нул эту фразу, так по-детски она звучала. В комнате, когда вместо сумки я вскрыл усыпляющую газовую гранату, он быстро уснул. У стены стоял большой металлический ящик, наполненный многочисленными бланками и бумагами. Я пересортировал их и ухитрился выкроить место для своего похрапывающего приятеля. Чем дольше его не обнаружат, тем лучше. Если не случится непредвиденных задержек, то до того, как он очнется, я уже буду в Нью-Йорке. Ведь ему придется просыпаться естественным путем. У них тут нет антидота для моего газа. Когда я выходил из комнаты, другой служащий в мундире с интересом поглядел на меня. Поэтому я повернулся и заговорил со все еще открытой дверью: "Благодарю вас за любезное содействие, ну что вы, никакого беспокойства, никакого беспокойства". Я закрыл дверь и, проходя мимо, улыбнулся чиновнику. Он нехотя приложил кончики пальцев к козырьку фуражки и схватился за багаж какого-то пожилого пассажира. Я прошел дальше, неся свою сумку, и не очень удивился, обнаружив у себя на лбу крохотные капельки пота. Полет был короткий, шумный, безынтересный; пожалуй, слишком тряский -- в огромном аппарате с неподвижными крыльями, который, по-видимому, приводился в движение реактивными двигателями, сжигавшими жидкое топливо. Хотя запах этого топлива был повсюду и я уже успел к нему привыкнуть, никак не верилось, что они так просто сжигают невосполнимые запасы углеводородов. Пришлось пережить несколько неприятных моментов при высадке, но все обошлось. Поездка в центр из пригородного аэропорта оказалась весьма мучительной: тряска, крики, невероятный шум. Поэтому, придя наконец в прохладный гостиничный номер, я почувствовал облегчение. Тем не менее под действием тишины и двух стаканчиков местной дистиллированной отравы, к которой я уже успел пристраститься, ко мне вернулась способность размышлять, я был вполне готов к следующему шагу. Каким же он будет? Разведка или атака? Благоразумие диктовало необходимость осторожного поиска источника темпоральной энергии, чтобы выяснить, против кого и чего я действую. Уж было решившись, я легко выбранил себя за то, что осмелился даже подумать о прямом нападении, и вдруг передумал... Сработала трезвая логика. Я повернулся и ткнул пальцем в свое отражение в зеркале. -- Ты, дурень, -- я с отвращением погрозил себе пальцем. -- Это один таксист обозвал другого -- недоносок безмозглый. Ведь у меня только одно преимущество -- именно внезапность. Любая разведка может наделать шуму, и эти темпоральные бандиты поймут, что за ними следят, и, может быть, даже нападут сами. Конечно, начав темпоральную войну, они наверняка готовы к возможному возмездию. Но не могут же они оставаться начеку недели и месяцы, может быть, даже годы? Стоит им узнать, что я поблизости, в этом времени и месте, как они примут все возможные меры предосторожности. Чтобы это предотвратить, я должен нанести удар, и ударить сильно, хотя и не знаю, по кому. -- Какая разница? -- сказал я вслух, открывая футляр с гранатами. Конечно, было бы интересно узнать, кто и почему нападает на Корпус. Но так ли это важно и нужно? Да, да и да! Они должны быть уничтожены, и точка! Сейчас! Быстро! Передо мной не было другого пути, поэтому я спокойно и уверенно укрепил на себе все самые мощные средства уничтожения, когда-либо созданные за тысячелетия самых любимых человеческих исследований -- военных. В обычных обстоятельствах я не сторонник принципа "убей -- или убьют тебя", дело, как правило, до этого не доходило. Только не сейчас, и поэтому я не чувствовал ни малейших угрызений совести по поводу своего решения. Идет необъявленная война против всего будущего человечества -- иначе почему именно Специальный Корпус стал первым объектом нападения? Кто-то, какая-то группа желает получить контроль над всем пространством и временем. Это, вероятно, самый эгоистичный и безумный план в истории, и совершенно безразлично, кто или что его исполняет. Смерть им, пока не уничтожено все достойное. Покидая отель, я представлял из себя ходячую бомбу -- орудие уничтожения. Черный ящичек детектора темпоральной энергии находился в кейсе, который я нес в руке. В его крышке я проделал отверстие, через которое были видны показания индикаторов. Где-то рядом был враг, и когда он зашевелится, я буду начеку. Ждать пришлось недолго. Совсем неподалеку, если верить показанию стрелки, высвободилось огромное количество невидимой темпоральной энергии, значит, я на верном пути. Определяя на ходу направление и дистанцию, я бросился вперед, почти не замечая окружающих людей и машин. Потом, едва не попав под мчащийся грузовичок, все-таки замедлил темп и стал более осторожным. Впереди показалось обширное открытое пространство с газоном посредине. Удручающе однообразные дома, огромные призмы из металла и стекла, молчащие в отравленном воздухе, неотличимые друг от друга. Какой из них мне нужен? Стрелка вновь качнулась, дрожа от напряжения и поворачиваясь по мере того, как я продвигался. Индикатор расстояния указывал на самый верх шкалы. Здесь, -- в этом черном с медью здании. Я вошел внутрь, готовый ко всему. Ко всему, кроме того, что произошло на самом деле. Они запирали за мной все двери, подбегали и перекрывали все выходы. В этом участвовали все. Посетители, лифтеры, даже продавец из табачного киоска. Бежали ко мне, теснили, и глаза у всех горели холодным огнем ненависти. Меня обнаружили. Должно быть, они засекли мой детектор. Они знают, кто я. Они напали первыми. ГЛАВА 8 Это был сущий кошмар. Все мы иной раз бываем подвержены приступам паранойи и чувствуем, что весь мир против нас. Теперь я столкнулся с этим на деле. Инстинктивный страх охватил меня на мгновение, а потом я взял себя в руки и начал действовать. Однако хватило и этого мгновения сомнения. Мне бы следовало стрелять, жечь, убивать, уничтожать все вокруг, как и планировалось. Но я вовсе не предполагал оказаться лицом к лицу с таким множеством людей. Поэтому выиграть я не мог. Конечно, я кое-что сделал газом, бомбами, голыми руками, но недостаточно. Все новые и новые руки цеплялись за мою одежду -- без конца. И они, эти люди, набросились на меня с такой же бешеной ненавистью, какую я питал к ним. Две стороны медали. И каждая видит в другой свое уничтожение. Меня преследовали и догнали. И тогда наступило забытье, оно было почти приятно. Не то чтобы мне долго позволили в нем пребывать. Боль и резкий запах, обжигающий ноздри, вновь поставили меня лицом к лицу с жестокой действительностью. Передо мной стоял, глядя на меня, какой-то человек, огромный, высокий, с чертами лица, смазанными моим расфокусированным зрением. Меня держало множество рук, которые стискивали и трясли меня. По лицу провели чем-то мокрым, очистив то, что мешало моему зрению, и я смог рассмотреть его так же хорошо, как и он меня. В два раза выше обычного человека, такой громадный, что мне пришлось откинуться назад, чтобы рассмотреть его. Кожа, залитая румянцем, темные, угловатые глаза. Когда он открывал рот, то было видно, что многие зубы у него остроконечные. -- От кого ты? -- спросил он грубо рокочущим голосом на языке, который мы использовали в Корпусе. Видимо, я прореагировал на это, потому что он улыбнулся победоносно и холодно. -- Специальный Корпус, должно быть. Последняя вспышка перед темнотой. Как много вас здесь? Где остальные? -- Они вас... найдут, -- ухитрился я выговорить. Какой маленький успех с моей стороны по сравнению с их победой. Пока они не знают, что я один, есть шанс остаться в живых до выяснения. Это не займет много времени, я связан, все снаряжение отнято. Я беззащитен. Они быстро проследят меня назад во времени до отеля и скоро узнают, что бояться больше некого. -- Кто вы? -- спросил я. Язык -- мое единственное оружие. Вместо ответа он победоносным жестом поднял вверх оба кулака. Ответ пришел ко мне автоматически. -- Вы безумец. -- Конечно! -- заорал он возбужденно, и одновременно держащие меня руки задергались и закачались. -- Так оно и есть. Хотя однажды они убили нас за это, им не удастся снова нас обыграть, на этот раз победа будет за нами, потому что мы истребим наших врагов прежде, чем они родятся. Я вспомнил, что Койцу что-то говорил об уничтожении Земли в далеком прошлом. Может быть, это сделали, чтобы остановить безумцев? Неужели сейчас это переигрывается? Его выкрики прервали мою мысль. -- Заберите его. Пытайте его самым основательным образом -- для моего удовольствия и чтобы ослабить его волю, потом высосите из его мозга все знания, -- нужно многое выяснить. Когда меня поволокли из комнаты, я понял, что нужно делать -- ждать. Подальше от этого человека, от толпы, от искусных палачей... Случай представился, когда в белой лаборатории техники накинулись на тащивших меня людей и оторвали меня от них. Они были так же зверски грубы друг с другом, как и со мной. Целая иерархия ненависти. Должно быть, великан был прав -- они безумцы. Какое извращение человеческой истории вывело этих людей на сцену? И представить невозможно. И снова ожидание. Я хранил спокойствие, зная, что представиться может только одна возможность и я не должен ее упустить. Дверь закрылась. Меня прижали спиной к столу, прикрепив к нему лодыжки. Кроме меня, в комнате было еще пять человек. Остальные навалились на меня. Я оттопырил челюсть и как можно сильнее нажал на крайний зуб. Это было мое последнее оружие, абсолютное, которое я никогда еще не испытывал. Как правило, я даже не носил его, считая, что в обычных конфликтах жизни со смертью не стоит платить такую цену за победу. Тут был другой случай. Когда я надавил, искусственный зуб треснул, и капелька горькой жидкости, содержащаяся в нем, скатилась мне в горло. Меня пронзила боль и, едва появившись, исчезла, поглощенная наркотиками, убивающими нервную чувствительность, помогавшими перенести действие других ингредиентов. Это было дьявольское зелье, приготовленное медиками Корпуса по моему предложению. Прежде его испытывали только в меньших дозах на подопытных животных. Сюда входили все когда-либо открытые стимуляторы, включая новый класс синергаторов -- сложных химических соединений, которые позволяли человеческому телу раскрыть свои феноменальные резервы естественной силы, о которых давно знали, но считали невозможным использовать. Время ускорилось, и люди, нависшие надо мной, задвигались медленнее. Увидев это, я подождал еще доли секунды, чтобы снадобье полностью подействовало, а потом вытянул руки. На меня навалились пятеро крепко сложенных мужчин, но это не имело значения. Не почувствовав веса и даже не приложив усилий, я оторвал обоих от пола и стукнул лбами перед тем, как швырнуть их в третьего, стоящего у другого конца стола. Они столкнулись и, упав, покатились. Лица их были искажены болью и ужасом. Я сел и, схватив толстые металлические зажимы, приковывавшие мои ноги к столу, вырвал их с корнем. Это показалось мне простейшим и самоочевидным делом. Кажется, я причинил какой-то вред своим пальцам, но отметил это лишь как мелкий, не имеющий никакого значения эпизод. В комнате оставалось еще два человека, и они все еще поворачивались ко мне, потому что борьба с первыми тремя отняла всего лишь несколько мгновений, -- как по нотам. Видя их еще не подготовленными -- одного с наполовину вытащенным оружием -- я бросился вперед, двинув каждому кулаком, повалил обоих и швырнул в валявшуюся кучу -- к трем коллегам. Их было пятеро против меня одного, и я не мог позволить по отношению к ним никакого снисхождения, даже если бы и хотел. Теперь, когда мои руки были не совсем в порядке, я бил ногами до тех пор, пока в куче не прекратилось всякое движение, и только тогда дал себе возможность передохнуть. Что теперь? Бежать. От моей собственной одежды остались одни лохмотья, и я сорвал их. Мои мучители были одеты в белое, и я потратил некоторое время на то, чтобы расстегнуть все непривычные застежки и одеться в наименее испачканный из их костюмов. На лбу у меня оказалась рваная рана, которую я аккуратно забинтовал, затем замотал себе кисти. Мне никто не помешал, да это и не отняло много времени. Закончив, я вышел и заспешил по коридору, по которому меня недавно тащили. В здании шумели, как в растревоженном улье, и все, кого я встречал, казались слишком занятыми, чтобы обращать на меня внимание. Даже в вестибюле, где народ толпился вокруг стола, на котором мое снаряжение было разложено для осмотра, никто мной не заинтересовался. Осторожно, никого не потревожив, я подобрался к столу и активизировал связку газовых бомб, задержав дыхание, пока не вставил носовые фильтры. Газ действует очень быстро, и даже те, кто увидел, что я проделываю, не успели никого предупредить. Воздух подернулся дымкой от скопления газа, я подобрал свой гаус-пистолет и распахнул огромную дверь в соседнюю комнату. -- Ты! -- закричал он, его массивное красное тело выпрямилось как раз тогда, когда газ уложил на пол всех, кто стоял около него. Он потянулся ко мне, борясь с газом, который должен был бы свалить его моментально, -- и тут я шлепнул его рукояткой пистолета по голове. Все же его глаза, налитые смертельной злобой, не отрывались от меня, пока я привязывал его к стулу. Только закрыв за собой дверь, я улучил момент снова поглядеть ему в лицо и увидел, что он все еще в сознании. -- Что вы за человек? -- Я -- Он, который будет править вечно, -- разум, который никогда не умрет. Освободи меня! В его словах была такая сила, что я почувствовал, как меня тянет к нему помимо воли, его круглые глаза почти гипнотизировали меня. Я был как в тумане, может быть, от того, что кончалось действие наркотиков. Я затряс головой и быстро заморгал. Но другая часть моего Я по-прежнему была начеку, по-прежнему не поддавалась влиянию этой великой силы великого зла. -- Долгое правление, но не очень приятное. -- Я улыбнулся. -- Разве вы сможете что-нибудь сделать с этими ужасными солнечными ожогами? Лучше нельзя было сказать. Это чудовище было абсолютно лишено чувства юмора и привыкло, надо думать, только к рабской услужливости. Сначала он завыл, совершенно по-животному, в нем клокотало бешеное безумие, пока я делал последние приготовления, чтобы закончить эту темпоральную войну. Безумен? Да, но безумен организованным безумием, которое размножается и заражает окружающих. Тело у него было искусственное: я видел теперь шрамы и следы пересадок, да он и сам об этом говорил. Сфабрикованное тело, все из трансплантантов, краденое, с искусственным скелетом -- тело, красноречиво говорившее о складе ума того, кто предпочел жить в такой страшной оболочке. Есть еще такие же, как он, но он лучший, он одинок -- было очень трудно уловить смысл в том, что он говорил, но я запоминал, что мог, чтобы разобраться в будущем. Одновременно я отвинчивал вентиляционную решетку, сыпал в воздушную систему свои порошки и вообще готовился подбросить песочку в механизм этой сатанинской мельницы. Он и его сторонники были уже однажды уничтожены в прежней истории. Он сам сказал мне об этом. Каким-то неведомым путем они получили еще один шанс захватить власть во Вселенной, но номер вновь не пройдет. Меня, Скользкого Джима, грабителя-одиночку без постоянного адреса, уже не раз призывали для важных дел, и я всегда добивался успеха. Теперь меня просят спасти мир. Раз нужно, я сделаю. -- Они не могли выбрать лучшего человека, -- сказал я гордо, оглядывая огромные механизмы темпоральной лаборатории, на полу которой лежали распростертые тела. Гигантская зеленая закрученная пружина темпоральной спирали как будто улыбалась мне, и я улыбнулся в ответ. -- Бомбы в механизм, а ты меня подвезешь! -- воскликнул я счастливо, делая нужные приготовления. -- Уничтожить аппаратуру и оставить этих психов здешним властям, хотя красномордым, наверное, стоит заняться специально. Я, наверное, хотел прикончить его в пылу борьбы -- не могу я хладнокровно убивать даже самого безжалостного убийцу. Хотя на этот раз придется. Я переставил переключатель гаус-пистолета на разрывные снаряды и заглянул в первую комнату. Удобный случай представился значительно быстрее, чем я рассчитывал. На меня обрушилась, сыпя ударами, огромная красная туша. Я покатился к противоположной стене, извиваясь и пытаясь прицелиться. Быстро двигаясь, он включил рубильник и ринулся в сторону темпоральной спирали. Пули тоже двигались быстро, они со свистом вылетели из гаус-пистолета и взорвались в его теле. И тут он исчез. Аппаратура начала мерцать и растворяться, пока я еще бежал к ней... Будет ли он мертв, когда явится по назначению? Должно быть, да, ведь я использовал разрывные снаряды. Действие наркотиков начало уже проходить, болели пальцы, и утомление давало себя знать. Пора было уходить. Сначала забрать снаряжение, потом сматываться. В отель, потом в больницу. Небольшой отдых даст мне время рассудить, что предпринять дальше. Технология этого века может оказаться достаточно развитой для постройки темпоральной спирали, а ведь у меня в том черном ящике по-прежнему заперта память профессора. Денег, вероятно, потребуется очень много, но всегда есть масса способов их раздобыть. Пошатываясь, я побрел наружу. ГЛАВА 9 Я нес с собой кейс с самым обыкновенными вещами: гранатами, газовыми бомбами, взрывчаткой, носовыми фильтрами и парой пистолетов -- стандартный джентльменский набор. Гордый и воинственный, я зашел в контору военно-морского казначейства. Держался я так хотя бы для того, чтобы поддержать честь мундира -- новехонького, сверкающего золотом, усеянного нашивками -- мундира командира Флота Соединенных Штатов. -- Доброе утро, -- сказал я звонко, затворяя за собой дверь и быстро и незаметно запирая ее зажатым в руке инструментом. -- Так точно, сэр. Сидевший за столом хмурый старшина говорил достаточно вежливо, но было ясно, что его внимание всецело занято работой с бумагами, аккуратно лежащими на столе, а всякие незнакомые офицеры должны дожидаться своей очереди. Подобно тому как любая армия держится на сержантах, всеми флотами управляют старшины. Моряки сновали по всевозможным военно-финансовым делам, а в дверном проеме напротив я увидел раскрытую пасть стандартного казенного сейфа. Я положил кейс на стол старшины и распахнул его. -- Я читал в газетах, -- сказал я, -- что военные, когда просят дотацию, всегда округляют цифры до следующего миллиона и миллиарда долларов. Это меня восхищает. -- Да, да, сэр, -- сказал старшина, щелкая арифмометром, явно не интересуясь ни моей способностью читать, ни комментариями прессы. -- Я думаю, вам будет интересно. Так или иначе, мне пришла в голову одна мысль. Нужно поделить деньги. При такой свободе обращения с ними у вас должна быть целая куча лишних -- для меня. Именно поэтому я и собираюсь вас застрелить, старшина. Что ж, это привлекло его внимание. Я дождался, пока его челюсть отвисла, а глаза едва не вылезли из орбит, и нажал на спусковой крючок длинноствольного пистолета. Он издал звук "шуф", хрюкнул и исчез под столом. Это заняло всего лишь мгновение, и остальные в комнате едва успели заметить, что происходит необычное, когда я повернулся и перестрелял всех одного за другим. Перешагнув через нагромождение тел, я высунул голову в заднюю комнату и позвал: -- Хо-хо, капитан, вот и я! Он отвернулся от сейфа, пробормотал какое-то морское проклятие и заполучил в шею иголку. Свалился он так же быстро, как и остальные. Снадобье у меня было мощное -- усыпляет моментально. Из передней комнаты уже раздавался храп. Жалованье было налицо: пачки хрустящих банкнотов, аккуратно разложенные на множестве подносов. Я раскрыл свой чемодан и стал укладывать в него первую связку благословенной зелени. В этот момент оконное стекло разлетелось вдребезги, и в меня полетели пули. Если бы они стреляли сквозь стекло, меня бы наверняка изрешетили свинцовые пули, так нравящиеся людям этой эпохи. А то, что прежде, чем открыть стрельбу, они разбили стекло, дало моим отлично настроенным рефлексам долю секунды, необходимую для работы, к которой они всегда готовы. Я перекувырнулся и откатился назад, выхватив из кармана мини-бомбы еще раньше, чем коснулся пола. Бомбы грохнули и заполыхали, воздух моментально потерял прозрачность. Вслед за первыми я швырнул еще, и стрельба прекратилась. Извиваясь на полу, как змея, я начал, работая на ощупь, набивать чемодан деньгами. Пускай меня обнаружили, загнали в угол и я -- в смертельной опасности, -- это вовсе не повод бросать награбленное. Уж коли я пошел на эти хлопоты, они должны быть по крайней мере оплачены. Я пополз к первой конторе и уже было миновал дверь, когда снаружи раздался рев громкоговорителя. -- Мы знаем, что ты внутри. Выходи и сдавайся, или мы тебя продырявим. Здание окружено -- у тебя нет шансов! Около двери дым поредел, и я увидел, что голос говорил правду. Там стояли грузовики, вероятно наполненные хорошо вооруженными полицейскими. И еще джипы с установленными сзади крупнокалиберными ручными пулеметами. Вполне достойный комитет по встрече. -- Ведь вы, крысы, не возьмете меня живьем! -- закричал я, как сеятель разбрасывая вокруг себя во всех направлениях дымовые и световые бомбы, а заодно и разрывную гранату побольше, которая снесла часть задней стены. Под прикрытием образовавшейся дымовой завесы я подполз к спящему старшине и содрал с него китель. Служил старшина уже долго, так что на его куртке нашивок было больше, чем полос у тигра, и лоснились локти. Я отбросил в сторону свой китель, надел взятый у спящего, затем поменялся фуражками. Эти люди снаружи расставили мне, по-видимому, хитрую ловушку, а это значило, что они знают обо мне значительно больше, чем хотелось бы. Однако их знание можно было обернуть против них быстрой сменой моего чина. Я швырнул еще несколько бомб, сунул пистолет в карман, подобрал кейс и чемодан и распахнул переднюю дверь. -- Не стреляйте! -- завопил я хрипло, выбравшись на свежий воздух, и встал в дверном проеме, как прекрасная мишень. -- Не стреляйте -- он держит меня на мушке. Я заложник! -- Я старался выглядеть испуганным, когда я увидел выставленную против себя маленькую армию. Затем я шагнул немного вперед и посмотрел через плечо, давая каждому как следует рассмотреть меня. Ни один не выстрелил. Я сбежал со ступенек и нырнул в сторону. -- Огонь! Дайте ему! Я в порядке! Это было в высшей степени зрелище. Все выстрелили сразу, сорвали дверь с петель и выбили все стекла. Передняя стена здания стала дырявой, как дуршлаг. -- Целься выше! -- закричал я, отползая под прикрытие ближайшего джипа, -- все наши парни на полу. Они стали стрелять выше и еще энергичнее, да так, что начали отделять верх здания от основания. Я прокрался мимо джипа, ко мне подошел офицер и упал, когда я прямо у него под носом раздавил капсулу сонного газа. -- Лейтенанта ранило! -- закричал я, запихивая его и кейс с чемоданом на заднее сиденье джипа. -- Его надо увозить. Шофер был очень услужлив и сделал, что сказано. Мы только отъехали, то как задремал и водитель. Довольно сложное дело -- вытащить его, несясь на хорошей скорости. В конце концов мне это удалось, и я надавил хорошенько на педаль газа. Они очень быстро сообразили, в чем дело. Первый из джипов пустился за мной еще тогда, когда я засовывал водителя к остальным на заднее сиденье. Этот барьер из тел оказался большой удачей, потому что никто больше не стрелял. Однако они висели у меня на хвосте. Я быстро оглянулся на преследователей. Вот это да! 20 -- 30 машин всех возможных марок неслись вслед за мной, обгоняя друг друга в реве гудков и сирен! Просто прелесть! Джим ди Гриз -- благодетель человечества. Куда бы я ни отправился, за мной следует счастье. Я повернул в большой ангар и понесся между рядами припаркованных вертолетов. Механики разбежались в стороны, а я круто развернулся и понесся к раскрытым воротам ангара. Когда я вылетел с одной стороны, мои преследователи как раз въехали в ангар с другой. Совсем не плохо. Вертолет -- почему бы и нет? Ведь это Гринфилд -- самозваная вертолетная столица мира. К тому времени вся морская база наверняка накрепко заперта и окружена. Нужно поискать другой путь наружу. Вдалеке с одной стороны маячил стеклянный силуэт диспетчерской башни, туда я и направился. Передо мной расстилалась взлетная полоса, на ней стояли плоскобрюхие вертолеты с рокочущими моторами и медленно вращающимися лопастями. Я с визгом остановил джип перед раскрытым настежь люком, но когда я вставал, чтобы забросить в него кейс и чемодан, чей-то тяжелый башмак попытался ударить меня по голове. Конечно же, их предупредили по радио, и всех остальных в радиусе ста миль. Это очень досадно. Пришлось нырнуть под удар, схватить башмак и бороться с его обладателем, пока орда моих верных преследователей ревела за спиной. Хозяин башмака знал слишком много об этом виде спорта, так что я смухлевал и закончил матч раньше времени, выстрелив ему в ногу одной из своих иголок. Потом я забрался в кабину вертолета. Не желая беспокоить похрапывающего за приборной доской летчика, я уселся в кресло второго пилота и вылупил глаза на приборную доску. Для такого примитивного аппарата ручек и кнопок было более чем достаточно. Методом проб и ошибок я ухитрился найти все необходимое, но к тому времени вертолет был окружен плотным кольцом машин, и толпа вооруженных полицейских в белых касках состязалась за право первым войти в вертолет. Сонный газ свалил их с ног, даже тех, кто был в противогазе. Я подождал, пока их набралось достаточное количество, и дал полный газ. Видимо, бывают и лучшие взлеты, но, как однажды сказал мне инструктор, все, что поднимает тебя в воздух, -- удовлетворительно. Я видел, как подо мной люди, ища спасения, разбегались. Потом мы повисли в воздухе, медленно развернулись и затарахтели прочь -- на юг и к океану. Не одна только случайность привела меня именно в это военное заведение, когда мои деньги стали подходить к концу. Гринфилд расположен в нижнем конце Калифорнии, с Тихим океаном по одну сторону и Мексикой по другую. Нельзя забраться дальше на юг или на запад, продолжая оставаться в Соединенных Штатах. Мне почему-то расхотелось оставаться в этом государстве. Теперь, когда почти все вертолеты флота и морской пехоты в стране спешили за мной в погоню, я сообразил, что к ней подключатся и истребители. Однако Мексика -- суверенное государство, другая страна и погоня не станет следовать за мной туда, по крайней мере я на это надеюсь. Во всяком случае, возникнут какие-нибудь проблемы, и прежде чем их разрешат, я буду далеко. Передо мной неслись белые пляжи и голубая вода, а я занимался выработкой плана спасения, а также знакомился с управлением. Наконец, я отыскал автопилот. Отличное устройство, которое можно установить на полет по курсу. Именно то, что нужно! Мой план был готов. Подо мной пролетела граница, затем арены корриды, розовые, лиловые, желтые дома мексиканского морского курорта. Они быстро пронеслись мимо, и сразу же вслед за ними началась мрачная береговая линия, Байя Калифорния, черные зубы скал, окруженные пеной, песок и отвесные ущелья, спускавшиеся к морю, серые кустарники, пыльные кактусы, очень редко -- жилье. Под нами, в океане -- скалистый полуостров. Я повел вертолет над ним. Преследователи отстали от меня только на несколько секунд. Только эти секунды мне были и нужны. Я установил автопилот на "парение". Океан был примерно в десяти метрах внизу. Огромные вращающиеся лопасти вырывали из него облака брызг. Я швырнул в него кейс и чемодан, потом сделал укол в шею летчика. Он зашевелился и заморгал -- антидот сонного газа действует почти мгновенно, -- а я установил автопилот на прямой полет и кинулся к открытому люку. И очень вовремя. Вертолет уже двигался вперед на полной скорости, когда я оказался в воздухе. Высота была небольшая, но я все же успел сориентироваться ногами вниз, так что они первыми вошли в волны. Я погрузился, глотнул воды, закашлялся, всплыл и стукнулся головой о непотопляемый чемодан. Вода была много холодней, чем я рассчитывал. Я начал дрожать, а левую ногу свело судорогой. Чемодан помог мне держаться на поверхности, так что, брыкаясь, барахтаясь и поднимая пену, мне удалось добраться до кейса. Пока я этим занимался, наверху раздался могучий рев, и рокочущая свора вертолетов пронеслась мимо, подобно ангелам мщения. Я уверен, что никто из них не глядел вниз, на воду, все глаза были сосредоточены на одиноком вертолете, летящем далеко впереди к югу. Пока я смотрел, машина начала раскачиваться и свернула по медленной плавной дуге. Неожиданно появился реактивный самолет с треугольными крыльями, спикировал рядом с вертолетом и стал вокруг него кружить. Время у меня было, но не слишком много. А на голых скалах полуострова и на пустынном песке пляжа спрятаться было совершенно негде. Импровизируй, сказал я себе, гребя к берегу и отфыркиваясь. Тебя ведь недаром зовут Скользким Джимом. Выскользни из этой переделки. Судорога схватила вовсю, и единственное, что мне хотелось сделать это, -- уйти под воду. Потом под ногами оказался песок. Я вышел, пошатываясь и задыхаясь, на берег. Мне следовало укрыться без посторонней помощи. Мимикрия -- древняя штучка матери-природы. Разозленные вертолеты по-прежнему роились на горизонте, когда я начал бешено, голыми руками разгребать песок. "Прекрати! -- приказал я себе и сел, раскачиваясь. -- Используй мозги, а не мускулы -- урок номер один". Ну, конечно. Я взял гранату, активизировал ее и бросил в неглубокую ямку. Граната бабахнула вполне удовлетворительно и пустила во все стороны фонтаны песка. После нее остался аккуратный кратер, который как раз мог вместить чемодан с кейсом. Я швырнул их туда и стал быстро раздеваться, кидая одежду туда же. Вертолеты, должно быть, поболтали друг с другом и теперь разворачивались, снова направляясь к берегу. Я разделся и остался в нижнем белье, которое вполне могло сойти за купальный костюм. А потом забросал яму песком. К тому времени, когда надо мной пронесся первый вертолет, я уже лежал лицом вниз и загорал, как обычный пляжный купальщик. Они летели надо мной, выстроившись в цепь. Я сел на песок и поглядел на них, как сделал бы всякий в такой ситуации. Потом они прошли над скалистой грядой и унеслись. Шум моторов постепенно замер. Но это не надолго, это ясно. Что мне делать? Сидеть смирно и прикидываться дурачком. Я сам выбрал себе эту роль и теперь должен играть ее до конца. Много времени им не понадобилось. Тот, кто ими командовал, приказал выстроиться в линию и прочесывать океан, пляж и холмы. Теперь они двигались медленно, по пути рассматривая, наверняка с помощью сильных биноклей, каждый дюйм. Пришлось еще раз купаться. Вертолеты вернулись, и один повис надо мной, подняв облако брызг. Я погрозил ему кулаком и крепко ругался под звук его мотора. Кто-то высунулся из открытого люка и звал меня, но я не слушал. Погрозив ему кулаком, я нырнул и поплыл под водой. Вертолет полетел вслед за остальными, а я снова выполз на берег. Как же я отсюда выберусь? ГЛАВА 10 Как только вертолеты скрылись из виду, я уподобился кроту и раскопал одежду и кейс с чемоданом, бегом отнес их вверх по берегу, выше приливной линии. Еще одна бомба и еще одна зарытая яма -- только на этот раз я, предварительно надев брюки и ботинки, убедился, что часть моего снаряжения находится в карманах. Несколько быстрых разрезов превратили форменную рубашку с короткими рукавами в спортивную футболку. Когда эта одежда начала подсыхать, то потеряла всякое сходство с военной формой. Перед уходом я разбросал и разровнял песок, чтобы скрыть следы, тщательно запомнив ориентиры -- три больших пика в глубине материка, чтобы потом найти эту точку. Затем направился к прибрежной дороге, находящейся в нескольких сотнях метров отсюда. Мне по-прежнему везло. Едва я выбрался на дорогу, ведущую на север, как ко мне подъехала похожая на жука машина на высоких колесах. Универсальным жестом я поднял большой палец. Ответом мне был скрежет тормозов. Теперь я разглядел, что на заднем сиденье сидели двое загорелых молодых людей, одежда которых была в большем беспорядке, чем моя. Такая мода, подумал я. Может быть, они примут меня за своего. -- Человече, а ты мокрый, -- прокомментировал один, пока я залезал на заднее сиденье. -- Я тут наклюкался и решил пройтись по водичке. -- Нужно как-нибудь попробовать, -- ответил водитель. Машина рванулась вперед по дороге. Не прошло и минуты, как навстречу нам в сверкании огней и реве сирен пронеслись два громоздких черных "седана". На их бортах было большими буквами написано... Для того, чтобы перевести это, лингвистических познаний почти не требовалось. Мои новые друзья, отказавшись от предложения освежиться, ссадили меня в деловой части города Тихуана и быстро уехали. Я остался сидеть за столиком перед кофе и большим стаканом текильи, лимоном, солью и рассудил, что спасся от тщательно расставленной ловушки. А это действительно была ловушка. Теперь, когда я мог остановиться и хорошенько подумать, это стало очевидно. Все эти джипы и грузовики не могли возникнуть из воздуха. И очень сомнительно, что кому-то удалось собрать такие силы за весьма короткий срок -- даже если сработала сигнализация. Я шаг за шагом припомнил все свои действия и окончательно убедился, что не мог ее потревожить. Тогда как же они проведали, что случилось? А узнали они потому, что какой-то временной попрыгунчик прочитал обо всем в газетах, рванул назад в прошлое и послал предупреждение. Я почти ожидал такого поворота, и это меня не очень-то обрадовало. Я слизнул с руки соль, заглотил текилью и впился зубами в лимон. Эта комбинация как бы прожигала себе дорогу вниз по горлу, а на вкус оказалась просто восхитительной. ОН жив. Я уничтожил его организацию в этом добром от Рождества Христова 1975 году, но ОН отправился творить большие и худшие подлости в другую эпоху. Темпоральная война снова в разгаре. ОН и его сумасшедшие хотят контролировать всю историю и все времена, и эта безумная затея вполне может увенчаться успехом, потому что они уже уничтожили Спецкорпус будущего, единственную организацию поддержания порядка, которая могла их остановить. Точнее, они уничтожили весь Корпус, за исключением меня. Я же прыгнул назад, в прошлое, чтобы уничтожить их самих и тем самым воссоздать Корпус на вероятных путях будущей истории. Большое задание. Я выполнил его на 99, 9 процента. Оставшаяся жизненно важная десятая процента по-прежнему сулила хлопоты: чудовищный ОН ускользнул от меня в конце темпоральной спирали, хотя и был уже хорошенько нашпигован разрывными пулями из моего пистолета. Не иначе как бронированные кишки! В следующий раз придется использовать что-нибудь посерьезнее. Атомная бомба на подносе с завтраком или что-нибудь в этом роде. За работу. Прежде я надеялся, что удастся построить темпоральную спираль, чтобы швырнуть меня назад в будущее, когда дело доходит до путешествий во времени, грамматика всегда оставляет желать лучшего. Одним словом вперед (назад). В объятия моей Анжелы и к похвалам коллег, но не сейчас, потому что они реально не существуют. Темпоральная война -- тонкая штука и иногда может быть весьма запутанной. Время могло быть более последовательным. Я очень рад, что мне не требовалось знать теорию для того, чтобы мотаться взад-вперед по времени этаким темпоральным теннисным мячиком, прилагая отчаянные усилия для выполнения своего задания. Следующее утро не принесло никаких сложностей -- нужно было лишь достать машину и откопать деньги. Правда, при этом пришлось заставить уснуть прямо на работе нескольких переодетых полицейских. Перетащить деньги назад, в Соединенные Штаты, было даже проще. Еще до полудня я появился в конторе "Чиэзнер Электроникс Инкорпорейтед" в Сан-Диего. В результате я получил большую и хорошо оборудованную лабораторию с маленькой приемной, в которой сидела не слишком любопытная секретарша. Устроился я неплохо. Теперь пришла очередь браться за дело профессору Койцу. -- Вы понимаете, проф, -- сказал я, обращаясь к маленькому металлическому ящичку с его именем на крышке, -- все устроено и готово к работе. -- Я потряс ящик. -- Однажды вы мне расскажете, как ваши воспоминания могут существовать в этом аппарате, когда вас самих нет и не будет никогда, потому что ОН и его психи уничтожили Корпус. А лучше -- не говорите ничего. Я совсем не уверен, что хочу это знать. Я поднял коробку и обвел ее вокруг себя, показывая комнату. -- Лучшее оборудование, которое можно достать на краденые деньги. Все современные исследовательские инструменты, до которых я мог добраться, запасы всевозможных запчастей, запасы сырья. Каталоги всех электронных и прочих фирм. Большой счет в банке, чтобы покупать все, что понадобится, и куча подписанных чеков, которые только и ждут, чтобы их заполнили. Тщательно записанный лингафонный курс языка. Инструкции. История всего, что случилось. Передаю все это вам, проф, и обращайтесь хорошо с этим телом. Оно -- единственное, которое у нас с вами осталось. Не давая себе возможности передохнуть, я лег на кушетку, прикрепил контакт ящика воспоминаний сзади шеи и повернул выключатель. -- Что случилось? -- сказал Койцу, проскальзывая в мой мозг. -- Много всякого. Вы в моей голове, Койцу, так что не делайте ничего опасного. -- Исключительно интересно. Да, действительно, ваше тело. Перестаньте вмешиваться. На самом деле, почему бы вам не уйти на время, пока я посмотрю, что происходит? -- Я не уверен, что хочу этого. -- Ну, вы должны. Глядите, я нажимаю. -- Нет! -- закричал я, но без толку. Накатилась бесформенная темнота, и я полетел вниз по спирали, в огромную пустоту, отброшенный электронноусиленными воспоминаниями Койцу. Время тянется так медленно. Моя рука сжимала черный ящик, на нем грубыми большими буквами было написано "Койцу", пальцы лежали на переключателе "выключено". Память вернулась. Я мысленно затрясся и стал искать стул, чтобы присесть. И заметил, что уже сижу, и уселся еще плотнее. Я был в отпуске, и кто-то другой управлял моим телом. Теперь, снова обретя контроль, я заметил слабые следы-воспоминания о работе, о долгих днях, возможно, неделях напряженной работы. На пальцах были ожоги и мозоли, а на тыльной стороне правой кисти -- новый шрам. В это время завертелся магнитофон -- должно быть, на нем был таймер, -- и со мной заговорил профессор Койцу. -- Первое -- не делайте этого снова. Не позволяйте записанной памяти моего мозга обрести контроль над вашим телом. Потому что я все помню. Я помню, что больше не существую. Эти мозги -- в коробочке -- может быть, все, что у меня когда-нибудь еще будет. Если я поверну этот выключатель, я перестану быть. Может оказаться, его никогда не включат снова. Вероятно, так и будет. Это -- самоубийство, а я не самоубийца. Невероятно тяжело коснуться тумблера. Я думаю, что сейчас мне это удастся. Я знаю, какова ставка. Что-то неизмеримо большее, чем псевдожизнь этого законсервированного мозга. Так что я приложу все усилия, чтобы повернуть тумблер. Сомневаюсь, удастся ли мне это во второй раз. Повторяю: не делайте этого больше никогда. Помните!