И в который раз он проклял себя за неосторожность. Надо было так глупо влипнуть вчера вечером... Двигатель платформы сдох на первых же оборотах, и обратно они возвращались своим ходом. Дружинники вели сзади коней, Виктор, Сармат и Ксения шли по мосту, рядом держался Месроп. Митя заснул сразу, как только вышел на свежий воздух, его перекинули через седло, и он так и спал. Молодой дружинник придерживал его, чтобы не сполз. Сармат охал, всплескивая руками, и качал головой, слушая рассказ Ксении о мытарствах, которые они с Митей претерпели, удивлялся тому, что в Саратове они почти год и о нем ничего не слышали. Потом, в штабе, Митю помыли, уложили на диван. Он так и не просыпался. Виктор преодолел непонятно откуда навалившуюся робость, спросил Ксению, помнит ли она его? Ксения молча кивнула головой, спросила, куда он исчез. Сармат с любопытством слушал ее, потом хлопнул себя по лбу и сказал, что и он вспомнил, наконец. Три пацана шли через большой город, он их встретил у деда Эжена... Минуту или две помолчали, а потом вдруг Митя, лежащий на диване, открыл глаза и громко сказал: - Они и сейчас еще идут. - Как ты себя чувствуешь? - спросил Сармат. - Лучше всех, - ответил Митя. - Я уже пришел. Догоняйте. И повернулся лицом к стене. Сармат вздохнул, налил всем еще чаю. Вспомнил, как сердилась Ксения, когда он ее называл невестой. Он и Виктора вспомнил, забегал тогда на минуту договориться с дедом Эженом о переезде. Был такой смуглый невысокий пацан, смотрел настороженно. Ни за что бы сейчас не узнал, так ведь и не узнал! Он раскатисто захохотал, оборвал себя и виновато глянул на Митю. Но тот лежал тихо. В штабе было шумно, входили и выходили дружинники, почти все комнаты были набиты людьми, чего-то требовавшими, женщина средних лет плакала и просила помочь, тут же несколько дружинников вышли вместе с ней. Человек с обгоревшим лицом что-то невнятно объяснял, потом вдруг запел, оказалось - густо пьян. Его аккуратно сгрузили под окном - проспаться. Ближе к вечеру штаб превратился в ад. Повернуться было негде, не то что спокойно поговорить. Сармат вскоре ускакал на вокзал - там, по сообщению из горотдела милиции, завязалась настоящая битва между окопавшимися лупилами и доведенными до отчаяния жителями и переселенцами. Лупилы забаррикадировались в зале ожидания и никого не подпускали. Сил милиции не хватало, и Сармата срочно просили вмешаться. Мартын недовольно проворчал что-то о гоношистых слабаках, не желающих слить силы воедино. Сармат молча оглядел присутствующих, попросил Виктора присматривать за Ксенией и ушел. Полусонное оцепенение мало-помалу проходило. Наконец, Виктор полностью стряхнул его с себя. Разве не этого он хотел - сидеть рядом с Ксенией и смотреть на нее, а она смотрит на него так, словно знает все наперед. В комнатах было много людей, открыто же только одно окно, а другие - вообще заколочены. Спертые запахи раздражали Виктора, он хотел рассказать Ксении о себе, о том, как он искал ее, но в прокуренном мареве слова прозвучали бы не так. Ксении тоже было не по себе в таком скопище людей. Слабо улыбнувшись, она сказала Виктору, что в последнее время отвыкла от людей, в темных лабиринтах Хибары она сидела безвылазно, время от времени выбираясь к ближайшему раздаточному пункту. Запасалась едой на неделю, и днями только и знала, что кормить вечно больного Митю. Так в полутьме и ждала... На вопрос, чего она ждала, Ксения пожала плечами. - Тогда мы выйдем, воздуху глотнем, - предложил Виктор Ксении. - Далеко не отходите, тут у дверей как раз скамейка есть, - озабоченно проговорил Мартын. - И его с собой возьмите... - Впрочем, - тут же добавил он, постояв над спящим Митей, - лучше его не беспокоить. И пошел к двери. Выходя, еще раз глянул на лежащего, посмотрел на Виктора и вышел. Виктор заметил его странный взгляд, но его внимание было приковано к Ксении. Она сидела боком к нему. Волосы чуть сбились, глаза прикрыты полуопущенными веками, белое, немного одутловатое лицо в мелких красных точках укусов. Но он видел не уставшую некрасивую женщину, а девушку-подростка, стройную, гибкую Ксению тех лет... - Не смотри на меня, - попросила Ксения. - Вот отосплюсь, помоюсь, тогда смотри. У входа в штаб тоже кишел народ. На скамейке сидели дружинники, старуха в платочке на седых волосах требовала, чтоб к ней немедленно вышел Сармат, и не верила, что он сейчас наводит порядок на вокзале. "Я как раз с вокзала, - говорила она, - там ужас что, а ваш старшой здесь отсиживается..." - Пошли к реке, - сказал Виктор. Они протиснулись сквозь толпу и вышли на спуск. - Далеко не отходите, - крикнул им вслед молодой дружинник, стоявший у привязанных к стойке коней. Виктор успокаивающе похлопал себя по боку. Под курткой болталось стволом вниз ружье, изъятое у Борова. Они медленно сошли к набережной и постояли у воды. Ксения молчала, а Виктор не знал, о чем говорить. Да и не хотелось. Сытое ощущение покоя наполняло его. Вот он нашел свой дом, и не надо больше мотаться по необъятным просторам земель, не надо обходить таможни и кордоны, не надо уползать по зиме в свой бункер и время от времени искать в людных местах мелких приключений и одноразовых девиц с веселых площадок Балчуга... И вместе с тем его не покидало смутное чувство, даже не чувство, так, отблеск слабый, след тени - кончился его путь, и куда бы он дальше ни шел, куда бы ни закинула его трасса случая - поставлена некая точка, и все, что после нее, - не имеет значения. Он с досадой пытался отбросить нелепые мысли, но тут вдруг Ксения схватила за руку и заплакала. Он не понял, в чем дело, а она уткнулась в его плечо и сквозь слезы что-то бормотала. - Митя умер, умер Митя... - наконец расслышал он сквозь всхлипы. Странный взгляд Мартына и неподвижное тело на диване сложились в одно. Митя был уже мертв, когда они выходили из комнаты, они не оставили его одного умирать среди незнакомых людей, говорил он, он ушел во сне и, наверно, знал, что умирает, а она кивала, утирая слезы мятой тряпкой, а ему хотелось крепче обнять ее, прямо как есть, в длинном безобразном платье до пят, успокоить, утешить. Потом они молча и медленно шли по набережной. У высокого серого здания, на крыше которого уцелели большие буквы "ГОСТИН", они присели на каменный парапет. Только тогда Виктор обратил внимание на трех мужчин, идущих за ними. Это не были дружинники. Он быстро сунул руку под пиджак. В это время из-за серого здания вышли еще люди, на крыше речного вокзала появилась фигура и крикнула что-то знакомым голосом. "Дубасовцы", - спокойно констатировал Виктор. Человек двадцать, если не больше, медленно окружали их. Виктор тихо сказал Ксении "за мной", взял ее за руку и спрыгнул в кусты. Сверху раздался топот, сдавленный голос велел не стрелять, а когда они пробирались к берегу, в просветах деревьев и кустов Виктор увидел, как со стороны ресторана бегут еще дубасовцы в своих нелепых одеждах. Дело принимало скверный оборот. Один бы он худо-бедно прорвался. Несколько выстрелов, бросок, а там видно будет. Но Ксению оставлять нельзя, эти негодяи на все способны. Она бежала рядом. Тропинка оборвалась у воды, и Ксения вопросительно посмотрела на него. - Это враги, - только и сказал он, озираясь по сторонам. Плохо дело. Дальше некуда бежать, из кустов его спокойно достанут. Островок недалеко, можно доплыть. Машинка тяжелая, придется бросить. Он скинул с себя пиджак, высвободил из лямки ружье и бросил его. - Поплыли, - сказал он Ксении, кивнув в сторону островка. - Я плавать не умею, - растерянно сказала Ксения. - Плыви один. Виктор поднял ружье, глянул, не набился ли песок в ствол. Придется держать оборону здесь. - Сейчас я устрою большой шум, - сказал он, - а ты кустами, берегом к Сармату, зови на помощь. Он понимал, что даже если она быстро доберется до штаба, его за это время либо схватят, либо убьют. Треск и голоса в кустах приближались. И когда Виктор готов был наугад выстрелить в темнеющую зелень, Ксения указала куда-то вбок. Виктор увидел большой деревянный щит, чуть присыпанный песком. Два прыжка, и он столкнул его в воду. Через минуту он плыл рядом, держась за край, а посередине распласталась Ксения, одной рукой придерживая ствол, а другой загребая. С берега кричали, звали обратно, грозили и обещали, но пока не стреляли. А когда полузатопленный щит ткнулся в кромку острова, со стороны речного вокзала застрочил пулемет, но тут же смолк. Очередь прошла высоко над головой... 5 - Поцелуй меня, - вдруг сказала Ксения. - Я не сплю. Он вздохнул. - Не вздыхай, - Ксения повернулась на бок и, не открывая глаз, почмокала. - Мне холодно, но я все вижу. Нам помогут. Очень скоро. Виктор прикоснулся к ее губам. Прилег рядом. Она могла ошибаться или просто успокаивала его. Слабая надежда. Но не оставаться же навсегда на этом холодном сыром клочке. - Они услышали твой зов? - спросил он. - Нет, пока не хватает сил. Просто знаю. - Все из-за меня, - виновато шепнул Виктор. - Не только, - Ксения улыбнулась. - Когда много людей, все глохнет, размазывается. В Хибаре было чуть лучше, и я ждала, что ты придешь, еще за неделю. - Ты позвала меня? - Да... Нет... Не знаю, это другое. Увидела, услышала... На берегу страшно закричали, разгорелась пальба, бухнули одна за другой гранаты. Долгий пронзительный визг перешел в ругань и оборвался на полуслове. Виктор осторожно поднял голову. Из окон ресторана билось неяркое пламя, летели дымящиеся клочья. На мосту возникло движение, оттуда донесся дробный стук. С того берега мчались всадники и палили в воздух. - Ну, вот и все, - сказала Ксения. Он потом часто вспоминал сумасшедшее саратовское лето 2024 года. Одно событие зацепило другое, третье, закрутилось, вертанулось, не успел опомниться, как оказался в дружине Сармата, и только порой, отдыхая после тяжелого дня, полного кровавой месиловки, он вдруг с изумлением вскидывал голову, словно вопрошал небеса - где это я, и что я здесь делаю? Небеса, разумеется, молчали. Сидение Ксении и Виктора на полузатопленном островке привело Сармата в бешенство. Он поднял всех на ноги. Городская милиция плюнула, наконец, на свой нейтралитет, да еще два батальона регуляров вышли из казарм. Объединенные силы прошлись вдоль и поперек города и окраин. Разметали не только убежища дубасовцев, но и выжгли, походя, несколько осиных гнезд лупил и пару конспиративных клоповников невесть откуда и каким ветром занесенных в эти края анархо-коммунистов, взявшихся за старое. Сам Дубасов исчез. Выскочившие из облавы банды легли на дно. Правда, ненадолго. Незаметно для себя Виктор втянулся в рутинную круговерть. Тут и пригодилось ему умение мгновенно оценивать ситуацию, находить лучшее решение и действовать не колеблясь. После первых же горячих дел Сармат взял его к себе в штаб, и никто не позавидовал, молодые ребята, да и бойцы постарше прониклись к нему уважением почти сразу. То, что для гонца было естественным, им казалось чем-то необычным - о хитрости Виктора и его изворотливости вскоре начали рассказывать истории. Он часто вспоминал Ксению. После того, как их вызволили, она вдруг сделалась холодна с ним, а на его попытки объясниться, просто отмалчивалась, избегала встреч, только однажды пробормотала что-то вроде "время еще не пришло". Сармат взял ее под свою опеку. В городе было неспокойно. И вот Мартын отвез ее по просьбе Сармата в деревню, к какой-то дальней родне. Вернувшись, привез от фермеров подарки, и просьбу выделить десятка два крепких ребят. В тех местах тоже пошаливали. Дружинников туда Сармат определил, сало и хлебное вино извели в одночасье, а потом весь штаб маялся жуткой изжогой. Дни летели быстро, зато вечера были долгими. Дружинники расходились по домам, оставались только ночная стража, патрульные и те, кому некуда идти. Полсотни человек спали на нарах, скамьях и на коврах. В маленькой штабной комнате на втором этаже допоздна засиживались Сармат, Мартын и Виктор. Порой к ним заходили бойцы, маявшиеся бессонницей. Сармат подолгу беседовал с ними, шутил, а потом, когда дружинники уходили вниз спать, Мартын раскладывал карту города, Виктор доставал сводки, которыми щедро делился горотдел милиции, и они чуть ли не до утра прикидывали и гадали, где может полыхнуть очередная заварушка, куда с утра направить отряды, кому их вести... Самый густой запар начинался, когда прибывали новые транспорты с переселенцами или внезапно накатывала очередная волна беженцев. Кошмарные дни! Но после больших разъездов наступала короткая передышка - карта летела под стол, выпивалось все, что могло гореть, а хлебная водка очень хорошо шла под долгий разговор. Мартын любил рассказывать о своих приключениях в затопленном поясе, Сармат подтрунивал над ним, а однажды Виктор, чуток перебрав, разговорился, и у его собеседников глаза на лоб полезли. - Сколько же на тебя грязи и крови налипло, парень! - покачал головой Мартын. - А ты чистенький? - бесстрастно спросил Виктор. Мартын хлопнул его по плечу и надолго замолчал. В июле пошла гнилая вода, а за ней пожаловала холера. Дружина и милиция валились с ног, помогая врачам. Набухала паника, и тогда Сармат выступил по местной сети, призвал беженцев расселиться по деревням и фермам, где рады любой паре рук. Эпидемию вскоре сбили. Характер Виктора незаметно менялся. Он все еще был готов в любой момент сорваться с места, нырнуть в сторону, исчезнуть. Но ежедневная беготня и частая рубка привели к тому, что изменился судорожный, лихорадочный внутренний ритм волка-одиночки. Он попал в свою стаю, и это было хорошо. Мысли о Ксении смазывались, бледнели. Порой Мартын, наведывавшийся изредка к своей родне, передавал всем от нее приветы. Сармат улыбался, а Виктор молча кивал. В мае исчез куда-то Месроп и объявился только в конце лета. На расспросы не отвечал. О чем-то долго шептался с Сарматом, потом вдруг попросил Виктора найти пару свободных часов для серьезного разговора, но тут пришел транспорт с регулярами, и в дружину очень своевременно влились две сотни крепких и обученных ребят, прошедших сквозь мокрый ад приаральской заварухи. Все хлопоты с их размещением и довольствием легли на Виктора, поговорить им так и не удалось. Как-то вечером Мартын отрезал добрый шмат сала, разложил малосольные огурчики и вытащил из-под скамьи поместительную канистру. Спросил Месропа, не отвык ли он от домашней. Месроп удивленно вздел бровь, хмыкнул, опрокинул в себя стакан и, нюхнув огурец, спросил в ответ, с чего это он должен был отвыкнуть? - Кто тебя знает, - продолжал Мартын, подмигивая Виктору. - То пропадаешь месяцами в Хибаре, а то вообще вдруг исчезнешь! Говорят, тебя чуть ли не сразу в двух местах видели. Мы с тобой год уже знакомы, а вроде как и не знаю... - Чего ты не знаешь? - спросил Месроп. Тем временем Сармат зажал между двумя толстыми ломтями серого хлеба ломоть сала и пару огурцов, в один миг сжевал бутерброд и утер бороду. - Не приставай к человеку! - сказал он Мартыну. - Упаси боже! - кротко ответил Мартын. - Я только одного не пойму - что он в Хибаре делал? Не от дубасовцев же прятался! - Не от дубасовцев, - согласился Месроп. - И не прятался. - А что ты там делал? - не унимался Мартын. - Во-первых, я болел. Ксения меня подобрала в полном дауне, еле выходила. До сих пор мозги плохо шевелятся, а тогда память начисто отбило, "папа-мама" сказать не мог. С ложечки кормила. Полгода прошло, но до сих пор еще не все вспомнил. Хотя, - он нахмурился, - иногда черт знает что вспоминаю! - Это во-первых. А во-вторых? - Ну, и еще я работал. Мартын чуть не увел струю из канистры на стол. - Ты аккуратней лей, разольешь! - Нет, постой, - Мартын опустил канистру на пол. - С кем это ты работал? С Ксенией? Или с Митей, мир его праху? - С Митей я только разговаривал. Забавный парень, жаль, себя разрушил. У него была любопытная концепция. Понимаешь, он рассматривал мир как акт совместного воображения бога и дьявола. Эта парочка договорилась о базовых понятиях, а в конкретных реалиях пошла игра воображения. Что-то вроде одного сна на двоих. Наше время идет быстро, сгущеннее, чем их явь. Как и полагается во сне. - Не понял, - сморщился Мартын, - кто чей сон? - Мы все их сон. - Чей это - их? - Ну, бога и дьявола. Иными словами, сущности добра и сущности зла. А они, в свою очередь, порождение сна Мити. Он жаловался, что удерживал их в такой форме существования большим усилием воли. Чуть не вспотел. - Кто вспотел? - взревел побагровевший Мартын. - Митя. Виктор не обращал внимания на перепалку. Незаметно выплеснув остатки самогона под стол, он налил себе чаю. Отхлебнул и поджав под себя ноги, расположился на кошме, кинутой на широкую скамью. Уперся спиной в стену и от удовольствия закрыл глаза. Ныло все тело. Целый день помогали грузиться большой партии разъезжающихся. Несколько десятков двухэтажных автобусов забили стоянку, народ волновался, кто-то перепутал списки, чуть не возникла паника. Хорошо, вовремя разобрались, но сколько чемоданов, коробов, узлов пришлось перетаскать - ужас! Да и детей нельзя было оставлять под ногами у суетливо мечущихся взрослых. Двоих сразу на плечо - и к автобусу. Главное - не перепутать номер на бирках, а детей много, они ерзают, кричат что-то своим друзьям и подружкам, появившимся за месяцы, проведенные в этом человеческом котле... - Ах ты, манихей хренов! Виктор вздрогнул и чуть не упал со скамьи. Могучий рык Мартына согнал дремоту. Месроп невозмутимо нюхал огурец, хитро поглядывая на Сармата. Немного посопев на Месропом, Мартын сел и, к изумлению Виктора, засмеялся. - Ну, чего там не разобрали? - вмешался Сармат. - Почему же, - спокойно ответил Мартын, - мы во всем разобрались. И если Месроп не хочет афишировать свою деятельность, то на здоровье. Я, конечно, знаю, да и Виктору полезно будет узнать, что наш стратег - всего-навсего резидент... - А то он не знает! - удивился Сармат. - Не знаю, - сказал Виктор. - Какой еще резидент? - Резидент полевой социографической комиссии ООН, - раздельно произнес Месроп. - Но это, честно говоря, ничего не значит. И то, что я переманил к нам бойцов из регуляра, никак не связано с моей деятельностью в качестве социографа. Положа руку на сердце или на что угодно, я даже не могу сказать, существует ли еще эта комиссия. Доктор Мальстрем мог год назад урезать фонды, и комиссия приказала долго исследовать. - Вот и замечательно, - сказал Сармат. - Давайте сворачиваться, завтра с утра дел... - Он зевнул, прикрыв рот ладонью. Месроп и Мартын переглянулись. - Так время же еще какое? - Мартын подержал в руке канистру и опустил. - Только сели! - Ну так и сидите, - разрешил Сармат, - а я прилягу. Он вышел в соседнюю комнату, где на полу вповалку спали дружинники, и через пару минут его могучие раскаты влились в сводный хор храпунов. Мартын ходил кругами по комнате. Месроп молча оглаживал бородку. Виктор стряхнул с себя дремоту, выпрямился и налил еще чаю. - Правильно, - сказал Месроп, - чай полезнее, только если не пьешь, не выливай под стол. Ты мне самогоном всю штанину облил. Виктор улыбнулся, Месроп хохотнул. - Смешно, да? - негромко рыкнул на них Мартын, но прекратил свое кружение и сел напротив Месропа. - Опять ушел! - Да, - ответил Месроп. - Значит, еще не созрел. - Чего он ждет? - Спроси у него. - И спрошу, я, знаешь, прямо сейчас его подниму и спрошу. - Подними. - Э, толку! - Мартын обреченно махнул рукой. - Сколько раз приставал к нему, а он все шуточками отделывается. Шутник. Мало ему дубасовцы вломили. Дождется, опять голову поднимут! - За что вы так монархистов не любите? - спросил Виктор. - Не люблю? - переспросил Мартын. - Кто тебе сказал такую глупость? Я сам монархист. - А... - начал Виктор и удивленно замолчал. Мартын сердито шевельнул усами, фыркнул. - Почему ты решил, что эта свора имеет хоть какое-то отношение к идее монархии? Банда самозванцев! Сколько их развелось после пресекновения рода Романовых... Эх! - Да, - сказал Месроп, - кошмарная была трагедия. Мой друг чуть не погиб тогда, во втором... нет, в третьем году. Он опоздал на коронацию. Только добрался до Спасских, как ахнуло. - Ахнуло? - тупо повторил Виктор. - Что? - Вот - время летит! Двадцать лет всего прошло, а начисто все забыто. - Еще бы, - сказал Мартын, - через три года мор начался. - Через два, - поправил Месроп. - А что ахнуло? Успенский собор, голубчик ты мой, ахнул, да и как ему не ахнуть, если, говорят, его сотней тонн взрывчатки зарядили. - Не сотней тонн, а калифорнием взорвали, несколько грамм пошло, - возразил Мартын. - Кто зарядил? Кто взорвал? - терпеливо спросил Виктор. Он смутно припоминал какие-то байки на веселых площадках, что-то странное пел, подыгрывая себе на гитаре, старый Гонта. Вспомнились окровавленные тела из случайного диска по истории. Но он почти все забыл: история не география, а кого кормят ноги, тому не надо засорять голову. - Все уже забыли, кто взорвал. - Мартын задумчиво покачал головой. - Тогда, сгоряча, многих похватали. Слава богу, до самосуда не дошло. Ну, и тут же самозванцы объявились. Их всерьез не воспринимали, а они, понимаешь, очень нервничают, когда их всерьез не принимают. Вот Дубасов. Таких, как он, - десяток на округ наберется, каждый обрастает людьми, а чем поманишь, чем докажешь? Вот и охотятся за всякими раритетами. Ну, ты это хорошо знаешь. Виктор усмехнулся. Весной, когда они шли по мосту с Ксенией, оставив за спиной темные лабиринты Хибары, Сармат вынул из кармана тряпку, развернул ее и, глянув на медальон с изображением усатого юноши с дикими глазами, взвесил его в руке и, не прерывая на ходу разговора, с размаха кинул в воду. "Варвар" - негромко ахнул за спиной Мартын, а Месроп непонятно ему возразил - "Разин". А Виктор чуть не обиделся - стоило рисковать! - Все равно ничего не понимаю, - упрямо сказал Виктор. - История - это хорошо. Но при чем здесь Сармат? - Карту иногда разглядываешь? - спросил Мартын после недолгого молчания. Виктор пожал плечами. Карту города они исползали по миллиметру. Сейчас он прошел бы с закрытыми глазами по любым задворкам. Кроме, конечно, Хибары и заводских развалин Покровска, пропитанных старой вонючей химией. Мартын имел в виду что-то другое. - Ты посмотри, посмотри. - Он указал на стену, и Виктор улыбнулся. К стене была приклеена карта области, а рядом сиротливо жалась страничка из атласа с двумя полужопиями земного шара. Учить гонца географии - это умиляет. Показать бы Мартыну их карты! На добытых из черт знает каких архивов огромных листах можно разглядеть не только дома и людей, но даже цветы на подоконниках. Перед ходкой гонец запоминал свою трассу, а потом сдавал карту дежурному или оставлял на явочном флэте. Мартын горячился, тыкал пальцем в карту и громким шепотом вещал, что Саратов - это еще не центр Вселенной, и пока они наводят порядок, выбивают шваль и помогают людям, отсюда на все стороны лежат необъятные земли, города и фермы, где много еще всякого негодяйства. Вот они здесь дрыхнут и обливают штаны самогоном, а в Пензе между тем, наверняка, пришлые лупилы режут местных, и это еще хорошо, не дай бог сговорятся, а из Тамбова уже три недели нет вестей, там дружинники разругались с регулярными частями, связь оборвана, некого послать поглядеть, а поездов оттуда тоже нет, и если его, Виктора, интересует, что творится за Волгой, то пусть он сперва отольет, а то штаны намочит, сейчас он о таких ужасах услышит... - Ты кому это говоришь? - задремавший было Месроп вдруг поднял голову. Мартын осекся, хмыкнул, втянул нижнюю губу, а усы сникли, и он сделался похож на обиженного моржа. Сердиться на него было невозможно. Шумный, веселый Мартын казался человеком без забот и проблем. Но Виктор знал, что три года назад Мартын был учителем и домовую школу затопило во время прорыва дамбы. Спасся только он - двенадцать детей, малыши, остались в классе. Они часто снятся ему, тогда он просыпается с криком и не может заснуть до утра. И спать он всегда ложится поздно, как можно позже, чтобы сразу наглухо забыться, но не всегда это удается, и вот он видит, как вода вдруг бьет из окон, поднимается все выше и душит одного за другим Анну, Леонида, Сергея... Они тянут к нему руки, но он не может дотянуться, вода уносит его, и они кричат, и он, чтобы не слышать этот крик, тоже кричит и просыпается... Однажды заполночь он рассказал о своих кошмарах Виктору, и тот понял, что Мартын должен быть все время на плаву, иначе утонет и не проснется. - Чем ты его пугаешь? - продолжал Месроп. - Он сам может такого порассказать. И прекрасно понимает, что если не объединить людей, то все рухнет. Не от голода - фермы прокормят в сто раз больше народа, и не от болезней - после мора все нам до груши! Дичаем, братцы, вот что страшно! Лоск цивилизации сейчас настолько тонок, что не выдержит малейшей встряски. - Ну, хорошая встряска никому не повредит, - перебил его Мартын, - а кроме того, мы почти все сохранили... - Да, сохранили. Музеи уцелели, даже библиотеки успели переписать на диски, новую бумагу ничто не берет, а толку? Почти нет художников, писатели и поэты вовсе перевелись. Появляются изредка странные тексты, да и то неизвестно чьи. - Анонимки? - усмехнулся Мартын. - Нет, просто людям харкать на свою известность. Нет личного интереса. Тут еще видео... Старую культуру мы сохранили, но лень наша и дикость ее быстро сжуют. Потомкам оставим гнилые кости. - К чему ты клонишь? - нетерпеливо спросил Мартын чуть заплетающимся языком. - Все это азы! - Для тебя - азы. А Виктору полезно послушать. Короткий взгляд Мартына. Виктору стало не по себе. Опять показалось, что этот разговор, как и многие до него - неслучаен. Собеседники понимают друг друга с полуслова, а ему отведена роль не только слушающего: что-то пытаются ему втолковать, хитро, исподволь, незаметно. - Когда-то очень давно я, кажется, был специалистом по медиевистике... - Тут Месроп заметил недоуменный взгляд Виктора и пояснил: - Ну, по Средневековью, скажем так. И ты понимаешь, юноша, есть у меня мрачное подозрение, медленно переходящее в уверенность, что эти времена возвращаются. - Так не бывает, - возразил Мартын. - Дважды в одну эпоху не войдешь. - Ты прав, - кивнул Месроп, - но дважды в одну кучу дерьма вляпаешься запросто. - Кто тебе сказал, что Средневековье - куча дерьма, - поднял брови Мартын. - Старые сказки про мрачное да про безысходное... Инквизицию еще вспомни, чуму! - Вспомню. Только к Средним векам они отношения не имеют, это уже Возрождение... Ну, это длинные материи, я не о том. Медиевация сознания, вот что меня беспокоит. Социальный невротизм из года в год растет - это раз! Все поголовно смотрят фантастический эпос - я как-то любопытства ради сделал выборку программ и ахнул - почти все заказные сериалы - рыцари, волшебники, пришельцы, разбойники, маги, звездочеты... Это два! - А что - три? - А то, что ты прав, и дважды времена не повторяются. Но если тогда соль земли составляли святые, то сейчас... Не знаю. - Ну, святых, пожалуй, всегда было наперечет, а вот мерзавцев хватало. - У нас вообще нет святых. - Хорошо. Что дальше? Ты сейчас излагаешь тезисы своего доклада на комиссии? Изучил на месте - и доложил. А доктор Мальстрем примет решение, куда сколько фондов направить, да очередной десант сбросить, из художников, скажем, или поэтов. Хранителей тайны и веры. Дальше что? - Дальше. - Месроп сцепил короткие пальцы, так что вздулись вены на руках. - Дальше... А вот что! Он обвел их неожиданно трезвым взглядом, поднялся с места и, подсев к Виктору, обнял его за плечи. - Дальше будет то, что мы перестанем ходить вокруг да около юноши мягкими шагами и присматриваться. Он с нами. Если у тебя есть сомнения... - У меня нет сомнений, - так же трезво и остро ответил Мартын, - в нем я был уверен с самого начала. Твое тестирование, признай, ничего не дало. - Возможно, - сказал Месроп. - И я вынужден доверять эмоциям. Виктор понимал, речь идет о нем, но смысл темен и неясен. Как ни странно, настороженности не было. Он догадывался, что разговор - только начало густых событий, которых не избежать. Льстило, что ему, самому молодому из компании, доверяют и готовят к важному делу. На лице ничего, конечно, не отразилось, и Месроп, внимательно глядевший на него, вздохнул. - Мне бы твою выдержку! - Так что, - спросил Мартын и кивнул в сторону двери. - Начнем? - Погоди, дай еще раз подумать! - Месроп помассировал виски большими пальцами. - Ты прав, тянуть нельзя. Но боязно. Если он откажется, плюну, уйду. - Я не уйду, - негромко сказал Мартын, - мне некуда, да и не брошу его. И он не откажется. Месроп шумно выдохнул воздух. - Тогда вперед! Буди его, медведя! 6 Мартын без скрипа отворил дверь в соседнюю комнату и через минуту вернулся, а за ним, недовольно хмурясь и отчаянно зевая, вышел Сармат. Оглядел их, встряхнулся, и улыбка тронула губы. - Скучно без меня пить? - Скучно, - серьезно ответил Мартын. - Ты садись, мы сейчас поговорим немного, а потом можно и спать. Выпьем немного и поговорим. - Я не буду пить, - сказал Месроп. - Как хочешь, а я немного... - Мартын плеснул себе, глотнул и перевел дыхание. - Вот сейчас полегчало. Виктора пробрал озноб. Он не понимал, в чем дело, зубы стучали так, что чуть не прикусил язык. Не от волнения, мало ли какие бывают разговоры. Озноб был беспричинным и внезапным. Ноги словно ушли в холодный мокрый песок, испарина покрыла спину. Поджал под себя колени, обхватил их руками - прошло. - Ну, в чем дело, заговорщики? - нетерпеливо спросил Сармат. - Долго будем по мелочам ковыряться? - просипел Мартын. Сармат, не отвечая, гладил бороду и ждал продолжения. - Именно по мелочам! - Мартын вскочил, снова сел. - Четвертый год наводишь порядок в Саратове, три года я смотрю на это и удивляюсь - за месяц все можно уладить. - Улаживай, кто мешает. - Ты мешаешь, и не мне, а себе. - От возмущения Мартын стукнул кулаком по столу. Стаканы подпрыгнули. - В прошлом году могли объединиться с балашовской дружиной. Помогли бы им навести порядок, а они нам. Лишняя сотня бойцов разве помешает? Теперь они погрязли в своих дрязгах, а мы... Зимой можно было взять арсенал регуляров. Они бы с удовольствием отдали, всего-то стоило подкинуть им на месяц полсотни наших ребят. - Зачем нам арсенал? - удивился Сармат. - В войну играть ихними стрелялками? Ломаются почем зря, заедает через раз, осечки через два... - Не в этом дело, - нетерпеливо перебил его Мартын, - сложная техника вообще летит к черту, дело в идее. - Какой идее? - кротко спросил Сармат. Виктор готов был поклясться, что, в отличие от него, Сармат прекрасно понимает, к чему ведет странный разговор. Планы о слиянии сил, о сосредоточении и, наоборот, распылении, обсуждались все время, но этот ночной разговор не был похож на другие. Сармат опустил голову, но Виктор поймал его взгляд: ирония или просто насмешка блеснула в глазах. - А вот какой идее! - возвысил голос Мартын. - Сомкнуться с регулярами, подключить дружины Балашова, Аткарска. Затем спуститься к Камышину, они что-то давно молчат. Я готов лично пройти за Волгу и посмотреть, что за дела в Ершове. Объединенными силами прочесать все в пределах досягаемости, комнату за комнатой, дом за домом, город за городом, все леса, фермы, выбить из нор всю мерзь и пусть самоуправление, наконец, заработает нормально. - Отлично. А потом? - Потом? Потом... - Мартын оглянулся на Месропа. - Ага, - сказал Сармат, - на этом кончается тактика. Послушаем стратегическую разработку. - Не такая уж и стратегическая, - улыбнулся в бороду Месроп. - Я согласен с Мартыном: чем дольше топчемся на этом пятачке, тем меньше шансов навести порядок даже на нем. Тесно, нет пространства для маневра, превращаемся в унылую жандармерию. Идея Мартына дает выход на оперативный простор. Люди ждут от нас решительных мер, от фермеров опять была делегация, в лесах снова появились негодяи, сожгли и разграбили несколько ферм. У милиции руки не доходят, а в дружине людей не хватает, да и нет четкой структуры. Ребята у нас один к одному, но все равно вольница, куда нам до регуляров... - Понял, - восхитился Сармат, - вы предлагаете создать армию. Ну, генералы-полковники, отцы-командиры!.. - Смеяться будешь, когда лупилы сговорятся с бандами, а те с лесовиками, и возьмут город. Какая армия в наши времена, когда каждый сам по себе! До армии нам еще знаешь сколько размножаться?! Да и не прокормить армию. Зачем нам армия, когда есть дружина. Кстати, ты знаешь, как тебя за глаза называют дружинники? Виктор, скажи ему. - Князь, - сказал Виктор, - Князем его зовут... Он увидел взгляд Сармата и осекся. Тяжелый мрачный взгляд, темный в отчаянной безнадежности. Но на миг, не больше, полыхнула в нем и гордость. Действительно, молодые дружинники между собой звали его Князем, сначала с добродушной усмешкой, а потом привыкли, кличка прижилась и у дружинников постарше. - Магия старых имен еще жива, - вкрадчиво сказал Месроп. - Смешно сказать, но народная дружина - это обыденно, а княжеская - звучит, а?! Что-то просыпается далекое, забытое, но очень романтичное и красивое - князь на белом коне, в сияющих доспехах, за ним ратники, мечи сверкают... Жаль, что твой меч пропал. - Жаль, - вздохнул Сармат. - Нечего, теперь ты сам будешь мечом! Мартын с довольным видом поглаживал усы, Сармат опустил веки, а Виктор смотрел на них и знал - от того, чем закончится разговор, зависит его судьба. Он вспомнил Ксению, Митю, деда Эжена и даже Борова и подумал, что, возможно, не только его судьба решается этой ночью. Густые дела заворачиваются, и он стоит у истоков дел. - Вот как вышло, - негромко сказал Сармат. - Права оказалась та ведьма, быть тебе князем, сказала она. Сбылось первое проклятье. Значит, и остальные сбудутся. Э, да чего там... - Голос его наполнил комнату, он поднялся во весь рост, глаза грозно сверкнули. - Что будет, то и будет! А потом он сел и попросил Виктора: - Плесни-ка мне немного! Виктор налил ему, остальным, подумал секунду и наполнил свой стакан. - Исторический момент, - сказал без тени улыбки Мартын. - Все учителя помешаны на исторических моментах, - немедленно отозвался Месроп. - Выпьем за историю, - неожиданно для себя сказал Виктор. В компании старших он обычно помалкивал. Сидел тихо и слушал разговоры, рассказывал сам, когда просили. Сейчас слова будто сами выскочили. - Устами юноши... - Мартын поднял стакан. Сдвинули, дзинкнуло стекло. - Вот что, стратеги-тактики, - сказал через минуту Сармат. - Планы ваши хороши, да плохи. Людей я завтра наберу - хотите десять тысяч, а хотите - сто. Обращусь к населению города и попрошу помощи. Для их же защиты. Думаете, не пойдут ко мне молодые, крепкие ребята, которым надоело слоняться без дела, ожидая подачки и распределения? Многие бы плюнули да разъехались, только родители старые, а то и семьи держат. Не бросать же! А тут и дом рядом, и дело серьезное, с фермерами договоримся, леса почистим, они нас голодными не оставят. - Не оставят, Сармат, не оставят, - радостно воскликнул Мартын, - то есть так не оставят, что от пуза кормить и поить будут, лишь бы тишина и порядок... - Да, друзья мои, - с непонятной улыбкой сказал Месроп, - хоть все это уже было не раз, пусть снова повторится. И ты, Мартын, монархистская твоя душа, развернешься. Кто помешает сильному князю создать империю и основать династию? - Эк, хватил! - пробормотал Мартын и задумался. Сармат посмотрел на Месропа и с горечью сказал: - Мне бы ваши заботы... 7 Утром Виктор проснулся с тяжелой головой. Мартын спал прямо за столом, положив голову на руки. Сармата и Месропа не было. В соседней комнате шумели дружинники, лилась вода, кто-то чертыхался. Протолкавшись к крану, он поморщился: вместо воды текла какая-то муть. Опять авария на насосной станции, значит, будут просить людей. - Саботажники чертовы, - сказал Борис, высокий худой дружинник, - прижать бы их всех! - Ты прижмешь! - ответил кто-то. - Что их жать, там все сгнило, менять пора. - Все менять пора, - буркнул Борис. Виктор поглядел на него, но ничего не сказал. Пока он пробирался между одеялами, валяющимися на полу, и сдвинутыми скамьями, его спросили: "Может, сбегаем на станцию, посмотрим?", а незнакомый голос ответил: "Что ты смотреть будешь, гумус, ты же винта от шплинта не отличишь!" Действительно, вольница, думал Виктор, переступая через лежащих дружинников. Одни готовы лезть, куда понесет, другие спят и будут спать, пока не позовут. Может, так и должно быть? У регуляров, конечно, пожестче, но самую малость. Тоже не каждого пошлешь по делу, при случае сам тебя пошлет. В дружине, слава богу, порядок, но держится он на личном авторитете Сармата. Пока держится. Он вспомнил вчерашний разговор и подумал, а что если Сармат впрямь наберет несколько тысяч в дружину? Сейчас их три сотни, да сотни две недавно прибывших регуляров. Уже трудно все время держать в голове, кто где, кого куда... А запутаешься - людей подставишь... Разогрев чай, он растолкал Мартына и, пока тот с хрустом потягивался и зевал, мелко нарезал помидоры, огурцы, накрошил луку, полил постным маслом и плеснул немного скисшего вина за неимением уксуса. Мартын подозрительно нюхнул салат, но справился со своей порцией быстро. А после чая, выяснив, что дел на сегодня почти нет, Виктор поделился своими сомнениями относительно роста дружины. Мартын поднялся из-за стола и поманил Виктора за собой. Когда они вышли на улицу, Мартын присел на скамейку, кивнул стражникам, пару раз глубоко вдохнул, выдохнул и сообщил, что похмелья как не бывало. - А что касается твоих сомнений, - как бы между прочим добавил он, - ты прав в одном. Справиться с такой оравой будет нелегко. Во все века... Ну, и так далее. Сейчас в два слова объясню взаимодействие боевых единиц. Над солдатом ефрейтор, а над генералом маршал. Всех дел! Штаб, конечно, разрастется, ну и что? Будешь работать с парой-тройкой толковых ребят, у них будут еще помощники, а остальное - не твоя забота. Для того, чтобы обсудить важный вопрос, курултая собирать не будем. Нас четверо - Сармат, я, Месроп и ты. - Не мало ли? - Хватит, - отрезал Мартын и добавил, ухмыльнувшись. - Особы, приближенные к императору. - Я серьезно... - И я не шучу, - сказал тихо Мартын. - Идея монархии сейчас многим кажется дикой, но не так давно власть на местах держалась на таких сатрапских мордах, что хоть вешайся. Другое дело, как они себя называли - уполномоченный Совета, директор региона, представитель исполкома, председатель территории. Все это слова... Но, тысячу раз прав Месроп, магия старых имен не исчезла. Я помню года три назад повесили принародно одного демократически избранного уездного голову. Оказался развратником и убийцей. Так что, знаешь, дело в людях, а не в идеях. - Что изменится, если злодей назовется графом? - Сейчас ничего. Но, видишь ли, есть такая хитрая штука, как кодекс чести. С одной стороны, он ог