раждает аристократию от, скажем так, черни, а с другой стороны - заставляет аристократию же держать себя в рамках. Наука управлять - хитрая вещь. Раньше целые институты были, учили всех. Сейчас есть немного специалистов по управлению, ну, скажем, производством. Но одно дело производство, другое - люди. Тут особый дар нужен. Талант. Может, врожденный. Но, согласись, именно тот, кто владеет таким даром, может обучить других этому искусству. Только почему это должны быть чужаки, а не свое потомство? Вот тебе и преимущество династийности. Ну а если вырождается линия, то приходят другие, которые управляют лучше или имеют толковых наследников. Однако из того же круга, заметь. - Полвека назад это называлось номенклатурой, - раздался голос Месропа. Он подобрался откуда-то сбоку, незамеченным. Виктор нахмурился, раньше он услышал бы шаги издалека. Заслушался! Мартын кивнул Месропу. - Что вы здесь сидите? - спросил Месроп. - Разговариваем. - Почему не в доме? - Ушей много, - ответил Мартын. - Ночью вы кричали во весь голос, - не удержался Виктор. - Э, юноша, - назидательно сказал Мартын, - ночью совсем другой расклад. Что делает ночью простой дружинник? Спит без задних. Что делает простой дружинник, услышав крик и шум, и разговор? Поворачивается на другой бок и спит дальше. А непростой дружинник встает, прислушивается и присоединяется к разговору. А очень непростой дружинник тихо лежит и слушает, а потом ведет себя сообразно услышанному и, к удивлению своих товарищей, быстро возвышается. - Царедворец ты наш, - усмехнулся Месроп, - и много таких насчитал? - Боюсь, ни одного. Но время терпит. - Ну-ну. Впрочем, об этом после. Виктор, не откажи в любезности, сбегай за бинтом и антисептик прихвати, сам сходи, не посылай никого. - Что? - спросил Мартын, поднимаясь. - Ерунда, Сармат опять полез в свару, его по руке и полоснули. Царапина, но все же. Он просил никому не говорить. - Естественно, - понимающе кивнул Мартын. Виктор пошел на второй этаж. Почему Сармат скрывает ранение? Может, оно серьезнее, чем сказал Месроп? Да нет, зачем Месропу скрывать от него. Просто Сармат не хочет, чтобы дружинники знали, что его можно ранить. Смешно, конечно, но ему видней. Взяв бинт и ампулу с антисептиком, Месроп многозначительно сказал Мартыну: "Ну, теперь он слегка угомонится" - и быстро ушел. Виктор понял, почему не заметил его приближения: конь привязан к дереву в конце улицы, а ухо привыкло к цокоту копыт. Он проводил его взглядом, посмотрел на Мартына, озабоченно жующего ус. Хитрецы, оба большие хитрецы, внезапно подумал он. Большую игру затеяли, кружат вокруг него, вокруг Сармата, и все у них давно расписано. Ему показалось, что они долгие годы плели свои сети, а сейчас начали их стягивать. Но ведь они встретились недавно, по крайней мере, так говорят сами! Раньше Виктор затаил бы свои сомнения, но ежедневные заботы о других, необходимость отвечать ударом на удар да и уверенность в силе - сотни бойцов за спиной! - убавили его скрытность. Иногда, просыпаясь ночью, он трогал свое лицо - оно казалось чужим. Наконец сообразил, что раньше спал со сведенными от внутреннего напряжения скулами, и кожа на лбу натягивалась. А сейчас он расслабился. - Вы давно знакомы с Месропом? - спросил он напрямую. Мартын с интересом посмотрел на него. - Нет, недавно. Думаешь, мы что-то затеваем? Ты абсолютно прав. Мало того, в нашей затее ты стоишь первым номером. Если бы не ты, мы продолжали бы уныло следить за порядком, гонять дубасовцев, словом, киснуть. А задумали мы с Месропом... Эх, боюсь сглазить! Поговорим вечером. Один из стражников коротко свистнул, остальные залегли за мешками с песком. В конце улицы показался всадник, несущийся к дому во весь опор. У дома он лихо спешился и подбежал к Мартыну. Стражники опустили стволы и вышли из укрытия. - Срочно людей к драмтеатру, - отдышавшись, сказал Борис, - там дубасовцы... - Легки на помине! - Мартын выматерился. - Что там, сколько их? - Человек двадцать. Взяли заложниками автобус с беженцами, требуют, чтобы Сармат к ним пришел. Сам. - Где он? - Мартын подал знак дружиннику у конюшни, тот кивнул и распахнул ворота. - У театра, в оцеплении. Через несколько минут Мартын умчался к регулярам, а Виктор поднял дежурную сотню и повел к театру. Площадь перед каменной коробкой была пуста. Дружинники перекрыли улицы, выдвинули сварной щит, за ним установили пулемет. Никто не стрелял. Виктор подобрался к Сармату. Сверху пальнули, пуля чиркнула по щиту. - Атаковать? - спросил Виктор, но Сармат покачал головой. - Пока пробьемся, всех перестреляют, а там, говорят, и дети есть. Если через час я к ним не приду, грозят убивать по два человека каждые пять минут. - Значит, у нас есть час. Сармат вздохнул. - Им не я нужен, а та цацка. Они не знают, что я ее... Вскоре появился Мартын, сказал, что регуляры оцепили квартал, но толку он в этом не видит, дубасовцы никуда отсюда не собираются. Газовых гранат у регуляров не оказалось, по крайней мере, они так говорят. Сармат посмотрел на часы. Виктор огляделся по сторонам. Задачка не из легких - надо попасть в дом, да так, чтобы эти пендюры не успели вырезать заложников. Ну, думай, гонец, кто тебя остановит, если надо куда-то попасть? - Что за люк? - спросил он, ткнув пальцем вправо. Мартын пожал плечами, а Сармат не обратил внимания на его слова, разглядывая окна театра через узкую кривую щель. Тогда Виктор скомандовал дружинникам откатиться чуть назад и встать перед люком, закрыв его от взглядов дубасовцев. Дружинники взялись за приваренный брус, щит скрежетнул и медленно пополз вбок. Дубасовцы дали очередь в их сторону. Крышка сидела плотно, края были забиты грязью, прикипевшей к металлу. Орудуя ножом, Виктор расковырял, очистил паз. Тут за люк взялся крепкий широкоплечий дружинник. Он поддел люк ножнами от штыка, крякнул - люк слегка приподнялся, и тут Мартын ухватил его своими ручищами и откатил в сторону. Под люком оказалась проржавевшая железная крышка. Она рассыпалась от удара каблуком, обломки полетели вниз, в зловонную тьму. - Это шанс, - сказал Сармат. - Пошли. - Ты останешься здесь, - Мартын схватил его за рукав, но Сармат так глянул на него, что тот молча полез за ним в дыру. Скобы шли одна за другой, и чем ближе раздавался плеск воды, тем гуще спирало дух от ядовитого винта, бьющего в ноздри. Виктор поскользнулся и чуть не наступил на голову Мартына. Внизу, на небольшой бетонной площадке с трудом разместились семь человек. Последнему дружиннику пришлось вернуться назад. Виктор крикнул вслед, чтобы тот время от времени шевелил щит или постреливал. - Огня, - приказал Сармат. Один из дружинников протиснулся вперед, щелкнул зажигалкой. Слабый огонек еле высветил узкий карниз, идущий вдоль большой трубы, пенистую воду. Виктор поднял голову, глянул на светлый кружок отверстия, сориентировался. Ткнул пальцем в мрачный зев клоаки - "Туда". Они шли, держась за осклизлые стены, хватаясь порой друг за друга, чтобы не свалиться в грязную реку. Они были уже где-то под домом, когда дружинник с огнем заметил колодец и скобы, а рядом с ними - толстые сточные трубы. И все бы хорошо, да только впереди вместо карниза торчали из стены жалкие обломки. Обрушился карниз. Сармат глухо выругался. Мартын осторожно оперся ногой на один выступ, прижался к стене, нащупал второй и... рухнул в нечистоты, обдав всех брызгами. Дружинник с зажигалкой не смог сдержать смеха - Мартын стоял по пояс в исходящей пузырями жиже, ворочал глазами и, держа ствол над головой, изрыгал такие матюги, что даже воздух посвежел. Вдруг замолчал, хитро улыбнулся и медленно побрел к колодцу, пару раз оглянувшись на отряд. - Эх, - только и сказал Сармат и полез за ним. Иного пути не было. У самого колодца их ждал неприятный сюрприз. Дно уходило вниз, и к скобам они вышли чуть ли не по шею в дерьме. Мартын взмыл наверх и плечом выдавил люк, а за ним остальные мигом поднялись и протиснулись в небольшое помещение, куда сходились трубы. Из подвального этажа они проникли на лестничную клетку. Ну, а потом, озверевшие от вони и налипшей грязи, они ворвались в большой зал, где меж разбитых кресел сидели заложники. Дубасовцы при виде измазанных вонючих дьяволов обомлели, а когда опомнились, то уже были покойниками - им не дали сделать ни одного выстрела и перекололи штыками прямо на сцене. Рассыпавшись по зданию, дружинники сняли все огневые точки. Только один дубасовец успел выстрелить и задел Сармата в раненую руку. Сармат взревел, схватил его и шваркнул об окно. Толстое, все в трещинах, стекло раскололось, и дубасовец в эскорте осколков полетел вниз. - Капут, - сказал Мартын, - можно выводить заложников. - Заложниками займутся другие. - Сармат потрогал свой локоть. - Нет, только царапнула, - ответил он на вопросительный взгляд Мартына. - А теперь, - обратился он к собравшемуся вокруг маленькому отряду и улыбнулся, - теперь бегом к реке, иначе все решат, что мы с перепугу обосрались. Теплая вода быстро смыла грязь. Вычистили оружие. Но с одежкой пришлось повозиться. Наконец она чуть подсохла, и они вскарабкались наверх, к мосту. Дружинники, охранявшие подступы к нему, удивились, когда из кустов вылезли один за другим Сармат, Мартын и остальные. У старшего нашлась фляга, и пришлась она весьма кстати. Человек с котомкой на плечах подошел к мосту, долго смотрел на веселящихся бойцов, а потом, разглядев среди них Сармата, окликнул его. - А, это ты, - сказал Сармат. - Далеко собрался? - Не знаю. Может, и далеко. Охрана моста уже вернулась под навес, а дружинники ушли к штабу. Мартын и Виктор оставались с Сарматом. - Что же. - Сармат пожал плечами. - Одним труды, другим путешествия. Когда вернешься, заходи. А сейчас извини, много дел, вечером новый транспорт... - Да, да, - скорбно покачал головой его собеседник. - Живи сегодняшним днем. А что будешь делать завтра, когда за беженцами явятся те, от кого они бегут? - Завтра и разберусь! - сердито ответил Сармат. - Буду драться, а потом взорву мосты и уйду. - Вот, ты тоже уйдешь. А я ухожу сейчас. На Восток. Свет идет оттуда. - Это точно, - вмешался в разговор Мартын. - А потом свет уходит на Запад. - Ты все сбиваешь с толку моего брата? - Незнакомец перекинул котомку на другое плечо. - Его собьешь! - хмыкнул Мартын. - Ты бы лучше оставался с нами, каждый человек наперечет, времена трудные наступают. - Стар я уже для ваших великих дел! Вот молодого человека еще, пожалуй, вы обратите в свою веру. Играйте в свои игры, создавайте анклавы, обрастайте подданными... Тебе, брат, по душе подданные? - Мне не нужны подданные, - медленно проговорил Сармат. - Мне нужны друзья. - Э-э... - Человек с котомкой махнул рукой. - Сегодня друзья, завтра подданные. Там, где начинается государство, кончается человек. - Конечно, ты предпочитаешь, чтобы кончилось государство, - насупил брови Мартын. - А хоть бы и так! Мартын снисходительно улыбнулся и покачал головой. Между тем человек с котомкой внимательно посмотрел на Виктора, краем уха прислушивающегося к разговору, и обратился к Сармату. - Молодых хоть за собой не тащите! Вот, посмотри на него, он мог быть твоим сыном... Или моим, - добавил он вздохнув. - Они ведь ко всему серьезно относятся. Не отвечая, Сармат бросил короткий взгляд на Виктора и нахмурился. - А государственные идеи твоего дружка... Но тут Мартын перебил незнакомца, поднял палец и назидательно сказал: - Государство есть осуществление Божественной Идеи на земле. - Кто тебе сказал такую глупость? - удивился собеседник. - Это слова Гегеля. - Козел он, твой Гегель! - С этими словами незнакомец махнул рукой и зашагал по мосту. Мартын долго смотрел ему вслед, а потом негромко, как бы про себя, сказал: - Если он спустится вниз по реке, то мы его не скоро увидим. - Да, - односложно ответил Сармат, а потом нехотя добавил: - Если нам придется уходить, то мы пойдем к истокам. - Это хорошо, - с удовлетворением сказал Мартын. Виктор прислушивался к их разговору. Какие-то старые споры... А вечером они снова собрались. Прикрыв дверь, Сармат перебинтовал руку. Рана была несерьезная, но он и впрямь не хотел, чтобы дружинники знали о его ранении. Иронично улыбаясь, Месроп сказал, что это он придумал создать ореол неуязвимости вокруг Сармата. Мартын ответил, что, мол, лучше ему об этом помалкивать - раз уж закрутило колесо, то пусть все будет по правилам. А то станет Сармат с их помощью могучим правителем и тогда припомнит все шуточки. А как же иначе, рассмеялся Месроп, неблагодарность - не закон истории, а врожденное свойство человека. Никогда еще возвысившиеся не платили благодарностью тем, кто их возвысил, сподвижники должны забыть, что стояли когда-то вровень. Похоже, согласился Мартын, на отстрел отработавшей ступени ракеты. Где ты видел ракеты, спросил Месроп. В видео, где же еще. Хотя до Мора космическая программа разворачивалась серьезно. Лунная база до сих пор функционирует, только эвакуировать их незачем, да и некому. Знаю, сказал Месроп, я недавно в "Новостях" слышал, там уже третье поколение родилось, куда им назад, пусть вгрызаются в скалы, пока хватает энергии. Энергии хватит надолго, солнечные батареи... Это да, а все-таки жаль, что летать некому... Пока некому... Большая страна сможет в будущем... Не большая, а великая... Великую страну делают великие люди... Великих людей собирает великий правитель... Виктор не вмешивался в путаный разговор. Он помогал бинтовать руку. Сармат морщился, виновато улыбался, а когда Виктор завязал концы бинта кокетливым бантиком, заявил, что урок впрок, и теперь только в самом крайнем случае, при острой необходимости, а так ни ногой... Скептически заломив бровь, Мартын, выслушав Сармата, осмотрел повязку и одобрительно кивнул. Потом разложил карту города, и начались обычные вечерние прикидки на завтрашний день. Разобрались даже с насосами. Для этого Виктору пришлось дважды спускаться к дежурному и через спикер запрашивать сведения в горотделе. Наконец свернули карты, и Виктор слил остатки воды из ведра в чайник. Мартын полез было за канистрой, но передумал и задвинул ее подальше под скамью. Канистра обо что-то лязгнула. - Черт, - бормотал он, - ящики здесь понапиханы. - В горотделе напечатали воззвания, ночью патрульные расклеят, - сказал вдруг Сармат. - Отлично, - Месроп округлил глаза, - значит, завтра начнем запись и формирование отрядов. - Тогда уж не отрядов, а тысяч, - возразил Мартын. - И тысячных надо подобрать из старых дружинников. Каждый должен знать, что за верную службу будет награжден. - Вотчинами и людишками, - в тон ему подхватил Месроп. Сармат засмеялся, Мартын насупился, но не выдержал и тоже хохотнул. - Что ж, покупая билет в прошлое, не надейся сойти на полпути, - продолжал Месроп. - Так уж и в прошлое? - пошевелил усами Мартын. - Так уж и не сойти?.. - Ладно вам! - вмешался Сармат. - Раз колеса завертелись, теперь или поедем в колеснице, или они нас раздавят. - Не раздавят, - уверенно ответил Месроп. - Возница у нас - первый сорт! - Не раздавят, - эхом отозвался Мартын. - Другое дело, что теперь их не остановить. - Боюсь, потом тоже, - тихо сказал Сармат и, заметив недоуменные взгляды, добавил, - ну соберем мы ораву, наведем порядок здесь, там, везде, а что дальше, куда такую силищу девать? - Эх, была бы сила, а применение найдется. - Мартын раскраснелся и возбужденно потер руки. - Да хоть потом пирамиды строй, на радость детям или ракеты, им же на потеху. А сила... Опять мгновенный взгляд-проблеск в сторону Месропа. Что-то здесь неладно, подумал Виктор. Они слова просто так не скажут, плетут хитрую паутину, ох, плетут пауки веселые, только кто же муха - он или Сармат? - Вот силы у нас как раз и нет, - мягко сказал Мартын, - но это особый разговор. - Теперь уже все равно, - будничным голосом сказал Сармат. - Семь лет назад ворожила мне ведьма и прокляла за то, что посмеялся над ней. Быть тебе князем, говорила она, победишь всех, а потом придет победитель и тебя одолеет, а потом и его... Он замолчал. Виктор, затаив дыхание, вслушивался в странные речи. Слова ронялись скучно, негромко, было заметно, как побледнело его лицо. Притихли Мартын с Месропом, а Сармат смотрел вдаль, но взгляд упирался в забитое фанерой окно. - Ладно, - вздохнул он, - давайте чай пить. После двух кружек он повеселел, а Мартын опять переглянулся с Месропом и повел свои речи: - Тысячи три с ходу наберем. Их разместить надо, иначе через неделю разбредутся. Домой отпускать в любое время, если не дежурство, но чтоб возвращались вовремя. Старую гостиницу займем. - Там госпиталь, - сказал Виктор. - Нижние три этажа, а верхние пустуют. Не живут там, боятся. Нечисто, мол! - Ну, как набьются в каждую комнату по пять бугаев, да как первача хлебнут, никакая нечисть не вылезет. - И то верно, - согласился Месроп, - там, где люди, нечисти мало. А вот как быть с оружием? - Кстати, - начал было Мартын, но осекся, задумчиво почесал бровь, тронул усы, - посмотри-ка, все ребята спят? Виктор открыл дверь: дружинники спали где попало, на некоторых нарах лежали по два человека. Кто-то ворочался, соп и храп переливались из угла в угол. Один из бойцов, кажется, из новых, лежал у двери, натянув на голову лохматую тряпку. - Чем мы вооружимся? - чуть ли не шепотом спросил Мартын, когда Виктор плотно затворил дверь, - палками? Огнестрельное оружие ни к черту не годится, старое ломается, а новое вообще еле стреляет. - Сложные системы потихоньку разваливаются, - так же негромко вставил Месроп. - Двигатели все чаще барахлят, поломки одна за другой! - Дрянь выпускают! - Нет, тут что-то другое, - задумчиво протянул Месроп. - Плевать! - яростно прошептал Мартын. - Пока наштампуем арбалетов, да пока обучим - год пройдет, если не больше. Где я столько учителей возьму? - М-да, генерал с безоружной армией, это даже не смешно, - пригорюнился Месроп. - Вот именно! Только полководцем без армии будет он. - Палец указывает на Виктора. - А мы с тобой окажемся советниками правителя без армии. - Как у вас быстро дружина превратилась в армию, - задумчиво сказал Сармат. - Полководец, советники... Вы уже и это продумали? Ну вот и посоветуйте, что делать! - Хорошо! - Мартын, не отрывая глаз от Виктора, поднялся с места, и Виктор тоже невольно встал. - Ты готов? - спросил торжественно Мартын. - Не говори, не отвечай, слушай. Сейчас решается наша судьба. От тебя потребуется ловкость, хитрость, быстрота, решительность - все, что есть в тебе. Ты был хорошим гонцом, ты и сейчас лучший гонец из всех. Ты пройдешь насквозь земли и города, тебя не остановят стены и люди. Ты уйдешь и вернешься, и принесешь нам силу. Ты сделаешь это любой ценой, единственное, на что не имеешь права, - умереть, ты нужен живой, живой, чтобы в случае неудачи снова пойти и снова вернуться, пока не найдешь силу... Виктор внимательно смотрел на Мартына, а тот уставился на него своими глазищами, шевелил бровями, голос его стал хриплым и ласковым... "Он меня гипнотизирует", - подумал Виктор, и с трудом удержался от улыбки, чтобы не обидеть Мартына. Однажды он попал в твердый переплет, из него пытались гипнозом вытянуть явки и коды, и гипнотизер был не чета Мартыну, настоящий шаман. Кончилось тем, что Виктор переколол своих похитителей, числом три, а гипнотизеру отдавил большие пальцы, чтобы не лез грязными ногтями в глаза. Теперь же он внимательно слушал и запоминал, что говорил Мартын. Гипноз гипнозом, пусть тешится, но дело знакомое, трубят старые трубы, он и позабыл почти о своих безумных ходках, и не жалел о них, а вот поди ты - потянуло старым, и сердце забилось быстрее, и живот втянулся, и боевой метроном в голове снова застучал... Месроп сидел, уткнувшись носом в кулак, переводил взгляд с Виктора на Мартына и обратно, потом не выдержал, опустил кулак и коротко бросил: - Кончай! Он все понимает. Мартын оборвал себя на полуслове и подмигнул Виктору. Тот подмигнул в ответ и сел на скамью. - Не рассаживайся, - строго бросил ему Месроп. - Сейчас мы с тобой выходим. Виктор покачал головой. - Обычно я хожу один, - как можно мягче сказал он и закончил, почти извиняясь, - я всегда хожу один. - М-м-м, - застонал сквозь зубы Месроп, - я бы с удовольствием отпустил тебя одного, если бы знал... - Не понял? - По дороге объясню. И утешься тем, что хоть мы и должны принести то, не знаю что, зато знаем, куда идем. - Карты? - Не нужны. До Москвы доведешь, а там видно будет. - Одежда, еда? - Все здесь, - Месроп потащил из-под скамьи большой рюкзак, который зацепился за какой-то ящик, ругнулся, дернул. Сармат и Мартын молча слушали их быстрый разговор. Вдруг Виктор понял, что Сармат все знает и что игра шла вокруг него. Удивительно. Трудно что ли попросить сделать ходку, две, три ходки? Вряд ли бы он отказал. Непонятно. Сармат и Мартын строго глядели на него, и он решил, что дело гораздо серьезнее, опаснее, чем он предполагает, и возможно, на карту поставлено все, и если он, Виктор, окажется битой картой, то рухнут планы Сармата. Именно Сармата, вдруг догадался Виктор, а вовсе не его хитроумных советников. Зря они крутят, подумал он, для Сармата он пошел бы... Куда? - Так куда мы идем? - спросил он. - Скажу в Москве. Виктор покачал головой. Суеверным он не был, но вслепую гонцы не ходят. Разве что на тот свет. Месроп и Сармат переглянулись. Приблизив губы к уху Виктора Месроп шепнул: "Будапешт". Поднял сжатый кулак в прощальном приветствии и вышел. Виктор кивнул Сармату и Мартыну и последовал за ним. Через минуту внизу зацокали копыта. 8 - Теперь машина завертелась, и ее не остановить, - обреченно сказал Сармат. - Не знаю, не знаю, - отозвался Мартын, - дай бог, если живыми вернутся, а что выйдет? Не знаю. - Я знаю, - просто сказал Сармат, и оба замолчали. А потом дверь медленно раскрылась, и в проеме возник коренастый дружинник. - Что случилось? - вскрикнул Мартын. - Тревога? - Тре-во-га! - передразнил его дружинник, кривя губы. - Дружиннички божьей матери! Вас, как кур сонных, передушить можно. - Кто же это нас передушит, не ты ли? - с грозным весельем спросил Сармат. - Могу и я. Третий день ночую в вашем хлеву, и хоть бы спросили - кто такой, откуда? Раз повязка - значит свой. Эх вы! - Спасибо за науку! Присаживайся, - Сармат указал на свободный табурет. Незнакомец прошел в комнату, сел, взял стакан, понюхал и поставил на место. - Весь самогон выжрали? - Ближе к делу, любезный, - ледяным тоном сказал Мартын и, не вставая со скамьи, уперся ногой в стену, чтобы непрошенный гость не выскочил из своего угла. Тот, однако, не собирался никуда выскакивать. Обвел мутными глазами комнату, почесал неопрятную растительность на щеке и со вздохом сказал: - Бедно живете. Так и быть, помогу вашей бедности. Мне уйму денег Дубасов обещал, за каждую голову в отдельности. - Много голов собирался настричь? - мрачно поинтересовался Сармат, а рука Мартына легла на нож. - Да сколько есть, все бы и взял, - нагло ответил гость и подмигнул Мартыну, - а ты не елозь, я с миром пришел. - С миром? - переспросил Мартын, опустил ногу, привстал и общупал лжедружинника. - Дальше что? - Так вот я и говорю - с миром пришел. Полежал здесь, посмотрел, послушал. Вижу, люди хорошие. - И много чего услышал? - ласково спросил Мартын. - А ничего, - ответил гость, - ничего секретного. Дружиннички у вас говорливые, порядку нет. Я бы у вас порядок навел, без порядка нельзя. Вот я и решил, что вы хорошие люди, и теперь не буду вас убивать. - Даже так? - восхитился Сармат. - Вот спасибо! - Да уж пожалуйста! Живите даром! - с этими словами он полез под скамью. Мартын схватил его за ногу, а Сармат на всякий случай взял нож. Гость извлек большой зеленый ящик и, крякнув, водрузил его на стол. - Что это? - спросил Мартын. - Это смерть ваша, - медовым голосом ответил гость и скинул крышку с защелок. В ящике лежала ржавая авиабомба с огрызками стабилизаторов, к ней был примотан блестящий цилиндр, к которому от электронных часов тянулись два проводочка. - Еще полчасика и - ах! - сладко зажмурился незнакомец. - Только я передумал на ваших головах богатеть. Понравились вы мне. Он осторожно оборвал провода и вынул часы. - Идут, - расплылся он в улыбке и маленькими глазками поглядел на заледеневших Сармата и Мартына. Первым опомнился Сармат. - Какой все-таки негодяй этот Дубасов! - Истинный негодяй, - согласился гость. - Все мы немного негодяи, но назначать цену за голову - это варварство какое-то. Я всякое в жизни повидал... - Простите, как вас величать? - стряхнув оцепенение, спросил Мартын. - Николай Андреевич Пименов, - кротко представился гость. - Только кто же сейчас по отчеству? Про фамилии позабыли, не то что по отчеству. Николай - так и зовите. Можно Колей - если хотите век мой укоротить. - Он захихикал. - И давно ящик здесь? - Сармат ткнул пальцем под скамью. - Да вот второго дня как пристроил, так и лежит себе. Нет, порядок нужен, хорошие вы люди, а порядка нет. Сармат долгим тяжелым взглядом смерил Николая, оглядел помятую одежду, сапоги со шнуровкой, не очень уместные в это сухое жаркое лето, кепку с широким козырьком, в тени которой прятались бегающие глазки. - Поможешь Дубасова найти? - спросил он напрямик. - А чего искать, - осклабился Николай, - там, внизу, у дверей... - А когда Мартын и Сармат вскочили, добавил. - В мешочке головка его лежит. Несчастный случай. Ну, а я подобрал. Может, думаю, пригодится. 9 Несмотря на комендантский час, площадь была забита народом. Пара фонарей еле освещала этот табор. Спали на мешках, узлах, чемоданах, плакал ребенок. Сгорбленная фигура бродила между лежащими и всматривалась, разыскивая кого-то. У шлагбаума, перекрывшего улицу, дремал патрульный. Второй сидел на обочине и молча смотрел на Виктора. Взял аусвайсы, повертел, не открывая, в руках и вернул. Они нырнули под трубу и осторожно, чтобы не наступить на лежащих, пошли к темной коробке вокзала. В здании царил кошмар. В нос сразу ударил резкий аммиачный запах несвежих пеленок, плакал уже не один ребенок, а десяток: сюда на ночь пускали только с грудными, да и то, если на руках было направление с подтверждением о выезде. На веревках, протянутых меж лестниц, сушились детские тряпки, под самыми лестницами на газовых плитках кипело, булькало молоко, пустые баллончики забили все ниши. В привокзальной дежурке они сдали коней. Дружинник на вахте предложил чаю. Месроп отказался, а Виктор хлебнул немного кипяточку. Минут пятнадцать Месроп пытался втолковать уполномоченному, что они должны очень быстро уехать в Москву, желательно прямо сейчас, а уполномоченный слушал его с раскрытым ртом, потом вдруг упал навзничь на топчан и заржал, как сумасшедший. Отсмеявшись, он утер слезы, махнул рукой на патрульного, возникшего в дверях каморки, и сказал, что давно так не смеялся, и знай он, что у Сармата в дружине такие шутники, давно бы записался, только пусть его больше не смешат, а то детей разбудят. Выбравшись из-за пультового стола, он подвел Месропа к стене и, тыча пальцем в разноцветные огоньки, со вкусом принялся объяснять, где какой поезд застрял и по какой причине, когда ждать ближайшего ("в лучшем случае послезавтра, там устрою местечко на крыше"), а на вопрос Месропа, как насчет ооновских рейсов, уполномоченный помрачнел и предложил валить отсюда в задницу со всеми спецрейсами, вместе взятыми, тем более, что их уже полгода как отменили. Чуть не вытолкав Месропа и Виктора из помещения и бросив вдогонку злобный взгляд, уполномоченный закрыл дверь. И тут Виктор понял, что настал его час. Всю дорогу до вокзала и на вокзале он с большим интересом следил за действиями Месропа, уверенно взявшего на себя руководство экспедицией. Забавляло, что с самого начала он все делал не так, но Виктор до поры не вмешивался, ожидая, что из этого выйдет. Естественно, ничего толкового не вышло. Он молча взял Месропа за лямку рюкзака и потянул за собой. Привел обратно в дежурку и, не обращая внимания на любопытствующих дружинников, принялся методично потрошить рюкзак. Стволы и заряды он отдал дежурному под расписку и велел срочно вернуть в штаб. Банки выставил на стол и вскрыл парочку. Через несколько секунд, когда над ними появился горячий пар, дружинники навалились на еду. Одежду критически осмотрел и оставил. Брови Месропа поднимались все выше и выше, но он не вмешивался в разор дорожных запасов. Напоследок Виктор оглядел два хороших охотничьих ножа, с сожалением вздохнул и тоже отдал дежурному. По тому, как алчно блеснули его глаза, Виктор понял, что до штаба ножи не дойдут. Расписки брать, однако, не стал. На улице Месроп долго сопел, покашливал и лишь после того, как они прошли за вокзал и зашагали по шпалам, негромко спросил, не собирается ли Виктор идти в Москву пешком? Виктор так же тихо ответил, что каждый должен делать свое дело. А то он знает больших любителей учить гонцов ходкам. Минуты две или три Месроп молчал, потом засмеялся, и Виктор шикнул на него - не хватало именно сейчас привлекать к себе внимание. Когда они вышли из Саратова и начались переходы между пригородными станциями, Виктор объяснил, почему нельзя брать с собой оружие, - первый же патруль задержит для выяснения и выяснять будет не день и не два, будут держать в изоляторе, пока о них не вспомнят, а на аусвайсы за пределами города всем плевать - свои законы, свои проходные документы. Еду брать с собой не надо, лишняя тяжесть, а им придется вскоре быстро-быстро бежать, если хотят к вечеру добраться до Москвы. - Ты что, - не выдержал Месроп и повысил голос, - так бегом и собираешься чесать всю дорогу? Виктор разглядел в сереющем утреннем воздухе его лицо, хмыкнул раз, хмыкнул два, и уселся на рельс. Месроп сел рядом и, закряхтев, осторожно вытянул ноги. - Как, по-твоему, доставляют грузы в Саратов? - спросил Виктор. Пожатие плеч в ответ. - Подумай. Что будет с грузовыми поездами, если их разгрузят в городе? Какая давка начнется, и сколько людей стопчут? Месроп хлопнул себя по лбу и уважительно поднял большой палец. Любой гонец, даже самый лопоухий, знал, что грузовые составы разгружают на ближайших полустанках, и хотя после страшных колбасных бунтов прошло много лет, а продовольствием фермеры завалили все города, предосторожность была нелишней. Транзитные грузы иногда подвергались налетам лупил, для них самой густой радостью было свалить награбленные видаки, фризеры, экраны и прочую технику в большую кучу, поджечь и плясать вокруг костра свои дикие страшные пляски. К перегрузочной вышли засветло. Гудели краны, с тяжелым шелестом ходили над станцией большегрузные платформы, сдержанно рычали трайлерные многосекционные сцепки, посвистывали толкачи... Станцию они обошли степью, по большой дуге. На возвышенностях пригибались, а ближе к путям Виктор заставил Месропа лечь, и они проползли оставшуюся сотню метров. Приложив ухо к рельсу, Виктор замер, удовлетворенно кивнул Месропу и отполз назад. - Как только я встану, - сказал он, - сразу за мной. Цепляйся за скобы и лезь вверх. Прижмись к кромке и не дергайся. - А если он не в Москву? - Там видно будет! Рельсы загудели...  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. АДЕПТЫ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕГО БОГА *  В Москву они прибыли на третий день. Последний прогон шли в полупустой электричке, вместе с реставраторами - усталыми, грязными, вымазанными краской и кисло пахнущими строительным клеем. Некоторые лежали на скамьях, свесив ноги в проход. Напротив Виктора привалился к окну грузный реставратор в спецовке с эмблемой ООН. Достал флягу, глотнул, выкатил глаза и затаил дыхание. Протянул Виктору. Тот мотнул головой. Месроп, не дожидаясь приглашения, тоже покачал головой и смежил веки - беготня на полустанках и прыжки с поезда на поезд, жажда и голод измотали его. Чернокожий реставратор не обиделся на отказ, могучим глотком опорожнил флягу и снова замер, вытаращив глаза. На Павелецком было чисто и тихо. Через Москву давно уже не проходили транзитные потоки, центр опустел. Город обживался медленно. По Кольцу одна за другой прошли на бреющем три открытые платформы. За ними болтался шлейф разноцветных лент. Виктору и Месропу замахали руками, что-то весело прокричала девица в огромной шляпе, мигнули сине-зеленые бортовые огни, и платформы, развернувшись над мостом, ушли в сторону Центра, покачиваясь вверх-вниз, словно плыли по волнам. Виктор проводил их задумчивым взглядом и почесал щетину на подбородке. Надо пересидеть надвигающуюся ночь. До кунцевского убежища идти и идти, только на попутных моторах два часа. Да и вести туда Месропа не следовало. Все-таки убежище! Мало ли как жизнь крутанется. В нем пробуждались осторожность и недоверчивость гонца. Неподалеку, на улице с чудным именем Щипок, находится районный флэт. Туда тем более нельзя вести Месропа. Пусть подождет, пока он сбегает за пропуском в гостевой дом. Сразу за вокзалом они встретили харчевню. Виктор попросил Месропа посидеть здесь немного и дождаться его. Месропу это явно не понравилось, но он смолчал. Виктор небрежно кинул хозяину пару чонов и велел поить и кормить гостя, пока тот не скажет "хватит". Месроп оживился, а огромный керамический запотевший жбан с пивом привел его в восторг. "Пиво свежее" - сказал хозяин. Месроп замычал и припал, не дожидаясь стакана, к жбану. Виктор завистливо сглотнул, но времени не было, и он, взяв со стойки холодный гамбургер, вышел. Надо было торопиться. Полгода назад за Кольцом пошаливали. Кто знает, как там сейчас! Районный флэт был в пяти минутах ходьбы. Старые дома еще на консервации, изопленка местами продрана, а некоторые дыры заново облиты пластиком. Вот и нужный дом. Пятиэтажная развалина черт знает каких времен выглядела сущей руиной - ее даже не поставили на консервацию. На месте дверей чернели проломы, заваленные до половины хламом и мусором, вместо окон - щиты. Обреченный домишко. Казалось, только случай спасает его от неумолимой бульдозерной десницы реставраторов. Виктор дважды обошел дом, посидел не полусгнившей скамейке в жалком скверике и, убедившись, что никого поблизости нет, перебрался через мусор и медленно поднялся по лестнице в кромешной темноте. На четвертом этаже нащупал уцелевшую дверь, в ней торчала рукоятка звонка. Дернул, потом пнул в филенку ногой. Минуту или две ничего не происходило. Он знал, что сейчас его разглядывают, и помахал приветственно рукой в сторону соседней квартиры, из выломанной двери которой дул свирепый сквозняк. По крайней мере, полгода назад там к потолку была прикручена мини-камера. Замок тихо щелкнул. Виктор толкнул дверь и вошел в неосвещенный предбанник. После того как он на ощупь задвинул тяжелый болт и поставил замок на стопор, загорелась потолочная лампочка. Ничто не изменилось. Голые стены, несколько гвоздей, вбитых в деревянную планку, на них висят старая трухлявая телогрейка, драный плащ, кепка с большим козырьком и зонт с изогнутой ручкой. Виктор сунул руку в карман плаща и достал плоский ключ. Дверь в конце коридора распахнулась, только он дотронулся до замка, и на пороге его встретили объятия. - Заходи, заходи, блудный сын, - сказал, наконец отпустив его, Алексей, больше известный среди гонцов как Дьякон. Попав из загаженной лестничной клетки в роскошную обстановку флэта, Виктор на миг зажмурился. Так знакомо и так приятно вспомнить. Возвращаешься после густой ходки, не понимая, жив ты или еще нет. После беготни и мочилова устал до тошноты. И вот ты сначала влезаешь в большую квадратную ванну, розовую или голубую, а на одном из флэтов даже, говорят, хрустальная, моешься хорошим, пахнущим цветами мылом, а потом в пушистом купальном халате выходишь и падаешь в роскошное, обитое настоящей кожей кресло, в большом фризере ждет банка, нет две, три банки пива, закуска всякая, и, поглядывая на обитые зеленым шелком стены, на гнутые ножки музейной мебели, ведешь неспешный разговор с кем-нибудь из гонцов, оказавшихся в это время здесь, либо связываешься с дежурным и узнаешь, нет ли для тебя чего, а если и есть, то пусть подождут денек-другой, а то и недельку, пока придешь в себя и залижешь раны. А потом можно пошарить на полках и поставить, скажем, сериал о похождениях Девы и Единорога, который не доглядел в прошлый раз. Ну, а через день ты как огурчик. Даже если никто не ввалился из гонцов с дырками в шкуре и в дымящейся одежде, долго занимать флэт неудобно. Бери пропуск в любой гостевой дом и живи там, время от времени расслабляясь на веселых площадках, пока не надоест. А когда надоест, иди в новую ходку... - Давненько тебя не видел, - прогудел Дьякон, развалившись в кресле. - Поговаривали, что ты к бобику сходил. - Кто это поговаривал, - сердито осведомился Виктор, - с того света, что ли, почта была? Дьякон хохотнул и откинул большую голову на спинку кресла. Густые, длинные, с проседью волосы раскинулись по плечам. Черная, наглухо, до шеи застегнутая длиннополая одежда не скрывала чудовищных бицепсов, а могучие лапы могли согнуть и не раз сгибали в кольцо метательную спицу из титана. Виктор несколько раз встречал его на московских флэтах, и всегда Дьякон был при большом кресте, висевшем на груди. Толстая цепь хорошо начищена, крест тоже блестит. Крест был скорее похож на четырехлучевую звезду, чем на православный или католический. Виктор знал, что к духовенству Дьякон не имел отношения, хотя на кличку отзывался охотно и обиды не выказывал, иначе, конечно, перестали бы так звать. Виктор присел к столу, взял рассеянно банку пива, вскрыл, глотнул раз, два и не заметил, как выкушал три банки под веселое гудение Дьякона. Тот рассказывал последние сплетни, выдал сногсшибательную новость - пришел гонец аж из Владивостока, и не просто гонец, а баба! Такого еще не видали, и на памяти ни у кого нет. Геннадий, ну, ты его знаешь, из новеньких, начал кричать про традиции, что если так дело пойдет, скоро грудные будут ходить. - Это потому как новичок, - сказал Виктор, вызывая диспетчера. Диспетчер несколько секунд смотрел молча, как бы припоминая, потом покачал головой и пробормотал что-то вроде "вот кстати". С гостевым домом уладилось мгновенно. Пропуск на двоих тут же выполз из щели распечатки. Обязательные расспросы о самочувствии, здоровье и прочих важных предметах диспетчер вдруг оборвал на полуслове и попросил срочно зайти в центральную контору, не сейчас, конечно, но хорошо бы завтра днем. Странно! Обычно так не просят. Намекают, ходят вокруг да около, а тут чуть ли не приказ! Кто может приказать гонцу? Никто. Виктор хотел было отключить экран, чтоб дежурный несколько пришел в чувство, но передумал. За полгода многое могло измениться, вон, женщины-гонцы появились... После разговора с диспетчером Виктор поднялся. - Уходишь? - спросил удивленно Дьякон. - Я думал, посидим, поболтаем. Ну и то верно, может, придет кто. И я потихоньку отвалю. Пошли, провожу. Оставив ключ в кармане плаща, они выключили свет, красная точка у двери несколько раз мигнула и погасла - флэт на контроле. Виктор медленно спускал