ть. У
тебя в карманах не завалялось корочки хлеба? Может, яблоко? Я ничего не буду
иметь против тебя, если так оно окажется. Может, по крайней мере,
посмотришь?
Ранд осмотрел дорогу впереди них и позади. В ночи не двигалось ничего,
лишь они двое шли по тракту. Он глянул на Мэта -- тот стащил сапог и
растирал ногу. У Ранда самого ноги страшно гудели. По ним волной прокатилась
дрожь, напоминая, что он не настолько вернул себе силы, как предполагал.
В поле перед ними стояли темные бугры. Стога сена, уменьшившиеся за
зиму, но все еще достаточно большие.
Ранд слегка ткнул Мэта носком сапога.
-- Мы заночуем там.
-- Опять в сено, опять в стогу, -- вздохнул Мэт, но сапог натянул и
встал.
Задул ветер, к ночи холодало. Парни перелезли через гладко оструганные
перекладины изгороди и быстро зарылись в сено. Парусина, оберегавшая сено от
дождя, защитила их и от ветра.
Ранд поворочался в проделанной им норе, пока не устроился поудобнее.
Сено все норовило уколоть его сквозь одежду, но он давно смирился с таким
неудобством. Ранд попробовал сосчитать все скирды, в которых спал после
Беломостья. В сказаниях героям никогда не приходилось ночевать в стогах или
под кустами живых изгородей. Но не так-то легко, раз уж на то пошло,
оказаться на месте героя, даже ненадолго. Вздохнув, Ранд поднял воротник,
надеясь, что соломинки не попадут ему под рубашку.
-- Ранд? -- тихо произнес Мэт. -- Ранд, как по-твоему, нам это удастся?
-- Добраться до Тар Валона? Ну, впереди долгая дорога, но...
-- До Кэймлина. Как по-твоему, нам удастся добраться до Кэймлина?
Ранд приподнял голову, но в норе было темно; о том, где Мэт, он
догадался единственно по голосу.
-- Мастер Кинч сказал -- два дня. Послезавтра, на следующий день, мы
доберемся туда.
-- Если только дальше по дороге нас не поджидает сотня Друзей Темного
или парочка Исчезающих. -- Воцарилось молчание, потом Мэт произнес: --
Думаю, уцелели только мы одни, Ранд. -- В голосе его слышался страх. -- Что
бы ни происходило, теперь нас только двое. Только мы.
Ранд покачал головой. Он знал, что Мэту в темноте ничего не видно, но
больше убеждал себя, чем Мэта.
-- Давай спать, Мэт, -- устало сказал Ранд. Но сам долго еще лежал без
сна. Только мы.
Разбудили его петушиные крики, и Ранд выбрался под обманчивый рассвет,
стряхивая сено с одежды. Несмотря на всю предосторожность, некоторые
соломинки забрались за шиворот и теперь прилипли между лопатками. Ранд
сбросил куртку и вытащил рубашку из штанов, стараясь добраться до щекотавших
спину соломинок. Закинув одну руку за спину снизу, а другую -- сверху. Ранд
изогнулся и вдруг увидел на дороге людей.
Солнце еще не успело взойти, но по дороге, по одному и по двое, уже
тянулась непрерывная струйка людей, неторопливо бредущих к Кэймлину: одни с
мешками или узелками за спиной, другие -- без ничего, но с дорожным посохом.
По большей части это были молодые парни, но встречались и девушки, да и люди
постарше. У всех вид был запыленный, с печатью долгого пройденного пути.
Кое-кто уперся взглядом в землю, себе под ноги, опустив усталые плечи,
несмотря на ранний час, у других глаза смотрели куда-то вдаль, на что-то в
стороне разгорающейся утренней зари.
Из скирды, энергично почесываясь, вывалился Мэт. Он лишь ненадолго
прервал свое занятие -- чтобы обмотать шарф вокруг головы; этим утром он
затенил себе глаза немного меньше.
-- По-твоему, мы можем сегодня раздобыть чего-нибудь поесть?
Желудок у Ранда понимающе заурчал.
-- Подумаем над этим в пути, -- сказал Ранд. Поспешно приведя в порядок
одежду, он выудил из сена свои узлы.
Когда друзья добрались до изгороди, Мэт тоже заметил людей. Он
нахмурился, остановившись на поле, а Ранд уже перелезал через изгородь.
Молодой парень, ненамного старше двух друзей, скользнул по ним взглядом,
проходя мимо. Как одежда, так и стянутая ремнями скатка одеял у него за
спиной были припорошены пылью.
-- Куда это вы все? -- окликнул парня Мэт.
-- Ну как же, в Кэймлин, посмотреть на Дракона! -- прокричал в ответ
парень, не останавливаясь. Заметив одеяла и седельные вьюки на плечах у
друзей, он приподнял бровь и добавил: -- Точно так же, как и вы.
Со смехом он пошел дальше, взгляд его уже ищуще рыскал впереди. За день
Мэт задавал этот вопрос еще не один раз, и ответ, отличный от первого, он
получал лишь от жителей окрестных ферм. Если те вообще удостаивали его
ответа -- порой попросту сплевывали и с раздражением отворачивались.
Отворачивались, но и сторожко поглядывали искоса. Да и на всех путников они
смотрели точно так же, уголком глаз. На их лицах явно читалось: не уследишь,
так чужаки, того гляди, что-нибудь стащат.
Местные жители не только держались настороженно, они казались крайне
встревоженными. На дороге оказалось столько людей, идущих там и тут, что,
когда с первыми лучами солнца, выглянувшего из-за горизонта, появились
фермерские двуколки и фургоны, даже обычный неспешный шаг лошадей был
замедлен теперь вдвое. Никто из фермеров не был расположен к путникам и не
предлагал подвезти их. Более вероятно было нарваться на кислую мину и на
проклятие, мол, дел невпроворот и все торопятся, а тут еще мешают всякие.
Купеческие фургоны катили мимо почти что без помех, не считая
размахивания кулаками, неважно, двигались ли они к Кэймлину или от него.
Когда рано поутру появился первый купеческий обоз, идущий ровной и
решительной рысью, а чуть поднявшееся над горизонтом солнце висело над
фургонами позади, Ранд свернул с дороги. Купеческие фургоны ничем не
показывали намерений уменьшить ход, и Ранд увидел, как народ врассыпную
бросился с дороги. Юноша сместился на самый край дороги, но продолжал шагать
по обочине.
Первый фургон с грохотом приближался к нему, и единственным
предупреждением Ранду об опасности стало что-то мелькнувшее рядом. Кнут
возницы щелкнул в воздухе на уровне его головы, но он уже лежал,
растянувшись на земле. Юноша встретился глазами с возницей, когда фургон
катился мимо. Бездушные глаза над сжатым в гримасе ртом. Без всякой мысли,
что он мог рассечь юноше лоб до крови или выбить глаз.
-- Ослепи тебя Свет! -- прокричал Мэт вслед фургону. -- Ты не можешь...
-- Верховой охранник ударил Мэта в плечо тупым концом копья, сбив его с ног
прямо на Ранда.
-- Прочь с дороги, ты, грязный Друг Темного! -- прорычал на скаку
охранник.
После этой стычки друзья держались от фургонов подальше. А их было
предостаточно. Стоило стихнуть грохоту одного, как уже слышалось приближение
другого. Охранники и возницы -- все они смотрели на направляющихся в Кэймлин
путников как на грязь под ногами.
Один раз Ранд недооценил длину кнута, и тот чуть коснулся кончиком его
лица. Проведя рукой по ссадине над бровью, юноша тяжело сглотнул, еле
сдержав тошноту, -- так близко к глазу пришелся кнут. Возница самодовольно
скалил зубы. Другой рукой Ранд обхватил Мэта, не дав ему наложить стрелу на
тетиву.
-- Брось, не нужно, -- сказал Ранд, мотнув головой на охранников,
скачущих вдоль цепочки фургонов. Некоторые из них посмеивались; кое-кто
окидывал Мэта и его лук жестким взглядом. -- Нам еще повезет, когда они
просто отделают нас древками копий. Если повезет.
Мэт сердито заворчал, но позволил Ранду повести себя дальше по дороге.
Дважды по тракту рысью проходили конные отряды гвардии Королевы --
вымпелы на пиках трепетали на ветру. Несколько фермеров приветствовали их,
прося что-нибудь сделать с чужаками, и гвардейцы всегда предупредительно
останавливались, чтобы выслушать их сетования. Ближе к полудню Ранд
остановился, чтобы послушать один такой разговор.
У гвардейского командира за решеткой забрала виднелась линия плотно
сжатого рта.
-- Если кто-то из них что-то украдет или нарушит границу вашей земли,
-- рычал он на долговязого, хмурящего брови фермера, который стоял возле его
стремени, -- я отволоку его к мировому судье, но тем, что они идут по тракту
Королевы, они никак не нарушают Закон Королевы.
-- Да ведь они же повсюду, -- возражал фермер. -- Кому ведомо, кто они
такие или что они такое. Вся эта трепотня о Драконе...
-- О Свет! Здесь у тебя лишь горсточка путников. Кэймлин за своими
стенами распухает от них, и с каждым днем их приходит все больше. -- Заметив
стоявших поблизости Ранда и Мэта, командир отряда нахмурился еще больше. Он
махнул на них рукой в латной перчатке. -- Убирайтесь, не то я арестую вас за
препятствование движению на дороге!
Тон офицера был не более резок, чем в разговоре с фермером, но парни
продолжили свой путь. Командир какое-то время следил за ними -- Ранд
чувствовал его взгляд спиной. Ранд подозревал, что у гвардии осталось мало
терпения к бродягам и вовсе нет сострадания к голодным воришкам. Он решил,
что, если Мэт вновь надумает стянуть яйца, его обязательно надо будет
остановить.
Тем не менее в скоплении множества фургонов и людей на дороге, особенно
молодых парней, направляющихся в Кэймлин, было и хорошее. Для охотящихся за
ними Друзей Темного отыскать Ранда и Мэта -- все равно что выбрать из стаи
двух определенных голубей. Если Мурддраал в Беломостье не знал точно, кто
ему был нужен, то, может, его собрат здесь знает не больше.
В животе у Ранда частенько урчало, напоминая, что у ребят почти не
осталось денег и наверняка их не хватит заплатить за еду по тем ценам, какие
заломят так близко к Кэймлину. Однажды он поймал себя на том, что ладонь его
лежит на футляре с флейтой, и решительно забросил его за спину. Год знал все
об игре на флейте и о жонглировании. Нет нужды говорить, сколь многое узнал
от него Ба'алзамон. прежде чем тому пришел конец, -- если то, что видел
Ранд, и в самом деле было концом, -- или сколь многое было сообщено другим
Приспешникам Тьмы.
С сожалением Ранд оглянулся на ферму, мимо которой они проходили. Вдоль
ее ограды мужчина прогуливал пару псов, рвущихся, рыча, с поводков. Вид у
него был такой, будто он хотел одного: какого-нибудь повода спустить собак.
Не каждую ферму охраняли собаки, но путникам ни на одной из них не
предлагали подработать.
Солнце еще не село, а Ранд с Мэтом миновали еще две деревни.
Деревенский люд кучками стоял у дороги, переговариваясь между собой и
разглядывая двигающийся мимо них непрерывный поток. Лица сельчан были не
более дружелюбны, чем лица фермеров, или возниц, или королевских гвардейцев.
Все эти чужаки шли смотреть Лжедракона. Дураки, которые не знают даже того,
что нужно оставаться там, где им самое место. Наверняка приверженцы этого
самого Лжедракона. Может, даже Друзья Темного. Если между теми и этими
вообще есть хоть какая-то разница.
С наступлением вечера людской поток у второго села начал редеть. Те
немногие, у кого водились деньги, скрылись за дверями гостиницы, хотя,
похоже, порой вспыхивали споры о том, стоит ли их пускать туда; остальные
стали подыскивать подходящую для ночлега живую изгородь или поле без собак.
К сумеркам весь Кэймлинский Тракт был предоставлен Ранду и Мэту. Мэт начал
уже толковать о том, что, мол, неплохо бы найти какой-нибудь стожок, но Ранд
настойчиво предлагал идти дальше.
-- До тех пор, пока видно дорогу, -- сказал он. -- Чем дальше мы уйдем,
тем больше оторвемся. -- Если они гонятся. А зачем им теперь гнаться, если
они поджидают, пока ты сам не придешь к ним?
Этого довода Мэту было достаточно. Часто бросая быстрые взгляды через
плечо, он ускорил шаг. Чтобы не отстать от друга, Ранду пришлось поспешить.
Ночь густела, чуть разреженная скудным лунным сиянием. Заряд энергии у
Мэта кончился, и вновь зазвучали его жалобы. В икрах у Ранда затянулись
ноющие узлы. Он убеждал себя, что выпадали ему деньки и потяжелее, когда,
работая на ферме с Тэмом, он проходил больше миль, но как он ни твердил,
заставить себя поверить в эти слова было трудно. Скрипя зубами, не обращать
внимания на боль и не останавливаться.
Вот так, с ноющим рядом Мэтом и каждый шаг делая с неимоверными
усилиями, Ранд заметил огни домов лишь тогда, когда друзья почти, оказались
в деревне. Он проковылял еще немного и остановился, только сейчас поняв, как
горят у него ноги -- от ступней до самых бедер. Ранд решил, что натер правую
ногу до крови.
При виде деревенских огней Мэт со стоном рухнул на колени.
-- Теперь-то мы остановимся? -- тяжело дыша, произнес он. -- Или ты
хочешь отыскать гостиницу и вывесить для Приспешников Тьмы вывеску? Или для
Исчезающего?
-- На той стороне деревни, -- ответил Ранд, разглядывая огоньки.
Издалека деревню в темноте можно было принять за Эмондов Луг. Что ждет там?
-- Еще миля, и все.
-- Все! Да я и слана не пройду!
Ноги у Ранда горели как в огне, но он заставил себя сделать шаг, потом
другой. Второй шаг дался ему не легче, но он продолжал шагать. Не пройдя и
десяти шагов, Ранд услышал, как следом за ним неуверенной походкой бредет
Мэт, что-то бормоча себе под нос. Он подумал: как хорошо, что ему непонятно
бормотание Мэта.
Улицы деревни были пусты, час стоял уже поздний, но в большинстве домов
хоть одно окно да светилось. Гостиница в центре деревни была ярко освещена,
окруженная золотистой лужицей, раздвинувшей тьму. От нее доносились
приглушенные толстыми стенами музыка и смех. На ветру поскрипывала над
дверью вывеска. У ближнего угла гостиницы, на Кэймлинском Тракте, стояла
запряженная в двуколку лошадь. Мужчина проверял упряжь. На самом краю света
у дальнего угла здания виднелись фигуры еще двух человек.
Ранд остановился в тени возле темного дома. Он слишком устал, чтобы
искать переулки для кружного пути. От минутного отдыха хуже не будет. Всего
лишь минутка. Просто пока не уйдут люди. Мэт со вздохом облегчения присел на
корточки у стены, словно бы решил спать прямо здесь.
Что-то в двух мужчинах, стоящих на границе теней, встревожило Ранда.
Вначале он не мог сообразить, в чем именно дело, но понял, что человек у
двуколки испытывает схожие чувства. Тот проверил вожжи и всю сбрую, поправил
удила, затем начал осмотр заново. Все это время мужчина не поднимал головы,
не отрывал взора от упряжи и не глядел на тех двоих. Если бы не некая
скованность в его движениях и в том, как он иногда неловко поворачивался,
лишь бы только не встать лицом в сторону тех двух фигур, можно было
подумать, что он их попросту не замечал, хотя они находились от него менее
чем в пятидесяти футах.
Один из стоящих в тенях был лишь черной фигурой, но другой оказался
больше на свету, спиной к Ранду. Даже так было ясно, что происходящий между
ними разговор радости ему не доставляет. Он ломал руки, упершись взглядом в
землю, время от времени дергал головой, кивая в ответ на слова собеседника.
Ранд ничего не слышал, но у него сложилось впечатление, что говорит только
человек, скрытый тенями, а взволнованный мужчина лишь слушает и кивает,
встревоженно ломая себе руки.
В конце концов тот, кто был окутан мглой, повернулся и двинулся прочь,
а второй шагнул обратно на свет. Несмотря на вечернюю прохладу, он утирал
лицо длинным фартуком, повязанным вокруг пояса, -- словно с него ручьями тек
пот.
Ранд, у которого закололо кожу, следил, как темная фигура уходит в
ночь. Непонятно почему, но вся его тревога будто сосредоточилась в этой
фигуре: легкое, почти неощутимое покалывание на шее, вставшие дыбом волоски
на руках, -- словно бы он вдруг понял, что нечто опасное подбирается к нему.
Быстро тряхнув головой, Ранд потер руку. Ну что, становишься таким же
нелепым, как Мэт?
В этот момент фигура скользнула по краю пятна света, падающего из окна,
-- по самому краю, -- и по спине у Ранда побежали мурашки. Гостиничная
вывеска продолжала на ветру издавать "скрип-скрип-скрип", но темный плащ
даже не шевельнулся.
-- Исчезающий, -- прошептал Ранд, и Мэт рывком вскочил на ноги, будто
от крика.
-- Что?..
Ранд ладонью зажал ему рот.
-- Тихо. -- Темная фигура растворилась во тьме. Где? -- Теперь он ушел.
По-моему. Надеюсь, так.
Он убрал руку; единственным звуком, который издал Мэт был долгий вдох.
Нервничающий человек почти дошел до дверей гостиницы. Он остановился и
расправил фартук, явно стараясь успокоиться, прежде чем войти внутрь.
-- Странных друзей ты завел, Раймун Холдвин, -- вдруг произнес мужчина
у двуколки. Голос его был голосом человека в летах, но сильным и звучным.
Говорящий выпрямился, покачивая головой. -- Странные друзья из ночи к
хозяину гостиницы.
При первых же словах взволнованный мужчина вздрогнул, нервно
оглядываясь вокруг, словно бы до этого он не видел ни двуколки, ни человека
рядом с ней. Он глубоко вздохнул и взял себя в руки, затем резким тоном
спросил:
-- Что ты хочешь этим сказать, Алмен Бант?
-- Только то, что сказал, Холдвин, Странные друзья. Он ведь не местный,
разве неправда? Много чудного народу прошло тут за последние несколько
недель. Жутко много чудного народу.
-- До чего с тобой приятно поговорить. -- Холдвин многозначительно
взглянул на мужчину у двуколки. -- Я знаком со многими, даже с людьми из
Кэймлина. Не такими, как ты, сидящий, как в курятнике, на своей ферме в
одиночестве. -- Он помолчал, затем продолжил, словно решил, что стоит
объяснить кое-что. -- Он из Четырех Королей. Разыскивает пару воров. Молодых
парней. Они украли у него меч с клеймом цапли.
При упоминании Четырех Королей у Ранда перехватило дыхание; услышав про
меч, он бросил взгляд на Мэта. Тот прижался спиной к стене и уставился во
тьму широко раскрытыми глазами -- виднелись одни белки. Ранду тоже хотелось
впериться взглядом во мрак -- Исчезающий мог быть где угодно, -- но он вновь
посмотрел на мужчин перед гостиницей.
-- Меч со знаком цапли! -- воскликнул Бант. -- Чего ж удивляться, раз
он хочет заполучить его. Холдвин кивнул.
-- Да, и воришек тоже. Мой друг -- человек богатый, э-э... купец, а он
повздорил с людьми, что на него работают. Рассказывали дикие истории, мутили
народ. Они -- Друзья Темного и к тому же приверженцы Логайна.
-- Друзья Темного и вдобавок приверженцы Лжедракона? И еще рассказывают
дикие истории? Многовато натворили, для молодых-то парней. Ты же ведь
сказал, что они молоды? -- В голосе Банта неожиданно проскользнула
насмешливая нотка, но хозяин гостиницы, видно, ее не заметил.
-- Да. Им и двадцати нет. Обещана награда -- сотня крон золотом -- за
них обоих, -- Холдвин помедлил, потом добавил: -- Язык у них подвешен
хорошо, у этих двух. Свет знает, что за сказки они рассказывают, дабы
натравить людей друг на друга. И опасны к тому же, даже если таковыми и не
выглядят. Злобные. Сама порочность. Если решишь, что ты их увидел, лучше
держись подальше. Двое молодых парней, один с мечом, и оба оглядываются все
время. Если это те, кто нужен, то мой... мой друг поймает их, как только
обнаружит.
-- Ты говоришь так, будто знаешь, как они выглядят.
-- Когда увижу, я их узнаю, -- самоуверенно заявил Холдвин. -- Только
не вздумай схватить их сам. Совсем не нужно, чтобы кого-нибудь поранили.
Приди и расскажи мне, если заметишь их. Мой... друг разберется с ними. Сто
крон за двоих, но ему нужны оба.
-- Сотня крон за двоих, -- задумчиво протянул Бант. -- Сколько же стоит
меч, раз он так хочет его вернуть?
Внезапно Холдвин, похоже, понял, что собеседник над ним насмехается.
-- Не знаю, почему я с тобой разговариваю! -- выпалил он. -- Вижу, ты
вбил себе в башку тот дурацкий замысел.
-- Не такой уж дурацкий, -- спокойно ответил Бант. -- До того как я
умру, может не подвернуться другого Лжедракона, -- да ниспошли Свет такое!
-- и я слишком стар, чтобы глотать пыль, поднятую купцами, всю дорогу до
Кэймлина. Дорога будет вся для меня, и завтра раненько, чистый, я буду в
Кэймлине.
-- Для тебя? -- В голосе содержателя гостиницы слышалась угрожающе-злая
дрожь. -- Тебе никогда не рассказать, что ты встретишь в ночи, Алмен Бант.
Всю дорогу один, во мраке. Даже если кто и услышит твой вопль, никто не
откинет засов с двери, чтобы прийти на помощь. Не в эти дни, Бант. Даже твой
ближайший сосед.
Ни один из аргументов Холдвина, казалось, не поколебал спокойствия
старого фермера; он отвечал так же невозмутимо, как и прежде.
-- Если гвардия Королевы не в состоянии оберегать порядок на дороге так
близко от Кэймлина, значит, никто из нас не может чувствовать себя в
безопасности, лежа в собственной постели. Если спросить меня, то гвардия
могла бы сделать для спокойствия на дорогах, к примеру, одно -- это заковать
твоего приятеля в кандалы. Крадется в темноте, боится показаться на глаза. И
даже не пробуй меня убеждать, что он не замышляет ничего нехорошего.
-- Боится! -- воскликнул Холдвин. -- Старый ты дурак, если б ты знал...
-- Он вдруг прикусил язык и содрогнулся. -- Не знаю, чего ради я теряю с
тобой время. Убирайся? Хватит суетиться перед моим заведением.
Дверь гостиницы с грохотом захлопнулась за Холдвином.
Что-то ворча себе под нос, Бант ухватился за сиденье двуколки и
поставил ногу на ступицу колеса.
Ранд медлил лишь мгновение. Когда он двинулся вперед, Мэт схватил друга
за руку.
-- Ты с ума сошел, Ранд? Он наверняка опознает нас.
-- Ты охотнее здесь останешься? Когда где-то тут шастает Исчезающий?
Далеко ли, по-твоему, мы уйдем пешком до того, как он нас найдет? -- Ранд
старался не думать о том, далеко ли они смогут уехать на двуколке, прежде
чем их найдут. Он стряхнул руку Мэта и рысцой устремился вперед. На бегу
Ранд тщательно запахнул полы плаща, чтобы меча не было видно, -- достаточным
предлогом для этого служили ветер и холод.
-- Я нечаянно услышал, что вы собираетесь в Кэймлин, -- сказал Ранд.
Бант вздрогнул, выхватывая из повозки окованный железом дорожный посох.
Обветренное лицо его было в морщинах, половины зубов не хватало, но
узловатые руки крепко и уверенно сжимали толстую палку. Чуть погодя фермер
опустил дубину и оперся на нее.
-- Значит, вы двое идете в Кэймлин. Поглядеть на Дракона, а?
Ранд не сообразил, что Мэт последовал за ним, хотя тот и держался
позади, подальше от света, наблюдая за гостиницей и старым фермером, полный
подозрений, как и всегда ночью.
-- Лже-Дракона, -- подчеркнуто уточнил Ранд.
Бант кивнул.
-- Конечно. Конечно. -- Он метнул косой взгляд на гостиницу, затем
сунул свою дубину обратно под сиденье. -- Ну если хотите прокатиться,
залезайте. Я и так уже потерял зазря порядком времени. -- Бант уже залезал в
двуколку.
Ранд вскарабкался в задок повозки, когда фермер щелкнул вожжами. Мэт
бегом нагнал тронувшуюся повозку, Ранд ухватил его за руки и втащил в
двуколку.
При том темпе, что задал лошади Бант, деревня скоро исчезла в ночи.
Ранд лежал спиной на голых досках, борясь с убаюкивающим скрипом колес. Мэт
зевал во весь рот, прикрываясь кулаком, и настороженно разглядывал поля
вокруг. Тьма тяжело давила на луга и фермы, в ней светились немногие окошки
фермерских домов. Огоньки казались далекими и словно бы тщетно отбивающимися
от надвинувшейся ночи. Крикнула сова -- крик плакальщика на похоронах, --
застонал, словно потерянные души в Тени, ветер.
Он может оказаться где угодно, подумал Ранд.
Видимо, Бант тоже испытывал в этой ночи гнетущее чувство, поскольку ни
с того ни с сего заговорил:
-- Вы когда-нибудь бывали раньше в Кэймлине? -- Он рассыпался легким
смешком. -- Думаю, что нет. Ну, тогда подождите, пока не увидите.
Прекраснейший город в мире! О, я наслышан об Иллиане, Эбу Дар, Тире и
прочих, -- всегда найдется глупец, который считает, что вещь больше или
лучше от того, что она где-то там, за горизонтом, -- но, на мой взгляд,
Кэймлин -- самый великолепный и величественный город. Прекраснее быть не
может. Нет, не может! Вот если б еще Королева Моргейз, осияй ее Свет,
избавилась от той ведьмы из Тар Валона...
Ранд лежал на спине, положив голову на импровизированную подушку из
скатки одеяла, которую он пристроил поверх узла из плаща Тома, и наблюдал,
как проплывает ночь, позволив словам фермера, словно воде, обтекать его.
Звуки человеческого голоса не подпускали близко тьму, держа ее на
почтительном расстоянии, и приглушали мрачные вздохи ветра. Юноша
повернулся, посмотрел на темную спину Банта.
-- Вы об Айз Седай?
-- А о ком же еще? Сидит там во Дворце будто паук. Я добропорядочный
подданный Королевы, -- никто обратного не скажет, -- но это совсем не
хорошо. Я не из тех, кто утверждает, будто Элайда обрела чересчур много
влияния на Королеву. Нет, я не из таковских. А что до дураков, кто заявляет,
будто Элайда -- настоящая Королева во всем, кроме титула... -- Фермер громко
сплюнул в ночь. -- Вот им! Моргейз -- не кукла на ниточках, чтоб плясать под
дудку какой-то там тар-валонской ведьмы.
Еще одна Айз Седай. Если... когда Морейн доберется до Кэймлина, она
вполне может нанести визит сестре Айз Седай. Если случилось самое худшее,
эта Элайда может помочь Ранду и Мэту добраться до Тар Валона. Ранд обернулся
к Мэту, и тот, словно бы его спросили вслух, покачал головой. Лица друга
Ранд не видел, но понял, что на нем решительный отказ.
Бант продолжал без умолку болтать, лишь иногда хлопая вожжами лошадь,
если та начинала идти помедленнее. Остальное время руки его лежали на
коленях.
-- Я добропорядочный подданный Королевы, как уже сказал, но порой даже
дураки говорят нечто стоящее. Даже слепая свинья, случается, иногда
натыкается на желудь. Должно быть, грядут перемены. Эта погода, непроросшее
зерно, не дающие молока коровы, ягнята и телята, рождающиеся мертвыми, а
бывает, и двухголовыми. Проклятые вороны даже падали не дожидаются, нападают
на живых. Люди в ужасе. Им нужен кто-нибудь, кого можно обвинить во всем.
Вдруг у людей на дверях появляется Клык Дракона. Крадущиеся в ночи твари.
Подожженные амбары. Всякие чужаки крутятся окрест, вроде этого Холдвинова
приятеля, людей пугают. Королева должна что-то сделать, пока не стало
слишком поздно. Вам это понятно, правда?
Ранд уклончиво что-то промямлил. Похоже, с этим стариком и его
двуколкой им повезло гораздо больше, чем он надеялся. Дожидайся они с Мэтом
дня, и они ушли бы не дальше той последней деревни. Крадущиеся в ночи твари.
Ранд приподнялся, бросая поверх борта взгляд во тьму. Тени и очертания
деревьев будто корчились во мраке. Юноша улегся снова, пока воображение не
успело убедить его, будто среди теней что-то есть.
Бант воспринял все как согласие со своими словами. -- Верно! Я
добропорядочный подданный Королевы и встану против любого, кто задумает ей
худое, но я -- прав. Теперь вот, возьмите Леди Илэйн и Лорда Гавина. Тут от
перемены никому хуже не будет, а могло бы быть лишь лучше. Да, разумеется, я
знаю, мы всегда так в Андоре делали. Посылали Дочь-Наследницу обучаться у
Айз Седай, а старшего сына -- у Стражей. Я верю в старые обычаи и ценю их,
естественно, но посмотрите, что дала нам традиция в последний раз. Люк погиб
в Запустении прежде, чем даже был миропомазан Первым Принцем Меча, а Тигрейн
пропала -- бежала либо погибла, -- когда пришло время ей занять трон. Нам до
сих пор не дает покоя эта история. Кто-то поговаривает, что она еще жива,
знаете ли, и что Моргейз не является Королевой по праву. Проклятые дураки!
Я-то помню, что случилось. Помню, как будто все было вчера. Когда старая
Королева умерла, не оказалось Дочери-Наследницы, чтобы взойти на трон, и
каждый Дом в Андоре плел интриги и сражался за свое право. И Тарингейл
Дамодред. И не подумаешь, что он жену потерял, так его распалила мысль, чей
Дом одержит верх: чтобы он смог опять жениться и стать в конце концов
Принцем-Консортом. Что ж, с этим он справился, хотя почему Моргейз
выбрала... Эх, мужчине никогда не узнать, что на уме у женщины, а Королева
-- дважды женщина: повенчанная с мужчиной, повенчанная со страной. Так или
иначе, он получил, чего хотел, если и не так, как хотел. Прежде чем
погибнуть, впутал Кайриэн в заговор, и вам известно, чем все кончилось.
Срублено Древо, и Айил в черных повязках перешли через Драконову Стену. Что
ж, добился он многого: убили его после того, как он стал отцом Илэйн и
Гавина, так что, полагаю, тут тому и конец. Но их-то зачем посылать в Тар
Валон? Пора уж, чтоб люди больше не думали о троне Андора, вспоминая в то же
время и Айз Седай. Если требуется куда-то уехать, раз нужно чему-то учиться,
что ж, в Иллиане библиотеки не хуже, чем в Тар Валоне, и там многому научат
Леди Илэйн -- как нужно править и вести интриги. Никому не известно об
интригах больше, чем иллианцам. И если гвардия не в силах научить Лорда
Гавина армейской службе в должной мере, ну, в Иллиане солдаты тоже найдутся.
И в Шайнаре, и в Тире, кстати. Я -- добропорядочный подданный Королевы, но я
говорю: давайте положим конец этим всем сношениям с Тар Валоном. Трех тысяч
лет вполне хватит. Даже слишком долго. Королева Моргейз может править нами и
как следует управляться с делами без помощи Белой Башни. Говорю вам, это
женщина, которая заставит мужчину гордиться тем, что он преклонил колени,
дабы принять от нее благословение. Да что там, вот однажды...
Ранд боролся со сном, которого требовало тело, но ритмичное
поскрипывание и покачивание повозки убаюкали юношу, и он поддался
монотонному течению голоса Банта. Ему приснился Тэм. Сначала они сидели за
большим дубовым столом на ферме за чаем, и Тэм рассказывал Ранду о
Принцах-Консортах, Дочерях-Наследницах, Драконовой Стене, айильцах с черными
повязками на лицах. Меч с клеймом цапли лежал на столе между Тэмом и Рандом,
но ни один из них не смотрел на него. Вдруг юноша очутился в Западном Лесу,
таща за собой изготовленные на скорую руку волокуши сквозь залитую ярким
лунным светом ночь. Потом он глянул через плечо, на носилках был Том, а не
его отец. Том сидел скрестив ноги и жонглировал в лунном сиянии.
-- Королева повенчана со страной, -- произнес Том, яркие цветные шарики
танцевали по кругу, -- но Дракон... Дракон един со страной, и страна едина с
Драконом.
Позади Тома Ранд увидел приближающегося Исчезающего, черный плащ висел
неподвижно под ветром, лошадь, словно призрак, бесшумно скользила между
деревьев. С луки седла Мурддраала свисали две отрубленные головы, которые
сочились кровью, сбегавшей темными ручейками по угольно-черному плечу
лошади. Лан и Морейн, лица обоих искажены от боли. Исчезающий сжимал в
кулаке концы арканов, обмотанные вокруг запястий тех, кто бежал позади
беззвучных копыт, -- на лицах их отражалось безграничное отчаяние. Мэт и
Перрин. И Эгвейн.
-- Не ее! -- закричал Ранд. -- Погуби тебя Свет, тебе же нужен я, а не
она!
Получеловек шевельнул рукой, и пламя поглотило Эгвейн, плоть ее
рассыпалась ломким пеплом, кости почернели и раскрошились в прах.
-- Дракон един со страной, -- сказал Том, продолжая невозмутимо
жонглировать, -- а страна едина с Драконом. Ранд пронзительно завопил... и
открыл глаза. Двуколка скрипела по Кэймлинскому Тракту, наполненному ночью,
ароматом скошенного еще прошлым летом сена и слабым запахом лошадей. Нечто
чернее самой ночи горбилось у Ранда на груди, и глаза ужаснее самой смерти
смотрели ему в глаза.
-- Ты -- мой, -- произнес ворон, и острый клюв вонзился в глаз юноши.
Он закричал, когда птица вырвала глаз.
С истошным криком Ранд сел, прижимая ладони к лицу. Двуколка просто
купалась в свете раннего утра. Изумленный Ранд уставился на свои руки.
Никакой крови. Никакой боли. Остаток сна выветрился из головы, но вот... Он
робко ощупал лицо и содрогнулся.
-- Вообще-то... -- с хрустом зевнул Мэт. -- По крайней мере, ты-то
немного поспал. -- В его затуманенных глазах было мало сочувствия. Мэт
свернулся калачиком под своим плащом, подсунув сложенную вдвое скатку одеяла
под голову. -- Он проговорил всю проклятую ночь напролет.
-- Ты уже совсем проснулся? -- раздался с сиденья голос Банта. -- От
твоего вопля я чуть не свалился. Ну вот мы и прибыли. -- Широким жестом
фермер провел рукой перед собой. -- Кэймлин, самый великолепный город в
мире!
ГЛАВА 35. КЭЙМЛИН
Ранд повернулся, встал на колени позади сиденья возницы. Он не сдержал
радостного смеха.
-- Нам удалось, Мэт! Я же говорил тебе, что мы...
Слова замерли у Ранда на устах, когда взору его предстал Кэймлин. После
Байрлона, а тем более после развалин Шадар Логота, Ранд думал, что знает,
как может выглядеть огромный город, но это... Такого он себе даже вообразить
не мог.
За громадной стеной теснились здания: здесь словно бы собрали вместе
все городки, через которые прошел Ранд, и все дома поставили бок о бок и
перемешали. Над черепичными крышами высовывались верхние этажи гостиниц, а
приземистые склады, широкие и без окон, жались к стенам и подпирали их.
Насколько хватало глаз, беспорядочно смешались, чередуясь друг с другом,
красный кирпич, серый камень, белизна штукатурки. Байрлон мог тут
раствориться бесследно в безбрежном половодье домов и красок, и двадцать
Беломостьев утонуло бы здесь, подняв лишь едва заметную рябь.
А сама стена! Пятидесяти футов высотой тускло-серый отвесный камень, с
белыми и серебристыми полосами, вытянулся огромным кольцом, изгибаясь на
север и юг невероятно далеко. По всей ее длине возвышались круглые башни,
которые стояли на стене еще выше, над каждой из них хлестали на ветру
красно-белые стяги. За стеной виднелись другие башни, стройные, даже еще
выше, чем на стенах, белизной и золотом блестели на солнце купола.
Воображение Ранда в ярких красках рисовало по тысяче преданий облик великих
городов королей и королев, престолов и держав, известных лишь по легендам, и
Кэймлин подходил под эти рожденные фантазией картины, как вода подходит к
кувшину.
Двуколка со скрипом катилась по широкой дороге к городу, к воротам
между двух башен. Из ворот, из-под свода каменной арки, в которую мог пройти
в полный рост великан или десять великанов в ряд, тянулась вереница фургонов
купеческого обоза. Неогражденные рынки тянулись по обеим сторонам дороги,
черепица крыш блестела красным и багряным, между ними выстроились конюшни,
хлевы и загоны. Ревели телята, мычали коровы, гоготали гуси, кудахтали куры,
мемекали козы, блеяли овцы, во весь голос орали, торгуясь, люди. Стена шума
и гама обступила путников и словно воронкой засосала их к воротам Кэймлина.
-- Что я вам говорил? -- Банту пришлось возвысить голос почти до крика,
чтобы его услышали попутчики. -- Самый величественный город в мире!
Построенный огир, знаете ли. Ну, Внутренний Город и Дворец -- точно. Вот как
он стар, Кэймлин-то. Кэймлин, где славная Королева Моргейз, да осияет ее
Свет, вершит закон и оберегает спокойствие Андора. Самый прекрасный город на
свете.
Ранд готов был согласиться с этим. Рот у него был открыт, а руками
хотелось заткнуть уши, чтобы в них не бил шум. Народ теснился на дороге, да
так, как в Эмондовом Лугу на Лужайке в Бэл Тайн. Ранду припомнилось, как он
о Байрлоне думал: там столько людей, что аж трудно поверить, -- и чуть не
рассмеялся. Он повернулся к Мэту и ухмыльнулся. Тот и вправду зажимал
ладонями уши, а плечи его горбились, будто он хотел заслониться ими от гама.
-- Как ты хочешь тут спрятаться? -- громко спросил он, заметив, что
Ранд смотрит на него. -- Кому во всем этом множестве людей можно довериться,
скажи, а? В этой жуткой толпе. О Свет, что за шум!
Ранд помедлил с ответом, взглянув на Банта. Фермер был захвачен
зрелищем города; как бы то ни было, вряд ли он что-либо расслышал в дарящем
вокруг шуме. Тем не менее Ранд нагнулся к уху Мэта.
-- Как они отыщут нас во всем этом многолюдье? Разве тебе это
непонятно, шерстеголовый ты идиот? Нам ничего не грозит, если ты научишься
держать свой проклятый язык на привязи! -- Он махнул рукой, охватывая все
вокруг: рынки, высящиеся впереди городские стены. -- Взгляни сюда, Мэт!
Здесь может случиться что угодно. Что угодно! Мы даже можем найти здесь
ожидающую нас Морейн, и Эгвейн, и всех остальных.
-- Если они живы. Если спросишь меня, отвечу: они, как и менестрель,
погибли.
Улыбка исчезла с лица Ранда, он повернулся к приближающимся воротам и
стал наблюдать за ними. Что угодно может случиться в таком городе, как
Кэймлин. Он упрямо держался за эту мысль.
Как ни хлопал вожжами Бант, быстрее лошадь идти не могла: чем ближе к
воротам, тем плотнее становилась толпа, все пихались, шагая плечом к плечу,
прижимаясь к фургонам и повозкам, направляющимся в город. Ранд обрадовался,
увидев множество молодых парней в запыленной одежде, пеших, с пожитками за
плечами. Независимо от возраста, у многих из толпы, что проталкивалась к
воротам, был вид людей, прошагавших и проехавших долгие лиги; расшатанные
повозки и усталые лошади, одежда, измятая после ночей сна где придется, без
удобств, шаркающая походка и утомленный взгляд. Но, усталые или нет, все
взоры были прикованы к воротам, словно бы пройди за ворота -- и всю
усталость как рукой снимет.
С полдюжины гвардейцев Королевы стояли у ворот: в чистых красно-белых
табарах и начищенных пластинчато-кольчужных доспехах, они резко
контрастировали с большинством людей, потоком устремлявшихся под каменную
арку. С прямыми спинами и гордо поднятыми головами, они глядели на входящих
с надменной настороженностью. Было понятно, что если б они могли, то немедля
бы дали от ворот поворот большей части тех, кто направлялся в город. Но
гвардейцы никому не мешали, а лишь обеспечивали свободный выезд покидающим
город и сурово отчитывали тех, кто стремился побыстрее протолкаться вперед.
-- По очереди. Не толкайтесь! Да не толкайся ты, ослепи тебя Свет! Все
успеете, помоги нам Свет. В очередь!
Двуколка Банта вместе с медленным потоком людской толчеи вкатилась
через ворота в Кэймлин.
Город начинался на низких холмах, ступенями поднимаясь к центру,
который опоясывала еще одна стена, сияющая ослепительно белым и пробегающая
по холмам. За второй стеной виднелось еще больше башен и куполов, белых,
золотых, пурпурных; со своей высоты на вершинах холмов они будто взирали
свысока на остальную часть Кэймлина. Ранд подумал, что это, должно быть, и
есть тот самый Внутренний Город, о котором говорил Бант.
Втянувшись в город, сам Кэймлинский Тракт преобразился, превратившись в
широкий бульвар, разделенный посередине широкими полосами травы и деревьев.
Трава была бурой, деревья стояли с голыми ветвями, но люди спешили вперед,
словно не замечая в этом ничего необычного, смеясь, разговаривая, споря,
короче, занятые обычными своими делами. Просто у них словно и мысли не
возникало о том, что в этом году еще не наступила весна и что ее может
вообще не быть. Они и в самом деле не замечали, сообразил Ранд, не могли или
не хотели замечать. Их взоры скользили мимо безлистных ветвей, они шагали по
мертвой и умирающей траве, не глядя под ноги. То, чего они не видели, можно
и не замечать; то, чего они не видели, для них и не существовало.
Неожиданно для Ранда, глазеющего на город и людей, двуколка свернула на
боковую улицу, оказавшуюся уже бульвара, но вдвое шире любой улицы Эмондова
Луга. Бант остановил лошадь и нерешительно оглянулся на своих спутников.
Движения тут было поменьше, толпа обтекала повозку, даже не укорачивая шаг.
-- Ты под плащом и вправду прячешь то, о чем толковал Холдвин?
Ранд в этот момент как раз закидывал себе за спину переметные сумы. Он
даже не вздрогнул.
-- О чем это вы? -- Голос юноши тоже не дрогнул. Желудок его свернулся
сердитым клубком, но слова прозвучали твердо.
Мэт прикрыл рукой зевок, но другую сунул под куртку, -- сжав кинжал из
Шадар Логота, понял Ранд, -- а под шарфом, обмотанным вокруг его головы,
безжалостно, как у загнанного зверя, сверкали глаза. Бант избегал смотреть
на Мэта, словно зная, что в его юркнувшей под одежду руке -- оружие.
-- Да, наверное, ни о чем особенн