им весла. А потом Хапли оказался на своем месте у кормы и принялся поспешно грести. Послышался его вопль, обращенный к спутникам: - Гребите, проклятые, гребите! Джон-Том наконец зашевелился. Перегнувшись через борт, он погрузил весло в темную поверхность реки. Ему было трудно и неудобно, но он греб, пока не стал задыхаться. Жуть, что, неровно дергаясь, преследовала их, невольно придавала силу ослабевшим рукам. Талея, Флор, Каз и Мадж следовали его примеру. Пог, не оставляя расчалки, укрылся в крыльях, похожий на дрожащую от страха каплю. Клотагорб наблюдал за происходящим и что-то бубнил себе под нос. От шиферно-серой движущейся горы отделилась толстая ложноножка. Она хлестнула по воде в каких-то ярдах от кормы удирающего суденышка. При всей своей ирреальности, плоть чудовища была вполне материальна. Стоявших в лодке окатила вода. Поблескивая черными глазами, белые ходячие личинки отваливались от пульсирующей туши. Джон-Том нахмурился - над оглушительными завываниями прозвучали слова. Молодой человек искоса глянул на Клотагорба. - Массагнев. - Чародей заметил обращенный к нему взгляд и повторил имя. - Я видел его в своих видениях, ощущал существование в трансах, но чтобы оказаться возле его логова... Удивительное и необыкновенное приключение. А ты, мой мальчик, ничего не узнаешь? - Узнаю? Клотагорб, вы рехнулись? Или это все мы сошли с ума? Или... Он помедлил. Невзирая на чудовищное, неведомое обличье, в невероятной твари угадывалось нечто знакомое. Вновь хлестнула ложноножка. Лодка отозвалась надрывным стоном: конец массивного выроста ударил рядом с Клотагорбом и вырвал вместе с поручнем кусок палубы. Чародей инстинктивно втянул конечности в панцирь и откатился на несколько ярдов к носу. Там маг медленно поднялся на ноги. Тем временем Хапли еще отчаяннее навалился на весла, проклиная преследующее их наваждение. От конца ложноножки отделилось несколько не до конца сформировавшихся белых силуэтов. Они лежали на палубе, медленно двигая незавершенными конечностями. Там была голова без туловища и нижняя часть тела, на уровне груди стягивающаяся в точку. Вытащив из воды весло, Джон-Том принялся сбрасывать пакостные штуковины. Одна ухватилась за него и потащила к себе - руки у нее были, а ноги отсутствовали. Пришлось прикоснуться к ней руками. Преодолев тошноту, он отодрал эту мерзость от себя. Белая, словно резиновая, плоть была холодной, как лед. Джон-Том перекинул тварь через борт, слабые руки ее скользнули по коже. Послышался плеск. Тем временем Массагнев пробирался между скалами и сталагмитами и старался догнать корабль, разражаясь бездумной тарабарщиной. - Если река сузится и мы окажемся ближе к берегу, нам конец, - тонким взволнованным голосом выпалила Талея, орудовавшая длинным веслом. - Что это? - Джон-Том тер ладони о брюки, но руки по-прежнему оставались липкими. Подняв весло, молодой человек окунул его в воду. - Это Массагнев, - повторил Клотагорб. Полет через всю палубу, похоже, не повредил ему. - Родительница Кошмаров. Тут ее логово, ее дом. Джон-Том попытался отвести взгляд от перетекающей им вслед слизистой горы. Белые сгустившиеся капли по-прежнему отрывались от ее боков, поднимались на ноги и направлялись к воде. Они держались ярдах в двадцати за кормой, но не прекращали погони. У них не хватало сил. А есть ли у них мышцы, подумал Джон-Том, чтобы догнать лодку? Армия певцов-близнецов клубилась возле основания Массагнев, иные в полном безразличии исчезали под огромной тушей, других отбрасывало в воду. - А что представляют из себя белые твари? - с трудом выговорила Флор. Клотагорб с явным изумлением поглядел на нее поверх очков. - Детка, ну что может сотворить Родительница Кошмаров?.. Только кошмары. Я же спросил, узнаете ли вы их. Сейчас они лишены снов, в которые можно было бы проникнуть, а потому не имеют очертаний, формы... Они только создаются. Здесь, в месте своего рождения, они отчасти телесны. Но, внедрившись в разум живого существа, они становятся подобными дуновению ветра. Жизнь их пуста, коротка и полна муки. - Что-о? - Каз пару раз сглотнул. - Что нужно от нас поганой твари? - Мех на спине его стоял дыбом - на манер утыканной гвоздями доски йога. - Кошмары питаются снами, - пояснил чародей. - Им необходимы умы, на которых можно паразитировать. Чем питается их Родительница, я могу лишь представить. Однако кто захочет оказаться закошмаренным насмерть? Может, ей нужны лишенные корней рассудки безумцев, клочки которых приносят те из отпрысков, что способны пережить ночь? Говорят же, что сумасшедший не просыпается. Ревущее и стонущее чудище продолжало преследовать их. Белым потом срывались со спины и боков двуногие монстры. Иногда к лодке вновь протягивалось новое щупальце, серое и влажное, но безуспешно. Джон-Том запомнил слова отчаявшейся Талеи: если какое-то препятствие заставит их приблизиться к берегу, по которому ползет Массагнев, - лучше перебить друг друга. Теперь - последние несколько минут - всех беспокоила какая-то вибрация. Она равномерно усиливалась, но казалась не связанной с преследующей лодку Родительницей Кошмаров. Скоро уши Джон-Тома наполнил могучий грохот, заглушивший даже стоны Массагнев. Грохот становился сильнее. Обезумевшая серая туша выбросила сразу не одну дюжину ложноножек различной длины. Расплескав воду позади лодки, они оставили на поверхности множество склизких кошмаров. Рев продолжал усиливаться, сливаясь с вибрацией в единое целое. Утомленный Хапли устало припал, передыхая, к рулевому веслу. И вдруг нахмурился, поглядев вперед. Прошло несколько минут, и на лице его появилось выражение великого покоя. Джон-Том, пыхтя, расслабился у своего весла. - Ты... Ты знаешь эти места? - Да, знаю. - Лодочник как будто бы обрадовался. Что ж, отлично. Однако казался он каким-то отстраненным, что не сулило ничего хорошего. - Легенды о Слумаз-айор-ле-Уинтли знает каждый речник. Нас ждет... Во всяком случае, не Массагнев. Смерть будет опрятной и чистой. - Какая смерть? О чем ты? - Талея и все прочие оставили весла, заметив, что преследовательница отстала. Хапли протянул вперед руку. Там вдалеке проступал густой туман. Яростно клубясь, он облаком поднимался к своду огромной пещеры. - Клотагорб, - Джон-Том повернулся к чародею, - о чем это он бредит? - Не бредит, юноша. - Массивный чародей также перестал следить за отставшим чудищем. - Он же говорил, помните? Потому Массагнев и отстала в такой ярости. Адов Водопой ей не преодолеть. Гром оглушал Джон-Тома, ему даже пришлось зажать уши руками. Но шум проникал через палубу, ноги и тело, пронзая каждую его клеточку. Грохот и туман, дымка и гром становились все ближе. Итак, что говорят они, что предвещают? Хапли не бывал здесь, но понял, что ждет впереди. Значит, и он должен догадаться... "Водопад!" - вдруг осенило Джон-Тома. И, бросившись к сундукам, где лежало их имущество, он попытался вспомнить песню, способную даровать им спасение. Чистая и сухая дуара ожидала его руки, чтобы пробудиться под прикосновением, чтобы спеть заклинание. Перекинув ремень через плечо, он ощутил знакомый вес инструмента. В последний раз длинные струи серой слизи выстрелили по лодке. Массагнев растянулась почти до предела, но все же этого ей не хватило. Трепеща от разочарования, массивная туша осела на скалы, вулканические кратеры глаз скорбно взирали вслед ускользнувшей добыче. Впереди языками жидкого пламени взмывал к своду пещеры туман. Джон-Том глядел на него, словно зачарованный, и все искал, искал в памяти подходящую песню. Что тут можно спеть? Ясно было, что они приближаются к водопаду, но каким он окажется? Насколько высоким, широким, быстрым?.. В отчаянии он выпалил несколько куплетов из полудюжины песен, как-то связанных с водой, но видимого результата не добился. Курс лодки и скорость не изменились. Даже гничии как будто оставили его. Джон-Том уже успел привыкнуть к тому, что они появляются, стоит ему только прикоснуться к струнам дуары, и их отсутствие испугало юношу. Впереди теперь оставались лишь клубы тумана. Талея громко ругнулась. С предупреждающим воплем Каз вцепился в поручни, Мадж рухнул на палубу и прикрыл лапами глаза, словно это могло ему помочь. За спиной Джон-Тома раздавалось негромкое бормотание. Клотагорб стоял возле руля рядом с несгибаемым Хапли. Короткие руки чародея были подняты вверх, пальцы на левой руке он растопырил, правой же выводил в воздухе круги и невидимые рисунки. Щелкнув, поднялся парус, хотя ни одна рука не прикоснулась к нему. Ужаснувшийся Пог выпустил расчалку, и ветер подбросил его вверх. Мышу пришлось потрудиться, чтобы вновь опуститься на свой насест. На этот раз он припал к деревяшке всем телом, обнимая ее лапами и крыльями. Голос Клотагорба сделался властным, истинно чародейским. Ветер бил в лица грубо и бесцеремонно, ничем не напоминая приятное дуновение, сопровождавшее их всю дорогу. Рев, пронизывавший тело, полностью лишил Джон-Тома слуха. Но глаза еще не отказали ему. Перед ним открылся котел, наполненный туманом и водяной пылью. В воздухе, сливаясь с рекой, плясали частицы воды, юноша хотел было закрыть глаза, но любопытство не позволило ему сделать это. Массагнев теперь не было ни видно, ни слышно. Впереди возникала резкая грань, за которой был один лишь туман... Край. Лодочка миновала его и... поплыла дальше. Клотагорб все твердил свое заклинание, но даже его пронизывающий голос терялся в грохоте воды. Впрочем, Джон-Тому показалось, что он расслышал часть заклинания, в которой упоминались гидростатика и ровный киль. Лодка плыла в пропитанном влагой воздухе. С холодной отстраненной заинтересованностью парашютиста, чей парашют не раскрылся, Джон-Том опустил дуару, шагнул к поручням и поглядел за борт. Водопад опускался на целую тысячу футов. Нет, скорее - на пять тысяч. Трудно было сказать точно: белые струи исчезали в туманных глубинах. Он мог оказаться неглубоким... или доходил до сердца земли, достигая, быть может, самого ада, если не врет название. Действительно, глубины светились красно-оранжевым пламенем, поднимавшимся от далекого водоворота. Лодка продолжала скользить по пустоте, и молодой человек наконец увидел источник грома. Здесь был не один водопад - четыре. Два рушились вниз по правому и левому борту, последний лежал впереди. Потоки эти были столь же широки и многоводны, как и только что пройденный путешественниками. Четыре невероятных каскада грохотали над ямой, наполняя бездонную чашу Адова Водопоя. Потоки эти могли бы иссушить все океаны любой планеты. Лодка дернулась, все лихорадочно нащупывали опору. Они уже достигли середины Водопоя, где в воздух поднимался столб водяной пыли. Суденышко дважды повернулось вокруг оси, крутнулось еще раз, и центробежная сила выбросила его наружу. Лодка плыла над пропастью. Дальний водопад приближался. Нос судна соприкоснулся с водой, киль погрузился в поток. Теперь они шли против течения. Ветер дул в корму. Парус затрепетал и наполнился - впервые с тех пор, как вступили они в Горло Земное. Клотагорб, отшатнувшись, привалился к поручням, уронил руки и умолк. Лодка замедлила ход. Жуткий затянувшийся миг... Джон-Том боялся, что быстрое течение все-таки осилит ветер. Но умение Хапли в конце концов позволило им продолжать путь. Скорость медленно возрастала... Наконец вселяющий трепет рев превратился в слабый далекий рокот. Они плыли против течения, и ветер подгонял лодку. Стены пещеры покрывали все те же светящиеся наросты. Путники плыли по подземной пещере, ничем не отличающейся от той, что привела их к Адову Водопою. В порыве эмоций Джон-Том перегнулся через поручни и поглядел за корму. Даже дымка над водопадами давно растаяла вдали. Вселяющие ужас чада Массагнев остались позади. Они не сумели догнать беглецов. Никогда теперь Массагнев не пошлет своих бледных отпрысков возмущать сны путешественников. Пережив ужас в пещере, они приобрели иммунитет к кошмарам. Встреча с Массагнев стала прививкой от ночных страхов. Того, кто видел саму Родительницу Кошмаров, ее отпрыскам не смутить. Клотагорб опустился на палубу. Он сидел, потирая правое запястье, и бормотал, ни к кому в общем-то не обращаясь: - Не в форме я, ох, не в форме. Внимание чародея привлекла мачта. Пог, словно лентой, своим телом обмотал расчалку. Теперь мыш медленно отматывался. Мелкая дрожь отпустила его, и он ворчливо зашептал: - Мазь нужна, Мастер? Можед, дать растирания и бальзам для руки, а од головы - голубую пилюлю? - Все в порядке? - Джон-Том с восхищением поглядел на отдыхающего чародея. - Еще чуть-чуть - и все будет в порядке, мой мальчик. - Волшебник осевшим голосом обратился к фамулусу: - Пожалуй, мазь. От головы таблетку не надо, дай зеленую - от горла. Пять минут возглашал заклинания. - Тяжело вздохнув, Клотагорб перевел взгляд на Джон-Тома. - Имей в виду, мой мальчик, что самой страшной опасностью для волшебника является не недостаток знаний, не приход старости, даже не моя нынешняя забывчивость, а ларингит. Все вокруг радостно зашевелились - за исключением невозмутимого Хапли. Лодочник оставался на своем посту, бдительно следя за течением. Лодку путешественники предоставили его вниманию, а все взаимные поздравления он оставил на долю своих клиентов. Через некоторое время Мадж обнаружил Джон-Тома на носу. Тот сидел, мрачно уставившись перед собой. Ветер вздымал его зеленый плащ, и молодой человек зажал его в коленях. Дуара лежала на животе. Джон-Том грустно перебирал струны, тем временем разноцветные пятна проплывали мимо. - Ну че ты, парень? - озабоченно спросил выдр, нагибаясь к нему и принюхиваясь. - В чем дело, а? Эта самая Массагнев знает лишь прошлое, а не то, что мы встретим. Взяв новый аккорд, Джон-Том вяло улыбнулся выдру. - Не вышло у меня, Мадж. - И, поскольку с физиономии выдра озадаченное выражение не исчезло, добавил: - Я мог бы сделать то же самое, что и Клотагорб, но подобрать музыку не сумел. - Он вновь поглядел на дуару. - Я не смог найти подходящей мелодии, даже аккорда. И если бы все зависело от меня, - добавил он, поежившись, - все мы сейчас были бы мертвы. - Но мы-то живы, - бодро парировал Мадж. - А это вещь немаловажная. - Наш нахальный приятель прав. Каз подошел к ним и теперь стоял возле выдра, глядя на сидящего человека. Лапы его были заведены за спину и сложены как раз над пушистым шариком хвоста. - По мне, неважно, кто меня спас. Как заметил друг наш Мадж, главное - мы живы. Не забудь, что ты уже укротил великого Фаламеезара в ночь пожара в Поластринду. Ты, а не Клотагорб. Или ты хочешь забрать себе всю славу? Заметив, что Джон-Том не обратил внимания на иронию, кролик добавил: - Все мы работаем ради одной и той же цели. Неважно, кто и что делает, лишь бы приблизился желаемый исход. Но цели можно достичь, лишь поставив ее выше собственных стремлений и чувств. Прямолинейное заявление кролика вызвало легкое несогласие Маджа. - Ничего, ничего, кореш. Все мы тут о себе думаем, - вполне откровенно заявил он. - Тебе еще представится не одна возможность продемонстрировать дамочкам свое чародейское мастерство. - Подмигнув и присвистнув, друг-приятель отправился на корму. Каз решил было дружески похлопать скорбящего человека по плечу, но передумал и пошел следом за Маджем. Оставшись в одиночестве, Джон-Том громко пробормотал: - При чем тут дамы? Он поглядел на проплывающие мимо стены пещеры. Взбитая форштевнем пена мягко ложилась на кожу. Ни при чем, решил он, положив подбородок на сложенные ладони. Его лично волновала лишь судьба их миссии. Тут он ухмыльнулся, хотя его никто не видел. Тот, кто изучает закон, знает, что не следует облагораживать самого себя. Была такая теория, объяснявшая страстями все великие события, поворотные точки истории. Екатерина Великая, Наполеон, Гитлер, Вашингтон... Сексуальный подход к истории объяснял в ней многое, чего не позволяли понять социально-экономические и миграционные теории. Но от результатов этого похода зависела совсем другая история. Впрочем, Джон-Том никогда не уделял много внимания теориям. И брошенные, отчасти в шутку, слова Маджа вынудили его осознать, как часто эмоции совместно с основными потребностями тела овладевают теми, кто считает себя прежде всего разумными созданиями. И вот он сидел и скорбел о себе самом, что было эгоистично и глупо. Такое подходит Наполеонам, Тибериям и им подобным, но он не опустится до этого. Просто отлично, что Клотагорб вовремя смог подобрать слова, ускользнувшие от него. Скорбь отступала, молодой человек тихо перебирал струны. Возле левого локтя дернулся невидимый червячок. Когда Джон-Том повернул голову, он исчез. Все в порядке: гничии вернулись. Его беспокоило только то, что в следующий раз, когда понадобится чаропение, он может вновь ощутить тот же умственный паралич, что и возле Адова Водопоя. Нужно бороться с собой. Не боязнь смерти, предчувствие неудачи похода тревожили его. Джон-Том страшился, что сам окажется неудачником. Он с детства боялся этого, потому-то и решил учиться двум разным профессиям, чтобы выбрать лучшее. Пусть наш герой и не осознавал этого, но подобный страх привел к величию больше людей, чем разумные мотивации. Глава 8 Несколько дней спустя они увидели собор. Конечно, это был не собор, но здание вполне могло оказаться им. Точно никто сказать не мог, впрочем, знать, что именно оно из себя представляет, было не так уж и важно. Джон-Том увидел в сооружении собор. Потолок огромного подземного зала, в котором он располагался, поднимался на несколько сотен футов. Башни и башенки почти касались высокого свода. На большом расстоянии массивные сталактиты, весящие много тонн, напоминали воткнутые в ковер булавки. Светящейся растительности здесь было особенно много, и зал до самых дальних пределов был освещен так ярко, что путешественникам пришлось несколько минут привыкать к интенсивному органическому свечению. Нет, не собор, скорее сотня соборов, подумал Джон-Том, кубиками поставленных один на другой. Тонкое мастерство было заметно в каждой линии и изгибе здания. На множествах этажей светились тысячи крошечных цветных окошек. Сооружение заполняло большую часть огромного зала. Полный возвышенных размышлений, Джон-Том не обратил особого внимания на густой золотой блеск, исходивший от здания. Конечно же, подобное можно объяснить лишь неограниченным применением золотой краски. Все же он решил, что следует приглядывать за предприимчивым выдром. Термин "миниатюрный" можно было применить не только к зданию. Обнаружив, что экипаж странной лодки не проявляет враждебности, обитатели сооружения начали высовываться наружу. Крохотный народец, ростом дюйма в четыре, был покрыт густым темно-коричневым мехом, похожим на соболиный. Шерстка их была короткой, а на головах росли волосы подлиннее. Из крошечных дверей и лазеек повалили целые орды. Крошечные строители торопились вернуться к постройке. Стены, башни и башенки окружали целые акры строительных лесов. Многочисленная орда тружеников устанавливала колоссальное окно высотой аж в целый ярд. Хапли направил лодку к берегу. Приблизившись к зданию, путники увидели, что стены украшены тысячами золотых скульптур: горгулий, змей размером с червя и тварей неведомых, чей облик можно было воспринять лишь отчасти, поскольку рождены были они в других измерениях и другой биологией. В отличие от гничий, чудесные существа эти были доступны глазу, хоть и не до конца понятны. Лодка приближалась, и тысячи крохотных тружеников начали проявлять беспокойство и тесниться возле дверей и прочих отверстий. Стоявший на носу Джон-Том попытался успокоить их. - Мы не желаем вам зла, - как можно мягче сказал он. - Мы проплываем через ваши земли... Это чудесное сооружение восхитило нас. Для чего оно? Ему ответила мохнатая нимфа ростом в три с половиной дюйма. Крошечная леди кричала с вершины обтесанного водой утеса, и, чтобы расслышать ее, молодому человеку пришлось напрячь слух. - Это здание, - деловито констатировала она, словно одно слово могло все объяснить. - Понятно, - продолжал Джон-Том более тихим голосом, заметив, что нормальное его звучание причиняет даме боль, - но зачем оно нужно? - Это здание, - повторила фея. - Мы называем его Сердцем Мира. Правда, ярко блестит? - Очень ярко, - согласилась Талея. - Прекрасный дом. Но зачем он нужен? Пушистая куколка тоненько рассмеялась. - Мы не знаем точно. Мы всегда строили его. И всегда будем строить. Зачем же еще жить, если не строить здание? - Ты говоришь, что вы называете его Сердцем Мира? Джон-Том поглядел на блестящие стены и сверкающие шпили. Сперва он подумал, что здание сооружено из чистого золота или из золоченого камня, но теперь засомневался. Это мог быть неизвестный металл, пластик или керамика... Наконец, какой-нибудь невообразимый материал, о котором ему не доводилось слышать. - Возможно, это и есть сердце нашего мира, - высказала предположение крохотная леди и улыбнулась, блеснув идеальными мелкими зубками. - Мы не знаем. Свет его пульсирует, как и положено сердцу. Если мы закончим свою работу, свет может оставить наш мир. Джон-Том хотел ответить, но понял, что рассудок и реальность противоречат друг другу - более того, скорее похожи на кошку с собакой, гоняющихся друг за другом вокруг столба... И беспомощным взглядом попросил объяснений у Клотагорба. Аналогичным образом поступили и его спутники. - Кто знает? - Волшебник развел руками. - Если это сооружение - действительно сердце нашего мира, можно сказать одно: с виду оно вполне достойно предполагаемой роли. - Благодарю вас, сэр. - Мохнатая фея изящно перепорхнула на скалу выше по течению, чтобы держаться вровень с лодкой. - Мы стараемся. Мы во всех тонкостях знаем, как пристраивать новые части к зданию и содержать его в полном порядке. - Пожалуйста, - обратился к ней Джон-Том, - постарайтесь, чтобы свет его не погас! Русло пещерной реки сужалось, и безымянный народец со своим загадочным колоссальным сооружением остался позади. - Кто знает, - негромко обратился он к Флор. - Если это и вправду сердце мира, лучше не мешать их работе. Это же жуткая ответственность. А если нет, если это просто дом или наваждение, сооружение слишком прекрасно, чтобы позволить ему погибнуть. - Никогда не думала, что сердцем мира может оказаться здание, - проговорила она. - Разве каждый из нас не похож на здание? - Массагнев и Адов Водопад остались позади, и Джон-Том ощутил прилив энергии и общительности. Он всегда был таков: вверх - так вверх, но уж и вниз падал до самого дна. Сейчас он чувствовал себя на вершине. - Все мы развиваемся постепенно. Внутри каждого полно тщательно обставленных комнат и залов, приемных с зеркальными окнами, где обитают быстротечные короткие мысли. Впрочем, я тоже не думал, что сердцем мира окажется здание. Он оглянулся. Становилось темно, светящаяся растительность осталась вдали - ей уже случалось исчезать на время. - Вообще-то я даже не предполагал, что у мира есть сердце. Последний лучик света из далекого подземного зала исчез из виду - русло реки изогнулось. Хапли зажигал первый фонарь. - А хорошо придумано, Джон-Том. Будь у меня сердце - была бы счастливой. - Наверно, чаще бывает наоборот. - Но когда смысл последней фразы дошел до молодого человека, Флор уже отошла от него, чтобы поболтать с коренастым кормчим. Джон-Том помедлил. Ему хотелось подойти к девушке и спросить: "Флор, ты хочешь мне что-то сказать?" Однако показаться ей невежей он боялся едва ли не более, чем стать неудачником. А потому, усевшись, он принялся в неровном свете холить и настраивать дуару. Стоило только натянуть или отпустить струну, как гничий-другой выскакивал из-за скалы, заглядывая через плечо. Он знал, что они рядом, и весьма старательно не замечал их. Пришлось плыть в свете фонарей. Постепенно колоссальные образования - геликтиты, натеки и им подобные - стали уменьшаться в размерах. Ложе реки сужалось, и эхо усилилось. Продолжительное отсутствие знакомых флюоресцентных грибов и всей их родни начинало уже смущать. Темнота не нравилась путешественникам: клонило ко сну, а сон напоминал о далекой, но незабываемой Массагнев. Но что было важнее - кончалось масло для фонарей. Хапли отлично подготовился к путешествию, однако и он не ожидал, что плыть придется во тьме. Казалось, что вот-вот им придется полагаться на одного Пога - если только вновь не появится светящаяся растительность. Юношу встряхнула рука - слишком маленькая, чтобы принадлежать Массагнев, и слишком твердая для одного из ее порождений. Тем не менее, прежде чем пробудиться, он испытал истинный ужас. - Вставай, Джон-Том! Поднимай задницу! - настаивал голосок Талеи. - Что? Но прежде чем он успел что-либо сказать, она перешла уже к следующему... Молодой человек услышал, как она стучит по чему-то твердому. - Вставай, чародей. Вставай, старый ленивый колдун! - В голосе Талеи слышалась тревога. - На старого согласен, а вот насчет ленивого... - Клотагорб, ворча, поднимался на ноги. Джон-Том заморгал, прогоняя сон. В тусклом свете фонарей он почти ничего не мог рассмотреть - Хапли старался экономить быстро истощающийся запас масла. Теперь он видел причину тревоги. В темноте над рекой висело полотно пламени, полностью перекрывающее русло. Серебристо-оранжевое, оно словно застыло в воздухе. Проснулись остальные и перебрались на нос лодки. Все дружно пришли к согласию: пламя действительно было чрезвычайно странным. Они подплывали все ближе и ближе, но не ощущали не то что жара - ни малейшего тепла. Серебристо-оранжевый цвет оставался неизменным. - Может быть, это новое сооружение, вроде Сердца Мира маленького народца? - Закусив нижнюю губу, Флор с тревогой вглядывалась вперед. - Нет-нет. И цвет не тот, и ничего похожего на этажи или окна. - Каз повернулся к волшебнику. - А каково ваше мнение, сэр? - Минутку... Подождите! - В голосе Клотагорба слышалось раздражение. - Я еще не совсем проснулся. Неужели вы, дети, считаете, что я обладаю вашей физической крепостью потому лишь, что мозг мой много активнее вашего? Потом, я не вижу ничего опасного. - И он обратился к Хапли: - Правь прямо вперед, мой добрый лодочник. - Выбора-то все равно нет, - огрызнулся тот, крепче сжимая рулевое весло. - Тоннель слишком узок - не повернешь. Да и скалы здесь острые. Не хочется испытывать их твердость, так что плывем вперед, пока положение не станет отчаянным. Чтобы его расслышали, лодочнику пришлось почти кричать: скорость ветра в узкой трубе уже могла поспорить с убыстрившимся течением. Они безмолвно следили за приближением холодного пламени. А затем вдруг явился новый, более тусклый, свет, окружавший серебристо-оранжевый огонь и уже не преграждавший им путь. Новый свет исходил от крошечных, неровно подрагивающих огоньков, не похожих на гничий. Огоньки были видимы и недвижны. - Ну и дерьмо. - Уперев руки в бока, Мадж выразил крайнее недовольство собой. - Прямо свора патентованных идиотов. Джон-Том понял его не сразу, но быстро догадался о причинах смущения выдра. Он и сам устыдился собственного страха. Серебристо-оранжевый свет был ему прекрасно знаком. Они как раз выплыли из пещеры, и огромный поднимающийся диск луны светил им навстречу. - Прошли. - Он обнял удивленную Талею. - Черт возьми, прошли! Местность, в которой они оказались, весьма отличалась и от Мечтравной степи, и от приречных краев - родины Хапли. Ясно было, что преодолели они большое расстояние. Позади них к звездам тянулись утесы. На вершинах лежали облака; впрочем, они были пореже тех, что остались на восточной стороне хребта. Ни открытых просторов, ни приземистого кустарника, ни благоуханных хвойных лесов, ни пустынь. Вокруг узкой долины, в которой оказались путники, поднимались высокие горы. Несмотря на их близость, было тепло, но не жарко... и не особенно влажно. Джон-Том вспомнил зрелый лес умеренного пояса. От дерева к дереву тянулись лианы и ползучие растения. Густая трава не давала видеть дальше нескольких ярдов, и Джон-Том с облегчением вдыхал свежий воздух, благоухающий зеленью и цветочными ароматами. На такой высоте далеко не тропический климат делался только приятнее. Местность казалась просто райской после пронизывающих ветров Мечтравной степи. - Отличные края, - с энтузиазмом заявил Джон-Том. - Интересно, почему жители Теплоземелья не перебрались сюда? - Даже если бы они знали про эти места, - напомнил ему Клотагорб, - через горы не перейдешь. История знает немногих, кто сумел совершить такое путешествие. Но даже если бы будущие поселенцы пережили дорогу, будь любезен, вспомни, что земля эта занята. Легенды утверждают, что прядильщики терпеть не могут незнакомцев. Так что представь себе, как они отнесутся к колонистам. - А что это за народ, поддержкой которого мы пытаемся заручиться? - поинтересовалась Флор. - Открытой враждебности они не проявляют, - начал Клотагорб, медленно покачав головой. - Легенды утверждают, что они довольны своей жизнью на этой земле. Вынужден признать, в легендах говорится, что прядильщики к существам чужой породы никакой симпатии не проявляют. По слухам, они любят держаться поодиночке, каждый в своем уголке. Насколько мне известно, по эту сторону гор никто не бывал уже несколько столетий. Быть может, легенды ошибаются и за прошедшее время обитатели Хитросплетений смягчили свой норов. - И будут с нами любезны, - вставила ехидная Флор. - Дождаться не могу встречи. - И громким голосом она изобразила приветствие: - Buenos dias, senor прядильщик. Como esta listed(*15)? И, пожалуйста, не ешьте меня - я всего только туристка. - Вздохнув, она скорчила рожицу, обращаясь к волшебнику. - Как хотелось бы верить в успех. - Ну, я-то не оптимист, - заметил Мадж, приглядывавшийся к симпатичному бережку, собираясь поплавать в теплой воде. - Ну конечно, они поймут нас, - с надеждой проговорил Каз. - Общую беду следует отражать сообща. - На это можно только надеяться, - поправил его чародей. - Однако едва ли следует рассчитывать на это. Хорошо, если нас просто нормально встретят. Ну, а коли нам удастся добиться большего, значит, мы превзойдем мои собственные ожидания. Кое-кто с удивлением уставился на волшебника. Джон-Том высказался за всех. - Значит... Значит, вы не уверены, что мы сумеем убедить их? - Мой дорогой мальчик, я и не думал претендовать на нечто подобное. - Но у меня было впечатление... Клотагорб поднял руку. - Я не давал обещаний. Я просто объяснил, что в Поластринду нам делать нечего, а в случае успешного завершения этого путешествия мы сможем заручиться поддержкой сильного союзника. Я же не гарантировал нам успех в Хитросплетениях. Более того, я не проявлял оптимизма по поводу заключения союза. Я просто сказал: хорошо бы попробовать. - И для этого ты, твердолобый старый дурак с костяной спиной, завел нас сюда! - В ярости Талея уже не выбирала выражений. - Ты затащил нас в эту дыру, не рассчитывая на успех. Мало было неприятностей после Поластринду? - Я же не говорил, что у нас совсем нет шансов, - терпеливо поправил ее Клотагорб. - Я просто утверждал, что их мало. И когда я говорю, что не смею даже надеяться на подобный союз, то просто стараюсь быть реалистом. Шансы же у нас имеются. - Так какого же хрена ты не был этим самым реалистом в Поластринду? - огрызнулась девушка. - Неужели нельзя было заранее предупредить, какие у нас хлипкие шансы? - Можно, но меня никто не спрашивал об этом. Кстати, если бы я там выражался, скажем, точнее, никто из вас не согласился бы отправиться со мной. Да и решимость ваша, и уверенность, которую вы демонстрировали до сих пор, тоже могли бы пострадать. Опровергнуть это было невозможно, и никто не стал возражать. Впрочем, волшебнику пришлось выслушать некоторое количество оскорблений, но он не обращал внимания на все эти детские речи. Пог же нашел ситуацию невероятно забавной. - Ну вод, деперь все видят, с кем мне приходится иметь дело. - И блаженно хохоча - у летучих мышей это походит на кашель, - он оторвался от привычной расчалки. - Быль можед, деперь ходь кдо-до поймет старого бедного Пога. - У, рожа поганая! Талея бросила в него палкой, приготовленной для факела. Летучий мыш легко увильнул от нее. - Во-во, Талея-заднюшка. Поздно деперь сожалеть, как по-двоему? - Последовал новый припадок смеха. - Его боссообразие всех нас сюда затырил, как и хотел. Пог блаженно трещал, наслаждаясь общим замешательством. - Похоже, сэр, что вы были с нами не совсем откровенны, - укоризненно сказал Каз. - Вовсе нет. Я ни разу не обманул никого из вас. И не следует преуменьшать значение подобного союза, тем более теперь, когда мы прошли через Горло Земное и достигли Хитросплетений. Следует признать, что уговорить прядильщиков выступить вместе с нами будет сложно. Однако шансы на это существуют, пока существуем мы сами. Надо использовать любую возможность, способную помочь нам. - Ну а если мы погибнем, пытаясь реализовать эту вашу любую возможность? - поинтересовалась Флор. - С этим придется смириться, - откровенно ответил волшебник. - Конечно. - Пальцы Талеи плотно обхватили поручень. Уставясь на реку, она проговорила: - Если все мы умрем, ты охотно смиришься с подобным несчастьем. В отличие от меня. - Ну, как угодно. - Клотагорб великодушно указал на воду. - Я освобождаю тебя от любых обязательств по отношению ко мне. Можешь плыть назад. - Поплыву молнией. - Талея поглядела на Хапли. - Поворачивай назад свою деревяшку. Лупоглазый лодочник с прискорбием поглядел на нее. - А сколько заплатишь? - Я... - Понимаю. - Взор Хапли вновь обратился к реке. - Я слушаю лишь тех, кто мне платит. - Он показал на Клотагорба. - Платил он, ему и заказывать, куда плыть. Уговор есть уговор, бизнес есть бизнес. - Черт бы побрал твой бизнес и договоры! Неужели тебе жизнь не дорога? - спросила девушка. - Я чту свое слово. А честь - основа жизни. Слова эти не допускали возражений, и Талея сдалась. - В задницу твое слово. Она уселась на палубу и принялась угрюмо разглядывать доски. - Повторяю, я не обманывал никого из вас, - с достоинством проговорил Клотагорб и, подумав, добавил: - Я полагал, что серьезность положения делает всех вас готовыми на риск. Вижу, что ошибся. После этого на несколько часов на палубе воцарилось молчание. Потом Талея подняла вверх обеспокоенный взгляд и сказала: - Я не права, Хапли. Все мы теперь служим этому делу. И я выполню свои обязательства. - Она поглядела на волшебника. - Я виновата. Прошу... прощения. - Непривычное слово с трудом слетело с губ. Остальные отвечали согласным ропотом. - Так-то лучше, - заметил Клотагорб. - Рад, что все наконец решились. В очередной раз. Как раз вовремя. - Он указал вперед. - Скоро нам уже не развернуться. В нескольких сотнях ярдов от лодки реку перекрывала сложная сеть из толстых канатов. Плетеное сооружение, увенчанное подобием купола, отбрасывало на воду серебристую тень. А с разных уютных местечек над головой прибывших их разглядывало с полдюжины прядильщиков. Клотагорб знал, чего ожидать. Каз, Мадж, Талея, Пог и Хапли имели некоторое представление, пусть просто из побасенок, передававшихся из поколения в поколение. Но ни Джон-Том, ни Флор не были готовы к такому. И первородный страх заставил их содрогнуться... Инстинктивный, не поддающийся рассудку, холодный. И только отсутствие испуга на лицах спутников не позволило двум гостям из иного мира поддаться панике. Шестеро прядильщиков могли быть отрядом охотников, пограничным патрулем или просто группой бездельников, занятых созерцанием речки. Теперь все они собрались возле края сети. Когда лодка оказалась под нею, один из них заскользил по паутинке вниз. По настоянию Клотагорба Мадж и Каз принялись сворачивать парус. - Что толку сопротивляться, все равно, не спросясь, не пройдем, - бормотал волшебник. - В конце концов, мы и явились сюда, чтобы переговорить с ними. Не в силах одолеть инстинктивное отвращение, Джон-Том и Флор отошли от нового гостя подальше на корму. Личность эта, спустившись, закрепила свой канат на носу суденышка. Привязанная к висящей над ней сети лодка развернулась кормой вверх по течению. Отделивший канат от брюшка прядильщик, стоя на четырех ногах, невозмутимо изучал экипаж странного для него суденышка немигающими, лишенными век глазами. Четыре руки были скрещены перед головогрудью. Ярко-желтое тело на груди украшали концентрические треугольники. Голова имела дивную охровую окраску. По поджарому брюшку сверху вниз бежали синие полосы. Сии природные украшения дополняли воздушные шарфики, шали и полотнища ткани. Изготовлены они были явно из чистого шелка. Замысловатое одеяние было на манер сари обернуто вокруг шеи, головогруди, брюшка и верхних частей рук и ног, загадочным образом не препятствуя движениям прядильщика. Трудно сказать, сколько шелка было намотано на теле гостя. Джон-Том попытался проследить за несколькими ярдами легкого зеленого шарфика: переходя с ног на брюшко, полотнище исчезало под розовыми и голубыми вуалями возле головы. Несколько ярко-розовых бантов соединяли шарфы вместе, украшая область прядильного органа. Жвалы шевелились, время от времени открывая клыки, располагавшиеся по бокам сложного рта. Не прядильщик - кошмар с картины Макса Эриста, переданный в системе "техниколор"(*16). Кошмар заговорил. Сперва Джон-Том едва мог расслышать слабый, с придыханием голос. Постепенно любопытство позволило ему преодолеть первоначальный страх, и молодой человек присоединился к стоящим на носу спутникам. И начал уже улавливать смысл пришепетывающей речи - словно бы листки бумаги шелестели по ступенькам. Не умолкая, прядильщик опробовал канат, соединивший сеть с лодкой. А потом, завершив молитву или заклинание, уселся, подложив под себя все четыре ноги и подперев голову когтистыми лапами. - Никто не помнит, - сказал разряженный паук, - ни я, ни любой другой уроженец Хитросплетений, чтобы жители Теплоземелья приходили к нам. Джон-Том попытался уловить интонацию, но она отсутствовала, сердится прядильщик, боится ли, а может, и то, и другое? - Никто не может пройти эти горы. - Пара рук указала в сторону грозных пиков, высящихся над головой. - Мы шли не по горам, - ответил Клотагорб. - Мы плыли сквозь них, минуя Горло Земное. Паук с сомнением покачал головой. - Это невозможно. - А каким же хреном мы пробрались сюда? - бросила с вызовом Талея, забыв об осторожности. - Возможно, это... Паук помедлил, еле слышный шепот легким ветерком плыл над кораблем. Наконец из горла арахноида(*17) вырвались слабые колеблющиеся вздохи. Это был смех, подобный дуновению, запутавшемуся в ветвях и истаявшему от изнеможения. - Ах, сарказм, повадки мягкотелых, я полагаю. Что вам нужно в Хитросплетениях? Пока волшебник разговаривал с пауком, Каз отодвинул молодого человека в сторонку. Кролик показал наверх. Над лодкой на коротких индивидуальных канатах висели пятеро остальных пауков. Ясно было - на палубе они окажутся буквально через секунду. В конечностях их были зажаты ножи и болас, приспособленные для двойных подвижных когтей, которыми заканчивалась каждая лапа. - Пока они висят там, - проговорил Каз, - но если у нашего высокоученого вождя не заладятся переговоры, придется иметь дело