мили до Израиля на такую заботу не влияют! Сара наклонилась и взяла его руки в свои. - Я могу понять, почему ты сердишься, и я тебя не виню. Вся ситуация сложилась случайно, и, благодаря тебе, а не нам. Она села на место и отпила бренди, и своеобразный человеческий контакт почему-то успокоил его. - Когда мы заметили вашу тонущую яхту и вас двоих в воде, между вашим экипажем разгорелся яростный спор о том, что делать. Когда первоначальный план рухнул, мы рассудили, что следует пойти с тобой на компромисс. Предоставить тебе информацию, но так, чтобы открыв ее, ты не навлек на себя такие неприятности, как и на нас. - Выходит, не случайно ты тогда со мной так говорила? - Да. Мне жаль, если ты думаешь, что мы обошлись с тобой, не спрашивая твоего желания, но так нужно было и для твоего спасения. Я - офицер безопасности, поэтому, такова моя работа... - Безопасность? Как Сергуд-Смит? - Не совсем как твой шурин. Честно говоря, полная противоположность. Но сначала позволь мне договорить. Мы спасли тебя и девушку, потому что вы терпели бедствие. Это все. Но, спасши вас, мы проследили, как ты будешь хранить тайну. Спасибо за то, что ты сделал это хорошо. Мы вполне удовлетворены. - Настолько удовлетворены, что не желаете мне ничего рассказать? - Это уже совсем другое дело. Мы спасли тебе жизнь. Ты не проговорился о нашем существовании. Следовательно, вопрос исчерпан. - Для меня не исчерпан. То семя сомнения, что вы заронили мне в душу, успело прорасти. Сара широко развела руками. Древний жест, заключающий в себя сомнение, руку судьбы - но и содержащий также элемент "Что сделано - то сделано". - Налей себе еще. По крайней мере это согревает, - сказала она, потянувшись за бутылкой. - Наблюдая за тобой, мы узнали, кто ты, чем занимаешься. В высоких инстанциях возник энтузиазм. Если бы ты вернулся к нормальной жизни, ты никогда о нас больше не услышал бы. Но ты сделал не так. Поэтому я сегодня здесь. - Добро пожаловать в Лондон. Что же вам нужно от меня? - Твоя помощь. Техническая помощь. - Что вы предлагаете взамен? - Да целый мир. Никак не меньше, - ее улыбка была широкой и счастливой, зубы - гладки и белы. - Мы будем рады рассказать тебе подлинную историю всего мира, о том, что в действительности происходило в прошлом и происходит в настоящем. О том, как рождалась ложь и о том, как возникала смута. Это замечательная история. Хочешь ее услышать? - Не уверен. Что случится, если я позволю себя уговорить? - Вы станете важным участником международной конспиративной организации, которая надеется свергнуть нынешние правительства мира и восстановить демократию для тех, кто был лишен ее на протяжении веков. - Это все? Она рассмеялась, и какое-то напряжение словно бы растаяло в воздухе. - Вам лучше как следует подумать, прежде чем соглашаться, - сказала Сара. - Это чревато серьезными опасностями. - Похоже, что я принял решение в тот самый момент, когда солгал Службе Безопасности. Я уже очень глубоко увяз, а знаю при этом слишком мало. Я должен знать все. - И узнаешь все. Вечером. - Она подошла к окну, отдернула занавеси и выглянула. Затем вновь зашторила окна и села. - Джон через несколько минут будет здесь и ответит на все твои вопросы. Эту встречу трудно было устроить, и поэтому решили, что самое главное будет сказано тогда, когда ты дашь согласие. Я только что сообщила им об этом. Джон, конечно не настоящее имя, и ты по той же причине будешь носить имя Билл. И на нем будет вот такая штука. Наденешь ее и ты. Она протянула ему мягкий предмет, похожий на маску. - Что это? - Исказитель лица. Он собран из утолщающих и сдавливающих пластин. Подбородок станет шире, нос сплюснется, а черные очки скроют глаза. И тогда, если случится беда, ты не опознаешь Джона, а он не сможет выдать тебя. - Но ты меня знаешь. Что, если тебя схватят? Прежде, чем Сара успела ответить, из молчащего радио послышались частые гудки. Четыре быстрых сигнала, и ничего больше. Но эффект оказался поразителен. Она в мгновение ока оказалась на ногах, вырвала у него из рук исказитель лица и скрылась в соседней комнате. - Сними пиджак, расстегни рубашку, - бросила она через плечо. Через несколько минут она вернулась в очень прозрачном черном халате, окантованном розовыми кружевами. Последовал стук в дверь. - Кто там? - спросила она через тонкую перегородку. - Полиция, - был короткий страшный ответ. 9 Когда открылась дверь, офицер в форме даже не взглянул на Сару - лишь прошел мимо нее и направился к Яну, сидевшему в кресле с бокалом в руке. На голове у офицера был специальный уличный шлем с опущенным забралом. На нем была толстая форма из многослойной защитной ткани, а пальцы находились рядом с большим автоматическим пистолетом, внушительно свисавшим с бедра. Он встал перед Яном и медленно оглядел его сверху донизу. Ян отхлебнул из бокала и решил не показывать страха, каким бы то ни было его положение. - Что вы здесь делаете? - рявкнул Ян. - Извините, ваша честь, - слова полисмена заглушала лицевая пластина, и он откинул ее. - Служба. - Выражение его лица было профессионально пустым. - Видите ли, иногда встречаются джентльмены, нарушающие чужой покой. Такое недопустимо в городе, где строго соблюдается порядок. В последнее время подобное не случалось. Но сейчас появился новый нарушитель. Иностранец. Итальянец, сюда прибыл временно. Вы можете сказать, что мы поступаем не по-джентльменски, но мы тоже не хотим тревожиться лишний раз. У вас все в порядке? - Было в порядке, пока вы сюда не ввалились. - Я могу понять ваши чувства. Но это незаконно, ваша честь, не забудьте. - Мягкие слова обладали сильным подтекстом. - Мы действуем в ваших интересах. Вы еще не заходили в другую комнату? - Нет. - Тогда я должен взглянуть. Никогда не знаешь заранее, что можно обнаружить в этих кроватях. Ян и Сара в молчании глядели друг на друга, а полисмен в это время топал по комнатам. Наконец он вернулся. - Все в порядке, ваша честь. Развлекайтесь. Доброй ночи. Он вышел, и Ян почувствовал, что его трясет от ярости. Он поднял кулак на закрытую дверь. Но Сара схватила его за плечи и прижала палец к губам. - Они всегда так делают, ваша честь. Взламываются, грубят, напрашиваются на скандал. И все испортят. А сейчас мы будем чудесно проводить время, и вы все забудете. Говоря так, она крепко прижималась к нему, и гнев его исчез, как только он сквозь тонкую ткань халата почувствовал теплоту и близость его тела. - Выпейте еще этого славного итальянского напитка, - сказала она, оторвавшись от него и подойдя к столу. Она звенела о бутылку бокалом, который держала в левой руке, а правой что-то быстро написала на листке бумаги. Вернувшись, она протянула ему не бокал, а записку: "Возможно, в этой комнате магнитофон. ТЫ РАССЕРЖЕН. СЕЙЧАС ЖЕ УХОДИ". - Не думаю, что мне хочется пить. И часто к тебе наведывается полиция? - Это ничего не значит... - Для меня это значит многое. Дай мне пальто. Я ухожу. - Но деньги. Вы обещали... - Два фунта за выпивку. Больше ты ничего не получишь. Когда она вручала ему пальто, у нее уже была готова вторая записка. "С ТОБОЙ СВЯЖУТСЯ". Она взяла его за руки и быстро поцеловала в щеку, прежде чем отпустить. Прошла почти неделя, прежде чем с Яном вновь связались. Работа в лаборатории стала продвигаться медленней, так как он не мог отдаться ей целиком. Хотя ему по-прежнему грозила опасность, - а с тех пор, как он связался с подпольем, она, вероятно, еще больше возросла - он был значительно более спокоен. И менее одинок. Это было важно. Пока он не поговорил с Сарой, как бы не коротка была эта встреча, ему совершено не с кем было поделиться. Не с кем поговорить о поразительных открытиях и сомнениях. С двойственным существованием было покончено, должно было быть покончено, поскольку он верил, что вскоре к нему придут. За несколько недель у него вошло в привычку заходить в бар возле смежной лаборатории, чтобы выпить рюмочку-другую прежде, чем идти домой. Бармен, толстый, дружелюбный, был специалистом по смешиванию коктейлей. Репертуар его, похоже, не имел границ, и Ян остановился на полудюжине самых интересных смесей. - Брайан, как называется тот горько-сладкий напиток, который я пил несколько недель назад? - Коктейль "негрени", ваша честь, происхождения итальянского. Вам понравилось? - Да, похоже, он расслабляет больше других. Ян потягивал напиток, а разум его решал проблему ориентационных цепей для хранилищ солнечных элементов, и тут вдруг кто-то сел на стул рядом с ним. Это была женщина, он понял это, когда руки его коснулась норка шубы. Голос был очень знаком, хотя акцент отсутствовал. - Как дела, Ян? Вы ведь Ян Кулозик, не правда ли? Это была Сара, но совершенно другая Сара. Косметика и платье были того же уровня, что и шуба - как и ее акцент. - О, здравствуйте, - это было лучшее, что он смог ответить. - Я была уверена, что это вы, хотя готова поклясться, что вы не вспомните маленькую Синтию Бартон; мы встречались на той ужасной вечеринке несколько недель назад. Ваше питье выглядит божественно: закажите мне, пожалуйста, что-нибудь подобное. - Приятно видеть вас вновь. - Еще приятнее видеть вас... О, это превосходно. Как раз такое мне советовал доктор. Но вы не находите, что здесь ужасно шумно - все эти люди, музыка? Давайте допьем и поедемте к вам. Помнится, вы тогда очень настаивали, чтобы порисовать меня у себя дома. Правда, в тот раз мне показалось, что это лишь предлог, чтобы забраться в мои панталоны, но сейчас я не знаю. Вы такой серьезный парень, что, возможно, и впрямь рисуете, и я рискну своей честью, чтобы это узнать. Так продолжалось и далее, даже в кэбе, и Ян понял, что ему не обязательно говорить - достаточно лишь отдаться на волю потока слов. Только после того, как закрылась дверь его апартаментов, она замолчала и серьезно посмотрела на него. - Все в порядке, - сказал он. - Я установил множество датчиков тревоги, жучков-детекторов и сигнальных устройств, и эта лампочка говорит, что все в порядке. Я бы знал, если бы кто-нибудь пытался сюда проникнуть. Могу я спросить, кто такая Синтия Бартон? Сара сбросила шубу на кресло и оглядела комнату. - Одна особа, весьма похожая на меня. Не абсолютный двойник, но с моими комплекциями и цветом волос. Когда уезжает - а сейчас она в загородном доме в Йоркшире - я пользуюсь ее личиной, чтобы вращаться в высших кругах. Эта личина довольно хороша, и для случайных описаний ее достаточно. - Я рад, что она уехала. И рад видеть тебя вновь. - Это взаимное чувство, потому что со временем нашей последней встречи что-нибудь произошло. - Например? - Я расскажу тебе чуть позже - подробнее. Я хочу, чтобы прежде ты получил отчетливую картину ситуации в целом. Человек, с которым в прошлый раз предполагалась твоя встреча - кодовое имя Джон - сейчас на пути сюда. Я приехала первой, чтобы сказать тебе, что случилось. У тебя здесь потрясно, - сказала она, вдруг сменив тему. - Это не моя заслуга. Я купил когда эту квартиру, то пригласил девушку, специализирующуюся на декорации интерьеров. Ее талант, мои деньги, и вот что получилось. - Почему ты говоришь "специализировавшейся"? Она, похоже, довольно опытна. - Ну, знаешь, это не поле деятельности женщин. - Самец, шовинист, свинья. - Что это значит? Звучит не слишком красиво. - Верно. Это архаичные термины презрения, и я прошу прощения. В этом нет твоей вины. Ты вырос в обществе с жесткой мужской ориентацией, где женщин уважают, но считают гражданами второго сорта... - зазвенел колокольчик, и она вопросительно подняла бровь. - Кто-то на входе. Должно быть, это Джон. - Похоже. Ему был дан ключ от гаража этого дома и сообщен номер твоих апартаментов. Насколько ему известно, это безопасный дом, в котором мы встречаемся; а у него не было возможности узнать, что ты здесь живешь. Я знаю, не идеальное место, но большее и лучшее, что мы могли устроить в такой спешке. И, во всяком случае, он не является активным членом организации, и в этом контакте он играет роль источника информации. Но лучше одень, - она вытащила из сумки исказитель лица. - И темные очки. Я его впущу. В ванной Ян натянул на голову эластичную маску, и эффект был поразителен. Когда он взглянул в зеркало, на него смотрел незнакомец. Если он сам себя не мог узнать, то и человека, которого зовут Джон, он опознать будет не в состоянии. Если, конечно, у того на лице будет такая маска. Сара разговаривала с приземистым коренастым человеком. Хотя он снял пальто, на нем осталась шляпа и перчатки. Волосы и руки невидимы. Сара была без маски, и это значило, что она знакома с обоими. - Джон, - сказала она, - это Билл. Человек, который хочет задать тебе несколько вопросов. - Рад быть к вашим услугам, Билл, - голос у него был сочный, интеллигентный. - Что вы хотите знать? - Я не знаю, с чего начать, что спросить. Я знаю кое-что об Израиле, что отличается от текстов, которые мне встречались - и полагаю, что в моих знаниях существенный пробел. Я хочу знать не то, чему нас учили в школе. - Ну что ж, хорошее начало. У вас возникли сомнения, и вы заметили, что мир не таков, каким вам его рисовали. Поэтому я не буду тратить время на то, чтобы убеждать вас раскрыть глаза. Может быть, присядем? Джон сел в кресло и скрестил ноги поудобнее. Говорил он так, будто читал лекцию, подчеркивая жестами то или иное утверждение. Было очевидно, что он из академиков. Вероятно, историк. - Давайте вернемся ближе к двадцатому столетию, и взглянем внимательно на события, происходящие с этой даты. Позвольте вашему разуму быть просто слушающим и не прерывать меня вопросами. Для этого будет достаточно времени потом. Мир 2000 года часто изображался в исторических текстах, изучавшихся вами - изображался в буквальном смысле слова, хотя правительства мира были совершенно не такими, какими вы их знаете. В те времена на планете существовали различные степени личной свободы, и формы правления варьировались от либеральных до весьма деспотичных. Все это изменялось в последующие годы. Как вас учили, вину за это возложили на Вредителей. Это во многом соответствует действительности, - он закашлялся. - Моя милая, можно мне стакан воды? Сара принесла ему стакан, и он продолжил: - Никто из Вредителей, вождей и правительств мира не замечал истощения природных ресурсов до тех пор, пока не оказалось слишком поздно. Население разрослось, выйдя за пределы рамок ресурсов, и тут вдруг иссякло ископаемое топливо. Возник страх перед ядерной войной, способной опустошить мир. Но, очевидно, этот страх делили между собой все власти на планете, потому что "биг бэнг" так и не пришел. Само собой, не обошлось без атомных инцидентов в Африке - при этом использовались бомбы, отнесенные к разряду самодельных, но все это прекратилось достаточно быстро. Мир погиб не от взрыва, как писали, а от нытья. Я цитирую поэта. Он изящно отпил из стакана и продолжал: - Без энергии закрывалась одна фабрика за другой. Без топлива экипажи не могли двигаться, и экономика мира спускалась по спирали вниз, в депрессию и массовую безработицу. Слабейшие, наименее стабильные нации раздирались на части голодом и разногласиями. У сильных наций хватало и своих забот, им недосуг было решать проблемы других. Уцелевшие жители так называемого третьего мира в конце концов стабилизировались - обычно с небольшим населением и аграрной экономикой. Нужно было разработать иное решение, спасти индустриальную экономику. Я продемонстрирую это на примере Британии, поскольку вам знакома та жизнь, которая здесь наступила. Вы должны вернуться в те давние дни, когда форма правления была демократической, проводились регулярные выборы, а Дома Парламента не были наследственны и безвластны, как сейчас. Демократия, где все индивидуумы считались равными, и каждый мог распоряжаться своим голосом при выборе правителей, ныне является роскошью для самых богатых. Приведу простой пример. Работающий человек с регулярным доходом имеет выбор в жилище, питании, рекреации - в том, что можно назвать стилем жизни. Безработный нуждающийся человек должен жить, где ему скажут, есть, что ему дадут, и приспосабливаться к неменяющемуся, бесперспективному однообразному существованию. Британия пережила годы бедствия, но расплатилась за все это страшной ценой свободы личности, не было валюты, чтобы ввозить продукты, поэтому стране пришлось перейти на сельскохозяйственное обеспечение. Это означало микроскопическое обеспечение мясом - только для самых богатых, а для остальных - вегетарианскую диету. Питающейся мясом нации нелегко пойти на такую перемену, поэтому перемена была осуществлена силовым методом. Правящая элита создавала порядок, а полиция и солдаты следили за тем, чтобы он соблюдался. Это была единственная альтернатива хаосу, голоду и смерти в то время, и это выглядело обоснованными обстоятельствами. Единственной проблемой была та, что, когда дела пошли в гору, и обстоятельства стали лучше, правящей элите пришлась по душе власть, которой она обладала. И она не хотела от нее отказываться. Великий мыслитель написал однажды, что власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Если уж вам на шею повесили хомут, не рассчитывайте, что его снимут добровольно. - Что еще за хомут? - удивленно спросил Ян. - Прошу прощения. Аналогия, причем очень неточная. Извините за неудачный пример. Я имел ввиду, что восстановление шло постепенно, и правительства просто-напросто оставались у власти. Население постепенно восполнилось и стабилизировалось на прежнем уровне. Были построены первые спутники-генераторы, передававшие излучением на поверхность планеты энергию. Затем появилась энергия связи, обеспечившая все нужды в топливе. Мутировавшие растения стали поставлять химикалии, прежде получаемые из нефти. Спутниковые колонии перерабатывали лунное сырье, а готовую продукцию отправляли на Землю. Открытие действующего космического привода позволило послать корабли на изучение и заселение ближайших звезд. Так мы получили то, что имеем сегодня. Рай земной - даже рай небесный, в котором никто не знает страха войны и голода. В котором все обеспечены, и никто не знает нужды. И все же в этой картине рая есть один дефект. На земные страны легла абсолютная власть олигархии; она распространилась на спутниковые колонии и далее на планеты. Правящие силы каждой главной страны - в конфронтации с другими правительствами, и это для того, чтобы массам даже не было представлено намека на личную свободу. Полная свобода наверху - судя по акценту, Билл, вы сами принадлежите к этому классу - и экономическое крепостничество, рабство для всех, кто внизу. И мгновенное взятие под стражу, заключение или смерть для любого, у кого хватит смелости протестовать. - Неужели действительно дело обстоит так плохо? - спросил Ян. - Хуже, чем ты можешь представить, - сказала Сара. - Да ты и сам увидишь. До тех пор, пока ты будешь считать, что нужны перемены, ты сам и твои близкие будут в опасности. - Эта программа по ориентации проводится по моему предложению, - сказал Джон, не в силах сдержать педантичной гордости в голосе. - Одно дело - читать печатные документы и слушать чужие слова. И другое - испытывать реальности мира, в котором мы живем. Только скотина останется непоколебимой. Я еще поговорю с вами после того, как вы спуститесь в ад. Сам я выберусь из него, если смогу. - Смешной маленький человечек, - сказал Ян, когда закрылась наружная дверь. - Смешной, милый и совершенно неоценимый для нас. Специальный теоретик, отвечающий охотнее, чем спрашивающий. Ян стянул "исказитель" и стер с лица пот. - Очевидно, он академик. Историк, вероятно. - Не надо! - резко сказала Сара. - Не надо теоретизировать, даже про себя, не то однажды ты проболтаешься о нем тому, кому знать не следует. Выкинь его из головы и помни лишь его слова. Ты можешь на несколько дней оторваться от работы? - Конечно, в любое время. У меня собственный распорядок. А что ты хочешь? - Скажи им, что тебе нужен перерыв, и ты хочешь поехать в деревню, повидать друга или что-нибудь в этом роде, чтобы тебя непросто было выследить. - Как насчет лыж? Обычно я раз или два в году езжу в Шотландию, чтобы участвовать в кроссе. - Что это такое? Никогда не слышала. - Особая разновидность лыжной езды - по равнине, а не по склону. Я ношу рюкзак, иногда ставлю палатку, ночую на постоялых дворах, в гостиницах, сам выбираю дорогу. - Это просто идеально. Итак, скажи своим людям, что ты едешь кататься на лыжах со следующего вторника. Не уточняй, как долго ты будешь отсутствовать. Не называй никаких адресов или мест. Упакуй чемодан и положи его в машину. - Я поеду в Шотландию? - Нет. Гораздо дальше. Ты спустишься в ад - прямо здесь, в Лондоне. 10 Ян припарковал машину в указанном месте, и со времени, на которое была назначена встреча, прошло более получаса. Снаружи только уличное сияние фонарей можно было видеть сквозь кружащийся снег. Тротуары были пусты. Темная масса Примроуз-Хилла таяла во тьме, через дорогу. Единственный транспорт - полицейский автомобиль - уже проехал; притормозив на мгновение, он затем набрал скорость и исчез во тьме. Возможно, за ним по каким-то причинам следили, и потому контакт был отменен. Как только он подумал об этом, раскрылась дверца, впустив порыв морозного воздуха. Тяжелый коренастый человек проскользнул на сидение пассажира, быстро захлопнув за собой дверцу. - Ничего не хочешь сказать, а, кореш? - сказал человек. - Похоже, будет гораздо холоднее, прежде чем потеплеет. - Ты прав насчет этого, - Сара обучила его фразе для опознания. - Что еще ты знаешь? - Ничего. Мне было сказано остановить машину здесь, подождать кого нужно, представиться и ждать инструкций. - Верно, или вернее, если ты примешь инструкции и будешь делать все в точности так, как я скажу. Ты тот, кто ты есть, а я прол, и тебе придется смириться с тем, что я буду приказывать. Сможешь? - Почему же нет? Не понимаю. - Ян нарочито медленно произнес эти слова. Это было нелегко. - Ты это всерьез? Повиноваться пролу, да еще такому, от которого не слишком хорошо пахнет? Теперь, когда он сказал об этом, почувствовался отчетливый запах, источаемый его тяжелыми одеждами. Давно не стиранная одежда и запах тела смешались с дымом и кухонным чадом. - Всерьез, - сказал Ян, неожиданно рассердившись. - Я не думаю что это будет легко, но я сделаю все, от меня зависящее. Последовало молчание, и Ян смог увидеть глаза человека, едва различимые под матерчатым кепи, которые пристально его рассматривали. Неожиданно он выпростал корявую руку. - Ладно, кореш. Думаю, с тобой все будет в порядке. Рука Яна оказалась в мозолистой жесткой ладони. - Мне было велено звать тебя Джон. Значит, пусть будет Джон. Меня зовут Фрайер <жарящий (англ.)>, потому что забегаловка, в которой я работаю, торгует жареным картофелем, поэтому остановимся на этом. Если ты сейчас двинешься к востоку, я буду говорить, где сворачивать. Транспорта кругом было очень мало, и покрышки оставляли на свежевыпавшем снегу черные отметины. Они удалялись от главных дорог, и Ян едва представлял себе, где они находятся - где-то севернее и восточнее Лондона. - Почти приехали, - сказал Фрайер. - Еще миля, но нам нельзя ехать. Теперь помедленнее, на втором повороте отворачивай влево. - Почему нельзя ехать? - Застава Безопасности. Не на виду, конечно, - пока не проедешь не узнаешь ничего. Но электроника под поверхностью дороги спрашивает автоответчик в твоем автомобиле и получает код. Сверяется с записью. Пешком безопаснее, хотя и немного холоднее. - Я никогда не слышал, чтобы они применяли что-либо подобное. - Похоже, Джон, у тебя будут каникулы для углубления образования. Помедленнее... стоп! Я открою этот гараж, а ты загони в него свой драндулет. Здесь он будет в полной сохранности. В гараже было холодно и туманно. Ян подождал во тьме, пока Фрайер закроет и запрет дверь, затем прошел внутрь, находя путь с помощью света фонарика. В пристройке за гаражом была комната, освещенная одиноко лампой без абажура. Фрайер включил единственную горелку электрической плиты, что едва повысило температуру воздуха в комнате. - Вот, где мы с тобой переоденемся, кореш, - сказал Фрайер, снимая грубые одеяния с настенной вешалки. - Я вижу, ты сегодня не брился, как тебе и советовали. Очень мудро. И ботиночки у тебя будут, что надо, после того, как мы намажем их грязью и вываляем в золе. Но все остальное снимай, вплоть до последней тряпки. Ян постарался не дрожать, но это оказалось невозможно. Толстые зловонные брючины были похожи на ледяную корку на уже замерзших ногах. Грубая рубашка, куртка по пояс с отсутствующими пуговицами, драный свитер и еще более драное пальтецо. Однако эта одежда, хотя и выстуженная, была достаточно теплой. - Не знал размера твоей шляпы, поэтому прихватил вот эту, - сказал Фрайер, протягивая шапку ручной вязки. - Все равно для такой погоды она лучше всего. Мне страшно жаль, но тебе придется оставить здесь эти замечательные меховые перчатки. Но ты сунь руки в карманы, и все будет в порядке. Вот так. Отлично. Твоя родная мама ни за что не узнала бы тебя в этой одежде. Вот теперь нам можно идти. Когда они вышли и пошли по темным улицам, все оказалось не так плохо. Козырек шапки прикрывал лицо и нос Яна, руки его зарылись в глубокие карманы, а ногам было тепло в старых черных ботинках, которые он извлек из недр своего гардероба. Настроение было хорошим, ибо во всем этом предприятии был дух приключения. - Тебе лучше держать рот на замке, кореш, пока я не дам тебе "добро". Одно твое слово, и они будут знать, кто ты. Сейчас пришло время для поллитровой, жажда делает свое дело. Пей, что дадут, и помалкивай. - А что, если со мной кто-нибудь заговорит? - Не заговорит. Не тот кабак. Порыв теплого, полного шума ветра обрушился на них, когда они проходили сквозь тяжелую дубовую дверь. Мужчины, одни лишь мужчины сидели за столами и стояли у стойки. Иные ели с тарелок, передаваемых через люк в стене. Какое-то тушеное мясо, как заметил Ян, проходя мимо заставленного стола, с ломтиками черного хлеба. Возле обшарпанной мокрой стойки находилась комната, и они поджидали там, пока Фрайер не подал знак одному из барменов. - Две половины горлодера, - сказал он, затем тихо пояснил Яну. - Слабое пиво здесь, как помои, лучше пить сидр. Ян ворчанием выразил одобрение и зарылся лицом в бокал, когда принесли выпивку. Едко и жутко. На что же, в таком случае здесь похоже пиво? Фрайер был прав: в этом баре мало общались. Люди разговаривали между собой, но ясно было, что и пришли они сюда вместе. Те, кто пришел в одиночку, и сейчас были одни и общались только с выпивкой. Дух депрессии витал над темной комнатой, украшенной по стенам заляпанными открытками на пивную тему. Пьяницы явно искали здесь не отдыха, а забвения. Фрайер ушел в толпу, и Ян сделал большой глоток, но тут Фрайер вернулся вместе с другим человеком, ничем совершенно не отличавшимся от остальных - даже поношенной темной одеждой. - Мы уходим, - сказал Фрайер, не утруждаясь представлением этого человека. Снаружи им пришлось идти по глубокому снегу, уже поднявшемуся над бордюрами тротуаров, и шаги тонули в его мягкости. - Мой приятель знает здесь многих, - сказал Фрайер, кивая в сторону их нового спутника. - Все знает. Знает все, что происходит здесь, в Илсингтоне. - Бывал тут не раз, - сказал человек, и слова его прозвучали шепеляво и неверно. Похоже было, что в его рту зубов осталось весьма немного. - Хватил лиха. Тяжелая работа - валить лес в Шотландии. Хотя привыкаешь. Тут есть одна старуха - посмотрите, как она живет. Не ахти что, но скоро она лишится и этого. Они свернули в ворота в ряду приземистых муниципальных бараков, пересекли пустое пространство между ними. Оно местами было мощеным, местами засеяно травой. Установленные высоко на здании прожектора освещали участок, похожий на тюремный двор, ярко высвечивая детей, и они закричали и стали лупить одного малыша, которому удалось наконец-то оторваться от своих преследователей и убежать с громкими криками, оставив за собой на снегу след из ярких капель. Никто из спутников Яна, похоже, не заинтересовался этой сценой, поэтому и Ян выбросил ее из головы. - Лифт не работает. Обычное дело, - сказал Фрайер, когда они поднимались вслед за своим гидом по ступенькам. Пять грязных пролетов. Стены всюду испещрены рисунками. Но все же достаточно тепло, словно электроэнергия здесь не ограничена. Дверь, к которой они подошли, была заперта, но у человека был ключ. Они вошли за ним в единственную теплую, ярко освещенную комнату, в которой пахло смертью. - Ну как, не слишком привлекательно она выглядит? - сказал человек, указывая на женщину в постели. Она была бледна, как пергамент, и кожа казалась светлее, чем грязные простыни на кровати. Одна похожая на клешню рука держала под подбородком скомканный край простыни, и бессознательное ее дыхание было медленным и хриплым. - Можете говорить, если хотите, - сказал Фрайер. - Здесь все друзья. - Она больна? - спросил Ян. - Смертельно больна, ваша честь, - сказал беззубый. - Доктор осмотрел ее еще осенью, дал немного лекарств, вот и все. - Ее надо в больницу. - Больница только для умирающих в нужде. - Тогда доктора. - Не может к нему отправиться. А он не придет, если нет денег. - Но должна же быть фонды для помощи нашим людям. - Есть, - сказал Фрайер, - и их вполне достаточно, если на то пошло. Но мы не решаемся. Если Службе Безопасности напомнить о ней, там пожелают узнать, откуда она, нищенка, добывала те крохи, на которые существовала, кто ее друзья и тому подобное. Вреда будет больше, чем пользы. - Выходит, ей остается только умереть? - Все мы умрем рано и поздно. Раньше, если в нужде. Пойдемте отсюда. Они не попрощались с беззубым, который подвинул кресло и уселся рядом с кроватью. Ян оглядел коробку комнаты, ветхую мебель, санитарную арматуру на стене, еле прикрытую ободранной ширмой. Тюремный подвал выглядел бы лучше. - Скоро он вернется к нам, - сказал Фрайер. - Хочет немного побыть с матерью! - Эта женщина - его мать? - Ну да. С кем не бывает... Они спустились в подвал, в общественную столовую. Похоже, частная кухня была для бедняков роскошью. Люди всех возрастов сидели за грубыми столами и ели или толпились в очереди к окутанному паром прилавку. - Брось в автомат, когда будешь брать поднос, - сказал Фрайер, вручая Яну красный пластиковый жетон. Автомат не отпустил поднос, пока не провалился жетон. Ян засеменил вслед за Фрайером, приняв на себя удар полного до краев котла, который тащил потный поваренок. Дальше громоздилась огромная куча ломтей черного хлеба, и он взял один кусок. Это был обед. Они сели за столик, на котором не было приспособлений с приправами. - Как я должен есть это? - спросил Ян, с сомнением глядя в миску. - Ложкой, которую нужно всегда носить с собой - но я захватил две, зная, что тебе это в новинку. Это была чечевичная похлебка, с плавающими с ней кусочками овощей. На вкус неплохая, совершенно лишенная запахов. Еще там были какие-то куски, внешне напоминавшие мясо - но на вкус не имевшие с ним ничего общего. - Если хочешь, можешь взять соли из моего кармана, - предложил Фрайер. - Нет, спасибо. Не думаю, что от этого будет какая-нибудь польза, - он стал есть хлеб, хотя и черствый, но с отчетливым ореховым привкусом. - Мяса в этой пище нет? - Нет. Бедные вообще его не едят. Вместо него здесь соевый эрзац, по их словам, протеина в нем столько, сколько нужно. Если хочешь сполоснуть рот, вода наверху, в фонтане. - После. И все продукты такие, как эти? - Более или менее. Если у людей водятся деньжата, они делают покупки в магазинах. Если денег нет, то приходится ходить сюда. Жить на этом можно. - Я догадываюсь, что можно. Но не могу на это смотреть, как на ежедневную пищу, - он промолчал, когда вошел человек, приблизился, неуклюже ступая, и сел за их столик. - Нелады, Фрайер, - сказал он, глядя при этом на Яна. Они встали и пошли в угол поговорить. Ян съел еще ложку, затем отодвинул миску. Всю жизнь есть такое! Девять из десяти рабочих живут в нужде. Не говоря уж об их женах и детях. И это окружало его всю жизнь - и он даже не подозревал об этом. Он прожил всю жизнь на айсберге, не зная о том, что девять десятых айсберга находится под водой. - Мы возвращаемся к машине, кореш, - сказал Фрайер. - Что-то случилось. - Из-за меня? - Не знаю. Нам лишь передали, что надо убираться отсюда как можно быстрее. Что именно - не знаю, знаю только, что возможны неприятности. И немалые. Они быстро пошли. Не бегом, это могло привлечь внимание, но солидно, целенаправленно зашагали по хрустящему снегу. Ян мельком заметил освещенные витрины магазинов, дисплеи, укрытые за замерзшими стеклами. Он подумал о том, что там продается, и понял, что они были столь же чужды для его опыта, как и лавки на рынке, который он посетил на берегу Красного моря. У дальней стене гаража Ян достал фонарь, давая возможность Фрайеру выбрать в его тусклом свете нужный ключ. Они зашли под навес и затем забрался в гараж. - Да будь я проклят! - сказал Фрайер, обшаривая лучом фонарика пустой пол. - Моя машина исчезла! Гораздо более яркий луч ударил им в глаза, и кто-то сказал: - Стойте на месте и не двигайтесь! И следите за своими руками! 11 Ян даже не думал двигаться, он не смог бы, если бы даже захотел. Он был потрясен - сначала исчезновением машины, затем внезапным окриком. Игра окончена, он схвачен. Он стоял, загипнотизированный этой страшной мыслью. - Назад под навес, Фрайер, - сказал вновь человек. - Тут есть кое-кто, кого ты не знаешь. Фрайер вышел достаточно послушно, и человек с фонарем последовал за ним. Когда он уходил, Ян смог уловить очертания его фигуры. - Что случилось? - Ян, я должен поговорить с тобой, - сказал знакомый голос, как только закрылась дверь. В руке Яна все еще был маленький фонарик; он поднял его и высветил из тьмы лицо Сары. - Мы не хотели тебя пугать, - сказала она. - Но это крайний случай! - Пугать! Ничего себе! Да у меня просто сердце остановилось! - Извини, - сказала она, но улыбка мгновенно исчезла. - Случилось нечто очень плохое, и нам может понадобиться твоя помощь. Один из наших людей схвачен, и мы не можем позволить, чтобы его опознали. Ты слышал о лагере Слетхилл? - Нет. - Это трудовой лагерь в Слендерленде, на далеком севере Шотландии, в горах. Мы почти уверены, что можем вызволить вызволить его из лагеря, это достаточно просто, но не знаем, как вернуть его из тех мест. Вот почему я подумала о тебе и твоих словах о кроссе на лыжах. Может он уйти оттуда на лыжах? - Может, если знает местность и ходит на лыжах. Ходит? - Нет, не думаю. Но он молод и смышлен, и быстро научится. Это трудно? - Основам научиться очень легко. И очень трудно научиться ходить на лыжах хорошо. Есть у тебя кто-нибудь, кто покажет ему, как... - внезапно он понял и направил фонарик на ее лицо снова. Глаза ее были опущены, лицо очень бледно - Да. Я хочу просить о помощи тебя, - сказала она. - Мне это не по душе, но это из-за опасности, которой подвергнешься ты, а также потому, что мы упоминать при тебе о таких вещах не должны. Если ты согласишься нам помочь, ты, возможно, выполнишь самое важное задание Сопротивления. Но если этого человека не удастся выручить, возможно, это приведет к печальному концу. - Это так важно? - Да. - Тогда, конечно, я помогу. Но я должен зайти домой за снаряжением. - Невозможно. Все считают, что ты в Шотландии. Нам даже машину твою пришлось отогнать, чтобы прикрыть твое местонахождение здесь. - Так вот куда она делась... - Мы перегоним ее в Шотландию. Туда, куда укажешь ты. Это поможет? - Необычайно. А как я туда доберусь? - Поездом. Поезд на Эдинбург уходит в два часа, и мы тебя на него посадим. Ты поедешь по своим документам, на этом пути тебя не заметят, а запас одежды повезешь в сумке. Фрайер отправится с тобой. Ян быстро соображал, хмурясь в темноте. - Тогда все приготовьте. Приготовься также лично встретить меня утром в Эдинбурге, в своей роли Синтии Бартон, и захвати денег. По меньшей мере пятьсот фунтов наличными. Старыми купюрами - это можно сделать? - Конечно. Я сейчас же распоряжусь. Фрайер будет информирован обо всем. Позови его, скажи, пусть передаст тому человеку, который с ним, чтобы остался со мной. Казалось глупым, что люди, вместе рискующие жизнью, не могут даже увидеть лиц друг друга. Но эта простейшая страховка на тот случай, если один из них будет схвачен. Они ждали в темноте возвращения Фрайера и неизвестного человека, затем он и Сара, после быстрой невнятной беседы с Фрайером вышли в молчании. Фрайер подождал, пока они выйдут, после чего включил лампу. - Ну что ж, отправимся в загадочное турне, - сказал он. - Подходящее для путешествия время года. - Он порылся в ящиках в углу гаража и достал старый армейский вещмешок. - Как раз подойдут, - сказал он. - Клади сюда одежду и пойдем. Небольшая прогулка - и мы на Кинг-Кросо. И вновь Фрайер показал знание неизвестных улочек Лондона. Лишь дважды им пришлось пересечь ярко освещенные авеню. Оба раза Фрайер выходил вперед убедиться, что их никто не заметит, прежде чем вести Яна в безопасную тьму по ту сторону улицу. Они добрались до станции Кинг-Кросс за сорок пять минут. Забавно, что Ян, бывавший здесь бессчетное количество раз по пути в Шотландию, все же не узнал ее. Они свернули с улицы в длинный туннель. Несмотря на то, что туннель был хорошо освещен, его, тем не менее, использовали как уборную, и запах мочи был очень резок. Их шаги отзывались эхом, когда они шли по туннелю, и по лестнице в его конце, поднимались в большое помещение, заставленное обшарпанными скамьями. Большинство присутствующих звучно храпело, растянувшись на скамьях, хотя некоторые сидели, дожидаясь своих поездов. Фрайер подошел к небольшому сигаретному автомату, и вытащив из кармана сигаретную металлическую коробочку, сунул ее в отверстие раздачи. Когда машина удовлетворилась мелочью, которую набросал в паз Фрайер, она коротко пророкотала и высыпала в коробочку несколько сигарет. Фрайер вручил коробочку Яну вместе с блестящей зажигалкой. - На, покури. Постарайся выглядеть естественнее. Ни с кем не говори, о чем бы к тебе не обращались. Я возьму билеты. Сигареты были марки, о которой Ян никогда не слышал, во всю длину на каждой из них стояли синие буквы "ВУ ДБЭЙН", и они трещали, как сухая солома, обжигая губы. В зале ожидания происходило медленное движение людей - внутрь и наружу, но никто на них не глядел, похоже, в его сторону. Через каждые несколько минут громкоговоритель разражался нечленораздельными объявлениями. Ян принялся уже за третью сигарету и чувствовал легкую одурь, когда вернулся Фрайер. - Дело в шляпе, кореш. Едем в страну шото