-- Возможно, -- согласился Гай Филипп. И со свойственным ему
пессимизмом добавил: -- Интересно, что еще она придумали, чтобы преградить
путь непрошенным гостям?
Но в сердцах беглецов загорелась надежда.
Каждый поворот тоннеля приносил мучительные размышления. Ошибочный
выбор мог оказаться роковым. Какое-то время римляне, натыкаясь на очередную
развилку, добросовестно ломали себе головы. В конце концов Гай Филипп
сказал:
-- Чума на все это! Раздумья нам не помогут. Будем просто выбирать
первый же тоннель.
Скавр приподнял голову, как затравленное охотниками животное,
втягивающее ноздрями порывы ветра.
-- Стой и не шевелись, -- прошептал он.
Гай Филипп замер. Трибун прислушался и дернул ртом. Тоннель позади
беглецов больше не был безмолвным, как прежде. Отдаваясь на большом
расстоянии странным эхом, точно бормотание прибоя, то сильнее, то более
приглушенно доносились крики солдат и легкий топот десятков бегущих ног.
Авшар наконец обнаружил исчезновение пленников.
Римляне, собрав последние силы, ускорили шаги, но они были очень
утомлены и не могли тягаться с отдохнувшими солдатами.
Погоня явно настигала их. Лесной холод охватил римлян; враги
приближались к ним с каждым шагом. Иезды шли по пятам беглецов и, должно
быть, двигались не вслепую. Вероятно, наткнулись на их следы в густой пыли.
Может быть, им помогало колдовство Авшара. Марк грязно выругался.
Но князь-колдун знал далеко не все тайны подземного лабиринта, да и к
тому же он не слишком хорошо подготовил своих подручных. Вот отчаянный вопль
отразился от стен тоннеля, миг спустя за первым последовал второй. Один из
из рухнувших в пропасть солдат вопил, не переставая.
Слуги князя-колдуна, вероятно, начали обходить пропасть и обнаружили
наконец узкий уступ у стены. Именно этим Скавр объяснил внезапно наступившее
молчание. Молчание, нарушенное страшным, диким криком еще одного йезда,
который оступился на краю предательской, невидимой пропасти и полетел вниз,
навстречу гибели. Трибун содрогнулся.
-- Они далеко не трусы, если осмелились ступить на этот выступ, когда
ничего вокруг не видно.
-- Лично я предпочел бы видеть их трусами, раз уж они гонятся за мной,
-- заявил Гай Филипп.
Как раз в этот момент до беглецов донесся отчаянный вопль еще одного
йезда. Потеря этого (уже четвертого) солдата оказалась последней каплей для
преследователей. Они остановились в нерешительности, и вскоре единственным
звуком, нарушавшим тишину, стали стоны умирающих на дне смертоносной ямы.
Ни Марк, ни Гай Филипп не стали говорить о том, чего опасались:
невзирая на задержку и нерешительность, враги становились не слишком
надолго. Либо иезды отыщут способ перебраться на другую сторону ловушки,
либо Авшар сумеет оказать ее своим слугам при помощи магии.
Когда символы друидов вспыхнули снова, трибун сначала подумал, что меч
отразил заклинание князя-колдуна. Но сияние, исходящее от рун, становилось
все ярче и ярче по мере того, как римляне все дальше уходили от страшной
ямы.
-- Ну а теперь-то в чем дело? -- хмыкнул Гай Филипп.
-- Кто знает? Оно началось, когда этот боковой тоннель соединился с
нашим. -- Скавр снова пошел впереди, настороженно озираясь по сторонам.
Возможно, теперь вместо развершейся пропасти следует ожидать кислоты,
которая хлынет на них из отверстий в потолке, снопа пламени... всего, чего
угодно.
Неопределенность и предчувствие беды терзали Марка так, что он отпрянул
при виде собственной тени. Трибун остановился передохнуть на минуту и
опустил меч, коснувшись им пыли. В тот же миг вспышка света, вырвавшаяся из
клинка, едва не ослепила его, и трибун закрыл глаза руками. Свет казался
особенно ярким в полумраке подземелья. Но это продолжалось лишь мгновение.
Марк отступил назад. Какую же ловушку раскрыли руны друидов на этот
раз? И тут он увидел следы, четко отпечатавшиеся в густой пыли. Следы
уходили вперед. Гай Филипп не замечал их, пока не коснулся рукояти
галльского меча.
-- Ага, тут кто-то заметает следы колдовством! -- сказал ветеран. Он
сделал угрожающее движение кинжалом, как бы перерезая горло невидимому
врагу. -- Ты случайно не знаешь, кто он, наш невидимый дружок?
-- Кто это может быть, как не сам Авшар? -- горько ответил Марк. Но
каким образом князь-колдун опередил их? Впрочем, это не имело значения,
мрачно подумал трибун, если он действительно рядом. Увы, Авшар опередил их и
на этот раз! Отступать римляне не могли, им оставалось только одно: идти
вперед.
-- Ну что ж, во всяком случае, он не захватит нас врасплох.
-- Ни за что. -- Гай Филипп уже двинулся вперед. -- Теперь наша
очередь. Устроим для разнообразия маленькую засаду.
Как и везде, в одних местах пыль лежала гуще, в других покрывала пол
едва заметным налетом. Иногда она была настолько густой, что римляне
задыхались в душных облаках. Однако свет на мече Скавра безошибочно указывал
им направление даже там, где следы почти терялись.
- Куда же он пошел, этот ублюдок? -- прошептал Гай Филипп. В этих
извилистых переходах звук мог распространяться дальше, чем свет.
-- Налево, -- ответил Марк уверенно.
Однако не прошли они и пятнадцати шагов, как следы исчезли, и даже
галльская магия оказалась бессильной.
-- Что за... -- начал было трибун и внезапно услышал за спиной быстрые
шаги. Зная, что снова попался на какую-то хитрость, он резко повернулся,
желая встретить врага лицом к лицу в последней, безнадежной схватке.
Эту сцену Марк запомнит навсегда: три человека с поднятыми мечами, и
каждый замер в изумлении.
-- Ты?! -- вскрикнули они в один голос и, точно марионетки на одной
ниточке, разом опустили оружие.
-- Я же видел тебя мертвым! -- воскликнул Марк почти гневно.
-- Ты видел не меня, а другого, -- ответил... Вулгхаш.
Низвергнутый повелитель Йезда был одет в шелковый плащ офицера,
наброшенный на кирасу из жесткой плотной кожи, и в штаны из мягкой замши.
Покрытый пылью и грязью, Вулгхаш тем не менее держался как подобает
властелину.
-- Я наложил мой облик на одного из предателей, которого зарубил, --
продолжал каган. -- Кроме того, я переодел его в мою одежду. Сам же принял
его облик и вынес наружу тело убитого. Авшар слишком самоуверен. В тот час
он не глядел дальше внешней оболочки.
Каган говорил совершенно спокойно, но Скавр представлял себе ту
отчаянную спешку, в которой тот действовал, не имея даже уверенности в том,
что подручные колдуна не обрушатся на него прежде, чем заклинания будут
завершены.
Однако и Вулгхаш смотрел на римлян с не меньшим изумлением:
-- А как же вам удалось спастись? Я же своими глазами видел, как вас
схватил Авшар. Он схватил вас по-настоящему. Вы не владеете никакой магией,
не считая меча, а меч был утрачен в бою.
Марк прятал галльский меч за спину. Глаза Вулгхаша покраснели от
усталости, кагану было очень трудно вглядываться в темноту тоннеля. Трибун
ответил:
--- Здесь не было никакой магии. -- Он рассказал обо всем, что сделал
для них Табари.
-- Благодарность -- куда более сильная магия, чем та, которая известна
мне, -- хмыкнул каган. -- Похоже, ты сильнее заколдовал Табари, нежели это
удалось сделать мне, коли он служит теперь Авшару.
Вероятно, Табари повезло, что Вулгхаш не мог сейчас до него добраться.
С присущей ему практичностью Гай Филипп осведомился у кагана:
-- Почему же ты не сбежал, пока носил маску другого человека?
-- Я сделал бы это, но Авшар (чтоб его любимый Скотос сожрал живьем)
решил повысить меня в звании за убийство "Вулгхаша" и наградил меня этими
тряпками. -- Каган похлопал себя по грязной одежде. -- Это означало, что я
ступил в отряд его бандитов и не мог свободно передвигаться. Кроме того,
внешний облик, который я принял, держался довольно слабо. У меня просто не
было времени для более серьезного заклинания. Оно могло разрушиться в любое
мгновение. И это убило бы меня, если бы произошло во дворце, где меня могли
увидеть все рабы и прислужники Авшара. Поэтому при первой же возможности я
скрылся через один из потайных ходов в лабиринте. -- Вулгхаш махнул рукой.
-- Здесь я, по крайней мере, в безопасности. Я знаю этот лабиринт как никто
другой. Такие подземелья можно изучить, только пройдя их пешком. Здесь очень
много скрытых чарами ловушек, и раскусить их непросто даже опытному колдуну.
Некоторые были созданы еще во времена макуранских королей, другие же
установил я сам -- на черный день. Оседлав змею, внимательно следи за ее
зубами. И если знать, что искать, то можно отыскать спрятанные в стенах
цистерны с питьевой водой и макуранский хлеб -- крепкий, как камень. Такой
хлеб может долго сохраняться, не плесневея. Не слишком лакомое блюдо, но оно
помогает поддерживать жизнь.
Римляне переглянулись. В их флягах оставалось не больше двух-трех
глотков воды. Сколько раз они уже упустили возможность наполнить их водой?
Гай Филипп заговорил охрипшим от злости голосом:
-- Ну хорошо, ты спасся из лап Авшара. Но в этих крысиных норах
наверняка есть выходы. Почему же ты не воспользовался одним из них?
Вулгхаша ответил не без гордости:
-- Потому что я намерен отобрать у колдуна то, что принадлежит мне по
праву. Да, я знаю, что Авшар веками извивался от ненависти, как змея,
брошенная в уксус. Но ведь и я не трясущийся от страха раб. Я хочу застать
Авшара врасплох и сразиться с ним.
Марк и Гай Филипп снова обменялись взглядами.
-- Вы не верите мне, -- сказал каган. -- Даже не имея никакой надежды
на победу, я все равно останусь здесь, выжидая удобного момента. -- Его
голос слегка смягчился. -- На кого же еще, как не на меня, может
рассчитывать Атосса?
Римляне взглянули на него ошеломленно. Вулгхаш заметил этот немой
взгляд.
-- Что вам известно о ней? Говорите!
Он поднял меч, как бы намереваясь вырвать ответ силой.
-- Боюсь, она уже мертва, -- ответил Скавр и рассказал о внезапно
оборвавшемся женском крике, который услышал к тронном зале.
Вулгхаш снова поднял саблю. Прежде чем трибун успел закрыться мечом,
каган разрезал себе обе щеки в знак скорби, по степному обычаю. Кровь
потекла по его бороде, густыми каплями упала в пыль. Оттолкнув в сторону
римлян, каган побежал по тоннелю в обратном направлении. Теперь он уже не
скрывал своих следов; в этот миг ему было наплевать на магию. Сабля в руке
-- вот единственное, что имело сейчас значение.
-- Авшар! -- закричал он громовым голосом. -- Я иду за тобой, негодяй!
Почти утратив рассудок от печали и гнева, Вулгхаш непременно погибнет в
неравном бою с князем-колдуном. Гай Филипп понял этой воспользовался
единственным доводом, способным остановить кагана.
-- Ну да, беги, напади на него и умри. После этого ты с чистой совестью
сможешь повстречать свою жену в мире ином. Скажешь ей, что хотел отомстить,
но вместо этого по глупости погиб сам, причем совершенно бессмысленно.
Насмешка старшего центуриона сработала там, где ничего не добился бы
Марк со своими рассудительными увещеваниями. Вулгхаш пружинисто повернулся.
Он был почти ровесником Гаю Филиппу, но возраст не сделал его менее опасным
воином.
-- После вашего бегства поднялась суматоха, а я хочу захватить паука
врасплох! -- Вулгхаш почти выплюнул эти слова ветерану. Однако то
обстоятельство, что каган вообще начал спорить, говорило о том, что доводы
Гая Филиппа подействовали.
-- Это кто кого захватит врасплох? -- осведомился старший центурион с
презрительной усмешкой. -- Я так полагаю, шлюхин сын находится в десяти
тоннелях позади нас, а его подручные наступают нам на пятки после того, как
обошли яму кольями.
Это дошло даже до Вулгхаша, хотя он отозвался вовсе на те доводы,
которыми Гай Филипп пытался переубедить его.
-- Вы прошли сюда через пропасть с кольями? -- требовательно спросил
каган, и в его тоне послышалось сомнение. -- Но как? Ведь у вас нет магии!
Это самая смертельная ловушка из всех, что расставлены в тоннелях.
-- У нас есть это, -- напомнил ему Скавр, похлопав по мечу. -- Он
предостерег нас прежде, чем мы подошли слишком близко к опасному месту.
Точно так же, как он показал нам и твои следы, -- добавил римлянин.
У Вулгхаша дрогнул подбородок.
-- Сильная магия, -- сказал он. -- Она привлекает Авшара, как яркий
факел, пылающий в темноте. Без вашего меча он был бы слеп, как новорожденный
котенок. -- Каган оскалился на Гая Филиппа. -- В твоих словах есть доля
правды, будь ты проклят. Авшар рядом, у него наготове могущественные
заклинания и солдаты. Сейчас нет никакой надежды победить его. Нам лучше
спастись бегством. Эти слова душат меня, когда я их произношу! -- Вулгхаш
повернулся к Марку. -- Но какой смысл в бегстве, если ты освещаешь путь
охотникам, идущим по твоим следам? Оставь свой меч здесь.
-- Нет, -- сказал трибун. -- Когда Авшар схватил меня, он побоялся даже
дотронуться до меча. Я не брошу самое лучшее оружие, какое у меня когда-либо
было в жизни. Я не допущу, чтобы колдун развлекался с ним.
-- Будь проклят тот черный день, когда я встретил вас! -- странным
голосом проговорил Вулгхаш. -- Если бы я только знал, кто вы такие, то
никогда бы не назвал вас своими друзьями!
-- Хватит молоть чепуху! -- рявкнул Гай Филипп. - Если бы ты не
встретил нас, ты был бы сейчас мертвецом, а Авшар управлял бы твоим вонючим
царством-государством.
-- Чей-то колючий язык явно нуждается в том, чтобы его укоротить...
Шум и крики преследователей донеслись до беглецов.
-- Похоже, солдаты колдуна все-таки перешли пропасть, -- сказал Марк
Вулгхашу. -- Ты рассуждаешь как Авшар; возможно, ты и думаешь как он, и
надеешься выкупить свою жизнь ценой наших жизней.
-- Клянусь всеми существующими богами, я никогда не заключу сделки с
Авшаром и его подручными, покуда жизнь теплится в моем теле...
Каган на миг задумался, опустив саблю, и вдруг сделал несколько
быстрых, замысловатых и почти неуловимых движений руками. При этом он
пробормотал заклинание на архаическом видессианском диалекте, который
употреблял и Авшар.
-- Твоя магия не сможет коснуться меня и моего меча, -- напомнил ему
Скавр.
-- Знаю, -- отозвался Вулгхаш. -- Но я могу окутать тебя и меч пеленой
заклинаний, чтобы колдун не смог ничего разглядеть. Магия не коснется тебя,
понимаешь? Случись это, она утратила бы свою силу. Мои чары собьют колдуна с
толку и помогут нам замести следы. Итак, друзья мои, -- Вулгхаш вложил в
последние слова обвиняющую интонацию, -- идемте. Вы доказали, что бегство
является наиболее мудрым решением.
Все трое побежали по тоннелю.
Глава десятая
- Вот он, Машиз, во всей своей красе! Смотрит на нас, а мы, проклятие,
ничего не можем с ним сделать! -- мрачно проговорил Виридовикс. Он
напряженно вглядывался в вечернюю темноту, окружавшую столицу Йезда. Армия
аршаумов расположилась на склонах горных отрогов Дилбата.
-- Что ж, одна яростная атака -- и город наш! О чем тут говорить! --
звенящим голосом отозвался Пикридий Гуделин. Некогда белоснежная туника
дипломата стала грязно-серой, плечо забинтовано.
Кислый смех донесся с той стороны, где собрались остатки видессианских
солдат Агафия Псоя, члены посольства и друзья посланников.
Ариг оставался верен своей дружбе с Видессом, но большинство аршаумов
полагало, что их втянули в неудачный военный поход во имя интересов чуждой
им Империи. Вид Машиза, находившегося так близко и остающегося столь
недосягаемым, только усиливал горечь и раздражение. Облака едкого дыма,
поднимавшиеся над вершиной гранитной пирамиды в западной части города, не
могли скрыть огромного количества юрт. И с каждым днем их становилось в
городе все больше и больше -- к Машизу подходили все новые отряды йездов.
Походные костры пылали, как мириады звезд.
Даже если бы армия аршаумов находилась сейчас в наилучшей форме, она
все равно растворилась бы в этом безбрежном море врагов. Разобщенные, как
любые кочевники аршаумы могли быть сметены одним прямым ударом. Горгид
только удивлялся, почему этого удара до сих пор не последовало.
После того как языки колдовского пламени и лобовые атаки раздробили
армию аршаумов, йезды, казалось, утратили всякий интерес к своим врагам.
Разъезды йездов только следили за тем, чтобы отряды союзников Империи стояли
в стороне от Машиза. За этим исключением аршаумов, казалось, попросту не
замечали. Йезды даже не препятствовали отдельным небольшим отрядам
соединяться друг с другом, хотя пересеченная местность не позволяла аршаумам
собраться в кулак и образовать по-настоящему боеспособную армию.
-- Кто идет?! -- нервно вскрикнул Превалий, сын Хараваша.
Нервы у всех были напряжены. Дошло до того, что имперские солдаты из
Присты начали с подозрением относиться к аршаумам.
Затем в голосе Превалия послышалось облегчение:
-- А, это ты...
Это был Ариг. Прислонившись к большому валуну, он переводил взгляд с
Гуделина на Виридовикса, с Горгида на Агафия Псоя. Потом с силой ударил
кулаком по колену.
-- Я не собираюсь прозябать в этих горах мелким разбойником! Мне не по
душе считать себя героем, когда удастся выкрасть пяток овец или девку.
- Что же ты намерен делать? -- поинтересовался Псой. Этот видессианин
обладал римской прямолинейностью и не имел обыкновения кружить вокруг да
около.
- Не знаю, будь оно все проклято! -- ответил Ариг, гневно взглянув на
дрожащее море костров, разлитое по ночной столице Иезда.
Скилицез последовал глазами за его взором:
-- Если обойти их стороной, то можно будет сразиться с ними,
соединившись с войсками Империи.
-- Нет, -- уверенно произнес Ариг. -- Я не отступлю от Машиза, пока еще
в состоянии нанести врагам удар. Дух отца вечно будет преследовать меня,
если я не отомщу за его смерть.
Знакомый с обычаем степей, видессианин кивнул в знак согласия. Затем
Скилицез попытался зайти с другой стороны:
-- Но ты вовсе не должен отказываться от мести! Прими помощь Империи.
Увеличь свою армию новыми союзниками, как сделал в Эрзеруме. Это только
ободрит твоих воинов.
-- Возможно. Но только я делать этого не стану. Не сравнивай Империю и
Эрзерум. В Эрзеруме я был хозяином положения. С Туризином мне придется стать
попрошайкой.
В разговор вмешался Горгид:
-- Гавр такой же враг йездов, как и ты. Попросив у него помощи, ты не
предашь своей мести.
-- Нет, -- повторил Ариг. -- Туризин -- правитель большого государства.
У меня с нам разные заботы. У него могут появиться свои причины заключить с
Иездом мир. Что, если намдалени снова вцепятся ему в горло, как это
случилось в прошлом году? Сейчас я слишком слаб, чтобы идти на такой риск.
Видессиане свяжут меня договорами по рукам и ногам, лишат свободы действий.
Если бы у меня было хоть что-нибудь, что я мог бы предложить Гавру... Тогда,
возможно, все было бы иначе. Но сейчас... -- Ариг вздохнул. -- Я знаю, что
все вы желаете мне добра. Но сделаться командиром имперских наемников --
незавидная участь. Это немногим лучше, чем стать вожаком шайки грабителей.
Что будет с моим кланом, если место кагана займет Дизабул? Я должен
вернуться со своими людьми в Шаумкиил!
Виридовикс поразился тому, как возмужал и вырос его друг. Всего лишь за
один год Ариг превратился из буйного юноши, который кутил в Видессе, в
умного, дальновидного вождя.
-- Он повзрослел и далеко обошел меня в этом, -- удивленно пробормотал
кельт, обращаясь к самому себе. - Я пошел бы на край света, чтобы только
отомстить, и будь я проклят, если бы стал при этом думать о последствиях.
Каким смелым и мудрым правителем он станет! Он всегда сначала думает о
людях, а уже потом о самом себе.
Горгиду Ариг напомнил величественного героя старинной трагедии. Сколько
же вождей эрзерумцев клялись вернуться из Йезда с победой! И все они были
побеждены и отброшены в горы Эрзерума. Теперь же и Эрзерум остался далеко
позади. В горах Дилбата Ариг оказался в ловушке, как загнанный охотниками
кабан.
-- Что предрекают духи твоему шаману? -- спросил Арига Агафий Псой.
Видессианский офицер достаточно долго прослужил на самом краю степи, чтобы
серьезно относиться к ясновидению энари кочевников. Скилицез хмуро посмотрел
на своего соотечественника. Глубоко верующий человек, он не слишком терпимо
относился к языческим культам.
-- Толаи несколько раз вопрошал духов, но не слишком хорошо понял их
ответы. Мы чересчур приблизились к этому... -- Ариг указал на едкий дым,
поднимавшийся над пирамидой. Не было нужды продолжать; Горгид сразу узнал
запах горящего мяса -- однажды грек помогал выносить трупы из сгоревшего
здания...
-- "Сама земля под нашими ногами полнится ловушками", так сказал Толаи,
-- добавил Ариг.
-- Языческие предрассудки.-- Скилицез осуждающе сдвинул брови, однако
вынужден был признать: -- Вероятно, заявление шамана можно принять в
качестве метафоры. Зло действительно окружает Машиз со всех сторон.
Скилицез тоже без труда понял, чем пахнет в столице Иезда, --
видессианская армия нередко применяла для своих катапульт горючие смеси.
-- Метафора? -- Гуделин иронически приподнял бровь.-- Я не мог даже
помыслить, чтобы столь грубый солдафон, как ты, Ланкин, в состоянии был
определить в чьей-либо речи метафору.
-- В таком случае, кто из нас двоих сейчас явил невежество, Пикридий?
Виридовикс нарисовал пальцем в воздухе значок, как бы отмечая удачное
попадание в цель:
-- Хороший удар, Скилицез!
Булыжник, на который опирался Ариг, внезапно заскрежетал. Песок и
маленькие камешки посыпались аршауму под ноги. Вскрикнув, Ариг отскочил в
сторону.
-- Это еще что такое? Неужели даже камни в этой проклятой стране
ополчились на нас?
-- Землетрясение! -- тут же сказал Ракио. Горгид, Скилицез и Гуделин
повторили его слова мгновением позже.
Но земля под ногами оставалась неподвижной. Камни осыпались только с
большой гранитной скалы. Сама эта скала задрожала, точно живая.
-- Мета... как ты там сказал? -- торжествующе произнес Ариг, обращаясь
к Скилицезу и хватаясь за саблю. -- А мне так кажется, что это самая обычная
ловушка. Нам останется только захлопнуть ее. Похоже, наши враги выбрали
неудачное время для засады.
Товарищи аршаума также обнажили мечи.
Заскрежетав, валун стал плавно отодвигаться.
-- Там внизу какая-то тропа, -- сказал Ракио. Узкая темная щель под
камнем уходила под землю. -- У них тут, похоже, потайной ход!
Виридовикс отпрянул. Кельт сразу же вспомнил энари Липоксая в шатре
Таргитая. Хаморский шаман разглядел в своих пророческих видениях пятьдесят
глаз, дверь в горах и два меча. Первая часть предсказания оказалась такой
страшной, что кельт добросовестно постарался забыть о том, что оно имело
вторую и третью части.
Отверстие у основания скалы было достаточно широким, чтобы туда мог
пройти взрослый человек.
-- Кто бы там ни скрывался, я разрублю этого мерзавца до пупа! --
крикнул Виридовикс. Высоко подняв меч и толкнув по дороге Ракио, он бросился
к скале. Но едва кельт приблизился к отодвигающемуся камню, символы друидов
на его клинке вспыхнули золотым огнем. -- Осторожнее! -- крикнул Виридовикс
своим друзьям. -- Похоже, там Авшар или кто-то из его колдунов.
Из недр подземелья донесся чей-то странно знакомый голос:
-- Похоже, я свихнулся, Скавр. Мне показалось, что там, наверху,
разоряется этот дубина-варвар.
Виридовикс едва не выронил меч на землю. Они с Горгидом обменялись
ошеломленным взглядом. Затем кельт стал изо всех сил отодвигать камень. Грек
бросился к нему на помощь. Каменная "дверь" зашаталась и покатилась вниз по
склону.
Моргая от яркого света походных костров, двое римлян и их
товарищ-кочевник кое-как выбрались из тоннеля. С диким криком радости
Виридовикс широко раскрыл друзьям медвежьи объятия. Гай Филипп охотно обнял
кельта, но Марк уклонился и поморщился.
-- Прости -- я ранен, -- пояснил он. Даже сейчас, усталый, покрытый
грязью и кровоподтеками, с ввалившимися щеками, Скавр оставался сдержанным и
вежливым.
-- Да хранит меня Фос, если это не Скавр! -- прошептал Гуделин.
Насколько мог припомнить Горгид, это был первый случай, когда чиновник
очертил знак солнца на груди.
Грек почти не слышал, как Ариг кричит своим воинам, что люди,
выкарабкавшиеся из-под земли, противу всех ожиданий, оказались друзьями. Не
требовалось быть врачом, чтобы заметить, что римляне еле живы от голода и
лишений.
-- Как вы здесь оказались? -- почти выкрикнул грек, помогая друзьям
устроиться возле одного из костров.
Ни Скавр, ни Гай Филипп не противились его помощи.
-- Кайре, -- устало проговорил трибун, обращаясь к греку.
Горгид отвернулся, скрывая внезапно набежавшие слезы. В этом мире ни
один человек, кроме Марка, не мог бы сказать ему "привет" по-гречески. Это
так похоже на Скавра!
Марк взглянул на врача, потом перевел взгляд на Виридовикса, все еще не
веря, что видит их наяву.
-- Отсюда до степей -- немалый путь, -- выдавил он наконец.
-- От Видесса тоже неблизко, -- заметил Горгид. Он был слишком
ошеломлен, чтобы вдаваться в подробности.
-- Неужели это действительно ты, шарлатан? -- спросил Горгида Гай
Филипп. -- Ты просто чудовище с этой бородищей.
Голос Гая Филиппа звучал грубовато и язвительно, как всегда, и это как
ничто другое помогло Горгиду поверить, что перед ним действительно старший
центурион.
-- Лучше уж бородища, чем та жалкая рассада, которая торчит на твоей
физиономии, -- огрызнулся грек.
Человек, который выбрался из тоннеля вместе со Скавром и Гаем Филиппом,
уселся рядом с трибуном. Это был йезд, но грязный даже по степным меркам, к
которым грек уже притерпелся. Лицо йезда было окровавлено. Этот странный
кочевник на удивление свободно владел языком Империи.
-- Аршаумы, видессиане!.. Клянусь всеми богами, какие только
существуют!.. -- произнес он сердито, оглядываясь вокруг. Затем обратился к
Марку: -- Ты знаешь этих людей?
Задетый резким тоном йезда, Виридовикс положил на его плечо свою
тяжелую ладонь.
-- Не язви, ты!.. Да сам-то ты кто будешь? Враг или Друг?
Йезд гневно стряхнул руку кельта и, не мигая, без всякого страха
уставился ему в лицо.
-- Еще раз дотронешься до меня -- быстро увидишь, кто я такой. -- Его
угроза прозвучала холоднее дыхания зимы. Меч Виридовикса на несколько дюймов
вышел из ножен.
-- Это друг, -- быстро вмешался Марк. -- Он помог нам спастись. Его
зовут...
Он запнулся, не уверенный в том, что Вулгхаш захочет называть себя
своим настоящим именем.
-- Шарвеш, -- заключил каган так спокойно, что заминка не показалась ни
долгой, ни подозрительной. -- Меня захватили в плен, когда Авшар сверг
Вулгхаша. Однако я сумел вырваться на свободу. Некоторое время провел в
подземных тоннелях, а потом встретил этих двоих. Они тоже уносили ноги от
проклятого колдуна...
Скавр восхитился выдержкой кагана. Если не считать того, что Вулгхаш
назвался чужим именем, он ни на волосок не уклонился от правды. Более того,
новость заставила окружающих мгновенно забыть о существовании какого-то
таинственного йезда.
- Авшар... что?!! -- вскрикнули в голос Скилицез, Гуделин и Ариг, один
громче другого.
Вулгхаш подробно рассказал обо всем, что произошло в Машизе, добавив,
что сам он являлся одним из тех телохранителей кагана, что отказались
покориться воле князя-колдуна.
-- Таким образом, Машиз -- в стиснутом кулаке Авшара, -- заключил
Вулгхаш. -- Вы -- его враги, верно?
Рычание его слушателей было достаточно красноречивым ответом.
-- Отлично. Позвольте попросить у вас лошадь. У меня есть родные на
северо-западе. Из-за меня им может грозить опасность. Надо предупредить их,
пока еще есть возможность.
-- Выбирай любого коня, -- моментально отозвался Ариг. -- Хотел бы я,
чтобы ты отправился с нами, однако вижу -- ты лучше знаешь, что тебе делать.
В знак благодарности Вулгхаш коротко кивнул. Когда он направлялся к
привязанным лошадям, Марк, несмотря на протесты Горгида, с трудом поднялся
на ноги.
-- Шарвеш! -- позвал он.
Каган Йезда обернулся и остановился, ожидая, пока римлянин подойдет к
нему поближе.
-- Окажи мне услугу, -- тихо сказал Скавр, стараясь, чтобы его мог
услышать только один Вулгхаш. -- Наложи чары на меч Виридовикса -- вон того
верзилы с рыжими волосами, -- как ты сделал это с моим мечом, чтобы Авшар не
напал на его след.
-- С какой стати? Я не называл его своим другом. У меня нет никаких
обязательств перед ним.
-- Он мой друг.
-- Насколько я понял, и Туризин Гавр -- тоже. Меня это не касается, --
холодно ответил Вулгхаш. -- Пока Авшар преследует тебя, он не сможет
преследовать меня. Вот так обстоят дела. Нет, я не стану выполнять твою
просьбу.
-- В таком случае, почему я должен позволить тебе спокойно уйти? Мы в
состоянии задержать тебя здесь силой.
-- Ну что ж, делай как считаешь нужным. Если ты надеешься вырвать у
меня магию силой, не смею останавливать тебя. Попытайся! -- Каждым своим
жестом Вулгхаш выражал презрение к любому, кто нарушил бы клятву дружбы.
Марк почувствовал, как уши его запылали. В конце концов, каган изрядно
пострадал из-за римлян. Марк не имел права силой заставлять Вулгхаша делать
то, чего он не хотел делать по доброй воле.
-- Поступай как тебе угодно, -- молвил трибун, отступая в сторону.
На лице кагана появилось живое выражение.
-- Если мы еще когда-нибудь встретимся, я хотел бы только одного: чтобы
ты был моим другом. Моим настоящим другом. -- Интонация, с которой Вулгхаш
произнес последнюю фразу, сделала ее более чем понятной.
Попрощавшись таким образом с Марком, каган Иезда направился к табуну.
Когда аршаум, чью лошадь Вулгхаш выбрал для себя, начал протестовать, Ариг
отдал своему воину одну из собственных.
У лошади не было седла, но для Вулгхаша не составляло затруднений
ездить верхом и без седла. Он махнул рукой Аригу, ударил лошадь пятками и
поскакал в сторону гор.
Трибун вернулся к костру, но сесть для раненого оказалось не легче, чем
встать.
-- Ложись-ка, -- велел ему Горгид. -- Ты это заслужил.
Скавр растянулся на земле и уже начал было засыпать, когда одна мысль
внезапно пришла ему в голову.
-- Боги! -- воскликнул он, махнув в сторону разверстого подземелья. --
Сам Авшар в любой миг может появиться из этой дыры!
-- Проклятие! -- рыкнул Гай Филипп. -- Все эти невероятные истории,
наша встреча... Я совсем забыл об этом ходячем трупе. Сюда, наверное, бежит
сейчас половина всех иездов Машиза.
Ариг быстро прикинул: уходить или сражаться.
-- Уходим, -- решил он.
Аршаумы свернули лагерь с быстротой, которая поразила даже римлян.
Разумеется, подумал Скавр, кочевникам не приходилось иметь дела с инвентарем
легионеров и их многочисленным имуществом. Аршаумам нужно было лишь свернуть
шатры, оседлать лошадей и тронуться в путь.
Они отъехали недалеко, всего на пять или шесть километров к юго-западу
от тоннеля. Теперь Машиз был скрыт горами Дилбата.
Хотя путешествие было коротким, но, покачавшись на спине степной
лошадки, Марк и Гай Филипп побелели. Когда они наконец спрыгнули с седел,
состояние Скавра настолько очевидно ухудшилось, что Горгид сказал
повелительным, не терпевшим возражений тоном:
-- Сбрось с себя эти тряпки, мне нужно осмотреть тебя.
Врач научился командовать не хуже офицера, и Марк машинально
подчинился. Глаза Горгида слегка расширились, но грек был слишком хорошо
воспитан, чтобы выдать свои мысли. Он прошелся руками по всей длине резаной
раны, запоминая реакцию Скавра на каждое движение пальцев. При этом он
бормотал себе под нос по-гречески:
-- Краснота и опухоль, боль и жар... -- Затем он заговорил со Скавром:
-- Твоя рана воспалилась.
-- Ты не мог бы дать мне какое-нибудь лекарство, чтобы остановить
воспаление? Я должен быть в состоянии сесть в седло.
Марку показалось, что Горгид даже не слышит его. Грек сидел,
уставившись в огонь. Хотя дышал он глубоко и ровно, он казался отлитым из
бронзы; его спокойное лицо застыло. Марк вдруг понял, что врач даже не
моргает.
Горгид повернулся и коснулся руками груди трибуна. Его прикосновение
было сильным, и оно задело то место, где боль была нестерпимой.
Скавр бессознательно открыл рот, чтобы вскрикнуть, но, к своему
изумлению, обнаружил, что руки врача не принесли никакой боли. Скорее
наоборот: Марк почувствовал, что резкая боль сменяется теплой волной покоя.
На смену смертельной усталости приходило ощущение бодрости, которого Марк не
знал с тех пор, как стал пленником Авшара.
Пальцы грека нашли то место в ране, откуда исходил самый сильный жар.
При каждом уверенном, сильном нажатии трибун чувствовал, как жар и боль
отступают.
Когда Горгид снял руки с раны, она превратилась в бледный длинный
рубец, точно прошло уже несколько лет с той поры, как она зажила. Трибун
потянулся так, что захрустели кости, и понял, что может двигаться свободно.
-- Ты же не умеешь этого делать!.. -- вырвалось у Скавра.
Врач открыл глаза. Его лицо осунулось от усталости, однако он сумел
слабо улыбнуться.
-- Разумеется, не умею, -- отозвался он и повернулся к Гаю Филиппу. --
Теперь, думаю, смогу разобраться и с тобой, если хочешь. Хотя по большей
части это только пара синяков.
-- Ты, должно быть, перепутал меня с Виридовиксом, -- парировал
ветеран. -- Ну ладно, валяй, делай все, что умеешь, и я, так и быть, скажу
тебе спасибо. Целитель ты там теперь или не целитель, с бородой ты ходишь
или без бороды, но кое в чем ты совсем не изменился.
-- Вот и хорошо, -- отозвался Горгид, испортив старшему центуриону
шутку.
Когда грек снова погрузился в транс, Марк прошептал Виридовиксу на ухо:
-- Ты не знаешь, как он сумел обучиться этому?
-- Ответ будет такой: и знаю, и нет. Я был при этом. Можно даже
сказать, что я-то и послужил причиной, поскольку замерз почти до смерти, как
сосулька. Но так как я пребывал... э-э... в замерзшем состоянии, то не сумел
сделать пару записей для потомства. Я-то, дурак, думал, что ты сидишь в
Видессе, в тепле и безопасности, а твоя Хелвис уже настругала тебе
пять-шесть детишек. Одного взгляда на такую женщину достаточно, чтобы
согреться даже в самую холодную ночь.
Гай Филипп зашипел, и это не имело никакого отношения к тому, что врач
сильно сжал его локоть пальцами. Лицо Скавра внезапно помрачнело.
-- Я сказал что-то не то? -- спросил Виридовикс. -- Похоже, так оно и
есть. Опять я ляпнул невпопад. Прости!
-- Не обращай внимания, -- вздохнул трибун.
-- У нас был год полный событий, -- примирительно молвил Виридовикс. --
Успеем еще обо всем переговорить.
-- Только завтра, умоляю тебя! Я тоже хочу послушать, -- проговорил
Горгид. Закончив лечение Гая Филиппа, он еле держался на ногах. Глаза его
закрывались.
Гай Филипп отдал врачу торжественный легионерский салют, выбросив
вперед правую руку, сжатую в кулак.
-- Поступай как тебе хочется! -- горячо сказал старший центурион. -- Ты
вполне заслужил это право.
Грек приподнял бровь.
-- Да? В самом деле? Заслужил, говоришь... Ну что ж, посмотрим. --
Горгид махнул рукой молодому воину. Парень наклонился, улыбнувшись, и
положил руку на плечо Горгида. Врач представил его: -- Это Ракио из
Клятвенного Братства Ирмидо. Мой возлюбленный.
Грек откровенно ожидал, что после этих слов на него рухнет небо.
-- Рад познакомиться, -- произнес Ракио, поклонившись.
-- К воронам тебя, -- зарычал Гай Филипп на Горгида. -- Думаешь, так
легко сделать из меня дурака? Не получится, дружок!
Ветеран протянул Ракио руку. Скавр последовал его примеру. Ракио по
очереди пожал им руки; у молодого ирмидо была хватка солдата.
Римляне назвали ему свои имена.
-- Тогда вы -- из того же мира, что и Горгид! -- воскликнул Ракио. --
Он часто о вас рассказывал.
-- Неужели? -- спросил Марк врача, но не получил ответа. Горгид заснул,
едва его голова коснулась кошмы.
Оставив Ракио, который накрыл Горгида легким одеялом, римляне принялись
бродить по лагерю аршаумов. Исцеление сняло усталость. Марк снова с
удовольствием потянулся.
-- Похоже, Виридовикс прав, -- сказал он. -- Это был и впрямь
насыщенный год.
Марк говорил по-видессиански, поскольку только что разговаривал на этом
языке с Ракио. Пикридий Гуделин вырвал трибуна из задумчивости ироническим
замечанием:
-- Позволь прервать твои необыкновенные философские раздумья! Не угодно
ли будет мыслителю побеседовать со мной? Как ты полагаешь, каким будет наш
следующий шаг? Конечно, если тебе так уж по душе йезды, можешь задержаться
здесь на неопределенный срок. Лично я полагаю, любое место, включая ад
Скотоса, предпочтительнее Машиза.
-- Тогда -- флаг тебе в руки, -- быстро ответил трибун. -- Авшар сейчас
на коне, и разница между адом Скотоса и Машизом не стоит и плевка. -- Марк
снова с наслаждением потянулся, чувствуя себя совершенно здоровым. -- Но
сначала расскажи мне, каким образом вы попали сюда и какова ситуация в
целом?
Гуделин приступил к повествованию, украшая его различными фигурами речи
-- в лучшем стиле видессианской риторики. Скилицез тут же вмешался и в
трех-четырех кратких фразах изложил суть дела. Бюрократ уставился на
Скилицеза с нескрываемой досадой, но под давлением видессианского офицера
вынужден был завершить свою пространную повесть как можно лаконичнее.
-- Ариг и шагу не сделает на восток, пока усматривает в союзе аршаумов
с Видессом потерю независимости для себя и пока существует вероятность мира
между Империей и Йездом.
-- Такой вероятности не существует,-- отозвался Скавр.-- Когда я
покидал Видесс, Гавр планировал начать нынешним летом новую военную кампанию
против Иезда. Что касается независимости Арига, то Гавр согласится заключить
с ним союз почти на любых условиях. Император и сам сейчас не слишком силен,
чтобы позволить себе смотреть на своих союзников сверху вниз.
-- Ну что ж, тогда все в порядке! -- сказал Гуделин Скилицезу. Он
протянул руку и похлопал офицера по спине.
Марк с любопытством наблюдал за этой занятной парочкой. Бюрократ уловил
взгляд трибуна и с уверенной улыбкой произнес:
-- Как только я вернусь в благословенную Фосом столицу, я непременно
начну вновь противиться возвышению военной фракции -- всем сердцем...
-- Бюрократы сейчас не в особой чести, -- перебил его Скилицез.
- А-а, чтоб тебе провалиться под лед. Я как раз собирался сказать, что
все это время, которое я провел среди варваров, несколько изменило мои
взгляды на мир и на место Видесса в нем. Но что же я встречаю в ответ? Одни
поношения! -- Гуделин драматически возвел глаза к небу.
-- Побереги свои театральные жесты для балаганов Зимнего
солнцестояния,-- невозмутимо сказал Скилицез.-- Нужно срочно поговорить с
Аригом. У нас есть новости, которые могут заставить его изменить свое
мнение.
----------
Гай Филипп тщательно осмотрел гладий Горгида, точно проводил инспекцию
в своей манипуле.
-- Ну что ж, ты неплохо берег его, -- снизошел наконец до похвалы
старший центурион. -- Маленькая щербинка на краю лезвия, видишь? И еще одна,
ближе к острию. Но ничего такого, что нельзя исправить точильным камнем.
Однако умеешь ли ты им пользоваться? В этом-то вся загвоздка!
-- Да, -- кратко ответил Горгид. Он все еще испытывал весьма смешанные
чувства к новому для него умению владеть оружием.
В нескольких шагах от них Виридовикс трунил над Марком:
-- Вот ты и попался, приятель! А кто меня чуть с говном не съел за то,
что я спал с Комиттой Рангаве! Хорош! Да ты переплюнул меня в этих опасных
играх!