к своему столику. Хагедорна все еще не было. Иоганн посадил двух мишек на третий стул. Тоблер снял черные наушники. -- Странно, -- заявил он. -- Без наушников вино кажется вкуснее. Ну какая, скажите, связь у слуха с вкусовыми нервами? -- Никакой, -- изрек Иоганн. Тут они начали экспериментировать. Затыкали уши и пили. Закрывали глаза и пили. -- Что-нибудь заметили? -- спросил Тоблер. -- Так точно, -- ответил Иоганн. -- Все глазеют на нас и Думают, что мы спятили. -- А еще что заметили? -- Можно делать что угодно -- вино замечательное. Ваше здоровье! В это время госпожа Каспариус, переодетая в школьницу-подростка с большим бантом в волосах, сидела с парижским апашем Фрицем Хагедорном в пивном погребке, прокуренном и переполненном. Вместе с ними за столом расположилось много посетителей. Они тоже были в маскарадных костюмах, однако страдали от этого. Тридцатилетняя школьница открыла ранец, достала оттуда пудреницу и попудрила нахальный носик розовой пуховкой. Молодой человек наблюдал за ней. -- Как с домашними заданиями, малышка? -- Мне срочно нужны дополнительные занятия с репетитором. Прежде всего по человековедению. Тут я совершенно не разбираюсь. -- Подожди, пока вырастешь, -- сказал он. -- Этот предмет познается только на опыте. -- Вот и нет, -- возразила она. -- Если бы зависело от этого, я была бы лучшей в классе. Увы, не получается. -- Жаль. Значит, все твое усердие напрасно. Бедное дитя! Она кивнула. -- Кем ты хочешь стать, когда кончишь школу? -- Кондуктором трамвая, -- ответила она. -- Или цветоводом. Хотя лучше всего -- прогуловодом. -- Ага. Тоже интересная профессия! А я хотел стать снеговиком. У них отпуск полгода с лишним. -- Это разве не у снегурок? -- Нет, у снеговиков. Но снеговику необходим аттестат зрелости. -- Ну и кем же вы стали? -- Сначала расписывал торты, -- ответил он. -- А сейчас вяжу галстуки. Доход есть. Собственная машина -- автобус. Из-за многочисленной родни. Будешь в Берлине, покатаю. На шасси стоят ящики с цветами. Школьница захлопала в ладоши и воскликнула: -- Красота! Герань? -- Разумеется, -- сказал он. -- Другие цветы вообще не подходят к автобусу. Соседям по столу их разговор изрядно надоел. Они расплатились и сбежали. Школьница, обрадовавшись, сказала: -- Давайте говорить громче, и через десять минут останемся здесь одни. Но ее план расстроился. Сначала пришел Ленц, "трактирщик". Его бутылка "Золотой воды" была пуста. Он заказал бургундского и принялся распевать рейнские песни. Затем появилась фон Маллебре. С бароном Келлером. Обладая красивыми стройными ногами, она была одета придворным пажом, Келлер был в своем фраке. Они поздоровались приветливо, как только смогли. -- Вы во фраке? -- удивился Хагедорн. Келлер поправил монокль. -- Я никогда не наряжаюсь. Это мне не по душе, Не вижу в этом ничего смешного. -- Но... фрак на балу в отрепье? -- удивилась школьница. -- Почему бы нет? -- возразил толстяк Ленц. -- Бывает и отребье во фраках! -- Он расхохотался во весь голос. Барон поморщился. А Хагедорн сказал, что ему, к сожалению, пора идти. -- Останьтесь, ну пожалуйста, -- попросил паж. А школьница начала громко всхлипывать. -- Я дал слово, -- объяснил молодой человек. -- Мы, апаши, аккуратные люди. Речь идет о краже со взломом. -- А что вы хотите украсть? -- спросил Ленц, -- Большую партию левых перчаток, -- таинственно сказал Хагедорн и, поднеся палец к губам, быстро удалился. Оба пожилых господина замахали руками, увидев Хагедорна. -- Куда вы исчезли со школьницей? -- строго спросил Шульце. -- Вы следовали доброму совету? -- Мой дорогой материнский наставник, -- сказал молодой человек. -- Мы беседовали только о том, кем хочет стать малышка, когда окончит школу. -- Фу, господин кандидат! -- воскликнул Кессельгут. -- Ну и кем же она хочет быть? -- спросил Шульце. -- Точно еще не знает. Может, цветоводом, может, прогуловодом. Пожилые люди погрузились в раздумье. Потом Кес-сельгут, снова занявший место позади Шульце, сказал: -- Что ж, будем здоровы! -- Они выпили, и Кессельгут продолжал: -- Сударь, позвольте сделать предложение? -- Прошу, Иоганн, -- сказал Шульце. -- Давайте пойдем на улицу и выпьем за здоровье Казимира. Предложение было принято единогласно. Кессельгут захватил бутылку и три бокала, Шульце -- обоих мишек, и все трое гуськом направились через залы к выходу. Хаге-дорн шагал впереди. В Зеленом зале они задержали церемонию раздачи призов за самые удачные костюмы. В Малом зале помешали игре в фанты и танцам под руководством профессора Гелтаи. Двигаясь зигзагами, они уверенно и с достоинством прокладывали себе путь. Швейцар, которого самые удалые посетители украсили конфетти и серпантином, поклонился Хагедорну и ехидно взглянул на Шульце, когда тот, подняв вверх мишек, громко сказал им: -- Посмотрите-ка на злого дядю! Такие бывают в самом деле. Казимир, гусар-снеговик, выглядел восхитительно. Троица с любовью обозрела его. Шел снег. Шульце обернулся к приятелям. -- Прежде чем мы чокнемся за благополучие нашего общего сына, -- торжественно произнес он, -- я хотел бы сделать одно доброе дело. Как известно, нехорошо, когда мужчина один. И даже когда снеговик -- тоже. -- Он медленно опустился на колени и посадил мишек на холодный снег, одного справа, другого слева от Казимира. -- Теперь у него по крайней мере будет компания в наше отсутствие. Кессельгут разлил вино в бокалы. Но его в неполной бутылке не хватило, и Иоганн поспешил в отель за полной. Шульце и Хагедорн остались вдвоем под ночным небом. Каждый держал в руке налитый до половины бокал. Оба молчали. Вечер был очень веселым. Но они вдруг посерьезнели. Их разделял чуть шевелившийся занавес из снежных хлопьев. Смущенно кашлянув, Шульце сказал: -- Со времен войны я ни с одним мужчиной не был на "ты". С женщинами -- да, гм. Бывают ситуации, когда говорить "вы" никак не подходит. Если ты согласен, мой мальчик, я хочу предложить тебе выпить на брудершафт. Молодой человек тоже прокашлялся и после паузы ответил: -- Со времен университета у меня не было друзей. Я никогда бы не решился просить вас быть моим другом. Ну, спасибо тебе, дружище! -- Меня зовут Эдуард, -- сказал Шульце. -- А меня Фриц, -- сказал Хагедорн. Они чокнулись, выпили и пожали друг другу руки. Кессельгут, выйдя из дверей с полной бутылкой под мышкой, посмотрел на обоих и догадался о значении их рукопожатия. Затем с серьезной улыбкой он сделал поворот кругом и вернулся в шумный отель. Глава тринадцатая БОЛЬШОЙ РЮКЗАК Бандероль от матушки Хагедорн прибыла на следующий день. В ней были рекламные работы, которые просил сын, и письмо. Мой дорогой мальчик! -- писала мать. -- Спасибо за открытки. Пишу на ходу, собралась отвезти бандероль на вокзал, чтобы ты скорее получил ее. Надеюсь, уголки при пересылке не помнутся (у пакетов и картинок). И скажи этому господину Кессельгуту, что все твои работы нам желательно получить обратно. Такие господа из-за своего величия бывают иногда забывчивыми. Господин Франке сказал, что если с тоблеровской фирмой выгорит, то "будет обалденно". Ты ведь знаешь, он всегда выражается с фокусами. И еще сказал, что будет ругать тебя, чтобы повезло. Думаю, что со стороны квартиранта, в общем-то постороннего человека, это очень любезно. Я тоже постараюсь припомнить всякие бранные слова для такого случая. Если же с устройством на работу ничего не получится, мы по крайней мере не будем себя упрекать. Это -- главное. Но нельзя терять головы. На Бога надейся, а сам не плошай. То, что другой призер симпатичный человек, радует меня. Заочно передаю ему привет. И не давайте себя обманывать знатным людям. Многие из них ведь не виновны в том, что они богатые. У многих, я думаю, потому есть деньги, что у Господа Бога доброе сердце. Лучше, чем ничего, подумал он, сотворяя их. Кстати, есть ли у тебя еще чистое белье? Если нет, отошли мне срочно грязное. Через три дня получишь выстиранным. В магазине Хепнера видела на витрине очень красивые верхние сорочки. Попрошу отложить для тебя одну. Голубую в полосочку. Заберем, когда вернешься домой. Могу, конечно, послать тебе. Но вдруг не понравится? Ну вот, сынок. Сейчас еду до Потсдамского вокзала, а оттуда пешком к Ангальтскому. Подышать снегом полезно. Ты знаешь, я редко выбираюсь из комнаты на свежий воздух. Твои цветные открытки с видами мне очень нравятся. Почти как в кино -- помнишь, где ты недавно требовал ложу для иностранцев? Я рассказала об этом господину Франке. Он смеялся. Не забывай, когда будешь в лесу, делать восемь-десять глубоких вдохов. Не больше. Иначе заболит голова. А это ни к чему. Я чувствую себя отлично. Много пою. На кухне. Когда сажусь завтракать или обедать, ставлю на стол твою фотографию. А то одной скучно, и нет аппетита. Я не права? Надеюсь, завтра придет твое письмо. Со всеми подробностями. Пока что мне не все понятно. Может, я с годами чуть поглупела. Склероз. Каким образом, например, оказались в твоем номере три котенка? И почему у тебя две комнаты, да еще ванная? И какой-то кирпич? Мне это совершенно непонятно, мой мальчик. Господин Франке говорит, что, возможно, там действительно отель. А не сумасшедший дом. Все-таки он ужасный человек. Скажи, а у другого призера столько же помещений и тоже котята и кирпич? Роман с продолжениями в газете на этот раз очень увлекательный. Куда лучше, чем предыдущий. Особенно со вчерашнего номера. Мы с господином Франке совсем расходимся во мнениях о том, что будет дальше. Он ничего не понимает в романах. Ну это нам известно. И прошу тебя: не делай глупостей, не лазай на опасные вершины! В Брукбойрене лавины бывают? Будь очень осторожным. Они начинаются совсем незаметно, тихо и вдруг обрушиваются огромной массой. И тогда уж не спасешься. Береги себя, пожалуйста, будь осмотрительнее! Обещаешь? И с женщинами в отеле тоже. Чтобы не получилось скандала, как тогда в Швейцарии. У них либо ничего серьезно -го, либо крепкая хватка. А у тебя голова распухнет, хлопот не оберешься. Не надо, мой мальчик. Иначе мне не будет покоя. Ну ладно, а то начинаю письмо и никак не кончу. Все! Ответь на мои вопросы. Ты часто забываешь это делать. Еду на вокзал. Будь здоров! Минувшего дня не вернешь. И веди себя повежливее! А то ты иногда дерзишь, правда. Целую, любящая тебя мама. После ленча троица сидела на террасе. Кандидат наук Хагедорн показывал собрание своих произведений. Шульце внимательно просмотрел их и нашел весьма удачными. Началась оживленная беседа. Кессельгут курил толстую черную сигару, подливал друзьям кофе и блаженствовал во всех отношениях. Наконец он сказал: -- Значит, сегодня вечером я отошлю пакет тайному советнику Тоблеру. -- И не забудьте, пожалуйста, спросить, не найдется ли у него места для господина Шульце, -- сказал Хагедорн. -- Ты ведь не возражаешь, Эдуард? -- Разумеется, нет, мой мальчик, -- кивнул Шульце. -- Пусть старик Тоблер постарается и что-нибудь подыщет для нас обоих. Кессельгут взял папку с работами: -- Я испробую все возможности, господа. -- И, пожалуйста, пусть он вернет все работы, -- сказал молодой человек. -- Моя мать в этом отношении очень строга. -- Само собой разумеется, -- сказал Шульце, хотя это его, собственно, не касалось. Кессельгут погасил окурок сигары в пепельнице, кряхтя поднялся, что-то пробормотал и с грустным видом Ушел, Оказалось, что в дверях отеля стоял Тони Гразвандер с Двумя парами лыж на плече. Близился час третьего урока. Сегодня предстояло разгадать секрет поворота в упоре. Эдуард и Фриц еще посидели немного, наметив план прогулки. Сначала, однако, они нанесли краткий визит снеговику. Бедняга таял. -- Казимир плачет, -- уверял Хагедорн. -- У него нежная душа, Эдуард, как у тебя. -- Вовсе нет, -- возразил Шульце. -- Он сел на диету, чтобы похудеть. -- Будь у нас деньги, -- сказал Хагедорн, -- мы могли бы подарить ему большой зонт. Воткнуть в снег, раскрыть над ним. Без зонта он погибнет. -- Что --деньги, --сказал Шульце,--даже если бы они были, самое позднее в начале марта здесь стоял бы один зонт, без Казимира. Привилегии богатых тоже не безграничны. -- Ты говоришь так, словно раньше имел счет в банке, -- сказал Хагедорн, добродушно улыбаясь. -- Моя матушка утверждает, что богатство зачастую не что иное, как подарок провидения тем, кому в остальном не повезло. -- Это было бы слишком справедливо, -- сказал Шульце. -- И слишком просто. Затем, углубившись в важные разговоры, они отправились к замку Кермс, по дороге посмотрели состязания крестьян в метании диска по льду и двинулись дальше вверх по течению замерзшего горного ручья; они карабкались по крутым склонам, скользили вниз, ругались, смеялись, пыхтели, молча проходили через белые перелески и с каждым шагом все больше удалялись от всего, что напоминало о последнем дне творения. И вот он -- край света. Выхода нет никакого. Высокие отвесные скалы рассеяли все сомнения. Там, за ними, так сказать, явная пустота. Ничто. С одной из скал низвергался водопад. Нет, он не низвергался. Мороз схватил его в свои объятия на лету. Он застыл от страха. Вода превратилась в кристаллы. -- В путеводителе Бедекера этот водопад сравнивают с хрустальной люстрой, -- заметил Хагедорн. Шульце присел на мерзлый корень сосны и сказал: -- Какое счастье, что природа не умеет читать. После кофе Хагедорн удалился к себе в номер. Шульце обещал вскоре прийти. Навестить котят и отведать коньяку. Но когда он вышел из читального зала и направился к лестнице, его задержал дядюшка Польтер. -- У вас такой вид, будто вы скучаете, -- сказал швейцар. -- Не ломайте себе голову из-за меня! -- посоветовал ему Шульце. -- Я никогда не скучаю. Он повернулся, чтобы идти, но швейцар похлопал его по плечу. -- Вот список. Рюкзак получите на кухне. -- Мне не нужен никакой рюкзак, -- ответил Шульце. -- Ошибаетесь! -- заявил швейцар, мрачно усмехнувшись. -- У нашей рассыльной заболел ребенок, корь. -- Желаю ему выздороветь! Но какое отношение имеет бедное дитя к рюкзаку, который я должен взять на кухне? Швейцар промолчал и стал раскладывать письма и газеты по секциям. Шульце посмотрел на лежавший перед ним список и с удивлением прочитал: 100 открыток "Панорама Волькенштайна" по 15 2 тюбика клея 1 катушка темно-красных шелковых ниток 50 почтовых марок по 25 3 пачки (по 12 шт.) лезвий для безопасной бритвы 2 метра белой резиновой тесемки 5 кусков стирального мыла 1 пачка пирамидона (большие табл.) 1 пузырек чернил для авторучек 1 пара резинок для носков, черные 1 пара колодок для обуви, размер 37 1 пакетик мятного чая 1 металлическая щетка для замшевых туфель 3 коробки ментоловых леденцов 1 поводок для собаки, зеленый, лакированный Часы (4 шт.) получить из ремонта 1 дюжина защитных очков 1 мал. бутылка березовой воды для волос 1 алюминиевая походная хлебница Список продолжался, но Шульце пока и этого хватило. Он устало поднял глаза, засмеялся и сказал: -- Ах вот оно что! Швейцар положил на стол несколько купюр. -- У каждого наименования проставьте цену. Вечером, рассчитаемся. Шульце спрятал в карман список и деньги. -- Где брать эти товары? -- В деревне, -- дал указание швейцар. -- В аптеке, у парикмахера, на почте, у часовщика, в галантерее, в хозяйственных товарах, в магазине канцелярских принадлежностей. Поторопитесь! Шульце достал сигару и, раскуривая ее, сказал: -- Наверное, здесь я далеко пойду. Но еще неделю назад я и не думал, что когда-нибудь стану вашей рассыльной. -- Он приветливо кивнул швейцару. -- Надеюсь, вы не воображаете, что таким путем вам удастся досрочно выжить меня из отеля. Дядюшка Польтер смолчал. -- Позвольте осведомиться, чем вы намерены занять меня завтра? -- спросил Шульце. -- Если не возражаете, я всю жизнь мечтал хоть раз прочистить дымовую трубу! Вы не можете распорядиться, чтобы завтра у трубочиста заболели зубы? -- И он удалился сияя. Дядюшка Польтер больше часа кусал нижнюю губу. Потом у него для этого не было времени. Кучами возвращались в отель с экскурсий и лыжных походов постояльцы. Наконец вернулся даже директор Кюне. -- Что с вами? -- спросил он озабоченно. -- Желтуха? -- Еще нет, -- ответил швейцар. -- Но, может, будет. Поведение этого Шульце становится невыносимым. Он наглеет все больше и больше. -- Забастовал? -- спросил Карл Отважный. -- Наоборот, -- сказал швейцар. -- Его это забавляет. Директор разинул рот. -- Завтра он хочет чистить дымовую трубу! -- доложил швейцар. -- Это его давнишняя мечта. -- Убиться можно! -- сказал директор и покинул дядюшку Польтера, погруженного в мрачные раздумья. Тайный советник Тоблер, он же господин Шульце, сгибаясь под тяжестью рюкзака, вернулся в отель через два часа. Впрочем, он никогда еще не вел столько занимательных бесед, как в это заполненное странными покупками время. Часовщик, например, всеобъемлюще разъяснил ему политическое положение в Восточной Азии и просветил насчет растущего экономического влияния Японии на мировом рынке. Аптекарь защищал гомеопатию и пригласил его как-нибудь вечерком распить бутылку красного в деревенском трактире. Белокурая продавщица в парикмахерской приняла его за мужа рассыльной. А торговец хозяйственными товарами шепотом пообещал ему проценты за крупные покупки в будущем. Он свалил рюкзак на кухне и отправился к себе на шестой этаж, чтобы записать расходы по списку. Открыв дверь в мансарду, он обнаружил там гостя. Незнакомый, хорошо одетый человек лежал под умывальником лицом к стене, усердно стучал молотком и, казалось, не заметил, что он уже не один в комнате. В эту минуту он даже начал насвистывать. -- Что вам угодно? -- спросил Шульце громко и строго. Незваный гость подскочил, ударившись затылком о край стола, и, пятясь задом, выполз на белый свет. Это был Кессельгут! Сидя на корточках, он с виноватым видом смотрел на хозяина. -- Да вы рехнулись! -- сказал Шульце. -- А ну-ка встаньте! Кессельгут поднялся, отряхнул брюки и начал массировать ушибленный затылок. -- Что вы делаете под моим умывальником? -- продолжал допрос Шульце. Тот указал на большую картонную коробку, лежавшую на стуле. -- Я починил штепсельную розетку, господин тайный советник, -- сказал он смущенно. -- Она была неисправна. -- Не надо мне розеток! -- Ну как же, -- сказал Иоганн и извлек из коробки сверкающий никелем рефлектор. -- А то вы застудитесь до смерти. Он поставил прибор на стол, опять полез под умывальник, сунул вилку в розетку, вылез и встал в ожидании. Постепенно спираль рефлектора накалилась, розовый цвет перешел в красный; и вот они ощутили, как ледяная мансарда наполнилась живительным теплом. -- Вода в тазу оттаивает, -- сказал Иоганн и радостно взглянул на своего повелителя. Тоблер почувствовал этот взгляд, но не ответил на него. -- Вот ящичек сигар, -- робко сказал Кессельгут. -- Несколько цветочков я тоже достал. -- А теперь извольте за дверь! -- молвил тайный советник. -- Вам надо было стать Дедом Морозом! Тем временем Хагедорну тоже нанесли визит. В дверь постучали. Лежа на кушетке, он крикнул: "Войдите!" -- и спросил: -- Ты что так поздно, Эдуард? Но гость ответил: -- Меня зовут не Эдуард, а Гортензия. Короче говоря, это была госпожа Каспариус! Она пришла поиграть с сиамскими кошками. И сразу же занялась ими, усевшись на ковер. Наконец она решила, что достаточно проявила себя другом животных, и перешла к истинной цели своего посещения. -- Вы уже три дня здесь, -- сказала она с упреком. -- Давайте завтра устроим прогулку? Возьмем с собой ленч и пойдем к Ламбергской долине. Там полежим на солнце. Кого первого хватит солнечный удар, тот и загадает желание. -- Нет у меня никаких желаний, -- возразил молодой человек. -- Даже солнечного удара не хочу. Она расположилась в просторном кресле, подобрав ноги и обняв руками колени. -- Можно сделать и так, -- тихо сказала она. -- Уложим чемоданы и уедем. Гармиш вам нравится? -- Насколько я знаю, Гармиш чудное место, -- ответил он. -- Но, вероятно, Эдуард не позволит. -- Какое нам дело до Эдуарда? -- сердито спросила она. -- Он исполняет роль матери при мне. Она покачала головой. -- Можем уехать вечерним поездом. Собирайтесь. Дорог каждый час. В загробную жизнь я не очень-то верю. -- Ах вот почему вы так торопитесь! -- сказал он. В дверь постучали. -- Войдите! -- крикнул Хагедорн. В номер вошел Шульце. -- Извини, Фриц. Я исполнял кое-какие поручения. Ты один? -- Сейчас будет! -- сказала госпожа Гортензия Каспариус, посмотрев сквозь Шульце, словно он был воздух, и вышла. Глава четырнадцатая ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА На другой день случилось нечто чрезвычайное: Хаге,-дорн влюбился! Произошло это в автобусе, который вез с вокзала новых гостей гранд-отеля и в который Хагедорн подсел по дороге, возвращаясь пешком с прогулки. Одной из пассажирок оказалась молодая, решительная с виду девушка. У нее была особая прямолинейная манера смотреть на людей. (Это отнюдь не означает, что она строила глазки.) Рядом с ней сидела толстая испуганная добродушная женщина, которую девушка называла "тетя Юлечка". Хагедорн мог бы часами не сводить глаз с племянницы тети Юлечки. Кроме того, его не покидало чувство, что он уже где-то видел эту девушку. Тетя Юлечка была довольно занудливой особой. Больше всего ее занимало, кажется, то, что чемоданы были погружены на крышу автобуса. На каждом повороте она хваталась за сердце и вскрикивала от страха. Вдобавок она не пропускала ни одной горы, желая знать ее имя и фамилию. Хагедорн услужливо давал ей справки и врал при этом с три короба. Некоторые пассажиры, бывавшие здесь прежде и знавшие местность, подозрительно косились на него, не одобряя выдуманной им географии. Тетя Юлечка, однако, была довольна. -- Большое вам спасибо, сударь. А то чувствуешь себя как ночью в чужом городе. Каждая улица зовется иначе, а таблички прочитать не можешь. Да и в Альпах я еще никогда не была. Девушка взглядом попросила его о снисхождении, и этот взгляд доконал его. Он глупо ухмылялся, был зол на себя, у него даже мелькнула мысль выпрыгнуть из автобуса на ходу. Но, конечно, он остался. У отеля он помог обеим дамам сойти. И поскольку тетя Юлечка строжайшим образом следила за разгрузкой багажа, он с девушкой неожиданно оказался наедине. -- Ой, какой красивый снеговик! -- воскликнула она. -- Вам нравится? -- спросил он с гордостью. -- Это с Эдуардом слепили. И еще один знакомый, владелец большой пароходной линии. Эдуард -- мой друг. 122 ЭРИХ КЕСТНЕР Трое в снегу -- Ага! -- сказала она. -- К сожалению, он со вчерашнего дня похудел. -- Владелец пароходной линии или ваш друг Эдуард? -- Снеговик, -- пояснил он. -- Солнце очень пригревало. Они смотрели на снеговика и смущенно молчали. -- Мы окрестили его Казимиром, -- сказал он через некоторое время. -- У него голова яйцом. А в таком случае зваться Казимиром лучше всего. Она понимающе кивнула и показала на мишек, сидевших рядом с Казимиром. -- Они превратились в белых медведей. Совсем перекрасились. Ну как это называется? -- Мимикрия, -- подсказал он. -- Я такая забывчивая, -- сказала она. -- В научной терминологии. -- Вы надолго сюда? -- спросил он. Она покачала головой. -- Нет, скоро вернусь в Берлин. -- Я тоже из Берлина, -- сказал он. -- Какое совпадение! Тайный советник Тоблер решил после обеда вздремнуть у себя в мансарде. Вообще-то он собирался в Брукбой-рене отказаться от этого обычая из уважения к красотам природы. Но увы -- годы брали свое. Включив рефлектор Иоганна, он лег на кровать и заснул. Неожиданно кто-то рывком отворил дверь. Открыв глаза, Тоблер недовольно уставился на вошедшего. Перед ним был Хагедорн. Молодой человек присел на кровать и спросил: -- Откуда у тебя рефлектор, Эдуард? -- От благотворительного фонда, -- ответил Шульце сонным голосом. -- Если ты пришел, чтобы спросить меня об этом, мы снова перейдем на "вы". -- Шульце! Дружище! -- воскликнул Хагедорн. --* Я пропал! Я только что влюбился! -- Отвяжись от меня с твоими дурацкими бабами, -- приказал Шульце и повернулся к стене. -- Спокойной ночи, мой мальчик! -- Она вовсе не дурацкая баба, -- строго сказал Фриц. -- Она красивая. И умная! И с юмором. И, кажется, я ей тоже нравлюсь. -- У тебя мания величия! -- пробормотал Шульце. -- Какая из них: Маллебре или бременская Цирцея? -- Перестань же наконец упоминать их! -- возмутился Хагедорн. -- Это совсем другая! Она еще не замужем! Но будет, когда я стану ее мужем! С ней тетя. Отзывается на имя "Юлечка". Вот теперь Шульце проснулся. -- Ты распутник! -- сказал он. -- Погоди с женитьбой по крайней мере до завтра! Надеюсь, ты не втюрился в дуреху, которая вышла с теткой по имени Юлечка на ловлю мужчин! Не торопись, мы подберем тебе кого надо. Хагедорн поднялся. -- Эдуард, я запрещаю тебе говорить подобным тоном о моей будущей супруге. Она не дуреха. И не ловит мужчин. Разве я похож на выгодную партию? -- Упаси Бог! -- сказал Шульце. -- Но она, естественно, уже слышала, что ты престолонаследник! -- Эту чушь она еще никак не могла услышать, -- возразил Хагедорн. -- Она только что прибыла из Берлина. -- А я просто не разрешаю этого делать, -- категорически заявил Шульце. -- Я представляю здесь интересы твоей матери. Запрещаю -- и все! В один прекрасный день я подыщу тебе хорошую жену. -- Дорогой Эдуард, -- сказал Фриц. -- Ты хоть сначала посмотри на нее. Когда увидишь, у тебя дух захватит! Хагедорн уселся в холле, наблюдая за лестницей и лифтом. Пока он нетерпеливо ожидал девушку и мечтал о будущем, его первоначальный восторг сменился глубоким унынием. Он вдруг вспомнил, что на свадьбу нужны деньги, а у него их нет. Раньше, когда он зарабатывал, ему попадались девушки, но не те. А сейчас, когда он полюбил племянницу тети Юлечки, он был без работы и его считали престолонаследником! -- У вас такой вид, словно вы собрались в монастырь, -- сказал кто-то за его спиной. Он вздрогнул. Это была тетиюлечкина племянница. Хагедорн вскочил на ноги. Она села и спросила: -- Что это с вами? Он долго смотрел на нее, пока она не опустила глаза. Прокашлявшись, он сказал: -- Кроме господина Кессельгута и Эдуарда, об этом никто в отеле не знает. Но вам я скажу. Меня принимают за миллионера или, как утверждает Эдуард, за престолонаследника Албании. Почему -- не знаю. В действительности я безработный с высшим образованием. -- Почему же вы не разъяснили это недоразумение? -- спросила она. -- Вы правы, -- сказал он. -- Это следовало сделать. Я и хотел! Ах, какой я осел! Вы очень сердитесь на меня? Но Эдуард посоветовал ничего не объяснять, пусть все остается как есть. Прежде всего из-за трех сиамских котят. Он так любит играть с ними. -- А, собственно говоря, кто такой этот Эдуард? -- спросила она. -- Мы с ним выиграли призы на конкурсе. За это нас в отеле бесплатно кормят. -- О конкурсе я читала в газете, -- сказала она. -- Речь идет о конкурсе, объявленном концерном Тоблера, да? Он кивнул. -- Значит, вы господин Хагештольц? -- Хагедорн, -- поправил он. -- Зовут меня Фриц. Они помолчали. Потом она покраснела. А потом сказала: -- Меня зовут Хильдегард. -- Очень приятно, -- сказал он. -- Самое красивое имя, которое я когда-либо слышал! -- Нет, -- заявила она решительно. -- Фриц мне больше нравится! -- Я имею в виду женские имена. Она улыбнулась: -- Значит, мы пришли к согласию. Он взял ее руку, тут же смущенно отпустил и сказал: -- Это было бы чудесно. Наконец из лифта вышел Шульце. Хагедорн уже издали кивнул ему и сказал племяннице тети Юлечки: -- Вон идет Эдуард! Она не обернулась. Молодой человек пошел навстречу другу и прошептал: -- Это она. -- Что ты говоришь! -- насмешливо сказал Шульце. -- А я думал, что твоя очередная. Он подошел к столику. Девушка подняла голову, улыбнулась ему и сказала: -- А это, конечно, ваш друг Эдуард, господин Хагедорн? Именно таким я его себе представляла. Хагедорн радостно кивнул. -- Именно. Это Эдуард. Золотое сердце в грубой оболочке. А это некая фройляйн Хильдегард. Шульце стоял как громом пораженный, он решил, что у него галлюцинации. Девушка предложила ему сесть. В полной растерянности он шагнул и чуть было не сел мимо стула. Хагедорн засмеялся. -- Фриц, не дурачься, -- проворчал Шульце. Но Фриц продолжал смеяться. -- Что с тобой, Эдуард? Ты выглядишь как лунатик, которого вдруг окликнули. .-- Неплохое сравнение, -- заметила девушка одобрительно. Шульце наградил ее уничтожающим взглядом. Хагедорн с испугом подумал: "Веселенькое дело!" -- и начал без передышки рассказывать о маскараде и почему Шульце не получил приза за свой костюм, о первом лыжном занятии Кессельгута, о Берлине, о природе, о том, что его мать спросила в письме, бывают ли в Брукбойрене лавины, и... -- Будь добр, мой мальчик, -- попросил Эдуард. -- Принеси мне из моего номера пузырек с валерьяновыми каплями! Он стоит на умывальнике. Что-то желудок болит. Хагедорн вскочил в места, махнул рукой лифтеру и поехал наверх. -- У вас боли в желудке? -- спросила племянница тети Юлечки. -- Придержи язык! -- рассвирепел тайный советник. -- Ты что, спятила? Чего тебе здесь надо? -- Дорогой отец, я лишь хотела посмотреть, как тебе живется, -- сказала фройляйн Хильда. Тайный советник забарабанил пальцами по столу. -- Твое поведение неслыханно! Сначала ты информируешь, за моей спиной, дирекцию отеля, а четыре дня спустя являешься сама! -- Но, папа, -- возразила дочь, -- звонок же не помог. Ведь за миллионера приняли господина Хагедорна. -- Откуда ты это знаешь? -- Он мне только что рассказал. -- И потому, что он тебе только что об этом рассказал, ты позавчера выехала из Берлина? -- Это действительно звучит в высшей степени неправдоподобно, -- сказала она задумчиво. -- А с каких пор ты обзавелась тетей, которую зовут Юлечка? -- С сегодняшнего утра, папа. Хочешь с ней познакомиться? Вон она идет. Тоблер обернулся. В своем, можно сказать, лучшем платье, толстая, радушная, шествовала вниз по лестнице фрау Кункель. Она искала Хильду и обнаружила ее. Но, узнав мужчину в фиолетовом рядом со своей племянницей, она побледнела, тут же сделала поворот кругом и кинулась обратно. -- Немедленно доставь сюда эту идиотку! -- проворчал тайный советник. Хильда догнала Кункель на первых ступеньках и привела к столику. -- Позвольте представить вас друг другу? -- весело спросила девушка. -- Господин Шульце, тетя Юлечка. Тоблер, учитывая, что швейцар поглядывал на них с любопытством, был вынужден подняться. Кункель протянула ему руку -- боязливо и в то же время с радостью. Он формально поклонился, снова сел и спросил: -- Вы что, все рехнулись? -- Только я одна, господин тайный советник, -- возразила тетя Юлечка. -- Слава Богу, вы еще живы! Но выглядите вы плохо. Да это и неудивительно. -- Тихо! -- приказала Хильда. Но фрау Кункель уже вышла из берегов. -- Лазать на стремянки, подметать каток, чистить картошку, спать в чулане... -- Картошку я не чистил, -- заметил Тоблер. -- Пока еще. Кункель уже нельзя было остановить. -- Драить лестницы, в комнате косые стены и нет печки, я это предвидела! А если бы вы схватили двустороннее воспаление легких, то мы бы уже не застали вас в живых! Сердце разрывается. Конечно, вам все равно, что мы там переживаем в Берлине, и каждую минуту ждем, что гром грянет. Но нам не все равно, господин тайный советник! Нам -- нет! Такой человек, как вы, строит из себя шута! -- На глазах у нее выступили настоящие слезы. -- Может, вам сделать компресс? У вас где-нибудь болит, господин тайный советник? Да я готова поджечь этот отель! О-о! Она умолкла и громко высморкалась. Тоблер с раздражением смотрел на тетю Юлечку. -- Ах, вот как, -- произнес он свирепо. -- Значит, господин Кессельгут насплетничал. Ну конечно, со мной можно все выделывать. Дочь посмотрела на него. -- Папа, -- сказала она тихо. -- Мы так волновались за тебя. Ты не можешь на нас обижаться. Дома не было ни минуты покоя. Неужели ты этого не понимаешь? Кункель, Иоганн и даже я -- мы тебя любим. У Кункель из каждого глаза выкатилось на пунцовые щечки по одной слезинке. Она всхлипывала. Тайному советнику Тоблеру стало неловко. -- Перестаньте реветь! -- пробурчал он. -- Вы ребячитесь еще больше, чем я. -- Великие слова, -- заметила его дочь. -- Короче говоря, -- сказал Тоблер, -- вы здесь все испортите. Так вот знайте! Я обрел друга! Мужчина в этом нуждается! И тут появляетесь вы. Он знакомит меня с моей собственной дочерью! Час назад он заявил мне наверху, в моем номере, что непременно женится на этой девушке! -- Какой девушке? -- осведомилась Хильда. -- На тебе! -- сказал отец. -- Как объяснить моему молодому другу, почему мы опутали его ложью? Когда он узнает, кто такие на самом деле тетя Юлечка, ее племянница, владелец пароходной линии Кессельгут и кто его друг Шульце, он вообще перестанет замечать нас! -- Кто хочет жениться на фройляйн Хильдегард? -- спросила Кункель. Ее слезы мгновенно высохли. -- Фриц, -- выпалила Хильда. -- Ну, тот молодой человек, который в автобусе называл горы. -- Ага, -- вспомнила тетя Юлечка. -- Прекрасный человек. Но денег у него нет. Глава пятнадцатая ТРИ ВОПРОСА ЗА ДВЕРЬЮ , Когда Хагедорн вернулся с валерьянкой, трое заговорщиков сидели на прежнем месте, сплоченные беспокойством, что он узнает их тайну. -- О, тетя Юлечка тоже здесь! -- обрадовался он. -- Чемоданы распакованы? А как вам нравится мой друг Эдуард? -- Превосходно! -- ответила она от всей души. -- Эдуард, вот твои капли, -- сказал Хагедорн. -- Какие капли? -- спросил Шульце. -- Валерьяновые, естественно! -- напомнил Фриц. -- Ты же сказал, что у тебя боли в желудке. -- Ах, да, -- пробормотал тот и волей-неволей выпил капли. С кофейной ложечки. По настоянию Фрица. Хильда веселилась, глядя, какие гримасы корчит отец. Тетя Юлечка, не сообразив, что речь идет о вымышленных болях, страшно взволновалась и предложила сделать больному согревающий компресс. Шульце поклялся, что ему уже намного, намного лучше. -- Это мы знаем! -- недоверчиво сказала тетя Юлечка. -- Вы всегда так отговариваетесь. Тоблер и его дочь замерли. -- Вы, мужчины, всегда так поступаете! -- находчиво продолжала тетя. -- Никогда не жалуетесь, что нездоровы. Положение было спасено. Судя по выражению ее лица, фрау Кункель была на грани маниакального величия. Так ловко она еще никогда не выпутывалась из затруднений. Ну а потом с четвертого лыжного урока вернулся Кессельгут. Он хромал изо всех сил. На учебном спуске он нечаянно врезался в Тони Гразвандера. Оба, сплетясь в клубок, летели вниз, пока не приземлились в русле горного ручья. Но особо глубокое впечатление произвели на седовласого начинающего лыжника неисчислимые вульгарные обороты речи, которыми под конец обложил его господин Гразвандер. Это не поддается никакому описанию. Дядюшка Польтер сочувственно осведомился, как же он падал, и порекомендовал фирму, которая приведет в порядок разорванный костюм. Кессельгут поискал кого-то глазами. -- Господин Хагедорн в холле, -- сказал швейцар. Кессельгут захромал дальше и вскоре увидел столик, за которым сидели Шульце и Хагедорн. Но когда он через несколько шагов разглядел сидевших там же обеих женщин, он начал тихо стучать зубами. Потом испуганно протер глаза. Да этого быть не может! Он еще раз посмотрел туда. Ему стало дурно. Он готов был провалиться сквозь землю. Но пол был крепкий, и Кессельгут захромал к столику. Тетя Юлечка злорадно ухмылялась. -- Что с вами стряслось? -- спросил Шульце. -- Ничего страшного, -- ответил Кессельгут. -- Было столкновение. И все. Думаю, что спортом больше не буду заниматься. Тетя Юлечка гипнотически посмотрела на Хагедорна. -- Вы не хотите нас познакомить? Молодой человек представил их друг другу. Был обмен рукопожатиями. Все очень формально. Кессельгут не решался заговорить. Любое замечание могло быть истолковано превратно. -- Вы, конечно, тот господин, которому принадлежит пароходная линия? -- спросила Хильда. -- Тот самый, -- смущенно ответил Кессельгут. -- Что ему принадлежит? -- переспросила тетя Юлечка и поднесла к уху ладонь, точно глуховатая. -- Пароходная линия, -- отчеканил Шульце. -- Даже очень большая линия! Не правда ли? Кессельгут занервничал. -- Извините, мне надо переодеться. А то схвачу насморк. -- Он трижды чихнул. -- Позвольте пригласить сегодня всех присутствующих после ужина в бар? -- Одобрено, -- сказал Шульце. -- Посмотрим, сколько осилит тетя Юлечка. Она распустила перья. -- Я вас всех перепью. На свадьбе моей сестры в 1905 году я одна выпила две бутылки смородиновки. -- Надеюсь, сегодня вы захмелеете несколько быстрее, -- заявил Кессельгут. -- А то мне дорого обойдется это удовольствие. Он захромал к лестнице, напоминая своим видом побежденную армию. Тем временем Фриц пожирал глазами Хильду. Внезапно он рассмеялся. -- Хотя это не столь важно... но я еще не знаю вашу фамилию. -- Странно, да? -- сказала она. -- Представьте себе, у меня такая же фамилия, как у вашего друга Эдуарда! -- Эдуард, -- спросил он, -- как твоя фамилия? Ах да, извини, у меня сегодня винтика не хватает. Вы -- Шульце? -- С каких пор ты снова начал выкать? -- спросил Шульце. -- Он же имел в виду меня, -- вмешалась Хильда. -- Все верно, господин кандидат. У меня с вашим другом одинаковая фамилия. -- Надо же, такое совпадение! -- воскликнул Хагедорн. -- Шульце -- фамилия очень распространенная, -- заметил Эдуард и сердито взглянул на Хильду. -- И все же, все же, -- с чувством сказал Фриц. -- Совпадение это производит на меня странное впечатление. Словно за ним скрывается судьба. Может быть, вы состоите в родстве и не знаете об этом? Тут у тети Юлечки начался приступ удушья, и Хильде пришлось срочно эвакуировать ее из холла. На лестнице Кункель изнеможенно сказала: -- Такую дозу выдержит только лошадь. Неужели нельзя было подыскать другую фамилию? Хильда энергично покачала головой. -- Я не могла его обмануть. У меня с его другом, господином Эдуардом, одинаковая фамилия. Это же правда. -- Только бы хорошо кончилось, -- вздохнула Кункель. -- Ну разве не чудесная девушка? -- спросил Фриц. -- Ага, -- буркнул Эдуард. -- Ты видел, какие у нее ямочки, когда она смеется? -- Да. -- А в зрачках золотые искорки мерцают. -- Не замечал ни разу, -- сказал Шульце. -- Как ты думаешь, сколько ей лет? -- В августе будет двадцать один. Фриц засмеялся. -- Все шутишь! Да, пожалуй, около того. Тебе не кажется, чт