рукой. И  я  останавливаюсь
рядом. А пар уже идет от нас клубами.
   Снизу поднимаются от  автобусной  остановки  люди.  Отец,  мать,  дяди,
тетки.
   - Обморозите носы! - кричит мама.
   - Какое там, - смеется отец.
   А нам только это и надо! Теперь мы к дому! Срываемся с места  и  мчимся
вниз, но теперь уже к  дому,  который  отсюда  кажется  едва  торчащим  из
сугробов. Бежим и проваливаемся в снег, барахтаемся и снова  бежим.  Да...
Давно никто не ходил по этой дорожке. И змейка следов катится  за  нами  с
пригорка вниз.
   Ну, конечно. Кто первый? А пусть она. Ей  так  хочется  первой  открыть
дверь. Толкает калитку, у которой никогда не  было  щеколды,  взбегает  на
крыльцо,  радостно  заскрипевшее  от  ее  легкого  тела  или  мороза.   Не
разберешь. Взбегаю и я. Что ж. Мальчишки всегда уступают девчонкам.
   Порог. _И что-то другое. Какая-то  другая  сущность_.  Непонятная  ему,
мальчишке, но очевидная мне, его деду.
   Я принимаю их в себя, и детей, и внуков.
   Мои и ее руки переплелись венцами бревен. _Мы и есть этот старый  дом_.
Старый, старый. Ему уже 100 лет. Когда-то я вбегал в него так же. И она.
   - Здравствуй! - кричит девчонка.
   - Здравствуй! - кричит мальчишка.
   И сбрасывают с себя пальто, шапки и рукавицы, которые  чуть  влажны  от
налипшего на них снега. Потом замирают.
   - Слышишь? Скрипит...
   - Это он здоровается с нами.
   - Ну, конечно, здоровается.
   - И тепло.
   - А в печке огонь.
   - Это потому, что дом волшебный.
   - Ясно, что волшебный.
   - Смотри! Пирожки!
   - Ага. И горячие еще.
   - А тут льдинки в ведре.
   - Вот так дом!
   - Вот это дом?! Да?
   - Ага.
   За порогом топанье ног. Голоса. И клубы пара, когда они все входят.
   - Закрывайте! Холодно ведь.
   - Да тепло здесь, тепло!
   - Мам, и пирожки.
   - Какие еще тебе пирожки?
   - Да ты посмотри!
   - Господи! Кто же это?
   - Да-а. - Это их отец, это наш сын.
   - Пап, - а голос таинственный и загадочный, - ведь дом-то волшебный!
   В доме тепло. Все раздеваются. Вешают одежду на крючки  или  бросают  в
комнате на кровать. Трут лица и руки. Эти-то, конечно,  замерзли.  Час  на
автобусе из города, да еще пешком то такому морозу минут пятнадцать.
   - Да-а, - еще раз говорит их отец.
   - Хорошо здесь будет в Новый год, - говорит наша дочь.
   - Хорошо.
   - Нет, ломать его не надо.
   - Пусть стоит. Хорошо здесь.
   - А дед с бабушкой здесь долго жили? - это девчонка.
   - Да. Долго. - Это ее отец.  Хмурится  вдруг  и  отходит  к  окну.  Там
бутылка с настойкой, горькой или сладкой, я не знаю. Знают они.
   - Согрелась немного?
   - Ага!
   - Да здесь же жарко.
   - А до того, как жить здесь, они чем занимались?
   Отец переспрашивает:
   - Чем?
   - Ну да, чем?
   - Как вам сказать. Дед все хотел, чтобы его поняли взрослые  и  немного
дети. А бабушка, чтобы ее поняли дети и немного взрослые.
   - Это трудно, - вдруг говорит девочка.
   - Да. Трудно. - Их отец чуть удивлен таким заявлением.
   - А сами... - Это мальчишка. - Ну... сами-то они понимали друг друга?
   Отец молчит. Потом:
   - Они умерли в один день...
   Это сказка.
   Он ставит на стол бутылку маминого вина.
   Дом поскрипывает. _Это я. Это она_. Память, память моя. С потолка упало
несколько капель.
   - Надо будет починить летом. - Это второй сын. Наш.
   Я-то знаю, что это ее слезы. Как выдержать? Я могу. Мои глаза  сухи.  А
она - нет.
   - Давайте к столу, раз нас здесь ждали.
   Они рассаживаются  тихо.  Потрескивают  дрова  в  печи.  Тепло.  Чисто.
Дымятся еще горячие пирожки.
   - А у меня с картошкой.
   - А вот здесь с вареньем.
   - Вот так дом!
   - Дом, что надо.
   - У других такого нет.
   - А вдруг здесь место такое? А другие дома сломали, увезли.
   _Мы - дом_. Просто дом, которому уже сто  лет.  Мы  все  видим.  И  все
слышно нам. Все. Пусть им будет хорошо в нашем  доме.  Пусть  они  захотят
прийти сюда еще раз. Ну, на Новый год.
   - Значит, решено. Новый год будем встречать  здесь.  Видели  у  крыльца
елочку? Ее и нарядим игрушками.
   - Мы осторожно, - говорит девочка.
   - Еще бы не осторожно, - говорит мальчишка.
   - Ну и отлично.
   Ну и отлично. Ведь мы их будем  ждать.  Снова  натопим  печь,  принесем
воды. Будут и пироги, и бабушкина наливка. А вдруг я найду ее тайник?
   Потом они уходят, чтобы не опоздать на автобус.
   И я смотрю, как они уходят, своим разбитым чердачным окном.  И  она.  И
солнце. Оно пробилось и заиграло лучами на искрах  инея,  на  шестигранных
кристаллах снега.
   Мальчишка с девчонкой снова бегут. Они бегут впереди.
   И я не верю, что они когда-нибудь состарятся. Нет. Они повзрослеют,  но
не состарятся. Ведь они это были немножечко _я и она_.
   Нет. Не состарятся.
   Никогда.