и снежинки из цветной бумаги, а Хэмфри Стэлледж увешивал свой бар красными и зелеными лампочками. Старшие забросили уроки за игрой в хоккей и думами о пластинках, которые купят на праздничные презенты от дядь и теть. Кивани и Ротари-клуб устраивали в бильярдной отеля Арчера собрания с барменами, специально привезенными из Бингемтона, и со сбором денег на благотворительные цели. В этом году еще были и собрания, и елки, но Милберн стал другим. Люди, встречаясь в магазине, говорили не: "Как здорово, столько снега на Рождество", - а: "Надеюсь, нас не засыплет совсем". Омар Норрис все дни проводил за уборкой снега и даже не вынимал свой наряд Санта-Клауса. Хардести с помощниками водрузили на площади громадную елку, но Элинор Харди не стала украшать отель, и вообще у нее был такой вид, что редкие туристы предпочитали останавливаться где-нибудь в другом месте. И Норберт Клайд в первый раз не вывез из сарая свои сани: с тех пор, как он увидел возле дома странное существо, он впал в какую-то апатию. Он сидел у Хэмфри и разглагольствовал, что властям лень оторвать задницы от стульев и что будь люди поумней, они присмотрелись бы к Элмеру Скэйлсу, который не открывает ворот, а продолжает сидеть по ночам у окна с ружьем на коленях. Его дети катались с холма одни, но это было не то. Снег падал днем и ночью. В середине месяца закрылись школы; в высшей школе вышла из строя система отопления, а инженер из Бингемтона не мог пробраться в город. Начальная школа просто не могла собрать учеников; после того, как школьный автобус дважды застревал в снегу, многие родители перестали отпускать детей из дома. Люди возраста Рики или Сирса вспоминали суровые зимы 6-го и 7-го, когда замерзал даже бензин в бензобаках и некоторые замерзли до смерти, в том числе и Виола Фредериксон с ее каштановыми волосами и экзотическим лицом. Милберн в этом декабре походил уже не на деревню на рождественской открытке, а на город в осаде. Лошади сестер Дедэм, всеми забытые, околели от голода в своих стойлах. Люди же все больше сидели по домам. Филипп Нейглер, один из недавних жителей города, зверски избил свою жену после того, как сломалась его машина. Ронни Байрем, племянник Харлана Баутца, отставной моряк, сломал нос какому-то человеку в баре в ответ на совершенно безобидную реплику. Двое юнцов, Билли Байрем (брат Ронни) и Энтони Ортега, избили у кинотеатра мальчишку, который разговаривал во время фильма "Ночь живых мертвецов". Все молодые пары, запершись в домах, ругались из-за детей, из-за денег, из-за того, какую программу смотреть по телевизору. Священник пресвитерианской церкви Святого Духа, где когда-то служил отец Льюиса, однажды всю ночь просидел в храме, плакал и молился, потому что ему показалось, что он теряет рассудок - он видел в окно младенца Иисуса в лохмотьях, который взывал к нему и просил выйти. А в магазине "Лавр" Рада Флэглер вцепилась в волосы Битси Андервуд из-за последних трех банок тыквенного пюре; машины не могли подвести заказы и продукты поступали с перебоями. В Холлоу безработный бармен Джим Блазек зарезал мулата-повара по имени Вашингтон де Соуза из-за того, что бритый парень, одетый, как моряк, сказал ему, что де Соуза спал с его женой. За шестьдесят два дня, с 1 декабря по 31 января, в городе естественной смертью умерли десять человек: Джордж Флейшнер (62), сердечный приступ; Уйти Рудд (70), недоедание; Гэбриел Фиш (58), разрыв сердца; Омар Норрис (61), разрыв сердца; Мэрион Лесаж (73), удар; Этель Берт (76), болезнь Ходжкина; Дилан Гриф-фен (5 месяцев), переохлаждение; Харлан Баутц (55), сердечный приступ; Нетти Дедэм (81), удар; Пенни Дрэгер (18), шок. Большинство из этих смертей пришлось на период самых сильных снегопадов, и тела умерших складывали в камерах тюрьмы - машина из морга не могла пробиться в Милберн. Город замер, прекратилось даже катание на коньках. Сперва дети и подростки еще выходили на лед замерзшей реки: они, конечно, вряд ли заметили смерть семерых стариков и старух, но другая потеря не могла пройти незамеченной. Раньше лучше всех на льду выглядели Джим Харди и Пенни Дрэгер. Питер Берне тоже был неплох, но в этом году и он не выходил кататься на коньках. Пенни тоже не было видно, и остальные, устав каждое утро очищать лед от выпавшего за ночь снега, оставили это занятие. Джим Харди не возвращался, и все больше людей думали, что он совсем не в Нью-Йорке. Однажды утром Билл Уэбб достал из чулана свою старую хоккейную клюшку, вышел к реке и тупо уставился на двухфутовый слой снега. Хоккей в эту зиму тоже умер. Кларк Маллиген так и не достал из коробки новые диснеевские мультфильмы, а всю зиму крутил фильмы ужасов. По вечерам в "Риальто" ходили по два-три зрителя, а иногда он сидел и смотрел "Ночь живых Мертвецов" в одиночку. По субботам зрителей было больше - в основном, школьников, которые смотрели этот фильм не первый раз. Скоро он начал пускать их бесплатно и нес убытки, но это было лучше, чем сидеть дома. Как-то он вышел из своей будки и увидел Пенни Дрэгер рядом с высоким наголо выбритым мужчиной в темных очках. Тот улыбнулся Кларку волчьим оскалом, и он поспешно вернулся в операторскую, смертельно испугавшись. Многие горожане впервые видели такую злую погоду - казалось, она так и ждет случая убить их. Если не сбивать снег с крыш, они грозили обвалиться и превратить дом в вымороженную скорлупу, непригодную для жилья; ветер завывал вокруг домов, забирался в машины, свистел в ушах, пытаясь добраться до редких прохожих и повалить их в сугроб. А после того как Уолт Хардести опознал тела Джима Харди и Кристины Берне и все узнали, в каком состоянии их нашли, горожане вообще почти перестали выходить из домов, предпочитая смотреть телевизор и гадать, какой зверь задрал красавца Льюиса Бенедикта. Город закрылся, заперся и не желал ничего знать. Только четверо его жителей понимали, что имеют дело с врагом, куда более опасным, чем плохая погода. Сентиментальное путешествие Глава 2 - Судя по новостям, в Буффало еще хуже, - сказал Рики, скорее для того, чтобы просто что-то сказать. Сирс вел машину в своем стиле: от дома Эдварда, где они подобрали Дона, они ехали со скоростью пятнадцать миль в час. На каждом повороте он отчаянно гудел, хотя прохожих почти не попадалось. - Хватит болтать, Рики, - сказал он, в очередной раз нажимая гудок и поворачивая на север от Уит-роу. - Что ты гудишь, все равно никого нет. - Когда кто-нибудь выскочит, будет уже поздно. Дон сидел сзади, моля о том, чтобы светофор на другом конце площади зажег зеленый свет, когда Сирс подъедет к нему - иначе они потеряют еще немного времени. Зеленые огни вспыхнули у них перед носом, и длинная машина, как галеон, всплыла на Мэйн-стрит. Даже с включенными фарами они видели только светофоры и праздничные огни на елке. Все остальное тонуло в зыбкой белизне. Несколько встречных машин, которые Сирс встречал оглушительным гудением, напоминали больших бесформенных животных. - И что мы там будем делать? - спросил Сирс. - Просто посмотрим. Это может оказаться полезным, - Рики посмотрел на Дона, и тот кивнул. - Думаю, ее там нет. - Ты взял оружие? - У меня его нет. А ты? Рики показал кухонный нож. - Глупо, я знаю, но... Дон не думал, что это так уж глупо - он пожалел, что не взял с собой нож, раз уж нет огнемета с парочкой гранат. - Интересно, о чем вы сейчас думаете? - спросил Сирс. - Я? - встрепенулся Дон. - Да-да. - Я вспомнил окончание школы. Когда мы выбирали колледж, учителя много говорили нам о Востоке. Для школы считалось престижным, если ее выпускники уезжали учиться в Гарвард, или Принстон, или даже Корнелл. Эти названия произносили так, как мусульмане произносят "Мекка". И вот мы здесь. - Так вы тоже уехали на Восток? - Нет. Я жил в Калифорнии, где верят в мистицизм. Они не сжигают ведьм, а приглашают их на телевидение. - Омар не проезжал по Монтгомери-стрит, - сказал Сирс; Дон повернулся к окну и увидел, что они уже доехали до улицы, где жила Анна Мостин. Сирс был прав. На Мэйпл, где они ехали, снег был всего в два дюйма глубиной - белая река меж двух высоких берегов. На Монтгомери сугробы были глубиной не менее четырех футов. Сирс выключил зажигание. - Дальше мы не проедем. Они вышли на улицу. Сирс поднял свой меховой воротник и вздохнул. - Подумать только, я боялся лезть в снег глубиной три дюйма над полем нашего Виргилия. - Как не хочется снова лезть в этот дом, - сказал Рики. Они могли видеть его за снежной завесой. - Никогда раньше не вламывался в дом, - сказал Сирс. - Как вы хотите туда проникнуть? - Питер сказал, что Джим Харди разбил стекло на задней двери. Все, что нужно - влезть туда и открыть дверь. - А если они нас там поджидают? - Тогда будет драчка похлеще, чем у сержанта Йорка, - сказал Рики. - Вы помните сержанта Йорка, Дон? - Я не помню даже Оди Мерфи. Пошли, - Дон шагнул в снег. Его лоб был таким холодным, будто к нему приложили кусок железа. Рики двинулся за ним; последним шел Сирс, пыхтя, как кит. Снег доходил им до колен. Дон понял, что старики ждут, чтобы он начал первым, и решительно направился к Дому Анны Мостин. Они дошли туда только через двадцать минут. Потом стояли у фасада и смотрели, не решаясь войти. - Внутри по крайней мере теплее, - сказал Дон. - И все же не хочется туда входить, - очень тихо повторил Рики. - Ты уже говорил это, - проворчал Сирс. - Что, назад? - Да. Дон снова пошел вперед, слыша сзади пыхтение Рики, продирающегося через снег, который здесь был еще глубже. Как Джим Харди и Питер Берне, они остановились, заглянули в боковое окно и увидели пустую темную комнату. Сзади Дон быстро обнаружил разбитое стекло, влез в него при помощи Рики с Сирсом и открыл дверь кухни. - Пошли скорее, - тяжело дыша, потребовал Сирс. - Мне холодно. Это было одно из самых храбрых заявлений, которые Дон слышал. Необходимо было проявить ответную храбрость. Он толкнул дверь. - Ну вот, мы снова здесь, - сказал Рики. - Через пятьдесят лет. Давайте не расходиться. - Боишься, Рики? - осведомился Сирс, стряхивая снег с ботинок. - Лично я не поверю в здешних духов, пока не увижу сам. Вы можете пойти наверх, а я посмотрю внизу. - Ладно, - сказал Дон. - Я тоже удивлюсь, если мы кого-нибудь тут найдем. Давайте начнем. Сирс на этот раз шел впереди. - Давайте, давайте. Чем раньше мы закончим и выберемся отсюда, тем лучше. Дон уже был на лестнице, но Рики повернулся и взглянул на Сирса: - Если что-нибудь увидишь, кричи. Глава 3 Дон и Рики поднимались по лестнице. - Здесь все не то, - сказал Рики. - Тогда все было просто прекрасно. Внизу и наверху, где была ее комната. - У Альмы тоже было очень красиво, - сказал Дон. Они слышали внизу шаги Сирса. Рики вдруг изменился в лице. - Что с вами? - Ничего. - Скажите. У вас все лицо перекосилось. - Я вспомнил. Этот дом снился нам в страшных снах. Голые стены, пустые комнаты и кто-то ходит внизу. Как сейчас Сирс. А мы были в спальне наверху, - он указал на потолок. - Надо пойти туда. Я должен увидеть эту комнату. Может, это остановит кошмары. - Я с вами. Когда они дошли до площадки, Рики опять остановился. - А Питер не говорил, где... - он показал на темное пятно на стене. - Где Бэйт убил Джима Харди? - докончил Дон. - Давайте не задерживаться, прошу вас. - Слушайте, давайте, я пойду наверх, а вы осмотрите комнаты на этом этаже? Так будет быстрее. Я тоже хочу поскорее выбраться отсюда. Если я что-то найду, я вас позову. Дон кивнул и направился к старой спальне Евы Галли. Там было пусто и темно; потом послышался шум невидимой толпы, шепот, шелест бумаг. Дон нерешительно шагнул вглубь комнаты, и дверь за ним с треском захлопнулась. - Рики? - он знал, что его голос не громче, чем этот шепот вокруг. Стало светлее, стены исчезли, и Дон увидел, что находится в гораздо большей комнате. Холодные губы коснулись его уха и чей-то голос произнес: "Добро пожаловать". Он молниеносно развернулся туда и нанес удар. Кулак просвистел в воздухе. В ответ кто-то пнул его, и он упал на четвереньки. Руки нащупали ковер, а глаза увидели его цвет - темно-синий. Стало совсем светло. Дон поднял голову и увидел седого человека в пуловере под цвет ковра и в черных блестящих тапочках. Человек благодушно улыбнулся и протянул ему руку; сзади передвигались еще какие-то люди. Дон понял, кто это. - Упал, Дон? Вставай. Рад тебя видеть. Мы все тебя ждем. - Я знаю вас. Вы Роберт Моубли. - Конечно. Ты читал мои мемуары. Хотя я не согласен с твоими оценками моего стиля, но ничего. Можешь не извиняться. Дон осмотрел комнату: большой зал с натертым паркетным полом, в конце которого возвышалась небольшая сцена. Бледно-розовые стены уходили высоко, как в церкви. Дверей не было видно. В зале собралось пятьдесят-шестьдесят человек, похоже, на вечеринку, - в глубине размещался маленький бар. Дон увидел Льюиса Бенедикта в куртке хаки и с бутылкой пива. Он говорил с пожилым мужчиной в сером костюме, с трагическим выражением глаз - должно быть, доктором Джеффри. - Здесь должен быть ваш сын, - сказал Дон. - Джеффри? Конечно. Вон он, - он указал на мальчика в толпе, который в ответ улыбнулся им. - Мы собрались здесь по важному поводу. - И ждете меня? - О, Дональд, без тебя вообще ничего бы не состоялось. - Я сейчас уйду. - Ну что ты! Ты просто обязан посмотреть это шоу. И не бойся, никто здесь не причинит тебе вреда. Это же чистое развлечение. - Идите к черту. Это все она нагородила. - Кто? Ами Монктон? Бросьте, она всего-навсего ребенок. Ты даже... Но Дон уже шел к стене. - Зря ты это, мой мальчик, - крикнул вслед ему Моубли. - Ты все равно останешься с нами до конца. Дон ощупывал руками стену, пока все находящиеся в зале смотрели на него. Стена была покрыта чем-то вроде материи, но под ней чувствовалась твердая и холодная поверхность, похожая на железо. Он провел по стене рукой - никаких углублений, никаких скрытых дверей. Невидимые огни померкли. Двое мужчин подхватили его за локти и потащили на сцену, освещенную единственным лучом света. Там стояла доска с наклеенными плакатами. Один из них гласят: ПРЕЗЕНТАЦИЯ ФИРМЫ "ЗАЯЧЬЯ ЛАПКА И ДЕ ПЕЙСЕР" Невидимая рука перевернула плакат. КРАТКОЕ ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО НАШЕГО СПОНСОРА Занавес отдернулся, открыв экран телевизора, на котором стали появляться цветные изображения. Потом картинка вдруг вышла из экрана, и он увидел Монтгомери-стрит как бы сверху, с крыши дома Анны Мостин. По улице пробирались он, Сирс Джеймс и Рики Готорн. Потом их лица крупным планом: обледенелые брови, красные щеки. Они походили на солдат неведомой арктической войны. Было видно, что Рики сильно замерз - там, у дома. Дон этого не заметил. Потом он лез через разбитое стекло. Потом они втроем ходили по дому. Потом Дон и Рики поднимались по лестнице, и Рики указал на кровавое пятно, его лицо исказилось болью. Потом они разделились, и камера показала Дона, открывающего дверь в спальню. Дон смотрел, как Рики поднимается по ступенькам, проходит по коврику и входит в первую дверь. Вот он внутри - камера разглядывает его, как затаившийся зверь. Он раскрывает рот, и глаза его расширяются - это комната кошмара. Потом камера или то, что на ней, прыгает. Две руки хватают Рики за горло, он борется, но руки душат его, и Рики умирает, не по-телевизионному, а по-настоящему, некрасиво: его спина выгибается, из носа и рта течет жидкость, лицо начинает чернеть. "Питер Берне говорил, что они могут заставить вас видеть всякие вещи, - подумал Дон, - что они сейчас и делают..." Рики Готорн умер на его глазах, на цветном телеэкране. Глава 4 Рики заставил себя открыть дверь в первую спальню наверху. Лучше бы он сидел дома со Стеллой - она потрясена смертью Льюиса, но еще не знала об истории Питера Бернса. "Может, сейчас все кончится", - подумал он и переступил порог. Он застыл на месте, даже дыхание замерло у него на губах. Это была комната из его сна, и каждый атом в ней был наполнен страхами и мучениями членов Клуба Чепухи. Здесь они потели и холодели от ужаса, на этой постели каждый из них бился, не в силах двинуться с места. Комната ждала их смерти, она была эмблемой смерти и ее символом. Он вспомнил, что Сирс спускается в подвал. Но сейчас из подвала не лезло никакое страшилище и на кровати не лежал потный испуганный Рики Готорн. Он медленно повернулся. Опять никого. Только маленькое зеркальце на стене. ("Свет мой, зеркальце, скажи.., кто на свете всех страшнее?") Рики подошел к зеркалу. Повешенное напротив окна, оно отражало кусок серого неба, с которого сыпались хлопья снега. Когда он приблизился, его лица коснулся легкий ветерок. Потом он почувствовал на щеке что-то мокрое. Снег. Но это было не просто окно на улицу, и он сейчас же в этом убедился. Перед ним возникло знакомое лицо. Это был Элмер Скэйлс, прыгающий по сугробам с ружьем в руках. Он был весь в крови, лицо с оттопыренными ушами исхудало до состояния черепа, но что-то в его глазах заставило Рики подумать: "Ну вот, он увидел что-то прекрасное, он всегда этого хотел". Элмер дико закричал что-то, поднял ружье и выпалил во что-то маленькое, застывшее на окровавленном снегу... Потом Элмер и его жертва исчезли и он увидел спину Льюиса. Перед ним стояла нагая женщина, одними губами выговаривая слова: "Писание, ты видишь Писание в этом болоте, Льюис?" Женщина была незнакомой, но Рики видел желание на ее мертвом лице и понял, что это жена Льюиса. Он попытался отвернуться, но не смог. Потом женщина потянулась к Льюису и все исчезло. Рики увидел Питера Бернса в каком-то здании, которое он не мог узнать. Над ним навис человеко-волк, улыбаясь своими ужасными зубами. На этот раз видение не расплывалось, и Рики ясно видел, как чудовище схватило оцепеневшего Питера, перегрызло ему горло и начало пировать. Глава 5 Сирс Джеймс изучил нижние комнаты и ничего не нашел; он подумал, что и в остальной части дома ничего нет. Только в одной комнате стоял пустой чемодан. Он вернулся в холл, услышал, как Дон бесцельно бродит наверху, и заглянул на кухню. По полу тянулись их собственные мокрые следы. На столе стоял стакан с водой. Сирс оглядел пустые полки и вышел в холл. Теперь Дон наверху шарил по стенкам. Ищет тайник, - подумал Сирс и покачал головой. Они все еще живы, и это доказывает, что Ева исчезла и ничего не оставила после себя. Он открыл дверь в подвал. Деревянные ступени вели в темноту. Сирс повернул выключатель и внизу вспыхнула лампочка. Она освещала только верх лестницы, и Сирс решил, что подвал не использовался. Он спустился вниз и заглянул в темноту. Похоже на обычный милбернский подвал, футов семи высотой, выложенный бетонными плитами. Вдоль стен стояли старый бак для горячей воды, ржавые умывальники и что-то еще. Сверху послышался шум и сердце Сирса замерло: ой нервничал гораздо больше, чем хотел показать. Он прислушался, но ничего не услышал. "Иди сюда, Сирс, и мы поиграем". Сирс сделал шаг и увидел, как его гигантская тень на стене шагнула следом. "Иди сюда, Сирс". Он не слышал этих слов, но подчинялся команде, давящей на его мозг. "Посмотри, какие игрушки, я для тебя приготовила". Он шагнул на бетонный пол и почувствовал легкую дрожь удовольствия - не своего. Сирс осмотрелся, боясь нападения из темноты. Подвал был пуст. Нужно было осмотреть углы и выйти для этого из спасительного круга света. Он пошел вперед, жалея, что не взял с собой нож. Потом остановился. - О, Боже, - сказал он. Навстречу ему, близоруко щурясь, выступил Джон Джеффри. - Сирс, дружище, - проговорил он голосом, лишенным всякого выражения. - Хорошо, что ты здесь. Они сказали, что ты придешь, но не знал... - Не подходи ко мне. - Я видел Милли, - сказал Джон. - И знаешь, она не пустила меня в дом. Но я предупредил ее. В смысле, я просил ее предупредить тебя и других. О чем-то. Не помню... Он поднял голову и улыбнулся. - Я вышел. Это ведь говорил тебе Фенни в твоей истории? Да, я вышел, а Милли.., не пустила меня.., ох, - он поднес руку ко лбу. - Ох, Сирс. Это так ужасно. Ты не можешь мне помочь? Сирс отступал от него, не в силах ничего сказать. - Пожалуйста. Это так глупо - снова здесь. Они заставили меня ждать тебя тут. Прошу тебя, Сирс, помоги мне. Слава Богу, что ты пришел. Джеффри вышел на свет, и Сирс увидел его босые ноги и серую пыль, покрывшую его лицо и протянутые к нему руки. Глаза его тоже были покрыты слоем пыли и засохших слез, и Сирс, вспомнив рассказ Питера Бернса о Льюисе, почувствовал скорее жалость, чем страх. - Да, Джон, - сказал он, и Джеффри, ничего не видя при свете лампочки, повернулся на его голос. Сирс пошел к нему, в последнюю секунду зажмурив глаза. Его пальцы закололо, послышался странный звон, и, когда он открыл глаза, Джона перед ним не было. Он споткнулся о ступеньки и упал, больно ударившись. Так вот они, ее игрушки! Он встал, заслоняясь рукой от внезапного нападения. Скоро он понял, почему Джеффри говорил "мы". В углу лежала груда тряпья, странно похожая на тело одной из овец Элмера Скэйлса. Подойдя ближе, он увидел торчащую руку, прядь светлых волос, а потом узнал пальто Кристины Берне. Тут он наконец закричал, потом, овладев собой, бросился к лестнице и начал громко, уже не стесняясь, звать Дона и Рики. Глава 6 - Значит, вы их нашли, - сказал Хардести. - Вид у вас не из лучших. Сирс и Рики сидели на диване в доме Джона Джеффри, Дон расположился в кресле напротив. Шериф в неизменной ковбойской шляпе ходил взад-вперед, пытаясь не показывать своего раздражения. Его мокрые следы на ковре вызывали гневные взгляды Милли Шизн, пока Хардести не отослал ее из комнаты. - Вы же знаете, - сказал Сирс. - Знаю. Никогда не видел таких трупов. Даже Фредди Робинсон выглядел лучше. Вы видели когда-нибудь такие, Сирс Джеймс? Сирс покачал головой. - Правильно. И никто не видел. А ведь мне придется держать их у себя в тюрьме, пока труповозка их не заберет, и мне, бедному сукиному сыну, придется писать акт опознания. Вам бы это понравилось? - Это ваша работа, Уолт. - Черт. Моя работа! Моя работа - найти, кто такое с ними сделал, не так ли? Вы ведь нашли их совершенно случайно? Просто влезли в первый попавшийся дом и немного там порылись? Черт, мне надо бы запереть вас троих в одной камере с ними. Да еще с разорванным на кусочки Льюисом Бенедиктом, с ниггером де Соуза и с малышом Гриффенов который замерз, из-за того, что его родители-хиппи не наскребли денег на отопление. Вот что мне надо сделать, - Хардести, уже не в силах сдерживаться, плюнул в камин. - Господи, я же живу в этой чертовой тюрьме, почему бы и вам там не пожить? - Уолт, остыньте, - сказал Сирс. - Да-да. Если бы не ваши годы, я бы сделал это, будьте уверены. - Я говорю, Уолт, - терпеливо сказал Сирс, - что если вы на минуту перестанете нас оскорблять, мы скажем, кто убил Джима Харди и миссис Берне. И Льюиса. - Так говорите, черт возьми! Воцарилось молчание. - Ну что же вы? - Это женщина, называющая себя Анна Мостин. - Ага. Чудесно. Анна Мостин. Это ее дом, значит, это она. Молодцы. Значит, это она высосала их, как сырые яйца? Чудесно. И кто же их держал, пока она это делала? - Ей помогал человек, называющий себя Грегори Бэйт или Бентон. А теперь держите себя в руках, Уолт, потому что мы собираемся сказать вам кое-что необычное. Бэйт умер пятьдесят лет назад. А Анна Мостин... Он прервался. Хардести зажмурил глаза. Продолжил Рики: - Шериф, вы были правы. Помните овец Элмера Скэйлса? Вы еще говорили о других подобных случаях. Налитые кровью глаза Хардести дрогнули и открылись. - Это то же самое. Вернее, мы так думаем. Но теперь они убивают людей. - Так кто она, эта Анна Мостин? - спросил Хардести деревянным голосом. - Призрак? Вампир? - Что-то вроде этого, - ответил Сирс. - Оборотень. " - И где она сейчас? - Вот почему мы и пошли в ее дом. Пытались ее найти. - И все? - Все. - Да, никто не может так врать, как столетний адвокат, - Хардести снова плюнул в камин. - Знаете, все, что я могу - это объявить розыск этой Анны Мостин. Вы трое можете охотиться на вампиров сколько душе угодно. И если я найду настоящего убийцу, который жрет где-нибудь гамбургеры с пивом, я вызову вас и рассмеюсь вам в лицо. И все другие тоже будут над вами смеяться. Вы это понимаете? - Понимаем, Уолт, - сказал Сирс. - И понимаем еще одно. - Что еще? - Что вы боитесь, шериф. Но вы не одиноки. Разговор с Г Глава 7 - Так ты правда моряк, Г? - У мм. - И видел много всяких мест? - Ага. - А чего же ты так долго торчишь в Милберне? Где твой корабль? - Ушел в море. - А почему ты не хочешь заняться чем-нибудь, а только ходишь в кино? - Незачем. - Знаешь, а ты мне нравишься. - Умм. - Но почему ты никогда не снимаешь очки? - Незачем. - Когда-нибудь я их с тебя сама сниму. - Потом. - Обещаешь? - Обещаю. Разговор со Стеллой Глава 8 - Рики, что с нами случилось? Что с Милберном? - Кое-что нехорошее. Я не хочу тебе сейчас говорить. Подождем, пока все закончится. - Ты боишься. - Я боюсь. - Но и я боюсь оттого, что ты боишься. Ты ведь знаешь, кто убил Льюиса? -Да. - Не говори мне, пожалуйста. Никогда не думала, что я такая трусиха. Я буду спрашивать, но, прошу тебя, не говори. Я только хочу знать, когда это кончится. - Мы с Сирсом и с молодым Вандерли покончим с этим. - Только бы этот ужасный снег кончился. - Да. Но он не кончается. - Рики, я когда-нибудь делала тебе больно? - Стелла поднялась на локте и заглянула мужу в глаза. - Чаще, чем большинство жен. Но я никогда не хотел никого, кроме тебя. - Прости меня, Рики. Я не заботилась ни об одном мужчине так, как о тебе. Ты знаешь, я со всем этим покончила. - Догадываюсь. - Он был жалкий тип. Только связавшись с ним, я поняла, как много ты для меня значишь. И я его прогнала. Он так кричал! Обзывал меня стервой. - Иногда ты ей действительно была. - Иногда. Но знаешь, он ведь сразу после этого наткнулся на тело Льюиса. - А-а. Я еще удивился, что он там делал. Они замолчали. Рики обнял жену за плечи, любуясь ее безукоризненным профилем. Интересно, не будь она такой красивой, смог бы он жить с ней так долго? Но к чему думать об этом - тогда она не была бы Стеллой, вот и все. . - Скажи, дорогой, какую женщину ты мог бы еще так любить? Рики засмеялся, и они смеялись еще довольно долго. Глава 9 Тянулись неподвижные дни; Милберн застыл под слоем снега. Омар Норрис, с бутылкой в глубоком кармане куртки, работал втрое больше обычного, проходя иногда одну и ту же улицу по два-три раза; порой, в конце работы, он был так пьян, что засыпал прямо на сиденье, в гараже. Номера "Горожанина" стопками громоздились в редакции - почтальоны не могли доставить их по адресам. Наконец Нед Роулс закрыл газету на неделю и распустил сотрудников домой. "В такую погоду - заявил он им, - не может случиться ничего, кроме самой погоды, так что желаю вам веселого Рождества дома". Но кое-что случалось. Дюжины машин стали по дороге и были похоронены под снегом. Уолтер Берне заперся у себя, опорожняя бутылку за бутылкой и смотря бесконечное шоу с выключенным звуком. Питер готовил ему еду. "Я многое понимаю, - сказал он как-то сыну, - но этого я понять не могу". И вернулся к своей бутылке. Как-то вечером Кларк Маллиген снял с аппарата ленту "Ночь живых мертвецов", выключил свет, вышел из кинотеатра и наткнулся на занесенный снегом труп Пенни Дрэгер. Он потер ей щеки, но это не могло вдохнуть в нее жизнь или изменить выражение ее лица - Г наконец снял свои темные очки. А Элмер Скэйлс встретил своих марсиан. Глава 10 Это случилось накануне Рождества. Для Элмера эта дата ничего не значила. Он, как и все предыдущие недели, продолжал сидеть с винтовкой у окна, игнорируя праздничные хлопоты жены и отгоняя детей, когда они пытались его поздравить. В сочельник миссис Скэйлс и дети легли спать рано, оставив отца семейства в привычной позе - с ружьем на коленях и с тетрадкой на столе. При потушенном свете Элмер видел далеко, до самого сарая. Снег доходил до талии, застрянет любой, кто придет за его животными. Он научился писать в темноте: Летом старые деревья отражаются в пруду, или Боже, Боже, что за работа быть фермером или Кто-то скачет по деревьям, но не белка, нет. Он знал, что это не стихи, что это вообще ничего не значит, но все равно записывал в тетрадку. Иногда он писал туда и другое - воспоминания, разговоры с отцом: "Уоррен, можно, мы возьмем вашу машину? Мы ее скоро вернем. К вечеру. Есть одно дело". Иногда ему казалось, что отец стоит рядом и что-то ему объясняет, что-то насчет машины. "Посмотри на этих парней, сынок, разбили мою машину, загнали ее в болото и теперь суют мне деньги, но где им понять, что для меня значила эта машина, они ведь не копили на нее пять лет", - старый, надтреснутый голос, который он слышал удивительно четко. Элмер записал эти слова рядом со стихами, которые небыли стихами. И тут он увидел что-то большое, идущее к нему по снегу, сверкающее глазами. Элмер уронил карандаш, вскинул ружье и уже готов был выстрелить прямо в окно, когда понял, что неведомое существо не убегает, а идет прямо к нему. Он вскочил, опрокинув стул и прицелился, выжидая, когда существо подойдет поближе. Оно шло, пробираясь между сугробов, и Элмер с удивлением заметил, что оно много меньше, чем ему вначале показалось. Оно подошло вплотную, прижалось лицом к стеклу, и Элмер увидел, что это ребенок. Он опустил ружье, онемев от изумления. Застрелить ребенка он не мог. Лицо в окне глядело на него с выражением испуга и страдания - оно взывало к жалости. Своими желтыми глазами оно молило его выйти и помочь. Элмер подошел к двери, слыша позади голос отца, помедлил и решительно повернул ручку. В лицо ему ударил холодный воздух со снежной пылью. Ребенок стоял у окна, глядя на него. - Спасибо, мистер Скэйлс, - сказал кто-то. Элмер посмотрел назад и увидел высокого мужчину, стоявшего на снегу, не приминая его. Мужчина улыбался, лицо его было цвета слоновой кости, а глаза сияли золотом. Он был самым прекрасным человеком из всех, виденных Элмером, и Элмер знал, что не застрелит его ни за что на свете, стой он тут с ружьем хоть целую вечность. - Вы.., что... - Рад вам, мистер Скэйлс, - человек шагнул к нему. В его глазах сверкала великая мудрость. - Вы не марсианин, - сказал Элмер. Он уже не чувствовал холода. - Нет, конечно. Я часть тебя, Элмер. Ты же знаешь это? Элмер кивнул. Человек положил руку ему на плечо. - Я пришел поговорить с тобой о твоей семье. Ты ведь хочешь пойти с нами, правда, Элмер? Элмер опять кивнул. - Но сперва нужно кое-что сделать. Боюсь, что ты плохо представляешь, как вредят тебе все эти люди. Но я расскажу тебе. - Расскажите. - С удовольствием. Ты узнаешь, что нужно делать. Элмер кивнул еще раз. Глава 11 Чуть позже Уолт Хардести, проснувшись у себя в офисе, обнаружил на своем "стетсоне" новое пятно - заснув за столом, он опрокинул недопитый стакан и бурбон пролился в шляпу. - Черти, - пробурчал он, имея в виду помощников, потом вспомнил, что они ушли домой на Рождество и не вернутся еще два дня. Он поднял стакан и осмотрелся. Свет в комнате был странного бледно-розового оттенка - как утром где-нибудь в прерии. Хардести протер глаза, чувствуя себя тем олухом из старой истории, который как-то заснул и проснулся весь седой лет через сто. - Рип ван Сринкль, - пробормотал он, пытаясь оттереть шляпу рукавом, но пятно не желало исчезать. Во рту чувствовался мерзкий вкус. Он подошел к раковине, прополоскал рот и нагнулся к зеркалу. Действительно, Рип ван Сринкль - гнусное зрелище. Он уже собирался отойти, когда увидел в зеркале, что дверь в камеры открыта. Это было невозможно. Он отпирал эту дверь, только когда помощники привозили очередной труп, ждущий отправки в морг графства. Последний раз это была Пенни Дрэгер со смерзшимися черными волосами, перепачканными снегом и грязью. С тех пор прошло два дня, и дверь никто не открывал. Но сейчас она была открыта, как будто кто-то из покойников высунулся, увидел его за столом и спрятался обратно. Он быстро подошел к своему столу, зачем-то выдвинул и задвинул ящик и направился к камерам. За первой дверью была другая, металлическая, и она тоже стояла открытой. - Иисусе, - сказал Хардести. Если у помощников были ключи от первой двери, то эту мог открыть только он сам. Он схватился за ключ, который по-прежнему висел у него на поясе, и некоторое время смотрел на него, словно пытаясь определить, мог ли он открыть дверь сам. Вдруг дверь захлопнулась, раздался тяжелый лязг металла. Он начал открывать ее, стараясь не оглядываться на камеры. Как назло, вспомнилась история, которую ему рассказали эти полоумные адвокаты - что-то из фильмов ужаса Кларка Маллигена. Они явно что-то знают, но скрывают за этой чепухой. Если бы они были помоложе, он бы... Из камер послышался шум. Хардести бросил дверь и прошел в узкий бетонный коридор между камерами, тоже освещенный странным розовым светом. Тела лежали под простынями, как мумии в музее. Никакого шума здесь быть не могло, ему просто почудилось. Он вдруг понял, что боится. Он не мог узнать всех, так много их было, но кто находится в первой камере, он знал. Джим Харди и миссис Берне. Вряд ли они когда-нибудь еще смогут шуметь. Он заглянул в камеру через решетку. Тела лежали на полу вдоль стен, накрытые простынями. Ничего особенного. "Подожди-ка", - сказал он себе, пытаясь вспомнить, когда их туда привезли. Он же положил тело миссис Берне на койку, разве не так? "Постой еще минутку". Даже здесь, в холодном полуподвале, он вспотел. На койке лежал маленький белый сверток - без сомнения, малыш Гриффенов. Но этого не могло быть. Он лежал в другой камере, с де Соузой. - А ну постой, - сказал он вслух. - Что за ерунда? Ему хотелось запереть двери, вернуться в офис и открыть новую бутылку, но он толкнул дверь камеры и шагнул внутрь. Могло быть только одно объяснение - кто-то из помощников зашел сюда и зачем-то поменял тела местами... Но нет, они никогда не ходили сюда без него... Он увидел прядь светлых волос Кристины Берне, выбившуюся из-под простыни. Только что простыня была тщательно обернута вокруг ее головы. Он отшатнулся к двери, уже не в силах находиться здесь, и только на пороге оглянулся. Все тела как-то неуловимо изменили положение, пока он стоял к ним спиной. Он попятился, и тут из-под простыни на койке показалась безволосая головка младенца - гротескная пародия на рождение. Хардести выпрыгнул в темный коридор. Хотя он ничего толком не видел, у него было дикое чувство, что все тела в камере двигались, как только он поворачивался спиной, и если он пробудет там еще немного, они потянутся к нему, как магниты. Из крайней камеры, где никого не было, послышался сухой звук, похожий на хихиканье. Хардести трясущимися руками схватил ключ, кое-как открыл металлическую дверь и вывалился наружу, захлопнув дверь за собой. Записи Эдварда Глава 12 Дон подошел к окну и в тревоге оглядел заснеженную Хэйвен-лэйн - они должны были прийти уже пятнадцать минут назад. Если Сирс повез их на машине, они могли и опоздать, продираясь сквозь сугробы, но по крайней мере были в безопасности. Если же они пошли пешком, Грегори мог обернуться кем-нибудь и приблизиться к ним. Дон отвернулся от окна. - Хочешь кофе? - спросил он Питера Бернса. - Нет, я в порядке. Они еще не идут? - Нет. Но они придут. - Ужасная ночь. Еще хуже, чем раньше. - Д уверен, они скоро явятся. Отец ничего не сказал, когда ты ушел из дома под Рождество? - Нет, - у Питера был очень несчастный вид. - Он.., по-моему, он даже не заметил, что я ушел. Дон вернулся к окну и всмотрелся в снежную даль. - Кто-то едет. Питер подошел и встал рядом. - Да. Это они. Остановились. - Мистер Джеймс что, живет у мистера Готорна? - Они так решили. Так безопаснее, - они смотрели, как Сирс и Рики вышли из машины и направились к дому. - Я хочу вам кое-что сказать, - сказал Питер, и Дон повернулся к нему. - Хорошо, что вы приехали. - Питер, если мы успели что-то предпринять, то только благодаря тебе. - Спасибо, - тихо сказал парень, и Дон понял, что если им и суждено что-то сделать, то только вместе. - Входите, - сказал он двум старикам. - Питер уже здесь. Вы не замерзли, Рики? Рики покачал головой. - Более или менее, Дон. Что вы хотели нам сказать? - Я хотел, чтобы вы послушали записи моего дяди. Давайте помогу вам снять пальто. Через минуту он уже вел их по коридору. - Я немало поработал, прежде чем нашел нужные ленты. Дядя не подписывал коробки, - он открыл дверь в кабинет. - Вот почему здесь такой беспорядок. Коробки с лентами и катушки загромождали пол и стопками лежали на столе. Сирс снял со стула коробки и сел. Рики и Питер уселись на складные стулья у стены. Дон подошел к столу. - Я думаю, у дяди Эдварда была какая-то картотека, но я ничего не нашел. Пришлось перерыть все, пока я нашел ленты Мур. Если я еще буду писать, мне не придется изобретать сюжеты. Дядя наворотил тут больше, чем Вудворд и Бернстейн. - Во всяком случае вы их нашли, - Сирс вытянул ноги, сбив еще одну пирамиду коробок. - Давайте послушаем. - Напитки на столе. Они вам понадобятся. Выпейте, - пока Рики с Сирсом наливали себе виски, а Питер открывал коку, Дон налаживал дядины магнитофоны. - Он просто включал аппарат и записывал все, что говорит человек. Не только во время специальных бесед, но и во время обеда или просмотра телевизора - ему были важны любые реплики. А иногда человека, которым он занимался, оставляли наедине с включенным магнитофоном. Я дам вам прослушать эту запись. Дон нажал на кнопку и комнату заполнил голос Эдварда Вандерли, исходящий из больших колонок над столом. - Так он бил вас из-за денег, которые вы тратили на уроки? Ответил голос девушки: - Нет. Он просто меня бил. - Что вы сейчас об этом думаете? Молчание. Потом другой голос сказал: - Может, нальете мне чего-нибудь? Мне трудно говорить об этом. - Конечно, я понимаю. Кампари с содой? - Вы помните. Как мило. - Я сейчас. Шум отодвигаемого стула, шаги. Хлопнула дверь. За время паузы Дон поглядел на Рики и Сирса. Они напряженно вслушивались в шуршание ленты. - Мои старые друзья, вы слышите меня? - это был другой голос, старше, суше. - Я приветствую вас. - Это Ева, - сказал Сирс. - Ева Галли. Его лицо выражало не страх, а гнев. Рики Готорн съежился, будто от холода. - Мы расстались так внезапно, что я хочу напомнить вам, что не забыла вас. Тебя, дорогой Рики, и тебя Сирс - каким ты стал важным! И тебя, красавчик Льюис. Как хорошо, что ты меня слышишь! Ты ведь так и не узнаешь, что ты увидел бы в комнате той девочки, если бы не послал туда жену, а зашел туда сам. И старина Джон - заранее спасибо за чудесный вечер. Я очень на нем повеселюсь и оставлю вам небольшой подарок в залог будущи