" -- поинтересовалась Алиса. "Ну, сам-то я не смогу тебе это показать", -- ответил Минтакраб, -- "Тут нужен кто-то очень гибкий, не то что я. А Грифон это никогда не учил". "Времени не было", -- оправдывался Грифон, -- "Потому что я ходил к языковеду. Он был старый краб, действительно был". "А я никогда к нему не ходил", -- сказал со вздохом Минтакраб, -- "Говорят, он учил конскому и тарабарскому". "Да, да, да", -- подтвердил Грифон, вздохнув в свою очередь, и оба создания закрыли мордочки лапами. "А сколько занятий в день было у вас?" -- поспешила Алиса переменить разговор. "Десять пар в первый день, девять -- следующий и так далее", -- ответил Минтакраб. "Какое странное расписание!" -- воскликнула Алиса. "На то они и пары, чтоб постепенно испаряться изо дня в день", -- заметил ей Грифон. Эта мысль оказалась настолько новой для Алисы, что она изрядно обдумала ее, прежде чем продолжить разговор: "Значит, одиннадцатый день -- выходной?" "Конечно", -- ответил Минтакраб. "И что же потом, на двенадцатый день?" -- продолжала любопытствовать Алиса. "Ну, хватит об уроках", -- перебил Грифон весьма решительным тоном, -- "Давай теперь о развлечениях. Расскажи-ка что-нибудь". Глава 10: ОМАРОВАЯ КАДРИЛЬ Минтакраб глубоко вздохнул, смахнул клешней с глаз слезы и взглянул на Алису. Он попытался было что-то сказать, но слезы встали комом в горле, и минуты две Минтакраб просто задыхался от рыданий. "Как будто костью подавился", -- буркнул Грифон и принялся трясти и хлопать его по спине. Наконец к Минтакрабу вернулся дар речи, и он продолжил рассказ, обливаясь слезами: "Наверное, ты никогда не жила под водой ("Не жила", -- ответила Алиса) и, наверное, тебя никогда даже и не знакомили с омаром (Алиса начала было: "Однажды я пробовала..." -- но тут же осеклась и сказала, -- "Нет, никогда"), так что ты и представить не можешь, какая это прелесть -- Омаровая кадриль!" "Нет, действительно не могу", -- согласилась Алиса, -- "Что это за танец такой?" "Ну", -- начал объяснять Грифон, -- "Сперва нужно выстроиться в ряд вдоль берега..." "В два ряда!" -- взвизгнул Минтакраб, -- "Тюлени, черепахи, лососи и так далее. Затем убираешь с дороги медуз..." "Что обычно занимает некоторое время", -- вставил Грифон. "...и делаешь два шага к морю..," -- продолжил было Минтакраб, но тут Грифон добавил: "Каждый в паре с омаром". "Конечно, конечно", -- согласился Минтакраб, -- "Делаешь два шага, выбираешь партнера..." "Меняешься омарами и обратно в том же порядке..." -- подхватил Грифон. "Затем, знаешь ли", -- не унимался Минтакраб, -- "ты закидываешь..." "Омара!" -- заорал Грифон, высоко подпрыгнув. "...подальше в море, насколько сил хватит", -- кричал минтакраб. "Плывешь за ним!" -- взвопил Грифон. "Кувыркаешься в море!" -- прокричал Минтакраб, бешено прыгая возле него. "Опять меняешься омарами!" -- завизжал что есть мочи Грифон. "Снова назад к берегу, и...это все только первая фигура", -- закончил Минтакраб вмиг упавшим голосом. После этого оба создания, скакавшие все это время как безумные, резко стихли, уселись и печально взглянули на Алису. "Должно быть это очень красивый танец", -- робко произнесла Алиса. "Хочешь посмотреть его отрывочек?" -- спросил Минтакраб. "Очень, очень хочу", -- ответила Алиса. "Что ж, давай попробуем первую фигуру!" -- сказал Минтакраб Грифону, -- "Ты же знаешь, мы и без омаров можем обойтись. Кто будет петь?" "Ай, ты пой", -- ответил Грифон, -- "Я слова забыл". И так они начали свою торжественную пляску, описывая круг за кругом вокруг Алисы. При этом они то и дело оттаптывали ей ноги, когда уж слишком приближались, и, дирижируя, размахивали передними лапами. Минтакраб же между прочим еще и пел медленно и уныло: На берегу пустынных волн Плясал народ веселья полн. То вынырнет на брег, то занырнет глубоко. Улитка и Лещ Смотрелись как-то одиноко, Лишь на песке топталась та пара. "Ну же! Давай, поддай-ка ты жару!" -- Лещ Улитку подгоняет -- "Сзади Баклан мне на хвост наступает. Смотри, как Черепаха и Омар Ловко гарцуют! Пот с них ручьем, как из чайника пар. Только так кадриль и танцуют!" Я уверен, ты хочешь, конечно же хочешь кадриль со мною плясать! Я уверен, ты можешь, неужели не можешь энергичнее их танцевать? "Омары и крабы на камнях нас ждут. Закружат все вместе, в волну окунут!" -- Звал в синее море напрасно Улитку чешуйчатый друг -- "Ты только представь как же это прекрасно!" Улитка Лещу, косясь, отвечала: "Уж больно это далеко!" Дрожа от страха продолжала: "К тому же море глубоко!" Не понял Лещ в чем все тут дело -- Улитка плавать не умела. Неужель ты не хочешь, конечно же хочешь нырнуть на минуточку! Ну хотя бы ты можешь, неужто не можешь поплавать хоть чуточку? "Пойдем окунемся в пучину морскую на суше по влаге соленой тоскую" -- Упрямый Лещ не хотел отставать От бедной Улитки -- "На расстояния любые мне наплевать! Подумай сама, ну чего тут бояться Подальше отплыть должна ты стараться От этой линии береговой Тогда станет ближе берег другой. Ну поплыли ж, Улитка моя дорогая, Там ждет нас с тобою пляска другая!" Я знаю, ты можешь, конечно же можешь до брега другого доплыть! Я знаю, ты хочешь, неужто не хочешь там хороводы водить? "Спасибо, мне очень понравился танец и особенно эта забавная песенка про леща", -- сказала Алиса, сильно радуясь тому, что наконец-то эта свистопляска закончилась. "Ах да, к стати о леще", -- пробормотал Минтакраб, -- "Ты конечно же видела его?" "Да, очень часто, садясь обеда..." -- стала отвечать Алиса, но резко осеклась, не желая напоминать Минтакрабу о еде. "Хм-м, где находится Аддис-Абеба город, я-то знаю. А вот Садясь-Абеда..." -- сказал задумчиво Минтакраб, -- "Впрочем, это неважно. Раз уж ты часто виделась там с лещом, то прекрасно должна знать, как он выглядит". "Кажется да", -- стала вспоминать Алиса, -- "Он держит свой хвост в зубах и весь в сухарных крошках". "Ну, насчет крошек, это тебе показалось", -- продолжил Минтакраб, -- "Все крошки волной бы смыло. А вот хвост у него действительно в зубах. И все потому..." Тут Минтакраб зевнул, закрыл глаза и обратился к Грифону: "Расскажи ей почему и все такое". "Все потому", -- стал рассказывать Грифон, -- "что пойдет бывало лещ с омарами потанцевать. Ну, они и кинули леща в море. Ну, ему и пришлось лететь далеко. Ну, он и прикусил мигом свой хвост. Ну, он и не смог зубы разжать. Ну и все". "Большое вам спасибо", -- поблагодарила Алиса, -- "Было очень интересно. Сегодня я столько узнала о леще, как никогда раньше!" "Пустяки, если хочешь, я могу рассказать тебе еще больше", -- обрадовался Грифон, -- "Например, знаешь ли ты, почему его называют лещом?" "Я никогда не задумывалась над этим", -- ответила Алиса, -- "И почему же?" "Он участвует в изготовлении туфлей и сапог", -- очень важно провозгласил Грифон, чем окончательно озадачил Алису. "В изготовлении туфлей и сапог?!" -- удивленно повторила она. "Вот у твоих туфлей какой блеск?" -- спросил Грифон, -- "Ну-у, то есть чем их натирают?" Алиса посмотрела себе на ноги и слегка задумалась, прежде чем дать ответ: "Их натирают гуталином, кажется". "Во-о-от! Значит, блеск гуталиновый", -- произнес Грифон загадочным тоном и стал объяснять дальше, -- "А у нашей обуви блеск лещиновый, так как натираем ее лещом. Так и знай!" "А из чего же ее тогда делают?" -- весьма удивленно спросила Алиса. "Чтобы можно было ходить по воде, из чего делают сапоги? -- Из резины. А чтобы можно было ходить под водой, их делают, конечно же, из лещины и тины", -- довольно-таки раздраженно ответил Грифон, -- "Это даже килька знает!" "На месте леща я бы сказала этому баклану: "Держись-ка от меня подальше, пожалуйста! Оставь в покое меня и мой хвост!"" -- задумчиво пробормотала Алиса, которая все еще находилась под впечатлением от кадрили. "Что ты. Что ты!" -- воскликнул Минтакраб, -- "Ни то что лещ, вся рыба с ума сходит по бакланам, жить без них не может!" "Что, серьезно?" -- сильно удивилась Алиса. "Куда уж серьезней", -- ответил Минтакраб, -- "С какой бы рыбешкой я ни повстречался, только и слышишь: "Ой, знаешь, я тут собираюсь поехать отдохнуть на бакланах". А я им и говорю, что, конечно же, отдыхать лучше всего на бакланах. Ведь там лучшие пляжи в мире!" "Вы хотите сказать, что лучшие пляжи на Балканах?" -- уточнила Алиса. "Я хочу сказать то, что говорю", -- ответил Минтакраб, обидевшись. А Грифон поспешил вставить: "Ну, хватит. Расскажи лучше о своих приключениях". "Я могла бы рассказать вам о своих приключениях... начиная с утра", -- робко предложила Алиса, -- "О вчерашнем рассказывать нет смысла, поскольку тогда я была совсем другой". "Объясни-ка все с самого начала", -- попросил Минтакраб. Но Грифон нетерпеливо воскликнул: "Нет! Нет! Сперва приключения! Объяснения слишком много времени отнимают." Поэтому Алиса стала описывать свои приключения с того момента, когда она впервые увидела Белого Кролика. Сначала Алиса слегка обеспокоилась, так как эти создания очень близко придвинулись к ней с обоих боков, вытаращили свои глазищи и широко разинули пасти. Однако она постепенно набралась смелости, ведь ее слушатели совершенно притихли. И только когда Алиса дошла до того, как она читала Сороконожке "Бородино", и у нее вышло все не так, Минтакраб прервал молчание. Он глубоко вздохнул и сказал: "Это очень странно!" "Да, все это необычайно странно!" -- добавил Грифон. "Все не так", -- задумчиво пробормотал Минтакраб и обратился к Грифону, -- "Я хотел бы, чтобы она и сейчас чего-нибудь почитала наизусть. Скажи ей, а?!" При этом он умоляюще посмотрел на Грифона так, как будто тот обладал некой властью над Алисой. "Встань и прочти "Лягушка и Вол"!" -- сказал Грифон повелительным тоном. "Как же все эти создания любят приказывать и спрашивать уроки!" -- подумала Алиса, -- "Все равно, что в школе!" Тем не менее, она встала и начала читать. Однако Омаровая кадриль так затуманила ей голову, что Алиса с трудом осознавала, что говорит. А слова, и правда, выходили весьма странные: Омар, издалека увидевши Кита, Затеял в смелости с ним поравняться. Отлив. Акула уплыла. И ну для храбрости принаряжаться, Начистил пуговки, потуже ремень затянул, Подобно панку дыбом чуб поставил. В коралловое зеркало он заглянул И на нос пудры сахарной добавил. Перед ракушками Омар хвалился: "Акула -- слабая медуза, Вчера я с нею бился. Избил ее от головы до пуза. Теперь боится нас с Китом! Да я ее одним хвостом!.." И от усилий покраснел, До вечера он распинался. Прилив. Акулу проглядел, И от Омара хвост остался. "Это несколько отличается от того, что я учил в детстве", -- заметил Грифон. "А я вообще никогда такого не слышал", -- возмутился Минтакраб, -- "Просто бессмыслица какая-то!" Алиса промолчала. Присев, она закрыла ладонями лицо и думала с горечью о том, вернется ли когда-нибудь все на свои места. "Нет, ну пусть все-таки объяснит мне, как это..." -- недоумевал Минтакраб. "Да не может она объяснить это!" -- оборвал его Грифон, -- "ПродолжайСледующая строка..." "И все же, как мог Омар в прилив медуз добавить и на нос хвост поставить?" -- настаивал Минтакраб, -- "Что это вообще такое?!" "Это первая фигура в танце", -- ляпнула в ответ Алиса первое, что взбрело в голову. А в голове ее все окончательно до ужаса перемешалось, и она страсть как хотела переменить разговор. Но Грифон не уступал упорством Минтакрабу и повторил: "Продолжай! Следующая строка начинается так: "Пример такой на свете не один..."" Алиса не решилась ослушаться, даже будучи уверенной, что все снова будет не так. А потому она продолжила с дрожью в голосе: Пример такой на свете не один. Однажды знатный гражданин Видел, как в летний теплый денек Сова и Пантера делили пирог. Пантера рычала, пирог доедая, Сове же досталась тарелка пустая. Расщедрившись ложку Сове отдала, Сама же и ножик, и вилку взяла. Час для последнего блюда настал. Уж сам догадайся, десертом кто стал... "Ну и что толку продолжать нести всю эту чушь?" -- перебил Минтакраб, -- "Не объяснив одного, приниматься за другое?! Такой путаницы я еще не слышал!" "Да уж, тебе лучше перестать", -- согласился Грифон, чему Алиса была только рада. "Может нам попробовать другую фигуру Омаровой кадрили?" -- предложил Минтакраб, -- "Или может ты хочешь, чтоб Минтакраб спел другую песню?" Ох, песню, пожалуй! Если, конечно, Минтакраб не против", -- ответила Алиса с таким пылом, что Грифон даже обиделся. "Что ж, о вкусах не спорят!" -- пробурчал он, -- "Ладно, дружище, спой ей "Крабовый суп"!" Минтакраб глубоко вздохнул и стал петь, захлебываясь слезами: Минтакрабовый суп наварист и густ Ждет тебя он в горячей тарелке. С ним не будет желудок твой пуст, Это ясно и плюшевой белке! Минтакрабовый суп, чудеснейший суп Ты поймешь это сразу, если не глуп. Минта-а-акрабовый суп! Суп, суп Минта-а-краба! Минтакрабовый суп! Минтакрабовый суп наварист, душист, Даже если не бросишь лавровый ты лист. Пиццей травись и выжжет дуп- ло в животе перец красный. Шоколада вкусней Минтакрабовый суп Из всей еды самый он безопасный! Минта-а-акрабовый суп! Суп, суп Минта-а-акраба! Минта-а-КРАБОВЫЙ СУП! "Снова припев!" -- взвыл Грифон. Только Минтакраб опять запел, как вдруг вдалеке послышался клич: "Суд начинается!!!" "Пошли!" -- вскрикнул Грифон и, схватив за руку Алису, помчался, не дожидаясь конца песни. "Что за суд хоть?" -- задыхаясь от бега, спросила Алиса. Грифон только обронил на ходу: "Пошли!" -- и ускорил бег. А попутный ветерок все реже и реже доносил до них с моря обрывки тоскливого припева: Суп, суп Минта-а-краба! Минта-а-акрабовый суп! Глава 11: КТО УКРАЛ ПИРОГИ Когда Алиса с Грифоном прибежали, вокруг Короля с Королевой всея Червей, восседавших на троне, собралась огромная толпа. Здесь были птицы и звери всех мастей. Кстати и вся колода карт была в сборе. Среди карт охраняемый двумя солдатами стоял и Валет, закованный в цепи. Возле Короля стоял Белый Кролик, держа в руках пергаментный свиток и тонкий рожок. В самом центре зала суда на стол взгромоздили огромный поднос с пирогами. У пирожков был такой аппетитный вид, что от одного только взгляда на них у Алисы заурчало в животе. "Поскорее бы суд закончился", -- подумала она, -- "да раздали бы эти вкусности, чтоб подкрепиться". Однако, судя по всему, надеяться на это не приходилось. Поэтому Алиса принялась рассматривать все вокруг, дабы скоротать время. Она никогда раньше не присутствовала на уголовном процессе, зато читала об этом в книжках. И теперь Алиса с огромным удовольствием обнаружила, что может назвать всех участников процесса. "Вон судья, так как он в пышном парике", -- сказала она про себя. Между прочим, судьей был Король. Корону он нелепо напялил поверх парика, что, видимо, причиняло ему значительные неудобства, да и смотрелось это как-то неподобающе. "Это вот скамья присяжных", -- продолжала проверять себя Алиса, -- "А те двенадцать животных на ней (она назвала их животными, поскольку тут были и звери, и птицы), скорее всего и есть присяжные". Последнее слово она повторила про себя раза три с великой гордостью. Гордиться этим конечно можно было. Как она справедливо полагала. Многие в ее возрасте не только не знают значения этого слова, но даже правильно произнести его не могут. Но как бы там ни было, правильнее всего было бы сказать "присяжные заседатели". Все двенадцать присяжных что-то старательно писали в своих планшетах. "Что они делают?" -- шепотом спросила Алиса у Грифона, -- "Что можно записывать, если процесс еще не начался?!" "Они записывают свои имена", -- также шепотом ответил Грифон, -- "Боятся забыть их к концу процесса". "Балбесы!" -- начала было громко возмущаться Алиса, но осеклась, как только Белый Кролик вскричал: "Тишина в суде!!!" Король же надел очки и стал заботливо искать взглядом, кто говорит. Алиса, сидя за скамьей присяжных, видела, как присяжные также старательно записывали в планшетах "Балбесы!". Она даже услышала, как кто-то из них испуганно спрашивал у соседа, как правильно писать: "балбесы" или "болбесы". "Да, хорошенькая же неразбериха будет в их планшетах к концу процесса!" -- подумала Алиса. У одного из присяжных скрипел карандаш. Алиса, конечно же, не смогла этого вынести. Она пересела позади него и, улучшив момент, выдернула карандаш из его рук. Алиса сделала это так ловко и быстро, что бедный маленький присяжный (а это был лисенок Ли) так и не смог понять, куда он задевался. Поискав карандаш около себя, он в конце концов был вынужден писать пальцем, хотя толку от этого было мало, ведь никакого следа не оставалось. "Глашатай, зачитай обвинительное заключение!" -- сказал Король. Белый Кролик трижды протрубил в рожок, развернул пергаментный свиток и провозгласил: "В один летний день случилась беда! Королева Червей напекла пирогов. Украл их Валет, не имея стыда, И был с ними таков". "Выносите вердикт", -- обратился Король к присяжным. "Нет еще! Еще нет!" -- поспешил вмешаться Кролик, -- "До этого нужно еще многое сделать!" "Тогда вызови первого свидетеля", -- буркнул Король. Кролик снова протрубил три раза и выкрикнул: "Первый свидетель!!!" Первым свидетелем оказался Сапожник. Он вошел с чашкой чая в одной руке и куском бутерброда в другой. "Простите, ваше величество, что я явился с этим", -- начал Сапожник, -- "Но я не успел закончить пить чай, когда за мной пришли". "Должен был закончить", -- заметил ему Король и спросил, -- "А когда ты начал?" Сапожник взглянул на Мартовского Зайца, который явился вслед за ним, ведя за руку Сурка, и ответил: "Четырнадцатого марта, по-моему". "Пятнадцатого", -- буркнул Мартовский Заяц. "Шестнадцатого", -- пробормотал сурок. "Запишите это", -- обратился Король к присяжным. Те старательно записали все три даты, затем сложили их и привели свидетельские показания к среднему показателю -- двадцать два рубля пятьдесят копеек. "Что ты нацепил на голову?! Сними же ты, наконец, этот дурацкий свой сапог!!" -- приказал Король Сапожнику. "Это не мой", -- испуганно сказал Сапожник. "Украл!!!" -- воскликнул Король, оборачиваясь к присяжным, которые мигом отметили в своих планшетах этот факт. "Я держу сапоги для продажи", -- стал объяснять Сапожник, -- "Поэтому у меня нет своих. Я -- сапожник". При этих словах Королева напялила очки и пристально уставилась на него. Сапожник побледнел и заерзал. "Давай свои показания. И прекрати дрожать, или я прикажу казнить тебя здесь же, и сейчас же", -- сказал Король, чем, похоже, вовсе не ободрил его. Сапожник продолжал переминаться с ноги на ногу, тревожно поглядывая на Королеву. Он так разволновался, что вместо бутерброда откусил край чашки. В тот же миг Алиса почувствовала себя очень странно. Это весьма беспокоило ее, пока она не поняла, что просто снова стала расти. Сперва Алиса подумала, что ей следовало бы покинуть зал суда. Но затем она решила остаться, пока хватит места. "Не дави на меня так", -- проворчал Сурок, который сидел рядом с ней, -- "Я уже еле дышу". "Ничем не могу помочь", -- весьма робко ответила Алиса, -- "Я расту". "Здесь расти ты не имеешь права", -- буркнул Сурок. "Не говорите ерунду", -- уже смелее сказала Алиса, -- "Вы ведь, знаете ли, тоже растете". "Да, но с разумной же скоростью, а не таким безумным образом", -- проворчал в ответ Сурок, встал и пересел в другой конец зала. В этот момент Королева, все это время непрерывно сверлившая взглядом Сапожника, приказала одному из охранников принести список певцов с последнего концерта. Услышав это, Сапожник от страха аж так подпрыгнул, что выскочил из своих сапог. "Давай свои показания!" -- сердито повторил Король, -- "А то я тебя казню, не зависимо от того, дрожишь ты или нет". "Я бедный человек, ваше величество", -- начал сапожник дрожащим голосом, -- "И не успел я присесть попить чаю... не прошло и недели... а хлеб с ватрушками так утончился... а тут еще это "тили-дили, трали-вали"..." "Что еще за "трали-вали, тили-дили"?" -- недоумевал Король. "Ну, когда мы разливали... ватрушки в кружки... и все с ума тут посходили..." -- отвечал что-то несуразное, заикаясь от страха, Сапожник. "Кто тут с ума посходил?!! Ты что, меня дураком считаешь?!" -- "А ну, давай по существу!!!" "Я бедный человек", -- лепетал Сапожник, -- "А тут еще после всего случившегося такое "дили-вили" началось.., что Мартовский Заяц сказал..." "Не говорил!" -- торопливо перебил Заяц. "Говорил!" -- настаивал Сапожник. "Я это отрицаю!" -- закричал Мартовский Заяц. "Он это отрицает", -- согласился Король, -- "Пропусти эту часть". "Что ж, так или иначе, но Сурок сказал..." -- продолжил было Сапожник, но боязливо оглянулся, не станет ли и он отрицать. Однако Сурок ничего не отрицал, поскольку спал мертвецким сном. "...После этого", -- возобновил рассказ Сапожник, -- "Я намазал маслом еще хлеба..." "А что же Сурок сказал-то?" -- спросил один из присяжных. "Я это не могу вспомнить", -- ответил Сапожник. "Ты должен вспомнить", -- заметил ему Король, -- "Или тебя казнят!" Несчастный Сапожник выронил свою чашку с бутербродом, опустился на одно колено и взмолился навзрыд: "Я бедный человек, ваше величество..." "Твоя речь бедна очень", -- перебил его Король. Тут какая-то морская свинка зааплодировала от восторга, за что и была незамедлительно подавлена. (Поскольку слово это довольно-таки непонятное, объясняю, как это делалось. Охранники держали наготове большие холщовые мешки, горловины которых стягивались шнурком. В один такой мешок они-то и запихали вниз головой морскую свинку и сели сверху на мешок.) "Хорошо, что удалось посмотреть на это", -- подумала Алиса, -- "В газетах часто читаешь в конце судебной хроники: "...Было несколько попыток нарушения процессуального порядка, однако охрана незамедлительно подавила их...", -- а я до сих пор не знала, что это значит". "Если тебе нечего больше добавить", -- сказал Король, -- "возьми себя в руки и встань на ноги". "Я на ногах и стою. А взять себя в руки не могу, так как они заняты", -- пробормотал Сапожник. "Тогда возьми себя в ноги и встань на руки", -- буркнул Король. Тут восторженно зааплодировала другая свинка и была подавлена. "Ну вот, со свинками покончено! Так-то будет лучше", -- подумала Алиса. "Я все же должен допить свой чай", -- пролепетал Сапожник, с тревогой глядя на Королеву, которая внимательно изучала список певцов. "Можешь идти", -- разрешил Король. Сапожник с такой поспешностью покинул зал суда, что забыл свои сапоги. "И отруби ему голову на выходе", -- добавила Королева, обращаясь к одному из охранников. Но прежде чем он добрался до двери. Сапожник исчез бесследно. "Вызвать следующего свидетеля!" -- приказал король. Следующим свидетелем была кухарка Герцогини, которая даже в суд явилась с увесистой перечницей в руке. Между прочим, Алиса догадалась об этом еще до ее появления, поскольку те, кто стоял у двери, разом зачихали. "Давай свои показания", -- сказал ей Король. "Не дам!" -- отрезала кухарка. Король растеряно посмотрел на Кролика, который тут же тихо сказал ему: "Ваше величество должно произвести перекрестный допрос этого свидетеля". "Ну, должен, так должен", -- угрюмо пробурчал Король. Затем он скрестил на груди руки, уставился на кухарку, так скосив глаза к переносице, что тех стало почти невидно, и спросил басом: "С чем были пироги?" "Большинство с перцем",-- ответила кухарка, а из-за ее спины послышался сонный голос, -- "С медом". "Взашей этого Сурка!!! Обезглавить этого Сурка!!! Вышвырнуть прочь этого Сурка!!!" -- взревела Королева,-- "Подавить его! Защипать! ЗапинатьУсы ему выщипать!" На несколько минут все в суде были взбудоражены выдворением Сурка. Когда же все успокоились и расселись по местам, оказалось, что кухарка исчезла. "Ничего страшного!" -- произнес Король с великим облегчением, -- "Вызывай следующего свидетеля". И уже в полтона добавил, обратившись к Королеве: "Дорогая, перекрестный допрос этого свидетеля должна будешь ты произвести. У меня от этого уже голова болит". Алиса с любопытством следила, как Кролик теребит в руках свиток. Ей не терпелось увидеть, кто же будет следующим свидетелем. "Маловато показаний они добыли пока что", -- подумала Алиса. Каково же было ее удивление, когда Кролик прочитал тонким пронзительным голосом, на какой только был способен: "Алиса!!!" Глава 12: ПОКАЗАНИЯ АЛИСЫ "Здесь!" -- откликнулась Алиса. Совершенно забыв от волнения, какой большой она стала за последние несколько минут, она вскочила так резко, что краем юбки опрокинула скамью присяжных. Присяжные заседатели кубарем полетели в толпу и там беспомощно забарахтались на полу. Это напомнило Алисе круглый аквариум с золотыми рыбками, опрокинутый ею неделей раньше. "Ох, простите!" -- испуганно воскликнула она и принялась собирать присяжных, торопясь изо всех сил. Случай с аквариумом не выходил у нее из головы, и сейчас ее преследовала какая-то навязчивая мысль, что если она не соберет присяжных и не посадит обратно на скамью, то все они погибнут. "Процесс не может продолжаться", -- очень серьезно заявил Король, -- "пока все присяжные заседатели не займут своих законных мест". И, сурово глядя на Алису, он повторил с особым ударением: "ВСЕ!" Алиса обеспокоено окинула взглядом скамью присяжных и заметила, что в спешке втиснула между ними Лисенка вверх ногами. Бедняга, будучи не в состоянии даже пошевелиться, лишь грустно помахивал хвостом. Она поспешила исправить свою ошибку, подумав при этом: "Так он сидит или иначе, суду большой пользы от него нет". Как только присяжные немного оправились от неожиданности, и планшеты с карандашами были найдены и вручены им, они тут же принялись весьма усердно описывать произошедшее. И только Лисенок Ли, который, похоже, был слишком потрясен, чтобы что-то делать, сидел с раскрытым ртом, уставившись в потолок. "Что тебе известно по делу?" -- спросил Алису Король. "Ничего", -- ответила она. "Совсем ничего?" -- допытывался Король. "Совсем ничего", -- подтвердила Алиса. "Это исключительно важно", -- сказал Король, оборачиваясь к присяжным. И только те стали записывать, как вмешался Кролик. "Неважно -- конечно же хотело сказать ваше величество", -- очень внушительно проговорил он Королю, но почему-то подмигивая и делая страшное лицо. "Неважно, конечно же.., хотел я сказать", -- поспешно исправил себя Король и забормотал себе под нос, -- "Важно -- неважно, неважно -- важно", -- будто хотел понять, что лучше звучит. Алиса с высоты своего роста видела, как одни присяжные записали "важно", а другие "неважно". "Но это не имеет никакого значения", -- подумала она. В этот момент Король, который некоторое время что-то торопливо записывал в свою записную книжку, выкрикнул: "Тишина!" Затем он прочитал из этой же книжки: "Правило Сорок второе. Все лица, чей рост превышает один километр, должны покинуть зал суда". Все посмотрели на Алису. "Мой рост -- не километр", -- заметила она. "Километр", -- настаивал Король. "Почти два", -- добавила Королева. "Ну, как бы там ни было, никуда я не пойду", -- решительно сказала Алиса, -- "К тому же, это непостоянное правило, вы только что выдумали его". "Да это старейшее правило!"-- воскликнул Король. "Тогда это должно быть Правило Первое", -- возразила Алиса. Король побледнел, резко захлопнул записную книжку и тихим голосом сказал присяжным: "Выносите вердикт". "Ваше величество, найдено еще одно доказательство", -- вмешался Кролик, поспешно подпрыгнув, -- "Вот эта бумага только что подобрана". "Что это?" -- спросила Королева. "Я пока ее не разворачивал", -- ответил кролик, -- "Но, похоже, это письмо подсудимого к...к кому-то". "Этого и следовало ожидать", -- согласился Король, -- "Ибо писать к никому, знаете ли, не принято". "Куда оно адресовано?" -- спросил кто-то из присяжных заседателей. "Оно вообще без адреса", -- ответил Кролик, -- "Все дело в том, что на внешней стороне ничего не написано". Затем он развернул бумагу и добавил: "Это даже не письмо, а стихи". "Почерк подсудимого?" -- спросил другой присяжный заседатель. "Нет, и это-то самое странное",-- ответил Кролик, чем озадачил всю коллегию присяжных. "Должно быть подделал чей-то почерк", -- сказал Король, и присяжные снова просветлели. "Бросьте, ваше величество", -- отозвался Валет, -- "Я это не писал. И никто этого не докажет, ведь там в конце нет подписи". "То, что ты не подписал его, только ухудшает твое положение", -- возмутился Король, -- "Это означает, что за тобой какой-то грех водится, иначе ты бы подписал его, как это делают все честные люди". После этого раздались всеобщие аплодисменты. (Это была единственная действительно умная вещь, сказанная Королем за весь день.) "Несомненно, это доказывает его вину", -- обрадовалась Королева, -- "Так что, отрубите ему..." "Это не доказывает ничего абсолютно!" -- воскликнула Алиса, -- "Вы ведь даже не знаете, о чем эти стихи". "Прочти их", -- буркнул Король. Кролик надел очки и спросил: "Откуда начать, ваше величество?" "Начни с начала", -- мрачно ответил Король, -- "И продолжай, пока не доберешься до конца. Тогда и остановишься". В зале суда стояла гробовая тишина, пока Белый Кролик читал стихи: Они сказали мне о том, Что обсуждали мы вдвоем, Как я хорош, с тобой и с нею, Вот только плавать не умею. Они у него были с собою (Это, похоже, чистая правда). Что же тогда будет со мною, Если прочтет письмо она завтра? Что никогда ему не говорил, Они расскажут нам точней. Два ему я подарил, Один отдал он ей. Когда в дело вмешаются он и она, Они им все вернут сполна, Что было ранее моим, А три иль более -- твоим. Вот, если б это не мешало (Когда ей злиться время подошло), Все на места свои бы стало, Тогда и это бы прошло. Но вы ему не говорите, То что всем он рассказал, В секрете от него держите, Чтоб никто не знал. "Это самая важная часть показаний, которые мы слышали!" -- воскликнул Король, радостно потирая руки, -- "Так что пусть присяжные..." "Миллион тому, кто объяснит эти стихи", -- вмешалась Алиса (к этому времени она уж так выросла, что ничуть не боялась перебить Короля), -- "Не думаю, что в них есть хоть капля смысла". Все присяжные как один записали в своих планшетах: "Она не думает, что в них есть хоть капля смысла", -- но никто даже не попытался что-либо объяснить. "Если в них нет смысла, то это, знаете ли, даже лучше, ведь тогда и смысла искать не надо. Хотя. Как знать", -- сказал Король. Затем он разгладил лист на колене и стал читать, заглядывая в него одним глазом: "Мне кажется, что некий смысл все же есть. "...Вот только плавать не умею..."..." Тут Король обратился к Валету: "Ты ведь не умеешь плавать, не так ли?" Валет печально мотнул головой и ответил: "Что я похож на того, кто умеет плавать?" (Конечно же он не был похож, поскольку картон, из которого он сделан, раскис бы в воде.) "Все верно, пока что", -- сказал Король и продолжил бормотать себе под нос, -- ""...Что же тогда будет со мною..." -- Хм! Действительно, что? -- "...Если прочтет письмо она завтра..." -- это должно быть Королева -- "...Что никогда ему не говорил, Они расскажут нам точней..." -- это присяжные, конечно же -- "...Два ему я подарил, Один отдал он ей..." -- вот, теперь мы знаем, что он сделал с пирогами..." "Но дальше говорится, что "...Они им все вернут сполна..."", -- заметила Алиса. "Ну да, вот они!" -- согласился Король и с торжествующим видом указал на стол, где стоял поднос с пирогами, -- "Все ясно, как божий день!" "Так, далее -- "...Когда ей злиться время подошло..."", -- прочитал он и обратился к Королеве, -- "Думаю, тебе еще не подошло время злиться, дорогая?" "Нет еще!!!" -- рявкнула Королева, запустив чернильницей в Лисенка. (Бедный малыш Ли, видя, что следа не остается, давно прекратил писать пальцем. Теперь же он поспешно возобновил запись, используя чернила, стекавшие струйками у него по мордочке, пока те не вытекли окончательно.) "Вот, и слова не подошли!" -- подхватил Король, с улыбкой обводя взглядом присутствующих. В зале стояла полная тишина. "Это каламбур!" -- рассержено пояснил он, и тогда все заулыбались. "Пусть присяжные выносят вердикт", -- сказал Король уже в сотый раз за этот день. "Нет, нет и нет!!!" -- вскричала Королева, -- "Сперва приговор, потом уже вердикт!!!" "Полная ерунда!" -- громко заявила Алиса, -- "Сперва приговор -- да где это видано?!" "Прикуси язык!" -- рявкнула Королева. "И не подумаю!" -- огрызнулась Алиса. "Отрубить ей голову!!!" -- что было сил заорала Королева, но никто даже и не пошевелился. "Да кто боится вас?" -- спокойно сказала Алиса, достигнув к этому времени своего нормального роста, -- "Вы лишь колода карт!" И в тот же миг все карты взвились в воздух и дождем посыпались на нее. Алиса слегка вскрикнула, отчасти от испуга, а отчасти от негодования. Она попыталась отмахнуться от них и... очнулась на той самой скамейке. Голова Алисы лежала на коленях у сестры, и та аккуратно смахивала с ее лица сухие листья, сорвавшиеся с деревьев. "Просыпайся, Алиса!" -- сказала ей сестра, -- "Ты и так уже долго спишь!" "О-о! Я видела такой странный сон!" -- пробормотала Алиса. Она подробно описала сестре все те чудесные приключения, о которых вы только что прочитали. Когда Алиса закончила свой рассказ. Сестра ласково поцеловала ее и сказала: "Действительно, милая, чудесный сон был. А теперь беги домой, ни то чай твой остынет. Смеркается уже". Алиса встала и отправилась домой, думая на бегу, какой же все-таки замечательный сон она видела. Сестра же осталась сидеть на скамейке. Подперев голову рукой, она любовалась закатом и думала о младшей сестре и ее прекрасных приключениях, пока сама незаметно не задремала. Сперва приснилась ей сама Алиса: ее ручонки, обхватившие колено, веселые лучистые глаза, смотрящие на нее. Сестре виделось, как Алиса забавно мотнула головой, откидывая волосы, постоянно сбивающиеся ей на глаза. Ей казалось, что она слышит привычные оттенки голоса Алисы. И чем больше она прислушивалась, тем сильнее все вокруг нее оживало, наполнялось странными существами из сна Алисы. Вот зашуршала густая трава, -- это торопливо семенит Белый Кролик. А в соседний пруд бултыхнулась испуганная Мышь и теперь переплывает его. Мартовский Заяц с приятелями пьет свой бесконечный чай, и перезвон их чашек смешивается с визгом Королевы, отправляющей на казнь своих незадачливых гостей. Снова под грохот разбиваемой посуды зачихал ребенок-поросенок на коленях Герцогини. Где-то вскрикнул Грифон. Тоскливо заскрипел карандаш в руках Лисенка Ли. В последнюю очередь воздух наполнил хрип подавляемых морских свинок, вперемешку с отдаленными всхлипами опечаленного Минтакраба. Так сестра Алисы и сидела с закрытыми глазами и уже почти поверила в Страну Чудес, хотя прекрасно знала, что стоит снова открыть глаза, и все окажется скучной реальностью. Трава шелестит от ветра, рябь в пруду создают камыши. Перезвон чашек -- звяканье колокольчиков на шеях овец, а вопли королевы -- выкрики пастуха. Чиханье ребенка, визги Грифона и все остальные странные звуки -- всего лишь взбалмошный гам на скотном дворе, и тяжелые всхлипы Минтакраба -- отдаленное мычание заблудившейся коровы. Наконец она представила себе, как Алиса станет взрослой женщиной, как сохранит и пронесет через года в своем сердце детскую простоту и любовь. Она представила, как Алиса соберет вокруг себя своих детей и зажжет в их глазах огонек, рассказав им таинственную историю, возможно даже о Стране Чудес, приснившуюся когда-то давным-давно; как будет делить с ними их маленькие радости и переживания, вспоминая свое детство и веселые летние деньки.