водители земского ополчения раскусили коварные замыслы новых "союзников" и решительно отказались от их услуг. Нам "наемные люди не надобны", "оборонимся от польских людей и сами Российским государством и без наемных людей", - ответили "немчину" Я. Шаву. Командование ополчения дало Я. Шаву провожатого до Архангельска - Дмитрия Чаплина, который должен был всех иноземцев "воротить" за море и предупредить их, чтобы больше в Московское государство не приходили и тем "убытков не чинили" себе. Воеводы Ярославля, Вологды и Архангельска были строго предупреждены командованием общерусского ополчения: иностранцев, если они появятся, без указа не впускать в глубь страны, чтобы они "здесь не рассматривали и не проведывали ни о чем". Архангельским властям, кроме всего прочего, предписывалось зорко оберегать побережье "и смотреть накрепко, чтоб с воинскими людьми корабли к Архангельскому городу не пришли и безвестно лиха не учинили". Несмотря на категорические протесты "Совета всей земли", вмешательство Англии во внутренние дела России не прекращалось. В мае 1613 года Яков I вручил верительную грамоту Джону Мерику и одному из директоров Московской компании Вильяму Росселю, которой они назначались английскими посланцами и комиссарами в России(101). Это означало принятие королем проекта покорения. Московского государства со стороны Студеного моря, изложенного в записке Чемберлена. В верительной грамоте, в частности, говорилось: "Мы достоверно извещены нашим верным и возлюбленным слугою Джоном Мериком, бывшим резидентом в Московии, о бедственном и затруднительном положении этой славной страны и народа, ныне подвергнутого неминуемой опасности как вторжения врагов извне, так и внутренних беспорядков и мятежей. По этому случаю вышеуказанному Джону Мерику прошлым летом от различных значительных и главенствующих лиц этой страны были сделаны представления, клонящиеся к благу и безопасности этой страны и восстановлению в ней мира и власти при нашем посредничестве и вмешательстве, но Мерик не мог вступить в переговоры без нашего на то указания. Знайте же, что поскольку предложения переданы нам, мы не мало тронуты, чувствуя нежное сострадание к бедствиям, выпавшим на долю такой процветающей империи, к которой мы и наши августейшие предшественники всегда испытывали особое расположение"(102). После таких велеречивых дипломатических излияний в документе следуют рекомендации по сугубо практическим вопросам. Королевские эмиссары получали полномочия "вести переговоры, совещаться, договариваться и заключать соглашения с вельможами, представителями сословий, военачальниками, дворянством и общинами или с теми лицами, которые ныне правят и представляют государственные органы, какими бы именами и титулами они ни назывались, или с соответствующими представителями и уполномоченными по поводу вышеупомянутых представлений и предложений". Иными словами, король благословлял своих "благодражайших слуг" на ведение переговоров с первыми попавшимися им под руку русскими изменниками. Джон Мерик и Вильям Россель должны были подписать с ними за спиной народа фальсифицированное соглашение о превращении северо-восточной России в колонию Британии, что "узаконило бы" английскую интервенцию в Русское государство. Пользовавшийся дурной славой основатель династии Стюартов заверял: "все, что будет принято нашими посланниками и каждым из них в отдельности по условиям договора, будет одобрено и ратифицировано". Но и этот план оказался мертворожденным. Английские политические разведчики прибыли в Россию после того, как силами второго всенародного ополчения была освобождена Москва и Земский собор избрал новое правительство страны, власть которого признали все части государства, в том числе и его северная окраина. В этих условиях Джон Мерик счел за лучшее поздравить Михаила Романова с благополучным избранием на царство от имени королевского правительства и ретироваться в Англию. Английские планы аннексии северо-восточной России позорно провалились.  4. Набег "литовских людей" на Поморье и его последствия В последний период "смуты" Соловецкой вотчине пришлось отражать нападение на Поморье "литовских людей", как называли на Руси отребье разгромленной под Москвой в августе 1612 года орды Ходкевича: поляков, литовцев и русских изменников. Цементирующим ядром этой разноликой толпы были черкасы, казаки-тушинцы, изменившие Родине и служившие полякам. Поэтому отечественные источники чаще всего называют участников разбойного похода на Север 1613- 1614 гг. одним собирательным термином "черкасы". Черкасы, которые "с гетманского побою разбежались", возглавляемые полковниками Барышпольцем и Сидоркой (Сидором), летом 1613 года после нескольких месяцев разгульной и разбойной жизни очутились под Тихвином и перешли на службу к новому хозяину - к шведскому полководцу Якову Делагерди. По словам осведомленного Видекинда, Делагерди разработал план захвата Холмогор - ключа от Двинской земли. После этого шведы должны были пробиться в неопустошенный край, взять Сумский городок и Соловецкий монастырь. План оккупации Поморья Видекинд считал вполне своевременным и оправдывал короля, который одобрял его. Шведский летописец военных походов на Русь сожалеет лишь о том, что Густав Адольф не смог освободиться "от прочих забот" и выполнение важного задания поручил наемникам Барышпольца - Сидорки, которые не оправдали возлагаемых на них надежд(103). Осенью 1613 года Барышполец и Сидорка с отрядом в две тысячи человек начали новый поход: из-под Тихвина через Заонежский район Карелии на Двину и к Студеному морю. Не приходится сомневаться в том, что Барышполец и Сидорка были направлены по указанному маршруту шведским командованием и выполняли его поручение. Один пленный показал: "А велел де литовским людям и черкасам идти на Двину и к Архангельскому городу Яков Понтусов и давал де Яков в Новгороде литовским людям и черкасам сукна, и камни, и деньги"(104). Справедливости ради заметим, что раздаются и другие голоса: черкасы и литва не приняли якобы подарков Делагерди и перед выступлением в поход поссорились с ним(105). Как бы там ни было, связь разбойных литовско-казацких отрядов со шведскими интервентами - факт совершенно "бесспорный. 21 ноября Барышполец и Сидорка атаковали Андомский острожек на юго-восточном берегу Онежского озера, но были разбиты воеводой Богданом Чулковым, которому помогли "вольные казаки" атамана Томилы Антипова и "охочие люди" из окрестных сел. К отписке Чулкова царю приложена именная роспись 118 человек "вольных казаков" и 86 добровольцев "Никольского Пудожского погоста, да Негижемской волости, Юрьева монастыря, крестьян и Никольского Андомского погоста", которые участвовали в сражении(106). Потеряв под крепостью 200 человек, а по другим сведениям свыше 300 человек убитыми и ранеными, 23 ноября черкасы повернули на северо-восток, пересекли Онегу у Турчасово и прорвались на Двину. 6 декабря 1613 года разбойная рать подошла к Холмогорам. Черкасы рассчитывали на легкую победу и обильную добычу. Рядовые грабители знали о Холмогорах, что "острог не доделан, и людей в нем служилых с огненным боем всего с пятьдесят человек, а иных нет, а заморского де узорочного товару много". По показаниям пленных, командиры обещали "полчанам своим, что де им там будет золота, и серебра, и бархатов, и камок, и сукон дорогих много". На поверку оказалось, что грабители делили, как говорят, шкуру еще не убитого медведя. К подходу черкасов в Холмогорах наспех "довершили" острог стоячий(107) в один тын с башнями к Двине реке, и засевшие в нем стрельцы и горожане отбили атаки "воров" и тем спасли центр Двинской земли от разрушения(108). При осаде Холмогор и на приступах налетчики потеряли только убитыми 30 человек. В числе выбывших из строя был полковник Сидорка. Его ранили "на бою по ноге в колено"(109). После поражения под Холмогорами "воры" разделились на две партии: одна часть (200-300 человек) с сотником Фетко (Федором) повернула назад, на Вагу, а другую, большую, Барышполец повел 11 декабря вниз по реке к устью Северной Двины. Путь второй группы шел мимо готовившегося к обороне Архангельска. "Литовские люди" обошли, или, как метко выражается местная летопись, "пробежали мимо" города, потеряв на марше в окрестностях Архангельска еще с полсотни убитыми, и вышли к Белому морю. Здесь черкасы разорили Никольско-Карельский монастырь, разграбили Неноксу, Луду, Уну, Сумскую волость и другие места, людей посекли и пожгли. На одной Онеге обнаружено было 2325 трупов замученных людей(110). Лишь под Сумским острогом, который черкасы упорно осаждали ("приступы с пушками были"), они были разбиты монастырскими стрельцами и сидевшими в осаде местными жителями. При отступлении из-под острога "многих немецких и воровских людей" уничтожили "служки и крестьяне" монастырские, как называет партизан одна грамота конца XVII века(111). Уцелевшие от побоя "литовские люди" бежали через Заояежье к шведам, но в феврале - марте 1614 года под Олонцом были окончательно добиты и рассеяны "государевыми людьми". Рейд Барышпольца и Сидорки принес Северу неисчислимые беды. Пробираясь глухими, непроходимыми местами, литовско-казацкие отряды всегда появлялись там, где их меньше всего ожидали, и производили страшное опустошение(112). Черкасы сжигали все жилища, грабили и уничтожали рыбные и соляные промыслы. Население "от великих чинов и до малых степеней" предавалось "всеядному мечу". Поход "литовских людей" довершил разорение Беломорья. Впервые за все время существования Соловецкого монастыря расход у него стал превышать приход(114). Опустели монастырские житницы потому, что в военное время ежегодно привозили на острова хлеба значительно меньше, чем потребляли. Понадобились годы, чтобы поморская вотчина монастыря сумела залечить раны, нанесенные ей интервентами и литовско-черкасскими отрядами в период "смуты". x x x Из сказанного видно, что в "смутное время" соловецкое войско и местное население отбили все попытки скандинавских феодалов и западноевропейских рыцарей овладеть Поморьем, оторвать его от России. Тем самым Соловецкий монастырь, стоявший во главе обороны края, содействовал разгрому польско-шведской интервенции в целом и восстановлению государственного единства страны. Главной и решающей силой в отражении иностранной интервенции на Севере был народ: крестьяне и промысловое население, солевары, зверобои, рыболовы. В годину суровых испытаний поморы проявили исключительное мужество, стойкость, твердую решимость отстоять родную землю от посягательств захватчиков, несгибаемую волю к победе. Крестьяне и горожане монастырской вотчины вместе со стрельцами добровольно "садились в оборону" и участвовали во всех без исключения "осадных сидениях". В тяжкие минуты на помощь гарнизонам "острожков" и "городков" приходили "тутошних волостей крестьяне" и "охотчие казаки". Высшей формой народной борьбы с интервентами на Севере было партизанское движение. Источники немногословно рассказывают о действиях партизан, не сообщают имен руководителей отрядов, отдельных героев народного движения. Но даже скупые строки официальных документов позволяют судить о размахе партизанского движения. В царских грамотах соловецким настоятелям находим признание, что много захватчиков "служки и крестьяне ваши побили" и тем войско неприятельское значительно "поубавилось". В 1611 году партизаны Поморья, преследуя отступающего врага, перенесли военные действия на его территорию. Патриотический подъем масс совершил то, что не могло сделать боярско-дворянское правительство. Активное участие народа в защите северных рубежей родины в начале XVII века предопределило разгром агрессоров и сохранение побережья и островов морей Северного Ледовитого океана в составе России. Новоземельские проливы и Северный путь в Сибирь были наглухо закрыты для иностранных судов. Это дало право крупнейшему знатоку истории Северного морского пути М.И. Белову сделать вывод, что "именно тогда решился вопрос о России, как Великой морской державе на Севере"(114). ГЛАВА ВТОРАЯ ВОЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ С 20-х ГОДОВ XVII в. ДО НАЧАЛА XIX в.  1. Строительство крепостей в XVII веке на побережье и на острове В первой главе показано непосредственное участие Соловецкого монастыря в военных действиях. Помимо этого, богатый духовный феодал, имевший налаженное многоотраслевое хозяйство, часто субсидировал правительство, давал царям денежную ссуду на жалованье ратным людям. Так, например, В. И. Шуйскому, по его письменной просьбе(1), монастырь выдал в кредит все свои валютные ценности - 5150 руб., что в переводе на деньги конца XIX в. составляло, согласно расчетам В. О. Ключевского, 61 800 руб.(2) Обращались за займами в монастырское казнохранилище и первые цари последней династии. Наши документы пестрят упоминаниями об этих запросах(3) и их последствиях - экстраординарных расходах монастыря. Как правило, правительство обращалось к монастырю за подмогой в дни войн для покрытия военных расходов. В 1632 году монастырь дал правительству "для военных издержек" 10 тыс. руб., а в следующие два года дополнительно направил в Москву 3852 руб., в 1656 г. - 13 тыс. руб. серебряной монетой(4), в 1664 г. послал в Москву "общебратственной монастырской суммы в заем государственный" 20 тыс. руб. и 200 золотых червонных(5). Всего за время своего существования монастырь дал казне, по подсчетам В. Верещагина, более 100 000 руб. серебром(6). Цари не оставались в долгу перед кредитором. В. И. Шуйский дарит монастырю деревни с угодьями, подтверждает привилегии, полученные братией до него. Указом от 11 февраля 1607 года Шуйский велел переписать на свое имя те грамоты предшественников, по которым монастырские селения в Поморье (в Керети, Порьегубе, Умбе, Кандалакше, Коле) освобождались от поставки в Кольский острог ратных и к острожному делу посошных людей. Такая щедрость объяснялась тем, что на Соловках своими силами был поставлен город каменный, в Суме острог сделан, и в обоих местах содержатся стрельцы, пушкари и затинщики(7). Особой царской грамотой от 17 сентября 1606 года за монастырем закреплялось белое дворовое место в городе Архангельске, купленное монахами у стрелецкого сотника Богдана Неелова(8). Соловецкий монастырь добился от Шуйского права на владение четвертой частью всех земель Керетской волости, освоил угодья в Турчасовском уезде и восстановил право на ловлю рыбы на реке Онеге(9). Невзирая на хронические финансовые трудности, переживаемые боярским правительством, в 1606 году царь разрешил монастырю ежегодно провозить беспошлинно (по прежнему оброку в размере ста рублей за год) в Вологду на продажу 100 тыс. пудов соли вместо 73 тыс. пудов, которые монастырь мог вывозить до этого на рынок без уплаты таможенных сборов(10). На обратном пути соловецкие приказчики могли также беспошлинно покупать в Холмогорах и в Архангельске на монастырский обиход медь, олово, свинец, пищальное зелье и всякий запас(11). Об этом было послано специальное извещение воеводе на Двину(12). "Скорбевший ножками" богобоязненный Михаил Романов начал свое царствование с того, что в 1614 году дал сразу две дарственные грамоты дому "преображения спасова и преподобных отцов Зосимы и Савватия". Одна из них отменяла подати с монастырских промыслов и деревень в Каргопольском уезде(13), вторая передавала монастырю "в подмогу ко всяким ратным делам к Сумскому острогу" волость Шую Корельскую с населением и угодьями да участок земли между Кемью и Керетью. Игумен становился суверенным государем пожалованных территорий. К нему переходила судебная власть над крестьянами Шуи Корельской. Новых подданных игумен мог казнить и миловать по своему усмотрению(14). В последующие годы "богомольцам царским" даются важные торговые льготы. В частности, в 1619 году Двинской воевода А. В. Хилков получил распоряжение не взимать пошлин "с покупных про монастырский обиход пушечных и прочих припасов и с товаров". В следующем году того же воеводу поставили в известность, что царь распорядился не брать в течение пяти лет сторублевый оброк, который платил монастырь в казну за ежегодно (вывозимые на продажу 100 тыс. пудов соли(15). Наконец, в 1637 году монастырю дозволили ежегодно провозить беспошлинно на продажу в Вологду 130 тыс. пудов соли(16) - самое большое количество за всю историю Соловков. Высвободившиеся средства монастырь должен был израсходовать на покупку продовольственных запасов, на ремонт города, на пополнение и довооружение ратных людей. Не обходил милостями Соловецкий монастырь и Петр. Указом от 1693 года монастырские владения на Двине, в Каргополе, на Кольском полуострове и в Устюге Великом освобождались от уплаты стрелецких денег "ныне и впредь", а вместо них должны были платить на Москве по три с половиной четверти ржи и по столько же овса в год с 377 дворов(17). Власти оказывали монастырю и другие знаки внимания. В уважение "особых заслуг" Соловецкого монастыря с 1651 года в нем была установлена архимандрия. Отныне его настоятель именовался архимандритом и получал соответствовавшие этому чину права и привилегии(18). В XVII веке, как и в минувшем столетии, монастырю давали земли, рыболовные тони, разные льготы "токмо под той кондицией", что он будет содержать в оборонительной готовности подведомственные крепостные строения на островах и на побережье на случай возможной осады. Каждая дарственная грамота связана была с военными обязанностями монастыря. Столбовский мир 1617 года отрезал Россию от Балтики. Это еще больше подняло значение северных портов. Правительство делает все возможное, чтобы удержать их. Цари смотрели на Соловецкий монастырь как на своего помощника по обороне территорий, омываемых северными водами, напоминали ему о необходимости возведения новых оборонительных сооружений, предупреждали о готовящихся нападениях на Поморье. В 1619 году, например, правительство уведомило монастырь о готовящемся нападении на Север датского короля Христиана IV. В связи с этим предлагалось срочно сделать около Соловецкого монастыря и Сумского острога "всякие крепости", чтобы в случае прихода датских кораблей "сидеть было бесстрашно". Грамота предупреждала, что датчане могут применить военную хитрость и попытаться подойти к островам под предлогом коммерческих дел, назвавшись торговыми судами. Чтобы вовремя распознать этот обман и не дать врагу возможности учинить монастырю и острогу "какого дурна", рекомендовалось жить "с великим береженьем" (с осторожностью), расставить в нужных местах пушки, расписать караулы и организовать наблюдение за морем, велеть людям всегда быть на своих местах. Если бы датчане решились напасть на Кольский или Сумский остроги, монастырь должен был помочь поморам(19). Через два года (в 1621) Соловки получают новую грамоту. Царь и патриарх повелевали построить в обители каменные кельи для размещения мирских людей в осадное время, докопать ров около монастыря и окружить его деревянным частоколом(20). Предостережения оказались не лишними. В 1623 году в русских арктических водах появились датчане. Четыре вражеских корабля подошли к Кольскому острогу. Когда об этом узнали в Москве, в монастырь направили очередную грамоту. Правительство вновь советовало игумену и инокам жить "с великим береженьем" и напоминало монастырю о его обязанностях помочь Кольскому острогу и не дать датчанам "волостей поморских извоевать". Защиту Поморья следовало осуществлять совместно с сумским воеводой М. Спешневым. Монастырь готовился к встрече врага. Соловецкую крепость привели в боевую готовность, но датчане довольствовались тем, что разграбили промышленников в районе Колы, некоторых из них насильно взяли на свои суда(21). Грамота 1646 года опять напоминала монастырю, что следует жить "не оплошно" и уметь вовремя и на расстоянии встретить врагов, чтобы они к Соловецкому монастырю и к Сумскому острогу "безвестно не пришли и дурна никоторого не учинили". Соловецким властям давался совет запастись хлебом "перед прошлыми годы с большею прибавкою, чтоб... в монастыре и в Сумском остроге для всякого времени хлебных и всяких запасов было слишком"(22). Отдельные грамоты вменили в обязанность монастырю и воеводам патрулирование по берегам Белого моря и вдоль финской границы. Даже приказные соловецкие старцы, управлявшие усольями в поморских местах и монастырскими делами во всех вотчинных волостях, должны были следить за границей и о замеченных важных происшествиях доносить через гонцов царю или местному воеводе. Эти меры предосторожности должны были, по мнению властей, предупредить внезапное нападение. Чтобы прекратить "озорничество" иностранцев и не дать им возможности тайно проходить в Двину "заповедным Березовским устьем", правительство в 1646 году распорядилось поставить каменные башни по обе стороны реки и тяжелыми железными цепями, способными "большие корабли удержать", перегородить Березовское устье Северной Двины(23). В дни русско-шведской войны 1656-1658 гг. Москва распорядилась построить новый острог в Кеми "смотря по людям, небольшой" и снабдить его ядрами, зельем и свинцом из монастырских запасов. Указ прислан в 1657 году6. В данном случае рекомендации правительства, как показали последующие события, были разумными и своевременными. Кемская волость являлась уязвимым звеном в системе обороны Севера. "Свейские немцы" обычно вторгались в Поморье на мелких судах по рекам Кемь и Ковда. Это был их излюбленный и кратчайший маршрут. Рекою Кемь шведы приходили под Сумский острог на девятый день. Поэтому в Кеми, как издевательски советовали интервенты в годы "смуты", хотя бы "для прилики и славы" России нужно было иметь острог(25). Текущий, поддерживающий ремонт деревянных городков на побережье монастырь производил каждый год, а капитальную починку делал в мирное время через 15-20 лет. После разгрома шведской интервенции этот распорядок нарушился. Почти три десятилетия не подновлялся Сумский острог - основная крепость на западном берегу Белого моря. К 40-м годам XVII века острог в Суме совершенно обветшал и пришел, в негодность. Это беспокоило монастырских старцев. 30 мая 1643 года игумен Маркел, келарь Никита, казначей Савва и вся рядовая братия, "посоветовав между себя, что в монастырской вотчине Сумский острог отгнил и во многих, местах обвалился и дерн осыпался и башни огнили, а место пришло украинное и порубежное и от иных государевых городов удалено, а немецкий рубеж неподалеку, и чтоб в оплошку которое дурно не учинилось, а для того острожного дела по соборному приговору, добыто бревен всяких тысячи с три, и ныне о том посоветовавшись на всем черном соборе, приговорили и уложили... Сумский острог делати. Которые худые места, те прясла выкинути, да в то место новое поставить по прежнему образцу". Решено было восстановить детинец в Суме "всеми монастырскими волостями, без замены всяким людям потому, что то дело государево и земское общее и миновать того дела нельзя никому". Монастырские власти уверяли наивных людей, что таким решением они поднимают тяжесть ремонта крепости общими силами. На деле уравниловка в раскладке военных повинностей приводила к тому, что строительство новых и ремонт существующих острогов ложились тяжким бременем на плечи малоимущих слоев населения - крестьян и городской бедноты. Сами монахи отлично понимали это. У крестьян не было денег. И, чтобы не откладывать начало работ, решено было купить строительный лес за монастырские деньги, а позднее разверстать всю массу расходов между крестьянами и взыскать с каждого причитающуюся с него сумму. Для руководства восстановительными работами в Суму выехал соловецкий старец Ефрем Квашников. Ему поручалось исправить острог согласно приговору собора(26). Правительство, всегда помогавшее монастырю в его занятиях по укреплению обороны Севера, и на этот раз пошло навстречу. По челобитью монастыря, ему разрешили вырубить в Выгозерском погосте "к острожному строению бревенного и тесового лесу 30 тысяч дерев"(27). Однако даже самая основательная починка не могла спасти на длительное время острог, срубленный в XVI веке. Легче было построить новую крепость, чем латать старую. Вскоре он вновь "отгнил и опал". Этому не было бы конца, если бы не последовало в 1680 году приказание из центра поставить в Суме новый город монастырскою казною(28). Соловецкие настоятели отлично вошли в роль воевод северного Поморья. Как младший военный начальник выполняет приказание старшего командира, так и игумены по-военному, беспрекословно, точно и в срок выполняли распоряжения Москвы, касавшиеся обороны Севера. Не было случая, чтобы "душеспасительные дела" отвлекали их от военных занятий. Диву даешься, какую расторопность проявлял монастырь при выполнении указаний правительства по военной части. В первой половине XVII века в монастыре развернулся новый этап строительства оборонного значения. Возвели две двухэтажные каменные палаты для размещения гражданских лиц в период осады. С восточной стороны монастыря, позади поваренной и квасопаренной служб, сделали каменный пристенок с двумя башнями(29). Северную и южную стороны монастыря окружили глубокими рвами, выложили их булыжным камнем и обнесли тыном. В 1657 году, сразу после получения указаний из центра, монастырь выстроил в Кеми на острове Лепе, где ранее находилась древняя крепость, новый двухэтажный деревянный кремль и вооружил его артиллерийскими орудиями.(30) Поскольку в научной литературе нет о нем никаких сведений, приведем краткое описание острога, обнаруженное нами в делах фонда Соловецкого монастыря Центрального государственного архива древних актов: "Кемский городок в устье Кеми реки, на острове, расстоянием от моря в пяти верстах, деревянный. Рублен в тарасы(31) в две стены. Местами между стен насыпано каменье. В округу новый городок с башнями 212 сажень (около полукилометра. - Г.Ф.). В вышину стена 3 сажени и крыта тесом на два оката. У того городка 6 башен в вышину 4,5 сажени (каждая); крыты по шатровому"(32). По особому приговору монастырских старцев от 25 июня 1657 года в возводимую на Лепе острове крепость направили из соловецкого арсенала четыре пушки - две дробовые и две скорострельные, двадцать пищалей, три пуда пороха, свинец. И когда в следующем году шведы напали на Поморье, новая крепость показала свои боевые качества. Архангельские стрельцы сотника Тимофея Беседного, специально присланные для охраны морского побережья, рассеяли и прогнали захватчиков за границу, а сами вернулись в Кемский и Сумский городки, где простояли в ожидании нового нападения целый год(33). Неприятель большее не появлялся. В июне 1658 года Беседного с отрядом стрельцов отозвали обратно в Архангельск(34). Охранять Поморье должно было по-прежнему одно монастырское войско, находившееся в береговых крепостях. Столь же оперативно реагировал монастырь на указание правительства, касающееся Сумского острога. В 1680 году в Суме началось строительство новой деревянной крепости вместо старого земляного острога, который от долговременности, многих осад и приступов пришел, как отмечалось, "в совершенную ветхость". В делах Соловецкого монастыря нам посчастливилось найти подробное описание новой Сумской крепости. Приведем его с незначительными сокращениями: "Город Сумский острог четвероугольный... расстоянием от моря в трех верстах, деревянный, рубленный в тарасы в две стены, местами между стен насыпано каменьем. В округу оный городок с башнями 337 трехаршинных сажень... У того городка 6 башен деревянных же". Наименование башен: 1. "Воротная" шестиугольная, шириною между стенами по нутру во все стороны по 5 сажень. В ней для проезда и хода по низу ворота двойные. Оная башня вышиною от земли до самого верху мерою девять сажень 3/4 аршина. 2. По той же стене другая угловая "Белая" башня шестиугольная, шириною между стенами во все стороны по 3 сажени 2 аршина, вышиною от земли до верху башни 8 сажень и 1,5 аршина. Меж оными башнями стена длиною 24 сажени 2 аршина, рублена в два бревна на 7 тарасах четырехугольных. На них переходы шириною по полторы сажени. Стена от земли в вышину до кровли 2 сажени 2 аршина 4 вершка. 3. Башня "Моховая" шестиугольная, шириною между стенами по нутру во все стороны по 4 сажени и полтора аршина. Оная башня вышиною от земли до верху мерою 9 сажень. Меж теми башнями западная стена длиною 46 сажень 2 аршина 8 вершков, рублена в два бревна на 14 четырехугольных тарасах. На них переходы шириною 1,5 сажени. Стена от земли до верху 3 сажени. Во оной стене ворота подле "Моховой" башни двойные. 4. "Низовская" угловая башня шестиугольная подле реки, шириною между стенами по нутру во все стороны по 4 сажени, вышиною от земли до верху мерою в 8 сажень 1 аршин. Меж оными башнями стена северная длиною 28 сажень 1 аршин 8 вершков, рублена в два бревна на 18 тарасах треугольных... 5. По той восточной стороне подле реки башня "Рыбная" шестиугольная, шириною между стенами по нутру во все стороны по 3 сажени с аршином... Меж оными башнями, подле реки, стена... 6. На той же стене подле реки "Мостовая" угловая башня шестиугольная, шириною между стенами по нутру во все стороны по 3 сажени, вышиною от земли до верху мерою в 7 сажень 1,5 аршина... От оной "Мостовой" до упомянутой "Воротней" башни в летнюю сторону стена длиною 20 сажень рублена в два бревна на 8 тарасах треугольных. На них переходы полторы сажени. Стена от земли в вышину до кровли 3 сажени"(35). Приведенное описание Кемского и Сумского укреплений позволяет сделать вывод, что обе береговые крепости были "городами", а не "острогами". Башни и стены поморских крепостей были слишком грозными, чтобы именовать их "острогами". Под термином "острог" обычно понимали укрепление, число башен которого ограничивалось четырьмя, а стены делались тыновыми. По отводной книге соборного старца Ионы можно судить о вооружении Сумского городка в эти годы. Там были "4 пищали железные десятипядные, 4 пищали железные тулянки, 2 пушки дробовые, 2 пищали медные полуторные, 2 пищали медные скорострельные, а у них по две вкладки железные, 3 пищали железные скорострельные с клиньем и со вкладнями, 3 пищали железные хвостуши. Да в оружейной казне 7 пищалей затинных, 3180 ядер, пулек мушкетных свинцовых и дробу сеченого 7 пудов, да железного дробу 4000, весом 5 1/2 пудов. Мелкого ружья 8 самопалов с замками. У стрельцов: 100 пищалей с замками, 84 мушкета без замков, 100 копей, 6 рогатин, 10 саадаков с колчаны и с налучи, а к ним 6 луков, 8 самострелов, а к ним 25 стрел; к затинным пищалям 62 порошницы да малых 18. Да в пороховой казне: пороху ручного и пушечного 60 пудов, свинцу 20 пудов, денег 538 рублей"(36).  2. Монастырское войско в XVII веке. Военизация братии. Соловецкое восстание 1668-1676 гг. Со времени "смуты" значительно возросла численность монастырского войска. К 20-м годам XVII века "под ружьем" в Поморье находилось 1040 человек. Все они состояли на монастырском содержании и распределялись по трем основным пунктам: Соловки, Сума, Кемь. Верховным командующим считался игумен, но "береговые" стрельцы находились под непосредственным начальством присланного из столицы воеводы, проживавшего в Сумском остроге. Совместно с соловецким настоятелем и под его руководством он должен был охранять Север. Такое "двоевластие" не устраивало игумена, желавшего быть единоличным военным начальником края. Его претензии были основательны. "Кроткие" черноризцы к этому времени настолько увлеклись военным делом и до того освоили его, что считали возможным и выгодным оставаться без военных специалистов. Они больше не нуждались в их помощи, а терпеть стеснения не хотели. Царь понимал желания своих богомольцев и уважил их просьбу. По представлению игумена, ссылавшегося на монастырскую скудность, в 1637 году Соловецко-Сумское воеводство было ликвидировано. Последний воевода Тимофей Кропивин сдал игумену городовые и острожные ключи и навсегда выехал в Москву. Обороной Поморья и монастыря стал ведать соловецкий настоятель с келарем и братией(37). С этого времени игумен в полном смысле слова стал северным воеводой, руководителем обороны всего Поморья. Охрана обширных владений монастыря требовала более многочисленной вооруженной силы, чем та, которая имелась в распоряжении игумена. Одной тысячи стрельцов не хватало. Нужны были дополнительные отряды воинов, а это требовало больших затрат. Монахи нашли иной выход. Чтобы не расходовать средств на наем новых партий стрельцов, они сами стали обучаться военному искусству. В 1657 году вся братия (425 человек) была призвана к оружию и по-военному аттестована. Каждый инок получил "звание": одни стали сотниками, другие десятниками, третьи - рядовыми пушкарями и стрельцами. В мирное время "дружина черноризцев" числилась в запасе. В случае неприятельского нападения монахи-воины должны были занять места на боевых постах, причем каждый из них знал, где ему придется стоять и что делать: "Во святых воротах до Преображенской башни ведать келарю старцу Никите, а с ним: 1. Пушкарь старец Иона Плотнишний у большой поджарной медной пушки, а с ним на поворот мирских людей 6 человек (следуют имена); 2. Пушкарь старец Иларион, моряк, у медной дробовой пушки, а с ним на поворот мирских людей - 6 человек наймитов ; 3. Пушкарь Пахомий..."(38) и т. д. Военизация монастыря делала Соловецкую крепость неуязвимой для внешних врагов и причинила, как это ни странно, много хлопот правительству. Конец XVII века в жизни Соловецкого монастыря отмечен антиправительственным восстанием 1668-1676 гг. Мы не будем детально исследовать "мятеж в монастыре", поскольку это выходит за рамки нашей темы, тем более, что работа такая уже проделана. Своеобразное, противоречивое, сложное как по составу участников, так и по отношению их к средствам борьбы Соловецкое восстание во все времена привлекало внимание ученых. Дореволюционные историки и историки-марксисты с разных методологических позиций подходят к изучению восстания в Соловецком монастыре и приходят, естественно, к диаметрально противоположным выводам. Буржуазная историография вопроса, представленная в основном историками церкви и раскола, не видит в Соловецком восстании ничего иного, кроме религиозной смуты и "сидения" монахов, именно "сидения" и только монахов (подчеркнуто мною. - Г.Ф.), за старую веру(39), в которой "вси благоверные цари и великие князи и отцы наши скончались, и преподобные отцы Зосима, и Савватий, и Герман, и Филипп митрополит и вси святые отцы угодили богу"(40). Советские историки рассматривают Соловецкое восстание, особенно на заключительном его этапе, как открытую классовую битву и прямое продолжение крестьянской войны под предводительством С. Т. Разина, видят в нем последний очаг крестьянской войны 1667-1671 гг.(41) Соловецкому восстанию предшествовали 20-летнее пассивное сопротивление, мирная оппозиция аристократической верхушки монастыря (соборных старцев) против Никона и его церковной реформы, в которую с конца 50-х годов была втянута рядовая братия (черные старцы). С лета 1668 года в Соловецком монастыре началось открытое вооруженное восстание народных масс против феодализма, церковных и правительственных властей. Период вооруженной борьбы, составивший целых 8 лет, можно разделить на два этапа. Первый продолжался до 1671 года. Это было время вооруженной борьбы соловчан под лозунгом "за старую веру", время окончательного размежевания сторонников и противников вооруженных методов действий. На втором этапе (1671-1676 гг.) к руководству движением приходят участники крестьянской войны С. Т. Разина. Под их влиянием восставшие массы порывают с религиозными лозунгами(42). Главной движущей силой Соловецкого восстания на обоих этапах вооруженной борьбы были не монахи с их консервативной идеологией, а крестьяне и бельцы - временные жители острова, не имевшие монашеского чина. Среди бельцев была привилегированная группа, примыкавшая к братии и к соборной верхушке. Это прислуга архимандрита и соборных старцев (служки) и низший состав духовенства: дьячки, пономари, клирошане (служебники). Основную же массу бельцев составляли трудники и работные люди, обслуживавшие внутримонастырское и вотчинное хозяйство и эксплуатируемые духовным феодалом. Среди трудников, работавших "по найму" и "по обещанию", то есть бесплатно, дававших обет "богоугодным трудом искупить грехи свои и заслужить всепрощение", было много "гулящих", беглых людей: крестьян, горожан, стрельцов, казаков, ярыжек. Они-то и составили основное ядро восставших. Хорошим "горючим материалом" оказались ссыльные и опальные, которых насчитывалось на острове до 40 человек. Кроме трудового люда, но под его воздействием и давлением к восстанию примкнула часть рядовой братии. Этому не приходится удивляться, ибо черные старцы по своему происхождению были "все крестьянскими детьми" или выходцами из посадов. Однако по мере углубления восстания иноки, напуганные решительностью народа, порывали с восстанием. Важным резервом восставшей монастырской массы были поморское крестьянство, работные в усольях, на слюдяных и иных промыслах, приходившие под защиту стен Соловецкого кремля. По данным воеводских отписок царю, в осажденном монастыре находилось более 700 человек, в том числе свыше 400 решительных сторонников борьбы с правительством методом крестьянской войны(43). В распоряжении восставших было 90 пушек, расставленных на башнях и ограде, 900 пудов пороха, большое количество ручного огнестрельного и холодного оружия, а также защитного снаряжения(44). Документальные материалы свидетельствуют о том, что восстание в Соловецком монастыре началось как религиозное, раскольническое движение(45). На первом этапе и миряне, и монахи выступили под флагом защиты "старой веры" против нововведений Никона. Борьба эксплуатируемых масс с правительством и патриаршеством, подобно многим народным выступлениям эпохи средневековья, приняла религиозную идеологическую оболочку, хотя на деле под лозунгом защиты "старой веры", "истинного православия" и т. п. демократические слои населения боролись против государственного и монастырского феодально-крепостнического угнетения. На эту особенность революционных выступлений задавленного темнотою крестьянства обращал внимание В. И. Ленин. Он писал, что "...выступление политического протеста под религиозной оболочкой есть явление, свойственное всем народам, на известной стадии их развития, а не одной России"(46). В 1668 году за отказ принять "новоисправленные богослужебные книги" и за противодействие церковной реформе царь приказал осадить монастырь. Началась вооруженная борьба соловчан с правительственными войсками. Начало Соловецкого восстания совпало с разгоравшейся в Поволжье и на юге России крестьянской войной под предводительством С. Т. Разина. Правительство не без оснований опасалось, ка