ей лестнице и вошел в свою комнату. Едва закрыв дверь на ключ, сам не зная зачем, - он попытался трезво оценить положение. Нужно побыть одному, дабы постигнуть смысл вещей, размышлял он, а по спине бегали мурашки. Размышление очень скоро вытеснили образы, более-менее случайные: какая-то картинка из детства, школа под куполом, будто серый торт или нос корабля, на котором вместо резной фигуры - дон Бенхамин Соррилья, его крошечный бюст; или металлическая курица в Озерном павильоне, что несла, если опустишь монетку, шоколадные яйца. Неужто скоро не останется никого, кто помнил бы это? В данный миг реальность прошлого походила на сны умирающего: ему было больно сознавать, что вместе с ним исчезнет память о его родителях, об их доме, а может быть, совершенно сотрется девичье лицо (Эрсилии Вильольдо), но мысль о том, что исчезнут события всемирного значения - вроде смерти в открытом море Мариано Морено или того, что обещано во Введении к Конституции для нас, наших потомков и всего человечества, - казалась полной невыносимо ложного пафоса. Он бросился в постель, попытался заснуть, однако уснуть не смог. Он думал о том, что никак не может заснуть, а над ним витал запах лаванды из большого зеркального шкафа темного дерева. Этот аромат, который возвестил о том, что матушка близко, вдруг внушил ему такое чувство уверенности, абсолютной защищенности, что он спросил себя, не во сне ли ему это снится, и проснулся в тоске. Разбудил его какой-то шум - в первый момент Альварес подумал, что это пес скребется в дверь или воет где-то в ночной темноте. Вдруг он понял, что кто-то подвывает рядом с дверью, но очень тихо, так что звуки казались далекими. Хильда боялась хозяйки! Девушка умоляла открыть, то хныкала, то смеялась в кулачок, бормотала нежные слова, обещала приласкать, посылала воздушные поцелуи. Спас его звучный голос мадам Медор: - Хильда, плутовка, ты где? Девушка побежала вниз. Альварес, от природы мягкосердечный, заметил про себя: "Бедный испуганный зверек. Правда, упрямый, если вовремя не пресечь, что верно, то верно". Он подумал также, что будет лучше, пока не возобновилась осада, поскорее выйти из комнаты. Он спрыгнул с кровати, вспомнил о дне рождения Бланкиты, порадовался, что еще не совсем потерял голову, надел свежее белье, собрался с духом, робко приоткрыл дверь, осторожно высунулся; прыгая через три ступеньки, сбежал по лестнице (которая чуть не завалилась) - и едва лишь вошел в столовую, как наткнулся на Хильду. Глядя на него заплаканными глазами, девушка произнесла: - У вас каменное сердце. Почему вы не хотели поговорить со мной о Бланките? - О, женщины, - прошептал он; понять их невозможно, хотя это и общее место. В самом ли деле Хильда стучалась к нему в дверь для того, чтобы просить о помощи хозяйкиной дочери? Другие побуждения приписал он ей, возможно, под влиянием своих собственных чувств, но теперь, когда все осталось в прошлом, как соотнести воспоминания с уверениями девушки? Он ни в чем не был уверен, кроме одного: Бланкита, эта тщеславная дурочка, не стоила ни малейшей его жертвы. Что могло значить для него разочарование, подстерегающее Бланкиту, если вскорости весь мир погибнет, и люди тоже? Вот если бы что-то грозило Хильде... Он подумал: "Чтобы как-то вести себя, преступать закон или даже поддаваться искушению, нужно рассчитывать хотя бы на ближайшее будущее; в этом отказано всей вселенной, но люди не могут отринуть надежду". Будто в подтверждение его мыслей хозяйка заговорила. - Хочу посоветоваться с вами, - провозгласила она, воздев палец с изумрудом; в голосе ее, когда она переставала за собой следить, прорывались мужские нотки. - Что вы думаете о моих финансовых планах? Вот здесь у меня проект (о, эти акулы-финансисты, только попадись им в зубы!) для расширения моего дела, строительства санатория... - Я бы на вашем месте напился, - ответил Альварес. - Вы меня за дурочку принимаете? А чем я, по-вашему, занимаюсь? - икнула хозяйка и, одарив его очаровательной улыбкой, отвернулась. - По правде говоря, все мы немного навеселе, - объяснила де Бианки Вионнет. - И почему вы меня не любите? Не будьте занудой: я девочка веселая, со мной можно ладить... - Человечество неисправимо, - сказал Альварес старику. - Неисправимо, - согласился тот, - но я хочу просить вас об одном одолжении: выслушать меня. Слыхали вы о скорости света? Я открыл то, о чем все давно догадывались: у света нет никакой скорости. К черту относительность, к черту Эйнштейна. - Прекрасная тема, чтобы не думать о вселенских катастрофах, - подхватил Альварес. Старик ответил чуть ли не обиженным тоном: - Да какое мне дело до катастроф? Пожалуйста, зарубите себе на носу: у света нет скорости. К черту Эйнштейна. Если наступит конец света и я умру, скажите всем: Линч открыл, что у света нет скорости. - И ты туда же, - пробормотал Альварес. - Я не слушаю, - раздельно проговорил Камполонго. - Не слышу, - поправил Альварес и прибавил про себя: "Я, по правде говоря, никогда не иду на попятную. В конце концов, я всегда знал, что умру в одиночку". Ставя на стол блюдо с жареным мясом, Хильда шепнула ему на ухо: - Посмотрите, как веселится Бланкита. Имейте сострадание. Альварес спросил: - А что я могу сделать? - И добавил раздраженно: - Я никогда не иду на попятную. Себе самому он сказал, что не стоит заботиться о конкретной судьбе Бланкиты, ибо в преддверии конца света всем уготована сходная судьба, и то, что пока еще только произойдет в будущем, в скором будущем потеряет значение. "Моя озабоченность, - заключил он, - доказывает не то, что я сочувствую девушке, а то, что мной овладела навязчивая идея: следует избавиться от нее". Опершись правой рукой о спинку стула, а левую положив на плечо Линчу, хозяйка встала, высоко подняла бокал и провозгласила тост: - За мою дочь Бланчету. Под гром аплодисментов мать и дочь обнялись. - Многие лета! - завопил Линч вне себя. - Мартин, музыку, - распорядилась мадам Медор с неизменным достоинством. Вместо музыки в зале воцарилась полная тишина. Все повернулись к табурету у рояля. Мартина не было. Никто не заметил, как музыкант исчез! Хильда со значением поглядела на Альвареса. Камполонго, услужливый, ловкий, включил приемник: загремели самые траурные аккорды Седьмой симфонии Бетховена. С почти королевским достоинством мадам Медор сняла кольцо с изумрудом и надела его на палец Бланките. Камполонго заметил: - Хотя мать с дочкой то и дело ссорятся, взгляните, как они любят друг друга: такова природа человеческая! - Нелепица. Чистое безумие, - возразил Альварес. - Даже не знаю. Бедная девочка. Мне ее жаль, - призналась Бианки Вионнет. - Еще чего! - стал спорить он. - Это меня растрогало. - Как в кино. Говорим, что фильм скверный, и все же плачем. Я не иду на попятную. - А при чем тут кино? Мать и дочь: что может быть естественнее. - Прошу заметить, - произнес Альварес в гордом порыве, - я, несомненно, самый трусливый из всех, но теперь выясняется, что только мне и хватает духу взглянуть правде в лицо. Думаете, я поддамся? Ни в коем случае. Таким и останусь до самого конца. И что вы на это скажете? - Что вы так и не выросли, что вы еще совсем ребенок. Ничего нет скучнее мужчины, выставляющего напоказ свою храбрость. Альварес пристально вгляделся в Бианки Вионнет, стараясь ее понять. - Ах, так вы - сторонница сострадания? Одна моя знакомая, молоденькая девчонка, без конца просит меня проявить сострадание. Бианки Вионнет отозвалась с невольной резкостью: - Эта девчонка кривит душой. Я не верю, будто можно жертвовать собой ради ближнего. Альварес проговорил почти мягко: - Иногда приходится думать и о ближнем. Я верю в сострадание. Это чисто человеческая добродетель. - Ах ты, злодей! - проворковала де Бианки Вионнет. - И чем только пленила тебя эта девчонка? Альварес не слышал вопрос: он провожал глазами Бланкиту, - та прошла через столовую, вышла в вестибюль, удалилась в туалетную. Он извинился: - Я сейчас приду. Он встал, прошел к туалетной комнате, приоткрыл дверь, увидел девушку с гребешком в руке, разглядывающую себя в зеркало. Вытащил ключ, который был вставлен в замочную скважину изнутри, и прошептал почти неслышно: - Пусть стучит и кричит, из-за Бетховена ее никто не услышит. Осторожно запер дверь, отбросил ключ подальше. На обратном пути встретил Хильду. - Если увидишь священника, - сказал Альварес, прислоняясь к входной двери, - скажи ему, что те стихи - не мои. Я просто помню их наизусть. Их написал какой-то мой тезка. - Куда вы? - всполошилась девушка. Альварес ответил, держась за щеколду: - На берег. Хочу сказать этим негодяям, что я сообщил в полицию; и пусть убираются из Сан-Хорхе. - Они вас убьют. - Неужели ты так и не поймешь, Хильда? На свете уже нет ничего важного. Альварес приоткрыл дверь, а девушка повторила: - Нет ничего важного, значит?.. - И я тоже, - подтвердил Альварес. Хильда в отчаянии протянула руку, но он шагнул на улицу и тут же потерялся в ночной жути. Шагнул еще и еще, решил, что заблудился, но тотчас разглядел вдали мерцающий свет. Теперь у него был ориентир, и он зашагал тверже. Примечания Мирамар - курортный город на Атлантическом побережье (провинция Буэнос-Айрес). Ultima Thule - по представлениям древних греков и римлян, самая северная земля. Фурдурстранди - побережье, о котором упоминается в исландских сагах об Эйрике Рыжем. Кларомеко - курорт на Атлантическом побережье (провинция Буэнос-Айрес). Мар-дель-Сур - курорт, расположенный неподалеку от Мирамара. Буканьер - буканьерами называли английских, французских и нидерландских пиратов, обосновавшихся в XVII-XVIII вв. на островах Карибского моря и ведших войну с Испанией. Кильмес- южный пригород аргентинской столицы. Виши- город-курорт в центральной части Франции. Контресвиль- город на севере Франции. Котре - город на юге Франции, неподалеку от границы с Испанией. Касик- индейский вождь, старейшина племени; в современной Латинской Америке: богатый, влиятельный человек. Сольфатара - трещина в вулканической местности, через которую на поверхность земли выходят клубы горячего пара. Данн Джон Уильям (1875-1949) - английский писатель и философ. О Данне неоднократно упоминается в произведениях Борхеса. Ла-Плата - город на побережье залива Ла-Плата, административный центр провинции Буэнос-Айрес. Морено Маршно (1778-1811) - аргентинский политический деятель, историк, один из руководителей Майской революции и Первого революционного правительства. Умер на корабле по пути в Лондон, куда направлялся с дипломатической миссией. i Заключительные слова латинского перевода евангельского выражения: "Не бросайте жемчуга вашего пред свиньями" (Матф., 7:6). ii Человеком, несведущим в музыке (ит.). iii Ничего не поделаешь (ит.). iv Перла (исп.) - жемчужина. v Лужайка, газон (фр.). vi Ночное кабаре (фр.). vii Пассажирские суда, курсирующие по Сене (фр.). viii Силой (лат.). ix Здесь: полная рабочая неделя (англ.). x Ну, была не была! (Фр. поговорка.) xi Рожденный поэтом (лат.). xii Перевод В. Андреева. xiii Сила духа (фр.). xiv Задело, дорогой мой, вас задело! (Фр., ит.) xv Перевод В. Андреева. xvi Либо бог, либо богиня (искаж, лат.). xvii Здесь: кусок с коровий носок (ит.). xviii Холостяцкая квартира (фр.) xix Пригодный к употреблению (лат.). xx Без указания даты (лат.). xxi Фактически (лат.). xxii Прекрасной эпохи (фр ). xxiii Положения обязывает (фр.). xxiv За собор (с куполом) (лат.).