помнил, он заставил нас ждать, пока не выйдут из самолета остальные пассажиры... потом еще немного, когда механики выйдут провернуть большие пропеллеры и подъедут грузовики-заправщики с авиабензином. Тут нам кто-то помахал от ворот аэровокзала. Мо разомкнул мои наручники, и мы пошли. Я старался не споткнуться, когда мы спускались по ступенькам. Следом за нами шел другой заключенный со своим конвоиром; таким образом, нас провели через здание аэропорта (здорово похожее на Театр латиноамериканской оперетты!). Люди уставились на нас, самые любопытные выскакивали на дорогу, но таких было немного: головорезов из ФБР легко узнать... многие отворачивались. Я и Мо прыгнули в машину, следом - другой заключенный со стражем. Перед нами возникла патрульная полицейская, и мы рванули за ней. Господь знает, как быстро! Сквозь городские улицы на двухлинейную скоростную, змейкой уходившую в холмы... Мы ехали около часа и остановились у развилки двух магистралей, вытянутых полукругом, где находилась бензоколонка и дорожный мотель. Над офисом висела табличка: "Ла-Кукарача - отдых для путников". С внешним видом никак не увязывалась вооруженная охрана, но она была лишь мелким декоративным штрихом. Здесь обнаружились и хорошая, и плохая приметы. Плохая: я по-прежнему оставался под арестом. Хорошая: я не в Левнвэзе и не в одном из лагерей, где мог навечно сгинуть, даже если они раскопают, что надо, и будут готовы отпустить. Это был самый стабильный из всех островов Архипелага ФБР. Судя по всему, они не собирались держать меня здесь долго и даже разрешали ходить. Той моей части, которая когда-либо выйдет из мотеля, будет достаточно для могилы. Для опасений оставалась мало времени: меня и моего молчаливого компаньона втолкнули в один из домиков. Нам приказали сесть на край кровати и не шуметь - Мо встал у дверей, а другой конвоир снаружи. Мы ждали недолго: дверь распахнулась, и Мо вышел, не посмотрев на вошедшего. В комнату вошла Найла Христоф с руками, заложенными за спину. На этот раз она носила солнечную шляпу и темные очки. Я не видел ее глаз, но мог сказать, что Христоф внимательно разглядывает нас... я чувствовал ожог, словно от кислоты, когда ее взгляд пронзил мое лицо. Своим неприятным, как всегда, голосом, она сказала: - Мальчики! Можете снять эти тупые маски! Я рад был выполнить ее приказ. В этой штуке я задыхался от постоянной жары. Мой коллега стягивал маску более медленно и неохотно, когда он ее снял, лицо у него было испуганное, глубоко обиженное и несчастное. Я ожидал всего, но только не этого! Лицо принадлежало... Лари Дугласу. Хорошо еще, что и Дуглас был сбит с толку. - Найла! - заговорил он дрожащим гневным голосом. - Какого дьявола? Не говоря ни слова, твои парни пришли и схватили меня, вытащили из постели... - Заткнись, милый! - весело сказала она. Даже под темными очками, он смог прочитать ее выражение и осекся. - Вот так-то лучше! - сказала она и бросила через плечо: - Мо? - Да, мисс Христоф! - загромыхала эта обезьяна. - Машина из лаборатории уже здесь? - Припаркована за коттеджем, все готово! Она кивнула. Сняв шляпу и очки, Христоф села в кресло и протянула руку. Мо услужливо вложил сигарету и зажег спичку. - Вполне возможно, - сказала она, - что вы тут ни при чем! Но мы хотим, чтобы вы оказали нам услугу в одном запутанном деле. - Слава Богу, Найла! - воскликнул Дуглас. - Я знал, что это ошибка. А я спросил то, чего так стыдился и о чем страшился думать все это время: - Мисс Христоф! Что с моей невестой и остальными? - Они под нашим присмотром. Де Сота! Если проверка пройдет нормально мы их выпустим! - Благодарю Небеса! А о какой проверке вы говорите? - Это будет прямо сейчас! - сказала она. - Продолжайте, Мо! И она вышла из бунгало, как только зашли два головореза в белых халатах с чемоданчиком. Я съежился от страха, но это оказалось ничуть не больно... Они взяли мои отпечатки, измерили уши и расстояние между зрачками; они взяли анализы крови, слюны и кусков кожи; они заставили меня помочиться в бутылочку и забрали анализ кала. Это заняло время... Менее неприятным это делало только то, что с моим противным коллегой - таинственным Лари Дугласом, конспиратором из кофейной лавки и попутчиком во дворец Рейгана (Диксон, штат Иллинойс) - сделали то же. Мне это не очень нравилось, Мо и другому конвоиру также. Они вышли и посматривали на нас через окно, когда лаборанты забирали свои образцы, я и Лари могли побеседовать. Первое, о чем я спросил, было: - Какого дьявола, кто вы? Сексот? Он виновато посмотрел на меня, но даже битый пес способен рычать. - Не ваше собачье дело Де Сота! - огрызнулся он. Дуглас взглянул, как мою кровь отсасывают в шприц, в то время когда молчаливый лаборант делал с его рукой то же самое. - Ладно, кто же вы? Мальчик Найлы Христоф, доносчик или пленник? Он коротко ответил: - Да! - Потом спустил штаны, чтобы лаборант мог ткнуть ему в ягодицы. - На вашем месте, Де Сота, - мрачно посоветовал он, - я бы побеспокоился о себе! Вы знаете, сколько у вас неприятностей? Я засмеялся ему в лицо. Все боли и страдания моего тела говорили, сколько у меня хлопот. - Во всяком случае, - обратил я его внимание, - Христоф сказала, что мы можем оказаться ни при чем! Чего же тогда бояться? С жалостью и презрением Дуглас взглянул на меня. - Она говорила это! - согласился он. - Но слышали ли вы, чтобы она сказала, что выпустит нас? Я сглотнул слюну и спросил: - На что это вы намекаете, черт возьми? Он пожал плечами и взглянул на медика, оставив меня наедине с тревогами, пока не ушли люди в белом. Ни один из охранников не вошел, мы видели, как они сидели на перилах и посмеивались, глядя на дорогу. Через шоссе вихрем пронесся обтекаемый автомобиль, и я с внезапной горечью подумал о Грете. Я повторил: - О чем вы говорили? Она сказала, что выпустит... - Не "нас". Де Сота! "Их" - свидетелей, которые ничего не знают! Вы зверь иного масштаба и знаете многое! - Да? - я покопался в банке мыслей, но ничего не вспомнил. - Боже всемогущий! Я даже не знаю, что ей надо! Он мрачно возразил: - Вы знаете одну вещь, которую знают немногие, и это - все! Как вы умудрились сразу побывать в двух местах? - Какого дьявола, откуда мне знать? - крикнул я. - Но вы знаете, что это случилось! Знаете, если говорить криминально, кто-нибудь может, скажем... совершить убийство в одном месте и иметь неопровержимое алиби! Иисус! Знаете, как все это может пригодиться для таких, как я... я подразумеваю нуждающихся в алиби, - поправился Лари. - Но я понятия не имею, как это делается! - завыл я. - Я узнаю! - кисло заверил он. - Ты можешь, наконец, проснуться? Думаешь, Найла разрешит уйти домой и разболтать про такие вещи? Я сел, помотав головой. То, что сказал этот интриган, было слишком логично. Ходили сплетни, что лагеря ФБР набиты людьми, все несчастья которых заключалось в том, что они знали секретную информацию, как я... А если так, то следующей остановкой будет не Чикаго... Это будет Эверглейдо, где мне придется кормить собой аллигаторов и рыть канал... или лесоповалы Аляски. Где-нибудь, где бы ни... В точности мест можно сомневаться, но это несомненно стало бы моим долгосрочным адресом до того момента, когда сведения перестанут быть секретом. Или до моей смерти, что произойдет раньше! Я уверен, что через пару лет лагерей мне это будет безразлично! Когда тени почти исчезли, а солнце находилось в зените, нам принесли сандвичи с ветчиной и ужасно теплый кофе из ближайшего автомата. Я умирал с голоду, но взял их без удовольствия. Медленно жевал бутерброд, и когда открылась дверь, готовился выкинуть мусор. Но вошел не Мо и не другой охранник, вернее, это был Мо, но с Найлой Христоф. Она небрежно ухмыльнулась. В одной руке шеф-агент держала бутылку шампанского, прижав к груди. - Поздравляю, мальчики! - сказала она. - Вы прошли проверку! Ни я, ни Дуглас не проронили ни слова, и Христоф надула губы. - Трепещи, дорогой! - сказала она, хихикая (это был неутешительный смех). - Ты не дождешься моих извинений! Бокалы! - быстро добавила другим тоном. И, запинаясь от поспешности, в комнату ворвался второй бандит, неся на подносе фужеры. Она дернула головой - головорезы покинули бунгало - и протянула бутылку Дугласу. - Разливай, милый! - сказала она, внимательно следя за его лицом. - Рада видеть, что даже здесь ты не утратил своих манер. В ее беспокойстве (слегка воинственном) и нежности (слабо притворной) было что-то такое, что я ничего не понимал. Отношения между ними не походили на взаимоотношения федерального агента и информатора. Тут "хлоп!" - вылетела пробка. Дуглас разлил шампанское. Первый бокал взяла Найла Христоф, ловко обхватив его четырьмя пальцами. - Знаешь, о чем я говорила? - спросила она и икнула. Думаю, за этот день, это была не первая бутылка. Я покачал головой. - Хотя нет. Проверка прошла безупречно: та же кровь, такие же отпечатки! Вы те же самые парни! И мне остается написать рапорт и получить повышение. Так выпьем же за Найлу Христоф - будущего заместителя шефа этого проклятого Бюро! Я выпил ее отвратительное шампанское, потому что мне не хотелось ее сердить и еще потому, что такие парни, как я, не каждый день пьют французское шампанское... и, главным образом, потому что не знал, что делать. Вероятно, Дуглас прав! Это настолько значительная вещь, что Найле предстоит продвижение по службе... В таком случае, он не ошибался и в остальном. Интересно, что сделает Грета, если никогда больше не увидит меня? Может, мне разрешат проститься или написать письмо? Сказанное Найлой Христоф было для меня плохой вестью, но Лари Дуглас полагал обратное. - Тебя повысят! - он пришел в восторг. - Дружок, ты должна показать им всем там, в Вашингтоне! Слушай, у меня появилась масса идей! Дело по установлению двойников, кажется, так это называется в Бюро? Можно создать диверсионно-разведывательные группы. Конечно, я не знаю, как это все работает, но... Христоф с мечтательной улыбкой на лице дала ему продолжить. Пока Лари Дуглас говорил, она подошла ближе, и ее рука дружески заскользила по его спине. - Милый! - нежно проворковала она. - А ведь ты и в самом деле тупица! Он заикнулся: - Т-ты... т-ты не хочешь вытащить меня отсюда? - Вытащить? Эту е...ю штуку, милый Лари, я могу сделать... Он вспыхнул. - Тогда дай мне уйти, черт возьми! Иначе я не буду иметь с тобой никаких дел! Ее улыбка растянулась шире. Когда она хотела, она умела быть привлекательной. Мне даже показалось, что я различил ямочки в уголках ее рта. - Лари! - промурлыкала она. - Вероятно, я и буду с кем-нибудь заниматься любовью, но ты точно не из тех парней! Я не представлял, о чем она говорит, а Лари - очень ясно. Его лицо стало серым. - Ты не знаешь ни дерьма, и можешь лишь догадываться! - сказала она. - Хочешь знать, что происходит? О, конечно, она знала все и сразу начала: - Начну с самого начала. Предположим... Шеф-агент Найла Христоф секунду колебалась, потом пожала плечами и зловеще протянула руку с четырьмя пальцами, разумеется, большой отсутствовал. - Предположим, у меня не возникло бы конфликта с законом и я повзрослела, как все. Моя жизнь была бы совсем другой, не правда ли? Я кивнул, соглашаясь, хотя сильно сомневался. Дуглас просто ходил по комнате, как тигр по клетке. - Существует одна жизнь, в которой я стала такой, правильно? И есть другая, где я стала... о, не знаю кем... музыкантом... скрипачом. Ее выражение не изменилось, но по ее глазам я понял, что она ждала, не развеселит ли меня такая мысль. Мне было не до смеха. - Видите ли! - продолжала Христоф. - Одно время мне нравилось играть на скрипке. И вы не можете сказат