а контрабандистами, которые вас едва не угробили. А врезался в вас береговой охранник. Мы не думаем, что он заметил вас во тьме. В любом случае, они добрались до контрабандистов. Мы видели вспышку взрыва, и проследили за сторожевиком, который в одиночку вернулся в порт. Ян покачал головой. - Я никогда не слышал ни о чем подобном. У пролов есть и таблетки, и трава, в которой они нуждаются... - Им нужны значительно более сильные наркотики, чтобы забыть о существовании, которое они влачат. А теперь, пожалуйста, перестаньте меня ежеминутно прерывать и повторять, что никогда ничего подобного не слышали. Я это знаю - и вот почему я пытаюсь втолковать вам, что происходит. Мир в действительности совсем не такой, каким вам его показывают. Но это не имеет значения для вас, правящего меньшинства, сытого и богатого, в голодном мире. Но вы желаете узнать. И вот я объясняю вам, что Израиль - свободная и независимая страна. Когда была выкачена вся арабская нефть, мир повернулся спиной к Ближнему Востоку, радуясь, что, по крайней мере, он сбросил с плеч бремя богатых шейхов. Но мы были там постоянно, а арабы не уходили... Они вновь предприняли попытку вторжения, но без материальной помощи со стороны победить не смогли. Нам же с большим трудом удалось удержать свои позиции. И когда положение стало ухудшаться, мы сделали все, от нас зависящее. Когда положение с арабским населением стабилизировалось, мы стали обучать их сельскохозяйственным ремеслам, свойственным этому региону, которые они забыли за годы финансового изобилия. К тому времени, когда мир обратил на нас внимание, мы создали устойчивое земледелие, добились полного самообеспечения. Мы могли даже экспортировать фрукты и овощи. А потом мы продемонстрировали, что наши ядерные ракеты ничуть не уступают их ракетам, и если они хотят нас уничтожить, им придется смириться с немалыми потерями. И эта ситуация сохраняется до сегодняшнего дня. Возможно, вся наша страна - гетто, но мы привыкли к жизни в гетто. И за своими стенами мы свободны. Ян вновь начал протестовать, затем задумался и отхлебнул чая. Сара одобрительно кивнула. - Теперь вы знаете. И ради собственного же благополучия не распространяйтесь об этом. И ради нашего благополучия я собираюсь попросить вас об услуге, но я не понимаю подобной щепетильности. Никому не говорите об этой субмарине. Ради вашей же безопасности, в конце концов. Через несколько минут мы собираемся высадить вас на берег, на тот берег, куда вы могли бы выплыть после крушения. Там вас найдут. Девушка ничего не знает. Она явно без сознания, к тому же ей сделали укол. С ней будет все в порядке, врач сказал, что она вне опасности. С вами тоже будет все в порядке, если вы будете молчать. Будете? - Да, конечно. Я ничего не скажу. Вы спасли нам жизнь. Но я все же думаю, что большая часть того, что вы наговорили - неправда. - Это очень мило, - она придвинулась и похлопала его по руке. - Думайте, что хотите, ингилех, только держите на запоре свой большой готский рот. Прежде, чем он успел что-либо ответить, она вышла за дверь. Капитан не вернулся, и никто больше не заговорил с ним до тех пор, пока его не подняли на палубу. Эйлин тоже вынесли наверх - все делалось в великой спешке, и вскоре их в шлюпке доставили на невидимый в неприглядной мгле берег. 4 - Абсолютный звук, чистый, как у скрипки, - сказал доктор. Он считывал показания с экрана. - Взгляните на кровяное давление - хотел бы я иметь такое же. С ЭКГ все в полном порядке. Ну что же. Я дам вам распечатку для вашего врача. - Он прикоснулся к контролю диагноста, и появилось полотно длинной ленты. - Я не о себе боюсь, а о миссис Петтит. - Прошу вас, успокойтесь, дорогой мой человек, - толстый доктор похлопал Яна по колену с симпатией, более чем профессиональной, Ян отодвинул ногу и холодно взглянул на него. - Она получила небольшую встряску, наглоталась морской воды, только и всего. Вы сможете увидеть ее, когда пожелаете. Но я бы посоветовал ей денек полежать в больнице, главным образом, чтобы отдохнуть, ведь в медицинском уходе она не нуждается. А вот и медицинские данные. - Мне они не нужны. Отправьте их врачам моей компании для регистрации. - Это сложно. - Почему? У вас есть связь со спутниками, вы без труда можете позвонить. Я могу заплатить, если вы считаете, что это не входит в бюджет больницы. - Не нужно! Разумеется, я немедленно этим займусь. Но сначала - ха - ха! - давайте вас рассупоним, - руки доктора задвигались, снимая с кожи Яна присоски, выдергивая иглу из вены, протирая кожи спиртом. Ян натягивал брюки; в этот момент доктор распахнул дверь, и раздался знакомый голос: - Вот ты где, живой и здоровый! А я уже встревожился! - Смитти? Что ты тут делаешь? - Ян схватил ладонь двоюродного брата и с энтузиазмом пожал ее. Длинный нос, похожий на клюв, худые и жесткие черты - словно прикосновение дома среди округлой мягкости местных. Сергуд-Смит, похоже, был не меньше его рад встрече. - Ну и напугал же ты меня! Я был в Италии на конференции, когда получил это известие. Нажал кое на кого, раздобыл армейский реактивный самолет и только что приземлился здесь, где мне велели искать тебя. Но не могу сказать, что ты выглядишь хуже, чем обычно. - Посмотрел бы ты на меня прошлой ночью, когда я одной рукой держался за подушку, а другой - за Эйлин. И дрыгал одной ногой. Не такое уж удовольствие, чтобы пожелать испытать его во второй раз. - Это звучит весьма впечатляюще. Одевай рубашку, я куплю тебе выпить, и ты все мне расскажешь. Ты видел корабль, который на тебя налетел? Ян обернулся, чтобы натянуть на себя рубашку и продел руки в рукав. И все ночные страхи его мгновенно проснулись в памяти. Изменился ли голос Смитти, когда он задал этот последний вопрос, не столь уж невинный. Он ведь, в конце концов, служил в органах Безопасности, и обладает достаточной властью, чтобы среди ночи получить в свое распоряжение военный самолет. Сейчас наступил тот самый момент. Сказать правду - или солгать? Он натянул рубашку через голову, и голос его зазвучал сквозь материю чуть приглушенно. - Ничего. Ночь была, как чернила, а на корабле - ни огонька. Первый прошел так близко, что нас едва не опрокинуло, а второй отправил нас на дно. - Все правильно, старина. Так оно и было. Я их найду! Два военных корабля, совершающие маневры совсем не там, где им положено находиться! Как только они придут в порт, они кое-что услышат, можешь быть уверен. - Черт с ними, Смитти, это была случайность. - Ты слишком добр к ним - но ведь ты джентльмен. Ну, а теперь пойдем проверим Эйлин - только прихвати это питье. Эйлин звучно поцеловала их обоих, потом немного поплакала - по ее словам, от радости - и настояла на том, чтобы изложить Сергуду-Смиту каждую деталь их приключения. Ян ждал, пытаясь не выдать своего напряжения. Помнит ли она субмарину? И кто - то лгал: тут было два совершенно противоположных по смыслу рассказа. Контрабандисты и взрыв - или два военных корабля? Как он сможет в это поверить? - ...И - бабах! И мы оказались в море. Я кашляла и пускала пузыри. Но этот старый мореход ухитрился удержать над водой мою голову. Уверена, что за его заботу я пыталась расцарапать ему лицо. Паника! Не думаю, что раньше мне было понятно значение этого слова. И я ударилась головой о почти ничего не помню. Помню только подушку, за которую нужно было держаться, и мы плыли в воде, и помню, как он пытался меня успокоить, а я ему не верила. И ничего больше. - Ничего? - спросил Сергуд-Смит. - Совершенно! Потом я уже оказалась в кровати, и мне рассказали обо всем, что случилось, - она взяла руку Яна. - Я никогда не смогу тебя до конца отблагодарить. Не каждый день девушке спасают жизнь. А теперь пойдем отсюда, пока я опять не разревелась. Они в молчании покинули больницу, и Сергуд-Смит показал на ближайшее кафе. - Оно нам подходит? - Конечно. Ты говорил с Лиз? - Прошлой ночью - нет. Не хотел будить ее и пугать. Не было смысла устраивать ей ночь треволнений. Но утром, едва узнав, что ты в безопасности, я позвонил ей, и она передала тебе самые лучшие пожелания. И просит тебя, не связываться больше с этими утлыми лодками. - Понятно. С Лиз все в порядке. Спасибо. Они подняли бокалы и выпили. Бренди вспыхнуло внутри, согрев желудок. Ян даже не заметил, что успел замерзнуть. Э т о приближалось. И оно никак не могло пройти. Он не мог совладать с желанием рассказать двоюродному брату обо всем, что случилось ночью. О субмарине, о спасении, о двух кораблях - обо всем на свете. Сможет ли он принять его преступление, не доложив о том, что произошло? Лишь одно останавливало его от выбалтывания правды. Израильтяне спасли ему жизнь, и Сара сказала, что он окажет медвежью услугу, если расскажет о субмарине. Забыть! Нужно было обо всем забыть. - Я бы повторил, пожалуй, - сказал он. - И я к тебе присоединюсь. Забудь о вчерашней ночи и начинай отдыхать. - Ты читаешь мои мысли. Но воспоминание не ушло - оно трепетало в углу мозга, готовое ударить, как только он расслабится. Сказав Сергуду-Смиту "до свидания", он испытывал легкое удовлетворение, что ему не придется постоянно волноваться и помнить о своей лжи. Солнце, еда, вода - все было хорошо. Хотя, выполняя невысказанное согласие, они уже не ходили на яхте. В постели Эйлин старалась отблагодарить его с такой страстью, что оба оставались измотанными удовольствиями. И все же воспоминания никак не уходили. Когда на рассвете он проснулся и почувствовал на щеке ее рыжие волосы, он подумал о Саре из субмарины, и о ее словах. Неужели он живет во лжи! Это казалось невозможным. Прошло две недели, и им пришлось повернуться спиной к теплым водам моря. У каждого кое-что должно было остаться в памяти от этой поездки. Они хорошо загорели - будет что показать в Англии завистливым друзьям - и они уже с нетерпением ждали, когда, наконец, наступит этот момент. К тому же хорошее мясо и картофель - дорогая и непривычная пища. Довольно неплохая, но нельзя же на ней жить постоянно. Последний долгий поцелуй в аэропорту Виктории, и они расстались. Ян вернулся в свою квартиру. Он заварил крепкий чай и отнес его к себе в кабинет, подсознательно успокаиваясь, когда входил в дверь и когда вспыхнули знакомые лампы. Стена над рабочим столом была заставлена инструментами, сверкающими хромированными и полированными поверхностями. Рабочее место было чисто, и на нем рядами тоже лежали различные инструменты. В раме был зажат дозировочный аппарат, над которым он работал непосредственно перед отъездом. Ян уселся перед ним и включил его; Затем взял ювелирную лупу и проверил места спайки. Аппарат был почти готов к действию, если только он вообще способен работать. Но компьютерная модель действовала нормально. Да и сама идея была проста. Все большие океанские корабли пользуются для навигации спутниками. В любом месте океана над горизонтом всегда находится по меньшей мере два спутника. Бортовые навигационные инструменты направляют сигнал, который отсылается обратно спутниками. Эти сигналы дают азимуты, направления и углы подъема спутников, поступающие в бортовой компьютер. Компьютеру совсем несложно определить местонахождение корабля с точностью до двух метров. Такие навигационные инструменты очень эффективны, но громоздки и необычайно дороги. Для больших кораблей это несущественно, но как быть с малыми судами? Инструменты для личных яхт? Ян разработал упрощенную модель, подходящую для любого корабля независимо от его величины. Инструмент был достаточно мал и доступен для любого желающего. Если он будет работать, он сможет даже запатентовать его и получить прибыль. Но это - в будущем. А пока предстояло довести дело до конца, миниатюризировав все детали. Но он не отдохнул сейчас за работой, как это бывало обычно. Что-то еще присутствовало в мозгу. Он допил чай и вынес посуду на кухню. Затем на обратном пути он зашел в библиотеку, взял тринадцатый том Британской Энциклопедии и раскрыл на нужной странице. ИЗРАИЛЬ: Мануфактурный и сельскохозяйственный анклав на берегу Средиземного моря. Первоначально был населен израильской нацией. Обезлюдел в годы чумы и был заселен добровольцами из ООН в 2065г. Ныне осуществляет управление арабскими фермами на севере и на юге и обязан отправлять всю производимую продукцию. Вот оно - черным по белому напечатано в книге, которой он мог верить. Исторические факты, без тени эмоций. Одни лишь факты, факты... Это неправда. Он был на субмарине и говорил с израильтянами. Или с некими людьми, назвавшими себя израильтянами. Израильтяне ли они? А если нет? Что тогда? Во что он оказался вовлечен? Что говорил Т.Х.Хаскли? Он услышал это, когда впервые пришел в университет, записал эти слова и повесил над столом. Что-то о "...великой трагедии науки - убийстве прекрасной гипотезы маленьким уродливым фактом". Он был верен этим практичным словам и постигал науку практичными методами. Факты - давайте ему факты - и пусть тогда гипотезы катятся хоть в тартарары. Каковы же эти факты? Он побывал на субмарине, которой не могло существовать в том мире, который он знал. Но субмарина существовала. Следовательно, образ мира был неправильным. Такое столкновение помогало ему легче понять происшедшее, но и приводило в гнев. Ему лгали. Черт с ним, с остальным миром, он сам способен о себе позаботиться. Но ему, Яну Кулозику, лгали длительно, почти с самого детства. Ему это не нравилось. Но как разобраться где ложь, а где правда? За одним пониманием последовало другое: Сара была права, говоря о грозящей ему опасности. Ложь была тайной, а тайны надлежит хранить. А подобные тайны относятся к разряду государственных. Что бы он не открыл, он никому не мог в этом признаться. С чего начать? Где-то должны быть истинные записи. Но он не знал, какие именно записи ему нужны, что именно он будет искать. Нужно подумать, набросать какой-то план. Хотя он дело он мог немедленно - повнимательнее взглянуть на окружающий мир. Как его назвала Сара? Рабовладелец. Он не чувствовал себя таковым. Тут дело лишь в том, что его класс привык обо всем заботиться, привык заботиться о людях, которые сами о себе позаботиться не способны. Тут пролов определенно нельзя брать в долю, иначе все развалится. Они не обладают ни достаточной сообразительностью, ни достойной ответственностью. Таков естественный порядок вещей. Они находились на дне, эти пролы, миллионы и миллиарды немытых тел. Большинство из них нищенствовали. И так было с тех пор, когда Вредители опустошили мир и повергли его в развалины. Все это можно найти в исторических книгах. И если люди до сих пор живы, то не благодаря себе или Вредителям, позволившим этому случиться, а трудолюбивым представителям своего класса, взявшим в свои руки то, что осталось от бразд правления. Исполнителям и инженерам, взявшим под контроль скудные мировые ресурсы. Наследственные члены Парламента все хуже и хуже разбирались в вопросах управления технологическим обществом. Королева была лишь марионеткой. А истинным королем было знание, и знание позволило миру выжить. Порой приходилось туго, но человечество уцелело. Спутниковые станции смягчили энергетический кризис, когда окончательно были выработаны нефтяные месторождения, и высвобожденная энергия связи принесла, наконец, планете безопасность. Но урок был усвоен; хрупкую экологию одинокой планеты легко вывести из равновесия. Ресурсы иссякли, появилась нужда в сырье. Последовали первые шаги к Луне, затем к поясу астероидов, где можно было заняться открытой добычей элементов. Потом - звезды. Это сделал возможным Хьюго Фосколо, открыв "Непостоянство Фосколо". Фосколо был математиком-теоретиком, безвестным гением, который закончил свои дни школьным учителем в штате Санто-Паоло, Бразилия, в городе с немыслимым названием Пиндамонхокгаба. "Непостоянство" относилось к релятивистской теории, и когда он опубликовался в незаметном математическом журнале, будучи обвиненным во внесении сомнений в труды великого ученого, униженно просил, чтобы другие квалифицированные математики и физики указали ему на ошибки в уравнениях. Они не смогли этого сделать, и родился космический двигатель, понесший людей к звездам. Лишь сто лет потребовалось, чтобы изучить, осесть и распространиться на ближайшие звездные системы. Эта славная теория, и это правдивая история, потому что так оно и было. А рабов не было. Ян это знал и злился на Сару за то, что она сказала это. На Земле был мир и справедливость, и пищи хватало на всех, и каждый человек находился на своем месте. Какое слово она сказала? Демократия? Форма правления, очевидно. Он никогда о ней не слышал. Вернемся к энциклопедии - на сей раз лишь для справки. Яну нравилось находить ошибки в этих толстых томах. Все равно что обнаружить, что дорогостоящая картина - лишь подделка. Он заложил лист и прошел к высоким окнам - там было светлее. ДЕМОКРАТИЯ. Архаичный исторический научный термин для формы правления, в течении недолгого времени процветавший в маленьких городах-государствах Греции. Согласно Аристотелю - извращенная форма третьей формы правления... Далее следовало многих подобных сведений, не менее интересных. Некоторые исторические типы правления вроде каннибализма, которые приходили и уходили. Но что тут общего с израильтянами? Все это приводило в замешательство. Ян выглянул в окно, на серое небо, и под ним - поверхность Темзы в пятнах льда. Он задрожал. Он все еще чувствовал на теле лучи тропического солнца. С чего начать? Не с истории. Это не его конек. Здесь он не знает куда обращаться. А нужно ли вообще куда-то обращаться? Честно говоря, не хочется, и он вдруг с уверенностью почувствовал, что, раз начав, уже не может повернуть назад. Раскрытую шкатулку Пандоры уже не захлопнешь. Хочет ли он докопаться до сути этих вещей? Да! Она назвала его рабовладельцем - а он знал, что это не так. Даже пролы посмеялись бы над этим обвинением. Вот оно. Пролы. Он знал многих из них, он работал с ними, с них он и начнет. Утром он вернется на завод Волсокен - да и вообще, его там ждут, он должен вернуться проверить установку и то, как выполнили его распоряжения. Только на этот раз он побольше поговорит с тамошними пролами. В прошлом, надо признаться, он уделял им мало внимания, но это потому лишь, что он всегда был очень занят. А будучи членом известного круга, он не должен был создавать себе проблемы. Существовали определенные социальные обычаи для общения с пролами, и он не собирался их нарушать. Но ему нужно задать несколько вопросов и получить на них ответы. Ему потребовалось немного времени, чтобы понять, что это не так просто. - Рады вашему возвращению, ваша честь, рады вашему возвращению, - Сказал управляющий, выбежав из дверей цеха навстречу Яну, выбирающемуся из машины. Изо рта управляющего на холодном воздухе вырывался пар, и он неуклюже переваливался с ноги на ногу. - Благодарю вас, Рэдклифф. Я надеюсь, что все в порядке, пока я отсутствовал? Приготовленная заранее улыбка Рэдклиффа несла оттенок тревоги. - Все не так уж плохо, сэр. Не завершено, к сожалению, удаление излишков, но тут, я смею надеяться, вы нам поможете. Но позвольте, я покажу вам записи. Похоже ничего не изменилось. По-прежнему под ногами были лужи жидкости, несмотря на летаргические действия человека со шваброй. Ян хотел выругаться и уже открыл было рот, но тут же закрыл его. Похоже Рэдклифф ждал этого, потому что он быстро оглянулся через плечо. Ян улыбнулся в ответ. Один-ноль в пользу команды хозяев. Пожалуй, в прошлом ты был скор на расправу, но сейчас от этого следует удержаться. Надо быть обходительным. Несколько ласковых слов, затем беседа. Это должно сработать. Но потребовались усилия, чтобы сдержаться, когда он начал просматривать распечатку. Тут уж у него было что сказать. - Послушайте, Рэдклифф, мне не хочется повторять, но вы же ничего не делали. У вас было две недели, а список на сегодня столь же длинный, как и раньше. - У нас люди болеют, сэр, зима тяжелая. И вы увидите, все будет сделано... - Но ведь вы уже развалили больше того, что было сделано... Ян услышал в голосе нервные нотки и запнулся. Сейчас ему не хотелось потерять самообладание. Стараясь не ступать в лужи, он подошел к двери и выглянул на этаж поточной линии. Глаза уловили движение, и он заметил бегущий по коридору вагончик для развозки чая. Ян вернулся к портфелю и открыл его. - Черт! - Что-нибудь не так, сэр? - Ничего особенного. Просто, когда я оставил утром чемодан в отеле, я забыл забрать из него термос с чаем. - Я пошлю человека на велосипеде, сэр. Он обернется за несколько минут. - Нет, постой, - тут Яна посетила небывалая, почти героическая идея. - Приведите сюда вагончик. Мы с вами выпьем по чашке чая. Глаза потрясенного Рэдклиффа широко раскрылись. И он секунд молчал. - О, нет, сэр. Вам не понравится гадость, которую у нас здесь пьют. Самая настоящая моча, сэр. Я пошлю... - Ерунда. Приведите вагончик... Последовало замешательство, которого Ян почти уже не замечал. Он вновь принялся за распечатки, выделяя самое первоочередное. Подошла сутулая служанка, вытирая руки о юбку и кланяясь в его сторону. Рэдклифф выскользнул за дверь и вскоре вернулся с чистым полотенцем, которым он принялся усердно протирать одну из кружек. Наконец, чай был налит, и кружка в одиночестве украсила поднос. - Вы тоже, Рэдклифф. Это приказ. Чай был горяч, и это пожалуй все, что он мог о нем сказать. Кружка была толстого пластика, с обшарпанными краями. - Очень хорошо, - сказал Ян. - Да, ваша честь, так и есть, - над второй чашкой поднялись агонизирующий глаза. - Нам с вами следует повторить. Ответом было молчание, и Ян совершенно не знал, с чего начать беседу. Молчание длилось, пока он не допил чай, и ничего не осталось, кроме как вернуться к работе. Нужно было не только провести калибровку, но и несколько ремонтов, которые во время его отсутствия были упущены из виду. Ян ушел в дела с головой, и уже было далеко за шесть, когда он зевнул, потянулся и обнаружил, что дневная смена уже разошлась. Он помнил, что Рэдклифф заглядывал через плечо и что-то говорил, но и только. Для одного дня было достаточно. Он сложил бумаги, натянул отороченное овчиной пальто и вышел. Ночь была холодная и сухая, звезды льдисто мерцали в небе. Далеко от Красного моря. И было облегчением сесть в машину и включить обогреватель. Он хорошо поработал. Контрольная установка функционировала прекрасно, и если он проявит требовательность, проведение ремонтов и монтирование будут ускорены. Они должны быть ускорены. Ян нажал на баранку, чтобы объехать велосипедиста, неожиданно появившегося в лучах фар. Темные одежды и велосипед без отражателя. Неужели они никогда ничему не научатся? Пустые поля по обеим сторонам, нигде ни одного дома. Что, черт возьми, этот человек делает здесь, во тьме? Следующий поворот принес ответ. Впереди у дороги были светящиеся окна и освещенный дорожный знак. Конечно же - это публичный дом, он сотни раз проезжал мимо, даже не замечая его. Для этого не было причины. Ян притормозил. "Железный Герцог" - значилось на доске, и там был портрет самого Герцога с высоко поднятым аристократическим носом. Но клиентура не такая уж аристократическая - вокруг ни одной машины, лишь велосипеды, прислоненные к стене фасада. Не имеет значения, что он не замечал этого здания прежде. Он поставил машину на тормоз. Ну да, разумеется! Он остановится здесь, выпьет, поговорит с людьми. В этом не может быть ничего плохого. Завсегдатаи, конечно, будут ему рады. Все-таки разнообразие в этот холодный вечер. Ян захлопнул дверцу, закрыл машину и побрел по жесткой земле к парадной двери. При его прикосновении она широко распахнулась; и он вошел в большую, ярко освещенную комнату. В воздухе висели густые облака дыма дешевого табака и марихуаны. Из настенных динамиков лилась громкая, очень заунывная музыка, в которой тонули любые звуки беседы людей, толпившихся у стойки или сидящих за столиками. Он с интересом заметил, что женщин не было. В нормальных пабах женщин-посетителей обычно половина, а то и больше. Он отыскал окошечко бара и постучал, чтобы привлечь внимание бармена. - Да, да, сэр, очень рад, что вы посетили нас, сэр, - сказал человек, быстро появившись в окошке. На его жирных губах была ласковая улыбка. - Что пожелаете? - Большую порцию виски. И что-нибудь себе. - О, спасибо, сэр. Я буду то же самое. Ян не заметил названия на наклейке, но виски оказалось крепче, чем он обычно пил. Но цена прекрасная! Этим людям не на что жаловаться. В баре стало просторней. Ян обернулся - за ближайшим столиком сидели Рэдклифф и несколько рабочих с завода Волсокен. Ян помахал им и подошел. - Что, Рэдклифф, решили отдохнуть? - Можно сказать и так, ваша честь, - слова были холодны и формальны, похоже, люди были смущены. - А что, если я к вам присоединюсь? Последовало нечленораздельное бормотание, которое Ян принял за согласие. Он взял из-за соседнего стола пустой стул, сел и огляделся. Ни с кем не встречался его взгляд; похоже, всех необычайно интересовали стоящие перед ними литровые кружки с пивом. - Холодная ночь, правда? Один из них звучно отхлебнул из своей кружки, и это был единственный ответ. - И зима, видимо, еще несколько дней будет холодной. Это называется "малый климат", то есть небольшое изменение погоды в течении крупных погодных циклов. Нам не грозит новая ледниковая эпоха, но эти холодные зимы еще успеют нам порядком надоесть. Его посещение явно не вызвало взрыва энтузиазма, и он внезапно понял, что строит из себя идиота. Зачем он сюда притащился? Чему он хочет научить этих тупоумных болванов? Сама идея была дурацкая. Он опорожнил бокал и оставил его на столе. - Развлекайтесь, Рэдклифф, и вы тоже. Увидимся утром за работой, и обязательно сдвинем установку с мертвой точки. Работы еще много. Они что-то пробормотали - он даже не пытался расслышать. Дьявол с ними, с этими теориями и светловолосыми девчонками на субмаринах. То, что он затеял, нужно вышвырнуть из головы и думать впредь, как всегда он думал. Глоток холодного воздуха был резок и хорош после чада в баре. Машина стояла на месте, а над открытой дверцей склонились двое. - Остановитесь! Что вы там делаете? Ян бросился к ним, скользя по обледенелой земле. Они быстро оглянулись - пятна белых лиц - затем повернулись и побежали во тьму. - Стоять! Слышите меня? Стоять! Взломали машину, преступники! Это им так просто не пройдет. Он забежал вслед за ними в здание. И один из остановился. Хорошо! Повернулся к нему. Он не заметил кулака этого мужчины. Лишь почувствовал взрыв боли в челюсти. Падение. Это был крепкий, жестокий удар, и он, вероятно, на секунду-другую потерял сознание, потому что потом он обнаружил, что стоит на руках и трясет головой от боли. Вокруг раздавались крики, топот бегущих ног, а потом чьи-то руки схватили его за плечи и поставили на ноги. Кто-то помог ему вернуться до паба, и там, в маленькой комнате, он рухнул в глубокое кресло. Потом было холодное, мокрое полотенце на лбу, была колющая боль в челюсти. Он взял полотенце и стал держать его сам, и поднял глаза на Рэдклиффа, который был с ним в этой комнате один. - Я знаю человека, который меня ударил, - сказал Ян. - Не думаю, что вы его узнаете, сэр. Я думаю, что он не из тех, кто работает на заводе. Я велел присматривать за вашей машиной, сэр. Похоже, ничего не исчезло, вы слишком быстро вернулись. Дверцу немного покалечили, когда открывали... - Я сказал, что узнаю его. Я отчетливо видел его лицо, когда он бил. И он работает на заводе. Холодная ткань помогла. - Сэмпсон, что-то наподобие этого. Помните человека, который пытался нас спалить? Симмонс, вот как его звали! - Этого не может быть, сэр! Он умер. - Умер? Я не понимаю. Две недели назад он был совершенно здоров. - Убил себя, сэр. Не смог совладать с мыслью, что вновь придется нищенствовать. Он несколько лет учился, чтобы получить работу. А работал он всего лишь несколько месяцев. - Слушайте, перестаньте стыдить меня его некомпетентностью. Вы со мной соглашались, когда я сказал, что мы не можем оставить его на работе. Помните? Рэдклифф на этот раз не опустил глаза, и в голосе его послышалась необычная твердость. - Я помню, что просил вас оставить его. Вы отказались. - Не хотите ли вы сказать, что я ответственен за его смерть? Рэдклифф не ответил, и пустое выражение его лица не изменилось. И глаза тоже не опустил. Взгляд отвел Ян. - Решения администрации бывают порой суровы. Но их необходимо выполнять. И все же я могу поклясться, что этот человек был Симмонсом. Выглядел в точности, как он. - Да, сэр. Это его брат. Вы разыщите его довольно легко, если захотите. - Что ж, спасибо, что сказали. Полиция легко решит этот вопрос. - Решит ли, инженер Кулозик? - Рэдклифф выпрямился в кресле, и в голосе его появились ноты, которых Ян прежде не замечал. - Неужели вы им скажите? Симмонс мертв, разве этого недостаточно? Брат присматривает за его женой и малышами. Все они будут нуждаться всю жизнь. Вас удивляет, что он зол? Я его не оправдываю, не надо было ему этого делать. Если вы его простите, люди будут вам благодарны. Он ведь не был таким, пока не лишился брата. - Я обязан... - Разве, сэр? Что вы обязаны? Лучше всего вам было оставить нас в покое. Если бы сегодня вы не сунули сюда нос, если бы не влезли туда, где вам не место, ничего б и не случилось. Оставьте уж все как есть... - Не место... - Ян попытался принять эту мысль, пытался осмыслить, что эти люди способны относиться к нему именно так. - Не место здесь. Я достаточно сказал, ваша честь. Может быть, более, чем достаточно. Но что сделано, то сделано. Кто-нибудь подежурит у машины, пока вы не соберетесь ехать. Он оставил Яна одного, и тот, как всегда в жизни, чувствовал себя одиноким. 5 Ян медленно возвращался в свой отель. Настроение было испорчено. Он быстро миновал толпу в баре Белого Льва, и по скрипящим ступеням поднялся в свою комнату. Чувствовать ссадину на щеке было куда хуже, чем видеть ее. Он вновь промыл ее холодной водой, подержал, прижав к челюсти, кусок влажной ткани и посмотрел в зеркало. Он чувствовал себя совершеннейшим болваном. Налив в комнатном баре основательную порцию, он уставился в окно и попытался понять, почему он еще не позвонил в полицию. С каждой уходящей минутой это становилось все более и более невозможным, потому что они обязательно пожелают узнать, почему он откладывает вызов. А почему он откладывает? На него совершено жестокое нападение, машина взломана, повреждена. У него полное право донести на этого человека. Ответственен ли он за смерть Симмонса? Да нет же, это невозможно. Если человек не может делать свое дело хорошо, с ним нельзя нянчиться. Если одному человеку из десяти повезло найти работодателя, ему лучше стараться - иначе его выгонят. А Симмонс не старался. И потому оказался на улице. И умер. - Я тут не при чем, - спокойно сказал он вслух. Затем принялся укладывать чемодан. Черт с ним, с заводом Волсокен, и со всеми, кто там работает. Его обязанности закончилась, как только контрольное устройство было завершено и поставлено на линию, техобслуживания - не его дело. Кто - нибудь другой об этом позаботится. Утром он отправит рапорт, и пусть отныне инженерное общество ломает себе голову, что делать дальше. А у него впереди работы - с такими рекомендациями у него есть из чего выбирать. И он не намерен заниматься этими протечками спирта посреди замерших полей. Лицо болело, и он на обратном пути выпил больше, чем следовало. Когда машина оказалась у въезда в Лондон, в конце автострады, он переключил ее на ручное управление. Безрезультатно. Компьютер регистрировал уровень алкоголя в крови, и этот уровень превышал допустимый минимум. Речевое управление отсутствовало. Машина ехала медленно, скорость движения приводила в бешенство, поскольку компьютеру ведомы были лишь несколько маршрутов. И ни один из них не устраивал Яна. Коротким путем добраться было невозможно. И неожиданно на любом перекрестке, и приоритет любого транспорта с ручным управлением - неважно, каким бы медлительным он ни был... Компьютер выключился лишь у дверей гаража, и Яну удалось потешить душу, въехав на большой скорости по аппарели и врезавшись в стену гаража с жутким лязгом. Затем последовали новые порции виски, и он проснулся в три часа, обнаружив, что в комнате не выключен свет и телевизор сам с собой разговаривает в углу. Потом он проспал допоздна и уже допивал первую чашку кофе, когда "дверной докладчик" подал сигнал. Он повернулся к экрану и нажал на кнопку. Это был двоюродный брат. - Нынче утром ты выглядишь немного встревоженным, - сказал Сергуд-Смит, аккуратно складывая пальто и перчатки на тахту. - Кофе? - Пожалуй. - Я чувствую себя точно так же, как и выгляжу, - сказал Ян, уже успев с момента пробуждения настроиться на ложь. - Поскользнулся на льду. Кажется, зуб потерял. Поэтому пришел домой и сильно напился, чтобы приглушить боль. Проклятая машина даже не дала мне вести ее. - Будь проклята автоматика! Ты уже обследовался? - Нет. Не было нужды. Всего лишь ссадина. Дурацкая случайность. - Такое приключается и с лучшими из нас. Элизабет ждет тебя к обеду. - Еще бы! Лучшая кухня в Лондоне. Если только это не очередная попытка сватовства, - он с подозрением взглянул на Сергуда-Смита. Тот поднял палец и улыбнулся. - Именно это я ей и сказал, и, хотя она протестовала, что эта девушка одна на миллион, она в конце концов согласилась ее не приглашать. Обедаем втроем. - Спасибо, Смитти. Лиз никак не смирится с фактом, что я неженатый ребенок. - Я сказал ей, что ты, вероятно, не исправишься до самой смерти, и она решила, что я вульгарен. - Я надеюсь лишь, что это окажется правдой. Но ты не стал бы ехать через весь город в случае, когда достаточно и звонка. - Разумеется, не стал бы. Я хочу показать тебе одно приспособление. Взгляни, - он вынул из кармана и протянул Яну сверток. - Не знаю, насколько хорошо мои глаза сегодня могут видеть. Но попытаюсь. Ян извлек из конверта металлический ящичек и открыл его. Там было множество переключателей и панелей. Сама по себе это была прекрасная вещь. Сергуд-Смит уже приносил однажды Яну сверхпроводниковое изделие. Это были электронные инструменты, которые проверяла Служба Безопасности, или технические проблемы, нуждавшиеся в совете эксперта. Это было семейное дело, и Ян всегда был рад помочь. Особенно когда за это платили наличными. - Прибор смонтирован элегантно, - сказал он. - Но я совершенно не представляю, что это такое. - Прибор для обнаружения подслушивающих устройств. - Невозможно! - Все так считают, но у нас в лаборатории подобрался оригинальный народ. Это устройство столь чувствительно, что анализирует любой элемент в цепи на основе сопротивления и потери силы. Похоже, если прослушивать сигнал в проводе, воздействие детектора вызывает измеримое изменение, которое может быть обнаружено. Тебе это что-нибудь говорит? - Многое. Но передаваемое сообщение несет также и потери мощности - посредством сопротивления переключателей, контактов и тому подобного - так что я не вижу, как такая штука способна действовать. - Она должна анализировать каждую потерю, находить ее причину, определять истинное качество, и если все правильно, переходить к следующему перерыву сигнала. - Все, что я могу сказать - это здорово. Твои парни, если сумели утрамбовать все эти цепи и панели во что-то подобной величины, знают, что делают. Что ты хочешь от меня? - Как бы нам проверить ее в работе вне лаборатории? - Достаточно просто. Подсоедини ее к различным телефонам - к твоим и к телефонам остальных людей в твоей лавочке - и погоняй некоторое время. Затем приложи клеммы к проводам и посмотри, сделали ли они свою работу. - Действительно просто. Они сказали, что все, что нужно - это присоединить к прибору микрофон. Ну как? - Ничего. Неплохо, - Ян подошел к телефону и прикрепил к нему устройство. Вспыхнула надпись "Готово". - Скажи что-нибудь в микрофон, как ты это обычно делаешь. - Давай попробуем. Я скажу Элизабет, что ты придешь сегодня вечером. Последовал короткий вызов, и оба они смотрели, как быстрые сигналы вспыхивают на экране. Похоже, устройство делало свое дело. Сергуд-Смит разнял контакты, и мерцание прекратилось. Загорелся свет. ПАРАМЕТРЫ ЭТОЙ ЛИНИИ ИЗМЕНЕНЫ. - Похоже, работает, - мягко сказал Сергуд-Смит, взглянув на Яна. - Работает... Ты думаешь, оно обнаружило, что мой телефон прослушивается? Почему, черт возьми... - он задумался на секунду и поднял с укоризной палец. - Погоди-ка, Смитти. Ты не случайно явился сюда и принес эту штуку! Ты знал, что мой телефон прослушивается. Но почему? - Давай, будем считать, что я чего-то ожидаю, Ян. Я не могу сказать с уверенностью, - он подошел к окну и взглянул, сцепив ладони за спиной. - Мой бизнес изобилует неуверенностью и подозрением. Я получил намек, что ты попал под надзор нашего департамента, но я не могу спрашивать с уверенностью, а они, в свою очередь, могут все на свете отрицать. - Он повернулся, лицо его было очень холодным, - Но теперь я знаю, и поэтому покатятся одна - две головы. Я не хочу, чтобы в дела моей семьи сваливались рутинно мыслящие тупицы. Все будет улажено, и я надеюсь, что ты сможешь забыть об этом. - Хотелось бы, Смитти. Но боюсь, что не смогу. Мне хочется узнать, что же произошло. - Думаю, это возможно, - он смиренно поднял руку. - Просто в неподходящее время ты оказался в неподходящем месте. Этого оказалось достаточно, чтобы привести в действие наших примитивных бюрократов. - Я не был ни в одном необычном месте, разве что в кораблекрушении. - Именно. Я был с тобой недостаточно откровенен, когда говорил о том, что ты видел. Я скажу тебе больше, но давай-ка покинем эту комнату. - Видимо, ты хорошо знал, о чем спрашивал. - Прости. На первом судне были преступники. Контрабандисты. Везли наркотики. Вторым кораблем был наш сторожевик. Настиг их и отправил на дно. - Нелегальные наркотики? Я не подозревал, что тут замешаны подобные штуки. Но если это так, и контрабандисты не ушли - почему обошлось без доброго заголовка в газетных новостях. - Я с тобой согласен, но другие - нет. Они чувствуют, что публикация только воодушевит нарушителей закона. В этом деле уверены и мы, и полиция, и тут ты попадаешь в самую середину. Но ненадолго. В общем, забудь о том, что я тебе сказал, и будь здесь к восьмичасовой выпивке. Ян подошел и взял шурина за руку. - Если мой голос не может звучать с достаточной благодарностью, то это лишь из-за похмелья. Спасибо. Чудесно знать, что ты здесь. Я не понял и половину из того, что ты сказал мне, да, пожалуй, и не хочу понимать. Когда закрылась дверь, Ян выплеснул холодный кофе из чашки в раковину и направился к бару. Он обычно избегал дразнить гусей, но не сегодня. Играл ли Смитти, или его рассказ правдив? Единственное, что он мог сделать - это показать, что все именно так. И подслушать, что он скажет по телефону. Затем внезапн