Генрих Белль. Не только под Рождество
-----------------------------------------------------------------------
Пер. - С.Фридлянд.
В кн.: "Генрих Белль. Избранное". М., "Радуга", 1988.
OCR & spellcheck by HarryFan, 7 November 2001
-----------------------------------------------------------------------
1
У нас в семье наблюдаются признаки вырождения; мы долго пытались не
замечать их, но теперь мы твердо решились взглянуть опасности прямо в
лицо. Мне не хотелось бы пока употреблять слово "крушение", но вызывающих
тревогу фактов накопилось так много, что угроза становится совершенно
очевидной и вынуждает меня говорить о вещах, которые хоть и прозвучат
несколько странно для ушей моих современников, зато в их подлинности никто
не сможет усомниться. Разрушительный грибок, целые колонии смертоносных
микробов, глубоко укоренившись под столь же толстой, сколь и твердой корой
приличия, возвещают конец доброй славы целого рода.
Сегодня нам остается только пожалеть о том, что много ранее мы не вняли
голосу нашего кузена Франца, когда тот весьма своевременно начал обращать
наше внимание на ужасные последствия, которые может иметь событие, само по
себе весьма безобидное. Событие это было столь незначительным, что теперь
нас просто пугает размах последствий. Франц своевременно предостерегал
нас, однако с ним, к сожалению, слишком мало считались. Он избрал себе
профессию, которая до сих пор не встречалась, да и не должна бы
встречаться в нашем роду: он стал боксером. Еще в молодости он был
человеком, склонным к меланхолии, отличался набожностью, которую у нас в
семье называли юродством, и рано вступил на путь, причинивший немало забот
и огорчений моему дяде Францу, этому душевнейшему человеку. Кузен Франц до
такой степени любил уклоняться от школьных обязанностей, что это выходило
за пределы нормы. Он встречался с крайне сомнительными приятелями в
отдаленных парках и густых кустарниках пригородной зоны. Там они усваивали
суровые правила кулачного боя, нимало не заботясь о судьбах классического
наследия. В этих юношах очень рано проявились все пороки их поколения,
которое, как потом выяснилось, и в самом деле никуда не годится. Самые
волнующие турниры умов прошлых столетий совершенно их не интересовали -
они были слишком заняты сомнительными треволнениями своего века. Сперва
мне казалось, что благочестие Франца находится в противоречии с его
регулярными упражнениями в пассивной и активной жестокости. Но сегодня мне
многое стало ясно. Впрочем, к этому я еще вернусь.
Итак, именно Франц своевременно предостерегал нас, именно он раньше
других начал уклоняться от участия в некоторых празднествах, обозвал все
это суетой и безобразием, а главное, несколько позднее категорически
воспротивился мероприятиям, которые оказались совершенно необходимыми для
поддержания того, что он называл безобразием. Впрочем - как уже было
сказано, - он не пользовался авторитетом, и родня не прислушивалась к его
словам.
Теперь же события настолько развернулись, что мы решительно не
представляем себе, как приостановить их ход.
Франц уже давно стал известным боксером, но похвалы, которые теперь
расточает ему вся семья, он отвергает с тем же равнодушием, с каким прежде
отвергал всякую критику.
Брат мой, кузен Иоганн, - человек, за порядочность которого я поручусь
головой, этот преуспевающий адвокат и любимый сын нашего дяди, якобы
сблизился с коммунистами - слух, которому я долго отказывался верить. Моя
кузина Люси, до этого времени вполне нормальная женщина, если верить
слухам, каждую ночь в сопровождении своего безответного мужа посещает
подозрительные заведения и предается там танцам, для определения которых я
не могу подобрать более подходящего слова, чем экзистенциалистские,
наконец, сам дядя Франц, добродушнейший человек, заявил, будто он устал
жить, и это он, прославившийся в нашей семье как образец жизнелюбия, как
пример того, что принято называть "купец и христианин".
Растет гора всевозможных счетов, приглашаются психиатры и
психоаналитики. И лишь моя тетя Милла, из-за которой началась вся эта
кутерьма, чувствует себя превосходно, она улыбается, она весела и
довольна, как была почти всю свою жизнь. Ее бодрость и свежесть
мало-помалу начинают нас раздражать, хотя было время, когда мы очень
беспокоились о ее здоровье. Дело в том, что в ее жизни произошел кризис,
чреватый самыми тяжелыми последствиями. Вот об этом-то я и хочу рассказать
подробнее.
2
Конечно, задним числом нетрудно обнаружить очаг роковых событий, и, как
ни странно, лишь теперь, когда я трезво смотрю на вещи, все происходившее
за последние два года у наших родственников кажется мне ни на что не
похожим.
Нам бы надо раньше догадаться, что здесь что-то не так. Действительно
здесь что-то не так, и если даже когда-то было так - в чем я очень
сомневаюсь, - все равно сейчас здесь творятся вещи, которые наполняют меня
ужасом.
Тетя Милла славилась в семье своим пристрастием к украшению
рождественской елки - безобидная, хотя и характерная слабость, которая
очень распространена в нашем отечестве. Над ее слабостью все посмеивались,
а сопротивление Франца, которое он с ранних лет оказывал этой "возне",
всегда было предметом живейшего возмущения, ибо Франц и сам по себе был
явлением отрицательным. Он отказывался украшать елку. До поры до времени
все это сходило гладко. Тетка уже привыкла к тому, что Франц уклоняется от
всяких приготовлений в период рождественского поста, уклоняется от участия
в самом празднике и приходит лишь тогда, когда пора садиться за стол. Об
этом просто перестали говорить.
Рискуя вызвать всеобщее негодование, я должен напомнить об одном факте,
в защиту которого я могу только сказать, что это факт. С 1939-го по 1945
год мы находились в состоянии войны. Когда идет война, принято петь,
стрелять, произносить речи, сражаться, голодать и умирать, кроме того, на
вас падают бомбы - все это вещи сплошь неприятные, и я никоим образом не
хотел бы докучать современникам их перечислением. Мне только приходится
упоминать о них, ибо война оказала решающее влияние на историю, которую я
хочу рассказать. Так вот, тетя Милла восприняла войну лишь как некую силу,
которая уже с рождества 1939 года начала расшатывать устои ее
рождественской елки. Правда, тетушкина елка отличалась повышенной
чувствительностью.
Главным украшением елки были стеклянные гномы, в поднятых руках они
держали пробковые молоточки, а у ног их висели наковальни в виде
колокольчиков. Под ногами гномов были прикреплены свечи, и, когда гномы
нагревались до определенной температуры, приходил в движение скрытый
механизм, гномами овладевало лихорадочное беспокойство, и вся дюжина как
одержимая колотила по наковальням, производя мелодичный и нежный звон. А
на верхушке елки висел румяный ангел в серебряных одеждах, который через
равные промежутки времени раскрывал рот и шептал: "Мир, мир". Тайна
ангельского устройства свято охранялась, и узнал я ее только много позже,
хотя в тот период мог наблюдать ангела почти каждую неделю. Висели на
елке, конечно же, сахарные крендельки, печенье, марципановые фигурки,
золотой дождь и - чтоб не забыть - серебряная мишура; я помню, что
развесить многочисленные украшения как следует стоило немало труда,
требовалось участие всей семьи - и вся семья от волнения теряла к вечеру
аппетит и настроение у всех, как говорится, становилось отвратительное,
если не считать моего кузена Франца, который - один из всех - не
участвовал в приготовлениях и поэтому мог наслаждаться жарким и спаржей,
сбитыми сливками и мороженым. Когда мы приходили на второй день рождества
и высказывали смелое предположение, что тайна говорящего ангела
заключается в таком же механизме, благодаря которому куклы могут говорить
"папа" или "мама", нам отвечали презрительным смехом.
Теперь вы легко можете себе представить, что бомбы, сыплющиеся
неподалеку, в высшей степени вредили этому чувствительному дереву.
Происходили ужасные сцены, когда с елки падали гномы, один раз свалился
даже сам ангел. Тетка была безутешна. Не жалея сил, она после каждого
воздушного налета старалась полностью восстановить украшение елки и
сохранить его по крайней мере на время праздника. Но начиная с 1940 года
об этом нечего было и думать. Еще раз рискуя вызвать нарекания, я должен
бегло упомянуть, что число налетов на наш город было и впрямь очень
велико, не говоря уже об их интенсивности. Так или иначе, тетушкина елка
пала жертвой современного способа ведения войны. Из вполне понятных
соображений я не буду здесь упоминать о других жертвах. Иностранная
авиация временно с ней покончила.
Тетка, славная и приветливая женщина, вызывала у нас искреннее
сострадание. Нам было очень больно, когда после жестоких домашних боев,
нескончаемых дискуссий, после сцен и слез ей все же пришлось отказаться от
своей елки до конца войны.
К счастью - может быть, надо говорить, к несчастью? - это было
единственное, в чем она пострадала от войны. Бомбоубежище, выстроенное
дядей, было совершенно непробиваемо, кроме того, к услугам тетки все время
находился автомобиль, готовый умчать ее туда, где незаметны
непосредственные следы войны; делалось все возможное, чтобы скрыть от нее
ужасные разрушения. Обоим моим кузенам повезло - они так и не узнали, что
такое военная служба в самых ее суровых формах. Иоганн быстренько вступил
в дядину фирму, которая играла решающую роль в снабжении нашего города
овощами. К тому же у него была не в порядке печень. А Франц хоть и стал
солдатом, но ему поручили охранять пленных, и даже на этом посту он
ухитрился не угодить военному начальству, обращаясь с русскими и поляками
как с людьми. Кузина Люси еще не была тогда замужем и помогала дяде в
торговых делах. Раз в неделю она ходила на "добровольную службу в помощь
армии" - вышивать свастики. Но мне не хотелось бы перечислять здесь
политические прегрешения моих родственников.
Короче говоря, ни в деньгах, ни в продуктах, ни в необходимой
безопасности недостатка не было, и тетя Милла страдала лишь из-за
отсутствия елки. Дядя Франц, этот душевнейший человек, почти пятьдесят лет
имел неплохие доходы - он покупал апельсины и лимоны в различных
тропических и субтропических странах и пускал их в продажу с
соответствующей наценкой. В годы войны дядя распространил сферу своей
деятельности на менее ценные фрукты и овощи. Но после войны снова
появились цитрусовые - плоды, которые больше всего занимали дядю, - и
сразу стали предметом живейшего внимания всех слоев общества. Дядя Франц
сумел тут же переключиться на цитрусовые, что принесло населению
всевозможные витамины, а самому дяде - порядочное состояние.
Но ему уже было под семьдесят, и он сам захотел уйти на покой, передав
дело своему зятю. Тут и произошло событие, над которым мы раньше
посмеивались, но которое теперь кажется нам причиной всех дальнейших
несчастий.
Моя тетка Милла вновь занялась своей елкой. Само по себе это было
вполне безобидно, даже упорство, с которым она настаивала на том, чтобы
"все было как раньше", вызывало у нас только усмешку. Да и на самом деле,
сначала не было ровно никаких оснований принимать эту историю всерьез.
Война, правда, разрушила много такого, что восстановить было несравненно
труднее, но зачем - так говорили мы себе - отнимать у симпатичной старушки
столь невинную радость?
Всем известно, как трудно было достать тогда масло или сало. Но
раздобыть марципановые фигурки, шоколадные крендельки и свечи в 1945 году
оказалось просто невозможным даже для моего дяди Франца, имевшего обширные
связи. Лишь в 1946 году было собрано все, что требовалось. К счастью,
сохранился еще целый комплект гномов с наковальнями и один ангел.
Я хорошо помню тот день, когда нас пригласили к дяде. Шел январь 1947
года. На дворе стоял мороз. Но у дяди было тепло, а стол ломился от разных
угощений. И когда погасли лампы, зажглись свечи, гномы начали колотить
молоточками, а ангел шептать: "Мир, мир", мне почудилось, будто меня
перенесли в доброе старое время, которое - как я до тех пор думал -
миновало безвозвратно.
Тем не менее все это не содержало в себе ничего из ряда вон выходящего,
хотя и явилось для нас приятной неожиданностью. Из ряда вон выходящим
оказалось то, с чем я столкнулся спустя три месяца. Моя мать - дело было в
середине марта - послала меня разузнать, нельзя ли "чем-нибудь поживиться"
у дяди Франца. Речь шла о фруктах. Я отправился в соседний район города.
Воздух был мягкий и чистый, смеркалось. Ничего не подозревая, шагал я мимо
поросших травой развалин и заброшенных парков, открыл калитку в дядин сад
и вдруг остановился от неожиданности. В вечерней тишине я отчетливо
услышал пение, доносившееся из дядиной гостиной. Любовь к песням - хорошая
черта немцев, и я знаю немало весенних песен, но здесь до меня совершенно
отчетливо донеслось:
Родился мальчик весь в кудрях...
Признаюсь, я был ошеломлен. Я медленно подошел к дому и дождался конца
песни. Занавески были задернуты, я наклонился к замочной скважине. И в
этот момент моего уха достиг звон молоточков и шепот ангела.
У меня не хватило духу войти туда, и я медленно побрел домой. Дома мой
рассказ вызвал веселое оживление. И только когда к нам заглянул Франц и
рассказал подробности, мы поняли, что произошло.
В сретение господне - другими словами, когда в наших краях принято
снимать с елки украшения и выбрасывать ее на свалку, где уличные ребятишки
ее находят, таскают по золе и всякой грязи и используют для всевозможных
игр, - итак, в сретение случилось нечто ужасное. Когда вечером, после того
как догорели последние свечи, мой двоюродный брат Иоганн начал снимать
гномов, тетя Милла, обычно очень тихая, стала истошно вопить, да так
неожиданно и громко, что Иоганн растерялся, выпустил из рук покачивающееся
дерево, и тут-то все и произошло: раздался звон и треск, гномы и
колокольчики, наковальни и ангел - все полетело на пол, а тетка тем
временем кричала да кричала. Она кричала почти целую неделю. Приглашались
срочными телеграммами невропатологи, приезжали в такси психиатры, но все,
даже знаменитости, покидали дом, пожимая плечами и не без испуга.
Никто не мог прекратить этот пронзительный концерт. Самые
сильнодействующие средства давали передышку лишь на несколько часов, но -
увы! - доза люминала, которую может без всякой опасности для себя
ежедневно принимать шестидесятилетняя старушка, очень незначительна. Зато
представьте, какая мука жить в одном доме с женщиной, кричащей изо всех
сил: уже на второй день семья находилась в состоянии полного распада.
Увещания патера, который обычно присутствовал на рождественском вечере, не
помогли - тетка кричала.
Франц вызвал бурю негодования, когда порекомендовал предпринять
изгнание беса по всем правилам. Патер бранил его, семья была потрясена его
средневековыми взглядами, возмущение жестокостью Франца на несколько
недель затмило его боксерскую славу.
Меж тем были испробованы все средства исцелить тетку. Она отказывалась
есть, не разговаривала, не спала. Применяли холодную воду и горячую ванну,
ножные ванны, перемежающиеся ванны, врачи рылись в справочниках, пытались
найти хотя бы название этого синдрома - и не находили. А тетка кричала.
Она кричала до тех пор, пока моему дяде Францу - этому поистине
душевнейшему человеку - не пришла в голову мысль украсить новую елку.
3
Идея была превосходной, но осуществить ее оказалось очень нелегко.
Приближалась уже середина февраля, а в это время довольно трудно найти на
рынке приличное дерево. Весь коммерческий мир уже давно - с быстротой,
впрочем, чрезвычайно отрадной - перешел к другим делам. Приближался
карнавал: маски и пистолеты, ковбойские шляпы и замысловатейшие головные
уборы для королев чардаша заполнили витрины, где прежде радовали глаз
прохожего ангелы, золотой дождь, свечи и игрушечные ясли. Кондитерские
лавки давно уже спрятали до лучших времен рождественские лакомства, и на
их месте красуются теперь хлопушки. Короче говоря, в магазинах в это время
года елок не продают.
Пришлось снарядить целую экспедицию грабительски настроенных внучат,
вооружив их карманными деньгами и острым топором; те поехали за город и
вернулись к вечеру в превосходном расположении духа и с великолепной
пихтой. Но тем временем выяснилось, что четыре гнома, шесть наковален и
ангел с верхушки погибли безвозвратно. Марципановые фигурки и печенье
стали добычей все тех же грабительски настроенных внучат. Надо сказать,
что и нынешнее подрастающее поколение никуда не годится, и если вообще
существовало когда-нибудь поколение, которое куда-нибудь годилось - в чем
я лично очень сомневаюсь, - то это поколение наших отцов.
Хотя у дяди не было недостатка ни в наличном капитале, ни в связях,
прошло четыре дня, прежде чем подготовили все необходимое. А тетка тем
временем кричала без передышки. Летели по проводам телеграммы,
адресованные фирмам детских игрушек - эти фирмы как раз находились в
стадии восстановления, - заказывались по телефону разговоры "молния".
Запыхавшиеся мальчишки-почтальоны доставляли среди ночи срочные пакеты,
благодаря взятке удалось в короткий срок добиться разрешения на ввоз
товаров из Чехословакии.
Эти дни войдут в семейную летопись как дни, отмеченные чрезмерным
расходом кофе, сигарет и нервов. А тетка тем временем сильно сдала: ее
круглое лицо стало жестким и угловатым, выражение кротости сменилось
выражением неумолимой строгости, она не ела, не пила, исступленно кричала,
за нею ухаживали две сестры милосердия, и дозу люминала приходилось
увеличивать каждый день.
Франц рассказал нам, что во всей семье царила мучительная тревога, пока
наконец 12 февраля елку не убрали окончательно. Были зажжены свечи,
задернуты занавески, тетку привели из спальни, среди собравшихся
послышались рыдания и хихиканье. Как только тетка увидела зажженные свечи,
лицо ее смягчилось. Когда же достаточно разогрелись гномы и будто
одержимые начали колотить по наковальням, а ангел шепнул: "Мир, мир",
чудесная улыбка озарила ее лицо, и вся семья затянула рождественскую песню
"О, милая елка!". Для полноты картины пригласили патера, который обычно
проводил сочельник у дяди Франца, патер тоже облегченно улыбнулся и начал
подпевать.
То, чего не могли добиться ни медицинские исследования, ни
психиатрические экспертизы, ни компетентные поиски скрытых травм,
совершило любящее сердце дяди. Елочная терапия, изобретенная этим душевным
человеком, спасла положение. Тетка успокоилась и в общем - как мы тогда
надеялись - исцелилась. После того как было пропето несколько песен,
съедено несколько вазочек печенья, все устали и разбрелись восвояси. И
тетка - представьте себе - уснула без снотворного. Сестер милосердия
отпустили, врачи пожали плечами, и все казалось в полном порядке. Тетка
снова ела, снова пила, снова стала приветливой и кроткой.
Но на другой день, когда начало смеркаться и дядя спокойно сидел с
газетой в руках под елкой возле жены, она вдруг коснулась его руки и
сказала:
- Пора звать детей, по-моему, уже время.
Позднее дядя признавался нам, что он очень испугался, но тем не менее
встал, чтобы срочно созвать детей и внуков и послать за патером. Патер
пришел несколько запыхавшийся и недоумевающий, но потом зажгли свечи,
гномы начали стучать молоточками, ангел начал шептать, собравшиеся пели,
жевали печенье, и казалось, что все в порядке.
4
Вся растительность подчиняется определенным биологическим законам, и,
согласно этим законам, ели, вырванные из родной почвы, испытывают
прискорбную склонность терять иголки, особенно когда они стоят в теплом
помещении, а у дяди было очень тепло. Век пихты несколько длиннее, чем век
обычной ели, что ясно доказала популярная работа доктора Хергенринга
"Abies nobilis et Abies vulgaris". Но и век пихты не бесконечен. Уже перед
карнавалом выяснилось, что придется доставить тетке новое огорчение:
дерево со страшной скоростью роняло иглы, и все видели, как слегка
хмурится лоб тетки во время вечерних песнопений. По совету одного
действительно выдающегося психиатра была предпринята попытка небрежно,
вскользь намекнуть тетке о возможном окончании рождества, поскольку на
деревьях уже начали распускаться почки, что повсеместно рассматривается
как признак весны, а в наших широтах с рождественской порой принято
связывать всякие зимние представления. Искусный в такого рода делах дядя
предложил как-то вечером спеть "Все птички прилетели" и "Приди, весна,
скорее", но при первых же звуках первой же песни тетка сделала настолько
мрачное лицо, что пришлось немедленно переключиться и затянуть "О, милая
елка!". Три дня спустя моему брату Иоганну поручили предпринять легкую
попытку разбора елки, но не успел он протянуть руку и снять одного гнома,
как тетка испустила такой вопль, что пришлось приладить гнома на старое
место, зажечь свечи и с несколько излишней поспешностью, но зато очень
громко затянуть песню "Тихая ночь, святая ночь".
Но ночи перестали быть тихими: компании молодых гуляк с песнями, с
барабанами и трубами шатались по городу, все было усыпано серпантином и
конфетти, днем на улицах резвились дети в масках, они кричали, стреляли,
некоторые даже пели, и, по данным частной статистики, в городе
насчитывалось минимум шестьдесят тысяч ковбоев и сорок тысяч королев
чардаша. Короче говоря, наступил карнавал - праздник, отмечаемый у нас не
менее, если даже не более, широко, чем рождество. Но тетка оставалась
глуха и слепа ко всему происходящему: она хаяла все без исключения
карнавальные наряды, которых у нас обычно в это время полным-полно во всех
шкафах; печальным голосом жаловалась она мне на страшное падение нравов,
коль скоро даже в рождественские дни люди не могут отказаться от этой
безнравственной суеты, а когда она нашла в комнате у своей дочери
воздушный шар - правда, из шара вышел воздух, но дурацкий колпак,
нарисованный на нем белой краской, был виден очень ясно, - тетка
разразилась слезами и попросила дядю положить конец этому кощунству.
И тут все с ужасом констатировали, что моя тетка сошла с ума и
воображает, будто у нас до сих пор сочельник. Дядя созвал семейный совет,
на котором просил пощадить чувства тети и посчитаться с ее необычайным
состоянием, после чего снарядили новую экспедицию, дабы сохранить мир по
крайней мере на время вечернего торжества.
Пока тетка спала, все украшения сняли со старого дерева и перевесили на
новое, и состояние тетки продолжало оставаться удовлетворительным.
5
Но вот и карнавал кончился, наступила самая настоящая весна, и вместо
песни "Приди, весна, скорее" смело можно было петь "Весна пришла". Потом
начался июнь. Четыре елки успели уже осыпаться, но ни один из вновь
приглашенных врачей не подал ни малейшей надежды на исцеление. Тетка
стояла на своем. Даже известный как мировое светило доктор Блесс пожал
плечами и удалился в свой кабинет, получив предварительно в качестве
гонорара 1365 марок, чем лишний раз доказал, что он не от мира сего.
Несколько очередных, очень нерешительных попыток прекратить торжества или
пропустить хотя бы один вечер были встречены такими воплями, что пришлось
наконец оставить всякую мысль о подобном богохульстве.
Ужаснее всего было, что тетка требовала присутствия всех родных и
близких. К их числу относились также патер и внуки. Даже ближайших членов
семьи с большим трудом заставляли приходить вовремя, а с патером дело
обстояло совсем плохо. Несколько недель он еще безропотно терпел из
уважения к старой прихожанке, но потом заявил дяде, смущенно покашливая,
что дальше так не пойдет. Правда, само торжество длится недолго -
каких-нибудь тридцать восемь минут, но даже и эту краткую церемонию
невозможно проделывать каждый день, утверждал патер: у него-де есть и
другие обязанности - вечерние встречи с коллегами, заботы о спасении души
своих прихожан, не говоря уже о субботних исповедях. Правда, он согласился
потерпеть еще несколько недель, но в конце июня начал решительно бороться
за свое освобождение. Франц бушевал, искал сторонников своего плана
поместить мать в лечебницу, но наткнулся на всеобщее осуждение.
Так или иначе, трудности не замедлили сказаться. Как-то вечером не
явился патер, его нигде нельзя было отыскать ни по телефону, ни через
посыльного, и стало ясно, что он просто-напросто сбежал. Дядя страшно
ругался и воспользовался случаем, чтобы обозвать всех служителей церкви
такими словами, которые я решительно отказываюсь повторить. С горя
пригласили какого-то капеллана, человека простого происхождения. Он
пришел, но держал себя так ужасно, что чуть не разразилась катастрофа. Не
надо забывать, что был уже июнь, следовательно, и без того жарко, да к
тому же задернуты занавески, чтобы было темно, как зимним вечером,
вдобавок горели свечи. Потом начался собственно праздник; капеллан,
правда, слышал уже о том, что здесь творится, но представлял себе все это
очень смутно. Дядя дрожа подвел капеллана к тетке - он-де будет сегодня
вместо патера. Тетка - ко всеобщему удивлению - восприняла перемену
программы весьма спокойно. И вот гномы стучали молоточками, ангел шептал,
семейство пропело "О, милая елка!", потом все ели печенье, потом запели
еще раз, и вдруг капеллан стал давиться от хохота. Уже позднее он
признался, что никогда не мог без смеха слышать слова: "Зимой, когда
повсюду снег". Он фыркнул с поистине клерикальной бестактностью, выскочил
из комнаты и больше не возвращался. Все взоры устремились на тетку, но она
кротко пробормотала что-то о "пролетариях в сутане" и положила в рот
кусочек марципана. Даже мы осудили тогда поведение капеллана, но сегодня я
скорее склонен рассматривать его как приступ природной смешливости.
Я должен добавить - если намереваюсь и впредь строго придерживаться
фактов, - что дядя пустил в ход все свои связи с церковными властями,
чтобы обжаловать поведение как патера, так и капеллана. За дело принялись
чрезвычайно корректно, был возбужден процесс о преступном забвении
обязанностей духовного пастыря, но в первой инстанции его выиграли
священники. Дело было передано во вторую инстанцию.
К счастью, по соседству удалось отыскать старого прелата, вышедшего на
пенсию. Этот достойный старик с величайшей любезностью незамедлительно
предоставил себя в распоряжение дяди Франца и согласился ежевечерне
присутствовать на торжестве. Но я немного забежал вперед. Дядя Франц,
человек достаточно здравомыслящий, чтобы понять, что усилия врачей ни к
чему не приведут, но при этом не желавший помещать тетку в клинику, был в
то же время достаточно деловым человеком, чтобы устроить все как надо на
долгий срок, по-хозяйски рассчитав все издержки. Прежде всего, уже с
середины июля были приостановлены экспедиции внучат - выяснилось, что они
обходятся слишком дорого. Мой находчивый кузен Иоганн, который
поддерживает прекрасные отношения со всеми деловыми кругами, отыскал бюро
по сохранению свежих елок при фирме "Зедербаум" - весьма солидном
предприятии, которое уже почти два года сберегает нервы моим
родственникам. Спустя полгода фирма "Зедербаум" выпустила абонемент на
поставку елок по сниженным ценам и предложила всякий раз заранее
устанавливать силами специалиста по хвойным иголкам доктора Альфаста срок
годности елки, так чтобы уже за три дня до того, как старая елка
окончательно выйдет из строя, доставлять новую и без спешки украшать ее.
Кроме того, предосторожности ради был создан резервный фонд численностью в
две дюжины гномов и три ангела для верхушки.
По-прежнему уязвимым местом остаются сладости. Они проявили разительную
склонность таять и стекать с дерева быстрее и бесповоротнее, чем воск. По
крайней мере в летние месяцы. Все попытки сохранить их при помощи скрытых
холодильных приспособлений в состоянии рождественской твердости до сих пор
оканчивались неудачей, равно как и попытка добиться возможности сохранить
дерево путем бальзамирования. Тем не менее семейство будет очень тронуто и
признательно за всякое предложение, которое удешевит этот непрекращающийся
праздник.
6
Тем временем вечерние торжества в доме дяди приобрели отпечаток
бездушности почти профессиональной. Все собираются под елкой или вокруг
елки. Входит тетка. Зажигают свечи. Гномы начинают стучать молотками,
ангел шепчет: "Мир, мир", потом исполняют несколько песен, жуют печенье,
немного болтают и, зевая, расходятся с пожеланием "весело провести
праздник", после чего молодежь предается удовольствиям, соответствующим
данному времени года, а мой добрый дядя Франц с тетей Миллой ложатся
спать. В комнате остается дымок от погашенных свечей, легкий аромат
разогретой хвои и запах пряностей. Гномы неподвижно застыли, излучая в
темноте слабое сияние, их руки угрожающе подняты, серебряные одежды ангела
тоже начинают слабо светиться.
Нет нужды сообщать, что радость, которую принято испытывать во время
настоящего рождества, у членов нашей семьи значительно померкла: мы можем
любоваться рождественской елкой, когда захотим; бывает и так, что мы сидим
летом на веранде, утомленные дневной суетой, и попиваем дядюшкин
апельсиновый крюшон, а из дома доносится нежный перезвон стеклянных
колокольчиков и видно, как гномы, словно маленькие проворные чертики,
колотят молотками, а ангел все шепчет: "Мир, мир". И до сих пор нам
кажется диким, когда дядя среди лета вдруг зовет детей: "Пора зажигать
свечи, сейчас придет мать". Потом, почти всегда точно в назначенное время,
появляется прелат - симпатичный старик, к которому мы все уже давно
относимся как к родному за то, что он отлично играет свою роль, если,
конечно, он вообще понимает, что играет какую-то роль и какую именно. Но
так или иначе, он играет роль, седовласый, улыбающийся, лиловая кайма,
выглядывающая из-под воротничка, придает картине завершающий оттенок
благородства. А что вы скажете, услышав прохладным вечером взволнованный
крик: "Скорей несите гасильник! Где гасильник?" Уже случалось, что во
время сильной грозы гномы решали ни с того ни с сего устроить концерт
сверх программы - они начинали без всякого нагрева размахивать руками и
дико стучать молотками, а мы, люди, лишенные воображения, пытались
объяснить это прозаическим словом "электричество".
Немаловажную сторону дела составляет сторона финансовая. Пусть даже
семья не испытывает недостатка в наличных средствах, но такие чрезмерные и
непривычные расходы пробивают в капитале солидную брешь. Ибо, несмотря на
все меры предосторожности, естественная убыль гномов, наковален и молотков
не знает границ, а тонкий механизм, при помощи которого говорит ангел,
нуждается в постоянном уходе и заботе и должен время от времени
подвергаться ремонту. Кстати, я открыл тайну - оказывается, ангел
подключен к микрофону в соседней комнате, а перед микрофоном все время
крутится пластинка и через определенные промежутки времени повторяет:
"Мир, мир". Поскольку эти вещи нужны всего лишь несколько дней в году, за
них берут очень дорого, а у нас их употребляют круглый год. Я был немало
удивлен, когда дядя однажды признался мне, что гномов хватает не больше
чем на три месяца и что полный комплект гномов стоит не меньше 128 марок.
Он просил одного знакомого инженера покрыть гномов для прочности резиновой
оболочкой, но так, чтобы при этом не повредить красоте звона. Однако
попытка не удалась. Расход свечей, имбирных пряников, марципанов, елочный
абонемент, счета от врачей и внимание, вот уже три месяца оказываемое
прелату, - на все это, вместе взятое, ежедневно уходит, как сказал дядя, в
среднем около одиннадцати марок, не говоря уже о страшном расходе нервов,
о ежедневном подрыве здоровья, каковой начал заметно сказываться. Но тогда
была осень, и все заболевания приписали повсеместно наблюдаемой осенней
восприимчивости.
7
Обычное рождество прошло вполне благополучно. В дядиной семье свободно
вздохнули, когда увидели, что и другие семьи собрались возле елок, что и
другие поют и едят имбирные пряники. Но облегчение миновало вместе с
рождеством. Уже в середине января у моей кузины Люси началась странная
болезнь: завидев елку на улице или в мусорной куче, она разражалась
истерическими рыданиями. Потом с нею случился настоящий приступ безумия,
который врачи пытались замаскировать под истощение нервной системы. Когда
подруга, к которой Люси была приглашена на чашку кофе, начала, любезно
улыбаясь, угощать ее имбирными пряниками, Люси выбила у подруги вазу из
рук. Моя кузина принадлежит к числу тех, кого обычно называют
темпераментными женщинами: короче, она выбила у подруги вазу из рук, потом
набросилась на елку, сорвала ее с подставки и начала топтать ногами
стеклянные бусы, ватные грибы, свечи и звезды, сопровождая все это диким
воем. Предоставив Люси бушевать в одиночестве, гости бросились наутек
вместе с хозяйкой и до прихода врача не покидали передней, где им
волей-неволей пришлось слушать, как Люси расправляется с фарфором. Мне
нелегко говорить об этом, но я обязан сообщить, что Люси увезли от подруги
в смирительной рубашке.
Длительное лечение гипнозом принесло некоторые результаты, но
окончательное исцеление продвигалось очень медленно. Больше всего помогло
Люси требование врача освободить ее от участия в вечерних торжествах; уже
через несколько дней она просто расцвела. Спустя десять дней врач рискнул
заговорить с ней об имбирных пряниках, но съесть хоть один пряник она
категорически отказалась. Врачу пришла в голову гениальная мысль кормить
ее солеными огурцами, салатами, пикантными мясными блюдами. И это спасло
бедную Люси. Она снова научилась улыбаться и приправлять бесконечные
медицинские беседы, которые обычно вел с ней врач, ядовитыми замечаниями.
Хотя тетка очень болезненно восприняла отсутствие Люси на вечерних
собраниях, это отсутствие объяснили причиной, которая считается
уважительной для всех женщин, - беременностью.
Однако случай с Люси создал то, что называют прецедентом. Люси
доказала, что хотя тетка страдает, когда кто-нибудь не является, но вопить
так уж сразу она не начинает. И тогда мой кузен Иоганн и его зять Карл
попытались нарушить строгую дисциплину, ссылаясь на различные болезни,
деловые встречи или прибегая к другим, столь же прозрачным уловкам. Но
здесь дядя оказался крайне неподатлив: с железной твердостью он настоял,
что только в самых исключительных случаях члены семьи могут предъявлять
справки и получать краткосрочные отпуска. Дело в том, что тетка замечала
отсутствие любого человека и принималась плакать, правда, тихо, но без
остановки, что наводило всех на страшные мысли.
Спустя четыре недели Люси вновь присоединилась к ежедневным торжествам,
но врач потребовал, чтобы перед ней ставили тарелку с солеными огурцами и
острыми бутербродами, ибо "имбирная травма" оказалась неизлечимой. Итак,
дяде, проявившему неожиданную для всех твердость, удалось справиться на
некоторое время со своими затруднениями.
8
Едва минул год с тех пор, как у наших стали постоянно справлять
рождество, всех потрясли тревожные слухи: мой кузен Иоганн побывал якобы у
знакомого врача и спросил того, сколько еще может прожить тетка. Этот
поистине мрачный слух бросает странный свет на все семейство, мирно
собирающееся ежевечерне за рождественским столом. Мнение врача, по слухам,
совершенно убило Иоганна. Внутренние органы моей тетки, всегда
отличавшейся завидным здоровьем, находятся в прекрасном состоянии, отец ее
прожил семьдесят восемь лет, мать - восемьдесят шесть, самой тетке сейчас
шестьдесят два, следовательно, нет никаких оснований предсказывать ей
скорый конец. И того меньше оснований - на мой взгляд - желать ей скорой
смерти. Когда тетка летом после всего этого заболела - у бедняжки начались
рвота и понос, - поползли слухи, что ее попросту отравили, но я должен со
всей решительностью заявить, что это от начала до конца выдумано
злопыхательствующими родственниками. Было неопровержимо доказано, что
болезнь вызвана инфекцией, которую занес в дом один из внучат. Медицинские
анализы не обнаружили в тетушкиных фекалиях ни малейших признаков яда.
В то же лето у Иоганна впервые начали проявляться антиобщественные
устремления: он вышел из певческого общества и письменно заявил, что не
желает больше принимать участия в культивировании немецкой песни. Не могу
не упомянуть, что Иоганн всегда был и оставался человеком крайне
необразованным, невзирая на полученную им академическую степень. Для
"Виргимнии" было большой потерей лишиться такого баса.
Мой зять Карл начал вести тайные переговоры с бюро путешествий. Страна,
о которой он мечтал, была обязана отвечать следующим требованиям: там не
должно быть никаких елок и ввоз таковых должен быть либо категорически
запрещен, либо обложен огромными пошлинами; кроме того - это уже ради
жены, - там должен быть неизвестен рецепт приготовления имбирных пряников
и запрещено исполнение немецких рождественских песен. Карл изъявил
готовность заняться в этой стране любым самым тяжелым физическим трудом.
Он мог уже не держать в тайне свои попытки к бегству, ибо с дядей
произошла за это время внезапная и полная перемена, и совершилось это при
таких неприятных обстоятельствах, что у нас были все основания
перепугаться. Этот порядочный человек, о ком я могу лишь сказать, что он
столь же тверд духом, сколь добродушен, был уличен в поступках, которые
считались, считаются и будут считаться безнравственными, пока стоит свет.
О нем стали известны такие подтвержденные свидетелями вещи, которые можно
назвать лишь словом "прелюбодеяние". Ужаснее всего, что сам он не только
перестал опровергать эти слухи, но даже, ввиду особых условий, в каковые
он поставлен обстоятельствами, претендует на право нарушать обычные
законы. И надо же так случиться, чтобы все это произошло как раз в те дни,
когда был назначен второй пересмотр дела двух священнослужителей нашего
прихода. Дядя Франц в качестве свидетеля и закулисного истца произвел,
очевидно, такое неблагоприятное впечатление, что только этому и можно
приписать победу священников при втором разбирательстве. Но дяде Францу
было теперь все равно, его падение свершилось.
Он же был первым, кому пришла в голову чудовищная мысль посылать вместо
себя на ежевечерние торжества какого-нибудь актера. Он отыскал
безработного бонвивана, который две недели подряд так хорошо изображал
дядю, что даже собственная жена не заметила подмены. Дети тоже ничего не
заметили. И только один из внучат вдруг закричал в промежутке между двумя
песнями: "А на дедушке дешевые носки!" - и с торжеством задрал штанину
бонвивана. Сцена вышла крайне неприятная для злополучного актера,
семейство тоже было потрясено, и, чтобы избегнуть дальнейших осложнений,
все - как это уже не раз бывало в подобных обстоятельствах - дружно
затянули новую песню. Когда тетка легла спать, личность актера была тотчас
же установлена. И это послужило сигналом к полной катастрофе.
9
Не надо забывать: полтора года - это очень долгий срок, и снова был
разгар лета, то есть тот период, когда участие в семейных торжествах
особенно тяжело для моих родственников. Безрадостно жуют они коржики,
грызут пряничные орешки, улыбаются застывшими улыбками, щелкая высохший
миндаль, слушают неутомимый стук молотков и вздрагивают, когда румяный
ангел над их головами начинает шептать: "Мир, мир"; но они терпят, хотя с
них, несмотря на летние платья, градом льет пот, а рубашки прилипают к
спине. Точнее сказать, они притерпелись.
Денежный вопрос пока еще не играет никакой роли - скорее наоборот.
Прошел слушок, что дядя Франц позволяет себе и в делах прибегать к таким
методам, которые вряд ли совместимы с понятием "купец и христианин". Он
твердо решился не допускать уменьшения состояния, и эта решимость
наполняет нас одновременно радостью и страхом.
После разоблачения бонвивана произошел форменный бунт, результатом
которого явилось следующее соглашение: дядя Франц выразил готовность
нанять за свой счет небольшой ансамбль для подмены его самого, Иоганна,
моего зятя Карла и Люси, причем решено, что кто-нибудь из четверых
обязательно должен присутствовать на семейных торжествах собственной
персоной, чтобы держать детей в страхе. Прелат, по счастью, до сих пор еще
не открыл обмана, который вряд ли можно назвать словом "благочестивый". За
исключением тетки и детей, он единственное подлинное лицо в этой игре.
Разработан точный план, известный всей родне под названием плана
спектакля, а благодаря тому, что один из членов семьи должен каждый вечер
присутствовать лично, актерам обеспечен, так сказать, выходной день. Кроме
того, замечено, что актеры весьма охотно посещают торжества и не прочь
подработать, на основании чего актерам снизили жалованье: в безработных
актерах, по счастью, нет недостатка. Карл рассказывал мне, что есть
надежда снизить жалованье еще больше, поскольку актеры получают даровой
ужин, а искусство, как известно, становится дешевле, когда оно продается
за кусок хлеба.
10
О роковых переменах в характере Люси я уже рассказывал: теперь она
почти все время проводит в ночных кабаре, а в те дни, когда ей приходится
дежурить за праздничным столом, она становится как одержимая. Она
расхаживает в вельветовых брючках, пестром пуловере, сандалиях, она
обрезала роскошные волосы и носит примитивную челку, совсем недавно я
узнал, что эта прическа называется "пони" и уже неоднократно входила в
моду под этим названием. Пусть я не вправе пока обвинить Люси в открытой
распущенности, пусть это пока скорее некоторая экзальтированность, которую
сама Люси называет экзистенциализмом, но все же я не могу радоваться тому,
что с ней произошло, лично я предпочитаю нежных женщин, которые вполне
благопристойно кружатся под звуки вальса, умеют читать благозвучные стихи
и пища которых не состоит из одних только соленых огурцов и переперченного
гуляша. Планы бегства, вынашиваемые Карлом, будут, кажется, скоро
осуществлены: он открыл какую-то страну поблизости от экватора, которая,
судя по всему, отвечает его требованиям. Люси пребывает в полном восторге:
жители этой страны носят костюмы, мало чем отличающиеся от ее костюмов,
там любят острые приправы и танцуют в таком ритме, без которого Люси якобы
уже не может существовать. Неприятно, конечно, что они не желают
последовать правилу "Живи на земле и храни истину", но, с другой стороны,
я понимаю, почему они хотят бежать.
А вот с Иоганном дело обстоит сложней. Страшные слухи оказались
справедливыми. Он стал коммунистом. Он окончательно порвал с семьей, ничем
больше не интересуется, и на вечерах его постоянно заменяет дублер. В
глазах у него появился фанатический блеск, он страстно, как дервиш,
выступает на партийных собраниях, забросил адвокатскую практику и пишет
гневные статьи в партийных газетах. Как ни странно, он теперь гораздо чаще
встречается с Францем, и оба тщетно пытаются обратить друг друга в свою
веру. При всем духовном отчуждении они заметно сблизились лично.
Самого Франца я давно не видел, только слышал о нем. Он, говорят,
совершенно упал духом, посещает какие-то сумрачные церкви, и я думаю, что
такое благочестие можно смело назвать чрезмерным. С тех пор как над семьей
разразилось несчастье, он забросил свою профессию, а недавно я видел на
стене разрушенного дома выгоревший плакат: "Последняя встреча нашего
ветерана Ленца с Лекоком. Ленц вешает на гвоздь боксерские перчатки".
Плакат был вывешен в марте, а сейчас уже конец августа. Франц очень
опустился, мне кажется, он находится в таком состоянии, какого до сих пор
не знал никто из членов нашей семьи: у него нет денег. К счастью, он
остался холостяком и социальные последствия его безответственного
благочестия касаются только его самого. С неожиданным для него упорством
он пытался перепоручить детей Люси Обществу защиты малолетних, ибо считал,
что участие в ежевечерних торжествах их окончательно погубит. Но все его
усилия остались тщетны: дети состоятельных родителей, слава богу, покуда
избавлены от всяких благотворительных учреждений.
Меньше других отошел от семьи, несмотря на ряд ужасных проступков, дядя
Франц. Дело в том, что, невзирая на преклонный возраст, он завел себе
любовницу, да и деловая практика его приобрела такой характер, что мы
можем ею только восхищаться, но никак не одобрять. Недавно он раздобыл
где-то безработного надсмотрщика и поручил ему присутствовать на вечерних
торжествах и следить за тем, чтобы все шло гладко. И все действительно
идет очень гладко.
11
Между тем прошло почти два года - долгий срок. Я не мог отказать себе в
удовольствии пройти во время вечерней прогулки мимо дядиного дома, где
нельзя уже искать естественного гостеприимства, с тех пор как там
собираются каждый вечер посторонние актеры, а сами члены семьи предаются
сомнительным удовольствиям на стороне. Был прохладный летний вечер, когда
я вышел пройтись. Завернув За угол, в каштановую аллею, я услышал песню
"Сверкает лес под рождество".
Проехавший мимо грузовик заглушил последние слова, я тихо подкрался к
дому и заглянул в окно между неплотно задвинутыми занавесками. Сходство
актеров с родственниками было настолько разительным, что я не сразу мог
разобраться, кто из них лично осуществляет руководство на этом вечере -
это у них так называлось. Гномов я не видел, но зато слышал. Их стук
передается на такой волне, которая проникает сквозь все стены. Шепот
ангела до меня не доходил. Тетка, казалось, была счастлива от души: она
болтала с прелатом, и лишь позднее я узнал зятя Карла - единственное, если
можно так выразиться, реальное лицо. Узнал я его по тому, как он выпячивал
губы, задувая спичку. Что ни говори, а неповторимые черты индивидуума
все-таки существуют. При этом я подумал, что актеров угощают сигарами,
сигаретами и вином, к тому же каждый вечер им подают спаржу. Если у них
нет совести - а когда и у кого из актеров была совесть? - это означает
лишний и очень значительный расход для дяди. Дети играют в углу - у них
куклы и деревянный грузовик, они все бледненькие и очень усталые. Пожалуй,
о них действительно следует подумать. Меня осенила мысль, что детей можно
бы заменить восковыми куклами, какие я видел в витринах аптек, где их
используют как рекламу молочного порошка или питательного крема. На мой
взгляд, эти куклы выглядят вполне естественно.
Когда-нибудь я непременно обращу внимание всей родни на то, как это
необычное и ежедневное напряжение может искалечить детские души. Хотя
некоторая доля дисциплины им не повредит, здесь, по-моему, дисциплины
больше чем надо.
Я покинул свой наблюдательный пост, когда в доме затянули "Тихую ночь".
Я просто не выношу эту песню. Было довольно прохладно, и мне на мгновение
показалось, будто я присутствую на сборище призраков. Вдруг мучительно
захотелось соленых огурцов, и я впервые, хоть и отдаленно, представил
себе, как, должно быть, страдала Люси.
12
Со временем мне удалось добиться подмены детей восковыми куклами.
Запросили очень дорого, и дядя Франц долго сопротивлялся, - но нам никто
не простил бы, если бы мы и впредь продолжали ежедневно пичкать детей
марципанами и заставлять их петь такие песни, которые надолго нарушат их
психику. Приобретение кукол оказалось полезным: Люси и Карл действительно
смогли уехать, а Иоганн забрал своих детей из отцовского дома. Окруженный
со всех сторон всякими заморскими грузами, я прощался с Карлом, Люси и
детьми. Все выглядели страшно счастливыми, хотя и несколько
взволнованными. Иоганн тоже уехал из нашего города. Он реорганизует
отделение своей партии где-то в другом месте.
А дядя Франц устал от жизни. На днях он горько жаловался мне, что
прислуга вечно забывает смахивать пыль с кукол. И вообще у него большие
затруднения с посыльными, а актеры понемногу отбиваются от рук. Они пьют
куда больше, чем полагается, а некоторых даже поймали на том, что они
таскают сигары и сигареты. Я посоветовал дяде ставить на стол вместо вина
подкрашенную воду и подавать бутафорские сигары.
По-прежнему благонадежны моя тетка и прелат. Они весело болтают друг с
другом про доброе старое время, хихикают, судя по всему, очень довольны
собой и прерывают разговор лишь тогда, когда надо затянуть очередную
песню.
Короче - праздник продолжается.
А с моим кузеном Францем произошло что-то странное. Он поступил
послушником в соседний монастырь. Когда я впервые увидел Франца в рясе, я
просто испугался: высокая фигура, нос расплющен, толстые губы и мрачный
взгляд. Он напоминал скорее арестанта, нежели монаха, и, казалось, угадал
мои мысли.
- Мы приговорены к жизни, - тихо сказал он.
Я последовал за ним в приемную комнату. Наша беседа прерывалась долгими
паузами, и он облегченно вздохнул, едва колокол позвал его на молитву. Я
задумчиво глядел ему вслед, когда он ушел: он очень спешил, и эта
поспешность показалась мне искренней.
Last-modified: Fri, 09 Nov 2001 13:35:24 GMT