ным спиртом и его смертоносным родственником унесла десяток беспечных мужчин и женщин. Их племя уменьшилось на пятьдесят процентов. Погибло несколько героев, таких, как Мухандас Дутта, а остальные стали жертвами тех или иных слабостей, люди, которые не смогли прожить пять дней без пищи или воды, люди, которые переели недоброкачественной закваски, а она не слишком отличалась от доброкачественной, люди, которые не смогли вскарабкаться на стены, перепрыгнуть пропасти, не удержались и споткнулись об обнаженную собирательную шину, люди, погибшие от смертельной тоски по своим женам, рису или облакам на закате солнца. Роджет Джермин был слишком занят, чтобы тосковать, поэтому он выжил, не будучи теоретиком, не особенно напрягая мозг, он гордился тем, что его желудок сыт, что у него есть сильная женщина, что он просыпается и спокойно лежит несколько минут на постели из полиуретана, который он украл, когда ставил прокладки в штамповочном цехе. Он считал себя третьим в Команде после Хендла и Иннисона, и все считали так же. Большой Вождь Хендл присоединился к нему у огня. Он принес ковш, сделанный из куска нагретого термопластика. Он был полон бесцветной жидкости, а огонек был совсем небольшим. Джермин автоматически, привычным движением опустил в жидкость большой и указательный пальцы, потер их друг о друга, поднес к носу и понюхал, потом попробовал на язык. Это заняло лишь полсекунды, и от таких предосторожностей зависела их жизнь. Подсознание подсказало ему: все в порядке; эта жидкость не погасит огонь и не взорвется. Он кивнул Хендлу, и Хендл осторожно отлил жидкость в жестянку для смазочного масла; голубой язычок пламени стал выше на белом хохолке фитиля, и дрожжевые лепешки зашипели на проволочном вертеле. Теперь, когда они будут готовы, Хендл имеет право на одну из них. Хендл сказал: - Вероятно, это последний спирт. - Почему? - Я разбил трубу на стыке и наполнил ковш. Стала подъезжать ремонтная машина, и вдруг она стала вертеться. - Никогда не видел такого. - И я тоже. Затем она остановилась. Совсем. Мотор заглох, а потом по трубе перестал подаваться спирт. Планету-близнеца трудно было назвать тихим местом. Обычно где-нибудь поблизости был слышен грохот и гул тяжелых работающих машин. Когда они сели, чтобы съесть лепешки, грохот усилился. Они не подскочили и даже не заговорили, а просто продолжали жевать. За последние месяцы те, кто выжил, научились экономить энергию на всем, для того чтобы выжить. Во всей заквасочной камере, которую они занимали, около трехсот бывших Граждан практически не обратили на это внимания и продолжали есть, спать, собирать закваску из ванн, делать лепешки, разжигать огонь, делать орудия из отходов и сломанных деталей. Лампы дневного света, которые использовались для фотосинтеза при созревании закваски, вдруг погасли, раздались испуганные крики, пока глаза привыкли к тусклому люминесцентному свету панелей на потолке. Затем стало жарко. Северная стена начала светиться - блекло-красным, потом ярко-оранжевым, лимонно-желтым, голубым, бело-голубым - и появилось что-то похожее на раскаленную проволоку, протянулось по всей длине комнаты и медленно проползло над их головами. Плазмоид исчез в противоположной стене, раскалив ее до бледно-голубого цвета, и потом наступила тишина, нарушаемая лишь грохотом где-то на юге. И вскоре он смолк совсем. Панели потолка оплыли на ванны для закваски, из которых все выпарилось, на пластик, который расплавился и капал, и на три сотни распластавшихся, замолкших фигур. Один за другим они стали шевелиться и поглядывать наверх. Некоторые на какое-то время ослепли; все страдали от сильных ожогов первой степени, но никто не получил лучевой болезни. Ядерный синтез дает высокую температуру, но не дает радиации, поражающей человека. Изумленные, они собирались на краях заквасочных ванн и заглядывали в их сухие, обгоревшие глубины. Один за другим они поворачивались спиной к удаляющемуся грохоту и через силу двинулись на Север. Они были голодны, а там, где они были, уже не было пищи, на юге ее тоже не было, поэтому они двинулись на Север. Они представляли собой ту форму жизни, которая была неизвестна Пирамидам. Поэтому они прошли санитарный кордон Пирамид, чего никогда не смогла бы Снежинка. Снежинка отступала. У нее был спасательный туннель, который вел на поверхность, и она пробиралась по этому наклонному туннелю на гусеничной платформе. Она представляла к тому времени центр огромного комплекса: оружие, запас питательной смеси, насосы, источники энергии для этих насосов, дистанционные органы чувств, манипуляторы. Фактически она была уже размером с Пирамиду, хотя и не такая мобильная. Она выбралась на поверхность и продолжала медленно ползти на юг, огибая свалки, обходя расселины. Были два нерва, идущие к ней, фидер к простому устройству "глаз-ухо" на Севере, которое наблюдало за передвижением восьмиугольного кордона, и линия на юг, где манипуляторы распределяли хрустальные с золотом пластины, которые должна прочесть Снежинка. Трудность, конечно, состояла в том, что Снежинка научилась читать лишь на одном из двухсот языков, которые знал зеленый парнишка с миллионом рук. Более того, пластины валялись без всякой системы. Внутри Снежинки Глен Тропайл сыпал проклятия: - Чем мы сейчас занимаемся? - спрашивал он, ни к кому в отдельности не обращаясь. - Мы их сортируем, - твердо ответила Алла Нарова. - Невозможно сражаться с тем, чего мы не понимаем. - Это займет целую вечность, - жаловался Гульбенкян. - А у нас нет в запасе вечности. Алла Нарова вспылила: - Давайте подумаем. Почему пластины разбросаны? Должна быть какая-то система. Это первое. Мы выведем систему, затем... - Затем, - с горечью сказал Тропайл, - мы все равно не сможем прочесть эти чертовы пластинки. Да и кто, в конце концов, говорит, что система должна быть? Может быть, зеленые люди обладали своего рода способностью знать априорно, врожденной способностью знать. В таком случае пластинка, которую они брали, и оказывалась той, которая нужна. Зачем же тогда составлять картотеку? И Вилли сказал с восхищением: - Вы и в самом деле довольно умны. Все именно так и было. - Вилли! - закричала Алла Нарова. - Что нам сейчас делать? Вилли сказал с сожалением: - Мне действительно очень жаль, но так как я мертв... - Плевать на то, что ты мертв! - грубо ответил Тропайл. - Можешь ты, по крайней мере, помочь нам прочитать эти чертовы пластины? - Да, конечно. Это я могу, - в голосе звучало некоторое раздражение. - Секундочку. Вот. И хрусталь и золото стали связными текстами, так как двести языков были усвоены мозгом Снежинки. - О Боже! - прошептал Тропайл потрясенно. - Вилли! Ты можешь сказать, какой из них... - Но в данных обстоятельствах это было бы нечестно, - ответил Вилли серьезно. Итак, Снежинка начала поглощать библиотеку. Название первой книги, которую она просматривала, пользуясь телевизионными глазами, было многообещающим: "Трактат по Стратегии для Использования (неразборчиво)". Стратегия! Снежинка прочла книгу за пять минут. Оказалось, что стратегия использования белой палки и Собаки Смотрящий Глаз - нечто такое, что использовалось отдельными зелеными людьми, которых несчастный случай или болезнь лишали способности к телепатии. Учение о гамбитах, обдуманных отходах и окружениях было последним словом в науке о протезах. Эти хрустальные пластинки с грохотом полетели в угол комнаты; проворные пальцы вновь погрузились в кучу пластин и стали рыться в ней. "Математическая Эстетика Первого Этапа Поклонения Яйцу". Пять минут на чтение; ничего интересного, за исключением старой семеричной системы счисления, традиционной для обрядов, и "...наша неизбежная, присущая гуманоидам, тенденция к поляризации, которую мы запечатлели даже в наших машинах..." "Оплодотворение как Форма Искусства" (Оно, это искусство, считалось ниже Пространственно-Временных, Электромагнитных Построений, но значительно выше Прекогнитивного Завершения. Но лишь как форма искусства. Было абсолютно ясно, что в качестве неумственной активности она уступала лишь самой высшей - Намеренной Смерти.) "Домашинная Культура (какой-то планеты какой-то звезды)" - Забавные малыши; завидовали их простоте, не говоря уже о низком числе несчастных случаев. "Является ли Полярность Артефактом?" - Да, и это есть диаметрально противоположный способ выразить ее. В необработанной вселенной в отличие от вселенной, упорядоченной умом человека, полярности не существовало. И тем не менее, сама вселенная, путем эволюции, "положила начало полярному мозгу человека", с его нервными клетками, глазами, которые снабжают его информацией, определяют, является ли предмет светлым или темным, а не просто ведут точный подсчет фотонов. Сама Вселенная была классифицирована на абстракции, которыми можно было манипулировать, используя дидактическую двухэлементную систему записи с присущей ей двойственностью. На метаязыке... Метаязык был почти непонятен и представлял собой лишь введение в совершенно непонятное объяснение на мета-метаязыке. "Архитектура для Людей и их Всеобращающих". Это золотой (вернее, "палладиевый" - они любили черно-серебристое сияние сорок шестого элемента больше, чем маслянистый блеск золота) век праздности и творчества... новый и бросающий вызов человеку... традиционная и семеричная эстетика яйцевидных должны либо уступить, либо достойно слиться с новыми потребностями удивительно многосторонних машин... Всеобращающий - плод механического гения нашей расы... некий компромисс, необходимый для эстетического единства... расширение дорог до границ, которые прежде лишь мечтались, чтобы движение не прекратилось... питание и кров, которые обеспечивает Всеобращающий каждой группе зачатия... надежда, что удобства, рационально и прекрасно организованные для почти симбиоза человека и его машин, сведут к минимуму несчастные случаи, которые до сей поры считались неизбежным следствием прогресса... "Книга Безопасности". Всеобращающий лишен разума, несмотря на его удивительную разносторонность. Седьмая Конференция по Безопасности пришла к заключению, что недооценка этого факта и отсутствие соответствующих мер ведут к все увеличивающемуся количеству несчастных случаев. Было даже выдвинуто предложение, несколько еретическое, чтобы изменить Ритуал Второго Этапа Поклонения Яйцу, включив в него основные средства безопасности, для того, чтобы подчеркнуть серьезность проблемы... "Представление о Всеобращающих". Дебаты - За: Характерное полярное поведение всех Всеобращающих. Они неизменно планируют работу, ставя пределы, границы и заполняя эти пределы, будь это строительство фабрики по производству станций питания или машины для расширения дорог. Против: Это лишь механическое следствие бинарных концепций, лежащих в основе их конструкции (и то и другое очень тщательно разработано). Шутливый вывод Председателя: к сожалению, мы не в состоянии спросить Всеобращающего, связана ли эта особенность с представлением о полярности, или это лишь рефлекс. Поэтому мы закрываем заседание. "Начало и Конец Движения Всеобращающих": Всеобращающие - Пирамиды - окончательная история! Десять минут на чтение. Простые приборы, созданные на принципах физики твердого тела, имеющие много достоинств по сравнению с хрупкими нагревающимися электронными лампами. Все больше и больше; все лучше и лучше. Неизбежная мечта - сделать роботов действительно огромными, одно тонкое сплошное переплетение транзисторов, постоянно переключающихся, которые приводят в движение предприятия, сами себя кормят и ремонтируют, следят за детьми - мальчиками и девочками; мы это сделали! Это реальность. У нас есть свободное время, чтобы создавать Всеобращающих, которые будут еще больше и еще лучше, и для каждого; мы передвигаемся на Всеобращающих, а не ходим пешком, мы перекапываем пашни, чтобы добыть германий и цезий и сделать больше огромных и более совершенных Всеобращающих. Все складывается как нельзя лучше, за исключением неизбежных несчастных случаев, которые лишь плата за прогресс, все больше доказательств того, что люди, пострадавшие в результате несчастного случая, сами хотели, чтобы с ними произошел несчастный случай, поэтому не следует ничего предпринимать. Кто-то, чье имя было написано знаками в виде солнечных вспышек, носика чайника, ананаса и буквы Н, доказывал, что несчастные случаи не были таковыми, а были убийствами. Все считали, что он сошел с ума, до тех пор пока три Всеобращающих не пробились через сложную систему обороны, которую он соорудил, чтобы захватить его. Зеленые люди не были идиотами. Тотчас же на всей планете был наложен запрет на Всеобращающих, не считаясь с угрозой потери удобной жизни и даже с угрозой голода. Все станции питания Всеобращающих были разрушены до основания; одна за другой угрюмые машины замедлили свой бег, остановились и были демонтированы. Мир вновь обратился на путь истины, хотя мышцы его болели; все было хорошо, за каждого зарегистрированного Всеобращающего отчитались, за исключением восьми Специальных, построенных для межпланетных исследований, и которые давным-давно исчезли, считали, что они упали на Солнце. - Вилли! - закричал Тропайл. - Эти восемь - пропавшие Пирамиды?.. Голос Вилли с грустью произнес: - Да, верно. Они вернулись. И именно потому, что они вернулись, следующая глава этой книги так никогда и не была написана. Восемь Специальных вернулись неожиданно. Они поняли, что нет больше станций питания, что на них охотятся, что, кроме них, на планете больше нет Всеобращающих. Тогда они приступили к истреблению людей, используя пучки электронов, горячие плазмоиды, прямое давление. Когда это было выполнено, они построили свои собственные станции питания, а потом и приборы, обслуживающие эти станции, и приборы, обслуживающие эти приборы, до тех пор пока не дошли до конечной, абсурдной стадии: люди соединялись вместе в цепи, чтобы служить машинам. В Пирамидах было слишком много от человека, чтобы на этом остановиться, слишком много человеческого, и они сохранили место, которое было для них счастливым, законным, воплощало все хорошее, "fas" - на Северном полюсе, и место, которое было опасным, которого они боялись, "nefas" - на Южном. И это место было действительно опасным, оно хранило разгадку тайны станций питания. Эти огромные закрытые с трех сторон будки на экваторе были началом и концом всего на планете-свалке. Они были средоточием труб всего ареала, где создавались продукты обмена. На них замыкались механизмы, которые передвигали планету. Они были центром войскового обоза, который окружал флот космических кораблей, зажигавших Солнце. На них сосредоточивались планирующие и программирующие машины и Компоненты, которые оценивали и распределяли требования на энергию и материалы от конкурирующих систем. Телеглаз Снежинки, направленный на Север, сообщал, что восьмиугольник мгновенно сломался и был заменен неправильным семиугольником - одна из Пирамид получала питание. Какое значение имело мгновение в этой генерации по истреблению всего живого? Однако же имела; один из пауков-шпионов, почти бессмысленно ожидавший неизвестно чего и запрограммированный на то, чтобы не разрушать себя, удрал на Юг в тот момент, когда восьмиугольник перестраивался в семиугольник и когда голубое пламя не преграждало ему путь. Он, по счастью, натолкнулся на телевизионный кабель, подсоединился к нему и разрядил свою магнитную память. Его донесение было следующим: люди выжили. Я видел, что они выжили в пламени и идут на Север. - Вот оно, - сказал Спирос Гульбенкян, его голос дрожал. - Вот оно, - сказала Алла Нарова. - Задача и ее решение, все было в этом. Сказал Джанго Тембо: - Кто из нас пойдет? Вопрос был задан в стенографической форме. Он означал следующее: "Единственное, как мы можем бороться сейчас, это отделиться кому-то от Снежинки физически и продолжить путь в своем человеческом обличье". А под словами "отделиться физически" имелось в виду следующее: "Предать! Отказаться от нашего нерасторжимого, неотвратимого, необходимого союза навсегда". И вряд ли физическое отторжение будет легче, чем было хирургическое соединение вначале. - Это нужно делать мне, - с горечью сказал Тропайл. - Здесь больше всего моих людей, Принстонская команда в полном составе. Самое время дать им вертолет и взрывчатые вещества. Настало время дать им вожака, который знает, что нужно делать. Вызовите хирургическую машину. Эти слова означали для него то же самое, что для обычного человека означало бы нажать курок пистолета, нацеленного в висок, или броситься вниз с горного уступа. Они не спорили с ним, хотя одна седьмая их умирала. Нейрохирургическая машина, вся состоящая из сверкающих металлических рук, которая когда-то соединила их вместе, была частью их массивного комплекса оборудования. Трубка от нее была вставлена ему в ноздри, по ней пошел обезболивающий газ, который усыпил его. Прежде чем уснуть, он попрощался со всеми. Это был его первый сон с момента пробуждения шесть месяцев назад. То, что осталось от Вилли, сказало тому, что осталось от Снежинки: - Я не могу сделать много, но я могу поддерживать его контакт с вами до тех пор, пока... - Мы благодарим вас, - сказала Снежинка. - Не затрудняйте себя ради нас. Разум зеленого монстра был озадачен. - Вы бесчеловечны, - пожаловался он. - И все же, чтобы уладить старое недовольство... - Мы понимаем. 17 Племя было покрыто ожогами и волдырями и при помощи глицерина лечило свои раны. Прежде чем начать передвижение в северный сектор ареала по производству продуктов обмена, они, чтобы выжить, прибегли к ужасному средству. Голодные, они дошли до компьютерного центра, который представлял собой отдельные цистерны, в которых в жидкости плавали сотни человеческих тел; от их висков отходили провода. Некоторых они узнали - там двоюродный брат, здесь - Магистр Риса. Один из немногих среди них, дураков, которым удалось выжить, проломил цистерну и прямо из ладоней напился жидкости. Они не остановили его. Он не умер. А они уже настолько превратились в дикарей, что припали к пробоине и осушили всю цистерну. Питательный раствор насытил их и на удивление быстро восстановил их истощенные тела. Его хватило на день, но они отправились в путь, восстановив свои силы, предпочитая не думать о том, что они оставили в пустых цистернах. А спустя еще один часовой день они подкрепились в заквасочной бухте, нашли водные и спиртовые магистрали. Они вновь ожили. Незнакомца, который, шатаясь, вошел в большую, освещенную долговыми лампами комнату на следующий день, узнали не сразу. Он был так же сильно обожжен, как и любой из них; женщины закричали, когда увидели его, они подумали, что он, должно быть, один из тех, кого они бросили в разбитых цистернах. Потрескавшимися губами он непрерывно бормотал: Тропайл. Нужен Иннисон. Хендл. Джермин. Они привели ему Хендла. - Тропайл, - сказал Волк, пристально глядя на него. - Ты хочешь, чтобы я послал за твоей женой? - Женой? - пробормотал обожженный человек. - У нас нет жены. Следуй за мной. За нами. За мной. - Ты бредишь. Мы не можем следовать за человеком, который бредит, - сказал Хендл спокойно. - Отдохни несколько дней; у нас есть кое-что, чем подлечить тебя... - Принеси. Мы будем лечиться в пути. Мы предлагаем вести вас к вашему оружию. - Он смотрел прямо Хендлу в глаза. Человек из Принстона провел рукой по его лицу. - Тропайл! Ты на самом деле Тропайл? Я думал... Даже не знаю, что я подумал. - Он резко бросил через плечо, обращаясь к Иннисону и Джермину: - Ну, вы слышали, что он сказал? Собирайте людей. Позднее, гораздо позднее, он пытался объяснить: - Это выглядело так, будто шестеро вызывают вас на кулачный бой - шесть их против вас одного. Конечно, вы не принимаете их вызов, вы были бы идиотом, если бы сделали это; я не идиот, поэтому я не посягнул на право Тропайла стать вождем. Они нанизали лепешки и прикрепили их на себе, морщась от ожогов, и последовали за своим больным, похожим на сумасшедшего мессией, из теплой, светлой заквасочной бухты в холодные или удушливо-жаркие туннели, где воздух был слишком разреженным, или слишком плотным, или пропитанным кислотными парами. Среди тех, кто шел, была и Гала Тропайл. В течение нескольких дней она отказывалась верить, что это Глен. Он был похож чем-то на Глена, но он не узнавал ее. Самое большое, в чем она смогла себя убедить, это то, что в чем-то это действительно Глен Тропайл. Нельзя было понять, что с ним случилось. Она слабо надеялась, что, может быть, он бы пришел в себя, если бы она могла утешить его, поцеловать его странные шрамы, не ожоги, на лбу. Их вожак не знал сомнений; они стабильно, хотя и с трудом, проходили сорок миль в день. Когда он привел их в камеру, температура в которой достигала ста сорока градусов по Фаренгейту - иссушающая жара, - оказалось, что вполне возможно пройти ее и не потерять сознание. Когда он отважился на то, чтобы прорваться сквозь спектрофотометрическую комнату, охлажденную до космического холода, чтобы достичь в ней эффекта сверхпроводимости, даже самые слабые из них смогли выжить, преодолев эти два десятка кошмарных шагов. Именно из одной из таких комнат они ринулись на дно огромного колодца, раскрытого черному звездному небу, в котором разреженный воздух удерживался только стеклянной крышей. Это была фотообсерватория, в которой зеркало, фотонные умножители, решетки спектроскопа и интерферометры рухнули под тяжестью вновь прибывшего оборудования. Сейчас это был арсенал, арсенал, который из Принстона был перенесен на планету-двойника. Ружья, взрывчатые вещества, танк, военный вертолет, пайки, скафандры, респираторы, цистерны с кислородом для несостоявшейся атаки на Эверест. Хендл и Иннисон осматривали оружие, напевая от счастья над фугасными бомбами, минами и минометами калибра 4,2. Тропайл был похож на телевизионную камеру, он медленно поворачивал голову из стороны в сторону, рассматривая то, что происходит перед ним. Наконец, он произнес: "Бумагу и карандаш". Его рука выдвинулась подобно гидравлическому приводу и ждала, пока не принесли карандаш и бумагу. Он провел рукой по бумаге, и на ней появилась ровно начерченная карта; линии были прочерчены так, как будто после каждой он останавливался, чтобы заточить кончик карандаша, и так, будто он пользовался треугольниками, рейсшиной и лекалами. За одну секунду на бумаге он пометил цели, указания и маршруты и протянул лист Хендлу. И протянул руку за следующим. Прошло еще две секунды, и была готова вторая карта для Иннисона, а затем и третья, для Джермина. И еще десяток для начальников взводов, и еще три десятка для начальников отделений. Он не обратился к своим доблестным войскам перед битвой с речью в духе Плутарха, он просто ждал с отсутствующим видом, пока его командиры изучали карты. Наконец, время настало. Снежинка, ползущая на гусеничной платформе на Юг, послала мысль тому, что лежало под хрустальным колпаком, а оттуда ее передали Тропайлу. Снежинка, получив подтверждение, развернула левую гусеницу, повернула на сто восемьдесят градусов и стала продвигаться на север, по направлению к кольцу огней. Кордон уже представлял собой пятиугольник; отлучки на заправку питанием стали очень частыми, так как Пирамиды постоянно расходовали свою энергию на поддержание колоссального магнитного поля, необходимого для плазмоида. Сигналы от пяти на линии огня трем в будках питания - сигналы, лишенные тревоги и эмоций. Три прекратили заправку и заскользили по неровной поверхности планеты на юг, чтобы присоединиться к кордону и максимально усилить его мощь. - Станции питания покинуты, - сухо сказал Тропайл. - Мы пойдем к ним по нашим картам. Взрывчатка сработает, как это указано. Все бреши в первичных линиях питания будут защищены от ремонтных механизмов. Первичные линии питания. Оборванное племя с Земли сейчас уже нельзя было сравнить с мышами, которые подгрызали опоры здания, они превратились в волков, рвущихся к горлу его хозяина. Они выступили под предводительством человека, который получал указания от Снежинки и зеленого, страдающего существа со щупальцами под хрустальным колпаком на Севере. Склад армий находился в одной миле от будок питания, которые, подобно базальтовым скалам, шли вдоль экватора. Экипированные всем, что когда-то готовилось для штурма Эвереста, они вышли на поверхность по наклонному туннелю и разделились на девять групп, чтобы, подобно альпинистам, преодолеть милю по планете, похожей на гигантскую свалку. Восемь групп пробирались к будкам, в частности к тем местам, где к каждой будке подходила труба диаметром двадцать пять футов, сделанная из прессованной стали в полдюйма толщиной. Девятая группа под предводительством Джермина и Тропайла отправилась к гигантской трубе, которая выходила из самого центра комплекса по производству продуктов обмена, шла по поверхности, а затем разделялась на восемь, которые вели к будкам. По мере продвижения они, как грызуны, истребляли и портили все подряд. Кто-то наступал на провод низкого напряжения, натянутый на дюйм от пола туннеля; провод рвался. Шло донесение второстепенной важности: провод порван. Патрульная ремонтная машина принимала факт к сведению и проверяла свой магазин, чтобы удостовериться, что ей хватит мощности, чтобы ликвидировать пробой, хватит полиэтиленовых катышков, чтобы выдавить изолирующее покрытие на месте пробоины. Затем машина либо направлялась на заправочную станцию, либо к месту аварии и ликвидировала ее. Среднее время ремонта равнялось примерно одному часу. Одна из племени захотела пить и сделала то, что стало рефлекторным действием при чувстве жажды. Она определила, где находится водопровод по сотне неприметных признаков, которые отличали его от всех других труб: температура, материал, отделка, уклон, положение. Она расколола ее по шву и отправилась дальше, а вода продолжала литься из пробоины. Пошло более важное донесение: падение давления; пробой в водопроводе. Чтобы заварить дыру, прибыла более быстрая машина; утечка воды вызывала короткие замыкания, гниение, проблемы, нарастающие, как снежный ком. Она не слишком походила на машину, если она прибывала, когда вы пили, и пыталась оттолкнуть вас в сторону и сварить трубу, вы могли отодвинуть ее в сторону; гусеницы при этом прокручивались, а она тянулась к трубе. Время на прибытие машины равнялось в среднем пятнадцати минутам. Существовало правило: когда по трубе шли продукты, поступающие из нескольких труб, когда она имела форму буквы пси или еще какую-нибудь форму со многими ответвлениями и лишь одним выводом, вам следовало опасаться. Если вы ломали главную трубу такого сооружения, прибывали специальные ремонтные машины, они были большие и приезжали очень скоро. Чем больше ответвлений от трубы, тем скорее они прибывали и тем больше по размеру и более решительными они были. Двумя руками вы едва могли удержать маленькую приплюснутую трехколесную машину-сантехника, которая приезжала налаживать поврежденное V-образное сочленение. Двум мужчинам не под силу было удержать сооружение весом в полтонны, которое прибывало на всех парах, чтобы восстановить поврежденное соединение в форме пси. Не один раз племени попадались машины, с гулом проносившиеся по коридорам, с которыми они не рисковали связываться, - скоростные, смонтированные на гусеницах махины весом до двух тонн, оснащенные лопатками-лопастями и восемнадцатидюймовыми бурами для бурения камня. Люди пришли к заключению, что они обслуживают трубы, содержащие нечто, приближающееся к конечному продукту всей деятельности планеты, главные компоненты пищи для Пирамид. В качестве топлива они использовали эту же пищу. Группа Джермина - Тропайла, в которой было тридцать с небольшим человек, прибыла к цели. Это была колонна пятидесяти футов в диаметре, вертикально поднимающаяся на вершине конуса из шлака. Она поднималась в черное небо планеты на три своих диаметра и затем изгибалась в сторону юга под углом девяносто градусов. Парные стальные паучьи лапы поддерживали ее основание через каждые три ярда. Они не могли видеть конца колонны, но знали, что она заканчивается где-то на недосягаемой высоте, где от нее отходят восемь распределительных магистралей, идущих прямо в будки питания. Катаклизмы, переживаемые планетой, беспорядки, учиненные вышедшими из-под контроля машинами, усталость материала не пощадили ни основы колонны, ни ответвления наверху. За века неизбежно возникали поломки, перебои в работе; их следы остались там, где ремонтные машины ликвидировали их. Время от времени пара ног кристаллизовалась и ломалась или оседала. По сигналу прибывали ремонтные машины, подпирали их, нашлепывали и припаивали заплаты на трубу в тех местах, где она прорывалась. Огромная заплата на основной части трубы и точно такая же на противоположной стороне, должно быть, были следами метеорита. Одна из секций трубы наверху сияла ярче, чем другие. Она, должно быть, была заменена после поломки во время землетрясения, крайне редкого, может быть последнего, проявления тектонической жизни древней планеты. Им тридцати предстояло сделать то, чего не удалось сделать метеоритам и землетрясениям. Джермин прикоснулся к огромной стальной башне, просто прикоснулся. Мгновенным результатом был грохот машин с запада и востока; два оставшихся незамеченными прибора у подножия шлаковой кучи, которые можно было бы принять за выброшенный мусор, зашевелились, их механизм заскрипел, и они подняли на Джермина пурпурные кварцевые глаза. - Обычная предосторожность, - четко ответил Тропайл. - Это Первый Сигнал тревоги против наладочных и транспортных машин, вышедших из-под контроля. Никто из нас не должен двигаться со скоростью более двух миль в час, иначе включится Второй Сигнал тревоги, включатся токи, которые докрасна раскалят наше металлическое оборудование. Применяйте блоки-тритоны. Двигаясь медленно-медленно, семь беременных женщин и восемь мужчин ползли по шлаковой куче, согнувшись почти вдвое под тяжестью кислородных баллонов, респираторов и тридцатью фунтами взрывчатки каждый. Восьмая женщина, Гала Тропайл, шла следом. Она несла огромную катушку проволоки через плечо, как патронташ. Вязаный жакет костюма был сплетен из шнура. Рисунок напоминал алмазную спину гремучей змеи, и не без основания. Они пробирались к парам ног, которые поддерживали верх колонны. У каждой пары кто-нибудь задерживался, доставая клейкий однофунтовый блок, и со звонким шлепком приклеивал его к одной из ног. Гала Тропайл, проходя мимо, вставляла один конец шнура, из которого был связан "змеиный" жакет, в просверленное липкое отверстие, оставшийся ярд хвоста тащился по холодной земле. Медленно-медленно они заминировали таким образом четверть мили колонны. Возвращаясь, команда помогла Гале Тропайл связать все хвосты в один, похожий на гремучую змею, длинный шнур. Тем временем пятнадцать других медленно опоясывали и опоясывали верхнюю часть колонны шнуром, будто майское дерево. Наконец, поверх шнура они налепили нечто, напоминающее восковые печати, восьми дюймов в поперечнике. Это были особые круговые заряды большой разрушительной силы. Такой круговой заряд, прикрепленный к поверхности, касался ее лишь в одной точке, большая его часть совсем не касалась поверхности, но именно в центре круга он при взрыве высверливал аккуратную, глубокую дыру практически в любом материале. Произошел лишь один несчастный случай. Африканец приклеивал заряд чересчур тщательно и отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой. Позади не на что было поставить ногу. Он полетел вниз на кучу шлака со скоростью большей, чем две мили в час. Идиотские следящие машины решили: транспортное устройство вышло из-под контроля, применяй Второй Сигнал тревоги. Другие неописуемые машины, разбросанные по безлюдному плато, ожили, разрядили свои аккумуляторы и выпустили гистерезисные токи в направлении катящегося кубарем человека. Прежде чем он достиг подножия шлаковой кучи, его кислородный баллон разогрелся докрасна и взорвался; в течение секунды, ярко сверкая, металл сгорел. Остальные из группы минирования, которых захватило краем поля, почувствовали, что дырки для шнурков в ботинках и молнии жгут их, а баллоны на плечах на какое-то мгновение превратились в горячие угли. Мгновение миновало; боль осталась, но не становилась сильнее. Они стойко продолжали обматывать проводом и оклеивать зарядами колонну, пока не вернулась вторая партия, травя шнур, похожий на гремучую змею. Тропайл был все еще духовно связан со Снежинкой через зеленое существо. Он уже не жил полной жизнью Снежинки, но еще и не отошел от нее полностью. Это было различие между комой и смертью. Не слишком серьезно для стороннего наблюдателя, но самое важное в мире для больного. В его коматозное сознание пробивалась мысль, что Пирамиды возобновили атаку восьмиугольником и двигаются все быстрее, чтобы сцепиться с загадкой на гусеницах, маячившей перед ними. Скорость разрядов увеличивалась, заметил он. К этому моменту более мелкие задачи нужно поставить перед восьмью вспомогательными отрядами, а его группа должна была произвести взрыв. Он вел свои тридцать человек под защиту заброшенной башни, где они спрятали оставшееся оружие; конец запального шнура он вставил в последний блок желтого тритона в пятидесяти футах. Он установил ружье для устойчивости на заржавевшей плите и отправил в блестящую маленькую цель трассирующую пулю тридцатого калибра. Подрывная шашка взорвалась и подожгла запальный шнур, который сгорел - скорее взорвался - со скоростью тысяча футов в секунду. Взрыв сначала достиг колонны, а потом раздался грохот круговых зарядов, пробивающих аккуратные, раскаленные добела дыры вокруг пятидесятифутоной трубы. Взрыв осветил колоннаду из паучьих ног, которая поддерживала верхнюю часть, взрывы сливались в один сплошной грохот, вспышки выглядели как одна движущаяся линия огня. И вдруг - тишина, и вдруг - новые, непохожие на взрывы шумы - скрип и грохот металла. Верхняя часть трубы слегка осела в центре, где ее подрезали на четверть мили по окружности, еще немного осела и рухнула, разбившись вдребезги. Там, где она ударилась о сотни зазубренных скал и глыбы камней, холодный и хрупкий металл разбился на куски, огромные искореженные пластины и черепки. Дребезжащий звук прорвался через скалы и металл к их ногам и по костям добрался до ушей. Сильный поток вязкой жидкости хлынул из расколотого толстого конца верхней части и забил фонтаном в виде звезды с тысячью лучей из дырочек, которые опоясывали верх колонны. Потерявшая опору искривленная труба на самом верху колонны издавала звуки, похожие на жалобу и вздохи металла, и испустила дух. Она кренилась все ниже и ниже и рвалась по линии, где проходили отверстия. Эти отверстия, нагретые добела, не только проникали в металл, но и прокаливали его. От нагревания и охлаждения его кристаллическая структура изменилась, сейчас его можно было вытягивать, и при этом он бы не разрушался. И вновь грохот, когда колонну, самое высокое из деревьев, срубили. Ее вершина раскололась, ее прокаленное основание не выдержало и оползло в виде расплывшейся восьмерки. То же происходило в миле к Югу. Скрючившись за башней, они видели огни на горизонте и чувствовали на зубах грохот и скрежет металла. - Мы все прекрасно проделали, - без улыбки сказала Снежинка Тропайлу. - Сейчас мы должны защищать проломы. - Не так ли? - добавило зеленое существо сардонически. Большая часть механизмов, которые усеивали унылый пейзаж планеты и находились до этого в покое, пришла в движение. Из-под завалов мертвых позабытых электромеханических элементов выползали основные машины по ремонту магистралей питания. Они представляли собой универсальное оборудование. Не имело значения, где они находились, когда падение давления в магистралях или нарушение работы цепей в магистрали делало их присутствие необходимым. Последнюю свою работу, заделку дыры от метеорита в колонне, они выполнили сто лет назад. И с тех пор находились поблизости. И когда свинцовые элементы комплекса фабрик по производству хлора вышли из строя, наладочные машины с нетерпением ждали, когда им поставят новые. Они могли начать действовать по сигналу, и сигнал пришел. Их было около сотни. Они напоминали неимоверных размеров танкдозеры, которые были оснащены самыми разнообразными приспособлениями: выдвижными кранами, парами рук, вилами. Они не были боевыми машинами, но, учитывая их назначение, их построили так, чтобы они были стойкими к действию природных факторов и могли проложить дорогу к поврежденной магистрали, несмотря на землетрясение, метеориты, наводнение или порванный электрический кабель. Но человек не был учтен среди этих неблагоприятных факторов. Тридцать людей молчаливо ждали десять машин, которые пробивались к разрушенной колонне и рухнувшей трубе: девяносто других чудовищ пересекали мрачную планету, направляясь к другим таинственным повреждениям, о которых они получили сообщение. Роджет Джермин с ужасом отвинтил крышку с ящика, на котором по трафарету старинными черными буквами было написано: "Испытательный полигон. Абердин". Внутри, в ячейках, похожих на соты, находился десяток тонких трубок с яйцевидной выпуклостью на одном конце и стабилизатором на другом. - Будешь заряжать, как тебе показали, - сказал Тропайл Джермину. Тропайл пристроил базуку на плечо, посмотрел в ствол и поймал на мушку самую близкую из ремонтных машин, которая находилась в трехстах ярдах и быстро приближалась. В этот самый момент Снежинки не стало. В едином порыве любви, прощания и боли она передала Тропайлу изображение - испепеляющий голубой плазмоид, выкипающая питательная жидкость, и они в этой кипящей цистерне. Джермин нерешительно похлопал его по плечу - условный сигнал "взведено и заряжено". Глен Тропайл рухнул под ничтожным весом металлической трубы и снаряда. Он лежал и рыдал. Он был мертв; его только что не стало. - Дай мне эту чертову штуковину, - сказала Гала Тропайл, вырвала у него реактивное ружье и неумело взвалила его на плечо. - О Боже! Осторожнее! - закричал Джермин. - Они атомные! - Я знаю, - коротко бросила она. Она укрепила передний конец трубы на пригорке, прицелилась и нажала кнопку. Женщина, которая стояла позади нее и в которую попал выхлоп ракеты, схватилась за обожженное плечо и упала, корчась от боли. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Их глаза были устремлены на крошечный огненный шар, который молнией поразил первую из ремонтных машин и обратил ее в огромный огненный шар. Пурпурно-красное грибообразное облако появилось над ней, но прежде чем появилась шапка гриба, Гала Тропайл уже кричала Джермину: - Заряжай! Заряжай! Этот участок экватора планеты полыхал в течение следующего часа от смертельной агонии сотен машин. Вместе с ними погибло несколько мужчин и женщин. В одном из ящиков с ракетами находились бракованные заряды, которые не были обнаружены при проверке в Принстоне. Эта группа сражалась против машин ружьями, не причинявшими им почти никакого вреда, кроме крошечных отметинок в металле, а круговые мины рвались почти рядом, что было равно самоубийству. В этой группе из тридцати человек осталось лишь двое к тому