Вера Лукницкая. Николай Гумилев Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких --------------------------------------------------------------- © Copyright Вера Лукницкая Email: SLuknitsky(a)freemail.ru Date: 06 Sep 2003 --------------------------------------------------------------- Обложка Д. С. ЛИХАЧЕВ. ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ ВЕРЫ ЛУКНИЦКОЙ В 1924 г., заканчивая курсовую работу по творчеству Н. Гумилева, студент Петроградского университета Павел Лукницкий, начинающий поэт, пришел с собранными материалами к Анне Ахматовой. Встреча положила начало их дружбе и совместному труду о поэте. В течение пяти с половиной лет Лукницкий постоянно углублял и расширял свой труд, находя новые сведения, новые факты и очевидцев, Тогда же он собрал все поэтические сборники всех изданий поэта, прозу, пьесы, переводы - практически все, вышедшее в периодической печати, литературоведческие работы поэта и о нем, рукописи и рисунки. Университетская курсовая работа переросла в рукописный двухтомник "Труды и дни" - свод сухих, конкретных фактов - хронологическую канву жизни и творчества Н. Гумилева. Сам биограф - писатель Павел Лукницкий - своей подвижнической жизнью заслужил искреннее уважение и современников, и сегодняшнего поколения. Я считаю за честь, что учился с Павлом Николаевичем на одном факультете Петроградского университета. Черты его натуры: аккуратность, точность, добросовестность, чутье истинных духовных ценностей, его органическая потребность фиксировать в своих дневниках все, что он видит, знает и чем живет, - известны не только в литературной среде. В 1968г. Лукницкий предпринимал попытки снять запрет с имени Гумилева, обращаясь к Генеральному прокурору СССР, о чем также свидетельствуют документы. До недавнего времени летопись П. Н. Лукницкого о жизни и творчестве Н. Гумилева печальным грузом покоилась в семейном архиве. Наступило благоприятное время. Истинные энтузиасты возвращают забытые имена русской культуры. Благодаря таким подвижникам личность Н. С. Гумилева раскрывается для человечества все ярче; его имя радует потомков своими позициями добра; нам открывается многогранный духовный мир художника, жившего в начале века, но остающимся нашим современником: Когда вокруг свищут пули, Когда волны ломают борта, Я учу их, как не бояться, Не бояться и делать что надо Сухой свод библиографических данных так и остался бы прибежищем архивных работников, если бы безвременно ушедшему Гумилеву не повезло во второй раз. Архивом Павла Лукницкого, который, к сожалению, так и не сумел им воспользоваться, занялась Вера Лукницкая. Подготовленная работа о жизни и творчестве Н. Гумилева не претендует ни на полный охват материалов из архива Лукницкого, ни на "переиздание" материалов, выходивших в течение без малого шестидесяти лет за рубежом. Автор - не литературовед. Она остановилась на собственном жанре: выбрала для своей работы ценные дневниковые записи биографий Гумилева и Ахматовой - Лукницкого; выдержки из писем Гумилева к Брюсову, полностью списанные с подлинников Лукницким в 1925г. у вдовы В. Я. Брюсова; несколько бесед с современниками Гумилева, записанные Лукницким. В книге использованы и некоторые выдержки из зарубежных публикаций, что вполне оправдано для представления образа. Благодаря выбранному жанру автор дает возможность широкому читателю наиболее полно познакомиться с жизнью и деятельностью русского поэта - одной из центральных фигур литературного мира начала века. Главное - и это можно только приветствовать, что жена и вдова писателя, сама литератор - Вера Константиновна Лукницкая - предлагает читателям книгу о Николае Гумилеве, использовав часть записей из дневников П. Н. Лукницкого, которые дополняют новыми сведениями историю отечественной культуры. О ПОЭТЕ И ЕГО БИОГРАФЕ В биографии славной твоей Разве можно оставить пробелы?.. Анна Ахматова Книги знаменитого русского поэта Николая Гумилева не переиздавались у нас на родине с начала двадцатых и до конца восьмидесятых годов. Они были библиографической редкостью, предметом охоты коллекционеров и ученых-филологов, занимавшихся поэзией начала ХХ века. Сегодня гумилевские стихи как бы возвращаются из небытия на свое место в нашей культуре, становятся по праву общенациональным достоянием. Поэзия Гумилева не устарела и вызывает возрастающий интерес у современного читателя. Об этом говорит тот факт, что изданные за последние три года большими тиражами однотомники поэта мгновенно исчезли с полок книжных магазинов. И естественно, что в связи с этой вновь обретенной популярностью пробудился интерес к личности поэта, к его трагической судьбе. Создание творческой биографии Гумилева - процесс длительный и потребует усилий множества людей. Первым биографом поэта был Павел Николаевич Лукницкий - писатель и путешественник, воин и первооткрыватель неведомых земель. Лукницкий увлекся Гумилевым еще в ранней юности. Он сочинял стихи, подражая Гумилеву, и не мог (не хотел!) избавиться от этой подражательности, и издеваясь над самим собой, обзывал себя "эпигоном Гумилева". Он так и остался верным себе и ему, но, сочиняя стихи всю жизнь, не позволял себе их публиковать с конца двадцатых годов. И вот теперь, когда нет в живых П. Н. Лукницкого, когда завершился его путь, можно сказать, что "эпигонство" сослужило Лукницкому добрую службу. Вся жизнь Гумилева стала образцом для жизни самого исследователя. Совсем еще мальчишкой Лукницкий, прибавив себе два года, пошел на гражданскую войну. Поступок решительный, если учесть, что Павел Лукницкий принадлежал к культурной дворянской семье, учился в Александровском и Пажеском корпусах. Конечно, пример его кумира - Гумилева сыграл здесь свою роль. Позже влюбленность в поэзию Гумилева, в его рыцарские подвиги приняла более широкие формы. После окончания войны Лукницкого направили в Ташкент, и он, не теряя времени, поступил там в Туркестанский народный университет, где стал членом первого литературного объединения в Средней Азии. Вскоре он перевелся по месту постоянного жительства в Петроградский университет. В университете произошла встреча, определившая дальнейший путь Лукницкого как поэта и исследователя. Он познакомился с М. Л. Лозинским и В. К. Шилейко - переводчиками, поэтами, историками культуры. Университет предложил Лукницкому сделать работу по Гумилеву (тогда еще такое было возможно - писать о расстрелянном в 1921г. поэте!). С благословения Лозинского и Шилейко - ближайших друзей Гумилева и Ахматовой - Павел Николаевич с величайшей радостью взялся за дело. В то же самое время случай свел его с подругой Гумилева Ниной Алексеевной Шишкиной-Цур-Милен, последней певицей из старинного цыганского квартета Шишкиных, - красивой, талантливой, образованной женщиной. Н. А. Шишкина писала музыку на стихи Гумилева и пела их, аккомпанируя себе на гитаре. В Лукницком она почувствовала такого бескорыстного и преданного памяти Гумилева человека, что без колебаний отдала ему все книги с дарственными надписями поэта, ноты, рукописи стихотворений, которые Гумилев щедро дарил ей, а порой и писал у нее на коленях, прятавшись на мгновения от бед и забот последних лет жизни. Это очень помогло Павлу Николаевичу в его работе. Вот передо мной подарок Лукницкому - "Гиперборей", ежемесячник стихов и критики за ноябрь и декабрь 1913 года, С.-Петербург. Это журнал, основанный Гумилевым на базе созданного им объединения "Цех Поэтов". Лозинский, прочитав реферат Лукницкого, сделал на этом журнале надпись: "Павлу Николаевичу Лукницкому с приветствием его благородному труду. 18.V.1924 г. Лозинский". Постигая шаг за шагом жизнь Гумилева, Лукницкий не только изучал поэта, он жил им... Ослепленный поэзией Гумилева, продолжая сам сочинять стихи, он одновременно прозревал... Стал понимать, что это не то, не с в о е, что этого мало. И тогда он, как Гумилев, начал путешествовать. Время, правда, было другое. Уехать за границу - значило эмигрировать, расстаться с родиной навсегда, а Лукницкий уже хорошо знал, как стремился на Родину Гумилев из своих заграничных странствий и с каким трудом весной 1918 года он вернулся уже в Советскую Россию из Англии, добившись у властей паспорта. (Этот паспорт Павел Николаевич воспроизвел в точной копии; она хранится в домашнем архиве.) Лукницкий исходил пешком, кажется, все горные тропы Крыма и Кавказа, он нанимался матросом на каботажные суда и совершал рейсы по Черному морю, потом - на туркменских шхунах - по Каспию. Но в итоге, подобно Гумилеву, выбравшему для себя не ведомую еще большинству русских Африку, Лукницкий выбрал себе тоже "белое пятно" - неисследованную область на Юго-Восточном Памире. И начиная с 30-го года совершил, так же как и Гумилев, именно три труднейших путешествия по высокогорным областям Памира. Не будучи профессиональным геологом, он открыл и нанес на карту пики, устья рек, ледники и перевалы. Один из пиков в честь Гумилева нарек "Шатром" - по названию книги африканских стихов. (А с 1976 года на географической карте Памира существует и "Пик Лукницкого".) В 1930 году Лукницкий открыл на Памире местонахождение синего камня - лазурита (ляпис-лазури), за которое через шестьдесят лет, в 1989г. ему посмертно присвоено звание Первооткрывателя; выдан наследникам диплом, нагрудный знак и даже денежное, в 500 руб. вознаграждение. Н. С. Гумилеву в плане признания его заслуг повезло меньше. Ни за его "открытие" Африки, ни за уникальные экспонаты, переданные в Музей этнографии, ни за "месторождение" прекрасных стихов книги "Шатер" и "Абиссинских песен" он не получил пока вознаграждения на своей родине. Дай за это дорогу мне торную Там, где нету пути человеку, Дай назвать моим именем черную До сих пор не открытую реку. (Ахматова рассказывала Павлу Николаевичу, что, по словам Гумилева, именитый абиссинский вельможа рас Маконен подарил почетному русскому гостю поэту Гумилеву одну свою реку...) Как Африка в биографии Гумилева, так Средняя Азия в биографии Лукницкого имела очень большое значение. Он написал о ней десятки книг. Его роман "Ниссо" о людях Памира - переведен на многие языки. И даже в нем Лукницкий - уже сложившийся писатель - как бы подсвечен каким-то вечным гумилевским лучом. Роман этнографичен, снабжен эпиграфами из собственных стихов - это так напоминает характерные черты творчества Гумилева! А реальные предметы быта, которые Лукницкий, следуя примеру Гумилева, собрал в своих путешествиях, к большому сожалению, стареют в нашем доме. Они занимают целую комнату в небольшой московской квартире. Уже шестьдесят лет их некуда деть! Они н и к о м у н е н у ж н ы. Обитатели дома принимают в своей "чайхане" любителей восточных яств и "экзотической" манеры жить да замечают порой ироничные улыбки гостей над чудачествами хранителей домашнего восточного музея... Подобно Гумилеву в 1914г., в первый день Отечественной Павел Лукницкий ушел добровольцем на войну. И все 900 дней вражеского окружения находился на передовых позициях Ленинградского и Волховского фронтов. И, защищая Отечество стойко и отважно, он так же, как Гумилев "Записки кавалериста", - вел ежедневный фронтовой дневник и публиковал части его в периодической печати. Впоследствии дневник был издан в трех томах (более 2000 страниц) под названием "Ленинград действует". Лукницкий воевал на разных фронтах все четыре года войны, от первого до последнего дня ее, и много раз был награжден за мужество и храбрость. Но более всего он гордился своей причастностью к ленинградской эпопее. Наградные листы за его ленинградский истинный подвиг так его и не нашли... Но вернемся к середине двадцатых. Сделав работу для университета, Лукницкий продолжил исследования по Гумилеву. Он пришел к Шилейко, который обещал ему протекцию в знакомстве с Ахматовой. Сам не решался познакомиться: Ахматова была давно знаменита и, как ему казалось, недоступна. Знакомство состоялось 8 декабря 1924 года. Ахматова жила тогда в Мраморном дворце, в той его части, что выходит на Марсово поле, на памятник Суворову и на Неву. Об этом доме (с описанием плана квартиры), его обитателях, о первой встрече Лукницкого с Ахматовой подробно рассказывается в моих книгах: (1."Перед тобой Земля", часть 3-я; Лениздат, 1988). 2. Николай Гумилев. Стихи. Поэмы. Составление сборника стихов и поэм (в т.ч. ранее не публиковавшихся), материалы к биографии Н. Гумилева (Тбилиси, Мерани, 1988). 3."Из двух тысяч встреч" ("Библиотечка Огонька", М., 1989) и др. 4. Сайт в Интернете http: //lib. ru / Сulture /LITSTUDY/LUKNICKAYA/luKnicKij.txt- 2003г.). Анна Андреевна Ахматова была в 1910-1918гг. женой Н. С. Гумилева, а в 1918 - 1921 гг. - женой Владимира (Вольдемара) Казимировича Шилейко - крупного ученого-востоковеда и поэта. Жизнь в 1924г., то есть в послереволюционный и послевоенный периоды, была неимоверно трудной, и, волею чрезвычайных личных обстоятельств, связанных с этими трудностями, Ахматова некоторое время жила в квартире Шилейко после развода с ним. Они оставались друзьями, помогали друг другу попросту выжить. Совместная работа Лукницкого и Ахматовой по Гумилеву продолжалась пять лет. Лукницкий записывал за Ахматовой все, что она ему сообщала. Помимо своих рассказов, воспоминаний, ощущений Ахматова называла Лукницкому имена людей, которые по ее желанию могли дать дополнительные сведения, показать или отдать документы, и предложить свои воспоминания. Лукницкий ездил к ним, записывал и собирал. О некоторых планах Ахматова умалчивала, не желая их встреч с Лукницким по ее личным причинам. Но иногда все же Павлу Николаевичу удавалось "добывать" сведения своим путем. Когда Ахматова в разное время повторялась, волей или неволей убирая, дополняя детали, а иногда и смещая акценты, в зависимости от обстановки, настроения, самочувствия, он еще раз записывал ее, уже в новой интерпретации. Вот несколько примеров их совместной работы начального периода. Ахматова - Лукницкому: "Милый Павел Николаевич, сегодня я получила письмо из Бежецка. Анна Ивановна1 пишет, что собрала целую пачку писем Николая Степановича. Шура2 просит меня узнать адрес Л. Микулич3. Вы, кажется, этот адрес записали. Пожалуйста, сообщите его Шуре. И сегодня я не встану, температура очень низкая - оттого слабость. До свидания. Ахматова. Царское. 2 апреля. 1925". Лукниций Ахматовой.14.05.1925 ...Сегодня выезжаю из Москвы в Бежецк. Мне следовало бы остаться в Москве еще на несколько дней, но я получил письмо от Александры Степановны (сестры Гумилева Н.С. - В.Л.), которым она приглашает меня приехать в Бежецк на пятницу, субботу и воскресенье, и, если бы я отдал эти три дня Москве, мне пришлось бы остаться здесь еще на наделю, до следующей пятницы. Мне удалось повидать всех, кого я имел в виду. Исключение - Лариса Рейснер, но ее сейчас нет в Москве. Получил воспоминания от В. К. Шилейко; М. М. Тумповской4; О. А. Мочаловой5 и от Мониной 6. С Нарбутом7, Зенкевичем8 и Павловым9 виделся, получил от всех определенное обещание прислать воспоминания. В том, что Зенкевич и Павлов обещания сдержат, я не сомневаюсь. Оба помнят и любят Николая Степановича. Нарбут очень занят службой (он председатель издательства "Земля и фабрика") и тяжел на подъем. Брюсова10 завоевана до конца. Чулков11 дал мне напечатанную статью о "Колчане". Горнунг12 все, что я захотел, у него взял. У Тумповской, оказывается, есть только одно письмо Николая Степановича, остальные пропали. Это грустно, но это действительно так. 26.07.1925, Гурзуф Ницше лежит на столе. Коленкоровые тетради - в ящике стола, и я еще ничего с ними не делал, думал на днях заняться и тем и другим. Тогда у меня будут вопросы. Вы позволите посылать их Вам? 19.08.1925 ...Не знаю, вернулись ли Вы из Бежецка и застанет ли Вас в Петербурге это письмо. Я прочел "Так говорил Заратустра". Сейчас читаю "По ту сторону добра и зла". Все Ваши положения подтверждаются. Конечно, и "высоты", и "бездны", и глубины, и многое множество других слов навеяны чтением Ницше. Я затрудняюсь в кратком письме подробно показать Вам все, что мне кажется примечательным, - обо всем этом мне бы хотелось побеседовать с Вами в Петербурге. Я получил письмо от Мочаловой, посылаю его Вам - обратите внимание на строчку: "Лариса Рейснер мне не ответила..." Я пробуду здесь, вероятно, до 6 сентября и на обратном пути рассчитываю побывать три дня в Москве... У меня есть большая просьба: напишите мне, если это не затруднит Вас, обо всем, что появилось на горизонте нашей работы за этот месяц. Может быть, у Вас есть какие-нибудь пожелания для Москвы? Лукницкий копировал рукописи Гумилева и, как настоящий архивист, научился это делать виртуозно. Он собирал периодику, ранние сборники, в которых с помощью Ахматовой делал много помет, касающихся влияний, личных мотивов, дат, разночтений и всякого другого. Ахматова позже сказала о мемуаристах: "Что касается мемуаров вообще, я предупреждаю читателя, 20% мемуаров так или иначе фальшивки. Самовольное введение прямой речи следует признать деянием, уголовно наказуемым, потому что оно из мемуаров с легкостью перекочевывает в почтенные литературоведческие работы и биографии. Непрерывность тоже обман. Человеческая память устроена так, что она, как прожектор, освещает отдельно моменты, оставляя вокруг неодолимый мрак. При великолепной памяти можно и должно что-то забывать". Лукницкий начал работу в 1923г., Гумилев расстрелян в 1921-м. Знакомы они не были. И Ахматовой пришлось вспоминать. Впрочем, как и другим знавшим поэта людям. Биограф мог утешать себя тем, что работа началась вскоре после гибели поэта, все друзья и близкие были еще молоды, память была крепкой, надежной, ощущения остры, отношение к трагедии Гумилева - однозначное. Тем не менее, как мы уже говорили, даже у самой Ахматовой бывали повторы в воспоминаниях, добавочные детали или, наоборот, - опущенные, в зависимости от обстановки, настроения или самочувствия. Молодой Лукницкий понимал, но больше чувствовал, что Ахматовой порой было трудно говорить - у нее, видимо, был некий комплекс вины за трагическую жизнь Гумилева. Несмотря на сложные взаимоотношения, они, разойдясь, тянулись друг к другу. Оба осиротели, потеряли дом. Такое русское: "Не смирилась, не уберегла..." - должно быть, мучило Ахматову, и слишком еще свежи были душевные раны. Ахматова следила за записями Лукницкого очень внимательно. И хотя у него был уже довольно большой опыт ведения дневников, она кое-что корректировала, иногда вычеркивала, а порой даже сжигала. Он всегда записывал то, в чем участвовал, что видел, о чем слышал. Иногда слова Ахматовой он ставил в кавычки, иногда - для быстроты письма - опускал их; но все сведения, если они не помечались другим лицом, оценки, мнения, рассуждения шли прямо из уст Ахматовой и были записаны в тот же момент, почти стенографически, без собственного комментария. Если в записях допущены фактические ошибки, это значит, что неверным или неточным было чье-то высказывание. ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО 2.11.1925 Смысл ее слов о моей работе: - Есть два пути для биографа: одна биография - идеализирующая поэта (может быть, так и нужно писать биографию поэта?). Так - И. Анненский... Это во-первых, а во-вторых, несомненно заведомое умалчивание Кривичем (сыном И. Ф. Анненского. - В. Л.) одних фактов, искажение других. Кроме того, Кривич плохо знает отца, плохо его себе представляет, не умеет пользоваться материалами. В биографии Кривич говорит об Анненском главным образом как об учителе, директоре, чиновнике. Поздравительные адреса при его отъездах, при перемене службы, развертываются Кривичем в длинный свиток. А главное, конечно, время упущено. Анненский появляется в этой биографии идеализированным. Облик его искажен. Но, может быть, так и лучше? Может быть, найдутся сторонники именно такой биографии? Вы избрали другой путь. Вы решили собрать все... Даже весь сор, который примешивается к имени человека. Это путь более совершенный, но и более ответственный. Вы должны разобраться в каждой мелочи, пройти сквозь весь этот сор... и только пройдя сквозь него, вы можете создавать подлинный облик Николая Степановича. Работа Лукницкого над биографией Гумилева, завершившись двумя томами в хронологическом порядке подобранных сухих конкретных фактов под названием "Труды и дни Н. Гумилева", в 1929г. практически была прервана. За этими томами остались записи в дневниках, карточки, заметки на разрозненных листках, рукописи, подлинники и копии документов... ИЗ ОБРАЩЕНИЯ К ПОТОМКАМ Здесь собраны материалы, характеризующие быт, творчество и среду дореволюционных поэтов-акмеистов, главным образом Н. Гумилева. Материал этот имеет большое историко-литературное значение. Когда-нибудь я, а если не я, то другой историк быта и литературы использует эти материалы. ...Уезжая на Памир, я пишу это потому, что на Памире могут быть всякие случайности и человек, вступающий в такое серьезное путешествие, не может быть уверенным, что вернется живым и здоровым... Апрель 1930 года. Ленинград. П. Лукницкий Лукницкий был уверен, что наступит срок, когда все, что он смог собрать в "Трудах и днях", станет нужным и читателям и культурологам. Этот день пришел. Павел Николаевич, к сожалению, не дождался его. И все равно, он - главный автор этой работы, а я лишь исполняю долг перед его светлой памятью и надеюсь, что даже неискушенный читатель этих страниц сможет почувствовать, каким человеком был Николай Гумилев - поэт, путешественник и воин. Первую книжку - "Путь конквистадоров" - Гумилев издал в октябре 1905 года, когда был еще гимназистом (как раз в этом месяце он сдавал экзамен за первую четверть VIII класса). В ней были собраны стихотворения, написанные не только в том году, но и в предшествующие два-три года. Не успела книжка появиться - недоброжелатели тотчас приклеили Гумилеву ярлык "конквистадора", и приклеили столь прочно, что критики до недавних пор так и называли его - конквистадором, завоевателем... Влияние символистов было для Гумилева определяющим примерно до 1910 года, когда, пережив обаяние и свежесть символизма, он выработал собственное мироощущение, восстав против мистики, расплывчатости, туманных словоизречений. Многое способствовало этому. И в первую очередь - характер самого Гумилева, ценившего твердую поступь по реальной земле и иронично относившегося к абстрактным рассуждениям о таинственном и нездешнем. Большое влияние оказало изучение французских поэтов парнасской школы и провозглашенной этой школой строгой формой стихосложения: каждое слово должно обозначать только то, что оно действительно значит. Конкретные "земные" реалии, которые особенно заметно проявились после первого путешествия поэта в Африку, салонные завсегдатаи и мистики объявили "экзотикой", вложив в это понятие несколько презрительный оттенок. Пусть хозяева здесь англичане, Пьют вино и играют в футбол, И Халифа в высоком Диване Уж не властен святой произвол. Пусть, но истинный царь над страною Не араб и не белый, а тот, Кто с сохою иль с бороною Черных буйволов в поле ведет. Пусть ютится он в поле из ила, Умирает, как звери в лесах, Он - любимец священного Нила И его современник феллах. Для него ежегодно разливы Этих рыжих всклокоченных вод Затопляют богатые нивы, Где тройную он жатву берет. А между тем все, о чем писал тогда Гумилев, было выражением изведанного им. Африканский дневник, стихи об Африке, поэма "Мик" - все автобиографично. Н. М. Минский - писатель и философ начального периода символизма - в "Новой русской книге" (1922, Берлин) пишет: "Основной чертой творчества Гумилева была правдивость. В 1914 году я с ним познакомился в Петербурге; он, объясняя мне мотивы акмеизма, между прочим, сказал: "Я боюсь всякой мистики, боюсь устремлений к иным мирам, потому что не хочу выдавать читателю векселя, по которым расплачиваться буду не я, а какая-то неведомая сила". И как странно было появление в суждениях о нем третьего, противоречащего всему его творчеству ярлыка, утверждающего, будто Гумилев холодно и бесстрастно изображает лишь то, что является плодом его безудержных фантазий. В первую мировую войну Гумилев был конным разведчиком, честно и храбро воевал, за что и был награжден. Вел дневник - "Записки кавалериста" - и писал стихи. На него навесили четвертый ярлык - шовиниста и империалиста. Мучителен был рубеж, расколовший русскую интеллигенцию на два потока. В одном - люди, имевшие мужество уйти, уехать, пережить муки ада на чужбине и сохранить чувство родины, в другом - имевшие мужество пережить муки ада, остаться на родине и найти в себе силы жить и работать. Таков был выбор Ахматовой. Таким, судя по биографии Гумилева, был бы и его выбор. (Здесь уместно привести слова Марины Цветаевой из ее работы о В. Брюсове "Герой труда": "Соблазнительное сопоставление Бальмонта и Гумилева. Экзотика одного и экзотика другого. Наличность у Бальмонта и, за редким исключением, отсутствие у Гумилева темы "Россия". Нерусскость Бальмонта и целиком р у с с к о с т ь (разрядка моя. - В. Л.) Гумилева". Когда Гумилев вернулся с войны, многие друзья и единомышленники покидали Россию, а он рвался домой. В Петрограде, как всегда, много работал, преподавал, выступал, возглавил Союз поэтов, сотрудничал в горьковской "Всемирной литературе". Но ярлыки и здесь не обошли поэта. Теперь бы мы сказали - зловещие ярлыки. И время им способствовало. Гумилев неоднократно повторял, что считает себя вне политики. Не прославлял и не отвергал ни царя, ни революцию. Чума, война иль революция, В пожарах села, луг в крови, Но только б пела скрипка Муция Песнь торжествующей любви. Однако аполитичность - тоже политика, во всяком случае, эти высказывания Гумилева дали возможность причислить поэта к лику злостных реакционеров, пробравшихся в советские идеологические учреждения, чтобы разрушить их изнутри. И этот ярлык получил Гумилев в декабре 1918 года, почти сразу же после объявления 5 сентября красного террора... Н. С. Гумилев был мужественным человеком. Нападки он переносил стойко, не унижаясь до мести. Не оборвись его жизнь так рано (ведь он чуть больше Лермонтова прожил в нашей литературе), он бы творчеством своим защитил себя. П. Н. Лукницкий взял на себя функцию не только летописца, но и адвоката, разрушителя ярлыков. Он любил Гумилева и поэтому, наверное, лучше других чувствовал, понимал его. Из обращения Лукницкого к потомкам в 1930г. видно, что публикация его работы по Гумилеву в ближайшем будущем не состоится. Довольно скоро наступили времена, когда и просто хранить такие документы было опасно. А Лукницкий сохранил многое. Мало того, он размножал стихи и ценные материалы (кроме личных дневников) и передавал экземпляры в Библиотеку имени Ленина, в Публичную библиотеку Ленинграда, в архивы, в частные руки - чтобы не прерывалась нить, не терялся след, не останавливался пульс... А тем временем за рубежом издавались книги Гумилева: собрания сочинений, сборники, отдельные произведения; воспоминания печатали современники поэта, издавались литературоведческие работы и не изданные при жизни произведения - иногда с помощью анонимных добровольцев - поставщиков документов, чаще открыто, с точными адресами источников из СССР. Энтузиасты рылись в архивах, искали, находили, передавали туда, где публиковали, где издавали. Иногда были ссылки на Лукницкого. Но чаще материалы, найденные в библиотеках, хранилищах, в частных собраниях, использовались анонимно. У Лукницкого не было скупости архивиста. Он только радовался, когда узнавал о новых публикациях по Гумилеву. Жалел только, что не дома, в России... А дома - дома он до самой смерти помогал всем, кто занимался исследованиями по Гумилеву и Ахматовой, щедро делясь своими знаниями. Много его писем-ответов с информациями лежит в личных архивах В. В. Жирмунского, Лидии Чуковской, Романа Тименчика, М. Кралина, Ольшанской и многих других. В семейном архиве хранятся копии этих писем и письма-вопросы к нему... Горжусь быть причастной к архиву о Гумилеве. Вечно будут жить Он и Его герои - неутомимые, страстные и одинокие: Колумб и Гондла, короли, раджи и капитаны, равно устремленные к самому священному из существующих искусств, к искусству жизни. Читаешь стихи Его и идешь за Ним, за Его караванами и поднимаешься под купала построенных Им храмов, и поешь, поешь о великой любви к Жизни, к Миру, к Богу Есть Бог, есть Мир, они живут во- век А Жизнь людей мгновенна и убога Но все в себе вмещает человек, Который любит мир и верит в Бога... А мы, дети своего века - мига, позволили себе толкая друг друга бессвязно и торопливо лепетать дурно пахнущие слова - ревностные и завистливые о том ч т о недосягеамо, ч т о неизмеримо выше нас, вместо того, чтобы хранить в душах, телах и мыслях образ божественного поэта. Но, слава Богу, Он воскрес. В книге используются следующие издания: Николай Гумилев. Стихи. Поэмы. Составление сборника стихов и поэм; биографические материалы о поэте Веры Лукницкой. Тбилиси, Мерани, 1988. Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. 3-е изд. Советский писатель. Библиотека поэта. Большая серия. Л., 1988. Н. Гумилев. Собр. соч. в 4 т. Под ред. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. Изд-во книжного магазина Victor Kamkin Inc. Вашингтон, 1962 - 1968. Николай Гумилев. Неизданное и несобранное. Составление, редакция и комментарии М. Баскер и Ш. Греем, YMCA-Press, Paris, 1986. Вадим Крейд. Редактор-составитель, автор предисловия и комментариев.Николай Гумилев в воспоминаниях современников. "Третья волна" Париж - Нью-Йорк, "Голубой всадник" Дюссельдорф, 1989. Гумилевские чтения. Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband, 15. Wien, 1984. Вера Лукницкая: Перед тобой Земля, Лениздат, 1988 Наше наследие, 1988, No 5-6 Новый мир, 1989, No 1 - 4 Звезда, 1989, No 6 Неман, 1989, No 5 В начале глав - эпиграфы из стихотворений Гумилева. В конце каждой главы приводятся некоторые библиографические сведения, в том числе из непубликовавшихся двух томов П.Н. Лукницкого "Труды и дни Н. Гумилева"(1924-1929гг.) . Более подробные списки стихов, написанные и опубликованные в периодике, прижизненных и посмертных изданиях, находятся в вышеуказанных двух томах Лукницкого. Некоторые сомнения в датах написанных Гумилевым стихов или событий, связанных с жизнью поэта, и соответственноо этому кое-где проставленные Лукницким вопросительные знаки относятся к исследовательскому периоду работы первого биографа поэта, то есть к 1924-1929гг., поэтому они мною оставлены . Вера Лукницкая 1886 - 1904 Солнце, сожги настоящее Во имя грядущего, Но помилуй прошедшее! 3 апреля 1886 года, по старому стилю, в Кронштадте, в доме Григорьевой по Екатерининской улице, у морского врача Степана Яковлевича Гумилева13 и его жены Анны Ивановны родился сын, через двенадцать дней крещеный Николаем. Таинство крещения на дому совершил протоиерей Кронштадтской военной госпитальной Александро-Невской церкви о. Владимир Краснопольский. Крестным отцом стал адмирал Лев Иванович Львов, дядя поэта по матери, крестной матерью - Александра Степановна Сверчкова, дочь С. Я. Гумилева от первого брака. В материалах Лукницкого, без указания даты, есть запись: "Пращур поэта по линии матери князь Милюк был первым владельцем имения Слепнево Бежецкого уезда Тверской губернии 14. И. Я. Милюков (прапрадед поэта со стороны матери) участвовал в сражении под Очаковом. Я. А. Викторов (прадед поэта по линии матери) участвовал в сражении под Аустерлицем, был ранен, лишился зрения и денщиком был доставлен в Россию. Прожил сто с лишним лет. (Со слов Ахматовой Павлом Николаевичем записаны стихи Гумилева из незаконченного цикла о Наполеоне, 1912 г.) Мой прадед был ранен под Аустерлицем И замертво в лес унесен денщиком, Чтоб долгие, долгие годы томиться В унылом и бедном поместье своем Есть примечание: возможно, что вместо слова "унылом" в стихотворении было слово "угрюмом". 6 октября 1806 года родился Иван Львович Львов - дед поэта по линии матери. 27 декабря 1814 года родилась Юлиана Яковлевна Львова, урожд. Викторова, - бабушка поэта по линии матери. 30 июля 1836 года родился отец поэта, Степан Яковлевич, в Жолудеве Рязанской губернии. Отец отца был дьяконом в Жолудеве. Степан Яковлевич был младшим в семье, тоже закончил духовную семинарию. Сестры его были замужем за священнослужителями. Через полтора месяца после рождения сына С. Я. Гумилев был произведен в статские советники и уволен по болезни от службы "с мундиром и пенсионом", и 15 мая семья переехала на жительство в Царское Село. Гумилевы купили двухэтажный дом с садом и флигелями на Московской улице, No 42, против Торгового переулка. (В наши дни на этом месте построена школа-интернат. Дом Гумилевых не сохранился. Но если бы он и сохранился, то, скорее всего, был бы под No 55). Поэт рос маленьким, худеньким и до десятилетнего возраста был очень слаб здоровьем. Страдал сильными головными болями. После прогулок, особенно городских, он чувствовал себя совершенно больным. Лишь в Тифлисе в пятнадцатилетнем возрасте головные боли прекратились окончательно. Мать Гумилева ценила только один метод воспитания - доброту, а в образовании главным и необходимым считала - развивать вкус. Она утверждала, что сущность человеческой природы определяется и выражается нашими вкусами. Развивать вкус в ребенке то же, что формировать его характер. На шестом году Коля выучился читать. Первые попытки литературного творчества относятся именно к этому времени. Мальчик сочинял басни, хотя и не умел еще их записывать. Вскоре стал сочинять и стихи. П. Н. Лукницкий записал, со слов Ахматовой, отрывок из стихотворения шестилетнего Коли Гумилева: Живала Ниагара Близ озера Дели, Любовью к Ниагаре Вожди все летели... Весной 1893 года Н. Гумилев выдержал экзамен в приготовительный класс Царскосельской гимназии. Перед экзаменами сомневался в своих познаниях и делился по секрету своими сомнениями с гувернанткой. Однако на экзаменах отвечал совершенно спокойно, без всякого волнения, и оказалось - он все прекрасно знает. Характер у Гумилева развивался спокойный, мягкий и совсем не мрачный. Он терпеливо переносил все неприятности, связанные с его слабым здоровьем, был тихим, редко плакал. Его няня, Мавра Ивановна, привязалась к мальчику за его покладистость, ласковость, кроткий нрав и жила у Гумилевых четыре года. Жизнь в доме протекала размеренно и спокойно. Каждый день был расписан точно, как нотный лист: завтрак, разговоры о делах и политике, прогулки, чтение вслух, вечером зажигались свечи, приходили гости, хрустели белые скатерти... Занятия в гимназии утомляли. Иногда мальчик засиживался до одиннадцати часов ночи: делал выписки из книг, выучивал наизусть тропари. В конце осени заболел бронхитом. Родители взяли сына из гимназии и пригласили домашнего учителя. Мальчик начал заниматься дома со студентом физико-математического факультета Баграпием Ивановичем Газаловым. Студент остался с воспитанником и летом. Осенью Гумилевы переехали из Царского Села в Петербург, наняли квартиру в доме Шамина, на углу Дегтярной и 3-й Рождественской улиц. Дом по Рождественской улице тогда стоял под No 32. Жили Гумилевы в квартире No 8. Теперь эта улица называется 3-й Советской. Здание, к счастью, сохранилось. Газалов готовил Гумилева к вступительным экзаменам в гимназию Гуревича - знаменитого педагога и директора Собственных учебных заведений. Гимназия находилась на Лиговском проспекте, No 1, то есть на углу Бассейной (ныне ул. Некрасова). Мальчик увлекся зоологией и географией. Завел дома животных - морских свинок, белых мышей, птиц, белку. Когда дома читали описание какого-нибудь путешествия, Коля всегда следил по карте за маршрутом. Учитель, не сумев привить маленькому другу любовь к математике, подарил ему книгу с надписью: "Будущему зоологу", а в шутку звал его Лобачевским. Курс обязательного обучения не вызывал у гимназиста Гумилева интереса, и говорить об успехах в учебе было бы преувеличением. Ходил в гимназию без рвения. Равнодушие к регулярным занятиям ловко компенсировал наверстыванием упущенного в короткие сроки и, быстро отрешаясь от учебы, все более погружался в чтение. Всегда любил первую свою книжку - сказки Андерсена. Ахматова рассказывала, как Гумилев ревниво хранил эту книгу и, уже знаменитым поэтом, любил перечитывать ее. В 1890 году Гумилевы купили усадьбу по Николаевской железной дороге - в Поповке. Усадьба небольшая: два дома, флигель, пруд и парк, обрамленный хвойным лесом. Не в одном стихотворении Гумилев обращается к своему детству. И строфа: Цветы, что я рвал ребенком В зеленом драконьем болоте, Живые, на стебле тонком, О, где вы теперь цветете? - произнесенные по памяти Ахматовой о Поповке. Десять лет Гумилевы провели в любимой Поповке, сначала только летние месяцы, а потом, с поступлением детей15 в гимназию, и зимние каникулы. Гумилев говорил, что ничто так не помогает писать стихи, как воспоминания детства: "Когда я нахожусь в особенно творческом состоянии... я живу будто двойной жизнью, наполовину здесь, в сегодняшнем дне, наполовину там, в прошлом, в детстве. В особенности ночью. Во сне - не странно ли? - я постоянно вижу себя ребенком. И утром, в те короткие таинственные минуты между своим пробуждением, когда сознание плавает в каком-то сиянии, я чувствую, что сейчас, сейчас в моих ушах зазвучат строки новых стихов... Хорошо тоже вспоминать свое детство вслух. Меня очень баловали в детстве - больше, чем моего старшего брата. Он был здоровый, красивый, обыкновенный мальчик, а я - слабый и хворый. Ну, конечно, моя мать жила в вечном страхе за меня и любила меня фанатически. И я любил ее больше всего на свете. Я всячески старался ей угодить. Я хотел, чтобы она гордилась мной". Светлые воспоминания детства утешали его, развлекали, придавали силы, помогали справляться с неудачами. Он любил говорить о том, что маленьким был очень счастлив, и он понимает, какой великий дар судьбы - счастливое детство. Он считал, что все нравственные представления взрослой жизни - из детства. Он любил вспоминать свои разговоры с матерью... Ее мало трогали гимназические неуспехи сына, она хотела, чтобы он понял одну важную мысль - наука много сделала для человечества, но жалка та наука, которая захотела бы заменить собой святость веры. Может быть, разговорами с нею навеяны слова поэта: "Обрати внимание, какая никогда непрерывающаяся нить истины проходит здесь. Разве божество не говорит также и нашему уму в каждой звезде, в каждой былинке, если мы только откроем свои глаза и свою душу? Наше почитание не имеет теперь такого характера, но не считается разве до сих пор особым даром, признаком