а, чего будет стоить его отчет, когда он вернется? Ларсен уже доказал, что он умеет путешествовать в одиночку. Гроувс тихонько выругался. Ничего не поделаешь, иногда приходится рисковать. -- Хорошо, пусть будет по-вашему, -- проворчал он Ларсен остался доволен собой. Лео Силард поднял над головой палец. Гроувс кивнул ему, радуясь возможности забыть о Ларсене, хотя бы на некоторое время. -- Строительство котла серьезный инженерный проект, -- сказал Лео. -- Нам придется принять необходимые меры для того, чтобы ящеры не обратили внимания на работы и не разбомбили все, что мы там соорудим. Подозреваю, что больших промышленных предприятий в городке нет. -- Сделаем вид, что возводим какое-нибудь самое обычное сооружение, -- сказал генерал Гроувс, немного подумав. -- Какое, еще не знаю. Пока доктор Ларсен изучает обстановку на месте, мы займемся решением этого вопроса. Привлечем к делу инженеров из Армии; нет никакой нужды полагаться только на собственную сообразительность. -- Если бы я был ящером, -- заявил Лео Силард, -- я бы равнял с землей каждое крупное здание, которое начинают строить люди. На всякий случай. Инопланетяне наверняка знают, что мы пытаемся изобрести ядерное оружие. Гроувс снова покачал головой. Предположение ученого звучало вполне разумно, только генерала жутко раздражало, что венгр опять умудрился увидеть новую проблему. Он не сомневался, что Силард прав. Он и сам на месте ящеров поступил бы точно так же. -- Прятать атомный котел в городе тоже не слишком умная мысль, -- сказал он. -- Мы разместили Научный центр здесь, потому что не было другого выхода, а, кроме того, мы тут организовали экспериментальную базу. Если с большим котлом что-нибудь произойдет, у нас будут проблемы не хуже, чем у немцев. Сколько человек он убьет? -- Вы совершенно правы -- многие погибнут, -- ответил Силард. -- Вот почему мы остановили свой выбор на Ханфорде. Но мы должны иметь в виду, что как только начнется строительство завода, враг может обратить на нас внимание. Главное -- победа в войне. Но прежде чем приступить к работе, следует, с одной стороны, взвесить риск, которому подвергаются жители города, а с другой -- попытаться понять, что будет угрожать нашему проекту в целом, если мы, так сказать, выйдем из подполья. -- Лео, ты представил свои возражения на наше рассмотрение, когда мы приняли решение поставить генерала Гроувса в известность о том, что мы думаем по поводу разворачивания производства, -- вздохнув, проговорил Энрико Ферми. -- Мы провели голосование. Большинство тебя не поддержало. Почему же сейчас ты снова поднимаешь вопрос, с которым все ясно? -- Потому что, примет генерал мои возражения или нет, он должен о них знать, -- ответил Силард, и Гроувс заметил, как лукаво блеснули его глаза за толстыми стеклами очков. -- Окончательное решение будет зависеть от отчета доктора Ларсена, -- сказал Гроувс, -- Подозреваю, нам придется хорошенько раскинуть мозгами, чтобы придумать, как получше спрятать завод, если, разумеется, мы начнем его строить в Ханфорде. -- Он одарил яйцеголовых умников ехидной улыбкой. -- Впрочем, у нас здесь собралось столько способных людей, что я уверен, мы без проблем найдем выход из этой сложной ситуации. Кое-кто из простачков радостно заулыбался; по-видимому, у них испортились детекторы сарказма. Несколько человек, отличавшихся вспыльчивым нравом -- среди них и Йенс Ларсен, конечно -- одарили Гроувса сердитыми взглядами. Еще пара ученых погрузилась в раздумья -- перед ними поставили задачу, и они сразу же приступили к ее решению. Такое отношение к делу Гроувсу нравилось -- он и сам сделал бы то же самое. -- Джентльмены, считаю, что на сегодня мы закончили, -- сказал он. * * * По мнению Теэрца, майор Окамото был здесь лишним. То, что Большие Уроды называли лабораторией, не могло произвести никакого впечатления на самца Расы: примитивное, бездарно расставленное оборудование, нигде не видно компьютеров. Один их ниппонцев в белом халате манипулировал какой-то диковинной штукой, у которой выдвигалась средняя часть -- совсем как у музыкального инструмента. -- Что это такое, недосягаемый господин? -- спросил Теэрц у Окамото. -- Где? -- По виду Окамото казалось, что больше всего на свете он мечтает подвергнуть Теэрца суровому допросу, а не работать переводчиком, и уж, тем более, отвечать на вопросы пленного инопланетянина. -- Логарифмическая линейка. На ней быстрее считать, чем вручную. -- Логарифмическая линейка, -- повторил Теэрц, чтобы получше запомнить новый термин. -- А как она работает? Окамото открыл рот, чтобы ответить, потом повернулся к Большому Уроду, работавшему с необычным артефактом, и что-то быстро сказал ему по-ниппонски. -- Она складывает и вычитает логарифмы, -- ответил ученый, обращаясь непосредственно к Теэрцу. -- Ты понимаешь это слово? -- Нет, недосягаемый господин, -- признался Теэрц. Ученый принялся ему объяснять и, в конце концов, Теэрц понял. Чрезвычайно умное устройство -- только уж очень архаичное. -- А какова точность? -- спросил он. -- До одной тысячной, -- ответил ниппонец.. Теэрц не поверил своим ушам. Большие Уроды собираются проводить серьезные научные и инженерные исследования с точностью всего до одной тысячной? У него появились основания считать, что им не удастся обуздать атомную энергию. Теэрцу совсем не хотелось находиться где-нибудь поблизости, если они все-таки сумеют добиться успеха. Ведь они превратят огромный кусок Токио в радиоактивную помойку. -- Когда нам нужно получить более точный ответ, мы делаем расчеты на бумаге при помощи ручки. Но так намного медленнее. Ты понимаешь? -- Да, недосягаемый господин. Теэрц пересмотрел свое отношение к способностям Больших Уродов -- слегка. Не имея никаких электронных приборов, они сделали все возможное, чтобы считать быстрее. Они отдавали себе отчет в том, что при использовании логарифмической линейки страдает точность, но нашли способ, чтобы решить и эту проблему. Представители Расы придерживались совсем иных принципов. Если они попадали в какое-то место, где возникала необходимость в двух разных качествах, и им пришлось бы лишиться одного ради того, чтобы получить другое, они предпочитали подождать наступления момента, когда благодаря течению времени их знания усовершенствуются настолько, что им просто не нужно будет делать выбор. То, что Большие Уроды называли технологией, не имело никакого отношения к настоящему техническому прогрессу. Они не просто не заботились об установке аппаратуры для автоматического устранения повреждений и обеспечения безопасности, но у Теэрца даже сложилось впечатление, что их вообще вопросы самосохранения не занимали. Большая часть Токио -- совсем не маленького города даже с точки зрения представителя Расы -- построена из дерева и бумаги. Теэрца поражало, что он еще до сих пор не сгорел. Движение здесь наводило на него еще больший ужас, чем в Харбине. Если сталкивались два автомобиля, или человек попадал под колеса машины -- ну, что же, считай, тебе не повезло! Большие Уроды совершенно спокойно относились к смерти, если она являлась ценой за достижение той или иной цели. Неожиданно Теэрц вспомнил, что слышал кое-что интересное от ниппонских ученых. Он повернулся к майору Окамото. -- Прошу меня простить, недосягаемый господин, могу ли я задать еще один вопрос? -- спросил он. -- Задавай, -- ответил Окамото с видом самца, который занимает исключительно высокое положение и оказывает любезность другому самцу, стоящему на самой низкой ступени социальной лестницы и не заслуживающему такой чести. Несмотря на столько различий, делавших представителей Расы и Больших Уродов совершенно не похожими, в данном вопросе они ничем друг от друга не отличались. -- Благодарю вас за великодушие, недосягаемый господин, -- униженно проговорил Теэрц, словно обращался к благородному адмиралу флота, а не к толстому тосевиту, чьей смерти он желал больше всего на свете. -- Правильно ли понял ваш недостойный слуга, что другие тосевиты, проводившие эксперименты со взрывным металлом, потерпели неудачу? И снова Окамото и ученый принялись что-то обсуждать. В конце концов, ученый заявил: -- А почему бы не сказать? Если у него когда-нибудь появится возможность бежать, значит, война находится на такой стадии, что мы не сможем даже мечтать о победе. -- Хорошо. -- Окамото снова повернулся к Теэрцу. -- Да, ты все правильно понял. В Германии атомный котел -- правильно я сказал? -- достиг критической точки и вышел из-под контроля. Теэрц в ужасе зашипел. Большие Уроды не только готовы рисковать, похоже, они ни перед чем не остановятся, чтобы добиться своего. -- Как это произошло? -- спросил он. -- Я не уверен, что известны какие-либо подробности, в особенности, если учесть, что погибло несколько ученых, -- ответил Окамото. -- Но те, кто остался в живых, продолжают эксперименты. Мы не станем повторять их ошибок. Американцам удалось запустить котел и не отправиться к праотцам. Они поделились с нами кое-какими своими достижениями. -- Понятно, -- сказал Теэрц. Он отчаянно жалел, что у него нет под рукой имбиря, который помог бы растопить кусок льда, образовавшийся в животе. Когда Раса прибыла на Тосев-3, крошечные империи, разбросанные по всей поверхности планеты, стали предметом язвительных шуток. Сейчас Теэрцу было совсем не весело. Дома эксперименты проводились только в одной области и одновременно. Здесь же все конкурирующие между собой маленькие империи трудились отдельно друг от друга. Разъединение часто является причиной слабости, но тут оно оказалось силой. В комнату вошел Йошио Нишина. Его пугающе подвижные губы -- так, по крайней мере, казалось Теэрцу -- раздвинулись, и Большой Урод продемонстрировал всем свои зубы. Теперь Теэрц уже знал, что таким образом тосевиты демонстрируют удовольствие. Он заговорил с другим ученым и майором Окамото. Теэрц изо всех сил старался понять, о чем идет речь, но довольно быстро запутался. Окамото заметил, что он не понимает и сказал: -- Мы достигли очередного успеха. После бомбардировки урана нейтронами получили плутоний. Процесс идет очень медленно, но нам будет легче выделить из урана-238 плутоний, чем уран-235. -- Вот именно! -- радостно вскричал Нишина. -- Мы использовали элегаз, чтобы отделять два изотопа урана друг от друга, но он обладает такой высокой коррозийностью, что работать с ним практически невозможно? А выделение плутония из урана всего лишь химический процесс. Майору Окамото пришлось перевести кое-что из сказанного Нишиной. Они с Теэрцем употребляли смесь терминов на ниппонском и языке Расы, когда говорили о ядерной физике. Теэрц принимал, как должное, множество вещей, которые Большие Уроды только открывали для себя, но хотя он и знал, что их можно сделать, инопланетянин не имел ни малейшего представления о том, как. Тут они его опередили. -- Как только мы получим достаточное количество плутония, мы сможем за короткое время сделать бомбу, -- заявил Нишина. -- И тогда мы поговорим с твоим народом на равных. Теэрц поклонился -- он обнаружил, что это отличный ответ, когда не хочется ничего говорить. У него сложилось впечатление, что ниппонцы не имеют ни малейшего представления о том, насколько разрушительно и опасно такое оружие. Может быть, причина в том, что на них никогда не сбрасывали атомную бомбу? Теэрц уже, наверное, в тысячный раз попытался объяснить им, каким страшным может быть сражение, в котором используется ядерное оружие. Они снова не пожелали его выслушать, потому что считали, будто он намеренно старается помешать их исследованиям (они, конечно, все правильно понимали, и Теэрц знал, что только ухудшает свое положение). -- Еще сто лет назад моя страна считалась одной из самых отсталых в мире, -- сказал Окамото. -- Тогда мы поняли, что должны перенять знания других тосевитских империй, опередивших нас в развитии. Или нам придется стать их рабами. "Меньше двух сотен наших лет", -- подумал Теэрц. -- "Двести лет назад Раса находилась ровно на том же месте, что и сейчас, а ее представители, не спеша, обсуждали необходимость завоевания Тосева-3. Нужно подождать момента, когда все будет готово. Несколько лет туда, пара лет сюда... какая разница?" Теперь он знает, что разница есть. -- Менее пятидесяти лет назад, -- продолжал Окамото, -- наши солдаты и моряки победили Россию, одну из империй, ушедших по сравнению с нами далеко вперед. Менее двух лет назад наши самолеты и корабли разбили в сражении корабли и самолеты Соединенных Штатов -- самой могущественной империи на Тосеве-3. К тому моменту мы уже были сильнее их. Ты понимаешь, к чему я веду? -- Нет, недосягаемый господин, -- ответил Теэрц, который к своему ужасу обнаружил, что отлично понимает, о чем говорит майор. Окамото приступил к объяснениям с обычной тосевитской грубостью -- так, по крайней мере, воспринимал его поведение Теэрц. -- Мы никому не позволим опередить нас в области технологического развития. И вас мы тоже догоним, и тогда вы узнаете, что на нас нельзя нападать без предупреждения. Нишина и другой ученый возбужденно закивали головами. Теэрцу не за что было их винить -- абстрактно. Если бы кто-нибудь атаковал Дом, он сделал бы все, что в его силах, чтобы защитить родную планету. Но война с использованием ядерного оружия не имеет никакого отношения к абстрактным понятиям -- а если ниппонцы действительно создадут и используют такую бомбу, Раса обязательно ответит им тем же. Причем постарается уничтожить самый большой город Ниппона. "Иными словами, сбросит бомбу прямо мне на голову", -- подумал он. -- Не твоя забота, -- заявил майор Окамото, когда Теэрц высказал свои опасения вслух. -- Мы накажем их за страдания, которые они нам причинили. Могу только добавить, что умереть за Императора огромная честь. Он имел в виду ниппонского императора, говорят, его родословная началась две тысячи лет назад -- очень древний род по представлениям тосевитов. Теэрцу ужасно хотелось рассмеяться прямо в их мерзкие лица. Умереть за Императора действительно большая честь, но ему совсем не хотелось делать это прямо сейчас, тем более от рук своих соплеменников. -- Давай вернемся к тому, что мы обсуждали на прошлой неделе, -- сказал Нишина. -- В какое место атомного котла лучше всего поместить уран? У меня есть отчет американцев. Я хочу знать, как решила данную проблему Раса. Вы наверняка используете более продвинутые методы. "Уж можете не сомневаться", -- подумал Теэрц. -- А что говорится в отчете американцев, недосягаемый господин? -- спросил он с самым невинным видом в надежде понять, насколько далеко продвинулись Большие Уроды в своих исследованиях. Да, ниппонцы отстали в области технического прогресса, но зато они обладали хитростью и многовековым опытом в искусстве обмана. -- Расскажи нам, как это делаете вы, а мы сравним. Остальное не твое дело, или тебе придется пожалеть о своем любопытстве. Теэрц снова поклонился -- так ниппонцы приносили извинения. -- Да, недосягаемый господин, -- проговорил он и рассказал то, что знал. Он был готов на все, что угодно, только бы не дать Окамото шанса снова превратиться в офицера, ведущего допрос. Глава XV Ристин широко раскрыл рот, показывая мелкие заостренные зубы и раздвоенный язык: он смеялся над Сэмом Иджером. -- Что у вас есть? -- спросил он на довольно сносном английском. -- Семь дней в неделе? Три фута в миле? -- В ярде, -- поправил его Сэм. -- А я думал, в ярде [Английское слово yard имеет два значения -- "ярд" и "двор"] растет трава, -- сказал Ристин. -- Ладно, не важно. Как можно все это запомнить? Почему вы до сих пор еще не сошли с ума? -- Привычка, -- слегка смутившись, ответил Иджер. Он с тоской вспомнил, как в школе переводил пеки [Мера объема сыпучих тел; англ: -- 8,81 л., амер: -- 7,7 л.] в бушели и тонны -- одна из причин, по которой он, как только у него появилась такая возможность, заключил контракт с одной из команд низшей лиги С тех пор, если не считать обращений в банк и к букмекерам, Сэм навсегда забыл о математике. -- Почти во всем мире, за исключением Соединенных Штатов, -- продолжал Сэм, -- используется метрическая система, где счет идет десятками. -- Если бы он не читал научную фантастику, то не знал бы этого. -- Даже время? -- спросил Ристин -- Разве шестьдесят секунд не составляют минуту, или час, или как там вы его называете, а двадцать четыре минуты или часа, не составляют день? -- Он зашипел, точно наделенная иронией паровая машина, а затем добавил покашливание, демонстрирующее, что он действительно так думает. -- Ну, конечно, нет, -- сказал Сэм. -- Время во всем мире измеряется одинаково. Тут все дело в традиции. -- Он радостно улыбнулся -- ящеры жили и умирали в соответствии с традициями. Однако на сей раз, Ристина объяснения Иджера не удовлетворили. -- В древние времена, сто тысяч лет назад, еще до того, как мы -- как у вас говорят... стали цивилизованными? -- да, стали цивилизованными, у нас тоже были такие традиции -- но они приносили больше вреда, чем пользы. Какие-то из них мы заставили работать на нас, от других навсегда избавились. И мы не жалеем о забытых традициях. -- Сто тысяч лет назад, -- эхом отозвался Иджер. Он уже понял, что год ящеров короче земного года, но все же... -- Сто тысяч лет назад -- пятьдесят тысяч лет назад -- люди были дикарями и жили в пещерах. Они не умели ни читать, ни писать, даже не научились выращивать себе пищу. Проклятье, никто вообще ничего стоящего не знал. Глазные бугорки Ристина слегка переместились. Едва заметно. Но Сэм много времени провел рядом с ящерами, он знал, что инопланетянину пришла в голову мысль, которой он не хочет с ним поделиться. Более того, Сэм догадался, о чем подумал Ристин. -- Мы и сейчас ничего толком не знаем -- ты ведь так считаешь? Ристин подскочил, словно Сэм воткнул в него булавку. -- Откуда вы знаете? -- Одна маленькая птичка нашептала, -- усмехнулся Сэм. -- Бабушке моей скажите, -- парировал ящер. Он смутно представлял себе, что означает диковинная фраза, но научился правильно ее употреблять. Сэм каждый раз едва удерживался от хохота. -- Может быть, выйдем прогуляться? -- предложил Иджер. -- Погода стоит просто отличная. -- Ничего подобного, -- возразил Ристин. -- Холодно. В вашем ледяном мире всегда холодно. Впрочем, сегодня не так, как всегда. Вы правы. Если вы считаете, что нам следует погулять, значит, так и будет. -- Я вовсе не сказал, что мы должны выходить на улицу, -- ответил Иджер. -- Я лишь спросил, хочешь ли ты! -- Не очень, -- признался Ристин. -- Прежде чем стать солдатом, я жил в городе. Открытые пространства не для меня. Я на всю жизнь на них нагляделся во время долгого, долгого пути сюда из Чикаго. Сэм в очередной раз развеселился, услышав свои собственные слова из уст существа с далеких звезд. Ему казалось, что теперь и он принял участие в ходе истории. -- Пусть будет по-твоему, но я не стал бы называть лужайки возле денверского университета открытыми пространствами. Может ты и прав; Ульхасс скоро вернется, и я отведу вас обоих в ваши комнаты. -- Вы им больше не нужны в качестве переводчика? -- спросил Ристин. -- Так они говорят. -- Иджер пожал плечами. -- Профессор Ферми сегодня меня не пригласил -- значит, может справиться собственными силами. Вы оба довольно прилично говорите по-английски. -- Если вы больше не будете переводить, вас заберут? -- Ристин показал зубы. -- Может быть, нам с Ульхассом забыть английский язык? Тогда вы им снова будете нужны. Мы не хотим с вами расставаться. Вы к нам очень добры, с тех самых пор, как нас поймали. Мы тогда думали, вы станете нас мучить и убьете. Вы показали нам, что мы ошибались. -- Не тревожься обо мне. Со мной все будет в порядке, -- ответил Иджер. Год назад он бы не поверил, что существо с диковинными глазами и свистящим акцентом сможет его так тронуть. В последнее время Сэму часто приходилось напоминать себе, что Ристин и Ульхасс прилетели с далеких звезд, чтобы завоевать Землю. -- Я и раньше немало времени проводил на скамейке запасных. Это еще не конец света. -- Может быть, -- очень серьезно сказал Ристин. -- Если люди создадут атомную бомбу, а такое вполне возможно, вы будете использовать ее снова и снова. И от вашей планеты мало что останется. -- Не мы первые взорвали атомную бомбу, -- возразил Иджер. -- Как насчет Вашингтона и Берлина? -- Ну, мы хотели вас предупредить, -- ответил Ристин. -- И постарались причинить вам как можно меньше вреда, -- он проигнорировал сдавленный стон, вырвавшийся из горла Сэма, -- у вас ведь не было такого страшного оружия. Если же мы начнем сбрасывать друг на друга атомные бомбы, планета серьезно пострадает. -- А если мы не применим атомное оружие, скорее всего; Раса нас покорит, -- сказал Иджер. Теперь Ристин издал звук, который напомнил Сэму скрежет сломавшегося пылесоса. -- Как вы называете две вещи, которые не могут быть верными одновременно, однако существуют? -- Парадокс? -- предположил Сэм после некоторых размышлений -- он далеко не каждый день употреблял столь мудреные слова. -- Хорошо. Парадокс, -- повторил Ристин. -- Вы можете проиграть войну без этих бомб, однако, существует вероятность того, что вы потерпите поражение из-за них. Парадокс? -- Наверное, да. -- Иджер пристально посмотрел на ящера. -- Но если ты это понимаешь, почему же вы с Ульхассом так охотно помогаете Металлургической лаборатории? -- Сначала мы не думали, что Большие Уроды смогут сделать бомбу, поэтому не видели никакого вреда в сотрудничестве, -- ответил Ристин. Сэм заметил, что ящер волнуется: он уже давно не называл людей прозвищем, придуманным самцами Расы. -- Очень скоро мы поняли, что жестоко ошибались. Вы знаете вполне достаточно -- и даже больше, а нас использовали для того, чтобы проверить правильность полученных результатов. И тогда мы решили, что хуже от нашей помощи никому не будет. -- Приятно слышать, что нам удалось вас удивить, -- заметил Иджер. Ристин открыл рот и слегка покачал головой: он смеялся над собой. -- Вся ваша планета оказалось одним сплошным неприятным сюрпризом. В тот момент, когда люди начали стрелять в нас из ружей и пушек, мы поняли, что наши сведения о Тосеве-3 неверны. Кто-то постучал в дверь кабинета, где разговаривали Иджер и Ристин. -- Ульхасс, -- сказал Сэм. Но когда дверь распахнулась, они увидели на пороге Барбару. -- Вы не Ульхасс, -- строго сказал Ристин, приоткрыв рот, чтобы показать, что пошутил. -- Знаешь, что я тебе скажу? -- заявил Сэм. -- Лично меня это очень даже устраивает. Привет, милая. -- Он обнял жену и поцеловал. -- Я не ожидал, что тебя так рано отпустят с работы. -- У тех, кто специализируется на английском, есть одно достоинство: мы умеем печатать, -- заявила Барбара. -- Пока у нас не кончатся ленты для машинок, у меня всегда будет работа. Или пока не родится ребенок -- уж не знаю, что случится раньше. Тогда им придется дать мне на пару дней отпуск. -- Пусть только попробуют не дать, -- заявил Иджер и кашлянул, подчеркивая серьезность сказанного. Затем он повернулся к Ристину: -- Видишь, каким я стал из-за того, что связался с вами. -- И это цивилизованное обращение! -- прошипел в ответ Ристин и опять по-своему рассмеялся. У него классно получилось. Но Сэм не стал с ним пикироваться -- он вновь заговорил с Барбарой: -- Почему тебя так рано отпустили? -- Я немножко позеленела, -- ответила она. -- Уж не знаю, почему это называется "утреннее недомогание". Мерзкие ощущения возникают у меня в любое время дня и ночи. -- Сейчас ты выглядишь вполне прилично, -- заметил Сэм. -- Я избавилась от того, что меня мучило, -- уныло ответила Барбара. -- Хорошо еще, что работает водопровод. Иначе пришлось бы устроить большую уборку. -- Тебе положено есть за двоих, а не отдавать обратно то, что съела одна, -- проворчал Сэм. -- Если ты знаешь секрет, позволяющий сохранить в желудке пищу, я бы хотела, чтобы ты им со мной поделился. -- В голосе Барбары появилось раздражение. -- Говорят, что через некоторое время все пройдет. Надеюсь, они знают. В дверь снова постучали. -- Добрый день, капрал, -- сказал молодой парень, одетый в комбинезон из саржи. На боку у него висел пистолет. -- Я привел вашего любимого ящера. Ульхасс вошел в кабинет и обменялся свистящими приветствиями с Ристином. Парень, который, несмотря на пистолет, больше походил на старшеклассника, чем на солдата, кивнул Иджеру, бросил быстрый взгляд на Барбару, решил, что она слишком стара для него, еще раз кивнул и ушел. -- Я вовсе не любимый ящер, а самец Расы, -- с видом оскорбленного достоинства заявил Ульхасс. -- Я знаю, дружище, -- утешил его Иджер. -- Разве ты не заметил, что люди далеко не всегда имеют в виду то, что говорят? -- Да, заметил, -- сказал Ульхасс. -- Но я пленник и не стану вам говорить, что думаю по этому поводу. -- А я и так все понял, -- ответил Иджер. -- Впрочем, ты вел себя чрезвычайно вежливо. Ну, пошли ребята, я отведу вас домой. Домом ящерам служил офис, превращенный в квартиру. "Может быть, тюремная камера более подходящее слово", -- подумал Иджер: во всяком случае, ему еще никогда не приходилось видеть квартир с массивными железными решетками на окнах и вооруженной охраной у двери. Однако Ристину и Ульхассу она нравилась. Никто заключенных здесь не беспокоил, а паровая батарея обеспечивала их теплом, в котором они так нуждались. Когда их благополучно заперли, Иджер и Барбара пошли немного прогуляться. В отличие от Ристина, Барбара на холод не жаловалась. -- Жаль, нет сигарет, -- вздохнула она. -- Может быть, они помогли бы мне удерживать в желудке то, что я ем. -- От сигарет тебе стало бы только хуже. -- Сэм обнял Барбару за талию, которая все еще оставалась удивительно изящной. -- Раз уж ты освободилась сегодня пораньше, не хочешь зайти домой и... -- Он замолчал, одновременно прижимая Барбару к себе. Она устало улыбнулась. -- Я бы с удовольствием пошла домой, прилегла и немного вздремнула. Я постоянно чувствую усталость, а желудок опять чем-то недоволен. Ты не возражаешь? -- В ее голосе послышалось беспокойство. -- Все в порядке, -- ответил Иджер. -- Пятнадцать лет назад я бы страшно распалился и обиделся, но теперь я уже взрослый. Могу подождать до завтра. "Мой член перестал принимать за меня решения", -- подумал Иджер, но говорить этого жене не собирался. Барбара положила руку ему на плечо. -- Спасибо, милый. -- Первый раз в жизни мне сказали спасибо за то, что я постарел, -- заявил он. Барбара скорчила ему рожу. -- Нельзя усидеть на двух стульях. Ты взрослый и говоришь, что все в порядке, поскольку все и в самом деле в порядке? Или ты стареешь и говоришь, что все в порядке, поскольку чувствуешь себя слабым и усталым? -- Ох, -- Сэм сделал обиженный вид. При желании, Барбара могла заставить его бегать за собственным хвостом, как ошалевшего щенка. Он не считал себя глупым (а кто считает?), однако, никогда не изучал логику и не умел фехтовать словами. Обмениваться шпильками с игроками своей команды или соперниками несравнимо проще. Поднимаясь по ступенькам, Барбара театрально застонала. -- Если так пойдет и дальше, я просто умру, -- заявила она. -- Может быть, следовало снять квартиру на первом этаже. Впрочем, теперь уже поздно жалеть. Барбара опустилась на диван и снова застонала, но на сей раз от удовольствия. -- Может быть, тебе будет удобнее на кровати? -- спросил Иджер. -- Пожалуй, нет. Здесь я могу задрать ноги. Сэм пожал плечами. Если Барбара счастлива, его тоже все устраивает. Кто-то постучал в дверь. -- Кто там? -- в один голос спросили Сэм и Барбара. Почему бы вам не убраться восвояси? Однако в дверь продолжали настойчиво стучать. Иджер вздохнул и пошел открывать, намереваясь побыстрее избавиться от бесцеремонного гостя. Однако оказалось, что их решил навестить Йенс Ларсен. Он взглянул на Сэма, как человек, заметивший в своем салате таракана. -- Я хочу поговорить с моей женой, -- заявил Ларсен. -- Сколько раз можно повторять, что она больше не ваша жена, -- устало проговорил Иджер, но руки у него сами сжались в кулаки. -- Что вы хотите ей сказать? -- Не ваше дело, -- ответил Йенс, после чего чуть не началась драка. Но прежде чем Иджер успел нанести первый удар, Ларсен добавил: -- Я пришел с ней попрощаться. -- Куда ты отправляешься, Йенс? -- Барбара подошла к Сэму так бесшумно, что он ее не услышал. -- В штат Вашингтон, -- ответил Ларсен. -- Я даже этого не должен тебе говорить, но я хотел, чтобы ты знала -- на случай, если я не вернусь. -- Похоже, мне не следует спрашивать, когда ты отправляешься, -- сказала Барбара, и Ларсен кивнул. -- Удачи тебе, Йенс, -- негромко добавила Барбара. Ларсен густо покраснел. -- Я с тем же успехом мог бы отправиться в пустыню к ящерам -- тебе все равно, -- заявил он. -- Не думаю, что ты так поступишь, -- ответила Барбара, но Ларсен был прав: она нисколько не встревожилась, узнав о его отъезде. Иджер изо всех сил старался не улыбаться. Барбара продолжала: -- Я искренне пожелала тебе удачи. Не знаю, чего еще ты от меня хочешь. -- Тебе прекрасно известно, чего именно я от тебя хочу, -- сказал Йенс, и Иджер вновь напрягся -- если Ларсен хочет подраться, что ж, он свое получит. -- Но этого я не могу тебе дать, -- спокойно проговорила Барбара. Йенс Ларсен бросил мрачный взгляд на нее, а потом на Сэма, словно не мог решить, на кого из них он больше хочет выплеснуть свою злость. С проклятьями на английском и норвежском языках он с громким топотом сбежал вниз по лестнице и с такой силой захлопнул входную дверь, что задребезжали стекла в окнах. -- Как бы я хотела, чтобы все сложилось иначе, -- сказала Барбара. -- Я хотела бы... впрочем, разве мои желания имеют какое-то значение? Если Йенс на некоторое время уедет, мы получим передышку, а, вернувшись, быть может, он поймет, что ничего изменить нельзя. -- Господи, сделай так, чтобы Йенс Ларсен немного успокоился, -- ответил Иджер. -- Он не должен тебя мучить. -- Иджер и сам жил как на вулкане, но говорить об этом не собирался. "Барбаре пришлось пережить трудное время -- ведь она любила Йенса -- пока считала, что он жив", -- подумал Сэм. Однако после того как она решила остаться Барбарой Иджер, а не возвращаться к Ларсену, Йенс сделал все, чтобы вызвать к себе ее отвращение. Барбара вздохнула -- на сей раз Иджер не сомневался, что у нее испортилось настроение вовсе не из-за беременности. -- Трудно поверить, что всего год назад мы с Йенсом были счастливы. Мне кажется, он стал совсем другим человеком. Я никогда не видела его таким ожесточившимся -- впрочем, раньше у него и поводов не возникало. Наверное, о человеке можно судить только после того, как его покинет удача. -- Пожалуй, ты права. -- Сэм не раз видел подтверждение ее слов, играя в бейсбол -- кто-то готов рисковать, другие предпочитают ждать, рассчитывая, что им не придется делать серьезных ставок. -- Вот почему люди так много пишут о любви и войне, -- задумчиво продолжала Барбара, -- именно на войне возникают ситуации, при которых сила духа подвергается самым серьезным испытаниям -- в результате, выявляются как лучшие, так и худшие стороны человеческой природы. -- Звучит разумно. -- Иджер никогда об этом не задумывался, но считал, что Барбара права. Он видел войну достаточно близко, чтобы понять, как она ужасна. Читать о войне гораздо интереснее, чем в ней участвовать. Только теперь Сэм понял, почему так получается. -- Ты помогла мне увидеть войну совсем в другом свете, -- добавил Сэм. Барбара посмотрела на него, а потом взяла его руки в свои. -- Ты тоже пролил новый свет на многие вещи, -- прошептала она. До самого вечера Сэму Иджеру казалось, что в нем десять футов росту, и он больше не вспоминал о Йенсе Ларсене. * * * -- Недосягаемый господин, приветствую вас на нашей замечательной базе, -- сказал Уссмак, обращаясь к новому командиру танка. "Мой четвертый командир", -- подумал Уссмак, -- "интересно, сколько их еще будет, пока мы не покорим Тосев-3 -- если, конечно, это вообще когда-нибудь произойдет". Мрачные размышления явились жалким отблеском прежнего духа братства, объединявшего Уссмака с другими самцами экипажа. С самого начала службы в армии им внушали, что самец, оставшийся без команды, достоин жалости. С тех пор многое изменилось. На глазах у Уссмака погибли два командира танка и стрелок, а еще одного командира и стрелка забрали и увезли за чрезмерное увлечение имбирем. Уссмак смотрел на нового члена своего экипажа и размышлял о том, сколько тот здесь продержится. Однако новый командир ему понравился. Аккуратный, внимательный, раскраска нанесена тщательно и аккуратно -- любители имбиря обычно не утруждали себя такими мелочами (впрочем, тут ничего нельзя сказать наверняка; сам Уссмак всегда следил за своим внешним видом, чтобы его ни в чем не заподозрили -- а на то имелись веские основания). -- Водитель Уссмак, я командир танка Неджас; тебя перевели в мой экипаж, -- сказал самец. -- Скуб, наш стрелок, скоро вернется, ему осталось завершить кое-какие формальности. Мы оба рассчитываем на твой боевой опыт -- у тебя его больше, чем у нас. -- Я сделаю все, что в моих силах, недосягаемый господин, -- ответил Уссмак в соответствии с уставом. Он старался говорить искренне, но у него плохо получалось. Уссмак надеялся, что попадет в экипаж к ветеранам, но ему не повезло. -- Дойче очень опасные противники, -- осторожно добавил он. -- Да, мне сказали, -- заявил Неджас. -- Кроме того, меня поставили в известность, что гарнизон столкнулся с проблемами и иного характера. Правда ли, что Большие Уроды сумели похитить один из наших танков? -- Боюсь, да, недосягаемый господин. -- Уссмак и сам чувствовал себя неловко, хотя не имел к печальному происшествию никакого отношения. Получалось, что Дрефсаб не сумел поймать всех любителей имбиря. Кто-то из них продемонстрировал, что для него на Тосеве-3 имеет значение лишь наркотик. -- Отвратительно, -- заявил Неджас. -- Нам следует навести порядок на собственном корабле, если мы рассчитываем победить тосевитов. В казарму вошел еще один самец, поворачивая в разные стороны глазные бугорки -- он явно оказался здесь впервые. Осмотр, очевидно, не вызвал у него энтузиазма. Уссмак прекрасно его понимал: в свое время он и сам испытал похожие чувства. Говорили, что даже Большие Уроды сейчас живут лучше. Незнакомец показался Уссмаку удивительно похожим на Неджаса. Такая же аккуратная раскраска, внимательный взгляд. Создавалось впечатление, что они совсем недавно выведены из холодного сна, и ничего не знают о войне с Большими Уродами. Наверное, им неизвестно, что имбирь сделал с экипажами танков в Безансоне, или о том, сколько неприятных сюрпризов преподнес Расе Тосев-3. Уссмак не знал, завидовать новичкам, или пожалеть их. -- Водитель Уссмак, перед тобой Скуб, стрелок нашего танка. Уссмак. внимательно изучил раскраску Скуба. Оказалось, что у них со стрелком одинаковые звания. Нейтральное представление Неджаса говорило о том же. С другой стороны, ему показалось, что Скуб и Неджас давно знают друг друга. -- Приветствую вас, недосягаемый господин, -- сказал Уссмак. Скуб воспринял уважительное обращение как должное, что вызвало у Уссмака раздражение. -- Приветствую тебя, водитель, -- ответил стрелок. -- Я надеюсь, мы уничтожим много тосевитских танков. -- Надеюсь, так и будет. -- Уссмаку ужасно захотелось имбиря; уж очень покровительственным тоном говорил с ним Скуб. Однако Уссмак отлично знал, что многое зависит от того, как исполняет свои обязанности стрелок, поэтому вежливо добавил: -- Только вот нужно, чтобы Большие Уроды не сожгли прежде нашу машину. -- Какие проблемы! -- заявил Неджас. -- Я внимательно изучил технические характеристики тосевитских танков, в том числе новейших моделей дойче. Да, они стали заметно лучше, но мы по-прежнему превосходим их по всем параметрам. -- Недосягаемый господин, в теории, вы, вне всякого сомнения, совершенно правы, -- ответил Уссмак. -- Проблема, однако, состоит в том... могу ли я быть откровенным? -- Да, пожалуйста, -- ответил Неджас, а Скуб поддержал его мгновением позже. "Они давно вместе", -- подумал Уссмак, -- "я правильно сделал, что так уважительно обратился к Скубу, хотя он мог бы вести себя и поскромнее". И все же, они были готовы его выслушать. -- Проблема с Большими Уродами состоит в том, что они сражаются совсем не так, как мы предполагаем, или не так, как воображаемый противник на компьютерных симуляторах. Они мастерски устраивает засады и ловушки, постоянно используют местность для маскировки, делают неожиданные ложные маневры, ставят мины, а потом заманивают нас на минные поля. Я уже не говорю о том, что у них превосходная разведка. -- Но наша должна быть лучше, -- возразил Скуб. -- Не следует забывать, что у нас есть разведывательные спутники, которые дозволяют вести постоянное наблюдение за передвижениями тосевитов. -- Да, мы можем увидеть, куда они направляются, но далеко не всегда понимаем, зачем, -- возразил Уссмак. -- Они очень ловко научились скрывать свои истинные намерения. Да, у нас есть спутники, но население планеты на их стороне -- и гражданские тосевиты сообщают военным обо всех наших передвижениях. Здесь все не так, как в СССР, где некоторые Большие Уроды предпочитают нас дойче или русским. Местные Большие Уроды нас ненавидят и мечтают о том, чтобы мы исчезли. Язык Неджаса показался и тут же исчез -- словно у него во рту появился неприятный привкус. -- Нам должны помогать экипажи боевых вертолетов, -- заявил он. -- Недосягаемый господин, здесь от них гораздо меньше пользы, чем в СССР, -- сказал Уссмак. -- Во-первых, холмистая местность дает дойче хорошее прикрытие -- я уже об этом говорил. Во-вторых, они научились выдвигать на передовые позиции противовоздушную артиллерию. Они подбили большое количество наших вертолетов -- теперь летчики вступают в бой только в случае крайней необходимости. -- Тогда какой от них толк? -- сердито спросил Скуб. -- Хороший вопрос, -- признал Уссмак. -- Но какой от вертолетов будет толк, если они сгорят до того, как успеют причинить вред танкам Больших Уродов? -- Ты утверждаешь, что нам грозит поражение? -- в голосе Неджаса слышался нескрываемый гнев. Уссмак сообразил, что Неджас послан выявить не только любителей имбиря, но и тех, кто утратил боевой дух победителя. -- Недосягаемый господин, я не сказал ничего подобного, -- ответил водитель. -- Я лишь утверждаю, что нам следует быть максимально внимательными в войне с тосевитами. -- Вполне возможно, -- заявил Неджас так, словно беседовал с самцом, умственные способности которого оставляют желать лучшего. -- Однако я не сомневаюсь, что когда Большие Уроды столкнутся с серьезной военной доктриной, им придет конец. Уссмак тоже не имел никаких сомнений до тех пор, пока не сгорели два танка, в которых он находился. -- Недосягаемый господин, я хочу лишь заметить, что коварство тосевитов превосходит все наши военные доктрины. -- Он поднял руку, чтобы не дать Неджасу себя прервать, и рассказал об ар