ка отдела по связям с общественностью холдинга "Три Биз", недавно он играл заметную роль в службе безопасности холдинга. Он пользовался полным доверием сэра Кеннета К. Куртисса и в последние двенадцать месяцев во многих случаях исполнял обязанности личного телохранителя, в том числе во время визитов Куртисса в Латинскую Америку, Нигерию и Анголу. x x x "Пыталась встретиться с ним на его ферме, - говорит ему Тим Донохью, сидя напротив за столом в саду Глории. - Звонила в любое время дня и ночи. Оставляла в клубе грубые письма. Не поднимай эту тему, наш совет". "Они убивают, - говорит Лесли в темноте микроавтобуса в Челси. - Но вы это уже заметили". С этими воспоминаниями, эхом отдающимися в голове, Джастин, должно быть, заснул, потому что проснулся на рассвете, чтобы услышать шум битвы между птицами, обитающими на суше, и чайками. Но ему потребовалось немного времени, чтобы понять, что рассвет на самом деле вечерние сумерки. А чуть позже он понял, что уперся в стену. Прочитал все, что мог, и понял, что без ее лэптопа всей картины ему не воссоздать. Глава 13 Гвидо ждал Джастина на крыльце, в черном пальто, слишком длинном для его роста, и со школьным ранцем, который не держался на хрупких плечиках. Часы показывали шесть утра. Первые лучи весеннего солнца скользили по валунам на покрытом травой склоне. Джастин подъехал как можно ближе к коттеджу и видел, что мать Гвидо следит за сыном из окна. Гвидо, словно и не замечая руки Джастина, сам забрался на пассажирское сиденье джипа - руки, колени, ранец, жестянка с ленчем, полы пальто - и плюхнулся на него, как птенец после первого полета. - Сколько ты ждал? - спросил Джастин, но Гвидо лишь свел брови к переносице. "Гвидо - мастер самодиагноза, - напоминает ему Тесса, еще не отошедшая от впечатлений, полученных после посещения детской больницы в Милане. - Если Гвидо нездоровится, он зовет санитарку. Если ему очень плохо - медицинскую сестру. Если думает, что умирает, - врача. И к нему не идут - бегут". - Я должен быть у школьных ворот без пяти девять, - сухо говорит Гвидо Джастину. - Нет проблем, - чтобы потрафить гордости Гвидо, они говорят на английском. - Если позже, я войду в класс запыхавшись. Если раньше - буду болтаться там без дела. - Я понял, - Джастин скосился в зеркало, увидел, что Гвидо мертвенно бледен, словно ему вновь требовалось переливание крови. - И не волнуйся, мы будем работать не на вилле - в масляной комнате, - добавляет он. Гвидо молчит, но, когда они выезжают на шоссе, лицо его чуть розовеет. "Иногда я тоже не могу вынести ее близости", - думает Джастин. Стул слишком низок для Гвидо, табурет - слишком высок, поэтому Джастину пришлось сходить на виллу и принести две диванные подушки. Когда он вернулся, Гвидо уже стоял у письменного стола и перебирал пальцами аксессуары: телефонные провода для модема, преобразователи для компьютера и принтера, кабели для адаптера и принтера. Наконец с особым почтением коснулся компьютера. Поднял крышку, вставил штекер электрошнура в гнездо. Уверенно отодвинул в сторону ненужное, модем, принтер, провода, сел на уложенные на стул диванные подушки. - О'кей, - возвестил он. - Что о'кей? - переспросил Джастин. - Подсоединяйте компьютер к сети, - по-английски ответил Гвидо, указывая на розетку в стене. - Поехали, - и передал Джастину свободный конец электрошнура, - в его голосе отчетливо звучал американский акцент, неприятный для сверхчувствительного уха Джастина. - Может что-нибудь сломаться? - нервно спросил Джастин. - Например, что? - Можем мы что-то стереть, по ошибке? - Включив компьютер? Ни в коем разе. - Почему? Гвидо тычет в темный экран тонюсеньким пальцем. - Все, что там есть, сохранено. Если она что-то не сохраняла, значит, ей это не требовалось, значит, там этого нет. Это понятно? Джастин чувствует, как в нем закипает враждебность. Такое случается всякий раз, когда разговор заходит о компьютерах, в которых он ничего не смыслит. - Хорошо. Раз ты так говоришь. Включаю, - он наклонился, вставил штепсель в розетку. - Так? - Господи! - вырвалось у Гвидо. Джастин встал, вернулся к столу, увидел, что экран по-прежнему темен. Во рту у него пересохло, стало нехорошо. "Что я наделал? - подумал он. - Я просто идиот. Мне следовало пригласить эксперта, а не ребенка. Мне следовало самому научиться управляться с этой чертовой штуковиной". А потом экран вспыхнул и показал ему группу улыбающихся веселых негритят, стоящих перед новеньким больничным корпусом, и цветные "иконки", разбросанные по серо-синему полю. - Что это? - Рабочий стол. Джастин всматривается через плечо Гвидо, читает: "Мои документы", "Сетевое окружение", "Ярлык для соединения". - Что теперь? - Вы хотите посмотреть ее файлы? Я покажу вам файлы. Мы смотрим файлы, вы их читаете. - Я хочу видеть то, что видела Тесса. С чем она работала. Я хочу пройти ее путем и прочитать все, что осталось в компьютере. Я думал, что выразился достаточно ясно. От волнения он тяготился присутствием Гвидо. Ему хотелось вновь остаться наедине с Тессой, как за столом, когда он разбирал бумаги. Ему хотелось, чтобы лэптопа не существовало. Гвидо направил курсор в нижний левый сектор экрана. - Что это за штучка, по которой ты стучишь пальцем? - Мышка. Она работала над девятью документами. Вы хотите, чтобы я показал остальные? Я покажу, нет проблем. Появилась надпись: "Открытие папки "Документы Тессы". Гвидо вновь коснулся мышки. - В этой категории у нее двадцать девять файлов. - У них есть названия? Гвидо отклонился в сторону, приглашая Джастина увидеть все собственными глазами. ФАРМА фарма - общие положение фарма - загрязнение" фарма - в "3-м мире" фарма - контролирующие организации фарма - взятки фарма - судебные процессы фарма - деньги фарма - протесты фарма - лицемерие фарма - клинические испытания фарма - подделки фарма - прикрытие ЧУМА чума - история чума - Кения чума - лечение чума - новые штаммы чума - старые штаммы чума - шарлатаны ИСПЫТАНИЯ Россия Польша Кения Мексика Германия Известные смертные случаи. Ванза Гвидо сдвинул стрелку, пощелкал по мышке. - Арнольд. Откуда взялся этот Арнольд. Кто он? - Ее друг. - У него тоже есть документы. Господи, у него есть документы. - Сколько? - Двадцать. Больше, - щелчок мышью. - "Всякое разное". - Что это? - спросил Джастин. - Что ты сейчас делаешь? Ты очень торопишься. - Нет, не тороплюсь. Наоборот, ради вас все делаю медленно. Я смотрю в ее портфель, сколько у нее папок. Bay. Папок у нее много. Папка один. Папка два. Еще папки, - вновь нажатие на мышку. Его американский акцент сводил Джастина с ума. И где он такого набрался? Смотрел слишком много американских фильмов. Надо поговорить с его учителем. - Видите? Это ее корзина. Сюда она сбрасывает то, что собирается выбросить. - Но, похоже, не выбросила. Выброси за нее. - Что в корзине, она не выбросила. Чего нет - выбросила, - опять нажатие на мышку. - А что такое AOL? - Америка Он-лайн. Интернетовский провайдер. Все, что она получала из Интернета через AOL и сохраняла, находится в этой программе, так же, как ее старые письма, полученные и отправленные по электронной почте. За новыми письмами нужно войти в Интернет. Если вы хотите послать письма, тоже нужно войти в Интернет. Без Интернета новых писем не получить, не отправить. - Я это знаю. Это очевидно. - Вы хотите, чтобы я вошел в Интернет? - Пока нет. Я хочу посмотреть то, что уже есть. -Все? -Да. - Тогда вам потребуется много дней, чтобы все прочитать. Или даже недель. Все, что вам нужно сделать, мышкой подвести курсор к нужному вам файлу и кликнуть. Хотите сесть на мое место? - Ты уверен, что я не сделаю что-то не так? - настаивал Джастин, усаживаясь на стул, радом с которым стоял Гвидо. - То, что она сохраняла, сохранится. Как я и сказал. Иначе чего она это сохраняла? - И я это не потеряю? - Святой боже, нет, если не нажмете на "удалить". Даже если нажмете, компьютер спросит вас: Джастин, вы уверены, что хотите удалить этот файл? Если не уверены, нажмите на "нет". Нажать на "нет" означает: "Нет, я не уверен". Клик. Вот и все. Файл останется там, где был. Джастин осторожно прокладывал путь сквозь лабиринт Тессы, Гвидо-учитель стоял рядом, самодовольно корректируя его действия американским кибер-голосом. Если Джастин сталкивался с новой процедурой или она вызывала у него сомнения, он прерывался, брал ручку и бумагу и под диктовку Гвидо записывал последовательность действий. Новые горы информации громоздились перед ним. Иди туда, теперь сюда, вернись обратно. "Как всего много, как быстро все меняется, мне не поспеть за тобой, - признается он ей. - Если даже я буду читать год, как я узнаю, что нашел то, ради чего все и затеял?" Материалы Всемирной организаций здравоохранения. Доклады непонятных медицинских конференций, проходивших в Амстердаме, Женеве и Гейдельберге под эгидой никому не известной конторы непрерывно разрастающейся медицинской империи ООН. Проспекты компаний, рекламирующих свои фармакологические продукты с непроизносимыми названиями и расхваливающие их достоинства. Заметки для себя. Шокирующая цитата из журнала "Тайм" со множеством восклицательных знаков, набранная большими буквами, чтобы ее увидели от противоположной стены. Цитата, заставившая ее удвоить, утроить усилия: "В 93 КЛИНИЧЕСКИХ ИСПЫТАНИЯХ ИССЛЕДОВАТЕЛИ ВЫЯВИЛИ У ПАЦИЕНТОВ 691 ОТРИЦАТЕЛЬНУЮ РЕАКЦИЮ, НО СООБЩИЛИ В НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ТОЛЬКО О 39". Целая папка, посвященная ФУ. "Что она скрывала под этим ФУ? Отчаяние! Отведи меня к тем папкам, которые я понимаю". Но когда он кликнул "Всякое разное", перед глазами вновь возникло ненавистное ФУ. А после еще одного нажатия на мышку все выяснилось: ФУ - сокращение от "ФармаУоч" - расположенная в Канзасе независимая организация, стремящаяся "выявлять и выносить на суд широкой общественности все нарушения, допущенные фармакологическими компаниями, особенно "так называемых гуманистов, грабящих беднейшие страны". Сообщения о конференциях демонстрантов, планирующих собраться в Сиэтле или Вашингтоне, округ Колумбия, чтобы заявить о своем несогласии с политикой Всемирного банка и Международного валютного фонда. Разговоры о "Великой американской корпоративной гидре" и "Монстре Капитале". Бойкая статья неизвестно из какого издания под заголовком "Анархизм снова на коне". Еще клик, и он находит файл, где слово "гуманизм" размазывают по стенке. Гуманизм, узнает он, одно из тех слов, что действуют на Тессу как красная тряпка - на быка. Если она слышит его, признается она Блюму в одном из писем, то сразу хватается за револьвер. "Всякий раз, когда я слышу, как фармакомпания заявляет, что побудительными мотивами для ее действий являлись гуманизм, альтруизм или долг перед человечеством, мне хочется блевать, и причина не в беременности. Дело в том, что одновременно я читаю, как американские фармагиганты пытаются продлить жизнь своих пациентов, чтобы сохранить собственную монополию и, соответственно, прибыли, как ловко они используют Государственный департамент, чтобы тот запугивал страны "третьего мира" и заставлял их отказываться от производства собственных геронтологических препаратов, которые стоили бы малую долю от цены фирменного лекарства. Ладно, они пошли на уступки с препаратами против СПИДа. Но как насчет..." x x x "Я все это знаю", - думает он и возвращается на рабочий стол, к "Документам Арнольда". - Что это? - спрашивает он и отдергивает руки от клавиатуры, как бы показывая, что ни в чем не виноват. Впервые за время их взаимоотношений Тесса требует пароль, прежде чем допустить его к ознакомлению с документами. На экране то возникает, то исчезает слово "ПАРОЛЬ", подмигивает ему, словно вывеска публичного дома. - Дерьмо, - комментирует Гвидо. - У нее был пароль, когда она учила тебя работать на компьютере? - спрашивает Джастин. Гвидо прижимает одну руку ко рту, указательным пальцем второй пять раз нажимает на клавиши. - Я, - гордо объявляет он. В прямоугольнике появляются пять звездочек. - Что ты сделал? - спрашивает Джастин. - Набрал свое имя, Guido. - Зачем? - Это был пароль, - Гвидо нервничает, поэтому переходит на итальянский. - Только буква I - не I, a 1. И буква О - ноль. Тесса была помешана на секретности. В пароле хоть одну букву надо заменять цифрой. Она на этом настаивала. - А почему я вижу звездочки? - Потому что они не хотят, чтобы ты видел Guido! Иначе ты смог бы заглянуть мне через плечо и прочитать пароль! Не получилось! Гвидо - не ее пароль! - мальчик закрывает лицо руками. - Значит, мы должны догадаться, какое слово она выбрала паролем, - предлагает Джастин. - Догадаться как? И сколько догадок у нас есть? Я думаю, максимум три! - Ты хочешь сказать, если мы не угадаем пароль, то не попадем туда? - Джастин требует разъяснений. - Эй, ты, чего молчишь? - Совершенно верно, не попадем! - Понятно, тогда нужно как следует подумать. Какие другие цифры можно сделать из букв? - Три можно представить как развернутое Е. Пять - это S. С полдюжины наберется. Может, и больше. Это ужасно... - по-прежнему сквозь руки. - Что произойдет, если у нас закончатся разрешенные попытки? - Компьютер заблокирует эти файлы и отсечет нас от них. И все дела. - Навсегда? - Навсегда! - Так ты думаешь, три попытки - это все, что у нас есть? - Послушайте, я же не ходячая инструкция. Чего не знаю, того не говорю. Может, три. Может, десять. Мне пора в школу. Может, вам кликнуть "Помощь"? - Подумаю. После Гвидо какое у нее любимое слово? Лицо Гвидо наконец-то появляется из-под рук. - Вы. А кто же еще? Джастин! - Она бы им не воспользовалась. - Почему? - Потому что это ее королевство - не мое. - Глупости! Попробуйте Justin. Я прав, я знаю, что прав! - Подожди. А после Джастина какое ее любимое слово? - Я же не был ее мужем, так? Вы были. Джастин думает: Арнольд, потом Ванза. Пробует Ghita, заменяя I на 1. Ничего не меняется. Он шумно выдыхает, говорит себе, что уже перерос эту детскую игру, но лишь потому, что лихорадочно перебирает слова и не знает, на каком остановиться. Garth - имя умершего отца, умершего сына, нет, на пароль не годится, слишком тяжелы воспоминания, вызываемые этим словом. Tessa - нет, самовлюбленностью она не страдала. ARNO1D, ARNOLD, ARNO1D - нет, не стала бы она блокировать файлы Арнольда его же именем. На ум приходят Maria, так звали ее мать, Mustafa, потом Hammond, но Джастину представляется, что эти имена на пароль не тянут. Он вглядывается в ее могилу и видит, как желтые фризии, закрепленные на крышке гроба, исчезают под красноватой землей. Он видит себя в соломенной шляпе, поливающим их в саду как в Найроби, так и здесь, на Эльбе. Он вводит в прямоугольник слово freesia, меняя I на 1. Появляется семь звездочек, но ничего не меняется. Он вновь вводит то же слово, меняя S на 5. - Ты пустишь меня? - спрашивает тихим голосом. - Мне только двенадцать лет, Джастин! Двенадцать! - голос Гвидо становится мягче. - Возможно, у вас есть только одна попытка. Потом - все. Я сдаюсь, хорошо? Это ее лэптоп. Ваш. Разбирайтесь без меня. Он вводит freesia третий раз, оставляя 5 вместо S, но меняя 1 обратно на I, и видит перед собой незаконченное полемическое эссе. С помощью желтых фризии он проник в файл под названием "Арнольд" и наткнулся на трактат о человеческих правах. Гвидо танцует по комнате. - Мы прорвались! Я вам говорил! Мы - молодцы! Она - молодец! x x x "Почему африканским геям приходится прятаться?" Вот слова утешения от великого знатока общественной морали, президента Дэниэля Арапа Мои: "Таких слов, как лесбиянство и гомосексуализм, в африканских языках нет", - Мои, 1995 г. "Гомосексуализм противоречит африканским нормам и религиям и даже в религии считается великим грехом", - Мои, 1998 г. Неудивительно, что кенийский уголовный кодекс соглашается с Мои на все сто процентов. Статьи 162-165 предусматривают тюремное заключение от ПЯТИ ДО ЧЕТЫРНАДЦАТИ ЛЕТ за "...плотские наслаждения, противоречащие закону природы". Более того: - Кенийский закон определяет любые сексуальные отношения между мужчинами как ПРЕСТУПЛЕНИЕ. А вот о сексуальных отношениях между женщинами кенийские законодатели слыхом не слыхивали. Каковы СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ столь допотопного отношения к проблеме? Геи женятся или заводят романы с женщинами, чтобы скрыть свою сексуальную ориентацию. Они живут несчастными, так же, как их жены. Геям не предлагается никакого сексуального образования, несмотря на бушующую в Кении, пусть и отрицаемую властями, эпидемию СПИДа. Многие члены кенийского общества вынуждены жить в обмане. Врачи, адвокаты, бизнесмены, священники и даже политики опасаются шантажа или ареста. Создан самоподдерживающийся цикл коррупции и подавления, еще глубже затягивающий наше общество в трясину... На этом статья обрывается. Почему? И почему, скажи на милость, ты загоняешь незаконченный полемический материал в файл, добраться до которого можно, лишь зная пароль? Джастин вспоминает о том, что рядом стоит Гвидо. Он вернулся из своих странствий по масляной комнате и теперь в недоумении всматривается в дисплей. - Пора везти тебя в школу, - говорит Джастин. - У нас еще есть время! Целых десять минут! Кто такой Арнольд? Он - гей? Что делают геи? Моя мать сойдет с ума, если я ее спрошу! - Мы едем сейчас. Вдруг придется тащиться за трактором. - Послушайте. Позвольте мне открыть ее почтовый ящик. Ладно? Возможно, кто-то ей написал. Может, Арнольд. Неужели вы не хотите взглянуть на содержимое ее почтового ящика? Может, она послала вам сообщение, которое вы не прочитали? Я открываю почтовый ящик? Да? Джастин мягко кладет руку на плечо Гвидо. - Все у тебя будет хорошо. Никто не собирается над тобой смеяться. Все пропускают уроки. Из-за этого человека не считают инвалидом. Наоборот, такое происходит с самыми обычными людьми. Мы заглянем в ее почтовый ящик после твоего возвращения. x x x Дорога до школы Гвидо и обратно заняла у Джастина целый час, и за это время он не дал волю фантазии и не стал спешить с выводами. А вернувшись в масляную комнату, направился не к лэптопу, а к стопке бумаг, полученных от Лесли в микроавтобусе, припаркованном рядом с кинотеатром. В его движениях появилась та уверенность, которой ему не хватало в обращении с лэптопом. Он быстренько добрался до фотокопии рукописного письма на линованной бумаге, на которое обратил внимание при первоначальном просмотре. Согласно сопроводительной записке Роба, они нашли это письмо между страницами медицинской энциклопедии, лежащей на полу в кухне квартиры Блюма, где ее оставили воры. Бумага выцвела от времени. На конверте значился абонентский ящик НГО Блюма в Найроби. Почтовый штемпель говорил о том, что отправили письмо с острова Ламу, ранее вотчина арабских работорговцев. "Мой и только мой, милый, дорогой Арни! Я никогда не забуду нашу любовь, и наши объятия, и твою доброту ко мне. Как мне повезло, что ты решил провести отпуск на нашем прекрасном острове! Я должен поблагодарить тебя, но свою благодарность я обращаю к богу, которого и благодарю за твою великодушную любовь, и за твои подарки, и за знания, которые приходят ко мне с занятиями, и за мотоцикл. Для тебя, дорогого мне человека, я работаю день и ночь, каждую минуту радуясь тому, что ты во всем рядом со мной, поддерживаешь и любишь меня". А подпись? Джастин, как и ранее Роб, попытался ее расшифровать. Стиль письма, как предположил Роб в сопроводиловке, указывал на то, что писал араб. Подпись, с росчерком пера, начиналась и заканчивалась согласными с гласной посередине. Пип? Пет? Пэт? Дот? Гадать не имело смысла. Но в том, что подпись арабская, сомневаться, пожалуй, не приходилось. Но кто писал, мужчина или женщина? Могла так смело писать необразованная арабская женщина с острова Ламу? Могла ли она ездить на мотоцикле? Джастин перебрался к письменному столу, сел перед лаптопом, но, вместо того чтобы вновь заняться "Документами Арнольда", уставился в пустой дисплей. x x x - Так кого все-таки любит Арнольд? - спрашивает он ее с наигранной небрежностью, когда одним жарким воскресным вечером они лежат в постели своего дома в Найроби. Арнольд и Тесса вернулись утром того же дня из их первой совместной поездки. Тесса заявила, что поездка эта стала одним из самых значительных событий в ее жизни. - Арнольд любит все человечество, - отвечает она. - Без исключений. - Так он спит со всем человечеством? - Возможно. Я его не спрашивала. Хочешь, чтобы спросила? - Нет. Пожалуй, что нет. Я могу спросить и сам. - В этом нет необходимости. - Ты уверена? - Абсолютно. И она целует его. Снова целует. Целует до тех пор, пока он не возвращается к жизни. - Никогда больше не задавай мне этот вопрос, - потом говорит она, уткнувшись носом в его плечо, обняв. - Давай остановимся на следующем: Арнольд оставил свое сердце в Момбасе. - Ни в коем разе. Быть такого не может. Она крепко прижимается к нему. x x x В Момбасе? Или на Ламу, в ста пятидесяти милях от берега. Вернувшись к столу, за которым считали деньги, Джастин на этот раз берет рапорт Лесли о "БЛЮМЕ, Арнольде Моизе, докторе медицины, похищенной жертве или подозреваемом". Ни скандалов, ни семьи, ни постоянной подруги, ни гражданской жены. В Алжире Субъект жил в хостеле для молодых врачей обоих полов, занимал однокомнатный номер. В материалах, полученных от НГО Блюма, не отмечено ничего особенного. Единственная родственница - дочь усыновивших его бельгийцев, проживает в Брюгге. В своих поездках Арнольд никогда не просил выделить средства на содержание спутника или спутницы, всегда вел себя как старый холостяк. По мнению Лесли, квартира Блюма больше напоминала монастырскую келью. Субъект жил один, даже без слуги. В личной жизни Субъект легко обходился без удобств, в том числе и без горячей воды. x x x - Весь "Мутайга-клаб" убежден, что наш ребенок зачат Арнольдом, - сообщает Джастин Тессе, очень весело. Они едят рыбу в индийском ресторанчике на окраине города. Она уже четыре месяца как беременна, и, хотя разговор вроде бы не об этом, Джастин влюблен в нее еще больше. - И кто этот весь "Мутайга-клаб"? - спрашивает она. - Подозреваю, Елена Греческая. Сообщила об этом Глории, сообщила Вудроу, - радостно продолжает он. - Даже не знаю, что мне теперь делать. Разве что привезти тебя в клуб и заняться с тобой любовью на столе для бильярда, если ты не будешь возражать. - Тогда это двойная подсудность, не так ли? - задумчиво говорит Тесса. - И двойное предубеждение. - Двойное? Почему? Она отводит глаза, качает головой. - Они терпеть не могут не таких, как сами они... и хватит об этом. x x x Тогда он подчинился ей. Теперь - нет. "Почему двойная!" - спрашивает он себя, глядя на дисплей. Одиночная подсудность означает прелюбодеяние Арнольда. Но в чем заключается вторая? В цвете кожи? Арнольда дискриминируют за прелюбодеяние и цвет кожи? Отсюда - двойная дискриминация. Возможно. Если только... Если только в ней вновь не говорит хладнокровный адвокат: тот самый адвокат, который решил проигнорировать угрозу гибели ради продолжения борьбы за справедливость. Если только речь идет не о предубежденности к черному мужчине, который вроде бы спит с замужней белой женщиной, а к гомосексуалистам вообще, одним из кото-рых, пусть его хулители этого не знают, является Блюм. В таком случае адвокат с холодной головой и горячим сердцем выстраивает следующую логическую цепочку. Подсудность первая. Арнольд - гомосексуалист, но местный моральный климат не позволяет ему этого признать. Если он таки признается, то не сможет продолжать гуманитарную деятельность, поскольку Мои терпеть не может НГО в той же степени, в какой ненавидит гомосексуалистов. И уж по меньшей мере вышвырнет Арнольда из страны. Подсудность вторая. Арнольд вынужден жить в состоянии обмана (см. Незаконченную статью). Вместо того чтобы объявить о своей сексуальной ориентации, ему приходится играть роль плейбоя, обрекая себя на осуждение: межрасовых прелюбодеев не жалуют. Следовательно: двойная подсудность. И почему, наконец, Тесса опять не поделилась секретом с любимым мужем, вместо того чтобы заставлять его мучиться от подозрений, в которых он не решался признаться даже себе? Почему? - спрашивал он у дисплея. Он вспомнил название индийского ресторана, который ей так нравился. "Ганди". x x x Волны ревности, которые Джастину так долго удавалось сдерживать, внезапно прорвали дамбу и накрыли его с головой. Но ревность эта другого рода: он ревнует Тессу и Арнольда за то, что они не посвятили его в этот секрет, так же, как и во многие другие; за то, что они исключили его из своего круга, заставив подглядывать за ними в замочную скважину, не зная, спасибо скрытности Тессы, на что смотреть, что искать; за то, что отношения между ними были словно у брата и сестры, в чем Джастин пытался убедить Хэма, хотя сам не мог этого гарантировать. Идеальный человек, так Тесса однажды назвала Блюма. Даже Джастин при всем своем скепсисе с этим соглашался. "Человек, который затрагивал гомоэрогенный нерв в каждом из нас", - так он ей как-то сказал, не зная, сколь близок к истине. Прекрасный и красноречивый. Обходительный и с друзьями, и с врагами. Прекрасный от хрипловатого голоса до аккуратно подстриженной, в седине бородой, до больших африканских глаз, которые не отрывались от тебя и когда он говорил, и когда слушал. Прекрасный в редких, но уместных жестах, которыми он подчеркивал свое обоснованное, аргументированное мнение. Прекрасный от классических пальцев до стройного тела, поджарого и гибкого, словно у танцовщика. Всегда проявлял сдержанность, не давал выплеснуться наружу злости, хотя на каждой вечеринке или совещании ему встречались столь чудовищно невежественные белые люди, будь то из Европы или из Соединенных Штатов, что Джастин даже жалел его. И старожилы "Мутайга-клаб" отдавали ему должное: "Таких черных, как Блюм, теперь днем с огнем не сыскать. Неудивительно, что юная жена Джастина влюбилась в него". "Тогда почему, во имя всего святого, ты не вытащила меня из пучины мучительных подозрений?" - яростно вопросил он ее или дисплей. "Потому что я доверяла тебе и ожидала, что ты отвечаешь мне тем же". "Если ты доверяла мне, почему ничего не сказала?" "Потому что я не выдаю секреты друзей и требую, чтобы ты признавал сей факт и восхищался мною за это. Безмерно и постоянно. Потому что я - адвокат и, если речь идет о секретах, - последующие слова она повторяла часто, - то в сравнении со мной могила - балаболка". Глава 14 И туберкулез - это мегадоллары: спросите "Карел Вита Хадсон". В любой день на богатейшие страны может обрушиться туберкулезная пандемия, и тогда "Дипракса" станет той самой дойной коровой, приносящей миллионы долларов, о которой могут мечтать акционеры. Белая чума, Великий охотник на людей, Великий Имитатор, Капитан Смерть больше не желал пребывать исключительно среди бедных. Он проделывал то же самое, что и сто лет тому назад. Как темное облако загрязнения завис над горизонтом Запада, даже если его жертвами пока становились бедняки. - Одна треть человечества инфицирована бациллой, - говорит Тесса своему компьютеру, подчеркивая свои слова. - В Соединенных Штатах заболеваемость туберкулезом за последние семь лет возросла на двадцать процентов... - Один больной в среднем заражает туберкулезом от десяти до пятнадцати человек в год... - Департамент здравоохранения мэрии Нью-Йорка наделил себя правом заключать в тюрьму тех больных ТБ, которые не соглашаются на добровольную изоляцию... - Тридцать процентов известных штаммов ТБ теперь устойчивы к лекарственным препаратам... Белая чума не рождается в нас, читает Джастин. Она привносится нечистым дыханием, окружающей грязью, антисанитарией, загрязненной водой, пренебрежением властей своими обязанностями. Богатые страны ненавидят ТБ, потому что он - пятно на их репутации рачительных хозяев. Бедные страны ненавидят ТБ, потому что во многих из них он - синоним СПИДа. Некоторые государства отказываются признать его существование, предпочитая жить в неведении, но не выставлять напоказ свой стыд. И в Кении, так же, как в других африканских странах, с распространением ВИЧ-инфекций заболеваемость туберкулезом возросла в четыре раза. В электронном письме от Арнольда указываются практические проблемы, связанные с лечением этого заболевания на местах: - Диагноз устанавливается не сразу. Пациенты должны несколько раз приносить образцы слюны. - Необходимы лабораторные исследования, но микроскопы часто ломаются или их крадут. - Нет красящего вещества для выявления бациллы. Красящее вещество продают, выпивают, оно заканчивается, новое не поступает. - Лечение занимает восемь месяцев. Пациент, которому через месяц становится лучше, прекращает лечиться и продает таблетки. Болезнь возвращается в устойчивой к лекарственным препаратам форме. - Таблетки от ТБ продают на африканских черных рынках как лекарство от венерических заболеваний. Всемирная организация здравоохранения настаивает на том, чтобы пациент принимал таблетку в присутствии медицинского персонала. Результат: на черном рынке таблетки продаются "мокрые" или "сухие", в зависимости от того, побывали ли они в чьем-то рту... Есть и постскриптум: ТБ убивает больше матерей, чем любая другая болезнь. В Африке женщины всегда платят самую большую цену. Ванза была подопытным кроликом и стала жертвой. Так же, как были подопытными кроликами целые деревни, населенные Ванзами. x x x Отрывки из статьи на четвертой странице "Интернейшнл герольд трибюн": "Запад уже предупрежден о том, что он уязвим для устойчивых к лекарственным препаратам штаммов ТБ". Автор статьи Дональд Дж. Макнейл-младший, "Нью-Йорк таймс севис". В нескольких абзацах подчеркивания Тессы. "Амстердам. - Согласно отчетам Всемирной организации здравоохранения и других анти-ТБ-групп, смертоносные устойчивые к лекарственным препаратам штаммы туберкулеза множатся не только в бедных странах, но и на богатом Западе. Это послание: "Смотрите, парни, дело серьезное, - говорит доктор Маркос Эспинал, ведущий автор отчета. - В будущем нам грозит серьезнейший кризис..." Но наиболее веский довод, благодаря которому ВОЗ может собрать необходимые средства на лечение, состоит в следующем: неконтролируемое взрывное распространение ТБ в "третьем мире" приведет к появлению штаммов, устойчивых к лекарственным препаратам и очень заразным, которые и обрушатся на Запад". Пометка Тессы, почерк несколько отличается от обычного, словно она пыталась сдержать переполнявшие ее эмоции: "Арнольд говорит: "Русские эмигранты, приезжавшие в США, особенно те, кто вышел прямо из лагерей, несли в себе мультирезистентные штаммы ТБ. То же самое, только в большей степени, наблюдается и в Кении, где мультирезистентность не есть синоним положительной реакции на ВИЧ". Его друг лечит туберкулезных больных в бруклинском районе Бей-Ридж, и он пишет, что число заболевших растет пугающими темпами. Болезнь распространяется по США, особенно в густонаселенных городах, и темпы ее распространения нарастают". Перевод вышесказанного на язык фондовых бирж: если рынок противотуберкулезных препаратов станет расти согласно прогнозу, на этом можно будет заработать миллиарды и миллиарды долларов, и заработает их "Дипракса", при условии, что всесторонняя апробация препарата в Африке не выявит опасных побочных эффектов. Эта мысль заставляет Джастина вернуться к событиям, связанным с больницей Ухуру в Найроби. Среди бумаг, переданных ему Лесли, он находит фотокопии листков, на которых Тесса пыталась описать историю болезни Ванзы. "Ванза - мать-одиночка. Она не умеет ни читать, ни писать. Я встретила ее в деревне, где она родилась и выросла, потом в трущобах Киберы. Она беременна от своего дяди, который ее изнасиловал, а потом заявил, что она соблазнила его. Это ее первая беременность. Ванза ушла из деревни, чтобы ее больше не насиловал ни дядя, ни другой мужчина, который домогался ее. Ванза говорит, что многие жители деревни болеют и сильно кашляют. У многих мужчин СПИД, у женщин тоже. Две беременные женщины недавно умерли. Как и Ванза, они ходили в медицинский центр, расположенный в пяти милях от деревни. Ванза больше не хотела ходить туда. Она боялась, что таблетки, которые там давали, приносили вред. Последнее говорит о том, что Ванза умна, поскольку большинство местных женщин свято верят врачам, правда, уколы пользуются у них большим уважением, чем таблетки. В Кибере к ней приезжали белый мужчина и белая женщина. В белых халатах, поэтому она решила, что они - врачи. Они знали, из какой она приехала деревни. Они дали ей какие-то таблетки, те же самые, которые она принимала и в больнице. Ванза говорит, что мужчину звали Лорбир. Я много раз заставляла ее повторить его имя или фамилию. Белая женщина, которая приезжала с ним, не представлялась, но она осматривала Ванзу и брала на анализ кровь, мочу и слюну. В Киберу они приезжали к ней еще дважды. Другие люди, живущие в той же хибаре, что и Ванза, их не интересовали. Они сказали ей, что она будет рожать в больнице, потому что больна. Эти слова вызвали у Ванзы тревогу. В Кибере болели многие беременные женщины, но они не рожали в больнице. Лорбир сказал, что все будет бесплатно, что все расходы на ее пребывание в больнице уже оплачены. Она не спросила кем. Она говорит, что мужчина и женщина очень волновались. Она не хотела, чтобы они волновались. Даже пошутила по этому поводу, но они не рассмеялись. На следующий день за ней пришла машина. До родов оставалось совсем ничего. Впервые в жизни она ехала на машине. Через два дня в больницу пришел Киоко, ее брат. Он узнал, что она в больнице. Киоко умеет читать и писать и очень умен. Брат и сестра очень любили друг друга. Ванзе пятнадцать лет. Киоко говорит, когда в деревне умирала еще одна беременная женщина, эти же белые приходили к ней и брали на анализ кровь, мочу и слюну, как и у Ванзы. Тогда же они прослышали о том, что Ванза убежала из деревни в Киберу. Киоко говорит, что они очень заинтересовались Ванзой, спросили его, как ее найти, и все записали в блокнот. Именно следуя указаниям Киоко, они и разыскали Ванзу в Кибере, а потом определили в больницу Ухуру для обследования. Ванза - африканский подопытный кролик, одна из тех, кого убила "Дипракса". x x x Тесса говорит с ним, сидя по другую сторону стола. Она на седьмом месяце беременности. Они завтракают. Мустафа стоит у двери в кухню, чуть в глубине, поэтому знает, когда принести гренок, когда долить чаю. Утро - самое счастливое время дня. Как и вечер. Но утром разговор идет легче. - Джастин. - Тесса. - Готов? - Само внимание. - Фамилия Лорбир тебе что-нибудь говорит? - Абсолютно ничего. - Он - немец? - Возможно. - Или голландец? - Тоже возможно. Но стопроцентной гарантии дать не могу. Не можешь заполнить пустые клеточки в кроссворде? - Мне сейчас не до кроссвордов, - задумчиво отвечает она. Тесса-адвокат. "В сравнении со мной могила - балаболка". x x x "Ни Дж., ни Г., ни А." Сие означает: Джастин, Гита и Арнольд, никого из них нет. В палате она одна. С Ванзой. "15.23. Входят белый мужчина с мясистым лицом и женщина славянского типа. Оба в белых халатах, ее - распахнут. Еще трое мужчин. Все в белых халатах. На карманах вышиты украденные пчелки Наполеона. Подходят к кровати Ваты, смотрят на нее. Я: "Кто вы? Что вы с ней делаете?Вы - врачи?" Они меня игнорируют, смотрят на Ванзу, прислушиваются к дыханию, замеряют пульс, температуру, поднимают веки, чтобы посмотреть на глаза, слушают сердце, зовут: "Ванза". Никакой ответной реакции. Я: "Вы - Лорбир ? Кто вы ? Как вас зовут ?" Славянская женщина: "Тебя это не касается". Уходят. Славянская женщина - та еще сука. Крашеные черные волосы, длинные ноги, вихляющиеся бедра, ничего не может с этим поделать". Как нарушитель, застигнутый на месте преступления, Джастин засовывает листки с записями Тессы под ближайшую стопку бумаг, вскакивает, в ужасе поворачивается к двери. Кто-то молотит по ней кулаком. Джастин видит, как в ритме ударов подрагивают доски, слышит очень знакомый громогласный английский голос. - Джастин! Выходи, дорогой! Не прячься! Мы знаем, что ты здесь! Двое близких друзей несут подарки и утешение! Джастин обращается в статую, не в силах ответить. - Не прячься, дорогой! В этом нет нужды! Это же мы! Бет и Адриан! Твои друзья! Джастин хватает ключи с маленького комода и как человек, идущий на казнь, выходит в солнечный свет, чтобы оказаться лицом к лицу с Бет и Адрианом Тапперами, Величайшим писательским дуэтом их времени, всемирно известными Тапперами из Тосканы. - Бет. Адриан. Как приятно вас видеть, - выдавливает он из себя, захлопывая за спиной дверь. Адриан хватает его за плечи, в голосе слышатся драматические нотки: - Дорогой мальчик. Джастин. Любимец богов. М... М... Образец мужчины. Только одно, - он еще понижает голос. - Ты один. Можешь не говорить. Конечно же, один. Приходя к нему в объятия, Джастин видит, как маленькие глазки жадно всматриваются ему за спину. - О, Джастин, ты действительно любил ее, - воркует Бет, рот изгибается уголками вниз, потом выпрямляется, чтобы поцеловать его. - А где твой человек, Луиджи? - осведомляется Адриан. - В Неаполе. С невестой. Они собираются пожениться. В июне, - добавляет Джастин. - Ему следовало бы быть здесь. Поддержать тебя. До чего мы докатились, дорогой мальчик. Никакой верности. Никаких традиций. Хорошего слугу днем с огнем не найти. - Большое - в память о дорогой Тессе, маленькое - о Гарте, чтобы всегда был рядом с ней, - объясняет Бет. - Мы всегда будем помнить о них. Во дворе стоит их пикап. В кузове лежат несколько бревен. Для читателей их книг. Пусть думают, что Адриан срубил их сам. На бревнах - два персиковых дерева, их корни увязаны в пластиковые мешки. - Бет все так тонко чувствует, - громыхает Таппер. - Все знает, все понимает, дорогой мальчик. Очень нежная душа, не так ли, дорогая. "Мы должны привезти ему деревья", - сказала Бет. Я сразу понял, как она права. - Мы можем посадить их прямо сейчас, не так ли? - говорит Бет. - После ленча, - твердо возражает Адриан. Вернее, простого деревенского пикника: "Хлеб, оливки, форель из нашей коптильни, дорогой, посидим втроем, с бутылкой твоего прекрасного вина, которым так славится вилла Манцини". Что остается Джастину? Он ведет их