Роберт Силверберг. Ева и двадцать три Адама
---------------------------------------------------------------
© Роберт СИЛВЕРБЕРГ
© Перевел с английского А. Шаров (sharov@postman.ru)
---------------------------------------------------------------
(рассказ офицера-психолога)
Через неделю после начала войны с Сириусом наш крейсер "Даннибрук"
получил приказ отправиться в район военных действий, чтобы участвовать в
захвате вражеских территорий. На сборы нам дали четверо суток. Скажу честно,
я этому несказанно обрадовался: мой брат был одним из командующих операцией,
а два племянника и сын, от которых я уже давненько не получал вестей,
служили там. Радовались концу безделья и члены экипажа, так как уже два года
наш крейсер стоял в доке.
От Сириуса нас отделяло расстояние в восемь световых лет, а это
означало, что перелет в подпространстве должен занять более восьми земных
месяцев. Поэтому перед полетом предстояло решить одну щекотливую задачу:
устав Космической службы строго предписывал в случае, если полет длится
более шести месяцев, присутствия на корабле экипажных девиц из расчета одна
на двадцать астронавтов. Я известил об этом капитана Баннистера и дал
официальное объявление о заполнении пока пустующей штатной единицы.
Первая кандидатка на этот пост отыскалась менее чем через полчаса.
Появление ее сопровождалось сдержанным присвистом, доносившимся с плаца.
Меня поразила быстрота ее реакции: чтобы опередить всех, она, наверное,
неслась со скоростью света!
Вошла молодая красивая девушка в простеньком платье из венушелка. Ее
гибкая стройная фигурка меня не особенно впечатлила -- недоставало пышности
форм, но на нее, безусловно, было приятно смотреть. У нее был удивительно
милый вид: копна каштановых волос, светло-голубые глазка, румянец во все
щеки, пухлые губки, на которых блуждала приветливая улыбка. Я никак не мог
взять в толк, что заставило ее наниматься к нам на службу.
Она села, сжав колени, и протянула мне кучу формуляров и медицинских
свидетельств с указанием об отличном здоровье и необходимой квалификации для
данной работы.
-- Меня зовут Ева Тайлер, -- сказала она сдержанно, в голосе ее
чувствовалось напряжение.
-- Вы представляете, чем должна заниматься экипажная девица?
-- Да, мистер Харпер, представляю.
-- Сколько вам лет?
-- Двадцать два.
-- Вы были замужем? Помолвлены?
Она смущенно покачала головой:
-- Нет.
Я был уверен, что она солгала, но не стал настаивать, так как слишком
ясно представлял, что с ней могло случиться: брачные планы расстроились, и
она, вместо того, чтобы убиваться, решила наняться в экипажные девицы.
Ничего не скажешь, прекрасный способ отомстить мужчине!
-- Вы, конечно же, понимаете, сколь велика ответственность. На
"Даннибруке" служат двадцать три офицера, и вы будете на корабле
единственной женщиной. Ваше присутствие жизненно необходимо для успеха
путешествия. Ясно?
-- Да, -- вполголоса ответила она.
-- Ну и прекрасно. Прибыв на место назначения, вы можете остаться с тем
же экипажем, попросить перевода на другой корабль или даже уволиться. Силой
мы женщин не удерживаем. Но восемь месяцев вы должны быть для двадцати трех
мужчин матерью, женой и любовницей. Работа вас по-прежнему интересует?
-- Нет ничего более желанного для меня, -- ответила она.
-- Я сообщу вам завтра утром, мисс Тайлер. А пока я обязан рассмотреть
и другие прошения о приеме на службу.
На ее лице возникло паническое выражение.
-- Доктор Харпер, для меня очень важно получить это место!
Я по-отечески улыбнулся и выпроводил ее, пообещав сделать все, что в
моих силах, и продолжил прием.
Я вились девицы всех обличий, габаритов и форм. Дородная
мамаша-землянка нордического типа и угловатая, сорокалетняя, ненасытная в
своей жажде развлечений девчонка. Обычный набор портовых девиц, вечно ищущих
работу. Неряхи и чистюли, худышки и толстушки. За день через мой кабинет
прошло не менее пятидесяти женщин. Но мысль моя постоянно возвращалась к
первой кандидатке, к Еве Тайлер. Я еще никогда не видел экипажной девицы
такого типа: она выглядела как девушка из приличной семьи, всеобщая
любимица. Я никак не мог представить ее в сладострастных лапах двадцати трех
астронавтов...
В конце концов я отбросил сомнения: в ее возрасте знают, что делают, а
в мои обязанности не входили заботы о ее целомудрии. Девушка излучала
обаяние, обладала приятной внешностью, хотела лететь. Прочь раздумья!
Мы предоставили Еве каюту с двуспальной кроватью и иллюминатором, чтобы
романтики могли вволю насладиться красотами космоса. Она привела ее в
порядок -- каюта не использовалась три года: повесила занавески, добыла на
камбузе банки с цветами. Казалось, что Ева с успехом справится и с
остальными своими обязанностями. Но как же жестоко я ошибался!
К концу вторых суток я подметил нервное напряжение у Конфуцци, Леонардо
и Маршалла. У меня был громадный запас транквилизаторов, но лучшим из них,
на мой взгляд, стала бы женская нежность. Поэтому я посоветовал им поменять
расписание и вступить в общение с нашей новой экипажной девицей. Каждый из
них для виду упирался, якобы не желая идти прежде друзей, и поскольку их
споры не прекращались, я посоветовал им вытянуть жребий. Выиграл Маршалл,
который без промедления направился в каюту экипажной девицы. Через пять
минут он вернулся.
-- Старина Маршалл -- чистый пулемет, -- хохотнул Леонардо.
Он стыдливо улыбнулся.
-- Сожалею, но я не смог даже подойти к ней. Она сказала, что не в
силах заниматься такими пустяками сегодня вечером из-за приступа космической
лихорадки.
Я похолодел, услышав эти слова, но поскольку в глубине души я отвергал
возможность крупных неприятностей, то пообещал всем заинтересованным лицам:
-- Пошлю к ней врача. Совсем ни к чему, чтобы она заболела.
Полчаса спустя, когда я работал в своей каюте над психокартами экипажа,
загудел интерфон. На связи был Толбертсон, наш целитель.
-- Харпер, я только что осмотрел вашу экипажную девицу. У нее
космическая лихорадка совершенно незнакомой мне разновидности, без всяких
симптомов.
-- Берт, сделай еще одну диагнограмму, может, что-нибудь необычное?--
едва смог выдавить я.
-- Может, лучше тебе приставить новый котелок? -- зло возразил
Толбертсон. -- Девица просто симулянтка, а от этой болезни у меня лекарств
нет. Это твоя протеже, Харпер. Лучше будет, если ты навестишь ее.
Я позвонил на камбуз и попросил кока до поры до времени сыпать в пищу
побольше антистимуляторов, а сам пошел к Еве.
Она лежала на краю просторной постели и даже не повернула головы. Я
включил свет. Не надо быть психологом, чтобы понять: она ревела. Хотя
экипажные девицы реветь не должны. Они должны быть веселыми попутчицами все
двадцать четыре часа в сутки. Кровь в моих жилах вскипела.
-- В чем дело, Ева? -- Я принял вид доброго доктора Айболита. -- Вы
можете объяснить мне, что с вами? Перевозбужденные люди рассеянны, а им
предстоит совершить пятьдесят переходов в подпространстве, и они не имеют ни
малейшего права на ошибку. И вы, Ева, единственный незаменимый член нашего
экипажа.
Она отвернулась и всхлипнула -- точь-в-точь маленькая девочка. Потом
умоляюще улыбнулась сквозь слезы:
-- Это из-за смены обстановки, но мне уже лучше. Дайте мне еще пару
деньков. Мужчины немножко подождут, а?
У меня возникло ощущение, что я допустил непростительную ошибку.
Прошло еще два дня. Ева встречалась с астронавтами, ела вместе с ними,
шутила. О ней заботился весь экипаж. В нее влюбились все, в том числе
капитан Баннистер и я. И это было хуже всего. Мы привыкли к девицам более
или менее низкого разряда. В этот раз нам досталась жемчужина, но она
оказалась недотрогой. Я обещал людям, что после дополнительного отдыха Ева
будет исполнять свой долг экипажной девицы. И астронавты не очень ворчали,
так как были людьми понятливыми, да и снедб с начинкой помогла.
Мы проскочили орбиту Плутона и вырвались в космические просторы.
Путешествие в подпространстве требует невероятного сосредоточения.
Компьютерам должен обязательно помогать человек. Хрупкий смертный человек. И
его голова должна быть занята работой и только работой. А не мечтами о
блондинках и брюнетках, оставшихся далеко позади.
Когда истекла отсрочка, я послал второго расчетчика, Стетсона, который
на то время был самым нервным членом экипажа, навестить Еву. Я грыз ногти и
с нетерпением ждал, когда тот вернется.
Когда он вошел ко мне в каюту, то был сконфужен и подавлен.
-- Ну, как? -- спросил я с надеждой.
Он пожал плечами.
-- Мы прилегли и вдоволь нацеловались и натискались. Но что касается
всего остального... она наотрез отказалась. Ах, док, что за экипажную девицу
вы нам раздобыли на этот рейс?!
Я дал ему успокоительное и освободил на час от службы.
Совет Пяти собрался в каюте капитана. Капитан, врач, астронавигатор,
один из членов экипажа и я, офицер психолог, уставились на бледную
растерянную Еву Тайлер.
-- Ева, нужно разобраться, -- голос капитана звучал ровно, и я невольно
восхитился его сдержанности, ибо наверняка знал, что тот с радостью сунул бы
меня вместе с Евой в реактор. -- Вы утверждаете, что нанялись на работу,
чтобы выполнять все обязанности экипажной девицы?
-- Не... все... капитан, -- едва слышно ответила она. Мой жених
мобилизован и находится в секторе Сириуса. Могут пройти годы, пока он
вернется в солнечную систему. А может быть, и никогда не вернется. Я
хотела... встретиться с ним.
-- Именно поэтому вы пошли на сознательный обман? -- спросил Баннистер.
-- Гражданских в зону боевых действий не пускают. Это была единственная
возможность прилететь к нему. Я знаю, что поступила дурно, и искренне
сожалею об этом...
-- Сожалеете! -- взорвался лекарь Толбертсон. -- Она сознательно
приговорила нас к смерти, лишив жизненно необходимых услуг, а теперь, видите
ли, сожалеет!
Капитан гневно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на девушку:
-- Вы соображаете, какую роль играет экипажная девица для персонала
звездолета? Речь идет вовсе не о разврате, если использовать устаревшую
терминологию. Дело в том, что все мы -- рабы нашей природы. Конечно,
некоторые из нас могут обходится без женщины восемь месяцев и больше, но для
других такое воздержание имеет отрицательные последствия. Люди начинают
мечтать в разгар рабочего дня, падает сосредоточенность, растет
несовместимость. Увеличивается возможность роковой ошибки. Вспомните, как
погибли "Мститель" и "Титан". С тех пор присутствие корабельных девиц стало
обязательным, и это целиком оправдывает себя.
-- Я не подумала об этом, капитан, -- прошептала бедняга.
--Ну, если вы осознаете свою ответственность и приступите к делу, мы
забудем об этом недоразумении. Вы согласны?
Она отрицательно покачала головой.
-- Капитан, я... я еще не знала мужчины. Я хотела.. для жениха...
Она замолчала. Капитан бросил на меня испепеляющий взгляд: чтобы
офицер-психолог нанял на работу экипажную девицу-девственницу, это не лезло
ни в какие ворота!
-- Но она предъявила необходимые медицинские свидетельства, подписанные
сертификаты... -- прохрипел я.
-- Это фальшивка. Я заплатила за них пятьдесят кредитов, -- спокойно
заявила Ева.
-- Лучше, если вы сейчас отправитесь к себе в каюту и там подождете
нашего решения, -- резко подвел черту капитан.
Ева удалилась, и воцарилось тягостное молчание.
Нарушил его лекарь Толбертсон:
-- Мне кажется, спорить не о чем. Несмотря на наше уважение к эмоциям и
внутренним запретам девушки, мы либо немедленно пускаем ее в работу, либо
бросаем в реактор и молимся Богу, чтобы живыми добраться до Сириуса. Лучше
вообще не иметь женщины, чем иметь динамистку!
Я с надеждой смотрел на капитана, который был джентльменом до кончиков
ногтей: не может быть, чтобы он подверг девушку насилию или решил отправить
на смерть.
Но капитан печально процедил:
-- Боюсь, что Толбертсон прав. Присутствие Евы на борту более опасно,
чем вообще отсутствие экипажной девицы. Придется отдать приказ о ее
уничтожении.
-- Нет, подождите! -- Я выдавил жалкую улыбку. -- У нас есть средство
использовать Еву Тайлер в качестве экипажной девицы, не разрушая ее
личность...
Глаза капитана превратились в амбразуры, из которых вот-вот вылетят
стрелы.
-- Есть одно снадобье... Оно производит временное короткое замыкание
логических центров головного мозга и не вызывает привыкания. Можно дать Еве
это лекарство и обеспечить ее функционирование в роли постельного робота. В
конце путешествия мы прекратим обработку и внушим ей, что она девственница,
и вручим ее женишку. Никто не пострадает, и мы обзаведемся экипажной
девицей...
Минут двадцать мы обсуждали это мое предложение со всех сторон. Никому
не нравилась эта идея, но никто не видел иного решения, и все проголосовали
"за".
Я зашел к Еве без стука и не удивился, когда застал ее в нервном
припадке. Сел рядом, погладил по головке, будто она была моей дочерью, а не
корабельной девицей.
-- Все устроилось, Ева. Никто до вас не дотронется. Я принес лекарство,
чтобы вы успокоились.
Она доверчиво посмотрела на меня. Я протянул ей таблетку и стакан воды.
Она проглотила ее, и я минут десять наблюдал, как личность Евы Тайлер
потихоньку исчезала. Глаза стали пустыми, губы сложились в глупую ухмылку.
"Это нужно для общего блага, -- повторял я. -- Вопрос выживания.
Насущная необходимость." Но, как я ни старался убедить себя в этом, на душе
кошки скребли.
Мы привыкли к состоянию Евы, и вскоре никакие комплексы не мешали нам
навещать ее. Не было ни одного человека на борту, кто бы не прибег к ее
услугам, даже капитан и я. Некоторые навещали ее часто, другие редко, в
зависимости от своего темперамента. И она всегда была на месте и никому
никогда не отказывала. Чувство вины постепенно во мне ослабело. Все вело к
понятному концу: мы прилетим на Сириус живыми, а она никогда не узнает о той
роли, которую играла на борту корабля. "Чистота, -- повторял я себе, как
знающий офицер-психолог, -- есть вопрос мышления, а не физического
состояния."
В день посадки я "разбудил" Еву. Она пришла в себя и с недоумением
осмотрелась. Глаза ее обрели жизнь, взгляд сделался осмысленным.
-- Привет, Ева, -- сказал я, -- мы вот-вот совершим посадку.
-- Так... быстро? -- это были ее первые слова за восемь месяцев . -- Вы
знаете, мне снились странные сны. Но я никогда... никогда не осмелюсь вам их
рассказать!
Я воспользовался гипнозом и занес в подсознание отчет о путешествии на
звездолете, экипаж которого проявил чудеса мужества, отказавшись от услуг
экипажной девицы. Снова разбудил ее, поболтал о том о сем и ушел.
-- Отец! -- на экране появилось мальчишеское лицо Дана Харпера,
капитана Седьмого космического флота и моего сына. -- Я благодарен тебе,
ведь ты -- невольный виновник моего счастья! Судя по рассказам Евы, ты так и
не получил моего письма, где я сообщал тебе о намерении жениться. И именно
ты сделал брак возможным!
-- Судя по рассказам Евы? А откуда ты знаешь ее? Мы только что
доставили ее...
Дан весело расхохотался.
-- Я познакомился с Евой два года назад и именно на ней я женюсь!
-- На Еве? На нашей экипажной девице? -- я готов был откусить себе язык
за сорвавшиеся слова, но они не возымели на Дана никакого действия. Он
захохотал пуще прежнего.
-- Ева рассказала мне, как она провела тебя. Ей даже немного стыдно за
свою проделку. Но я успокоил ее: никто ведь не пострадал, и она сейчас со
мной. Посоветуй ей забыть об этом проступке, ты ведь психолог, и знаешь, как
это делается. Она послушает тебя. Наше бракосочетание состоится в большой
часовне.
-- Ты прав, Дан, -- процедил я. -- Она послушает меня... и никто не
пострадал...
"Никто не прострадал, -- повторял я себе снова и снова. --Чистота это
вопрос мышления. Я человек науки, и знаю, что это так. Я буду помнить об
этом, а вечером, на свадьбе, приму Еву с уважением и любовью, словно родную
дочь..."
Мне сказали, что я так и сделал. Но я ничего не помню, поскольку был
тогда мертвецки пьян.
Last-modified: Thu, 07 Mar 2002 20:15:31 GMT