дом и обращают его в свою веру. - Хорошо. Но каждая из них будет уменьшать число вооруженных фарги. В Альпесаке эти бессмертные существа будут мне только, мешать, поскольку не хотят помогать в уничтожении устозоу. Они будут лишь обузой. - Так же, как и в Инегбане. - И все же я возьму их, но только на новом, еще не проверенном урукето. В знаке Малсас, которым она выразила согласие, чувствовалось уважение. - Ты жестока и опасна, Вайнти. Если молодой урукето не сможет пересечь океан, его неудача окажется нашим успехом. - Я думаю точно так же. - Хорошо. Мы еще поговорим об этом, перед тем как ты вернешься в Альпесак. А сейчас я устала - день был очень длинным. Вайнти сделала жест формального прощания и вышла. Идя через город, она думала о будущем и движения ее тела отражали эти мысли. В них было не только хорошее настроение, но и смерть, так что встречные фарги, мимо которых она проходила, торопливо разбегались в стороны. Она была голодна и направилась к ближайшему месту выдачи мяса. Там стояло много желающих, но она приказала им уйти с дороги. Поев, Вайнти вымыла руки и направилась в свои комнаты. Обе они были функциональными и удобными, со стенами, закрытыми расшитыми тканями. Фарги расходились от ее резких команд, все, кроме одной, которой она приказала подойти. - Найди моего устозоу, - сказала она, - и приведи его сюда. Это потребовало времени, потому что фарги не знала, где его искать. Но она сказала об этом другой фарги, та - третьей, и постепенно через живую ткань города приказ дошел до той, которая знала Керрика. К тому времени, как он появился, Вайнти почти забыла о своем приказе, глубоко погрузившись в планирование будущего. Однако едва он вошел, воспоминание вернулось. - Это был день успехов, день моих успехов, - сказала она задумчиво, не заботясь, понимает ли он. Инлену удобно уселась на свой хвост, разглядывая вышитые ткани на стенах и восхищаясь ими. Вайнти подтащила Керрика к себе, сдернула с него мех и засмеялась, когда он попробовал отпрянуть. Керрик недолго сопротимялся тому, что должно было произойти. Когда все кончилось и она оттолкнула его от себя, он ушел с сожалением и надеждой, что это будет происходить снова и снова. Глава двадцать третья В темных тучах зловеще громыхал гром, а проливной дождь хлестал по поверхности океана. Урукето медленно уходил от берега, за ним следовали два поменьше. Энтисенаты, счастливые вновь оказаться в открытом океане, помчались вперед, выскакивая из воды и снова погружаясь в нее. Инегбан остался вдали, потускнел, а затем исчез за пеленой дождя. Это было нелегкое путешествие. После восторгов и удовольствия Инегбана - обратная дорога на урукето была постоянным мучением. Помещение было полно до предела, весь пол был занят фарги и невозможно было пройти, не наступив на них. Запасы пищи и воды были ограничены, и их выдавали весьма скупо. Это было нестрашно для ийлан, которые просто проспали большую часть времени, но не для Керрика. Он чувствовал себя как в ловушке и постоянно задыхался, отчего никак не мог уснуть. Если ему это удавалось, то ненадолго, и скоро он с криком просыпался, весь в поту. Он не мог ходить где ему вздумается и только дважды за все путешествие выбрался на плавник подышать свежим воздухом. Когда посреди океана начался шторм, плавник не открывался много дней и дышать спертым воздухом стало невозможно. В конце концов, плавник открыли, оставив узкую щель, но и этого было достаточно, чтобы впустить внутрь ветер и брызги волн. Сырость и жару, холод и тепло Керрик переносил молча. Когда шторм, наконец, кончился и плавник можно было снова открыть, Вайнти приказала всем оставаться внутри и поднялась на верхушку одна. Море еще волновалось, и белопенные волны бежали со всех сторон. Море было пустынным, два меньших урукето исчезли и больше их никогда не видели. Морская болезнь Керрика закончилась только тогда, когда они прибыли в порт Альпесака. Болезнь и дни без пищи ослабили его настолько, что он едва мог подняться на ноги. Сидевший в клетке рептор страдал почти так же, как и он: низко свесив голову, он слабо закричал, когда его стали выносить наружу. Керрик покинул урукето последним, вынесенный Инлену и двумя другими ийланаыи. Вайнти глубоко вдыхала влажный теплый воздух, насыщенный запахами живого города, и испытала огромное наслаждение, стряхнув с себя летаргию путешествия. Она скользнула в первый же прохладный бассейн, смыла с себя морскую соль и грязь, вынырнула наружу освеженной и готовой к дальнейшей работе. Ей не нужно было вызывать лидеров города, потому что они ждали в амбесед ее прибытия. - В Альпесаке все хорошо? - спросила она и почувствовала еще большее удовольствие, когда все ответили утвердительно. - Что с устозоу, Сталлан, как себя ведут эти паразиты, разъедающие окраины нашего города? - Неприятностей гораздо меньше. Они выкрали несколько наших мясных животных, других зарезали в ночное время и унесли до наступления утра. Но наша защита крепка, и они могут сделать немногое. - И все же слишком много. Они должны быть остановлены. Я привезла много фарги, обученных пользоваться оружием. Устозоу будут выслежены и уничтожены. - Их нелегко выследить, - с сомнением сказала Сталлан. - У них звериное чутье, и они не оставляют после себя следов, а если и оставляют, то они ведут в засаду. Уже многие фарги погибли таким образом. - Больше не будут, - сказала Вайнти, и как будто поняв ее, рептор пронзительно закричал. Его клетку принесли сюда носильщики, и сейчас птица чистила свои перья. - Сейчас я вам все объясню, - сказала Вайнти. - Это летающее существо даст нам возможность найти устозоу, найти их норы, где они прячутся, где прячут своих детенышей и самок. Но сейчас я хочу подробно рассказать вам о том, что произошло в Инегбане. Рептор быстро оправился от морского путешествия, и Вайнти с нетерпением ждала очередного набега устозоу. когда ей сообщили о нем, она отдала быстрый приказ и немедленно направилась на дальнее пастбище, где произошло нападение. Сталлан уже была там. - Расточительство - взяты только задние части. - Это очень практично, - спокойно сказала Вайнти. - Легче нести и разделывать тоже. Каким путем они ушли? Сталлан показала на отверстие в колючей изгороди и след, исчезавшей вдали под высокими деревьями. - На север, как обычно. Их след слишком ясен и рассчитан на то, что мы его заметим, но в конце его наверняка ждет засада. - Птица пройдет там, где мы не сможем, - сказала Вайнти, поворачиваясь к принесенному рептору. Пленная птица гневно закричала и рванула цепь, державшую ее за ногу. Вместо клетки она сидела на деревянном насесте. Длинные столбы поддерживали его там так, что птица не могла дотянуться до фарги, принесших ее, ни когтями, ни клювом. Срочно вызванный появился Керрик. - Делайте свое дело, - приказала Вайнти дрессировщицам. Керрик вдруг понял, что он не зритель, когда твердые пальцы схватили его и толкнули вперед. Рептор, возбужденный видом и запахом кровоточащих трупов, закричал и сильно взмахнул крыльями. Одна из дрессировщиц вырезала кусок мяса из бока растерзанного животного и бросила птице. Та жадно схватила красное мясо свободной лапой, прижала к насесту и начала отрывать от него куски. Только когда это было сделано, можно было продолжить, и Керрика толкнули вперед, почти в пределы досягаемости этого окровавленного кривого клюва. - Проследи, найди... Проследи, найди... - снова и снова выкрикивали дрессировщицы, пока остальные держали Керрика. Рептор не бросился вперед, вместо этого он откинул голову назад и уставился холодным, серым взглядом на Керрика. Он неподвижно смотрел на него, пока выкрикивались команды, а когда они прекратились, моргнул и втянул голову. - Поверните насест, чтобы он увидел следы, - приказала одна из дрессировщиц, затем повернулась к нему и быстро освободила ногу. Рептор закричал, согнул свои ноги, затем сильным ударом крыльев бросил себя в воздух. Он был хорошо обучен, и потому быстро поднялся вверх, сделал один круг и направился на север. - Начало положено, - удовлетворенно сказала Вайнти. Однако энтузиазм ее пошел на убыль, когда прошло несколько дней, а рептор не возвращался. Встревоженные дрессировщицы избегали ее, да и другие тоже, видя гнев в ее движениях. Пока Керрика не вызывали к ней, он старался быть от нее как можно дальше. Канал был отличным убежищем, где его нелегко было найти, к тому же он не заглядывал туда с тех пор, как вернулся из Инегбана. Икемен открыла дверь при его приближении. - Ты был в Инегбане, - сказала она, и в словах ее были одновременно и вопрос и ответ. - Я никогда прежде не видел такого города. - Расскажи мне о нем, потому что я никогда не увижу его снова своими собственными глазами. Керрик знал, что она хочет услышать, и рассказал только о величии города, толпах его жителей и всеобщей радости, и ничего о суровых, холодных зимах. Она слушала долго и заторопилась прочь только тогда, когда работа потребовала ее личного присутствия. Самцы не любили Икемен и избегали ее, поэтому сейчас в пределах видимости никого не было. Керрик заглянул в темный коридор и, заметив кого-то в дальнем конце, окликнул его: - Это я, Керрик, я хочу поговорить с тобой. Самец заколебался, затем пошел дальше и остановился, только тогда, когда Керрик окликнул его вторично. - Я был в Инегбане. Ты хочешь послушать об этом городе? Искушение было слишком велико, чтобы ему противиться. Ийлан медленно двинулся к Керрику, и тот узнал его. Это был Эсетта, нудное существо, с которым он разговаривал один или два раза. Все самцы восхищались пением Эсетты, хотя Керрику оно казалось монотонным и немного скучным. Правда, он никогда не говорил этого вслух. - Инегбан - настоящий город, - сказал Эссета, как будто слегка запыхавшись, как говорили все самцы. - Там мы могли бы сидеть среди листьев и следить за всем, что происходит внизу. Там мы никогда бы не испытывали скуки, как здесь, где нам нечего делать, кроме как думать о судьбе берега. Скажи мне... - Чуть позже. Сначала сходи за Алиполом. Я хочу рассказать ему тоже. - Я не могу. - Почему? - Почему не могу? Ты хочешь знать, почему я не могу? Хорошо, я скажу тебе. - Он замешкался с ответом и провел языком по губам, чтобы увлажнить их. - Ты не сможешь говорить с ним, потому что он умер. Керрика потрясла эта новость. Могучий Алипол, крепкий, как ствол дерева, умер? Это казалось невозможным. - Болезнь или несчастный случай? - Хуже. Его забрали, забрали силой. Его, который уже дважды был на берегу. И они знали, эти грубые животные, они знали, он говорил им, умолял, но они только смеялись над ним. Некоторые из них повернули обратно, но одна, отвратительная, со шрамами и грубым голосом, та, что возглавляет охотников, сочла его протесты возмутительными и забрала Алипола, и задушила его крики своим телом. Весь день они были там, весь день. Я видел это. Керрик понял, что с его другом случилось что-то страшное, но не понял, что именно. Эсетта, забыв о нем, начал что-то напевать про себя, погребальное, затем хриплым голосом затянул песню, полную страха: Молодым я однажды ходил на берег И я вернулся. Второй раз я пойду уже взрослым Но вернусь ли я? Только не в третий, прошу вас, Не в третий раз, Когда вернутся лишь немногие, Но не я. Если я пойду, я знаю, что не вернусь. Наконец Эсетта замолчал. Он забыл о том, что Керрик должен был рассказать ему об Инегбане, или, скорее всего, не хотел больше слушать об этом далеком городе. Он повернулся, игнорируя вопросы Керрика и приволакивая ноги, пошел обратно. Потом, хотя Керрик громко кричал, никто больше не появился. В конце концов он ушел, захлопнув за собой дверь. Что имея в виду Эсетта? Что убило Алипола на берегу? Этого он понять не мог. Инлену спала на солнце, прислонившись к стене, и он грубо дергал за поводок, пока она рассеянно не взглянула на него, и, зевая, поднялась. Глава двадцать четвертая Фарги торопилась доставить послание, послание самой Эйстаи, но в своей торопливости двигалась слишком быстро в это жаркое время дня, когда она добралась до амбесед, рот ее широко открылся, а дыхание так участилось, что говорить она не могла. Страдая от нерешительности, она шатаясь вышла на солнце, но затем вернулась обратно в прохладную тень. Нет ли поблизости бассейна? В своем теперешнем состоянии она никак не могла этого вспомнить. Никто из проходивших мимо фарги не обращал внимания на движения ее пальцев и изменения окраски кистей рук. Они были эгоистичны, думали только о себе и никогда не помогали другим фарги. Она почувствовала растущий гнев, забыв, что на их месте в сама поступила бы так же. Она решительно заглянуда в ближайший коридор и наконец нашла питьевой плод. Высосав большую часть его содержимого, она вылила остатки на свои руки и шею. Дыхание ее замедлилось, и она рискнула заговорить: - Эйстаи, я принесла тебе послание. - Получилось грубовато, но понятно. Двигаясь теперь медленно и оставаясь при этом в тени, она обошла амбесед, пробиваясь через толпу фарги, собраввихся перед Эйстаи, и замерла в позе выжидательного внимания. Через некоторое время Ваналпи заметила ее и обратила внимание Вайнти на молчаливую фигуру. - Говори, - приказала Вайнти. Фарги вздрогнула н заставила себя говорить, осторожно вспоминая слова. - Эйстаи, я принесла послание от той, что кормит рептора. Птица вернулась. - Вернулась! - восторженно воскликнула Вайнти, и фарги задрожала от радости, веря в своей простоте, что удовольствие доставана она. Вайнти вызвала другую фарги. - Найди Сталлан. Пусть немедлеино идет ко мне. - Потом повернулась к той, что принесла послание. - А ты вернешься к тем, с птицей, и останешься там ждать, пока снимки не будут готовы для просмотра. Затем известишь меня. Повтори. - Вернулься к тем, с птицей, ждать. Вернуться к Эйстаи, когда будут готовы... - Снимки, виды, пейзажи, - сказала Вайнти тремя разными способами, чтобы существо могло запомнить. - Повтори, акайил. Акайил - отвратительный в разговоре. Глазевшие фарги тревожно зашептались друг с другом и расступились, пропуская посланца. - Ваналпи, как долго будет продолжаться процесс? - спросила Вайнти. - Это зависит от имеющейся сейчас информации. Запасы памяти будут переведены в долговременный банк памяти. Я сделаю это сама. Первое и последнее изображения можно сделать немедленно, но получение информации, находящейся между ними, потребует много времени. - Я не понимаю тебя. - Ты права, Эйстаи, это было глупое объяснение. Птица летала где-то много дней, и все это время, ночью и днем, каждые несколько секунд запоминались новые картины. Каждый снимок нужно перенести на пластинку жидкого кристалла и записать или отбросить. Это займет дни, много дней. - Значит наберемся терпения и будем ждать. - Она оглянулась и увидела приземистую фигуру Сталлан, приближающуюся к ней. - Птица вернулась, и скоро мы узнаем, найдены ли устозоу. Вы готовы атаковать их? - Да. Фарги уже хорошо стреляют, и хесотсаны накормлены. Посажено много дротиковых кустов и еще больше дротиков собрано. Лодки успешно разводятся и некоторые из молодых уже достаточно велики, чтобы использовать их. - Подготовь их. Загрузи пищу и воду, затем приходи ко мне. А твой опыт в обращении со снимками найдет сейчас, Ваналпи, хорошее применение. Ты сейчас же отправишься помогать тем, кто делает эту работу. Остаток этого дня и весь следующий Вайнти руководила городом, выбросив из головы все мысли об устозоу. Но каждый раз как она расслаблялась и ей не с кем было поговорить, воспоминания возвращались. Найдены ли устозоу? Если найдены, то они должны быть выслежены и уничтожены. Ее носовые клапаны болели от гнева, когда она думала об устозоу. В таком состоянии она не испытывала даже удовольствия от еды и часто пугала фарги смертью. К счастью для города на третий день пришло долгожданное сообщение. - Снимки готовы, Эйстаи, - сказала фарги, и дрожь облегчения прошла по телам всех, кто это слышал. Когда Вайнти покинула амбесед, даже Керрик присоединился к большой группе следовавших за ней и желавших узнать, что произошло. - Они найдены, - сказала Вайнти. - Большинство снимков уже готово. Пластины целлюлозы были извлечены из отверстия. Ваналпи отделила их друг от друга, и Вайнти схватила снимки - еще сырые и теплые. - Они действительно найдены, - сказала она, и снимки задрожали в ее руках. - Где Сталлан? - Здесь, Эйстаи, - откликнулась Сталлан, откладывая в сторону снимки, которые разглядывала. - Ты знаешь, где находится это место? - Пока нет. - Сталлан указала на центр одного из снимков. - Достаточно знать, что река проходит мимо этого места. Мы атакуем из воды. Я сейчас пойду по их следам, эта дорога мне известна, и первая часть пути уже нанесена на карту. Со снимками я могу двигаться, пока не достигну этого места. Смотри, это их логово. Укрытия из шкур крупных животных, все, как в прошлый раз. - И они будут уничтожены также, как в прошлый раз. - Она сделала Керрику знак приблизиться, затем постучала по снимку большим пальцем. - Ты знаешь, что это такое? Черно-белые снимки ничего не значили для него: он никогда прежде не видел их. Взяв пластинку, он повертел ее в руках, даже заглянув на обратную сторону, пока Вайнти не вырвала ее из рук мальчика. - Ты уже видел этих существ и эти укрытия прежде, - сказала она. - Позволь заметить, Эйстаи, - смиренно вмешалась Ваналпи, - но фарги ведут себя точно так же. Пока они не обучены разглядывать снимки, они кажутся им бессмысленными. - Понимаю, - Вайнти отбросила пластинки в сторону.- Конец приготовлениям. Мы уходим, как только будет определено место. Ты, Керрик, пойдешь вместе с нами. - Спасибо, Эйстаи. Я буду рад помочь тебе. Керрик был вполне искренен сейчас. Он понятия не имел, куда они отправляются и что там будут делать, его просто привлекало путешествие на лодке. Его энтузиазм прошел очень быстро. Они выехали на заре, до самых сумерек плыли, а затем легли спать на берегу. Это продолжалось день за днем, пока он не начал завидовать ийланам и их возможности погружаться в бездумное состояние. Он вместо этого смотрел на берег и пытался представить, что находится за стеной деревьев, высившихся там. По мере продвижения к северу, берег менялся. Джунгли уступали место лесу, затем болотам, а потом низкому кустарнику. Они миновали устье большой реки, но продолжали движение. Только когда была достигнута большая бухта, маршрут был изменен. Вайнти и Сталлан на головной лодке направились к ней. Это было нечто новое, и дремавшие до сих пор фарги пробудились к жизни. Когда они приблизились к тростнику у берега, оттуда вылетели птицы, кормившиеся там. Их было так igmoro, что от их больших крыльев небо потемнело, а крики оглушили. Когда вдоль берега вновь потянулись болота, Вайнти сделала знак плыть к нему, хотя солнце не прошло еще и половину своего пути. Подобно другим Керрик подвинулся ближе, чтобы услышать принятое решение. Сталлан коснулась одного из снимков. - Мы сейчас здесь, и устозоу тоже здесь - на речном берегу. Если мы подойдем сегодня ближе, нас могут заметить. Самое разумное для нас: облегчить здесь лодки, оставив всю воду и пищу на берегу. Тем самым мы подготовимся к быстрому удару с первыми лучами солнца. Вайнти согласилась. - Мы атакуем с реки, чтобы не упустить их на этот раз. Я хочу, чтобы они все были убиты, за исключением нескольких, Сталлан даст вам нужные инструкции относительно пленных. Все понятно? Повторите. Начальники групп повторяли приказание снова и снова, пока самые тупые фарги не поняли, что нужно делать. Керрику это быстро надоело, и он отвернулся, но Вайнти окликнула его. - Ты останешься здесь с запасами и подождешь нашего возвращения. Я не хочу, чтобы тебя по ошибке убили в сражении. Твоя работа начнется позже. Прежде, чем Керрик успел ответить, она отвернулась. Он не хотел видеть никаких убийств, даже устозоу, и поэтому приветствовал ее решение. На рассвете все пришло в движение. Керрик сидел на берегу, пока они садились в лодки, затем следил, как те исчезают в утреннем тумане. Инлену тоже смотрела, хотя и с явным отсутствием интереса и, как только от скрылись из виду, открыла один из мясных контейнеров. - Ты отвратительная обжора, - сказал Керрик. - Ты станешь толстой. - Есть хорошо, - ответила Инлену, - ты тоже есть. Ему не хотелось этого мяса, хранившегося в пузырях и имевшего затхлый запах, но он заставил себя немного поесть и запил его водой. Заставить Инлену двигаться, пока она не поест, было невозможно, поэтому он начал разглядывать ее вблизи и вдруг понял, что сказал правду: она толстела и жир уже мягким слоем покрывал все ее тело. Постоянно находившийся в обществе других, Керрик обнаружил, что еще может получать удовольствие от одиночества. Инлену можно было не считать. Когда лодки ушли, вокруг стало тихо и он услышал другие звуки: шелест ветра в высокой траве, плеск волн, катившихся на берег. Не было только голосов, постоянных разговоров амбесед. Керрик и Инлену медленно пошли по чистому песку, между пучками травы, заставая врасплох птиц, которые выпархивали из-под самых ног. Они прохаживались так, пока Инлену не начала что-то недовольно бурчать. когда они подошли к гребню высокой черной скалы, начался отлив. Водоросли свисали с ее боков, под водой виднелась россыпь темных раковин, прицепившихся к трещинам. - Есть хорошо, - сказала Инлену и громко прищелкнула челюстями. Став по колено в воде, она попыталась оторвать некоторые из раковин, но они крепко прикрепились к камню. Она не протестовала, когда Керрик потянул ее на берег, где вскоре нашел камень размером с кулак. Пользуясь им, он отбил несколько раковин, а Инлену, схватив их, отправила в рот и разгрызла своими огромными челюстями. Она выплюнула оскодки раковин в воду и, счастливая, проглотила сладкую плоть моллюсков. Керрик собрал еще для себя и, пользуясь металлическим ножом, висевшим у него на шее, открыл их. Они ели, пока не наелись до отвала. Это был прекрасный день, лучший из всех, которые он помнил. Но Керрик хотел быть на месте, когда вернутся другие, поэтому они пошли обратно к месту высадки. Ждать им пришлось долго, солнце почти село, когда показались лодки. Вайнти вышла на берег первой. Широко ступая, она пересекла его, подошла к запасам, опустила оружие в песок и вскрыла контейнер с мясом. Откусив большой кусок, она заметила вопросительную позу Керрика. - Никто не ушел. Убийцы были наказаны. Они сражались отчаянно, мы потеряли много фарги, но в мире их вполне достаточно. Мы сделали то, за чем пришли сюда, а сейчас ты тоже выполнишь свой долг. Она отдала приказ, и две фарги принесли и швырнули на песок тяжелый узел. Сначала Керрик решил, что это связка шкур, но узел вдруг шевельнулся. Когда фарги развязали шкуры, Керрик увидел бородатое лицо. Волосы устозоу были залиты кровью, а глаза широко открыты от ужаса, При виде Керрика он издал странный резкий звук. - Устозоу, - сказала Вайнти, - делает то, что считается разговором у этих грязных существ. Что он говорит, Керрик? Я приказываю тебе послушать и сказать мне, что он говорит. Нечего было и думать не выполнить приказа - когда Эйстаи приказывала, все делали то, что она говорила. Но Керрик не сделал этого и движения его выражали страх. Он не понимал этих звуков. Они ничего не значили для него. Совсем ничего. Глава двадцать пятая - Существо говорит? - настойчиво спросила Вайнти. - Отвечай немедленно. - Я не знаю, - пробормотал Керрик. - Может быть. Я вообще ничего не могу понять, вообще ничего. - Значит это просто шум? Вайнти была в ярости - это нарушало ее планы. Она никогда не винила Энти, которая настойчиво утверждала, что грязные существа действительно могут общаться друг с другом. Она наверняка ошибалась. Вайнти выместила свой гнев на устозоу, ударив его ногой в лицо. Тот застовал от боли, затем громко вскрикнул. - Эйстаи, подожди - что-то есть. Она отступила назад и повернулась к нему все еще гневная, и Керрик торопливо заговорил, не дожидаясь, пока она обратит свой гнев на него. - Ты слышала, что он выкрикивал много раз одно и то же слово, и я знаю, то есть думаю, что знаю, что это значит. Он помолчал и закусил губу, ища в своей памяти давно забытое слово. - Мараг, вот что он сказал. Мараг. - Это ничего не значит. - Нет, значит. Это примерно то же, что устозоу. Вайнти ничего не могла понять. - Но ведь это существо само устозоу. - Нет, я имел в виду другое. Это примерно то же, что для ийлан устозоу. - Это не совсем ясно, но я начинаю понимать, что ты имеешь в виду. Задавай ему вопросы, а если думаешь, что этот устозоу не может говорить хорошо, мы найдем тебе другого. Начинай. Но Керрик не мог этого сделать. Пленник молчал. Когда Керрик, чтобы подбодрить, наклонился к нему, устозоу плюнул ему в лицо. Это не понравилось Вайнти. - Почисти себя, - приказала Вайнти, затем сделала знак фарги принести другого устозоу. Керрик почти не замечал происходящего. МАРАГ. Это слово снова и снова возвращалось к нему и пробуждало воспоминания, неприятные воспоминания. Керрик в джунглях, какая-то схватка на море... Мургу. Это было больше одного марага. Мургу, мараг, мургу, мараг... Он вдруг заметил, что Вайнти гневно кричит ему. - Ты что, стал плохо слышать, как фарги, только что вышедшая из моря? - Прости, я задумался. Звуки, производимые устозоу, разбудили мою память... - Для меня они ничего не значат. Поговори с другим устозоу. Керрик взглянул вниз на широко раскрытые, испуганные голубые глаза, на спутанные светлые волосы на голове. Испуганное существо заскулило, когда Вайнти схватила одно из копий с каменным наконечником, которые захватили у устозоу, и направила его на пленника. - Смотри, - сказала Вайнти, - я покажу, что тебя ждет, если ты будешь молчать. Бородатый пленник хрипло закричал, когда Вайнти повернулась и вонзила в него копье. Она делала это снова и снова, пока он не замолчал. Второй узник застонал и откатился в сторону, насколько позволяли его путы. Вайнти отбросила окровавленное копье в сторону. - Развяжи ему конечности и заставь говорить, - приказала она и ушла. Пленник тяжело закашлялся и из глаз у него потекли ручьи слез. Керрик наклонился ближе и ждал, пока он успокоится, потом произнес единственные слова, которые знал: - Мараг. Мараг. Ответ пришел немедленно, но был слишком быстр, чтобы он его понял, хотя он различил слово "мургу" и что-то еще. Саммад. Да, саммад, которое было убито. Эти слова что-то значили для него. Все саммад было убито мургу. Это было то, что она сказала. ОНА. Слово это пришло ему на язык. Самка. Она была линга, а тот, которого убили - ханнас. Самец и самка. И он сам тоже был ханнас. Понимание приходило, но очень медленно. Некоторые слова он не мог понять вообще - запас слов восьмилетнего мальчика значительио отличался от запаса слов взрослой женщины. - Вы оба производите похожие звуки. Ты понимаешь их? - Да, конечно, понимаю, Эйстаи. - Это хорошо. Свяжите ее снова, чтобы она не могла убежать. Утром ты сможешь продолжить и, когда будешь понимать все, задашь устозоу несколько вопросов, которые требуют ответа. Если существо откажется отвечать, его ждет судьба первого. Я уверена, что этот аргумент подействует. Женщина произнесла несколько слов, и он осознал, что понимает их, несмотря на то, что не видит ее движений! - Мне холодно. - Ты можешь говорить в темноте и я понимаю тебя. - Холодно... Ну конечно, язык марбак отличался от языка ийлан тем, что не зависел от движения тела. Это были звуки, только звуки. Это удивило его, и он снял несколько окровавленных шкур с тела мертвого мужчины и накинул их на женщину. - Мы можем говорить даже ночью, - сказал он, вытирая свои грязные руки о песок. Когда она ответила, ее голос был низким и еще испуганным, но в нем уже чувствовалось любопытство. - Я Ива из саммад Охсо. А кто ты? - Керрик. - Ты тоже пленник, захваченный мургу. И ты можешь говорить с ними? - Да, могу. Как вы оказались здесь? - Странные вопросы ты задаешь. Конечно пришли ногами. Мы никогда прежде не заходили так далеко на юг, но прошлой зимой очень многие погибли от голода, и нам не оставалось ничего другого. - Она взглянула на его силуэт на фоне темного неба и спросила: - А когда тебя захватили в плен, Керрик? - Когда? - На этот вопрос было трудно ответить. - Это случилось много лет назад. Я был тогда очень маленьким. - Они все мертвы, - сказала вдруг женщина и зарыдала. - Эти мургу убили всех, всех, за исключением нескольких пленников. Она рыдала все громче, и вдруг Керрик почувствовал боль в шее. Он схватил обеими руками ошейник и тут его дернули в сторону. Все было просто: шум мешал Инлену спать, и она откатилась в сторону, потащив за собой Керрика. После этого он больше не пытался говорить. Утром он проснулся с трудом. Голова была тяжелой, кожа горела. Видимо вчера он слишком много был на солнце. Найдя контейнер с водой, он жадно пил, когда появилась Сталлан. - Эйстаи сообщила мне, что ты говоришь с другими устозоу, - сказала она, и в словах ее было столько ненависти, что Керрик возмутился. - Я - Керрик, тот, что сидит рядом с Эйстаи. Твои слова оскорбительны. - А я - Сталлан, убивавшая для Эйстаи устозоу. В том, что я сказала, нет ничего оскорбительного. Охотница вчера пресытилась убийствами, и ее манера говорить была как всегда грубой, как и ее голос. Но Керрик чувствовал себя сегодня слишком плохо, чтобы спорить с грубым существом. Не сегодня. Игнорируя ее движения превосходства и удовлетворения, он повернулся к ней спиной, заставив ее следовать за ним к месту, где лежала связанная женщина. - Говори с ней, - приказала Сталлан. Женщина задрожала при звуке ее голоса и испуганно взглянула на Керрика. - Я хочу пить. - Я принес немного воды. - Она корчится и издает звуки, - сказала Сталлан. - Что это значит? - Она хочет воды. - Хорошо, дай ей немного, а потом я буду задавать вопросы. Ину пугал мараг, стоявший рядом с Керриком и холодно, без всякого выражения смотревший на нее. Потом руки его шевельнулись и он издал какие-то звуки. Керрик перевел: - Где есть большие тану? - Где? Что это значит? - Я говорю за этого безобразного марага. Он хочет знать, где находятся другие саммад. - На западе, в горах. Ты же сам знаешь. Сталлан не удовлетворил этот ответ, допрос продолжался. Через некоторое время даже со своим неполным знанием языка Керрик понял, что Ина уходит от прямого ответа. - Ты не говоришь всего, что знаешь, - сказал он. - Конечно, нет. Этот мараг хочет найти другие саммад, чтоби убить их. Я не скажу ему. А ты сам хочешь этого? - Мне все равно, - искренне ответил Керрик. Он устал и у него болела голова. Мургу могли убивать устозоу, устозоу убивать мургу, для него это ничего не значило. Он кашлянул раз, другой, третий, а когда вытер губы, увидел, что слюна с кровью. - Спроси снова, - сказала Сталлан. - Спрашивай сама, - ответил Керрик в такой оскорбительной манере, что Сталлан зашипела от гнева. - Я хочу выпить воды - мое горло пересохло от жажды. Он выпил воды, жадно глотая ее, затем на мгновение закрыл глаза. Потом он почувствовал, что кто-то дергает его, но нужно было слишком много усилий, чтобы открыть глаза. Через некоторое время его оставили в покое. Ему было холодно, хотя с неба ярко светило солнце. Глава двадцать шестая Самые худшие времена медленно уходили прочь. Правда были еще периоды беспамятства, но во время них боль утихала и становилась тупой. Он видел все как в тумане, но крепкие прохладные руки, поддерживающие его за плечи, чтобы он мог пить, могли принадлежать только Инлену. Постоянный слуга и провожатый, подумал он и, сам не зная почему, рассмеялся от этой мысли. Этот бесконечный период закончился, когда он окончательно пришел в себя, но не смог двинуться с места. Не то, чтобы он был связан или его кто-то держал, просто страшная слабость приковала его к постели. Потом он обнаружил, что может управлять своими глазами, но их туманили непроше ные слезы. Инлену была возле него, упорно сидя на своем хвосте и молча глядя в никуда. С огромным трудом он мог произнести одно единственное слово - вода, но не смог сопроводить его нужным движением тела. Один глаз Инлену повернулся к нему, пока она соображала, что он имеет в виду. Постепенно его мысль дошла до нее, она засуетилась, принесла сосуд с водой и приподняла Керрика, чтобы он мог напиться. Он закашлялся, затем откинулся назад, утомленный, но в сознании. У входа что-то задвигалось, и в поле его зрения появилась Акотолп. - Я слышала, он говорит? - спросила она, и Инлену знаком подтвердила это. - Хорошо, очень хорошо, - сказала ученая. Керрик мельком взглянул на ее толстое тело, плывшее перед ним, как восходящая луна. - Ты должен был умереть, - довольно сказала она, - и ты умер бы, не окажись здесь меня. Покажи, как ты благодарен мне за это. Керрик ухитрился сделать слабое движение челюстью, Акотолп приняла это как должное. - Болезнь захватила все твое тело, эти язвы на твоей коже только самая малая часть ее. Фарги не хотели касаться тебя, слишком глупые, чтобы понять, что инфекция этого рода очень специфична. А меня это привлекло. Это было очень интересно, поскольку я никогда не работала с теплокровными устозоу. Твоя смерть казалась неизбежной. Говоря это, Акотолп обмывала его тело. Это было довольно больно, но не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытывал прежде. - Некоторые устозоу, захваченные нами, имели ту же самую болезнь, но в слабой форме. Антитела от них ввели тебе, потому что у тебя их не было. Ну вот и все. А сейчас съешь что-нибудь. - Как много? - ухитрился прошептать Керрик. - Как много пищи? Или как много антител? А может ты еще бредишь? Керрик сделал рукой движение, означавшее время. - Понимаю, как много времени ты болел? Очень много, я даже не могу сказать точно. Но это неважно. Выпей это, ведь ты потерял много веса и тебе нужен протеин. Это восхитительный мясной бульон. Керрик был слишком слаб, чтобы протестовать, и выпил немного жидкости. Затем он уснул, утомленный. Кризис миновал, болезнь ушла, и он поправился. Его никто не навещал, кроме толстой ученой, да он и не хотел никого видеть. Воспоминания о тану, с которой он разговаривал, возвращались к нему снова и снова. Нет, не о тану, об устозоу, дегенератах, теплокровных убийцах. Плоть от его плоти - тану. Одни люди, одни существа. Он не мог этого понять и старался найти в этом смысл. Конечно, он сам был тану и был принесен сюда еще маленьким, но это случилось так давно и так много произошло с ним с тех пор, что его воспомиаания об этом исчезли. Хотя физически он не был ийланом и не мог бить им, сейчас он думал, как они, двигался, как они, говорил, как они. Но его тело было телом тану, и в его снах он двигался среди таких же, как он, людей. Эти сны тревожили его, даже пугали, и он был рад, что проснувшись, почти не помнил их. Он пытался вспомнить больше слов тану, но не мог, потому что даже слова, произносимые им вслух, ускользали из его памяти, пока он выздоравливал. Если не считать постоянного молчаливого присутствия Инлену, он был совершенно один. Акотолп была единственным посетителем, и это его удивляло. - Они все еще остаются за городом, те, что отправились убивать устозоу? - спросил однажды Керрик. - Нет. Они вернулись по крайней мере двенадцать дней назад. - И никто не пришел сюда кроме тебя? - Конечно нет. - Акотолп удобно уселась на свой хвост. - Ты слишком мало знаешь об ийланах, примерно столько, сколько места между моими пальцами. - Она плотно сжала их и показала ему. - Ты живешь среди нас и ничего не знаешь. - Я никто и ничего не знаю. Ты же знаешь все и можешь просветить меня. Керрик отдавал себе отчет в том, что говорит, и это было не простой вежливостью. Они жил в джунглях тайн, в лабиринте вопросов без ответов. Большую часть своей жизни он провел здесь, в этом загадочном городе. В жизни ийлан было много моментов, о которых знали все, но никто не хотел говорить. Если лесть и подхалимаж могли заставить говорить это толстое существо, он готов был пойти и на это. - Ийланы не болеют, болезнь бывает только у низших существ, вроде тебя. Я думаю, когда-то были болезни, которые поражали и нас, но прошло уже много времени с тех пор, как они побеждены, подобно лихорадке, убившей некоторых из первых ийлан, пришедших сюда. Поэтому твоя болезнь поставила в тупик глупых фарги, они не могли понять и принять этого, а потому игнорировали тебя. Однако у меня, поскольку я работала со всеми формами жизни, есть иммунитет к подобной глупости. Она выразила удовольствие собой, и Керрик поспешил согласиться с ней. - Нет ничего неизвестного для тебя, высочайшая, - добавил он. - Могу ли я осмелиться задать тебе вопрос? Акотолп знаком выразила свое разрешение. - А есть ли болезни среди самцов? Я слышал в канале, что многие из них умирают на берегу. - Самцы глупы и ведут глупые разговоры. Ийланам запрещено обсуждать эти вопросы. Акотолп взглянула на Керрика одним насмешливым взглядом, одновременно направив второй глаз на спину флегматичной Инлену, думавшей о чем-то своем. - Но я не вижу вреда в разговоре с тобой. Ты не ийлан, к тому же самец, поэтому с тобой можно говорить. Я буду говорить просто, ибо только тот, у кого есть знания, подбные моим, может понять меня. Я опишу тебе сложные подробности процесса воспроизведения, но прежде ты должен уяснить свое низшее происхождение. Все теплокровные самцы, включая тебя, извергают сперму, и в этом ваш вклада процесс рождения. У нашего, высшего вида, все по-другому. Во время полового сношения оплодотворенные яйца откладываются в мужскую сумку. Этот акт начинает метаболические изменения в телах самцов: они становятся вялыми, расходуют мало энергии и толстеют. Яйца высиживаются, и молодежь питается в защитной сумке, выходя из нее, когда вырастает достаточно, чтобы выжить в море. Этот прекрасный процесс освобождает высших самок для более важных дел. Акотолп причмокнула губами, потянулась, схватила тыкву Керрика с жидким мясом и одним глотком осушила ее. - Высших во всех отношениях! - Она удовлетворенно рыгнула. - Когда молодежь выходит в море, роль самцов в воспроизведении заканчивается. Повернуть вспять метаболические изменения в телах самцов невозможно, и примерно половина из них умирает при этом. Конечно, самцам это не нравится, но на выживание всего вида это не влияет. Я вижу, ты так и не понял, о чем я говорила, верно? Это заметно по пустоте твоих глаз. Но Керрик все-таки кое-что понял. ТРЕТИЙ РАЗ НА БЕРЕГУ - ВЕРНАЯ СМЕРТЬ, подумал он, а вслух сказал: - Твоя мудрость недосягаема, высочайшая, живи я даже с начала времен, и тогда я знал бы только малую часть того, что знаешь ты. - Разумеется, - согласилась Акотолп. - Низшие теплокровные существа неспособны на серьезные метаболические изменения, поэтому их так мало и они могут жить только на краю света. Я работала в Энтобане с животными, которые зарываются в ил на дне высохших озер на время сухого периода и живут там, пока очередные дожди не заполняют их снова. Поэтому даже