м случае этот
ускоритель сгорит в плотных слоях атмосферы.
- Значит, трудно предположить, что будут неполадки? - спросил громкий
голос из зала. - А как же тогда квалифицировать неисправность двигателя
последней ступени и трудности с ее отделением?
Флэкса прошиб пот.
- Возможно, я не совсем точно выразился. Разумеется, нельзя полностью
исключить неконтролируемое приземление ускорителя, но в подобном случае, как
я уже сказал, он должен полностью сгореть в атмосфере.
- Так он не может упасть на какой-нибудь город и взорваться?
- Ни в коем случае. Люди запустили в космос уже несколько тысяч ракет,
каждая из которых имела ускорители. Все они сгорели, попав в земную
атмосферу. Ни одна из них не принесла ни малейшего ущерба.
Один из корреспондентов упорно тянул руку с самого начала пресс-
конференции, и Минфорд уже не мог его игнорировать.
- Мистер Реддич, - сказал он.
Обозреватель журнала "Ньюсуик" считался звездой журналистики и был
хорошо известен всем присутствующим. Наступило молчание - репортеры ждали
вопросов Реддича, который умел спрашивать о том, что интересовало всех.
- Ваши аргументы весьма убедительны, доктор Флэкс, - начал Реддич, -
но, насколько я понимаю, речь идет об ускорителях гораздо меньшего размера,
не так ли?
- Возможно. Однако разница не столь уж велика.
- Неужели? - В голосе Реддича послышалось явное недоверие. - Ускорители
этого типа гораздо больше всех предшествующих, а сам "Прометей" во много раз
тяжелее любой из ступеней. Разве не так?
- Да, но...
- Ладно, забудем на время об ускорителе. Скажите, что произойдет, если
сам "Прометей" рухнет на Землю? Не пробьет ли он в земной поверхности
здоровенную дыру?
- Но "Прометей" никогда не вернется на Землю. - Флэкс чувствовал, как
под рубашкой по его телу стекают ручейки пота. - Корабль уже выведен на
орбиту, вскоре он включит свой двигатель и переместится на заданную высоту.
- Разве сейчас корабль находится не на угасающей орбите? Насколько мне
известно, если не удастся в ближайшее время включить ядерный двигатель,
корабль войдет в соприкосновение с атмосферой и упадет на Землю. Правда ли,
что на этой орбите он может продержаться еще максимум восемнадцать часов?
Флэкс не знал, что ответить. Откуда у Реддича эти сведения? Проболтался
кто-то из своих - у НАСА все данные были. Как выпутаться из этой ситуации?
На помощь ему пришел Дилуотер. Как всегда спокойный и невозмутимый, он
покашлял в микрофон и кивнул Реддичу:
- Сегодня приходится выслушивать слишком много сплетен. Некоторые
безответственные личности безо всяких на то оснований разжигают страсти.
Господа журналисты, я вполне понимаю вашу обеспокоенность, которой и
объясняются все эти вопросы. Вы наслушались сплетен и хотите знать,
насколько они соответствуют действительности, есть ли в них хоть крупица
правды, а если нет, то вы готовы положить конец абсурдной и, я бы сказал,
опасной дезинформации. Вы ведь не любители жареных фактов, а представители
свободной прессы, и главная ваша цель - поиск истины...
- Так изложите нам истину, - прервал его Реддич, ничуть не сбитый с
толку всей этой демагогией. - Повторяю свой вопрос. Если часов этак через
шестнадцать "Прометей" войдет в плотные слои атмосферы, что произойдет
тогда?
- Ровным счетом ничего. Прежде всего потому, что с "Прометеем"
подобного случиться не может. Пока мы с вами тут беседуем, астронавты
проверяют готовность двигателя и вскоре его включат. У нас были кое-какие
проблемы, но мы с ними справились. Полет проходит нормально.
"Дай Бог, чтобы ты не ошибся, - подумал Флэкс. - Иначе расплата будет
дорогой". Он незаметно сунул руку под стол и постучал костяшками пальцев по
дереву.
Глава 20
ПВ 05:39
- Прямо как на подводной лодке, - сказала Коретта, глядя на круглый люк
с круглой, герметически завинчивающейся крышкой в полу жилого отсека.
- Да, принцип тот же, - ответил Патрик, поворачивая колесо замка. Элай
держал его за ноги, чтобы обеспечить точку опоры. - Сейчас по ту сторону
люка - вакуум. Наши два отсека - экипажа и пилотский - представляют собой
единую капсулу, которая в чрезвычайной ситуации может быть катапультирована
отдельно от остальной части корабля. Ниже расположен узел управления ядерным
двигателем, к которому мы и собираемся подобраться. Я жму вот на этот рычаг,
и моторный отсек герметизируется с противоположной стороны. Вот так. Теперь
давай ты, Элай. Возьми гаечный ключ и отвинти болты с нашей стороны.
Работенка была не из легких. Через несколько минут Элай начал
чертыхаться.
- Какого черта их прикрутили так сильно? - возмутился он, пристраивая
гаечный ключ к очередному болту.
- Ты сам знаешь, зачем это нужно, - ответил Патрик, аккуратно кладя
вынутый болт в специальный пластиковый мешочек, висевший у него на поясе. -
По ту сторону люка вакуум. Если бы произошла хоть малейшая утечка кислорода,
нам пришлось бы дальнейший полет совершать в скафандрах. Теперь же, когда мы
загерметизировали моторный отсек с той стороны, в нем можно будет работать в
обычной одежде, что значительно удобнее.
Элай зажал ключом последний болт и включил кнопку электромотора. Болт
закрутился и высвободился, однако Элай не успел вовремя отключить гаечный
ключ, и поэтому болт, бешено крутясь, отлетел в сторону, ударился о дверцу
стенного шкафа и рикошетом попал прямо в ногу Наде. Она взвыла от боли.
- Элай, кретин несчастный! - прорычал Патрик, обернулся и крикнул:
- Коретта, немедленно сюда!
Потом грубо оттолкнул Брона в сторону, точнее, оттолкнулся от его
плеча, чтобы перелететь к Наде. Та вращалась в воздухе, зажимая обеими
руками раненую лодыжку. Под штаниной темнело пятно крови. Патрик уложил Надю
на кушетку.
- Ничего страшного, - сказала она. - Просто я никак не ожидала...
Уинтер прикрепил Надю к кушетке, достал из кармана нож и осторожно
разрезал намокшую от крови ткань. Рана выглядела не особенно опасной, хотя и
обильно кровоточила. К Наде уже подлетела Коретта с аптечкой в руке.
- Покажите-ка, - сказала она, доставая стерильную салфетку. - Рана
небольшая, можно обойтись и без швов. Хватит и пластыря. Патрик, подержи-ка
аптечку.
Быстро и профессионально она обработала рану. Уинтер обернулся и
посмотрел на двух остальных астронавтов. Элай виновато опустил голову, а
Сальников, похоже, еще не оправился от неожиданности.
- Слушайте меня внимательно, - сказал Патрик. - У нас только что
произошел несчастный случай. На этот раз ничего особенного не стряслось, а
ведь могло кончиться плохо. Мы и так уже потеряли одного члена экипажа.
Полковник Кузнецов погиб, исправляя чужую ошибку, допущенную еще на Земле.
Неисправности в космосе никогда не бывают случайными - всякий раз это
последствие чьей-то ошибки. Я хочу, чтобы мы с вами ошибок не делали. Мы
просто не можем больше позволить себе никаких несчастных случаев, понимаете?
У нас сейчас только одно важное дело, все остальное не имеет значения. Мы
должны завести двигатель. Я хочу, чтобы все вы оставались на своих местах,
пристегнутые к кушеткам. Конечно, вам будет не очень удобно, но зато не
станете путаться под ногами. Это относится и к тебе, Элай.
- Ноя...
- Заткнись! У меня нет времени вдаваться в объяснения, препирательства
или заниматься пустой болтовней. Так что закрой рот и помалкивай. Все
остальные - тоже. Сейчас я открою этот люк и закреплю его. Потом спущусь
вниз и проверю, в порядке ли нижний люк. После этого включу интерком и
вызову тебя, Элай. Мы вместе включим двигатель. Остальным оставаться на
своих местах - вы можете понадобиться.
Уинтер был раздражителен и сам чувствовал, что говорит грубо. Но он
слишком устал, чтобы изображать вежливость. К тому же на карту сейчас было
поставлено все, и он это знал. Надя была опытнее других. Патрик еще не
договорил, а она уже пристегнула Коретту к кушетке и сама села рядом, ожидая
дальнейших приказаний. Коретта слушала Патрика, заканчивая накладывать
повязку. Доктор Брон побагровел от ярости, но спорить не стал - уже неплохо.
Только Григорий Сальников выглядел отчужденным и непонимающим; он насупился
и отвернулся. Сальников был пока на положении пассажира - всем мешал, ничего
не делал... Что ж, придется ему потерпеть, пока "Прометей" не выйдет на
рабочую орбиту. Тогда у Сальникова дел хватит.
Патрик поднял крышку люка и закрепил ее специальными зажимами. Потом
прицепил гаечный ключ к поясу и вле-1 ил в туннель головой вперед. Проход
был не намного шире плеч, и чувствовал в этой узкой трубе Уинтер себя
неуютно. Ему казалось, что стены мешают дышать. Усилием воли Патрик отогнал
клаустрофобию, зная, что подвержен ей лишь в моменты крайней усталости. Он
действительно совсем выбился из сил. Сколько часов он уже не спал? Из-за
бесконечных задержек старта Патрик потерял счет времени. Во всяком случае,
прошло не меньше суток. Лучше об этом не думать. Сейчас главная цель -
нижний люк, к которому он летит. Уинтер вытянул руку вперед, уперся в крышку
люка и остановился. Пристегнувшись к ближайшей скобе, он достал гаечный
ключ. Чуть позади горела лампочка, но собственная тень мешала Патрику
рассмотреть болты. Очередной недосмотр технологов. Кое-как он все же
отвинтил болты один за другим: включить электромотор; зажать следующий - и
так далее Освобожденная крышка сама выплыла ему навстречу. Уинтер раскрыл ее
пошире и влетел в моторный отсек. Прикрепившись к стене, он включил
интерком:
- Элай, давай ко мне.
Физик-ядерщик медленно выплыл из туннеля, притормозил и повернулся.
Проведя несколько часов в космосе, все члены экипажа начинали уже сносно
передвигаться в невесомости.
- Какая чудесная машина, - не удержался от улыбки Элай. - Ты только
посмотри - сам ядерный реактор стоит семь миллионов долларов, а урановое
топливо, на котором он работает, обошлось и того дороже Двигатель был отсюда
не виден - он находился с внешней стороны, за водородным баком и 25-тонным
биологическим щитом, призванным уберечь астронавтов от радиации. В отсеке
был лишь пульт управления - довольно сложный, со множеством кнопок и
датчиков. По-прежнему улыбаясь, доктор Брон уселся на стул перед пультом и
пристегнулся.
- Так. Теперь включим эту штуковину и как можно быстрее подготовимся к
полету.
Он нажал какую-то кнопку, и пульт сразу же ожил. Элай дал компьютеру
команду, и тот изобразил на боковом дисплее последовательность предстартовых
операций. Тем временем на главном дисплее появилась многоцветная схема,
объединявшая информацию о состоянии всех звеньев управления. Элай быстро
проверил всю систему и отключил предохранительный ингибитор Потом еще раз
проверил всю цепь водородный бак был полон; двигатель стартовой системы и
клапаны готовы к работе; сопла двигателя прочищены...
Патрик молча наблюдал, как Элай прогоняет на дисплее весь цикл. Наконец
Брон откинулся на спинку стула, полностью удовлетворенный, и показал Уинтеру
два больших пальца.
- Проверка окончена. Все в порядке. Супер о'кей, очень о кей. Свяжись с
Центром и скажи им, что можно начинать, мы готовы к старту. - Он посмотрел
на табло Полетного Времени. - Сейчас 09:16. В относительной безопасности мы
можем находиться на этой орбите двадцать четыре часа. Это значит, что
остается всего 14 часов 44 минуты, а это не слишком много. Передай Центру,
что мы торопимся - нам еще нужно успеть на свою орбиту.
Глава 21
ПВ 05:45
Академик А. А. Цандер был человеком старым и своего возраста не
скрывал. Он выглядел дряхлым восьмидесятилетним старцем с растрепанными
седыми космами и окладистой белоснежной бородой. Цандер и в молодости не
отличался с гатью, а с годами совсем ссутулился и теперь, разговаривая с
людьми, должен был запрокидывать голову. Тем не менее академик был вовсе не
так дряхл и слаб, как это могло показаться. И за минувшие годы не раз
доказывал свои бойцовские качества. Для того чтобы достигнуть столь высокого
поста в Академии наук, мало было научных заслуг - требовался еще и талант
политического интригана Цандер был щедро одарен всеми нужными качествами;
однако ему уже стукнуло 83, и он знал: нужно беречь силы для критических
моментов.
Сейчас он лежал в своем кабинете на кожаном диване и спал, сцепив
длинные белые пальцы на груди. Дышал академик так тихо, что его можно было
принять за покойника. Однако стоило двери чуть-чуть приоткрыться, как Цандер
тут же пробудился - Который час? - спросил он.
- Почти полночь. Пришел американский полковник Вы просили...
- Да-да. Сейчас спущусь.
Трех часов сна Цандеру было вполне достаточно, чтобы восстановить силы
перед предстоящей ночной работой. Он сполоснул лицо и руки водой, вытерся
полотенцем. Потом зажег русскую "папиросу" - своеобразную сигарету, в
которой бумаги больше, чем табака. Сунув в карман запасную пачку курева,
Цандер вышел в коридор. Там было тихо и пустынно; академик шагал медленно,
чтобы не расходовать силы попусту. Он чувствовал, что энергия ему сегодня
понадобится.
В Центре наземного командования, в отличие от темных коридоров, горел
свет и было шумно. Здесь билось самое сердце Капустина Яра, командного
пункта, куда поступали все данные и откуда исходили все приказы. Полковник
О'Брайен, скромно стоявший у стены, был счастлив, что оказался здесь. В
течение десятилетий вся близлежащая зона считалась совершенно секретной, и
прочесть о ней можно было лишь в отчетах ЦРУ - да и то безо всяких
подробностей. Русские называли командный пункт в Капустном Яре КЯЦНК - в
своей любви к аббревиатурам они вполне могли поспорить с американцами. Сюда
сходились все нити советских ракетных и спутниковых систем. Сейчас, правда,
командный пункт ракетных войск был перенесен отсюда в какое-то иное место -
полковник О'Брайен не знал, куда именно. Возможно, ЦРУ было в курсе. В
Капустином Яре остался только Центр управления космическими программами,
отвечавший за благополучное приземление ускорителей "Прометея". А поскольку
проект был совместным, приходилось терпеть присутствие и американского
наблюдателя, обеспечивавшего связь с Хьюстоном.
Как долго русские виляли и финтили, стараясь этого избежать! Вопрос
обсуждался во все более и более высоких инстанциях, и в конце концов ЦК
принял соответствующее решение, ведь выше обращаться было уже некуда. На
следующий же день в Капустин Яр прибыл полковник О'Брайен, много лет
мечтавший о подобной возможности.
Он был поначалу несколько разочарован, убедившись, что советские, как
всегда, переусердствовали по части секретности. Тут не было ничего такого,
что отсутствовало бы в Хьюстоне. В Хьюстоне, пожалуй, оборудование было даже
посовременнее. И все же наблюдать за работой русских оказалось очень
интересно: можно было получить представление и о том, как они управляют
ракетными системами. О'Брайен вовсе не считал себя сторонником холодной
войны, но все же являлся человеком военным, а потому стремился выяснить как
можно больше - глядишь, и пригодится. Полковник относился к новому типу
военных - имел ученые степени по математике и физике, но при этом оставался
честным солдатом. Зажав под мышкой портфель, он с любопытством разглядывал
рабочую суету в зале и пульты управления, к виду которых уже успел
привыкнуть. Никаких особенных новинок здесь не было, но система работала, и
очень неплохо.
- Данные принесли? - спросил по-русски низкий хрипловатый голос.
- Так точно, сэр, - ответил О'Брайен тоже по-русски, ибо владел этим
языком в совершенстве. Обернувшись, он отдал честь генерал-лейтенанту В. Ф.
Быковскому, руководителю проекта с советской стороны. Быковский небрежно
отсалютовал в ответ; вид у него был расслабленный и, пожалуй, скучающий.
Однако О'Брайен знал, что внешность обманчива. Генерал-лейтенант был
председателем КОК при МККИ, то есть Комиссии по освоению космоса при
Межведомственном комитете космических исследований. Таким образом, он
являлся руководителем всех советских проектов, подчиняясь непосредственно
ЦК. Большой начальник. O'-Брайен открыл портфель и достал толстую стопку
бумаг.
- Вот последние данные об орбите "Прометея", полученные всего час
назад, а также расчет на три следующие орбиты.
- Очень хорошо, - кивнул генерал, протягивая руку.
- Не "очень хорошо", а просто отлично, - сказал, присоединяясь к ним,
Цандер. - Эти данные помогут нам уточнить нашу собственную орбиту.
Старик едва доставал до плеча обоим военным, но в данном случае рост не
имел значения. Тот, на ком лежала основная ответственность, и был здесь
главным. А за приземление ускорителей отвечал Цандер. Принесенные О'Брайеном
бума! и предназначались в первую очередь ему. Академик быстро пролистал их,
бормоча что-то себе под нос.
- Как вы намерены поступить с последней ступенью? - как бы между делом
поинтересовался О'Брайен. Губы Быковского искривились в легкой улыбке, но
взгляд узких гагарских глаз остался серьезным.
- Будем сажать, полковник, как же иначе? А для чего же мы тут?
- Разумеется, генерал. Но вы ведь знаете, что там какие-то проблемы с
двигателем. Падкие на сенсацию журналисты уже подняли шумиху о возможных
последствиях падения ускорителя на Землю.
Отлучившийся ненадолго Цандер появился вновь; к губе его прилипла
папироса, седые волосы разлохматились еще больше обычного. Пачка бумаг,
которую академик держал под мышкой, стала еще толще.
- Господа, нам нужно поговорить. Можем мы воспользоваться вашим
кабинетом, Валерий Федорович?
- Конечно, - кивнул Быковский и первым вышел из зала. Он отлично понял,
почему Цандер предложил провести беседу у него в кабинете. Это помещение
было снабжено подслушивающей аппаратурой, а значит, каждое слово будет
записано и запротоколировано. Никто не сможет потом сказать, что имели место
какие-то тайные переговоры или было заключено секретное соглашение. Да,
старик Цандер недаром достиг столь преклонного возраста и столь высокого
положения.
- Садитесь, господа. Хотите водки?
Цандер только покачал головой, но О'Брайен с удовольствием согласился.
Он хорошо знал, какое количество этого огненного напитка может употребить
безо всякого для себя вреда. Именно столько он всегда и выпивал - и ни капли
больше. Водка была польская, настоянная на зверобое, - О'Брайен любил этот
сорт больше всего.
- За ваше здоровье! - произнес Быковский, они опрокинули по рюмке, и
генерал тут же налил еще. - Что вы хотели с нами обсудить, академик?
- Вы сами знаете. Нам нужно непременно осуществить посадку последней
ступени. Хотите ли вы, генерал, чтобы мы провели эту операцию в
одностороннем порядке, или же будет лучше, если полковник О'Брайен тоже
примет участие в решении данного вопроса?
Быковский вздохнул про себя, опрокинул еще одну рюмку и подумал о
спрятанных микрофонах, а также о тех, кто в скором времени будет слушать эту
беседу. Как хорошо, что он предвидел возникновение данной проблемы заранее и
успел сделать ряд необходимых звонков. Решение было принято на высшем уровне
- генерал имел надежное прикрытие.
- Тут не может быть двух мнений, - пожал он плечами (еще бы, после
нескольких часов телефонных переговоров!), - ведь проект совместный.
Полковник предоставил нам весьма ценные данные об орбите. Ну а за
приземление ступени он ответственности не несет. Такая позиция вас
устраивает?
О'Брайен отхлебнул из рюмки, лицо его было невозмутимо. "Ловко
придумано, - отметил он. - Если приземление пройдет успешно, все лавры
достанутся русским. Если произойдет сбой, они всегда смогут свалить вину на
американские данные, и тогда придется разделить с ними ответственность.
Советская методика. Все-таки политики из Пентагона по сравнению с русскими -
щенки". Наконец полковник кивнул.
- Стало быть, решено, - подытожил Цандер. - Теперь переходим к нашей
проблеме. Предыдущие попытки включить двигатель ускорителя были безуспешны.
Согласно полученным данным, двигатель номер три неисправен, поэтому его
пришлось отключить. Надеемся, что двигатель номер один тоже отключен, иначе
баланс двух остальных двигателей будет нарушен. Правда, двигатели два и
четыре тоже не желают включаться.
- А вспомогательные двигатели? - спросил О'Брайен.
- Их еще не проверяли. С этим придется подождать до того, как мы примем
решение. Большая проблема - горючее, оставшееся в цистернах ускорителя.
Примерно 24% емкости.
- Это сколько? - спросил генерал.
О'Брайен потыкал пальцем в калькулятор и ответил:
- Примерно 600 тонн. Смесь водорода и кислорода. Самое взрывоопасное
химическое соединение.
- Это мне известно, - равнодушно прокомментировал Быковский. -
Продолжайте, Цандер.
- Итак, топливо - большая проблема. Но все же, на мой взгляд, повода
для излишнего беспокойства здесь нет. Основная часть горючего будет
израсходована до приземления, а остаток, как уверяют мои сотрудники,
опасности не представляет. Он тихо-мирно догорит уже после посадки. Но все
пройдет гладко лишь в том случае, если мы сможем включить двигатель
ускорителя и обеспечить управление его полетом. Обратите внимание на это
самое "если". Нужно быть готовым к тому, что нам не удастся произвести
зажигание и контролировать движение ускорителя.
О'Брайен кивнул:
- Да, не следует слишком надеяться на контрольную систему, которая
подвела нас уже дважды.
- Очевидно, вы правы. Но мы составили новую программу и теперь можем
осуществлять прямое управление двигателями с помощью цифрового контроля.
Альтернатива у нас с вами такая: мы можем сидеть сложа руки, и тогда через
несколько часов ускоритель сам сойдет с орбиты. И сгорит в плотных слоях
атмосферы.
- Вы уверены? - тихо спросил О'Брайен.
- Я понимаю, полковник, - кивнул Цандер, поморгав своими обманчиво-
добродушными глазками - Вы имеете в виду сообщения в прессе. Это полная
чушь, сочиненная людьми, не имеющими ни малейшего представления о физике,
орбитальных полетах и вообще науке. Ускоритель не смог бы находиться в
космосе, если бы внутри его не поддерживалось постоянное давление. По сути
дела, он представляет собой консервную банку с очень тонкими стенками Банка
эта наполнена легко воспламеняющимся горючим. Уверяю вас, вся эта
конструкция наилучшим образом сгорит, если войдет в атмосферу. Но, с другой
стороны, аппарат стоит больших денег, и сам смысл программы "Прометей"
состоит в том, чтобы использовать ускорители многократно. Иначе результат
проекта окажется нулевым. Кроме того, очень хотелось бы осмотреть двигатели
и всю схему, чтобы выявить огрехи и никогда больше их не повторять.
- Все это весьма веские причины, - согласился О'Брайен. - Но, я
полагаю, вы не хотели бы взять на себя ответственность за иной исход дела:
вдруг ускоритель все-таки проделает здоровенную дыру в ландшафте какого-
нибудь государства да еще отправит на тот свет его мирных граждан?
Цандер зажег новую папиросу и благодушно покивал головой:
- Сказано ясно и прямо, по-американски. Да, именно в этом суть
проблемы. Вы согласны со мной, генерал?
- Конечно, - сказал Быковский и стал быстро расхаживать по кабинету
взад-вперед, сложив руки за спиной, похожий в эту минуту на медведя в
клетке. - Таким образом; у нас два варианта действий. Первый: мы ничего не
предпринимаем и просто ждем, пока ускоритель сгорит в атмосфере. При этом
остается весьма незначительная вероятность того, что произойдет взрыв.
Второй: мы пробуем включить двигатели и восстановить контроль над
ускорителем. Скажите, а нет ли третьего варианта - допустим, мы включаем
двигатели и выстреливаем ступень на более высокую орбиту, чтобы отложить
решение проблемы?
- Это возможно, но равнозначно признанию своего поражения. В этом
случае мы как бы публично подтвердим, что опасность действительно
существует, что мы не способны управлять собственной техникой и в случае
неисправности попросту отправляем ее подальше в космос.
- Да, академик, такой путь для нас не подходит. Стало быть, у нас по-
прежнему только два варианта: ничего не предпринимать и дать ускорителю
просто сгореть или начать действовать и, возможно, все-таки посадить его на
Землю. Если же успешной посадки не получится, ускоритель все равно сгорит,
как и в первом варианте.
- Я рассуждал точно также, генерал, - сказал Цандер. - Бездействие
означает верную потерю ускорителя. Действие может привести к тому же, но
может и увенчаться мягкой посадкой, что было бы крайне важно.
- Тогда ответ напрашивается сам собой. Не правда ли, полковник? -
Генерал повернулся к О'Брайену, склонив голову набок в ожидании ответа.
- Очень хотелось бы с вами согласиться, - медленно сказал американец. -
В обоих случаях мы рискуем потерять ускоритель, но во втором случае у нас
появляется шанс его спасти. Тем не менее не осмеливаюсь давать вам совет,
поскольку я здесь на положении наблюдателя. Кроме того, вы, по-моему, уже
приняли решение.
Слушая О'Брайена, Цандер широко раскрыл глаза.
- Я в восторге от неопределенной определенности вашего ответа, - сухо
заметил он. - Если оставите военную службу, можете сделать хорошую
политическую карьеру, полковник.
О'Брайен слегка поклонился и улыбнулся. Потом все снова посерьезнели.
- У нас мало времени, генерал, - сказал академик. - Могу я считать, что
решение принято?
- По-моему, у нас нет другого выхода. Нужно попытаться доставить
ускоритель на Землю в целости и сохранности. Приступайте к программе
возвращения.
После этого говорить было уже не о чем. Цандер подождал, пока военные
выпьют еще по рюмке водки, а затем все вместе они отправились в Центр. В
углу общего зала, за специально установленной стеклянной перегородкой,
находился кабинетик О'Брайена На расположенный там пульт поступали данные
почти со всех компьютеров и датчиков Центра. Полковник имел в своем
распоряжении шестерых сотрудников, сержантов американской армии. Кто-нибудь
из них всегда находился на посту Правда, дисциплина в воинстве О'Брайена
хромала, и, когда полковник вошел в кабинет, сержант Сильверстейн просто
помахал командиру рукой При этом он не преминул отстучать на телетайпе, что
О Брайен вернулся на свое рабочее место. Телетайп немедленно выдал ответ -
Вас тут с нетерпением дожидаются, полковник, - сказал Сильверстейн. - В
Вашингтоне и Хьюстоне хотят получить информацию о решении русских:
собираются ли они осуществлять мягкую посадку последней ступени?
- Иными словами, они хотят знать, что произойдет с этим чертовым
ускорителем?
- Видимо, так.
- Сообщите им, что в ближайшее время будет предпринята попытка
осуществить мягкую посадку ступени с помощью орбитального ускорения с
последующим торможением. Детали передам позднее.
- Роджер.
Телетайп снова загудел, а О'Брайен подключился к системе связи.
Компьютеры Центра находились в прямом контакте с компьютером ускорителя: они
задавали ему вопросы и получали ответы. Самое важное сейчас было выяснить,
как расположен в пространстве корпус ускорителя: куда направлен нос - вверх
или вниз; куда помчится ступень - к Земле или к звездам? После аварийного
отделения от "Прометея" корпус ракеты перевернулся, и теперь его положение
нужно было корректировать. Для этой цели на борту имелись маневровые ракеты.
Заодно можно будет проверить, способны ли столь маломощные устройства
управлять движением гигантского ускорителя, находящегося сейчас в
восьмидесяти пяти милях от поверхности Земли.
- Приступайте к осуществлению программы, - спокойно сказал академик
Цандер, убедившись, что все подготовлено как следует.
- Поехали!
Прошло несколько минут, прежде чем были обработаны полученные данные. В
Центре возникло радостное оживление.
- Полковник, русские чему-то радуются, - сообщил Сильверстейн.
- Они полдела сделали, сержант. Можете передать руководству, что
орбитальный маневр, судя по всему, удался. Ускоритель развернут в нужном
направлении. Можно включать двигатели. Если, конечно, они включатся. Но это
"если" вы не передавайте - Вас понял, сэр.
Включение двигателей - дело ответственное, и прошло два часа, прежде
чем компьютеры обработали все данные и остались удовлетворены результатом.
Неисправный двигатель и тот, что находился напротив, были отключены.
Неполадки, похоже, удалось устранить. Можно было рассчитывать, что на сей
раз зажигание произойдет. Об этом свидетельствовали все показания.
"И все же в этих расчетах слишком много допущений", - подумал О'Брайен,
весьма довольный, что не ему приходится принимать решения. Он налил себе
кофе из термоса, не отводя глаз от табло предстартовой готовности. "Все,
время", - сказал он себе.
На табло появились нули, и в тот же миг радиосигнал отдал команду
компьютеру ускорителя. Сработали невидимые отсюда переключатели, на дисплеях
появилась информация.
- Есть зажигание!
По залу пронесся радостный гул. Еще бы - русским удалось то, что не
получилось у американского Центра управления полетом! Вот она, хваленая
американская технология. Советский ускоритель слушается лишь своего родного
начальства.
Внезапно один из дисплеев померк, за ним другой компьютер лихорадочно
выстрелил длинной колонкой цифр.
- Неисправность!
- Напор топлива не регулируется!
- Немедленно отключить двигатель!
- Двигатель не отключается. Мы не можем его остановить! О'Брайен резко
повернулся к Сильверстейну и крикнул:
- Срочное сообщение! Проблемы с двигателем ускорителя. Нерегулируемое
воспламенение. Ускоритель вышел из-под контроля. Ждите дальнейших сообщений.
- Что, сэр, плохи дела? - спросил Сильверстейн, сосредоточенно стуча по
клавишам.
- Да чего уж тут хорошего! А насколько все плохо - скоро увидим.
Глава 22
ПВ 07:20
Коттенхэм-Ньютаун
"О Господи, что же делать?" - в отчаянии спросила себя Айрин. Вчера
вечером Генри уселся на кухне и написал письмо в Блэкпул, тот самый
пансионат, где они провели два предыдущих отпуска. Ему как раз сообщили, с
какого числа он сможет взять отпуск в текущем году, и он решил заранее
заказать те же самые комнаты. Потом Генри отдал письмо ей, чтобы она отнесла
его на почту, но конверт так и остался лежать возле маленькой фарфоровой
блэкпулской башни - воспоминания о чудесных днях, проведенных в этом городе.
Как же быть? Сегодня утром, убедившись, что не хватает денег на воскресный
обед, Айрин сняла со счета последние деньги. Поначалу она не могла поверить,
что все их сбережения кончились. Она-то надеялась, что там остается
достаточно и на рождественские подарки, и на летний отпуск. Генри
обязательно об этом узнает, если не сейчас, то позже. Что она сможет сказать
в свое оправдание?
Айрин закрыла подолом фартука лицо и всхлипнула, раскачиваясь в
горестных муках. Что же делать? Что делать?
Джуди и Мэй не догадывались о заботах матери. Возможно, они бы и
посочувствовали, но надолго их сострадания не хватило бы. У девочек были
свои проблемы, хоть и менее трудные: как получать хорошие отметки в школе,
поменьше просиживая за учебниками; где раздобыть новые платья и туфли -
этого требовал недавно пробудившийся, но уже весьма жгучий интерес к
мальчикам, а ведь всего несколько месяцев назад они считали мальчишек
грязными поросятами, несносными и отвратительными.
Тем временем Генри Льюис стоял, застыв в напряженной позе: нога уперта
в стойку, правая рука занесена над головой, левый глаз прикрыт. С угрюмо-
сосредоточенным видом он прицелился - слава Богу, опыта и практики хватало -
и метнул дротик. Ах ты черт! Совсем чуть-чуть не хватило до двойной семерки,
а то победа была бы в кармане.
- Отличный бросок, Генри!
- Не расстраивайся, а то попал бы в "черную дыру", все очки сгорели бы.
Генри отхлебнул светлого пива из кружки и ничего не ответил, нарочно
игнорируя реплики зрителей. Он не расстроился из-за промаха, просто немного
разозлился. Надо же было так промазать! Но ничего, игра еще не окончена.
Вряд ли Альф сумеет победить. Кружка опустела, и Генри отправился к стойке
подлить еще пивка. Бармен Джордж полировал полотенцем стакан, поглядывая на
экран телевизора. Генри сунул ему свою пустую кружку.
- Диктор сказал, что у русских какие-то нелады с ракетой, - сообщил
Джордж, наливая из крана пенного пива.
- Да ну их, пускают деньги на ветер.
Альф тоже промазал. Значит, шансы еще есть. На этот раз бросок должен
быть точным. Генри решительным шагом пошел от стойки прочь.
- А в газетах пишут, что это может плохо кончиться, - крикнул ему вслед
Джордж.
- Нам-то какое дело? - пробурчал Генри, поставил кружку на стол и стал
готовиться к следующему броску.
***
Джайлсу Тэннеру теплый вечер не доставлял ни малейшего удовольствия. Он
встал в четыре утра и уже валился с ног от усталости. Управлять фермой и
всегда-то непросто, а это лето выдалось особенно трудным. Дни казались
бесконечными, работы было невпроворот. Долго шли дожди, потом, когда зерно
наконец подсохло и настало время убирать урожай, сын заболел гриппом. Он,
конечно, не виноват, но уж больно некстати. Ударом палки Джайлс выгнал на
дорогу отбившуюся от стада корову. Вот и придется доить самому, хотя обычно
этим занимался Уилл. Вместо того чтобы работать в поле, Джайлс должен
спешить на ферму, а ведь дойка коров, несмотря на всю автоматику, дело о-го-
го какое трудоемкое. Подоишь - беги назад, там трактор простаивает, нужно
зерно убрать. Свинство, просто свинство! Джайлс снова взмахнул палкой - уже
просто от злости, - и корова, жалобно замычав, побежала быстрее.
Прежде чем войти в коровник, Джайлс глянул вверх. Вечер выдался тихий,
небо было ясным - ничего не предвещало дождя. Спасибо и на этом - можно
будет спокойно закончить сбор урожая. Над горизонтом загорелась первая
звезда. Неужели уже так поздно? Джайлс выругался, вошел в коровник и прикрыл
за собой дверь.
***
Эндрю тоже увидел звезду и посмотрел на часы. Пора ехать. Ему не
хотелось появиться там слишком рано и потом долго торчать возле выхода, но,
с другой стороны, нельзя было заставлять сэра Ричарда ждать. Эндрю допил
виски и удовлетворенно вздохнул. Настоящее солодовое, лучше не бывает. Потом
аккуратно вытер горлышко бутылки и поставил ее на место в бар. Металлический
стаканчик Эндрю спрятал в отделение для перчаток, повернул ключ зажигания, и
мотор сразу же загудел. Отличная все-таки машина "Роллс-Ройс"! Эндрю включил
передачу и тихо покатил под горку, по направлению к заводу. Жизнь - штука
скучная, но и счастья в ней хватает.
***
Сэр Ричард выключил магнитофон и отложил в сторону стопку писем, на
которые не успел ответить. Придется им подождать до завтра. Он зевнул,
потянулся, поправил галстук и застегнул верхнюю пуговицу рубашки. Лишь после
этого Лонсдейл надел пиджак и направился к двери. С некоторым сомнением он
спросил себя: обязательно ли таскать домой каждый вечер портфель? Сегодня,
во всяком случае, это было необходимо - сэр Ричард не успел просмотреть
новые данные по химическому производству, а этот вопрос будет обсуждаться
завтра на одиннадцатичасовом совещании.
Он взял портфель, погасил в кабинете свет и спустился вниз. Ночной
вахтер, читавший за столиком книгу, поднялся со своего места:
- Сейчас отопру, сэр Ричард. Чудесный вечер, сэр.
- Да, погода стоит отличная. Спокойной ночи. Лимузин уже ждал. Эндрю
стоял возле открытой двери. "И в самом деле чудесный вечер", - подумал
Лонсдейл. Он остановился и посмотрел вокруг, чтобы насладиться красками
заката.
***
Последний ускоритель был в космосе совсем один. Земля темнела где-то
далеко внизу; люди, построившие его, были тоже далеко, - но другие люди,
управлявшие ракетой, все еще имели над ним власть. Несколько часов они
разговаривали с ускорителем, посылая невидимые сигналы его антеннам. Сигналы
поступали по схемам в компьютер, неживой мозг этого космического зверя,
который был напрямую связан с более мощным компьютером, находившимся на
Земле, и подробно отвечал на все вопросы своего старшего брата. Наконец
поступила команда. Команда была простая, выполнение ее казалось несложным.
Сжатый газ вырвался из маленьких реактивных двигателей, расположенных на
металлических боках ракеты; массивное тело повернулось вокруг собственной
оси и остановилось в определенный момент, подчиняясь приказаниям компьютера.
Теперь следовало ждать главной команды. Вот-вот она поступит, и
начнется последний этап полета.
И сигнал к его началу поступил - кодированный набор радиоволн. Антенны
ракеты подхватили его, пропустили через схему связи и ввели в компьютер,
который, в свою очередь, отдал соответствующую команду. Включилось
электричество, сработали реле, защелкали рычаги, открылись клапаны.
Скоростные насосы доставили водородное топливо в моторы, где оно встретилось
с кислородом. Зажигание, искра - и из хвоста ракеты на несколько сотен ярдов
выплеснулось пламя.
Вдруг один из двух включившихся двигателей захлебнулся. Пламя исчезло,
возникло вновь и снова пропало; ракета изрыгнула столб несгоревших частиц.
Второй двигатель несколько секунд работал в одиночестве, потом первый
включился опять, моментально нагнав по мощности своего собрата. Вдвоем они
стали разгонять ракету все быстрее и быстрее.
На самом же деле им полагалось включиться всего на несколько секунд, а
затем замереть. Этого толчка было бы достаточно, чтобы направить корпус
ракеты по орбите, проходящей над пустынными русскими степями. Там двигатели
следовало включить еще раз, чтобы затормозить движение ускорителя и
обеспечить мягкую посадку.
Все произошло иначе. Непрекратившаяся работа двигателей швырнула ракету
вперед с невероятной скоростью; ускорение все увеличивалось и увеличивалось,
до тех пор пока двигатели не захлебнулись вновь, истощив весь запас
горючего.
Через несколько секунд давление окружающей атмосферы стиснуло корпус
ракеты, разогрело его; молекулы воздуха сшиблись с молекулами огромной массы
металла, мчавшейся со скоростью пять миль в секунду. Оперение ускорителя
раскалилось докрасна, потом добела, потом начало осыпаться расплавленными
искрами. Давление было неравномерным, и огромный корпус ракеты начал вилять,
рыскать в еще разреженных слоях атмосферы, потом перевернулся.
В принципе это было предусмотрено планом: в атмосфере ускоритель сразу
переворачивается хвостом вниз - для последующей посадки. Ракета сделала
грациозное сальто и развернулась своими гигантскими соплами книзу. Они были
изготовлены из огнеупорного материала, специально предназначенного для
движения сквозь плотные слои атмосферы.
Однако никакие расчеты не предусматривали движения с такой невероятной
скоростью. Сопла нагрелись, потом начали плавиться и рассыпаться. Сразу же
вслед за этим на куски стал разваливаться весь корпус.
Слишком поздно было что-либо предпринимать. Огромный шар металла и огня
буквально пронзил атмосферу, слой облаков и с устрашающей скоростью
устремился к поверхности Земли, которая неотвратимо приближалась.
***
Сэр Ричард еще раз взглянул на предвечернее небо, вздохнул полной
грудью свежий воздух. Вот и первые звезды зажглись: одна вдруг возникла
прямо над его головой. "Кажется, падающая", - подумал он.
Нет, пожалуй, это не звезда - скорее, какой-то огонек, вспышка пламени.
Сначала просто точка, потом диск, потом невиданное огненное копье, несущееся
прямо на сэра Ричарда и готовое пригвоздить его к земле.
На миг охваченное ужасом лицо Лонсдейла озарилось багровым сиянием.
Кошмарный рассвет залил кровавым сиянием все вокруг - поля, здания.
Потом грянул взрыв.
Шеститонная махина врезалась в землю со скоростью пять миль в секунду.
Сумасшедшая