Гарри Гаррисон. Отверженный --------------------------------------------------------------- Издательство МНПП "Сеймъ", Курск, 1993 г OCR and Spellcheck Афанасьев Владимир --------------------------------------------------------------- -- Что там происходит? - спросил капитан Кортар, глядя через толстый иллюминатор рубки. С высоты тысячи футов люди казались крохотными сплюснутыми фигурками. Они суетились около вертолета, который только что приземлился за оградой космопорта. Первый помощник капитана Дейксем включил электронный телескоп, чуть заметным движением руки отрегулировал настройку и переключил изображение на большой экран центрального пульта. -- Похоже на беспорядки, сэр. Правда, толпа не слишком-то велика, и полицейские ее сдерживают. А теперь они кидают камнями в человека, вышедшего из вертолета. Похоже, попали. Капитан и первый помощник пристально вглядывались в экран. Раненый, прижимая руку к виску, опустился на колени, и исчез за обступившими его зелеными мундирами. Кольцо полицейских почти бегом отступило к входу в здание, сопровождаемое градом камней и разных мелких предметов. Они скрылись из виду, и толпа, немного побесновавшись, рассеялась. -- Не лежит душа у меня к этим людям,-- проговорил капитан, отворачиваясь от экрана.-- Уж больно они буйные. Мы взлетаем сразу же, как только закончится посадка. Долго еще они будут там копаться? -- Всего несколько минут, сэр. Кассир доложил, что пассажиры заканчивают таможенный досмотр. -- Прекрасно. Задраить все люки, кроме пассажирского, и как только все будут на борту, приступайте к процедуре старта. -- Разрешите выполнять, сэр? -- Идите. Дейксем спустился на лифте на пассажирскую палубу и прошел к главному шлюзу, где судовой кассир и стюард встречали вновь прибывших. -- Полный комплект, Дейксем,-- проговорил пожилой кассир, протягивая пассажирскую ведомость.-- Все, кроме одного, уже на борту. Пустуют только две каюты. В этом рейсе мы на одном спиртном неплохо заработаем; эта публика, судя по виду, не прочь промочить горло. -- Давайте сверим посадочные талоны. Капитан приказал стартовать сразу же по окончании посадки. Проверка заняла немного времени. Все имена сошлись; не хватало лишь одного пассажира. -- Ориго Лим,-- произнес первый помощник, глядя в пассажирскую ведомость. -- Здесь,-- ответил за его спиной низкий голос, и последний пассажир шагнул с эскалатора в открытый люк. -- Добро пожаловать на борт "Венгадора",-- проговорил, поворачиваясь к нему, Дейксем,-- будьте любезны, вручите кассиру посадочный талон, и стюард проводит вас в вашу каюту... Едва успев кинуть взгляд на пассажира, Дейксем смолк. Высокий широкоплечий мужчина. Средних лет. Одет скромно. Веснушчатое загорелое лицо с высокими залысинами. Волосы острижены под короткий ежик. На виске свежая марлевая наклейка. -- Попрошу обождать вас здесь, пассажир Лим,-- проговорил Дейксем, голос его звучал холодно и формально. Он щелкнул тумблером переговорного устройства. -- Последний пассажир на борту, капитан. -- Отлично. Задраить люки. -- Одну секунду, сэр. Этот пассажир... словом, это тот самый, в кого только что кидали камнями. -- Выходит, он -- местный? -- спросил капитан, помолчав. Дейксем взглянул на посадочный талон. -- Так точно, сэр. Урожденный деламондинец. -- Есть ли среди пассажиров другие деламондинцы? Дейксем поднял глаза на кассира, который отрицательно покачал головой. -- Нет, сэр. Только этот. -- Тем лучше. Пассажир меня слышит? -- Да, сэр. -- Так слушайте, пассажир. Мне дела нет до вашей планеты и ее порядков. Вы законным образом приобрели билет, и вы не уголовный преступник, иначе полиция бы вас не выпустила. Будь у меня на борту другие деламондинцы, я бы не взял вас. Считайте, что вам повезло. Можете ехать, но зарубите себе на носу: все ваши склоки должны остаться на этой склочной планете. Только посмейте что-нибудь затеять, и я запру вас в каюте до конца рейса. Усвоили? В продолжение всей речи капитана Дейксем не сводил с пассажира глаз, а его рука машинально легла на кобуру пистолета на поясе. Ни один мускул не дрогнул на лице Ориго Лима, губы были плотно сжаты, но глаза!.. Сквозь полуприкрытые веки сквозила такая ненависть, что, казалось, еще немного, и она испепелит его душу. Затем веки закрылись, и плечи пассажира слегка обмякли. Когда Лим снова открыл глаза, они не выражали никаких чувств. Голос его звучал вежливо и спокойно. -- Я вас понял, капитан. А теперь я бы хотел пройти в свою каюту. Дейксем едва заметно кивнул, и кассир сделал пометку в ведомости. Весь багаж Лима состоял из дешевого жестяного чемоданчика. Стюард поднял его. -- Идите за мной. Я покажу вам вашу каюту. -- Ох, быть беде,-- проговорил кассир,-- чует мое сердце, мы еще хлебнем с ним горя. -- Не будь старой бабой! -- рявкнул на него Дейксем, которого одолевало то же предчувствие. Кассир хмыкнул и принялся задраивать пассажирский люк. Первый инцидент произошел сразу же после того, как корабль преодолел световой барьер. По давней традиции, после выхода корабля в гиперпространство, пассажиры собирались в салоне, поднимали бокалы за благополучное путешествие и знакомились друг с другом. Во время предварительных маневров они лежали пластом на своих амортизационных ложах, и легкое снотворное помогало им выносить чередование перегрузок и свободного падения. Но теперь, когда корабль благополучно оказался в гиперпространстве, а желудки успокоились в искусственном поле тяжести, пассажиры были готовы развлекаться. Кассир приготовил по своему рецепту огромную чашу пунша Процион; на вкус это была невинная смесь фруктовых соков, но так щедро сдобренная спиртом, что могла расшевелить самую унылую компанию. Затем он принялся разогревать в небольшой духовке за баром крохотные замороженные бутербродики. Кассир был единственным членом экипажа, присутствовавшим при первой встрече пассажиров. Команде доступ в салон был закрыт, а с офицерами пассажиры в первый раз встретятся за обедом. Салон постепенно заполнила пестро разодетая толпа: вычурные бархатные камзолы мужчин соперничали с рискованными полупрозрачными одеяниями женщин. -- Попрошу двойное бренди со льдом. Кассир вставил поднос с бутербродами в духовку и подарил Ориго Лиму свою лучшую профессиональную улыбку. -- Не хотите ли отведать пуншу, сэр, капитан угощает... -- Не терплю пунш. Двойное бренди. При взгляде на флегматичное лицо Лима улыбка кассира скисла. Он хотел что-то сказать, но сдержался. -- Как вам будет угодно, сэр. У нас на борту пассажир -- король. По отношению к странному пассажиру эти привычные слова прозвучали глуповато, и кассир отвернулся, чтобы достать бутылку. Не успел Лим поднести свой бокал к губам, как шум голосов прорезал женский вопль. Лим круто повернулся на носках, выронив бокал. Напряженная тишина, и снова истеричный вопль, и тут Лим разглядел кричащую. Она стояла у столика с холодными закусками и в ужасе смотрела на свою окровавленную руку. В другой руке, очевидно, позабыв о нем, она все еще держала изогнутый нож. Должно быть, она нарезала мясо и случайно умудрилась ранить руку. Лим быстро пересек комнату и схватил ее за запястье. -- Пустяковый порез,-- произнес он. Он нажал большим пальцем на артерию, и кровотечение немедленно прекратилось. Однако женщина, не слушая, продолжала вопить еще громче. Тогда Лим свободной рукой резко ударил ее по щеке, и крики немедленно смолкли. Лим отобрал у женщины нож и указал им на стоящего рядом мужчину. -- Принесите мне аптечку. Да пошевеливайтесь! -- Но я... я не знаю, где она,-- пробормотал мужчина, заикаясь. -- Не валяйте дурака. Аптечка есть в каждой каюте. Ближайшая в туалете, рядом с умывальником. Кто-нибудь, подайте женщине стул. Женщина упала в подставленное кресло. Кровь отхлынула от ее лица, и на побледневшей щеке четко вырисовывался красный отпечаток пятерни. Толпа задвигалась, послышался шум голосов. Две женщины поспешили было на помощь, но Лим остановил их. -- Соблаговолите минуту подождать. Мужчина в пурпурном камзоле вернулся с аптечкой. Лим открыл ее одной рукой и достал тюбик антисептической мази. Быстро смазав порез, он заклеил его лейкопластырем. -- Пока сойдет,-- сказал он,-- но я бы рекомендовал вам как можно скорее обратиться к врачу. Женщины столпились вокруг пострадавшей, которая продолжала растерянно смотреть на свою заклеенную руку. Лим вернулся к бару, небрежно отстранив с дороги мужчину в пурпурном камзоле, лепетавшего слова благодарности. Кассир уже держал наготове бокал с двойным бренди, взамен того, что Лим уронил на пол. -- Ловко сработано, сэр. Позвольте мне от имени экипажа выразить нашу признательность. Ориго Лим залпом осушил бокал и, не ответив, вышел из комнаты. -- Чертов дикарь! -- пробормотал ему вслед кассир сквозь сжатые зубы. Второй инцидент произошел за обедом. Большинство из двадцати трех пассажиров принадлежало к свите герцогини Марескулы с планеты Касердам, где корабль должен был сделать следующую остановку. Они сидели за столами, сдвинутыми в форме буквы П, и вместе с ними обедали свободные от вахты офицеры. Отдельно за маленьким столиком устроилась парочка молодоженов. У дальней стены в одиночестве сидел Ориго Лим. Утреннее происшествие вызвало за столом немало толков, и обедающие то и дело бросали на Лима исполненные любопытства взгляды. -- Нам, вероятно, следует поблагодарить этого человека, который оказал помощь Клелии,-- проговорила герцогиня, рассматривая Лима подслеповатыми выпуклыми глазами, делавшими ее похожей на лягушку.-- Как вы думаете, капитан, может быть, пригласить его выпить с нами? В ответ капитан Кортар лишь невразумительно проворчал. Он уже слышал об утреннем происшествии и от всей души желал, чтобы герцогиня оставила бы этого пассажира в покое, но как сказать ей об этом! -- Нет, нет, не спорьте, капитан, этого требует простая вежливость. Послушайте, Дамин-Хест...-- герцогиня повернула голову с копной зеленоватых волос в сторону мужчины в красном камзоле. Тот был занят разговором с соседом, но, едва услышав свое имя вскочил на ноги. -- К услугам вашей светлости. Герцогиня изложила свою просьбу, и Дамин-Хест, слегка поклонившись, вышел из-за стола. Ориго Лим видел, как тот направился к нему, но поднял голову от тарелки с супом лишь тогда, когда мужчина в красном камзоле подошел к столику вплотную. - Да? -- Умоляю вас, простите мою бесцеремонность. Меня зовут Дамин-Хест. Я -- шеф протокола при дворе ее светлости герцогини Марескулы Касердамской, чьей родственнице вы столь любезно сегодня утром пришли на помощь. Герцогиня желала бы пригласить вас... -- Одну минуту,-- прервал его Лим,-- не кажется ли вам, что прежде, чем передать приглашение, следует поинтересоваться моим именем. - Разумеется! Простите мою оплошность... -- Меня зовут Ориго Лим. С выпученными глазами и разинутым ртом Дамин-Хест отшатнулся от столика. -- Именно такой реакции я и ожидал, - Лим впервые улыбнулся, но улыбка его была невеселой, - а теперь валяйте обратно. Шеф протокола с видимым усилием взял себя в руки, вытащив из-за отворота рукава платок, промокнул им свой взмокший лоб. Затем он резко повернулся, и, подойдя к герцогине, что-то прошептал ей на ухо. Герцогиня слегка пожала плечами и вернулась к прерванному разговору с капитаном. Это краткое происшествие не привлекло к себе особого внимания, и Дамин-Хест, вернувшись на свое место, непринужденно принял участие в общем разговоре. Однако на его лице то и дело проскальзывало озабоченное выражение. Вся эта сцена не ускользнула от глаз капитана, и он нисколько не удивился, когда сразу же после обеда к нему подошел Дамин-Хест. -- Капитан, мне необходимо переговорить с вами по делу чрезвычайной важности. -- Я вас слушаю. В чем дело? -- Не здесь. Вопрос весьма конфиденциального свойства,-- ответил шеф протокола, озираясь словно перепуганная курица.-- Не смогли бы вы уделить мне несколько минут наедине? Все это было капитану крайне не по душе, но что он мог поделать! -- Хорошо, через час в моей каюте,-- ответил он и, отвернувшись, поднес к губам бокал. Через час капитан, вернулся к себе. -- Что у вас стряслось? -- спросил он не слишком любезным тоном, едва Дамин-Хест вошел. -- Капитан, вы знаете, кто этот человек? Тот, кто обедал в одиночестве? -- Разумеется, у меня есть список пассажиров. А почему вы спрашиваете? -- Список пассажиров... совсем упустил из виду. Вы ведь должны будете его опубликовать. Послушайте, капитан, я бы не стал этого делать... -- Черт возьми, сэр, по какому праву вы мне указываете? -- вскипел капитан. Гнев его был тем сильнее, что в душе он чувствовал себя слегка виноватым. Список пассажиров следовало опубликовать сразу же после старта, но он никак не мог решиться.-- Чем тот человек вас напугал? -- Может быть, он путешествует под фальшивым именем, и вы не знаете, кто он? Это Лим... -- Верно. Ориго Лим. -- Но ведь это палач Лим! -- почти прорычал Дамин-Хест. -- Нельзя ли повразумительнее? Что вы хотите этим сказать? Но шеф протокола уже овладел собой и ответил холодным язвительным тоном: -- Уверяю вас, капитан, что у меня нет ни малейшего желания обсуждать этого типа. Этот разговор не доставляет мне удовольствия. Единственное, о чем я прошу,-- пусть Лим избавит нас от своего общества. Герцогиня не знает, кто он, и я от всей души надеюсь, что никогда не узнает. Если ей вдруг станет известно, что она обедала в одной компании с этим чудовищем?! Мне незачем объяснять вам, что гнев герцогини может заметно повредить вашим торговым сделкам на планете Касердам. Это не угроза, капитан, о нет, реальный факт. Нам обоим эта история может причинить кучу неприятностей. Капитан Кортар, стиснув зубы, удержался от резкого ответа. В конце концов этот напыщенный дурак был не источником неприятностей, а лишь их провозвестником. К тому же его угрозы были вполне реальными. Следовало самому разобраться во всем этом деле. -- Прошу вас вернуться в салон. Я займусь этим делом и позднее сообщу вам свое решение. На борту "Венгадора" всегда был полный порядок, и я не позволю его нарушить кому бы то ни было. -- Благодарю вас, капитан. До встречи. Едва за шефом протокола закрылась дверь, как капитан Кортар в гневе хватил по столу тяжелым кулаком. Только у одного человека можно было дознаться, что все это значит. -- Лим... Ориго Лим... палач Лим...-- бормотал капитан, нажимая кнопку переговорного устройства. Экран засветился. -- Слушаю, сэр. -- Дейксем, мне надо поговорить с пассажиром Лимом. Немедленно, нет, не звоните ему. Пойдите за ним и лично приведите его сюда. Фоссейс заменит вас в рубке до вашего возвращения. -- Слушаю, сэр. К тому времени, когда раздался стук в дверь, капитан уже успел совладать с собой. Он выждал, пока Дейксем покинет каюту. -- Кто вы такой? -- спросил он, едва за первым помощником закрылась дверь. -- Мне казалось, капитан, что мы уже выяснили этот вопрос. Я -- Ориго Лим. -- Это имя. Объясните мне, почему толпа на космодроме забрасывала вас камнями? -- Должно быть, я им не понравился. -- Хватит играть в прятки, Лим! Разделенные столом, капитан и пассажир смотрели друг на друга словно два бойцовых петуха. -- Скажите, Лим, почему вас называют "палачом"? -- Уже успели, я вижу, переговорить с этим пассажиром в красном? Пижон. Он что, нарывается на неприятности? -- Ни Дамин-Хест, ни я не ищем неприятностей; напротив, мы стремимся их избежать. Поэтому, прежде чем принять решение, я хотел узнать, почему ваше присутствие так раздражает эту публику. Лим помолчал, затем холодно улыбнулся, -- Я убил двести человек,-- ответил он. Капитан вопросительно поднял брови. -- Но ведь были же какие-то смягчающие обстоятельства, а может быть, просто несчастный случай? Не то бы вас казнили. Расскажите лучше все, как есть, чтобы я смог принять разумное решение и успокоить этих перепуганных идиотов с Касердама, Лим подтянул к себе стул и уселся, его большое тело слегка обмякло, словно он позволил себе немного расслабиться. -- Давайте присядем, капитан. Простите, если я причинил вам лишние хлопоты. Вы хотите быть справедливым. Понимаю. Боюсь, я настолько отвык от подобного к себе отношения, что перестал его узнавать. Дело, в общем-то, нехитрое... -- Выпьем, если не возражаете,-- ответил капитан Кортар, доставая в знак перемирия из ящика стола бутылку с бесцветной жидкостью и два стакана. Они разом выпили, и Лим, почти совсем успокоившись, принялся рассматривать стакан на просвет. -- Этиловый спирт пополам с дистиллированной водой -- давненько я не пробовал эту смесь, еще со студенческой скамьи. -- Напиток космонавтов, мы зовем его ракетным топливом. Убей меня бог, если я знаю почему. -- А мы в госпитале звали бальзамирующей жидкостью. -- Так значит вы -- врач. -- Доктор медицины, точнее был им.-- К Лиму вновь вернулась напряженность, и он весь подобравшись, сидел на самом кончике стула.-- Не люблю я рассказывать свою историю, так что вы уж простите, если я малость подсокращу. Дело в том, что на Деламонде бронхиальная карцинома является повальным заболеванием. Как вы знаете, а может быть, и не знаете, это особая болезненная и неизлечимая разновидность рака легких. Это, пожалуй, единственная достопримечательность этой планетки, если не считать того, что она богата тяжелыми металлами, а ее обитатели отличаются тупоумием и сварливостью. Само собой напрашивалось предположение, что заболевания вызвали канцерогенные вещества, обильно выделяемые в атмосферу тысячами рудников, обогатительных фабрик и сталеплавильных заводов. Много раз врачи начинали исследования канцерогенов, требуя от промышленных магнатов оборудовать заводы дымоулавливателями, фильтрами и тому подобными вещами. Задабривая общественное мнение, магнаты даже финансировали эти исследования, хотя и скуповато. Но как-то так получалось, что все эти исследования не давали окончательного ответа. И надо же было случиться такому невезению, что в процессе лечения одного пациента мне удалось выделить вирус карциномы, для развития которого были необходимы тяжелые металлы. Опыты на лабораторных животных дали положительные результаты, я опубликовал их, и дело получило громкую огласку. Пытаясь обелить себя, магнаты обещали всякую поддержку моим исследованиям. Необходимо было проверить мои теории на живых людях. Магнаты пустили в ход свои связи, и в мое распоряжение были предоставлены добровольцы из преступников, приговоренные к смертной казни. Им пообещали свободу, если они выживут. Я надеялся заразить их вирусом, а затем оперировать карциному на ранней стадии. Впрочем, я оказался единственным, кто собирался лечить этих людей. Власти и не думали держать свое слово. Всех их бросили обратно в тюрьму. Лим замолчал. Взор его был устремлен не на капитана, а куда-то в далекое прошлое, которое он никак не мог позабыть. Капитан молча наполнил его стакан, и Лим с благодарностью выпил. -- Вот, собственно, и все, капитан, разве что досказать конец. Я оказался первым человеком, которому удалось привить заразную скоротечную форму рака. Не только мои добровольцы заболели карциномой, они перезаразили всю тюрьму. На моей совести смерть двухсот трех человек, это тяжкая ноша, капитан. Мне куда труднее нести ее, чем тюремное заключение, плети и всеобщую ненависть. Да, я -- палач, и когда они лишили меня диплома врача--это был единственный разумный поступок с их стороны. -- Но не могли же они свалить на вас ответственность... -- Так они и сделали. Им было наплевать, если бы погибли только заключенные; меня, возможно, даже поблагодарили бы, что я сэкономил государству деньги на их содержание, но среди умерших оказались начальник тюрьмы и семнадцать надзирателей. -- И надо полагать, что все они принадлежали к правящей партии? --А вы и впрямь повидали свет, капитан. Все они действительно были политическими назначенцами. Желтая пресса подняла вой, требуя надо мной суровой расправы. Меня судили и приговорили к пожизненному заключению и к десяти ударам плетью каждый месяц в течение всего срока. Были у меня кое-какие друзья и приличная сумма денег -- сейчас, правда, не осталось ни того, ни другого -- вот почему, отсидев только семь лет, я оказался на борту вашего корабля. Это не слишком забавная история, капитан Кортар, и я сожалею, что мне пришлось ею докучать вам. -- Судя по истерике этого болвана, я ожидал куда худшего. А теперь наполните стаканы еще раз, а я поищу, не осталось ли у меня приличных сигар. Все время, пока капитан разыскивал сигару и раскуривал ее, он напряженно размышлял, что же ему делать. Лим был полностью в его власти, и будь доктор другим человеком, он принял бы решительные меры, и дело с концом. Запер бы его в каюте до конца рейса, и все тут. Но семь лет тюрьмы, и каждый месяц десять ударов плетью. Нет уж, тюремщиком он не будет. -- Помогите мне как-нибудь уладить это дело,-- заговорил капитан, убедившись, что сигара раскурена.-- Этот протокольный петух так дрожит за свою шкуру, что он вас не выдаст, но для этого вам придется держаться подальше от этой компании. Даже мысль, что вы обедаете в одном салоне с этой слоновоподобной герцогиней, кидает его в дрожь. -- А нельзя ли сделать так, чтобы еду подавали ко мне в каюту? На людях мне до сих пор как-то не по себе. -- Это сильно упрощает дело, но я не собираюсь запирать вас. И потом, где вы будете проводить свое время днем? -- Неужели у вас нет другого салона? Признаться, я и сам недолюбливаю эту публику. - Есть офицерская кают-компания. Мы будем рады видеть вас у себя. -- Мне бы не хотелось злоупотреблять... -- Это не злоупотребление, а удачное решение проблемы, которая иначе может причинить всем нам немало хлопот. Все уладилось. Затем во имя общего спокойствия капитан Кортар нарушил строгий кодекс личной чести, принятый на его родной планете Гозган, и опубликовал список пассажиров, в котором имя Ориго Лима было заменено другим. Подлинный список был внесен в корабельный журнал, и капитан знал, что ему не будет покоя, пока он не уничтожит следы фальсификации. Он вызвал Дейксема и кассира и объяснил им, что пошел на этот шаг для поддержания порядка и что вся ответственность и бесчестье целиком ложатся на его плечи. Как истинные гозганцы, они не спорили с ним и не спрашивали объяснений. Лим под именем Элвиса был радушно встречен в кают-компании: -- Будьте как дома,-- радостно приветствовал его самый молодой из офицеров, второй помощник Фоссейс.-- Хотите пива? Мы так надоели друг другу, что новое лицо для нас все равно что дождь в пустыне. Меня зовут Фоссейс. Вот этот толстяк с туповатым лицом, Женти -- наш некудышный механик. А вон того мрачного типа с лошадиной рожей вы уже знаете, это Дейксем, первый помощник капитана и наш главный пьяница. Не смей. НЕ СМЕЙ, ТЕБЕ ГОВОРЯТ! Последние слова Фоссейс прокричал, отскочив вбок, но корабельный механик Женти оказался проворнее. Его рука с конденсатором, из которого торчали два тонких острых провода, стремительно метнулась вслед ретирующемуся помощнику, и провода, проколов материю на сиденье брюк, коснулись трепещущей плоти. Раздался легкий треск, и Фоссейс громко взвыл. Все громко расхохотались, и даже Лим, забыв на секунду обо всем на свете, не смог удержаться от смеха. -- Ржать, как лошадь, вы умеете, посмотрим, умеете ли вы так же хорошо метать стрелки,-- проворчал Фоссейс, потирая ушибленное током место. Лим никогда не играл в эту игру, но правила ее были несложны, а его гибкие пальцы хирурга быстро научились направлять легкую оперенную стрелку в пробковую мишень. Они сыграли тренировочный раунд и откупорили по жестянке пива. Женти присел на диван и тут же вскочил на ноги, расплескав пиво по всей комнате -- кто-то подложил заряженный конденсатор под подушку. Они бросили жребий, и азартно принялись за игру. Ожидая своей очереди, Лим размышлял над поведением гозганцев. Во время работы они были холодны как лед, вежливы и неприступны; свои служебные обязанности они выполняли с подчеркнутым блеском. Но в свободное время вели себя непринужденно, забывали о различиях в званиях, шутили и разыгрывали друг друга. Заряженные конденсаторы были в большом ходу. Несмотря на вновь приобретенное умение, Лим набрал меньше всех очков; ничего другого он и не ждал. Он принялся допивать свое пиво, как вдруг резкая боль ожгла его спину. Он круто повернулся, залив пивом рубашку, пальцы его непроизвольно сжались в кулаки, лицо исказилось гримасой боли и гнева. Перед ним стоял юный Фоссейс с конденсатором в руке и победоносной улыбкой на лице. -- Проигравшему всегда достается...-- он увидел выражение лица Лима и умолк. Улыбка медленно исчезла с его лица. Он весь подтянулся и холодными бесстрастными глазами следил за Лимом. Воцарилась мертвая тишина. Все это Лим увидел и осознал в какие-то доли секунды; он понял, что был принят в их среду как равный, а за это надо расплачиваться. Откуда им было знать, что последние десять ударов плети он получил всего три дня назад, и спина его еще не успела зажить. Овладев собой усилием воли, Лим рассмеялся, надеясь, что для чужих ушей его смех не звучит так же натянуто и фальшиво, как для его собственных. Он протянул Фоссейсу правую руку. --А я и не знал, что вы сажаете проигравших на электрический стул. Впрочем, чего еще от вас ожидать. Я сначала подумал, что мне крышка. Ну, по рукам, и не будем ссориться. Слегка расслабившись, но еще не вполне уверенно, Фоссейс протянул руку. Лим схватил ее и с энтузиазмом принялся пожимать ее, качая вверх и вниз, словно ручку насоса. Одновременно его левая рука скользнула к локтевому суставу молодого офицера. Его пальцы быстро нажали на локтевой нерв в том месте, где он проходит под локтевым отростком. Ойкнув, Фоссейс отскочил, и его правая рука бессильно обвисла, словно парализованная. -- Но я совсем позабыл рассказать вам о своем правиле,-- продолжал Лим, чувствуя, как его улыбка становится более естественной,-- когда меня бьют током, я парализую первую попавшуюся руку. Все расхохотались, даже Фоссейс, продолжавший растирать свои занемевшие мускулы, и кризис благополучно миновал. Лим почувствовал, как у него на лбу выступили капельки пота, и только теперь по-настоящему понял, до какой степени ему необходимо общество этих парней. Семь лет в положении отверженного не проходят для человека бесследно. -- У старушки-герцогини, должно быть, расстройство желудка,-- заметил Дейксем на следующий вечер,-- она не вышла к обеду, а этот толстый жук Балиф снует взад и вперед с озабоченной миной. Хоть раз мне удалось пообедать с аппетитом, без ее кваканья над ухом. - Хорошо быть начальством, сынок,-- невозмутимо отозвался капитан Кортар, послав одну за другой две стрелки прямо в самый центр мишени, - вот когда ты будешь капитаном на собственном корабле, ты тоже сможешь приказывать своему первому помощнику, чтобы обедал с пассажирами вместо тебя. - Если бы не надежда, что этот славный день когда-нибудь настанет, я бы давно уже бросил службу, вернулся на Гозган, завел свинарник и взял бы Фосси главным свинопасом. Старая шутка, как всегда, была встречена радостным смехом. Лим рассмеялся вместе со всеми, но его сердце кольнуло предчувствие. -- Этот Балиф, он, что, судовой врач? -- спросил Лим. Должно быть капитан заметил в его голосе странную нотку, потому что он метнул на Лима быстрый взгляд: впрочем, он единственный среди присутствующих знал его историю. -- Да, он врач, хотя и не член экипажа,-- ответил капитан,-- Как правило, мы возим грузы и не нуждаемся во враче, но на пассажирские рейсы мы всегда нанимаем какого-нибудь костоправа. Когда мы узнали, что обратным рейсом с нами полетит герцогиня со своей компанией, мы наняли врача на ее родной планете. - Тоже мне врач,-- скорчил гримасу Дейксем, -- Я бы его к себе и близко не подпустил. Да что там, я бы не дал ему лечить даже одну из тех свинок, которых будет пасти Фосси. -- Он нравится пассажирам,-- заметил капитан,-- за то ему и платят. Разговор перешел на другую тему, и Лим постарался выкинуть доктора Балифа из головы. Он искренне надеялся, что с герцогиней Марескулой не случилось ничего более серьезного, чем расстройство желудка. Но когда по истечении трех дней герцогиня продолжала оставаться в своей каюте, Лим, улучив момент, когда капитан появился в кают-компании, отозвал его в сторону. -- Как наша герцогиня? - Понятия не имею. Доктор Балиф утверждает, что у нее легкое инфекционное недомогание. - В чем выражается ее недомогание? -- Насколько я понял, что-то происходит с ее руками. А теперь это перекинулось на ноги. Должно быть, подагра разыгралась на почве обжорства. Лима охватил страх, но он постарался не подать виду. -- Кожные заболевания -- это неприятная штука, капитан, и они могут оказаться очень заразными. Ради блага пассажиров и экипажа вам следовало бы поинтересоваться, насколько эффективно этот Балиф контролирует болезнь. Хотел бы я знать...-- Лим осекся. Капитан, насупившись, не сводил глаз с его лица. -- Вам что-нибудь известно, доктор? -- он сделал легкое ударение на последнем слове. -- Простите, капитан, но я не доктор. Меня лишили этого звания. Однако, если у вас есть сомнения в компетентности доктора Балифа, то, исходя из своего прошлого опыта, я мог бы дать вам несколько советов. - Большего от вас я просить не могу. -- Ладно. Тогда узнайте для меня кое-то у Балифа. Скажите, что вас интересует температура пальцев на руках и ногах, а также температура в локтевом и коленном суставах. Затем, если вам удастся это деликатно сформулировать, скажите, что вас интересует ее светлейшая ректальная температура. -- Но он спросит, зачем мне это? Что я ему отвечу? -- Если он стоящий врач, то он поймет, почему вы спрашиваете, и не будет задавать излишних вопросов. А если он такой дурак, то скажите ему, что медицина -- ваше хобби и что вы с детства мечтали стать ветеринаром. На лице капитана появилось холодное служебное выражение. -- Будьте добры, подождите здесь до моего возвращения. -- Разумеется. Освободившиеся от вахты офицеры заполнили кают-компанию и чуть не силой втянули Лима в игру, но ему было трудно сосредоточиться. Он крупно проигрывал, и его спас лишь телефонный звонок. -- Капитан ждет вас у себя в каюте,-- сказал ему офицер, снявший трубку. Кортар, нахмурившись, рассматривал температурный бюллетень. -- Ерунда какая-то, -- сказал он Лиму, едва тот вошел в каюту. - Надеюсь, вам эти цифры скажут больше. Но вы оказались правы относительно нашего милого доктора. Едва я спросил о температуре, как он побледнел и чуть не хлопнулся в обморок. Побежал измерять, даже не спросив, зачем мне это нужно. Я начинаю подозревать, что мы здорово опростоволосились с этим врачом. Ну, погодите, задам я взбучку своему агенту на Касердаме, который нанял его. А теперь скажите мне, что здесь творится? -- Он протянул Лиму листок. Ориго Лим несколько раз перечитал колонку цифр, стараясь сохранить нужное спокойствие. Довольно было одного взгляда. Диагноз был ясен, как белый день. Температура тела на полтора градуса выше нормы, температура в локтях и коленях на градус ниже нормы. Температура пальцев на руках и ногах на одиннадцать градусов ниже нормы. -- Что с ней? -- резко спросил капитан. Лим поднял голову. -- Кожная язва Тофама. -- Никогда о ней не слышал. -- С ней почти полностью удалось справиться, но отдельные случаи вроде этого все еще случаются. Чрезвычайно заразная штука, но, к счастью, инкубационный период длится почти две недели, и прививки обеспечивают стопроцентный иммунитет до самого последнего дня. Полагаю, что половина корабля уже заразилась. Капитан, вам следует немедленно распорядится о поголовной вакцинации. Капитан облегченно вздохнул. -- И на том спасибо. Но какого черта этот болван Балиф не сказал мне об этом сразу; похоже, что едва я спросил его он догадался, в чем дело. -- У него была на то весьма основательная причина, которую зовут герцогиней Марескулой. Эта болезнь... ну, словом, она сильно обезображивает человека. Похоже, что у доктора Балифа душа ушла в пятки. Лим снова почувствовал, как им снова овладело нервное напряжение: по сути, оно никуда и не девалось. -- Если я позову доктора Балифа, возьметесь ли вы с ним переговорить, доктор Лим? Лим помолчал, не зная, на что решиться. -- Меня лишили права заниматься медициной. За нарушение мне грозит смертная казнь на любой из планет этого сектора Галактики. Но разговаривать мне никто не может запретить. Если какой-нибудь врач возымеет желание поговорить со мной, то это будет просто беседой. Я не буду давать ему никаких советов. Если затем он захочет что-нибудь предпринять, то это его дело. Я не могу нести за него никакой ответственности. -- Здорово вас окрутили. Смертная казнь за простую консультацию... -- Я же говорил, что Деламонд -- зловредная планетка,-- улыбнулся Лим.-- Доктору Балифу необходимо узнать, кто я, и познакомиться с моей историей. Но его положение настолько очевидно, что он и у черта будет рад спросить совета. -- Прекрасно. Я немедленно приглашу его сюда. С первого взгляда было заметно, что доктору Балифу как-то не по себе. Это был маленький человечек с пышными усами, которые он то и дело поглаживал тонкими беспокойными пальцами. Лицо его было покрыто красными пятнами, на подбородке дрожали капельки пота. Казалось, простое рукопожатие требует от него непосильных затрат энергии; его влажная ладонь бессильно обмякла в ручище Лима. Лим не сводил с доктора глаз пока капитан рассказывал ему подлинную историю Лима и причины, вынудившие того путешествовать под вымышленным именем. Впрочем, имя Лима не произвело на доктора никакого впечатления, должно быть, он никогда и не слыхал об этом деле. Едва узнав, что на борту корабля, кроме него, находится еще один врач, он был не в силах скрыть свою радость. -- Как замечательно, какая удивительная удача,-- повторял он, широко улыбаясь и потирая руки,-- коллега, нам необходимо устроить консилиум... -- Я не врач,--оборвал его Лим.--По-моему, вам сказали об этом достаточно ясно. Если кто-нибудь когда-нибудь узнает что вы со мной советовались, то мне угрожают серьезные неприятности. Если станет известно, что я участвовал в медицинском консилиуме, то меня ждет смертная казнь. Надеюсь, теперь вам все понятно. -- Разумеется, я понял вас, коллега, то есть, простите, многоуважаемый господин Лим,-- он вновь принялся разглаживать свои УСы,-- все, что будет сказано в этой каюте, останется строго между нами. Я думаю, что мы можем полагаться на благоразумие капитана; всем известно, что гозганцы славятся своей рассудительностью. Впрочем, не будем отвлекаться. Болезнь ее светлости начинает принимать серьезный характер. -- Она была серьезной с самого начала. Какой диагноз вы поставили? -- Ну, вы сами понимаете, в начале заболевания часто трудно поставить уверенный диагноз; некоторые болезни обладают весьма сходными симптомами... Я хотел избежать ненужной паники... -- Короче, у нее язва Тофама? Да или нет? Доктор Балиф побелел; казалось, еще немного, и он лишится чувств. Прежде чем ответить, он несколько раз облизнул пересохшие губы. -- Да,-- пролепетал он наконец. -- Насколько я понимаю, вы уже оперировали? -- бесстрастно осведомился Лим. -- Нет, видите ли, я намекнул ее светлости, что по всей вероятности, понадобится небольшая, чисто косметическая операция, но она категорически запретила ее оперировать. Да, запретила. Она хочет по прибытии на Касердам сначала посоветоваться со своим домашним врачом,-- еле слышным голосом отвечал Балиф, потупив глаза. -- Как далеко зашел некроз? -- тем же ровным голосом спросил Лим. Капитан Кортар слушал молча, понимая только, что положение серьезное. -- Самые кончики пальцев, то есть вначале были пальцы, а сейчас кисти рук и, судя по температуре ступней... -- Какой же вы болван, -- чуть ли не шепотом проговорил Лим. Доктор Балиф покраснел и еще ниже опустил голову. -- Да вы хоть что-нибудь соображаете в медицине? -- вдруг взорвался Лим. -- Как вы смеете, сэр! Вы слишком много на себя берете. У меня есть диплом врача и звание государственного советника медицины. До недавнего времени я был председателем эпиамской ассоциации врачей. У вас нет оснований сомневаться в моей компетентности. -- Плохо дело,-- сказал Лим капитану.-- Язву Тофама нетрудно распознать по резким различиям температуры отдельных участков тела. Обычно вначале она поражает конечности, чаще всего пальцы рук. Когда болезнь переходит в активную фазу, прививки уже не помогут. Единственный выход - немедленная операция. Клетки тканей, пораженные бактерией Тофама, отмирают, и инфекция распространяется на соседние участки. Больной ощущает легкий зуд, жалуется на онемение конечностей, но боли не испытывает. Однако самочувствие обманчиво. Пораженная ткань мертва, и ее необходимо срочно удалить, прихватив для верности пару дюймов здоровой ткани. На ранней стадии можно было ограничиться ампутацией пальцев. Я не видел больную, но похоже, что ее светлости предстоит лишиться обеих рук, а возможно, и ног.-- Он снова повернулся к Балифу, бессильно опустившемуся на стул.-- Когда вы намерены оперировать, доктор? -- Но вы меня не поняли. Как я могу ее оперировать? Ведь она мне запретила. -- Ну, что ж, тогда она умрет, вот и все. Я рекомендую вам начинать подготовку к операции. Незамедлительно. Не поднимая головы, доктор Балиф медленно встал и, слегка споткнувшись о порог, вышел из каюты. -- Уж больно вы с ним были суровы,-- заметил капитан, но в голосе его не было осуждения. -- Поневоле пришлось. Как же иначе было заставить его понять всю серьезность ситуации? Первая и основная обязанность врача -- сохранить пациенту жизнь. Как только он это поймет, все будет в порядке. Операция сама по себе пустяковая. Но если вы разрешите дать вам совет, я бы рекомендовал послать ему в помощь одного из ваших офицеров -- для моральной поддержки. -- Первый помощник Дейксем. Он -- самый подходящий человек для этого дела. Капитан отдал необходимые распоряжения и достал из ящика стола бутылку. Когда они выпили и Лим собрался уходить, в каюту вошел Дейксем и подчеркнуто сухо отдал честь. -- С глубоким прискорбием должен вам доложить, сэр, что доктор Балиф мертв. Шеф протокола Дамин-Хест застал капитана, его помощника и Лима в каюте Балифа. Доктор Балиф, одетый в халат из синтетического шелка, лежал на койке, скрестив руки на груди, и лицо его было тихим и умиротворенным. -- Что случилось? Почему меня позвали сюда? -- спросил Дамин-Хест, затем он увидел труп и замер с открытым ртом. -- Доктор Балиф покончил жизнь самоубийством,-- ответил Ориго Лим, указывая на валяющийся на полу шприц. Он разжал пальцы покойного и вытащил из них маленький пузырек, наполненный до половины прозрачной жидкостью. -- Мартитрон, один из самых сильных транквилизаторов. Две капли в день прекрасно успокаивают нервную систему. 5 кубических сантиметров успокаивают настолько, что перестает биться сердце. Самый простой в