м и способным юристом. Ты забываешь об этом. - Неужели? Не уверен, что забываю. - Он надел очки для чтения, чтобы заняться нижней половиной морского языка. Когда справился, поднял хребет ножом и вилкой и огляделся, как беспомощный инвалид, в поисках официанта, который мог бы принести ему тарелку для костей. - Очень надеюсь, что она доверила свои открытия только Сэнди Вудроу, никому больше. В которых нацелилась на главного игрока, мы это знаем. - Какого главного игрока? Ты про себя? - Куртисса. Кенни К. Того самого. - Тарелка появилась, и Пеллегрин положил на нее рыбий хребет. - Удивлен, что она не бросилась наперерез его скаковым лошадям. Не обратилась в Брюссель. Не обратилась в ООН. Не обратилась на телевидение. Такая женщина, в стремлении спасти жизнь на планете, может во всем следовать своим фантазиям, и плевать ей на последствия. - Это совершеннейшая неправда, - ответил Джастин, борясь с удивлением и закипевшей яростью. - Повтори. - Тесса прилагала немало усилий, чтобы оберегать меня. И свою страну. - Копаясь в грязи? Раздувая из мухи слона? Набрасываясь на загруженных работой чиновников в паре с Блюмом... по моему разумению, так мужа не оберегают. Скорее губят все его шансы на продолжение успешной карьеры. Пусть шансов этих у тебя было не так уж и много, если говорить честно. - Глоток воды. - Ага. Теперь понял. Вижу, что произошло, - двойная улыбка. - Ты действительно не знал всей подноготной. На том и стой. - Да. Не знал. Я в полном недоумении. Полиция спрашивает меня, Элисон спрашивает меня, ты спрашиваешь меня... неужели я ничего не знал? Ответ - да, не знал и по-прежнему не знаю. Пеллегрин уже качал головой, на лице, с которого не сходила улыбка, читалось недоверие. - Старина, как такое могло быть? Послушай меня. Вот это я проглочу. И Элисон тоже. Они приходят к тебе. Вдвоем. Тесса и Арнольд. Взявшись за руки. "Помоги нам, Джастин. Мы нашли дымящийся пистолет. Всеми уважаемая, с давними традициями, базирующаяся в Британии компания отравляет невинных кенийцев, использует их в качестве подопытных кроликов, творит бог знает что. Целые деревни трупов, и вот тому доказательства. Прочитай". Я прав? - Ничего такого не было и в помине. - Я еще не закончил. Никто не пытается в чем-то тебя обвинить, не так ли? Здесь для тебя открыты все двери. Вокруг только друзья. - Я это заметил. - Ты их выслушиваешь. Ты же воспитанный человек и все такое. Ты читаешь их восемнадцатистраничный сценарий Армагеддона и говоришь им, что они просто сошли с ума. Если они хотят напрочь испортить англо-кенийские отношения на ближайшие двадцать лет, то нашли идеальный вариант. Умница. Если бы Селли попыталась прокрутить такое со мной, я бы дал ей крепкого пинка под зад. И, как ты, прикинулся бы, что такого разговора никогда не было, хотя это не так. Я прав? Мы все забудем так же быстро, как и ты. Никаких упоминаний в твоем личном деле, ничего в маленькой черной записной книжке Элисон. Идет? - Они не приходили ко мне, Бернард. Никто мне ничего не говорил, никто не показывал сценарий Армагеддона, как ты его называешь. Ни Тесса, ни Блюм, никто. Я ничего об этом не знал. - Девушка, которую зовут Гита Пирсон. Кто она, черт побери? - Младший сотрудник "канцелярии". Англоиндианка. Очень умная, из местных. Мать - врач. А что? - Помимо этого. - Подруга Тессы. И моя. - Могла она его видеть? - Документ? Уверен, что нет. - Почему? - Тесса никогда бы его ей не показала. - Она же показала Сэнди Вудроу. - У Гиты слишком деликатное положение. Она старается сделать у нас карьеру. Тесса не стала бы ставить под угрозу ее планы. Пеллегрину не хватило соли. Он горкой насыпал ее на левую ладонь, потом большим и указательным пальцами правой руки посолил рыбу, стряхнул остальное. - Так или иначе, с крючка ты снят, - напомнил он Джастину, словно вручив утешительный приз. - Нам не придется стоять у тюремных ворот, протягивая тебе сквозь прутья решетки хлеб с сыром. - Ты это уже говорил. Рад слышать. - Это хорошие новости. Есть и плохие... твой дружок Арнольд. Твой и Тессы. - Его нашли? Пеллегрин мрачно покачал головой. - Обвинили, но не нашли. Однако надеются. - Обвинили в чем? Что ты такое говоришь? - Тяжелое дело, старина. Ты сейчас совсем не в форме. Хотелось бы отложить этот разговор на несколько недель, чтобы ты пришел в себя, но не получается. Следователи, к сожалению, ни к кому не испытывают ни малейшего уважения. Расследуют преступления в том темпе, который считают нужным. Блюм был твоим другом, Тесса - женой. Никому из нас не хочется сообщать тебе о том, что твой друг убил твою жену. Джастин смотрел на Пеллегрина в искреннем изумлении, но тот занимался рыбой и ничего не замечал. - А как же результаты вскрытия? - услышал он свой голос. - Зеленый вездеход для сафари? Пивные бутылки и окурки? Двое мужчин, замеченных в Марсабите? Как насчет... ну, я не знаю... "Три Биз", вопросов, которые задавала мне британская полиция? Первая из улыбок Пеллегрина сверкнула еще до того, как Джастин закончил. - Новые улики, старина. И, к сожалению, более чем убедительные. - Он бросил в рот кусочек рогалика. - Копперы нашли его одежду. Закопанную у берега озера. Не куртку. Последнюю он оставил в джипе для отвода глаз. Рубашку, брюки, трусы, носки, кроссовки. И знаешь, что обнаружилось в кармане брюк? Автомобильные ключи. От джипа. Те самые, которыми он запер дверцы. Как мне сказали, обычное дело, когда речь идет о преступлении на почве страсти. Убиваешь, запираешь за собой дверь, запираешь мозг, не пропуская в него информацию о случившемся. Словно ничего этого и не было. Стираешь из памяти этот эпизод. Классика. Пеллегрин помолчал, его отвлекло крайнее удивление, написанное на лице Джастина, потом продолжил, подводя итог: - Я верю, что Освальд действовал в одиночку, Джастин. Ли Харви Освальд застрелил президента Джона Ф. Кеннеди. И никто ему в этом не помогал. Арнольд Блюм потерял самообладание и убил Тессу. Водитель хотел его остановить и остался без головы. Ее получили шакалы. Basta (49). Приходит момент, когда, высказав все предположения и перебрав самые фантастические варианты, нам не остается ничего другого, как смириться с очевидным. Пудинг? Яблочный пирог, - знаком Пеллегрин попросил официанта принести кофе. - Не будешь возражать, если, как давний друг, я дам тебе дельный совет? - Внимательно слушаю. - Ты в отпуске по болезни. Тебе пришлось пройти через ад. Но ты - человек старой школы, знаешь правила, и тебе дорога Африка. И ты в моем списке. - Сие, по разумению Джастина, означало следующее: "Тому, кто ведет себя как положено, может многое перепасть. Вот и на тебе не поставлен крест. Но с условием: если у тебя конфиденциальная информация, которой быть у тебя не должно, в голове или где-то еще, ты должен ее отдать, потому что принадлежит она нам - не тебе. Учти, что мир в наше время стал жестче, чем в прежние времена. Появилось много нехороших людей, которым есть что терять. И связываться с ними не стоит". "И мы узнаем все это на собственной шкуре", - подумал Джастин. Поднялся из-за стола, удивился, увидев свое изображение во множестве зеркал. Он видел себя со всех сторон и таким разным. Джастин, теряющийся в больших особняках, друг кухарок и садовников. Джастин, звезда школьной команды по регби. Джастин, убежденный холостяк. Джастин, белая надежда Форин-оффис и полный неудачник, фотографирующийся с другом у пальмы. Джастин, овдовевший отец мертвого и единственного сына. - Ты очень добр, Бернард. Премного тебе благодарен. "Спасибо тебе за мастер-класс в софистике, - имел он в виду, если что-то и имел. - Спасибо за предложение сделать фильм об убийстве моей жены и лишить меня последней возможности что-либо чувствовать. Спасибо за восемнадцатистраничный сценарий Армагеддона Тессы, ее тайное свидание с Вудроу и любопытные воспоминания, которые вернулись ко мне по ходу нашего разговора. Спасибо за сталь, которая поблескивала в твоем взгляде, когда ты давал мне дельный совет. Потому что, приглядевшись, я заметил ту же сталь в своих глазах". - Ты побледнел, - участливо спросил Пеллегрин. - Тебе нехорошо, старина? - Я в порядке. И после встречи с тобой, Бернард, мне заметно полегчало. - Отоспись. А то израсходуешь всю энергию. Нам надо провести вместе уик-энд. Прихвати с собой кого-нибудь из друзей. Умеющего играть в теннис. - Арнольд Блюм никогда не обидел и мухи, - медленно и отчетливо произнес Джастин, когда Пеллегрин помогал ему надеть пальто и передавал саквояж. Да только не знал, произнес вслух или тысячью голосов, кричащих в его голове. Глава 10 Находясь вдалеке от этого дома, Джастин всегда его мысленно ненавидел: большой, неуютный, семейный, номер четыре по одной из тенистых улочек Челси, с палисадником, который не желал принимать благообразный вид, сколько бы времени ни уделял ему Джастин, когда приезжал в отпуск. Ненавидел он и остатки детского домика Тессы, напоминающие спасательный плот, невесть как попавший на ветви засохшего дуба, который Тесса не позволяла ему спилить. На этих же ветвях болтались и надувные шары, из которых давно вышел весь воздух, и чей-то летучий змей. Джастин открыл воротину, сдвигая опавшую листву. Скрип ржавых петель спугнул соседского кота, который тут же нырнул в кусты. За воротами его встретили две вишни, пораженные грибком, которые тоже давно следовало спилить. Встречи с этим домом он боялся весь день, чего там, всю неделю, которую провел в незваных гостях Глории и Сэнди. Страх этот оставался с ним, и когда он шел по полутемному зимнему Лондону, держа курс на запад, с "гладстоном", бьющим по ногам, и мириадами мыслей, роящихся в голове. Этот дом хранил часть ее прошлого, которую он не делил с ней и уже никогда не мог разделить. Резкий ветер гремел навесами над лавкой зеленщика на другой стороне улицы, гоня по тротуарам листья и припозднившихся покупателей. Но Джастин, несмотря на легкий костюм, не чувствовал холода, с головой уйдя в свои мысли. Его шаги гулко отозвались от выложенных плиткой ступенек крыльца. На верхней он круто обернулся и долгим взглядом, зачем - сказать не мог, окинул улицу. Бродяга, свернувшись калачиком, лежал под банкоматом. В автомобиле, припаркованном в зоне, запрещенной для стоянки, о чем-то спорили женщина и мужчина. Тощий мужчина в трилби (50) и пальто разговаривал по сотовому телефону. В цивилизованной стране никогда не скажешь, кто есть кто. В слуховом окошке над дверью горел свет. Чтобы никого не удивить своим появлением, Джастин нажал на кнопку звонка, услышал знакомый хриплый звук, напоминающий пароходный гудок, раздавшийся над первой лестничной площадкой. Кто дома, гадал он, дожидаясь, пока ему откроют дверь. Азиз, марокканский художник, и его друг Рауль. Петронил ья, девушка из Нигерии, ищущая бога, и ее пятидесятилетний гватемальский священник. Высокий, непрерывно курящий Газон, худющий доктор-француз, работавший с Арнольдом в Алжире, с той же, что у Арнольда, печальной улыбкой и привычкой обрывать предложение на середине, прикрывать глаза и ждать, пока голова очистится от бог весть каких ужасных воспоминаний. Не услышав ни голосов, ни шагов, Джастин повернул ключ и вошел в холл, ожидая вдохнуть запахи африканской стряпни, услышать гремящее по радио регги и дребезжание крышки поставленного на плиту чайника. - Всем привет! - крикнул он. - Это Джастин. Я. Ни ответа, ни музыки, ни кухонных запахов или голосов. Ни звука, за исключением шуршания по асфальту шин проезжающих мимо автомобилей да эха собственного голоса, поднимающегося по лестнице. И тут же он увидел голову Тессы, вырезанную из газеты и подпертую картонкой, которая смотрела на него поверх шеренги баночек из-под джема, в которых стояли цветы. А среди баночек лежал сложенный лист плотной бумаги, как догадался Джастин, вырванный из альбома Азиза, с соболезнованиями, выражением любви и прощальными записями исчезнувших жильцов Тессы: "Джастин, мы чувствуем, что не можем остаться" - датированными прошлым понедельником. Он сложил лист, вернул его на прежнее место между баночками. Постоял, смахнул слезу. Оставив "гладстон" в холле, держась за стену, нетвердой походкой прошел на кухню. Открыл холодильник. Пустой, если не считать пузырька с лекарством, выписанным женщине. Анни Какой-то. Фамилию эту он слышал впервые. Решил, что она пациентка Газона. По темному коридору на ощупь добрел до столовой, зажег свет. Отвратительная, псевдотюдоровская столовая ее отца. По шесть стульев с высокими прямыми спинками для верноподданных с каждой стороны стола. По одному расшитому, резному во главе и напротив - для королевских особ. "Папа знал, что столовая ужасная, но очень ее любил, поэтому люблю и я", - говорила она ему. " Что ж, а я - нет, - подумал он. - Прости, господи". В первые месяцы их совместной жизни Тесса говорила исключительно о своем отце и матери, пока, под умелым руководством Джастина, не приступила к изгнанию призраков, заполняя дом людьми своего возраста, пусть безумными, но веселыми: троцкистами из Итона, пьяными польскими прелатами и восточными мистиками, приживалами со всего мира. Но, как только она открыла для себя Африку, у нее словно появилась цель в жизни, и дом номер четыре превратился в рай земной сотрудников гуманитарных организаций и радикалов всех мастей. Обегая комнату, взгляд Джастина с неодобрением отметил полукруг сажи у мраморного камина, покрывающий скобы и каминную решетку. "Галки", - автоматически подумал он. И продолжил оглядывать столовую, пока не вернулся к саже. Сосредоточился на ней. Начал спорить с собой. Или с Тессой, что в принципе означало одно и то же. Почему галки? Когда, когда? Записка в холле датирована прошлым понедельником. Ма Гейтс приходит по средам, Ма Гейтс, она же миссис Дора Гейтс, старая нянька Тессы, к которой обращались не иначе как Ма Гейтс. Если Ма Гейтс неважно себя чувствует, приходит Полин, ее дочь. Если не может прийти и Полин, на помощь зовут Дебби, ее бойкую на язык сестру. И он просто представить себе не мог, что любая из этих женщин оставила без внимания полоску высыпавшейся из камина сажи. Значит, галки напали на дымовую трубу в промежутке между средой и этим вечером. Но, если дом опустел в понедельник, а Ма Гейтс прибиралась в среду, откуда на саже взялся отпечаток мужского ботинка? Телефон стоял на боковом столике, тут же лежал блокнот. Номер Ма Гейтс Тесса записала красным фломастером на первой странице. Трубку взяла Полин, тут же разрыдалась и передала ее матери. - Мне очень, очень жаль, дорогой, - медленно, борясь со слезами, говорила Ма Гейтс. - У меня просто нет слов, чтобы сказать, как мне жаль, мистер Джастин. Это ужасно, ужасно. Он начал допрос, неторопливый, обстоятельный, в основном слушая, изредка вставляя вопрос. Да, Ма Гейтс приходила, как всегда, в среду, пробыла с девяти до двенадцати, ей хотелось... побыть с Тессой наедине... Убиралась как обычно, ничего не пропустила, ничего не забыла... И еще плакала и молилась... И, если он не возражает, она бы хотела приходить как прежде, пожалуйста, по средам, как при жизни Тессы, дело не в деньгах, в памяти... Сажа? Разумеется, нет! В среду на полу в столовой сажи не было, иначе она бы ее непременно увидела и отчистила, прежде чем та въелась в металл и дерево. Лондонская сажа такая прилипчивая. В домах с такими большими каминами она всегда прежде всего смотрит за сажей! И, нет, мистер Джастин, у трубочиста, конечно же, нет ключа. И не знает ли мистер Джастин, нашли ли мистера Арнольда, потому что из всех джентльменов, которые жили в доме, мистер Арнольд ей наиболее дорог, чтобы там ни писали газеты, как бы ни старались... - Вы очень добры, миссис Гейтс. Включив свет, большую люстру, в гостиной, он позволил себе задержать взгляд на фотографиях Тессы: девочка Тесса на пони, Тесса после первого причастия, их свадебный портрет на ступенях крошечной церкви Святого Антония на острове Эльба. Но думал он уже о камине. Сажа покрывала и каменную плиту под очагом, и каминную решетку. Та же сажа лежала и на каминных щипцах, и на кочерге. "Вот она, загадка природы, - сказал он Тессе. - Стараниями двух стай галок сажа одновременно посыпалась вниз по двум несвязанным дымовым трубам. И какой мы из этого должны сделать вывод? С учетом того, что ты - адвокат, а я - умудренный жизнью дипломат?" Но в гостиной следа не обнаружилось. Тот, кто шуровал в камине столовой, оставил отпечаток своего ботинка. Тот, кто интересовался камином в гостиной, - не оставил, один это был человек или нет. Однако с чего кому-то обыскивать камин, не говоря уже о двух? Действительно, старые камины считались идеальными тайниками для любовных писем, завещаний, дневников и мешочков с золотыми соверенами. Согласно легендам, именно в дымовых трубах старых каминов обитали призраки. Ветер использовал дымовые трубы, чтобы рассказывать всякие истории, даже очень секретные. И в этот вечер дул сильный холодный ветер, сотрясая ставни, гремя замками. "Но к чему обыскивать именно эти камины? Наши камины? В доме номер четыре? А может, обыску подверглись не только камины, но и весь дом?" Направляясь к лестнице, он остановился около аптечки Тессы, под которую та приспособила старинный итальянский шкафчик и лично нарисовала на дверце зеленый крест. Не зря же была дочерью врача. Несколько мгновений смотрел на приоткрытую дверцу, распахнул. Чья-то сердитая рука свалила в кучу коробочки с пластырем, пузырьки, пакетики с борной кислотой. Когда закрывал дверцу, над головой, на лестничной площадке затрезвонил телефон. "Это тебя, - сказал он Тессе. - Мне придется говорить, что ты умерла. Звонят мне, - сказал он ей. - Мне придется выслушивать соболезнования. Это кекс "мадера", звонит, чтобы спросить, все ли у меня есть, чтобы и дальше спокойно пребывать в моем нынешнем травматическом состоянии. Это кто-то, кому пришлось подождать, пока линия освободится после моего пятиминутного разговора с Ма Гейтс". Он снял трубку и услышал голос деловой женщины. Фоном служили какие-то голоса, гул шагов. Деловая женщина звонила из какого-то места с каменным полом, где жизнь била ключом. - Вы слушаете? Могу я поговорить с мистером Джас-тином Куэйлом, пожалуйста, если он дома? - не женщина - сама вежливость. И тут же она приглушенно добавила, уже не в трубку: - Он дома, дорогая, не волнуйтесь. - Куэйл слушает. - Вы хотите поговорить с ним сами, дорогая? - Дорогая не пожелала. - Это цветочный магазин "Джеффриз", мистер Куэйл, на Кингс-роуд. У нас есть прекрасный букет, не скажу какой, который нас попросили вручить вам этим вечером, как можно скорее, и я не скажу, от кого... не так ли, дорогая? - Дорогая, похоже, кивнула. - Вы не будете возражать, мистер Куэйл, если я пошлю мальчика прямо сейчас? Двух минут тебе хватит, не так ли, Кевин? Одной, если вы дадите ему что-нибудь выпить. - Посылайте, - сухо ответил Джастин. Он стоял перед дверью комнаты Арнольда, названной так потому, что Арнольд, останавливаясь в этой комнате, обязательно что-то забывал после отъезда: ботинки, электрическую бритву, будильник, стопку документов об очередном провале, связанном с оказанием медицинской помощи одной из стран "третьего мира". Однако он застыл как вкопанный, увидев кашемировый кардиган Арнольда, брошенный на спинку стула, и, направляясь к столу, едва не позвал его по имени. Незваные гости (грабители?) почтили своим вниманием не только камины, но и стол. Выдвинули ящики, вытащили все содержимое, потом небрежно сунули обратно. Загудел клаксон-звонок. Джастин скатился вниз, подлетел к двери. Кевин стоял на пороге, с розовыми щечками, маленький. Прямо-таки диккенсовский посыльный цветочного магазина, раскрасневшийся на зимнем морозце. В руках он держал букет ирисов и лилий, размером чуть меньше его самого. В стеблях белел конверт. Выудив из кармана пригоршню мелочи, Джастин нашел два английских фунта среди кенийских шиллингов, дал мальчику и закрыл за ним дверь. Вскрыл конверт и достал открытку, завернутую в плотную бумагу, не позволяющую прочитать написанное сквозь конверт. Прочитал несколько строчек, отпечатанных на принтере. "Джастин. Выйдите из дома в половине восьмого. Возьмите с собой брифкейс, набитый газетами. Идите в кинотеатр "Сайнфлекс" на Кингс-роуд. Купите билет во второй зал и смотрите фильм до девяти часов. Выйдите с брифкейсом через боковой (западный) выход. Поищите синий микроавтобус, припаркованный неподалеку от выхода. Водителя вы узнаете. Записку сожгите". Без подписи. Джастин осмотрел конверт, понюхал его, понюхал открытку, никакого запаха не обнаружил. Наверное, даже не ответил бы на вопрос, а какой, собственно, запах искал. Отнес конверт и открытку на кухню, поднес к ним зажженную спичку и, в лучших традициях курса безопасности, который читался сотрудникам Форин-оффис, положил в раковину. Когда они догорели, пепел размял, а потом смыл водой. Взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, на чердак. Не потому, что спешил, исходил из принципа: не думай - действуй. Остановился перед запертой дверью. Ключ уже держал наготове. На его лице читалась решительность, но и предчувствие дурного. Он готовил себя к прыжку через пропасть. Вошел в маленькую прихожую, ведущую к чердачным комнатам. Двинулся дальше, сощурившись от ослепляющего блеска воспоминаний. Все здесь напоминало о Тессе, говорило о ней, за нее. Большой письменный стол отца, подаренный ему в день свадьбы, стоял в привычной нише. Он поднял крышку. "Что я тебе говорил?" "Грабители" побывали и здесь. Он рванул дверцы гардероба, в котором висела ее одежда, увидел шубы и платья, сброшенные с вешалок и оставленные умирать с вывернутыми карманами. "Честное слово, дорогая, ты могла бы их вешать, а не просто кидать в гардероб". "Ты прекрасно знаешь, что я и повесила, а кто-то скинул". Под шубами Джастин раскопал старую нотную папку Тессы, которая могла сойти за брифкейс. - Сделаем это вместе, - сказал он ей, на этот раз вслух. Собравшись уходить, он не смог отказать себе в удовольствии заглянуть в дверь спальни. Она только что вышла из ванной и обнаженная стояла перед зеркалом, склонив голову набок, расчесывая волосы. Развернув одну голую ступню к нему, по первой позиции, так она делала всегда, если стояла голая. Подняв одну руку к голове. Наблюдая за ней, он чувствовал разделяющую их стену, совсем как при ее жизни. "Ты слишком совершенна, слишком молода, - говорил он ей. - Мне следовало оставить тебя в покое". " Чушь собачья", - отвечала она, и на душе у него сразу становилось легче. Спустившись на кухню, он нашел стопку старых номеров "Кениан стандарт", "Африка конфиденшл", "Спектейтер" и "Прайвит ай". Засунул их в нотную папку, вернулся в холл, взглянул на ее импровизированный храм и "гладстон". "Я оставляю саквояж здесь, чтобы они сразу могли найти его, если не успели посмотреть то, что хотели, в Оффисе", - объяснил он ей и вышел в морозную тьму. До кинотеатра пешком добрался за десять минут. Второй зал был на три четверти пуст. На экран он не смотрел. Дважды, с нотной папкой в руке, ходил в туалет, чтобы незаметно взглянуть на часы. Без пяти девять выскользнул через западный выход, чтобы оказаться на ледяном пронизывающем ветру в переулке. Синий микроавтобус стоял у тротуара. На какое-то мгновение ему вдруг показалось, что это зеленый вездеход из Марсабита. Вспыхнули и погасли фары. За рулем сидел мужчина в матросской шапке. - Задняя дверца, - бросил Роб. Джастин обошел микроавтобус, увидел, что задняя дверца уже открыта, а Лесли протягивает руку, чтобы взять нотную папку. Усевшись на деревянное сиденье, оказавшись в кромешной тьме, он разом перенесся в Мутайгу, в "Фольксваген" с тонированными стеклами, с Ливингстоном за рулем и Вудроу, отдающим приказы. - Мы следим за вами, Джастин, - объяснила Лесли. В голосе слышалась и спешка, и загадочная подавленность. Словно и она понесла невосполнимую утрату. - Целая команда отслеживала ваш путь от дома до кинотеатра. Мы - ее часть. Сейчас мы прикрываем боковой выход, на случай, если вы им воспользуетесь. Всегда есть вероятность того, что объекту станет скучно и он уйдет раньше. Что вы и сделали. Через пять минут мы доложим об этом координатору. Куда вы пойдете? - На восток. - Значит, возьмете такси и поедете на восток. Номерные знаки такси мы сообщим. Сами следовать за вами не будем, потому что вы нас узнали. Второй автомобиль с наблюдателями ждет вас у центрального входа, а запасной - на Кингс-роуд. Если у.вас возникнет желание прогуляться, а потом воспользоваться метро, к вам пристроится пара пешеходов. Если сядете в автобус, они будут вам очень признательны, потому что нет ничего проще, чем следить за лондонским автобусом. Если войдете в телефонную будку и кому-нибудь позвоните, они прослушают ваш разговор. У них есть ордер Хоум-оффис (51), и его действие распространяется на все ваши телефонные разговоры. - Почему? - спросил Джастин. Его глаза начали привыкать к темноте. Роб развернулся на водительском сиденье, чтобы принимать участие в беседе. Только держался он более враждебно, чем Лесли. - Потому что вы на нас насрали, - ответил он. Лесли вытаскивала газеты из нотной папки и засовывала их в пластиковый пакет. У ее ног лежали большие пакеты, с десяток, не меньше. Она начала укладывать их в нотную папку. - Я не понимаю, - покачал головой Джастин. - А вы постарайтесь, - посоветовал Роб. - Мы действуем по приказу, так? Мы сообщаем мистеру Гридли, что вы делаете. Кто-то наверху говорит, почему вы это делаете, но не нам. Мы - мелкая сошка. - Кто обыскивал мой дом? - В Найроби или Челси? - с издевкой переспросил Роб. - В Челси. - Вопрос не к нам. Мы лишь вели наблюдение, в доме работали другие люди. Это все, что нам известно. Гридли выставил на крыльце коппера в форме, на случай, если кто-то попытается войти с улицы. Если б попытались, коппер сказал бы, что сотрудники полиции расследуют ограбление, поэтому посторонним вход воспрещен. Только я сомневаюсь, что это был настоящий коппер, - добавил Роб и замолчал. - Роб и я отстранены от расследования, - пояснила Лесли. - Гридли, если бы посмел, отправил бы нас транспортными регулировщиками на Оркнейские острова (52), да только у него не хватит духу. - Мы отстранены от всего, - вставил Роб. - Мы - парии. Благодаря вам. - Он держит нас там, где может видеть, - Лесли. - В штабной палатке, - Роб. - Он послал двух новых полицейских в Найроби, чтобы помочь местной полиции в поисках Блюма, - Лесли. - Только в поисках. Ни шагу в сторону. - Никакого вездехода в Марсабите, никаких умирающих негритянок, никаких докторов-призраков, - Роб. - Цитирую Гридли. И нашим сменщикам не позволили переговорить с нами, чтобы они не дай бог не подцепили бы ту же болезнь. Мозгов у них никаких, и через год им в отставку, как и Гридли. - Расследование получило гриф "особой важности", и вы - его часть, - Лесли закрыла нотную папку на защелку и положила себе на колени. - Какая именно - загадка. Гридли затребовал на вас полное досье. С кем вы встречаетесь, где, кто приходит в ваш дом, кому вы звоните, что едите, с кем. И так каждый день. Вы - действующий игрок в сверхсекретной операции, это все, что нам соблаговолили сказать. Мы должны делать то, что нам говорят, и не проявлять никакой инициативы. - Не прошло и десяти минут после нашего возвращения в Ярд; как он уже орал, требуя немедленно положить ему на стол все блокноты, магнитофонные записи и улики, - Роб. - Мы положили. Оригиналы, полный набор, без купюр. Естественно, после того, как сняли копии. - Блистательный холдинг "Три Биз" более не должен упоминаться, и это приказ, - Лесли. - Ни продукция, ни действия, ни сотрудники. Ничего такого, что может раскачивать лодку. Аминь. - Какую лодку? - Множество лодок, - Роб. - Выбирайте любую. Куртисс - неприкасаемый. Он наполовину продавил сделку о продаже британского оружия Сомали. Эмбарго, конечно, мешает, но он нашел обходные пути. Он претендент номер один на выигрыш тендера на создание современной телекоммуникационной системы в Восточной Африке на основе британских высоких технологий. - И я стою у всего этого на пути? - Вы стоите на пути, все так, - выплюнул Роб. - Если б мы смогли миновать вас, то держали бы их за горло. А теперь мы на улице, как в первый день нашей службы. -Их? Но Роб не может сдержать злость. - С первого дня нам вешали лапшу на уши, в том числе и вы. Кенийские полицейские смеялись над нами, так же, как эти мерзавцы из "Три Биз". Ваш друг и коллега мистер Вудроу врал внаглую. Как и вы. Вы были нашим единственным шансом, но мы получили от вас по зубам. - У нас есть к вам один вопрос, Джастин, - вмешалась Лесли, голос ее звучал более спокойно, но горечи в нем было никак не меньше. - И вы должны дать нам честный ответ. Есть вам куда пойти? Безопасное место, где вы сможете спокойно сидеть и читать? Лучше за границей. Джастин попытался увильнуть от ответа. - А если я вернусь в мой дом в Челси и включу настольную лампу? Ваши люди останутся у моего дома? - Вас доведут до дома, отследят, когда вы ляжете спать. Наблюдатели уйдут, чтобы поспать несколько часов, ваш телефон будет прослушиваться. Ваш наилучший шанс - между часом ночи и четырьмя утра. - Тогда у меня есть безопасное место, - ответил Джастин после короткого раздумья. - Фантастика, - хмыкнул Роб. - Вот у нас - нет. - Если оно за границей, воспользуйтесь водой и сушей, - начала инструктаж Лесли. - Как только окажетесь на материке, изберите рваный маршрут. Автобусы, местные поезда. Одевайтесь просто, брейтесь каждый день, не смотрите на людей. Не берите напрокат автомобиль, не летайте на самолетах. Говорят, вы богаты. -Да. - Тогда обзаведитесь крупной суммой наличными. Не пользуйтесь кредитными карточками или дорожными чеками, не прикасайтесь к сотовому телефону. Никаких телефонных звонков, которые оплачивают на другом конце провода. Не произносите в телефонных разговорах своей фамилии, компьютеры ее отследят. Роб сделал вам паспорт и репортерское удостоверение от "Телеграф". Не мог достать ваше фото, пока не позвонил в Форин-оффис и не сказал, что оно нужно ему для отчета. У Роба есть друзья в местах, знать которые нам не положено, не так ли, Роб? - Без комментариев. - Документы не идеальные, потому что времени у друзей Роба было в обрез, не так ли, Роб? Поэтому не пользуйтесь ими, пересекая границу Англии. Договорились? - Да, - кивнул Джастин. - Вы - Питер Пол Аткинсон, газетный репортер. И никогда, ни при каких обстоятельствах, не носите при себе оба паспорта. - Почему вы это делаете? - спросил Джастин. - Что вам до этого? - откликнулся из темноты Роб. - У нас была работа, вот и все. И нам не нравится, что мы ее потеряли. Вот мы и предоставляем вам возможность довести ее до конца. Нам-то дали пинка под зад, но, возможно, вы возьмете нас в мойщики вашего "Роллс-Ройса". - Может, мы делаем это для Тессы. - Лесли передала ему нотную папку. - Идите, Джастин. Вы нам не доверяли. Возможно, поступили правильно. Но, если бы доверились, мы добрались бы до цели. Кто бы ни встал у нас на пути, - она потянулась к ручке дверцы. - Будьте осторожны. Они убивают. Но вы и так знаете об этом. Вылезая из микроавтобуса, он услышал, как Роб говорит в микрофон: "Кэнди выходит из кинотеатра. Повторяю, Кэнди выходит из кинотеатра с сумочкой". Дверца захлопнулась. "Конец главы", - подумал он. Двинулся вдоль мостовой. Кэнди ловит такси, и она мужского пола. x x x Джастин стоял у высокого окна в кабинете Хэма и вслушивался в перезвон курантов, отбивающих десять часов, разносящийся над городом. Он оглядывал улицу, но расположился чуть в глубине, где сам мог видеть все, оставаясь практически невидимым для тех, кто наблюдал за домом. На столе горела лампа. Хэм расположился в углу, на кресле, истертом не одним поколением клиентов. С реки поднимался туман и покрывал блестящим ледком перила у часовни Святой Этелдреды, в которой Тесса часто и тщетно пыталась найти общий язык с Создателем. Горевшая зеленым неоном доска объявлений сообщала о том, что часовня восстановлена орденом розминианцев. Исповеди, благословения и венчания по предварительной договоренности. Вечерняя служба закончилась, и редкие прихожане один за другим вышли из часовни. Тессы среди них не было. На полу кабинета в пластмассовом ящике лежало содержимое "гладстона". На столе - нотная папка Тессы, рядом, в папках с логотипом фирмы, распечатки, факсы, фотокопии, стенограммы телефонных разговоро в, открытки и письма, собранные Хэмом за последний год его активного общения с Тессой. - К сожалению, есть трудности, - с неохотой признался Хэм. - Не могу найти ее последних писем, которые получал по электронной почте. - Не можешь найти? - И от других тоже, если уж на то пошло. В компьютер залез вирус. Сожрал почтовый ящик и половину жесткого диска. Инженер еще работает. Когда сможет все восстановить, ты эти письма получишь. Они поговорили о Тессе, о Мэг, о крикете, которому тоже нашлось место в большом сердце Хэма. Джастин испытывал к крикету полнейшее равнодушие, но попытался хотя бы выказать интерес. В сумраке ярко светился рекламный щит, призывающий посетить Флоренцию. - Твоя курьерская служба между Турином и Лондоном работает в прежнем режиме, Хэм? - спросил Джастин. - Абсолютно, старина. Каждую неделю. Правда, компанию поглотила другая, размером побольше. Обычное дело. Но люди те же, сменилось только высокое начальство. - И ты по-прежнему используешь эти красивые кожаные коробки для шляп с названием фирмы, которые этим утром я видел в твоем сейфе? - Если я с ними и расстанусь, то в самую последнюю очередь. Джастин все смотрел на улицу. Они не уходили, крупная женщина в шубе и худощавый мужчина в трилби и пальто с поднятым воротником. Последние десять минут они смотрели на доску объявлений часовни Святой Этелдреды, хотя хватило бы и десяти секунд, чтобы переварить имеющуюся на ней информацию. Иногда, даже в цивилизованной стране, есть возможность узнать, кто есть кто. - Скажи мне, Хэм. - Все, что угодно, старина. - Тесса держала в Италии много денег? - Более чем. Хочешь взглянуть, где и сколько? - Да нет. Они теперь мои? - И всегда были. Общие счета, помнишь? Все, что мое, - твое. Пытался ее отговорить. Велела мне заткнуться. Типично для нее. - Значит, твой туринский компаньон может послать мне деньги, так? В тот или этот банк. Туда, где я окажусь. - Без проблем. - Или тому, кого я назову. При условии, конечно, что он предъявит паспорт. - Твое право, старина. Делай что хочешь. Получай удовольствие, и это главное. Мужчина в трилби повернулся спиной к доске объявлений и принялся изучать звезды. Женщина в шубе смотрела на часы. Джастин вновь вспомнил инструктора на курсе безопасности: "Наблюдатели - актеры. Самое трудное для них - ничего не делать". - У меня есть приятель, Хэм. Я тебе никогда о нем не говорил. Питер Пол Аткинсон. Он пользуется моим абсолютным доверием. - Адвокат? - Разумеется, нет. У меня есть ты. Он - журналист из "Дейли телеграф". Давний друг со студенческих времен. Я хочу выдать ему генеральную доверенность. Предоставить право решать любой вопрос, связанный с моими делами. Если ты или твои люди в Турине получите от него какие-либо инструкции, я хочу, чтобы к ним отнеслись, как к моим. Хэм потер кончик носа. - Просто так сделать это нельзя, старина. Слов недостаточно. Мне нужна его подпись и прочее. Твое официальное разрешение. Лучше засвидетельствованное. Джастин подошел к Хэму, протянул ему паспорт Аткинсона. - Может, все необходимое ты возьмешь отсюда? - предложил он. Хэм прежде всего раскрыл паспорт на страничке с фотографией, выражение его лица ни чуточки не изменилось, пока он переводил взгляд с фотографии на Джастина. Вновь вернулся к паспорту. Пролистал. Виз на страничках паспорта хватало. - Твой приятель - любитель попутешествовать, - флегматично отметил он. - И, подозреваю, ему еще придется поездить по свету. - Мне нужна подпись. Без подписи не смогу ничего сделать. - Дай мне минуту-другую, и ты ее получишь. Хэм поднялся, вернув паспорт Джастину, прошествовал к столу. Выдвинул ящик, достал какие-то бланки и чистые листы бумаги. Джастин сел за стол, с нависшим над плечом Хэмом несколько раз расписался за Аткинсона на листе бумаги, прежде чем расписаться за него на бланке генеральной доверенности, согласно которой Питер Пол Аткинс получал права распоряжаться той частью состояния Джастина Куэйла, которая находилась под управлением юридической фирмы "Хэммонд и Манцини", с представительствами в Лондоне и Турине. - Нотариальное заверение я возьму на себя, - заметил Хэм. - И еще один момент, если ты не возражаешь. - Слушаю тебя. - У меня возникнет необходимость написать тебе. - В любое время, старина. С радостью буду читать твои письма и обещаю отвечать незамедлительно. - Но посылать я их буду не сюда. Не в Англию. И даже не в твое представительство в Турине, если ты не возражаешь. Как мне помнится, у тебя полным-полно итальянских тетушек. Не могла бы одна из них получать для тебя письма и хранить, пока ты их у нее не заберешь? - Есть у меня одна старая драконша в Милане, - Хэма передернуло. - Нам и нужна старая драконша в Милане. Может, дашь мне ее адрес? x x x В Челси в полночь, в блейзере и серых фланелевых брюках, Джастин сидел в столовой под огромной сверкающей люстрой, за отвратительным столом и писал письмо. Перьевой ручкой. Несколько скомканных черновиков уже лежали в корзинке для мусора, но итог ему все равно не нравился: "Дорогая Элисон! Я благодарен Вам за высказанные на нашей встрече предложения. Оффис всегда отличался заботой о своих сотрудниках, и нынешняя ситуация не стала исключением. Я обстоятельно обдумал Ваши предложения и провел совещание с адвокатами Тессы. Как выяснилось, в последние месяцы она изрядно запустила свои дела, отчего возникли проблемы, решение которых невозможно без моего непосредственного участия. Необходимо определиться с местом постоянного проживания и налогами, не говоря уже о продаже заграничной собственности. Поэтому я решил заняться этими делами и чувствую, что они отвлекут меня от происшедшей трагедии. Надеюсь, что Вы не затаите на меня зла, если я неделю или две потяну с ответом на Ваши предложения. Что же касается отпуска по болезни, я считаю себя не вправе использовать в личных целях благорасположение Оффиса. Я не брал отпуск в этом году, и, как я понимаю, в связи с завершением службы в Кении мне положены дополнительные пять недель отпуска. И я бы предпочел прежде всего использовать свой законный отпуск, а уже потом просить Вас о его продлении в связи с болезнью. С благодарностью, Джастин". "Лицемерная, бесчестная пустышка, - подумал он с чувством глубокого удовлетворения. - Джастин, чиновник до мозга костей, прежде всего думает о том, уместно ли ему брать отпуск по болезни, если в это время он намере