Поверьте, дорогой господин Тинторетто, если позволительно вас так называть. - Что я могу сделать, если у вас такая мания. - А все же русские музыканты - странные люди. - Возможно, - пожал плечами господин Ванек. - Я знал одного. Он играл на аккордеоне и собирал табакерки. - А вы что-нибудь собираете? - Как, простите? Нет, ничего не собираю. И на аккордеоне не играю. - И ни к каким играм пристрастия не питаете? - Люблю домино. Правда, играю редко и... - Рядовой! Мерзавец вы из мерзавцев! Сейчас же в конюшню, не то велю заковать вас в кандалы! Что вы там треплетесь с этим шутом гороховым? - Я спрашиваю у него совета. Мне еще ни разу не доводилось чистить лошадей, а танцмейстер, полагаю, сведущ в этом деле. - Ах, так! Оба на конюшню. Чтоб отскребли трех лошадей! Когда за ними закрылись ворота конюшни, господин Вюрфди накинулся на секретаря: - Зачем вам понадобилось рекомендовать меня сержанту? Он и без того меня терпеть не может. - Если бы учителя танцев и хороших манер исправно посещали собственные школы, пользы было бы больше, чем от всех прививок вместе взятых. Далее они не беседовали, а битых два часа скребли лошадей. Пришел сержант и наивно спросил, почему они еще не начинали. Когда он узнал, что мокрые, взъерошенные лошади уже прошли чистку, то не поверил ушам своим. - И это вы называете чисткой? Отвечайте по совестя. Господин Ванек оглядел печальных скакунов оценивающим глазом: - Для начала весьма недурно. Они скребли коней еще четыре с половиной часа. И господин Ванек принял решение дезертировать: - Ненавижу нарушать присягу, - заявил он Вюрфли. - Но при таком обращении пусть больше на меня не рассчитывают. Сматываюсь. - Может, вас даже искать не станут, - предположил Вюрфли, полностью согласный с решением собрата по оружию. - Еду работать в Италию. Одна дама составит мне компанию. - Будете музицировать? - Она, вообще говоря, только пост. Но меня это не огорчает: макароны и спагетти с томатным соусом способны вознаградить за многие неудобства. На следующий день господин Ванек исчез из форта. По радио каждые три часа передавали его особые приметы, а он зажил в своей привычной атмосфере, в удобном платяном шкафу Лауры Депирелли: артистка постаралась как можно лучше оборудовать его новое жилище. Глава девятнадцатая 1 Пассажиров золотого автомобиля и их сопровождающих, по всей вероятности, постиг бы трагический конец, если б Андре не позаимствовал в Оране у шеф-повара Будуана список рецептов для коктейлей. Когда машину перевернуло, книжка с рецептами покатилась вперед, и лакей, сидевший на заднем сиденье, покатился следом, поскольку, чувствовал ответственность за уникальный манускрипт. И так случилось, что Андре вместе с манускриптом закатился под шоферское сиденье, затаился там и ускользнул от внимания нападающих. Когда бандиты ускакали, неожиданно появился Андре со списком рецептов под мышкой, с подобающим камердинеру достоинством, с разбитым, правда, носом и в порядком изодранной одежде. - Если господа не имеют возражений, я освобожу их от пут. С разных сторон послышались возгласы и стоны. В результате поздним вечером измученная компания добралась до Азумбара. Администрацию оазиса составляли два арабских жандарма. Телеграфные провода были перерезаны. Что делать? Прежде всего, уложить в постель горящего в лихорадке Лабу. - Судьба против нас, - мрачно констатировал де Бертэн. Аннет молчала. Она думала иначе. Она думала о божьей каре. И, в высшей степени утомленная, пожелав доброй ночи, удалилась в отведенную ей комнату. Равным образом удалился и де Бертэн. Лабу лежал с открытыми глазами в глухом пространстве меж глиняных стен. С потолка на него глядела ящерка-мухоловка. Кровь пульсировала у горла, в душной ночи оазиса время от времени вскрикивала какая-то птица. Ики-виви... Пауза. Ики-ви-ви... В глазах у Лабу мутилось. Ему казалось, что желтые, в плесени, стены смыкаются над ним... Горчев! - простонал он едва слышно и, когда дверь отворилась, он прекрасно знал, кто войдет. Ики-виви... 2 И вошел, конечно, Горчев в разорванной и пропыленной униформе. За ним следовал лев - ленивый и сонно моргающий. - Добрый вечер, - улыбнулся Горчев. - Ведите себя достойно, господин Вендринер. Перед измученным взором больного расплывался и призрак, и на редкость крупный, туда-сюда снующий лев. Страха он не испытывал. - Вид у вас не блестящий, месье Лабу, - заметил призрак. - Похоже, драться мы сегодня не будем. - Зачем вы умерли? - прошептал больной. - Я? - ужаснулся призрак. - Неужели я всегда буду видеть... эти глаза... это лицо? - Ну и что? По-вашему, я так безобразен? Послушайте, Лабу, я еще раз доставил вам ваш автомобиль. - Вы это сделали и в прошлый раз, - с трудом проговорил Лабу. - Я видел вас в тумане... - Правда? Любопытно. Фу, господин Вендринер! Терпения не хватает с этой старой бестией, - отвлекся Горчев, потому что зверь принялся обнюхивать свисающую с кровати руку больного. - Он вас не тронет. Это старый цирковой артист и, по-моему, вегетарианец. Представьте: у ворот он дочиста вылизал банку с зеленой краской. - Нет... нет, - стонал больной, - это невозможно... - Я тоже удивился. Но он, верно, подумал, что это шпинат. Лабу, несмотря на высоченную температуру, готов был рассмеяться при виде комического зрелища - солдат и ручной лев... Но тут ему представилась могила на кладбище легионеров. - Горчев, скажите, что такое смерть? Что происходит с человеком, когда он перестает жить? - Его, по возможности, хоронят. Что за вопросы у вас? И как это вас угораздило расхвораться? - Малярия. - Послушайте меня!.. Я больше не оставлю вам автомобиль, иначе банда снова его угонит. Я отвезу его этому Далай Пале или как там его, к Шлепанцу пророка. Но у меня нет карты. - О, если б вы это сделали! Это место совсем недалеко. А карта с маршрутом в моем пиджаке. - Где? Горчев подошел к стулу, достал из кармана пиджака бумажник и нашел карту. - Эй, господин Вендринер! Только не спать! Вы еще не видывали такого ленивого актера, - в сердцах произнес он, обращаясь к Лабу. - Завалился дрыхнуть, будто мой дедушка. Он слегка пнул ногой льва. Господин Вендринер устало поднялся и выжидательно посмотрел на него. - Горчев, простите, что я вам отказал в руке моей дочери. - Уж этого я вам не прощу. Стыдитесь, месье! - Моя дочь сказала... что никогда... не выйдет замуж. - Выйдет. Именно за меня. В один прекрасный день или в одну прекрасную ночь я приду и заберу ее. Лабу с широко раскрытыми глазами сел в постели. - Нет, - прошептал он в ужасе. - Господи сохрани. - Да почему, черт побери? Что вы лезете на стенку от одной мысли, что я женюсь на вашей дочери? Прокаженный я, что ли? - Нет! Скажите, что вы не заберете ее, - хрипел Лабу. Глаза, его чуть не вылезли из орбит. - Прошу вас... простите меня... и скажите, что вы не заберете ее! - Нет, заберу! - Я не хочу! - Ну и крик подняли!.. Пойдемте, господин Вендринер, и выплюньте, пожалуйста, туфлю. Воспитанные львы так не поступают. А вы? Жрете салат, краску, разные тряпки. - Горчев, простите меня! - Никогда! Я приду за вашей дочерью и заберу ее, старый вы болтун! Больной собрал все силы и надрывно закричал, дабы прогнать видение. Потом, дрожащий и обессиленный, упал на подушки... Де Бертэн и Аннет вбежали в комнату. - Что случилось? - Папа! Лабу судорожно втягивал воздух пересохшим ртом. - Он был здесь... я говорил с ним... - Кто? - Горчев. Аннет вздрогнула, а де Бертэн вздохнул: - Прими хинин. Больной насилу успокоился. - Он был здесь, в этой комнате... вместе со львом. Он обещал доставить авто Абе Падану. - Ну хорошо, хорошо, постарайся уснуть. - На самом деле! А лев унес мою комнатную туфлю... Аннет медленно подошла к двери и распахнула ее. Она печально смотрела в ночь: в лунном свете слабо шевелились вялые пыльные пальмы... - Возьми себя в руки, старина, - повысил голос де Бертэн. - Тебя мучают воспоминания о Горчеве. Где Андре? Андре! Вместо Андре появилась Аннет, очень бледная. - Странно. Вот что я нашла за дверью. Она протянула изжеванную туфлю. Ики-виви, - кричала птица. Душная, тягостная ночь. - Куда девался Андре? Эй, Андре! Наконец его обнаружили в соседней комнате под кроватью. - Я уже успел отвыкнуть от этого, но ничего, постепенно войду в форму, - произнес он виноватым тоном. - Что с вами? У вас губа в крови. - Меня разбудил крик, я бросился к месье и с кем-то столкнулся. Потом получил удар, дальше не помню. - Кто это был, вы не заметили? - Нет, но судя по удару, чувствуется рука покойного господина Горчева. Де Бертэн чертыхнулся было, но брань застряла в горле. На полу он увидел металлическую пуговицу. От униформы легионера. - Надо идти спать, - охрипшим голосом пробормотал он. Но никто не уснул этой ночью. 3 Когда Горчев пришел в себя, его мотало и качало, как на корабле. Ничего не видно и не слышно - его закрыли то ли одеялом, то ли еще чем. Что это? Жив я или нет? Он задвигал коленями и локтями, чтобы освободиться, но тут же получил толчок под ребра. - Эй, парень! Кто-то снял покрышку. Горчев не был похоронен, совсем наоборот. Он лежал в грузовом фургоне, и его опекуны, которые время от времени охаживали его первым попавшимся предметом, устроили ему полную темноту. Приватный Алекс повернул кинему свою диковатую, но дружелюбную физиономию. Рядом сидел молчаливый Другич и пил водку из садовой лейки. - Слушай, - прошептал Приватный Алекс, - мы едем в грузовом фургоне. Маэстро не знает, что ты тут, мы тебя прикрыли всяким тряпьем, лежи только тихо. Он с Лингстремом едет в другой машине, шофером - Альду. Сейчас обе машины едут рядом, и они запросто могут сюда войти. Мы тебе прорезали дырки в одеяле - смотри, наблюдай. Потерпи, они скоро обгонят нас и поедут впереди. Он хотел еще что-то сказать, но молчаливый Другич запахнул одеяло, словно он был ближайшим родственником дорогого усопшего, поставил ногу на грудь сокрытому в тряпье и отпихнул его к борту. Горчев только подивился, как это Другич не врезал ему лейкой по голове - видать, стареет. Кроме целесообразных надрезов, были в одеяле и естественные дыры, так что Горчев мог хорошо видеть происходящее в грузовом фургоне. В клетке рядом он опять увидел льва; Вендринер поразил его тусклой, в складках, шкурой и мудрыми усталыми глазами: лев лежал, положив огромную свою морду на вытянутые лапы. У него не осталось ни единого зуба. Нечто поразительное представляла собой клетка напротив; на ней красовалась табличка со следующим текстом: РОЗЕТТА ВЕНДРИНЕР ОСОБА ИЗ СЕМЕЙСТВА ШАКАЛОВ И БАЛЕРИНА ВОЗРАСТ ШЕСТЬ С ПОЛОВИНОЙ ЛЕТ Горчев вгляделся пристальней: особу из семейства шакалов и балерину представлял знаменитый автогонщик господин Гафироне: он сидел в клетке в высшей степени угнетенный и, разумеется, полировал ногти. В третьей клетке лежала большая стальная сеть для охоты на крупных хищников. Табличка гласила: ГЕРМАН ВЕНДРИНЕР, БЕРКУТ Интересней всего смотрелась четвертая клетка. Табличка так рекламировала ее обитателя: ТЕОДОР ЭМАНУЭЛЬ ВЕНДРИНЕР КОРОЛЕВСКИЙ ТИГР И СПЕЦИАЛИСТ ПО УСТНОМУ СЧЕТУ (ПОЙМАН В БЕНГАЛИИ. НЕ ПРИРУЧЕН) Этот хищник выглядел куда спокойней, нежели возвещала табличка. Теодор Эмануэль Вендринер - королевский тигр и специалист по устному счету, - сколько Горчев в него ни всматривался, являл собой обычного жареного поросенка с лимоном под пятачком. Горчев никогда не слышал об удивительных артистах из семьи Вендринеров. Но ведь и ни в одном томе Брема не найти упоминания о часто встречающихся в Африке Вендри-нерах - млекопитающих, теплокровных и живородящих, которые держат лимон во рту. Не дай бог его узнает автогонщик Гафироне! Он, конечно, поставлен в известность о том, что таинственный солдат, арестовавший его, не кто иной, как Горчев: в таком случае друзья-опекуны его просто-напросто растерзают, как Аладар Вендринер или тем более Теодор Эмануэль в светлые дни своей юности, делясь по-братски, разрывали грациозную газель. Какое счастье, что он спрятан под тряпьем! А сейчас, когда вблизи не маячили Маэстро и Лингстрем, бандиты даже снизошли до разговора с ним. - Ну ты, кукленок сахарный, небось до сих пор очухаться не можешь! - Что это за машина? - глухо вопросил он из-под одеяла, как дух земли в драме. - Маэстро купил у Гагенбека, - пояснил Приватный Алекс. - С первоклассным снаряжением для отлова зверей. - Вы умеете ловить хищников? - Я лично нет, - засмеялся Алекс, - но Другич наверняка где-то обучался этому делу: в оазисе Амба он отловил целого жареного поросенка. - И кто такой Вендринер? - Здесь все Вендринеры. Вендринер был первым укротителем у Гагенбека и дал любимым хищникам свою фамилию. Льва он даже наградил собственным звучным именем - Аладар. - Льва? - Он старый, бедняга. Ни дать ни взять живой коврик у кровати. - Куда вы меня тащите? - раздался жалобный голос, очевидно, Гафироне. - Вы поведете "альфа-ромео", а я буду вас понукать. Увидите, какой рекорд нам удастся поставить на пару, хотя бы и ценой вашей жизни. - Это противозаконные действия! Живого человека не запирают в клетку. - Но простите, месье, - расшаркался Железная Нога. - Стоит вам слово сказать, и мы вас с удовольствием пристукнем. Так что из-за этого пусть не портится ваше самочувствие. - Вам наплевать, что мне здесь скучно? - Может, привесить вам беличье колесо, или, может, вы предпочитаете птичье корытце? Тью, тью... гадкая, Розетточка... тью-тью... - Уберите к черту этот ваш железный прут! Лев не раз обнюхивал тряпье, под которым лежал Горчев, словно чувствовал инстинктивно, что у этого человека есть сердце и этот человек его поймет. Старым, утомленным и кротким стал циркач Вендринер - он пугался каждого толчка на дороге и начинал икать. Под вечер гонщик заснул у себя в клетке, и Горчев смог наконец подняться. Фургон стоял в песках пустыни. Бандиты вышли размять ноги. - Они на маленькой машине уехали вперед и будут ждать нас у мертвого города недалеко от Абу-дира. - И как же вы собираетесь поймать их? - Сетью, парень, сетью. Удивлен? Башка у Маэстро... прямо гениальная! И Горчев про себя согласился. С тяжелым чувством созерцал он пустыню, где на желто-розовую волнистую поверхность песка ложились бледные отсветы вечернего неба. Опять восторжествует зло. Генерал де Бертэн - храбрый и умный воин, но против гангстеров и аферистов бессилен. Те вольны действовать как угодно, а он - джентльмен и останется джентльменом. И это большой недостаток в данном случае. Вдали показались яркие точки, постепенно приближающиеся к костру... Протяжно выли шакалы, гиены и прочие Вендринеры... - Гонщику тебя видеть тоже ни к чему, - решил Приватный Алекс. - Будем тебя прятать от него. - Может, лучше гонщика закрыть? - предложил Иван. - Точно, - согласился Рыбец, пошел в фургон и навесил покрывало на клетку Розетты Вендринер. Гафироне крепко спал и улыбался. Наверняка ему снились изящные, длинные, розовые ногти. - Чего ради вы все-таки работаете на Маэстро? - спросил Иван. - Глупый вопрос. За монету, конечно. Если удастся сплавить Дизару золото, каждый из нас получит по пятьдесят тысяч. - А если не удастся? - Тогда пятьдесят франков за день. Вблизи показались фары, но это была не машина Маэстро, а грузовики легионеров. За ними с легким гудением, бросая мощную полосу света, проследовало четырнадцатикаратовое авто. Аннет! Он увидел ее за рулем. Стоило протянуть руку, и Горчев коснулся бы ее. Какая бледная, как печально смотрит перед собой! Что с ней такое? Больна? Разве мог Горчев представить, что девушка скорбит о нем?.. 4 Могучий грузовой фургон пожирал километры, часы и дни. Примечательное само по себе и примечательно снаряженное общество собралось в фургоне. Горчев чувствовал, что его дерзкое и головоломное предприятие на полной скорости этого автоколосса приближается к решающему повороту. Все проблемы висели в воздухе, воля схлестнулась с волей, финал был неизбежен. Пошел последний раунд ожесточенной борьбы, когда ни одна сторона не дает пощады и не ждет ее для себя, ибо на карту поставлено все. Горчев чувствовал, что история золотого автомобиля близится к роковому концу, к схватке не на жизнь, а на смерть, но он и не подозревал, какой сюрприз с невероятной скоростью подкинет ему судьба. Первые два дня протекли относительно спокойно. Прямо-таки увеселительная экскурсия, если бы не беспрерывное нытье Гафироне, который так и пребывал в завешенной клетке. Горчев находился в фургоне один - бандиты в ближайшем оазисе держали совет с Маэстро и Лингстремом. Первым делом он дал льву напиться; Вендринер лизнул ему руку и дружелюбным кивком поблагодарил за внимание. Горчев тоже очень подружился со старым артистом; своим грустным взглядом и широким носом тот невольно напоминал ему господина Ванека. А Горчев, по всей вероятности, напоминал льву клоуна-эксцентрика из Теплип-Шенау. То было поэтическое время его скитальческой жизни, когда зверский аппетит и мощные челюсти не страшились любой порции конины; в день своего бенефиса клоун-эксцентрик купил для Аладара Вендринера целую лошадь, и лев запомнил своего благодетеля навечно. И теперь он чуть не прослезился, когда Горчев поставил перед ним свежую воду. Какой чуткий артист! Ибо в понятии господина Вендринера все живые существа делились на две большие группы: цирковых артистов и... билетеров. - Знаете, господин Вендринер, по-моему, ваш контракт с этим цирком продлится недолго. Господин Вендринер печально замотал головой, что, скорей всего, означало: "Кому вы это говорите?" Около семи под брезентом проснулся Гафироне. - Алло, - закричал он. - Зачем вы прикрыли мою клетку? И кроме того, я хочу есть. - Автогонщика в клетке кормить запрещается, - ответил Горчев глухим, измененным голосом. - Кто это говорит? - Лев. - Бросьте шутить. Как вас зовут? - Аладар Вендринер, цирковой артист и хищник. Уж раз вы попали в клетку, должны понимать язык зверей-Давайте побеседуем. - Вы не можете убрать эту дурацкую занавеску? - Угадали. Не могу. Послышался тонкий скрежет маникюрной пилочки. - Вы и в темноте умудряетесь ухаживать за ногтями? - поразился Горчев. - Конечно. Тренировка делает мастера. А кто это со мной разговаривает? - Теодор Вендринер - жареный поросенок из Бенгалии, хотя, по-моему, жареному поросенку родина безразлична. - Оставьте глупые шутки! Кто вы, почему вас завезли сюда? - Сами должны понимать, - ответил Иван и пододвинул льву миску с водой. Лев шевельнул хвостом и благодарно поморгал красными от бессонницы глазами. - Одним словом, разумного ответа от вас не дождешься! - автогонщик звякнул ножницами. - Господин Гафироне, я хочу вам дать совет: исчезните и побыстрей с дорожки, которая ведет вас к пожизненному заключению. - Как это понимать? - Во всяком случае столько дают за шпионаж, если, правда, вам не повезет с виселицей. - Послушайте, месье, так даже в шутку не говорят. - Я хочу довести до вашего сведения, что в одной из клеток хранятся важнейшие военные секреты, и ваша задача - вывезти их на "альфа-ромео" за пределы страны. - Господи, сохрани и помилуй! Кто вы такой? - Розетта Вендринер - пятнистая гиена. - Оставьте, наконец, ваши насмешки! - А вы, господин Гафироне, оставьте в покое мое инкогнито и послушайтесь доброго совета. С вашей помощью хотят передать иностранным агентам секретные телеграфные коды, касающиеся сосредоточения войск на колониальных аэродромах. - Я так и чуял недоброе! Но что же мне делать? - В нужный момент я освобожу вас, и вы с максимальной скоростью помчитесь на этом фургоне к северу. - Все сделаю с радостью, только освободите меня! Но ответьте все-таки, кто вы? Только не вздумайте сказать, что вы - Герман Вендринер, беркут, иначе мне трудно будет воздержаться от грубостей. - Почему я не могу быть гордым повелителем облаков по кличке Герман? - Не можете, потому что беркут теперь я, - торжествующе воскликнул гонщик. - Сегодня утром по моей просьбе на моей клетке сменили унизительную табличку. Горчев покачал головой: - Не верится, чтобы такая благородная птица маникюрила свои когти самолично. Послышался шум мотора, и Горчев моментально нырнул под одеяло. Глава двадцатая 1 - Быстро за ними, - приказал Лингстрем, когда Приватный Алекс и его приятели выскочили из спортивной машины. Только что они встретили арабскую вспомогательную банду с Портнифом во главе, а метис Альду привел автомобиль Маэстро. - Вы с фургоном поедете за нами, - распорядился Маэстро. - Поедете к назначенному месту, где мы натянем сеть и пересечем им дорогу. - И дальше? - Часов за шесть-семь мы обогнем Абудир и двинемся без остановок на Ифирис. Будьте внимательны: левая от высохшего русла тропа ведет во французскую область, и вы рискуете угодить прямо к Абе Падану. Из фургона быстро и ловко вытащили стальную сеть и скинули занавеску с клетки Гафироне. Гонщик сидел на корточках, втянув голову в плечи, и действительно напоминал огромного беркута или скорее сову, ослепленную неожиданным светом. Он испуганно щурился и часто моргал: его розовые ногти побелели - так судорожно вцепился он в прутья клетки. - Месье Гафироне, приготовьтесь, скоро вам придется сесть за руль. Учтите, на заднем сиденье нас будет трое, и каждый с револьвером. - Но я протестую! Зачем вы впутываете меня в свои дела? - Будете повиноваться без разговоров, иначе получите пулю в лоб... Фургон направится к мертвому городу. К полудню туда прибудут и они с автомобилем. Маэстро, Лингстрем, Портниф, Альду и арабы поспешно удалились. Занимался рассвет. Рыбец стартовал, и огромный грузовой фургон с расшатанными рессорами тяжело двинулся на массивных шинах через пески пустыни. - Прикрыть господина беркута? - спросил молчаливый Другич. - Нет, умоляю, не надо! - завопил Гафироне. Однако после моментального курса лечения холодной водой он без возражений погрузился во тьму египетскую. Горчев же, напротив, сбросил одеяло и весело вскочил, хотя в принципе ему было не очень-то весело. - Когда мы приедем на место? - Около полудня. Фургон трясся и подпрыгивал, и льва Аладара Вендринера одолевала икота. Горчев успокоительно почесал ему голову, чем доставил старому артисту несказанное удовольствие. Что делать? Горчев лихорадочно искал решения: он чувствовал, что самой судьбой ему предназначено спасти миссию Лабу... Но ничего разумного в голову не приходило. Он снова лег и закрыл глаза. Рука его свешивалась в клетку господина Вендринера. Измученный царь зверей начал лизать руку так мягко и ритмично, что это действовало убаюкивающе. Горчев уснул... Сон его был тревожен. Один и тот же кошмар, и все про господина Ванека. Оя с Аннет и их дети-старшеклассники посещают оранскую крепость, а на странице путеводителя красуется следующий текст: "Коридор султанши. Зловещее подземелье, где мавританский владыка Маснир прятал свою рабыню. Несколько лет скудно одетый иностранный господин кого-то ожидает эдесг и за умеренное вознаграждение позволяет себя лицезреть. Подлинность двухметровой седой бороды удостоверена!" Он внезапно проснулся. Фургон стоял, никого вокруг не было. Он подошел к прикрытой клетке Гафироие: - Эй, господин беркут! - Чего вам еще? - Они ушли? - Да. С полчаса. И теперь я знаю, что вас зовут Черголец. "Ну чем не господин Ванек?" - подумал Горчев. Он вытащил из клетки жареного поросенка и отдал половину льву. Господину Вендринеру досталась и голова с кусочком лимона. Престарелый хищник без всякого удовольствия попробовал мяса и почти ничего не съел. Зато долго мусолил лимон... Старый циркач. У него явно пониженная кислотность. Неужели этот живой коврик для постели некогда был царем зверей? Горчеву ничего не оставалось, как печально сидеть на полу. Вероятно, Лабу и его спутники уже поймались в стальную сеть. Время шло ужасающе медленно, мозг не отдыхал ни секунды. Вендринер рядом с ним посасывал лимон; может, дело вовсе не в пониженной кислотности, просто лев стал гурманом, как все старики. Давно перевалило за полдень. Горчев впервые в жизни почувствовал, что нервничает. Он ходил взад и вперед - его беспокойство передалось льву. Тот озабоченно смотрел на своего нового негаданного друга. Гафироне в своей клетке деловито работал ножничками, и казалось, будто тикают карманные часы. - Послушайте, господин Вендринер, я решил отпустить вас на волю, - заявил Горчев. - Вы пока что мой единственный друг, которому я могу помочь. Идите, погуляйте на своих неверных ногах по теплому песку, потешьте натруженные глаза лиловыми сумерками Са-хары. Потянитесь, поизгибайтесь, похрустите старыми костями. Погуляйте еще хоть раз по своей родине. Он подкатил клетку к двери и открыл. Однако господин Вендринер не шевельнулся. Он просто не верил своим глазам. Горчев слегка подтолкнул его в бок, и он вышел, несколько пошатываясь, - бедный звериный король Лир, измученный многолетними скитаниями, - вышел в закат разбитой своей жизни. Он недоверчиво посмотрел на пустыню, сощурил, словно кот, свои большие глаза и, грустно опустив голову, осторожно ступил на песок. Постоял, обернулся на Горчева и чуть живее пошел дальше, не поднимая головы, словно стыдился самого себя из непонятных соображений. Решение было принято. Наш герой быстро вернулся к фургону, распахнул дверь. - Ну, Гафироне, ваш час пробил! 2 Что за час пробил? Участникам авантюры довелось это скоро узнать. Они возвратились к вечеру. - Едем! - скомандовал Приватный Алекс. - Рыбед в кабину! Гафироне, вы поедете с Портнифом. Гафироне послушно вылез из клетки и пошел. Остальные попрыгали в фургон. Горбатый Рыбед направился было в кабину, но кто-то схватил его и резко отправил в фургон. Дверь захлопнулась, ее заложили снаружи здоровенным железным брусом, дабы хищники не разбежались. Тут же затарахтел мотор. - Эй, да вы что? Алло! - заорали в фургоне и принялись колотить в стенки. Бесполезно! Портниф и Гафироне еще не успели проехать и полпути, как их настиг огромный грузовой фургон Гагенбека: из кабины показалась рука, вооруженная гаечным ключом, опустилась на голову Портнифа, и он свалился без чувств. Фургон остановился. - Так! А теперь, как договорились, садитесь рядом со мной и - вперед! Бандиты ритмично били кулаками в стенку. Горчев посвистывал, а Гафироне скрючился возле него наподобие беркута Германа Вендринера, правда, с более жалким видом. Впереди уже виднелся "альфа-ромео". Темный, мрачный вечер. Радиатор специального фургона Гагенбека прямо клокотал, массивные шины тяжело перемалывали песок. Грузовик затормозил и остановился. Руководители экспедиции уже устали ждать. - Пойди и взгляни, куда там девался Гафироне, - приказал Маэстро Альду. Бандит вышел и пропал. Минуты тянулись. Маэстро и Лингетрем потеряли терпение. - Куда, к черту, он провалился? - Теперь, когда мы у цели, парни совсем развинтились. - Обидно, - раздался голос в темноте. - И впрямь некстати. - Тут Маэстро получил такой удар, что согнулся чуть не пополам. - Лингетрем, ни с места, иначе стреляю. Я - Горчев. - Что?! Что вам здесь надо? - Немедленно отправляемся в ближайшее офицерское казино. Пять беспощадных пальцев сжали горло Лингстрема. Четырнадпатикаратовое авто снова досталось Горчеву. 3 - Месье, благодарю вас, - Гафироне совершенно обессилел от пережитых злоключений. - Вы отвезете бандитов в первый же оазис. Там вам нечего бояться, вас защитят. К тому же дверь фургона закрыта снаружи наглухо - ни один тигр не выскочит. Слышите? В ночи раздавался глухой грохот. - Итак? - Мы немного отдохнем, а потом вы поведете фургон. - И... - И получите вознаграждение. Какое-то время они сидели спокойно. Взошла луна. И вдруг в серебристом сиянии им представилось причудливое видение: положив передние лапы на подножку кабины, стоял грустный лев и обнюхивал дверцу. - Господин Вендринер! Гафироне в ужасе запрыгнул в кабину, а лев поплелся к пораженному Горчеву. Бедняга! У него дрожали лапы, он тяжело дышал и умоляюще смотрел на своего друга. Тот погладил проплешины на его когда-то роскошной гривастой голове. - Вернулись, господин Вендринер? Не беда... Пойдемте, старина. И поскольку Гафироне ни за какие посулы нельзя было выманить из кабины, Горчев сам пошел в сторону оазиса, чтобы лично и устно информировать владельца "альфа-ромео" о случившемся. Господин Вендринер больше не отходил от него. 4 Ранним утром в оазисе Абудир разразилась сенсация. Там стоял грузовой фургон, откуда слышалось непрерывное "бум-бум". Возле фургона трясся Гафироне. Оказывается, Горчев жив. Жив! Аннет не могла говорить, она комкала носовой платок, бледная и дрожащая. Лабу лежал с закрытыми глазами. Должно быть, он молился в душе. - Как вас зовут? - спросил генерал у Гафироне. - Вендрин... то есть, Бер... Я автогонщик, месье. Нервы его окончательно сдали, и он разрыдался. И поскольку Аннет тоже плакала, он бросился ей на шею, но сейчас на это никто не обращал внимания. Лабу лежал с закрытыми глазами, и трудно было сказать, что он думал или ощущал. Трогательная сцена показалась генералу слишком продолжительной. Он хотел узнать еще что-нибудь кроме радостного известия о Горчеве. - Не соблаговолите ли, месье автогонщик, рассказать нам все. - Я ничего... не знаю... Горчев написал... вот... письмо... - Ну наконец-то! Давайте его сюда! И генерал прочел: "Мой генерал! Почтительно докладываю, что нахожусь в бегах из высших военных интересов и сейчас, вдали от своей роты, веду "альфа-ромсо" к "Туфле Пророка". Не забуду передать его величеству императору Баба Паладала ваш поцелуй. В Оране, в форте св. Терезы, никто, разумеется, не узнает причины моего отсутствия, смею заверить, господин генерал. Обоих главных виновников я передам принцу, хотя с другими мошенниками, если будет на то ваша милость, прошу поступить наоборот, то есть выпустить их на свободу из "прилагаемого фургона" за проявленную ко мне доброту, а также и потому, что без их помощи "альфа-ромео" давно был бы в лапах португальской конкуренции. В надежде, что благодаря вашему доброму вмешательству мое отсутствие в форте св. Терезы не приведет к слишком строгому наказанию, заключаю сии строки с чрезвычайным уважением. Иван Горчев, рядовой номер 27". Теперь генералу все стало ясно. По крайней мере, он так думал. Из Марселя его заверили по телефону, что там одновременно находилось два рекрута с фамилией Горчев. Номер 27 отбыл в Оран, в форт св. Терезы, а оттуда пришло известие, что Иван Горчев уже две недели как дезертировал. - Теперь я все понимаю! - воскликнул просветленный генерал. - Немедленно пишу военному министру. - Я тоже напишу, - воскликнул почти выздоровевший Лабу. - В конце концов, речь идет о моем зяте! Аннет освободилась из объятий рыдающего автогонщика и продолжала плакать на отцовском плече. Гафироне попытался кинуться на шею Андре, но камердинер весьма холодно уклонился. Глава двадцать первая 1 Чудовище по имени "альфа-ромео" было обезврежено. С потерей всех золотых частей оно утратило свою агрессивность. Его душа перешла к победоносному войску Абе Падана, который смог теперь вооружиться достойным образом. А Горчев? Среди населения южных оазисов Сахары еще и по сей день бытует легенда о призраке - оборванном солдате, который блуждал по пустыне в компании не менее странного льва и награждал оплеухами тех, кто отказывался давать ему пропитание. Мало-помалу Горчев добрался до границы Сахары и увидел вдали расплывчатый контур горной цепи Дже-бел-Сагро. Вечером он разложил костер и чувствовал себя вполне умиротворенным в обществе преданного льва. Он растянулся на песке и зевнул. - Видите ли, господин Вендринер, теперь, когда дело кончено, я, пожалуй, склонен согласиться с господином Лабу. Прежде чем думать о женитьбе, не мешает набраться серьезности. Я понимаю, что в почтенном возрасте, которого вы достигли несмотря на плохое здоровье, такие темы вас мало занимают. Вы очень предусмотрительный хищник, господин Вендринер, и потому я уважаю ваше решение, хотя и не восторгаюсь им: разве похвально жить у людей в плену, а не наслаждаться свободой в пустыне? Лев пожал плечами и хмуро отмахнулся. - Понимаете, господин Горчев, - заговорил он меланхоличным тоном усталого коммерсанта, - мне, старому артисту, куда любезней сидеть в кафе среди жонглеров с дрожащими руками и охрипших зазывал - ведь я принадлежу к ним всей душой. Обидно, что никто, увы, не может вылезти из своей шкуры! Ну кто в наше время захочет рассиживаться в кафе со львом да еще играть с ним в картишки? - Что это значит, господин Вендринер? Вы умеете говорить? - Отнюдь нет. Вам это снится. Какая разница, в сущности? Поверьте, нет никого счастливее старого циркового артиста. В Ольмюце я знавал Эдмунда Глача - непревзойденного мастера сальто-мортале. И что же? Я видел, как он шествовал на двух костылях и с тремя пинчерами в погребок ратуши - он упал с трапеции. И он был счастлив, хотя его жена устраивала скандалы каждый день: его жена - чудо иллюзиона, знаменитая Мса Митта, ее тайну не могли разгадать величайшие профессора, хотя, на мой взгляд, эту даму следовало бы не разгадывать, а просто задушить... Вот так-то. Толкуют о золотом веке артиста. В нашей профессии возраст надо понимать наоборот: артист всего ближе к смерти, пока он молод, ведь он рискует жизнью каждый вечер и даже днем - за пониженную плату. И Глач днем любил пить кофе с музыкальным агентом по имени Траут-ман - ему-то он и выложил тайну магического ящика. - Меня поражает ваша манера разговора, господин Вендринер. - Что тут особенного ? - равнодушно пробурчал хищник. - Вы тоже мастер языком трепать. Мой родственник Герман Вендринер и некий капитан Сплендид работали с одной труппой - сорок танцующих тюленей; они пили каждое утро горячую воду из источника св. Маргариты, а вода оказалась радиоактивной. Какой толк, что я царь зверей! Хельфейзен, к примеру, был королем велосипеда, а теперь его зовут Ерабек, и он служит привратником в Герлице. Родина артиста создается из афиш. - Но ведь вы когда-то преследовали других зверей, и газели бежали очертя голову, услышав приближение грозного Вендринера. По Лафонтену, вы цените свободу больше жизни. Господин Вендринер неторопливо раскурил сигару. - Вот что я вам скажу, господин Горчев. Вы, к приметру, шляетесь по свету королем бездельников. Я не знаю, о каком Лафонтенс вы говорите, я что-то не помню такого билетера в нашем цирке. Открою-ка я вам секрет: я ведь родился в шенбруннском зоопарке, то есть в Вене. По железной дороге и на корабле меня привезли в Сахару, а потом представили наивному покупателю в стальной сети. Ну и поездка была, лучше уж не вспоминать. А надо было терпеть - пойманный в пустыне лев стоит дороже. Я единственный импортированный в Сахару лев, уважаемый господин Горчев. Я ведь нс подлинный Вендринер. В Шенбрунне у меня заходилось сердце, когда кричал павлин. Где они, старые добрые времена? - глубоко вздохнул лев, надел пенсне и углубился в "Новый венский журнал". Горчев с воплем проснулся. Занималось утро. Господин Вендрииер лежал рядом, дыша, как старый астматик. 2 Десять дней прожил господин Ванек у певицы. Жил он главным образом в шкафу. Лаура Депирелли позаботилась об электрическом освещении на нижней полке, а также о книгах для чтения. Она строила планы путешествий в дни и часы, свободные от занятий. Прилежная актриса репетировала часами. На десятый день господин Ванек вылез из шкафа как раз в процессе музыкальных штудий. - Добрый день, я пошел, - возвестил секретарь. И прежде чем ошеломленная певица и до смерти напуганный аккомпаниатор успели вымолвить хоть слово, господин Ванек удалился в приступе больного самолюбия; бог знает, что именно его беспокоило, однако направил он свои стопы прямо в форт св. Терезы. - Доложите сержанту, - твердо приказал он часовому, - что я заблуждался на ваш счет. Легион - это просто рай. Господин Вюрфли присутствовал при церемонии надевания наручников: - Вы с ума сошли! Добровольно явиться! - прошептал он. - Это зачтется как смягчающее обстоятельство. Поласковее будут расстреливать. - Знаете, Мегар снова под арестом. - А разве его выпускали? Мне он симпатичен, этот Мегар. - Но ведь он вас опять изобьет! - Но не запоет. И это кое-что да значит! На шестой день в арестантскую явились лейтенант и ефрейтор. - Вот вам парадная униформа. Одевайтесь. - Понимаю... Меня сейчас расстреляют? - Вполне возможно. На дворе выстроен весь гарнизон, - сообщил ефрейтор, но лейтенант его оборвал: - В высоких инстанциях известно, где вы были две недели и сколько вы перестрадали. - Особенно днем после двенадцати. - Тс-с! О вашем вояже никаких подробностей не сообщали, и я попросил бы вас не распространяться на эту тему. Вы меня понимаете? Господин Ванек покраснел, опустил глаза и решил, что все понял. Когда его вывели, он осмотрелся со слезами на глазах. Казнь, безусловно, торжественное мероприятие: весь гарнизон форта выстроился в каре. Солнце светило на господина секретаря, он изо всех сил задрал голову, чтобы насладиться яркими лучами в последний раз. Трам... там... там-там... Барабанная дробь!.. Значит, дезертиров расстреливают без суда. Тоскливым взором он впился в зелень деревьев. Трубный сигнал... "Аих аппев! Аих аппеэ!" (К оружию! (фр.) ...сейчас появится эскорт... он попросит не завязывать глаза... пусть видят, как умирает Эдуард Б. Ванек... Ноги у него подкашивались, во рту пересохло. Труба умолкла. Смотрите-ка... да к нему подошел сам полковник! - Рядовой номер 27, Иван Горчев! Вы на две недели покинули укрепление и за этот срок испытали тяжкие телесные и душевные муки. "Да, пытка пением", - подумал господин Ванек и горестно кивнул. - От имени президента республики объявляю вас, Иван Горчев, кавалером ордена Почетного легиона. И пока полковник прикреплял ленту к груди оцепеневшего господина Ванека, взметнулось вверх трехцветное знамя, вострубили трубы, а сомкнутые ряды сделали равнение на героя. Чуть дальше на возвышении стояли Аннет, де Бертэ! и Лабу - изумленные, бледные, безмолвные... 3 Объяснить инцидент не представлялось возможным Лучше вообще его не касаться. Ванека необходимо срочно убрать из форта, Горчеву - ни под каким видом здесь не показываться. Горчев повидался только с Приватным Алексеи и выдал ему сто тысяч франков. Деньги он отобрал у Маэстро и Лингстрема: инициаторы аферы, вероятно легко могли без них обойтись, так как принудительно трудились на фосфатовых разработках в Ифирисе. За день до свадьбы Горчева и Аннет господи