---------------------------------------------------------------
Isaac asimov. "Flies", 1953
Перевод М. Гутова
OCR: Владимир Весленко
---------------------------------------------------------------
В конце 1949 года в киосках появился новый журнал под названием
"Журнал фэнтези". Ко второму номеру название расширилось до "Журнала
фэнтези и научной фантастики"; с тех пор журнал известен под
аббревиатурой "Ф и НФ".
Поначалу название меня обескуражило. Мне показалось, что оно
делает упор на стиль, а не на идею, а я не был уверен в том, что мне
удастся выдержать стиль, к тому же я не вполне понимал, что это такое.
Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как в одном из критических
обзоров некая дама написала обо мне "Он не стилист". Я немедленно
послал ей письмо с просьбой объяснить, что же такое стилист, но ответа
не получил, и, похоже, мне этого так и не узнать.
Как бы то ни было, после выхода "Хозяйки" соредактор журнала
Энтони Бушер написал мне письмо, положившее начало нашей переписке. В
"Хозяйке" я писал о том, что к сорока годам эмоциональные порывы
бледнеют, и Тони, которому в то время исполнилось сорок, мягко пытался
меня в этом разубедить. (Мне тогда было тридцать.) Он уверял, что
впереди меня ждут восхитительные сюрпризы, и оказался совершенно прав.
Мы начали обмениваться письмами, мне это понравилось, и я
перестал бояться "Ф и НФ". Впоследствии мне пришло в голову, что пора
написать рассказ, упор в котором будет сделан на стиль, но, поскольку
я не знал (ни тогда, ни сейчас), что такое стиль, я не имел ни
малейшего понятия, удалось мне это или нет. Полагаю все-таки, что
удалось, ибо рассказ "Мухи" был принят и опубликован мистером Бушером.
Так началось, хотя тогда я об этом еще не подозревал,
счастливейшее в моей жизни сотрудничество с научно-фантастическим
журналом. Я не в обиде ни на "Поразительную фантастику", ни на
"Гэлакси", ни на какой-либо другой журнал, но "Ф и НФ" стал для меня
чем-то особенным. И я честно вам в этом признаюсь.
Кстати, если кто-нибудь считает, что я настолько капризен, что не
воспринимаю редакторских исправлений, то это не так. Они не доставляют
мне радости (как и любому автору), но я очень часто с ними соглашаюсь.
(Последняя фраза адресована моему брату, который работает редактором в
газете и считает что все писатели люто ненавидят редакторов из
элементарной злобной глупости.)
Как бы то ни было, перед вами пример моей мягкости и
уступчивости. Первый вариант "Мух" назывался "Король Лир, акт 4".
Мистер Бушер написал мне испуганное письмо, в котором просил изменить
название, которое, с его точки зрения, не имело смысла, поскольку все
равно никто не станет искать нужное место в тексте.
По зрелому размышлению я понял, что он прав, и переименовал
рассказ на "Мухи". Как бы то ни было, прочитав его, вы можете поискать
рекомендованную цитату. Тогда вы поймете, что явилось толчком для
потока мыслей, завершившихся этим конкретным рассказом.
- Мухи! - устало простонал Кендел Кейси и взмахнул рукой. Муха
взвилась, покружились и снова уселась на воротник его рубашки.
Откуда-то донеслось жужжание второй мухи.
- Не думал, что доведется с тобой встретиться, Кейси. И с тобой,
Уинтроп. Или тебя уже положено называть преподобный Уинтроп?
- А ты, наверное, уже профессор Поллен? - поинтересовался
Уинтроп, осторожно прикасаясь к золотоносной жиле старинной дружбы.
Собеседники пытались забраться в сброшенную двадцать лет назад
оболочку. Извивались, корчились - и все равно не могли в нее влезть.
"За каким чертом, - раздраженно подумал Поллен, - понапридумывали
эти встречи выпускников колледжа?"
Горячие синие глаза Кейси по-прежнему светились бесцельным гневом
второкурсника, который одновременно открыл для себя ум, безысходность
и мораль циничной философии.
Кейси! Самый язвительный в колледже!
Таким он и остался. Двадцать лет спустя он все тот же. Кейси,
самый язвительный в колледже. Поллен определил это по его манере
бесцельно шевелить пальцами и двигать телом.
А Уинтроп? Ну, постарел, округлился, помягчал. Все-таки двадцать
лет... Кожа порозовела, глазки залоснились. А вот спокойной
уверенности так и не обрел. Видно по быстрой улыбке, никогда не
сходящей с лица, словно он боялся, что, если она исчезнет, останется
только мягкая, безвольная плоть.
Поллен устал истолковывать бесцельные подергивания мышц, устал от
этой ненужной встречи и всего, что ему наговорили.
А может, они тоже изучают его? Могли ли они по едва заметному
беспокойству в глазах заметить охватившее его кислое раздражение?
"Проклятие, - подумал Поллен. - Зачем я сюда пришел?"
Так они и стояли втроем, ожидая, пока кто-нибудь что-нибудь
скажет, и им удастся перетащить через пропасть лет хотя бы кусочек
общего прошлого.
Первым попытался Поллен.
- Ты по-прежнему занимаешься химией, Кейси? - спросил он.
- Да, по-своему, - угрюмо ответил Кейси. - Я не такой ученый,
какими считаетесь вы. Работаю над средствами от насекомых для Е. Дж.
Линка в Чэтхэме.
- Вот как? - сказал Уинтроп. - Да, ты говорил, что собираешься
заняться инсектицидами. Помнишь, Поллен? Неужели мухи тебя по-прежнему
преследуют, Кейси?
- Не могу от них избавиться, - проворчал Кейси. - Я в нашей
лаборатории считаюсь лучшим подопытным существом. В моем присутствии
на мух не действует ничего. Кто-то однажды сказал, что я привлекаю их
запахом.
Поллен помнил, кто это сказал.
- А может... - начал Уинтроп,
Поллен почувствовал: надвигается! - и напрягся.
- А может, - закончил Уинтроп, - это проклятие?
Он улыбнулся, желая подчеркнуть, что это шутка, и прошлые обиды
забыты.
"Черт, - подумал Поллен, - у них даже слова не изменились".
И прошлое вернулось.
- Мухи, - сказал Кейси, отмахиваясь и пытаясь прихлопнуть хотя бы
одну. - Ну надо же! Почему они не садятся на вас?
Джонни Поллен расхохотался. Тогда он часто смеялся.
- Все дело в запахе, Кейси. Ты можешь стать находкой для науки.
Выясни природу вызывающих запах химикатов, перемешай с ДДТ, и
получится лучшее в мире средство от мух.
- Прекрасно. Чем же я, по-твоему, пахну? Мушиной самкой во время
течки? Просто нелепо, что они выбрали меня, когда весь мир - сплошная
навозная куча!
Уинтроп нахмурился и назидательно произнес:
- Запомни, Кейси, в глазах творца красота не самое главное.
Кейси не снизошел до ответа. Вместо этого он обратился к Поллену.
- Знаешь, что мне сказал вчера Уинтроп? Он сказал, что эти
чертовы мухи - проклятие Вельзевула.
- Я пошутил.
- Почему Вельзевула? - спросил Поллен.
- Получается игра слов, - пояснил Уинтроп. - Это одно из
многочисленных презрительных прозвищ, которыми награждали древние
евреи чужих богов. Имя состоит из двух частей: Ваал, что значит бог, и
зевув, то есть муха. Бог мух.
- Ладно, Уинтроп, только не говори, что ты не веришь в
Вельзевула.
- Я верю в существование зла, - твердо произнес Уинтроп.
- Нет, в Вельзевула. Живого. С рогами, с копытами.
- Ничего подобного, - еще жестче ответил Уинтроп. - Зло
краткосрочно. И в конце оно должно проиграть.
Поллен неожиданно резко сменил тему:
- Между прочим, я буду делать дипломную работу у Винера.
Позавчера мы с ним поговорили, и он меня берет.
- Да ты что? Здорово! - Уинтроп засиял и похлопал Поллена по
плечу. Он всегда охотно радовался успеху других людей. Кейси часто
отмечал это его свойство.
- Винер - кибернетик. Ну что ж, главное, чтобы вы друг друга
вытерпели.
- А что он думает о твоей идее? - продолжал Уинтроп. - Ты ему
рассказал?
- О какой идее? - спросил Кейси.
Поллен не хотел, чтобы Кейси знал слишком много. Но теперь, когда
сам Винер познакомился с его замыслом и сказал, что это интересно,
сухой ядовитый смешок Кейси был ему не страшен.
- Да ничего особенного. В общих словах речь идет о том, что
эмоции, а не интеллект или разум, являются основой нашей жизни. В
некотором смысле это очевидно. Невозможно определить, о чем думает
ребенок, даже если он действительно думает, зато сразу видно, когда он
сердится, пугается или радуется. Понятно?
То же самое с животными. Любому ясно, когда собака довольна или
кошка испугана. Суть в том, что мы, попав в их обстоятельства,
испытывали бы точно такие же эмоции.
- Ну? - насмешливо спросил Кейси. - И что дальше?
- Пока не знаю. Сейчас я могу лишь утверждать, что эмоции
универсальны. Теперь предположим, что нам удастся правильно
проанализировать все состояния людей и близких человеку животных,
после чего приравнять их к видимой эмоции. Не исключено, что мы
обнаружим тесное соответствие. Например, может выясниться, что эмоция
А всегда вызывает за собой движение Б. Тогда мы сумеем применить эту
теорию к животным, о чьих эмоциях нам трудно догадаться. Например, к
змеям или крабам.
- Или мухам! - воскликнул Кейси и злобно хлопнул себя по плечу,
после чего с торжественной яростью вытер ладонь. - Давай, Джонни, -
продолжал он. - Я буду поставлять мух, а ты веди эксперименты. Мы
выступим основателями науки мухологии и приложим все силы, чтобы
избавить мух от неврозов. В конце концов мы будем добиваться счастья
для большинства, разве не так? Мух гораздо больше, чем людей.
- Хорошо, хорошо, - вздохнул Поллен.
- Слушай, Поллен, - поинтересовался Кейси, - а ты пытался
заняться своей странной идеей? То есть мы все, конечно, знаем, что ты
у нас кибернетическое светило, но я не читал твоих трудов. Существует
так много способов убивать время, что некоторыми приходится
жертвовать.
- Какой идеей? - равнодушно спросил Поллен.
- Перестань. Ты прекрасно помнишь. Эмоции животных и прочая
чепуха. Ну, скажу я вам, были денечки! Тогда еще попадались
сумасшедшие, теперь же одни идиоты.
- Да, Поллен, так оно все и было, - сказал Уинтроп. - Я хорошо
помню. Первый год ты работал над собаками и кроликами. Наверное,
попробовал и мух Кейси.
- Сама по себе идея ни к чему не привела, хотя и натолкнула на
некоторые принципиально новые направления в кибернетике. Так что
полным провалом я бы этот замысел не назвал.
Почему они об этом заговорили?
Эмоции! Да какое право имеют люди вмешиваться в эмоции? Они
научились скрывать их при помощи слов. Именно страх перед первобытными
эмоциями сделал язык первоочередной необходимостью.
Поллен знал. Его машины пробили экран вербализации и вытащили
подсознание на свет Божий. Мальчик и девочка, сын и мать. А также
кошка и мышка, змея и птичка. Данные сливались в своей
универсальности, обрушивались на Поллена и текли сквозь его сознание,
пока он вдруг не понял, что более не в состоянии выносить
прикосновение жизни.
Последние годы он мучительно приучал себя к другим мыслям. И вот
пришли эти двое и взбудоражили его сознание, подняв со дна всю муть.
Кейси рассеянно махнул рукой, сгоняя с носа муху.
- Плохо, - сказал он. - Мне казалось, ты мог бы добиться
поразительных результатов, скажем, с крысами. Ну, не поразительных, но
уж и не таких скучных, как с нашими почти что людьми. Я думал...
Поллен помнил, о чем он думал.
- Черт бы побрал этот ДДТ, - проворчал Кейси. - Мне кажется, мухи
его жрут. Знаешь, я хочу писать дипломную по химии, а потом работать с
инсектицидами. Помоги мне. Я лично заинтересован в том, чтобы
поубивать этих тварей.
Они были в комнате Кейси. В ней попахивало керосином, так как
недавно опять распыляли средство от насекомых.
- Мух всегда можно перебить газетой, - пожал плечами Поллен.
Кейси подумал, что он над ним издевается, и неожиданно спросил:
- Как ты оцениваешь результаты своих исследований за год? Ну,
помимо истинного итога, который для каждого ученого звучит одинаково:
"ничего".
- Значит, ничего, - кивнул Поллен.
- Продолжай, - сказал Кейси. - Ты используешь больше собак, чем
физиологи, а я готов поклясться, что собаки предпочли бы оказаться на
их кафедре. И я их понимаю.
- Да оставь ты его! - воскликнул Уинтроп. - Дребезжишь как
пианино, у которого, расстроились все восемьдесят семь клавишей.
Зануда!
Кейси такого говорить не следовало.
Неожиданно оживившись, он предусмотрительно отвернулся от
Уинтропа и произнес:
- Я скажу, что ты скорее всего найдешь в животных, если
хорошенько присмотришься. Религию.
- Какая глупость! - вспылил Уинтроп. - В тебя что, лукавый
вселился?
- Спокойнее, Уинтроп, - улыбнулся Кейси. - Не забывай, что
лукавый - это эвфемизм для дьявола, а ведь ты у нас не ругаешься.
- Не читай мне морали. И не богохульствуй.
- Что же тут богохульственного? Почему блоха не может почитать
собаку и преклоняться перед нею? Она ведь для нее источник тепла, пищи
и прочих блошиных благ.
- Я не собираюсь говорить на эту тему.
- Почему же? Тебе будет полезно. Можно также доказать, что
муравьед является для муравья существом высшего порядка. Он слишком
велик, чтобы его осознать, и слишком могуч, чтобы помышлять о
сопротивлении. Он носится среди муравьев, подобно невиданному,
необъяснимому урагану, сея вокруг разрушение и смерть. Но для муравьев
это не горе. Они считают, что разрушения ниспосланы им в наказание за
грехи. А сам муравьед так и не узнает, что был божеством. Да ему это и
не надо.
Уинтроп побледнел.
- Ты мелешь все это, лишь бы меня разозлить! Мне жаль, что ты
рискуешь душой ради минутного развлечения. Позволь кое-что тебе
сказать, - голос его задрожал. - Я буду говорить очень серьезно.
Досаждающие тебе мухи - есть твое наказание в этой жизни. Вельзевул,
равно как и прочие силы зла, может быть уверен, что он творит зло, но
это не так. В результате оказывается, что он действовал во имя
окончательного блага. Проклятие Вельзевула тяготеет над тобой ради
твоей же пользы. Может быть, оно заставит тебя поменять образ жизни,
пока еще не поздно.
Он выбежал из комнаты.
Кейси посмотрел ему вслед и рассмеялся:
- Говорил тебе, Уинтроп верит в Вельзевула. Как только люди не
стараются скрыть свои суеверия! - Смех его оборвался неестественно
резко.
В комнату влетели две мухи и тут же устремились через пары
инсектицида прямиком к Кейси.
Поллен поднялся и вышел в тяжелом расстройстве. За год ему мало
удалось узнать, но и этого оказалось достаточно, чтобы он почти
перестал смеяться. Только его машины могли правильно анализировать
эмоции животных, сам же он начал слишком глубоко погружаться в эмоции
людей.
Ему не нравилось видеть свирепую жажду убийства там, где для
остальных налицо была лишь пустяковая ссора.
Неожиданно Кейси спросил:
- Слушай, раз уж мы об этом заговорили... Ты ведь пытался
работать над моими мухами? Было такое?
- Над твоими мухами? Прошло двадцать лет, я не помню, -
пробормотал Поллен.
- Должен помнить, - сказал Уинтроп. - Мы были в твоей
лаборатории, и ты пожаловался, что мухи достают Кейси даже там. Он
предложил тебе провести эксперимент, и ты согласился. Ты в течение
получаса фиксировал их движение, жужжание и работу крылышек. Ты
работал с целой дюжиной разных мух.
Поллен пожал плечами.
- Ну ладно, - сказал Кейси. - Какая разница. Рад был тебя
повидать, дружище.
Крепкое рукопожатие, толчок в плечо, широкая улыбка... Для
Поллена все это означало болезненное отвращение со стороны Кейси,
вызванное тем, что Поллен все-таки добился успеха.
- Давай о себе знать, - сказал Поллен.
Слова глухими толчками сотрясали воздух. Они ничего не значили.
Кейси это знал, Поллен это знал. Все это знали. Но слова
предназначались для сокрытия эмоций, а когда не получалось,
человечество все равно продолжало притворяться.
Рукопожатие Уинтропа было мягче.
- Вот и вспомнили старые времена, Поллен. Будешь в Цинциннати,
заходи в наш клуб. Там тебе всегда рады.
Поллен услышал за этой фразой легкое облегчение. Уинтроп
радовался его явной депрессии. Оказывается, и наука не знает ответа на
многие вопросы; тревожному и мнительному Уинтропу было хорошо в его
компании.
- Зайду, - сказал Пуллен. Это была обычная вежливая форма отказа.
Он смотрел, как бывшие однокашники разбрелись по разным группкам.
Уинтроп никогда не узнает, Поллен был в этом уверен.
Интересно, знает ли Кейси? Вот будет шутка, если нет.
Конечно же, он экспериментировал на мухах Кейси, и не раз, а
очень много. И всегда получал один и тот же ответ! Один и тот же не
подлежащий публикации ответ.
Поллен вдруг увидел оставшуюся в комнате муху, и его невольно
пробрала холодная дрожь. Какое-то мгновение муха бесцельно кружилась,
потом стремительно и преданно полетела в том направлении, куда
удалился Кейси.
Мог ли Кейси не знать? Могло ли быть так, что смысл первородного
наказания и заключался в том, что ему никогда не суждено узнать, что
он и есть Вельзевул?
Кейси! Бог Мух!
Last-modified: Thu, 05 Sep 2002 06:33:58 GMT