ажается - он говорит предложениями по 4 слова в каждом. - Добрый вечер, Парень, - сказал я. - Произошла маленькая катастрофа. Он просто уставился на меня, как рыба, подняв брови, но не высказывая при этом любопытства. - Ты припоминаешь те снимки, которые я сделал - ты был поэтом Четтертоном, а твоя девчонка - Вдохновением, завернутая в какую-то нейлоновую сеть? - Ну? - отозвался Пацан. - Все в порядке, мой клиент не бунтует, но я проявил пленку, и твоя девка вышла слишком расплывчато. - Не должна быть такой? - Нет, подразумевается, что она должна быть неясной, но ее должно быть видно под этой нейлоновой сеткой. Ну? Я ожидал, что она будет двигаться. - Заплатишь нам за второй раз? - Конечно, М-р Болден. Но я не смогу ни за что заплатить, пока не отдам снимки М-ру x-y-z. - Кто он? - Клиент. Печальный Парень вытер свой нос и сказал: - Клиент без задатка? - Без. Просто нужно сделать, М-р Парень, все это снова, чтобы получить наши деньги. Ты можешь привести партнершу? - Не знаю, не знаю, - сказал он. - Звони сегодня вечером, я скажу тебе. Он встал, не показывая своих чувств, что было довольно героическим поступком, потому что вот он, трад. ребенок, среди тинэйджеров в одиночестве, во время процветания все еще живущий как бомж, богемный, тощий и даже, наверное, голодный, но все еще не спорящий о бабках. Если бы он спорил, он получил бы от меня немного, но торговаться, когда грязь падает тебе на голову, не входило в его традиционную идеологию. Когда Печальный Парень прошел мимо Дина к выходу, Дин Свифт посмотрел на него и прошипел: "Фашист! ", что Парень проигнорировал. Эти Современные джаз-парни действительно относятся к трад. реакции. Дин подошел и сел рядом со мной. Я должен объяснить, я не видел Дина несколько недель, хотя он моя любимая и самая успешная модель. Специализация у Дина необычная - позирует он всегда полностью одетым, но каким-то образом умудряется выглядеть порнографично. Не спрашивайте меня, как! В студии, как только он орет: "Готов! ", я нажимаю на"пуск", и выглядит он довольно обычно, а потом, когда все проявлено, пожалуйста: вот он - неприличный. Снимки Дина продаются, словно горячее мороженое среди пьяных женщин со слишком большим сердцем и слишком большим количеством свободного времени, и даже моя Ма, когда она увидела некоторые его фото, была под впечатлением - он выглядит чертовски доступным, этот Дин. Она действительно хотела встретиться с ним, но Дин Свифт этим не интересуется, главным образом из-за того, что он наркоман. Если у вас есть друг-наркоман, как у меня Дин, вы скоро откроете для себя, что нет никакого смысла обсуждать с ним его привычку. Также бесполезно, как и обсуждать любовь, религию или те вещи, что вы чувствуете лишь тогда, когда вы их чувствуете. Дин, а я предполагаю, что и все его друзья-наркоманы, убежден в том, что это "мистический образ жизни" (слова Дина), а вы и я, те, кто не втыкают горячие иголки в свои руки, просто проходят сквозь нее, пропуская абсолютно все стоящее в жизни. Дин говорит, что жизнь - это только жизнь. Ну, я согласен с ним, она действительно такая, но мне кажется, самый большой кайф - попытаться прожить ее трезво. Но попробуйте сказать это Дину! Я не видел его долгое время потому, что он где-то отсиживался. Это часто случается с Дином, ибо он нередко вламывается в аптеки, и так как он очень сильно страдает от того, что он отрезан от мира и от того, что этот мир ему может предложить, ему не нравится, когда начинается разговор про это. Но в то же время ему нравится слышать от вас, что его вновь рады видеть, так что действовать нужно по обстоятельствам. - Приветствую тебя, эсквайр, - сказал я, - не видеть долгое время ты. Как твоя-моя поживает? Рассказать не хотеть? Дин улыбнулся своей уставшей от мира улыбкой. - Не правда ли, эта забегаловка воняет? - сказал он мне. - Ну, конечно, Дин Свифт, так оно и есть, но что ты имеешь в виду - воздух или вообще атмосферу? - И то, и другое. Единственная цивилизованная вещь здесь, - продолжил Дин, - это то, что можно сидеть. Дин посмотрел на слонявшихся вокруг продуктов юности, словно надзиратель в концлагере. Я должен объяснить, что у Дина, несмотря на то, что сам он недавно был тинэйджером, по щекам струятся аллеи грусти, и он носит пару обрамленных сталью очков (он снимает их, когда позирует), поэтому Дин выглядит кисло и печально. (Свифтом его зовут из-за умения моментально исчезнуть при виде полиции. Ты разговариваешь с ним и вдруг - бац! Он исчезает. ) Я уже мог предвидеть, что Дин, тощий и язвительный, собирается вернуться к своей любимой теме под названием "кошмарные тинэйджеры". - Погляди на этих безусых микробов! - провозгласил он достаточно громко, чтобы услышали все. - Погляди на существ из колясок, уже строящих планы и что-то замышляющих! И действительно, в его словах была истина, потому что ребята, склонившиеся над столами, были похожи на каких-то заговорщиков, строящих планы уничтожения своих старших собратьев. Когда я расплатился, и мы вышли на улицу, даже здесь, в Сохо, оплоте взрослой мафии, можно было увидеть приметы небеззвучной тинэйджерской революции. Магазины пластинок с их чудесными обложками в витринах, самая оригинальная вещь в нашей жизни, а внутри - дети, покупающие гитары и тратящие целые состояния на песни из Лучшей Двадцатки. Магазины рубашек и бюстгальтеров, с кинозвездами, смотрящими из витрин, где продаются все те тинэйджерские шмотки, которые я вам описывал. Салоны причесок, где детей часами истязают завивкой. Магазины косметики, чтобы семнадцатилетних, пятнадцатилетних, даже тринадцатилетних девочек превратить в бледных, выскобленных, испорченных дам. Скутеры и пузатые автомобили, управляемые детишками, которые несколько лет назад толкали по асфальту игрушки. И куда бы вы ни попали - везде кофейные бары и затемненные подвалы, набитые детками, просто шепчущимися, словно пчелы в улье в ожидании прибытия великолепной пчелы-матки. - Понимаешь, что я имел в виду? - сказал Дин. И девчонки, в аллеях, в этот летний полдень! О, небеса! С каждым годом тинэйджерская девушка мечты все молодела и молодела. И наконец-то, вот они - словно дети, в лучших нарядах своих модных тетушек- и вдруг ты осознаешь, что это уже больше не игра, что эти девчонки действительно серьезно настроены. А свои стрелы они направляют не столько на тебя, одного из парней, пока их легкие, милые, энергичные ножки несут их по асфальту, а на гораздо более взрослых чуваков, вполне созревших, в чьи глаза они и смотрят самоуверенно, гордо давая понять, что здесь нет ошибки. - Маленькие мадам, - сказал Дин. - Попал в точку! - ответил я. Вдруг Дин Свифт неожиданно остановился. - Скажу тебе, - сказал он, натягивая на глаза свою бейсболку в полоску, как флаг США, - скажу тебе вот что. Эти тинэйджеры перестали быть рациональными, думающими человеческими существами, и превращаются в безмозглых бабочек совершенно одинакового размера и цвета, летающих вокруг одних и тех же цветков в одном и том же саду. Да! - произнес он группе ребятишек, щебетавших ломающимися голосами. - Вы всего лишь кучка бабочек! Но они не обратили никакого внимания на Дина, потому что именно в этот момент.... В своей машине ручной работы, со своими инициалами на номере, мимо промчался самый последний из певцов-любимцев тинэйджеров, вместе со своим братом, своим композитором, своей девчонкой и своим Личным Менеджером, так что не хватало только его Мамы. И все детки махали ему руками, и юный талант помахал им, в свою очередь, и все на несколько секунд попались в сети славы. - Певец! - прокричал Дин ему вслед. - Ха-ха! Он стоял на проезжей части, жестикулируя вслед удаляющемуся автомобилю. Внезапно он свернул за угол, и мне пришлось догонять его. Дин посмотрел назад через плечо, схватил меня за руку и ускорил шаг. "Ковбои", - объяснил он. Я тоже посмотрел назад. - Они не показались мне похожими на ковбоев, - сказал я Дину. Но сказать такое было равноценно тому, чтобы сказать какому-нибудь эксперту в Хаттон Гарден, что эти камни вряд ли являются бриллиантами. - Вот что я тебе скажу, - с жаром начал Дин. - Я могу учуять легавого в темноте, в ста футах от меня, с завязанными глазами. И, кстати, - снисходительно продолжал он, - те не видел? Те двое были в штатском, но ботинки-то у них были залатанные! Это очень много значило для Дина. - Не нравятся тебе легавые, не так ли? - спросил я его. Дин несколько замедлил свой шаг. - Единственное, что в этих ублюдках есть хорошего, - сказал он вежливо, - это то, что они сплотились в одну силу. Только представь, во что превратился этот мир, если бы эти монстры крутились бы среди нас без всяких отличительных знаков! Бедный старый Дин! Он действительно ненавидит закон, но в отличие многих из нас он не боится его, на самом деле не боится, хотя с ним не раз обходились как со спичечным коробком. Естественно, все его занятия всегда приводили его к конфликту с ковбоями, - т. е. чудо-целитель, инструктор по танцам, вышибала в клубе, консультант по частной собственности и сиделка для пожилых леди. К этому времени мы уже достигли "Фронта", как девчонки, занимающиеся бизнесом, называют самую оживленную улицу города, и здесь Дин прошептал: - Мне нужно как можно скорее вмазаться, и мне нужно новое кое-что для моего кое-чего. Так что мы вошли в ближайшую же аптеку. За прилавком стояло существо женского пола, ей не понравился вид Дина и она сразу начала ту самую бодягу, что владельцы магазинов в королевстве отшлифовали до безупречия. Она заключается в следующем - они сразу начинают заниматься какими-то делами, суетятся, выполняя сверхнеобходимые задания, и когда ты кашляешь или еще как-нибудь привлекаешь их внимание, они смотрят на тебя так, будто ты вломился в их спальню. А когда они говорят с вами, то используют новый вид вежливости, очень распространенный у нас в городе, т. е. говорят добрые и учтивые слова, но немного по-сучески, противно, поэтому они сначала тебя обезоруживают, а потом сбивают с ног. Для начала она естественно спросила: "Могу ли Вам чем-нибудь помочь? " Ах! В случае с Дином она встретила достойного соперника, потому что он отработал до блеска и почти запатентовал стиль ужасно вежливого поведения. Это совершенно ничего не означает и является самым настоящим издевательством над тем, с кем он так вежлив. Хотя это отследить не очень уж и легко, ибо Дин ведет себя настолько серьезно и честно, что никто не может даже допустить и мысли, что это может быть сарказм. - Да, Мадам, - ответил он, - конечно, вы можете помочь мне, если позволите и если на это не потребуется слишком много вашего времени. И потом они начали свою дуэль вежливости, их глаза светились ненавистью друг к другу. Пожалуйста, вот, что происходит, когда люди с возрастом начинают думать, что вежливость (хорошая штука, кстати) - это некая форма слабости. И когда Дину удалось выманить из старой шлюхи все те продукты, в которых он не очень то уж и нуждался, он неожиданно сказал: "Спасибо, мад-а-а-а-м, большое спасибо", - отсалютовал ей своей бейсболкой, и вышел на солнце со словами: "Один из моих друзей-страдальцев в "Подозрительном" одолжит мне то, в чем я нуждаюсь". Я должен пояснить, что "Подозрительный" - это один из тех кабаков, что гноятся в Сохо, тот, что всегда в моде у самых клевых типов. И, естественно, когда я вошел туда вместе с Дином, среди других я увидел М-ра Зови-Меня-Приятелем и его подругу экс-Дебютантку-Прошлого-Года: он бы шишкой с телевидения из заморских колоний, а она с легкостью перескочила со страниц глянцевых социальных журналов на страницы ежемесячников моды. И, кстати, экс-Деб. была довольно-таки милой, чего нельзя сказать о Зови-Меня-Приятелем, ибо он порет слишком много этой австралийской чуши, хотя по телеку это выглядит потрясающе, так искренне. Когда Дин уполз в темные углы, я щелкнул эту подвыпившую парочку, поставив свой Роллейфлекс на стойку бара. - О, здорово, рептилия, - сказала экс-Деб. - Может, ты поможешь моему возлюбленному с его новым проектом? - Он называется, - сказал Приятель, - Несчастные Любовники, и мы ищем тех, кто влюблен и от кого отвернулась удача. - Ты слишком молод для слез, я думаю, - сказала мне экс-Деб., - но, может быть, среди твоих старших знакомых... Я предложил Хоплайта на роль Несчастного Любовника Года. - А в кого он влюблен? - спросил Зови-Меня-Приятелем. - Мы хотим устроить помешанной парочке очную ставку перед камерой, да так, чтобы они не знали, с чем им придется столкнуться. - Он влюбился в Американца, - сказал я. - Хороший поворот дела, хоть нам и придется выплачивать гонорар в долларах.... Да, сведем эту парочку и нокаутируем их. - Будет сенсация, - сказал я. - Его проблема, - сказала экс-Деб., указывая мундштуком на своего любовника, - это его успех. С той самой первой великолепной программы про Сердитых от него ожидают только лучшее. - И они свое получат! - воскликнул Зови-Меня-Приятелем. - это моя цель, моя миссия и мое достижение - нести высококачественный культурный материал поп-массам. - Он слуга культуры всех времен и народов, - сказала его дама после того, как они глотнули огненной воды, а потом попытались поцеловать друг друга. Зови-Меня-Приятелем осмотрел помещение, где веселящиеся вжались в пластиковые сидения и тусклый розовый свет отражался от паркета прямо им в глаза. - Сегодня, - объявил он, - любой человек - будь то мужчина, женщина или ребенок - в Соединенном Королевстве может стать личностью, звездой. Кем бы вы ни были, мы можем поставить вас перед камерой, и вы будете жить для миллионов. Но никто не заинтересовался этим предложением в клубе "Подозрительный", так что Зови-Меня-Приятелем сполз со стула и исчез в поисках туалета. И экс-Деб. переключила все свое внимание на меня и неожиданно становилась все более и более материнской. Потому что женщина, когда она расстроена и немного пьяна, а ты молод, очень хочет показать тебе, что она "понимает" - хотя что именно она понимает, ты так и не можешь осознать, и это довольно конфузно. - Расскажи мне про свою камеру, - сказала экс-Деб., опираясь на меня, теребя мой Роллейфлекс и дыша спиртом мне в лицо. Хотя выглядела она, доложу я вам, просто обалденно. - Что ты хочешь знать о ней? - откликнулся я. - Как ты научился ей пользоваться? - спросила она загадочно. - По ошибке, случайно. - Ах! Я не понял этого "Ах! ". - Когда ты был маленьким мальчиком? - спросила она. - Так точно. Она уставилась на меня, будто я только что вышел из приюта Св. Бернарда. - У тебя было тяжелое детство, я понимаю, - сказала она сочувственно. - Нет, я бы так не сказал, - а я бы и в самом деле не сказал. - Ах, но я знаю, что так оно и было! - настаивала она. Я сдался. - Что ж - твоя взяла, - сказал я ей. - Твоя мать, сдается мне, была порядочной стервой, - предположила она. Теперь, хоть я и был согласен с этим, я просто разозлился! Кем она себя возомнила, эта фотомодель, - Миссис Фрейд? - Скажу тебе кое-что про мою мать, - сказал я. - У нее есть свои недостатки - у кого их нет? - но у нее много отваги, она здорово сохранила свою внешность и выглядит обалденно! - Ты слишком лоялен, парень, - сказала экс-Деб., ее шикарная юбочка так и скользила по стулу. - Может, и так, - сказал я, вновь поддаваясь ей. Она взяла меня за руку и сказала: - Расскажи мне какой-нибудь секрет про вас, тинэйджеров. У вас очень активная сексуальная жизнь? Они просто не могут удержаться. - Нет, - ответил я, - не очень. А сказал я, кстати, чистейшую правду, потому что, хоть вы и видите тинэйджеров, перемешанных друг с другом и ведущих себя легко, свободно и интимно, довольно нечасто это достигает точки, откуда нет возврата. Но в королевстве, где мы проживаем, все почтенные граждане твердо уверены, что если вы видите деток, наслаждающихся самими собой, то это означает, что - основа всего этого - плотские грехи, а не то, что на самом деле это - просто резвость и веселье, праздник. Но так как это не касалось экс-Деб., я сменил тему и спросил ее: - Куда поедешь в отпуск в этом году, Мисс Шеба? - Кто, я? О, не знаю... Я всегда езжу в такие места, где есть пляжи, скандалы и чтобы лететь было недалеко.... А ты, дитя? Я слышала, что вы, словно отщепенцы, теперь колесите автостопом по всему Континенту? - Нет, уже нет, - твердо отрезал я. - Почему уже? - спросила она, пытаясь сфокусировать свой взгляд на мне. - Автостоп давно уже вышел из моды. Нам надоело, что над нами надругаются, и мы прибываем вовсе не туда, куда планировали. Мы теперь покупаем билеты, как все остальные, и, кстати, кучи новых туристических компаний целиком зависят от нас, юных путешественников. - Так, значит, ты ездил на Континент, бывал во всех этих местах? Да, забавно... а почему я должен стыдиться того, что никогда не покидал наш остров? Почему? Потому, что, хоть у меня и было полно возможностей (например, не далее, как прошлым летом, марксисты пытались переправить меня к Молодежи в Болгарию - только представьте себе это! ), я просто не хотел... или скорее.... Ладно, чего уж там, я даже не выезжал за пределы Лондона, кроме одного раза, воспоминания о котором у меня остались самые расплывчатые. Меня вывезли на один день в Брайтон, к морю, это было как-то связано с маневрами моей Ма, и все, что я могу вспомнить, это как мы парковались, а потом меня оставляли на пляже и в баре, за столиком с ячменным пивом, пока Ма исчезала, чтобы пофлиртовать с сопровождавшим ее парнем, у которого водились легкие деньги. А что касается сельской местности, этой огромной зеленой штуки со зверьми, что раскинулась вокруг нашей столицы, - я никогда не видел ее. Даже во время войны, когда падали бомбы, моя Ма отказывалась покидать свое имение, и не хотела, чтобы нас с Верном эвакуировали, будь что будет. И все, что я помню о самом путешествии в Брайтон и обратно, это то, как я входил и выходил из вагонов, а все остальное время я либо лежал на горячем и вонючем сидении или блевал. Но все-таки когда-нибудь я должен буду поехать посмотреть мир. Не просто этот Континент, о котором все говорят - Париж, Рим и вся эта дребедень, - а на что-нибудь огромное, как, например, Бразилия или Япония, и вот почему надо будет умудриться скопить немного деньжонок и спокойно забраться на борт какого-нибудь самолета. Так что я ответил: - Нет, не во всех. Мне больше нравится в своем поместье, принимать солнечные ванны в Гайде, или прыгать с самой высокой доски в пруды Хэмпстеда. Она уставилась на меня, ее глаза были залиты жидкостью, что она поглощала. - Ты, ребенок, в каком-то смысле даже поэт, правда, по-своему. - О, насчет этого не уверен, - ответил я ей. Пока продолжался этот смехотворный разговор между мной и экс-Деб., в "Подозрительном" начали лабать какие-то музыканты, ибо тип по имени Телега-С-Двумя-Большими-Пальцами, играющий на басу, устраивал прослушивание для концерта за городом, что мог бы состояться лишь в том случае, если бы он набрал команду. Там, в "Подозрительном", находившемся, как я уже говорил, в подвале, инструменты звучали просто громоподобно, и пока я слушал эти милые и успокаивающие звуки, я еще раз убедился в том, как мне повезло, что я родился в эпоху джаза. А что вообще было бы, если бы приходилось слушать только баллады да вальсы? Джаз - это такая штука, заставляющая тебя чувствовать уютно в этом мире, и мысль о том, что ты - человеческое существо, кажется отличной. Кот за стойкой бара сказал: "Очень мило, но они вряд ли сыграют "Бьюли-Ули"". Другой ответил: "А кого это волнует? Эта вечеринка для отморозков и Горлопанов Генри, в любом случае". Третий просто сказал "Здорово", с мягким мечтательным взглядом, - но наверняка это было из-за того, что он только что выкурил здоровенный косяк в туалете. Из этого же туалета, наконец уладив все дела, появился австралийский чувак Зови-Меня-Приятелем, он посмотрел на исполнителей так, будто он был М-р Гранц собственной персоной, как делают все эти теле-знаменитости, строя из себя этакого универсального импресарио для всего человечества. И после испытанного мной блаженства от прослушивания игры ребят в приличном обществе, вид австралийца мне немного подпортил настроение, потому что в джазе аудитория - это половина кайфа, даже, возможно, больше, чем половина. - Мило, - выдал он свое мнение, - но они промазали задницей мимо двух стульев. Это не попсово и не престижно. - Мимо таких двух стульев не грех промазать, - сказал я и уже собрался их покинуть. Экс-Дебютантка-Прошлого-Года схватила меня за карман пиджака. - Ты идешь к Мисс Ламент? - спросила она меня. - Да, может, увидимся там, - сказал я ей, пытаясь отцепить ее ярко-красные когти. - Ты бросаешь нас? - Всего лишь на миг, девочка из Найтсбриджа, - сказал я. Потому что я увидел, что в кабак уже вошел Уиз, и хотел перекинуться словечком со своим братом по крови. На Уизе был гладиаторский ремень Lonsdale с жеребцами, и когда он вошел в "Подозрительный", он расстегнул его, будто солдат, освобождающийся с поста часового. Но все равно он выглядел настороженным, как и всегда, даже, наверняка, и во сне, будто весь мир в одном углу ринга, где происходит бой, а он сам, одинокий охотник в джунглях Лондона - в противоположном. "Давай перейдем через музыку", - сказал я ему, и мы перебрались за сцену, на которой выступали исполнители, так что их звуки превратились в барьер, отделявший нас от посетителей, поглощавших алкоголь у стойки бара. - Что нового? - спросил я Уиза. В Уизе хорошо то, что он полностью забывает о ссорах. Борьба необходима ему, как пища, и когда она заканчивается, он просто о ней больше не думает. Он посмотрел на меня с одобрением, и я понял, что вновь стал его старым надежным приятелем, может быть, единственным, на кого он мог бы положиться в этом тысячелетии. - У меня есть для тебя новости, - сказал он. Я должен сказать, что немного побаивался, ибо новости Уиза смывали тебя в море, и ты барахтался в нем до тех пор, пока не свыкался с ними. - Я думаю, - начал он, - открыть дело с девкой. - О, вот как. Умница. Я навещу тебя в Брикстоне, - сказал я с отвращением. - Ты не одобряешь? - Как я могу? Ты же не тот тип сутенера. - Все в жизни надо попробовать... - О, конечно. О, конечно, о, конечно. Дальше будут ограбления со взломом. Я пошел за напитками и заодно получил время все хорошенько обдумать. Потому что я всегда представлял себе, что Уиз однажды встанет на эту дорожку, но всегда успокаивал себя тем, что у него достаточно мозгов придумать что-нибудь получше, а не попасть в кулак какой-нибудь девицы из будуара. Потому что, согласны вы с этим или нет, при таком раскладе дел женская сторона берет бразды правления в свои руки, даже если она отдает всю выручку мужчине, и он забавляется с ней воскресными вечерами, после еженедельного посещения Одеона. Просто причина в том, что ее действия, что бы вы об этом ни думали, легальны, а его - нет, и если развязывается какой-то спор, все, что ей нужно сделать, это набрать номер ближайшего детектива-сержанта Такого-то. - Здоровье, богатство и счастье, - сказал он саркастично. - Счастье! Молчал бы! Наступила тишина. - Ну же, - сказал затем Уиз. - Давай драться. - Зачем, если ты уже все решил? - Все равно давай. Я зарычал, действительно зарычал. - Просто, Уиз, дело в том, что это не твой род занятий. Назови мне хоть одного сутенера, у которого есть мозги. - Я знаю некоторых. - Я не имею в виду хитрость или опыт, я имею в виду мозги. Конструктивные мозги. Уиз сказал: - Я могу тебя познакомить с несколькими букмекерами, владельцами клубов и прокатов машин, основавшими свой бизнес на деньгах, заработанных на улице. Я сказал: - Я могу познакомить тебя с несколькими парнями в субботу вечером в аптеке, несколькими зеками, и несколькими трупами, которые тоже так думали. - А, ну что ж, наши мнения разошлись. Я сказал лунатику: - Это, может быть, и нормально для существ, молодых сердцем, неважно, какого возраста, но посмотри в глаза правде, Уиз, ты уже слишком зрелый. Ты слишком много знаешь о том, что делаешь. Уизард улыбнулся, если это можно было так назвать. - И это я слышу от парня, - сказал он вежливо, - прославившегося на весь район продажей порнографических фото. Ну, знаете ли, черт возьми! - Во-первых..., - сказал я. - И не забудь про "во-вторых" и "в-третьих"... - Во-первых, - продолжал я, ты отлично знаешь, что лишь некоторые из моих снимков порнографические, и я занимаюсь этим как ради смеха, так и ради бабок. Во-вторых, как ты говоришь, я как можно скорее брошу это дело, - я часто говорил тебе. И, в-третьих, опять же, ты сравниваешь сутенерство и то, чем занимаюсь я? - Да нет, вообще-то, - сказал Уизард, - ибо мое занятие более честное и лучше оплачивается. - О, как скажешь, Спортсмен. Наступила еще одна пауза передышки между раундами. - И кто же эта счастливая девка? - спросил я его. - О, одна знакомая. Конечно, ты понимаешь, - сказал он, - что не очень умно говорить, кто именно, особенно тем, кто не одобряет. - Насколько же ты прав, юный Уизард. В любом случае - кем бы она ни была, мне ее жаль. У тебя будет дюжина таких в тот момент, когда тебя посадят. - Я не удивлюсь, - сказал Уиз. Я осушил свой безалкогольный напиток. - Ну ладно, вот что я тебе скажу, гений, - начал я. - Две вещи, просто послушай их. Первое - может, ты и симпатичный чувачок, но ты не подходишь на роль сутенера, потому что ты слишком восхищаешься этой забавой, и не воспринимаешь ее достаточно серьезно. Другое, и ты это отлично знаешь, и должен стыдиться этого - у тебя на самом деле есть мозги, и если бы ты получил хотя бы кусочек образования, то сейчас бы ворочал большими вещами, парень, и еще не поздно. Действительно, не поздно, почему бы тебе не поучиться? - Школа жизни, - ответил Уизард. - Класс Брикстон. - Ну и что? Во всем есть риск. - Дурак. - Что? А, ладно... Уизард уставился в потолок, потому что группа остановилась. А я, я действительно чувствовал, что должен сказать хоть что-нибудь, чтобы отговорить его: не потому, что я не одобрял этого, а потому, что знал - если Уиз займется этим, я его потеряю. Но он начал первым. - Я скажу тебе вот что. Я все тщательно обдумал - и я в полной безопасности. Смотри! - и я посмотрел на него. - Представь меня на скамье подсудимых! Какой простак - даже судья, не говоря уже о присяжных, - поверит, что дитя вроде меня может быть сутенером? Я помедлил немного, а потом сказал: - Если бы ты увидел сейчас себя в зеркале, ты понял бы, что вовсе не выглядишь, как дитя. Вообще не выглядишь молодым, Уиз, абсолютно - ты выглядишь чертовски старым. - Ах, так? - сказал Уиз. - Тогда я скажу тебе еще кое-что. Этому бизнесу со шлюхой, сутенером и клиентом очень, очень много лет. Со времен А. и Евы, всегда существовали женщина, посетитель и местный мужик. - Будь тогда посетителем. - Согласен, никто не любит парней, срубающих легкие деньги. Но, детка, причины, по которым их не любят, очень лицемерны. Клиент перекладывает свой стыд на сутенера, и сутенер согласен нести его - дайте же ему чистое, социальное, уважительное алиби. Потом, ни одному мужчине не нравится платить за то, за что сутенер получает деньги. И самое главное, парень, мир завидует сутенеру! Да, и есть из-за чего, - и он улыбнулся огромной улыбкой - "ну-не-умный-ли-я". - Прекрасно, прекрасно, - воскликнул я. - Будешь отстаивать свои убеждения перед типами из Вульфендена. - Ах, они, - сказал Уизард. - Самым последним человеком, кого они когда-либо захотят спросить про шуры-муры, будет кто-либо в курсе дела... шлюха, сутенер, или даже клиент. Знаешь, для чего нужен Вульфенден? - спросил он, наклонившись над столом и ухмыляясь. - Это как заниматься гомосексуализмом в нашей стране и прикрываться сутенерами. Чтобы перепутать и то, и другое, и запудрить мозги лохам, чтобы они не знали, на кого сыпать серу. - Не так громко, Уиз, - воскликнул я, ибо команда уже закончила играть, а джук-бокс еще никто не включил. Так что вот так. Я уже говорил с Уизом тайно, чего со мной не случалось никогда, я стал частью его мерзкого плана, и поверьте мне, я не мог этого так оставить. - Господи! - провозгласил я. - Что со мной происходит? От меня ушла девушка к Пикам и педикам, а теперь мой друг уходит к девушкам. - Не сравнивай меня с Пиками, - сказал Уиз. - Ну, будь умницей, я сравнивал тебя с Сюз. - Мило! Похоже, что больше всего об этом беспокоишься ты, мой маленький спаситель. - О, похоже на то! - Ну, тогда, - сказал Уиз, делая вид, что встает из-за стола, - когда ковбои меня схватят, я сразу же позвоню тебе, чтобы ты внес за меня выкуп. - Не говори так со мной, Уиз, пожалуйста! - О, я знаю, ты прибежишь с высунутым языком... ты меня обожаешь! Это явно был предел, и я встал и отвесил Уизу мощную пощечину. Мощную, действительно мощную. Он вовсе не выглядел удивленным и не ответил никак на это. Просто потер щеку и пошел к бару, поэтому я понял, что именно этого он и хотел. О, блядь, подумал я. И я вышел из "Подозрительного", подышать летним вечерним ветерком. Вечер был великолепным. Воздух был сладок, как прохладная ванна, звезды с любопытством пялились на неоновые огни, и граждане Королевства, в джинсах и пиджаках, плыли по каналам Шефтсбери Авеню, словно гондолы. У всех были деньги, и их можно было тратить, все уже приняли ванны с вербеновыми солями, и ничье сердце не было разбито, а созревало для легкого летнего вечера. С каучуконосов в бистро стерли пыль, и мягкие белые огни китайских ресторанов нового стиля - не старые, категории Ма Джонг, а самые новейшие, с широкими стеклянными фасадами, дакроновыми занавесками и бежевыми коврами внутри - светились ослепительно, словно какие-то гигантские телеэкраны. Даже эти ужасные старинные англосаксонские трактиры - картофельные чипсы, выдохшийся, несвежий эль, лужи и харкотина на стойке бара - выглядели довольно заманчиво, при условии, что вам не придется толкать эти двухтонные двери, отхватывающие половину зада, и заходить туда. Одним словом, столица была мечтой для ночных плэйбоев. И я подумал: "Боже мой, одно я знаю точно - наверняка когда-нибудь сделают мюзикл о шикарных 1950-х. " И я подумал, о небо, еще кое-что я знаю точно - я жалок. И тут, кого я вижу, шляющегося по главной улице Сохо, как не Парня-Из-Открытого-Космоса, он не знает, что его так зовут, потому что я ему этого еще не сказал. Этот парень экстремально мил, и я знаю его со школьных времен и даже со времен изобретения Бадена-Пауэлла. Он полностью принадлежит Другому Миру, т. е., как я уже объяснял, чужим мирам, где не врубаются в происходящее, хотя во многом именно благодаря им мы и существуем. Этот парень из Открытого Космоса работает в городском управлении, делая всякие дела, и каким-то образом я встречаю его раз в год, всего лишь раз, когда случайно, как сегодня, он выбирается из своего квартала в мой, или, vice versa, так поступаю я. И мы встречаемся, словно путешественники, и я рассказываю ему про чудеса своего района столицы, настоящие и выдуманные, а он рассказывает мне про свои достижения в спорте, про то, как откладывает деньги на скутер, и как в муниципальном управлении записывают дебет или кредит. Он мил, но слишком скучен, хотя и не зануда. - Какой узел ты бы использовал, - сказал я, подойдя к нему и говоря из уголка своего рта в его ухо, - чтобы связать две веревки разной толщины вместе? - Ох-хо-хо, это ты, Маугли, - сказало это существо из открытого космоса, останавливаясь и хлопая меня по плечу, покуда я не увяз на четыре фута в тротуар Сохо. - Я, я! Как там с национальными проблемами? Давай, выкладывай мне все слухи от бухгалтеров из ратуши. - Бюджет сбалансирован, - сказал парень из О. К., - но деньги, благодаря которым он сбалансирован, стоят лишь одну треть себестоимости. - Надо же! А как поживает скутер? Сколько коленных чашечек ты разбил, кроме своих собственных? Парень из О. К. погрустнел. - У меня нет скутера, - ответил он, - потому что моя Ма предпочла телик. - Парень, ты что, предатель? Ты позволил своей Ма распоряжаться собственными сбережениями? - Ну, сынок, она настаивала, правда. - Любит сидеть в кресле-качалке и смотреть рекламу? - Не будь таким саркастичным. Ты, что, из-за чего-то переживаешь? - Точно, ты прав. О, да! - Не распространяй тогда это вокруг себя. Только не на меня. - Хорошо, полковник, я придержу это при себе. - Говори что угодно, но благодаря телевидению можно многое узнать. Я знаю, что это все ради денег, но это в своем роде большое универсальное образование. - Наконец-то люди видят сквозь стены, так? - А что, нет? Скажи! - Все, что они видят, это дайджесты, тенденции и точки зрения. - Что же тогда, все они нас дурят? Все эти профессоры и авторитеты? - О да, конечно! Ты думаешь, они рассказывают нам какие-то секреты, которые стоит знать? Ты думаешь, что профессор, учившийся двадцать лет, взорвется в студии и расскажет нам что-то настоящее? - Похоже на правду, там, на экране... - О, о, ну ладно... Я скажу тебе, Волчица, - объяснял я этой простой наивной душе, пока мы шли по бульвару, увертываясь от бродяг, шлюх и бездельников, - я скажу тебе. Все эти люди - типа теле-исцелителей, рекламодателей и поп-пиратов шоу-бизнеса - они презирают нас, понял? Они продают нам блестяшки за полцены, а мы думаем, что покупаем бриллианты. Парень остановился. - Слушай, - сказал он, - ты хоть чему-нибудь в этом мире веришь? - Хорошо - ты сам напросился. Посмотри вон туда! - сказал я, показывая на кофейный бар, упоминающийся сейчас даже в путеводителях, потому что всех тинэйджерских звезд "открывают" именно там. - Видишь всех этих деток, втиснувшихся туда между джукбоксами, и выглядящих так, будто они на каком-то мероприятии, где раздают призы? - Я знаю это место. Я был там. - Бесспорно! Оно сделано для таких лопухов, как ты. Так вот что я тебе скажу - никаких соловьев-тинэйджеров там не "находили", до тех пор, пока там не поселились телекамеры и журналисты, жаждущие легкой крови. Все поющие пареньки открыли себя сами - на реке, на юге, где угодно - до того, как эти стервятники ухватили добычу. Могу тебе сказать точно, Тарзан: вся эта плескотня там нисколько не правдоподобна! Я понимал, что происходит: после моих разногласий сУизардом и более ранним cul-de-sac с Сюз я обрушился кислотным дождем на этого юного паренька. Поэтому я сделал то, что я считаю лучшим выходом из таких ситуаций, а именно, обрезать пуповину. И я вломился в какой-то клуб, помахав парню и, крикнув "Один момент! ", схватил телефон, набрал телефонистку, поздоровался с ней и спросил, как я могу связаться с премьер-министром, так как я турист из Новой Зеландии, и у меня такая же фамилия, как и у М-ра М., и я хотел бы спросить у бедного старикашки, может, мы - родственники. После того, как она меня послала - довольно мило, кстати - я повесил трубку, выскочил обратно на улицу и увидел, что парень из Открытого Космоса все еще стоит на том же самом месте, с открытым ртом. Я спросил его о спортивных успехах, потому что он был боксером, хоть и одиночкой. Он сказал, что скоро будут хорошие бои парней с южного берега реки с парнями из его клуба, так почему бы не пойти туда вместе? Я ответил, о, да! Потом он между прочим предложил сходить в кино сегодня вечером. Но я был против этого, ибо глупо ходить в Сохо в кино, потому что Сохо и есть кино. И в любом случае, когда я смотрю кино, я выхожу на середине сеанса, потому что все, что я вижу, это то, что там висит простыня, и куча идиотов пялятся на нее, а сзади стоит парень с сигаретой в зубах, управляющий всем этим, и даже когда он ставит "Боже, храни Королеву", все скоты встают, но только не он, нет! Жизнь - вот лучший фильм, это уж точно, если вы можете воспринимать ее как фильм. И когда я объяснил парню все это, он сказал, "а как насчет того, чтобы перекусить? " - а предлагал он бифштекс. Я сказал, "извини, я вегетарианец", а я действительно им являюсь, не из-за бедненьких животных или чего-то там такого, а из-за того, что в животе у тебя меньше урчит, и красное мясо снится мне в ночных кошмарах. Так что вряд ли бы получился супер-вечер с парнем из О. К., и теперь, как всегда и было, после очередной приятной встречи друг с другом, нам было так же приятно прощаться... не в этом ли весь смысл человеческих отношений? - Напомни обо мне своей Ма, - сказал я, - и не позволяй ей думать о втором телике. Совершенно случайно мне пришло в голову убраться из этого славного района и немного прохладиться и помедитировать, поэтому я нанял кэб и велел водителю прокатить меня по набережной от начала до конца, сначала туда, потом обратно. Ему не очень это понравилось, ибо таксисты, как и все остальные, чья деятельность схожа с сутенерской, любят делать вид, что они необходимы и полезны для деловых поездок. Но, естественно, он согласился, так как взрослые обожают забирать у тебя деньги и при этом заставлять тебя чувствовать, что они тебе делают услугу. Тот, кто придумал набережную Темзы - гений. Она лежит, гордо и мягко извиваясь возле реки, как парень возле девчонки, когда все закончено, и растягивается огромной дугой от парламента, там, в Уэстминстере, на север и восток до самого Сити. В этом, восточном направлении, она не так уж и роскошна, но когда ты возвращаешься против течения - о! Если время прилива, то река похожа на океан, и ты смотришь на огромные изгибы и видишь великолепные рекламные дворцы на южном берегу, их сияющие отражения на водной глади, и этот огромный белый мост, грациозно пересекающий ее, словно полоска листьев. Если вам повезло, то из-за занавески вам открывается своя собственная Кинорама, правда, это представление никогда, никогда не бывает одним и тем же. И не важно, какая погода, или время года, она всегда великолепна - волшебство срабатывает всегда. И как раз поверх нытья мотора такси вы слышите эти неописуемые речные шумы, узнаваемые всегда. Каждый раз, в каком бы настроении я ни приходил бы сюда, чтобы прокатиться, я достигаю радости. И пока я глазел на воду, словно рот, словно кровать, словно сестра, я думал, Боже, как я люблю этот город, каким бы ужасным он не был, и не хочу его покидать никогда, что бы он ни послал мне. Потому что хоть он и кажется таким неопрятным, таким случайным и таким неприступным, если ты знаешь город достаточно хорошо, чтобы вертеть им вокруг пальца, и если ты - его сын, он всегда на твоей стороне, поддерживая тебя - или так я себе навоображал. Так что, когда мы вновь вернулись к Вестминстеру, и шея таксиста выказывала полное неодобрение, я попросил этого извозчика повернуть на юг, через реку, к Замку: потому что мне пришла в голову мысль в таких смешанных чувствах посетить Манни Катца и его супругу Мириэм. Манни я встретил в лавке, торговавшей студенистыми угрями возле Кембридж