амолета. Я ненавидел старых подозрительных младкомов, становой хребет военщины. Теперь мне пришлось тратить время на расстегивание летного костюма и ощупывание карманов под ним. Несколько гранат с усыпляющим газом мгновенно очистили площадку от механиков. Некоторые лежали без сознания, в то время как другие смеялись до одурения. Младком, трусливо оставшийся за пределами досягаемости, снова ухватился за рацию. Я поспешно изучал приборы. Вот! Маленькая черная ручка с надписью "ЗАЖИГАНИЕ". Когда я хлопнул по ней, завыли и загрохотали ожившие реактивные двигатели. Реактивный снаряд прилетел у меня над головой через открытый фонарь. Ругаясь, я пригнулся. Двигая регулятор, я увидел, что младком стоит на колене, старательно прицеливаясь. Самолет начал медленно двигаться. Его пушка снова жахнула, и я ощутил вибрацию, когда пуля зарылась в сиденье, которое вероятно, было бронировано. Моя первая удача. Я слегка развернул хвост, так что он оказался наведенным на этого паршивца, что поставило броню между мной и им и выдало ему хороший выброс реактивной струи в морду. Самолет брыкнул, содрогнулся и снова двинулся вперед. Я увидел, как порванный шланг для подачи горючего болтается в струе ветра, изливая свои жизненные соки. Эти идиоты не отсоединили его. Я не знал, где на этой набитой датчиками приборной панели находится указатель расхода горючего, да и не хотелось смотреть на него. Логика говорила мне, что гравитация выпускает кровь машины гораздо медленнее, чем ее накачивали в баки насосы, но мне сейчас было не до логики. Мне представлялось, как реактивные двигатели замирают здесь, посреди поля, в то время как вражеские силы смыкаются вокруг меня. Я чувствовал, как кровяное давление у меня взлетает, словно скоростной лифт. Мой деловитый маленький друг, младком, явно все еще работал на рации, потому что, когда я свернул на взлетную полосу, то увидел, что несколько грузовиков мчатся, чтобы перегородить ее, а на заднем плане рычит нечто подозрительно похожее на бронемашину. Я рванул регулятор до отказа назад и нагнулся, снова пытаясь прочитать приборную доску. Того, что я искал, там не было! Затем я заметил еще один ряд кнопок сбоку и с трудом разобрал надписи на них при плохом освещении. Вот оно! Я поднял голову и увидел, что вот-вот врежусь в первый грузовик. Солдаты вываливались из него и разбегались в разные стороны. Мои ноги лихорадочно нажимали на педали. Я нащупал колесные тормоза, с силой бросил руль вправо, сделав вызывающий содрогание поворот. Примерно полметра было оторвано ударом о крышу кабины. Меня ослепила оранжевая вспышка, когда кто-то выстрелил в меня, и понятия не имею, куда угодила пуля. Затем самолет развернулся, и я понесся в противоположном направлении. Теперь уже на полной скорости. Мелькали огни взлетно-посадочной полосы, все быстрее и быстрее. Я был вынужден держать руль одной рукой, потому что другая моя рука нащупывала ремни безопасности. Одна пряжка отсутствовала, когда я обнаружил, что сижу на ней. Уже приближался конец ВВП. Я защелкнул ее, схватил руль обеими руками и слетел с ВВП. Самолет не набрал взлетной скорости и потому не оторвался от земли, когда я потянул штурвал на себя. Самолет поскакал по грейдеру, стремительно приближаясь к той каменной стене, на которую я смотрел весь вечер. Все быстрее и быстрее, к неизбежному столкновению. Я должен был это сделать в строго определенный момент. Чуть раньше или чуть позже - и то и другое было бы одинаково гибельно. Когда стена выросла перед самолетом, и можно было рассмотреть сочленения блоков, я решил, что теперь в самый раз, и кулаком ударил по кнопке катапультирования. Бам! Последовательность событий была слишком стремительной, чтобы уследить за ними. Но все сработало как надо. Прозрачная маска защелкнулась перед моим лицом, фонарь отлетел вместе с треском взрывчатки, а сиденье хлопнуло меня с такой силой, что у меня возникло ощущение, будто мой позвоночник сократился вдвое. Совсем как в замедленной съемке, я проплыл вверх и прочь от самолета, видя перед собой отвратительно долгое мгновение голый камень стены. А затем я перелетел через нее, и теперь впереди было только темное небо. В самой высокой точки моей дуги у меня за спиной снова раздался треск. Подняв голову, я увидел взвивающийся за мной белый столб парашюта. Он раскрылся с шуршанием, сиденье отпустило меня, и в следующий миг этого зубодробительного спуска мимо пронеслась стена какого-то здания. Сиденье ударилось о землю и перевернулось. Купол парашюта медленно опустился, завернув меня в свои складки. Должен сказать, что в тот момент я вообще ничего не видел и не делал. События развивались даже быстрее, чем я планировал, а этот последний аккорд был просто ошеломляющим. Разинув рот, я жадно глотнул воздух, потряс головой и наконец собрал достаточно здравого смысла, чтобы ударить по кнопке быстрого освобождения и сбросить ремни аварийного устройства. После этого я пополз, держа голову как можно ниже, и наконец выбрался из-под парашюта. Мужчина и женщина стояли на противоположной стороне улицы и пялились в моем направлении. Больше никого не было видно. Признаки активности доносились вроде бы с другой стороны, из-за обрисовывающейся позади меня большой черной стены. Пламя осветило небо, вился дым, я слышал громкие хлопки загорающихся боеприпасов. Здорово! - Испытание нового снаряжения! - крикнул я зрителям и, повернувшись, рысью скрылся за углом. В темном подъезде я стащил с себя комбинезон и бросил поверх него шлем. Неопознанный и свободный, я зашагал к "Робот-Отелю". - Блестяще задумано, Джим, - сказал я и слегка потрепал себя по плечу. И в тот же миг сообразил, что теперь я нахожусь вне базы и должен найти способ вернуться туда до рассвета. Я поспешил вытолкнуть эту мысль из головы. В первую очередь - первоочередное. Я должен был отделаться от настоящего Васко для того, чтобы без опаски взять на себя его роль. Он шевелился, когда я вошел: ерзал в постели, мотал головой из стороны в сторону. Гипнотический транс истощался, и он боролся с ним. И робот-чистильщик помогал ему в этом: он уже убрал в номере, а теперь пытался застелить постель вместе с Васко на ней. Я двинул его сапогом, целясь в кнопку "Вернуться позже", и заказал обед на двоих. Чтобы отвлечь подсознание Васко от беспокойства, я сделал ему сильнейшее внушение, что он прошлялся два дня без еды и что это лучший обед, какой он когда-либо за всю свою жизнь получал. Он причмокивал, похохатывал и урчал от восторга, когда ел, а я лишь ковырял в своей тарелке. В конце концов я оттолкнул ее и заказал крепкий напиток в надежде на то, что алкоголь стимулирует мои мысли, и они сложатся в какой-нибудь внятный план. Что мне делать с моим спутником, который сейчас счастливо запихивал еду в свою разинутую пасть? Его существование являлось постоянной угрозой моему существованию: в этом мире имелось место только для одного Васко Хулио. Убить его? Это было бы достаточно легко. Расчленить его в ванной, пропустить части тела и галлоны крови через дуговую печь, и от него останется лишь пригоршня золы. Искушение было велико: он, разумеется, убил за свою жизнь достаточно людей, чтобы это можно было назвать правосудием. Однако хладнокровное убийство - просто не мой стиль. Я убивал в порядке самообороны, не стану отрицать, но я все же сохраняю немалое уважение к жизни во всех ее формах. Теперь, когда мы знаем, что по другую сторону находится только большое небо, концепция загробной жизни окончательно перекочевала в исторические романы вместе с другими концепциями забытых религий. С исчезновением рая и ада мы столкнулись с необходимостью создавать рай или ад прямо здесь. Что ж, с нашей наукой, метатехникой и вспомогательными дисциплинами мы сумели продвинуться вперед, и жизнь на цивилизованных планетах сейчас лучше, чем была когда-то в черные времена суеверий. Но вместе с тем пришло осознание того, что у каждого из нас есть только этот короткий опыт с ярким светом сознания в бесконечно темной ночи вечности, а потому мы должны уважать существование всех остальных. И самый преступный акт, который только можно вообразить - это прекращение жизни одного из носителей сознания. Клизандцы относились к мыслящим существам иначе, и я, с наслаждением подсыпая им в буксы песок, все равно не мог думать иначе, а потому не мог низвести заляпанного подливкой Васко до уровня составляющих его молекул. Если бы я это сделал, то был бы ничем не лучше, чем они, и ввязался бы с старую игру с целями, оправдывающими средства, и начал бы скатываться по наклонной плоскости. Я вздохнул, глотнул из своего стакана, и рисовавшиеся мне чертежи дуговой печи растаяли и исчезли. Так что же тогда? Я мог бы приковать его к пещере с автоматическим пищераздатчиком, если бы в моем распоряжении была пещера и все прочее. Отпадает. Если бы у меня было время, я, правда, с немалым трудом мог бы изменить внешность Васко и всадить в его мозг ложную память, а потом засадить его в тюрьму или в трудовой отряд, или в сумасшедший дом, или еще куда-нибудь. Отличный план, если не принимать во внимание, что у меня не было времени для свершения чего-либо столь сложного. Я должен был закончить дело до утра - или раньше, если не хотел перечеркнуть всю уже проделанную работу по созданию и внедрению Лже-Васко. Командование базы, вероятно, уже занялось перекличкой, так что мне прежде всего следует подумать о способе попасть обратно в "Глупость", нежели беспокоиться о своем свинском спутнике. Я заметил, что живот у него начал выпячиваться, и отключил аппарат. Он откинулся на спинку стула, вздохнул и рыгнул без видимой к тому причины. С противоположной стороны комнаты раздался шорох, открылась панель, и вкатился робот-чистильщик. - Нельзя ли мне устроить у вас хорошую чистку? - прошептал он сексапильным контральто. Я сказал ему, что он мог бы сделать, но он не был надлежаще оборудован для выполнения инструкции такого рода, а потому только щелкал и жужжал, пока я не приказал ему заняться работой. Я мрачно следил за тем, как он суетливо убирал постель, когда во тьме вдруг забрезжила первая искра идеи. Васко оставался в "Робот-Отеле" целый день без всяких неприятностей. Сколько же можно держать его здесь? Теоретически - вечно, если будет внесено достаточно денег на счет за номер. Но под гипнозом, его нельзя продержать больше, чем день-другой, если я не буду подкреплять внушение. Или можно? Прежде чем я смогу принять окончательное решение, я должен проникнуть в центр управления отеля. Эта идея может оказаться результативной. Я оставил Васко смотреть по телевизору историческую космическую оперу, внушив ему, что ничего более прекрасного он никогда не видел. Вполне возможно, что это было правдой. Нагрузившись инструментами, я отправился в поход. Позади номеров должна была находиться служебная лестница для роботов, и она, несомненно, была узкой, темной и пыльной. Да и как бы ни был механизирован этот отель, построили его человеческие существа, и они, разумеется, могли ремонтировать его, если понадобится. Побродив немного по нижним коридорам, я обнаружил неподалеку от входа скрытую дверь с замаскированной замочной скважиной. Дверь шла вровень со стеной и очерчивалась панелями - ее спланировали так, чтобы поддерживать вымысел, что отель на сто процентов управляется роботами. Я потратил довольно много времени на то, чтобы удостовериться, что здесь нет "клопов", и гораздо меньше на открывание самой двери. Замок был анекдотом. В поле зрения никого не было, когда я проскользнул в приоткрытую дверь и закрыл ее за собой. Я почувствовал себя тараканом внутри радиоприемника. Электронные устройства свисали, выпирали, вспучивались, кабели и провода завивались в кольца и изгибались в этакие электроспагетти. Катушки с лентами щелкали и жужжали на компьютерах, реле замыкались и размыкались, дребезжали зубчатые передачи. Это было весьма впечатляющее место. Я скитался по этим электронным дебрям, изучая поясняющие записи и перешагивая через боксы, в которых отдыхали сменившиеся с дежурства роботы, пока не нашел то, что можно было назвать центром управления. Там было даже сиденье перед пультом, сработанное для человеческого тела. Я свалился на него и приступил к работе, Путешествуя через эти механические джунгли, я обмозговал свой план и теперь знал, что мне следует делать. Сперва электронные "клопы" в номере Васко. Я не хотел, чтобы номер наблюдали или прослушивали. Найти цепи подслушивания было достаточно легко, имелся даже экран монитора, который можно было соединить с любой из них. Я испробовал его и убедился, что "клопы" имеются во всех номерах отеля; в некоторых из номеров происходили кое-какие интересные вещи, но я никогда особенно не увлекался вуайеризмом, предпочитая наблюдению участие. К тому же я теперь был женатым человеком. А время шло быстро. Все цепи подслушивания сходились и исчезали в кабеле, проходившем через стену и шедшем в местное полицейское управление или в иное государственное учреждение, что и подало мне некую мысль. У меня не было времени всаживать звуковую дорожку в ленту, чтобы накачивать в цепь подслушивания липовую информацию, гораздо проще было достигнуть этого путем скармливания сигнала из другого номера в провод из номера, занимаемого Васко. Судя по тому, как все тут было оборудовано, каждый "клоп" применялся для слежения за определенным единственным номером по причине, лучше известной построившим все это. Существовал примерно один шанс на десять тысяч, что когда-нибудь заметят, что из двух номеров идет один и тот же сигнал. И это соотношение было достаточно, хорошим для меня. К тому же свыше половины номеров пустовало, что еще больше улучшало соотношение. Теперь Васко не могли видеть и слышать. За номер и за все прочее заплачено, но прежде чем уйти, я оставлю достаточное количество денег (краденых, конечно), чтобы протянуть, если понадобится, год. Теперь нужно было найти способ удержать Васко в номере на данный отрезок времени. Я со своим обычным соображением уже изобрел такой план. К цепи динамика к номеру был подключен маленький магнитофон и таймер; все это было замаскировано в путанице других цепей и компонентов. Я снабдил магнитофончик надлежащей записью, поставил таймер и включил его. А затем бросился обратно в номер, чтобы посмотреть, как начнет работать мое творение. Васко все еще сидел, приклеив глаза к телеэкрану, но вздыхал, когда могучие космические корабли в лихорадке разрушения обрушивались друг на друга. Шипела бластопушка, бушевали бешеные энергии, и сквозь все это прорезался мой записанный голос: - А теперь, Васко, слушай, слушай внимательно. У тебя был долгий, трудный день, и ты хочешь спать. Ты зеваешь. Ты собираешься отправиться на боковую. Сейчас ты заснешь крепким сном, ибо завтра будет новый день. Это была большая ложь, ибо завтра не будет нового дня, во всяком случае, для дорогого Васко. Снова будет то же самое. Все повторится сначала. Он будет убаюкан, погружен в глубокий сон и даже в более глубокий транс моим утешающим голосом. И пока он будет пребывать в трансе, ему будет приказано, чтобы он забыл этот день и снова вернулся к нему, так что он никогда не проснется утром своего последнего дня в увольнении перед явкой на активную службу. Он проснется с легким похмельем от празднества последней ночи и не станет ничем утруждать себя. Просто поваляется в номере отеля, поест, немного почитает, посмотрит телевизор и отправится спать пораньше. Так он будет проводить время, получая от того удовольствие, пока не нарушится программа. Это был чудесный план, защищенный, насколько возможно, от дурацких случайностей. Я скормил половину своих ликвидных фондов в коппер уплаты, и баланс настенного индикатора подскочил до астрономической цифры. Чувствуя себя счастливым, я немедленно вышел из номера и повесил на дверь табличку: "НЕ БЕСПОКОИТЬ". А затем я впал в депрессию, вернулся, снова зажег свет и огляделся в поисках бутылки, до сих пор снабжавшей меня столь отменным вдохновением. Увы. Васко отлично позаботился о ней. Но как мне вернуться тайно на эту теперь втрое бдительнее охраняемую базу? Та высокая каменная стена казалась мне еще выше, чем на самом деле. Я наделал шуму, перебираясь через нее, и поднял по тревоге всех. Было бы очень мило, если бы я мог вернуться без чьего-либо ведома, прокравшись, скажем, под стеной. Увы. об этом не могло быть и речи: землеройные работы, удаление земли и тому подобное - это не то, что можно совершить за несколько часов. Угнать самолет, перелететь и спрыгнуть на парашюте? И быть подстреленным еще до приземления. Да, для того, чтобы проникнуть на базу или покинуть ее вряд ли можно было выбрать худшее время. Караулы будут усиленными, часовые подозрительными, а вся база будет кишеть солдатами. Но, может быть, именно это давало мне ключ к решению задачи? Обратить их силу против них, воспользоваться их многочисленностью, чтобы нанести поражение. Дзюдо в гигантских масштабах. Но как? Ответ пришел достаточно быстро, так как проблема была правильно изложена. Я собрал требуемое снаряжение - оно было довольно объемистым, - затем сложил его в большой чемодан, который снабдил устройством для саморазрушения. Понадобится личина - ничего особенного, просто, чтобы спрятать мою реальную, присвоенную внешность. Ах, до каких уровней обмана приходится подниматься! Доверху застегнутое длиннополое пальто скрыло мой мундир, моя пилотка отправилась в карман - ее заменила широкополая шляпа, - а моя старая верная седая борода устроилась на моем лице намордником анонимности. Глубоко вздохнув, я выпил капельку и, выскользнув из номера, запер за собой дверь, а ключ сунул в карман. Проходя мимо мусоропровода, я швырнул туда ключ, и вспышка мгновенного уничтожения осветила мне путь. Отойдя на приличное расстояние, я остановил робото-такси и сунул на него свой чемодан - База "Глупость", главный вход, - приказал я, и мы поехали. Безумие? Возможно. Но это был единственный способ. Не то, чтобы у меня не скребли кошки на душе, стараясь вырваться на свободу. Рассвет уже высветил небо, когда мы катили по подъездной улице под высокими фонарями туда, где вооруженный до зубов часовой подозрительно глядел на нас, поглаживая свое оружие. - База закрыта! - заорал лейтенант, распахивая дверцу такси. - Что вы здесь делаете? - База? - произнес я дрожащим голосом, довольно плохо имитируя старческий фальцет. - Разве это не Центр Морковного Сока Лиги Естественного Здоровья? Это такси привезло меня не туда... Лейтенант фыркнул и отвернулся, а я воспользовался этим, чтобы прокатить парочку гранат между его кривыми ногами. И еще пять швырнул за ним вслед. Первые гранаты еще не успели взорваться, как я натянул противогаз поверх своей шляпы. Ого! Обстановка становилась деловой. Гранаты были заряжены отличной смесью затемняющего сознание газа, веселящего газа и дымообразователя. Ослепленные, смеющиеся, ругающиеся и кашляющие солдаты спотыкались вокруг меня. Некоторые из них разряжали свои пистолеты. Я проложил себе дорогу сквозь их расстроенные ряды, добрался до главных ворот, поставил свой чемодан и открыл его. Кумулятивные снаряды имели клейкую основу и прилипли к воротам, когда я пришлепнул их на место. Реактивный снаряд ударил в ворота, и шрапнель порвала мое длинное пальто. Я рухнул наземь, выхватил две дымовые гранаты и бросил их за спину. До того, как поднялся дым, я успел мельком увидеть приближающийся отряд, который еще находился за пределами загазованного района. Солдаты стреляли на бегу. Еще две бомбы с затемняющим газом оказались очень кстати. В такой же темноте, что и все прочие, я нащупывал капсюли и соединял их с радиоподрывным устройством. Время убегало слишком быстро. За воротами, несомненно, уже подняли тревогу, и теперь там меня будут ждать. Но я зашел слишком далеко, чтобы отступать. Я закрыл чемодан опять же на ощупь, схватил его в охапку, осторожно проследовал вдоль стены и нажал кнопку передатчика у себя в кармане. В темноте грохнули взрывы, за ними последовал лязг стали. Будем надеяться, что в воротах проделано отверстие. Я, спотыкаясь, вернулся ко входу сквозь звуки бедлама в окружавшей меня темноте. Дыра там была. Об этом свидетельствовали проблески света, пробивавшиеся с той стороны сквозь клубящееся дымовое облако. По ту сторону были также и солдаты, судя по граду огня из ручного оружия, лязгавшего по двери. Несколько случайных пуль пронеслись сквозь недавно прожженное отверстие. Позади меня раздались вопли, видно, в кого-то попали. Эти дураки стреляли друг в друга, помогая распространению паники. Держась в стороне от линии огня из-за ворот, я швырнул в отверстие гранату, еще одну, еще... И когда дым здесь рассеялся, а там достиг предельной густоты, пролез в дыру сам, как можно быстрее и как можно тише. Да, шум здесь стоял отменный! Стонали сирены, орали солдаты, лаяло оружие - царила предельная сумятица. Я бросил несколько гранат во всех направлениях, стараясь забросить их как можно дальше, чтобы расширить накрываемый район. Последние гранаты - их осталось всего полдюжины - я приберег на случай особой необходимости, набив ими карманы пальто, В том, что такая необходимость возникнет, я не сомневался. Мина самоуничтожения на чемодане имела пятисекундную выдержку. Я включил взрыватель и отшвырнул чемодан. Вдоль стены, моего единственного ориентира в этой тьме, я прокрался к караульней, замеченной мной, когда я в первый раз изучал ворота. Тогда там был припаркован целый выводок машин, и я молил бога, чтобы там осталась хотя бы одна из них. Облако поредело, и я швырнул вперед две гранаты. В темноте я услышал шум - звуки заводимого мотора. Забыв об осторожности, я побежал. Кто-то врезался в меня и тяжело упал, но я удержался на ногах и, спотыкаясь, побежал дальше. Затем я споткнулся о край тротуара и упал, но быстро поднялся и побежал, потеряв при этом шляпу. Мотор зарычал громче, а потом я увидел за краем дымового облака приземистый фургон. Он поворачивал, готовый двинуться вперед по дороге, и я бросил как можно дальше две из оставшихся четырех гранат. Водитель нажал на тормоза, когда перед ним выросли грибовидные облака, а я, очутившись у дверцы, рывком открыл ее. Он был в белом облачении повара, с колпаком и всем прочим. Я протянул руку и выволок его на себя, а когда он выбрался, отвесил ему резкий удар правой по отвисшей челюсти. В то же мгновение я очутился на месте водителя и переключил скорость на первую, а потом бросил машину вперед, предоставив дверце захлопнуться самой от ускорения. Вырвавшись из дыма, я увидел, что уже совсем рассвело. "Отлично проделано", - поздравил я себя, а затем сбросил скорость, чтобы не обращать на себя внимания. По улице мне навстречу рысью бежали новые солдаты, я постарался опуститься на сиденье как можно ниже и начал сдирать седую бороду. Самое время вернуться к роли Васко. Вдруг в моей голове взорвалась звенящая боль, эпицентр которой находился чуть выше виска. Я вскрикнул, отпрянув в сторону, потянув за собой руль, в результате чего фургон понесся На взвод солдат, рассеявшихся во всех направлениях. Что-то мелькнуло мимо угла моего глаза, я отпрянул, и второй удар угодил мне в плечо, так что я почти не почувствовал его через одежду. Из задней части фургона высовывалась белая рука, державшая тяжелый молоток. Я с силой крутнул руль, и рука исчезла из поля зрения: видимо, тот, кому она принадлежала, упал. В спешке я позабыл, что в фургоне могут быть и другие люди. Как раз перед фургоном у стены распростерся испуганный офицер. Я снова крутнул руль и едва-едва разминулся с ним, так что мы хорошо разглядели друг друга, пока фургон проносился мимо него. Мой противогаз и борода наверняка произвели на него впечатление, и он незамедлительно доложит об этом по рации. Время истекало. Снова появилась рука и молоток, но я рубанул по запястью ребром ладони и отобрал молоток. Как только я свернул за ближайший угол, я с силой нажал на педаль газа и бросил молоток обратно владельцу с гранатой в придачу, заставив, по крайней мере, этот источник неприятностей на время притихнуть. Я выпрямил волнистый путь фургона и осторожно коснулся растущей шишки на голове. В этот момент впереди меня на дорогу вырулили две бронемашины и помчалось ко мне. Я затормозил и свернул на следующем перекрестке. Фургон стал больше помехой, чем активом, и мне следовало избавиться от него. Но что потом? Я не хотел оказаться обнаруженным вдали от своей квартиры, что немедленно вызвало бы подозрения, однако офицерские здания находились в противоположном конце базы. Но офицерский клуб был не слишком далеко отсюда, в зоне отдыха. Смогу ли я попасть туда? Может ли быть так, что упившиеся на вчерашней попойке офицеры все еще лежат на нарах, где я их оставил? Это был слишком хороший шанс, чтобы упускать его, потому что если я смогу вернуться на свое место на нарах, то, конечно, буду вне подозрения. Клуб был достаточно близко. Были машины впереди меня, которые мчались ко мне, несомненно, еще больше машин было позади меня, но ни одной достаточно близко в этот момент. На ходу я терял свою маскировку: пальто, борода, противогаз отмечали мой след. Я запихал оставшуюся гранату в карман, натянул пилотку, расправив ее на военный лад, и строевым шагом завернул за угол. Отделение солдат высыпало из казармы. Строясь в ряды, они игнорировали меня, всего лишь еще один мундир среди мундиров. Офицерский клуб приближался. Еще два поворота, и я у цели. Передняя дверь была заперта, но я знал, где вход в комнату с нарами. Я как раз готовился завернуть за угол, когда услышал разговор двух солдат и задержался. - Это все? - Почти, сэр. Остались двое, которых мы никак ни можем разбудить. И один не желает слезать с нар. - Я с ним поговорю. Я выглянул из-за двери и тут же быстро нырнул обратно. Я прибыл слишком поздно. Офицер как раз заходил в дверь комнаты с нарами, а кругом мельтешило множество солдат, ведущих похмельных офицеров в поджидавший фургон. Думай побыстрее, Джим, время истекает. Я подбросил последнюю гранату на ладони, а затем прихлопнул большим пальцем активатор. Если я смогу присоединиться к пьяной компании, то буду в безопасности, а это стоило риска. Держа руку за спиной, я шагнул за угол - никто не смотрел в мою сторону - и быстрым взмахом забросил гранату как можно дальше, через фургон. Взорвалась она славно: глухой удар, бум, тучи дыма, крики солдат... И все они смотрели в одном и том же направлении. Восемь быстрых шагов привели меня за их спины, к сидевшему офицеру, который что-то бормотал про себя, игнорируя все остальное. Я наклонился, сочувственно соглашаясь с его малопонятными жалобами и помогая ему подняться на ноги. Затем солдаты стали помогать мне. Они подхватили меня и, поскольку я не производил впечатления человека, твердо стоящего на ногах, повели нас обоих к поджидавшему фургону. Я споткнулся и чуть не упал, а они поспешили поддержать меня. Теперь сцена оборудована - ведь мне предстояло сделать еще одну вещь. Повар из фургона непременно доложит, что он ударил шпиона по голове. Последует приказ, искать рану на голове - вроде той, которая украшает мой череп. Я не мог избавиться от шишки на черепе, но я мог замаскировать ее. Это будет болезненно, но необходимо. Солдаты помогли мне влезть на первую ступеньку, и я начал подниматься. Но как только они меня выпустили, я промахнулся, ступил мимо следующей ступеньки и, рухнув назад между ними, треснулся головой о землю. Я ударился сильней, чем планировал, мне показалось, что в мою и так болевшую голову влили расплавленный свинец, и я, должно быть, на миг отрубился. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что сижу, а по моему лицу течет кровь, я этого не планировал, но это, разумеется, добавило красивый штрих. Ко мне бежал солдат с аптечкой. Меня забинтовали, успокоили и снова повели в фургон, но на этот раз поддерживали до тех пор, пока я не оказался внутри. Это было кстати, потому что чувствовал я себя ужасно. Волоча ноги, я пробирался в противоположный конец, подальше от входа, когда меня окликнул голос: - Васко... - голос сменился глухим кашлем. Мой напарник Остров был тут как тут. Он выглядел помятым и несчастным. - Выпить нет? - спросил он. Это явно было его утренним обычаем. Увы, во время нашей поездки я мог передать ему лишь свои соболезнования, а не спиртное. Раздались обиженные крики, когда началась разгрузка этого вытрезвителя на колесах. Офицеры присматривали за тем, чтобы пьяные не разбрелись по своим квартирам, а были бы доставлены к одному из административных зданий. Я жаловался вместе с остальными, хотя и ожидал чего-то вроде этого. Кто-то сбежал с базы "Глупость", кто-то другой проник на нее. Надо было сосчитать оставшихся и установить, есть ли лишняя или отсутствующая голова. Нас, спотыкающихся на каждом шагу, привели в зал ожидания и начали вызывать по одному на беседу с батареей чиновников от устава. Пока мы ждали, возникло оживленное движение по маршруту к уборной и обратно, и я встал в очередь. Главным образом для того, чтобы оставить немного мыла на пальцах при мытье рук. Потом я втер его себе в глаза. Оно жгло, словно кислота, но я терпел целую минуту, прежде чем ополоснулся. Мои глаза прожигали меня из зеркала, словно пара углей. Превосходно! Когда подошла моя очередь, я показал чиновнику свое удостоверение и дал проверить свое имя по расписанию дежурств. Я, как и все прочие, надеялся, что нам позволят скоро уйти. Прошло некоторое время, и многие офицеры начали укладываться спать на скамейках. Я присоединился к ним. Ночь была напряженная. Какая маскировка может быть для шпиона лучше, чем сон в сердце врага. Наступившая внезапно тишина разбудила меня, задремавшего под кряхтение и жалобы моих собратьев-офицеров, топот приходящих и уходящих солдат, деловитое жужжание конторских машин. Все эти звуки вдруг прекратились и сменились безмолвием. В тишине послышался сперва отдаленный, а затем все приближающийся звук шагов единственной пары ног. Кто-то подошел ко мне и пошел дальше, а я держал глаза закрытыми и старался ровно дышать. Только когда шаги начали отдаляться, я чуть приоткрыл глаза. Я еще больше удивился воцарившемуся безмолвию, потому что то, что я увидел, было всего лишь спиной человека, спиной неопределенного вида, чуть сутулой. Человек был одет в мятый мундир из невпечатляющей бледно-серой ткани, на голове у него была пилотка из того же материала. Я не мог вспомнить, чтобы видел раньше такой мундир, и гадал, что же могло произвести такое впечатление. Зевая, я сел и почесал голову под бинтом, наблюдая за пришедшим. Достигнув противоположного конца помещения, он повернулся к нам лицом. Спереди он выглядел не более внушительным, чем сзади. Волосы песочного цвета, слегка редеющие на макушке, нарождающаяся жировая складка и двойной подбородок, чисто выбритое незапоминающееся лицо. И все же, когда он заговорил тоном старого школьного учителя, все присутствующие офицеры хранили мертвое молчание. - Офицеры, некоторые из вас, бывшие достаточно трезвыми, могли слышать взрыв и видеть облако дыма на пути сюда. Взрыв этот был произведен неким лицом, проникшим на данную базу и все еще находящимся неопознанным в нашей среде. Мы ничего не знаем о нем, но подозреваем, что он инопланетный шпион. Это сообщение, как и можно было ожидать, вызвало аханье и ропот. Серый человек подождал с минуту, а потом продолжил: - Мы производим интенсивные поиски этого человека. поскольку вы, господа, находились в непосредственной близости от места происшествия, я намерен побеседовать с вами по одному, чтобы выяснить, что вам известно. Я также могу обнаружить, что этот прокравшийся сюда шпион... один из вас. Эта последняя стрела вызвала только потрясенное молчание. Приведя присутствующих в подавленное состояние, он начал вызывать офицеров по одному. Я благодарил провидение, столь удачно грохнувшее меня головой о землю. Я оказался третьим не случайно. Но на каком основании? Общее сходство в телосложении с инопланетным шпионом Пасом Ратунковым? Бинт? Какая-то основа для подозрений должна была существовать. Я потащился вперед с той же малой скоростью, что и мои предшественники. Отдал честь, и он указал мне на стул рядом с письменным столом. - Почему бы вам не подержать это, пока мы беседуем? - произнес он рассудительным тоном, вручая мне серебряное яйцо передатчика детектора лжи. Настоящий Васко не узнал бы его, поэтому и я не узнал его. Я просто посмотрел на яйцо с легким интересом - как будто не знал, что эта штука передает информацию в детектор лжи, - и стиснул его в своих ладонях. Мысли мои не были такими спокойными: Я попался! Он меня раскрыл! Он знает, кто я, и просто играет со мной! Он глянул в мои налитые кровью глаза, и я заметил, как его рот слегка скривился от отвращения. - У вас была еще та ночка, лейтенант Хулио, - сказал он, поглядывая на лист бумаги и на дисплей детектора лжи тоже. - Да, сэр... Знаете... выпил несколько рюмочек с ребятами. Это я произнес вслух. А подумал про себя вот что: ведь они застрелят меня, продырявят мое сердце! И представил себе, как этот жизненно важный орган выплескивает в грязь мою живую кровь. - Я вижу, вас недавно понизили в звании... и где ваши взрыватели, Пас Ратунков? "Как я устал, как бы я хотел оказаться в постели", - подумал я. - Взрыватели, сэр? - Я моргнул своими красными глазами, поднял руку, чтобы почесать голову, но, коснувшись бинта, подумал, что лучше не надо. Его глаза впились в мои - серые глаза, почти одного цвета с его мундиром, - и на миг я уловил за его спокойствием силу и гнев. - А ваша рана на голове, где вы ее получили? Нашего инопланетного шпиона ударили сбоку по голове. - Я упал, сэр, меня, должно быть, кто-то столкнул с фургона. Рану перевязывали солдаты, спросите их... - Уже спросил. Напился, упал и опозорил офицерский корпус. Убирайтесь и попытайтесь почиститься, вы вызываете у меня отвращение. Следующий. Я нетвердо поднялся на ноги, не глядя в эти холодные глаза, и пошел было, словно позабыв, что держу в руке прибор, а затем вернулся и уронил яйцо на стол. Мужчина в сером, склонившийся над документами, игнорировал меня. Я разглядел чуть заметный шрам под редкими волосами на его лысеющей макушке. И я ушел. Чтобы одурачить детектор лжи, требуется умение, практика и тренировка. У меня все это имелось. Сделать такое можно лишь при определенных обстоятельствах, и теперешние были идеальными. Обычный допрос без проведения тестов на нормальные реакции субъекта. Я постарался начать допрос почти в панике, причем привел себя в такое состояние до того, как были заданы первые вопросы. Красивые пики, вырисованные самописцем прибора, отразили это. Я боялся. Его, чего-то, чего угодно. Но когда он начал задавать свои вопросы - вопросы с подковыркой, предназначенные для разоблачения шпиона, но которых я ждал, - я расслабился, и прибор показал это. Вопрос о взрывателях был бессмысленным для всякого, кроме инопланетного шпиона. Когда он увидел, что этот вопрос не сработал, он прервал допрос, так как у него было еще много работы. Остров сидел мертвецки трезвый, с глазами большими, как блюдца, когда я вернулся и упал на скамейку рядом с ним. - Чего он хотел? - спросил он глухим шепотом. - Не знаю. Он спросил меня о чем-то, чего я не знаю, а потом все кончилось. - Надеюсь, он не захочет побеседовать со мной. - Кто он? - Разве ты не знаешь? - недоверчиво спросил он, явно потрясенный моим вопросом. Я начал отступать, осторожно прикрывая полное отсутствие информации. - Но ведь все знают Края! - Так это он?.. - ахнул я, постаравшись выглядеть столь же испуганным, как и он. Кажется, это сработало, потому что он кивнул, глянул через плечо и вновь замер в прежней позе. Я поднялся и снова пошел в уборную, чтобы прикончить наш разговор на этом самом месте. Все знают Края... Кто же такой Край? Отправка на вторжение пришла как облегчение для всех: лучше уж милая, спокойная война, чем подозрения и страхи, волновавшие базу "Глупость" в последние дни. Были внезапные тревоги и звуки сапог патрульных во все часы дня и ночи. Я гордился бы своими успехами в деле сеяния семян беспорядка, если бы одновременно не был сам жертвой этого самого беспорядка. Планы вторжения, должно быть, зашли слишком далеко, чтобы их изменять, потому что при всех волнениях мы все же придерживались расписания. В "День X минус два дня" все бары закрылись, дабы мог начаться процесс протрезвления войск. Немногие, включая меня и Острова, догадались припрятать бутылки, позволившие нам протянуть еще немного, но и этот источник иссяк, когда наши чемоданы отправили на хранение, а нам выдали заранее упакованные ранцы. У меня имелась банка порошкового спирта, замаскированная под зубной порошок, приберегаемая на черный день, который мог наступить при одной лишь мысли о грядущих неделях без выпивки, так что мы с Островом прикончили порошок в один день - в "День Х минус один". А потом после очередной полуночной проверки на месте и обыска нас собрали и - "шагом марш!" - препроводили в район отправки. Темные ряды космических кораблей ожидали нас за воротами. Нас вызывали по одному и отправляли на предназначенные для нас места. Вначале я подумал, что это довольно глупый способ организовать вторжение. Никаких планов, никаких схем, никаких накачек, никаких тренировок, никаких маневров - словом, ничего. А потом до меня дошло, что это был идеальный способ устраивать вторжения, если вы желаете сохранить все в тайне. Пилоты имели большой опыт кораблевождения и получат еще больший в предстоящем полете. Солдаты были готовы драться, источники снабжения - снабжены. А где-то наверху находились запертые боксы с планами, лентами курсов и тому подобное. И все это не будет открыто до тех пор, пока мы не окажемся в изоляции, с работающими двигателями искривления пространства, и возможность каких-либо внешних связей будет исключена. Все это облегчало мне жизнь, поскольку у меня было мало возможностей оплошать по части знания того, что полагается знать клизандцу. Я с большим удовольствием узнал, что мне предстоит пилотировать десантный транспорт. Это была роль, которую я мог выполнить с честью. Мой однокомнатник на базе тоже не был человеком случайным, потому что спустя несколько минут после моего появления в навигационной рубке туда же заявился Остров и объявил, что он будет моим вторым пилотом. - Чудесно, - сказал я. - И сколько же часов ты налетал на транспортных классах "Павиан"? Он признался, что цифра эта, увы, довольно низкая, но я похлопал его по плечу. - Тебе повезло. В отличие от большинства первых пилотов твой старый дядя Васко не эгоист. Нет такой жертвы, которую нельзя было бы принести для старого собутыльника. Я собираюсь позволить тебе произвести взлет, а если ты проделаешь это так хорошо, как я надеюсь, то я смогу позволить тебе совершить и посадку тоже. А теперь вручи мне список пассажиров. Его благодарность не знала границ. Он даже признался мне в том, что бережет свою авторучку на по-настоящему черный день, потому что заправлена она двухсотградусным спиртом, и мы оба с удовольствием пустили себе в рот по струйке. И затем с чувством удовлетворения и опаленными глотками следили, как подходят строевым шагом солдаты и вливаются в погрузочные шлюзы далеко внизу. Спустя несколько минут в навигационную рубку вошел, печатая шаг, седовласый бородатый полковник в полном обмундировании. - Пассажирам с